С момента прибытия в аэропорт первой моей заботой стало получить информацию о том, как и где можно раздобыть или арендовать какую-нибудь маленькую машинку, чтобы как можно скорее добраться до цели моего путешествия.
Я никак не ожидал, что первая же моя попытка окончится провалом.
Началось с напряженки с горючим. Большинство заводов перевели на изготовление синтетических продуктов питания, чтобы окончательно заменить то, чего нам постоянно не хватало.
На почве по всему миру выступали стигмы и проплешины, а вокруг меня расстилалась теперь до самого горизонта пыльная иссушенная пустыня. Длинные трещины змеились во все стороны. И все же я заметил несколько коричневатых былинок какой-то сумасшедшей травы, которые безнадежно тянулись к жестокому, бесчувственному солнцу, пытаясь выжить.
Одуряющая жара поднималась от раскаленной почвы.
Казалось, что вот-вот все впадет в мертвящий сон.
Да, именно сон охватывал наш мир.
Надо сказать, что вначале никто не проводил особых исследований. Речь вроде бы шла о разрегулировании сезонов, атмосферных пертурбациях, связанных со взрывами последней атомной войны.
А теперь Земля деградировала и умирала от необъяснимой болезни, и страдания этого мира, его агония мучили меня тоже. Может быть, я был слишком сильно привязан к этой планете, на которой родился. Может быть, у меня к ней была особая любовь, связанная с долгими годами моих археологических исследований… Кто знает.
Я ведь и сам не знал, причины.
С трудом прогнав печальные мысли, я попытался сосредоточиться на своей цели. Сначала нужно было нанять проводника, который довел бы меня до Амазонии, в район Рио-Мадейры, что и было целью моего путешествия.
Однако даже это оказалось не просто.
Мое предложение никого не заинтересовало, и я понял, что будет довольно трудно вырвать кого-либо из его мелких каждодневных забот в этом сонном городе, где каждый уже привык к своей монотонной жизни.
К счастью, случай привел меня вечером в небольшую таверну, которую содержал толстый болтливый человек, сразу же проникшийся ко мне симпатией, узнав, что я француз.
Он угостил меня стаканчиком tekilia, а я задал ему вопрос, который уже устал задавать:
— Не знаете ли вы кого-нибудь, кто…
Он поскреб небритый подбородок, немного подумал, потом отошел обслужить двух пеонов, которые только что ввалились в таверну.
В глубине зала сидел длинный как жердь парень, который упорно и безнадежно терзал гитару, время от времени прерывая свое занятие, чтобы отогнать мух, избравших его блестящую рожу в качестве посадочной площадки.
Для этого типа весь мир мог провалиться в тартарары, ему на это было в высшей степени наплевать.
Подошел хозяин и сказал:
— Если у вас есть денежки, то полагаю, что ваше предложение может кое-кого заинтересовать.
Он склонил ко мне свою рыжеватую башку и указал на человека, сидевшего спиной к нам за столиком у входа.
— Вы его хорошо знаете? — с надеждой спросил я.
— Да. Это эль-Медико… Так все его зовут… Ему не повезло… Лет десять назад он занимался медициной, а теперь время от времени подрабатывает в газетах, то там, то здесь… Постоянного нет ничего… Зато нужный вам район знает, как собственный карман. Думаю, вы с ним столкуетесь…
Я взял в баре бутылку с текильей, два стакана и направился к эль-Медико, который был занят тем, что играл сам с собой в грязные засаленные карты.
Ему было примерно около пятидесяти, определить точно было невозможно, ибо его маленькое лицо совершенно спряталось в бороде.
Я поставил бутылку и стаканы и уселся напротив.
Он внимательно посмотрел на меня, ожидая, что я заговорю первым.
Я представился и узнал тут же, что его зовут Хуан Эрнандес. Он налил себе стаканчик, выпил, а потом уставился на меня своими остренькими глазками, в которых читался явный интерес.
— И что же потянуло вас в столь отдаленный район? — спросил он, сделав еще глоток.
— Я археолог.
— Вам так хорошо платят, что вы решили рисковать своей шкурой?
Поскольку я колебался с ответом, он продолжал:
— В конце концов, это ваше дело… но я…
— Назовите цену…
— Речь не о деньгах. В этом районе полно воинственных индейских племен, которые плюют на законы Конфедерации… Кроме того, там уйма диких зверей, змей и тому подобных радостей жизни…
Как я ни пытался уговорить его, он упрямо сопротивлялся, приводя множество возражений, которые в значительной степени ослабили энергию моего напора.
Мы проговорили еще несколько минут, и я понял, что Эрнандес — человек весьма интеллигентный, хорошо знающий местные легенды и истории древних цивилизаций, возникших и погибших в этом районе тысячи лет тому назад.
Он опустошил бутылку текильи и наконец посмотрел на меня вполне заинтересованно.
— А скажите-ка мне правду. Чувствую, что речь идет не об обычных археологических исследованиях. Что вы там в действительности собираетесь отыскать?
Это был момент, когда следовало рискнуть играть в открытую. И я решился, сам не зная почему.
— Послушайте, сеньор Эрнандес…
— Зовите меня эль-Медико, как все…
— Ну хорошо, эль-Медико… Речь идет, может быть, о жизни И смерти всей Земли…
И, дрожа от возбуждения, я вытащил из пластикового пакета кучу документов и разложил их на столе.
— Вот что мне удалось отыскать в джунглях Гондураса, когда я изучал остатки цивилизации майя… Это, конечно, копии, но у меня есть и оригиналы. Мне понадобилось много времени, чтобы перевести их, но я это сделал. Здесь говорится о местонахождении некоего секретного храма, построенного во время цивилизации Мазма, самой древней в мире цивилизации, и я уверен, что этот храм до сих пор существует в районе Тикуако на правом берегу Рио-Мадейры.
— Ну и что же там, в этом храме?
— Там должны храниться секреты древних знаний о духе и материи, своего рода ключ к власти над тем, что скрыто в природе и человеке.
По губам эль-Медико скользнула легкая усмешка.
— Ведь это легенды…
— Не думаю. И самое главное, что несколько записей подобного рода, аналогичных по содержанию, найдено в одном из храмов Индии. Хотя древние цивилизации и исчезли с лица Земли, до сих пор не ясно, по какой причине они прятали в храмах свои обширнейшие познания. Может быть, в надежде, что их обнаружат потомки, а может, в надежде, что они попадут в руки еще не родившихся новых рас.
Я полистал бумаги и добавил:
— Посмотрите… Здесь речь идет о тайнах гравитации, о составе света, трансмутации металлов и превосходстве духа над материей…
Подождав, пока он осознает, о чем идет речь, я нахмурил брови и грустно добавил:
— Земля умирает, а наша наука пока не в состоянии ее спасти.
— Ученые не всесильны, сеньор Картье!..
— Речь идет не о чудесах, а только о том, чтобы проверить, есть ли у нас шанс использовать открытия древних и отыскать тайный храм, построенный цивилизацией, которая когда-то покорила Вселенную и могла стать судьбой человечества.
Я все говорил, и на лице эль-Медико появилось наконец серьезное выражение, и было понятно, что мои слова произвели на него впечатление, на которое я рассчитывал.
Но через секунду он улыбнулся и возразил:
— В общем-то, вы один в это верите и ищете во мне союзника, поскольку, как я подозреваю, ваше правительство отказало вам в помощи. — Я не ответил, и он, глядя на меня в упор, продолжал: — Вы мне кажетесь достаточно серьезным и хорошо подставленным молодым человеком…
— Мне тридцать четыре…
— А у меня опыт и прекрасное знание страны. Но нас двоих недостаточно. Нужен носильщик. Парень, на которого можно положиться в трудную минуту. Я займусь этим, сам подыщу такого…
Целую минуту я не мог произнести ни слова, так поразило меня внезапно возникшее решение этого человека, которого я так до конца и не смог понять.
Он только посмеялся над теми деньгами, которые я предложил, и оборвал меня, когда я о них заговорил. Затем эль-Медико поднялся, нахлобучил на голову соломенную шляпу с широкими полями и, уходя, доверительно сказал мне:
— Больная Земля, конечно, нуждается в хорошем враче… И, что бы ни говорили, в этой стране я самый лучший медик…
Он хохотнул, отчего содрогнулось все его худое тело, потом серьезно добавил:
— Встретимся завтра у вас в гостинице в шесть утра. Не беспокойтесь, все будет в порядке.
Метиса, которого привел эль-Медико, звали Пепито.
Другого его имени мне так и не было суждено узнать.
Говорил он мало, выглядел каким-то безразличным, оживился только, когда услышал о той куче песо, которую я пообещал по возвращении, кроме тех, что он уже получил.
Снаряжением экспедиции занимался эль-Медико, и я должен признать, что делал он это прекрасно.
Оружие, патроны, продовольствие на время пути, медикаменты, набор хирургических инструментов, компасы, сменная одежда и так далее… он ничего не забывал.
Решено было воспользоваться автобусом, который ходил между Ла-Пас и Мараньос, последним относительно крупным населенным пунктом возле озера Титикава. Дальше нужно было двигаться на своих двоих до района Тикуако.
В Мараньос мы прибыли к ночи. Разместиться пришлось в не слишком комфортабельном маленьком отеле, но нам было все равно, поскольку рано утром мы уходили.
По мере того как длился наш поход, я стал замечать, что земля здесь не так обожжена и иссушена.
Мертвые участки чередовались с чахлым кустарником, так что болезнь еще не окончательно охватила эту страну, а по словам эль-Медико, мы вообще вскоре должны были достигнуть лесистых районов с богатой растительностью.
Он не ошибся. Уже через два дня мы вступили под освежающие своды леса. Это зрелище было для нас одним из лучших в мире, как давно лелеемая мечта, осуществление которой даже трудно было себе представить.
Самый что ни на есть живой лес обступал нас, обдавая водопадами ярких цветов и густых запахов. Мелькали насекомые и животные, скрывающиеся при нашем приближении.
Я не мог отделаться от чувства, что этот мир принадлежал им, а мы были только незваными пришельцами.
Эль-Медико вернул меня к реальности, напомнив, что эта территория принадлежит индейцам живаро и нам следует быть очень осторожными.
Два дня мы осторожно продвигались вперед под зеленым пологом леса и утром третьего дня достигли поляны, где располагались огромные каменные монументы, изображавшие животных и человеческие лица.
Я бросился вперед, забыв о всякой осторожности, ошеломленный этим неожиданным археологическим открытием и охваченный исследовательским зудом.
Я был потрясен и изумлен, узнавая изображения исчезнувших животных. Впрочем, эль-Медико, догнавший меня, указал мне на одну, до того не замеченную мной изъеденную эрозией статую. И вот тут-то степень моего изумления превысила все мыслимые пределы, когда наш проводник задумчиво проговорил:
— По-моему, это стегозавр…
— Да… похож, — после некоторого замешательства признал я.
Другие каменные глыбы представляли черепах, львов и даже верблюдов, заставляя предполагать, что когда-то они здесь бродили.
— Эти статуи относятся ко временам цивилизации Мазма, — добавил я. Полагаю, что мы на правильном пути.
Мы двинулись вперед, и очень скоро Пепито указал на развалины того, что когда-то было храмом.
Остатки стен, все в трещинах и сколах, изъеденные временем, но сохраняющие видимость постройки по канонам классической архитектуры, вздымались на высоту в несколько метров. Кое-где лежали многотонные блоки.
Прекрасные статуи лежали в густой траве, вперив мертвые глаза в небеса.
Все свидетельствовало о какой-то эзотерической цивилизации, где откровенно и во всю мощь господствовал мистицизм.
Дрожащей рукой я наскоро делал заметки о всех этих открытиях, страшно жалея, что мы не можем здесь задержаться подольше.
На следующий день мы обнаружили и другие остатки этой таинственной цивилизации, существовавшей тысячи лет тому назад.
Тот же Пепито, идущий впереди, указал нам на необычные вещи, подобные которым я имел возможность изучать в районах Гондураса и Гватемалы.
Поскольку эль-Медико был рядом и, казалось, тоже восхищался этими сказочными находками, я прошептал:
— Это что-то вроде календаря третичного периода, уже изученного учеными и астрономами. Посмотрите, он состоит из четырех четко разграниченных частей. Темные линии разделяют сезоны. Знаки справа показывают движение Луны, вращающейся вокруг Земли. Они составляют в этом календаре священный год из двухсот шестидесяти дней, затем земной год из трехсот шестидесяти пяти и, наконец, венерианский из пятисот восьмидесяти четырех дней.
Эль-Медико пробурчал себе под нос:
— Просто невероятно…
Потом он долго и задумчиво смотрел на меня и наконец проговорил:
— Вы читаете здешние надписи на стенах, как открытую книгу.