Прошла целая неделя, прежде чем я снова отправляюсь в путь.

Подъехав к дому на побережье, я вижу мать Рейчел. Она метет пол на террасе. А секундой позже мой новый спутник, заметив, что движение прекратилось, просыпается и тоже выглядывает в окно. Маленький рыжий хвостик начинает отчаянно вилять.

— Все хорошо, Бубба, потерпи секунду. Ты у нас молодец.

Щенок, запрыгнувший на переднее сиденье, встал на задние лапы, прижался черным носом к боковому окну, оставляя влажные следы, и жалобно скулит. Он прожил со мной всего несколько дней, но я уже понял, что со временем он превратится в потрясающего пса. В его глазах светится человеческая душа, скрывающаяся в собачьем теле.

Мать Рейчел, кажется, потеряла дар речи. Несмотря на то что погода для начала декабря стоит не по сезону теплая, она одета в полосатую ветровку и вязаную шапку. Ее тронутые сединой, все еще белокурые волосы треплет соленый ветер. Солнце светит ей прямо в лицо, на котором читается плохо скрываемая растерянность.

— Привет, бабуля, — бодро говорю я.

Мой новый щенок (породистый рыжий лабрадор, со всеми документами), нетерпеливо натягивает поводок.

Бабуля констатирует очевидное:

— Ты завел собаку.

Я киваю. И интересуюсь:

— А Рейчел и Лэйни дома?

Она опускает метлу и подходит ближе. Мне кажется, я вызываю в ней беспокойство: может быть, теща считает меня человеком опасным и непредсказуемым, а щенок, которого я привез, служит этому лишним доказательством? Но она просто обнимает меня, а Бубба радостно прыгает возле ее ног.

— Они на пляже. Вышли прогуляться.

— Спасибо, — говорю я. — За мной, дружище.

Я поворачиваюсь и направляюсь по тропинке к пляжу.

— Саймон! — кричит она мне вслед. — Ты уж будь с ними поласковее!

Слова тещи расстроили меня, но я понимаю, что она имеет в виду. Теперь я должен обращаться с женой и дочерью бережно. Отныне и навсегда. Так же, как и они со мной. Такая уж нам выпала карта.

Пес, учуяв близость океана, тянет меня вперед, самостоятельно находя дорогу. В тишине я слышу отдаленный шум прибоя, и настроение сразу поднимается. Мы с Буббой взбираемся на дюны и сразу видим их — Лэйни и Рейчел. Они стоят у пенистой кромки волн, прижавшись друг к другу, и смотрят на горизонт, как будто в отчаянном ожидании чуда. Прежде чем направиться к ним, я медлю, стараясь навсегда запечатлеть в памяти эту картинку. Не знаю, сколько бы я там простоял, если бы не Бубба: песику не терпится поприветствовать двух незнакомок. Он визжит и потом начинает негромко лаять. Несмотря на шум разбивающихся о берег волн, Лэйни слышит лай. Она поворачивается и сначала видит щенка: еще бы, он такой симпатичный, словно сошел с рекламного плаката. Девочка делает несколько шагов нам навстречу, прежде чем узнает меня. Узнав, она визжит не хуже щенка и стремглав бежит ко мне. Я подхватываю Лэйни на руки, выпустив из рук поводок. Пес пританцовывает в нетерпении вокруг нас, пока я обнимаю свою дочь, держа ее так близко, что даже воздух не разделяет нас.

— Я так люблю тебя, милая.

— Папочка, пожалуйста, не уезжай больше.

— Не уеду, солнышко, до чего же я соскучился.

— И я…

Внимание Лэйни переключается на щенка. Я передаю ей поводок, и она сразу же отстегивает его от ошейника. Пес, не веря своему счастью, мчится к воде, и Лэйни за ним. И вот Бубба уже комично отпрыгивает от соленых брызг, копается в песке и, испуганно прижав уши, глядит на чаек, решивших, что найденный щенком краб, должен принадлежать им. Я наблюдаю за этой сценкой, и улыбка невольно расползается по моему лицу.

Рейчел, не двигаясь, смотрит на меня, удивленно подняв брови, как будто спрашивая, что привело меня сюда. Я подхожу к жене, и мы начинаем диалог, не глядя друг на друга, а повернувшись к играющей со щенком Лэйни.

— Где ты взял собаку?

Я пожимаю плечами.

— Ну, так уж вышло. Увидел в Интернете объявление, что продается щенок. Дай, думаю, позвоню. Ну и позвонил. И вот что из этого получилось.

Она улыбается:

— Как-то это не очень на тебя похоже.

— Согласен.

— А как его зовут? — обеспокоенно спрашивает Рейчел.

Я качаю головой, как будто стараясь убедить жену, что то, о чем она подумала, мне даже в голову не приходило.

— Бубба.

Она облегченно смеется.

Мы снова молчим какое-то время, но потом меня словно прорывает: я говорю, говорю и никак не могу остановиться.

— Прости меня, Рейчел. — Я отмахиваюсь от ее слабой попытки выразить протест. — Позволь мне сказать. Я сожалею, что мне так долго не удавалось отключить свой мозг. Мне кажется, я много потерял, потому что не мог расслабиться и просто получать удовольствие от общения с детьми. Все непременно должно было иметь какой-то смысл, все должно было быть связано с их воспитанием, формированием личности… ради будущего. Я упустил самое главное — возможность превратить каждую минуту нашей жизни во что-то особенное для них… и для тебя тоже.

Она растроганно берет мои руки в свои.

— Ни в чем не вини себя, Саймон. Ты молодец и все делаешь правильно. Конечно, ты слишком много думаешь, но в этом нет ничего плохого. Ты беспокоишься о близких, но лишь потому, что любишь нас всем своим существом. Мы прекрасно знаем это, и тебе совершенно не за что извиняться.

— Но я чувствую, что все время переживал за Джейка, и это помешало нам обоим просто наслаждаться отпущенным судьбой временем. — Слезы катятся у меня из глаз, когда я говорю это, и Рейчел плачет вместе со мной.

— Не забывай о хорошем, — шепчет она. — Помнишь поездку в Диснейленд? А то лето, что мы провели на взморье? Помнишь, как вы вместе играли и прыгали среди волн. — Она смеется и плачет одновременно. — И как вы орали, словно ненормальные… Помни об этом, ладно?

— Я ничего не смогу забыть.

Жена понимает, что я имею в виду: многое из того, что не хотелось бы помнить, нам не дано будет забыть никогда. Я пытаюсь стряхнуть эту мысль, и Рейчел тут же приходит мне на помощь:

— А знаешь, тебе идет борода.

Я дергаю себя за подбородок:

— Помогает чувствовать себя мужчиной. Но Лэйни, скорее всего, это не понравится.

Рейчел смотрит мне прямо в глаза.

— Она очень тебя любит.

— Мне кажется, что я уделял дочери меньше внимания, мне было намного проще с Джейком. Я понимаю все про мальчишек, а на нее мне вечно не хватало времени.

— Ты все делал прекрасно, — повторяет жена. — Даже более чем. Ты и сам не понимаешь, как много дал Лэйни. Ты показал ей, каким должен быть мужчина, за которого она потом выйдет замуж. Продемонстрировал дочери определенный тип мужчины: такого, который будет любить ее всем сердцем. Мужчины, который сделает все от него зависящее, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Мужчины, который поможет ей вырастить детей. Мужчины, который будет относиться к ней так, как будто она самая особенная женщина на планете.

— Интересно, и как же мне удалось сделать это?

Рейчел сжимает мою руку:

— Ты просто был собой.

Я понимаю, что она сказала сейчас нечто очень важное. Рейчел, так же, как и я, знает, что мы оба что-то упустили. И думает сейчас как раз об этом. И говорит не о нас, а о выживании и силе духа. О жизни — жизни не без страха, но вопреки ему.

— Ты же понимаешь, что даже если бы мы нашли Джейка сразу, ничего бы не изменилось. Помнишь, что сказал полицейский?

— Да, — отвечаю я, хотя мне трудно с этим согласиться. Я никогда не перестану винить себя, но мне придется как-то с этим жить. — Мне очень жаль, что я так повел себя с Мэри Мур, мамой Кэндис. Я извинился перед ней. Мне нет прощения, но я очень сожалею об этом.

Я слышу смех дочери в первый раз за долгое время. Мы оба поворачивается к Лэйни, а она смотрит на нас. В ее глазах надежда. Не обращая больше внимания на щенка, она поднимается на ноги и бросается к нам. Я понимаю, чего она хочет. И Рейчел тоже это понимает. Мы обнимаемся, превращаясь в одно целое, а позади нас шумит океан. Солнце играет на щеке Лэйни, и сверкающая слеза катится по ее лицу. И, возможно, на сей раз то слеза радости и благодарности этому миру.

Мы долго держим друг друга в объятиях. Слезы высохли, и всё возвращается на круги своя. Вот Бубба дернул зубами Лэйни за брючину. Она повернулась, возбужденно взвизгнула и побежала по песку, а щенок помчался за девочкой, радостно подпрыгивая и тычась ей под коленки.

Мы смотрим вслед нашей дочери, и в этот момент я понимаю, что мы с Рейчел все еще обнимаемся. И это правильно. И, когда жена снова начинает говорить, ее голос звучит нежно, любовно, как в старые добрые времена. Как воспоминание о нашем былом счастье.

— Саймон, Джейк теперь живет в твоей памяти. Ты всегда требовал от себя невозможного. Отпусти это. Тебе абсолютно не в чем себя упрекнуть. Ты вырастил Джейка прекрасным человеком, который отдал свою жизнь за других. Он спас этих детей.

— Джейк сделал не только это, — говорю я, глядя на океан и слыша смех Лэйни. — Он сделал гораздо больше.

Рейчел вопросительно наклоняет голову:

— Что ты имеешь в виду?

Я думаю о Джейке. Джейк не любил стричь свои темные кудри. Он обожал играть с друзьями в футбол. Как старший брат он был почти совершенством, никогда не обращаясь с сестрой как с представителем низшей формы жизни. Джейк любил семью каждой клеточкой своего существа. Умный и веселый, он, возможно, был несколько застенчивым. Но самое главное, он переживал за всех так, как это должны делать мы все. Об этом напомнило мне письмо Джейми, той девочки из Калифорнии. Джейк мог бы стать хорошим примером для всех остальных.

Я не плачу, отвечая Рейчел. И не улыбаюсь, глядя на Лэйни:

— Он спас нас.