— Папа, ты обещаешь?

Я взглянул на Лэйни в зеркало заднего вида.

— Я не могу тебе этого обещать, детка. А вдруг разразится гроза? Тогда все отменится. Я обязательно постараюсь окунуться. Малышка, ты же знаешь папу! Я всегда держу свое слово.

— Ну, хорошо, — сказала она. — Только все-таки обещай, что полезешь со мной в воду! Ничего отменять не придется, потому что в марте гроз не бывает. И там наверняка будут тысячи людей.

Я вывел машину жены на трассу И-95, направляясь на юг.

Дело было утром в среду, на весенних каникулах. В другое время я не рискнул бы воспользоваться выездом с шоссе на мол, который сужался бутылочным горлышком, но сегодня решил рискнуть, надеясь, что в этот ранний час нам удастся избежать пробок. Я оказался прав, и мы без проблем выехали на трассу. Еще полтора часа езды — и можно наслаждаться соленым бризом Бетани-Бич.

— Скорее уж сотни, дорогая. И в марте бывают грозы. Просто не так часто. А что мне за это будет? Ты пробежишь со мной пять километров?

— Конечно, нет! Даже не думай!

— Ну почему, Лейни, ведь раньше ты мечтала заниматься бегом?

Этот разговор повторялся, по крайней мере, раз в неделю и неизменно доводил Лэйни до белого каления. Она давно разлюбила занятия бегом, а недавно увлеклась моржеванием. И ей действительно очень хотелось, чтобы я запрыгнул с ней в океан. Сам-то я был не в восторге от этой идеи. Температура воды в середине марта у нас значительно холоднее чем, скажем, в январе. За зиму вода остывает почти до нуля.

Рейчел поставила детям фильм на портативном DVD-плеере, который мы обычно держали в машине. Они затихли, и вместо их голосов зазвучал голос Бена Стиллера из «Ночи в музее». Хороший выбор: даже не глядя на экран, можно было наслаждаться остроумными диалогами. Какое-то время мы с Рейчел просто слушали, периодически хихикая.

— У Джейка ведь на следующей неделе забег по пересеченной местности, если не ошибаюсь? А когда именно? — спросила Рейчел.

Я засмеялся.

— Неужели у тебя начинается склероз, дорогая? Обычно соревнования устраивают по средам, около четырех часов дня.

— Мне кажется, я смогу отпроситься на работе.

— Не обнадеживай его раньше времени, пока не будешь уверена.

Наверное, не стоило этого говорить, но Джейк очень расстроился, когда в прошлый раз мама не смогла присутствовать на соревнованиях по легкой атлетике, хотя и собиралась. Не хотелось разочаровывать сынишку еще раз.

— Да все нормально, мам, — подал Джейк голос с заднего сиденья. — Я же понимаю, что у тебя работа.

— Спасибо, дружок.

Я посмотрел на жену и увидел, что она улыбается. И, хотя Джейк не поддержал меня, я оценил его слова. После этого разговор вернулся в привычное русло: к обсуждению школьных дел. Мирная беседа восстановила хорошее настроение, и я широко ухмылялся, в то время как мы плавно пролетали мимо аккуратных зеленых фермерских плантаций.

Фильм закончился, как раз когда мы въехали в зону прибрежных городков. Первая остановка была в Льюисе, который Рейчел называла «перекрестком пяти дорог». Фактически, мы уже были на месте, и я расслабился, чувствуя, как напряжение стекает с меня, впитываясь в асфальт. Когда мы спускались на побережье по извилистой дорожке, ведущей на Дьюи-Бич, я все глаза проглядел, высматривая через просвет боковой улицы долгожданную линию песчаного пляжа.

— О, господи, опять тут эти собаки! — простонала Рейчел.

Моя жена терпеть не может борзых. Непонятно по какой причине от одного вида их тонких ног и острых морд у нее сводит челюсти. Я расхохотался: нет, не над Рейчел, меня позабавила ирония ситуации — как оказалось, наше любимое место отдыха приглянулось организаторам ежегодной выставки борзых, причем мероприятие решили провести именно в то время, когда мы надумали сюда приехать. Сегодня собаки были здесь повсюду, хозяева выгуливали их по Стар-Борд и Расти-Раддер — двум спускам к пляжу, где по ночам обычно кипела бурная жизнь. Головы борзых выглядывали из окон машин и через решетки балконов прибрежных отелей. Я насчитал тринадцать штук, только пока мы стояли на светофоре.

Рейчел испустила картинный вздох облегчения (что вызвало у нас дружное веселье), когда мы покинули городок и двинулись дальше вдоль перешейка между заливом Делавэр и Атлантическим океаном.

Нашим детям, десяти и тринадцати лет, очень нравились старые сторожевые башни. Гигантские цилиндры, вырастающие из песчаных дюн, — местная достопримечательность, малоизвестное, но хорошо сохранившееся фортификационное сооружение времен Второй мировой войны под названием Форт-Майлс. Во время войны это место щетинилось дюжиной орудий, дальностью не менее тридцати миль. Теперь же башни превратились в молчаливых часовых, которые своими полукруглыми окнами-бойницами глядели на спокойный Атлантический океан.

Я сам, за время, проведенное здесь с детьми, почувствовал некое сходство со сторожевой башней. Я представлял себе, как стою где-то на линии горизонта, наблюдая издалека за их жизнью — одинокая фигура, полная мощи и скрытой угрозы по отношению к врагам. Всякого, кто лишь задумал причинить детям малейший вред, ожидало страшное наказание. Это был красивый образ, который мне самому очень нравился, но в реальном мире, где волны жизни накатывали, подобно океанским волнам, постоянно и безостановочно, открывалась настоящая правда: мои угрозы потенциальным обидчикам, так же, как и кажущаяся мощь башен, были призрачными. Я был бессилен оградить сына и дочь от испытаний и, как и другие родители, безоружен перед болью и страданиями, которая неизбежно станет частью жизни моих детей.

Я проглотил эту мысль, как горькую пилюлю, и скривился. Рейчел посмотрела в мою сторону, но быстро отвернулась, как будто почувствовала мое уныние. Дети весело щебетали на заднем сиденье, обсуждая, куда пойти перекусить по приезде. В конце концов, они сошлись на «Кэнди-Китчен», а я рулил, надеясь, что близость океана развеет горечь моих размышлений.

* * *

Вечером мы отправились в «Гротто» в Уэст-Бетани. Как ни странно, в этом маленьком сетевом заведении подавали самую оригинальную или, как мы говорим, «поляризованную», еду на побережье Атлантики. Мы все, например, обожали их странный конический пирог с завитками тертого сыра на верхушке. Этим люди побережья отличаются от чужаков: те не в силах оценить изысканный вкус местных деликатесов. Кроме меня: для нас посещение «Гротто» стало обязательным ритуалом.

— А ты сидишь не за самой крутой партой, — услышал я голосок Лэйни.

Дети разговаривали между собой, пока мы с Рейчел обсуждали заказ. Я не прислушивался, но это замечание привлекло мое внимание.

— Кто это тебе сказал? — удивился брат.

— Старшая сестра Джессики.

— Не слушай всякие глупости, — ответил Джейк.

— А еще она говорит, что Макс и Бен воображалы.

— Много она понимает, сестра твоей Джессики!

— А вот и понимает. Она сама сидит за крутой партой, — гордо объявила Лэйни.

— Да нет вообще никаких крутых парт. Это просто дурацкий стол…

— Ага, это ваш с Максом стол дурацкий, — захихикала девочка.

— Лэйни, не надо ссориться с братом, — вмешался я.

Она подняла бровь, почти так же, как и ее мать:

— А никто и не ссорится!

К моему удивлению, Джейк рассмеялся. Ему, похоже, и в голову не пришло обижаться на сестренку. Мне показалось в тот момент, что ему даже нравится пикироваться с сестрой.

Я смотрел, как весело и по-доброму общаются наши дети, и заметил, что Рейчел тоже наблюдает за ними. Выражение ее лица, казалось, зеркально повторяет мое. Я почувствовал, что наши плечи соприкоснулись, но секундой позже жена отстранилась, как будто этот контакт произошел случайно.

— Почему ты вечно болтаешься с этими ребятами? — спросила Лэйни у Джейка.

— Потому что мы друзья.

— Вы просто любите играть в футбол, — сказала она пренебрежительно. — Сколько же можно гонять мяч!

Джейк рассмеялся.

— Ладно, в следующий раз поиграем с твоей Барби.

Она вспыхнула:

— Только попробуй, тронь моих кукол!

Джейк хмыкнул и повертел руками перед носом сестры, изображая диалог двух кукол:

— О, Кен! О, Барби! Чмок-чмок!

— Ты чувствуешь гордость, когда смотришь на детей? — прошептала Рейчел, улыбаясь.

— Если честно, да.

— Я тоже.

* * *

После ужина мы, не сговариваясь, вместо того, чтобы отправиться домой, проехали еще один квартал к пляжу мимо домиков с большими, гостеприимно открытыми террасами, орнаментированными рыбацкими мотивами. Светлячки облепили деревья вокруг пустого пляжа, рассказывая ночи свою молчаливую историю. Издали долетал монотонный шум океанского прибоя. Воздух пах морем, и я услышал, как на соседней улице кто-то напевает старую песенку:

Я остановился, стараясь расслышать следующий куплет. Мой дедушка пел нам эту песню, когда однажды гулял со мной и сестренкой по пляжу. Он знал не все слова, поэтому пропускал несколько строчек, мурлыча себе под нос, а потом снова заводил припев:

Жена и дети ушли вперед на несколько шагов, и Рейчел оглянулась через плечо, удивившись, что я вдруг остановился.

— Что случилось? — спросила она.

— Ничего, просто заслушался.

Я догнал ее и хотел рассказать историю про дедушку, но внезапно мои мысли сменили свое направление. Как это нередко случается, незатейливые слова песенки затронули в моей душе какую-то струнку. Когда дети были еще совсем маленькими, и мы (по крайней мере, я) ощущали себя в изоляции от остального мира и с трудом справлялись с переменой наших ролей, мы с Рейчел частенько подумывали о том, чтобы переехать на побережье. Мы с удовольствием обсуждали возможные варианты обустройства нашей будущей жизни: например, Рейчел могла бы устроиться продавщицей в местный магазинчик, а я набрал бы побольше заказов на написание статей. Стоимость жизни тут была до абсурдного низкой. Удивительно, да? Ведь на взморье полным-полно роскошных особняков, принадлежащих миллионерам. Может быть, рассуждали мы, у нас получится вести здесь простую незамысловатую жизнь? Океан был в крови у Лэйни и Джейка. В этом месте мы были счастливы. Так почему бы и не поселиться здесь насовсем?

Слова песни поразили меня:

Ну надо же, прямо в точку. В конце концов, мы с Рейчел все-таки остались в городе. Почему? Решающим аргументом стало мое желание отдать детей в самую престижную школу. На побережье мы бы этого сделать никак не смогли.

Но теперь я подумал, что, возможно, придавал школе слишком большое значение. Сам я был одним из лучших учеников и очень гордился тем, что сумел без труда поступить в университет.

Школа, где учились мои дети, была очень сильной, и оба неплохо успевали, но… Это ли в жизни главное? Что же, что сделано, то сделано. В любом случае, теперь уже поздно что-то менять.

Гулявшие впереди семейные пары потянулись к стойке с мороженым. А я догнал детей и похлопал Лэйни по левому плечу, ловко появившись у нее за правым. Джейк прыгнул на меня, веселясь, как щенок. Я засмеялся, и мы втроем, и Рейчел вместе с нами, дурачась и смеясь, продолжали прогулку по пляжу.

Этот вечер остался в моей памяти как один из самых прекрасных. Длинные перьевые облака прочерчивали поверхность огромной оранжевой луны. Ее свет отражался в океане, раскрашивая его поверхность в живые стрелы желтого, оранжевого и красного цвета. Волны ритмично накатывали на берег, а мое сердце, казалось, поймало этот ритм, и я почувствовал себя в полной гармонии с природой. Легкий бриз разрумянил щеки, и, освеженные, мы всем существом отдались океану и наслаждались моментом. Ведь именно за это люди любят океан: он наполняет наши души покоем.

Мы с Рейчел остановились, негромко разговаривая, а дети убежали вперед.

— Нам в последнее время приходится нелегко, — сказал я.

Она пожала плечами:

— Не труднее, чем остальным. Надеюсь, это временные трудности.

Глядя на играющих детей, я на секунду перенесся в тот вечер, когда мы с Рейчел обручились. Мне страшно захотелось взять жену за руку, чтобы напомнить ей об этом, даже пальцы шевельнулись, но дальше этого дело не пошло. Барьер между нами на мгновение как будто бы материализовался, напоминая, насколько мы отдалились друг от друга. Но при этом оставались две причины, которые удерживали нас вместе. И сейчас обе эти причины уже довольно далеко убежали вперед, так что мы с Рейчел поспешили их догнать. Тем вечером мы прошли больше обычного, от домов в дюнах до самой южной точки побережья, где начинался общественный пляж. Я обратил внимание на силуэт пикапа, стоящего у кромки воды. Трое мужчин сидели на стульчиках с удочками, похожими на огромные антенны. Они тихо переговаривались между собой, и их голоса сливались с шумом прибоя. Я помахал рыбакам, и они помахали мне в ответ.

— Может быть, стоит повернуть назад? — спросил я.

— Смотрите, смотрите — русалки! — закричала Лэйни.

Я посмотрел на воду. Лунный свет, отражаясь в набегавших волнах, искрился, создавая образ сверкающих фигур, которые, оседлав гребни волн, двигались в сторону берега.

— Я тоже их вижу, — сказал Джейк. — Это ведь русалки?

— Конечно, — уверенно заявила Рейчел.

Моя жена была главным экспертом по русалкам, ведь это именно она когда-то открыла для меня их существование. С тех пор прошло почти двадцать лет.

Мы остановились, глядя на море, чувствуя, как с каждой минутой к нам приближается ночь. Я положил руку на плечо Рейчел, а Лэйни прижалась ко мне. Джейк уютно примостился в объятиях матери — так мы и стояли в тесном семейном кругу, чувствуя, как соленый бриз обдувает наши шеи. Покой наполнял мою душу, и она снова становилась целой, ибо я находился в полном единстве со своей семьей. Барьер между мною и Рейчел таял, растворяясь в ночи и превращаясь в слабую тень. И мне так хотелось верить, что это навсегда.

* * *

Выходные пролетели слишком быстро. Дорога домой прошла в молчании, дети дремали на заднем сиденье. Вернувшись к ужину, мы решили заказать еду в китайском ресторанчике. Рейчел и Лэйни отправились за ней (поскольку я всю дорогу вел машину), а мы с Джейком еще успели покидать мяч на заднем дворе.

— Становится слишком темно, — заметил я.

Он кивнул. В сумерках играть в бейсбол опасно. Мяч может исчезнуть, чтобы потом неожиданно появиться прямо у вас перед носом. Первые броски помогли нам размяться, но потом мы решили не напрашиваться на неприятности.

— Кстати, я проголодался, — объявил Джейк.

— Ну, тогда пошли — накроем на стол к приходу девочек.

Мы вернулись в дом и стали готовиться к ужину. Джейк достал из кухонного шкафа старые, самые любимые их с Лэйни палочки для еды. Я разложил салфетки и принес из холодильника в гараже пару банок пива для Рейчел и бутылочку «Пеллегрино» для себя. Когда я снова вошел в кухню, то услышал, как подъехала машина жены. В этот же момент зазвонил домашний телефон.

— Это, наверное, Макс звонит! — закричал Джейк из кухни.

Я думал, что он ответит, но телефон продолжал трезвонить. Подождав немного, я отправился на кухню. Джейк стоял над телефоном, хмуря брови. Да что это с ним? Я уже собрался снять трубку.

— Не надо… Пожалуйста… — тихо сказал Джейк.

— Но почему? Кто это?

Я видел, что Джейку не хочется отвечать, но он редко оставлял прямой вопрос без ответа.

— Это Дуг.

Я удивленно приподнял бровь.

— Я просто не хочу сейчас с ним разговаривать.