За те два дня, что Анкхарат провел в Доме Наслаждений, он видел женщин практически на любой вкус, даже самый странный.

Иначе и быть не могло. Рыжеволосая Эйкинэ, некогда бывшая жрицей огня, содержала самый известный Дом Наслаждений в Сердце Мира. Ходли слухи, что в подвале Дома Эйкинэ держит на цепях одну из племени краста — черноволосую, низкорослую и одетую в шкуры, — и предоставляет дикарку тем, кому по карману такое незаконное и запретное удовольствие.

Все эти два дня в Доме Наслаждений было не протолкнуться, дела у Эйкинэ и без дикарки из племени краста шли отлично, думал Анкхарат. Его голова гудела от вина, которое он пил все эти два дня. Вино было дешевым и разбавленным, плохо процеженным.

Эйкинэ сказала, что ему нужно подождать. И он ждал. Оставаться трезвым в Доме Наслаждений, где голоса и вздохи не затихают ни на миг, что может быть хуже?

Эйкинэ выделила ему отдельную залу, когда Анкхарат явился сюда на следующую после ритуала Матери ночь, и это не могло не остаться незамеченным.

Но есть случаи, когда нужно пренебречь традициями, и это был тот самый случай. Анкхарат о многом успел поразмыслить, сидя в пустой узкой зале с оштукатуренными стенами, расписанными непристойными картинами.

Эйкинэ даже подослала ему женщину в первый вечер. Но время ожидания все равно тянулось неправдоподобно медленно.

Анкхарат смотрел на стены, на которых художники в каких только позах не изобразили женщину, и думал о том, что катастрофически упускает преимущество в соревновании братьев. Ведь в первые две ночи после ритуала Матери Боги больше прочих дней благоволят мужской силе, думал Анкхарат. Огненному Богу отданы живые души, и Он со всеми своим великодушием направляет силу мужчины, чтобы тот в первую же ночь смог зажечь огонь новой жизни в женщине. Чем больше душ будет отдано в жертву, тем лучше. Костры в эту ночь жгли по всему Нуатлу. Бедняки сжигали быков, богатые — сжигали людей из племени краста, по недоразумению созданных Богами.

За стеной женщина исторгла высокий вопль. Анкхарат налил и опрокинул чашу залпом. Скривился. Слоновья моча, а не вино.

Проклятый Асгейрр, наверняка, не упустил первые две ночи. «Сила рождает сильного сына». Он мог позволить себе подобную самоуверенность, с тремя-то сыновьями.

Анкхарату Боги благоволили меньше. Он дал жизнь лишь одному мальчику, остальными — были девочки. Они остались на острове со своими матерями. Два старших сына Асгейрра, одному девять, второму шесть, уже обучались военному искусству в Сердце Мира, во Втором круге, неподалеку от ипподрома.

Сын Анкхарат погиб, не дожив и до трех лет.

Женщина за стеной застонала часто и быстро. Анкхарат потянул руку к кувшину и обнаружил, что он пуст.

— Проклятье.

Он поднялся на ноги, но пол предательски качнулся. Анкхарат устоял. Затем двинулся в сторону широкой костяной пластины на стене и ударил по ней каменным молотом. Пластина завибрировала.

Но никто не явился. Анкхарат ударил еще раз. Ему пришлось схватиться за шершавую поверхность стены, чтобы устоять на ногах на этот раз. Он не рассчитал силы и чересчур сильно замахнулся.

Взгляд сфокусировался на той части стены, за которую он держался, растопырив пальцы. Двое мужчин, разрисованных блеклой краской, делили одну женщину.

Анкхарат ударил в пластину изо всех сил.

В узком коридоре зашуршала ткань платья, и в проходе появилась сама Эйкинэ. Она всегда носила красное. Хотя хозяйка Дома Наслаждений больше не была жрицей, она всегда говорила, что не прекратила служения Богу Огня, ведь именно он одаривает женщин новой жизнью, а мужчинам дарит удовольствие.

Но красное, полупрозрачное платье Эйкинэ с глубоким вырезом сильно отличалось от тех халатов, что носили жрицы. Ее рыжие, как и принято у жриц, волосы были замысловато уложены и опоясаны жемчугом. На полной руке среди дюжины других украшений, Анкхарат заметил костяной браслет, который сам же преподнес Эйкинэ два дня назад, когда только переступил порог Дома Наслаждений.

Однако услуга, которую просил Анкхарат взамен этого браслета, так и не была ему оказана.

— Анкхарат, — очаровательно улыбнулась Эйкинэ, — прислать девушку?

Анкхарату пришлось упереться плечом в стену, чтобы устоять.

— Я пришел сюда не за этим, — выговорил он. — Где он? Я достаточно прождал.

Эйкинэ равнодушно пожала обнаженными плечами. Ее внушительные груди, едва скрытые прозрачным платьем, колыхнулись в такт.

— Задерживается, — сказала Эйкинэ. — Он знает, что ты ждешь и скоро…

Анкхарат надвинулся на женщину.

— Ты знаешь, кто я, правда? Одно мое слово и твое мнимое служение Богу Огня закончится. Твой дом с разукрашенными стенами сравняют с землей. Я пришел сюда не за тем, чтобы пить паршивое вино. Ты сказала, что можешь устроить мне встречу с ним. Я хочу его видеть. Сейчас же. Ясно?

— Ты делаешь мне больно, Анкхарат, — ровным голосом произнесла Эйкинэ. Она была бледна.

Он отпустил ее.

— Иди за мной, — сказала она, потирая шею. — Посмотрим, что можно сделать.

Она первой вышла в коридор.

Анкхарат последовал за ней. Он с наслаждением вздохнул свежесть ночи. Ему бы еще простой воды, но после. После встречи, если она состоится, и ему не придется снова коротать время в очередной зале, глазея на рисованных обнаженных мужчин и женщин.

Эйкинэ пересекла квадратный двор, огражденный низкими строениями, в которых ютились множество таких залов, в котором сидел Анкхарат, слушая чужие стоны. Ветер доносил обрывки смеха, криков, шлепком и даже удар хлыстом. Анкхарат был всадником, он хорошо знал этот звук.

Эйкинэ снова нырнула под крышу и стала спускаться вниз по узкой лестнице. Для женщины места хватало, Анкхарату пришлось спускаться за ней полу боком.

Подвал освещала единственная масляная плошка. Эйкинэ аккуратно подхватила ее и велела следовать за ней, по еще одной лестнице, еще глубже под землю.

Анкхарат сразу припомнил все рассказы о дикарках на цепях, которых Эйкинэ прячет в своих подвалах. Если такая краста действительно существует, то где, как ни здесь, среди этих толстых сырых стен. Должно быть, существует и какой-нибудь проход для того, чтобы проникнуть сюда незамеченным.

Наконец, Эйкинэ остановилась.

— Сюда, — сказала она и указала на стену.

— Как?

— Нагнись и присмотрись. Там у пола лаз. Туда можно проникнуть только ползком.

— Что?!

— Тихо, Анкхарат, — зашипела Эйкинэ. — Или так, или никак.

— Уйди, — бросил он.

— Я уйду, — кивнула она и положила на пол у своих ног плошку с маслом. По ее лицу скакали тени. — Он покажет тебе другой выход, наружу. Если вы договоритесь. Удачи.

«А если нет?» — едва не вырвалось у Анкхарата, но он промолчал.

Эйкинэ развернулась и ушла. Он дождался, пока ее шаги стихли, затем опустился на колени. Пододвинул тусклый свет и разглядел лаз у самого земляного пола.

Сначала он протолкнул туда плошку, но света она давала мало и разглядеть ничего не удалось. Анкхарат отодвинул плошку, насколько позволяла рука, нагнулся еще ниже и стал лезть. Земля была сырой. В слабом отблеске он различил отпечаток человеческой руки. Это была не его рука. Значит, кто-то уже был здесь и, возможно, он ждет его.

Анкхарат полез дальше. Он оцарапал спину о камни, но нагнуться еще ниже не получалось, поэтому он стиснул зубы и прополз остальное расстояние. Как только преграда сверху и по бокам исчезла, а стены были толстыми и массивными, Анкхарат выпрямился во весь рост, подхватив с земли плошку.

В тот же миг прямо перед ним вспыхнул факел. Анкхарат прикрыл глаза ладонью и сказал:

— Приветствую тебя, Шейззакс. Долго же мне пришлось ждать с тобой встречи.

Факел качнулся, но человека, который держал бы его, Анкхарат по-прежнему не видел. Потом из ниоткуда появились белки глаз. Сверкнули зубы в улыбке. На Анкхарата словно надвинулась сама тьма с глазами и зубами, но это был мужчина. Его кожа была чернее ночи.

— Второй сын и первый этого имени, — утробным низким голосом произнес Шейззакс. — Почему сыну Бога вдруг понадобился убийца?

— Времена меняются, Шейззакс. Ты ведь знаешь, что Львы Пустыни снова голодны?

— Сын Бога не должен рассказывать Шейззаксу о Львах. Львы убили племя Шейззакса!

— И сделали тебя рабом, я знаю, но ты отвоевал кровью свою свободу на арене Сердца Мира. Ты стал свободным.

— Шейззакс убил надсмотрщиков после боя. Они не хотели держать слово.

— Мне известно, почему ты скрываешься. Мне потребовались все мои связи, чтобы найти тебя. Хвала Огненному Богу, что ты здесь.

— Что тебе нужно, Сын Бога? Чтобы Шейззакс снова проливал кровь ради твоего веселья?

— Нет. Веселье скоро кончится, — ответил Анкхарат. — Я знаю, что Львы Пустыни движутся к Нуатлу.

— Львы только лгут и убивают!

— Знаю. Я буду убивать Львов вместе с тобой, если понадобится. Но сейчас я здесь не для того. Тебе известно о нашей Церемонии очищения огнем?

Шейззакс не успел ответить. За него это сделала Эйкинэ:

— Нет, — ответила она, выходя из тьмы. — Шейззакс плохо разбирается в местных традициях.

— Эйкинэ! — вскричал Анкхарат.

— Женщина! — взревел черный великан. — Тебе не место здесь, когда мужчины говорят о крови!

— Вы здесь оба под моей крышей, это мне решать, где мне быть, а где — нет, — заметила Эйкинэ. — Анкхарат, я расскажу Шейззаксу о Церемонии, что ему нужно знать. Сейчас твои объяснения затянулись бы. Что ему нужно знать, кроме этого?

Анкхарат собрался с мыслями.

— В этот день прольется кровь, и прольется она не среди Львов. Первая кровь прольется среди сыновей Бога.

— Ты уверен? — прошептала Эйкинэ.

— Если бы я не был уверен, стал бы я пить твое дрянное вино два дня кряду?

— Сын Бога хочет, чтобы Шейззакс был на его стороне? — громыхнул гигант. — А что Шейззакс получит потом?

— Свободу.

— Свобода у него уже есть, — сверкнул белыми зубами Шейззакс. — Шейззакс уходить сегодня и оставаться в живых, верно? Но если Шейззакс будет здесь, то поднимет топор за Сына Бога и прольет кровь других сыновей. Это смерть. Это гнев Богов.

— Я сделаю все, что нужно, Шейззакс, если… — Анкхарат запнулся. — Если и сам выживу.

— Шейззакс поможет тебе выжить. За это он хочет женщину.

— Что? — опешил Анкхарат.

— Эту женщину, — гигант указал на Эйкинэ.

— Вот снова ты за старое! — взвилась та. — Нашел, что просить, дубина обгорелая!

— Эйкинэ, что происходит? — спросил Анкхарат. — Я не совсем понимаю, что он хочет.

Эйкинэ тяжело вздохнула, сложив руки на груди, и смерила обоих мужчин гневным взглядом.

— Значит, тебе, Шейззакс, я расскажу про Церемонию, а тебе, Анкхарат, про нас двоих. Потом. Когда ты придешь в следующий раз. Это долгая история. И еще более запутанная, чем наши традиции.

— Ладно, — кивнул Анкхарат. — Теперь мне пора.

— Ты будешь в Сердце Мира до Церемонии? — спросила Эйкинэ.

— Нет. Я вернусь в Речные земли.

Черный гигант нахмурился:

— Шейззакс нужен Сыну Бога в Речных землях?

— Нет. Там у меня армия, которая меня защитит. Ты нужен мне здесь.

— Шейззакс будет здесь.

— Тебе нужно привести в порядок одежду, — подала голос Эйкинэ. — Ты измазался, пока полз.

Анкхарат смерил ее с ног до головы. Ее одежда была в полном порядке. Запасной вход точно имелся. Хозяйка Дома Наслаждений улыбнулась:

— Да, есть другой вход. Но ты напугал меня, Анкхарат, я должна была отомстить. Пойдем, я покажу выход.

— Прощай, Шаззакс.

— Прощай, Сын Бога.

Они пожали друг другу руки. Анкхарат впервые видел ладонь мужчины, едва ли не вдвое больше своей.

— Я с тобой не прощаюсь, Шаззи, — ткнула гиганта под ребра Эйкинэ. — Тебя еще ждет лекция о традициях Нуатла. Аха-ха, сколько времени ты избегал этого! Зря я что ли просиживала за древними свитками, пока обучалась.

Глаза гиганта заблестели.

— Шаззакс будет ждать свою жрицу, — он поклонился ей.

Эйкинэ повела Анкхарата к стене, которую обогнула, потом наткнулась на еще одну, прошла вдоль нее и снова вывернула в пространство между стен. Она шла быстро, Анкхарат понимал, ей очень хотелось поскорее вернуться назад.

Она забыла о том, что предлагал привести в порядок его одежду. Он решил, что ему плевать на испорченную одежду. Он поднимется на крышу и свистом призовет орла, который должен был держаться неподалеку. И вскоре уже будет дома.

Где его ждет избранница, в чьей постели он так и не был ни разу со дня ритуала Матери. Анкхарат мысленно вознес краткую молитву Богу Огня. Его отказ от избранницы мог привести к гневу Богов. В своем соревновании Асгейрр учел и то, что нельзя совсем отказаться от избранной женщины.

От мыслей о навязанной ему женщине у Анкхарата еще сильнее разболелась голова. Хотя, скорей всего, виной тому было выпитое вино. Хвала Богам, он уже начал трезветь. Иначе в седле не удержаться.

Айкинэ привела его по внешней лестнице, вырубленной снаружи в стене дома, на плоскую площадку на вершине. Дул ветер. Она зябко поежилась и обняла саму себя руками. Ее огненные локоны трепетали на ветру, как языки пламени.

От ее веселья не осталось и следа.

Анкхарат понимал ее чувства. До жрицы стал доходит смысл его слов, сказанных Шейззаксу, о Львах и о грядущей битве между Сыновьями Бога.

Анкхарат свистнул. Он стоял рядом с женщиной и смотрел на притихший город. Вдали у подножия горы ярко освещали факелами Третий круг города, к которому вели мосты из орихалка. В котором даже стены домов покрывали этой наиценнейшей рудой. В глубине горы, сейчас скрытый, был вырублен Храм Бога Огня, где все предметы были покрыты или созданы из орихалка. Когда в дни Церемонии Очищения огнем зажигались все факелы, то от невыносимого блеска и яркости обстановки Храма слезились глаза.

Анкхарат до последнего не верил, что именно Храм Бога Огня выбран Асгейрром как место, где прольется кровь братьев. Долгие дни Анкхарат надеялся, что полученные им данные ошибочны.

Но Асгейрр выдал самого себя, когда придумал этот спор, который призван убрать их жен из Сердца Мира еще до начала Церемонии. Это не могло быть обычным совпадением.

Вот почему Анкхарат решил не терять время зря, а подготовиться.

— Что будет со всем… этим? — спросила Эйкинэ рядом с ним. — Что будет с городом, если сюда придут Львы? И если… если братья поднимут оружие друг против друга? Что будет с этим миром?

— Он изменится, — ответил Анкхарат и спросил: — Зачем ты послала мне девушку в первую ночь после ритуала Матери, Эйкинэ? Ведь это вопиющее нарушение традиций для жрицы.

— Может быть, мне хотелось проверить на деле, действительно ли каждая женщина может родить сына после… всех этих жертв, — добавила она тише.

— Ты тоже не веришь, что мы должны сжигать этих краста. Я прав?

— Поэтому-то меня и изгнали из жриц. Слишком многое я поддавала сомнению.

Орел приземлился почти бесшумно.

— Прощай, Эйкинэ. Воспитай моего сына хорошо, если вдруг окажется, что Боги принимают наши жертвы.

Жрица расхохоталась.

— Иди и сделай себе нового, дело нехитрое!

Анкхарат поднялся в седло.

— Стой! — вдруг воскликнула жрица. — Совсем забыла! Твоя избранница действительно несет наказание молчанием?

— Да.

— О, пока она молчит, ты счастливейший из мужей, Анкхарат!

— Да, — повторил он.

— Тебе ведь известно, что ты в любой миг можешь попросить любую жрицу снять это проклятие?

— Да.

— Я вижу, ты не очень хочешь говорить об этом.

— Да, — с улыбкой повторил Анкхарат.

— Тогда прощай.

— Прощай.

Анкхарат ударил птицу в бока, и они поднялись в небо.

Конечно, он не собирался следовать совету жрицы. Если миру, который они знают, суждено изменится, то вряд ли эти перемены пройдут без кровопролития. А если Сердце Мира падет под натиском Львов Пустыни, то Львы не оставят в живых ни одного наследника сынов Бога.

Асгейрр не мог не знать об этом, когда предлагал условия спора. Но Асгейрра никогда и не волновали дети, гораздо больше его интересовало «дело нехитрое», как выразилась Эйкинэ.

Анкхарат быстро добрался до дома. Стояла глубокая ночь, его избранница, должно быть, спит одна на огромной кровати.

Она была четвертой, кто оказалась в этом доме. Четвертая его избранница с мига, когда Анкхарат достиг подходящего для участия в ритуале Матери возраста.

Как он старался с первой! Как стремился умилостивить Богов… Сколько жизней он отдал им тогда, на пару с Асгейрром? Они были воодушевлены, они едва стали мужчинами. Они часто летали за океан и жгли целые деревни краста, надеясь, что Боги примут их подношения и пошлют им сыновей.

Боги ответили только Асгейрру.

Сын Анкхарата оказался слаб и умер. Других у него так и не было.

Возможно, это и зародило в нем сомнения. Анкхарат не был жесток. Убийства дикарей не возбуждали его, он не несся после них, перемазанный их кровью и сажей костров, к избранной женщине, как поступал Асгейрр. Не избивал своих женщин и не унижал их только потому, что выплеснутая наружу мужская сила даст жизнь сильному сыну.

Его сын действительно оказался слаб. Возможно, в этом действительно виноват Анкхарат. Но он не мог поступать иначе.

Еще в воздухе Анкхарат заметил на пороге своего дома мужчину с факелом. Рядом с ним стояла деревянная клетка почти с него ростом.

Это был десятый сын, молодой и любвеобильный Аспин.

Анкхарат велел птице камнем броситься к земле. Он едва ли не на лету спрыгнул наземь и крикнул:

— Что тебе здесь надо?!

— Приветствую второй брат… — забормотал Аспин. — Асгейрр волнуется… он хотел уточнить, понял ли ты условия соревнования, ведь ты… ну тебя… видели в Доме Наслаждений, понимаешь, Анкхарат?

— Вон из моего дома!

— Ты не должен терять силу в Домах Наслаждений, Асгейрр говорит…

— Мне плевать, что говорит Асгейрр! — взревел Анкхарат. — Убирайся и подарок свой забери!

— Это жертва богам, — обернулся к клетке Аспин. — Это котенок зубастой кошки. Ты окропишь его кровью алтарь Бога и к тебе вернутся потерянные в Доме Наслаждений силы.

— Котенок? А почему бы мне сразу не уступить свою избранницу и ее ложе, тебе, Аспин? Ты на кого потратил свои силы? На свою или на избранницу Аталаса? Или на обоих сразу?!

Аспин вспыхнул до корней волос.

— Я просто хочу помочь, Анкхарат.

— Аталасу ты помог. Я справлюсь сам. Убирайся и кота тоже забери.

— Ты должен принести жертву.

— Почему не кто-нибудь из краста? Я ожидал от Асгейрра большего.

Аспин смешался, не зная, что ответить.

— Я… ну… не знаю… мне велели передать кота. Не гневи Богов, Анкхарат, окропи его кровью алтарь…

— Выпускай!

— Что?

— Открой клетку. Нож у меня с собой. Давай. Если я убью кота, ты уйдешь? Или мне все-таки провести тебя в спальню самому, пока ты не забрался туда под покровом ночи?

— Я никогда… никогда не позволю себе, что ты, Анкхарат…

— Открывай тогда. С меня хватит.

Аспин развязал дверцу, толкнул ее ногой и отпрыгнул в сторону. Из клетки раздалось рычание. Когтистая лапа полоснула воздух и тут же исчезла в недрах клетки.

Анкхарат достал из набедренного крепления нож. Обсидиан сверкнул наточенным острием. Он занес его для удара и аккуратно приблизился к клетке.

Вдруг на его руке повисла женщина. Анкхарат не сразу узнал ее. Конечно, ее ведь вымыли от ритуальной краски, а он ни разу не видел ее после.

Она цеплялась за его руку с ножом, но он отряхнул. Она отлетела в сторону, неловко упала, потому что не воспользовалась руками, которыми держалась за меховое одеяло, обмотанное вокруг тела.

Она под этим мехом голая? Так из кровати и выпрыгнула в чем мать родила?

— Что тебе надо, женщина?! — спросил он и только потом вспомнил, что она не сможет ему ответить.

Она не растерялась, указал пальцем на кота, на нож и яростно потрясла головой. Золотые волосы рассыпались по плечам. Шкура едва прикрывала ее бедра и то и дело норовила соскользнуть с груди.

Анкхарат посмотрел на Аспина. Тот заворожено наблюдал за незнакомкой. Вот уж чего не хватало, так этого!

— Пошел вон, Аспин. Сейчас же! Иначе я окроплю алтарь твоей кровью, а не кошачьей!

Аспин оторвал взгляд от женщины, свистнул и на лету запрыгнул в седло. Он еще выделывается, крастово отродье.

Анкхарат пнул ногой распахнутую дверцу клетки. Итак, она не хочет, чтобы он убивал кота. Приехали.

— Зурия! — оглушительно рявкнул он.

Жрица тут же суетливо выбежала из-за угла дома. Значит, все время была здесь. Подслушивала.

— Здесь кто-нибудь появлялся, пока меня не было?

— Не… нет.

— Кто-нибудь из братьев?

— Нет. Нет! Только сейчас, вот.

— Собирайся. Утром мы возвращаемся в Речные Земли.

— А с этим котом что делать?

— Ей отдай, — Анкхарат кивнул на девушку.

Она уже поднялась на ноги и с озадаченным видом вслушивалась в их разговор. С ее немотой, наверное, нужно что-то решить. Если не дай Боги что, она ведь даже позвать на помощь не сможет.

— И Зурия…

— Да?

— Сними с нее проклятие. Только не сейчас! Завтра. Сегодня с меня достаточно. Где мне лечь спать?

— А вы разве…

— Я спрашиваю, ГДЕ?

— В комнате под крышей, — жрица поклонилась.

— Спасибо. У нее есть одежда?

— Да.

— Хорошо, значит, найди ей такую одежду, чтобы вообще не было видно голого тела. И следи, чтобы она носила только такую одежду. Всегда. И особенно, если я буду рядом. Да. Особенно, если я.

Проклятье, лучше бы ее не отмывали от глины!