Зеленая полоса препятствий, наконец, закончилась, и экипажу «Золотой Сколопендры», снова вышедшей в открытое море, выпало очередное маленькое испытание. Бросить якорь. И это оказалось далеко не такой простой задачей, как могло показаться на первый взгляд. Ведь пока ориентиры на водной глади отсутствовали, но вскоре там должен был возникнуть целый остров, и кораблю нужно бы стать так, чтобы после маленького геологического чуда не сесть на мель или вообще не очутиться на вершине какой-нибудь горы. Но и с этим справиться удалось (насколько успешно — опыт покажет), и наступило время ожидания.

Часы тянулись издевательски медленно. Обычно работящие матросы маялись от безделья, некоторые из них размотали удочки и решили половить рыбу прямо в забортной воде, кто-то резался в карты и кости, ставя на кон еще не добытые богатства, а кто-то дрых сном праведника, в расчете таким образом ускорить время. А «высшие чины», в свою очередь, не пинали лоботрясов, им было не до того, они больше ни о чем думать не могли, кроме как о Мимолетном острове. Только Веселый Сэм вовсе не беспокоился — он сразу сказал, что их карта наверняка устарела, календарь за тридцать лет сместился на пару недель, и если даже остров все-таки существует, им всем придется смириться с тем, что на него они в любом случае никогда не попадут. Но остальные пока не теряли оптимизма, как минимум потому, что знали — стоит только оправдаться самым худшим ожиданиям, и на корабле начнется такой бардак, пресечь который только морскому дьяволу будет под силу. Так прошло два дня.

На верхней палубе у одного борта выстроился целый зрительный ряд, и места в нем с самого утра занимали желающие первыми увидеть то, как на востоке над водой поднимается не какое-нибудь банальное солнце, а целый остров. К наблюдателям как раз собирался присоединиться судовой врач на пару с попугаем Ричи, который в последнее время стал его неизменным спутником. Не потому, что Траинен был настолько коварен, чтобы целенаправленно отнимать у капитана Ламберта все, что ему было любо и дорого, а потому, что птичка сама по себе оказалась чрезвычайно общительной и любвеобильной. Правда, у пернатого было множество отвратных привычек, одной из которых было садиться прямо на голову и неслабо вцепляться когтями в волосы, поэтому Ларри пришлось в целях собственной безопасности носить бандану…а еще потому, что шляпу он потерял, а солнечный удар — далеко не самая приятная вещь, которую можно заполучить в плаваньи. Когда рыжий приземлился на пустой ящик рядом со своими друзьями, попугай радостно спорхнул с докторского плеча к своему законному хозяину.

— А! Вот и великолепный и неподражаемый, — приветствовал его Барт с энтузиазмом ярмарочного зазывалы, — Укротитееель Змееей!

— Если я так великолепен, — усмехнулся врач, — так уж и быть, можешь насобирать для меня цветов…если только цветы прежде не насобирают тебя.

— Что это за бред? У меня стойкое ощущение, будто я что-то пропустила… — удивилась Шивилла, сдержав, тем не менее, напрашивающуюся на строгое лицо улыбку. — Ларри…

— …налей мне рому! — с готовностью продолжил за нее попугай.

— Вообще-то я не это хотела сказать… Но мысль тоже неплохая. Как насчет выпить?

— Шивилла, одиннадцать утра же…

— Ну, ладно, и так сойдет.

Мадам капитан достала из кармана золотые часы и стала нервно раскручивать их на цепочке, периодически поглядывая на циферблат, то ли для того, чтоб понять, когда можно будет принимать спиртное без зазрения совести, то ли засекая, сколько времени уже не происходило совершенно ничего. А через некоторое время Хельмут произнес слова, оказавшиеся, по-видимому, волшебными:

— А не пора ли нам пожрать? Люблю я поработать, особенно поесть, люблю повеселиться, особенно по…

Так никто и не дослушал, как на досуге любит веселиться капитан Пратт. Потому что палубу ощутимо тряхнуло…

— Как будто в трюме обрушилось что-то тяжелое, — Шейла вскочила на ноги, — нужно посмотреть…

Но смотреть нужно было не в трюм. С интервалом в одну минуту ощутился еще один толчок, а за ним еще и еще, все чаще, будто под водой ритмично забилось чье-то гигантское, очнувшееся после долгого летаргического сна сердце. Все тут же засуетились, забегали по палубе, не зная, за что хвататься, и закричали, указывая друг другу пальцами вдаль, туда, где по водной глади начали расходиться круги. Воздух наполнился ни с чем не сравнимым звуком, гулом, который мог вырываться только из земных недр, а перед линией горизонта вырос черный пик скалы. Из пенящегося и бурлящего моря по очереди начали выступать голые вершины и обрывы берега, с которых мощными водопадами обрушивалась вода, а до флейта (который предусмотрительно остановился на безопасном расстоянии) докатилась первая волна и ударила в черный борт с желтой полосой. Для встречи с последующими «кругами на воде» корабль развернули носом к новорожденному острову, и остальные волны уже разбивались о форштевень, встряхивая и захлестывая палубу, но не причиняя особого вреда.

Вопрос о том, Мимолетный ли это, отпал сам собой, ведь вряд ли кому-то доводилось своими глазами видеть остров, сам собой выпрыгивающий из воды. Так что, когда примерно через час море успокоилось, все вылили воду из сапогов, выжали одежду и снялись с якоря, чтобы приблизиться наконец к заветной цели. Сколопендровцы разве что в парус сами не дули, до того им хотелось поскорее ступить на заветный берег, а когда они его достигли, то поняли, что начиная с этого момента все их продуманные планы превращаются в сплошную импровизацию. Для начала оказалось, что никто не желает оставаться на корабле, и на первую двенадцатичасовую вахту в добровольно-принудительном порядке (старинным способом вытягивания коротких соломинок) назначили двух матросов — недостаточно, чтоб (чем черт не шутит) угнать корабль, но в самый раз для того, чтобы подать сигнал, если случится что-то подозрительное. Затем на воду спустили шлюпки, людей в которые набилось, как сельдей в бочки, и поплыли вперед…

Берег с порога встретил путешественников приятной неожиданностью — лишь ступив на линию прибоя (и успев пару раз на ней поскользнуться), они обнаружили, что вместо песка или гальки дно здесь усыпано жемчугом. Настоящими жемчужинами разного размера и оттенка, но неизменно идеальной сферической формы. Восхищенные моряки тут же одурели от счастья, попадали на колени и принялись горстями загребать эти драгоценности, но мадам Гайде прикрикнула на них, чтоб не разменивались по мелочам, ведь дальше обстановка обещает быть еще радужней. А капитан Пратт, никому ни слова не сказав, собрал в кучку своих людей и быстро смылся с ними в неизвестном направлении. Никто не стал его задерживать — старый пират сам хозяин себе и своей команде, да и в географии Мимолетного острова он разбирался как никто другой…

— Наверное, они где-то там в прошлый раз заначку спрятали, а теперь пошли откапывать, — попытался пошутить Ламберт, который пообещал себе ничему не удивляться, но с трудом справлялся с этой задачей, поскольку увиденное шокировало его не меньше, чем любого рядового члена экипажа.

— Кхм… Слушай мою команду! — оглушив рядом стоящих, гаркнула Шивилла, когда поняла, что сама уже непозволительно долго стоит молча и хлопает глазами, как деревенская дурочка, которую родители впервые вывезли на ярмарку. — Неподалеку от берега нужно разбить временный лагерь, эту ночь ночуем здесь, чтобы зря не терять драгоценного… — она замялась, на секунду замечтавшись обо всем драгоценном и таком заманчивом, что ей ни в коем случае не хотелось бы потерять, — …времени. До сумерек нужно провести тщательную разведку, чтобы суметь организовать свои действия завтра. Нужно найти скопления сокровищ и источник пресной воды, он должен здесь быть.

Небольшая прогулка вдоль берега оказалась очень познавательной…и медленной. Уже через полчаса сил никаких не было останавливаться каждый раз, когда кто-то с бурным восторгом находил где-то какую-то безделушку и хватался за нее, задерживая всех остальных.

— Вот здесь отличное место для лагеря, — заметил старпом Бертоло, указав в сторону ровной площадки, немного возвышавшейся над землей и с двух сторон огражденной стенами скал. — Если угодно, я могу взять нескольких человек и разведать обстановку поблизости, чтобы позже можно было здесь обосноваться.

— Конечно, — кивнула рыжекудрая, — так и сделайте.

— А можно тогда пойти и посмотреть, что здесь дальше, в глубине острова? — попросился Варфоломео.

— Можно, Барт. Только осторожно, давай не как в прошлый раз.

— Великолепно! — обрадовался пират. — Эй, кто со мной… Кроме Ларри, чтоб не было, как в прошлый раз, — и у него тут же набралась собственная команда из нескольких добровольцев.

— Не кажется ли вам всем, — осторожно заметил судовой врач, сам опасавшийся пресловутого сценария «как в прошлый раз», — что разделяться на мелкие группы на незнакомой местности — это…не самое умное решение?

— Не беспокойся, Лауритц, здесь ничего не случится, — поспешила заверить его капитанша. — Ведь мы на острове совсем одни…

— Этого и стоит опасаться.

— Да ладно тебе. Худшая опасность, которая грозит нам здесь, — это риск получить разрыв сердца при виде несметных богатств. Если наши не вернутся сюда до темноты, в лагере…который к тому времени будет, разожгут костер.

— А Хельмут?..

— Какой такой Хельмут? А, такой здоровый бугай в смешном паричке на лысине…припоминаю. И спешу сообщить, что конкретно до него мне нет никакого дела. Он на острове ориентируется лучше нашего и не пропадет. А если и пропадет, то вряд ли кого-то это сильно огорчит.

Таким образом, ряды кладоискателей после разделения заметно поредели, а капитан «Сколопендры» со свитой продолжила путь по побережью. Каждому шагу хлюпаньем вторил жидкий ил, а ноги то и дело запутывались в водорослях, в довольно быстро подсыхающих на солнцепеке лужах трепыхались еще живые рыбешки, а крабы и прочая мелюзга, наделенная лапами, спешили поскорее сбежать в привычную среду обитания. Но самым ярким напоминанием о дне морском оказался затонувший корабль, обнаружившийся за пределами жемчужного пляжа. Хотя и кораблем его назвать было трудно — скорее лишь остов от него, полуразрушенные останки. Судя по конфигурации, он был, скорее всего, галеоном, об этом свидетельствовала высокая и узкая кормовая надстройка и выпуклые, крутые борта. Шпангоуты из-под практически отсутствующей обшивки выпирали, как ребра фантастического зверя, из трех мачт хорошо сохранилась только средняя — грот-мачта, а выгнутый форштевень украшала источенная морскими червями и облепленная ракушками человекоподобная статуя. Этот исполин, когда-то гордо бороздивший просторы океана, теперь неловко стоял, накренившись, вросши днищем в песок, и ждал, когда же время, наконец, закончит начатое немилосердным морем дело и окончательно превратит его в прах.

— Прогуляемся? — Шивилла коротко кивнула Лауритцу в сторону полуразрушенного судна.

— Хм… Почему бы и нет, — недолго думая, согласился судовой врач. Только что он сам протестовал против разделения на мелкие группки, но любопытство взяло над ним верх.

— Кто-нибудь хочет с нами? — поинтересовалась девушка тоном, предполагающим благоразумный отказ от того, чтобы составить им компанию. Вопрос этот все истолковали правильно, и желающих нарушать минуты капитанского уединения, которые у нее и так-то нечасто выдаются, не нашлось. Так что, оставив своих людей на попечение верного боцмана, Гайде с энтузиазмом отправилась искать приключений на свою прекрасную…голову.

Беспрепятственно войдя в одну из огромных пробоин в борту галеона, Ларри и Шивилла оказались в том, что осталось от трюмных помещений. Стоит ли говорить, что они были усеяны золотом, и путь то и дело преграждал какой-нибудь сундук или бочка с монетами. Вероятно, раньше их было больше, но здесь уже успели побывать мародеры. Доктор и капитан знали, что хватать первое попавшееся под руку не стоит, ведь здесь в изобилии можно будет найти и более ценную добычу. А человеческие кости, то тут, то там встречавшиеся среди ила, песка, золотых монет и деревянной трухи, остались незамеченными, то ли нечаянно, то ли намеренно. Так что рыжая парочка быстро поднялась наверх. Кормовая надстройка галеона меньше всего пострадала после погружения на дно, и там сохранилась одна просторная каюта, ее наши герои и решили посетить.

В этом помещении было достаточно светло для того, чтобы сразу разглядеть сохранившуюся обстановку — массивный стол, пару кресел с напрочь отсутствующей обивкой и растрескавшимся на деревянных частях лаком, груду досок, некогда представлявшую собой что-то вроде шкафа, пару сундуков и большую кровать на сломанных ножках. Под ногами похрустывал песок, обломки ракушек и мелкие крупинки стекла, видимо, из грубоватых ячеек большого кормового окна, в которых сейчас зияла пустота. Но внимание в первую очередь привлекло не это, а то, что на полу валялись два трупа. А самое страшное было то…что они совсем не выглядели страшными. Ну, лежат и лежат себе, ведь умерли они уже настолько давно, что ничего человеческого в их облике уже не сохранилось. Это были всего лишь чистые скелеты, возможно, объеденные морскими обитателями и отшлифованные водой с песком, лишь местами прикрытые элементами одежды. Один остов явно принадлежал мужчине, на нем были надеты тяжелые сапоги, латный воротник и полуистлевший ремень с крупной пряжкой из потемневшего серебра. А неподалеку от сомкнутых пальцев костлявой кисти лежал проржавевший палаш. В двух же шагах за мужчиной протянул ноги скелет поменьше, с более тонкими костями и узким плечевым поясом. На этом виднелось что-то вроде лишних, вертикальных ребер, которые при ближайшем рассмотрении оказались вставками из китового уса, придававшими жесткость корсету. На фалангах свободно болтались кольца, оба запястья были опоясаны браслетами, на шейном отделе позвоночника было застегнуто ожерелье, а на ключицах, запутавшись, повисли серьги, упавшие с отсутствующих теперь ушей. На блестящем черепе не было ни одного локона. Неизвестно, что за сцену должны были изображать эти «актеры», и что послужило причиной их смерти, теперь того никому не дано было узнать, ведь случилось это слишком давно.

Гайде с интересом осмотрела изъеденный ржавчиной клинок, датировав его позапрошлым веком, а затем перешла к «подставке для украшений», которой она цинично обозвала женский скелет, и сняла с нее колье. Оно выглядело массивным и тусклым, как тяжелая, спелая гроздь белого винограда, ягоды которого успели покрыться пленочкой дрожжевого налета. Золото, залежавшееся на дне морском, утратило блеск, а каменья были подернуты белесыми солевыми разводами. Но Шивилла имела настоящий нюх на дорогие вещи, ее было не провести стекляшками и поделками из легких сплавов, а истинную драгоценность она могла различить, даже если ту извлекут из кучи навоза. Девушка с видом не ювелира, но заправского барыги и оценщика взвесила ожерелье в руке, на зуб попробовала застежку, подышала на камни и принялась натирать их манжетой сорочки. И, о чудо, камешки в изящной оправе засверкали зелеными лучами, заискрились множеством граней, насквозь пропуская довольно-таки скудный солнечный свет. Это оказались настоящие изумруды, из которых были составлены миниатюрные листочки, соцветия и пресловутые виноградные гроздья. Издав одобрительное: «Хм!», пиратка, долго не раздумывая, примерила ожерелье себе на шею и откинула волосы назад.

— Мне идет? — коротко поинтересовалась она за неимением зеркала, и прозвучало это так непринужденно, словно они пришли выбирать какую-нибудь безделушку в портовой лавке.

— Да, но… — Ларри невольно запнулся. Изумруды на самом деле удивительно гармонировали с глазами капитанши, ей шли все зеленые камни, а особенно на фоне чуть тронутой морским загаром кожи и ярко-рыжих кудрей… — Но ты сняла его с мертвеца! Шивилла, этот остров завален сокровищами, я уверен, что таких украшений, и даже лучших, здесь как грязи. А тебе понадобилось именно обокрасть труп.

— А все эти богатства, ты думаешь, выросли из земли или родились в ракушке? Здесь все не чисто и не добыто честным трудом, так что я не вижу никакой разницы… А ей оно все равно больше не нужно, — рыжая поддела берцовые кости носком сапога, — уже давным-давно.

— Шивилла… — простонал судовой врач. — Прекрати. Имей хоть небольшое уважение к мертвым. И ожерелье сними, пожалуйста…примета плохая, если тебе так угодно.

— Ну, ладно, — Гайде нехотя поддела застежку, которая вроде даже и не хотела поддаваться с первого раза, и с шеи драгоценность перекочевала в ее карман.

Доктор ничего не ответил. Он лишь тяжело вздохнул и в гробовом молчании склонился над скелетами. Прикасаясь к останкам со всей осторожностью, он уложил их бок о бок, ровно, как по струнке, ногами по направлению к двери и пустыми глазницами к подволоку. Забрав с некогда роскошной кровати покрывало, сохранившееся только благодаря парчовым вставкам и золотому шитью (сейчас оно представляло собой только тонкую, жесткую паутинку из почерневших серебряных и потускневших золотых нитей, склеенных солью), Траинен накрыл им пару, как саваном. Неизвестно, кем эти люди были при жизни, вряд ли праведниками, но они заслужили хоть немного покоя и уединения, так пускай же они получат его хотя бы сейчас… Идею о том, чтобы еще и захоронить их по всем правилам, он оставил при себе, так как понимал, что его вряд ли кто-нибудь поддержит. А сам он был не настолько сумасшедшим, чтобы лично потратить полдня на рытье могил…

А Шивилла тем временем совсем не интересовалась погребальными процедурами. Она легко сбила ногой с сундуков проржавевшие замки, в одном обнаружив старые золотые монеты, а в другом — какую-то осклизлую, пахнущую трюмом массу, но не прикоснулась ни к одному, ни к другому. Затем девушка нашла на полу несколько тубусов с картами, но внутри них оказалась лишь слипшаяся влажная труха.

— Неплохой кораблик…был, — наконец изрекла она. — Пожалуй, нам здесь больше делать нечего. Пойдем уже, или ты хочешь еще что-то посмотреть?

— Нет, как-то не хочется…Я уже насмотрелся. И что теперь, догоним наших?

— Не будем. Они и без нас прекрасно справятся. Клады искать — не лодки смолить, это дело все любят и умеют. Тем более когда эти самые клады и так на поверхности лежат… Так что давай и мы с тобой сами что-нибудь поищем, авось специально для нас тут выложено что-нибудь интересное.

Поиски интересного отняли у них достаточно много времени. Нельзя сказать, чтобы променад по Мимолетному доставлял неземное наслаждение — остров был далеко не самым гостеприимным клочком суши. Все здесь было каким-то мокрым и осклизлым, голые камни местами покрывал песок и ил, в котором то и дело обнаруживалась какая-то ценная вещица, будто оброненная в спешке, не было ни деревьев, ни травы, ни птиц, ни зверей, а своды скал отзывались негромким эхом.

— Ларри, смотри! — воскликнула Шивилла, указав но одну из каменных стен, из которой выдавался блестящий серый самородок с неровными очертаниями. — Это же кусок чистого серебра, прямо с человеческую голову размером! Интересно, а можно его отсюда выковырять…

— Этот можно и не выковыривать. Когда рядом есть такое, — в паре футов от самородка в породу был включен настоящий прямоугольный слиток того же металла, а еще на таком же расстоянии обнаружилась серебряная пластина, испещренная каким-то орнаментом. — Прямо как в музее… Эволюция серебра, — Ларри провел рукой по шершавому камню стены, пытаясь понять, как это все оказалось внутри нее. — Похоже, это вулканическая порода. Но у меня такое ощущение, будто кто-то специально туда закладывал все эти вещи, а потом заливал…эммм…горячей лавой, чтоб оно застыло. Правда, я не представляю, кто, как, когда, а главное, зачем это сделал.

Непонятного и необъяснимого здесь было много, и удивиться нашим героям пришлось далеко не в последний раз. Пройдя еще немного, они обнаружили вход в просторную пещеру и, так как он не был ни закрыт, ни запечатан, как в сказках полагается, каким-нибудь заклинанием, не замедлили туда войти. И тогда их глазам предстало зрелище, достойное самых невероятных восточных сказок (ведь сказки северные почему-то отличались несколько меньшей претенциозностью и стремлением к чрезмерной роскоши). Большой каменный зал был явно не природного происхождения, так как обладал восемью симметричными стенами. А в каждом из восьми его углов находилось скопление невиданных сокровищ — сундуки и статуи, посуда и оружие, украшения, драгоценные камни безупречной огранки, звездами сверкающие из полумрака, бронза, серебро и золото, очень много золота. Золото в невероятном количестве покрывало каменный пол, как холодный, но отсвечивающий теплым светом, звенящий при каждом шаге металлический ковер. Казалось, что если и не все, то немалая часть сокровищ мира была собрана здесь. Уникальные предметы, за которые самые пресыщенные богатеи готовы были бы порвать конкурента на аукционе, валялись здесь без намека на порядок, как какой-то никому не нужный хлам… Ах да, а еще там было ну просто умопомрачительно много золота.

— Прямо как во сне… — прошептала Гайде, а Ларри промолчал, взяв себе на заметку, какие сны снятся его возлюбленной. — Значит так… — добавила она, дважды медленно обернувшись вокруг своей оси и совладав, наконец, с разбегающимися от этого изобилия глазами, — эту пещерку мы целиком запакуем и погрузим в трюм… Не обманул-таки меня Хельмут, не обманул их тридцать лет назад тот чудной старикашка на Трифолиуме… Спасибо тебе, папа.

Девушка опустилась прямо в одну из куч золота и принялась рыть ее руками, чтобы проверить, правда ли она такая объемная, или это просто камни для виду присыпали тонким слоем монет и побрякушек. Оказалось, что ничего здесь не было сделано «для виду». Внимание капитанши привлекала то одна, то другая вещица, лишь только воспылав внеземной страстью к какому-то украшению, она через минуту отбрасывала его в сторону, найдя что-то более удивительное и прекрасное. Доктор Траинен же всегда считал себя человеком скромным и сдержанным в материальных вопросах, он не понимал, как человек может сходить с ума при виде куска желтого металла…до сегодняшнего дня. Потому что очень легко рассуждать о воздержании и аскетизме тогда, когда располагаешь только месячным жалованием, легко смеяться над никому не нужными излишествами, когда видишь франтов, с ног до головы обвешанных кружевами и драгоценностями, но когда ты вдруг резко оказываешься по другую сторону баррикад… Сперва Лауритцем двигало только любопытство, он с интересом перебирал монеты известных и неизвестных ему государств, почти новые, выпущенные в этом веке, красующиеся четко отчеканенными профилями королей, и такие старые, что любые опознавательные знаки истерлись на них. Большие и маленькие, круглые и многоугольные, монеты с отверстием в центре и странные пластинки, но все без исключения из чистого золота. А потом доктор примерил золотой перстень… Он мог бы сказать, что прекрасно проживет и без подобной вещицы, но и снимать ее не хотелось, ведь она уже села на палец, как родная, а ее блеск завораживал. Такого воздействия на человека не имеет, пожалуй, блеск ни одного другого металла…

— Ларри, мы богаты! — воскликнула мадам Гайде с радостной улыбкой, которая могла посетить ее лицо разве что после употребления десятка шоколадных конфет. Сама она не скромничала, успев нацепить на себя все, что сочла симпатичным и достойным своей высокой персоны — кольца, серьги, браслеты, цепочки…и не беда, что они немножко не сочетались между собой. А финальным штрихом оказалась золотая тиара, которую она водрузила на свои рыжие кудри. «Перебор» — мог бы сказать Ларри, но промолчал. — Теперь у нас будет все, что только можно вообразить…и чего нельзя вообразить, тоже будет. Мы будем жить во дворце, а прислуживать нам будет сам король… Нет, я превращу «Сколопендру» в настоящий дворец, чтобы она стала золотой на самом деле, а не для красного словца! У меня будет целая флотилия из самых лучших кораблей… Про нас даже напишут в газете. А ты сможешь купить себе все, что захочешь, и десять тысяч шляп в придачу! — девушка выудила из общей кучи еще один венец из белого металла и возложила его на голову судовому врачу.

— А вот это уже немного перебор… Если я буду в таком виде ходить по улице, боюсь, люди не поймут, — улыбнулся он.

— Ах, какой же ты скучный… — вздохнула Шивилла, блаженно откинувшись на монетный ковер.

— Не лежи на холодном…

— Вот, я же говорила — зануда, — она звонко рассмеялась и быстро завалила судового врача на спину, улегшись сверху. — А так можно? — лукаво поинтересовалась она, недвусмысленно беря инициативу в свои руки.

— А ты не боишься, что кто-нибудь войдет?..

— Ты имеешь в виду хозяина пещеры? — усмехнулась девушка.

— Нет… Вообще-то я имел в виду кого-нибудь из наших людей. Но твой вариант мне теперь нравится больше.

— Не бойся…сокровища обычно сторожат драконы, но драконы, как известно, предпочитают девственниц, так что мы не попадаем в зону риска… — шепнула она, прикрывая глаза и погружая кисти рук в монеты по обе стороны от головы лекаря.

— Кхм… Шивилла… А тебе не кажется, что я здесь немного лишний?.. Может быть, тебя стоит оставить наедине с грудой сокровищ и не мешать вашим любовным утехам?

— Ларри… Ну какой же ты глупый…а еще доктор. Золото, конечно, хорошо и красиво, но без тебя оно меня не согреет.

— Ну, раз так… Но я все равно слежу за тобой…золото, — Лауритц строго оглядел содержимое пещеры, к которому тоже можно было начинать потихоньку ревновать, и скользнул руками девушке под рубашку, проводя ладонью по позвоночнику до самой поясницы. Шейла выгнулась, как рыжая кошка, и сладко вздохнула… Да, сеновал — это для плебеев. Только пещеры, полные сказочных богатств, только безумная роскошь.

И никто, вопреки опасениям, не нарушил их уединения.

Мастер Бертоло, например, как и обещал, занялся обустройством лагеря. Обнаружив источник воды, который Хельмут в первую очередь описал в своей тогдашней истории про остров, старпом подрядил матросов набрать воды впрок. Не соврали ведь им о том, что дно ручья покрыто золотым песком… И довольно забавно выглядели люди, ищущие воду среди золота, а не наоборот.

Сам же капитан Пратт сейчас со своей компанией зашел далеко на запад и с пеной у рта спорил со своим боцманом о том, куда им сейчас нужно повернуть — направо или налево. В итоге мужчины нашли компромисс — не стали сворачивать вообще никуда, идя прямо, и правильно сделали. Вскоре они очутились возле небольшого, неглубокого пруда…вернее будет сказать, овражка, заполненного морской водой, которая не успела высохнуть, но успела как следует прогреться на солнце, зацвести, и теперь издавала характерный аромат. Но в толще затхлой водицы поблескивали яркие блики, сверкали тонкие сеточки из лучиков света и вспыхивали, словно из ниоткуда, маленькие звездочки.

— Сэм, дружок, пошарь-ка рукой под водой, посмотри, что там есть, — с доброжелательнейшей из улыбок попросил Хельмут своего старпома. Самуэль уж думал отказаться, мол, не станет он свои драгоценные руки куда попало совать, ведь их у него всего две, но увидел, что боцман незаметно показал ему кулак.

— Армин, посмотри, будь добр, что там в воде лежит, — быстро сориентировался Улыбака, и мальчику не оставалось ничего иного, кроме как выполнять указания старших товарищей.

Присев на берегу, паренек понюхал воду и осторожно тронул ее, но не обнаружив ничего подозрительного, запустил туда руку по локоть, достал до дна и сомкнул пальцы на чем-то невидимом, загребая горсть бликов и искр. А на воздух извлек он прозрачный камень удивительной чистоты и безупречной огранки.

— Это алмаз! — капитан Пратт, пожалуй, не выглядел бы таким счастливым, даже если бы гипотетическая красавица-жена родила бы ему гипотетического богатыря-сына. — Решено! Гребем алмазы бочками, а Шейле пускай остаются бабские побрякушки и тупое золото…

— Кэп, а как ты собираешься их продавать? — скептически скривился старпом, тем не менее, уже распихивая бриллианты по карманам. — Вряд ли кто-то поверит, что ты внезапно завел алмазную шахту…

— Не нуди. Попытайся оправдать свою кличку и хоть раз улыбнуться. Бери вот с Армина пример — он рад, в отличие от некоторых.

— Ммм, блестящие камушки… — «обезьяний мальчик» действительно с удовольствием играл с новыми камнями и разглядывал радуги, сменявшие друг друга в их идеальных гранях. Но кто знал, как быстро ему может наскучить это занятие…

— Чего?.. Блестящие? Камушки???

— Не слушай Сэма, он не в себе. Всегда чем-то недоволен… А ты получишь таких камушков столько…сколько сможешь унести.

— А что я буду с ними делать?..

— Да все, что угодно. Хочешь, купим тебе отдельный корабль? Когда повзрослеешь и возмужаешь, разумеется.

— Ну… Хочу. Наверное…

Пожалуй, Армин был не единственным из временных или постоянных членов экипажа «Золотой Сколопендры», который в будущем был бы не прочь обзавестись собственным судном…Моряки, которых оставила Гайде, отправляясь на собственную экскурсию, продолжали шагать на юг вдоль линии прибоя (в таком темпе, как выяснилось чуть позже, можно было обойти остров кругом меньше чем за сутки) и обнаружили на ней еще немало погибших кораблей. Все они находились в разной степени разрушения, но ни один не выглядел так, словно бы затонул в бою. Скорее всего, всех их настигло внезапное поднятие или погружение острова, не дав возможности вовремя отплыть… Сколопендровцы, не сговариваясь, переглянулись и поежились, представив, что лишь счастливая случайность позволила им избежать такой незавидной участи, а потом дружно сделали морды кирпичом и решили, что часть какого-нибудь судна было бы неплохо сразу разобрать и просушить на дрова для костра… А один наименее побитый кораблик можно предложить Ламберту, а то он слишком часто горюет о своей угнанной шхуне.

Слышал бы их сам Варфоломео… Но ему сейчас было не до того. Он и еще несколько рисковых парней вместе отправились на север острова, где обнаружили целую рощу. Но на острове ведь, кажется, не было деревьев… Да и к буйной растительности Ламберт с некоторых пор относился с большим подозрением. Но эти заросли не были обычными. Деревца в них были сплошь невысокие, как молодые вишни и абрикосы, совершенно голые, но при этом сохранявшие вокруг себя нежно-розовый ореол, как те же самые плодовые деревья. А на ветру они не шелестели и совсем не колыхались, но издавали тонкий звон.

Попугай, сопровождавший группу людей, поспешил перелететь на привычный для него с младых перьев насест — ветку дерева. Но клюнув гладкий и полупрозрачный розовый плод, висевший на ней, он извлек из него не сок или семена, а лишь пронзительный звук, как от удара серебряным столовым прибором по хрустальному бокалу. Немало разочарованная птица, которая не много смыслила в человеческих ценностях, повторила свою попытку еще несколько раз и грустно каркнула:

— Налей мне рому.

— Прозрачные деревья. Охренеть, — восхищенно выдохнул кто-то из пораженных такой красотой матросов. А вот ранимый и утонченный на первый взгляд мастер парусов оказался на деле более практичным и уже успел отломать себе две ветки, на прощание издавших печальное: «Дзынь!».

В принципе, факт того, что в каких-нибудь пещерах кристаллы могут расти, известен и научно доказан. Но увидеть своими глазами деревья из переливающегося всеми цветами радуги розового хрусталя…

— Их можно изломать на мелкие кусочки, так будет легче упаковать, — начал было распоряжаться Барт, в кои-то веки возложивший на себя обязанности командира. — Но пару штук стоит спилить под корень и сохранить целыми. Представляете, сколько заплатит какой-нибудь раджа за то, чтобы такое чудо украсило его сад… — и тут заметил, что почти никто не слушает, а все смотрят на него и ржут. — Эй, чего смешного?

— Ламберт, да ты олень! — хохотнул кто-то из парней.

И только сейчас, резко обернувшись, Барт заметил за своей спиной заходящегося беззвучным смехом Элоиза, который, аки озорной мальчишка, аккуратно мостил ему над головой хрустальные ветки…

А на следующий день абсолютно у всех в большей или меньшей степени начали проявляться симптомы болезни, которую не изучают студенты-медики и от которой не предложат лекарств ни в одной аптеке — драконовой лихорадки. Была в этом какая-то ирония — на мертвом острове, на котором практически негде укрыться от непогоды, не на чем спать и нечего есть, последний матрос шиковал, как король. Босые, немытые и небритые голодранцы, обвешавшись драгоценностями с ног до головы, варили крабов в серебряных сервизных супницах и ели с золотых блюд дубовую солонину с сухарями. Каждый стремился отобрать и получить на руки свою долю и уже начинал беспокоиться о том, что не сможет забрать все с собой, или что самое лучшее достанется соседу. Казалось бы, уж здесь-то золотишка хватит на всех, но и тут находилось место для споров.

Пришло понимание того, что на острове никто навечно не прописался, и нужно в темпе грузить на корабль все, что только можно увезти. Забрать с собой хотелось как можно больше, а волшебной торбы, в которую умещается все, что только не положишь, как назло, никто не захватил, так что выбор делать было непросто. Сундуки, бочки и ящики весили слишком много, поэтому драгоценности ссыпали в мешки, а когда мешки закончились, их на скорую руку начали мастерить из запасной парусины. Абсурд дошел до того, что со «Сколопендры», дабы освободить побольше места, выбросили одну из пушек и половину ядер. Капитан Гайде негодовала (не столько потому, что пушки было жалко, — дома можно было и новую приобрести, а потому, что идея была не ее), шлюпки челноками сновали от берега к кораблю, а последний постепенно оседал по самую грузовую ватерлинию… Эти приготовления заняли еще целый день.

Проснувшись на рассвете, пока многие еще спали, Лауритц решил еще раз прогуляться в «волшебную пещеру». Оттуда уже вынесли многое, но она по-прежнему не выглядела опустевшей, и Ларри решил выбрать оттуда лично для себя пару-тройку…ну, может быть, с десяток памятных вещиц. Там он уже нашел для себя запонки и несколько шикарных булавок для галстука, а теперь на глаза ему попалось очаровательное золотое колечко… Правда, женское, ему оно налезло только на мизинец. Может быть, отдать его Шивилле? Интересно, считается ли достойным подарком та вещь, которую человек не сделал и не заработал, а нашел без труда?.. Доктор разложил на ладони и принялся скептически рассматривать еще несколько колец, украшенных чистой воды камнями, и это натолкнуло его на определенные размышления…Честно говоря, Лауритц уже давно задумывался над тем, чтобы узаконить свои отношения с капитаншей «Золотой Сколопендры». Правда, обычно эти мысли в его рыжей голове не задерживались надолго, все время было как-то не до того — то пираты неожиданно нагрянут, то проверка какая-нибудь, то сезон штормов начнется, то растения-людоеды и прочие неприятные личности отвлекают…Мадам Гайде в этом плане была девушкой завидной и никогда ни на чем не настаивала, даже и не заикалась. Все эти формальности и «нормы приличного общества» были ей до лампады. Но это пока. Пока они постоянно странствуют по морям, их жизнь подчиняется другим правилам. В море гораздо меньше ограничений, и «сухопутным» часто нет никакого дела до того, что творят моряки на своих кораблях. Но рано или поздно это должно было закончиться.

Лауритц рассчитывал, что эта экспедиция поставит финальную точку на их мытарствах, и они смогут позволить себе больше никогда не подвергать свои жизни опасности ради сомнительной выгоды. Приключения приключениями, но иногда ведь просто хочется посидеть дома в мягком кресле, вытянув ноги к уютно потрескивающему камину… Они смогут просто наслаждаться жизнью в свое удовольствие. Но обеспеченным, законопослушным людям нужно подчиняться правилам общества, в котором они собираются жить, чтобы по возможности не давать повода для лишних косых взглядов (которые и так будут в любом случае). Так что всем будет только лучше, если они…

— А, вот ты где… Что это ты делаешь? — повернув голову на голос, Ларри, так и застывший на полу в весьма двусмысленной позе — стоя на колене и с кольцом в руке, увидел Барта.

— Ничего, — быстро ответил он.

— Я так и понял… — кивнул пират, тут же сделав вид, что заинтересовался отлично сбалансированной, хоть и попорченной водой саблей, поднятой с пола.

— О, парни, я видел, что вы успели сдружиться, — заговорил Эльза, тоже заглянувший в пещеру с еще парочкой ехидно лыбящихся матросов, — но чтоб настолько!.. Хватит ворковать, голубки, наши там нашли еще одну нехоженую тропку, так что Гайде и Пратт предлагают присоединиться к искпедиции, — объявил юноша, видимо, полагавший, что «экспедиция» на самом деле происходит от слова «искать».

«Нехоженая тропка» вела сквозь густые заросли мертвых красных кораллов и была усыпана гравием из местной породы вперемежку с удивительно подходящими сюда по цвету кусочками бирюзы, а заканчивалась она возле колоссального сооружения, напоминавшего амфитеатр из темных, искрящихся на солнце камней, поднять и выложить в круг которые было под силу разве что великанам. В самом центре сооружения располагался идеально круглый бассейн, в котором поблескивала зеркальная гладь воды, а рядом с ним стоял человек. Но весь фокус был в том, что этого человека никто не знал, и с собой они его сюда не привозили.