Прежде чем явиться к начальству, Наташа заглянула на городскую квартиру доктора Бокерия.

Шакро Отарович, только что сменившийся с дежурства, пил чай и просматривал газеты, когда к нему постучала Быстрова.

Увидев ее на пороге с большим пакетом в руках, он вскочил и радостно устремился навстречу.

— Гамарджвеба, чемо экимо! - по-грузински приветствовала его Наташа. Голос ее звучал бодро и весело.

— Наталья Герасимовна! Здравствуйте! — Доктор освободил ее от тяжелой посылки, усадил в кресло.

— Рогора карт? Рогор арис тквени сакме, чемо экимо? — снова заговорила Наташа. Она полной грудью набрала воздух, чтобы еще что-то сказать, но запнулась и весело рассмеялась: — Ой, кажется, все… Знала больше, да забыла! Кето зря меня учила.

Доктор с чувством глубокого удовлетворения смотрел на свою бывшую пациентку — бодрую и здоровую.

— Еле-еле подняла вашу посылку по лестнице, — продолжала Наташа. — Это вам из дому…

— Спасибо! Большое спасибо! Как там мои?

— Все здоровы, все в порядке… Уж очень там хорошо! Но вас я должна поругать…

— За что? — спросил Шакро Отарович, ожидая какой-нибудь шутки.

— Почему так редко пишете родителям и Тамаре?

Шакро Отарович виновато улыбнулся?

— Очень занят, Наташа…

— Это не оправдание. — Порывшись в полевой сумке, она достала несколько писем. — Нате, получайте! От отца и матери, от Кето и Тамары… Читайте, перечитывайте, я потом приду, расскажу обо всем подробно. Сейчас мне пора. Забегу на минутку в госпиталь — и в часть, надо доложить командиру полка.

— В госпиталь не спешите. Ваших подруг там нет. Надежда Семеновна недавно уехала долечиваться на родину, в Уфу. Варя Овчинникова демобилизовалась и тоже уехала домой, в Ярославль.

Наташа задумалась. Ей стало грустно: вот и с этими хорошими людьми рассталась она надолго, вероятно, навсегда.

— Ну что ж, — негромко сказала она. — Раз так, поеду прямо в полк…

* * *

Полковник Смирнов выслушал ее и сразу же засыпал вопросами:

— Как? Молодцом? Поправилась? Как нога? В порядке? Летать сможешь?

— Разрешите завтра проверить себя, потренироваться?

— Отлично! Ты что же, малость раньше срока вернулась?

— Поправилась, чего же высиживать…

— Одобряю. Но учти — сначала пойдешь с кем-нибудь на Як-7. Проверишь себя. Перерыв-то изрядный.

Смирнов коротко рассказал Наташе о делах полка и дивизии, сообщил о предстоящем перебазировании дивизии на север — в район Курска.

Наташа подумала о Сазонове, о неминуемой долгой разлуке… Но тут же память воскресила иную картину.

— Это же к востоку от моей деревни! — И опять болью отозвались беспокойство и тоска о родных.

Смирнов заметил это и, чтобы отвлечь Наташу от невеселых мыслей, спросил:

— Хватит дней десять на тренировку?

— Постараюсь, товарищ полковник… Боюсь, как бы на переподготовку не послали…

— От тебя зависит — старайся! Время есть…

Командир поднялся, развернул на столе карту, показал Наташе район будущего расположения дивизии:

— Сюда пойдем. Здешний комфорт придется забыть. Там немцы ни кола ни двора не оставили. В палатках, шалашах да землянках будем жить.

— Разве нам привыкать?!

Прощаясь, Быстрова сказала:

— У меня посылка для вас. Разрешите занести? — Не дожидаясь ответа, вышла из комнаты и сейчас же вернулась с ящиком в руках:

— Пионеры села, где я отдыхала, просили передать. Принесли, когда я уже сидела в машине.

— Пионеры? — удивился Смирнов. — Ты не уходи, вместе посмотрим, что там такое…

Полковник поставил ящик на подоконник, вытащил из кармана перочинный нож, перерезал бечевку, без особого труда снял фанерную крышку и с нескрываемым любопытством заглянул внутрь.

Сверху лежало несколько совершенно свежих лимонов, зелено-желтых, ароматных, и десятка три мандаринов. Разложив их на подоконнике, Смирнов вытащил две пары шерстяных носков, пачку табаку, несколько чурчхел и бутылку коньяку. Бутылку он для чего-то встряхнул и, посмотрев на свет, подмигнул Наташе:

— Придется отметить твой приезд. Я загляну к тебе сегодня вечером со Станицыным и Мегрелишвили. Пустим в расход бутылочку. Согласна?

— Милости прошу!..

Полковник бережно поставил коньяк на окно и начал рассматривать чурчхелы.

— Приятно. Очень приятно… От незнакомых людей — вот что главное.

Наташа достала из ящика пионерский галстук и аккуратно сложенный протокол, свидетельствующий об избрании Смирнова почетным вожатым пионерского отряда села Реви.

— Твоя инициатива? — добродушно улыбнулся он, прочитав бумагу.

— Нет. Честное слово!..

— «Н-нет»! — шутливо передразнил Смирнов. — Откуда же они, позвольте спросить, знают о моем существовании?

— Я рассказала кое-что о вас… О всех нас…

На самом дне ящика лежала фотография. Дети сосредоточенно глядели в объектив фотоаппарата.

— Этот мальчик, — показала Наташа, — мой хозяин Петре, племянник доктора Бокерия.

— Ишь! Скажите, пожалуйста! Целый взвод! — ухмыльнулся Смирнов и посмотрел на оборот фотографии. Здесь была надпись, выведенная аккуратным ученическим почерком:

«Гвардии полковнику Смирнову, у кого такая хорошая летчица — тетя Нато, от пионеров и октябрят села Реви».

— Гм… Здорово! — удивлялся растроганный полковник. — Надо написать им. Ты непременно дай мне адрес.

— Адрес тот же, что был у меня… Лишь прибавьте: «Пионервожатой начальной школы…»

— Сегодня же напишу, — решил Смирнов. Вытащив бумажник, он достал плотный почтовый конверт, в котором хранились фотографии жены и дочери — девочки лет шести. Присоединив к ним фотографию грузинских ребят, Смирнов спрятал бумажник. — Тронули меня огольцы черт-те как! Спасибо и тебе… Сегодня дам приказ о зачислении, а пока иди, отдыхай… Виноват, — заторопился он, — иди готовься к встрече! Бутылку, фрукты и лакомства захвати с собой. Часиков в восемь мы нагрянем к тебе.

— Разрешите пригласить доктора Бокерия?

— Непременно! Кстати, его переводят в медсанбат нашей дивизии. Улетит с нами…