Примерно час спустя дверь в нашу лабораторию распахнулась настежь, и мы вскочили на ноги.

На пороге стояла Инес де Мендоза, бледная и взволнованная.

– Скажите, профессор Кеннеди, что это неправда! – вскричала она, неистово стиснув руки. – Его там не было, не могло быть! Нет, нет, нет!

Она бы упала в обморок, если бы Крэг не ринулся вперед, не подхватил ее и не опустил в наше единственное кресло.

– Уолтер, быстрее! – сказал он. – Пузырек с нашатырным спиртом, вон там… Второй слева!

Я протянул ему пузырек и распахнул окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Когда окно распахнулось, одну из бумаг, которые изучал мой товарищ, сдуло со стола, и – какое невезенье! – листок упал рядом с Инес. Она увидела его и немедленно узнала.

– То анонимное письмо! – вскричала она. – Скажите, вы же не думаете, что друг моего отца, против которого меня предупреждают… Что это…

Она не закончила фразу, да в том и не было нужды.

– Пожалуйста, сеньорита, – успокаивал ее детектив, – не волнуйтесь так! Что случилось? Расскажите, что произошло?

Нашатырь и свежий воздух как будто сделали свое дело, потому что девушка смогла овладеть собой. Крепко сжав подлокотники кресла, она уставилась снизу вверх в лицо Крэга.

– Дело в Честере, – выдохнула она.

У нее не хватило сил продолжить.

Я впервые услышал, как она произносит имя Локвуда, и по ее интонации понял – она только что пережила потрясение почти столь же сильное, как смерть отца.

– Продолжайте, – попросил сыщик.

– Мне сказали, что вы обнаружили отпечатки ног в пыли музея после того, как кинжал был украден, – быстро заговорила сеньорита Инес, героически стараясь держать себя в руках. – И что с тех пор вы собирали отпечатки обуви разных людей, и наконец… наконец выяснили, что найденные в музее следы оставил… оставил мистер Локвуд. О, профессор Кеннеди, ведь этого не может быть! Тут, должно быть, какая-то ошибка!

Крэг молчал. Он явно искал способ открыть правду, не разбив девушке сердце. Перед ним стояла неприятная задача, которую следовало выполнить с тактом и милосердием.

– Помните, как мы сидели с сеньорой де Моше в чайной комнате? – в конце концов спросил он.

– Да, – коротко ответила сеньорита, как будто ей было неприятно об этом вспоминать.

– Тогда вы помните ее слова о том, что она должна сказать еще кое-что, касающееся мистера Уитни и мистера Локвуда.

Инес хотела перебить его, но следователь торопливо продолжил:

– Положим, у них нет кинжала, сказала она. Тогда почему у них должно быть больше шансов найти сокровища, чем у других? А если у них есть кинжал… Что тогда это значит? Вот дилемма, моя дорогая сеньорита, с которой вы однажды должны разобраться. Так почему бы не сделать это сейчас?

Лицо его собеседницы стало жестким.

– Тогда вспомните и вы, профессор, что я ей ответила – мистера Локвуда здесь нет, чтобы защититься, а я не позволю бросать на него тень. – Ей с огромным трудом удавалось говорить спокойным тоном. – Я сказала это сеньоре и теперь говорю вам!

Она вызывающе взглянула на Кеннеди, но тут ее женская натура одержала верх, и сеньорита Мендоза начала плакать.

– Этого не может быть. Не может быть! – повторяла она снова и снова между всхлипываниями. – Его не могло быть там. Он не мог этого сделать!

Детектив подождал минуту-другую, чтобы дать ей излить свою печаль. Ужасно было лишать иллюзий такую милую девушку, но и медлить с этим было опасно. Крэг и так слишком долго оттягивал печальный момент в надежде найти иной путь. Но теперь другого выхода не было.

– Кто вам рассказал? – спросил он наконец.

– Хуанита сказала, что в гостиной меня ждет какой-то мужчина. Я подумала, что это либо вы, либо мистер Джеймсон. Но оказалось, что ко мне пришел профессор Нортон…

Мы с другом переглянулись. Аллан отомстил Локвуду и Уитни, как и предупреждал по телефону. Отомстил так жестоко и грубо, что его можно было возненавидеть за это. А ведь я помнил, как он сам призывал Кеннеди щадить чувства девушки, предостерегая его от поступка, который сам же и совершил теперь под горячую руку.

– О, профессор Нортон был очень добр и тактичен! – сквозь слезы горько воскликнула Инес. – Он сказал, что его долг – все мне рассказать, что я заслуживаю того, чтобы знать правду, потому что остальные уже все знают, но молчат. Сказал, что относится ко мне как старший брат и больше не может терпеть мое ослепление. Когда он рассказал… про следы, я просто лишилась дара речи. Выбежала из комнаты, не ответила ему ни слова, бросилась в свою комнату и… а потом решила… отправиться к вам, чтобы вы опровергли его слова.

Она помолчала, жалобно глядя на нас огромными, глубокими глазами.

– А вы, – горько добавила мисс Инес, – даете мне понять, что все сказанное мистером Нортоном – правда. Покажите мне ваши улики и попробуйте доказать, что это так. Вы не сможете!

Негодование придало ей энергии и сил. Именно этого и ожидал сыщик – реакции, которая позволит ему продолжить. Он сунул руку в ящик стола и вытащил копии отпечатков ног, столь внимательно и многократно им изученные.

– Вот отпечаток ботинка в пыли египетского саркофага в музее, – негромко проговорил он. – Кто-то появился в музее днем и спрятался, чтобы остаться там после закрытия. Вот отпечаток обуви Альфонсо де Моше, вот – мистера Уитни, а вот – мистера Локвуда.

Сеньорита Мендоза слегка дрожащими руками взяла у него листки и стала внимательно их рассматривать. Она была наблюдательна и умна, и у нее ушло всего несколько секунд, чтобы увидеть то, на что у других ушли бы минуты. И увиденное ранило ее в самое сердце.

Инес швырнула бумаги на пол.

– А я все равно не верю! – с вызовом сказала она. – Тут какая-то ошибка. Нет, не может быть!

Никогда еще я не видел в лаборатории Кеннеди такой напряженной сцены, как эта благородная демонстрация веры. Красивая девушка отказывалась верить, что ее возлюбленный взял кинжал, а возможно, и убил ее отца, чтобы присвоить лишнюю долю сокровищ и заполучить ее саму.

Крэг не пытался спорить. Нет, он с уважением отнесся к ее интуиции. Этот человек всегда считал, что в жизни есть место и фактам, и чувствам.

– Сеньорита, – взволнованно сказал он, – я всегда был вам другом, не так ли? Разве я когда-нибудь давал повод усомниться в моих мотивах?

Мгновение они смотрели друг другу в глаза, но этого хватило, чтобы они поняли друг друга.

– Нет, – пробормотала мисс Инес, опуская глаза.

– Тогда доверьтесь мне еще раз и выполните мою просьбу.

Мгновение она боролась с собой. Что он попросит?

– Какую именно? – спросила девушка, снова устремив на него взгляд.

– Вы виделись с мистером Локвудом?

– Нет.

– Тогда я хочу, чтобы вы с ним повидались. Вы наверняка не хотите таить от него секрет, как не хотели бы, чтобы он таил секреты от вас. Повидайтесь с ним и спросите его обо всем откровенно. Это будет честным поступком по отношению к нему – и по отношению к вам.

Сеньорита Мендоза не была трусихой.

– Я… Я увижусь с ним, – почти шепотом сказала она.

– Отлично! – воскликнул детектив. – Я знал, что вы так поступите. Вы не из тех женщин, которые плывут по течению судьбы. Можно проводить вас домой? Уолтер, вызови, пожалуйста, такси.

Когда я вернулся, сеньорита уже слегка успокоилась, хотя все еще была бледна. Кеннеди посадил ее в машину, велел таксисту подождать и вернулся в лабораторию за двумя довольно большими свертками, один из которых протянул мне.

– Ты должен поехать с нами, Уолтер, – сказал он. – Без тебя мне не обойтись.

Мы почти не разговаривали, трясясь в машине по неровным городским дорогам к дому, где жила девушка. Первыми из такси вылезли Инес с Крэгом, причем следователь красноречивым жестом попросил меня захватить меньший из свертков. Второй сверток остался в такси, которое должно было нас дождаться.

– Может, напишете Локвуду короткое письмо? – предложил сыщик девушке, когда мы вошли в гостиную. – С личной встречей лучше повременить до тех пор, пока вы не почувствуете себя лучше.

Сеньорита с бледной улыбкой кивнула. Для нее это должно было быть внове – чтобы встреча с любимым была испытанием. Извинившись, она вышла, чтобы написать записку.

Едва она покинула комнату, как мой друг развернул принесенный мною сверток. В нем оказался ящик кедрового дерева, продолговатый, с двумя маленькими квадратными отверстиями и каким-то черным диском, прикрепленным к рукоятке наверху.

Он быстро осмотрелся. Рядом с окном, за которым виднелся дом на несколько этажей ниже, стоял книжный шкаф. В этот шкаф, за книги, Кеннеди и сунул ящичек, предварительно прикрепив к нему катушку с проводом. Открыв окно, он уронил катушку за него, так что провод размотался под собственным весом и катушка повисла над крышей соседнего дома далеко внизу. Закрыв окно, детектив молча сел.

Мгновение спустя сеньорита вернулась с запиской, которую только что написала.

– Я отошлю ее с посыльным, – сказала она.

– Да, пожалуйста, – ответил Крэг, поднимаясь.

Уже шагнув к двери, он остановился, повернулся и протянул девушке руку.

– Сеньорита Мендоза, – сказал он просто, и тон его значил больше, чем слова, – вы изумительная женщина.

Мгновение спустя мы уже спускались в лифте.

– Я должен под любым предлогом попасть на ту крышу, – заявил мой товарищ, когда мы вышли на улицу.

Он внимательно осмотрелся по сторонам.

– Ну-ка посмотрим… Так, это крыша дома за углом. Пусть шофер доставит нас туда.

Мы нашли нужный дом и поднялись по ступенькам крыльца. На стене у двери был прикреплен небольшой листок с объявлением: «Меблированные комнаты».

– Великолепно! – воскликнул следователь, прочитав объявление. – Отпусти такси и захвати второй сверток. Встретимся в доме.

К тому времени, как я расплатился с шофером и снова поднялся по ступенькам, Кеннеди успел сторговаться с хозяйкой, сняв для нас двойной номер на третьем этаже. Мы внесли недельную плату и тут же получили ключи.

– Наш багаж привезут чуть позже, – объяснил сыщик владелице дома, проводившей нас в нашу комнату.

Мне уж думалось, что эта женщина никогда не перестанет разглагольствовать о том, каким избранным местом она управляет, и не оставит нас, но наконец поток ее красноречия прервал голос служанки снизу: той не терпелось узнать, по-прежнему ли в заведении живут лишь избранные.

Едва мы остались одни, как мой друг на цыпочках вышел в коридор, чтобы убедиться, что за нами никто не следит, после чего моментально взобрался по лестнице к пожарному люку, открыл его и очутился на крыше дома. Над крышей, свисая с головокружительной высоты, покачивалась катушка. Крэг поймал ее, отмотал немного провода и попросил меня спуститься в комнату и подойти к окну. У окна я легко поймал катушку, которую детектив перекинул через край крыши.

Проделав все это, Кеннеди присоединился ко мне и открыл второй, более тяжелый сверток. В нем оказалось несколько загадочных ящичков и электрических батарей. Следуя указаниям друга, я помог ему собрать все части механизма и присоединить их к кедровому ящику. Сперва я не очень хорошо понимал, что у Крэга на уме, но постепенно до меня начало доходить.

Прошло около получаса с тех пор, как мы расстались с сеньоритой Инес. Убедившись, что провод и батареи соединены в должном порядке, Кеннеди повернул рукоятку, прикоснулся по очереди к нескольким кнопкам на поверхности кедрового ящичка и поднес маленький черный диск к уху, настраивая этот механизм. По напряженно-внимательному выражению его лица я видел, что пока все идет как задумано.

Внезапно он поместил диск обратно в специальный отсек и с очень удивленным видом повернулся ко мне.

И тут мне показалось, что в комнате, в которой мы находимся, живут призраки. Я услышал голоса – громкие, ясные и отчетливые. Это было жутковато.

– Я не ожидал, что он явится так быстро, – заметил мой друг.

– Кто? – спросил я.

– Локвуд – разве ты не узнаешь голос? Слушай.

Я внимательно прислушался и различил два голоса, мужской и женский. Это и в самом деле разговаривали Честер и сеньорита, где-то высоко над нами.

Подавив удивленный возглас, я стал вслушиваться еще усерднее, чтобы не упустить ни слова из разговора.

– Значит, вы… вы верите в то, что он говорит? – горячо спросил гость девушки.

– У профессора Кеннеди есть отпечатки, – дрожащим голосом ответила та.

– Вы видели их?

– Да.

– И вы верите не только своим глазам, но и его словам? Вы верите тому, что он говорит?

Молчание.

– Что это? – спросил я, тихонько постучав по ящику.

– Вокафон, – ответил сыщик. – Маленький ящик, который слышит и передает чужие разговоры.

– А они могут нас слышать? – спросил я благоговейным шепотом.

– Нет, если я этого не захочу, – ответил Крэг, показывая на переключатель. – Ты помнишь, конечно, различные приспособления вроде детектафона, которыми мы пользовались для подслушивания во время расследования других дел?

Я кивнул.

– Так вот, это новое применение, которое нашлось для детектафона. Усовершенствованный аппарат. Когда я использую черный диск, у меня есть настоящий детектафон. Но не только. Посмотри, как тут все ловко устроено. Этот прибор просто создан для детективных целей. Мы можем подслушивать без помощи наушников, потому что тут есть и обычный телефон с громкоговорителем, который отчетливо передает все, что говорится в другом месте. Видишь квадратные отверстия? Они выполняют роль динамика телефонной трубки, а эти маленькие круги внутри усиливают звук и отражают его сюда, в комнату, чтобы мы могли слышать так же хорошо, как если бы находились там, где происходит разговор. Но – тсс! Слушай…

– Полагаю, вы в курсе, что мы с Уитни пустили по следам Нортона детективов, – услышали мы слова Локвуда.

– Неужто?

В голосе мисс Инес впервые послышался холодок.

Ее собеседник, должно быть, уловил его и понял, что совершил ошибку. Чтобы оправдаться, было недостаточно сообщить, что кто-то другой замешан в чем-то скверном.

– Инес, – сказал он, и я представил, как он шагает к ней в отчаянной мольбе, – вы поверите мне, если я скажу, что невиновен, что меня просто пытаются уничтожить… с вашей помощью?

Наступило молчание, во время которого мы слышали чье-то быстрое дыхание.

– Женщины… даже перуанские женщины не очень сильно изменились с давних пор, Честер, – наконец произнесла сеньорита. – Мы не игрушки. Да, мы руководствуемся зовом сердца… Но у нас есть и разум. Нас нельзя подбирать и вышвыривать себе на потеху. Мы можем любить… Но мы умеем и думать. Честер, я повидалась с профессором Кеннеди, и…

Она замолчала – ей было слишком больно рассказывать о том, что она недавно видела.

– Инес! – умоляюще воскликнул Локвуд.

В ней явно боролись любовь и подозрения. Любовь к этому молодому человеку, память об отце, воспоминание о том, что показал и рассказал ей следователь, – все это должно было сплестись в душе девушки в противоречивый клубок.

Любой почувствовал бы сострадание к Инес и захотел бы ей помочь. Но помочь ей было нельзя. Она должна была сама решить, как жить и кому верить.

– Что, Честер? – в конце концов отозвалась она. – Что?

– Вы хотите, чтобы я рассказал правду?

– Да, – пробормотала она.

И тогда Локвуд сказал негромким напряженным голосом:

– Я был в ту ночь в музее, да. Но кинжала там уже не было!