Жак Фатрелл (1875–1912)

Родился в округе Пайк, штат Джорджия. Уже в 18 лет начал работать журналистом. Написал несколько пьес и даже играл на сцене. Настоящая слава пришла к нему с выходом сборника рассказов, в которых действует необычный главный герой — профессор Ван Дузен по прозвищу Мыслящая Машина. Ван Дузен с легкостью разгадывает головоломки, которыми его снабжает приятель, репортер Хатчинсон Хэтч.

В 1912 году писатель с женой отправился в Европу. Домой они возвращались на «Титанике». Когда произошло крушение и «Титаник» начал тонуть, писатель посадил жену в спасательную шлюпку, а сам остался на борту. Спастись ему не удалось.

* * *

Человек двигался по дорожке между стоящими с обеих сторон дощатыми заборами в сплошной тьме, почти неразличимый в густом, давящем тумане. Время от времени он оглядывался, но в основном смотрел налево, туда, где за оградой виднелись маленькие дворики, расположенные на задах внушительного ряда особняков из коричневого камня. Наконец он остановился у одних ворот и толкнул их. Они бесшумно открылись, и он исчез внутри.

Прошло некоторое время. Человек вышел из ворот, осторожно закрыл их и пошел по дорожке к фонарю, освещавшему уличный перекресток…

Полицейский Гиллис спокойно стоял на углу в кругу света уличного фонаря и обдумывал сугубо личные вопросы, когда услышал стук чьих-то шагов на расстоянии примерно квартала. Он поднял глаза и заметил приближающегося человека. Когда тот подошел совсем близко, полицейский увидел, что правая рука человека прижата к щеке.

— Добрый вечер, офицер, — взволнованно произнес незнакомец. — Вы не скажете, где я могу найти дантиста?

— Зуб болит? — поинтересовался полицейский.

— Да… — последовал ответ. — Боль страшная! Если его не вырвать, я… Я полезу на стенку!

Полицейский сочувственно ухмыльнулся.

— Сам испытал, так что знаю, что это такое, — сказал он. — Вы уже прошли мимо одного зубного врача, который живет вон там, но здесь, как раз через дорогу, есть еще один. — Он показал в сторону ряда каменных особняков. — Доктор Пол Ситгрейвз. Он сделает все, как надо.

— Спасибо, — отозвался незнакомец.

Полицейский проследил, как тот пересекает улицу, поднимается на крыльцо и дергает звонок. Через пару минут дверь открылась, незнакомец зашел внутрь, и патрульный Гиллис продолжил обход своего участка.

— Доктор Ситгрейвз дома? — спросил незнакомец у слуги, открывшего дверь.

— Да.

— Пожалуйста, спросите, может ли он удалить мне зуб. Я уже не могу этого вынести и…

— Доктор редко встает с постели в таких случаях, — прервал его слуга.

— Вот держите, — произнес незнакомец, сунув в руку слуге денежную купюру. — Вы ведь разбудите его для меня, правда? Скажите ему, что это срочно!

Слуга бросил взгляд на купюру, потом открыл дверь врачебного кабинета и впустил туда пациента. Через пять минут в кабинет, широко зевая, вошел доктор Ситгрейвз и кивнул посетителю.

— Мне очень неприятно беспокоить вас, доктор, — объяснил незнакомец, — но я всю ночь не могу сомкнуть глаз.

Он огляделся вокруг, и его взгляд упал на стенные часы. Доктор Ситгрейвз тоже взглянул в этом направлении. Стрелки часов показывали 1 час и 53 минуты.

— Ух ты! — сказал доктор Ситгрейвз. — Почти два часа. Должно быть, я крепко спал. И проспал-то всего час с небольшим… — Он снова зевнул и потянулся. — Какой зуб? — спросил он.

— Коренной, — ответил посетитель и открыл рот.

Доктор Ситгрейвз профессионально заглянул в открывшуюся глубину и перебрал свои ужасные пыточные инструменты.

— Зуб слишком хорош, чтобы его удалять, — сообщил он после обследования. — Там только небольшое дупло.

— Я не знаю, что там, — нетерпеливо ответил пациент, — но болит невыносимо. У меня уже нервы на пределе.

Доктор Ситгрейвз обратил внимание на напряженное лицо, нервную дрожь рук и необычную бледность незнакомца и посерьезнел.

— Это заметно, — произнес он наконец. — В этом нет сомнений. Но это не зуб, это невралгия.

— Пусть так, но все-таки удалите его, — взмолился пациент. — Болит всегда этот зуб, так что надо от него избавляться.

— Это не слишком разумно, — возразил доктор. — Достаточно поставить пломбу. Вот возьмите, — он размешал в стакане воды какой-то порошок. — Примите это, и посмотрим, может, вам полегчает.

Посетитель взял стакан и одним духом выпил вспенившуюся жидкость.

— Теперь посидите спокойно пять минут, — дал указание дантист. — Если же боль не пройдет и вы будете настаивать на удалении, то, конечно…

Он тоже сел и бросил взгляд на стенные часы, после чего посмотрел еще и на карманные часы, которые потом положил обратно в карман пижамы. Посетитель сидел, с трудом держа себя в руках.

— Сейчас как раз такая погода, которая вызывает невралгию, — наконец, заметил дантист. — Туман, сырость.

— Наверно, да, — согласился пациент. — Зуб начал беспокоить меня примерно в двенадцать часов, когда я лег в постель. И боль стала такой сильной, что я уже не мог ее выносить. Тогда я встал, оделся и вышел прогуляться на улицу. Надеялся, что станет лучше, но напрасно. И полицейский направил меня к вам.

Прошло несколько минут.

— Стало лучше? — спросил, наконец, дантист.

— Нет, — ответил посетитель. — Наверно, вам лучше вырвать зуб.

— Как скажете…

После того как больной зуб был удален, незнакомец с облегчением перевел дух, расплатился с врачом и собрался было уходить. Но у двери обернулся.

— Скажите, пожалуйста, который час, — попросил он.

— Семнадцать минут третьего, — ответил дантист.

— Спасибо, — сказал незнакомец. — Я едва успею поймать машину, чтобы доехать домой.

— Спокойной ночи, — отозвался врач.

— Спокойной ночи…

Человек двигался по дорожке между стоящими с обеих сторон дощатыми заборами в сплошной тьме, почти неразличимый в густом, давящем тумане. Время от времени он оглядывался, но в основном смотрел налево, туда, где за оградой виднелись маленькие дворики, расположенные на задах внушительного ряда особняков из коричневого камня. Наконец он остановился у одних ворот и толкнул их. Они бесшумно открылись, и он исчез внутри.

Прошло некоторое время. Человек вышел из ворот, осторожно закрыл их и пошел по дорожке к фонарю, освещавшему уличный перекресток…

На следующее утро в восемь часов в большом многоквартирном доме в Эйвоне в гостиной своих апартаментов нашли убитым Пола Рэндольфа Де Форреста, молодого человека, довольно известного в обществе. Он был мертв уже несколько часов и сидел за письменным столом, уткнувшись лицом в столешницу. В качестве оружия послужил один из диковинных кинжалов, украшавших стены его квартиры. Лезвие прошло буквально в четверти дюйма от сердца, и смерть наступила минуты через две, не больше.

Детектив Мэллори зашел в комнату вместе с судмедэкспертом. Вдвоем они приподняли мертвеца. Под ним на столе лежал лист бумаги, на котором виднелись какие-то каракули. Пальцы правой руки убитого мертвой хваткой сжимали карандаш. Детектив сначала просто бросил взгляд на бумагу, а потом сосредоточился и с изумлением вчитался в написанное. Умирающий человек кое-как, неровным, едва разборчивым почерком нацарапал бессвязные слова: «Убит… Франклин Чейз… ссора… заколол… умираю… Боже помоги… часы бьют два… прощайте…»

У детектива перехватило дыхание. Здесь было все: преступление, мотив и время. После тщательного обследования квартиры он спустился этажом ниже, где располагались офисы, чтобы собрать нужные сведения. Первым он допросил лифтера Морана, который дежурил прошлой ночью. Знал ли он мистера Франклина Чейза? Да. Приходил мистер Франклин Чейз вчера поздно вечером к мистеру Де Форресту? Да.

— В какое время он был здесь?

— Я бы сказал, в половине двенадцатого. Они с мистером Де Форрестом вместе пришли из театра.

— Когда мистер Чейз ушел?

— Этого я не знаю, сэр. Я не видел его.

— Могло это быть около двух часов?

— Не знаю, сэр, — повторил Моран. — Я… Я больше ничего не знаю. Я дежурил всю ночь. Как раз около двух часов передали телефонограмму для мистера Томаса с третьего этажа. Я взял ее и написал на ней время, когда ее получил. Было как раз без шести два. Потом пошел на третий этаж… то есть на два этажа выше… чтобы отдать сообщение мистеру Томасу. Когда я проходил мимо двери мистера Де Форреста, то услышал громкие голоса. Наверно, два человека ссорились. Я не обратил на это внимания и пошел дальше. У двери мистера Томаса я пробыл пять или шесть минут. А когда спускался обратно, то все было уже тихо, и я больше не думал об этом.

— Значит, в первый раз вы проходили мимо двери мистера Де Форреста… ну, скажем, без пяти два? — спросил детектив.

— Да, примерно так, сэр.

— А обратно около двух или чуть позже?

— Да.

— Понятно! — воскликнул детектив. — Это совпадает с другими данными и точно определяет время убийства… — Он имел в виду запись умирающего «часы бьют два». — Вы узнала голоса?

— Нет, сэр, не смог. Они доносились не слишком отчетливо.

В показаниях Морана была существенная деталь. Детектив Мэллори позвонил на телеграф и уточнил, что согласно записи сообщение мистеру Томасу передали ровно без шести два. Это его удовлетворило.

Через час Франклин Чейз был арестован. Когда детектив Мэллори пришел за ним, он крепко спал в своей комнате в пансионате, расположенном примерно в квартале от Эйвона. Сообщение о своем аресте Чейз принял спокойно, но с некоторым удивлением.

— Это какая-то ошибка, — только и сказал он.

— Я не делаю ошибок, — ответил детектив. Память у него была короткая.

Позднее полиция собрала улики против задержанного. Например, у него на руках и на одежде, которую он носил предыдущим вечером, обнаружили следы крови. Кроме того, трое молодых людей, его соседей по квартире, которые поздно вернулись домой, заверили, что в два часа прошлой ночи он отсутствовал в пансионате.

В тот же день прошли предварительные слушания по делу Чейза. Детектив Мэллори изложил суть дела и представил свидетелей, удостоверивших его показания. Прежде всего, он подтвердил подлинность записи умирающего. Затем доказал, что Чейз находился у Де Форреста в половине двенадцатого ночи. Дальше упомянул о ссоре… или споре… в квартире Де Форреста за пару минут до двух часов. И, наконец, эффектно жестикулируя, сообщил о следах крови, найденных на руках и одежде обвиняемого.

Досточтимый судья взглянул на арестованного и взял ручку, чтобы написать соответствующее заключение.

— Вы разрешите мне кое-что заявить, прежде чем мы двинемся дальше? — спросил мистер Чейз.

Судья скороговоркой произнес предупреждение, что все сказанное обвиняемым может быть использовано против него.

— Понятно, — сказал Чейз, и когда судья кивнул, продолжил: — Я покажу, что произошла ошибка… Серьезная ошибка. Я допускаю, что запись сделана мистером Де Форрестом, признаю, что находился у него в половине двенадцатого и что у меня на руках и одежде есть пятна крови.

Судья слушал, не сводя с него глаз.

— Мы знакомы с мистером Де Форрестом несколько лет, — невозмутимо продолжал обвиняемый. — Мы встретились вчера вечером в театре и вместе направились домой. До Эйвона мы дошли около половины двенадцатого, и я зашел к нему, но оставался там минут десять или пятнадцать, не больше. Потом я ушел домой и оказался у себя примерно без пяти двенадцать. Там я лег спать и оставался в постели до часа ночи, когда по причине, которую сейчас назову, встал, оделся и где-то в десять минут второго вышел на улицу. Обратно к себе я вернулся в три часа с небольшим.

Детектив Мэллори язвительно улыбнулся.

— Когда сегодня утром меня арестовали, я послал сообщения трем особам, — спокойно продолжал обвиняемый. — Двое из них городские чиновники, а один — городской инженер. Я прошу его подойти сюда.

В помещении возникла небольшая сумятица, и судья предостерегающе потер ухо. Городской инженер Малколм явно пребывал в недоумении.

— Вы мистер Малколм? — спросил обвиняемый. — Да? Вот план города, созданный у вас в офисе. Если не возражаете, я бы хотел уточнить примерное расстояние между этой точкой… — Он показал на плане Эйвон, — и этой… — Он показал место на значительном удалении от первого.

Городской инженер внимательно изучил план.

— По меньшей мере, две с половиной мили, — наконец сообщил он.

— Вы можете дать такое показание под присягой?

— Да. Я производил измерения сам.

— Спасибо, — учтиво произнес обвиняемый и повернулся к находившимся в помещении людям. — Полицейский номер 1122 находится в суде?.. Я не знаю его имени…

Снова возникла небольшая сумятица, и вперед вышел полицейский Гиллис.

— Вы помните меня? — уточнил обвиняемый.

— Конечно, — последовал ответ.

— Где вы видели меня прошлой ночью?

— На этом углу, — Гиллис ткнул пальцем на плане во вторую точку, указанную обвиняемым.

Судья наклонился вперед и с интересом всмотрелся в план. Детектив Мэллори сердито дернул свой ус. В поведении обвиняемого появилось заметное беспокойство.

— Вы помните, в котором часу меня там видели? — спросил он.

Полицейский Гиллис немного подумал.

— Нет, — наконец, ответил он. — Я слышал, как после нашей встречи пробили часы, но не обратил на это внимания.

Лицо обвиняемого стало смертельно бледным, но все же, хотя и с трудом, он взял себя в руки.

— Вы не считали удары? — спросил он.

— Нет. Я пропустил их мимо ушей.

Краска вернулась на лицо Чейза, и он ненадолго умолк.

И сразу же:

— Вы слышали, как пробило два?

Это прозвучало не как вопрос, а, скорее, как утверждение.

— Не знаю, — сказал Гиллис. — Могло быть и так. Может, так и было.

— А что я вам сказал?

— Вы спросили, где можно найти дантиста, и я направил вас через дорогу к доктору Ситгрейвзу.

— Вы видели, как я зашел в дом доктора Ситгрейвза?

— Да.

Арестованный взглянул на судью, но тот промолчал, сохраняя серьезный вид.

— Доктор Ситгрейвз, прошу вас! — пригласил обвиняемый.

Дантист вышел, и они с Чейзом кивнули друг другу.

— Доктор, вы меня помните?

— Да.

— Будьте так любезны, сообщите суду, где вы живете. И, пожалуйста, покажите на плане.

Доктор Ситгрейвз ткнул пальцем в ту же точку на удалении в две с половиной мили от Эйвона, которую уже показывали сам обвиняемый и полицейский Гиллис.

— Моя дверь третья от угла, — объяснил доктор.

— Вы удаляли мне зуб вчера ночью? — продолжал спрашивать обвиняемый.

— Да.

— Этот? — обвиняемый открыл рот.

Дантист заглянул туда и подтвердил:

— Да.

— Возможно, вы помните, доктор, — спокойно продолжил обвиняемый, — что посмотрели на стенные часы, когда я к вам пришел. Вы помните, точное время?

— Около двух… Без семи или без восьми минут, по-моему.

Детектив Мэллори и судья недоуменно обменялись взглядами.

— Вы еще взглянули и на свои карманные часы. Они показывали такое же время?

— Да, минута в минуту.

— А в какое время я покинул ваш кабинет? — спросил обвиняемый.

— В семнадцать минут третьего… Это я случайно запомнил, — последовал ответ.

Обвиняемый дважды рассеянно обвел глазами помещение, потом встретился взглядом с детективом Мэллори. Некоторое время он пристально разглядывал полицейского, потом снова повернулся к дантисту.

— Когда вы удаляли зуб, у меня, разумеется, пошла кровь. Она могла попасть мне на руки и одежду?

— Да, конечно.

Обвиняемый взглянул на судью и заметил, что тот озадачен.

— Что-нибудь еще требуется? — учтиво спросил он. — Установлено, что убийство совершено в два часа. Три свидетеля, причем двое из них городские чиновники, показали, что в это время я находился в двух с половиной милях от места преступления. Даже на автомобиле я мог попасть туда не меньше, чем за пятнадцать минут… Да и то едва ли.

Пока судья обдумывал показания свидетелей и слова обвиняемого, в помещении стояла полная тишина. Наконец он заговорил.

— Итак, все зависит от точности стенных часов, — проговорил он. — Точность часов в Эйвоне подтверждается признанной точностью телеграфа. Видимо, следует признать, что стенные часы доктора Ситгрейвза тоже шли точно, так как их время совпадало с временем на карманных часах. Разумеется, правдивость свидетелей не ставится под сомнение, все дело в точности стенных часов в кабинете доктора Ситгрейвза. Если они шли абсолютно точно, придется признать, что у обвиняемого есть алиби.

Обвиняемый повернулся к лифтеру из Эйвона.

— О каких часах вы говорили?

— Это электрические часы, которые регулируются Вашингтонской обсерваторией, — ответил тот.

— А часы на телеграфе, мистер Мэллори?

— Электрические часы, которые регулируются Вашингтонской обсерваторией.

— А ваши, доктор Ситгрейвз?

— Электрические часы, которые регулируются Вашингтонской обсерваторией.

Подозреваемый оставался в камере до семи часов, пока эксперты проверяли указанные им часы. Все трое шли с точностью до секунды. Высокая чувствительность контрольной аппаратуры не оставляла никаких поводов для сомнений. Вот так и получилось, что Франклин Чейз вышел на свободу оправданным, а детектив Мэллори побрел в собственный кабинет в полицейском участке, где обхватил руками голову и задумался…

Репортер Хатчинсон Хэтч следил за расследованием этого дела, начиная с обнаружения тела Де Форреста, включая предварительные слушания и вплоть до проверки часов экспертами, что привело к освобождению Франклина Чейза. Теперь он, как и детектив Мэллори, терялся в догадках, не видя никакого проблеска впереди.

Именно тогда он и обратился к профессору С. Ф. К. Ван Дузену, которого коллеги прозвали «Мыслящая машина». Этот достопочтенный джентльмен выслушал изложение всех известных фактов, иронически поджав губы и, как всегда, прищурив свои голубые глаза. По мере того как репортер вел рассказ, на широком лбу ученого возникли глубокие складки, а затем образовалась и целая сеть морщин. Потом профессор сплел свои длинные пальцы и уставился в потолок.

— Пожалуй, это одно из самых интересных дел из тех, что до сих пор привлекали мое внимание, — наконец заявил он. — Здесь одинаково убедительны как улики против мистера Чейза, так и представленное им алиби. Понятно одно: если мистер Чейз все же убил мистера Де Форреста, то вопреки мнению экспертов что-то произошло с часами. Как дважды два равно четырем не иногда, а в любом случае, так и мистер Чейз не мог находиться одновременно в двух местах в два часа ночи. Значит, мы должны сделать вывод, что либо что-то произошло с часами (а если так, то к этому приложил руку мистер Чейз), либо мистер Чейз не убивал мистера Де Форреста… Во всяком случае, собственноручно.

Последние слова «Мыслящей машины» особенно заинтересовали Хэтча. Такой поворот событий не приходил ему в голову.

— Итак, — продолжал ученый, — если мы сумеем найти изъян в показаниях мистера Чейза, то получим возможность на время забыть о его доводах и начать все сначала. Если же, напротив, он говорил чистую правду, ничего не скрывая, и наше расследование это подтвердит, он невиновен. А теперь скажите, пожалуйста, что вы уже предприняли.

— Я поговорил с доктором Ситгрейвзом, — ответил Хэтч. — Он раньше не знал Чейза и никогда не видел его. Даже после удаления его зуба он не знал, как того зовут. Но сообщил мне доктор и кое-что, чего не говорил на слушаниях. Например, что его карманные часы регулировались только несколько дней назад, до этого момента шли точно и показывали верное время на следующий день, когда у него была назначена важная встреча. Но, значит, тогда и стенные часы тоже шли точно, так как они показывали одинаковое время с карманными. Я побеседовал и с другими людьми, чьи имена были названы во время слушаний. Я перебрал с ними самые разные варианты произошедшего и в результате вынужден был принять алиби подозреваемого. Не то чтобы я относился к этому человеку с предубеждением, но ведь все-таки Де Форрест, умирая, не зря написал его имя.

— А с молодыми людьми, которые заглядывали в комнату мистера Чейза в два часа ночи, вы говорили? — как бы вскользь поинтересовался профессор.

— Да.

— Вы спросили у каждого из них, как выглядела постель мистер Чейза?

— Да, — ответил репортер. — Я понял, что вы имеете в виду. Все они сказали, что она была в беспорядке, как если бы кто-то на ней до этого лежал.

Ученый слегка приподнял брови.

— Представьте, мистер Хэтч, что у вас страшно болит зуб, — все еще как бы мимоходом продолжал он, — и вы стремитесь избавиться от боли. Вы бы обратили внимание на номер полицейского, который сообщил вам, где живет дантист?

Глядя в невозмутимое лицо ученого, Хэтч призадумался.

— Да, понятно, — произнес он, наконец. — Нет, я вряд ли подумал бы об этом… Но мог бы и заметить.

Затем Хэтч и «Мыслящая машина» с разрешения детектива Мэллори произвели скрупулезный обыск в квартире Де Форреста в Эйвоне, разыскивая хоть какие-нибудь улики. Когда профессор спускался в офис этажом ниже, вид у него был озадаченный.

— Где у вас часы? — спросил он у лифтера.

— Внутри офиса, напротив телефонной будки, — ответил тот.

Ученый зашел внутрь, взял стул, взгромоздился на него и, прищурясь, уставился на циферблат. Потом сказал «Ага!» и слез со стула.

— Отсюда нельзя увидеть человека, который проходит по холлу, — задумчиво произнес он. — А теперь, — он взял телефонную книгу, — надо перекинуться словом с доктором Ситгрейвзом.

Дантисту он задал только два вопроса, которые заставили улыбнуться репортера. Первый был такой:

— У вас есть карман на пижамной куртке?

— Да, — прозвучал удивленный ответ.

— Когда вас подняли ночью, вы взяли часы и положили их в этот карман?

— Да.

— Спасибо. До свиданья.

Теперь профессор обратился к Хэтчу.

— Практически наверняка, — произнес он, — можно считать, что мистера Де Форреста убил не вор. Все его ценности нетронуты, так что, видимо, его убил кто-то из знакомых. Было бы несправедливо действовать поспешно, поэтому я попросил бы вас потратить три-четыре дня на детальное изучение биографии убитого. Познакомьтесь с его друзьями и врагами, выясните о нем все: его жизнь, положение дел, любовные связи — словом, все досконально.

Хэтч кивнул. Он уже привык выполнять сложные задания «Мыслящей машины».

— Если вы не обнаружите ничего, что указывало бы на другую линию расследования, я назову имя человека, убившего Де Форреста, чтобы его арестовали. Убийца не должен уйти от наказания. Решение загадки вполне понятно, если… — он подчеркнул последнее слово, — если какие-то неизвестные факты не придадут делу новый поворот.

Хэтчу пришлось удовлетвориться таким пояснением, и в течение отведенных ему четырех дней он работал энергично, но безрезультатно. Снова встретившись с профессором, он подвел итог одним словом: «Ничего!»

Ученый отлучился на два часа. Вернувшись, он сразу же подошел к телефону и позвонил детективу Мэллори. Тот появился уже через пару минут.

— Немедленно отправьте одного из ваших людей арестовать мистера Чейза, — проинструктировал его профессор. — Можете объяснить ему, что появились новые улики… Скажем, нашелся очевидец. Но не сообщайте ему ни моего имени, ни адреса. Просто доставьте его сюда, и я укажу на изъян в его безупречном алиби.

Детектив Мэллори стал было задавать вопросы.

— Дело сводится к следующему, — нетерпеливо прервал его ученый. — Кто-то убил мистера Де Форреста, и понятно, что этот кто-то должен быть найден. Так что, когда мистера Чейза доставят сюда, пожалуйста, не перебивайте меня и представьте меня как важного нового свидетеля.

Через час в кабинет вошел Франклин Чейз в сопровождении детектива Мэллори. Подозреваемый был бледен, встревожен, напускные беззаботность и самоуверенность не могли скрыть страх, таившийся у него в глазах. Чейз заметно вздрогнул, услышав, что перед ним «важный новый свидетель».

— Очевидец, — уточнил профессор.

Теперь уже Чейз явно испугался и поник под пристальным взглядом прищуренных голубых глаз. Ученый опустился в кресло и сомкнул кончики своих длинных бледных пальцев.

— Проследите за моими рассуждениями, мистер Чейз, — предложил он. — Вы ведь знаете доктора Ситгрейвза, верно? Конечно. Так получилось, что моя квартира расположена примерно в квартале от его дома за углом. А здесь живет мистер Хэтч… — Он заявил это так убедительно, что не оставил места для сомнений. — Так вот, моя квартира выходит прямо на дорожку позади дома доктора Ситгрейвза. На углу там стоит фонарь.

Чейз открыл было рот, чтобы что-то сказать, но только проглотил слюну и промолчал.

— В ту ночь, когда был убит мистер Де Форрест, я находился у себя дома, — продолжал ученый. — И ходил по квартире, потому что у меня тоже болел зуб. И вот случайно я выглянул в окно… — Если раньше он говорил чрезвычайно учтиво, то теперь его голос зазвучал заметно жестче. — Я видел, как вы, мистер Чейз, шли по улице до дорожки, там остановились, огляделись по сторонам и свернули на дорожку. При свете фонаря я отчетливо видел ваше лицо. На часах было без двадцати три. Детективу Мэллори только что стал известен этот факт, и я выразил желание дать свои показания об этом под присягой.

Обвиняемый покрылся смертельной бледностью. Его лицо странно исказилось, но он продолжал молчать, прилагая невероятные усилия, чтобы держать себя в руках.

— Я видел, как вы открыли ворота и зашли во двор дома доктора Ситгрейвза, — последовало заключение «Мыслящей машины». — Минут через пять вы вышли, двинулись в сторону улицы и там исчезли из вида. Естественно, меня это удивило. Я все еще размышлял об этом в половине четвертого или даже чуть позже, когда снова увидел, как вы завернули на дорожку, исчезли в том же дворе, потом вышли и, наконец, ушли уже окончательно.

— Я… меня… там… не было, — еле слышно произнес Чейз. — Вы… ошибаетесь…

Но остановить «Мыслящую машину» ему не удалось.

— Теперь, когда известно, что вы зашли в дом с черного хода до того, как зашли с фасада, — неумолимо продолжал профессор, — мы уверены, что вы поработали с карманными и стенными часами доктора Ситгрейвза. А раз это так, значит вы и убили мистера Де Форреста, как было указано в его предсмертной записи. Вам это понятно?

Чейз внезапно вскочил и бросился к выходу. Однако детектив Мэллори предусмотрительно придвинул свое кресло к самым дверям. Чейз увидел это и остановился.

— Я знаю, что вы сделали со стенными часами, чтобы не повредить их и чтобы контрольная аппаратура не нашла никаких отклонений. Вы слишком умны, чтобы просто остановить их или повредить механизм. Вы просто оттянули кнопку, которая удерживает стрелки, и передвинули их на час назад. Там было без четверти три, а стало без четверти два. У вас хватило храбрости забраться в спальню дантиста. Вы нашли его карманные часы на столике у кровати, поставили то же время, что и на стенных часах, потом вышли на улицу, поговорили с полицейским Гиллисом, запомнили его номер и позвонили в парадную дверь. Из дома вы вышли через парадную дверь, выждали некоторое время поблизости, чтобы все успокоилось, а потом опять вернулись в дом через черный ход и установили на обоих часах верное время. Таким образом вы и получили железное алиби. Вы очень рисковали, конечно, и понимали это. Но другого выхода у вас не было.

Профессор умолк и, прищурясь, всмотрелся в бледное лицо обвиняемого. Чейз безнадежно всплеснул руками, а потом сел и закрыл ими лицо.

— Вы действовали очень умно, мистер Чейз, — прозвучало заключение «Мыслящей машины». — На моей памяти это единственный случай убийства, когда преступник не допустил ни единой ошибки. Скорее всего, вы убили мистера Де Форреста в приступе ярости и сумели уйти незаметно, пока лифтер находился наверху. Но потом поняли, что вам нужно себя обезопасить. И создали себе алиби ценой одного зуба. Единственную реальную опасность для вас представлял полицейский Гиллис, которого вы выставили как своего свидетеля. Ведь все зависело от того, вспомнит ли он, в котором часу вы с ним разговаривали.

Снова наступила тишина. Потом осунувшийся Чейз поднял голову.

— Откуда вы все это знаете? — спросил он.

— При известных мне фактах ничего другого произойти не могло, — ответил ученый. — Элементарные правила логики убедительно показали, что именно так все и случилось. — Он выпрямился. — Кстати, — спросил он, — какой у вас был мотив для убийства?

— А вы разве не знаете? — быстро уточнил Чейз.

— Нет.

— И никогда не узнаете, — угрюмо провозгласил Чейз.

Детектив увел Чейза, а Хэтч задержался.

— Поразительно! — обратился он к «Мыслящей машине». — Как вы все это узнали?

— Я побывал в том районе, прикинул, как все могло произойти, благодаря вашему расследованию узнал, что в деле больше никто не замешан, а уж потом, зная, как должны были развиваться события, убедил мистера Чейза, что собственными глазами видел его на дорожке. Только так можно было заставить его признаться. Вот и все!

Особенность дела Чейза состоит в том, что хотя обвиняемому в убийстве вынесли приговор на основании его собственного признания, мотив преступления так и остался неизвестным.