Среди недостатков медицины как профессии есть и такой: врач никогда не уходит с работы. Делец, юрист, чиновник — каждый из них в установленное время запирает свой письменный стол, надевает шляпу и отправляется восвояси, предвкушая законный отдых.

У врача все не так. На работе он или в театре, спит или бодрствует, никто не освобождает его от служения человечеству, и любой, хоть приятель, хоть совершенно незнакомый человек, вправе обратиться к нему за помощью в случае острой необходимости.

Соглашаясь сопровождать свою жену на бал незамужних женщин в Рейнсфорде, я надеялся, что хотя бы на этот вечер освобожусь от профессиональных обязанностей. Эти надежды сохранялись до окончания восьмого танца.

Если честно, то я даже обрадовался, что меня побеспокоили. Моей последней партнершей была молодая леди, которая говорила на таком жаргоне, что я почти ничего не понимал. Мне это порядком наскучило, и, надеясь, что скромный сандвич поможет мне подкрепить силы для дальнейшей беседы, я уже собирался заманить свою партнершу в буфет, как вдруг почувствовал, что кто-то дергает меня за рукав. Я быстро повернулся и увидел взволнованное лицо своей жены.

— Тебя ищет мисс Холлиуелл, — сказала она. — Одна леди почувствовала себя плохо. Ты можешь посмотреть, в чем там дело?

Когда я извинился перед партнершей, она взяла меня под руку и торопливо повела на лужайку.

— Странный случай, — продолжала жена. — Миссис Чейтер, очень богатая вдова из Америки, вдруг почувствовала себя плохо. Эдит Холлиуелл и майор Пóдбери случайно обнаружили, что она лежит в кустах и не может ничего объяснить. Бедная Эдит ужасно расстроена. Она не знает, что и подумать.

— Что ты имеешь в виду? — начал было я, но тут к нам бросилась мисс Холлиуелл, ожидавшая нас в увитой плющом деревенской арке.

— Ох, доктор Джервис, пожалуйста, поскорее! — воскликнула она. — Такой ужас! Джулиет сказала вам?

Не дожидаясь ответа, она проскочила под арку и, почти не сгибая ноги, двинулась по узкой дорожке той шаркающей трусцой, которая свойственна пожилым женщинам. Мы спустились по грубо сколоченным ступеням к скамейке, откуда начиналась прямая дорожка, проложенная в виде своеобразной узкой террасы на крутом склоне. Внизу, во впадине, возвышаясь над кустами, виднелись голова и плечи мужчины, который держал в руке изящный фонарь, видимо, снятый с дерева.

Я спрыгнул к нему и, обойдя кустарник, увидел перед собой свернувшуюся калачиком на земле женщину в дорогом наряде. Она не полностью потеряла сознание и при моем появлении слегка пошевелилась и промычала что-то неразборчивое. Я взял фонарь у мужчины, который, наверно, и был майором Пóдбери. Передавая светильник, майор многозначительно взглянул мне в глаза и слегка поднял брови.

Мне стало понятно волнение мисс Холлиуелл. Я тоже сначала подумал, что ее опасения оправданы и лежащая на земле женщина отравлена. Однако, подойдя поближе, при мерцающем свете фонаря обнаружил у нее на лице покрывающее нос и рот красноватое пятно, словно от горчичника. Тут я понял, что дело обстоит гораздо серьезнее.

— Давайте лучше перенесем ее на скамейку, — сказал я, передавая светильник мисс Холлиуелл. — А уж там решим, надо ли забирать ее в дом.

Мы с майором подняли беспомощную женщину и, осторожно взобравшись на дорожку, положили ее на скамью.

— Что с ней, доктор Джервис? — прошептала мисс Холлиуелл.

— Пока не могу сказать точно, — ответил я, — но это не отравление.

— Слава Богу! — горячо откликнулась она. — Это был бы невероятный скандал.

Я взял тусклый фонарь и снова наклонился над одурманенной женщиной.

Ее вид меня сильно удивил. Она походила на человека, приходящего в себя после анестезии, но пятно на лице свидетельствовало, скорее, об удушении.

Пока я размышлял, свет фонаря упал на белый предмет, лежащий на земле под сиденьем. Я опустил фонарь и увидел ватную подушечку. По форме и размеру она совпадала с красным пятном на лице у женщины. Я согнулся, чтобы поднять ее, и тут увидел лежащий под скамейкой маленький флакончик. Я поднял его и поднес к фонарю.

Это был пузырек объемом в одну унцию, почти пустой и с этикеткой «Метилированный хлороформ». Видимо, этим и объяснялись трудности речи и своего рода опьянение женщины. Но как все это могло случиться? На первый взгляд, ничего не было украдено, и женщина буквально сверкала от бриллиантов. Было ясно и то, что она не сама воспользовалась хлороформом.

Мы с майором через черный ход занесли ее в дом и устроили на диванчике в полупустой комнате. Там с помощью воды и нюхательной соли мы помогли женщине быстро прийти в себя, и она смогла толком рассказать о том, что произошло.

Хлороформ и ватная подушечка были ее собственными. Она так лечилась от зубной боли. Она сидела одна на скамейке, поставив рядом флакончик и вату. И тут случилось что-то непонятное. Неожиданно сзади появилась чья-то рука и зажала ей подушечкой рот и нос. Вата была пропитана хлороформом, и она почти сразу же потеряла сознание.

— Значит, вы не видели того человека? — спросил я.

— Нет. Но я знаю, что он был в вечернем костюме, потому что моя голова прижалась к его груди.

— Тогда, — сказал я, — он или еще здесь, или в гардеробной. Не мог же он уйти без пальто.

— Верно, клянусь честью! — воскликнул майор. — Пойду на разведку.

Он возбужденно помчался прочь, а я, убедившись, что миссис Чейтер останется в безопасности, сразу же последовал за ним.

Я отправился прямо в гардеробную и там увидел майора и еще пару его друзей-офицеров, которые торопливо одевались.

— Он ушел, — сообщил мне Пóдбери, яростно сражаясь со своим пальто. — Уехал на велосипеде примерно час назад. Служитель сказал, что он очень торопился. И это неудивительно. Мы собираемся догнать его на машине. Хотите присоединиться к этой охоте?

— Нет, спасибо. Мне надо остаться с пациенткой. Но почему вы считаете, что гонитесь за тем, кто нам нужен?

— А больше никто не уезжал. Только какой-то Джонни. И потом… Послушайте, что это такое? Что вы мне дали? Это не мое!

Майор стащил пальто и вернул его служителю. Тот обескураженно уставился на него.

— Вы уверены, сэр? — спросил он.

— Абсолютно! — отрезал майор. — Ну, давайте же, поторопитесь, приятель.

— Боюсь, сэр, — сообщил служитель, — что тот джентльмен уехал в вашем пальто. Они, как я думаю, одного покроя. Приношу извинения, сэр.

От ярости майор потерял дар речи.

— На кой черт мне ваши извинения! Где мне теперь искать свое пальто?

— Однако, — вмешался я, — если незнакомец надел ваше пальто, значит, это пальто должно быть его.

— Это понятно, — возразил Пóдбери. — Но будь я проклят, если его надену.

— Да, конечно, — заметил я. — Но оно может помочь в поисках.

Похоже, мои слова немного успокоили ограбленного офицера и, видя, что машина уже готова, он умчался прочь. Я же дал указание служителю убрать пальто в укромное место и отправился к своей пациентке.

Миссис Чейтер уже вполне пришла в себя и теперь горела желанием покарать своего налетчика. Она даже пожалела, что он не забрал хотя бы один бриллиант. Ведь тогда к обвинению в покушении на убийство добавилось бы и ограбление. Она выразила надежду, что офицеры, схватив преступника, не станут с ним особо церемониться.

— Кстати, доктор Джервис, — сказала мисс Холлиуелл, — наверно, мне надо сообщить вам странную вещь в связи с нашим балом. Мы получили письмо, которое написал мистер Харрингтон-Бейли из отеля «Сесиль». Он сообщил, что принял наше приглашение. Однако я уверена, что такую фамилию никто из наших дам не называл.

— А вы их всех спрашивали? — уточнил я.

— Видите ли, — ответила мисс Холлиуелл, — дело в том, что одной из них, мисс Уотерс, пришлось внезапно уехать за границу, и адреса она не оставила. Возможно, она его и пригласила, но я не люблю вмешиваться в такие дела. И очень жалею теперь, что этого не сделала. Мы ведь могли впустить в дом настоящего преступника, верно? Правда, я не понимаю, зачем ему понадобилось убивать миссис Чейтер.

Словом, дело оказалось загадочным, и разобраться в этой загадке не удалось и час спустя, после возвращения наших охотников. Они проехали по следам велосипеда пару миль в сторону Лондона, но там, на пересечении дорог, следы безвозвратно потерялись среди отпечатков шин множества автомобилей. Офицеры покружили там немного, надеясь на удачу, а потом отказались от охоты и вернулись обратно.

— Понимаете, миссис Чейтер, — извиняющимся тоном пояснил майор Пóдбери, — этот парень стартовал почти на час раньше нас, так что очень быстро доехал до Лондона.

— Вы хотите сказать, — воскликнула миссис Чейтер, разглядывая майора с плохо скрываемым пренебрежением, — что этот негодяй останется безнаказанным?

— Похоже на то, — ответил Пóдбери. — Но на вашем месте я бы взял у служителя его описание и завтра отправился в Скотланд-Ярд. Они могут знать этого Джонни и даже опознать его пальто, если вы возьмете его с собой.

— Мне все это не по душе, — заявила миссис Чейтер.

Но лучшего плана никто предложить не сумел, поэтому леди решила все же последовать совету майора. А я решил, что слышу об этом деле в последний раз.

И ошибся. На следующий день, ближе к полудню, когда я сонно размышлял над бытовыми проблемами, а Торндайк работал над планом своей еженедельной лекции, резкое тра-та-та в дверь нашего кабинета оповестило о визитере. Я нехотя встал и открыл дверь. В комнату вплыла миссис Чейтер собственной персоной. Ее сопровождал суперинтендант Миллер с улыбкой на лице и свертком в коричневой бумажной обертке под мышкой.

Леди находилась не в лучшем расположении духа, но проявляла живость и энергию, особенно удивительную после испытанного совсем недавно шока. Было также заметно, что к Миллеру она относится неприязненно.

— Доктор Джервис, наверно, рассказал вам о том, что вчера вечером меня пытались убить, — сказала миссис Чейтер, когда я представил ее своему коллеге. — Так вот, вы не поверите, но когда я пришла в полицию, дала им описание покушавшегося на убийство негодяя и даже показала пальто, которое он носил, они мне ответили, что ничем не могут помочь. Короче говоря, получается, что тому мерзавцу позволят безнаказанно гулять на свободе.

— Сами подумайте, доктор, — сказал Миллер. — Эта леди дала нам описание, которое подойдет половине мужчин среднего класса в Соединенном Королевстве, и показала пальто без каких-либо особых примет. И теперь ожидает, что мы поймаем его владельца, не имея никаких следов. Мы в Ярде все-таки не волшебники, мы всего лишь полицейские. Поэтому я взял на себя смелость направить миссис Чейтер к вам.

Он ехидно улыбнулся и положил сверток на стол.

— И чего вы от меня хотите? — спокойно спросил Торндайк.

— Ну, как же, сэр, — пояснил Миллер. — Вот вам пальто. В карманах имеются пара перчаток, кашне, коробок спичек, трамвайный билет и ключ к дверному замку Йейла. Миссис Чейтер хотела бы узнать, чье это пальто.

Бросив взгляд на нашу явно расстроенную клиентку, он развязал сверток. Торндайк следил за ним с легкой улыбкой.

— Это очень любезно с вашей стороны, Миллер, — произнес он. — Мне кажется, что на мое ясновидение рассчитываете в первую очередь вы сами.

Суперинтендант тут же отбросил игривый тон.

— Я говорю вполне серьезно, сэр, — произнес он. — И буду признателен, если вы осмотрите пальто. У нас нет ничего, за что можно зацепиться, но нам бы не хотелось признать поражение. Я очень тщательно все проверил и не сумел найти никаких следов. Мне известно, что от вас не ускользает ничего, и, возможно, вы сумеете обнаружить то, что я упустил. Хотя бы какой-то намек, который поможет определить, в каком направлении вести расследование. Может, вы исследуете его под микроскопом? — добавил он с просящей улыбкой.

Испытующе глядя на пальто, Торндайк задумался. Я заметил, что проблема его все же заинтересовала. И когда леди с убедительной серьезностью поддержала Миллера, последовало неизбежное заключение.

— Ладно, — сказал Торндайк. — Оставьте мне это пальто примерно на час, и я его осмотрю. Боюсь, нет ни единого шанса что-нибудь там обнаружить, но даже если так, лишний осмотр не повредит. Возвращайтесь к двум часам. К тому времени я буду готов сообщить о своей неудаче.

Проводив посетителей, он вернулся к столу и с загадочной улыбкой посмотрел на пальто и большой официальный конверт, где лежали найденные в карманах вещи.

— Что предлагает мой ученый собрат? — спросил он, взглянув на меня.

— Для начала я бы обратил внимание на трамвайный билет, — ответил я. — А потом… Что ж, идея Миллера не так уж и плоха. Осмотрим поверхность под микроскопом.

— Думаю, лучше начать с последнего, — сказал Торндайк. — Боюсь, трамвайный билет собьет нас со следа. Человек может сесть в трамвай где угодно, а вот пыль, осевшая на пальто в помещении, указывает на конкретное место.

— Да, — ответил я. — Но она содержит в высшей степени сомнительную информацию.

— Это верно, — согласился он, забирая пальто с конвертом в лабораторию. — Но знаете, Джервис, я часто подчеркивал, что не стоит приуменьшать очевидную ценность пыли. То, что мы видим невооруженным глазом, обманчиво. Соберите пыль, скажем, с крышки стола. И что вы получите? Мелкий порошок однообразно серого цвета, похожий на пыль с любого другого стола. Но вот под микроскопом это серый порошок разделяется на отчетливые фрагменты определенных веществ, причем их происхождение можно установить совершенно точно. Впрочем, вы и сами все это знаете.

— Я согласен, что при определенных условиях ценность пыли как улики велика, — ответил я. — Но информация, которую можно получить при исследовании пыли с пальто неизвестного человека, вероятно, носит слишком общий характер и вряд ли позволит определить его владельца.

— Боюсь, что вы правы, — сказал Торндайк, кладя пальто на лабораторный стол. — Но хотя бы посмотрим, как работает патентованный пылеуловитель Полтона.

Небольшой прибор, упомянутый моим коллегой, изобрел наш искусный лаборант. Прибор работал так же, как обычный пылесос для чистки ковров, но имел одну особенность: в приемник вставлялось предметное стекло микроскопа, на которое поступала насыщенная пылью струя воздуха.

Гордый изобретатель поставил свой «уловитель» на стол, мы вставили в приемник смоченное стеклышко, Торндайк приложил насадку прибора к воротнику пальто, а Полтон включил отсос. Потом стекло вынули и поставили другое, насадку приложили к правому рукаву возле плеча, и Полтон снова включил отсос. Так повторялось до тех пор, пока не набралось полдюжины стекол с пылью, собранной с различных частей одежды. Затем мы установили подходящие микроскопы и приступили к исследованию взятых образцов.

Почти сразу же мне стало понятно, что там содержится вещество, которое обычно в пыли не встречается, во всяком случае, в заметных количествах. В образцах имелись, разумеется, обычные вкрапления шерсти, хлопка и других волокон с одежды и фурнитуры, а также частицы соломы, шелухи, волос, различных минералов и других обычных составляющих одежной пыли. Но в дополнение к этому я разглядел там в очень большом количестве разнообразные частицы других веществ, в основном растительного происхождения.

Я взглянул на Торндайка и увидел, что он взял карандаш и бумагу и составляет список веществ, которые обнаружил в объективе микроскопа. Я последовал его примеру, и какое-то время мы работали молча. Наконец мой коллега откинулся на спинку стула и просмотрел полученный список.

— Очень интересная коллекция, Джервис, — заметил он. — Что, по-вашему, необычного на стеклах?

— У меня тут прямо-таки маленький музей, — ответил я, заглянув в свой список. — Конечно, там есть известь с дороги к Рейнсфорду. В дополнение к этому я нашел частицы различных злаков, в основном пшеницы и риса. Особенно много риса. Еще там есть шелуха некоторых семян, мельчайшие осколки разных камней, желтые комочки, похожие на куркуму, раздробленные зернышки черного перца, один кусочек красного перца и пара частиц графита.

— Графит? — воскликнул Торндайк. — Я не нашел графита, зато обнаружил следы какао в виде спиралек и зернышек и хмеля — один фрагмент листа и несколько раздавленных шишечек. Можно взглянуть на ваш графит?

Я передал ему стекло, он с острым интересом его исследовал.

— Да, — подтвердил он, — это несомненно графит. Причем ни много ни мало шесть частичек. Придется проверить пальто потщательнее. Вы понимаете всю важность этого?

— Я вижу, что это, очевидно, фабричная пыль, так что, возможно, мы установим местонахождение нашего объекта. А вот куда это нас приведет дальше, не понимаю.

— Не забывайте, что у нас есть еще одна важная улика, — заметил Торндайк. Когда я вопросительно поднял брови, он добавил: — Ключ от дверного замка. Если мы сумеем поточнее установить его местонахождение, Миллер сможет совершить турне по входным дверям.

— А мы сумеем? — недоверчиво спросил я. — Сомневаюсь.

— Попробуем, — ответил Торндайк. — Очевидно, что некоторые вещества покрывают все пальто и внутри, и снаружи, а другие, как тот же графит, попадаются только в определенных местах. Мы должны точно найти эти места, а потом поразмыслить, что такое распределение означает…

Мы снова взялись за микроскопы, время от времени делая дополнения к спискам наших открытий. После почти часа упорного труда все стеклышки были исследованы, и мы сравнили наши списки.

— Итоговый результат таков, — сказал Торндайк. — На всем пальто, внутри и снаружи, осели вместе с пылью следующие вещества: рисовая мука — в изобилии, пшеничная мука — чуть поменьше, но тоже много, небольшие количества порошка имбиря, стручкового перца и корицы. Там есть также шелуха различных злаков, частицы коричного дерева и черного перца, мелкие опилки и пигмент имбиря, а не куркумы. И еще на правом плече и рукаве есть следы какао и хмеля, а на спине ниже плеч несколько фрагментов графита. Это уже кое-что. Какие отсюда выводы? Не забывайте, это не просто поверхностный слой пыли, это наслоения многих месяцев, внедрившиеся в ткань и уцелевшие там после неоднократных чисток щеткой. Такую пыль мог извлечь только наш пылеуловитель.

— Очевидно, — сказал я, — что те частицы, которые можно найти на всей поверхности, — это пыль из воздуха в том месте, где пальто обычно висит. Графит, видимо, попал со спинки сиденья, а какао и хмель — с фабрики, мимо которой тот человек часто ходит. Правда, я не понимаю, почему они остались только на правом боку.

— Это свидетельствует о времени, — заметил Торндайк. — И к тому же проясняет привычки нашего приятеля. Когда, уходя из дома, он минует фабрику, она у него справа. Когда возвращается домой, она у него слева, но рабочий день там уже окончен. Однако первая группа веществ важнее: она подсказывает, где он живет. Ведь он вряд ли фабричный рабочий или служащий. Значит, рисовая и пшеничная мука вместе с веществами, которые можно назвать специями, указывают на рисовый и мукомольный заводы и на фабрику по изготовлению специй… Полтон, принесите, пожалуйста, почтовый справочник.

Полистав страницы раздела «Промышленность и торговля», мой коллега заключил:

— Как я вижу, в Лондоне четыре рисовых завода, и самый крупный из них, «Карбатт», находится в Докхеде. Давайте посмотрим фабрики по производству специй… — Он снова полистал страницы и прочел список названий. — В Лондоне шесть таких фабрик, — сказал он. — Из них фабрика «Томас Уильямс и Ко» расположена в Докхеде. Ни одна из остальных не стоит рядом с каким-либо рисовым заводом. Следующий вопрос относительно мукомольного завода. Давайте посмотрим. Здесь есть названия нескольких мукомолен, но только одна находится в Докхеде рядом с рисовым заводом и фабрикой специй. Это «Сет Тейлорс».

— Это начинает становиться интересным, — сказал я.

— Это уже стало интересным, — возразил Торндайк. — Сами видите, что в Докхеде мы находим специфическое сочетание фабричных производств, которые выпускают сложную пыль, осевшую на висящем пальто. И справочник показывает, что больше нигде в Лондоне такого сочетания не существует. А вот графит, какао и хмель позволяют предположить кое-что еще. Все они относятся к производствам, находящимся в том же месте. Трамвайная линия в Докхеде, насколько мне помнится, проходит неподалеку от предприятия по производству графита «Пирс-Дафф и Ко» на Роуэл-роуд, так что при определенном направлении ветра на трамвайных сиденьях накапливается некоторое количество частиц графита. На Гоут-стрит, как я знаю, есть и фабрика какао «Пейнс». А с правой стороны на Саутворк-стрит, если двигаться на запад, я замечал несколько складов хмеля. Но все это только предположения. Самое важное, что рисовые и мучные предприятия вместе с производством специй несомненно указывают на Докхед.

— А там есть какие-то частные дома? — спросил я.

— Надо посмотреть список улиц, — ответил Торндайк. — Ключ к автоматическому замку Йейла, скорее всего, подходит к квартире с одним жильцом. А возможный жизненный уклад нашего скрывшегося приятеля это подтверждает.

Он просмотрел список и вскоре повернулся ко мне, указывая пальцем на страницу.

— В южной части Докхеда, буквально вплотную к фабрике специй и напротив рисового завода «Карбатт», находится многоквартирный жилой дом для рабочих «Ханоувер-билдингс». Это полностью отвечает нашим условиям. Пальто висело в одной из этих квартир, а окно там держали открытым, как это обычно и бывает в эту пору года. Значит, на нем оседала приносимая воздухом пыль, совпадающая по составу с тем, что мы обнаружили. Конечно, те же условия имеются и в других жилищах в этой части Докхеда, но все-таки наиболее вероятным остается тот дом. И это все, что мы можем пока сказать. Это не стопроцентная уверенность. В наших рассуждениях возможен коренной промах. Но, при всем при этом, тысяча шансов против одного, что имеющийся у нас ключ подойдет к двери где-то в Докхеде, и скорее всего в «Ханоувер-билдингс». Предоставим возможность проверить это Миллеру.

— А может, стоит посмотреть и на трамвайный билет? — спросил я.

— Ну, конечно! — воскликнул Торндайк. — Я совсем забыл про него…

Он открыл конверт и, вытряхнув его содержимое на стол, поднял затертый клочок бумаги. Взглянув на него, он передал билет мне. Его прокомпостировали для поездки от Тули-стрит до Докхеда.

— Еще одно совпадение… — заметил Торндайк. — А вот и Миллер стучит в нашу дверь.

Действительно, это пришел суперинтендант. Едва мы впустили его в квартиру, как долетевший с Тюдор-стрит рокот автомобильного двигателя возвестил о прибытии миссис Чейтер. Мы подождали ее у открытой двери. Едва войдя, она порывисто всплеснула руками.

— Доктор Торндайк! — воскликнула леди. — Ну, что скажете? Нашли что-нибудь?

— Могу кое-что предположить, — ответил Торндайк. — Думаю, что если суперинтендент возьмет этот ключ в жилой дом «Ханоувер-билдингс», который находится в Докхеде, то, скорее всего, обнаружит дверь, к которой он подойдет.

— Вот черт! — воскликнул Миллер. — Простите, мадам… А я думал, что очень тщательно проверил это пальто. Так что же я упустил, сэр? Может, там нашлось какое-то спрятанное письмо?

— Вы упустили пыль на нем, Миллер. Это все, — ответил Торндайк.

— Пыль! — воскликнул детектив, глядя на моего коллегу округлившимися глазами. Потом потихоньку хмыкнул. — Что ж, — заметил он, — как я говорил, я не волшебник. Я всего лишь полицейский. — Он взял ключ и спросил: — Вы поедете посмотреть на концовку этой истории, сэр?

— Конечно, он поедет! — заявила миссис Чейтер. — И доктор Джервис тоже. Они помогут опознать того человека. Теперь, когда негодяй у нас в руках, нельзя позволить ему ускользнуть.

Торндайк сухо усмехнулся.

— Если хотите, мы поедем, миссис Чейтер, — сказал он. — Но вы должны понимать, что результат наших поисков всего лишь предположение. Вполне возможно, что мы совершили кардинальную ошибку, так что, честно говоря, мне просто интересно, правильно ли мы решили эту задачу. Но даже если мы поймаем того человека, боюсь, у вас нет серьезных улик против него. Вы можете доказать только то, что он находился в доме и поспешно оттуда уехал.

Миссис Чейтер молча окинула моего коллегу насмешливым взглядом и, подобрав юбки, двинулась к выходу. Что ж, таковы современные женщины. Они терпеть не могут рассудительных мужчин.

Огромный лимузин помчал нас через мост Блэкфрайерз в район Боро, где мы свернули на Тули-стрит в сторону Бермондси.

Как только перед нами открылся Докхед, детектив, Торндайк и я вышли из машины и двинулись дальше пешком, а наша клиентка, закрыв лицо вуалью, последовала за нами на машине в некотором отдалении. Напротив входа в док «Сент-Сейвиор» Торндайк остановился и, окинув взглядом стену, обратил мое внимание на белоснежный налет, осевший на тыльной стороне высоких строений и на палубах барж, загруженных мукой и дробленым рисом. Потом он пересек дорогу и показал на деревянную фонарную надстройку над крышей фабрики по производству специй. Ее покрывала серовато-желтая пыль.

— Вот так, — резюмировал он, — производство помогает правосудию… Во всяком случае, мы на это надеемся, — добавил он, когда Миллер скрылся в цокольном этаже здания.

Зайдя внутрь, мы встретили детектива, вернувшегося после обхода.

— Здесь все не то, — доложил он. — Попробуем на следующем этаже.

Так или иначе, на первом этаже тоже не нашлось ничего интересного, и, осмотрев двери, выходящие на площадку, Миллер быстро двинулся вверх по каменным ступеням. Следующий этаж тоже не принес успеха. Наши усердные поиски не открыли нам ничего, кроме зияющих замочных скважин обычных дверных замков.

— Кто вам тут нужен? — поинтересовался запыленный рыцарь промышленного воинства, торопливо вышедший из одной квартиры.

— Маггс, — с похвальной быстротой отозвался Миллер.

— Не знаю такого, — ответил трудяга. — Это, наверно, выше.

Мы дружно двинулись дальше наверх, но и там все двери неизменно приветствовали нас одинаково безрадостными ухмылками замочных скважин. Мои сомнения стали нарастать, а когда и четвертый этаж не принес нужного результата, переросли в настоящую озабоченность. Бред сивой кобылы может быть интересным, но славы его автору не приносит.

— Хочу надеяться, что вы не ошиблись, сэр, — заметил Миллер, вытерев лоб.

— Вполне возможно, что и ошибся, — ответил Торндайк с неизменным хладнокровием. — Видите ли, я всего лишь предположил, что такие поиски могут дать результат.

Суперинтендант крякнул. Он привык, как, впрочем, и я, считать «предположения» Торндайка равноценными утверждениям любого другого человека.

— Если мы так и не найдем нашего зверя, получится, что мы обманули миссис Чейтер, — проворчал детектив, когда мы поднялись на последний этаж. — Она уже посчитала цыплят, не дожидаясь осени.

Он остановился на последней ступеньке и окинул взглядом площадку. Потом вдруг живо повернулся к Торндайку, положил ему руку на плечо и указал на дверь в самом дальнем углу.

— Замок Йейла! — внушительно прошептал он.

Мы молча проследили, как он на цыпочках подкрадывается к двери и останавливается на мгновение с ключом в руке, радостно разглядывая медный диск. Потом детектив осторожно приложил кончик зубчатой бородки ключа к фигурной прорези в цилиндре. Мы видели, что бородка вошла бесшумно до самой головки. Триумфально улыбаясь, Миллер осмотрелся по сторонам, молча вытащил ключ и вернулся к нам.

— Вы его накрыли, сэр, — прошептал он. — Но не думаю, что мистер Лис сейчас дома. Он еще не вернулся.

— Почему вы так считаете? — спросил Торндайк.

Миллер махнул рукой в сторону двери.

— Там все цело, — ответил он. — Никаких царапин на краске. У него сейчас нет ключа, а замок Йейла отмычкой не открыть. Ему придется вскрывать дверь, но он пока что этого не сделал.

Торндайк подошел к двери, осторожно нажал на крышку прорези для писем и заглянул внутрь квартиры.

— Ящика для писем там нет, — сообщил он. — Мой дорогой Миллер, берусь открыть эту дверь за пять минут с помощью одного фута проволоки и куска натертой канифолью струны.

Миллер покачал головой и улыбнулся.

— Рад, что вы этим не занимаетесь, сэр. Нам бы не справиться с таким, как вы… Ну, что? Зовем леди?

Я вышел на балкон и взглянул вниз. Миссис Чейтер напряженно смотрела вверх на здание, а вокруг уже собралась кучка зевак, которые переводили взгляд с нее на то место, куда она смотрела. Я вытер лицо носовым платком (такой сигнал мы установили заранее), и она тут же выскочила из машины и за невероятно короткое время очутилась на нашей площадке. Она вся раскраснелась и едва переводила дух, но в глазах у нее горел воинственный огонь.

— Мы нашли ту квартиру, мадам, — сказал Миллер, — и собираемся туда войти. Надеюсь, вы не станете прибегать к насилию, — неуверенно добавил он, видя ее яростное нетерпение.

— Разумеется, не стану, — ответила миссис Чейтер. — В Штатах леди сами не мстят обидчикам. Если бы вы были американскими мужчинами, то сами повесили бы мерзавца на стойке его собственной кровати.

— Мы не американские мужчины, мадам, — сухо заметил суперинтендант. — Мы законопослушные англичане. Более того, мы служители правосудия. Эти джентльмены консультанты, а я офицер полиции.

После такого предостережения он снова вставил ключ в скважину, повернул его и толкнул дверь. Мы последовали за ним в гостиную.

— Как я и сказал, сэр, — заметил Миллер, тихо закрывая дверь, — он еще не вернулся.

Очевидно, он был прав. В любом случае, в квартире никого не было, и мы без помех все осмотрели. Зрелище оказалось жалкое, и по мере того, как мы переходили из одной неряшливой комнаты в другую, у меня зарождалось чувство жалости к живущему впроголодь бедолаге, в чье логово мы без спроса вторглись. Теперь даже его преступление не казалось мне таким мерзким.

В глаза нам бросилась крайняя, гнетущая нищета. Она предстала перед нами запущенной гостиной с ободранным полом, единственным стулом и крохотным столиком из соснового теса, голыми стенами и окнами, лишенными штор, гардин или хотя бы занавесок. Кусок корки от голландского сыра, выскобленный так, что стал тоньше бумаги, беззвучно шептал о недоедании. Голод таился в открытом буфете, в пустой хлебнице, в чайнице со слоем пыли на дне, в банке для джема, начисто вытертой коркой хлеба, от которой остались только крошки. Здесь не хватило бы еды даже для взрослой мыши.

В спальне нас ждала та же история, но с одним любопытным дополнением. Из мебели там находились только убогая раскладушка с соломенным матрасом и дешевым джутовым ковриком вместо постельного белья, поставленный на попа ящик из-под апельсинов вместо туалетного столика и другой такой же ящик с жестяным тазиком для умывания. Но вот костюм, висевший на двух гвоздях, был хотя и поношенный, но хорошо сшитый и даже модный. Еще один костюм лежал на полу, аккуратно свернутый и прикрытый газетами. И самое удивительное: на туалетном столике лежал серебряный портсигар.

— И чего же тот парень голодал? — воскликнул я. — Ведь мог заложить эту серебряную штуковину!

— Нет, не мог, — возразил Миллер. — Орудия производства не закладывают.

Миссис Чейтер, которая смотрела на все вокруг с молчаливым изумлением богатой женщины, которая впервые столкнулась с откровенной нищетой, внезапно повернулась к суперинтенданту.

— Не может быть! Это не тот человек! — воскликнула она. — Вы в чем-то ошиблись. Это бедное создание никак не могло попасть в такой дом, как Уиллоудейл.

Торндайк поднял газету. Под ней лежал аккуратно выглаженный и сложенный вечерний костюм вместе с рубашкой, воротничком и галстуком. Тордайк развернул рубашку и показал на измятую грудь. Внезапно он поднес рубашку поближе к глазам и снял с фальшивой бриллиантовой запонки волосок… Женский волосок.

— А вот это уже важно, — заметил он, подняв его двумя пальцами.

Миссис Чейтер, очевидно, подумала так же, потому что жалость и раскаяние испарились, и во взгляде у нее снова загорелся мстительный огонек.

— Скорее бы он пришел, — гневно воскликнула она. — После такой жизни тюрьма его вряд ли страшит. Но я все равно хочу увидеть его за решеткой.

— Да, — согласился детектив, — ему будет легко переселиться отсюда в Портленд… Внимание!

Раздался громкий скрежет, и, пока мы стояли, точно статуи, в квартиру вошел мужчина и закрыл за собою дверь. Усталый и расстроенный, он, волоча ноги, прошел мимо двери в спальню, но нас не заметил. Тут же мы услышали, как он, зайдя в кухню, наливает куда-то воду. Потом он вернулся в гостиную.

— Пошли, — сказал Миллер, тихо направляясь к двери.

Мы последовали за ним и, когда он распахнул дверь, заглянули ему за плечо.

Мужчина в одиночестве сидел за столом, на газете перед ним лежал ломоть серого хлеба и стоял стакан воды. Когда дверь спальни открылась, он приподнялся и словно окаменел, глядя на Миллера. На его выразительном лице застыло выражение ужаса.

В этот миг я почувствовал у себя на плече чью-то руку, и миссис Чейтер бесцеремонно проскочила мимо меня в комнату. Но на пороге она приостановилась, а выражение помертвевшего лица мужчины странным образом изменилось. Перемена была такая впечатляющая, что я невольно перевел взгляд с него на нашу клиентку. Она на мгновение обернулась, вся бледная, и ее лицо словно заледенело от невыразимого ужаса.

Драматическую тишину прервал деловитый голос детектива.

— Я офицер полиции, — сказал он, — и арестую вас за…

Ему помешал договорить взрыв истерического смеха миссис Чейтер. Детектив взглянул на нее в изумлении.

— Стойте! Стойте! — выкрикнула она дрожащим голосом. — Я думаю, это глупая ошибка! Это не тот человек. Это же капитан Роуленд, мой старый друг.

— Мне жаль, что он ваш друг, — сказал Миллер, — потому что я обязан просить вас выступить против него в суде.

— Мы можете просить, что угодно, — ответила миссис Чейтер. — Я говорю вам, что это не тот человек.

Суперинтендант потер нос и жадным взглядом окинул свою добычу.

— Я правильно понимаю, мадам, — сухо спросил он, — что вы отказываетесь от обвинения?

— Обвинения? — воскликнула миссис Чейтер. — Обвинять своего друга в том, чего он не совершал? Конечно, отказываюсь.

Суперинтендант взглянул на Торндайка, но физиономия моего коллеги превратилась в маску, лишенную всякого выражения.

— Что ж, ладно, — заметил Миллер, недовольно бросив взгляд на часы. — Значит, все наши хлопоты впустую. Желаю вам приятного вечера, мадам.

— Сожалею, что потревожила вас, — отозвалась миссис Чейтер.

— Сожалею, что вы это сделали, — последовал краткий ответ. И суперинтендант, бросив на стол ключ, направился к выходу.

Когда наружная дверь захлопнулась за ним, мужчина сел на стул с потрясенным видом, а затем, внезапно положив на стол руки, уронил на них голову и отчаянно зарыдал.

Мы с Торндайком пришли в замешательство и дружно повернулись, чтобы уйти, но миссис Чейтер жестом попросила нас остаться. Подойдя к мужчине, она легонько тронула его за плечо.

— Зачем вы это сделали? — мягким, сожалеющим тоном спросила она.

Мужчина выпрямился и красноречиво обвел рукой убогую комнатенку и пустой буфет.

— Это было наваждение, — пояснил он. — У меня не осталось ни пенни, и эти проклятые бриллианты бросились мне в глаза. Стоило только протянуть руку и взять их… Наверно, я обезумел.

— Тогда почему вы их не взяли? — спросила она. — Почему?

— Не знаю. Безумие миновало. И потом… Когда я увидел вас лежащей там… О Господи! Почему вы не отдали меня в руки полиции?

Он снова положил голову на руки и зарыдал.

Миссис Чейтер наклонилась к нему, в ее красивых серых глазах блеснули слезы.

— И все-таки, — повторила она, — почему вы не взяли бриллианты? Думаю, это было бы просто, стоило только захотеть…

— А зачем они мне были нужны? — страстно вопросил он. — Мне тогда ничего не было нужно! Я решил, что вы мертвы.

— Но, как видите, я жива, — сказала она, улыбаясь сквозь слезы. — И чувствую себя так хорошо, как только может себя чувствовать старая женщина вроде меня. Дайте мне ваш адрес, я вам напишу и дам один добрый совет.

Мужчина снова сел прямо и достал из кармана потрепанную коробочку с визитными карточками. Когда он вынул оттуда несколько карточек и развернул их, как игральные карты в покере, я заметил искорки в глазах у Торндайка.

— Меня зовут Огастас Бейли, — сказал мужчина.

Он достал нужную карточку, нацарапал огрызком простого карандаша свой адрес и снова опустил голову на руки.

— Благодарю вас, — сказала миссис Чейтер, продолжая стоять у стола. — А сейчас мы уходим. До свидания, мистер Бейли. Я напишу вам завтра, и вы должны отнестись серьезно к совету старого друга.

Я открыл перед нею дверь и обернулся перед уходом. Бейли все еще сидел, положив голову на руки и потихоньку всхлипывая. На уголке столика лежала небольшая кучка золотых монет.

— Полагаю, доктор, — заметила миссис Чейтер, когда Торндайк помог ей сесть в машину, — что вы записали меня в сентиментальные дуры.

Торндайк взглянул на нее, его обычно суровое лицо неожиданно смягчилось, и он тихо ответил:

— Сказано: «Блаженны милостивые».