1

Вряд ли хоть один человек смог бы объяснить вразумительно, ради чего Роджер Каллаган создавал себе имидж «старого морского волка». В молодости он действительно отдал немало времени космическим яхтам, не раз получал призы за околоземные регаты и однажды предпринял во время летнего отдыха одиночный разведывательный полет. Но из всего этого вовсе не вытекало, что он должен носить специально подкрашенные под седину баки, стилизованную форму космолетчика, стоимость которой почти не уступала стоимости целого космического корабля — правда, низшего класса, — и дразнить окружающих старинной трубкой. Впрочем, его доход позволял оплачивать претензии на экстравагантность. И если не обращать внимания на внешние странности, Роджер Каллаган был человеком достаточно солидным и рассудительным, порою даже излишне жестким в делах. Недаром страховая компания «Каллаган и Рэмфорт» заслуженно считалась самой надежной на Земле. И не случайно работающий при ней детектив Алан Мейер был немало удивлен, что шеф пожелал встретиться с ним лично: обыкновенно все поручения передавались детективу через Таро Сато.

Алан возник в кабинете Каллагана ровно в тот миг, когда на часах менялись цифры (он специально задержался у двери, чтобы произвести эффект). Скромный и одетый во все черное непосредственный начальник, а также колоритный, небрежно развалившийся в кресле шеф встретили его почти одинаковыми улыбками. Впрочем, Сато часто копировал мимику ближайшего собеседника.

— Садитесь, молодой человек, — компанейски-заигрывающе начал Каллаган.

Алан кивнул и сел, разглядывая обстановку. Сколько бы Сато ни ругал его за то, что откровенное изучение интерьера сильно попахивает бескультурностью — Алан ничего не мог с собой поделать. Разумеется, Сато занимался тем же, но делал это так, что его занятие не бросалось клиентам в глаза.

В отличие от хозяина сам кабинет был подчеркнуто строг. Только стеклянный пузырь с моделью спутника нестандартной конфигурации напоминал о странностях Роджера Каллагана.

«Интересно, для чего я ему понадобился?» — гадал Алан.

— Что, молодой человек, гадаете, почему старый босс возжаждал вас увидеть у себя?

Алан неуверенно растянул губы в улыбке, которая могла означать что угодно.

— Ну что ж… — судя по выражению лица Каллагана, тот сделал об Алане какой-то определенный вывод. — Речь пойдет, разумеется, об одном расследовании, но довольно щекотливом и на первый взгляд необычном. Я имею в виду Компанию…

— Какую? — спросил Алан и прикусил язык. Только одну компанию обычно называли просто Компанией.

— Ту самую, — равнодушно подтвердил Сато.

— Вот вы ему и объясните, — повернулся к нему Каллаган. Сато сдержанно кивнул.

— Почти все космические корабли Компании застрахованы у нас. Обычно никаких сомнительных случаев не возникало: они не стали бы мелочиться, рискуя репутацией ради получения страховочной суммы незаконным путем. Если мы и предпринимали расследования каждого аварийного случая, то скорее для того, чтобы соблюсти формальности. (Алан знал, что этими делами обычно занимался лично Сато.) Но шестьдесят лет назад мы впервые столкнулись со случаем, когда в расследовании нам было отказано. («Шестьдесят лет? — удивился Алан. — Так какого черта…»)

— Вначале было отказано, — поправился Сато. — Речь шла об одном корабле, который взорвался при очень странных обстоятельствах. Нам было объяснено, что корабль уничтожила лейтенант Элен Скотт Рипли в припадке психического заболевания. Меня ознакомили с частью ее показаний — они действительно могли быть даны человеком, страдающим отклонениями от нормы. В них шла речь о нападении на корабль некоего существа инопланетного происхождения, которое уничтожило весь экипаж.

— Но страховку мы им все-таки выплатили, — заметил Каллаган. Продолжайте…

— Это произошло относительно недавно, всего три года назад. До того свидетель пребывал в анабиотическом сне: спасательная капсула затерялась в космосе.

«Ну что ж, три года — уже ближе к истине… Но все равно, почему вдруг об этом вспомнили именно сейчас, и почему вызвали меня? Хотя последнее более или менее ясно — из-за Синтии».

— Итак, мы выплатили страховку и очень хотели забыть об этом случае. Но, увы, совсем недавно история повторилась. Причем в несравнимо больших масштабах.

— Сразу несколько кораблей?

— Хуже. Намного хуже. Атмосферный процессор со всем обслуживающим комплексом: станция, реактор, жилые помещения для колонистов… По уверениям Компании, произошел взрыв реактора из-за повреждения охладительной системы. И все. От той области планеты, где был размещен процессор, почти ничего не осталось, так что проверить их слова невозможно. Но, в таком случае, почему никто из колонистов не эвакуировался? Они утверждают, что связь с колонией на LB-426 была потеряна уже давно. Это само по себе уже звучит странно. К тому же нарушение связи не может объяснить гибель колонистов: оно не помешало бы им улететь с планеты. Вдобавок, по нашим данным, там в момент взрыва находился космический корабль — десантный транспорт. Я знаю корабли этой марки — это настоящая космическая станция. Почему он никого не эвакуировал? Мало того, улетев с этой планеты, он тоже пропал. В совершенно другом районе. Судя по состоянию обнаруженной спасательной шлюпки, на транспорте что-то загорелось, пока пассажиры находились в состоянии анабиотического сна. Как вы знаете, отправка капсулы в таких случаях происходит автоматически. Ее подобрали. В ней было всего три человека. Но куда же делись остальные? На взорвавшуюся планету был отправлен целый взвод десантников! Мало того, в настоящий момент и из этих троих в живых не осталось никого. Давать какие-либо комментарии на этот счет Компания наотрез отказалась.

— И тем не менее они требуют выплаты страховки за корабль и процессор? — подался вперед Мейер.

— Нет. И это самое странное. Они предпочли отказаться от пятидесяти четырех миллионов, для того чтобы никакого расследования не было.

При последних словах Мейер с трудом удержался, чтобы не раскрыть рот. Такая сумма не могла ему даже присниться.

— Но почему тогда мы…

— Потому что процессор был застрахован у нас. Здесь уже речь идет о нашем престиже.

— Но ведь они не требуют возмещения убытков!

— Сегодня не требуют. Вначале они обратились к нам, но потом быстро пошли на попятную. Более того, начались совершенно странные торги — они предложили сойтись на половине суммы, с тем чтобы вторая ее половина осталась у нас наличными: по документам значилось бы, что мы выплатили ее всю. Все это смахивало на мелкое жульничество — если бы речь шла не о таких суммах и не о Компании. Даже для нее потеря пятидесяти четырех миллионов является значительной, и она хочет получить обратно хотя бы часть — но в то же время боится, смертельно боится, что наружу может всплыть что-то непри-глядное. Мы не знаем, что они придумают завтра. Похоже на то, что сейчас они занимаются поисками новых объяснений происшедшему и создают искусственные улики, чтобы потребовать-таки с нас деньги. Этого допустить мы не можем. И раз официальное расследование пока проводиться не может, мы были бы весьма заинтересованы, чтобы кто-то покрутился там вокруг да около в частном порядке. Вы поняли, Мейер? У вас одного есть для этого подходящий предлог.

Алан опустил глаза. Конечно, как он и предполагал, начальству нужны его взаимоотношения с Синтией Крейг, дочерью одного из директоров Компании. Отказать им — значило лишиться работы и больше никогда ее не получить. Каллаган сумел бы позаботиться, чтобы его никто не взял к себе. Но согласиться? Кто в двадцать пять лет пойдет на то, чтобы его личные чувства (он стеснялся назвать их любовью) втягивали в грязные дела? Это было бы просто неэтично по отношению к Синтии.

— Не волнуйтесь, — с легкой усмешкой обратился к нему сам Каллаган. — Невесту обманывать вам не придется. Было бы очень неплохо, если бы вы сумели убедить ее нам помочь. Насколько мне известно, она не в лучших отношениях со своими родителями. Кроме того, расследование может ее увлечь.

— Между прочим, Алан, — скопировал тон Каллагана Сато, — если хочешь знать, Синтия Крейг в свое время пробовала поступать на курсы частных детективов и мечтала открыть свое агентство. Потом ее интерес к сыску выразился в знакомстве с тобой.

Последняя фраза ударила Алана довольно сильно: он и сам подозревал, что со стороны Синтии интерес к нему был вызван скорее окружавшим его профессию романтичным ореолом. Не герой, не миллионер, не редкостный красавец, Алан вряд ли чем-нибудь другим мог привлечь женщину из круга, к которому принадлежала Синтия.

— Ну что ж… — нахмурился он. — Я согласен.

— Кажется, у нас все? — обратился к Сато Каллаган.

— Почти. — На этот раз улыбка Сато была истинно его (во всяком случае, Алан не видел другого человека, умевшего ТАК улыбаться). — Есть еще одна странная деталь. Среди тех, подобранных на капсуле, людей снова была Рипли. Не однофамилица — та же самая женщина. Выводы, Алан, я думаю, ты сделаешь сам…

Алан встал. Ему на ум напрашивался сейчас другой вывод и по другому поводу: если Синтия не согласится — или работу, или невесту он неминуемо потеряет.

 

2

«Данные отсутствуют» — увидев на дисплее эту надпись в четырнадцатый раз, Алан начал терять терпение. Что вообще есть в этой штуке? Оба корабля, процессорный комплекс, колония на LB-426, имена людей, находившихся там, — что бы Алан ни набирал в справочном режиме, ответ всякий раз приходил один и тот же.

Мало того, специальный сигнальный огонек сообщил ему, что запросы кем-то фиксируются помимо основной программы.

Не отключая компьютер, Мейер набрал телефон по-лиции. Возникшее на экране лицо было ему хорошо знакомо, а возникшее в свою очередь на лице ехидное выражение не сулило ничего хорошего: полиция недолюбливала всех детективов, у них не работавших, и только радовалась, когда те попадали впросак. Даже если они сотрудничали с такой уважаемой организацией, как страховая компания Каллагана.

— В чем дело, Мейер? Вас снова побил какой-то неизвестный?

— Брось, Пол… Мою машину кто-то слушает. Видишь? — Мейер направил камеру видеотелефона на пульсирующую точечку сигнала. Если я не ошибаюсь, за такие шуточки полагается порядочный штраф. Мои разговоры с центром Информации — мое личное дело, и я считаю эту шутку покушением на свободу личности…

— Не шуми… Куда был направлен запрос? Давай код программы и прочие выходные данные…

Голос звучал явно разочарованно.

«Разумеется, если бы меня избили или прикончили, им бы это понравилось гораздо больше», — сердито подумал Алан, диктуя шифр.

— Не очень-то вы рветесь заниматься этим делом!

— А ты считаешь, что нам больше нечего делать? — хмыкнул Пол. — По-моему, ты сам всегда нарываешься. Может, мне вскоре придется вести расследование обстоятельств твоей преждевременной гибели. А так как ты всех уже достал, то, скорее всего, она будет организована с утонченным садизмом.

— А не заткнулся бы ты, Пол? Кажется, мы с тобой не такие уж близкие друзья — я могу и обидеться.

— Пожалуйста, — радостно отозвался полицейский — и отключил аппарат.

«Ну, хорошо, — Алан перевел взгляд на проклятый дисплей. — Если данные отсутствуют, что тогда они могут подслушивать?»

 

3

Эдвард Варковски — шеф внутренней службы безопасности Компании — выглядел всегда настолько безукоризненно, что вызывал у нормальных людей раздражение. Увы, к последним относились также его начальники, и чем больше Эдвард старался им понравиться, тем сильнее проявлялся противоположный эффект. Именно из-за этого были сняты с производства первые модели биороботов: слишком идеальные на вид, они часто внушали чувство неполноценности хозяевам. Но если придать новым моделям более удобный для психосовместимости вид было сравнительно легко, проделать такую же штуку с Эвардом Варковски не сумел бы никто.

В качестве специалиста в своей области он также был немножко роботом: его успех всегда обусловливался не хитрой придумкой с неожиданными вывертами, а способностью все рассчитать и предусмотреть до мелочей. Впрочем, он и сам иногда специально подыгрывал этому своему образу.

Вот и сейчас, выступая перед самим Главой Компании и лицами, наиболее к нему приближенными (за исключением Конструктора), он докладывал с бесстрастностью машины.

— За последние два дня трижды предпринимались попытки проникнуть в засекреченный блок информации. Первые две исходили от специалистов налогового управления, с ними я отношения уже выяснил; последняя же попытка была совершена неким детективом Мейером, из «Каллаган и Рэмфорд Компании». На мой запрос, случайны ли его действия или они были кем-то санкционированы, мистер Каллаган ответил, что ничего подобного никому не поручал. Его словам доверять можно где-то пятьдесят на пятьдесят, но версия, что этот молодой человек действует по собственной инициативе, заслуживает доверия. Не исключено, что Мейер хочет выдвинуться, сделав карьеру.

— И что вы предлагаете? — поинтересовался Кларенс Паркинс. Он считался самым молодым из директоров, а скорость его служебного роста многим могла бы послужить примером. Глава Компании нередко полушутя называл его своей левой рукой — «правой» пока еще считался Дональд Крейг, но многие ожидали «перемены знака» для этих сторон.

— Алан Мейер занимается боксом. Обычно он тренируется в Далласи-клубе. Я просчитал несколько вариантов путей его нейтрализации. Самым дешевым и эффективным из них будет его встреча с другим боксером, Джелозо. Несколько правильно нанесенных ударов решат проблему.

— Зачем сразу такие крайности? — едва ли не возмутился Крейг. Во всех делах он предпочитал осторожность.

— Мейер не честолюбив, не меркантилен и при этом очень упрям. К тому же тщеславен и гордится своей независимостью. Он придет в восторг, если мы предложим ему деньги — тогда он сможет гордо бросить их нам в лицо и закричать на весь мир, что поймал нас на горячем. Кроме того, многие люди, знавшие его раньше, утверждают, что он просто помешан на своем деле. Если Мейер берет след — он в этом не оригинален, многие молодые сыщики ведут себя в точности так же, — сбить его очень сложно.

— Все равно, убийство — это слишком… — поморщился Крейг. — Я бы все же рискнул заплатить за молчание.

— Не исключено, что за этим все же стоит Каллаган. Случай с Мейером заставит его призадуматься, доказать же что-либо будет невозможно: мой боксер не знает, на кого работает. Его хозяин — всего лишь голос в микрофоне видеотелефонного аппарата с отключенным экраном. Разумеется, голос не мой. И кто сказал вам, что речь идет об убийстве?

— А разве не это вы имели в виду?

— Конечно же, нет! Хорошее сотрясение, возможно, с переломом одной из костей черепа надолго, если не навсегда, уложит его в кровать. В боксе все случается. Я же не предлагаю устроить ему автомобильную катастрофу! Или, может быть, тогда вы сами посоветуете более удачный вариант? Я утверждаю — лучшего выхода на сегодня нет. Нужно пресечь дело прежде, чем он на что-либо наткнется. Я и так считаю, что было большой ошибкой показывать Каллагану первый отчет Рипли.

«А ведь я действительно слышал где-то это имя — Мейер, вспомнил Крейг. — Но где? Я, конечно, не против того, чтобы замять дело, но что-то в последнее время наши методы стали слишком… радикальными. Так легко и зарваться… По-моему, все дело в этих двоих — в выскочке Паркинсе и Варковски. Кларенс, похоже, в полном восторге от его крайних методов».

«Старику Крейгу, кажется, решение не по душе, — отметил Паркинс. — Так почему бы этим не воспользоваться? Разрешить ему, под его личную ответственность, оттянуть нейтрализацию Мейера. Я сомневаюсь, что неприятности у нас начнутся слишком быстро, а вот Крейг за свою доброту вряд ли заслужит милость босса. А уж я не оплошаю».

— Постойте, Эдвард. Я согласен с Крейгом — нужно сделать попытку уладить все мирным путем. Если мистер Крейг подскажет, как именно он это себе представляет.

— Пока еще не знаю. Но я действительно где-то слышал его имя, и я попрошу отложить выполнение вашего плана до тех пор, пока я не вспомню.

— Но к тому времени может быть уже поздно, — пожал плечами Варковски.

— Другого плана у меня пока нет.

— Вот если бы он был, мы могли бы отложить свой… А так — разрешите приступать?

— Как бы мы не допустили ошибки, — пробормотал Крейг себе под нос.

— Другие возражения имеются? — снова спросил Варковски.

Глава Компании отрицательно покачал головой.

 

4

Несмотря на усиленную работу освежителей воздуха, в зале висел густой запах пота. Мелькали в воздухе гири, звякали сбрасываемые со штанг «блины», рассекали воздух «кирпичи» ножного тренажера.

Алану всегда было стыдно проходить через эту часть спортзала: его бледная кожа и небольшие мускулы смотрелись весьма жалко на общем фоне из смуглых тел с шарообразными бицепсами, трицепсами и прочими рельефами.

Разумеется, он понимал, что любого из этих блещущих внешней красотой силы атлетов он уложил бы на ринге за полминуты — но все равно Алан предпочитал проходить здесь с максимальной скоростью. Кроме того, к запаху пота примешивался еще и взвешенный в воздухе тальк, от которого хотелось чихать и кашлять.

Алан чихнул, уже войдя в боксерский зал.

— Ты, кретин, какого дьявола ты меня всего оплевал?! — взревел вдруг на него гориллоподобный брюнет, которого Алан раньше здесь не видел.

— Простите, — предельно вежливо ответил Алан.

— Не выступай, говнюк! — рявкнул брюнет, напрягая мышцы.

— Привет, Алан! — из-за спины недовольного вышел Мортимер. Скандалист хотел добавить что-то еще, но взглянул на выросшую рядом шестифутовую фигуру, замолк и отступил.

— Привет, Морт, — улыбнулся Алан. Мортимер был груб, малоинтеллектуален, и все же Алан его почти обожал: не просто друг, а ДРУЖИЩЕ.

— Чего это ты вчера сачканул? Мы тебя тут ждали…

— Дела… — Алан таинственно поднес к губам указательный палец. — Потом расскажу.

— И крупная добыча намечается для твоего нового охотничьего сезона?

— Куда уж крупнее. Компания… — Алан прикусил язык. Зачем он начал болтать об этом сейчас? — Ну что, разомнемся?

Переход получился грубоватым — но и собеседник его не отличался особой тонкостью. Разные весовые категории не позволяли приятелям становиться на один ринг, но разминку они непременно делали вместе.

Джелозо внимательно проводил их взглядом. «Ну что же, еще не врем я…»

 

5

«И все же: где я слышал это имя?» — размышлял Дональд Крейг, наблюдая, как Цецилия Маргарет перебирает свои украшения. Супруга выглядела эффектно, но, по его мнению, была бы еще привлекательней, если бы убрала из своих нарядов и бижутерии излишнюю экзотичность. Вообще — надо отдать ей должное, Цецилия смотрелась едва ли не ровесницей своей дочери.

«Я точно помню, что где-то его слышал. Мало того, мне кажется, что я слышал его именно здесь. Может, это кто-то из знакомых Цецилии?»

— Сеси, дорогая…

— Что? — приподнялись длинные и тяжелые ресницы Цецилии. Волосы ее отливали перламутром: последняя мода.

— Среди твоих знакомых нет некоего Алана Мейера?

— Нет, а что?

— Жаль… Это имя мне показалось знакомым.

Голова Крейга смешно дернулась, как у молодого жеребенка. Эта привычка развилась у него после болезни и закрепилась надолго, хотя врачи и не находили для нее физиологических причин.

Некоторое время Цецилия Маргарет молча разглядывала александритовую подвеску.

— Ты знаешь, — через пару минут сообщила она, — мне тоже… А зачем тебе это нужно?

— Да так, по делу…

— Погоди… Кажется, так зовут нового друга Синтии! Или я ошибаюсь?

При этих словах Крейг едва не подскочил. Конечно, Синтия!

— Такой невысокий паренек с темными волосами?

— Да. Он всего на пару дюймов выше нашей девочки. Немножко близорукий, но фигура спортивная. Чем-то он таким занимается… Не помню точно.

— Сыщик?

— Откуда я знаю! Я говорила о спорте; его еще приглашали в какую-то профессиональную команду… Точно, вспомнила: он боксер, и я еще спрашивала Синтию, что она будет делать, если ему сломают нос, который и без того не слишком его украшает… Помнишь?

— Да, — голова Крейга снова дернулась.

Нельзя сказать, чтобы открытие утешило его или подняло настроение. Отношения с Синтией всегда были его головной болью: в отличие от большинства отцов он был привязан к дочери, несмотря на то, что ей уже исполнилось двадцать лет и попытки вырваться из-под родительской опеки принимали все более нетерпимые формы. Преодолевая мелкие и не слишком мелкие обиды, Дональд упорно искал пути примирения, но контакт между ними — и без того ненадежный — слабел на глазах и грозил пропасть вовсе.

«Если девочка узнает, что в неприятности, которая произойдет с ее парнем, есть вина кого-то из Компании — между нами все будет кончено», — понял он. Да, совсем недавно Крейг говорил ей, что примет любого ее друга, лишь бы тот не был профессиональным преступником или наркоманом.

«А ведь она сможет подумать, что его избили из-за нее… Что же делать? Или она все же не так сильно его любит? Но все равно — она не простит».

Параллельно с этим Крейг подумал, что при его состоянии можно и рискнуть испортить отношения с боссом — если они вообще могут испортиться. После пятидесяти трех Дональд начал задумываться, а ради кого он вообще живет — и не находил ответа. Все чаще его одолевало желание бросить все и отдать должное своей семье. Лишь любовь к самой работе — не к деньгам или карьере — удерживала его на месте. Крейг боялся остаться без дела: жизнь, состоящая из одних развлечений, пугала его неминуемой скукой. Именно благодаря такому отношению к работе Крейг сделал карьеру и порой удивлялся сам себе. Смущало его только одно: чем выше был достигаемый им уровень, тем чаще (тайно или явно) нарушалась законность. Последнее время ему начинало казаться, что работает он не на уважаемую всеми фирму, а на тщательно замаскировавшуюся мафию: та ведь тоже убивает людей не ради удовольствия, а в интересах своего дела. Эти методы были эффективными — отрицать их необходимость порой делалось невозможно. Крейгу не нравилось другое: он начинал из-за этого терять уважение к себе. Чем с большей легкостью он соглашался с малозаконным приказом, тем сильнее потом грызла его по ночам совесть. В какой-то момент директор поймал себя на том, что перестал ходить на исповеди и начал изображать из себя неверующего, лишь бы не признаваться в своей слабости.

С другой стороны, работа, лишенная многих моральных ограничений, давала невероятные возможности для интересно продуманных комбинаций. Это порой вдохновляло Крейга. Совесть совестью, но жил-то он другими интересами. Балансирующая на грани закона работа тянула его, как новая азартная игра, участие в которой не только не осуждалось, а наоборот, поощрялось всеми его окружающими — так можно ли было его за это упрекать?

Вот так две противоположные тенденции уживались и боролись в его душе, не ставя обычно вопроса ребром: или — или. Одной принадлежал день, другой — нерабочий вечер.

Сейчас вечер только начинался, и сила их была приблизительно равна. Впрочем — не совсем, ведь на весы легла еще и тонкая рука Синтии.

«Но как узнать, насколько сильно она его любит? Если бы девочка была хоть немножко откровеннее… Ну что же, попробуем с ней поговорить…»

Рука Крейга легла на пульт видеотелефонного аппарата.

 

6

Именно в этот момент Мортимер, извинившись, вышел в уборную. Заметив это, Джелозо перемахнул через канаты ринга и поманил Алана пальцем.

— Ну что, парень, слабо подраться?

— Я не дерусь с незнакомцами, — холодно бросил Мейер.

— Друзья называют меня Ревнивцем. А тебя — Заморышем, не так ли?

Краска залила лицо Алана. Провокация была явно вызывающей, но покатившийся по залу смешок требовал от него принять вызов. Иначе его визиты сюда закончились бы: пусть интеллект собравшихся тут людей не был высок, но с их мнением следовало считаться. Никто не захочет ежедневно встречаться с людьми, которые его презирают.

Алан шагнул вперед и окинул противника взглядом. Ревнивец, или как там его звали, выглядел достаточно неповоротливым, в то время как сам Мейер побеждал скорее благодаря ловкости и быстроте реакции, чем физической силе.

— Ну что ж, попробуем, — сказал он, шагнув к противнику.

 

7

— Привет, папа. — Синтия лежала на круглой кровати, покрытой шелковой розовой простыней. Белый трикотаж и розовый шелк купальника в сочетании с золотистым цветом длинных волос придавали ей непривычную нежность. На какую-то секунду Крейг залюбовался дочерью, как если бы на ее месте была посторонняя женщина.

— Что стряслось?

Девушка присела. Крейг едва удержался, чтобы не сделать ей замечание о том, что поза ее выглядит неприличной: разве пристало порядочной девушке раздвигать колени так широко?

— Я хотел поинтересоваться одним твоим другом…

— Я не желаю слышать об Алане никаких гадостей! Понял? Все равно это будет сплошное вранье в педагогических целях, категорически пресекла все попытки «опорочить друга» Синтия.

— Я ничего не собирался рассказывать о нем. Наоборот, я бы хотел, чтоб ты поделилась своими впечатлениями…

— Что ты задумал, па?

— Послушай, девочка, — в голосе Крейга проскользнуло раздражение. — Почему ты все время стараешься видеть во мне своего врага?

— У тебя, па, слишком богатая фантазия, — стройная ножка Синтии вернулась на кровать, отчего поза девушки стала еще более шокирующей. Она специально репетировала перед зеркалом, чтобы вызвать у «предков» максимальный шок, и теперь втайне злилась, что ее старания пропадали даром. На лице Крейга никогда и ничего не отражалось без его ведома.

— И все же, должен же я знать о том, с кем ты проводишь время?

— Ну что, что ты должен знать?! В каких позах мы с ним трахаемся, да? — вспылила Синтия. — У меня что, не должно быть личной жизни? Я что, обязана приглашать вас с мамой в свою постель?

— Синтия! — повысил тон Крейг.

— Ну ладно, я сейчас скажу то, что все равно вы рано или поздно узнаете. Алан — мой будущий муж.

— О, Господи, я всегда все узнаю последним! — застонал Крейг. Голова его снова дернулась.

— Ну почему сразу последним? — мрачно спросила Синтия. По-моему, Алан узнает об этом еще позже тебя — я ему еще ничего не говорила.

Крейг бессильно повалился в кресло. Нажавшая кнопку рука дрожала. Экран погас…

Посидев пару минут неподвижно, Крейг принялся набирать новый номер.

Эдвард Варковски к телефону подошел сразу.

 

8

Глаза противника налились кровью и от этого казались совсем маленькими. Зато ноздри раздувались необыкновенно широко.

«Он просто бык, — сказал себе Алан, — тупое и сильное животное». Кулак Джелозо с силой рассек воздух — раз, другой, но «мишень» оказалась слишком ловкой. Продолжая увертываться от ударов, Алан прикидывал, когда лучше всего будет перейти в атаку. Бить надо было наверняка…

Через некоторое время первоначальная оценка противника вызвала у него сомнения: хотя Джелозо и не прыгал с места на место, руки его работали быстро, и ни одной видимой ошибки он пока не допустил.

«А ведь так недолго и устать», — заметил, пригибаясь, Алан. Мокрая от пота майка начинала липнуть к спине. Летали по воздуху гири, принявшие зачем-то вид кулаков, и ситуация явно выходила из-под контроля.

«Долго я не продержусь», — испугался вдруг Алан. Оснований для этого вывода было предостаточно. Вот уже он на миг задержался и получил пока не опасный, но болезненный удар, вот чуть не потерял равновесие — противник меж тем работал как машина.

— А ну, ребята, прекратите это безобразие! — раздался вдруг повелительный голос тренера. — Что это такое? У меня запрещены поединки разных весовых категорий! Можете считать, что ваш временный пропуск в клуб аннулирован…

Как ни странно, его вмешательство оказалось результативным: Ревнивец, по-видимому, был не слишком ослеплен ненавистью, чтобы не расслышать всех его слов.

— Ну ничего, еще встретимся, — буркнул он, подбирая на ходу брошенную прямо на скамейку курточку, в которой пищал вызов микротелефона.

«Только этого еще не хватало», — подумал Алан, потирая ушибленное плечо.

— Что у вас тут стряслось? — вынырнул из-за двери Мортимер. Ты дрался? С кем?

— Да так, прицепился тут один идиот.

— Из Компании? — простодушно поинтересовался друг.

— Из какой еще ком… — Алан осекся на полуслове. Навязанная драка после случайно брошенной Мортимером фразы приобрела вдруг странную окраску. Пусть большая часть жизненного опыта приятеля была вынесена из просмотров боевиков, соображал он неплохо.

— Привет, мальчики! — раздался вдруг звонкий голосок. К ним приближалась Синтия в коротких золотистых шортах, подчеркивающих ровный загар ее ножек. Боксеры (как до этого тяжелоатлеты) почтительно расступились. Вряд ли стоило уточнять, куда именно были направлены их взгляды.

— Привет, Синти! — не прекращая растирать уже четко обозначившийся синяк, улыбнулся Алан.

— Ой, что с тобой? Кто это тебя так? — расширились ее синие глаза.

— Наемник Компании, — брякнул Мортимер. Глаза девушки окончательно округлились.

— Кто-о?

— Не слушай его, — Алан показал приятелю исподтишка кулак. — Но чему я обязан такой честью: ты, сама — и ко мне?

— Представляешь, моему папаше вдруг взбрело в голову непременно с тобой познакомиться. Он жаждет, чтобы я тебя ему представила.

Теперь наступила очередь удивляться Алану.

— Это еще зачем?

— А что, по-твоему, мой отец не должен быть знаком со своим будущим зятем?

— С зятем? — на миг Алан опешил, потом недоверие и удивление на его лице сменились светлой радостью. — Синти, это правда?

— Если будешь вести себя как кретин — нет.

Синтия приподнялась на цыпочки (с ее стороны это было мелкой вредностью) и чмокнула его в щеку.

— Слушай, да ведь такое событие следует отметить! — гаркнул над его ухом Мортимер. Алан вздрогнул.

— Потише!

— Он прав, Алан, — подмигнула Синтия. Ее мордашку в этот момент скорей можно было назвать плутоватой, чем красивой.

— Ну что ж… — Алан подумал о «Ревнивце», ожидающем за дверью, и нахмурился. Только этого еще не хватало…

Тем не менее, когда трое вышли из спортклуба, на улице никого не было. Повинуясь переданному по телефону приказу, Джелозо испарился.

 

9

— Не смотрите на меня так, молодой человек, — губы Крейга слегка скривились. Сухое, поджарое лицо будущего тестя навевало Алану неприятные ассоциации с высушенными грибами; их запах некогда вызывал у него тошноту. Но все же особоенно раздражали его слишком тонкие губы. — Вы думаете, что вам заранее известно все, о чем я с вами буду говорить. Сразу скажу: я не в восторге от выбора дочери, но решать — ей. Препятствий я вам ставить не буду. Конечно, я мог бы целый год действовать вам на нервы или лишить Синтию своей материальной поддержки, но это было бы глупо. И все же ее судьба мне весьма небезразлична. Некоторое время вы проживете на моей шее, а дальше?

— Я работаю, — буркнул Алан.

— Бросьте, молодой человек! Во-первых, ваш заработок — гроши, которых не хватит Синтии даже на макияж, а во-вторых, если вы будете работать так же и дальше, вас уволят отовсюду.

— Что вы хотите сказать? — насторожился Алан. Он ждал угроз, хотя не от «тестя» и не сейчас.

— В первую очередь для того, чтобы быть хорошим работником — я не говорю, заметьте, «хорошим детективом» — так вот, для этого нужно в первую очередь разбираться в людях. А вам этого пока не хватает.

— Не понимаю, о чем вы.

— Сейчас, не торопитесь — в делах это тоже не лучшая черта. Вот что, давай поговорим с тобой серьезно, без всяких хождений вокруг да около… Синтия, девочка, выйди…

— Замечательно! Брысь, киска! — зло передразнила его Синтия.

— Я жду, — палец Крейга привычно постучал по ладони.

— Алан, скажи же что-нибудь!

— Синти, давай не будем, — Мейер смутился. Только такого конфликта ему и не хватало. У них свои сложности во взаимоотношениях — зачем ему в них впутываться? — Вот что, Синти, — примирительно добавил он, — давай мы сперва разберемся между собой сами: мужчинам иногда нужно поговорить один на один…

— Мужчина нашелся! — фыркнула Синтия.

— Показывает коготки — значит, ты действительно ей нравишься, — посмотрел вслед уходящей дочери Дональд Крейг.

— Так что вы хотели мне сказать? Вам не нравится проводимое нашей компанией расследование?

— Мне не нравится, что вами так легко манипулируют. Страховая компания отказалась от вас. По их мнению, расследование вы затеяли самовольно. Короче говоря, вас просто «кинули».

Алан ожидал запугивания, обещаний, но не сочувствия: оно ударило в самое сердце.

— Зачем вы мне это говорите?

— Я хочу, чтобы на жизнь вы смотрели более трезво. В случае удачи вы, может быть, и получили бы что-нибудь, в противном же — на вас свалили бы все. С того момента, как мы отказались от получения страховки, любое расследование против нас становится незаконным: свобода личности или свобода производственной деятельности охраняются законом. В лучшем случае у вас отберут лицензию, в худшем — выплачивать штраф вам придется всю жизнь: безработные и низкоквалифицированные рабочие не много получают.

— И что вы предлагаете?

— Ничего. Конечно, если вы ослушаетесь приказа Каллагана, вы потеряете свое место, но как по-вашему, захочу ли я, чтобы муж моей дочери — а она говорит, что у вас все решено — не сделал себе карьеру? Вы всего лишь молоды и неопытны, но не глупы… Вот скажите мне, чего вы хотите? Лично вы?

— Знать правду.

— Вы узнаете ее, если докажете, что вам можно доверять.

Последняя фраза окончательно выбила Алана из колеи. Это напоминало «шутку с дверью» — когда кто-то держит дверь изнутри и резко отпускает в тот момент, когда открывающий пробует ее вышибить с разбега.

И все же Алан не захотел признать поражение в первом же раунде.

— Что это означает? Вы хотите, чтобы я дал вам какой-то залог в знак своего молчания?

— Я просто хочу понять, достаточно ли вы умны, чтобы правильно оценить ситуацию. Для этого требуется определенная широта мышления.

— И все?

Снова Алан ожидал подкупа или угроз, но более тонких, может, шантажа типа «не будешь же ты кусать руку, которая станет скоро давать тебе хлеб». Дональд Крейг заранее предусмотрел все его установки и тщательно избегал подыграть хоть одной из них.

— Да. Но пока я сильно сомневаюсь, стоит ли тебя вводить в курс дела. Кстати, я готов поспорить, что тебя подставили именно потому, что ты знаком с моей дочерью. Удобный кандидат… Вот и надо было тебе начинать с разговора с ней — может, что-то и вышло бы. А то — сразу полез в Информационную систему. Так дела не делаются, молодой человек…

— Между прочим, подслушивание запросов также запрещено законом.

— За исключением тех случаев, когда этим занимается полиция.

«Не может быть, он блефует!» — пронеслась у Алана мысль.

— Они в курсе. Ну вот, рассудите: наука, или не совсем наука, скажем, косморазведка, сталкивается с явлением достаточно грозным, но совершенно неизученным. Чего от него можно ожидать, как бороться — не знает никто. И что, по-вашему, будет с нормальными простыми людьми, услышь они такую новость? Догадываетесь?

— Запаникуют, — вздохнул Алан.

Ему было стыдно. Разве до сих пор честность Компании вызывала у него сомнения? Дернуло же его сунуть голову в петлю… Но — тогда почему об этом сразу не рассказали Каллагану?

— Ну вот. А теперь, положа руку на сердце, скажите: ваш начальник — очень умный человек? Нет, не так: — насколько широк его ум во всем, что не касается космических яхт и непосредственно страхового бизнеса? Сможет ли он это понять? Мы не хотим, чтобы об этом ходили даже слухи. Так что, поверьте на слово, если мы что-то и скрываем от общественности, то лишь в интересах самих же людей.

Алан опустил глаза. Рисунок пола можно было рассматривать долго: хитросплетению линий на ковре мог бы позавидовать любой старинный абстракционист. «И все же — почему я не могу ему поверить? Предвзятость — или нечто большее?» Стыд жег его изнутри все сильнее. Ну в самом деле, не глупо ли он выглядит? Человек желает ему добра… или подкупает? Он, Алан, прекращает следствие — и получает в награду жену… Нет, он сказал, что во всех случаях не будет мешать их свадьбе. Или Крейг надеется, что Алану просто станет стыдно брать деньги у него, ничего не отдавая взамен, и он расчувствуется и пойдет навстречу? Тоже не похоже… К тому же возражения Крейга резонны. Информация может быть опасной.

— Постойте, но раз человечеству что-то угрожает…

— Мы должны его предупредить — хочешь сказать ты? Нет. Угрозы не существует. Представь себе улей — пчелы ни за что не начнут жалить человека первыми. Если это и опасность, то такого, «пчелиного» рода. Космолетчиков мы предупреждаем — остальным жителям Земли такая информация пойдет только во вред.

— И все же, что вы хотите от меня?

— Того же, что и вы — чтобы вам стала известна правда. Я не считаю, что ее можно стыдиться.

— То есть, вы мне все расскажете?! — снова «вломился в открытую дверь» Алан.

— Конечно. И я уверен, что ваша собственная совесть не позволит вам поступить легкомысленно с этой… правдой. Даже Синтия не должна ничего знать — она всего лишь девушка, и язык у нее подвешен слишком свободно.

«Я идиот, — сделал вывод Алан. — Если не потому, что не верил раньше, то потому, что готов поверить ему сейчас. Так или иначе я — настоящий идиот. Стоп, а наемный убийца? Нет, это глупая выдумка Морта — если бы он оказался прав, я бы тут не сидел. По логике вещей сперва предпринимают попытку договориться, а уже потом, в случае отказа, спускают с цепи собак. Или сразу спускают — но тогда уже не договариваются». Последний аргумент окончательно заставил Алана перейти на сторону Крейга. Совесть его еще выражала недовольство, но разум был согласен. Для окончательного примирения с собой он дал обещание, что делает это только в интересах истины — чтобы получить возможность увидеть все своими глазами.

Как он будет потом объясняться с Каллаганом, он не знал. Алана теперь подтачивала новая мысль — о том, что Компания может предоставить ему хорошие перспективы… «Это что значит? — спохватился при этой мысли Алан. — Я что, уже продался до того, как меня захотели купить? Ничего себе…» И все же возмущение собственными рассуждениями не было достаточно искренним. В самом деле, если ему не предлагают ничего незаконного, почему бы не воспользоваться хорошим шансом? Слава Богу, заботиться о своей карьере — не преступление… К тому же Крейг не дурак и за короткое время стал ему даже симпатичен.

— И еще, молодой человек, — слова Крейга вывели Алана из задумчивости. — Я был бы рад, если бы вы помогли нам сами кое-что прояснить в этом деле.

— Я?! — Алан вздрогнул, и пальцы его вцепились в собственное колено.

— А почему бы и нет: нам нужны люди со свежими идеями. Давайте-ка попробуем вместе разгадать одну тайну, а там, глядишь, вам и зачтется. Вдруг вы везунчик, Алан? Не случайно же моя Синтия из миллионов молодых людей выбрала именно вас…

Алан неопределенно кивнул. Выражать слишком явное согласие ему все же было неловко.

«Ничего, парень, я и сам был когда-то таким же, — снисходительно взглянул на него Крейг. — Втянется, привыкнет — многое начнет понимать по-другому… Хотя, может, и жаль, что так…»

— Да, и последнее…

— Что?

В глазах Крейга блеснула хитрая искорка.

— Ты нравишься мне, парень!..

 

10

— А теперь речь пойдет о самой странной загадке в этом деле. После того, как на протекшую кислоту среагировало аварийное устройство, выбрасывающее капсулу, с кораблем у нас был всего один сеанс связи. Очень коротко капитан сообщил, что его корабль остановлен патрулем: во всяком случае, единственное, что не подлежит сомнению — некий транспорт произвел стыковку без его согласия. Это необычно, но переданные нам показания приборов все подтверждают. После стыковки с неидентифицированным кораблем наш транспорт исчез.

Алану казалось, что он спит или бредит. Ничего подобного ему в жизни не приходилось слышать. Монстры, погибшая колония, потерпевший аварию инопланетный корабль, и земной — исчезнувший… Просто кино!

— Вы считаете, что его пропажа связана с находкой на LB-426?

— Как говорится, «после этого» не значит «вследствие этого»… Но случайных совпадений тоже не бывает. Хранящимися на нем данными могли заинтересоваться наши конкуренты — по тому же принципу, что и ваша страховая компания: раз что-то скрывают, значит, есть что скрывать. А кроме того, корабль могла похитить мафия или, наконец, какие-нибудь террористы, прослышавшие о силе и опасности этих инопланетных существ. Собственно, мы не только не против расследования этого исчезновения, но наоборот, очень «за» — если для этого не надо будет оглашать наши секретные сведения. Так вы беретесь за это дело, Алан?

— Пожалуй… — Алан кивнул и встал. Через стол на него пристально смотрел Варковски. Небольшие черные глаза начальника внутренней безопасности сузились до двух щелок: взгляд проник, как показалось Алану, в самую глубину и пощекотал его изнутри. Вздрогнув, он поспешил снова согласно кивнуть.

 

11

Синтия ждала его на орбитальной станции. Созданная как лаборатория, станция являлась заодно и «загородным домиком» для семей Крейга и Паркинса. Цецилия просто считала делом престижа иметь свой дом на орбите и очень гордилась им, хотя жила здесь мало и редко, в отличие от Марты Паркинс, пребывавшей на станции постоянно и очень страдавшей из-за этого. Кларенс мало заботился о личном комфорте, ему было удобно жить возле самой лаборатории — это его усердие не оставалось незамеченным. Разумеется, насильно Марту он дома не держал, но та сама боялась оставлять его надолго одного в компании секретаря-делопроизводителя Росы Гарсиа и молодых сотрудниц. Так то слабость, то ревность мешали ей уехать, и она считала себя самой несчастной женщиной Земли и околоземелья. Впрочем, если забыть о чисто формальном соседстве лаборатории биооружия, отделенной рядом заслонов, «загородному домику» многие могли бы позавидовать, во всяком случае, от их аналогов на планете он отличался только отсутствием голубого неба (зеленой травы в оранжереях было вдоволь).

При виде Алана Синтия подплыла к краю бассейна (сама она предпочитала «дом» на станции потому, что ее здесь реже дергали).

— Ну что, прибыл?

Алан улыбнулся одними глазами. Синтия, как всегда, была сердита.

— А что, были сомнения?

— Разумеется! Ты же начал крутить дела с моим папашей… Какую пакостную сделку он тебе предложил?

— Он предложил мне найти пропавший корабль, и я проторчал за компьютером почти двенадцать часов без всякого толку. Нигде и ничего нет. Эта штука просто испарилась в космосе.

— Жаль. — Синтия подтянулась на руках и села на край бассейна. «Настоящая русалка», — залюбовался Алан.

— Странно, судя по твоим словам, ты должна не слишком огорчаться неудачам такого рода…

— Ты дурак, — спокойно констатировала Синтия. — Если бы тебе удалось напасть на след, я бы уговорила Па и кое-кого еще помочь тебе занять место Эдварда: ужасно неприятный тип, его все терпеть не могут.

— Тогда почему держат?

— Слишком хороший работник. Ну что, пошли я тебе покажу твой будущий дом? Да, а из твоей компании тебя уже выперли?

— Пока нет. — Алан поморщился. Он не придумал ничего лучшего, чем сказать Каллагану, что принял предложение Крейга в целях более успешного ведения расследования. Впрочем, то же самое он сообщил и своей совести. Во всяком случае, если придется разочароваться в аферах нового родственника, всегда будет законное основание дать задний ход: переднего, мол, и не было вовсе.

Неожиданно под потолком замигала красная лампа.

— Что это? — привычно подскочил Мейер.

— Не знаю, — пожала мокрыми плечами Синтия.

— Тревога?

— Нет, всего лишь срочный вызов… да не обращай ты внимания — это не для тебя, а для папочки…

 

12

— Поклянись, что у тебя с Росой ничего не было, — в блеклых водянистых глазах Марты дрожала вода, готовая в любой момент покатиться слезинкой по пухлой щечке. Марта Паркинс могла бы быть хорошенькой (и была в свое время), если бы не постоянная готовность лить слезы по любому поводу и без такового. Впрочем, Кларенс женился на ней не за хорошенькие глазки — она была дочерью одного из прежних директоров, и именно этой «рохле» он был обязан удобной стартовой площадкой для карьеры. По-своему он уважал ее за это и даже почти любил, но часто не мог преодолеть отвращения перед краснеющим от рыданий лицом. И тем не менее все подозрения Марты были ее личной выдумкой — Кларенса женщины интересовали мало.

— Дорогая, — от этого слова Кларенса передернуло, — ну сколько раз я могу клясться, что у меня, кроме тебя и работы, ничего в жизни нет? Ты можешь проверить любой мой день по секундам — я бы просто не нашел времени для того, чтобы изменять тебе.

— Времени? — слеза выскользнула-таки из-под нижнего века. Значит, если бы оно у тебя было, ты бы это делал?

— Нет, дорогая, — внутри у Кларенса все начинало закипать, но он ни за что не позволил бы себе дать волю нервам при свидетелях. — Я сказал это лишь для того, чтобы ты получила более веское доказательство, чем мои клятвы.

— Кларенс, почему ты меня все время оставляешь одну? Когда тебя нет, я так волнуюсь, что у меня раскалывается голова. У меня все время болит голова, Кларенс!

— Хорошо, тогда смени врача, — не понял он.

— Кларенс! Ты меня никак не хочешь понять! Бергман меня вполне устраивает, меня не устраивает другое…

— Я?

— Да! Ты совсем обо мне не думаешь!

— Успокойся, я думаю о тебе все время. — Не испытывая ничего, кроме легкого раздражения, Кларенс вдруг пожалел, что Марта не больна в действительности, а только изображает болезнь. Он был бы не прочь остаться вдовцом — не потому, что хотел жениться на какой-либо другой женщине — он бы ни за что не «повторил ошибку» — просто семейные сцены забирали слишком много энергии, которую можно было бы отдавать делу. Думал об этом без злости, почти ласково. Жалость к Марте была у него почти искренней: «Ну кто просил ее рождаться на свет такой несчастной?»

Словно извиняясь за собственные мысли, он подошел и погладил супругу по голове. Марта всхлипнула.

— Вот так, а теперь я должен идти.

— Нет! — влажная от слез рука крепко вцепилась ему в запястье. — Не пущу! Я не могу без тебя, Кларенс!

— Марта, меня ждут дела.

— Нет!

— Смотри, — он наугад махнул в сторону сигнальной лампы. — Меня вызывают… — голос Кларенса замедлился: только сейчас он заметил ее мигание, — к себе…

Марта безнадежно посмотрела в угол. Обычно лампа не работала, и муж объяснял это тем, что она успела погаснуть за мгновение до того, как Марта собралась на нее взглянуть.

На этот раз лампа мигала безо всякого обмана. И сердце Кларенса екнуло: за все время его работы в Компании этот сигнал давался впервые…

 

13

«Наверное, мне надо увольняться», — подумал Тедди. Хотя спасательный катер шел легко и ничто не предвещало неприятных неожиданностей, его сердце начало колотиться. Он уже испытывал некогда подобный немотивированный страх, когда его бригада подобрала спасательную капсулу со спящей женщиной. Пожалуй, тогда настроение было не менее гнетущим, но все обошлось. По крайней мере, с их бригадой. Подняли на борт, доставили на ближайшую станцию… Сейчас Тедди было не просто тяжело — ему было страшно, словно из-за стекла обзорного иллюминатора смотрели на него враждебные нечеловеческие глаза.

— Тед, ты знаешь, — раздался вдруг рядом голос Майка, — у меня почему-то нехорошее предчувствие… Даже странно.

— И у тебя? — повернулся к нему Тедди.

— Мне показалось, что на нас смотрят… — Майк поежился.

Космическая пыль на экране медленно складывалась в почти симметричный рисунок. Тедди показалось, что он различает морду неведомого чудовища.

— Что за пакость? — выругался он, включая запись концерта «музыки для души». Легкие светлые звуки заполнили маленький отсек, но веселей от них не стало.

— Выключи, — поморщился Майк.

— Пусть… — Тедди прикусил губу. Пыль на экране рассеивалась, морда исчезла, но ощущение взгляда оставалось.

— Смотри! — вдруг вскрикнул Майк, хватая Тедди за руку. Корабль!

«Лучше бы его здесь не было», — содрогнулся Тедди. Хотя очертания десантного транспорта были ему знакомы, и в нем не было на вид ничего загадочного, страх сжал его сердце с новой силой — Тедди не сомневался, что если и стоит ожидать опасности, то именно от этого корабля.

— Ну что, действуем как обычно?

— Постой, — Майк кашлянул: это означало, что он взволнован до крайности. — Давай на всякий случай пошлем запрос в Компанию. Это их корабль.

Ни по одной из инструкций поступать так не полагалось, но Тедди утвердительно кивнул. Их корабль — пусть сами и разбираются.

Космическая пыль расползалась по экрану мелкими клочьями — можно было подумать, что над кораблем кружится стая воронов.

— Ну и мрачная же картина, о Господи! — выдохнул Майк. — Что они говорят?

— Сейчас прибудут, — снял наушники Тедди. — Майк, мы должны идти.

— Туда?!

— Мы пойдем, или придется потерять работу.

— Тед, послушай, — глаза Майка заглянули в глаза напарника, — я никогда ничего не боялся. Меня никто не мог назвать трусом. Но мне легче потерять работу, чем пойти на этот корабль. Думай обо мне что хочешь, но мне страшно.

— Это глупости, — Тед с трудом подавил начавшуюся дрожь в руках. — Нервы… Говорят, бывает. Мы пойдем на корабль, а потом возьмем отпуск.

— Знаешь, если мы вернемся оттуда живыми, — изменившимся голосом проговорил Майк, — я стану священником.

— Глупости! — Чтобы не мучиться ожиданием, Тедди встал. Отставить разговорчики! Мы идем.

Стыковка состоялась только со второго захода: часть стыковочных механизмов десантного корабля была оплавлена. Не так, как бывает при близком прохождении возле звезды — было похоже, что стреляли из лазера на близком расстоянии и отраженный луч вернулся назад. «Ничего себе!» — ужаснулся Майк.

— Алло, спасательная бригада РР-83-С?

— Да! — радостно отозвался на вызов Тедди, но тут же снова сник.

— Высаживайтесь на корабль. Мы идем к вам.

— Простите, с кем я говорю?

— На связи Эдвард Варковски. Мы будем рядом через двенадцать минут.

Тедди вздохнул. Отвертеться от посещения мрачного корабля, как он надеялся, не удавалось.

— Я на всякий случай возьму это, — Майк показал пистолет. Тедди согласился; он и сам прихватил бы с собой оружие, если бы имел его.

Шлюз раскрылся, пропуская их внутрь. Помещение служебного ангара выглядело как после страшной борьбы: часть пола была разворочена, то тут, то там валялись отдельные решетки, крыло челнока висело, перебитое чем-то тяжелым.

— М-да, веселая картинка, — показал головой Майк.

Тедди медленно прошел вперед, наклонился над странно темнеющем в полумраке предметом и вдруг вскрикнул: перед ним были человеческие ноги.

— Что там? О, Боже! — волосы Майка встали дыбом. — Вот что, пошли отсюда. Пусть увольняют, пусть делают, что хотят — я здесь не останусь ни на секунду!

— Постой, — оправившись после первого шока, остановил его Тед. — Это часть робота. Это не человек.

— Тем более! — нервно замотал головой Майк. — Ты что, не замечаешь, как оно на нас смотрит?

Оно действительно смотрело. Никто не знал, что это было. Скорее всего, имя этому существу с ужасным взглядом было — Страх.

— Будь мужчиной, Майк!

Дрожь снова охватила Тедди. Лазерный резак затрясся в его руках.

— Ну хорошо, только ты идешь первым… — осторожно, чтобы не задеть остатки робота, подошел к напарнику Майк. — Ну, что же ты встал?

— Сейчас. — Тедди собрал в кулак все свое мужество и пошел вперед. Колени его слегка подкашивались.

«Нервы… Точно возьму отпуск!»

Полутемный спортзал был пуст. В столовой мягко поблескивали лампочки — но подающий пищу автомат был безжалостно разбит вдребезги.

— Нет, Тедди, хватит, — глядя на вонявшие лужи, попятился назад Майк. — Какой ненормальный мог все это сделать? Все, с меня хватит!

— Подожди, мы обязаны осмотреть весь корабль. — Тедди перешагнул через полуразложившийся кусок какой-то снеди.

Над шкафчиками с вещами виднелись имена. Прочтя одно из них, Тедди поспешно отвел глаза: перед ним был ТОТ САМЫЙ корабль. Никого из этих людей уже не было в живых.

Теперь ему казалось, что он ощущает не только обжигающий кожу взгляд — спину жгло чье-то дыхание. Нет, почудилось: он просто ощутил ветерок от движения Майка.

И все же здесь кто-то был — Тедди поклялся бы в этом чем угодно.

— Тед, слышишь, — Майк вдруг перешел на шепот, — я знаю, что здесь. Здесь привидения, Тед!

При этих словах Тедди вздрогнул. Как и многие спасатели, он был суеверен.

— Нет, погоди… А развороченная «кормушка»?

— Не знаю, какой дьявол сделал это, но это был не человек! — выдавил Майк и тут же завопил не своим голосом.

Тедди повернулся к нему — и обмер: напарник бился в объятиях огромного (как ему показалось в первый момент) ящера!

— Алло, спасательная бригада, что у вас происходит? Алло, что происходит? — загудел микрофон.

— Аа-а-а… — неразборчиво застонал Тедди, продолжая пятиться.

Изо рта монстра высунулись еще одни челюсти и принялись рвать открывшееся в дыре разодранного комбинезона мясо.

В глазах у Тедди потемнело.

— Если вы встретили на корабле какое-либо существо, немедленно отходите, — посоветовал микрофон.

Не разбирая дороги и не слыша его слов, Тедди бросился куда глаза глядят. Ноги вынесли его в ангар. Тедди сам не понял, как нашел и открыл нужный шлюз.

Что произошло потом, он тоже не успел понять: в самый последний момент знакомая дверь шлюза катера вдруг резко отпрыгнула от него — катер уходил с места стыковки. Еще через секунду тело Тедди вылетело в открытое космическое пространство.

 

14

От голода Соня совершенно не соображал, что делает. Голод мучил его с того самого момента, когда корабль двуногих подбил его суденышко. Он так долго искал своих, что почти забыл о собственной безопасности, и тем более не ожидал, что на него нападут. Лишь чудом он ухитрился перебраться на чужой звездолет — для того, чтобы остаться в ловушке: новый выстрел двуногих отбросил его кораблик, лишая возможности вернуться. Нападавший двуногий при виде его просто умер от страха… Он был на корабле один… Побродив по кораблю, Соня от расстройства уснул на несколько дней, словно оправдывая свою кличку… Потом на него навалилась хандра; он все собирался сконструировать сигнальный маяк, но так и не собрался — все валилось из рук. А потом начался голод — ужасное чувство, лишающее способности думать о чем-либо, кроме еды. Он кружил по пустому кораблю в поисках чего-нибудь съестного, но только один раз смог слегка подкрепиться — позже еда пришла в полную негодность.

Голод рвал изнутри внутренности, доводя Соню до полного сумасшествия. Время от времени он бросался грызть стены. Зубы ныли и шатались, пересохшее горло мешало дышать, боль в желудке становилась невыносимой. Сохла и кожа.

«Я умираю», — решил он наконец — и это была последняя его разумная мысль. Вытесненный голодом разум покинул его, оставив бродить по кораблю одичавшее существо.

Силы уходили. В какой-то момент Соня просто сел в углу, погружаясь в новый, тяжелый и мучительный голодный сон. Постепенно уходил и голод, ему становилось хорошо — так бывает перед смертью.

На движение съедобного существа сработал инстинкт. От неожиданного изобилия Сонного стошнило, но, превозмогая отвращение, он снова проглотил свою пищу.

Вместе с сытостью постепенно возвращался и разум. Пусть еще слабым лучиком, но возвращался.

«Здесь появились существа. Значит, полет окончен. Значит, можно искать выход», — затеплилась мысль.

Он встал, пошатываясь от слабости. В животе урчало.

«Может, подкрепиться еще?» — подумал он и тут же отказался от этой мысли, вспомнив о тошноте.

То, что в ангаре кто-то был, Сонный понял сразу: один из шлюзов был приоткрыт.

«Лишь бы не начали стрелять», — подумал он, осторожно заглядывая в дверь. Думать о том, что съеденное существо было разумным, ему не хотелось.

Убедившись, что атаки пока ждать неоткуда — переходник был пуст, и даже для того, чтобы высунуть дуло, не нашлось бы ни одной дырочки — Соня вошел. Он двигался медленно, сперва чуть касаясь пола лапой, потом словно перетекал на нее всем весом и опять слегка трогал пол впереди себя. Дверь распахнулась перед самым его носом, открывая ровную металлическую коробку.

«Еще один шлюз», — подумал Сонный, все той же перетекающей походкой заходя в комнатку.

Неожиданно дверь позади него пришла в движение. Инстинктивно Сонный подтянул хвост, рванулся назад, но только зря ушиб спину. Дверь закрылась. Не нужно было обладать высоким интеллектом, чтобы понять: захлопнулась новая ловушка.

Сонный отчаянно зарычал и бессильно опустился на пол.

 

15

— Что у вас произошло? — Когда Крейг вошел в комнату, Глава Компании и Паркинс уже давно ждали его. Привычным взглядом он покосился на место Эдварда — там, закинув ногу за ногу, сидела Роса.

— Все прекрасно! Нам улыбнулась удача: корабль найден, объект захвачен.

— Объект?! — голова Крейга дернулась — на этот раз от удивления.

— Именно. Нам удалось захватить находившееся на корабле инопланетное существо. О происшествии никто не знает.

— Но ведь корабль же кто-то нашел, должны быть свидетели.

— Один съеден, — донесся от двери голос Варковски, — второй случайно прошел мимо шлюза и улетел. Несчастный случай.

— Эдвард, вы — опоздали? — удивленно приподнялась Роса. Она единственная позволяла себе с ним кокетничать.

— Наоборот, я успел вовремя, — на лице Варковски появилась стандартная улыбка робота.

«Похоже… не очень-то я верю в несчастные случаи», — отметил про себя Крейг.

— Итак, объект захвачен, — покивал Глава Компании. — Загон в лаборатории подготовлен?

— Уже давно, — подтвердил Паркинс.

— Хорошо. Теперь одно пожелание: я бы очень не хотел, чтобы с этого момента кто-либо из членов семей и прочих лиц, в чьей лояльности и сдержанности мы не уверены, покидал орбитальную станцию. Я запрещаю все вылеты, за исключением самых необходимых. Продуктовые запасы рассчитаны на два года, пополнять их не придется. Прошу прощения за причиняемые вашим семьям неудобства.

— Марта останется здесь! — заявил Паркинс и украдкой посмотрел на сникшего сразу Крейга. «Знаю я тебя, — подумал он, — твоя девчонка запсихует, и ты ее как миленький отпустишь».

«Да, объяснение обещает быть нелегким, — нахмурился Крейг. Просто не знаю, как и что сказать Синтии… Да и Цецилия будет не в восторге…»

 

16

Мортимер окинул взглядом спортзал. Алана не было.

— Чет, слушай, — подозвал он тренера, — ты не в курсе, куда делся Алан? Мне совсем не понравился тот кретин, который нарывался тогда на драку.

— Ничего не знаю. Я не видел больше ни того, ни другого… Зато тебя спрашивал Вильямс, нашел вроде бы для тебя кое-какую непыльную работк у… Постой тут, я сейчас найду его визитку.

Мортимер почесал лоб. Вильямс работал в частной охране, и он не раз делал попытки туда устроиться. К несчастью, желающих подзаработать своей физической силой было в избытке, и многие конкуренты к тому же хорошо владели оружием. Мортимер справился бы с автоматическим пистолетом и кое-как разбирался в винтовках — но лазер был уже для него тайной за семью печатями.

В охранники Мортимер решил податься после ряда неудачных попыток получить лицензию детектива. Упорные отказы и низкие баллы на всех вступительных экзаменах убедили его наконец, что следует поискать работу, где не так уж важна голова. Но и тут пока особых успехов не было. Предложение Вильямса было для него неожиданным, хотя и долгожданным подарком.

 

17

Пробка с легким треском впилась в потолок, и всех окатила золотистая волна брызг шампанского. Даффи радостно завизжала.

— Ну что, — Сандра встала, достала из кармана очки и надела их: по ее мнению, они придавали солидности любому ее выступлению. Пьем за первую помолвку в нашей лаборатории. Я знаю жениха, как и все вы его знаете, как человека совершенно безотказного, готового прийти на помощь любому. Я сказала бы, что такие люди в наши дни встречаются редко, — жених, молодой кандидат наук, наверное, покраснел, но темная кожа не позволяла этого заметить. — И я знаю невесту. Наша Даффи — тоже очень хорошая и порядочная девушка, довольно строгих правил, — при этих словах «девушка строгих правил» хихикнула. Никакого подтекста в ее смехе не было — Даффи хихикала по малейшему поводу, — хотя, конечно, во многом еще ребенок. Думаю, что у нее все же есть перспектива стать хорошей женой нашему Дениэлу.

При этих словах жених и невеста обнялись.

Острое личико Даффи сияло счастьем. Дэн ласково потрепал ее прямые пепельные волосы и шутливо щелкнул по носу, вызвав этим очередной короткий смешок.

— Ну что, Дэн, — протянул к ним бокал Том, — я тоже присоединяюсь к поздравлениям… Живите счастливо… Если сможете.

Последняя реплика вызвала смех не только у Даффи: Том считался неисправимым пессимистом.

— Так, пьем, значит, — подошел к столу заведующий лабораторией Ши Юй. — А кто будет работать?

— С вашего разрешения, шеф, — махнула рукой Сандра.

— Я говорил, что вы можете отдохнуть, когда нет работы. Сейчас она есть. Объект прибывает с минуты на минуту. Так что убирайте здесь все — и за дело. Кстати, — его взгляд остановился на Альберте, — а почему в лаборатории посторонние?

— Он не посторонний, — хихикнув, возразила Даффи. — Он мой брат.

— Для нашей лаборатории он — посторонний. Ему нечего здесь делать.

Ши Юй говорил это безо всякой злости — похоже, это чувство вообще было ему неведомо, скорее всего, потому что для него не оставалось времени. И любитель поработать Крейг, и беспокойный Паркинс, и даже всюду успевающий Варковски могли бы показаться рядом с ним лентяями. Наверное, за все семьдесят лет своей жизни Ши не подарил себе даже пары часов: и во сне он ухитрялся что-то подсчитывать, так что иногда вскакивал с кровати и начинал лихорадочно писать. Доходило до анекдотов: как-то раз утром, обнаружив ночные записи, он похвалил автора и поинтересовался, чья это работа.

— Зато он не посторонний на моей помолвке, — возразила Даффи, убирая со стола бутылку. В ее глазах задрожали слезинки: ни одна эмоция не могла у Даффи пройти незамеченной — все они лежали у самой поверхности, всегда готовые к старту.

— Даффи, это что за фокусы? — Дэн подхватил пальцем прозрачную капельку с ее щеки и слегка щелкнул по носу.

Даффи подняла глаза и через секунду уже хихикала как ни в чем не бывало.

— А что мне делать? — на лице Альберта Бриджвуда застыло удивленное выражение.

— Не знаю, молодой человек. Рейсовый корабль будет через пять часов.

— Рейсового корабля не будет, — поправил его подо-шедший Варковски.

— Что? — брови Даффи прыгнули вверх, делая личико совершенно клоунским.

Том машинально опустил руку в карман за сигаретой и вскрикнул: одна из бесчисленных проволочек впилась ему в палец. По-видимому, пора было избавляться от накопившегося там хлама.

— Вы, я вижу, не торопитесь, — пробурчал под нос Ши.

— Молодой человек, — окликнул Бриджвуда Эдвард, — я должен вас разочаровать. Вы не сможете в течение некоторого времени покинуть станцию. Если отсутствие грозит вам неприятностями на работе, мы берем их улаживание на себя. В крайнем случае наша Компания предоставит вам работу. Вы кто по специальности? Может, вы воспользуетесь пребыванием здесь, чтобы немножко подработать?

— Сомневаюсь. Я — пилот. Кроме того, я сейчас в отпуске, прилетел на свадьбу сестры. Я очень надеялся, что ее отпустят на некоторое время…

— К сожалению, состояние дел на сегодняшний день таково, что мы не можем дать ей отпуск…

— «Мы», — шепотом передразнил его Бергер, наклоняясь к Тому, с каких это пор Варковски стал распоряжаться нашими отпусками?

— Да ну его, — отмахнулся Том и снова сунул руку в карман. И хотя укол о край железки был болезненным, он стоически сделал вид, что ничего не произошло. «Что уж жаловаться по мелочам, если вся жизнь — одна сплошная гадость», — подумал он.

 

18

Катер причалил. Мортимер отстегнул ремни страховки и встал; от неподвижного сидения у него начала ныть спина, и даже несколько потягиваний не смогли привести ее в нормальное состояние.

— Вот здесь мы и будем работать, — пояснил Вильямс.

— На станции? И что же тут можно охранять?

— Значит, есть что, — отрезал Вильямс. Если в спортзале он мог себе позволить раскованность и фамильярность, то здесь в нем проснулся начальник. Он был не одинок среди тех, кого форма меняла и изнутри.

— А что, часто бывают нападения? — не унимался Мортимер.

— Послушай, мне начинает казаться, что я зря тебя взял. Охранная служба есть охранная служба, и такие вопросы просто неуместны.

Мортимер замолк, но молчать ему не хотелось, и он принялся цокать языком.

«Ничего, я думаю, он справится, — подумал Вильямс, глядя на согнувшуюся долговязую фигуру, — вот только чуток пообвыкнет…»

Вильямсу нравилась его работа, точнее — не сама работа, а связанный с ней риск. В свое время он служил в десантных войсках, но из-за травмы был вынужден демобилизоваться: врачи не хотели смотреть на нее просто как на факт из биографии, хотя все показатели здоровья Вильямса соответствовали требуемым нормам. «Вы не можете быть так здоровы», — не желали они смотреть на результаты. В конце концов воевать с ними Вильямсу надоело, и он согласился на первое же показавшееся заманчивым предложение: пошел в охрану.

— А это твои коллеги, — ввел он Мортимера в комнату. — Это Блейк, — типичный качок с наколками на волосатых руках привстал и кивнул, — это Норт, — стройный бородач с очень молодыми глазами отложил в сторону книжку (на обложке плавал в луже крови обнаженный женский труп) и поприветствовал его сидя. Крупный негр привстал, не дожидаясь, пока его представят, и протянул Мортимеру руку.

— Я — Хоувер. Так и зови. Хоувер, и все.

Мортимер ответил на мощное рукопожатие. Оставался непредставленным только худенький паренек, самый младший в компании.

— Ник, — пробормотал он, не извлекая изо рта жвачки.

— А это — наш новый коллега Мортимер Дуглас. — Вильямс почувствовал, что очень хочет поговорить на эту тему, и приказал себе на этом остановиться. Он всегда боялся прослыть болтуном: когда его прорывало, остановиться Вильямс обычно уже не мог. Ладно, считай, что познакомились… Ник, покажи ему комнату. Остальные ребята дежурят в лаборатории, я вас потом познакомлю.

— Ну что, пошли, — разбирать слова Ника было тяжело.

— Пошли, — кивнул Мортимер.

 

19

— Он здесь?

— Да, в этой самой клетке. То есть в этом контейнере.

Паркинс завороженно уставился на металлический куб. Двое охранников в форме затолкали контейнер в помещение со стеклянными стенами и быстро выскочили наружу.

— Контейнер открывается дистанционно, — прокомментировал Варковски.

— Кларенс? Ты тут? Я ищу тебя по всей станции: Цецилия сказала, что у вас что-то случилось, и как только ваше совещание закончилось, я начала тебя искать. — От Марты издалека пахло валидолом. — Кларенс, что произошло?

— Марта, постойте! — в комнату влетел Бергман. В округлых движениях врача сквозило что-то женское. — Вам надо прилечь и успокоиться.

— Кларенс, — Марта повисла на его шее, истерически закатывая глаза. От избытка чувств она начала сюсюкать, — хороший мой, я так без тебя страдаю!

Кларенс, незаметно для нее, поморщился. В такой модификации Марта была особенно противна.

— Выпускаю.

Голос Варковского звучал ровно и холодно.

Контейнер заскрипел. Одна из его стенок отъехала в сторону, выставляя напоказ покрытое чешуей и хитином светло-коричневое тело.

От визга Марты у всех заложило уши.

— Кларенс! Что это? — пухлые пальцы с неожиданной силой вцепились Паркинсу в руку.

— Ничего, — сквозь зубы процедил он. — Пошли…

— Марта, только не волнуйтесь… только не волнуйтесь, — доктор говорил часто, проглатывая окончания слов: нижняя челюсть при виде скорчившегося в металлическом ящике монстра перестала его слушаться и торопилась закрыться раньше времени.

— Послушай, Марта, какого дьявола ты приперлась в лабораторию? — Кларенс почти шипел. Марта всхлипнула. — Ты, дура, зачем ты выставляешь меня на посмешище?

Паркинс до этого ни разу не повышал голос на жену по-настоящему, тем более — не пробовал ее оскорблять.

Реакция Марты оказалась для него совершенно неожиданной. Она не упала в обморок, не зашлась в рыданиях, как это случилось бы по меньшему поводу, — резко вывернувшись из его рук, она отпрыгнула в сторону (складка жира у талии при этом неприятно колыхнулась) и зашипела в ответ:

— Ты — мерзавец! Ты всегда хотел моей гибели! Сперва ты женился на мне по расчету, а теперь хочешь скормить своему монстру — это ведь он так тебя привлекает, да? Достойная парочка для тебя — ты и эта змеюка!

— Марта, что с тобой?

— Ты еще спрашиваешь, подлец! Я ненавижу тебя, знай — ненавижу! Док! Док! Идите сюда! Вот он меня понимает…

— Марта!

— Я подаю на развод! Я не хочу ни секунды находиться здесь, в компании твоей змеи!

— Марта, — только и смог повторить Кларенс. Поведение супруги его поразило. Он никогда не ожидал от нее такого подвоха. Откуда у нее вообще взялись силы на этот скандал? И как ее теперь успокоить? «Уж не монстр ли успел ей внушить… Нет, чепуха!»

— Что случилось? — подоспел доктор.

— Ей плохо. — Паркинс сел. «Невовремя же у нее началась истерика… совсем невовремя».

— Нет, мне не плохо! То есть, мне всегда было плохо с тобой! Ты искорежил всю мою жизнь, — похоже, запас решительности и злости у Марты оказался невелик, в голосе опять заскользили хныкающие нотки. — Ты взял меня из-за денег… из-за денег, и только…

— Вот что, Марта, — Кларенс подошел к ней и взял за руку — она не сопротивлялась. С Мартой плачущей справляться он не умел, успокойся, прими лекарство — и поймешь, что я всегда тебя любил и люблю. А о разводе забудь. Это была плохая шутка, Марта.

— Ну да, — всхлипнула она и замолчала. От слез казалось, что все ее лицо пошло пузырями. Сдерживая отвращение, Паркинс погладил жену по щеке.

— Все в порядке. А теперь я должен идти.

— Опять! — простонала Марта. — К этой твари?

— Эта тварь принесет нам немалые деньги.

— Разве тебе мало моих?

— Марта! Ну как тебе не стыдно… Это животное — мой успех, моя карьера. Эта тварь сделает меня большим человеком.

— Но зачем, Кларенс? Чего тебе не хватает? Если ты действительно любишь меня, ответь: неужели не было бы лучше, если бы мы тихо и скромно жили на маленькой вилле где-нибудь в горах, где свежий воздух… На это животное страшно даже смотреть! Я не удивлюсь, если оно окажется способным кого-нибудь сильно покусать!

Несмотря на серьезность момента, последнее слово вызвало у Кларенса короткий смешок.

— Что такое? — встревожилась Марта. — Оно уже кого-то покусало?

— Успокойся, дорогая, оно будет сидеть в клетке. Ну, хватит, вот и доктор уже пришел… Давай, успокаивайся быстрее.

— В самом деле, не надо так переживать, — подтвердил доктор, а сам подумал, что очень не хотел бы встретиться с привезенной сюда тварью.

— Ну, хорошо, — розовые ладошки с короткими пальчиками принялись вытирать слезы китайским платочком. — Только пообещай мне, что мы завтра же отсюда уедем.

— Ладно, обещаю, — хмыкнул Кларенс. Он знал, что до завтра Марта забудет об обещании, а если нет — он повторит эти слова снова и снова…

 

20

— Норт и Блейк — на смену, — скомандовал Вильямс, когда двое охранников вошли в дежурное помещение.

— Да, ребята, — вернувшийся Кельвин повалился на койку. — Ну там и зверюшку привезли! Сроду не видал такой пакостной морды.

— А я вот и не знал, что нанимаюсь сторожем в космический зоопарк, — добавил его напарник, пожалуй, самый страшный на вид из всех охранников.

— Что там такое? — потянулся к ним Хоувер.

— Да так, — ответил Кельвин. — Мы только что выгрузили контейнер с существом, которое разве что в страшном сне привидится, и теперь должны следить за тем, чтобы это чудище не сбежало.

— И что это за существо?

— Масса клыков, когтей и щупалец. Если бы я увидел подобное на картинке, то сказал бы, что у художника белая горячка. Ан нет — живет такое. Ну и мерзость! Тьфу! — он в сердцах сплюнул на пол.

— Ребята, давайте обмоем это дело! — Хоувер выхватил из кобуры флягу. В ответ на вопросительный взгляд Вильямса он указал на вторую кобуру: пистолет был при нем.

— Но, Вильямс… — неуверенно начал Мортимер. — Ты говорил…

— Если работа тебе не нужна — можешь уезжать, — отрубил Вильямс. Он чувствовал, что многие из его людей сейчас растеряны, и боялся потерять лицо, если не пресечет возможные возмущения в самом начале.

— А я вот всю жизнь мечтал поработать в зоопарке… Выпьем за это? — потряс флягой Хоувер.

— Прекрати, — сухо оборвал его Вильямс. — Мы на работе.

— А я, может, тоже после смены… Клифф, Кельвин, куда вам лить?

— Я, пожалуй, выпью — чтобы можно было потом сказать себе, что эта тварь привиделась мне спьяну. Для трезвой головы она слишком пакостная.

— Кельвин, Хоувер! Прекратите! Я буду вынужден подать рапорт! — с каждым новым словом содержание металла в его голосе росло. — Настоящая работа у нас начинается только сейчас. Нам платят деньги, и мы будем охранять любой объект, вне зависимости от того, сколько у него когтей и зубов. Все поняли? Кто с этим не согласен — до свиданья.

Вильямс устремил пронзительный взгляд на Мортимера, но тот опустил голову в знак согласия. Вслед за ним после секундного раздумья спрятал флягу Хоувер, Кельвин подтянулся, Клифф сделал вид, что очень хочет спать, и даже жвачка во рту Ника куда-то пропала — Мортимеру показалось, что он ее просто проглотил…

Почему Клифф завопил, в первую секунду никто не понял. Охранник неожиданно вскочил с места, потрясая воздух отчаянным воплем, и повалился на пол, извиваясь и скручиваясь в невероятные узлы. Со скоростью и ловкостью животного Вильямс прыгнул на него, схватил за плечи и приподнял: открывшееся лицо представляло собой кровавую уродливую маску, появление которой явно не объяснялось битьем об пол. Мышцы под исчезнувшей кожей шевелились, расползались, обнажая кости, которые, в свою очередь, темнели на глазах. Наконец Клифф простонал в последний раз и обмяк, мгновенно тяжелея, в руках Вильямса.

— Он умер… — прошептал Кельвин и тоже вдруг вскрикнул и схватился за руку. — Что это за дрянь?!

Словно по команде, все подняли глаза к потолку.

По бокам выжженной в нем дыры медленно обвисали металлические сосульки, их кончики набухали каплями и отрывались, падая на пол, чтобы оставить на нем неглубокие выщербины.

Стряхнув с себя секундное оцепенение, Вильямс гаркнул:

— Всем смирр-но!

Оставленное без поддержки тело Клиффа глухо повалилось на пол. Почти беззвучно падали последние металлические капли.

Все молчали.

 

21

Сонный затряс поврежденным щупальцем в воздухе: было больно. И зачем только он пробовал приподнять ловушку, оставленную, как домик, в его тюрьме?

В том, что это тюрьма, он не сомневался. Он убил, пусть и будучи не в себе. За это полагался суд. Если судить по внешнему виду камеры, лишенной даже намека на удобства, приговор будет очень суровым.

Соня по-своему соглашался с правом двуногих на это, но с другой стороны… Его ведь будут искать свои. Они даже не знают, что с ним случилось, и только зря будут терять энергию и время на бесполезные поиски. И он, только он, будет тому причиной… «Может, попробовать объясниться с ними, попросить связаться со своей планетой?» Соня принял позу «надежды и извинения». Двуногие смотрели на него все время; он не сомневался, что его действия будут замечены.

«Эй, послушайте», — принялся жестикулировать он, повторяя эти слова и вслух.

— Ишь, злится, — покачал головой Том. — Совсем психованный. Дэн, как ты думаешь, стекло выдержит, если этот красавчик вздумает прыгнуть на нас?

— Выдержит: специально рассчитано.

— Ну-ну…

— Ребята, слушайте, — выглянула из-за стола Даффи. — А мне кажется, что он хочет с нами поговорить…

Ее слова были встречены дружным смехом.

— Один такой поговорил уже — сто пятьдесят человек как языком слизало! Ты только посмотри на эти зубки, они явно созданы не для светских бесед…

— А я вот что думаю, — Том достал из кармана свои железячки и попробовал их как-то соединить, — надо было покрыть пол слоем стекла: смотрите, как металл проело… А ты как думаешь, начальник?

Ши поднял голову, с неохотой отрываясь от дисплея.

— Бросайте разговорчики и начинайте работать. Надо проверить его рефлексы. Том, готовь сетку…

Сонный опустил щупальца и расслабился. Они не ответили. Скорее всего — не могли простить убийства. С преступниками ведь никто не разговаривает… Ему стало тоскливо. Неужели они ставят свой закон выше того, что у них гость из другой цивилизации? Это вызвало у него уважение — но и досаду. Хорошо, что они такие, но что делать ему? Второй раз за всю историю между цивилизациями мог бы получиться контакт, но в первом случае инопланетяне оказались невероятно обидчивыми и сами пошли на скандал, который может еще закончиться чем угодно, а эти, с их принципиальностью, ослепли и оглохли. Хоть бы удалось передать две строчки своим… Хоть две строчки!

Соня лег на пол лицом к стене и отвернулся. Он ощущал на себе взгляды двуногих, и ему делалось все тоскливее. Ну пусть судят, пусть наказывают, пусть даже казнят, но выслушают и дадут связаться со своими, чтобы те могли доказать, что на их планете живут не только дураки. Может, тогда и над ним сжалятся, сочтут смягчающим обстоятельством то, что он напал на двуногого, находясь в беспамятстве…

Только бы выслушали!

— Надо же, спать залег, — покачал головой Том. Железки в его руке скрепились, и он старался теперь приладить к ним и третью.

— Ну что ты хочешь — зверь! — Дэн нацелил на лежащего монстра фотоаппарат.

— И все равно я бы так не смог: схватили, притащили невесть куда, а он даже все вокруг себя не обнюхал.

— Я думаю, — отозвался Ши, — нюх у него слабее нашего раза в четыре, слух — в два, зрение — тоже, но оно у него сумеречное.

— Угу… Ночи, значит, ждет, чтобы все облазить… — заключил Дэн.

— Ну что, с сеткой сейчас будем, или подождем, когда он проснется?

— Брось ему сперва мяска.

— Так он же, гад… сытый!

— Ничего. Важна его реакция… Постой, он, кажется, встает.

Они смотрели, и их взгляды неприятно щекотали спину, бросая безмолвное обвинение: «убийца!». Сонный поежился. От тоски перед глазами начал сгущаться туман. Уйти бы отсюда, забыть, забыться…

Веки поползли вверх, и он понял, что находится на грани нервной перегрузки, которую может снять только сон. «Нет, не так. Не сейчас», — решил он, нехотя приподнимаясь. Разумеется, выспаться было надо, иначе на разговоры и на сам суд просто не хватит сил. Но не тут, под сверлящими взглядами. Сил было мало: сказывалось длительное голодание. Нет, без сна не обойтись…

Сонный встал и вцепился в край прежней ловушки. Металлическая коробка поддавалась с трудом, но все же двигалась. Развернув ее на тридцать градусов, Соня сделал первую передышку.

Ну хорошо, если суд будет открытым, ему предоставят слово, и он попросит то, что хотел. А как же быть с теми уцелевшими после взрыва детьми? Куда делись они? Можно, конечно, надеяться, что за ними поухаживают, но Сонный почему-то в этом сомневался. Судя по всему, эта раса отличалась суровостью, а воспитать нормального ребенка можно только лаской. Сам Соня был в свое время ею несколько обделен: одна его мать занималась наукой, совершенно забыв о своем чаде, другая… умерла слишком рано; так что многие потом считали его тупицей. Но то были свои, а что можно ожидать от Чужих, способных делать вот такие страшные камеры? Если бы не космические корабли, Сонный решил бы, что попал к дикарям. Но и так ему в голову то и дело лезли воспоминания о зверствах старых законов, и ему казалось, что вот, через некоторое время сюда войдет выкрашенный зеленым лаком палач, и… фантазия нарисовала ему картинку настолько жуткую, что по всему телу прокатилась судорога. Чтобы хоть какое-то время ни о чем не размышлять, он снова вцепился в ящик. Воображение придало ему силы: через некоторое время он повернул ящик так, что туда можно было спрятаться.

Сонный нырнул в свое убежище и лег, закидывая на бок поврежденное щупальце. «Молочник» уже затянулся, но верхний слой был еще слишком тонок, и его содержимое могло снова начать течь. Соня закрыл глаза и увидел перед собой зеленого палача, так ясно, как будто бы тот действительно находился рядом. Испуганно раскрыв их снова, он убедился, что в камере больше никого нет.

И все же он был не один: с ним теперь поселился самый гадкий из соседей — страх…

 

22

— Что я должен делать? — спросил Бриджвуд, вертя по привычке в руках брелок-талисман.

— Ничего особенного. С одним из охранников произошел несчастный случай, так что его нужно заменить.

— Несчастный случай? — насторожился Бриджвуд.

— Да. — Варковски быстро прикинул, какая из формулировок подошла бы лучше. — На него случайно пролилась кислота. Никто не виноват — просто несчастный случай. От тебя потребуется немногое: наблюдать за порядком в лаборатории и вовремя дать знать о какой-нибудь поломке или попытке существа вырваться из загона. Теоретически никаких неожиданностей не предвидится, но порядок есть порядок.

Бриджвуд надел кольцо брелока на палец и покрутил. Что именно подсказал ему закрутившийся цветной «волчок», неизвестно, но после недолгого раздумья пилот дал согласие. Его последняя реплика почти утонула в шуме чьего-то скандала: неожиданно распахнулась одна из дверей, и пронзительный женский голос заполнил собой все помещение.

— Ты мерзавец, Алан! Можешь считать, что наша помолвка расторгнута! — Синтия швырнула в жениха попавшейся под руку подушкой.

— Но постой, дай мне сказать!

— Ничего не желаю слышать! Ты — продажная тварь! Ты — идиот! Ты — не мужчина, наконец! Зачем ты продался моему папаше? Ты что, не понимаешь, для чего ему нужно это животное? Ты хоть знаешь, как называется эта лаборатория?

— Но, Синти! — Алан перепрыгнул через кровать и постарался поймать девушку за руку. Синтия вывернулась, задев его по носу взметнувшейся в воздух копной волос, и бросилась к двери, выбивая ее плечом.

— Я ничего не желаю слышать! Маньяки! Психи! Убийцы! — бесновалась она.

Неожиданно на глаза ей попался Варковски. Синтия развернулась к нему, оскалив зубы.

— Ага, и ты здесь? Чудесно… Весь паноптикум в сборе!

— Синтия! Стой! — скользя по свеженатертому паркету, в Алан вылетел коридор.

Искаженное злостью лицо Синтии казалось ему прекрасным как никогда.

Эдвард сплел руки на груди, наблюдая за сценой издалека. Любые моменты человеческой откровенности были ему интересны. Чтобы использовать чужие слабости в интересах своего дела, нужно в первую очередь научиться «знать их в лицо».

— Можете думать обо мне что хотите, но мне это надоело! Я не желаю и двух минут оставаться на одной станции с вашим монстром!

— Дорогая Синтия, — Варковски корректно поклонился. — Я лично не стал бы возражать против вашего отлета, но лишь в том случае, если бы у меня была гарантия, что вы станете молчать о том, что здесь видели.

— Молчать? Я? — Синтия сделала широкий жест рукой, который мог означать что угодно. — Да я специально стану кричать об этом безобразии на весь мир!

— Это нервы, девочка. Вашему отцу это очень не понравится.

— Плевать! С сегодняшнего дня я — пацифистка.

— Синти, ты и такие слова знаешь? — попробовал пошутить Алан. В ответ девушка скрипнула зубами.

— А тебя я и вовсе не желаю видеть. Убирайся, можешь жениться на моем папочке: из вас выйдет отличная пара!

Изловчившись, Синтия проскользнула мимо Алана и нырнула в свою комнату. Дернув за ручку двери, Алан убедился, что девушка успела запереться изнутри.

— Что у вас случилось? — подошел к нему Варковски.

— Ничего не понимаю… — Алан с трудом переводил дух. — Сперва она просто начала проситься на Землю. Я очень вежливо напомнил ей, что все полеты отменены, и тогда она начала кричать, что все хотят ее смерти, что этот монстр обязательно вырвется наружу, и все такое. Дальше вы слышали, но будь я проклят, если хоть что-нибудь понимаю.

— Я тоже, — ответил Варковски.

«Надо будет где-нибудь записать: этот человек еще не знает, что здесь за лаборатория. И надо будет навести справки, случайно ли это ее заявление насчет пацифистов: это было бы очень некстати».

— А что, действительно есть такая вероятность?

— Практически она равна нулю. Если хотите, я покажу вам все защитные системы: открыть «садок» изнутри невозможно. Разломать тоже. Пища сбрасывается через отверстие в потолке, которое настолько мало, что существо может просунуть в него разве что щупальце, да и то лишь на долю секунды, пока оно будет открыто. Во всяком случае, это ему ничего не даст. Единственное, чего мы не предусмотрели — это противокислотного покрытия пола, но, я думаю, ликвидировать этот просчет удастся быстро.

 

23

Скрыться от боли было некуда: от малейшего прикосновения к полу в тело вонзались электрические искры, и мышцы судорожно сокращались, заставляя подпрыгивать и падать, нарываясь на новую боль. Сонный ни о чем не думал в этот момент: он вопил и бился. Когда ток на время выключали, он бессильно валился на пол, чтобы расслабиться хоть на несколько секунд, прежде чем двуногие зажгут лампу, возвещающую начало экзекуции, и боль вернется. В том, что они предупреждали заранее, была скрыта особо утонченная жестокость: в секунды ожидания между подачей сигнала и началом пытки Сонный страдал сильнее всего.

Наконец ток снова отключили. Соня повалился на пол, наблюдая одним глазом за страшной лампой: когда все повторится?

— Может, достаточно на сегодня? — спросил Том. — Объект реагирует, хотя связи с условным сигналом пока не заметил.

— А я не уверен, — заглянул в записи Дэн. — Мне показалось, что он напрягается.

— Чепуха. Если сравнить с тем, как он прыгает во время эксперимент а…

— Ой, ребята, знаете, мне его просто становится жалко. — Даффи оперлась руками о стол. — Ему, наверное, очень больно…

— Чепуха! Я бы не удивился, если б он совсем не реагировал: хитин должен его хорошо защищать.

— Но он так метался…

— Нервы. Психованный экземплярчик попался.

— Так как, включать снова? — переспросил Том.

— Вот постой: внимательно присмотрись, как начинают группироваться его мышцы при виде горящей лампы. Обрати особое внимание на складки между члениками на хвосте… Давай, включай… Видишь, выровнялись.

— Нога приподнялась тоже поэтому?

— Да… и у плеч бугор — видишь?

«Ну почему они не убили меня сразу? — цепенея от боли, еще не отпустившей его до конца и ожидающей „подкрепления“, впился глазами в лампу Соня. — Изверги!»

И через секунду воздух камеры уже сотрясал его отчаянный вопль:

— Убейте меня, я так больше не могу!!!

— Ну вот, а ты говоришь, условный рефлекс у него не выработать!

— Ну хорошо, еще разок попробуем, и — перерыв.

 

24

Цецилия нетерпеливо взглянула на часы. То, что она на них увидела, на пользу ее спокойствию не пошло.

Она была одна уже почти половину суток. Никто не спрашивал ее о здоровье, никто не восторгался ее туалетами, никто не говорил комплиментов. О ней просто забыли, и сейчас пришло самое время напомнить о себе.

Дональда она обнаружила в кабинете. Тут же что-то пересматривал на компьютере Паркинс, костлявая Роса колдовала над кофейником, от которого исходил почему-то запах какао.

— Дон, я пришла, — объявила Цецилия.

Раздался вздох. Вздыхал почему-то Паркинс.

— Я вижу, — Дональд взял протянутую Росой чашку. Как всегда, его голова дернулась.

— Дон, неужели у тебя не нашлось за все это время ни одной минуты? — Цецилия присела в свободное кресло.

— Я был занят, Сеси. — Крейг отвел глаза. Признаться, что за работой он просто забыл о существовании супруги, ему было стыдно. Всякий раз он ругал себя за черствость, но стоило подойти очередному делу — и все вылетало у него из головы. В свое время, когда он еще ходил в церковь вместе с матерью, он так же старался днем молиться: давал себе утром обещание, что будет просить благословения для каждого дела, и считал большой удачей, если вспоминал об этом обещании хоть раз. Постепенно такие обещания Крейг давать перестал. Можно дать себе установку что-то сделать — и сделать, но о чем-то помнить, точнее, вспоминать, чтобы через секунду забыть снова, так как посторонние мысли от дела только отвлекают — нормальному человеку такое не под силу. Пастор объяснял это проще: что в душе нет к этому настоящего стремления. Иногда Крейг был готов с ним согласиться, но это тем более снимало с него вину: человек не в силах заставить себя по-настоящему любить что-то или кого-то.

— Ладно. Роса, налей и мне чашечку… Дональд, ты знаешь, мне необходимо сегодня же быть у парикмахера.

— Это так срочно? — вяло удивился Крейг.

— Разумеется. Не могу же я несколько дней ходить с одной и той же прической!

«Обрати же на меня внимание, болван! — сердилась Цецилия про себя. — Ты что, ослеп и оглох? Ты мне нужен — я не могу быть одна!»

— Боюсь, что это невозможно, Сеси…

— О, нет! — Цецилия театрально сверкнула белками глаз. «Нет, я заставлю-таки тебя помнить обо мне все время!»

— Сеси… Давай выйдем, — он подхватил довольную этой просьбой Цецилию под руку и повлек ее в соседнее помещение, оказавшееся оранжереей. — Сеси, пойми меня: я бы рад тебя развлечь, но сейчас это запрещено. Ты можешь делать все что угодно — но только в пределах этой станции.

— Может, мне подстричься налысо? — изящная рука с длинным маникюром взяла прядку волос и приподняла. — Как ты на это посмотришь?

— Сеси, ты всегда была умной женщиной, так что, будь добра, не дури.

— Дон, мне надоело быть умной женщиной — говорят, мужчины их не любят… Я хочу, чтобы ты меня любил, Дональд. Здесь, сейчас!

— Сеси… Ты требуешь невозможного!

— Ну хорошо, тогда я немедленно улетаю на Землю! — сверкнула она глазами.

— Это тоже невозможно… То есть невозможен как раз полет, а перво е… Я просто сейчас слишком занят.

— Дон, я всегда помогала, чем могла, твоей карьере. (Это заявление было явным преувеличением — «помощь» проявлялась в основном в постоянном накручивании и подзуживании: «действуй активнее»). Но я — женщина, и мне невыносимо, когда ты об этом начинаешь забывать. Я не лезу в твои дела, но я хочу, чтобы ты уделял мне хоть несколько минут. Неужели и на это я не имею права?

Последняя фраза получилась с таким трагическим завыванием, что готовый уже сдаться перед логикой ее доводов Крейг тут же отпрянул. Как это часто бывает с плохими актрисами, Цецилия всегда переигрывала: хорошо начиная, она сводила все попытки на нет неудержимо прорывающейся фальшью. Вот и сейчас, играя «страдалицу» за дело мужа, она испортила весь эффект.

— Имеешь. Но я тоже человек, я устал, и у меня много дел. Кроме того, сюда в любой момент могут зайти.

— Пускай. — Цецилия прижалась к нему. — Пусть все знают и видят, что ты — мужчина!

— Сеси, я прошу тебя…

— Все. Я лечу. Мне нет дела до запретов, для меня ты обязан сделать исключение. Я же твоя жена!

— Сеси!

— Я сказала: или — или. Выбирай. Похоже, это мерзкое чудовище тебе гораздо интереснее, чем я. Ведь так? Ты — бездушный сухарь, и нечего удивляться, что твоя собственная дочь тебя терпеть не может! О, как я понимаю бедную девочку!

Со стороны Цецилии это было нечестным приемом, и лишь прорвавшаяся в ее голосе фальшь смогла его смягчить.

— Не трогай девочку. Тебя она любит не больше, — отрезал Крейг. Он не любил, когда нарушали правила игры.

Цецилия вздрогнула, как от пощечины. Ее глаза вспыхнули, и она была в этот миг очень близка к тому, чтобы отказаться от игры и откровенно надерзить своему мужу, но привычка все же взяла верх.

— Что может знать о любви такой сухарь! — Цецилия притворно всхлипнула. — Ваша работа убивает все живое вокруг себя — это твоя Синтия так говорила… Марту вы уже довели: несчастная лежит с нервным припадком. Я следующая, да?

— Не понимаю, чего ты так заволновалась о Марте: ты же всегда ее терпеть не могла!

— О-о-о! Как ты жесток!!! — театрально застонала Цецилия.

— Давай прекратим этот разговор. Найди себе занятие.

Крейг отстранил Цецилию рукой и пошел к выходу. Цецилия снова застонала и принялась сползать вдоль ствола пальмы на землю. Крейг не обернулся: сцены были ему не в новинку.

Проводив взглядом затянутую в серый пиджак спину, Цецилия зажмурилась. На него ничего не подействовало. Он ушел… В ее висках начала стучать кровь. Сердце неспокойно екало. Из памяти поднялась страшная морда чудовища, по вине которого она была вынуждена тосковать в одиночестве. Кривые зубы предстали перед ее глазами так ярко и выразительно, что Цецилия вздрогнула. Ее «соперник» не был просто новым видом оружия — это было поистине жуткое существо. Неужели Дональд серьезно рассчитывает его выдрессировать?.. Или такие «зверушки» будут просто сбрасываться на противника, сея вокруг себя кровавую смерть? И в том и в другом случае Цецилия ни за что не захотела бы очутиться рядом с подобным зверем, если он будет на свободе. Она снова попробовала представить себе, что произойдет, если монстр вырвется…

Пронзивший ее ужас был настолько силен, что поднявшиеся от него волосы отменили необходимость искать парикмахера для новой прически.

 

25

Медленно и нехотя боль все-таки уходила.

«За что? — слушая, как затихают последние пульсирующие ее остатки, спросил себя Соня, вспомнил ответ, но нашел и новый вопрос: — За что так жестоко?»

Он был уверен, что нового наказания не переживет: даже если выдержит организм, разум предпочтет исчезнуть. Слишком сложно, слишком страшно… «Они — дикари, — продолжал морщиться Сонный. — Дикари и садисты. Как они смотрели…»

Где-то в глубине у него загорелась злость. Какое право они имели так его мучить, даже не попытавшись ни о чем расспросить?

А его задание? Раз эти двуногие твари способны на такие издевательства, кто даст гарантию, что дети в безопасности? А что будет, если произойдет встреча с этими безжалостными существами — вдруг их хватит на то, чтобы начать войну? Сонный снова вспомнил об уроках истории, и страх заставил его затрястись: вдруг то, что с ним вытворяли, не было наказанием? Что, если они потребуют от него показать дорогу к родной планете? Сперва доведут до предела, за которым начинается слом личности, а потом начнут задавать свои вопросы? Что делать тогда?

Сонный бессильно зарычал. Он не знал выхода. Если его догадка верна, то он наверняка долго не продержится, расскажет им все.

И что тогда? Бомбы, разрушенные города, крылья смерти, летящей над головами детей и женщин?

— Нет, не надо! — взвыл он вслух.

Скорее всего, так и есть — изо всех вариантов надо всегда рассчитывать на худший. Но тогда…

Новый страх оказался так велик, что Сонный потерял сознание.

— Дэн, он, кажется, умирает! — заглянула через стекло Даффи.

— Да ну, с чего бы… — отмахнулся тот.

— Знаешь, Дэн… — Даффи оглянулась — кроме них в лаборатории сейчас не было никого. — Давай после того, как опыты закончатся, переедем на Землю… Мне там говорили, что с удовольствием возьмут меня в свою лабораторию, да и для тебя найдется место.

— Кто говорил? Даффи, ты просто мастер по неточности формулировок.

— Неважно… Хочешь, я скажу тебе один секрет? — глаза Даффи кокетливо сверкнули.

— Ну? — Дэн наклонился к ней. Не говоря ни слова, девушка чмокнула его в ухо.

— Ну что, хороший секрет получился? — она задорно, по-детски рассмеялась.

— Брось… — Дэн как-то замялся.

— А почему? — Даффи запрыгнула на стол и принялась болтать ногами.

— Знаешь, — Дэн на минуту задумался, как бы получше объяснить ей то чувство, которое вызывал у него лежащий в «садке» монстр. Почему-то при нем говорить откровенно или как-то выражать свои чувства ему очень не хотелось. — Мы словно не одни…

— Ну и что? — брови Даффи удивленно подпрыгнули вверх. — Кого нам стесняться? Да и нет тут никого.

— Все равно.

Дэн подумал вдруг, что он не хочет откровенничать перед возможным врагом. Или просто перед символом мощной и чуждой враждебности, воплотившейся в эти лежащие сейчас бессильно когти и мускулы. Что бы там ни было, все лучшее — не для Чужих. Особенно не для таких Чужих!

— Я поняла! — рассмеялась вдруг Даффи, заметив его направленный через стекло взгляд. — Ты его боишься? Ведь правда, боишься?

— Считай, что так, — потер пальцем лоб Дэн.

— А хочешь еще один секрет? — личико Даффи внезапно стало серьезным. — Я тоже его боюсь… только так, немножечко… Почему я с тобой и говорю о том, что надо уехать… Я вообще давно на Земле не была, а знаешь как хочется…

— Эх, Даффи, какой ты еще ребенок, — Дэн нежно притянул ее к себе. «Уехать… Да это было бы просто здорово!»

 

26

Ник выплюнул жвачку на пол, наступил носком ботинка и яростно принялся втирать ее в пол.

— Дерьмо!

Слово вывалилось у него изо рта, словно еще один кусок жвачки.

— Успокойся, — хмуро посоветовал Вильямс. Он сидел, опустив голову и зажав коленями сложенные ладони. С этой новой работой было что-то не в порядке, и он злился, будучи не в силах понять — что. Да, работа охранника опасна, и немало его знакомых погибли — но ни разу смерть не приходила так неожиданно и непонятно. Кто-то где-то почему-то пролил кислоту — и нет человека. Вильямс не мог поверить, что так бывает.

— Я не хочу успокаиваться. Сейчас нам на голову льется кислота, а через час ляпнется все это чудище!

— Заткнись. И без тебя тошно, — поморщился Кельвин.

Мортимер с любопытством переводил взгляд с одного на другого. В порядке ли вещей такие разговоры, он пока не знал и очень не хотел, вмешавшись, ударить лицом в грязь.

— Ладно, — Вильямс встал. — Мне пора идти на смену. Вы с Ником — на очереди.

Вообще-то сам Вильямс не должен был дежурить без крайней необходимости, но новенький, Бриджвуд, на вид ему доверия не внушал. Мортимера он знал, пусть косвенно и вскользь, но уже по одному его внешнему виду можно было заключить, что он не из неженок. Что же касалось навязанного новичка, все в нем выдавало несолидную «мелкоту»: от детского (во всяком случае, по меркам Вильямса) румяного лица, до порывистых, одновременно и неуклюжих и быстрых, движений.

Поднялся и Хоувер. Вильямс бросил на него быстрый взгляд: конечно, сейчас его очередь, но ставить вместе Ника и Мортимера ему не хотелось: один тоже слишком молод, второй — неопытен.

— Останься. Со мной идет Ник.

— Дерьмо, — бесцветно повторил Ник, доставая из кармана новый кубик жевательной резинки. В воздухе пряно запахло корицей. Все дерьмо.

— Заткнись, — снова повторил Вильямс и пояснил: — Я специально забираю от вас это трепло, чтобы оно не действовало вам на нервы.

— А мне начхать… — так как резинка снова была у Ника во рту, последних слов его никто не понял.

— Дела… — Как только Вильямс вышел, Хоувер вытащил флягу и взболтнул ею в воздухе. — Давайте выпьем, ребята, а то мне что-то тошно.

Дверь зашуршала, и в комнату ввалились Норт и Блейк.

— Ну, что там? — ткнул в Блейка флягой Хоувер.

— Ничего, — ответил Норт, плюхаясь на койку и тут же извлекая из-под ее валика все ту же книжку. — Током монстра гоняли, теперь оно дрыхнет.

— Дерьмо? — лукаво переспросил Хоувер.

— Что?

— Да этот монстр — дерьмо?

— Не знаю. Наверное. Очень уж мерзкий. — Блейк перехватил руку Хоувера с флягой и глотнул на ходу.

— Ну, а еще что?

— Ничего. Очухается — сказали: опять гонять будут. А это кто, еще один новичок?

— Да. Вместо Клиффа.

«Вместо Клиффа… — эхом повторил про себя Бриджвуд, и ему стало жутко. Фантазия заставила увидеть в этих словах символический смысл. — Значит, я — следующий».

По его спине пробежали мурашки.

— Эй, новичок, ты чего такой кислый?

— Дрейфит, — объяснил Хоувер и, шумно дыша, подсел к Бриджвуду. — На, глотни, полегчает…

 

27

Варковски появился в кабинете настолько неожиданно, что можно было подумать — вырос из стены или перенесся откуда-то с помощью телепортации.

— Господа, — голос его звучал особенно вкрадчиво. — Я попрошу у вас минутку внимания. Только что с корабля была доставлена пленка с записью. Я бы очень хотел, чтобы вы ее просмотрели.

Крейг дернул головой. Паркинс удивленно уставился на Эдварда: он не понимал, почему шеф внутренней безопасности пришел с такой мелочью к ним.

— В чем дело?

— Я, разумеется, ее уже просмотрел и настаиваю, чтобы это сделали и вы. Росе лучше выйти.

— Вот как? — равнодушно спросила Роса, прежде чем подчиниться приказу.

— И что же на этой пленке? — задал вопрос Крейг. Разговор с Цецилией не шел у него из головы, мешая как следует сосредоточиться на делах. Хотя в нем не было ничего нового, не говоря уже о необычном, осадок в душе остался, и Крейгу было неспокойно. «Вот так мы врем друг другу, играем в игры… А потом вдруг оказывается, что времени для правды уже нет. И вместо нормальных семейных отношений — фальшь, и вместо любви — сплошной толстый слой грязи, закрывший собой некогда горевший огонек. А смерть — она рядом». Мысль о смерти едва ли не напугала его. Не то чтобы он никогда о ней не думал — наоборот, Крейг любил порассуждать на эту тему, но никогда еще не веяло от нее такой безжалостной реальностью, будто чья-то ледяная рука прикоснулась к лицу.

«А ведь она рядом, смерть…» — осознал он вдруг и прослушал ответную реплику Варковски. Впрочем, тот опять уклонился от прямого ответа:

— Сейчас увидите.

Качество записи было прескверным.

Некоторое время разобрать, что происходило на экране, было вообще невозможно. Лишь по репликам удалось установить, что капитан пропавшего и найденного при таких странных обстоятельствах корабля запрашивает о чем-то другой корабль — судя по его словам, без разрешения идущий на стыковку.

— Как можно заметить, — комментировал Варковски, — он принял его за патруль. Такие непредусмотренные проверки иногда случаются — но лишь в том случае, если в спецслужбы передается оперативная информация о наличии на корабле недозволенного груза, пассажира, находящегося в розыске, или особо секретных сведений, не подлежащих разглашению. Обычно в таких случаях патрульный корабль подходит незаметно, и до самого момента стыковки его не видно. Здесь, как видите, он оказался замеченным раньше.

Капитан от нервных вопросов перешел на сплошную ругань, потом раздалось четкое: «О Господи!».

— Простите, перемотайте немного назад, — попросил Крейг.

— Бесполезно. Я пересматривал этот кусок четыре раза: понять по записи, что его напугало, еще невозможно. Дальше смотрите внимательно.

Капитан пытался включить ракетную установку. По-видимому, что-то у него не ладилось: снова раздалась ругань, и он перескочил к лазеру.

— Стреляет, — прокомментировал Варковски, когда волна помех захлестнула экран. — Но смотрите, что будет дальше…

Помехи длились довольно долго. Когда же они наконец стихли, капитан, с винтовкой в руках, уже спускался вниз, в ангар. Шлюз раскрылся. Некоторое время изображение не менялось: замерший капитан и открытый шлюз. Потом капитан что-то разглядел, потому что последовал выстрел — и почти сразу из шлюза выскочил уже знакомый монстр. От неожиданности капитан выронил винтовку и помчался в обратную сторону. Монстр сидел на полу, тряся зубастой башкой.

Капитан ворвался в рубку управления — и снова все накрыли помехи.

— Это он сделал последний выстрел, отбросивший корабль Чужих.

Больше до самого конца записи разобрать ничего не удавалось.

— Ничего не понял, — откинулся в кресле Паркинс.

— Скорее всего, капитан был в шоке. Я не понял, для чего ему понадобился последний выстрел.

— Я бы так не сказал, — Варковски сощурил глаза и встал, сплетя руки на груди. — Он действовал достаточно логично. Если бы не это, неприятностей у нас могло быть намного больше.

Крейг потер виски. Ему показалось, что только что в его голову пришла очень важная мысль, но так и улетела незамеченной. Так что же он пропустил?

— Постойте, — и без того удлиненное лицо Крейга вытянулось еще больше. — На что вы намекаете?

— Вы поняли. И я говорю: да, это так, — подтвердил Варковски.

— О чем вы? — Паркинс непонимающе завертел головой.

— Но этого не может быть! — Крейгу почудилось вдруг, что всю обстановку, да и самих собеседников его вдруг подменили — или это он сам так сильно изменился от открытия, что перестал узнавать их?

— Это так, — повторил Эдвард. — На корабле было только это существо. Может быть — два существа, но это не меняет сути дела.

— Вы что, хотите сказать, что эта тварь сама произвела стыковку?!

— А, по-вашему, пленка позволяет дать другое истолкование? Можно, конечно, пофантазировать, сказав, что монстр заставил сделать это какой-то земной экипаж, но, поверьте, от этого ничего не меняется. Во всяком случае, в лучшую сторону.

— Они разумны!.. О Боже, что же теперь делать?!

— Ничего. А что мы можем сделать вообще? У вас есть предложения? Или вы хотите его отпустить, дав новый корабль на дорогу?

— Если он разумен, — сделал вывод Паркинс, — он нас все равно не простит.

«Как раз наоборот, если он разумен, он может и простить, мысленно возразил ему Крейг, — но вот захочет ли?»

— Вспомните о том, что случилось с колонией на LB-426, напомнил Варковски.

— Невероятно! Разумные существа не могли себя так вести…

— Ладно, все это — чепуха и сантименты, — перебил Паркинс. Только я не понимаю, как можно использовать в качестве биологического оружия разумное существо? Стоит только его выпустить, оно тут же уйдет из-под контроля, почти наверняка свяжется со своими — и тогда крышка будем всем.

— Это как раз не проблема, — спокойно возразил Варковски. Если удастся получить от него яйца, детенышей можно будет выдрессировать так, как нужно нам. Главное — чтобы оно могло их отложить. Кстати, я лично объяснил бы все происшедшее на LB-426 так называемым «эффектом Камалы».

— Как-как?

— Камала — это девочка, воспитанная волками. В отличие от книжного Маугли, она так и не стала разумной.

— Ужасно…

— К тому же разум вовсе не исключает агрессивности.

— Если судить по нам, то да, — неслышно произнес Крейг.

— Тут есть другая сложность, психологического порядка: неизвестно, как отреагируют наши ученые на такое сообщение. Им это может не понравиться. Я бы не хотел даже в крайнем случае наводить порядок силовыми методами… — заметив скептическую усмешку на лице Паркинса, Варковски уточнил: — В таких крупных масштабах.

— И все же, что мы будем делать? Давайте решать. — Крейгу показалось, что за эти минуты он постарел лет на десять. «Вот они — мысли о смерт и…» — Я предлагаю сделать вид, что этой записи не было.

— Полностью согласен, — подтвердил Паркинс.

— Прекрасно. Проблема решена, — слегка поклонился обоим директорам Варковски.

Крейг встал. Ему захотелось вдруг найти сейчас сразу и Синтию, и Цецилию — и упасть перед ними на колени.

Впервые за время работы в Компании он чувствовал себя подлецом.

 

28

Нельзя сказать, чтобы Мортимер жаждал увидеть своего «подопечного», но находиться возле лаборатории и даже туда не заглянуть — после всего услышанного — казалось ему обидным. Еще больше задевало его то, что напарник его оказался почти вдрызг пьяным: стоило только начальству удалиться, как Хоувера начало шатать, и он вскоре захрапел на стуле.

Нет, совсем не такой представлял себе Мортимер свою работу!

Осторожно, чтобы не задеть спящего Хоувера, он заглянул в приоткрытую дверь.

Монстр скакал за стеклянной перегородкой, под его лапами метались синие искры. Зрелище показалось ему неприятным, и Мортимер принялся рассматривать стоящих рядом людей: несколько грубовато сложенную энергичную брюнетку, совсем молоденькую девушку, чем-то неуловимо похожую на Бриджвуда, мулата с довольно европейскими чертами лица, усатого парня, карманы которого некрасиво топорщились, а руки сплошь были покрыты красными черточками царапин. Пожилой человек с редкими, но еще темными волосами переписывал с монитора в толстую тетрадь какие-то цифры, тут же возился полный китаец с тройным подбородком.

Люди были самыми обыкновенными — не из «большого начальства». Брюнетке он даже не отказался бы запустить руку под лифчик.

— Мортимер… это ты? — Раздавшийся сзади знакомый голос заставил его обернуться. Перед ним стояла Синтия, одетая в тонкую золотистую маечку, под которой явно не было лифчика. Ее неожиданное появление, после обращенных на брюнетку желаний, заставило Мортимера смутиться.

— Привет, — отводя взгляд, пробормотал он.

Спящий Хоувер громко причмокнул губами. Синтия вздрогнула и покосилась на него.

— Значит, ты… тоже, — в ее голосе послышалось разочарование.

— Что — я? — испугался Мортимер. Выходит, она все же заметила, куда и как он посмотрел… — Извини… я не хотел…

— О чем ты, Морт?

— А ты?

— Мне просто грустно видеть, как все подряд за деньги продают самое лучшее. Любовь, жизнь… вообще все.

— Не понял…

— Тогда скажи мне, что ты здесь делаешь, Мортимер?

— Зарабатываю деньги. В охрану вот устроился. Знаешь, а я рад с тобой увидеться. Алан что, тоже здесь?

— К сожалению. Все мы… здесь, — в ее голосе сквозило неприкрытое отвращение.

— Синтия… вы поссорились? Что у вас случилось?

— То же самое, что и с тобой. Он продался.

— Слушай, я не люблю ни загадок, ни оскорблений. Меня взяли в охрану. Я работаю. Что тебе не нравится?

— Мортимер, — Синтия посмотрела на него так, будто увидела впервые. — Неужели ты действительно не понимаешь, какой грязью тут занимаются?

— Хоть убей, не пойму, о чем ты. Наверное, ты лучше меня знаешь: мое дело — проследить, чтобы зверь оставался на своем месте, а никто из чужих не напал на станцию. Вот и все.

— Бедняга! — Синтия задумалась, стоит ли ему говорить правду. Мортимер действительно мог не знать, как мог не знать и Алан — но было бы еще обидней считать своего жениха тупицей, таким же, как и Морт.

— Слушай, я так могу и обидеться!

«Он просто как большой ребенок», — взглянула на Мортимера Синтия.

— Это военная лаборатория, — ответила она.

— Ну и что?

— Это лаборатория биологического оружия. Тот зверь, который сидит в клетке, называется Смерть. Вот так.

Мортимер промолчал.

— Синтия, ты тут? — в переходную комнату заглянул Алан. — О, кого я вижу!

— Алан! — обрадовался Мортимер.

— Привет. Синтия, я тебя прошу, дай мне сказать два слова!

— Ты уже все сказал. — Синтия поспешила проскользнуть в лабораторию.

— Подожди, я сейчас вернусь, — бросил Мортимеру на ходу Алан и нырнул в дверь вслед за ней.

Через некоторое время маневр был повторен в обратном направлении: сперва мимо Мортимера промчалась раскрасневшаяся Синтия, затем — уже запыхавшийся Алан.

— Ну-ну… — буркнул им вслед Мортимер и снова вернулся к созерцанию выпирающего бюста брюнетки.

Алан догнал Синтию в оранжерее. Девушка упала на скамейку, задыхаясь от непривычного бега.

— Синти, постой! — в тысячный раз повторил Алан.

— Ну? — тяжело дыша, но все еще грозно спросила она.

— Синтия, — Алан повалился на скамейку возле нее. — Неужели ты так мне не доверяешь? Может, это подло по отношению к твоему отцу, но я работаю против него. Считай меня шпионом.

— Правда? — на раскрасневшемся лице Синтии появилась радостная улыбка.

После бега у нее не хватило запасов воздуха на слова, и она молча бросилась ему на шею.

«Ну и дела! — подумал Алан, вдыхая смесь запахов тонкой парфюмерии и ее волос. — Придется мне теперь сделать свое заявление правдой…»

 

29

«Бежать… — голова Сонного гудела, словно по ней били молотком или чем-то не менее тяжелым. — Бежать… Это единственный выход».

Он приподнялся на дрожащих от слабости лапах. Похоже, зрелище его мучений надоело двуногим: за ним наблюдал только один, с волосами под носом.

После пережитого видеть его Соне не хотелось. Он сделал несколько шагов, но тут же упал: боль была все еще сильна.

«Но почему они не подошли ко мне, когда я сорвался и пообещал все рассказать? Или они догадались, что первое время, до полного слома, я буду только врать?»

Да, выход был только один — побег; но реален ли был этот выход? После короткой передышки Сонный дополз до ящика-ловушки и повалился в него уже надолго. Только взгляд его обшаривал камеру, а вместе с ним — и мысль.

Сломать стену? Исключено, они не дураки… Притвориться мертвым, чтобы кто-то из них вошел? Вроде бы можно, но вероятность успеха очень мала. Скорее всего, для того чтобы убедиться, действительно ли он умер, они сперва включат ток или придумают какую-нибудь другую гадость. Он не сможет притворяться. Но что тогда? Вот хорошо было бы просочиться в маленькую дырочку прожженного пола, стать самому маленьким и тонким — и пройти, ускользнуть в нее.

Стоп. А ведь дырочку-то сделал он сам!

Сонный посмотрел на раненое щупальце, и все внутри у него запротестовало. Самому искать для себя новую боль? Нет, это просто невыносимо!

«А терпеть такие издевательства — легче?» — возразил себе Сонный. Одна мысль об этом вызвала судорогу.

Нет, лучше перетерпеть меньшую боль — но спастись. Главное — сделать это так, чтобы двуногие не заметили. И в первую очередь стоило бы отключить замкнутую на пол сетку. А вдруг ее провода ведут к освещению?

После недолгого раздумья Сонный пришел к выводу, что это не так. Выключатель был у Волосы-Под-Носом. Значит, если и было подключение к общей электрической системе, то вне пределов камеры.

Хорошо, но где тогда провода? По логике вещей — там, где их легче проложить и можно заменить в случае чего. Вряд ли для этого нужно вваривать их в стену. Сонный присмотрелся к плинтусам. Через некоторое время он уже рассмотрел подходящий. Провод был на месте. Если осторожно пропустить в щель сперва коготь, потом кончик щупальца… А когда свет погаснет, нужно будет быстро начертить вокруг себя окружность минимального диаметра, через которую можно протиснуться вниз…

 

30

— Норт, ты что, научился читать вверх ногами? — заглянул в книжку Вильямс.

Норт встрепенулся.

— А? Да… Я не читаю, так. У меня какое-то нехорошее предчувствие. А тут еще этот случай с Клиффом…

— Понятно. Ты бы лучше пошел поспал.

— Я ж говорю: все это — дерьмо, — процедил сквозь жвачку Ник.

— Вы как хотите, — отозвался Кельвин, — а я тоже не в себе. Сколько работаю, а ни разу у меня не было такого гадкого предчувствия…

— Ладно, — Вильямс посмотрел на часы. Подходило время сменять Хоувера и новичка. «Нет, не совсем новичка, — решил для себя Вильямс. — Новичком я буду называть этого молокососа… Вон он как побледнел».

— Разрешите? — на пороге появился Бергер.

— Да?

— Ребята, нужна помощь. Чтобы не повторилась история с вашим товарищем, надо будет проложить по потолку особую кислотоупорную пленку. Сейчас мы ее выгрузим, принесем сюда и…

Комната неожиданно утонула во мраке. Кто-то сдавленно вскрикнул — как сразу догадался Вильямс, это был Бриджвуд. Рассказы о чудовище, о чужих предчувствиях и его собственный страх превратили его нервы в натянутую струну, и было достаточно легкого прикосновения, чтобы она начала звучать.

Но не только он был испуган: эта, казалось бы, мелочь заставила напрячься даже Вильямса.

Предчувствие? Чепуха! Опыт «красного сигнала» заставил сейчас всех сжаться и потянуться к оружию.

Наступившая после исчезновения света тишина была ясным тому подтверждением.

Первым попятился Бергер — он раздвинул обмякшие створки двери, но и в коридоре ждала его та же темнота.

В полной тишине послышался негромкий шорох. Он шел с потолка. Хотя смотреть туда было бесполезно, все подняли головы вверх.

В эти же самые секунды по лаборатории метались ученые. Напавший из темноты страх вверг их в панику.

В другом помещении вопила не своим голосом Марта. Дрожащими руками доктор наощупь искал успокоительное. Не ей — себе.

— Алан, мне страшно, — прижалась к жениху Синтия. Ее тонкие пальцы больно впились ему в плечо. Ответные объятия Алана тоже оказались крепче, чем он рассчитывал.

— Алан, тут кто-то есть! — дернулась вдруг она. И точно: рядом, среди веток, что-то шуршало.

— Это он… монстр… — совсем теряя голос, прошептала девушка. Алан молча стиснул ее еще крепче — ребра едва не хрустнули под его руками.

В оранжерее кто-то был. Не то холод, не то жар сжимали все тело Алана, словно кожа его была сплошь обожжена. Что-то двигалось в темноте, близко, совсем рядом…

«Все…». Под его руками действительно что-то хрустнуло, но от страха даже боль не смогла заставить Синтию закричать.

Обожженная кожа чувствует даже движение воздуха: Алан ощутил, что невидимое чудовище находится на расстоянии вытянутой руки.

Решение пришло мгновенно: непослушными руками он отбросил Синтию в сторону и шагнул вперед. «Пока зверь будет есть меня, она успеет удрать».

Синтия упала — он хорошо разобрал шум падения. Тут же раздался женский вскрик — но не с той стороны, а с места, где что-то двигалось. Алан отпрянул, и вдруг его кто-то схватил за руку. Прикосновение показалось ему ударом тока. Он дернулся, но понял вдруг, что схватившая его рука была человеческой.

— Кто вы, черт вас подери? — гаркнул он.

— О-о-о! Не бросайте меня! — застонал из темноты женский голос. — Вы ведь человек?

— Мама? Ты?! — подскочила Синтия.

— Да-а! Пойдемте отсюда! Здесь стра-ашно! — голос Цецилии дрожал. По привычке она снова утрировала все, это выходило нелепо, и Алан вздохнул с облегчением — страху сразу же убавилось.

И все же кругом висела зловещая в своем безмолвии темнота.

— У вас все в порядке? — раздался над ухом Мортимера голос Варковски. Темноту прорезал луч фонарика. — Держите. Где включается резервная электрическая сеть, знаете?

— Нет.

— В лаборатории за углом схема. Действуйте. Я пойду проверю, все ли в порядке внизу.

— Ну, пусть только попробует эта тварь сюда сунуться! — прошептал Блейк. Холодная рукоятка пистолета быстро нагревалась в его руке.

— Осторожней, в меня не попади, — ответил ему Вильямс, проверяя свой двенадцатизарядный. — Вот что, ребята, переползайте все к этой стене, чтобы напротив никого не осталось. Дверь — под прицелом. Быстро!

Шум подтвердил, что команду принялись выполнять. Кругом что-то падало, гремели по полу незакрепленные стулья.

— Все здесь? — звук собственного голоса успокаивал Вильямса. Блейк?

— Тут.

— Норт?

— Здесь.

— Кельвин, Смит?.. Мортимер… как там тебя? Новенький?

— Здесь, — от волнения Бриджвуд пискнул.

«Вот еще, прислали ребенка, — выругался про себя Вильямс. — Ему бы еще няньку сюда!»

— Без команды не стрелять.

— А мне что делать? — прозвучал сбоку жалобный голос Бергера.

— Вы еще здесь? Быстро сюда!

— А-а-а!

— Что еще случилось?

— Там — глаза… Оно в коридоре! — Бергер тяжело затопал по комнате и, судя по звуку падения, споткнулся о стул.

Пистолет в руке Вильямса подпрыгнул.

— Кельвин, Норт, быстро займите места вокруг двери… Ник, Блейк, за мной.

Вильямс встал напротив дверного проема, который обозначился теперь достаточно четко: в коридоре было чуть светлей.

— Кретины! — выругался вдруг Вильямс и опустил пистолет: в проеме возникла человеческая фигура с прикрепленным к груди фонариком.

— У вас все в порядке? — человек с фонариком встал на пороге.

— Все, — махнул рукой Вильямс. — А у вас?

— Ничего особенного. Короткое замыкание. Надеюсь, свет сейчас появится.

На этот раз эффект «быстрого выполнения» сработал незамедлительно: лампы вспыхнули, освещая искаженные испугом лица. Только шеф безопасности был по-прежнему невозмутим.

— Вот видите, все в порядке, — довольно заметил он.

— Дерьмовый порядок, — буркнул Ник. Рядом еще нечленораздельнее добавил что-то Блейк: его глаза после такого резкого перепада в освещении никак не хотели открываться.

— Ну что ж, я пойду.

Варковски вежливо поклонился.

На потолке, прямо над головой Блейка, что-то зашуршало. Этого было достаточно, чтобы дула пистолетов вновь подпрыгнули.

Выстрелить не успел никто: металлический круг потолка повалился на голову Блейку, сбивая его с ног. Замелькала перед глазами глянцевая чешуя.

Чудовище рычало: сипло, с привыванием. С первого взгляда Сонный уверился, что его не отпустят живым — но и смерть сейчас казалась ему избавлением. А что, если все же удастся прорваться?

Защелкали выстрелы. Монстр упал на пол и откатился в свободный угол.

— Не стрелять! — взревел Варковски. — слышите — не стрелять!

— Дерьмо! — Ник зажмурился и палил теперь не глядя. Вскрикнул задетый его пулей Мортимер.

— Всем в одну сторону! Все сюда! — Вильямс выбил из руки Ника пистолет и перехватил его на лету. — Действуем только согласованно.

— Отставить стрельбу! — силился перекричать его Эдвард.

Бергер у стены упал на колени и зашептал молитву. Молитва не получалась — он не мог связать и двух слов, при каждом взгляде на готовящееся к прыжку чудовище, вставляя испуганное ругательство.

Видя, что его призывы ни к чему не ведут, Варковски вытащил свой лазерный пистолет.

— Бросайте оружие! Кто не подчинится — останется без рук.

«Он сумасшедший, — мелькнуло у Вильямса. — Только этого не хватало!»

— Я не шучу, — по голосу Варковски и так было видно, что он не шутит.

Все замолчали. Пауза получилась тягостная. Пользуясь затишьем, Сонный приподнял голову. «Вот если удастся одним прыжком оказаться у двери… Стоящего возле нее можно просто сбить с ног. А дальше? Дальше — как получится…»

Первым не выдержал Кельвин: посланная пуля просвистела в двух дюймах от уха Эдварда. Тот резко отклонился, и из его оружия ударил луч; с тихим стоном Кельвин осел на пол.

— Я не шучу, — повторил Варковски. Теперь все взгляды были устремлены только на него, о чудовище, казалось, забыли, как забыли и о перепуганном Бергере, который тем временем принялся тихо прокрадываться к выходу. Решиться на побег ему было сложно, но оставаться в комнате среди сумасшедших с оружием в руках, не говоря уже о бронированном субъекте с кучей зубов, он боялся намного больше. Побег почти удался, но новый выстрел застиг его на самом пороге: шеф безопасности резко метнулся в сторону, и предназначавшаяся ему пуля одного из охранников вошла в ребра незадачливому ученому.

Сонный ничего из происходящего не понимал: двуногие старались убивать, но почему-то друг друга. Раздумывать над этой загадкой их поведения у него не было времени, и, воспользовавшись замешательством, вызванным падением Бергера, он рванулся вперед. Сонный рассчитывал сбить с ног стоящего в дверях человека, но тот неожиданно сам повалился на пол и быстро откатился в сторону.

Коридор впереди был свободен.

— Бросайте оружие, идиоты! — уворачиваясь от очередной пули, продолжал требовать Варковски.

— Ладно ребята, — видя, что перестрелка ни к чему хорошему не приведет, поднял руку Вильямс. — Зверь все равно ушел. Дайте ему, — палец указал на катающегося по полу Варковски, высказаться.

Шеф безопасности отреагировал на его слова сразу. Он вскочил как ни в чем не бывало. Даже на его форменном костюме не было заметно ни одного пятнышка или помятости, будто его только что принесли из прачечной, и никто в нем не валялся по полу.

— Все успокоились? — голос Эдварда не дрожал и звучал по-роботовски ровно. У человека, не уверенного в себе, при виде Варковски могло бы возникнуть впечатление, что ни перестрелки, ни даже явления чудовища не было. — Прекрасно. Это животное, которое вы видели, существует в одном-единственном экземпляре; его поимка отняла у нас много времени и потребовала больших затрат. Конечно, я понимаю, вид этого существа не кажется мирным, но вам платят деньги за риск. Считайте, что с этого момента вам пошла надбавка. Если вы поможете изловить это существо живьем и доставить обратно в загон, который, надо полагать, будет отремонтирован за пару часов, премия не заставит вас жалеть о том, что вы приняли участие в этом деле. Если же вам хочется устроить сафари — оно обойдется вас слишком дорого: скорее всего, ни у кого из вас не найдется средств для возмещения убытков. Все ясно?

Взгляд Варковски заскользил по лицам. Что надумали эти люди? Кто из них станет в ближайшее время союзником, а с кем придется бороться?

— И как же мы сможем его изловить? — неуверенно начал Норт. Он нас просто раздавит, сметет.

— Оружие у вас будет. Оно не причинит этому существу особого вреда, но напугает достаточно сильно, чтобы он пустился в бегство. Почти все звери боятся огня. Я раздам всем добровольцам мини-огнеметы; те же, кто откажется принимать в этом участие, заплатят обычную неустойку, предусмотренную контрактом. Главное сейчас — не терять зря времени. Нужно обеспечить безопасность всех ученых и обитателей станции, поддерживать порядок, заняться ремонтом и многими другими делами. Командовать буду я.

— Главное сейчас, — отшвырнул пистолет на койку Вильямс, помочь раненым.

— Согласен, — нехотя, но не подавая в этом вида, произнес Варковски.

 

31

— Я не понимаю, почему я должна подчиняться приказам этого робота! — возмущенно ворчала Цецилия, пока протрезвевший Хоувер провожал ее до комнаты совещаний. Лишь окинув взглядом все собрание и убедившись, что здесь присутствуют и Марта, и весь персонал лаборатории, она недовольно замолчала.

У дверей с мини-огнеметами в руках (на самом деле оружие представляло собой несколько модифицированный вакуумный резак) дежурили Норт и Энрико, личный телохранитель Крейга, которого все привыкли попросту не замечать, как деталь меблировки. Разве что Варковски сказал бы наверняка, на каком из совещаний присутствовал этот лишенный нервов «тихоня». Отменно вышколенный, Энрико гордился своей незаметностью и не слишком был доволен выставляющим его напоказ поручением.

Норт смотрел на нового напарника с изумлением — он был уверен, что никогда раньше не встречал его.

— Мистер Крейг, — негромко произнес Варковски, — введите всех в курс дела.

Дональд Крейг встал. Происшествие сильно задело его, но меньше, чем открытие Варковски о природе Чужого. Ему казалось, что на его плечи кто-то взвалил настоящий груз, имеющий немалый физический вес: даже его вставание получилось каким-то неловким.

— Господа, я думаю, вы и сами знаете, что произошло. Существо на свободе. Двое из охранников погибли, один находится в лазарете — удастся ли его спасти, пока неизвестно. То же несчастье постигло и одного из сотрудников лаборатории. — Крейг замолчал, давая возможность почтить память погибших. Пауза продлилась совсем недолго: неожиданно Марта закричала и сползла на пол. Ее тело судорожно выгибалось. Вспомнив, как именно погиб Клифф, Вильямс кинулся к ней — но нет, ни на лице, ни на теле ожогов не было заметно.

— Пустите, — оттолкнул его Паркинс.

— Что с ней?

— Ничего особенного. — Кларенс размахнулся и влепил супруге пощечину. Марта всхлипнула, и, хотя глаза все еще были закачены, судороги прекратились. — Истерика. Кто-нибудь, помогите мне отвести ее к врачу…

— Да, я сейчас, — выпалил Бриджвуд и покраснел. Паркинс вскользь взглянул на него («А этот еще откуда взялся?») и помог ему подхватить Марту.

— Подождите, мы скоро.

— Проводите их, — негромко приказал Хоуверу Варковски. Хоувер встал, проверяя на ходу мини-огнемет.

— Продолжаю. — Крейг наклонился: так «держать груз» было немного легче. — Сейчас мы должны выработать план действий. Он должен учитывать требования максимальной безопасности как для его исполнителей и случайных лиц, так и для исследуемого объекта. Первое, что мы должны сделать — это отремонтировать помещение. Так? — обратился к Варковски Крейг — и тут же почувствовал резкое недовольство собой: несолидно директору советоваться со стоящим ниже по должности в присутствии посторонних. К счастью для него, кроме Варковски, эту неловкость не заметил никто.

— Да… План почти целиком касается вопросов безопасности в самом широком смысле этого слова. Так как мы разрабатывали его вместе с господином Варковски, я думаю, что он, как специалист в этой области, сможет лучше охарактеризовать положение вещей.

Крейг сел. Плечи под «грузом» начинали ныть.

— Хорошо. — Варковски встал на его место. — Как уже было сказано, и я тоже это говорил, действовать будем в двух направлениях: ремонт помещения и поимка объекта. Все остальные должны находиться в защищенном помещении и попросту нам не мешать. С вашего позволения, я приступаю к формированию команд.

Алан вопросительно посмотрел на Синтию: как она отнесется к тому, что он захочет принять участие в охоте? Вряд ли оценит…

— Простите, но все ваши планы — чушь!

Вряд ли стоит говорить, что заявить такое могла только одна особа. Цецилия села на стол, выставляя оголенные ноги, и принялась энергично размахивать в воздухе огромным веером. Густой парфюмерный аромат распространялся по всей комнате. — Вы как хотите, а мы с Синтией немедленно отсюда улетаем. И всем женщинам я бы посоветовала то же самое.

— Я с вами согласна, — подала голос Роса. — Лучше потерять работу, чем жизнь.

— Вы неглупы, милочка, — искусственно улыбнулась ей Цецилия.

— У нас нет ни одного пилота, — опуская плечи все ниже, отозвался Крейг.

— Как нет? — подскочила Даффи. Ее кукольные круглые глазки увеличились, занимая, как показалось Алану, все лицо. — А мой брат?

— Я тоже так считаю, — проговорил Вильямс. — Во всяком случае женщин отсюда надо эвакуировать.

— Это исключено.

— Что вы сказали?

— Это исключено, — повторил Варковски. — Все вылеты запрещены.

— Дерьмо… — прошептал Ник.

— Крейг, подтвердите.

— Да, это так.

— Ну, знаешь… — Цецилия в сердцах швырнула веер на пол. — Это уже переходит все пределы!

— Извините, а сколько человек нужно для того, чтобы вернуть эту тварь на место?

— Думаю, охраны будет достаточно. Но если вы хотите нам помочь — пожалуйста.

— Нет, благодарю… Тогда почему бы не оставить здесь только охрану? Я лично тоже не прочь смыться и этого не скрываю.

— Какой умный нашелся! — вспылил Ник. — Если сидеть в дерьме — так всем вместе — или я не согласен! Давайте, высчитывайте деньги, подавайте в суд, но ни один адвокат не сможет вам доказать, что я обязан подставлять шею под зубы дикого зверя.

— У меня тоже вопрос. Это существо является биологическим оружием, так? — Синтия зло прищурилась.

— Да.

— Тогда получается, что мы все имеем дело с вышедшим из-под контроля биологическим оружием, — ее слова лучились злорадством.

— А ведь это не смешно, — Мортимер не узнал своего голоса.

Схватка с монстром сама по себе была бы ужасной, но — люди против ожившего оружия? Это было просто чудовищно.

— Если это так, то его нужно уничтожить. Двух мнений здесь быть не может, — взгляд Вильямса и его полная вызова поза в сочетании с холодным спокойствием утверждали, что он не станет менять свое решение. — Если оружие неконтролируемо, его нужно ликвидировать. Я предпочитаю охранять безопасность человеческих жизней.

— Подождите, мы все торопимся, — вмешался Ши Юй. — Это существо — в первую очередь уникальный научный объект. И если денежная его стоимость велика, то научная — вовсе бесценна. Так или иначе, уничтожать его — преступление.

— А скормить ему людей — не преступление? Мне плевать на все его ценности вместе взятые! Я отвечаю за людей, — Вильямс говорил жестко.

— Да здесь все — преступники! — подхватила Синтия.

— Слушай, Синти, — дернул ее за руку Алан. — В конце концов, такое поведение просто неприлично. Не забывай, что руководит всем этим твой отец.

— Видеть его не желаю! — мрачно огрызнулась Синтия, но замолчала.

— Итак, — Варковски немного повысил голос, ровно на полтона, чтобы перекрыть общий шум. — Спрашиваю в последний раз: кто занимается ремонтом, а кто — участвует в охоте? Остальным охрана не нужна; в этом ящике — индикаторы движения живых организмов: так как существо только одно, достаточно просто избегать встречи с ним. Индикаторы это позволяют. Если сейчас не найдется добровольцев, я буду назначать людей сам.

«А ведь это шанс… — задумалась Сандра. — Если поддержать начальство, я смогу выдвинуться… Но если действительно придется работать?.. Хотя вряд ли. Я все-таки женщина…»

— Я согласна. Это существо надо сохранить.

«Ну дает бабенка!» — с уважением посмотрел на нее Мортимер. Сам он склонялся к тому, что монстра надо убить.

— Послушайте и постарайтесь поверить мне на слово, — тяжело выдавил из себя Крейг. — Есть еще одна причина, по которой оно должно остаться в живых… — Варковски сделал протестующий знак, и Крейг поспешно отвел глаза. — Я не могу пока сообщить эту причину, но поверьте. Поверьте. Поверьте как человеку — оно должно жить. Я сказал.

— О чем речь? — вошел Паркинс.

— Все о том же. Желающих добровольно заняться охотой нет, пояснил Варковски.

— Да? А вы говорили о размере премии? Кстати, должен сообщить одну неприятную новость. Биофизик, как там его, кажется, Бергман…

— Бергер. Бергман — это врач, — поправил его Крейг.

— Да, так он скончался.

— Очень жаль… Но я повторяю свой вопрос: кто согласен заняться поимкой Чужого?

— Я! — отозвался стоящий у двери Энрико.

— И я, пожалуй, — не очень уверенно проговорил Норт.

— Еще кто?

— Я согласна, но боюсь, что от меня будет мало толку. — Сандра поправила прическу и бросила долгий взгляд на Крейга.

— Ну что ж. Если остальные представители сильного пола так слабы, мы справимся втроем.

— Я тоже иду, — встал Алан.

— Алан, как ты можешь? — возмущенно закричала Синтия.

— Итак, на охоту идут четверо настоящих мужчин. («Интересно, это как понимать — нас он таковыми не считает?» — возмущенно подумал Паркинс.) Остальным я приказываю заняться ремонтом. Думаю, те, к кому мой приказ не относится, и сами знают об этом.

— Ну, — Вильямс подбоченился, сунув пальцы в узкие карманы, ко мне это точно не относится. Вы мне никто. Даже не вы брали меня на работу. Я считаю своим долгом уничтожить это чудовище, и вы мне в этом не указ. Уж если я и буду с кем считаться — то с ним, а не с вами.

«Да, но что бы он сказал, если бы знал правду? — Крейг сплел руки перед собой и принялся изучать собственные пальцы. — Или это ничего бы не изменило? Разумное, неразумное, зверь, человек… да, все осталось бы на своих местах…»

— Ладно, — Крейгу стало вдруг тоскливо. Он опять пожалел, что начал говорить. — Я предлагаю компромиссный вариант. Все, кто не будет участвовать в работах, могут эвакуироваться, но не на Землю, а на ближайшую из наших станций. Думаю, особых возражений тут не будет. Это решение логично и избавит многих от лишних неприятностей. Главное сейчас — связаться с нашим центром.

— Не думаю, что в эвакуации есть необходимость. Каждый сектор станции легко изолируется: конструкцией были предусмотрены чрезвычайные ситуации. А индикаторы гарантируют нам полную безопасность.

Кларенс бросил на Крейга победный взгляд. Наверняка эти высказывания зачтутся обоим.

— Итак, последний раз спрашиваю, кто с нами? — щелочки глаз Варковски смотрели пронзительно. — Подойдите сюда!

— А кто будет следить за дверью? — сделал шаг вперед Энрико. Норт опередил его и оказался возле Эдварда. Присоединился к ним и Алан.

— Я тоже помогу, чем сумею, — вразвалочку заковылял к ним Ши. Встала и Сандра. «Группа Компании» была в сборе.

— Ах, так? Тогда и я спрашиваю: кто поможет мне уничтожить монстра!?

— Не зарывайтесь, Вильямс, — прошипел Эдвард.

— Я с вами! Научите меня стрелять, — гордо мотнула головой Синтия.

— Это — оружие… живое оружие. Я тоже согласен, — подпер щеку рукой Дэн.

— А тебе его не жалко? — шепнула Даффи. — Ладно, я всегда с тобой.

Видя согласие сестры, потянулся к Вильямсу и Бриджвуд.

Два лагеря стояли теперь друг напротив друга: семеро против восьмерых (Мортимер, Ник и Хоувер решили пойти все-таки за Вильямсом).

— Том, а вы с кем? — окликнул ученого Варковски. Том вынул из кармана кучку железок и принялся что-то из них сооружать.

— Ни с кем. Я не желаю участвовать ни в чем. И рисковать собой зря я тоже не намерен. Я за отлет, и можете сколько угодно считать меня трусом. Единственное, что я гарантирую, это что за женщинами в полете я присмотрю.

«Что ж, этот хоть и трус, но по-своему честен и вряд ли станет врагом», — оценил его ответ Варковски.

— А может, действительно есть смысл удалить отсюда всех недовольных? — снова предложил Крейг. — Похоже, выяснения взаимоотношений будут сильно мешать.

Варковски раздумывал недолго.

— Ладно. Но только — на ближайшую станцию. К вам, Вильямс, это тоже относится…

— Не будьте таким наивным. Я остаюсь. Напомните-ка, сколько человек уже погибло из-за этой твари?

— Трое, но тварь тут почти ни при чем.

— Нет, не здесь… Двести, или сколько? Вспомните про LB-426. Хватит! На этом деле надо ставить точку…

Для подтверждения серьезности своих слов Вильямс достал пистолет.

«Странно, — подумал Варковски, — он же его выбросил…»

Положение осложнялось — почти вся группа Вильямса была вооружена. Нужно было срочно принимать решение. Мозг Эдварда работал с четкостью автомата.

— Хорошо. Сейчас вы проводите женщин и Тома на катер. Потом мы поговорим без свидетелей и посторонних. Согласны?

— Умоляю вас! — рванулась к Вильямсу Цецилия. — Спасите нас, заберите отсюда! Вы, такой мужественный, такой… настоящий мужчина!..

— Сеси! — скривился Крейг, но жена его уже не слушала.

— Ну хорошо, — кивнул Вильямс. Пистолеты опустились, но брошенный на шефа безопасности взгляд говорил о том, что борьба еще только начинается.

 

32

«Хорошо, а что дальше?» — Сонный присел. Погони не было, но это не означало, что она не появится в ближайшее время.

«В первую очередь надо бы связаться со своими, предупредить о существовании этой цивилизации и о наклонностях ее представителей. Но для этого нужно сначала построить передатчик, а значит — добыть инструменты и материалы. Дальше: для того, чтобы это сделать, нужно хотя бы выжить. И пусть я потом отвечу по закону, но для этого я сейчас пойду на все. Третье: если меня захватят, надо будет умереть. Что ж, план готов…» — от этого плана ему стало грустно и снова захотелось спать. Желание заставило его разозлиться: если бы он не поддался ему там, на корабле, может быть, спастись было бы проще.

Итак, что, по идее, должны в первую очередь предпринять его враги? Попытаться окружить и загнать в камеру или подстроить очередную ловушку — это само собой. С другой стороны, хотя их много, сильными их не назовешь, и если бы не оружие, проблемы бы вообще не существовало. Что еще? Разумеется, они постараются вызвать подмогу. Значит, их передатчик должен быть уничтожен. Вот только где он?

Сонный присел, стараясь разгадать схему построения станции. Любое строение должно иметь свою концепцию, свой единый план. Через некоторое время ему показалось, что разгадка найдена — и он не ошибся.

Центр управления был пуст. Разбираться в его тонкостях Сонный не стал: он боялся, что времени мало. Несколько ударов по пультам и экранам уничтожили мертвый и красивый порядок, поползли струйки дыма; когда Сонный уже выбегал из комнаты, сзади прозвучал взрыв. Тут же завыла сирена, полился «противопожарный дождь».

Пробежав несколько метров, Сонный нырнул в какой-то закуток и снова задумался.

Люди не стреляли по нему — точнее, почти не стреляли, когда он был у них в руках. Значит, он нужен им живым, чтобы можно было продолжить допрос. Они стреляли друг в друга, точнее, один из них — по тем, кто хотел пристрелить его, Соню. Кто здесь был кем? Скорее всего, «спаситель» относился к тем, кто хотел его поймать, другие были попроще, может, даже вообще посторонние. Оружие? Может быть — и на то похоже, — что у них просто такой стиль взаимоотношений. Но, с другой стороны, если убийство у них считается нормой — эти существа гораздо страшнее, чем кажутся! И как знать, может быть, допрос был не допросом, а старинной традицией, обычаем причинять боль чужакам?..

"Послушай ты, железный камень! — выругал себя Сонный. — Тебе надо не размышлять об их нравах, а спасаться. Как не верти, все хуже некуда. И шансов выжить — почти ноль. Это еще в лучшем случае.

Подумай лучше, где у них может быть запасной передатчик… если он вообще есть".

Через некоторое время Сонный пришел к выводу, что передатчика может и не быть, но кое-что другое наверняка найдется…

 

33

Шлюз катера был открыт, и это Бриджвуду не понравилось с самого начала. Под прикрытием пистолета Вильямса он проскользнул внутрь.

— А мне страшно, Дэн, — прижалась к жениху Даффи. Хмурая Синтия старалась не смотреть на Алана и молча пялилась на ближайшую стену. На душе у нее было очень пусто. Даже если Мейер играл свою игру — она зашла у него слишком далеко.

Крейг горбился. Плечи болели все сильнее.

— Кстати, а где Марта? — поинтересовался он только для того, чтобы не молчать.

— Лежит, — ответил Паркинс. — Боюсь, что нервное расстройство у нее сильнее, чем я думал.

— А Блейк? — спросил Хоувер. — Врач что-нибудь сказал?

— Сотрясение мозга.

— И все же мне страшно, — съежилась Даффи.

Словно в ответ на ее слова, из катера раздался негромкий крик.

— Это Альберт! — Даффи побледнела.

— Всем оставаться на местах, — приказал Вильямс, занимая позицию возле двери.

В глубине катера что-то зашевелилось, и оттуда показался Бриджвуд. Он был бледен, еще сильней, чем Даффи.

— Что случилось? Оно там?

— Его там нет, — опустил голову Бриджвуд. — Но оно там было. Катер выведен из строя, улететь мы не можем.

Пользуясь тем, что общее внимание было приковано к пилоту, Варковски наклонился к Норту и что-то шепнул ему на ухо. Тот передал Сандре свой запасной пистолет и в свою очередь что-то шепнул Энрико.

Дальнейшие действия разворачивались стремительно.

Одним ударом Варковски выбил пистолет у Вильямса, Энрико проделал то же самое с Хоувером, Норт — с Ником. Сандра бросилась на пол, быстро подбирая оружие. Бриджвуд и безоружный Дэн рефлекторно подняли руки вверх под смотрящими на них дулами пистолетов.

— А теперь — смотрите. — Эдвард взял первый попавшийся пистолет, с силой несколько раз ударил им по полу, так что вскоре перед ним лежало два обломка. Такая же участь постигла и остальное оружие.

— А теперь давайте и вы, — обратился Варковски к Энрико и Норту.

— Что?!

— Давайте оружие. Я буду спокоен лишь в том случае, если на всей станции останется только один пистолет — мой. Быстрее, не будем терять времени. Мини-огнеметов вам вполне достаточно…

— Ну хватит! — Вильямс улучил момент и кинулся на Варковски. Грянул выстрел, но пуля ударилась в потолок, не причинив никому вреда.

Варковски тренировался у лучших мастеров, но Вильямс обладал как большей физической силой, так и большим практическим опытом. Они сцепились, падая на пол под аккомпанемент диких визгов Цецилии и Росы. Сторонники обоих пока не вмешивались.

Обе руки Вильямса были схвачены — но и Эдвард, держа их, потерял возможность действовать своими и старался изловчиться и боднуть охранника или достать его ногой. Вильямс устроился удобнее: он мог бить Варковски головой об пол, встряхивая его и прижимая его бедра к тому же полу.

— Помогите, вы! — прохрипел Варковски.

Энрико бросился на помощь, но Ник резво подставил ему ногу, и тот просто повалился на Вильямса сверху. Тут же отлетел в угол и сам Ник: на помощь поспешил Норт. Не долго думая, вступил в драку и Мортимер: могучие кулаки засвистели перед Нортом и несколько раз задели его по бороде. Тем временем Энрико вцепился в Вильямса, но сделать ничего серьезного не успел: на него грохнулся поскользнувшийся Хоувер и принялся тузить его кулаками. Варковски под тяжестью трех тел, верхнее из которых раза в два превышало средний вес, начал хрипеть.

Так как соотношение сил снова выравнялось, Бриджвуд решил подыграть своим. Драться он не умел и не хотел, но мысль о том, что сейчас легко отнять пистолет Варковски, показалась ему заманчивой. Он аккуратно подошел (душа его пела, восхищаясь собственной смелостью) и потянулся к черной металлической игрушке. На беду, он не заметил, что рядом стоит Сандра, одержимая желанием сделать карьеру. Она неожиданно схватила его за талию и швырнула на общую кучу. При виде этого Алан не смог сдержать улыбки; рассмеялась, но тут же смолкла и Даффи.

— Ну что, и ты им помоги, — шикнула Алану Синтия. Он неопределенно пожал плечами в ответ: любое вмешательство хоть с той, хоть с другой стороны могло нарушить его планы. Ссориться с «группой Варковски» означало поставить точку на всем деле, выступить же за них — было «перегибом» в игре, доказать после этого свои добрые побуждения было бы слишком сложно.

Уворачиваясь и отступая, Норт задел одну из распростертых на полу ног. Куча увеличилась еще на одного человека. Мортимер тупо взглянул на копошащиеся перед ним тела — понять сейчас, кто кого бил, было невозможно, — задумался — и секунду спустя с воинственным криком врезался в их сплетение сверху.

— Какой ужас! — проворчала Цецилия. — Это так некрасиво…

— Да разнимите же их! — закричала вдруг Даффи — ей показалось, что Бриджвуд потерял сознание после очередного удара по голове.

— Сейчас! — с готовностью отозвался Дэн и вцепился в ближайшие щиколотки, показавшиеся ему принадлежащими одному человеку. К несчастью, его ввели в заблуждение форменные ботинки охранников, и вскоре он барахтался в общей куче.

— А вы-таки неглупый человек, — наклонился к Алану Крейг. Тут же его потянул за рукав Паркинс:

— Вам не кажется, что с этим безобразием пора кончать?

— Ну и что вы предлагаете? — дернул головой Крейг. Паркинс усмехнулся. Руководство — это хорошее дело, но совершить что-либо собственными силами — ему это показалось едва ли не забавным. Да, Босс оценит…

Паркинс с вежливой улыбкой подошел к куче-малой и сделал то, что не удалось Бриджвуду: подхватил уже отлетевший в сторону пистолет.

— Всем встать! Стреляю, — ему понравился собственный голос, произносящий эти слова.

Со вздохами, стонами и скрежетом зубов куча начала расползаться. Привстал и тут же согнулся пополам от боли в животе Норт, поднялся, зажимая кровоточащий нос, Мортимер, с громким стоном пополз на четвереньках и уткнулся Росе в колени Бриджвуд. Сел, громко сопя, Хоувер — он выглядел немного целее остальных. Засиял подбитым глазом Энрико, Ник тихо застонал, но остался лежать в двух шагах от Вильямса и Варковски. Последние встали дружно; лицо Вильямса было мокрым от пота, но Варковски… поверить в это было сложно, но стоило ему отряхнуться — он снова стал как новенький.

— Спасибо, — чуть охрипшим голосом проговорил он, забирая у Паркинса пистолет. Пистолет был обычный пулевой — в тонком механизме лазера что-то испортилось после перестрелки с охранниками.

Именно в этот момент Цецилия снова завопила. Она смотрела в дальний конец коридора. Вслед за ней обернулись и остальные.

В конце коридора сидел Чужой, явно не собираясь нападать, — просто сидел и смотрел. И Крейгу вдруг показалось, что даже на расстоянии можно почувствовать его удивление.

 

34

«Никогда не думал, что бывают такие странные существа, размышлял Сонный, удирая по коридору. — Одно хорошо — оружие они поуничтожали. Уже легче. Но с другой стороны, хорошего в этом мало: значит, ловушки тут на каждом шагу. Иначе в их действиях нет никакой логики… Или ее действительно нет? Вдруг здесь двуногие находятся на очень низком уровне развития и только пользуются достижениями цивилизации настоящих? К тому же здесь, похоже, собрались одни самцы: самки никогда не бывают такими агрессивными даже у малоразвитых видов…»

Ноги принесли Сонного в странный отсек. Он вспомнил, что в похожем он некогда обнаружил ту быстропортящуюся еду, которая помогла ему немного продержаться. В помещении было холодно. Настороженно косясь в сторону двери — нет ли там подозрительного движения, — Соня подкрался к одной из составляющих стену металлических плит со скобками посередине и поддел одну из скобок. Плита — она оказалась дверцей ящика, наполненного холодом — поддалась с трудом. Тающий в воздухе ледяной пар поднялся оттуда, Сонный тронул иней лапой — и тут же отдернул; ощущение было такое, словно в лапу вонзилось несколько иголочек.

«Ну и дела!» — удивился он и принялся открывать все ящики подряд. Они были очень похожи и различались только содержимым.

Ничего даже отдаленно похожего на инструменты, могущие пригодиться для постройки передатчика, обнаружить тут не удалось, и вскоре Соня потерял к ящикам всякий интерес.

Зато раненое щупальце после прикосновения к странному инею удобно занемело — им можно было теперь пользоваться, как бесчувственным, но управляемым протезом. Вообще, холод хорошо снимал все еще таящиеся в теле остатки боли.

В какой-то момент Соне показалось заманчивым заблокировать дверь и вздремнуть тут, посреди еды, но снова он с негодованием прогнал предательскую мысль. Одно дело — запомнить дорогу сюда, чтобы потом ею пользоваться, и совсем другое — играть на руку врагам, оставаясь в помещении с одним-единственным выходом.

Нехотя Соня побрел вдоль стены. Дверь с противоположной стороны коридора ненадолго привлекла его внимание, он заглянул в нее, миновал небольшой переходик — и отпрянул: он сам пришел в свою «камеру пыток». Воспоминание вернулось вместе с болью — пусть даже с тенью той боли, что ему пришлось пережить, — но этого оказалось достаточно, чтобы заставить его броситься куда глаза глядят…

 

35

Марта скулила, тихо съежившись на кровати. Ей было страшно. Она не помнила, почему боится, но противный страх щекотал ее оплывшую жиром спину, трогал волосы и гладил по ногам. Деться от него было некуда.

Время от времени она приоткрывала глаза, но тут же закрывала их снова: вид стен лазарета вызывал у нее тошноту.

«Предатель» Бергман ей не помогал. Марте было обидно думать об этом — но он все равно постоянно пропадал где-то в другой комнате и лишь изредка заглядывал к ней, оставляя ее вновь наедине со страхом, заставляющим корчиться и натягивать одеяло на голову.

— Ну, как мы себя чувствуем? — раздался знакомый голос.

В ответ Марта застонала.

— Я боюсь… Мне страшно…

— Не беспокойтесь, здесь вы находитесь в полной безопасности: стены не пробиваются даже бронебойными пулями с близкого расстояния, да и через дверь ему не удастся войти.

«Кому? — дрожала Марта. — Неужели действительно есть кого бояться?! Ах, да, монстр… Или он заперт? Нет, вроде сбежал…»

Неожиданно прямо из стены высунулась клыкастая рубчатая морда. Марта закричала, подскакивая на кровати и указывая в угол.

«Да, плохи дела, — отметил Бергман, — у нее начались галлюцинации…»

— Успокойтесь, здесь никого нет, вам почудилось…

Морда чудовища задрожала и потеряла четкость. Через некоторое время от нее осталось только расплывчатое пятно, но и оно быстро таяло.

— Выпейте вот это… — в губы Марты ткнулось что-то холодное и влажное. Всхлипнув, она потянула горьковатую воду в себя, цокая зубами о край стакана.

Присутствие Бергмана помогло ей заставить себя снова раскрыть глаза. Теперь монстр подкрадывался к Бергману сзади. Он стал ниже ростом, и клыки его поблескивали теперь металлическим блеском.

— По-о-о-смо-о-отрите! — закудахтала Марта. — С-сзади!

Бергман обернулся.

— Блейк? Что вы здесь делаете? Я вам, кажется, не разрешал еще вставать…

Монстр оскалил зубы и захохотал.

— Что с вами, Блейк?

— Монстр… гы-гы-гы… он здесь… Здесь монстр! Это я вам говорю!

Тихий и дробный смешок — смех человека ненормального понесся по лазарету и исчез только тогда, когда его заглушил истошный вопль Марты…

 

36

— Тише, кажется, где-то кричат, — поднял руку, давая всем знак к молчанию, Алан.

Действительно, совсем недалеко звучал женский крик, который очень быстро и подозрительно резко смолк.

— Марта! — подскочил Паркинс. Он только сейчас вспомнил о ней, и сердце его екнуло. Она была все же единственным человеком, перед которым ему не хотелось быть виноватым без всякой выгоды.

— Скорей туда! — скомандовал Вильямс. Казалось, вражда в одну секунду ушла в небытие.

— Девушки пусть останутся… Я хотел сказать, женщины…

— Подождите… — заговорил Крейг, — вы идите, а нам, я думаю, будет сейчас лучше добраться до моих апартаментов — они легко изолируются от остальных помещений — и подождать остальных там.

— Потом. Сейчас некогда, — на ходу бросил Вильямс.

Ник, Хоувер и Мортимер устремились за ним. После секундного колебания их догнал Норт. Варковски негромко хмыкнул и последовал за ними. Пистолет он благоразумно держал наготове.

В лазарет ввалились все разом.

Из открывшейся двери пахнуло запахом свежей крови. Оказавшийся впереди всех Ник негромко вскрикнул.

Представить себе, что столько крови могло уместиться в одном человеке, или даже в двух, было почти невозможно: она была всюду: на полу — и лужей, и широкой полосой, уходящей им под ноги; на стенах, разрисовывая их уродливыми струйками; даже лампа на потолке светила тускло из-за покрывших ее темно-красных пятен.

— Да что же здесь творилось, о Господи! — прошептал Мортимер.

— Пошли, — положил ему руку на плечо Вильямс. — Нам здесь делать нечего… Сколько их тут было?

— Трое, — с почтительного расстояния, достаточного для того, чтобы никто не мог выбить из рук оружие, отозвался Варковски. Мадам Паркинс, Блейк и врач.

— Сожрал, гад… — прошептал Хоувер.

— Постой, кажется, здесь кто-то лежит. — Ник закусил губу. Его тошнило и перед этим, скорее всего от удара по голове, но теперь две тошноты (вторая была вызвана открывшейся перед его глазами картиной) подавили одна другую.

Из-под красной от крови койки торчали ноги. Ставшие пятнистыми концы белых брюк говорили о том, что это был Бергман.

— Проверьте в другой комнате, — глухим голосом приказал Вильямс. Он вдруг почувствовал страшную усталость.

Вторая комната была пуста. Крови тут было меньше — но и только. Очевидно, чудовище не оставило в живых никого.

— И после этого вы еще смеете утверждать, что этот монстр имеет право на жизнь? — нервным от распирающей изнутри злости голосом спросил Эдварда Вильямс.

— Повторяю, это животное очень ценное. Никто не просил Бергмана оставлять дверь открытой. — Его больше всего занимал сейчас вопрос, как монстр успел так быстро уничтожить два тела. После крика прошло всего несколько секунд. Если предположить, что он сперва загрыз Блейка, а потом унес Марту в зубах…

— Я не могу больше слушать этот маразм! — закричал Хоувер. Эта тварь нас всех уничтожит! Всех!

— Во всяком случае, сейчас он должен быть сыт, — пожал плечами Варковски.

— Дерьмо!.. — прошептал Ник, опираясь на косяк. Голова его кружилась.

— Ладно, пошли отсюда, — сдержанно прервал его Вильямс.

— Я покажу вам дорогу, — предложил как ни в чем не бывало Варковски.

— Ну уж нет, — огрызнулся Вильямс. — Нам больше не по пути. Я предлагаю вернуться к катеру. Может быть, его удастся починить. И кроме того, нам надо будет связаться с Землей.

— Ну, это мы еще посмотрим, — возразил Варковски. — Норт, пошли. Пусть делают, что хотят.

Он был спокоен, произнося эти слова. С того момента, как оружие было уничтожено, главная проблема отпала. Теперь ему оставалось проследить, чтобы никто из них не добрался до передатчика, но эта задача казалась ему довольно простой.

 

37

— Алан, ты уходишь с ними? — спросила Синтия. В ее голубых глазах светилась боль.

— Пошли вместе. Синти, я знаю одно — твоему отцу лучше других известно, какие места на станции наиболее безопасны.

Слова давались Алану тяжело — он чувствовал, что они разбиваются о выросшую между ними стену.

— Алан, — Синтия хотела что-то сказать, но подкравшийся к горлу комок закрыл словам выход. Ей было горько, слишком горько, чтобы это можно было передать словами. Только сейчас Синтия подумала, что она любила Алана — точнее, что была любовь, и что она прошла, униженная его предательством. Или (такая надежда жила у нее в глубине души) он все же не предатель?

— Синти… — Алан запнулся. Вряд ли он чувствовал себя сейчас лучше. — Постарайся поверить мне и понять. Я же объяснял тебе, что и из-за чего делаю.

— Нет, — Синтия покачала головой и отвернулась, пряча набежавшие на глаза слезы.

— Ты что, и правда пацифистка?

— Нет. Но не поручусь, что не стану ею. Просто всему есть предел — и от этой общей подлости я просто устала. От твоей тоже, Алан. Даже если ты работаешь на самом деле против моего отца…

— Вот как? — раздался сзади голос Крейга.

Неужели он ошибся в этом парне?

Кровь ударила Алану в лицо. Все погибало у него на глазах.

— Боюсь, что меня не так поняли, — неясно к кому обращаясь, выдавил из себя Алан.

— Ясно, — Крейг криво усмехнулся. Нет, он не ошибся в главном. Мейер был из его породы — из тех, кто ради дела готов идти на все. — Итак, ты «заключил с нами союз» в интересах своего следствия, так? — Алан отвернулся, но Крейг продолжал. — Что ж, я не могу тебя за это осуждать, хотя, признаться, надеялся на большее доверие с твоей стороны. Ну и чего же ты тогда стесняешься? Наоборот, мы должны друг друга понять. Ты рискуешь жизнью и своей любовью, чтобы проникнуть в нашу тайну. Мы в точности так же хотим проникнуть в тайну этого существа. Так кто из нас вправе судить другого?

— Пожалуй… — Алан наклонил голову еще ниже.

Они так и стояли, оба сгорбившиеся и поникшие. На лице Синтии возникла кривая усмешка. Прямо на губы наползли уже не скрываемые дорожки слез… Самым страшным для нее было то, что она понимала сейчас их обоих. Понимала — и одинаково не могла ни простить, ни осудить.

 

38

— Итак, кто остался? — Вильямс достал блокнот. Зачем — он не знал и сам: в комнате было всего восемь человек.

— Я прошу прощения, — Ник икнул, — но мне надо прилечь. Голова сильно болит.

— После ушиба? — подсела к нему Синтия. — А тошноты нет?

— Тошнит… — Ник улегся прямо на полу и закатил глаза. С каждой минутой ему делалось все хуже.

Синтия нахмурилась. В лучшем случае у него было сотрясение мозга. Нику явно требовался врач.

— Ну что ж… Восемь человек, из которых один больной, один раненый и две девушки. Да, команда из нас не слишком боевая…

— Я не ранен — так, царапина, — возразил Мортимер. — Я уже и забыл про нее.

Мортимер не врал: ни боли, ни какого другого беспокойства по части физических ощущений он не испытывал. Тем не менее бледное лицо и ссохшийся рукав говорили о том, что потерю крови нельзя было назвать незначительной.

— Хорошо. Остается пятеро здоровых мужчин при одном пистолете. Что удивляетесь — у меня было два запасных на всякий случай, вроде этого. Правда, как мы убедились, пистолет не приносит чудовищу особого вреда, разве что кто-то из нас рискнет пожертвовать собой и выстрелить ему прямо в пасть с близкого расстояния.

— Вы как хотите, — вздрогнул Том, рассыпая свои железки, — но я в этом деле не участвую…

— Я пойду! — выпалил Бриджвуд и тут же покраснел; как и у всех блондинов, его румянец был особенно заметен.

— Нет, я! — предложил Мортимер.

— Можно подумать, я откажусь, — пробурчал Хоувер и достал из кобуры заветную флягу.

— Похоже, придется бросать жребий. Я тоже участвую. Кроме того — пистолет-то мой.

— Жребий так жребий! — быстро поддержал Бриджвуд. Ему нравилось быть решительным и смелым, но до сих пор жизнь не давала ему такой возможности.

— Ты отпадаешь, — возразил Вильямс. — У нас нет другого пилота, а после того, что произошло, нам нечего рассчитывать на милость Компании. Улетать отсюда придется самим, если, конечно, удастся починить катер. Ты можешь сказать, насколько сильно он поврежден?

— Пульт управления буквально выдран, разбиты кое-какие приборы, но делалось это явно наспех. Я думаю, починить удастся.

— А вот в этом деле и я готов помочь, — отозвался Том, которому нужно было теперь оправдаться перед собственной совестью за трусость.

— Хорошо. Вы вдвоем займетесь починкой, и чем раньше она закончится, тем лучше. Мы втроем тянем жребий.

— Вчетвером, — не выдержал и Дэн.

Даффи попробовала было возразить, но он быстро заткнул ей рот поцелуем.

— Хорошо, — Вильямс содрал с головы Хоувера кепку. — У кого есть бумага?

— У меня, — отозвалась Даффи и извлекла из неожиданно широкого для столь короткого платья кармана записную книжку.

«А не погорячился ли я?» — спросил себя Мортимер.

«Ничего, пронесет», — отпил глоток из фляги Хоувер, наблюдая за тем, как покрытая выпуклыми венами рука Вильямса шарит в кепке. Дэн прижал Даффи к себе и смотрел на охранника затаив дыхание.

Наконец, после затянувшейся паузы, Вильямс вытянул бумажку. На его лице появилась лукавая улыбка.

— Иду я! — гордо объявил он, вытряхивая остальные бумажки в мусорное ведро. — Я же говорил, что пистолет — мой.

— Ты идешь один? Тебе это не кажется глупым? — Мортимер не хотел отступать. Минутная слабость заставила его рваться в бой с удвоенной силой.

— Ты что, хочешь составить мне компанию?

— Даже если ты будешь против, я пойду с тобой.

Мортимер говорил жестко. Глядя ему в глаза, Вильямс снова улыбнулся. Не зря он давал этому парню рекомендацию…

— Ну что ж, пошли. Только стреляю все равно я.

— О'кей, я буду тебя охранять от «конкурентов» и соперников.

— Счастливо, — Бриджвуд отвернулся. Обида, что его не допустили к настоящему делу, была настолько сильной, что он не мог унять дрожь в уголках губ. «Только не хватало еще разреветься», сердился он на себя, но все же от звука удаляющихся шагов в глазах защипало. Чтобы унять слезы, так предательски подкатившиеся изнутри, он уставился на корзину для бумаг. Маленькие белые фитюльки резко выделялись на фоне пластмассового яркого дна. Одна, вторая, третья…

— Постойте! — вдруг вскрикнул он, наклоняясь к мусорке. Жребий был неправильным! Здесь восемь бумажек…

Дэн подошел к нему и тоже заглянул в корзину: в самом деле, бумажек, без вытянутой Вильямсом, было семь. На трех из них стояло одно и то же имя.

— Ну что теперь поделаешь, — вздохнул Хоувер. — Разве что выпьешь!

Словно в ответ на его слова, тихо застонал лежащий на полу Ник.

 

39

В разведку Варковски пошел сам (многих это удивило). Он действительно верил в «защитную силу» своего индикатора движения живых организмов, но при этом совершенно не доверял никому, кроме начальства, которому он, впрочем, верил не намного больше. Во всяком случае, мало кто смог бы посчитать его действия результатом внезапного романтичного порыва.

Он шел осторожно, лишь изредка отрывая взгляд от индикатора. Когда же в синем прямоугольнике засветились сразу две точки, он на миг не поверил собственным глазам. Откуда здесь мог взяться второй монстр?

Точки двигались. Эдвард попятился и быстро протиснулся в щель между двумя дверьми.

— Тут, кажется, кто-то есть! — донесся из другого конца коридора приглушенный голос. — О, черт, пятно пропало!

— Эй! Кто тут? Тут есть кто-нибудь?

Варковски еле удержался, чтоб не рассмеяться. Конечно, это были люди. Но что они здесь делали?

Послышались шаги, совсем рядом. На всякий случай Эдвард зажал индикатор рукой — писк, пусть тоненький, мог выдать его. Голоса были ему знакомы, один, во всяком случае, наверняка принадлежал Вильямсу.

— Ага, опять появилось… Слушай, может индикатор неисправен?

— Скорее всего, оно просто остановилось, — ответил Вильямс.

— Ну да — смотри, оно движется с другого края… Слушай, а как эти монстры размножаются?

— Откуда я знаю… Дай лучше посмотреть…

При этих словах не выдержал и Варковски — он взглянул на свой индикатор и убедился, что где-то рядом ходит еще один человек (вряд ли движения чудовища так совпадали бы с движениями Вильямса и Мортимера). «Черт побери, а это еще что за придурок тут шляется?» — недовольно подумал он и тут же рефлекторно напрягся: на табло засветилось четвертое пятно, более крупное и размытое, чем первые.

«Так, все в сборе, значит, сейчас что-то произойдет». Варковски прищурился. Четвертое пятно подползло ближе и растаяло: монстр замер.

— Стой! Я только что видел… Нет, наверное, показалось. «Ну-ну, показалось тебе, как же… Впрочем, если они нарвутся сейчас на неприятности, произойдет это по их собственной вине. Но то, что неподвижного Чужого засечь нельзя, мне не очень нравится…»

— Конечно… Но мне не нравится, как он перепрыгнул с места на мест о…

— Тише, он рядом!

Вильямс погладил рукоятку пистолета, словно хотел набраться от него немного силы или хотя бы металлической твердости. Враг был близок: судя по индикатору, в четырех метрах.

— А это еще что за черт? — прошептал Мортимер, увидев, что и это пятно растаяло на глазах. — Похоже, он снова…

По тому, как изменились звуки шагов и голоса, Варковски определил, что они завернули за угол, оказавшись как раз посредине между двумя исчезнувшими точками.

«И все же — кто этот третий?» — гадал он и не находил ответа.

Тем временем пятнышки на табло разделились: одно поползло в сторону Чужого, второе — к загадочному незнакомцу…

— Так, держимся осторожно, смотри на стены и потолок, негромко командовал Вильямс, поворачивая в новый коридор. Почему-то он был уверен, что чудовище пряталось именно тут, и был рад тому, что Мортимер согласился пойти в другую сторону.

Коридор был пуст, но с каждым новым шагом сомнения Вильямса исчезали. «Он здесь, он должен быть где-то рядом!» Вильямс ощущал слабый запах, отдающий сыростью, чувствовал всей кожей, что впереди кто-то есть. Неожиданно из-за двери резко свесился, как упал, кончик членистого хвоста. Палец Вильямса рефлекторно нажал на спуск, грянул выстрел.

«Оружие… У них еще есть оружие!» — оцепенел на секунду Соня, быстро подбирая под себя хвост.

Неожиданно сзади раздался крик, быстро перешедший в хрип и вскоре смолкший. Вильямс обернулся и бросился назад. Высунувшийся было из своего укрытия Варковски нырнул обратно…

… Мортимер шел по коридору, когда в спину ему что-то ударило, наполнив болью сразу все тело. Кровавая пелена накатила на глаза — но он даже не понял, почему умирает. Он так и не успел увидеть окровавленный скальпель…

Почувствовав, что вооруженный противник убегает, Сонный долго не колебался. Мощное тело, несмотря на все еще одолевавшую его слабость, легко пришло в движение. Потолок был скользок, но все же недостаточно — ничто не помешало ему догнать двуногого и повалиться на него, выбивая из рук небольшой, но такой опасный предмет. Соня набросился на пистолет со всей яростью, на которую только был способен: вскоре от оружия остались одни сплющенные обломки. Лишь после этого он удосужился взглянуть на поверженного человека: тот лежал на полу, и одна его конечность изогнулась странным, неестественным для него образом. Сонный осторожно переступил через замершее тело и с максимальной скоростью, на которую только был способен, помчался вперед.

Два двигавшихся на индикаторе пятна пропали, зато два других, которые накрыли их, теперь довольно быстро удалялись. Когда поле индикатора, наконец, очистилось, Варковски вышел из своей засады и побрел по коридору. Вскоре он обнаружил Вильямса — как ни странно, тот был еще жив, и лишь вокруг его сломанной руки расползлась небольшая кровавая лужица. Пощупав ему пульс, Варковски сказал себе: «Пусть валяется», — и повернул в соседний коридор. Тут его ожидало новое открытие, найти объяснение которому было не просто: Мортимера не было, а по коридору тянулась красная, пахнувшая кровью полоса…

«А вот это уже совсем интересно, — отметил он. — Только стоит ли об этом кому-либо говорить? Наверное, нет… Попробую сперва разобраться сам».

 

40

Вильямс открыл глаза и сразу же ощутил боль в сломанной руке. Боль была тупой — сказывалась потеря крови. «Я жив… как странно», — подумал он, неловко поднимаясь.

Надо было идти. Признаваться в поражении всегда тяжело, но выбора у него не было. «Надо будет в следующий раз сделать гранату… — рассуждал он, тяжело переставляя ноги. Голова немилосердно кружилась. — Взорвать… все к чертям взорвать… Но почему Мортимер меня бросил?»

Вильямс посмотрел вниз: с полом что-то было не в порядке. Кровавая полоса от тела, которое волочили по коридору, еще не успела потемнеть.

«Бедняга Морт… Бедный мертвец…»

Вильямса зашатало: он не упал только потому, что успел прислониться к стене.

Дальнейшая дорога запомнилась ему смутно. Он не поверил себе, когда на последних метрах пути услышал голоса из-за знакомой двери.

Говорили о смерти.

— Я пришел, — тихо проговорил Вильямс, останавливаясь на пороге.

— Ник умер, — поднялась ему навстречу Синтия. — Он лежал, я потрогала — а он был уже холодный. Ой… Что с вами?

— Ничего страшного, — говорить Вильямсу было тяжело. — Рука. А Мортимер… его нет. И пистолета… тоже.

— Сволочь! — процедил сквозь зубы Дэн. Он удивлялся сам себе — никто бы не заподозрил, что он способен на настоящую ярость. — Да взорвать его, и дело с концом!

— Может, теперь и всю станцию взорвать? — пробурчал Том.

— А хоть бы и так!

«Странно, — подумал Вильямс. — Ведь это моя мысль…»

— Лучше посмотри сюда. — Том показал уже знакомый мини-огнемет. — Я сделал тут небольшую приставку. Думаю, шагов с пяти эта штука монстра угрохает…

— А почему ты не в катере? — сжимая зубы, простонал Вильямс: боль в руке снова обострилась.

— Там уже почти все починено. Поломки были серьезными только с виду. Альберт заканчивает работу… А это оружие — можете его испытать.

Несмотря на плохое самочувствие, от его слов у Вильямса потеплело на сердце. Несколько шагов — это все же не выстрел в упор, и тем более не взрывчатка.

— Да ну его к черту! — неожиданно взвился Дэн. — Только лишний риск. Лучше пойти, сообщить, что катер починен, и при помощи этой штуки заставить всех на него сесть, а потом взорвать реактор. На той планете, где погибла колония, так и сделали.

— Поздравляю, — негромкий голос заставил всех обернуться. Вежливо улыбаясь, на пороге стоял Варковски с пистолетом в руках. Из-за его спины выглядывали Алан и Энрико. — Давайте ваше изобретение сюда: мы, кажется, договаривались — никакого оружия, кроме моего пистолета. И что же? Сперва кто-то устраивает стрельбу, теперь еще вот это. Не будем ссориться: отдайте, и все уладится.

Том побледнел. Черный кружочек дула смотрел ему прямо между глаз. Внутри у ученого что-то оборвалось, и, не обращая внимания на протестующие выкрики Дэна и Синтии, Том, словно под гипнозом, протянул изобретение подошедшему Энрико.

— Ну что, все уже получили? — зло прошипел Дэн. — Довольны?

— Вообще-то мы пришли за Синтией. Отец хочет с ней поговорить. У него плохо с сердцем.

— Что с ним? — одной этой фразы оказалось достаточно, чтобы все прежние обиды девушки исчезли. Да, она могла бросать вызов и соперничать со здоровым отцом, но если Эдвард говорил правду… — Постойте… Алан, скажи, это так?

— Да, — Алан опустил глаза. — Похоже на инфаркт, но врача нет, и точно никто не знает.

— Хорошо. Я иду, — Синтия закусила губу. Словно только сейчас она поняла, насколько отец был ей дорог.

— Ну, вот… — метнул им вслед уничтожающий взгляд Дэн. — Я же говорю, что все это надо к черту взорвать. Эй, Бриджвуд, тебе еще долго работать?

 

41

Сандра взглянула на табло индикатора и поморщилась.

— Там что-то есть? — спросил ее Норт.

— Нет, все в порядке. Мне просто немного не по себе.

Они шли по коридору к холодильнику: за исключением коллекции старых вин, в апартаментах Крейга ничего съестного не нашлось.

В холодильной камере, как всегда, струился дымок азотного замораживания. Сандра прикоснулась к ближайшему ящику, дернула за ручку, но тут же как подкошенная повалилась на пол. Норт несколько секунд растерянно моргал, не понимая, что с ней произошло, но заглянул в рефрижератор — и еле сдержал накативший на него приступ тошноты: из ящика смотрели человеческие лица, чуть подернутые инеем. Розоватые пятна на полу говорили о том, что тела разделывались тут же.

— Сволочь… — выдавил из себя Норт, невольно отступая. Ему было дурно.

Думать о еде после увиденного оказалось невозможным. Кроме того, второй ящик показал ему набор человеческих рук.

«Да этот монстр тут все перепоганил!» — ужаснулся он.

Лучше всего было вернуться на «базу». Норт подхватил на руки бесчувственную женщину и потащил ее на себе по знакомому коридору.

Ему было страшно.

Негромкий писк индикатора напугал его еще больше. «А не бросить ли мне эту дуру?» — в отчаянии подумал он, как вдруг из-за угла вынырнула навстречу человеческая фигура.

— Ты? — удивленно спросил Норт — и услышал в ответ тяжелый мрачный смех. — Что с тобой? Ты… подожди…

Смех усилился.

Сонный услышал чьи-то шаги и выглянул из центра управления. Издалека он различил троих двуногих: один из них лежал на полу, а двое сцепились, оглашая коридор нечленораздельными криками и стонами.

«Ну вот, опять они убивают друг друга», — Соне стало вдруг очень интересно подойти поближе и рассмотреть получше их возню. Почему эти существа такие странные и агрессивные? И не потому ли до сих пор они не установили ни одной ловушки — им хватило забот разбираться друг с другом?

Он шел молча, стараясь двигаться максимально бесшумно.

Вот один из двуногих толкнул второго на пол и занес над ним металлическую острую штучку… Взлетевший фонтанчик брызг красного цвета подтвердил, что Сонный не ошибся: двуногие действительно убивали. Даже сейчас.

Третий, доселе неподвижно валявшийся у стены, что-то замычал; тут же острие мелькнуло снова, и послышался хрип.

«А они действительно ужасные существа… — вздрогнул Сонный. Вот так уничтожать беззащитного…»

Убийца поднял голову, и коридор наполнился перекатывающимся хохотом.

— А, и ты тут, мой брат? Иди сюда, я приготовил тебе шикарное пиршество!

Глядя на него, Соня попятился.

— Ну куда же ты, братец? Мы с тобой одной крови — так у вас говорят? Ты — чудовище, я — чудовище… Куда же ты?

То, что произошло дальше, заставило приподняться чешую: двуногий опустился на четвереньки и впился зубами в лежащее тело.

— Вот видишь… Это вкусно… Иди сюда, брат, — забормотал человек, заглатывая омерзительный кусок дымящейся плоти.

Сонный побежал. Он мчался и думал только о том, чтобы не потерять сознание от охватившего его страха.

Ему казалось, что еще немного, — и он сойдет от всего этого с ума.

 

42

— Странно, почему их так долго нет? — спросил Алан, когда ему напомнили о Сандре и Норте.

У Мейера было тяжело на душе: желание заниматься следствием покинуло его (да разве это не глупости на фоне таких кошмарных событий?), Синтия с ним не разговаривала и вообще сидела сейчас возле кровати отца. От вынужденного безделья в голову лезли всякие тяжелые мысли, но операция по ремонту клетки и поимке чудовища все откладывалась. «Может, и впрямь проще было убить его, и все? Кому все это нужно? Почему ради удовлетворения чьего-то любопытства должны гибнуть ни в чем не повинные люди?» — спрашивал он себя и не находил ответа.

— Должно быть, слишком много набрали, — ответил телохранителю Варковски. — Надо бы им помочь.

— Я пойду, — кивнул Алан.

— Не надо, — Варковски вспомнил загадочного незнакомца, оставившего за собой кровавый след. Нет, пугать людей раньше времени еще и маньяком резона не было. — Со мной пойдет Энрико.

— Возьмите и меня, — отозвался вдруг Ши Юй. — Я должен увидеть его своими глазами.

— Мы идем не за монстром, — возразил Варковски.

— Все равно, я должен, я обязан его увидеть.

— Поступайте как хотите. Только в коридоре мне придется сказать вам пару слов, — пожал плечами Варковски.

«Ну вот, а чем же заняться мне? Кстати, вот тебе и яркое свидетельство недоверия. Надо было все бросить и идти с Мортимером».

Эта мысль вызвала у Алана боль: не нужно было долго объяснять, что раз приятеля не было в том лагере, с ним что-то случилось.

«В самом деле, что же это я…» — взгляд Мейера упал на стол, на котором лежала усиленная модификация мини-огнемета. Почти без колебаний Алан потянул к нему руку и схватил прежде, чем в комнату вошла мрачная Роса.

Тем временем в коридоре Варковски остановился.

— Я должен сообщить вам один неприятный факт. Кроме чудовища на станции находится сумасшедший маньяк. Я не знаю, кто это, но видел его работу. Во всяком случае один человек был убит им. Теперь, уважаемый Ши, я бы попросил вас вернуться и ничего не говорить об этом.

— Я не вернусь. Если меня убьют тут — это судьба, но она найдет меня, даже если я останусь там, — идущий из массивного тела тонкий голос казался неестественным. — Я должен видеть это существо своими глазами. У меня есть одна мысль. Надо ее проверить. Мне кажется, он понимает намного больше. Может быть — все. Я долго думал над этим…

«Еще бы!» — усмехнулся про себя Варковски.

 

43

Вильямсу было хорошо. Он давно не помнил такой легкости: казалось, он может безо всяких усилий взлететь. Он и постарался это сделать, зажмурив глаза…

— Что с ним? — поинтересовался Дэн. Вильямс был бледен, как лист бумаги.

— Откуда я знаю? — нервно огрызнулась Даффи. Ее острый подбородок дрожал. Она была похожа сейчас на испуганного ребенка.

Дэн вздохнул и погладил ее по плечу.

— Прости. Черт бы побрал это сволочное чудовище! Альберт, ты скоро? Мне просто не терпится разнести эту станцию в клочья!

Даффи всхлипнула. По худеньким щекам покатились крупные слезы.

— Том, как думаешь, что с ним?

— Скорее всего, большая потеря крови.

— Я так не могу, — тело Даффи затряслось от рыданий. — Сперва Ник, теперь он…

— Не волнуйся, — Дэн снова погладил ее по голове.

— Ребята, — на пороге шлюза показался Бриджвуд. Его лицо было немногим розовей, чем у Вильямса, глаза странно блуждали. — Мы никуда не летим. Я починил все что смог, но не хватает одной детали. Без нее все бесполезно.

— Прекрасно!.. — прикусил губу Дэн. — Именно этого и следовало ожидат ь… Слушайте меня: вы все, наверное, убедились, насколько ужасно это существо. Еще раньше познакомившаяся с ним Рипли говорила, что если хоть одно такое спустится на Землю, всем придет конец. Наверное, эту запись все слышали. Не думайте, что мне легко предлагать это, но, похоже, другого выхода у нас нет. Если мы не сможем улететь, мы все равно должны взорвать станцию. Лучше пусть погибнет несколько человек, чем вся наша цивилизация, или по крайней мере — десятки и сотни ни в чем не повинных людей.

— Да, — сквозь слезы прошептала Даффи и зарыдала с новой силой.

— Черт побери, ты не оставляешь нам выбора, — тоже шепотом выдавил Том.

— У нас его нет.

— Но ведь можно пойти и поискать эту деталь! — возразил Бриджвуд. — Я сам пойду!

— Ну нет. Если это так — ты наш единственный шанс на спасение. Мы не сможем улететь без тебя, так что ты останешься тут. Что это за деталь?

— У нее нет тривиального названия, а технический термин вам ничего не скажет. Лучше я дам вам испорченную, а по ней вы постараетесь найти исправный аналог.

Бриджвуд ненадолго скрылся в катере и снова возник, держа в руках железку странной формы.

— Ну что ж, счастливо оставаться.

— Счастливо, — Бриджвуд снова отвернулся. По той же самой причине, что и в прошлый раз: ему не хотелось, чтобы кто-то видел его слезы.

 

44

— Я же говорил, что он все понимает, — пробормотал Ши, указывая на раскрытые ящики.

— Может быть… Если это не шутки маньяка, — Варковски поежился. Его черная куртка не была рассчитана на температуру рефрижератора.

Ши потянул ящик на себя и приподнял тело Сандры.

— Нет, это сделало существо — видите, тело кто-то ел.

— Зато остальные явно разделаны ножом.

— Нет, у существа щупальца. Очень острые. Оно может резать ими.

— Прекрасно, — хмыкнул Энрико. — Нам от этого не легче. Куда идем дальше?

— Можно вернуться, — пожал плечами Варковски. — А можно продолжать разведку.

— Я должен видеть существо, — повторил Ши Юй.

«А я вот хотел бы увидеть другое „существо“… Хотел бы я знать, кто это так безобразничает!» — подумал Варковски.

 

45

Даффи сжимала руку Вильямса в своей, пока не почувствовала, что она холодеет.

— Эл! — негромко позвала она. — Иди сюда!

— Что случилось?

— Ты знаешь, Эл… Мне придется уйти, — она сама задрожала от мысли, что ей придется идти по коридорам, наполненным страхом и смертью.

— Это еще зачем?

— Нужно звать на помощь. Ши немножко разбирается в медицине. Кроме того, у них могут быть какие-нибудь лекарства. Если умрет и он — я не переживу…

— Даффи, только не ты!

— Эл, ты всем нужен… — Даффи смахнула повисшую на кончике ресницы слезинку. — А я… так себе. Дэн ведь ушел…

— Даффи! — Бриджвуд понял, что скрыть слезы ему не удастся, и зажмурился. Как ни странно, у Даффи это вызвало обратную реакцию.

— Эх ты, — совсем по-взрослому вздохнула она и повторила некогда адресованные ей Дэном слова: — Совсем ты у меня еще ребенок… Сиди тут и следи за Вильямсом. Может, и Хоувер еще протрезвеет.

— Безнадежно, — покачал головой Бриджвуд, — от такого количества алкоголя другой давно бы загнулся: Мортимер сказал, что он и раньше уже успел принять. Лучше его не трогать.

В ответ на его слова Хоувер всхрапнул в углу. Рассчитывать на его помощь действительно было глупо.

— Хоть повязку попрошу… Эта совсем промокла, — добавила Даффи, глядя на покрасневшую рубаху.

— Ну, с Богом…

— Тебе — тоже…

Чтобы не затягивать расставания, Даффи выскочила из комнаты почти бегом.

«Я — сумасшедшая, — решила она, оказавшись одна. — Нет, бесспорно — только сумасшедший пошел бы в одиночку…»

Девушка испуганно оглянулась. Она даже сама не думала, что страх окажется так силен: ноги отказывались идти, и каждый шаг делался все короче и медленней.

— Ой… А мне страшно, — вслух произнесла она. Звук собственного голоса ее немного успокоил. — И зачем только я пошла? Бедная дурочка Даффи! Дернуло же тебя полететь на эту станцию!

Она сделала еще несколько шагов и остановилась.

— Ну почему тебе не сиделось дома? Ах да, тут же Дэн… Но все равн о… Ой, а это что пищит? Индикатор? Совершенно не представляю, как им пользоваться…

Выровнявшиеся было шаги Даффи опять потеряли темп. Колени подкашивались, на лбу выступил пот.

— Что-то мне совсем уже страшно, — испуганно прошептала она и замолчала: уже и язык ее начал выходить из повиновения. Теплая капелька поползла по лицу — слезинка или капля пота, она не знала, вкус ее был соленым.

Сзади по коридору кто-то шел. Спине Даффи стало жарко, но обернуться не было сил.

Сзади раздался смех. Человеческий. Только это позволило Даффи повернуть голову — и тут же замереть с вытаращенными глазами.

— Блейк?! Вы?

— Нет, это монстр! — зарычал он.

Прижимаясь спиной к стене, Даффи сделала шаг в сторону.

— Не шутите со мной так… Мне страшно!

Блейк захохотал и потянулся к ней. Внезапно Даффи заметила его руки: они почти по локоть были покрыты красным. В помутневших кровавых глазах бушевало безумие.

— Блейк! — срывающимся голосом закричала она. — Нет! Не надо! Не убивайте меня!

Мощная рука в наколках поднялась, показывая блестящий ланцет.

— Не-е-ет! — крик Даффи оборвался.

«Ну сколько же это может продолжаться?!» — с отчаяньем, едва ли не большим, чем испытала перед смертью Даффи, подумал Сонный. Все последние события казались ему кошмарным сном, в котором не было ни логики, ни здравого смысла — один страх и бред.

Не помня себя, Сонный кинулся на хохочущего Блейка. Он не знал еще, убьет его или нет, но оставаться в стороне у него больше не было сил. «Что же вы творите, звери!» — безмолвно кричал он, прыгая по стене.

Увидев мчащуюся на него бронированную массу, Блейк отскочил. Через долю секунды перед носом Сони захлопнулась дверь. Сонный вцепился в ее створку когтями и начал дергать. Зачем? Неважно! Главное — догнать, главное…

— Даффи? — раздался сзади новый голос, и нервы Сонного не выдержали. Пусть эти сумасшедшие людоеды сами разбираются между собой: его ждет недоделанный передатчик.

Когда Бриджвуд очутился в коридоре, там никого уже не было, только тело Даффи слабо вздрагивало: агония заканчивалась.

— Даффи! — Бриджвуд бросился перед сестрой на колени. Посеревшее личико девушки было искажено отталкивающей гримасой.

— Даффи! — он схватил теплые еще, но быстро теряющие гибкость руки и принялся их целовать, снова и снова повторяя ее имя.

Он не ожидал этого горя — оно захватило его врасплох. Кто угодно — только не Даффи, она не была создана для смерти!.. Все переворачивалось теперь в его голове, переполненной новой болью.

Смерть Даффи, поломанный катер, чудовище — все смешалось. Оставались только горечь и злость, которая росла с каждым вздохом, завоевывая и так ослабевший разум. Мстить! Уничтожить убийцу! Пусть он пожалеет о том, что посмел поднять на нее руку!

Бриджвуд прижался к ее груди щекой и почувствовал прикосновение холодного металла. На миг оно отрезвило его — но этого времени хватило только на то, чтобы понять: это сделали люди. Найти ответ на вопрос, кто именно, ему показалось несложным.

В конце-концов, среди людей врагов всегда легко найти.

 

46

— Вас зовут Алан? — Роса подошла к Мейеру. Черные кудри рассыпались по ее плечам и закрывали почти половину лица. Алану она показалась похожей на ведьму. — Хорошо, что вы остались… Без мужчин всегда тяжело. Мне кажется, этот монстр только и ждет, чтобы мы остались одни… Как ты думаешь, если он начнет сюда ломиться, дверь выдержит?

— Не знаю, — сдержанно ответил Алан. Сидеть на мини-огнемете было неудобно, и он больше всего боялся, что Роса заметит сейчас торчащие части.

— Со стороны Эдварда было просто свинством забрать единственный пистолет! Похоже, он будет только рад, если меня сожрут. — О том, что чудовище может съесть не только ее, Роса не думала. Да и какое ей было дело до других?

— Все равно убивать его запрещено, — возразил Алан.

— Мне плевать! Я хочу жить. И ты, я думаю, хочешь, — неожиданно сердитое выражение исчезло с ее лица. Искусственная улыбка, возникшая за одну секунду, предназначалась подошедшему Паркинсу.

— О чем вы тут разговариваете?

— Да так, — Роса кокетливо улыбнулась. — О чем может вообще разговаривать женщина с молодым человеком?

— Как там Крейг? — чтобы переменить тему разговора, поинтересовался Алан.

— Сложно сказать. Жалко, что среди нас нет ни одного врача. Ну что ж, — интонацию, проскользнувшую в его голосе, можно было назвать пошлой, — можете продолжать свой разговор. Я ушел.

— Ужасно! — прошептала Роса, глядя ему вслед. — Алан… Ты — единственный мужчина, поэтому я обращаюсь к тебе. Я знаю, что здесь должно быть какое-то новое оружие, способное уничтожить эту тварь. Алан, тебя умоляет несчастная одинокая женщина: убей его!

Роса упала перед ним на колени.

«А это еще что за цирк?» — охнул про себя Мейер.

— А это еще что? — раздался голос Синтии. Девушка смотрела на него с порога. Алан не успел ничего ответить: Синтия закусила губу, и дверь захлопнулась.

— Что с тобой? Кто посмел обидеть мою девочку? — воинственно заворковала Цецилия.

— Мама! — Синтия обернулась к ней, показывая застывшее маской лицо. — Как ты можешь? Хоть сейчас прекрати свои комедии. Или… я не знаю, что я сделаю!

И она уронила голову на руки, поддавшись нахлынувшим слезам.

 

47

— Ну и что мы теперь будем делать? Идти на поклон к Варковски и умолять его поискать такую деталь у себя? — Том нервно швырнул образец в ближайший угол.

— Не психуй! — шикнул на него Дэн. — Я уже сказал, что делать. Взрывать станцию.

— Прекрасно. Просто замечательно. Всю жизнь мечтал о такой смерти, — Том развел руками и принялся расхаживать по комнате. Я в полном восторге!

— Заткнись.

— Что?

— Заткнись, я сказал! — голос Дэна был усталым. — Или я ударю тебя. Поверь, мне не до шуток.

— А мне плевать! — закричал Том — и тут же звонкая пощечина заставила его замолчать.

— Ну что, пришел в себя? — после небольшой паузы спросил его Дэн. — Тогда — пошли. Так или иначе, Бриджвуд, Вильямс и другие наши должны об этом знать.

До места они добрались удивительно быстро. Комната встретила их мертвым молчанием.

— Даффи! — крикнул Дэн, подбегая к двери шлюза: ему подумалось, что она может быть там вместе с братом. — Бриджвуд!

Ответом было молчание.

— Где вы?

— Их нет, — дрожащим голосом отозвался Том. Его заново начал пробирать страх, уже тупой — от усталости.

— Но где они? — Дэн обвел глазами комнату и остановил взгляд на Вильямсе. Его глаза были открыты, но непонимающий взгляд не предвещал ничего хорошего. Кровь уходила слишком быстро, а вместе с ней — и жизнь.

— Боюсь, что ему уже не помочь, — склонился над ним Том. — Даже переливание крови делать уже поздно.

— Ну что ж, — Дэн устало провел рукой по лбу. — Так ему будет даже легче…

— А мне? — взвился Том. — Ты думаешь, я хочу умирать?!

— Никто не хочет, — в голосе Дэна зазвучали металлические нотки. — И на Земле тоже никто не хочет. Мне надоело повторять, но выбора у нас нет.

— Я не пущу тебя!

— Делай, что хочешь. Я иду.

— Погоди… — Том закусил губу. Перспектива оставаться здесь с мертвецки пьяным Хоувером и умирающим Вильямсом пугала его еще больше.

Ну что ж, если смерть все равно неизбежна, можно ей и помочь… Том понял вдруг всю силу обреченности. Он мог делать что угодно: помогать, протестовать — финал все равно будет один.

— Ну что ж… Пошли.

 

48

«Убить… убить всех… они все виновны!»

Бриджвуд шел, размахивая скальпелем. Индикатор движения живых организмов пищал не переставая — но ему не было дела до показаний какого-то прибора.

— Месть… Только месть! — шептал он, делая широкие шаги.

Враги были рядом. Он уже слышал их голоса, которые не могли принадлежать звонкоголосому Дэну или чуть шепелявому Тому.

«Они свое получат!»

— Внимание, кто-то приближается к нам! — раздался самый знакомый и ненавистный из голосов.

Бриджвуд замер. Ну ничего, он все равно до них доберется!..

— Стойте тут, — Варковски вытащил пистолет и медленно пошел вперед.

Бриджвуд выглянул из-за угла: широкие плечи Энрико и выпирающий из-за поворота живот Ши, ненависть к которому у него вдруг зажглась с особой силой, были близки и соблазнительно доступны для удара… Вот так: полоснуть скальпелем по круглому брюху и всадить его между этими наглыми плечами…

Бриджвуд напрягся, как готовящийся к прыжку хищник, и рванулся вперед. Вскрикнул, хватаясь за живот, Ши; почти по самую рукоятку, выскальзывая из ладоней Бриджвуда, скальпель вошел между ребрами Энрико. Тут же грянул выстрел: у Варковски была хорошая реакция. Только чудом Бриджвуд успел пригнуться в последний момент, прячась за стонущего китайца.

Где-то далеко при звуке выстрела Сонный втянул голову в плечи: людские повадки совсем доконали его.

Варковски устремился на врага; то, что произошло потом, заняло всего несколько секунд. Повалился на колени раненый Ши, двое сцепились, а потом Эдвард встал, инстинктивно отряхивая руки. Бриджвуд остался лежать на полу, его голова была вывернута почти параллельно плечу.

Одного взгляда шефу безопасности оказалось достаточно, чтобы убедиться — Энрико помощь уже не понадобится.

Ши стонал, выкатившиеся, совсем еще недавно узкие глаза не выражали ни тени мысли — одну боль. Судя по цвету расползающегося по одежде пятна, из живота текла уже не только кровь…

На секунду Варковски задумался. Маньяк — сомнений в этом не оставалось, раны на трупах наверняка были нанесены этим самым скальпелем — обезврежен. Но что тогда пищит? Эдвард поднес индикатор к глазам: ползущее по нему пятно было слишком велико для человека, так что нужно было срочно уходить. Вскользь он подумал, что можно было бы попытаться прихватить с собой Ши, но тут же возразил себе: а что бы это дало? Без врача и принадлежностей, необходимых для операции, бедняга все равно был обречен.

Уже на полпути к месту он подумал о том, что следовало бы избавить заведующего лабораторией от лишних мучений. Впрочем, патроны тоже представляли ценность слишком большую, чтобы тратить их на что попало.

 

49

Дэн покосился в сторону Тома, и отрешенное выражение лица последнего ему совсем не понравилось. Впрочем, разве следует ожидать энтузиазма от человека, которому предстоит значительно ускорить собственную смерть?

На Тома действительно нашли сейчас опустошение и полная покорность судьбе. Его и так часто упрекали в том, что он безволен; после неудачного протеста и пощечины он утратил и последние крупицы этого качества. Если бы Дэн вложил сейчас в его руки пистолет и потребовал застрелиться, Том подчинился бы не раздумывая.

«Как знать, — пряча глаза от бывшего приятеля, подумал Дэн, может, так ему и лучше…»

Самого Дэна мучило другое: в ушах стоял детский заливистый смех Даффи, мелькали ее прямые пепельные пряди волос, и порой ему казалось, что она идет рядом, то ли чуть опережая, то ли крадется за ними, выглядывая из-за углов.

Писк индикатора сообщил, что они здесь не одни: быстро удаляясь, по табло проползло светлое пятнышко-человек.

«Наверное, убийца, — всколыхнулось что-то в сердце Дэна. Ненавижу!»

Пятнышко остановилось. Если бы индикатор был способен показывать не только движущиеся предметы, он мог бы высветить короткую драму, разыгравшуюся в одном из коридоров: к все еще корчащемуся на полу Ши подошел Блейк. Вид Бриджвуда со сломанной шеей привел его в восторг.

— Что, братишка-монстр? — хихикнул он. — Оригинальничаешь? Ну-ну… Хорошая идея…

Взгляд его упал на грузное тело умирающего — это был неплохой объект для освоения новой методики. Блейк протянул к нему руки; вздулись шарами украшенные татуировкой мускулы — и еще через пару секунд маньяк довольно разглядывал свои широкие лопатообразные ладони…

После этого пятнышко на индикаторе Дэна поползло дальше.

Вокруг реактора было грязно. Дэн прекрасно понимал, что никакой копоти или чего-либо подобного возле него не должно быть, но стены покрывал заметный темно-серый, почти черный слой. Скорее всего, объяснение этому явлению крылось в том, что в последнее время от услуг роботов на станции отказались, а возиться с пылью возле реактора люди избегали.

«Неужели я действительно смогу это сделать? — поразился Дэн, глядя на поблескивающую впереди аппаратуру. — Так, сперва последовательно отключить автоматику, потом вручную выбить несколько стержней… Но неужели это сделаю я?..»

Происходящее казалось ему нереальным. Он не верил ни тому, что видел, ни в то, о чем думал. Мало ли что может сделать человек в бреду…

Смех Даффи раздался с маленькой лестницы, ведущей наверх, в реакторный зал. Она выглянула из-за двери, подмигнула и исчезла.

Дэн незаметно помахал ей рукой и шагнул к дублирующему пульту…

 

50

Дональд Крейг умирал. Засвидетельствовать это было некому, но он знал об этом и без врача.

Подошедшая к нему со стаканом воды Синтия поразилась новому, удивительно проникновенному взгляду, полному ласки и понимания.

— Садись, девочка… Мне нужно с тобой поговорить… Вообще-то мы с тобой очень мало говорили друг с другом.

— Да, папа… — голос Синтии дрогнул. Предчувствия редко посещали ее, но сейчас был как раз этот особый случай, когда сердце сжалось от ожидания чего-то равно печального и необычного.

Крейг слегка усмехнулся, но эта улыбка могла заменить многие слова.

— Мы ведь никогда не знали друг друга, моя девочка. Каюсь, я предпочитал видеть в тебе мной самим придуманный образ. Можно сказать, я жил не рядом с реальной дочерью, а рядом с мечтой, выдумкой, и очень сердился, когда ты вела себя не по придуманному мною плану. Но я подозреваю, что и меня ты не знала. Знала дела, знала свою выдумку, в которой, похоже, собрались только мои черные пятна. Так?

— Не надо, папа, — Синтия поморщилась. Ей было неуютно и грустно. Она думала, что должна и сама сказать отцу какую-то свою правду, и в то же время не могла ее найти: прав был отец, утверждая, что они совсем не знали друг друга.

— Я понял это слишком поздно, уже сейчас… Когда появился твой Алан. Наверное, потому, что его бы я придумывать не стал. Скорее, просто не смог бы… Но все это — чепуха. Я хочу, чтобы ты запомнила одно: я всегда любил тебя, и это реальность, от которой некуда деться. Единственная реальность в этом мире.

Глаза Крейга ушли с ее лица куда-то вверх. Он говорил еле шевеля губами.

Постепенно невысказанный подтекст дошел до Синтии и резанул неожиданной болью.

«Нет!.. Я не хочу прощаться… особенно теперь…»

— Нет! — прошептала она.

Крейг ее понял.

— Не беспокойся обо мне… У каждого есть свой срок. Я хочу, чтобы ты запомнила эти мои слова и еще некоторые. Никогда не верь первому впечатлению и вообще старайся не создавать себе чужих образов. Это приведет к таким заблуждениям, что бывают порой хуже настоящей подлости и лжи… Никогда не верь. Все, даже это существо — вовсе не такие, как мы о них думаем. Только понимание этого приходит часто слишком поздно, когда исправить ничего уже нельзя. Так давай познакомимся хотя бы сейчас…

— Прости, отец, — Синтия закусила губу и струдом справилась с подступившими слезами. — После того, что ты сказал… Мы уже знакомы.

— Я знал… И постарайся успеть познакомиться так же с матерью: она, по сути, несчастная женщина. Те, кто умеет жить, не боятся смотреть жизни в глаза… Береги ее, ладно?

— Хорошо, папа…

— И не ссорься со своим другом. Скоро он тебе будет очень нужен…

— С ним? — Синтия встрепенулась, все накопившиеся в последнее время обиды всколыхнулись в ее душе. — Ну нет… Он просто мелкий и пустой человек. Между нами все кончено, па.

Губы Крейга снова дрогнули в улыбке.

— Ничего. У него есть все, чтобы стать нормальным человеком. А жизненные ценности — тебя ведь они беспокоят? — меняются чаще, чем можно подумать… Из него выйдет неплохой человек, во всяком случае, он не из тех, кто ставит на первое место только себя. Он еще все поймет — если уже не понял: гуляющая рядом смерть — хороший учитель… Так ты обещаешь мне?

Синтия шумно вздохнула. Жалость и проснувшаяся вдруг любовь к отцу, действительно непонятному, далекому, но ставшему сейчас близким, как когда-то в детстве, когда она еще ничего, считалось, не понимала, боролись в ней со всей мощной корой искусственных образов и неприятных воспоминаний.

Ответ дать она так и не успела: металлический голос ровно и спокойно принялся вещать о новой подоспевшей беде…

 

51

— Не знаю, что-то она слишком долго со стариком, — потер лоб рукой Паркинс. — Мне это не нравится… Он при смерти, во всяком случае, похоже на то. В такой ситуации многие начинают болтать лишнее. Я бы не хотел, чтобы девчонка попала в число ненужных свидетелей. Во всяком случае, ее разговоры о пацифистах…

— Были чистой выдумкой, — угодливо осклабился Варковски. Проверено. За всеми членами семейств дирекции ведется особое наблюдение.

— М-да? — Паркинса эта новость не удивила, но покоробила. — И все же я не удивлюсь, если Крейг распустит язык… Последнее время у него стала прорываться такая, знаете, дешевая сентиментальность…

— Не беспокойтесь. Это можно проконтролировать, — Варковски, не убирая улыбки, шагнул к столу и нажал на неприметную кнопку.

— … гуляющая рядом смерть — хороший учитель. Так ты обещаешь мне? — раздался голос Крейга, чуть подпорченный помехами.

— Внимание, внимание! Авария реактора. Если поломка не будет устранена в течение пятнадцати минут, произойдет взрыв. Всем, за исключением ремонтной бригады, рекомендуется срочная эвакуация. Повторяю, исправление поломки возможно, но рекомендуется срочная эвакуация…

— Это еще что за черт?! — тупо уставился на динамик Паркинс.

— Что слышите… — развел руками Варковски. Когда в одной из них возник пистолет, директор просто не заметил.

Паркинсу стало страшно. Он попробовал собрать свои мысли, но это удавалось плохо…

Варковски кивнул на прощание — улыбка замерла на его лице неестественной маской: единственное свидетельство тому, что ему не были чужды до конца обычные человеческие эмоции, — и выскользнул из комнаты.

Из-за соседней перегородки, отделяющей кабинет, раздались почти одинаковые женские вопли; заглянувший туда застал бы странную картину: Цецилия обнималась с побледневшей секретаршей.

 

52

— Черт бы побрал этот компьютер! — рассердился Дэн. — Теперь они примчатся… Том, ты слышишь, может быть, нам придется драться…

Том ничего не ответил. Его глаза были совсем пустыми.

Сонный приладил к почти готовому передатчику еще одну деталь и прислушался.

Говорили рядом, и не исключено, что с ним.

Он огляделся, стараясь вычислить источник звука, и заметил маленький решетчатый кружочек на стене.

«Ага, — вильнул он хвостом, — передатчик… Только вряд ли я что-то пойму… да и стоит ли понимать?»

Передатчик повторял одну и ту же фразу на разные лады: Соня быстро запоминал повторяющиеся звуки, но смысл послания оставался таким же темным.

Отчаявшись что-либо разобрать, Соня вернулся к работе, но детали и инструменты теперь валились у него из рук: почему-то от незнакомых слов несло тревогой.

«Ну хорошо, — задумался он. — А если предположить, что разговаривают не со мной? О чем могут так оповещать всю станцию? Двуногие в основном держатся кучкой: так им легче убивать друг друга. Я почти не встречал одиночек… Значит, все что надо они могут сообщить друг другу и так. Отсюда следует, что слышимое мной передается скорее всего машиной, каким-то центром. Так как слова повторяются, сообщение это достаточно важное. Если бы я был на своем корабле или на станции, так могли бы сообщать только об аварии, и достаточно серьезной… Да сдохни я на месте, если это не их тревога!..»

От этой мысли по хитиновому телу прокатилась дрожь.

Только этого ему и не хватало!

Он не смог разобраться с тем кораблем, тем более был бессилен изменить что-либо здесь. Самая страшная из бед всегда та, о которой ты знаешь, но не можешь ее предотвратить.

"Но почему — не могу? — возмутился Сонный. — А ну-ка думай! О какой аварии могут сообщать? Или метеорит — но тогда я бы почувствовал столкновение: станцию наверняка тряхнуло бы. Или это разгерметизация — но я не чувствую перепада давления, хотя в отличие от двуногих должен был бы заметить его сразу. Что остается?

На корабле был ядерный реактор. Тут — та же схема. Значит, скорее всего несчастье произошло именно с ним. А если так, есть смысл разобраться…"

Почти в эту же секунду в комнату, которую только что покинул Варковски, влетел Алан. Бросив мимолетный взгляд на замершего с посеревшим лицом Паркинса, он выпалил:

— Где находится реактор?

Паркинс молча указал на схему.

— До взрыва остается двенадцать минут. Просьба срочно принять меры…

Алан рассматривал схему недолго: на это просто не было времени.

«Что могло стрястись с этим чертовым реактором?» — думал он на бегу.

Индикатор движения живых организмов пищал почти истерически.

Услышав издалека его шаги, Блейк шагнул в небольшой технический проход и принялся ждать, молча раскачиваясь на месте.

«Только бы моих знаний хватило… Только бы хватило…» — Алан бежал и задыхался от охватившего его жара.

Может быть, это уже действовал реактор.

Может, играли нервы.

Довольно облизываясь, Блейк приготовился к прыжку.

«Как медленно я иду…» — задыхаясь, думал Алан, прибавляя ходу. На самом деле он бежал, и каждый его шаг гулко отдавался по всему коридору.

«Куда он бежит? — посмотрел с потолка ему вслед Сонный. — Так, если я не ошибаюсь, к реактору… Может, мне остаться? Нет, сейчас не надо предрассудков: если реактор взорвется, погибнут все…»

Он сделал несколько прыжков, но вдруг его лапа попала на гладкое стекло лампы. Ступня соскользнула, хвост взметнулся в воздухе, по привычке стараясь вернуть равновесие, но именно это и навредило Соне.

Кувыркаясь на лету, Сонный всей своей тяжестью грохнулся на пол.

Блейк прыгнул, как только Алан оказался в поле его зрения. Как ни странно, сумасшедший промахнулся: скорость Алана была большей, чем он рассчитывал. Врезаясь в стену, Блейк на ходу прикинул, сколько прыжков понадобится на то, чтобы догнать этого тщедушного по его меркам человека. Раздавшийся за спиной грохот остановил его, давая возможность Алану выиграть пару метров и завернуть за угол, в сторону реакторного зала.

От падения Сонный на миг потерял сознание: от неожиданности он не успел убрать голову (впрочем, его всегда упрекали в плохой реакции). Блейк разобрать этого, естественно, не мог — нападение «конкурента» было еще свежо в его памяти, и первой же его мыслью было желание убраться, и побыстрее.

Пусть эта добыча ушла: людей на станции было еще достаточно.

«Всем хватит…»

 

53

В это время «идиллическая сценка» между Росой и Цецилией пришла к концу.

Словно осознав нелепость своего поведения, обе женщины отпрянули друг от друга. И в голубых глазах Цецилии, и в черных Росиных блеснула почти одинаковая злость.

Реактор был где-то далеко, несчастье — вокруг, объект, на котором можно отыграться, выплеснув — хоть и бесполезную сейчас — старую ненависть (разве беда не всех уравняла?), — был рядом, прямо напротив.

— Ах ты кукла! — зашипела Роса, выставляя вперед заостренные кроваво-красные ногти. — Ты помяла мне платье!

— Ты о чем-то вякаешь, тварь? — в точности так же прошипела в ответ Цецилия. «Как, эта мерзавка смеет поднять голос на меня?!»

— Рот прикрой! — Роса поправила длинные рукава, высвобождая сильные, неожиданно мускулистые руки.

— Это ты мне?

— А то кому же?

— Ах ты!..

— А ты?

Они быстро перешли на сплошные междометия.

Охватившая обеих женщин злость могла бы показаться кому-то странной, но безвыходность способна толкнуть и на более безрассудные поступки.

Медленно, не сводя друг с друга глаз, они принялись кружить по комнате.

Хотя маникюр Цецилии был скромнее, за счет длины сделавшихся вдруг узловатыми от напряжения пальцев ее руки смотрелись не менее угрожающе. Глаза смотрели в глаза, электризуя все вокруг себя невиданной ненавистью. Разве нужна была дополнительная причина для вражды?

Более нервная Цецилия не выдержала первой. Дико завопив, она бросилась на соперницу. Атака была для более сильной Росы неожиданной, и женщина не смогла устоять на ногах: обе повалились, опрокидывая на себя журнальный столик.

Кроваво-красные ногти впились, ломаясь, прорывая кожу, в белое плечо, розовые — в смуглую, но побледневшую щеку.

Угрозы и проклятия стали окончательно нечленораздельными, и прерываясь время от времени негромкими вскриками и стонами.

Изловчившись, Роса рванулась и впилась зубами в нежную руку жены директора. Цецилия вскрикнула, пальцы ее разжались, но вторая рука вцепилась во что-то твердое.

Вряд ли Цецилия задумывалась о том, что делает, она даже удивилась, откуда у нее взялись силы на этот трюк, — но столик поднялся в воздухе и всей своей массой опустился на соперницу. Его ножка задела Цецилию по уху, заставив вскрикнуть от боли, но захват противницы тут же разжался.

Пользуясь этим, Цецилия вывернулась из-под столика, который с грохотом сполз с поверженной секретарши на пол.

Роса не шевелилась. На ее виске отпечаталась вмятина.

«Она без сознания, — объясняла себе Цецилия, пятясь. — Она без сознания… она… без сознания…»

Меньше всего ей хотелось думать о том, что Роса уже мертва.

 

54

Варковски бежал. Спокойно, легко, без напряжения. Услышав его шаги, Дэн сунул Тому железный рычаг, невесть откуда появившийся под рукой. Том подчинился ему, как безвольная кукла.

Толкнув его к двери, Дэн встал по другую сторону и, как только голова с аккуратной черной стрижкой показалась в проеме, крикнул:

— Бей!

Том подчинился автоматически. Рычаг опускался медленно, но его веса хватило бы на то, чтобы скомпенсировать недостаточную силу удара.

Реакция Эдварда была мгновенной. К тому моменту, когда орудие должно было достичь его головы, он развернулся на широко расставленных и словно приклеившихся к земле ногах, выставляя для защиты руку. Том вскрикнул: ему показалось, что он наткнулся на стальной прут. Пальцы разжались, рычаг глухо шмякнулся на прорезиненное покрытие пола.

Эдварду понадобилось меньше секунды, чтобы узнать лицо противника. Собственно, это было уже не так важно.

Варковски ударил его, вложив в удар все силы: бить надо было наверняка, любая драка отняла бы слишком много времени. Том согнулся, и в тот же момент Дэниел прыгнул, подминая Варковски своим весом. Он нападал так, как может сделать это только человек, которому нечего уже больше терять; хватка сомкнувшихся на горле Эдварда рук была мертвой.

(Где-то рядом несуществующая Даффи принялась аплодировать.)

— Внимание, до взрыва остается девять минут. Просьба срочно принять меры…

Дэн засопел, прижимая коленями бока шефа безопасности.

Эдвард хрипел. Обычно безупречное, как у робота, лицо посинело, рот судорожно кривился, хватая воздух. Из последних сил Варковски попробовал встать, поднимая врага на себе, но повалился на бок и, оттолкнувшись ногой от стены, перевернулся на спину.

Дэн этого, похоже, не заметил. Он думал только о том, как бы усилить захват, чтобы оказавшаяся под руками шея лопнула. Только об этом, больше ни о чем…

 

55

— О, Дон! — Цецилия ворвалась в комнату и упала в кресло. — Ты себе не представляешь, как это…

— Тише! — строго посмотрела на нее Синтия.

Она сильно повзрослела за эти минуты: такое выражение не было свойственно лицу молодой девушки, ни разу не встречавшейся с серьезными жизненными проблемами.

— Ну что ты там еще… — отмахнулась от нее Цецилия.

«Роса без сознания…»

Каждый жест и взгляд выдавали ее необычайное возбуждение. Цецилия сидела как на иголках; Крейг при виде ее зажмурился и откинул голову на подушку. Боль удобно позволяла ему сосредоточиваться только на себе, забывая обо всем вокруг.

«Как она невовремя!» — с неудовольствием посмотрела на мать Синтия. Все в ней протестовало этому вторжению, так нагло нарушившему, может быть, единственные в жизни минуты откровения.

— Послушай, мама, — тяжело и серьезно заговорила она. — Сейчас не время. Отцу плохо.

— А ты думаешь, мне хорошо? Бессердечный ребенок! — по привычке начала игру Цецилия, но тут же наткнулась на осуждающий взгляд дочери, в котором было столько нового и незнакомого, что она запнулась на полуслове и замолкла.

Растерянный вид Цецилии вызвал у Синтии подобие жалости.

«Ну что же ты творишь, мама?» — безмолвно спросила она, не сводя с нее глаз.

Перемена в дочери поразила Цецилию и продолжала удивлять все больше. Да может ли ее девочка смотреть так?

— Мне уйти, да? — испуганно прошептала она.

Синтия кивнула молча.

— Внимание, до взрыва остается семь минут. Просьба срочно принять меры…

«Ну а это еще зачем?» — тоскливо подумала Синтия, вставая и направляясь к встроенному в стену динамику. — Зачем я должна об этом знать, если исправить ничего нельзя?"

Маленький кружочек треснул под ударом, сыпанул искрами и замолк.

Цецилия тоже встала и пошатывающейся походкой побрела к двери.

Впервые она выглядела на свой возраст.

 

56

Варковски задыхался.

Вот перед его глазами мелькнула серая тень, вот ее скрыла волна глухой боли…

Он еще сопротивлялся, но сопротивление слабело с каждой секундой. В свою смерть он пока не верил, но надежда исподволь покидала его, уступая место обреченности.

Сколько времени длилась эта борьба? Он не знал. Скорее всего — вечность. Значит, все давно пропало.

Алан влетел в помещение и лишь чудом не споткнулся об извивающиеся у входа ноги.

Реакторный зал показался ему огромным, хотя реально помещение было не только не больше, а даже меньше других — лишь особая атмосфера и таящееся где-то в глубине души уважение к «сердцу» станции заставляли подсознательно увеличивать ее размеры.

«Но как же во всем этом разобраться?» — замер Алан.

Задача выглядела непосильной.

— Внимание, до взрыва остается шесть минут. Просьба срочно принять меры…

Сдавленный стон привлек внимание Алана. Словно только сейчас он понял, что находится здесь не один.

Долго раздумывать Мейер не стал. Попавшийся под ноги рычаг только помог ускорить дело.

Дэн коротко вскрикнул и разжал руки. Рывком Алан стащил его с полумертвого Эдварда и присел.

Варковски продолжал хрипеть. Красиво встать на этот раз у него не хватило сил.

Алан встал так резко, словно подпрыгнул. Пока потенциальный помощник находится в таком состоянии, рассчитывать на него нечего.

Новый взгляд на реактор поверг его в уныние. Нет, разобраться самому в нем не удастся… правда, один участок явно асимметричен: не там ли и произошла поломка?..

Алан шагнул в сторону реактора (во всяком случае, в сторону того, что он принимал за реактор, реально находившийся в нижнем зале). Новый стон Варковски заставил его повернуться.

«Может все же попробовать ему помочь? Что нужно? Может, воды?»

Алан поискал глазами кран. Вода, к счастью, нашлась совсем рядом.

Индикатор пищал, пока не замолк, синее поле табло потускнело — Алан этого не замечал. Только вскользь отметил, что писк сменился мерным потрескиванием…

Трещал счетчик Гейгера.

Сонный преодолевал последний коридор. После падения с его вестибулярным аппаратом что-то произошло: передвигаться по потолку он больше не мог.

Ударившая в грудь горячая волна заставила его остановиться. Нет, это был не просто жар: пронзающий и колющий, он был ему пока незнаком.

Практически незнаком. Сонный вспомнил вдруг, что слышал описание такого ощущения от одного друга, погибшего после аварии… после аварии реактора!

Обжигала радиация.

Излучение было сильным и росло с каждой секундой.

Сонный попятился.

«Стоп. А реактор? Ведь если его не починить, произойдет взрыв!». Шаг вперед снова натолкнул его на горячее дыхание невидимой смерти.

«Нет, лучше взрыв! Это, по крайней мере, сразу. Лучше, чем медленно подыхать от лучевой болезни…»

Соня повернулся и бегом помчался подальше от этого страшного места…

Обрушившийся на голову Варковски поток холодной воды быстро привел его в чувство.

— Спасибо, — буркнул Эдвард бесцветно, подавая руку наклонившемуся над ним Алану.

В голове трещало. Горло продолжало болеть.

— До взрыва остается четыре минуты. Просьба…

— Заткнись, — прошептал Алан.

— Скорее. У нас мало времени.

Эдвард подошел к реактору и указал на вынутые стержни.

— Поставить их на место?

— Да. И — быстро…

Варковски покосился в сторону трещащего прибора и поежился. Впрочем, он пробыл тут уже слишком долго, чтобы придавать значения такой мелочи.

Минутой больше, минутой меньше…

 

57

Голос смолк. Паркинс подошел к стене и приложил к ней ухо.

Тишина. Только где-то в глубине комнаты продолжали звучать голоса.

Быстрой походкой из спальни Крейга вышла Цецилия.

— Ну, что с ним? — машинально спросил Паркинс.

Ответом ему был невидящий взгляд.

Еще секунду Кларенс продолжал прислушиваться, не раздастся ли новое: «До взрыва осталось четыре… три… две… одна минута…», но динамик молчал, и постепенно у директора начало отлегать от сердца.

Все складывалось не так уж плохо. Двух человек вполне достаточно, чтобы заделать дыру в «садке» и поймать существо. Значит, не все еще потеряно. Дальше: раз Цецилия не в себе — с Крейгом совсем скверно. С другой стороны, умерла и Марта, и если уговорить Цецилию на новый брак, а она женщина достаточно практичная, чтобы понять свою выгоду…

Мысль об этом поразила Паркинса. У Крейга было на восемь процентов меньше акций, чем у босса. У него, Паркинса — на девять.

Простая арифметическая задачка говорила о том, что если дело выгорит — контрольный пакет окажется у него.

«И она еще переживает, дура, — покосился в сторону поникшей женщины Паркинс. — А то еще ей может взбрести в голову купить себе молодого хахаля… Ей все же не двадцать… Тогда почему она так раскисла? Или — наоборот, Крейгу лучше? Тогда я могу ее понять…»

После мысли о возможной блестящей перспективе думать о том, что это только мираж, оказалось невыносимо.

"Да хоть бы он сдох поскорее! — уже через несколько минут думал он. — Или ему надо в этом помочь? А что, удобный момент… Монстр «все спишет»…

— Так вашему мужу лучше?

— Нет, — Цецилия всхлипнула. Она чувствовала себя в западне: в кабинете лежала Роса; назад, в спальню, путь был закрыт.

— Я вам очень сочувствую.

Паркинсу с трудом удалось скрыть свое ликование. Смущало его только одно: Цецилия не играла. Поверить в это было трудно, но это было так.

«Неужели эта курица действительно любила своего мужа? — удивился он. — Да быть не может! Она не из тех женщин, которые вообще способны испытывать глубокие чувства к кому-либо кроме себя… Тогда что же с ней? Уж не ссора ли с секретаршей на нее так повлияла?»

— Да, кстати, а что вы не поделили с Росой?

При этом невинном, казалось бы, вопросе лицо Цецилии вытянулось, и Паркинс понял, что попал в точку. «Уж не признался ли Крейг в своих мелких грешках?» — усмехнулся он про себя.

«Он знает все!» — зажмурилась Цецилия. Ей стало страшно: неужели ей придется отвечать?

Но почему? Это же был несчастный случай… Роса просто без сознания, она скоро встанет, и…

Цецилия застонала и прикусила губу.

«Вот это да! — поразился Паркинс. — С чего бы это ее так пробрало? Даже любопытно!»

— И все же, что у вас там произошло? — выдержав паузу, продолжал он. — Ну что ж, не хочешь говорить — я спрошу у Росы…

— Нет! — взвилась Цецилия. Голубые глаза расширились. Сейчас он войдет, увидит…

— Тогда скажи, — поддразнил ее Паркинс.

«Нет! — взмолилась про себя Цецилия. — Лучше я умру, чем он узнает… Нет, еще лучше — пусть умрет он!»

— Стой! — и угроза, и страх, отчаянный, беспредельный страх слились в ее восклицании.

«Надо же… — ухмыльнулся Кларенс, направляясь к кабинету. — Вот уж эти женщины… Из какой-нибудь мелкой ссоры готовы раздуть целое дело».

«Нет… — кусала себе губы Цецилия. — Пусть лучше умрет он!..»

Отчаянье и необходимость защищаться заставили ее взять себя в руки. В конце концов, до этой многолетней игры ей уже приходилось бороться за свою жизнь, едва ли не на четвереньках ползя наверх. Изо всех сил, как угодно — только бы выбиться в люди. Так неужели она потеряет все это сейчас? С Росой произошел несчастный случай… только несчастный случа й… А с Паркинсом может случиться вообще что угодно. Здесь уже было слишком много смертей, чтобы кто-то обратил внимание еще на одну.

«Ну, берегись», — Цецилия почувствовала неожиданный прилив решительности.

Так, где-то здесь должно быть оружие…

Цецилия подошла к столу. Его, кажется, клали именно на стол…

Быстро убедившись, что самоделки Тома здесь нет, она принялась соображать, куда же могли спрятать огнемет… Мест было немного, и со второй попытки женщина обнаружила его в ящике и встала напротив двери.

«Стоп. Так не годится, — вооруженность придала ей спокойствия и рассудительности. — Надо будет сперва узнать, что он скажет… Может, Роса и впрямь жива. Тогда это лишнее. Мало ли что могло с ней произойти — поскользнулась, упала…»

Цецилия спрятала огнемет под стол. Она была готова к любому разговору.

 

58

— Ну что ж, кажется, все, — перевел дух Алан.

— Да, — сухо подтвердил Варковски. — Нам повезло, что реактор ломал ученый — даже это он сделал аккуратно. Другой на его месте мог просто спалить все огнеметом или разломать похуже…

— Алан вздохнул. Стержни стояли на месте. Невредимые. И даже треск начинал смолкать. Новые радостные надежды затеснились в голове Мейера.

Реактор починен, взрыва не будет, а там, глядишь, и помощь подоспее т… С Синтией удастся помириться: она неглупая девушка и все поймет… Правда, еще бродит по станции страшный монстр, но это уже пустяк. И с ним справятся…

«Улыбайся, улыбайся», — покосился в его сторону Варковски.

— Пошли. Думаю, задерживаться нам тут особо нечего.

— А хорошо все же, что все позади, — весело проговорил Алан, минуя дверь.

— Ну-ну, — Варковски усмехнулся.

— А что? — насторожился Алан.

— Да ничего особенного. Будем надеяться, что помощь придет достаточно быстро. Связи с нами нет около десяти часов, значит, около пяти на Земле уже начали беспокоиться. Где-то столько же уйдет на выяснение — и это все в лучшем случае. Потом пока еще снарядят корабль, скорее всего, с десантом, пока все обдумают… Если вообще они поверят, что хоть кто-то из нас жив. Крейг, похоже, рассказал тебе о веселых нравах этих зверушек.

— Ну что ж, я слышал, еды здесь хватит не на один месяц…

— Еды! — раздраженно повторил Варковски — и только тут Алан заметил, что с ним что-то не так.

Разумеется, для обычного человека Варковски держался чудесно. Но если вспомнить его обычную невозмутимость… Нет, с ним явно что-то произошло, и вряд ли простая потасовка была тому достаточной причиной.

— Простите, но мне показалось, что вы чего-то недоговариваете, — встревоженно спросил Алан.

— Посмотри на свой индикатор. Могу поспорить, что он вышел из строя, — покривил губы Варковски.

Алан поднял руку. Табло тускло чернело.

— Странно… — пробормотал он.

— С моим то же самое.

— Значит, на нас могут в любой момент напасть? — чуть дрогнувшим голосом переспросил Мейер.

Дорога предстояла длинная: по двум этажам с десятком поворотов и переходов.

Каждый из них мог таить засаду.

— Не знаю, — повел плечами Варковски. — Кому это понадобится? Маньяк мертв, монстру не до нас…

— Какой маньяк?

— А какая разница? — устало вздохнул Варковски.

«И все же — что с ним произошло?» — продолжал дивиться Алан. Почему «робот» вдруг превратился в нормального человека, уставшего и в меру напуганного?

— Простите… Я вас не понимаю. Что все-таки произошло?

— Если помощь не придет сегодня, мы — мертвецы.

— Но почему? Ведь есть и запасные индикаторы… Главное — дойти. Если делать это осторожно…

— Послушай, ты что, действительно ничего не понимаешь? — в голосе Варковски промелькнул оттенок удивления.

— Нет.

— Эти приборы не терпят высокой радиации… Скажи, ты что, не слышал счетчик Гейгера?

— Счетчик! — Алан от неожиданности встал.

— Он трещал на весь реакторный зал. Можешь не сомневаться — лучевая болезнь нам с тобой гарантирована.

— И вы говорите об этом так спокойно? — вздрогнул Алан. Страх горячей волной прокатился по телу.

«Неужели это правда?»

— А что я должен — плакать? Смеяться?

— Не знаю, но… — Алан забыл, о чем хотел сказать.

— То-то же. Пошли лучше скорей. Какой-то шанс у нас все же есть. Рассчитывать на него всерьез нельзя, но надеяться…

Надеяться всегда можно…

 

59

— Не знаю, имею ли я право говорить тебе об этом, — тихо шептал Крейг.

— Значит не надо… — Синтия сидела как на иголках. Нелепый визит матери выбил ее из колеи, она с трудом включалась в продолжение разговора.

— Нет, или вся правда — или никакой. Синтия, я хочу попросить тебя об одной вещи… На этот раз — о последней. Постарайся убедить всех, что инопланетянина не надо убивать. Тебе поверят и без объяснений.

— Папа? — Синтия отшатнулась.

Неужели все, что произошло между ними, было всего лишь тонко рассчитанной комедией, и он, как и прежде, думал только об одном — о своей выгоде?! Ну пусть не о своей — о ее выгоде, но все равно… После тех слов, после тех взглядов, от которых любая фальшь съежилась бы и рассыпалась в прах — вспомнить о таком?

— Молчи… Я знаю, о чем ты думаешь. Нет, твой отец не подлец — хотя часто и был к этому близок — и не слепой идиот. Я прошу тебя об этом не ради себя — ради этого существа, которому никто не хочет помочь. Одни видят в нем чудовище, другие — как я недавно — источник дохода… Ему нужна помощь, девочка.

«О Боже! — поразилась Синтия. — Только этого и не хватало — он сходит с ума! Бедный отец…»

— Я не сумасшедший. Но и это существо — совсем не монстр-убийца. Как знать, может быть, он думает то же самое о нас… Это тайна, но это существо разумно. Мы же судили о нем по его одичавшим собратьям.

— Так что я должна сделать?

— Честней всего было бы помочь ему вернуться. Но это невозможно. Главное — помоги ему остаться в живых. Как знать, может, впоследствии он станет думать лучше о землянах… Мы уже показали себя перед ним чудовищами, покажем же, что среди нас есть и люди… Все же хорошо, что ты согласилась меня выслушать…

Неожиданно лицо Крейга исказила гримаса, сбежались морщинки вокруг глаз, приподнялась верхняя губа, обнажая крупные зубы…

Синтия молча схватила его за руку.

Она не видела сейчас его лица — из-за накатившихся на глаза слез…

 

60

Паркинс вышел из кабинета и уставился на Цецилию почти с восхищением. Что ж, ему всегда нравились сильные женщины. Ведь как она держится: прошло всего несколько минут, преступление обнаружено, а весь испуг уже куда-то пропал.

К тому же как не восторгаться «подаренному в знак их будущей любви» залогу.

— Так что, — щурясь спросил он, — это был несчастный случай?

— Да! — с вызовом ответила Цецилия. Ее пальцы сильнее вцепились в пластик мини-огнемета.

«Пусть только попробует сказать, что это не так…»

— Ну что ж, — Паркинс утрированно поклонился, — тогда поговорим. Я спрашиваю тебя еще раз: Крейгу совсем плохо или есть шанс?

— А какое тебе дело? — Цецилия оскалилась. Худое лицо выглядело хищно.

— Ты мне нравишься, и можешь понимать это как хочешь. Ты — сильная, еще достаточно красивая, в тебе есть все необходимое для жены миллионера. Может быть, кроме одной мелочи — но она не так уж важна. Ты еще далеко не стара… Объяснять дальше?

Цецилия хмыкнула. Хотя мини-огнемет был относительно легок, долго держать его было неудобно.

«Чего он хочет? К чему это странное сватовство?»

— Если ты скажешь, что влюблен в меня, то мне остается только пожалеть, что тут нет психиатра. Это не в твоем стиле, Кларенс.

— Не будь такой самоуверенной. И потом — разве я говорил о любви? Тебе же не двенадцать лет, чтобы смешивать такие разные понятия. Я считаю, что наш брак будет выгоден обоим. Так как?

— Ты мне противен, — поморщилась Цецилия. — Но я подумаю. Хотя не слишком-то рассчитывай на мое «да». У меня есть свои планы относительно того капитала, что отписал мне в завещании Дон. С тобой я потеряю все — а ты все приобретешь за так…

— А несчастный случай? Ты же не считаешь меня дураком…

— Что?

— Такому свидетелю, как я, поверят. Убийц не любят, Сеси. Даже если ты сумеешь оправдаться — у тебя на это хватит денег, — тебя не пустят ни в один приличный дом, а для тебя это очень важно… Ведь так? — вкрадчиво спросил Паркинс, приближаясь к ней.

Мускулы на женских руках напряглись: Цецилия была готова защищаться. Быть декорацией в его доме, второй Мартой, повязанной по рукам и ногам? Ну нет…

— Так как мы договоримся? — Паркинс оперся руками о противоположный край стола. — Это был несчастный случай?

— Нет, убийство! — зло выкрикнула она, выдергивая из-под стола огнемет.

Длинный язык пламени, удивительно яркого и плотного, ударил в лицо Паркинса.

Цецилия била по нему огнем с неожиданно охватившим ее наслаждением: «Так тебе, мерзавец, так!..»

Враг вопил и корчился. Чтобы работать огнеметом было удобней, Цецилия обогнула стол и продолжала жечь уже упавший на пол труп. Как ни странно, крик все еще стоял в ушах — и это лишь разжигало ее ярость.

— Мама! Да что же ты делаешь?! — разобрала она наконец слова — и остолбенела.

Возле стены стояла Синтия. Лицо девушки было перекошено: ей казалось, что еще минута — и сознание уйдет.

Смерть отца, его признания — и теперь это… Не многовато ли для одного человека за один раз?

Механически, неестественным движением Цецилия стала разворачиваться к ней, словно в ее теле распрямилась пружина, находившаяся под давлением. Остекленевшие глаза смотрели не на дочь — сквозь нее.

Синтия почувствовала, что волосы ее встают дыбом, зато ноги, наоборот, начинают, подкашиваясь уменьшаться. Рот девушки округлился в беззвучном крике — кричать она больше не могла.

Цецилия поворачивалась. Медленно, медленно, медленно…

Накрашенные яркой помадой губы совсем еще недавно благополучной, хотя и взбалмошной женщины что-то шептали. Молитву? Проклятие? Это никому не было дано знать…

Рука Цецилии дернулась — и пламя пропало (еще немного, и оно дошло бы с поворотом до замершей девушки).

Двое молча смотрели друг на друга.

«И это — моя мать? Это ее я обещала жалеть?» — пронеслось в голове у Синтии. От мыслей по всей голове распространялась уже физическая боль, сигналя о том, что нервная перегрузка дошла до предела.

"Что же она стоит? Нет, она не посмеет на меня донести. Она моя дочь! " — быстро соображала Цецилия. Мысли шли четко, как строчки на мониторе.

— Ну что? — хрипло спросила Цецилия. — Так и будем стоять?

— Я… Ты? — Синтия часто и мелко замотала головой.

Нет, все что было — ей привиделось. Галлюцинация. Жизнь не имеет права быть такой кошмарной.

— Твой отец? — сообразила вдруг Цецилия. — Он… уже?

Синтия кивнула.

— Хорошо. Я пойду к нему, — Цецилия снова подивилась собственному хладнокровию.

Что же, чтобы выжить, и нужно быть такой. Разве не прав был Крейг, утверждая, что смерть — хороший учитель?

Твердой, решительной походкой Цецилия прошла мимо Синтии.

Девушка тихо сползла по стене. Очутившись на корточках, она зарыдала. Недоверие, подозрение, ненависть, любовь — все смешалось и превращалось сейчас в ее душе в ничто. Образы придуманные, реальные, навязанные, путаные… Отец — откровенный человек, мать — убийца, Чужой — несчастны й… Да кто сможет уместить все это в одной разгоряченной несчастьями головке? Уж во всяком случае не она…

Свои — враги… Чужой — хороший…

Она встала, опять-таки держась за стену, и, не отрывая пальцев от ее гладкой поверхности, направилась к двери. Пусть о ней думают что хотят — она верила сейчас, вопреки всему, включая собственный ум, отказавшийся работать, что лишь это чудовище сможет ей помочь.

Он должен думать о людях лучше? Что ж, пусть он научит этому и ее…

Разум мутился, но силы возвращались. С каждым новым шагом Синтия продвигалась вперед все уверенней.

Так, говорили, кажется, что он сидел в центре управления… Прекрасно. Только бы он оказался на месте…

 

61

В комнате пахло гарью и паленым мясом. Алан и Варковски переглянулись. Неужели в их отсутствие что-то произошло?

— Стой тут, — приказал Варковски, проверяя пистолет. — Я сейчас разберусь…

Его походка, стремительная и вместе с тем мягкая, напоминала Алану кошачью: та же готовность в любой момент к прыжку и та же почти нечеловеческая уверенность движений, в которых ни одна группа мышц не работала зря. Хищник, ловкий и цельный, как все хищники, шел сейчас по комнате.

При виде направленного на нее пистолета Цецилия негромко вскрикнула. Варковски остановился и опустил оружие.

— Все в порядке. Можешь входить… Постойте, мадам, но подходить ко мне близко я не рекомендую…

— Вы! — Цецилия почти радостно кинулась к нему, не обращая внимания на протесты. — Какое счастье! Мне показалось, что я осталась одна на целом свете…

— Что у вас тут произошло?

— О! Это было ужасно: Паркинс сошел с ума, напал на бедняжку Росу, потом на меня… Синтия сбежала, а мне не оставалось ничего, кроме как схватиться за ту ужасную штуку — огнемет, что ли? Это непереносимо!

По щекам Цецилии катились блестящие крупные слезы. Они были похожи на фальшивые бриллианты: размер не позволял считать их настоящими.

— И что с ним? — осторожно отстранился от нее Варковски.

— Не знаю… я так испугалась… Это было ужасно.

Цецилия повалилась на ближайший стул и закрыла лицо руками, чтобы никто не увидел на нем радостного: «Получилось!».

— Да, не слабо вы его, — брезгливо отпрянул от почерневшего трупа Алан. — А где Синтия?

— Бедная девочка убежала… Я хотела пойти за ней, но Дональду было плохо, — Цецилия замолчала, выдавив из себя несколько всхлипов, и продолжила: — Боюсь, что моего дорогого мужа больше нет… Как это все ужасно!

— Хорошо, — Алан нагнулся и поднял мини-огнемет с приставкой Тома. — Я иду ее искать.

— Только оставь эту штуку, — посоветовал Эдвард.

— Не беспокойся. Я не собираюсь сражаться с монстром, но ведь ты наверняка не отдашь мне свой пистолет…

— Ладно, — секунду поколебавшись, ответил Эдвард.

Он ничуть не сомневался, что Алан при первом же удобном случае начнет палить куда попало, но шансов на то, что помощь с Земли подоспеет вовремя, было слишком мало, а если так — какая ему разница?

 

62

— Эй! Где ты? — негромко позвала Синтия, заглядывая в компьютерный центр.

Сонный встрепенулся. Неужели двуногие достали его и здесь? «Нет, я не хочу!» — взмолился он, отступая в угол.

Пищавшее существо заглянуло в помещение робко, и лишь это помогло Соне унять дрожь. Маленькое, хрупкое — неужели его он так испугался? Но что ему здесь нужно?

На всякий случай Сонный переполз на стену.

«Лишь бы оно не тронуло передатчик… Если так… то я за себя не отвечаю!» — храбрился он, напрягая изо всех сил зрение.

Существо приближалось.

— Почему ты не отвечаешь? — Синтия спрашивала в пустоту и требовала ответа только для того, чтобы не бояться. Как только эмоциональный переворот начал утихать, складываясь, быть может, в новую мозаику, вернулся и страх. Все же она была одна, а слова отца… Кто сказал, что он был прав, не говоря уже о том, что разум вовсе не исключает агрессивности…

Существо, по ее мнению, находилось все же где-то тут. Она чувствовала его присутствие. Мало того, ей показалось вдруг, что она чувствует и еще один страх — не ее, чужой…

— Эй? Ты слышишь меня? — она прошла в центр зала. Возле разбитого дисплея главного компьютера возвышалось какое-то сооружение.

Да, во всяком случае в одном отец не ошибся: это могло быть творением только разумного существа, но не землянина: механизм отличался и кажущейся хаотичностью, и вместе с тем — продуманностью.

«Если этот двуногий прикоснется к моему передатчику — пусть пеняет на себя!» — напрягся Сонный.

Как ни странно, покушаться на его творение двуногий не стал. Он повернулся в сторону Сонного и помахал ему рукой, продолжая издавать тонкие, едва слышные звуки.

«Что ему надо? — недоумевал Сонный. — Или он хочет со мной поговорить? Как странно… ответить ему — или лучше не надо?»

— Эй! — продолжала взывать Синтия. — Я тебя вижу! Отзовись, ты!

«Прекрасно, — подумал Блейк, спеша на ее голос, — человек, и к тому же один… Эх, неплохо я поохочусь!»

— Ну что же ты молчишь? — забыв о страхе, Синтия шагнула к замершему в распластанном положении Сонному. И в ответ на ее призыв блестящая хитиновая громада зашевелилась, расправляя членики.

На пол Сонный спланировал неудачно: сказывалось прежнее падение. Его тошнило и шатало, удар об пол заставил его вскрикнуть.

«Если это существо хочет меня убить — пусть», — подумал он, кое-как выпрямляясь.

— Ну вот, хорошо, — Синтия изобразила улыбку. Да, Чужой ее понимал. И снова отец был прав — монстр был несчастен и жалок. Но все же улыбаться искренне она не могла.

— Даже не знаю, как с тобой говорить, — Синтия широко развела руками.

«Двуногий показывает, что у него нет оружия», — сделал вывод Сонный и растопырил в ответ сперва щупальца, а затем лапы.

Новый приступ головокружения заставил его схватиться за стену, но улыбка, замершая на лице Синтии, успела потеплеть.

— Эх ты, — качнула она головой, — чудак… Ты болен, да?

Новый осторожный шаг приблизил ее к инопланетянину еще на несколько сантиметров.

«Ага, вот и второе существо», — заглянул через ее плечо Соня. Неужели с этими существами удастся поладить?

От этой мысли его длинный хвост приветственно изогнулся.

— Плохо тебе, да? — продолжала приближаться к нему Синтия, но вдруг, услышав сзади крадущиеся шаги, обернулась.

Перед ней стоял, приоткрыв рот и вывесив кровавые слюни, Блейк. Перехваченные сеткой красных прожилок глаза с тупым вожделением смотрели на ее тонкую шею.

Синтия вскрикнула. Он был похож на зомби из фильмов ужасов.

Блейк облизнулся.

«Да что с ними?» — удивился Сонный, и членистый хвост расслабленно упал на пол.

— Э-эй, а ты кто? — Синтия сделала еще шаг в сторону Сони, но уже спиной.

— Я? Я — монстр! Я брат всех монстров! Нас нельзя убивать — это только наше право… — язык Блейка заплетался. Потоки слюны переваливались через синеватую толстую губу и текли по подбородку, размывая застывшую на нем кровь.

«Сумасшедший!» — похолодела Синтия.

Продолжая облизываться, Блейк потянул к ней бугристые мокрые руки. Синтия отпрянула и завопила: новое потрясение окончательно отключило ее контроль над собой.

Блейк кинулся на нее, хватая потными пальцами тонкую и нежную шею…

«Что он делает?!» — ужаснулся Сонный. За несколько минут контакта это единственное не проявляющее враждебности существо успело вызвать у него симпатию — и вот, другое двуногое чудовище напало на него со своей обычной мерзкой целью…

Крик Синтии резанул Алана по ушам и заставил прибавить ходу. Он не сомневался, что в этот момент решался вопрос ее жизни или смерти.

Сонный собрался в комок и бросил свое тело на подмявшего первое существо двуногого; но снова не рассчитал и грохнулся на пол, подминая обоих под себя.

Почти тут же рядом затопали, и на голову Сони обрушился огненный вихрь, выжигая остатки сознания…

… Алан еще долго жал на спуск огнемета, хотя пламя иссякло довольно быстро: кончилась горючая смесь. Наконец он убедился, что Чужой больше не подает признаков жизни. Лишь после этого он отшвырнул невероятно тяжелое тело в сторону. Сразу под трупом чудовища лежал еще один, пронзенный острым наконечником щупальца. Синтия стонала под ним.

— Синтия, — бросился к ней Алан.

Опираясь на его руку, она привстала.

«Странно… почему у нее на шее синяки?» — удивился Алан, быстро покрывая поцелуями ее лицо. Синтия, казалось, этого не заметила. Почти отсутствующий взгляд устремился мимо Алана.

— Где он? Он жив?

— Нет… А кто это? Один из охранников?

Синтия в упор посмотрела на Алана: «Он что, не понимает?»

— Он… Он… — она оттолкнула руку и потянулась к телу Чужого.

— Он? — непонимающе переспросил Алан. — О чем ты?

— Он… мертв? — тихо спросила Синтия.

— Да, не бойся…

Возникшая на лице девушки злость ошеломила его.

— Если это сделал ты — знай, я тебя возненавижу! Он был единственным настоящим человеком из всех нас…

— Что? — Алану показалось, что он ослышался.

— Он спас меня… Он, а не ты… — Синтия подошла и обняла почерневшую голову. Горячие слезы потекли и начали падать на оплавленный хитин.

— Синтия… Ты сошла с ума, — выдавил Алан.

Синтия только покачала головой.

— Ну, как тут у вас дела? — послышался усталый голос Варковски.

Ответа он не получил.

Синтия всхлипывала. Пару раз ей казалось сквозь слезы, что инопланетянин еще шевелится… Но нет, Алан молчал.

Тихое гудение, отстукивающее незнакомый ритм, заставило Варковски покоситься в сторону сооруженного Соней передатчика.

Глядя на него, Эдвард засмеялся. Тихо и горько.

В таком виде и нашел их прибывший через полчаса спасательный катер.

Когда в ответ на вопрос: «Что здесь произошло?» Варковски ответил: «Кажется, мы тут развязали небольшую войну с инопланетной цивилизацией» — это посчитали всего лишь результатом нервного потрясения.

Да и впрямь, уцелел ли на этой станции хоть один нормальный человек? Вряд ли кто-нибудь смог бы ответить на этот вопрос.

Во всяком случае, из пятерых выживших (шестой вообще ничего не понимал) никто не мог сказать ничего вразумительного. И только один беспристрастный участник этих событий еще не сказал своего последнего слова.

Имя ему было ВРЕМЯ…

 

1

"Наверное, я уже на том свете, — подумала Рипли, разглядывая через щелочку полуприкрытых век бирюзовое теплое небо. Интересно, рай это или ад? "

Где-то невдалеке пела птица. Впрочем, повторяющиеся, по-соловьиному булькающие звуки длились настолько долго, что их можно было счесть и непривычной музыкой, тем более, что в них явно прослушивался определенный ритм.

Рипли попробовала открыть глаза шире, но тяжелые веки не подчинились, на попытку же встать все тело, особенно грудная клетка, отозвалось резкой болью.

«Если это рай — то почему боль? Но если ад — зачем птица и такое небо?» Рипли снова пошевелилась. Нет, тело уж во всяком случае было материальным.

«Ну хорошо, если это не то и не другое — где я тогда нахожусь?»

Снова перед ее глазами пронеслись летящие навстречу огонь и жар. Неужели кто-то мог перехватить ее на лету? Это невозможно… Во всяком случае, для человека.

Рипли дернулась в третий раз и застонала. Почти тут же над головой что-то мерно зажужжало, покалывающий ветерок промчался по телу, и боль стала уходить. Новое усилие позволило Рипли увидеть краешек обнимавшего ее голову шлема: по верхнему металлическому ободку гуляли ослепительные блики. Для чего он был нужен — просто для контроля за ее состоянием, для обезболивания или для чего-то третьего?

— Она пришла в сознание, — услышала Рипли голос.

Звуки были незнакомы, но слова — понятны.

«Вот уж действительно! — горько усмехнулась про себя Рипли. — Я что, попала к инопланетянам? Самый подходящий момент…»

Она снова открыла глаза. Свет резал их, но новая порция жужжания и ветерка убрали и эти неприятные ощущения.

Кровать Рипли стояла на веранде. Если прямо перед глазами небо было открытым и чистым, то чуть выше, над головой, время от времени совпадая в ее глазах с краем шлема, зеленела трава с овальным сводом.

— Где я? — прошептала Рипли — и не услышала себя.

— Успокойтесь, вам нельзя пока разговаривать…

Приступ дурноты и жужжание машин подтвердили эти слова.

«Почему мне не отвечают… Стоп, я ведь просто не знаю их языка… но я же их понимаю!.. Нет, сейчас лучше и не пробовать разобраться».

— О чем она спросила? — другой нечеловеческий голос, более отрывистый и скрипучий, прозвучал совсем рядом.

— Сейчас раскодируем… Ей хочется знать, где она. Я сейчас с ней поговорю…

Рипли напряглась. Каким же будет ее спаситель? Похожим на человека? или — что гораздо вероятнее — на тех несчастных, скелеты которых ей довелось увидеть на записи с проклятого корабля? Неважно. Только из одной благодарности стоит считать его самым прекрасным существом во Вселенной. Что-то большое и темное наклонилось над ней, заслоняя часть небесной бирюзы. Рипли вгляделась, и… рванувшийся изнутри крик заставил ее согнуться пополам, срывая с тела датчики. Страшная боль прокатилась по телу, врачебная аппаратура взвыла диким голосом — и больше ничего Рипли уже не слышала и не чувствовала…

 

2

… Новое пробуждение успокоения не принесло. Сколько бы Рипли ни убеждала себя, что увиденная матка Чужих с вызолоченным гребнем была плодом больного воображения — она не могла заставить себя открыть глаза. Намеренно погружаясь в подобие полудремы, она слушала голоса — их по-прежнему было всего два — и даже запомнила их имена, переведенные в ее мозгу почему-то как Сэд и Шеди — но взглянуть и убедиться в своей правоте или неправоте она не решалась.

Ну можно ли поверить в то, что монстры, убийцы, людоеды стали бы ее спасать и выхаживать? Пусть тот, странный, не трогал ее из-за притаившегося вглуби эмбриона — инстинкт есть инстинкт, — но это не объясняло ни ее чудесного спасения, ни той же жужжащей аппаратуры. Разве под силу было создать ее лишенным разума животным? Раньше ни одна деталь не намекала на то, что у них есть хоть малейшие зачатки развитого сознания.

Ни одна деталь?

Перед закрытыми глазами Рипли всплыло вдруг страшное видение: трещащая под отдаленными взрывами станция атмосферного процессора, синие молнии, клубы пара, рвущиеся из всех щелей — и среди всего этого медленно открывающиеся двери лифта… Другого — не того, которым воспользовалась она.

Комплекс стонет, жар бьет в лицо, а приехавшее (именно приехавшее!) за ней чудовище начинает медленно распрямляться…

Что-то защекотало подбородок — это его задели спутанные волосы Ньют. От них удивительно пахло — и сыростью, и слизью Чужих, и в то же время чем-то очень человеческим, родным…

— Ньют! — отчаянно закричала Рипли, прижимая девочку к себе, и не выдержав ее напора, видение исчезло, руки больно ударились друг о друга и с хлестким звуком упали на ее голое тело.

— Сэд, включи режим успокоения… — проскрипела Шеди.

«Нет, нет, не надо!» — мучительно замотала Рипли головой, но жужжащий сон уже вползал в нее, обволакивал, тянул за собой…

— Наверное, ее придется связать — всякий раз во время нервных припадков она едва не калечит себя, — строго сказала Сэд.

— Врач против… К тому же рана уже почти затянулась.

— Если она дернется так еще раз, все придется начинать сначала, — услышала Рипли сквозь сон, в котором уже снова щелкали страшные двойные пасти и змеились охристые щупальца. Они вздымались и падали, почти касаясь ее лица, и все же не причиняли вреда. Их движения становились все более плавными, почти изящными, и неуместное пение птицы аккомпанировало им, словно бой превращался в причудливый танец.

«Они разумны… они разумны… Это они…» — мысль плыла в музыке, постепенно растворяясь, и уносила прочь сомнения. Еще раз «на память» промелькнул открывающийся лифт — Ньют с Рипли уже не было, а гребень самки отливал золотом — и все исчезло.

Сон длился недолго. Проснувшись, Рипли услышала все то же жужжание и те же голоса. Они говорили о чем-то своем, непонятном по самой теме разговора.

«Ну что ж… Если это они — что они со мной сделают? — спросила себя Рипли. — Если я нужна была им только как носитель эмбриона, то зачем все это? Или он еще во мне?»

— Сэд! Она опять пришла в себя!

— Иду…

Тяжелые шуршащие шаги подтвердили, что Сэд выполнила обещание.

«Ну что ж… открываю глаза и убеждаюсь, что я просто сумасшедшая», — собравшись с силами, приказала себе Рипли. Сердце ее прыгнуло и сжалось. «Только бы это не было правдой», мысленно взмолилась она и раскрыла глаза.

Блестящая рубчатая морда с гребнем висела в полуметре от ее лица. Маленькие звериные глазки часто заморгали.

— Вам лучше? Сейчас вы уже можете отвечать?..

— Нет! — застонала Рипли.

Так это было правдой!

— Вам помочь? Вам плохо? — забеспокоилась Сэд.

Рипли не ответила. После всего, что ей пришлось пережить, эти слова казались жестокой насмешкой.

— Оставь ее, Сэд, — за вызолоченным гребнем появился еще один, с подвешенными на вырезах золотистыми колечками. — Ей пришлось много пережит ь… кроме того, она имела дело с «дикими детьми», так что вряд ли ей приятно нас видеть.

— Вот еще! — запротестовала Сэд. — Я же хочу ей добра! Что это она еще выделывается? Будто у нее одной такое случилось…

— Сэд! Прекрати.

Рипли взглянула на вторую уродливую морду и неожиданно для себя горько расхохоталась. И недоверие, и веру в эти слова, смутные, не сформулировавшиеся еще надежды — и весь кошмарный груз воспоминаний, ненависть — и благодарность к тем, кто сохранил ей жизнь — все вместил этот смех.

— Что с ней? — испугалась Сэд, глядя на прокатывающиеся по лицу Рипли гримасы.

— Не знаю, — пустила волну по хвосту Шеди.

«Дикие дети… ну надо же! Они не знают… Не знают!» — путаное подобие мысли вызвало у Рипли новый приступ смеха. Да, тут было от чего сойти с ума!

«Ну, все — я пас, — сказала она себе, отсмеявшись, — раз я ничего не понимаю, придется ждать, пока мне все объяснят… Только, черт побери, не у них же просить объяснения? Но почему не у них? Не сейчас — да, но больше, похоже, ждать информации не от кого…»

— Так вам что-нибудь нужно? — снова повторила Сэд.

— Да, — Рипли зажмурилась, — горячую ванну и кофе в постель…

Шеди и Сэд переглянулись. Да, их предупреждали, что с инопланетянкой возможны разного рода неожиданности… Ну как выполнить ее просьбу, очевидно, очень важную для нее, раз именно об этом вспомнила больная, едва придя в себя? Как ее выполнить, если невозможно понять ее смысл?

 

3

— Вставайте, мы нашли! — радостно сообщила Шеди на следующее утро — даже не разбираясь в интонациях и мимике, Рипли уловила ее эмоции.

— Что? — сдержанно спросила Рипли. Она уже твердо решила только наблюдать за событиями, пока что-нибудь не прояснится.

— Горячая вода в большом сосуде, в котором можно удобно лежать. Вы его просили, врач сказал, что это хорошо влияет на нервы. Да?..

«… А может, зря я думала о них так плохо? — подумала Рипли, растягиваясь в ванне, похожей на большую пиалу. — Лечат, заботятся… пытаются удовлетворять мои капризы… Может, действительно вся беда была в тех загадочных „диких детях“?»

— К сожалению, мы не поняли вашей второй просьбы, — наклонилась к ней Шеди, яркие колечки поблескивали на солнце и шевелились от легкого ветерка. — Это что-то из еды?

— Да. Это шутка. Неудачная шутка, — серьезно ответила Рипли. "Так как все же к ним относиться? Как к врагам? — Рипли поняла, что после этой ванны вряд ли сможет делать это. Но — не считать же их друзьями! После того, что произошло… Рипли отрицательно помотала головой. Немотивированный жест напугал не обладавшую телепатией Шеди.

— Что с вами?

— Ничего, — мрачно ответила Рипли. Она запутывалась в своих мыслях все сильнее — ничто не подсказывало, как правильно себя вести.

Не враги, не друзья — кто? Как можно им верить? «Я же их совсем не знаю!» — подумала Рипли — и удивлялась: они тоже не знали ее, когда помогали, но даже не сделали попытки расспросить ее… Или просто не успели? А может, для их целей это и не нужно? Но тогда зачем они научили ее своему языку? И, кстати, как? Гипнопедия? — Рипли все больше увязала в этих вопросах без ответов.

— Вы обеспокоены. Чем? Воспоминания?

— Да. Для чего я вам нужна?

— Что? Я не понимаю! — приподняла хвост Шеди. — Вы бы погибли — и вы, и девочка. Патруль подобрал вас обеих. С ребенком тоже все в порядке. Скоро вы увидитесь.

— Увижусь… с кем? — приподнялась Рипли.

— С вашей маленькой падчерицей. Она еще больна, но ей уже лучше. После того как вы упали в вулкан, малышка обожглась, для нее это было большим потрясением, но я надеюсь, что ласка быстро сделает ее нормальным, здоровым ребенком. Так что выздоравливайте скорее: она жаждет вас увидеть.

— Шеди, — от удивления Рипли назвала чудовище по имени и даже не заметила этого. — Объясни мне, что это значит. Я ничего не понимаю. Совершенно ничего!

— Не волнуйтесь. Вам нельзя волноваться.

— Шеди, я прошу вас! — решительно потребовала Рипли.

— Все ясно и так. Что вам объяснять?

— О каком ребенке идет речь? У меня никогда не было… — Рипли хотела сказать «ребенка», но мелькнувшее в памяти короткое имя «Ньют» заставило ее переключиться на ходу, — никакой падчерицы. На меня напали, ваши. Я защищалась. Потом в меня отложили яйцо — или как оно там у вас называется… Это все, что я знаю. Почти все мои друзья погибли. Ты понимаешь это, Шеди? Как после этого я могу не требовать объяснений?

— Если все было действительно так… — Шеди замялась. Объяснять придется слишком долго.

— Нет, давай сейчас.

— Тебе тяжело без этого, да?

— Я без этого могу сойти с ума, — нахмурилась Рипли. Неужели чудовище сможет ей отказать?

— Вы очень непохожи на нас, да? — спросила Шеди.

— Зачем ты об этом спрашиваешь?

— Я не спрашиваю. Я констатирую. Если бы вы были похожи, тебе бы все было ясно. На нашей планете есть двуногие. Есть мы. Мы всегда жили вместе. У вас на планете есть такое явление — симбиоз?

— Да, — Рипли вздохнула. Похоже, объяснение действительно обещало быть долгим. Только симбиоза и прочих не относящихся к делу подробностей ей сейчас и не хватало.

— Мы живем в симбиозе. Мы — ухаживаем за двуногими; до того, как окрепла цивилизация, мы защищали их — но наши дети могут вырасти только с помощью их гормонов. У нас когда-то были очень плохие условия. Плохая природа. Понятно? Нужен был сложный жизненный цикл и у них, и у нас. Вот так и вышло, что у каждого нашего ребенка по две матери — настоящая и вторая, из двуногих. И очень часто вторая становится более родной, чем первая. Ребенок с ней дольше был в физическом контакте, так что и родства между ними больше. Настоящей матери у твоей дочки нет, так что она полностью твоя — и только.

— Она? Это чудовище? — Рипли передернуло.

Языки пламени, боль в груди и солнечном сплетении, страшная, нечеловеческая боль — и выскочившая светлая головка с рядами страшных зубов… Они сошли с ума: это — ее ребенок?!

— Это ребенок, — жестко ответила Шеди, и Рипли почувствовала ее обиду. — Если и ты бросишь ее, повторится то же, что и с ее бабушкой. Или — того хуже — она станет «диким ребенком».

— Что это значит?

— Вы действительно другие, — смягчился голос Шеди. — У вас дети рождаются разумными, да? Их не надо учить быть ЛЮДЬМИ?

— Нет… мы их воспитываем. Долго, — наморщила лоб Рипли. Она начинала уже кое-что понимать, но боялась себе поверить.

— Понимаю. У двуногих дети взрослеют дольше. У нас — быстро. Так что важен каждый день. Если не учить — получаются дикие дети, и хуже всего — из Простых. Они и так всегда глупее, с ними очень трудно. Девочки — лучше всего, но их надо учить любить. Нужно, чтобы они доверяли тебе и не боялись. Настоящее разумное существо может быть собой, только если его любят… — в переводе Рипли «разумное существо» прозвучало как «человек».

— Значит, моих друзей уничтожили ваши «дикие дети»? — содрогнувшись от внезапной боли, проговорила Рипли.

Как ей хотелось верить в слова Шеди… нет — как ей хотелось НЕ ВЕРИТЬ!

— Они не понимали, что делают. Если нет воспитания — есть только инстинкты. Наесться. Выжить. Отложить яйца и найти для новых детей вторых матерей. Если «человек» не получает человеческого духа, он становится хуже зверя — потому что умнее его. А Простые — те и так почти звери. У нас всегда существовало это разделение. Даже если они вырастают дикими у нас, а потом их находят — обычно ничего не удается изменить.

— Ты уж извини, Шеди, но меня с души воротит, когда я сравниваю свои воспоминания с твоими рассказами о «голодных детях»…

— Так нельзя, — Шеди тряхнула головой, и колечки на ее гребне чуть слышно зазвенели.

— Не знаю, — Рипли уставилась на какое-то растение, похожее на клубок спутанных зеленых ниток, и ее лицо снова начало застывать.

— Так ты примешь свою девочку? Моя мать была сестрой по двуногой матери ее бабушке… значит, и мы с тобой сестры… Помоги ей.

— Вот ты и помогай! — грубо отрезала Рипли и тут же почувствовала, что ей стыдно. В самом деле, разве лично Шеди виновата в том, что ей пришлось пережить? Почему она должна выслушивать обиды из-за слабости самой Рипли, не способной перешагнуть через свой кошмар.

«Не надо! — возразила Рипли сама себе. — Чего я добьюсь, притворившись, что все в порядке? Все пережитое — во мне, и я все равно никуда его не дену. Так что лучше — правда… если так ее можно назвать».

— Рипли, у тебя есть то, что можешь дать только ты. Никто и никогда не мог заменить ребенку настоящую мать. Когда моя двуногая бабушка погибла, ее дочь — та, о которой я говорила — осталась без матери, и может быть, если б не это, ничего бы и не произошло.

— Чего бы не произошло?

— Твоей беды… Блеклая не верила в себя, боялась других — и сделала большую глупость, понимаешь?

— Нет.

— Она была одинокой и рано загуляла. А потом ей надо было нести яйца, но она не решилась признаться в своем несчастье и совершила преступление. Я не хочу рассказывать подробности — это была очень большая беда. Она пробралась на чужой корабль — думала, Чужие не станут докапываться, чьи это дети, и позаботятся о них. А вышло совсем не то: у них, как и у тебя, все устроено неправильно. Вместо матки — дыхательный орган, и так далее… Короче, та цивилизация хочет объявить нам войну. И все из-за одной глупой девочки, которой в свое время не хватило ласки.

— Так не бывает, — тупо возразила Рипли. Она пыталась разобраться, все ли нитки-листья одинакового цвета и только солнечное освещение подсветляет одни из них, или они действительно разные. Эта глупая головоломка помогала ей выдержать абсурдную, не лезущую ни в какие ворота информацию.

— Но, к сожалению, это случилось, — поникла Шеди.

 

4

— А вот и ваша девочка! — весело возвестила Шеди, впуская в комнату небольшое, еще оранжево-желтое существо. С огромной скоростью малышка подскочила к Рипли и пристроила свою головку-брусок ей на колени.

Рипли вскрикнула — сдержать отвращение и страх ей не удалось.

— Ее зовут Скейлси, — радостно произнесла Шеди.

— Нет, только не это! — почти не помня себя, Рипли оттолкнула лакированную головку.

Зачем ей знать, как зовут эту пакость, чуть ее не погубившую?!

Отчаянье, клубящийся внизу вулкан, полет в убийственный жар — и все это было связано с маленькой наглой тварью, заявляющей сейчас на нее какие-то свои права.

Обиженная Скейлси жалобно заскрипела. Боль и недоумение пронеслись по комнате, задевая и Рипли.

— Что ты делаешь! — вскричала Шеди, бросаясь к плачущему ребенку, и к обиде малышки примешалось бьющее прямо в сердце Рипли презрение.

Женщина отвернулась и упала лицом на кровать. Ей было неприятно и стыдно за себя. Но что она могла поделать? Приласкать эту тварь?

Это же невозможно… лучше бы они позволили ей тогда умереть, чем вот так мучить. Наверное, ни одна цивилизация не могла изобрести страданий больших, чем те, которые доставляла совесть, вступившая в разлад и с сердцем, и с умом.

— Обидели мою крошку? — совсем по-земному ворковала вокруг «девочки» Шеди. — Ах, гадкая тетка! Ах, нехорошая тетка! Ну ничего, мы все равно не будем плакать… Пошли, я дам тебе игрушку…

— Нет, — прошептала Рипли, чувствуя, что вот-вот разрыдается.

Из-за кого она хочет плакать? Из-за этих — после того, как даже для Ньют у нее не нашлось ни одной слезинки? Ну нет, слишком великая честь! Но разве виновата в этом Скейлси, или как там ее?

Рипли зажмурилась, и перед ее глазами возникло новое видение.

Ньют.

Не та девочка, шепчущая ей взрослые советы и объясняющая, что Кейси не видит снов, потому что она — кукла, не мертвая Ньют с замершим навсегда, заострившимся личиком — та Ребекка, которую она увидела впервые: настороженный и озлобленный зверек, вцепившийся ей в руку зубами. Рипли машинально посмотрела на свою руку — хотя боль от укуса проснулась в ней, никакого следа на этом месте не осталось.

Дикая Ньют… Какой бы она стала еще через месяц? А через год? В кого бы превратилась она, если бы ее не нашли? Умерла бы, когда кончились продукты — или тоже стала бы охотиться на своих врагов, чтобы отделить от трубок с кислотой их мясо и сожрать его?

«Нет, зачем я, о чем…» — пробовала отогнать картину Рипли — и не могла. Дикая Ньют росла на глазах, превращалась в девушку — хорошо сложенную, сильную, но со звериным блеском в лишенных разума глазах.

— Ньют! — закричала Рипли, закрывая лицо руками. — Ньют! Не надо!

— Шеди, ей снова плохо!

— Меня это не волнует, Сэд. Она — жестокое и бездушное создание!

— Но она кого-то зовет… Наверное, настоящего ребенка…

— Я ничего не хочу знать…

«Я тоже», — бессильно подумала Рипли, погружаясь во включившееся жужжащее беспамятство.

 

5

Через день Рипли убедилась, что с ней больше не разговаривают. Ее кормили, даже ставили теплую ванну, но уже не помогали сесть и лишь перед сном включали свой аппарат. Меньше всего Рипли хотелось оставаться сейчас со своими мыслями наедине — но выбора ей не предоставляли. Не совпадали ли в их языке понятия «бездушный» и «неодушевленный»?

Вскоре Рипли поймала себя на том, что очень ждет, когда с ней заговорят; потом она пробовала сама начать разговор — но безуспешно. Лишь дня через три, обращаясь к ней, но глядя мимо нее, Шеди бросила с неприкрытым упреком:

— Скейлси заболела. Некотоые дети умирают от тоски.

— Шеди, где она? — нервно спросила Рипли.

— Зачем мне говорить об этом с тобой? — Шеди отвернулась и заковыляла прочь.

— Постой! — спрыгнула с кровати Рипли. — Ты хочешь сказать, что Скейлси заболела из-за меня?

— А то из-за кого же? — нехотя отозвалась Шеди.

— Но, Шеди… она же просто меня не знает…

— Она любит тебя, а ты ее оттолкнула. Все, разговор окончен.

Рипли прикусила губу. Такого резкого отказа она не ожидала. И все же в словах Шеди была доля правды. Стоило Рипли на секунду задуматься о судьбе маленького чудовища, как она почувствовала жалость.

В самом деле, малышка ведь не виновата…

Недолго думая, Рипли подошла к двери и впервые сама взялась за рычажок замка. Сразу же замигала лампочка, возвещая о ее попытке, но дверь открылась. За ней зеленел овальный коридор с неравномерными светящимися пятнами плоских ламп.

— Шеди! — позвала Рипли, осторожно ступая на пол коридора — почему-то он пружинил.

Вместо Шеди навстречу ей выскочила Сэд.

— Что ты делаешь — тебе запрещено выходить!

— Неважно, — решительно возразила Рипли. — Я должна видеть Скейлси.

— Ты? — оба рта Сэд приоткрылись от удивления.

— Ей плохо, да? Если она действительно нуждается во мне, ты меня отведешь сейчас к ней. Ясно?

— Да, но… — Сэд попятилась.

— Никаких «но». Я сказала — ты меня сейчас к ней проводишь.

«До чего странное существо, — поразилась Сэд, — то она отталкивает ребенка, как какую-то гадость, то готова броситься на меня, чтобы его увидеть… ничего не понимаю».

— Ну хорошо, — после недолгого колебания согласилась Сэд.

— Так, и объясни мне, что я должна с ней делать.

— То есть?

— Как за ней ухаживать, как ласкать, и все такое прочее.

— Ты что, хочешь сказать, что не умеешь делать это сама?

— Если тебе так проще — считай, что не умею. — Рипли не была склонна вдаваться в подробности и вообще долго разглагольствовать на эту тему. Собственный порыв уже казался ей нелепым — зачем она решила ввязаться в это дело?

«Неважно. Оно — ребенок. Ему плохо. Я могу помочь — вот о чем надо думать».

… Скейлси лежала в мягком гнездышке, как показалось Рипли, сделанном из травы, и тихо поскуливала. Маленькие глазки тускло смотрели в одну точку, чешуя поблекла. При виде маленького несчастного существа Рипли отбросила все свои сомнения.

— Ну что же, дурочка? — ласково спросила она, трогая гладкую жесткую головку.

— Мама… — всхлипнула Скейлси и вдруг прижалась к Рипли всем телом, повторяя все то же короткое слово — «мама».

«Только бы не заплакать», — приказывала себе Рипли, лаская веселевшую на глазах малышку — но не могла удержаться. Горячие слезы потекли по ее щекам, падая на гладкий рыжий хитин.

 

6

Шеди медленно шла по верхней стороне улицы. Прямо под слоем пластика под ее ногами шелестел дождь. Отдельные капли пробивались сквозь боковые окна, у самых ног тянуло сквознячком.

За поворотом фонарей стало меньше, а еще ближе к дому они исчезли совсем.

Шеди всегда побаивалась темноты — еще больше, чем слишком яркого света. Ей всегда чудилось, что в этом закоулке ее поджидают, и все же когда чье-то щупальце неожиданно оплело ее плечи, она чуть не потеряла от неожиданности сознание.

— Просьба не паниковать, — услышала она. — Секретная служба… — Шеди дернулась. Только этого ей и не хватало!..

Двое из секретной службы довели ее до пневмопоезда, и там уже она смогла рассмотреть их тела и головы: как истинные профессионалы, оба, и мужчина, и женщина, не были ни красивыми, ни уродливыми; разве что коричневые пятна на брюхе «молодого человека» выделяли его из общей толпы и придавали хоть тень индивидуальности. Женщина была в возрасте и очень худа.

— Куда вы меня везете? — ежась, спросила Шеди. Она казалась сама себе маленькой и беззащитной.

— В Управление.

— Но — зачем? Кому может быть нужна скромная сестричка?

— Не понимаю, чего ты нервничаешь, — махнула в ее сторону щупальцем женщина. — Тебе зададут несколько вопросов и отпустят.

Шеди покорно опустила лапы. Она не верила, что ее могут вызвать туда из-за пустяков, и тем более сомневалась в том, что ее вообще отпустят: об Управлении ходили разные слухи. Конечно, Шеди, как и большинство молодых девушек, еще верила в справедливость законов, но страху ее вера ничуть не мешала. Скорее она могла допустить, что, сама того не зная, совершила какое-то серьезное преступление.

Ехали недолго. Шеди и не подозревала, что Управление находится так близко от ее дома.

Овальный кабинет выглядел мрачновато, может, из-за слишком симметричного расположения опять-таки слишком правильной формы ламп. На шикарной медной перекладине сидел крупный самец с редким зеленоватым отливом.

— Свободны, — он указал на выход конвоирам Шеди. — Итак, передо мной Вторая Шеди из семьи Нервной. Так?

— Да, — испуганно поджала под себя хвост Шеди. Кожу между чешуйками начало нервно покалывать.

— Меня обычно зовут Большое Эхо, — представился начальник (на более конкретную должность не указывало ничто, но Шеди и раньше слышала, что должности в Управлении были засекречены).

— Спасибо, — пискнула Шеди.

«Провинциалка, — отметил про себя Большое Эхо, — в городах обычно за представление не благодарят». Он ошибался — Шеди благодарила его не из долга перед традицией. «Раз он мне представился, — думала она, — значит, не считает меня преступницей.»

— Ну что ж… Ты работаешь в детской больнице Зеленого Края…

— Да.

— И у вас там находится пациентка… скажем так, из другого мира. Именно она нас и интересует. Мне кажется, что наша спасательная служба поступила слишком опрометчиво, доставив ее сюда. При том, что наша планета находится на грани войны, было очень глупо доставлять сюда других потенциальных врагов. Тем более, что их раса отличается явной агрессивностью и очень изобретательна по части создания приспособлений для убийств. Все, что мы знаем о ее соотечественниках, звучит для нас очень неутешительно. Теперь — твоя очередь говорить.

— Не знаю, что вы хотите услышать, — приподняла хвост и крутнула им в воздухе Шеди. — Она ведет себя обычно. Как любое двуногое после сильного нервного потрясения. Вначале она даже отказалась принимать свою дочь, но в последнее время их отношения наладились.

— И она не делала никаких попыток подобраться к одному из передатчиков?

— В больнице их просто нет.

— А вне ее? Не может быть, чтобы она не предпринимала такой попытки: для любого разумного существа, попавшего на другую планету, такое поведение было бы самым естественным. Сперва пробуют вернуться, потом — вызвать помощь. Если же раса двуногих узнает о нашем местонахождении — мы погибли.

— Почему? — невинно задала вопрос Шеди. Большое Эхо посмотрел на девушку озадаченно.

— Они нас запросто завоюют. Я же сказал — у них много приспособлений для убийства. Они, двуногие слабаки, ухитрились справиться с огромной толпой «диких детей» Простых, с «дикой» женщиной и подростком. Голыми руками сделать это двуногие не способны. Ты же сама должна видеть слабость этой женщины. Мало того, сама мысль о существовании таких приспособлений может вывести нашу цивилизацию из равновесия. Одно дело — космические пушки, но ты представь себе, что наши и двуногие убивают друг друга прямо на улицах…

— Но зачем?

— Тебе сколько периодов? Вроде бы ты достаточно взрослая, чтобы не задавать таких вопросов. Взять ту же Оппозицию — что будет, если во время следующей государственной борьбы они применят на Большом Поединке их штучки?

Шеди сникла. Она действительно не подумала о Большом Поединке. Про Главу Оппозиции ходили очень нехорошие слухи: вплоть до того, что он использовал в пищу мясо умерших двуногих.

— Так что я должна делать? — проскрипела Шеди.

— Пока я просто хочу понять, чьей выдумкой было притащить сюда это существо. Не исключено, что это происки Транслятора.

— Нет, что вы! — испугалась Шеди. — Ее спасли из-за девочки. Малышке нужна мать — вот и все. А найти приемную сейчас очень сложно, да и контакт с нею не считался бы полноценным…

— И ради этого вы готовы рисковать жизнью десятков детей и нормальных, наших матерей? Вам не кажется, что это непатриотично?

— Я не знаю… Об этом просто никто не думал.

— Кто сможет поручиться, что в нашем городе теперь не начнутся убийства и прочие беспорядки? Ладно, сколько человек знает о существовании этой пришелицы?

— Трое. Сэд, врач, Начальник… Честное слово, Рипли не похожа на убийцу. Она странная, Чужая, но все равно…

— Вот именно, Чужая, — назидательно помахал растопыренными пальцами Большое Эхо. — Значит ожидать от нее надо всего, и в первую очередь — самого худшего. Лучше переоценить противника, чем недооценить.

— А разве она — противник? — искренне удивилась Шеди.

— А то кто же? Мне вообще не нравятся настроения в вашей системе. Вы готовы бросаться в объятия к кому угодно, вне зависимости от количества конечностей и места обитания. Хорошо, чтобы вас убедить, я дам вам прослушать отрывок, переданный одним из наших, случайно попавших на их планету. Он был потрясен жестокостью их нравов. Только на его глазах эти существа убивали друг друга пять раз. Постоянные драки без регламентации Поединков. Огонь, который Убивает, старинные пытки — вот чем занимаются эти существа.

— Не знаю. Я сказала — Рипли показалась мне обыкновенной двуногой. Ну, она, конечно, не такая веселая, как они, зато умеет принимать решения и их менять, то есть, она умнее многих из них. А угрюмость и замкнутость — это все от болезни и оттого, что она все еще к нам не привыкл а… Вот видели бы вы ее вдвоем с девочкой — даже ее уродливость перестает бросаться в глаза. Она умеет быть такой нежной! Вот только веселые игры у нее совсем не получаются, но она обещала научиться.

— Шеди, ты сама еще ребенок или глупа, как двуногие. Эти существа — хитрые бестии, и очень злобные. Сейчас, может, в ней заиграл инстинкт, но мы обязаны контролировать каждое ее движение, чтобы понять, когда она станет для нас опасной. Может, она захочет связаться со своими — я не верю, что она действительно не попытается сделать это, — но пусть будет по-вашему. Может, ее попробуют похитить агенты Транслятора.

— Но зачем?

— Не строй из себя тупицу. Я уже говорил — оружие может их заинтересовать. По правде, мы сами долго спорили, не стоит ли выведать у нее устройство этих их механических убийц, но пришли к выводу, что лучше не знать этого и самим. Где есть один посвященный — будет и десять. Где десять — там десять раз по десять, и так далее. Нам не нужна искусственная смерть, тем более накануне Большого Поединка.

— Она не скажет. Я ее попрошу, — серьезно предложила Шеди.

— Не смеши меня, дитя. Только жесткий контроль сможет предотвратить трагедию. И я хотел бы узнать, не вертелись ли вокруг нее подозрительные особи?

— Нет, с ней общаемся только мы с Сэд.

— Между прочим, ваша Сэд несколько раз высказывалась сочувственно по отношению к Оппозиции.

— Наша профессия — сочувствовать всем, кому плохо, — возразила Шеди.

— Ах, да, — Большое Эхо глухо хохотнул. — Вы же Сестры всех несчастных! Так посочувствуйте тем невинным, которые могут пострадать от вашей глупой доброты. Короче, я даю тебе постоянно действующий передатчик. Второй должен быть надет на инопланетянку. В него вмонтировано взрывающее устройство. Если вас не будет в течение нескольких часов на месте без нашего ведома, произойдет взрыв. Ясно?

— Ясно, — опустила голову Шеди.

 

7

— Знаешь, мам, а Сэд сказала, что сегодня мы пойдем в открытый сад, и я буду играть с другими детьми.

— Прекрасно, — Рипли по привычке погладила Скейлси по голове. После недолгого и внезапного чувства к этому существу она вновь вернулась в состояние «удивления себе». Нет, не так-то просто выкинуть из души большую ее половину.

«Наверное, я просто сошла с ума», — вздрагивала она всякий раз после того, как Скейлси называла ее мамой, и с каждым новым часом ее ласки становились все более механическими.

Ребенку было плохо — она помогла. Чего, спрашивается, от нее еще можно требовать, кроме выполнения долга? Не искренней же и глубокой любви!

— Мама, а почему ты такая невеселая? — сделав полный круг по комнате через потолок, Скейлси ткнулась своим пятачком ей в руку, доверчиво, как маленький теленок.

— Ты не поймешь.

— Но почему?

— Ты просто еще маленькая.

— Почему? — требовательно повторила Скейлси.

— Есть такие вещи, которые маленьким… — Рипли запнулась, но все же продолжила, — маленьким девочкам вообще незачем знать.

— Почему? Почему? Ага, а я знаю! Это как Кроу-Бар начал тереться об Сэд, а она закричала, что здесь рядом дети… Ты тоже хочешь об кого-нибудь потереться, да?

Рипли рассмеялась. Да, если бы можно было не видеть этой зверской морды, Скейлси была бы забавным ребенком: хитрюжка, вредина, настоящий сорванец… разве сама Рипли не была такой в детстве?

— Да, Скейлси. Мне действительно… не об кого потереться.

— А я? — Скейлси быстро завозила гладкой головкой по ее животу. — Ты ведь меня любишь, мама?

«Бедное создание, — Рипли притянула Скейлси к себе. Состоящее из очень длинных лап, щупалец, членистых хвоста и шеи — и вроде бы больше из ничего — тельце показалось ей вдруг беззащитным и хрупким. Пусть где-то во рту скрываются жуткие зубы, — Рипли удивляло, в чем тут держится ее душонка. — Она-то в чем виновата, почему я обязана ее обманывать?»

— Да, Скейлси. У меня, кроме тебя, здесь никого нет, — Рипли поняла, что неожиданно для себя сказала правду.

Пусть Скейлси — чудовище, с ней ее связывает хоть что-то. И чем она хуже тех же двуногих чудовищ из Компании? Несчастный безвредный ребено к…

— А теперь мы все вместе пойдем в сад, — возвестила, возникая в дверном овале, Сэд. На этот раз ее гребень был расписан невероятными лаковыми узорами.

При виде сестры Скейлси подбежала к зеркалу и приподняла свой золотистый гребешок, чтобы через секунду разочарованно отползти.

— А правда, мам, что я скоро буду такой же красивой, как Сэд? — спросила она по дороге.

Сосредоточенная на запоминании новой дороги Рипли не сразу поняла, что хочет спросить «девочка», но потом снова чуть не рассмеялась.

— Правда! И такой, как Сэд, и такой как Шеди.

— Нет, как Шеди не хочу — ее не любит ни один мужчина! — доверительно сообщила ей Скейлси. — Так Сэд говорила Кроу-бару. А у тебя есть мужчина, мама?

— Был, — неопределенно пожала плечами Рипли.

— А где он?

— Его больше нет.

— Он стал облаком и улетел?

— Да, — Рипли не хотелось вдаваться в подробности.

— Так ты поэтому такая грустная? Сэд, Сэд, я знаю, почему мама так грустит! — припустила по стене Скейлси. — Она мне сама рассказала!

Рипли вздохнула.

Ребенок, что тут скажешь…

 

8

Тонкая и мягкая шерсть травы переползала на выкрашенные в зеленый цвет асимметричные арки и местами — на округлую стену. Сложно было сказать, внутри ли помещения находился этот сад, или вне ее: никто не счел нужным дать Рипли архитектурные пояснения, а сама она определить это затруднялась. Здесь не было потолка как такового, но пластиковые петли арок торчали на каждом шагу, почти не оставляя места для открытого неба.

Стайка желтых, оранжевых и красных «детей» промчалась мимо Рипли, втягивая в себя на бегу застывшую на миг с непривычки Скейлси — и унеслась.

Рипли продолжала оглядываться. Среди «шерсти» местами торчали мясистые и гладкие «луковые перья»; сорвав одно из них, Рипли убедилась, что пахнут они действительно луком.

В саду было шумно. Основная часть звуков как хвост кометы тянулась за желто-красным табунчиком детей.

Пройдя немного дальше, Рипли увидела, что за поворотом стоит человек.

«Неужели?!»

Она рванулась в ту сторону с неожиданной для себя скоростью, завернула за пластиковую гнутую колонну и встала как вкопанная.

Только издали увиденное ею существо можно было принять за себе подобное. Сложно было говорить о красоте или уродстве столь непохожего создания: его вид вызвал у Рипли от неожиданности легкий шок.

Лишенную шеи голову венчали посаженные на самой макушке выпуклые стеклянные глаза с добрым десятком зрачков, ниже, прикрытая прозрачной тканью, темнела узкая, лишенная губ щель. Руки — короткие, но невероятно длиннопалые — торчали до локтя вверх из самого пояса и обвисали предплечьями, почти равными ладоням по длине. Из вывернутых вверх «подмышек» поднимались кожистые наросты, похожие на надкрылья насекомых или на чашелистики какого-нибудь цветка, частично прикрывавшие ротовую (или не ротовую) щель. Второй рот, на этот раз мало отличавшийся от нормального человеческого, темнел на голом розовом животе и приоткрывался при дыхании, раздувая, как щеки, окружающие его бока с просвечивающими ребрами.

«Можно подумать, что у них поменяли верхнюю часть тела с нижней», — не без отвращения подумала Рипли.

Тут же, на животе, шевелился тонкий, похожий на крошечный хоботок, нос.

При виде Рипли он приподнялся, и на его тупом кончике запульсировали кружочки ноздрей.

— Привет, — прогудело существо животом. — Вот там — мой ребенок. Девочка. А у тебя?

— Девочка, — ошарашенно повторила Рипли. Полное отсутствие удивления у инопланетянки ее озадачило. Или она казалась этому существу обычным уродом?

— В этом году много девочек. Это хорошо, — сказало существо и заковыляло прочь, неловко переставляя круглые длиннопалые ступни, диаметр которых, как показалось Рипли, достигал почти полуметра.

Существо было не одно. Помахивая носами, мимо Рипли прошла группка из пяти ему подобных. Они затормозили возле нее, дружно приоткрыв рты, раздули ноздри и почти в один голос прогудели:

— Новая?

— Да, — Рипли невольно сделала шаг назад.

— У меня — девочка, — гордо сообщила мамаша с розовым «шарфом».

— И у меня, — подтвердила «дама в белом».

— А у нас, — дуэтом сообщили обладательницы темно-зеленых «шарфиков», — мальчик.

— У меня тоже девочка. А мальчика я жду, — гордо пробасила последняя, верхняя часть туловища которой была непропорционально раздута.

— А у тебя? — крутнула носом «женщина в белом» (помимо обычного шарфа она носила широкую набедренную повязку).

— Девочка, — сквозь зубы ответила Рипли.

— Счастливо ей вырасти!

— Вашим тоже…

После этого обмена информацией вся пятерка закосолапила дальше.

«Они действительно так глупы, или притворяются для меня?» — посмотрела им вслед Рипли.

Из-за колонны внезапно раздались странные звуки, похожие на плач — если, конечно, кто-то мог плакать под водой: каждый звук сопровождался явственным бульканьем.

Рипли осторожно заглянула за колонну и заметила сидящее на траве человекообразное существо. Колени его были вывернуты набок самым невероятным образом.

— Что случилось? — машинально спросила Рипли.

— Мой мальчик… Его хотят перевести к Простым — его развитие сильно отстает. Какой позор… — существо всхлипнуло. Изо рта его текла золотистая слюна — или это были «заблудившиеся» в их странном организме слезы?

— Ну-ка, кто это тут плачет? — на Рипли и неудачницу упала тень от высокой фигуры; по голосу Рипли узнала Сэд. — Ай, как нехорошо! Разве мы не договорились — мальчику там будет намного лучше. Там он будет вожаком, самым сильным и самым ловким среди них. А здесь его все обижают… Разве это позор, если он станет хорошим Посредником между Простыми и Народом? Ты даже можешь подарить ему это имя.

— Правда? — оживилась плачущая. — Я действительно могу назвать его Посредником?

— Да, у него в Карточке Жизни так и будет написано: Посредник Желтый. Так что, не будешь плакать?

— Не буду! — радостно пообещала мама Желтого Посредника.

— Послушай, Сэд — окликнула Сестру Рипли. — Извини меня, но я опять не все понимаю. Вот эти разговоры о том, кто у кого родился, не оканчивающиеся ничем — это традиция? Или мне нужно было что-то добавить?

— Нет, Рипли! — Сэд по-своему рассмеялась. — Просто ты немного другая. Ты больше похожа на нас. Все двуногие очень примитивны, их сложно даже назвать полноценными разумными существами. Они — по своему развитию — не старше твоей Скейлси. Может, поэтому они и находят общий язык с детьми так легко. Мы вначале тебя не понимали, думали, что ты просто неправильно воспитана, и не можешь нормально любить. А теперь я вижу, что ты просто слишком взрослая для этого.

— Это у вас считается большим недостатком?

— Ничуть! Наоборот, ты можешь стать Скейлси сразу и первой матерью, и второй. И той, что любит, и той, что учит. Ведь мы с Шеди потому и не взяли девочку себе, что мы обе — взрослые.

— Странно это у вас… — пожала плечами Рипли.

— У вас еще странней, — снова рассмеялась Сэд. — Во всяком случае, я и не представляла себе, что двуногое может объединить в себе столько разных черт. Ты ведь можешь быть самостоятельной, как мужчина, и такой же сильной; ты тонко понимаешь многое, как мы, и умеешь быть ласковой, как все двуногие. Конечно, при таком количестве качеств не все они достигают глубины — но твоя множественная специализация просто замечательна. Я не удивлюсь, если ты сможешь и работать…

— Я работала. И пилотом, и на автопогрузке.

— Вот видишь… Я не удивлюсь. Ты — универсал. У нас работают только Простые и еще немного Посредники.

— А вы с Шеди разве не работаете?

— Мы — сестры. Мы должны всем сочувствовать и помогать. Разве у вас чувства считаются работой?

— Нет. Ну ладно, не буду тебе мешать. — Рипли остановилась у того, что ей показалось скамейкой.

— Ты мне не мешаешь, — Сэд подтянула сверху, как показалось Рипли, небольшие качели. — Мне очень интересно с тобой разговаривать. Надо будет привести к тебе ученых. Ты наверняка сможешь их удивить.

Рипли подумала о том, что ей придется увидеть новые страшные морды, и ей стало неуютно.

— Ты не хочешь? — почувствовала ее настроение Сэд.

— Да.

— Ну хорошо. Я познакомлю вас, когда у тебя появится такое желание…

Рипли отвернулась. Так слушать Сэд было приятней. Можно было представлять ее совсем другой: Рипли заметила, что когда она не видела морд, ее отношение к новым знакомым сразу наполнялось более светлыми чувствами. Разумеется, все эти существа заслужили благодарности.

— О, вы здесь? Я вас всюду искала! — закричала издали Шеди.

— Тише, — поднялась ей навстречу Сэд. — Ты не в себе.

— Может быть. Я потом тебе все расскажу, — затараторила Шеди и вдруг резко замолкла: Большое Эхо запретил ей пересказывать состоявшийся в Управлении разговор.

— Ладно, раз ты здесь, я пойду, — не без определенной грации Сэд пришла в движение, и вскоре только кончик ее хвоста мелькнул за луковым пригорком.

— Рипли… — Шеди наклонилась совсем низко и посмотрела на Рипли снизу вверх, как бы извиняясь. — Я должна тебя предупредить… Понимаешь, мне сказали, что на вашей планете много приспособлений для убийства. Я очень тебя прошу — не рассказывай о них ни при каких обстоятельствах…

— А у вас что, их нет? — спросила Рипли и сама себе ответила: «Еще бы — при их комплекции и силе!»

— У нас есть космические пушки, большие, которыми нельзя пользоваться в одиночку. Так что из них не может стрелять кто попало. Ваше оружие не такое — оно, как мне сказали, рассчитано на одиночек. А раз так, его нельзя будет контролировать.

— Я не понимаю, для чего ты вообще со мной заговорила.

— Так надо, Рипли. На тебя могут напасть: ваше оружие может заинтересовать всяких плохих. Это очень серьезно.

— Не знаю… — Рипли задумалась. Только таких осложнений ей и не хватало.

— Так ты не расскажешь? Вот, видишь эту штучку? — Шеди достала черную горошину. — Если ее сжать, будет дан сигнал, и придет помощь. Но если она не успеет…

Шеди замолчала. Даже на расстоянии Рипли почувствовала, что та считает себя виноватой.

«Что ж, во всяком случае, откровенно, — подумала Рипли, — и, скорее всего, если я откажусь взять взрывчатку, ее мне так или иначе всучат силой. Ладно, будь что будет… Думаю, если бы к нам на Землю явилось существо, знающее о новых видах оружия, вокруг него подняли бы шум намного больший. И так удивительно, что их власти не допросили меня на этот счет… Впрочем, как знать — раз они научили меня своему языку, они могли… нет, здесь другая система. И вообще, все неважно. Я беру эту штуку, а остальное пусть будет на их совести: лично мне терять нечего. Даже если она убьет меня прямо сейчас».

— Ты знаешь, — совсем тихо проговорила Шеди. — У меня точно такая же. Гляди!

И она показала Рипли второй маленький шарик.

— Ага! А мы нору нашли! — налетела на нее Скейлси и запрыгала на одном месте. — Пошли, я тебе покажу.

Рипли сунула горошину в карман своего обгорелого комбинезона — края дыр, чтобы ткань не расползалась, были обработаны каким-то составом, — развела руками: мол, что поделаешь, ребенок зовет, и пошла за радостной «девочкой».

 

9

Шеди попала в Сестры почти случайно. Долгое время никто не подозревал в ней особу, способную кому-либо сопереживать. Но как-то раз во время Учебы Души священник прочитал длинную и пылкую лекцию: о том, что их цивилизация может выродиться из-за того, что мало стало женщин, занимающихся их исконной профессией, и Шеди, как самая «заводная», прямо на лекции закричала, что хочет стать Сестрой. После такого заявления отступать ей было уже поздно, а через некоторое время она убедилась, что справляется с этим делом ничуть не хуже других, и окружавший в ее глазах других Сестер мистический ореол развеялся. За исключением двух-трех истинных обладательниц Сестринского дара, почти все девушки были ничуть не лучше ее, и избрали Доброту своей профессией по причинам не более уважительным. Кроме того, обе Истинные Сестры работали в других учреждениях, а третьего, собственно, следовало бы назвать Братом, так как пол явно не соответствовал призванию, и работал он исключительно с двуногими и Простыми, избегая всех остальных членов Народа. Зато дар его был настолько силен, что Шеди ощущала волны доброты даже сквозь стену, правда, дырчатую, и только по ним вообще могла определить его присутствие невдалеке.

После разговора с Большим Эхом она вскоре проклинала себя за ошибку в выборе: истинная Сестра ни за что не согласилась бы передать своей подопечной такое гадкое устройство.

«Я нарушила клятву! — сокрушалась Шеди, снова заворачивая в свой закоулок. — Теперь я должна уйти… нет, лучше умереть — я совершенно не представляю себе жизнь вне Зеленого Края!»

Темнота была враждебной. На этот раз Шеди знала, что это не игра нервов. На нее смотрели, и намерения смотрящих были злыми.

«Может, мне пора позвать на помощь? — подумала она, припадая к стене. — Нет, подожду… Или мне не идти домой? Но куда я тогда денусь?»

Осторожно Шеди сделала еще пару шагов.

Ощущение чужой враждебности усилилось. Похоже, его излучали сразу несколько мужчин.

«Может, вернуться?» — Шеди замерла, но потом решила, что в своем доме она будет в большей безопасности, чем в темном переулке: если враг захочет, догнать ее будет несложно — и рванула к дому.

Гибкая дверь расступилась, пропуская ее внутрь, и с хлопком склеилась за ее спиной.

Шеди часто дышала; наконец она была дома.

— Прекрасно, мы уже заждались тебя, — прозвучал над ее ухом, заставив дернуться, незнакомый голос.

— Кто вы? Зачем… — договорить Шеди не успела: в лицо ударила быстро испарившаяся струя и унесла ее в сонное царство.

Пробуждение было тяжелым: от головной боли Шеди застонала. Перед глазами клубился несуществующий туман…

— Где я? — прошептала она. Все мелкие жесты кричали: «Мне страшно!» — так что говорить приходилось только с помощью голосовых связок.

— Тебе незачем это знать, — оборвал ее властный голос, и морда в напыленной мягкой маске уставилась ей в глаза.

— Зачем меня сюда привезли? Вы ведь не из Управления секретной службы, да?

— Можешь считать, что да. Можешь — что нет…

— Вы из Оппозиции? — догадалась Шеди, и чешуя ее приподнялась.

Ей вспомнились страшные рассказы Большого Эха.

— А ты догадлива, сестричка… Прямо-таки как мужчина. Что ж, раз ты угадала это, может, тебе понятно и для чего ты тут?

— Из-за инопланетянки, — Шеди сжалась. Так, что говорил Большое Эхо? Подыграть им, добиться, чтобы поверили, и при первом же удобном случае нажать на сигнал-взрывчатку… Но ведь если она действительно такая мощная, как он говорил, может рухнуть дом… Нет, сперва нужно убедить их выйти на улицу — так вреда окружающим будет меньше…

Шеди не думала, что будет с ней самой — приказ заменял ей все.

— Точно… неплохо, смотрю, вас воспитывают… так что это за существо?

— Она — универсал. И двуногое, и мужчина, и женщина, и Простой. Все сразу…

— Слышали? — спросил Маска кого-то, находившегося вне пределов видимости Шеди.

— Сказки! Так не бывает…

— Но ведь те, что хотят воевать, тоже универсалы. Не настолько, но все же… Ладно, продолжай… Где она сейчас?

— Когда я уходила, она была в саду с детьми. Ее вывели туда в первый раз…

— Сколько дней ее ребенку?

— Девочка долго болела. Ее не выпускали, ожидая, пока она выздоровеет… — Шеди снова задумалась. Если бы она была мужчиной, она наверняка знала бы, что делать… Как заставить их выйти из помещения?

— Хорошо… Что ты хочешь за свои ответы?

Шеди зажмурилась. Она не знала ответа на этот вопрос: Большое Эхо его не предусмотрел. Если она откажется — они могут догадаться об игре. Ведь Большое Эхо уверял, что она сможет обмануть их только тем, что будет говорить правду, за исключением нескольких отдельно оговоренных пунктов; если же они заподозрят, что она не честна, то им нетрудно будет вычислить и тех, кто за ее игрой стоит.

Задача, вставшая перед ней, была для нее непосильной — для того, чтобы принять самостоятельное решение, ей следовало родиться мужчиной.

— Что же ты молчишь? — вывел ее из невеселой задумчивости голос Маски.

— Я… выбираю, — дергаясь от страха, сказала Шеди.

— Выбираешь? Ты? — похоже, Маску это удивило. От выбора до принятия решения — один шаг…

— Это она.. меня научила, — ляпнула Шеди наугад и съежилась еще сильнее.

В комнате наступило молчание.

О том, что у инопланетян есть малое оружие, они все уже слышали, но о том, что они могут превращать женщину в универсала…

От удивления Маска почесался. Стоящий за спиной Шеди Длинношеий принял позу почти немыслимую: передатчиков информации за ее описание наверняка бы долго ругали, но такова уж была степень его потрясения.

«А что это чужое существо сможет сделать с нами?» — почти разом подумали оба. От одного при этом пошла волна страха, от другого — восторга.

«Если я получу способность к интуиции… Я же стану всем! Даже сам Транслятор будет вынужден мне уступить. Я уже не говорю о Правителе… Это же незаменимая вещь для борьбы…»

«Стать сразу и женщиной, и Простым… Что может быть позорнее?!» -застыл от ужаса Маска.

— Постой… — выдавил Длинношеий. — Давай отложим разговор… Обращайся с нашей пленницей повежливей — информация, которую она может передать об этом чудо-существе, нам очень важна, но без консультации с шефом я за такое дело не возьмусь…

«Караул!» — вздрогнул Маска. — Он уже становится женщиной — и это без непосредственного контакта… Ну нет, пусть будет проклят тот день, когда я связался с этим сбродом…"

— Пойдемте, Сестра. Я сам помогу вам выбрать себе подарок…

— Скажите, а какова его приблизительная стоимость? — наконец открыла глаза Шеди.

Что ж, пока они будут разбираться между собой, она что-нибудь придумает… Ведь умеет же это делать Рипли!

 

10

Транслятор мерно покачивался на своей излюбленной перекладине над искусственным озерцом, в котором плавала обычная декоративная рыбья мелочь: колючие и пузатые Шары, пестрые Стекляшки и даже вытянутые Рыбы-нити. Внутри озерца булькал аэратор.

— Что случилось? Я, кажется, просил не беспокоить меня по мелочам… — Транслятор растопырил в воздухе правую лапу в серебристой перчатке. На запястье поблескивал сделанный опять-таки в виде рыбы-нити браслет.

— Сестра сообщила нам невероятные вещи: инопланетянка может менять Программу Жизни!..

— Ты нанюхался черной травы! — брезгливо стряхнул с руки невидимую грязь шеф.

Раздобревшее в последние месяцы тело Длинношеего почтительно изогнулось.

— Это действительно так. Эта Сестра, которую мы захватили, сама принимает решения и может выбирать. Грязный Нос может это подтвердить.

— Это так, шеф! — задвигал локтями Маска.

— Ну что ж, тем интереснее будет свидание с ней… Это все, с чем вы пришли?

— Да, — Длинношеий изогнулся еще сильнее.

— Тогда — до встречи. Идите и выполняйте задание. Простые в комнате № 46. Если вам нужна более солидная поддержка, можете взять Посредника Дерево Весной или Пальца.

— Конечно! — пискнул Маска, или Грязный Нос, но Длинношеий тут же наступил ему на кончик хвоста.

— Думаю, Посредника нам хватит. Он давно работал с этой группой Простых?

— С самого детства. Я мало знаю столь же удачливых Посредников: Нервный не всегда держит Контакт, а Любимчик туповат.. Короче, хватит зря тратить время: работы у вас хватит…

— Простите, — неуверенно начал Маска, но новый щипок ногой за хвост заставил его замолчать.

— Ты что, спятил? — ударил его Длинношеий, как только оба вышли из приемной Транслятора.

— Она на меня подействует! — закричал Грязный Нос. — Мне и так плохо!

— Ну и катись! — разозлился Длинношеий. — От тебя, прямо скажем, мало толку… Честное слово — ты глуп, как двуногое. Можешь убираться куда глаза глядят!

— Правда могу?

— Катись!

— И вы не вернете меня силой?

— Да кому ты нужен?.. Сам, небось, не рискнешь болтать лишнее… Сам знаешь, что с тобой тогда будет: отметелим как зерновую культуру.

Не дожидаясь новой порции бессмысленной болтовни, Длинношеий свернул в питомник Простых.

Некоторое время Маска смотрел ему вслед, вспоминая все прежние обиды. Конечно, они рады были бы сделать из него настоящую женщину: безвольное и во всем покорное существо… Ну нет, он докажет, к какому полу относится! Они все еще пожалеют…

Гордый собой, Маска выскочил из подземного дома и помчался по улице к ближайшему Уху.

— Управление? — спросил он в решетку телефона.

— Да, — прогудело из аппарата.

— Скажите, а за ценную информацию принадлежность к Оппозиции будет вычеркнута из моей Жизненной Карточки?

— Все зависит от ценности, — нехотя ответил дежурный. Перебежчиков он не любил по многим причинам, и главной из них была та, что приходилось всякий раз проводить полную перерегистрацию личности во всех архивах. Кроме того, перебежчик мог оказаться и двойным; хотя в его практике такие случаи были редки, забывать про эту возможность он не собирался.

— У меня настоящая сенсация! — уверенно прокричал в решетку Маска.

— Тогда приходите… Адрес вам должен быть знаком.

— Еще бы! — от радости Маска закрутил хвостом.

Ну что ж, пусть теперь Длинношеий попляшет: в Зеленом Крае ему наверняка будет подготовлена самая теплая встреча. А уж он лично попросит, чтобы его продержали возле инопланетянки подольше, чтобы проверить, что с ним случится раньше: вырастет гребень или отпадет хвост?..

 

11

Тому, кто любит, сложно вместить в сердце и другие чувства — именно поэтому Сэд кралась в техническое помещение так, чтобы никто ее не заметил. Пусть ее встречи с Кроу-Баром почти ни для кого не были секрето? — большая откровенность в отношениях наверняка повлекла бы за собой немедленное увольнение, а вряд ли можно было найти на планете существ более несчастных, чем выгнанные Сестры: другая нормальная работа им «не светила».

В «техничке» царил уютный полумрак. Свет не резал глаза, а, наоборот, снимал с них усталость после перегруженного яркостью дня. Застывшая на перекладине сильная мужская фигура показалась ей удивительным произведением искусства: досадные мелочи, вроде царапин на морде и шероховатостей на члениках щупалец, были скрыты рассеянным светом, приятно подчеркивающим рельеф, и замершего Кроу-Бара можно было принять за само Совершенство.

Кокетливо виляя длинным и тонким хвостом, Сэд стала подступать к нему. Ей нравилось вот так поиграть перед ним, чтобы броситься потом в самый неожиданный момент и оплести его тело всеми своими конечностями. Он знал эту ее повадку и специально — у Сэд не было ни тени сомнений — делал вид, что ее не замечает.

Вскоре все тело Сэд извивалось в старинном танце, которому ее учила сама природа. Она подходила все ближе и ближе, и струящиеся движения щупалец убыстрялись, демонстрируя молчаливому другу всю ее гибкость и грацию.

«Когда же он не выдержит, хитрюга? — приоткрывала в ожидании рот Сэд. — Еще чуть-чуть, и брошусь на него…»

Кроу-Бар молчал. Можно было подумать, что он спит.

«Ну, все…»

Сэд легко оттолкнулась ногами от земли и повисла на канате перекладины, почти касаясь грудью его лица.

От ее толчка Кроу-Бар откинулся на спину и глухо шмякнулся на пол.

Ошарашенная Сэд посмотрела на него сверху вниз: друг лежал неподвижно, распластав щупальца и лапы, как во сне… Но кто бы не проснулся от такого падения?

«Нет, он шутит! — цепенея от страха, продолжала вглядываться в его запрокинувшееся лицо Сэд. — Так просто не бывает!»

— Эй! Ты меня слышишь? — негромко позвала она. Ни один из суставов Кроу-Бара не пришел в движение.

Пугаясь все сильнее, Сэд повисла на щупальцах и опустилась на пол.

Кроу-Бар не двигался.

— Что с тобой? — тихо проговорила она и вновь не получила ответа, зато ощутила спиной чей-то взгляд, не предвещавший ничего хорошего.

— Ты жив? — она вцепилась в мягкое щупальце, потом нагнулась к его морде.

Никаких признаков жизни.

Сэд стало нехорошо. Кроу-Бар лежал как мертвый, а сзади на нее пялился незнакомец.

— Мне страшно! Ответь же! — нервно закричала Сэд.

От Кроу-Бара пахло чем-то незнакомым и неприятным, но напоминающим о больнице.

Незнакомец сзади сдвинулся с места, и Сэд почувствовала, как отвердевает под его взглядом от страха ее спина.

Страх был настолько силен, что она не могла ни закричать, ни сдвинуться с места.

Незнакомец приближался. Неприятный запах усилился.

Сэд медленно осела на пол: только это движение позволяли осуществить вдруг закоченевшие мышцы. Внезапно мелькнувшее перед носом щупальце заставило ее вздрогнуть. На остром его кончике виднелась намотанная ветошь.

Запах шел от нее.

Еще через секунду тряпка ткнулась Сэд в лицо, и ей показалось, что в глотку кто-то запихнул расширяющийся шар. Она попробовала выдохнуть, но пути для воздуха не было. Волна не боли — скорее леденящего отупения вошла в ее тело, достигла мозга, и свет для Сэд погас…

 

12

— Мама, а что я нашла! — хвастливо кричала Скейлси, выплясывая от радости перед Рипли. — Пошли скорее!

— Ну что ж, пошли, — устало вздохнула Рипли. На нее накатил очередной приступ тоски: она казалась себе лишней; тянущаяся здесь жизнь в несвойственной для нее роли няньки угнетала ее — но и Земля не слишком манила: и на ней было достаточно грязи, так что не все ли равно…

Время от времени, правда, из памяти приходили лица: два мужских (Хигс перестал являться первым) и одно детское, преследовавшее ее почти неотступно. Но стоило открыть глаза — и чужой, но уже привычный мир врывался в ее сознание, так что можно было подумать, что лишь он был реальностью, а все остальное — тяжелым и сумрачным сном.

— Вот сюда! — Скейлси нырнула под особенно низкую арку, и перед Рипли очутилась небольшая решетка, ведущая в узкий туннель, достаточный для того, чтобы свободно передвигаться по нему на четвереньках.

— Полезли? — Скейлси приподняла решетку и нырнула туда. Сюда! скорее!

«Боже мой, — подумала вдруг Рипли, опускаясь на колени, — совсем как Ньют… какой-то технический канал… Как жаль, что я не слепа: может, тогда мне удалось бы поверить в то, что все хорошо, и даже полюбить это существо хотя бы вполовину так сильно, как любит меня оно…»

Рипли сама недопонимала, зачем полезла сюда: то ли просто чтобы доставить Скейлси удовольствие, то ли чтобы самой исчезнуть из скучного, затягивающего своим покоем сада.

— Скорее! — звала Скейлси — и ярко-рыжий хвост, на кончике которого уже появилось темное пятнышко — первый признак взросления, — весело плясал в воздухе, как маленький флажок.

Рипли ползла как могла быстро.

— Вот тут! — сообщила Скейлси, останавливаясь у зарешеченного выхода.

Подобравшись ближе, Рипли заметила расположенный прямо напротив решетки экран. Устремленный на него взгляд Скейлси выражал полный восторг, изгиб тела и остальные жесты тоже это подтверждали.

На экране дрались два здоровенных самца. То сходясь, то расходясь, они наносили удары лапами, старались вонзить друг в друга кончики щупалец, лязгали зубами…

— Что это? — негромко спросила Рипли. — Спортивное соревнование или художественный фильм?

— Что-что? — не отрывая взгляда от экрана, переспросила Скейлси.

— Это я тебя спрашиваю: что там у них происходит? Ты знаешь?

— Где? А, в кино! Это выборы Правителя… Вот сейчас он его…

Более компактный и плотный самец захватил зубами неудачно ударившее его щупальце и принялся лапами тянуть его к себе. Противник взвыл, мотая головой и разбрызгивая слюну во все стороны, потом выхватил, словно из ниоткуда, металлический ломик и опустил компактному между глаз. Зубы разжались, но часть щупальца, в них побывавшая, теперь бессильно висела. Вновь поднялся ломик, но, ломая лапу, в нее ударился брошенный компактным самцом диск.

— Вот так он и победил! — подпрыгнула от радости Скейлси. — Он самый сильный и самый ловкий!!!

Экран на секунду погас, и по нему заскользили значки слогового письма.

— Ну все, пошли, а то дальше неинтересно, — сказала Скейлси. А правда, интересную штуку я нашла?

— Да, — подтвердила Рипли. — Но что это?

— Учебная комната для мальчиков старшего возраста. Правда, жалко, что я не мальчик?

— Ну почему? — слегка улыбнулась Рипли, усаживаясь поудобней.

— Тогда бы ты меньше скучала! — прижалась к ней Скейлси.

 

13

Веселые голоса подрастающего молодняка стихли настолько внезапно, что следивший за порядком Лог сразу насторожился, тем более что через пару секунд смех сменился испуганными криками, и желто-рыжая волна, хорошо видимая с его потолка, рассыпалась на мелкие брызги, разлетающиеся во все стороны.

В саду явно что-то происходило.

Схватившись за двойной канат, Лог съехал вниз; пара испуганных малышей метнулась при его появлении в сторону. Почти тут же со стороны входа раздался новый крик, принадлежавший уже двуногому. И неожиданно оборвался.

Маленькая девочка, еще совсем блекло-желтая, вынырнула из-под пластикового крыла игрушечной арки, врезалась в его колени и отчаянно запищала, раскрывая оба маленьких ротика. Лог расставил ноги, и дитя с обиженным писком проскользнуло между ними.

Неуклюже, то и дело падая и оглядываясь назад, пробежали двуногие.

— Что там? — окликнул Лог одну из них и получил невразумительный ответ:

— Ужас!

С ужасами Лог обычно разбирался просто. Его редкая сила давала возможность использовать для этого самые разные методы, но он придерживался одного, на его взгляд, самого надежного. Обхватив лапами ближайший размалеванный всеми цветами столб, он несколько секунд расшатывал его, а потом, напрягшись, выдернул из земли.

«Вот смешно будет, если окажется, что ничего особенного не произошло! — подумал он, направляясь к выходу с оружием наизготовку. — Здорово же меня накажут за порчу имущества…»

Еще один удирающий неизвестно от кого мальчик помог уточнить месторасположение неведомой опасности.

Еще один крик двуногого странно захлебнулся…

Лог пошел медленней, прячась за плоскими лапами арок. В какой-то момент ему почудилось, что он видит перед собой врага — столб поднялся вверх, готовый обрушиться на чужую голову, но тут же опустился: прикрыв голову разметавшимся платком, на него мчала толстая двуногая.

Лог приближался к опасному выходу, все дольше задерживаясь в укрытиях и все быстрее перебегая от одного к другому. Он не знал еще, что происходит, но запах злобы и страха висел в воздухе, усиливаясь с каждым шагом.

Новая перебежка занесла его под широкую, но низкую дырчатую арку. Сквозь ее узоры хорошо было видно новую поляну. Открывшаяся глазам Лога картина могла потрясти многих: среди травы яркими неподвижными пятнами лежали тела детей. Перекинувшись через низенькую детскую перекладину-сидение, висело тело двуногой; выкатившиеся глаза и синеватый оттенок кожи говорили о том, что она мертва.

«Да что же тут происходит?» — вздрогнул от страха Лог, всматриваясь вперед. Ни малейшего движения, способного пролить свет на его вопрос, не было видно. Сад молчал, и тем страшнее было видеть неподвижные тела на полянке.

Первый звук послышался сзади. Быстро поднимая опустившийся было столб, Лог обернулся. По траве ползла, хрипя и конвульсивно вздрагивая, другая двуногая. Изо рта и из головной щели текли струйки крови.

— Что с тобой? — кинулся к ней Лог.

— Простые… — почти беззвучно ответила умирающая. — Много… Дикие…

Ее слова оборвал хрип. Несколько раз вздрогнув, двуногая замерла навсегда.

И снова Лога обступила тишина.

Что ж, во всяком случае он знал теперь, кто его враг.

«И как это Кроу-Бар не досмотрел… — злился он, скрываясь под новой пеленой пластика. — Я всегда говорил, что этому тупице нельзя доверять охрану входа… небось, полез в сарай с какой-нибудь из Сестер…»

«Но почему тогда так тихо? — спросил он себя еще через пару минут. — Если сюда ворвались неукротимые дикари… Кстати, а откуда они вообще могли взяться? В соседнем Питомнике на каждую их группу приходится по меньшей мере четыре посредника, да и настоящих диких среди них нет… неужели что-то произошло с Больницей Безнадежных?» Последняя мысль испугала его еще сильнее. Если он действительно имел дело с безнадежными сумашедшими, без помощи было не обойтись, и лишь одно возражение терзало его: почему все-таки тут так тихо?

Простые появились неожиданно и бесшумно. Расстояние между ними было почти равно; за первым кругом, внутри которого оказался Лог, сидели готовые вступить в бой дублеры. Нет, перед ним были не дикари, а явно обученная группа, руководимая невидимым пока мастером.

Кольцо смыкалось не спеша. На гладких мордах Простых темнели полосы, выведенные специальной краской для придачи злобного выражения.

Лог посмотрел вверх: ни одной перекладины, за которую можно было бы зацепиться, в пределах его досягаемости не наблюдалось.

Враги приближались. В их лапах что-то поблескивало — слишком ярко, чтобы счесть это камнями. Ударившие через мгновение Логу в нос струи пахучего Сонного газа вырвались из нескольких баллончиков сразу. Несколько раз судорожно глотнув воздух, охранник повалился на землю. Тотчас же кольцо рассыпалось и, уже ни от кого не скрываясь, развернулось прочесывающей местность цепочкой.

 

14

— Ну что, пошли обратно? — предложила Рипли, когда стало ясно, что урок для мальчиков уже закончен.

— Пошли, — привстала Скейлси. — Только я не хочу. Мне так хорошо быть здесь с тобой вдвоем: ни одна другая мама со мной бы сюда не полезла. И Сестра бы стала ругаться, что мне такие вещи знать не обязательно…

— Знаешь, — хмыкнула Рипли, — я считаю, что знать нужно всегда немножко больше, чем полагается. Мало ли для чего придется эти знания применить. Хоть меня и уверяли в том, что живете вы тихо-мирно, может, тебе все же когда-нибудь придется защищать свою жизнь. И тогда все, что ты знаешь об этом мире, пойдет на пользу.

— А от кого мне надо будет защищаться?

— Мало ли… Я тоже думала когда-то, что мне это не понадобится. Кстати, будет совсем неплохо, если ты изучишь эти ходы получше. Одну девочку это почти спасло… — Рипли прикусила язык. Темнота прохода почти скрыла от нее Скейлси, и ей почудилось, что она разговаривает с нормальным человеческим ребенком, как и она, случайно попавшим в этот мир.

— А почему почти? — не поняла ее Скейлси.

— Потому что потом на том корабле, на котором она летела, случилась авария, — коротко оборвала рассказ Рипли.

— И тебе жалко, да? — не унималась Скейлси. — И меня тебе будет жалко, если со мной что-то произойдет?

— С тобой ничего не должно произойти, — возразила Рипли, чувствуя очередной прилив жалости к этому глупому существу.

— А мне уже есть хочется, — пожаловалась малышка через несколько минут, полных молчания и размышлений над сказанным. Пошли назад?

— Пошли, — Рипли снова встала на четвереньки и медленно поползла вперед. «Это смешно, но мне тоже не хочется отсюда уходить, — думала она, карабкаясь по трубе. — Еще чуть-чуть — и я полюбила бы эту глупышку… Хорошо все же ее не видеть».

— Мама, стой! — неожиданно вцепилась ей в пятку Скейлси.

— Что такое?

— Там впереди что-то нехорошее… Я боюсь! Давай не будем возвращаться! Я уже не хочу есть, правда-правда!

— Тогда подожди здесь, — Рипли невольно улыбнулась. Вот, даже у чудовищ есть свои страхи. — Я сейчас вернусь. Посмотрю, что тебя напугало, и вернусь.

— Не надо, мама! — маленькое щупальце сильнее сжало ее ногу.

— Скейлси, будь добра меня слушаться!

Щупальце разжалось, и Рипли быстро поползла вперед. Как знать, а не права ли Скейлси… Ничто не оживает так легко, как страхи: Рипли через секунду уже готова была увидеть самое худшее. К тому же вспомнились и странные слова Шеди; черная горошина прощупывалась в кармане. Уж не те ли, о ком предупреждала Шеди, явились сюда?

Еще не дойдя до решетки-выхода, Рипли услышала чей-то крик. Кричало двуногое.

«Права Скейлси — лучше туда не возвращаться!» — подумала Рипли и остановилась. Лезть вперед было почти безумием, но и повернуть, не выяснив все до конца, она не решалась. После недолгого колебания Рипли все же двинулась вперед: лучше всегда знать об опасности.

Несколько лежащих тел, уменьшившихся и жалких, заставили ее содрогнуться от жалости. Пусть это были чудовища — но все равно они были детьми! «Вот он, их тихий мир! — скребнуло у нее по сердцу. — Впрочем, чего еще можно ожидать от таких тварей».

Оставаться здесь дольше не было смысла, вылезать прямо в лапы к жестокому врагу ей тем более не хотелось.

«Интересно, если это все произошло из-за меня, когда они догадаются искать нас тут? — подумала Рипли, разворачиваясь. Задетая локтем черная горошина взрывчатки больно впечаталась в бедро. — Вот еще одна пакость… Ну что ж, кажется, я знаю что делать!..»

Рипли сжала взрывчатку и швырнула ее на пол туннеля позади себя. Как ни странно, взрыва не последовало.

«А я дура… кажется, это действительно всего лишь сигнальное устройство», — подумала она, быстро удаляясь от выхода в сад.

Во всяком случае, горошина должна была сделать свое дело: кто надо — предупрежден, а в остальном они пусть разбираются сами…

Решение уйти куда глаза глядят вместе с «девочкой» пришло к ней внезапно. Если опасность вызвана ее присутствием, то стены, как показала практика, ее не защитят. Только собственная ловкость и то, что они не знают, чего можно от нее ожидать, могут помочь ей выкарабкаться из переделки, а потом… думать о «потом» Рипли не хотелось.

— Скейлси, ты права. Быстро, убегаем! — издали закричала Рипли, и высунувшаяся было ей навстречу мордашка тут же сменилась хвостиком. — Где выход из здания, ты знаешь?

— Я знаю, как пройти на улицу, — ответила Скейлси.

— Ну что ж… Тогда — вперед.

Несколько минут они ползли молча, и только когда сзади послышался приглушенный взрыв, Рипли процедила сквозь зубы:

— Сволочи!

— Кто?

— Неважно… Когда-нибудь ты узнаешь и это…

 

15

Известие об исчезновении Рипли пришло в два разных места почти одновременно.

Озабоченный неприятностями на переговорах с представителями другой планеты, чей корабль погиб из-за глупой девчонки, не нашедшей себе более удачного роддома, Большое Эхо почти пропустил его мимо ушей: «Взрыв был? Ну и прекрасно…»

Зато Шеди была неожиданно снова вызвана к Длинношеему, решившему на этот раз поговорить с ней в открытую.

— Ну что ж, Сестра, ваша подопечная сбежала, взорвав за собой вентиляционный канал. Теперь мы вместе будем ее искать… как там насчет вашего вознаграждения: не надумали чего?

— Я хотела бы за это научиться водить летательный аппарат, без колебаний ответила Шеди. Она долго придумывала перед тем что-нибудь, чего не сможет захотеть ни одна женщина — и, похоже, угадала: Длинношеий удивительно изогнулся.

— Что ж… свой летательный аппарат у тебя будет.

«Ничего себе… Сестричка!» — подумал он при этом про себя.

— И что я должна делать? — спросила Шеди. «Вот сейчас мы выйдем на улицу… Стоп. Он сказал, что Рипли взорвала канал. Значит, или она погибла, или выбросила сигнал-горошину… А может, вообще лучше ею не пользоваться?» — последняя мысль удивила ее своей дерзостью. Неужели она действительно сможет не подчиниться начальнику из Управления? Но ведь Рипли же не подчинилась…"

— О чем ты думаешь? — снова просил ее Длинношеий.

— О Рипли. Вы уверены, что она не погибла во время взрыва?

— Абсолютно. На его месте — он, к счастью, не был силен — проведен экспресс-анализ золы; присутствие органики не оказалось бы незамеченным. Кстати, откуда у нее взялась взрывчатка?

— Не знаю. Она могла быть совсем маленькой, чтобы ее легко было спрятать…

— Ты что, и в этом разбираешься?! — Длинношеий понял, что еще немного общения с этой странной девушкой из Зеленого Края — и он потеряет способность удивляться вообще.

— У нас был с ней разговор на эту тему, — уклонилась от прямого ответа Шеди.

— Ну хорошо… А куда она могла направиться?

«Как знать, если эта Сестра так умна, может, она и про это знает?» — с надеждой взглянул на Шеди Длинношеий.

Шеди собралась с мыслями. Ей не хотелось после всего предыдущего ударять лицом в грязь. Любая репутация требует постоянного подтверждения.

— Наверное, она захочет связаться со своими и будет искать передатчик, — уверенно заявила она.

— Гениально! — прошептал Длинношеий. — Шеди… вы не откажете мне в одной просьбе?

— А в какой?

— После того, как мы найдем твою инопланетянку, я хочу, чтобы ты стала моей женой. Представляешь, какой ум будет тогда у наших детей? Они будут дважды женщинами и дважды мужчинами! — вдохновенно говорил Длинношеий. — Мы будем когда-нибудь править этим миром!

— Хорошо, я подумаю, — ответила Шеди. Ее ответ был искренен.

Это решение она должна была принять только сама.

 

16

— Ну, и куда же мы пойдем теперь? — растерянно спросила Рипли, озираясь по сторонам. Овальная в поперечнике неровная улица была переполнена Чужими, главным образом мужского пола.

— Не знаю, — тихо ответила Скейлси. Вряд ли она была удивлена увиденным меньше ее: маленькая рыжая головка вертелась во все стороны, чтобы не пропустить ни одной подробности.

— Ну что ж… — задумалась Рипли. — Я думаю, нам надо сперва уйти отсюда подальше, куда глаза глядят, а потом влезть в какой-нибудь туннель, вроде того, по которому мы уже путешествовали. Вот там мы и подумаем о том, что делать дальше. Так или иначе, всю жизнь прятаться нам все равно не удастся.

— А куда глаза глядят?

— Не знаю… Прямо… Ну что, побежали?

Улица извивалась как хотела: никакой логической системы в ее зигзагах установить было невозможно. Несколько раз Рипли приходилось перепрыгивать неожиданно оказавшиеся под ногами дыры; в некоторых из них темнели решетки лестниц, но сказать, куда они вели — на другую улицу, в помещение или невесть куда еще, — было трудно. Наконец бок улицы ввалился в яркую пещеру — во всяком случае, так восприняла открывшееся помещение Рипли. Существ здесь было особенно много, и, что явно играло на руку беглецам — немало было и двуногих.

— Что это? — спросила Рипли, втягиваясь с уплотнившейся толпой внутрь пестрого переполненного зала. — Вас этому уже учили?

— Это известный магазин «Все для всех», — пояснила «девочка».

В самом деле, по развешанным на изогнутых металлических прутах и расставленным по полкам-ковшичкам однотипным у каждой колонны предметам об этом можно было догадаться и так.

— Скейлси… А какие у вас тут деньги? — поинтересовалась Рипли. Ей подумалось о том, что неплохо бы перестать слишком уж выделяться в толпе, пусть даже основной Народ и не особо приглядывался к двуногим. — Чем тут у вас платят за покупки?

— Часами работы по Карточкам жизни, — ответила Скейлси.

— Понятно, — вздохнула Рипли. — Что ж, придется нам заняться кражей.

— А почему?

— У меня нет такой карточки, а нам с тобой кое-что понадобится. Например: какой краской Сэд красила свой гребень?

— Ты будешь краситься, да? — восторженно осведомилась Скейлси.

— Не совсем… Дальше: у вас есть грим? Ну, то, чем сильно изменяют свою внешность, например, для представлений.

— Есть. Пластик для двуногих — если они потеряют ухо или нос.

— Именно это и будет нужно. И, наконец, обычная одежда двуногих: тебе не кажется, что в своих лохмотьях я слишком заметна?

— И все это мы украдем? — испуганно дернулась Скейлси.

— Понимаешь, Скейлси… Законы, конечно, надо уважать, кроме того, мы возьмем эти вещи как бы не навсегда, а только в долг. Но во всех случаях есть закон больший — надо защищать жизнь. И жизнь всегда ценнее, чем вещи. И в особенности — чужая. Конечно, тебя такому не учили, но ведь жизнь — это тоже школа. Так что сейчас мы кое-что украдем, но никогда — если только ты не загнана в угол — не вздумай это повторять!

— Ясно! — повеселела Скейлси, избавившись от обрушившегося на нее противоречия…

 

17

Вылетев из Управления, Грязный Нос помчался проведать своих друзей: как только его новость перестала быть секретом для секретной службы, он счел, что ее незачем больше держать при себе.

Друг, родившийся с грязным Носом в один день, работал теперь в самом престижном из магазинов столичного сектора — «Все для всех». Растолкав бурлящую вокруг прилавка толпу, Маска запрыгнул за барьер.

— Это еще что за безобразие? — грозно начал Скучный, но тут же перетек в позу приветствия: — А, это ты? Привет!

— Привет! У меня потрясающая новость. На нашей планете находится инопланетянка, способная превращать кого угодно во что угодно…

— Что-о? — привстал Скучный. Морды покупателей повернулись в сторону ничего не замечавшего вокруг себя Маски.

— То есть, не совсем в кого угодно… Я лично видел превращенную в мужчину Сестру. Гребень у нее еще был на месте, но все остальное… Именно она работала с этим чужим существом и рассказала нам об этом… Зато мой бывший начальник стал теперь двуногим, представляете? Теперь Длинношеий будет нянчить малышей вместо того, чтобы их делать.

— Ты врешь! — выдохнул Скучный.

— Клянусь! Нужно будет еще посмотреть на ее ребенка: вот, должно быть, чудовище… И сама эта инопланетянка, хоть и имеет две ноги, сразу является и мужчиной, и женщиной, и Простым. Ты представляешь, что будет, если она сбежит?

— Да так весь наш мир пойдет кувырком, — заметил толстый покупатель. Стоящая возле него женщина вскрикнула от страха.

— Ничего себе…

— Что же теперь будет?

— А что произошло? — загудели со всех сторон.

— Чудовище с другой планеты хочет нарушить все наши уклады, смешав в одну кучу Простых, мужчин, женщин и даже двуногих. Если его не остановить, оно всех нас превратит в себе подобных. И мы все будем возиться с недоносками и пускать слюни для строительства стен…

— Так пришибить его — и дело с концом!..

Хвосты, щупальца и лапы вздымались в воздух, то трясясь, то опадая: жестов для передачи возмущения хватало не всем.

— Мама, — дернула Рипли Скейлси, — нам надо уходить отсюда. Там говорят о нас, и говорят нехорошо.

— Откуда ты знаешь? — остановилась Рипли.

— Я чувствую… Пошли отсюда скорей… Они очень злятся… и боятся тебя.

— Пошли, — вздохнула Рипли. Затея с гримом провалилась: она ни за что не заставила бы воровать «девочку».

— Это чудовище — настоящий оборотень! Вся их планета занимается людоедством, для них нет ни своих, ни чужих… Один из наших там побывал: он сообщил, что на его глазах сто двуногих перебили друг друга и съели; после и он был убит! — продолжал разглагольствовать Грязный Нос.

— Он что, это тоже сообщил? — ехидно осведомился кто-то.

— Что он несет?! Люди, не верьте всякой чепухе!

— Клянусь: я видел кое-что и собственными глазами… Ой! Смотрите туда! — щупальце Маски указало вдруг на вентиляционную решетку.

Почувствовав на себе несколько десятков удивленных и враждебных взглядов, Рипли закричала:

— Беги, Скейлси! — и, усердно работая локтями и коленями, втиснулась в узкое отверстие. Ползти по нему было трудно: ширина не позволяла делать ни одного резкого или размашистого движения.

— Вон оно! — завопил Маска, кидаясь в сторону стены. Рванувшаяся за ним толпа сплелась в клубок и застряла.

«Нет, я так далеко не уползу», — подумала Рипли и перевернулась на спину. Теперь передвигаться стало немного легче.

Грязный Нос прыгнул на стену и принялся карабкаться к отверстию. Еще через секунду Рипли вскрикнула: щупальце самым краем обхватило ее щиколотку. Маска запыхтел, стараясь усились захват, но неожиданно взвыл от боли: подкравшаяся Скейлси не долго думая вцепилась зубами в довольно нежную часть его тела.

Рывок — и последовавшая за ним легкость сообщила Рипли, что она свободна.

Она… А ребенок?

— Скейлси! Скейлси! Сюда! — изо всех сил закричала она.

— Сейчас! — продрожал знакомый голосок.

Склейлси прыгнула на голову поверженному врагу, воющему на полу — его кошмар сбылся в худшем виде, вряд ли кто-либо признал бы его теперь полноценным мужчиной.

При гибкости малышки ширина прохода не была для нее серьезной помехой, и вскоре Рипли почувствовала, как к ее ногам прижалось гладкое маленькое тельце.

Канал расширился. Вот и еще одна опасность осталась позади.

 

18

— Последний раз это существо с другой планеты видели в универсальном магазине. — Шеди привстала на цыпочки и прислушалась к разговору. Длинношеего она не спутала бы ни с кем, но и второй голос казался ей знакомым.

— Сестра Добра считает, что она будет стараться выйти на передатчик и связаться со своими. Боюсь, что нам придется помешать этому всеми возможными для нас способами. В крайнем случае нам придется даже отказаться от получения оружия.

— Что ж, это тоже может принести нам пользу. Если станет известно, что именно мы уничтожили опасного для всей нашей цивилизации врага, мы можем потребовать нового Большого Поединка, и неизвестно, останется ли тогда у власти прежний Правитель.

«Да ведь это же сам Транслятор!» — поразилась Шеди. Да, ей нужно было выбираться отсюда самым спешным образом.

— Вы думаете, что ее уничтожение пойдет нам на пользу? Я могу предложить другое: попытаться ее все же тайно похитить и убить вместо нее простое двуногое. Так мы выиграем вдвойне.

— Они догадаются, — возразил Транслятор. — Лишние неприятности нам не нужны. Я сказал — ее надо убить, и сделать это раньше, чем секретная служба.

«Бедная Рипли… Как же ее найти и предупредить?» — мучительно думала Шеди. — Ну почему я действительно не мужчина!"

— Хорошо, — сухо ответил Длинношеий.

«Мой шеф — дурак, — думал он. — И я этим воспользуюсь. Если инопланетянка научит меня своим типам мышления… Да я же весь мир тут переверну! В черноту Правителя и Транслятора вместе взятых!»

"Может, попробовать перетянуть этого Длинношеего на свою сторону? — продолжала гадать Шеди. — Что-то пообещать ему… Сослаться на знакомство, признаться ему в любви, наконец… а уж с одним-то я справлюсь! "

— Ладно… у меня есть еще дела; разбирайся с этим сам. Можешь выбрать для себя любую группу Простых — только сначала дай от меня по морде Посреднику, из-за которого было столько мертвецов. Пусть они убивали только двуногих — это все равно получит неприятный резонанс.

— Эй, Длинношеий! — негромко позвала Шеди, когда Транслятор удалился.

Длинношеий заглянул за женскую перегородку.

— Что тебе?

— Мне надо поговорить, но так, чтобы нас не подслушивали.

— Ну?

— Помнишь, ты предлагал мне стать твоей женой? Я соглашусь на это только в одном случае: если ты сам сможешь претендовать в Правители. А если Рипли сообщит об оружии не вашему Транслятору, а лично тебе — ты прекрасно сможешь все это провернуть.

— О великая Тьма! Я и сам об этом думал! — подпрыгнул Длиношеий.

— Мы с ней знакомы. Она расскажет мне больше, чем кому бы то ни было. Кроме того, я знаю, где ее искать. Точнее, я могу почувствовать ее местонахождение издалека. Интуиция и эмпатия, понимаешь?

— Да! Да! Я слушаю тебя! — вскричал Длинношеий. Неужели само Счастье послало ему эту невзрачную на вид женщину с мужским характером?

— Так что же мы теряем время? Пошли искать ее, пока моя связь не ослабела…

— Пошли, — Длинношеий отогнул цепь, ведущую к ее ошейнику, и почти силой потянул Шеди за собой.

«Ну-ну, тяни», — злорадно думала Шеди. Она уже знала, что сделает через пару минут.

 

19

— Ладно. Вот теперь мы с тобой и будем думать, — Рипли села.

Канал, в котором они находились, был уже достаточно широк для того, чтобы выпрямиться и дать мышцам отдохнуть.

— Не знаю, что мы можем придумать.

— Давай подумаем вместе, Скейлси. За нами охотятся. Это ясно. Одних врагов я даже знаю, точнее, о них я слышала. А вот почему на нас напали в магазине?

— Ты не обидишься?

— Нет, конечно.

— Они подумали, что ты — чудовище. Кто-то испугался, что ты можешь их заколдовать и превратить в кого-то другого, точно я не разобрала. А еще кто-то думал, что ты можешь их съесть. Оборотни ведь всех едят…

— А почему они так подумали, ты знаешь? Я что, действительно такая страшная?

— Нет, конечно! Ты самая-самая красивая! — нежно потерлась о нее Скейлси.

— Ну что ж… Спасибо — не сдержала улыбки Рипли.

— Пожалуйста, — серьезно ответила «девочка».

— Итак, продолжим. Грим нам достать не удалось, и вряд ли удастся. Нас ищет теперь целая толпа и, скорее всего, найдет прежде, чем мы сумеем вылезть из этого лабиринта.

— Этого… чего?

— Из системы этих вентиляционных каналов. Ну, ладно… Смогут ли сюда за нами влезть — я не знаю, но надо думать, что смогут. Что, по-твоему, делают в таких случаях, когда надо срочно кого-то изловить?

— Выпускают охотников-Простых, — дернулась Скейлси. — Мама! Мне страшно… Я их боюсь…

— Погоди. Может, мы что-нибудь придумаем. Главное сейчас — перебраться туда, где нас не станут искать… Скажи, куда может выходить эта система?

— В другие помещения, на улицу и наверх.

— Это куда?

— Вне города, на крыши.

Рипли на секунду задумалась. Если удастся перескочить в другую систему вентиляционных ходов и снова найти какой-то магазин…

— Скейлси, а там много народа?

— Где?

— На крышах.

— Обычно — никого. Кто стал бы туда лазить… там ветер и дождь.

— Замечательно. Вот только как туда выбраться?

— Ну, это мы уже быстро найдем!

— Спасибо, — снова проговорила Рипли и притянула «девочку» к себе.

 

20

— Вот смотри: это рычаги управления, это — кнопка зажигания, показал Длинношеий на небольшой пульт. — Управлять этой штукой очень просто. Нажимаешь здесь, подключаешь баллон, выпускаешь крылья… Этот рычаг — вправо-влево, этот — скорость, но в крайнем положении за серой чертой — задний ход… Как пойдем — по городу, или выйдем на открытое пространство?

— По городу. Я должна ее чувствовать.

Шеди посмотрела на улицу. Здесь тоже было слишком людно. Нет, место для взрыва следовало найти получше… тьфу! Кому надо вообще его искать? Мало ли кто что ей приказал…

— Итак, смотри еще раз. Нажимаешь вот здесь…

Длинношеий не договорил. Неожиданным и резким движением Шеди оплела щупальцем его шею и рванула ее на себя, выбивая членики из суставов. Голова Длинношеего дернулась, шея перегнулась пополам в самом неестественном месте, изо рта выдулся слюнный пузырь.

— Убирайся! — прошипела Шеди, выталкивая согнувшееся в судороге тело за борт летательного аппарата.

Челюсти Длинношеего рефлекторно клацнули, и зубы его намертво вошли в обшивку машины. Слабые мышцы перебитой шеи вытянулись под тяжестью повисшего на них тела.

— Так, — вслух сама себе повторила Шеди. — Нажать вот тут… Двигатель взвыл. Струи ветра ударились в агонизирующего еще Длинношеего, и через секунду летательный аппарат, освобожденный от части груза, резко рвануло вверх. Покосившись на мертвую голову, Шеди послала аппарат вперед. Он полетел быстро, удивительно быстро, так, что Шеди еле успела отвернуть его от надвигающейся спереди стены.

«Ага, надо убавить скорость…» — Шеди потянула второй рычаг на себя. Скорость падала медленно, это ее испугало, она усилила давление — и через мгновение жалобно вскрикнула: аппарат дал задний ход. Новый рывок рычага бросил ее вперед. По счастью, этот участок улицы отличался завидной прямотой: только это и не дало Шеди впечататься в стену.

— Эй, ты, животное! — завопил кто-то сверху. — У тебя что, двуногое за рулем? Как ты летишь, скотина!

— От Простого слышу! — огрызнулась Шеди.

— И кто позволяет садиться за руль недоразвитым подросткам…

Отвечать на последовавшую после этого брань Шеди уже не стала: каким-то чудом ей удалось выровнять летательный аппарат и установить рычаг на средней скорости. Любитель поругаться некоторое время летел за ней следом, а потом отстал, отвлеченный, по-видимому, более срочными делами.

«Ну и что же мне делать дальше? — думала Шеди, напрягаясь изо всех сил с приближением поворота. — Так я наверняка убьюсь… Уф, пронесло… Но что же дальше, кто мне подскажет? Где Рипли, я не знаю, возвращаться в Зеленый Край сейчас бесполезно — лучше сразу в Управление… Но что они скажут мне, узнав, что я ослушалась приказа? Так… а это еще что?»

Прямо на нее мчалась, перегораживая улицу, перекладина. Первая же попавшаяся под кривой палец кнопка кинула летательный аппарат резко вверх: не успей Шеди пригнуться, количество голов и тел в аппарате сравнялось бы.

«Да, и что мне скажут, узнав, что я сама вела эту штуку? — продолжала думать Шеди. — Если за Рипли охотятся и хотят ее убить потому, что она может больше, чем другие, то неужели тогда пощадят меня? Странно, что-то в последнее время мне слишком сильно хочется жить…»

— Ай! — закричала Шеди, видя, что прямо на нее мчится еще один летательный аппарат, на этот раз переполненный пассажирами.

«Нет, только не это!» — взмолилась Шеди, закрывая глаза.

Еще секунда, и…

Рев мотора и свист над головой сообщили ей, что опасность снова миновала ее.

«Нет, долго так продолжаться не может… Итак, есть ли за мной погоня? Вряд ли. Я бы уже ее увидела. Управление, если я не ошибаюсь, совсем рядом, но на этой штуке к нему лучше не подлетать. Так что… Ничего необычного не случится, если эта штука попадет в аварию. А бомба… Она может еще пригодиться. Итак, решено».

Уже спокойно Шеди снизила скорость до минимума, опустила аппарат вниз и перепрыгнула через борт, в последний момент посылая рычаг скоростей резко вверх. Она не успела еще встать, как машина рванула вперед, со свистом рассекая воздух. Через четыре секунды — Шеди начала отсчет с начала ускорения полета — со стороны ближайшего поворота раздался страшный грохот.

С криком «Помогите!» Шеди скатилась в нижний коридор улицы, предназначенный для пешеходов.

— Что случилось?

— Авария? — Кинулись к ней со всех сторон.

— Авария! — закрывая лапами лицо, сообщила зевакам Шеди. Какой-то мерзавец силой втянул меня в летательный аппарат, мы начали драться, и машина потеряла управление. Меня выбросило, а он…

«Во всяком случае голова Длинношеего подтвердит мои слова», думала Шеди, пока сочувствующая толпа решала, куда ее везти — в больницу или в Управление Охраны порядка, находившееся в одном здании с секретными службами.

 

21

Дождь поливал двух беглецов, как назло, со всей щедростью: даже в трех шагах из-за густоты его струй невозможно было различить ни одного силуэта. Стены и трубы выскакивали перед Рипли неожиданно, но по сравнению со скрывающимися под ногами ямами и решетками это было детской забавой; как она не сломала обе ноги, можно только гадать.

Ступни скользили по гладким пузырям крыш, время от времени налетающий ветер сбивал ее с ног. Скейлси держалась, но могла передвигаться только ползком, прислонив к шершавой трубе-путеводителю нежное еще брюхо. «Сколько мы еще выдержим этот дождь?» — кусала губы Рипли, в очередной раз выкарабкиваясь из выемки новой крыши, уже вогнутой. Ноги скользили, уцепиться руками было не за что. Уже почти в отчаянье Рипли пробовала впиться в проклятую крышу ногтями и вскрикнула от боли: ноготь сломался.

— Мама! — захлебываясь от бьющих в морду струй простонала Скейлси, — Что с тобой?

«Бедный ребенок… И она даже сейчас думает обо мне…»

— Все в порядке, моя девочка! — кое-как отплевавшись, ответила Рипли, чувствуя нежность к этому доброму существу. Нет, не время для нежности, не время…

Но почему? Если его нет сейчас, то когда оно еще будет? Сколько раз она уже говорила это себе — и упускала, может быть, самые ценные мгновения своей жизни. Кто мешал ей по-настоящему хоть раз приласкать Ньют? Тоже «не время»? Но разве стоит бороться за жизнь, в которой из-за вечной борьбы для любви не остается места?

Подумав об этом, Рипли сильней рванулась вперед, и — чудо: ей под руку попала скоба, позволившая подтянуться и оказаться на макушке гладкого пригорка.

— Скейлси!

— Да? Я слушаю, мама, — судя по бульканью, вмешавшемуся в ее голос, говорить «девочке» стало трудно.

— У тебя все в порядке? Тебе не холодно?

— А мне уже можно мерзнуть?

— Конечно, — ответ Скейлси задел Рипли за живое. Неужели девочка настолько ей доверилась, что совершенно забыла о себе?

— Да. Мне холодно и немножко хочется есть. Но если ты скажешь — надо потерпеть, я потерплю.

— Бедная ты моя… Ну, давай доползем до ближайшей новой решетки: может, там для нас найдется сухой уголок… Как ты считаешь, мы уже миновали тот магазин?

— Конечно. Он неширокий и идет только в глубину, этажами. И выход наверх у каждого здания может быть только один, кроме взлетных площадок…

Скейлси хотела сказать что-то еще, но вместо этого неожиданно завизжала. Еще ни разу Рипли не слышала от нее крика столь отчаянного. Она сама не поняла, как ухитрилась перелететь с «пузыря» на «пузырь» и очутиться по ту сторону трубы, на которой сидела Скейлси. «Девочка» вжалась в трубу и смотрела куда-то в дождь. Рипли проследила за ее взглядом и обмерла: на них сквозь дождевые струи смотрели круглые светящиеся глаза.

«Может, это фары какого-то „челнока“ или катера?» — с надеждой подумала Рипли — но нет, темнеющий за ними силуэт был слишком странной для машины формы. Кроме того, высота красных светящихся точек менялась, а темная громада росла. Тяжелый запах мокрой шерсти сообщал, что в дожде прячется зверь, забивший тревогу инстинкт кричал, что это — хищник.

Глухое рычание раздалось со стороны таинственного врага.

Рипли сделала шаг вперед. Будь что будет — лишь бы Скейлси успела сбежать…

— Беги! — крикнула Рипли, делая первый шаг навстречу зверю.

Страх сковывал ее руки и ноги, но она заставила себя шагнуть еще раз, потом еще…

Может быть, возникшая прямо перед ней лохматая морда и была в чем-то симпатичнее создавших этот город цивилизованных монстров — но зверь был похож на зверей земных, против которых работала запечатленная издревле «программа страха».

Как иногда вид обыкновенной мыши может оказаться для человека более страшным, чем готовая раздавить его машина — так и это существо пробудило в Рипли самые глубокие инстинкты. Черно-желтые полосы, изогнутые белые клыки…

«Ну нет, я не побегу!» — сжала зубы Рипли, делая навстречу уродливому тигру — ей было не до поиска других аналогов — еще один шаг.

— Ну, что ты стоишь? — крикнула она. — Вот же я!

«Тигр» закрыл пасть и попятился. Его инстинкт говорил о том, что жертва должна удирать — а раз она осмеливается идти на него так нагло, лучше не считать ее добычей.

«Интересно, Скейлси уже добралась до ближайшей решетки или нет? — думала Рипли, с вызовом глядя в красные отсвечивающие глаза. — Так… А что я могу сделать с этим зверем? Говорят, волков в древности иногда хватали за язык…»

— Что молчишь, тварь? — спросила Рипли страшную морду.

Зверь попятился.

— Так ты что, боишься меня? — продолжала идти на него Рипли. Ну так бойся! Бойся! А то я тебя!..

Почти не помня себя, она замахнулась на лохматое тигроподобное чудовище. Инстинкт зверя сработал по извечной программе: огромный хищник, которому, может быть, достаточно было одного удара лапой, чтобы смести напавшее на него человеческое существо, повернулся и огромными прыжками помчался вперед, подальше от Рипли и жмущейся где-то Скейлси.

Только после его бегства Рипли поняла, что дрожит от страха всем телом. Неужели снова случилось чудо?

— Скейлси! — позвала она.

— Я тут, мама! — судя по вновь вернувшейся чистоте звука, Скейлси вырвалась из-под гадких струй.

— Оно ушло.

— Я видела… Ты самая лучшая мама в мире: он так тебя испугался…

— А ты уверена, что он не пошел за своими собратьями?

— Он? Да ведь его даже называют Одиноким… Он никогда не будет охотиться вдвоем, даже когда дружит с самкой!

— Ну, дай Бог, — вздохнула Рипли, перебираясь через трубу к открывшемуся чердачному люку. — Иди сюда…

Покрытая водой мордочка Скейлси показалась ей сделанной из стекла — настолько она была холодной и гладкой.

— Что, мама?

— Ничего… хорошая ты моя девочка… — обняла ее Рипли.

 

22

Большое Эхо принял Шеди холодно.

— Итак, ты говоришь, что неизвестный втянул тебя в машину… Что ты делала на летательной площадке?

— Я проходила возле нее, и когда он меня туда потянул, просто вначале растерялась. Потом, когда я немного пришла в себя, мы уже летели. Я лягнула его, сбивая с ног, и прыгнула за борт. Почти тут же машина врезалась в стену.

Поза Шеди изображала открытость. Что ж, она в свое время увлекалась любительским театром.

Большое Эхо недоверчиво оглядел девушку. Он подозревал, что она либо врет, либо что-то недоговаривает, но все же поверить в это до конца не мог. Ну что может приврать такое примитивное существо? Ей же без приказа и в голову не придет никакое вранье.

— Ладно. Тогда почему по городу поползли слухи, что Рипли может менять членам Народа пол? Откуда они могли взяться, если настоящего разговора с похитителем не произошло?

— Вы можете проверить — он наверняка погиб…

«Что же случилось? Почему он мне не верит? Или… неужели нашли его тело?»

— И все же откуда взялись эти слухи?

— Об этом говорили многие в Зеленом Крае. Так что разболтать мог кто угодно. Слухи на то и слухи…

— Но откуда узнали, что инопланетянка в городе?

Шеди почуяла ловушку в самый последний момент, когда слова «от Оппозиции» уже были готовы вырваться изо рта. В самом деле, откуда она могла знать, что Рипли исчезла?

— А она что, пропала? — «удивилась» Шеди.

Большое Эхо внимательно проверил все углы изгибов ее тела: нет, похоже было на то, что девушка не врет.

— Ладно. Свободна… Впрочем, нет. Как ты считаешь, куда могла пойти эта инопланетянка с ребенком?

— И девочка с ней?

— Да, и девочка… Куда их может понести?

— К передатчику, — как хорошо зазубренный урок повторила Шеди.

— Допустим… на всех пунктах связи мы уже выставили своих наблюдателей… В магазинах, после произошедшего инцидента во «Все для всех» — тоже. Так куда она может еще пойти?

— А вы не сделаете ей ничего плохого?

— Нет, — по телу Большого Эха проскользнуло легкое отвращение. «Ну что эта недоразвитая из себя изображает… какое ей до этого дело?»

— Тогда… — Шеди испытующе посмотрела на него. Как знать, врет он или нет… ведь врет же почти наверняка. Если так думает Оппозиция, которая заинтересована в том, чтобы заполучить от Рипли информацию, значит, те, кто хотел уничтожить ее в самом начале, тем более примутся за это дело с особым рвением. — Я не знаю…

— Подумай! Тебя хотели похитить уже после нападения на Зеленый Край, значит, они считают, что ты должна это знать.

— Они ошиблись, — Шеди начала потихоньку съеживаться. Она поняла, что долго изображать отсутствующие в данный момент чувства перед профессионалом она не сможет, и уйти в «глухую защиту» было бы спасением: мало ли что могло заставить ее испугаться…

— И все же… Я жду! — грозно прикрикнул на нее Большое Эхо.

— Они считают, что я лучше ее знаю — вот и все.

— Правильно, ты знаешь инопланетянку лучше, чем кто бы то ни было. Ты можешь догадаться о ее маршруте, если захочешь.

— Хорошо, я попробую… — хвост Шеди оплел ее спереди, замыкая «глухой клубок». — Если людям плохо и некуда пойти, они начинают искать помощь. Помочь могут только родственники. У Рипли родственников нет, но семья Скейлси — это моя семья. И самым близким из родственников оказывается Бревно в Глотке…

— Кто? — удивился Большое Эхо. Пожалуй, это было самое странное из имен, которые ему когда-либо доводилось слышать. Впрочем, не самым. «Эй ты, Псих» в этом отношении его все же превосходил.

— Это ближайший родственник. Я знаю, где он живет.

— А номер Карточки Жизни?

— Не знаю… Только дом. Но я могу показать.

«Пусть едут… — довольно ухмыльнулась про себя Шеди. — Откуда Рипли и Скейлси знать о его существовании?»

 

23

Скейлси ела жадно, запихивая белковый концентрат в рот лапами и давясь им при глотках. Рипли посмотрела на остаток упаковки: если так расходовать украденную в какой-то пустой квартире еду, ее хватит дня на два.

«Эх, чему же я учу это дитя, — грустно заметила она, погружая зубы в рыхлую безвкусную массу. — Нет, все правильно — я учу ее жить».

— Ну так как, куда мы пойдем дальше? — спросила Рипли, когда украденный завтрак, точнее, выделенная на завтрак часть украденного, была съедена.

— Не знаю. Мне так хорошо с тобой. Зачем еще куда-то идти?

— Ну как же, Скейлси… Тебе нужно учиться, ты очень быстро взрослеешь — посмотри-ка на свое пятно: еще чуть-чуть — и у тебя почернеет весь хвостик… А откуда мы будем брать еду?

— А вот так же: залезем и возьмем. Нам ведь это нужнее…

— Нет, девочка моя, так не годится. Воровать — это последнее дело, грязное… Запомни навсегда: иначе как для спасения жизни, этим делом заниматься нельзя. Понятно?

— Понятно… Но ведь это так интересно!

— Интересно будет, когда нас за это поймают… Вот стыда-то будет!

Скейлси опустила головку и напряглась, чтобы хоть силой мышц загнать на места свои мысли. После недолгого молчания она сказала просто:

— Да, мам, ты права.

— Ладно… Так куда мы можем пойти? Куда вообще пошла бы ты, если бы жила одна?

— К тебе.

— А если бы меня не было?

— К Сэд или Шеди. Они добрые.

— А если у них нас будут искать в первую очередь? Они нас знают, мы — их, значит — где мы можем быть, по мнению тех, кто за нами охотится?

— У них!

— А куда еще можно пойти?

— Можно попробовать найти мою прабабушку… Она ведь бабушка Шеди, да?

— Хорошо, но — как? Да и Шеди говорила вроде, что бабушка уже… как у вас принято говорить — стала облаком…

— Все равно, надо найти ее дом. Может, есть дедушка, может — еще кто.

— А как это установить?

— Я знаю. Нас учили: когда теряешься, нужно идти к Уху и трижды нажать крайнюю кнопку снизу. Там наверняка скажут, кто где живет.

— То есть узнать через справочную службу? — обрадовалась Рипли. «Ну надо же — снова я из-за их звериных морд все время забываю, что здесь цивилизованное общество…»

— Да.

— Ну что ж… Ты сможешь сделать это для меня? Ты хоть и хорошенькая девочка, но мало отличаешься от других, и тебя вряд ли узнают… К тому же… вот что, подожди меня.

Рипли быстро доползла до уже знакомой квартиры — хозяина все еще не было видно.

Как и следовало ожидать, под зеркалом обнаружились краски, и хотя ни один из цветов даже с натяжкой нельзя было назвать естественным, после недолгой тренировки Рипли удалось составить из них приличный «подростковый» оттенок. Скейлси пришла от перекраски в восторг и сплясала по этому поводу целый танец.

— Ну, — кивнула ей Рипли, — действуй!

 

24

— Куда делся Длинношеий? — мрачно спросил Транслятор.

Братья-близнецы Жмот и Бродяга развели щупальцами.

— Мы нашли его тело у самого здания…

— Он был без головы… наверное, кто-то уже успел получить от инопланетянки оружие.

— А я тут ни при чем! — завопил, прячась за их спинами, Посредник Дерево Весной.

— Заткнись!

— Да ни при чем я!..

«Выведите его», — жестом приказал Транслятор. Бродяга подхватил тупицу Посредника (все же, как бы ни был он умен для своей роли, Посредник и был всего лишь чем-то средним между Простым и полноценным мужчиной).

— А где странная Сестра с мужским разумом?

— Она исчезла…

— Похитили, значит… И что мне с вами за это сделать?

Жмот покорно подставил шею: «Если надо — берите мою жизнь».

Покосившись на него, ту же покорную позу принял и Бродяга.

— Ладно, — смилостивился над ними глава Оппозиции. — Лучше подумайте над тем, куда это существо с чужой планеты могло деться. Последний раз его видели во «Все для всех», кое-кто из наших разболтал о ее существовании всему Народу, и в городе поднялась паника. Предатель уже мертв. Заслуживает внимания в этом деле одно: инопланетянке никто не помогал, за исключением дочки. Я не знаю, помог ли кто бежать Сестре, но мы будем охотиться на одиночку. Условия такие: если она окажется на виду у многих — убейте ее на месте. Если же свидетелей не будет — доставьте ее сюда… Правда, я не удивлюсь, если мы уже опоздали: может быть, секретная служба уже вытрясла из нее все сведения. Итак, задание вам понятно? Где, по-вашему, она может быть?

Бродяга переступил с ноги на ногу, от взгляда Транслятора это не укрылось.

— Ты что-то знаешь?

— Да как сказать… Я знаю, что люди из спецслужбы выставили наблюдателей на всех пунктах связи, но больше всего их сидит возле одного из самых обыкновенных домов. Там — настоящая засада. На кого она может быть, кроме инопланетянки?

— Логично, — Транслятор качнулся на перекладине, украшения его засверкали. — Где этот дом, знаешь?

— Да. В нем живет некий Бревно в Глотке. У него почти не гнется шея — на редкость уродливый тип. По-видимому, он приходится родственником ребенку по настоящей матери.

— Прекрасно, — довольно вильнул хвостом Транслятор. — Берите Простых — и вперед… надеюсь, ваши новости будут более веселыми…

 

25

«Как странно, — думала Рипли, ожидая возвращения „девочки“. Когда за мной… точнее, не только за мной, охотилось одно чудовище, мне было страшно… Здесь их тысячи, миллионы — но я почти не боюсь… или это оттого, что я узнала их лучше? Если разобраться, они гораздо более похожи на нас, чем кажется… Пожалуй, мне было бы даже тяжелей, если бы эта охота не началась. Я бы никогда не поверила в реальность этого мира. А так — есть здесь и свои хорошие люди, есть и подлецы… Все как у на с…»

— Мама! — высунулась в дырку маленькая головка. Впрочем, не такая уже маленькая: Скейлси росла почти на глазах. — Я нашла! У меня, оказывается, есть дядя с очень смешным именем, представляешь — его зовут Бревно в Глотке. Он, наверное, был еще голоднее, чем мы, когда его глотал… так вот, я знаю, как его найти… Побежали?

— Но как? По улице? Меня же сразу узнают, — вздохнула Рипли. Однако вылезать на поверхность после встречи с Одиноким она не согласилась бы даже под страхом смерти. В конце концов, чем разумное чудовище хуже дикого?

 

26

Когда Бревно в Глотке вошел в свою квартиру, его ожидал странный сюрприз: никогда еще маленькая комнатка не вмещала в себя такую толпу гостей.

— Здравствуйте… — проговорил он, пятясь назад: как расценить это вторжение, он пока не знал.

— Здравствуйте. Секретная служба, — представился Большое Эхо.

— Но… — Бревно в Глотке сделал еще один шаг назад, — что я сделал?

— Успокойтесь. В целях государственной и общественной безопасности в вашей квартире мы установили засаду. По некоторым нашим данным, сюда должно прийти инопланетное существо…

— Здравствуйте, — повторил Бревно в Глотке. Его поза показывала вопрос: «А вы, братцы, не свихнулись? Какие у меня, добропорядочного гражданина, могут быть инопланетяне? Может, их и в природе-то не существуе т…»

— Прекратите строить из себя актера, — шикнул на него Большое Эхо — и Бревно в Глотке расслабился: «Делайте что хотите. Я тут никто…» — Вот так-то лучше… К несчастью, это существо доводится вам в некотором роде родственницей: оно выносило и воспитывает вашу племянницу. А куда она может пойти, если других родственников, кроме вас и Шеди Второй из семьи Нервной, у нее нет?

«Да мало ли… я-то тут при чем»? — возмутился про себя Бревно. Негнущаяся шея придавала ему вид почти комичный.

— Пусть катится, куда хочет, — буркнул он, начиная сворачиваться в клубок на ближайшей перекладине.

— Вы говорите не как патриот…

— Не волнуйтесь, я не из Оппозиции. Я просто не люблю, когда в мой дом врываются без разрешения и следят за мной всю дорогу. Если ваши люди помнут мне цветы в оранжерее, я действительно поступлю не как патриот и потребую возмещения убытков: у меня там есть несколько очень ценных сортов.

— Но там нет моих людей! — возразил Большое Эхо.

— Вы что, смеетесь надо мной? — Размахивая хвостом во все стороны, Бревно в Глотке начал раскачивать перекладину, мелькая перед носом сердитого Большого Эха. — Я лично их видел… двое или трое, не говоря уже о пакостной морде Простого… Какого вы вообще таскаете с собой этих животных? И бабу притащили…

— Ты ослеп! — воскликнула Шеди. — Ты что, меня не узнал? Это же я, твоя сестра!

— Да… странно… — Бревно обернулся вокруг перекладины и замолчал.

— Эй, Хмурый, — приказал Большое Эхо. — Пойди посмотри, кто там, только осторожно…

— Будет сделано!

Молодой самец, сохранивший еще на боках и на брюхе ярко-желтую окраску, резво вскочил на ноги и сиганул к двери.

— Смотри, чтобы тебя не заметил никто! — бросил ему вдогонку Большое Эхо.

Шеди подтянулась на гостевой перекладине и тоже начала раскачиваться: движение помогало скрывать эмоции. «Рипли, ты слышишь меня — не приходи! .. Не приходи, подруга!» — посылала она в пространство невидимые сигналы, но знала всю бесполезность такого занятия: общение с инопланетянкой доказало ей, что умение читать чужие мысли и чувства не входит в число ее способностей. «Нет, не так! Скейлси! Беги отсюда, девочка! Скейлси, не приходи…»

Тем временем крадущейся походкой Хмурый приближался к оранжерее. Ее хозяин не ошибся: даже издали чувствовалось присутствие там довольно большой группы. Присев под желобком стока, Хмурый осторожно заглянул внутрь. Несколько Простых сидели в своей обычной позе готовности; здесь же рядом поблескивал серебристый шарф Посредника.

«А что, если я нападу на него? — подумал Хмурый. — Нет, лучше посоветоваться с начальником, а та — мало ли… Или все же попробовать? Тогда я один буду победителем… Нет, не надо… Или надо?»

Размышления на эту жизненно важную тему заставили его забыть об осторожности. Вверху прозвучал предупредительный крик, и щупальца Простых дружно стали раскручиваться.

Хмурый оглянулся: убегать было поздно. К оранжерее спешил тип явно не из Управления — слишком много было навешано у него на конечностях блестящих побрякушек.

«Ну, была не была!»

С громким криком Хмурый бросился на Посредника и вцепился в него мертвой хваткой. Тотчас его оплело сзади добрым десятком щупалец, когтистые лапы Простых зашарили по телу.

«Не сдамся!» — гордо решил Хмурый, стараясь дотянуться до глаз Посредника. Если вывести его из строя — весь этот сброд должен разбежаться, и пусть Транслятор лично ловит их по улицам. Кроме того, если их признают дикими и установят, где находился питомник, очень многие загремят под суд…

Он не чувствовал ни боли, ни страха. Вывести противника из строя — весь смысл жизни сошелся теперь на этой задаче. Ноги хрустели: хитин начал разрываться под тяжестью навалившихся на него тел.

«Нет! Не сдамся!» — из последних сил Хмурый впился когтями Посреднику в глаза. «Если удастся всунуть туда палец целиком, можно достать до мозга…» — соображал он, вкладывая в это уже мелкое движение последние силы. Тут же страшная боль пронзила нижнюю половину тела: разбрызгивая во все стороны кровь и защитную жидкость, пояс нижних конечностей вместе с хвостом отошел от тела, на миг задержался на шатающемся позвонке — и тело Хмурого лопнуло пополам. И лишь палец, еще живой и движимый останавливающимся сердцем, наполненным решимости, все глубже входил в тело врага. Когда бронированная волна Простых схлынула, на месте остались два изуродованных трупа.

Выскочившие на крики сотрудники спецслужбы увидели только разбегающуюся во все стороны группу Простых. Бой был закончен.

 

27

— Это где-то здесь? — спросила Рипли, когда они быстро пробежали по новому участку. Импровизированный костюм сильно мешал ей идти — по сути, она просто обмоталась кусками цельной ткани, — но в этом экзотическом наряде Рипли почти утратила сходство с собой. Несколько смущали ее, правда, рисунки на животе: изображение «лица» вышло слишком схематическим, но слабое зрение противников внушало ей надежду.

— Да… — вильнула крашеным хвостиком Скейлси, — только подожди… Мне что-то не нравится…

— Хорошо, — Рипли вспомнила о том, как предчувствие девочки спасло их там, в саду. — Что ты чувствуешь?

— Непорядок… Там кто-то дерется! Ой, мама, там происходит что-то совсем страшное, еще хуже, чем тогда… Так… меня зовут… нет, не зовут… — Скейлси сама не заметила, как начала пятиться. — Она говорит — уходить… Там Шеди, ей страшно… очень страшно за нас… Ой!

— Что такое? — Рипли ощутила, что ее сердце забилось быстрее. Пусть она не могла уловить того, что ясно ощущала Скейлси, но чувство смутной тревоги и близкой опасности заставило и ее напрячься.

— Кто-то умер… умер не сам! Я боюсь… Там убивают, мама!

— Пошли отсюда, — Рипли схватила Скейлси за лапу и быстро поволокла за собой к каналу, из которого они только что выбрались.

— Мама! Сзади! — завизжала вдруг Скейлси.

Рипли обернулась: прямо на нее несся монстр с открытой пастью — именно такой, с какими ей больше всего приходилось иметь дело. Она сама не поняла, как оказалась на земле, прикрывая «девочку» своим телом.

«Сейчас он вцепится в меня, и…» — Рипли зажмурилась, готовясь проститься с жизнью.

Бегущий Простой увидел отскочившую в сторону фигуру, но ощущение погони не позволило ему задержаться. Тяжелыми прыжками он проскакал мимо двух существ, объединенных в единое целое общим страхом — друг за друг а…

«Неужели пронесло? — открыла глаза Рипли. — Что-то мне слишком везе т… это подозрительно… Наверное, самую худшую гадость судьба приберегла напоследок…»

— Она просит нас — уходите, — как в бреду пробормотала Скейлси. Ее маленькие глаза были прикрыты: она грезила. — Там много народу… Разные… Одни ненавидят других… до смерти ненавидят. Но и те, и другие… мама, они хотят нас убить! — Скейлси задрожала.

— Не надо, девочка… успокойся… они ничего нам не сделают. А теперь нужно идти. Ты же не хочешь, чтобы нас нашли? Ты ведь уже взрослая, да, Скейлси?

— Да, мама. Как тебе нужно…

Она поднялась и взглянула ей в глаза, окатывая Рипли волной тоски и боли.

— Ну, бедняга ты моя… Успокойся. Я с тобой, Скейлси!

— Да, мама, — оживилась «девочка» и уже безо всяких колебаний побежала к прислоненной, но легко отбрасывающейся решетке.

 

28

Звонок Бродяги застал Транслятора в ванной. Нехотя и лениво шеф Оппозиции ткнул концом щупальца в кнопку коммуникатора.

— Что случилось?

— Беда, начальник! Посредник убит, Простые разбежались… Какой-то идиот из секретной службы угрохал его — от него, правда, тоже ничего не осталось… Люди из Управления ищут нас повсюду, и вряд ли удастся убедить их, что я тут просто прогуливался.

— Идиот, — скрипнул зубами Транслятор. Хвост с силой ударил по воде, вздымая в воздух целый фонтан брызг.

— Что мне делать?

— Можешь удавиться! — рыкнул Транслятор. — Во всяком случае, попадаться в лапы секретной службы я тебе не советую… вот что, открытая посадочная площадка далеко?

— Должна быть рядом…

— Попробуй пройти до ближайшей по верху… Только, будь осторожен: в последнее время Одинокие стали чаще нападать. По некоторым сведениям, они стали спускаться в город: случаи загадочных исчезновений участилис ь…

— Так может…

— Что?

— Может, инопланетянка выбралась на крышу города?

— Все может быть. Прекращай болтовню… за кем из нас идет погоня?

Бродяга посмотрел на улицу вокруг себя и не заметил никого, кроме усевшихся в позе ожидания Простых.

— А ну кыш, — крикнул он им, пробегая мимо, и услышал в ответ рычание. «Тьфу ты… Еще бросятся, чего доброго… Дикари!» — подумал он, увеличивая скорость. Опасение оказалось не напрасным: только что побывавшие в драке Простые словно ждали сигнала для нового нападения. Их специально натаскивали с одной только целью — хотя об этом на всей планете знали только три разумных существа, одно их которых было уже мертво. Группа Дерева Весной была создана для того, чтобы убивать. Это были охотники, живущие специально побуждаемыми агрессивными инстинктами — и единственный сдерживавший их фактор, Посредник, выпустил их сейчас из-под своего контроля.

Жертва убегала — это было достаточной причиной для начала преследования.

— Эй, вы, идиоты! — оборачиваясь на бегу, кричал им Бродяга. Пошли вон!

В ответ слышалось только рычание. Более мелкие, но специально натренированные Простые начинали догонять: жертва во время охоты всегда слишком много сил тратит на преодоление страха.

Бродяга боялся. Еще никогда за ним не гнались, и ни за что он не назвал бы испытываемые во время бегства эмоции приятными.

Расстояние между преследователями и жертвой все сокращалось. В последний момент Бродяга взбежал по стене к площадке, тупость не позволила Простым вовремя среагировать, и некоторое время они еще бежали вперед. К тому времени, как им удалось развернуться, хвост Бродяги уже скрывался за дверью площадки.

В лицо бил дождь. Набрав в легкие побольше воздуха, Бродяга шагнул под открытое небо.

Тут же из темноты на него бросилась огромная полосатая туша со светящимися кружочками глаз.

Когда Простые выбрались на крышу, настоящий хищник со своей добычей был уже далеко.

 

29

Рипли развернула сверток с белковой массой и протянула Скейлси кусок. Девочка дрожала — но, судя по ответам, не от страха.

— Что с тобой, Скейлси? Тебе холодно? — гладила ее спинку Рипли.

— Нет… Я сама не знаю, что со мной, — жаловалась Скейлси. Вид у нее был почти таким же несчастным, как во время их первой встречи.

— На, поешь…

— Я не хочу, — мотнула головкой Скейлси.

— А что ты хочешь?

— Ничего, — виновато посмотрела Скейлси. Ей было неудобно, что она причиняет матери столько хлопот.

— А идти ты можешь?

— Могу… только лапы подкашиваются.

«Только этого еще не хватало… Вдруг она больна? Не дай Бог с ней случится что-то серьезное!» — сжала кулаки Рипли.

— Мама… ты правда меня не бросишь? — жалобно спросила Скейлси, и ее слова обожгли Рипли: неужели Скейлси собирается «уйти»?

«Нет, милая моя… не надо!» — взмолилась она, усиленно водя рукой по ее телу. Это не было лаской — Рипли испытывала необходимость при помощи осязания доказывать себе, что это не сон.

«Но ведь Ньют ушла… почему это существо должно быть мне дороже, чем она? Это нечестно по отношению к моей настоящей девочке… Нет, Скейлси, прости — я просто схожу с ума… Ньют, теперь — ты?»

— Не надо, Скейлси! — вырвалось у нее вслух.

— Что не надо, мама?

— Болеть, — Рипли закусила губу. «Где твой контроль на собой?» — сердито спросила она себя. — Не волнуйся, я всегда буду с тобой.

— Спасибо…

— Вот что, Скейлси, — чтобы отвлечься от грустных мыслей, снова заговорила Рипли. — А куда мы можем пойти еще? Неужели здесь нет ни одного живого существа, способного понять нас и помочь просто так? Ведь Шеди, как ты утверждаешь, переживала за нас, так?

— Она требовала, чтобы мы ушли, и боялась, что с нами может произойти что-то нехорошее.

— Ну вот… ты умеешь чувствовать людей, Скейлси. Я не хочу наваливать на тебя новую тяжесть, но, может быть, от этого зависит наше спасение. Нам нужно найти такого человека.

— Такого? — Скейлси задумалась, на какое-то мгновение даже дрожь оставила ее. — О! Я знаю!

— Ты знаешь кого-то конкретного, кого можно найти?

— Не совсем. Шеди говорила, что если в жизни совсем плохо, нужно идти к священнику. Они ко всем относятся одинаково хорошо; так что нам надо теперь найти священника — вот и все.

— Найти священника… — повторила эхом Рипли. Мысль эта показалась ей абсурдной — но как знать: Скейлси уже не раз оказывалась права, и не ее вина, что одно из их намерений вычислили. Но ведь если родственников, к которым можно обратиться, всегда немного, то вычислить священника из сотен, если не тысяч, вряд ли кто сумеет.

— А ведь это мысль!

— Конечно, — подтвердила Скейлси.

 

30

Здание храма было пустым. Впервые за последнее время Рипли видела помещение, построенное по законам симметрии: купол всюду был одинаково гладок, идущие по своду узоры состояли из четких прямых линий, и все словно стремилось привлечь внимание к маленькой выступающей из стены площадке с небольшим золотым сооружением.

Следуя за Скейлси, Рипли поклонилась в сторону площадки и присела на идущую полукругом скамью, почти не отличающуюся от земных.

— Я подожду тебя здесь — вдруг при виде меня он поднимет шум?

— Священник? Да что ты, мама!

— Ничего, я подожду… он ведь тоже… человек. А значит, может и не всегда сдержаться.

— Так не бывает. Священниками рождаются: они с самого детства особы е… ну, мне этого не объяснить. Это почти так же, как бывают Посредники — они такие, и все. А другие — не такие, для надежности объяснения повторила Скейлси.

— И все же вначале пойди к нему сама. Я бы хотела, чтобы он помог в первую очередь тебе — сама я как-нибудь разберусь…

— Не берите на себя слишком много — груз может вас и раздавить, — голоса обитателей этой планеты Рипли не назвала бы мягкими, но по сравнению с остальными этот казался именно мягким.

Небольшой изящный самец (это слово покоробило Рипли — почему-то ей было стыдно так обозначать его пол) вышел из-за узкой занавески и остановился на почтительном расстоянии.

— Здрасьте! — радостно повернулась к нему Скейлси. Поздоровалась и Рипли. Как ни странно, этот новый инопланетянин внушал ей доверие — то ли благодаря уверениям Скейлси, то ли потому, что и она не лишена была полностью способности чувствовать души этих существ.

— Здравствуйте, — устало улыбнулась Рипли, наблюдая, какое впечатление произведет на него ее внешний вид.

Священник был невозмутим.

— Что привело вас ко мне? Я вижу, что не желание молиться.

— Моей девочке плохо. Она только что дрожала.

— Пустяки, мама! Это ведь тебе нужна помощь!

— Нет, ей.

— Но почему вы не пойдете в больницу? А, знаю, уже догадываюсь. Вы — та, кого называют «оборотнем с другой планеты», верно?

— Я с другой планеты, но впервые слышу, чтобы меня считали оборотнем. Кажется, я не давала к этому повода.

Рипли подумалось вдруг, что она страшно, невыносимо устала, и что если помощь не будет оказана, она просто упадет прямо тут и будет лежать, даже если вокруг рухнет весь мир.

— Вы, я вижу, устали. Вам нужно отдохнуть. О малышке я позабочусь, а с вами мы поговорим чуть позже, когда вы придете в себя. Вы что-нибудь ели за последнее время?

— Стыдно признаться, но…

— Догадываюсь… — кивнул священник. — Я помолюсь, чтобы этот грех вам простился.

— Вот видишь, мама, а ты боялась, — толкнула ее Скейлси, когда они проходили за занавеску, где располагался ряд комнаток-ячеек. — Неужели ты думала, что на нашей планете, где почти все видят друг друга насквозь, священник может быть обманщиком? Ты уж прости, мама, что я прочитала эти твои чувства… Мне просто хотелось, чтобы ты поверила.

— Ну что ж, ты опять права, малышка… Иди с ним, но потом возвращайся. Хорошо?

 

31

Большое Эхо стек с перекладины и почесался.

Ясно было одно: засада в этом месте раскрыта, и ждать «гостей» глупо. Даже если вопреки всей логике — чего все же ожидать от существа с другой планеты — они и придут сюда, чтобы их изловить, достаточно будет и одного сотрудника.

Большое Эхо беспокоило другое.

— Вот видите — обратился он к Шеди, — оружия еще нет, но убийства уже начались, и все из-за нее. Погиб наш сотрудник, погиб их сотрудник, если посчитать еще и двуногих, попавшихся под горячую руку Простых — жертв оказывается около десятка. И это так, без всяких сложных приспособлений, голыми руками. Так что же будет, когда появится оружие?

— Не знаю, — ответила Шеди. — Наверное, тогда мы сможем воевать с той цивилизацией на равных.

Большое Эхо уставился на нее, как на облако от неожиданного взрыва. Как же это так: какой-то Сестре, почти няньке, то есть низшей из категорий женщин, приходит в голову мысль, которая просто обязана была принадлежать ему самому? И почему он сам не подумал об этом раньше?

— Ну уж нет, — возразил он только для того, чтобы выдержать нанесенный Шеди удар. — С врагами мы будем разбираться в космосе, а пушки у нас, слава Богу, есть. А вот развалить нашу цивилизацию изнутри оружие может за несколько дней. Она уже разваливается…

— Но раз она уже разваливается, то что может изменить оружие? Я не разбираюсь в этих делах, но мне кажется, что если кто-то кого-то убил, то сделал это потому, что имел к этому способность. Без нее никто не перешагнул бы внутренний барьер. Вспомните про ограничения в Управляемом сне.

— Но скажи мне, откуда все же взялись слухи о способности инопланетянки менять сути других разумных существ — я слабо верю в ту часть сплетен, в которых говорится об оборотнях, но, как говорят, где есть шум, есть и шумило. Да и ты — не слишком ли ты догадлива для обычной Сестры? Что-то мне твои мысли кажутся странными.

— Можете проверить на идентификаторе, — возразила Шеди. Она чувствовала, что идентификатор личности ничего не покажет. Разве действительно Рипли изменила ее? Нет, изменилась она сама — но только в одном: она стала превращать в реальность смутные желания. Шеди вспомнилось, как девочек ругали в детстве за попытки выбрать что-либо, кроме украшений, самостоятельно. То есть желание и умение выбирать жило в ней с детства и лишь потом уснуло, заглушенное традициями. Рипли всего лишь показала пример — тем, что сама все могла. А если перешагнуть внутри себя один маленький, и даже не слишком маленький, но привнесенный извне запрет, нарушать традиции и дальше оказывается очень легко.

«В самом деле, — рассуждала Шеди, — если бы во всем была виновата Рипли, я бы стала задумываться над жизнью раньше. Но нет — сперва меня приперло к стенке, мне пришлось выкручиваться — и ум заработал. Значит, причина не в ней — во мне!»

— Не беспокойся, проверим… Кое-кого уже проверили, правда, безрезультатно.

— Сэд?

— Да.

— Если бы на меня повлияли, я бы поняла это.

— Не обязательно. — Большое Эхо принялся разминать затекшие от долгого сидения щупальцы. — И вообще, я не понимаю, почему трачу время на болтовню с тобой. Эти Простые… Боюсь, что в городе произойдет паника. Собственно, она уже началась из-за бегства Рипли. А тут еще и этот… зубастый подарочек.

Большое Эхо подошел к ящику общей телесети и подключил к нему небольшой аппаратик.

— Внимание всем! — Шеди узнала его голос, звучащий порой в сети во время больших неприятностей — Большое Эхо говорил в передатчик с особой манерой, не используемой в повседневной жизни. — Обращение ко всем обитателям левого верхнего района квадратов Серый-Лиловый десять — два. Просьба без крайней необходимости не покидать жилые и прочие помещения: в районе зафиксировано появление Диких Простых. Работы по их удалению ведутся. Просьба не поддаваться панике и плотно закрывать двери в жилища…

 

32

— Врут, наверное, — сообщил, глядя на экран, некий почтенный отец семейства, состоящего из двух женщин и трех двуногих, не считая Главы и детей. — Почти наверняка они будут ловить то существо с другой планеты… ну где же это видано — тащить к нам всякую гадость!

— Опыты на нас ставят, — буркнула старшая жена. Экспериментируют…

— Вот что. Пусть они так обманывают детей, а я обязательно приму участие в этой охоте. Ведь знаю я их — пусть оно перекусает и превратит в чудовищ полгорода, обязательно в Правительстве найдется кто-то, кто увидит в нем только ценный военный объект или, там, научный, и будет с ним носиться, пока все мы не вымрем. Тут самим надо действовать… Помните ту историю с мутантом? Да если бы Кварталы не объединились, это «ценное существо» жило бы до сих пор. В общем, мои милые, ждите меня с хорошими вестями! — Глава встал и достал из-под посудной горки увесистый лом.

— Но это же опасно! — запричитала младшая жена.

— Папа, не надо! — почти в один голос взвыли дети.

Двуногие скорчились в углу, вздыхая и охая.

— Я обязан сделать это для вас, даже если погибну сам. Мне надоело быть игрушкой в руках всяких болванов. Если мы не защитим себя сами, нас никто не защитит… Так, я сейчас подумаю, кто из друзей все еще остался истинным мужчиной… Так… Стеклянный Глаз, Пятнистый, Сигнал… Ничего, команда получится хорошая… Дайте-ка мне Ухо!..

 

33

Священник со Скейлси не возвращался слишком долго, и готовая уже было уснуть Рипли ворочалась на низкой жесткой кровати, не позволяя себе расслабиться.

«Все в порядке… Она сейчас придет», — говорила она себе — и все же через некоторое время не выдержала и вскочила. Какое право она имеет так лежать, не зная, что со Скейлси? Как можно вообще прохлаждаться, когда весь мир ополчился на них: неужели нескольких слов оказалось достаточно, чтобы она поверила первому встречному?

— Скейлси! — позвала она, выходя из комнаты. — Скейлси, где ты?

— Тише! — высунулась из-за другой занавески знакомая морда. Она уснула, и я не стал ее будить… Да и тебе поспать не мешало бы.

— Заснула… — у Рипли отлегло от сердца.

— Волнуешься? С ней ничего страшного — в худшем случае дело закончится легкой простудой… Где это только вы ухитрились так намерзнуться, хотел бы я знать?

— Мы шли по крышам, под дождем…

— Сумасшедшие! Безумцы! Вы должны благодарить Бога, что остались живы: в последнее время на город нападают целые орды хищников. Одинокие устраивают засады на посадочных площадках, мелкие зубаны проникают целыми стаями в верхние квартиры и сжирают все живое — даже здесь мы не можем чувствовать себя в полной безопасности, выйти же наверх — это чистое самоубийство.

— Не большее, чем пройти по городу. Во всяком случае для нас…

— Вот что, пойдемте в комнату и поговорим там. Эти беседы на ногах никогда ни к чему хорошему не приводят: надо думать о теме разговора, а не о том, чтобы не свалиться от усталости.

Поддерживаемая любезно предложенным щупальцем (Рипли сама удивилась, что прикосновение уже не вызвало в ней отвращения), она дошла до комнаты и почти упала на свою койку.

— Так вы действительно прошли по крышам и вернулись живыми?

— Мы видели полосатого хищника, но я не знаю, был ли он тем Одиноким, о которых говорили вы. Он сбежал, не причинив нам никакого вреда…

— Это чудо, — покачал головой священник.

— Я подошла к нему вплотную… Его красные глаза — это было ужасно! — Рипли зажмурилась и вздрогнула. Неужели она действительно смогла пойти ему навстречу? Одно только воспоминание о светящихся в центре темной массы с тяжелым звериным запахом глазах заставило ее похолодеть от страха.

— Вам повезло: я подозревал, что они трусливы… Но если бы вы попробовали убежать — конец был бы неминуем… и хорошо еще, что вам не встретилась стая…

— Нам встречалась и стая — тех, кто считает себя людьми. Целая толпа гналась за нами в магазине — вот это спасение можно было считать большим чудом.

— Простите их — они сами не знают, что делают. Несколько человек уже приходило ко мне с просьбой благословить их на убийство. Я их прогнал… Но все они были уверены, что делают это во благо, защищая своих родных. Они хотят уничтожить не вас — чудовище, выдуманное ими же для себя…

— Но почему? — раздосадованно выкрикнула Рипли. — Что я им сделала? Я никого не трогала, я никому не причинила здесь зла… Я…

Она осеклась и замолчала. Неужели судьба специально заставила ее побывать в шкуре того первого монстра, за которым, еще не зная об этой цивилизации, охотилась она? Но ведь она защищала — действительно защищала и защищалась, и смерти ее друзей не были плодом воображения. Если это наказание, то ни за что Рипли не согласилась бы признать его справедливым.

— Договаривай, что ж ты…

— Я пас, — опустила голову Рипли. — Хотя все равно это нечестно!

— Что? Давай, не таи… Горе в душе долго не проносишь — оно или убьет совесть, или убьет силу. Лучше поделись со мной.

— А тайна исповеди у вас тоже гарантируется? — не без иронии спросила Рипли.

— Понимаю… У вас другая вера? Не смущайся: сколько бы ни было религиозных обрядов — у нас их тоже десятки, — все они служат одному делу и одному Богу.

— Даже на другой планете?

— А разве не все они были созданы Им же? Отбрось сомнения… И поделись со мной своим горем — если в нем скрыто зло, никто кроме нас троих не узнает о нем.

— Троих? — удивилась Рипли, но перехватила устремленный к небу взгляд. — Ах, да…

В самом деле, почему бы не рассказать ему все? Пусть он не поймет, осудит — что она теряет? А если, наоборот, поймет? Хоть с кем-то можно же поговорить откровенно!

— Хорошо… Наш корабль нашел корабль другой цивилизации, все его пассажиры и команда были мертвы. На одного из наших людей набросилось существо, похожее на паука, и отложило эмбрион — этот человек очень быстро умер, а вылезшее из него существо — вы их у себя называете Простым? — уничтожило массу народа. Мы были безоружны. Из всех спаслась только я одна. Но откуда я могла знать о вашей цивилизации: в его поведении не было и тени разумности…

— Я понимаю тебя и не могу за это осудить. Ты уничтожила его, защищая свою жизнь?

— Да. Но ведь опасность была реальной! Мои друзья погибли ужасным образом… Но я продолжаю: на том чужом корабле было много яиц. Возле него построили колонию, сто пятьдесят семь человек погибли после нового визита туда. Разве мы не вправе были послать туда для их защиты военных? Я тоже была с ними, и тоже стреляла… Да, я убила самку, женщину, но сделала это, защищая ребенка. Нашего ребенка. И после того, что произошло, разве не законно было считать, что ваши «дикие дети» могут уничтожить нашу цивилизацию? Разве у меня не было для этого оснований? Так почему же так плохо думают обо мне, когда я не причинила здесь никому вреда?

— Но ты же сама сказала, что убивала наших братьев и сестер там. Словосочетание «дикие дети» состоит все же из двух слов. Кто встречается с ними в драке один на один, помнит только первое, но находящийся вдали слышит лишь второе… Скольких тебе пришлось убить?

— Не знаю… многих. — Рипли вздохнула. Все равно — несправедливо! Несправедливо!!!

— Каждый считает своих лучшими, чем чужие… Посмотри на себя со стороны: ты пришелица из мира, о котором никто ничего не знает, и который, быть может, не хуже нашего, но тоже не лишен недостатков. Кроме того, ты не похожа на других, и за тобой числится несколько убийств. Я вижу, что ты говоришь искренне, и понимаю, что ты сделала это не во имя зла — но не все же смогут это понять, и даже поняв — не все простят. Нужно быть умнее, чтобы прощать другим слабость ума. Если человек живет тем, что верит — его вера нечто большее, чем просто вера. Нет, ни их, ни тебя я не могу осудить. Я помогу тебе, чем смогу, может, смогу убедить кое-кого отнестись к тебе получше, но нельзя несколькими словами изменить чужие сердце и ум. Это под силу только Всевышнему и лучшим из святых — я же простой священник из крайнего верхнего квартала. Главное — будь умнее, и не таи в себе зла — иначе и твоя глупость прибавится к общей, отягощая ее и делая более неподъемной. Если же простишь ты, даже если судьба кажется тебе несправедливой, — поверь, это прощение сделает весь наш мир немножко лучше… Ты видела картину у входа?

— Нет. Точнее, мне было не до нее.

— Я покажу тебе ее завтра, когда ты отдохнешь. На ней изображены всего лишь два круга и серая перемычка между ними. Но если посмотреть на них внимательно, окажется, что и белый — не бел, и черный — не черен. Они оба состоят из многих пятнышек двух цветов, но там где белых больше — больше и света. Это образ всей нашей жизни: даже если каждый из нас переменит цвет всего лишь одного пятнышка, оно вложится в общую мозаику и сделает ее чище. Поняла, что я хочу сказать тебе?

Рипли кивнула.

Ей очень хотелось уснуть и не думать больше ни о чем.

 

34

— Ну что, Бродяга вернулся? — спросил Транслятор.

— Похоже, он тоже погиб, — равнодушно сообщил Жмот. — Возле посадочной площадки были обнаружены отпечатки лап Одинокого Полосатого.

— Ну что ж… Значит, такова его судьба. А нам сейчас предстоит сделать выбор: то ли искать инопланетянку, то ли убирать следы преступления. Пока по сети объявили о Диких Простых, но если хоть одного проверят на идентификаторе — а Правитель не упустит такого случая — и будет установлено, что они специально обучены — нам не выкрутиться. Тебе очень хочется оказаться выгнанным из города на Звериные равнины? Раз хищники стали приходить сюда, им явно не хватает пищи, и они ждут не дождутся, когда им подарят новую порцию осужденных…

— Так что вы предлагаете, шеф? Забыть о чудовище с другой планеты и ловить Простых?

— Есть два варианта. Или выловить всех Простых и упустить ее, или поймать ее и получить оружие — тогда никто не сможет пойти против нас, пусть даже охраняемый десятком законов. Да, мы зря перестраховались, приучив эту группу только к одному Посреднику — но кто знал, что Дерево Весной, как дурак, даст себя убить? Вот этот выбор мы и должны сделать в ближайшее время.

— Найти оружие — это заманчиво…

— Если она захочет нам его дать… Тут уж впору приняться за изучение истории: тогда умели получать сведения вопреки желанию объекта…

— Так может, я этим и займусь?

— Заткнись! Сперва найди мне хоть нескольких ловцов на Простых. Ты займешься поиском инопланетянки. Считай, что программа вновь изменилась — она нужна нам только живой…

— Но ведь это…

— Тебе что-то не нравится?

— Я боюсь, — честно признался Жмот. — Еще ни разу за последние двести периодов против правительства не было открытых выступлений…

— Потому что не было и оружия, достаточного для того, чтобы они увенчались успехом. И потом, когда оно будет уже у нас в руках, можно будет устроить потеху для публики и позволить ей погоняться за вооруженной инопланетянкой — кто кого… Наше правительство уже и так скомпрометировало себя дурацким ведением переговоров с другими инопланетянами… Будь они умнее, можно бы было повернуть конфликт против той планеты, с которой притащили эту двуногую.

— Я всегда говорил, что вы гений, шеф! — изобразил всем телом восторг Жмот.

Транслятор принял величественную позу: он не сомневался в собственной гениальности ни минуты.

 

35

Слезы и причитания жен, писки детей и сборы — все было позади. Посреди пустынной, вопреки времени суток, благоприятствующему для прогулок, улицы теснилась группка вооруженных мужчин.

— Мы разделимся на две группы и будем прочесывать квартал, двигаясь в Лиловую сторону, одни по второй улице, другие — по десятой, пока не сойдемся около шестой, — говорил Пятно, время от времени встревоженно оглядываясь. — Охранные талисманы против оборотней есть у всех?

— У меня нет, — поежился Жатый.

— Зайди в ближайший храм и оторви от перекладины или скамьи щепочку, — посоветовал Пятно.

— А поможет?

— Должно… — Пятно не хотел продолжать разговор на эту тему: страх перед оборотнем был слишком силен.

— А как оно должно выглядеть? — осторожно спросил увешанный побрякушками Жук.

— Оно может выглядеть как угодно, на то оно и оборотень… Но, говорят, чаще всего оно ходит в виде неправильного двуногого: то ли глаза у него не на месте, то ли руки торчат как-то не так. Короче, если увидите любое подозрительное существо — нападайте. Талисманы защитят вас от его колдовства… ну так что, идем?

После недолгих споров, кому с кем идти, Охотники на оборотней разделились пополам.

— А это еще что за идиоты? — направил на пеструю группу увеличительный прибор Большое Эхо. — Кажется, всем было ясно сказано — сидеть по домам!

— «Помощники» — добровольцы, — пояснил его напарник из особо секретной части; имя его менялось каждый год. — Будет у нас с ними хлопот… Может быть, вы догоните их и выступите?

— Бесполезно. Предупреждение сделано, и если кто нарвется на неприятности — я за него не отвечаю. К тому же скоро ночь, а посадочные площадки не все изолированы… Надо будет сделать еще одно предупреждение…

— А мне можно уйти? — поинтересовалась Шеди.

— Нет! Ты будешь с нами. Тебе что, мало одного похищения? И как знать, вдруг ты найдешь свою двуногую подружку и выболтаешь ей все планы… До проверки на идентификаторе мы тебя не отпустим, — в голосе Большого Эха сквозило издевательство: Шеди нужна была ему, чтобы не скучать в лишенные событий моменты. Кроме того, по его мнению, ее стоило проучить за излишнюю дерзость. Да и кто ее просил терять сигнал-взрывчатку? Как-никак тоже секретное изобретение…

— Но мне страшно! — притворно заныла Шеди. Ей подумалось, что Рипли, скорее всего, уже нашла ее собственный дом и ждет ее там… если Охотники Транслятора не поспели туда первыми.

— Потерпишь… баба! — шикнул Напарник.

Гудение на ближайшей из посадочных площадок оповестило их, что свои Охотники тоже прибыли. Напарник нажал на кнопку входа — шлюз приоткрылся.

— Привет! — спрыгнул на пол поджарый молодчик, за ним последовало еще несколько.

— Что, страшно? — незаметно дернул Шеди за хвост Большое Эхо. — Что-то мне не нравится твой страх…

Охотники выпрыгивали. Один, другой, третий, Посредник в серебристой повязке, четверо Простых… А вверху гудел мотор уже нового транспорта. Приемный люк открылся, и тут же раздалось несколько отчаянных воплей: из его щели на площадку хлынула лавина мелких существ, похожих на рыб с паучьими лапами и огромными, на всю голову, ртами. Задирая рыбьи тупые носы, они принялись щелкать челюстями, открывающимися наподобие акульих.

— Закрывайте, вы! — заорал Большое Эхо, кидаясь в сторону.

Несколько рыбоподобных тварей вцепились в ближайшего Простого. Заработали челюсти. Жертва взвыла и принялась кататься по полу, но все было бесполезно: количество пожирающих его живьем паразитов только выросло. Маленькие зубы перепиливали хитин и легко отрывали небольшие кусочки мяса. Вот одно из них перегрызло «молочник» с защитной жидкостью — и скорчилось, обожженное убийственной струей, но остальные продолжали свою работу. Вскоре их было так много, что казалось — бедняга оброс торчащей во все стороны чешуей.

— Быстро! Уходим! — уже на бегу прокричал Напарник. Спастись удалось не всем: прежде чем дверь шлюза закрылась, еще двое Простых и один из Сотрудников службы свалились под живой чешуей.

— Снимите с меня эту пакость! Снимите! — колотил хвостом по стене Посредник. Тела зубанов плющились, лапы отрывались, но зубы продолжали работать даже тогда, когда кроме голов от них ничего не оставалось.

Видеть это зрелище было свыше всяких сил для Шеди: она вырвала кончик хвоста из захвата Большого Эха и, превозмогая отвращение, принялась отдирать голову зубана. Посредник тихо стонал; боль почти лишила его рассудка.

— Ты слышал — там, кажется, кто-то кричал… — позвал Пятно Жатый.

— Внимание! Всем сюда! Нет… Кто-то должен остаться… Лысое Колено, иди сюда! Ты наблюдаешь за улицей — остальные — за мной!

— Так, — Большое Эхо остановился и присел. — Теперь эту толпу несет к нам… Что будем делать?

— Пусть помогут доставить пострадавшего в ближайшую больницу, забыв обо всякой осторожности, гаркнула Шеди. К счастью, Большое Эхо был слишком озабочен, чтобы заметить несоответствие ранжиру в ее поведении.

Увидев вместо оборотня и его жертвы группу сотрудников Управления, добровольцы-горожане затормозили.

— Вам нужна помощь? — смущенно спросил Пятно.

— Убирайтесь! — огрызнулся Большое Эхо. — Вас же предупреждали, чтобы вы сидели по домам…

— Нам нужна помощь, — оттолкнула его Шеди. — Здесь есть больной. На него напали зубаны… Помогите довести его до больницы.

— Заткнись, ты! — повернулся к ней Большое Эхо, но урезонить разошедшуюся Сестру было уже трудно.

— Вот он… помогите!

— Позвольте, — шагнул вперед Напарник. Его поза изображала пока еще легкую угрозу. — Вы что, не видите, что это Посредник? Что мы будем делать с Простыми, если вы его заберете? Если на то пошло, будьте добры позаботиться и о нем… Нам и так хватает их диких собратьев.

— Кстати, мы привезли сети для Простых, — оживился Поджарый.

— Не при свидетелях! — огрызнулся в его сторону Большое Эхо. Он был растерян. Все планы рухнули, новых не было, и Большое Эхо ни на миг не сомневался в том, что его репутация сейчас находится под угрозой. Сперва опоздание на операцию в Зеленом Крае, потом эта неудачная засада с гуляющими по кварталу Простыми-убийцами… Нет, сама судьба была против него, наваливая все новые испытания. Да взять тех же добровольцев: раз Большое Эхо взял на себя обязанность оповестить жителей квартала об опасности, если кто-то из этих дураков окажется съеденным — и это обрушится на него.

— И вообще, убирайтесь все с моих глаз долой! — выкрикнул он, прыгая на стену и выражая всем своим видом отвращение ко всем собеседникам вместе взятым.

Его не замечали: охотники-любители удивленно охали при виде клацающих зубами бестелесых голов.

— А в Сером квартале, говорят, эти твари прогрызли крышу и уничтожили целую семью…

— Нет, это у нас было… И не всю, а только двуногих и женщину…

Из нескольких снятых перевязей и шарфов смастерили кое-какие носилки, и уже удаляясь, горожане продолжали обмениваться мрачными репликами о том, где, как и кого съели.

— Ну все… — заявила Шеди, — я иду домой, и ничего вы со мной не сделаете!

— Ах, так? — Большое Эхо посмотрел на нее с откровенной ненавистью. Перед ним был удобный объект, на котором можно было сорвать свою злость. — Свяжите ее! — после недолгого изучения ее фигуры приказал Большое Эхо.

После недолгих колебаний его команда была выполнена.

«Что теперь со мной будет?» — замирая от страха думала Шеди, стараясь расшатать впившиеся в тело веревки.

— И бросьте ее тут… нет, не надо… Она нам еще пригодится. Поняла, милая?

 

36

Лысое Колено огляделся по сторонам — ушедшие товарищи не торопились возвращаться.

«Очень мило… — подумал он, чувствуя, что его начинает разбирать дрожь. — Если меня сейчас начнут есть, ни одна сволочь не придет мне на помощь… Прямо скажем, хорошенькая перспектива…»

На улице кто-то был. Когда Лысое Колено понял, что это не галлюцинация, остатки боевого духа испарились быстрее, чем пролитый эфир.

Он был один против страшного оборотня. Или, если не врали власти, против Диких Простых, что было ничуть не лучше.

На всякий случай Лысое Колено вытащил талисман и сжал его в лапе, шепча: «Чур меня… чур…». Но ни привидения, ни дикарей не возникло.

После напряженного вглядывания во все виднеющиеся щели Лысое колено уловил наконец движение и попятился: припадая к околостенному желобу, по улице полз зубан.

«Неужели в город снова ворвалась стая?» — продолжал пятиться Лысое Колено, наблюдая за передвижением маленького зверька, по утверждениям ученых, почти лишенного мозга и практически неуязвимого. Рыбья чешуя вокруг желудка и зубы — все остальное у зубана было на уровне рудиментов.

Не спуская взгляда с маленького чудовища — ничем иным это существо нельзя было назвать, — Лысое Колено побежал. После нескольких минут бега (зубан тоже, завидев его движение, прибавил скорость) ему пришла в голову новая мысль, испугавшая его еще сильней: а почему бы оборотню не принять форму зубана?

Зубан бежал прямо на него: примитивный мозг не позволял ему понять неравенства сил. Но и добыча своим страхом словно подтверждала его правоту…

«Конечно, это оборотень!» — мысль об этом почти лишила Лысое Колено сил. Если так, то достаточно было одного его укуса, чтобы распроститься если не с жизнью вообще, то с жизнью нормальной…

— Нет! — отчаянно завопил он, когда нос зубана поднялся вверх, освобождая посаженный слишком низко рот. Острые пластины зубов впились в беззащитное брюхо: оцепенев от ужаса, Лысое Колено не стал защищаться. Вскоре лоскут кожи и прикрывающей живот мышцы повис, увлекая за собой маленького хищника.

Зубан жрал. Ему не было дела ни до неудобств — он даже не заметил, что висит на отогнутом лоскуте, — ни до вываливающихся прямо на морду кишок. У него во рту была еда, и он быстро старался запихнуть в свое непомерное брюхо максимальное ее количество; было видно, как раздуваются и приобретают покатость минуту назад еще плоские бока.

Лысое Колено тихо стонал. Даже на крик ему не хватало смелости и сил.

Когда ему на голову свалилось что-то большое и тяжелое, он вздохнул с облегчением. Пусть зубы Простого щелкнули возле самой его шеи — все же они были лучше маленького оборотня, продолжающего раздуваться от запихнутой в желудок плоти. Простой приблизился вплотную — и в следующую секунду мощные челюсти сомкнулись на шейных позвонках жертвы. Тело Лысого Колена дернулось в замерло, раздираемое сразу двумя хищниками, большим и маленьким; но драме конец еще не пришел: к месту кровавого пиршества приближалась новая группа Простых. Почти одинаковые и одинаково равнодушные к будущей жертве, они коротко переругивались между собой, расходясь полукругом.

Простой-одиночка приподнял голову, но увидел морды достаточно знакомые, чтобы не испытать по отношению к ним ни страха, ни приступа ненависти. Даже азартный хищный огонек, пылающий в их подслеповатых глазках, не насторожил его.

Простые-Охотники набросились на него скопом. Через несколько секунд на месте свалки было уже три мертвых тела, одно из которых все еще продолжало шевелить челюстями, проталкивая в разорванное брюхо куски пищ и…

— Так, один есть, — отметил в книжечке вынырнувший из люка Посредник. — Остаются четверо…

Устанавливать сеть было некому (Шеди только тихо посмеялась над беспомощностью оставшихся без Простых сотрудников Управления), и поэтому Большое Эхо уселся, подогнув под себя хвост, и долго ругался, обзывая всех подряд растяпами, идиотами и теми, кем они не являлись…

«В самом деле: разве не нелепо это наше обычное разделение, глядела на него Шеди. Чем больше мыслей приходило ей в голову, тем быстрее уходили обида и страх. — Они беспомощны — но не потому, что действительно не имеют сил развернуть этот кусок сети, а потому, что привыкли, что это должны делать не они… Не потому ли так недолюбливают пилотов и прочих космонавтов — в космосе ведь приходится брать на себя и неинтеллектуальную работу… Да я сама развернула бы сеть за две минуты. Только я не стану этого делать — пусть их собственная глупость послужит им наказанием».

— Вторая группа сообщила, что сделает новый заход и приземлится на более безопасной площадке, — отложил в сторону миниатюрное служебное Ухо Напарник. — Скоро они будут тут.

— Скорей бы, — буркнул Большое Эхо.

— Может, нам пока пройтись по ближайшим кварталам, проверить, как обстоят дела? Я не представляю себе, что могут натворить эти дикари, — предложил Поджарый.

— Если это дикари, — многозначительно произнес Напарник. Надеюсь, нам удастся заполучить живьем хоть одного… Он поведает нам немало интересного… Могу поклясться, что они вовсе не дикие. Раз с ними был Посредник — наверняка все не так просто.

— Брось, — оборвал его Большое Эхо. — Это и так ясно. Главное сейчас — побыстрее разделаться с этой историей, чтобы заняться вплотную ловлей инопланетянки. Как там на постах — ее еще нигде не видели?

— Разве я смог бы об этом промолчать? — жесты Напарника, скрытые от Большого Эха, но не от Шеди, показали: «А ты, начальник, дурак…»

— Так мы пойдем? — еще раз уточнил Поджарый, оглядываясь на своих спутников. Молодые сотрудники под его взглядом подтянулись.

— Идите, — махнул щупальцем Большое Эхо.

— Будем надеяться, что к нам Простые в гости не придут, ухмыльнулся им вслед Напарник.

— Что ты сказал? — подпрыгнул Большое Эхо.

— Ничего особенного… Мне просто стало интересно, умеешь ли ты драться… Особенно с Дикими Простыми или Простыми-Убийцами.

"Да, и они еще говорят после этого о каком-то оружии… Бедная Рипли! " — подумала Шеди и отвела глаза.

 

37

На обратном пути Жатый по совету Пятна зашел-таки в Храм. Храм был пуст. Полукружья скамеек и дуги перекладин мирно темнели в рассеянном вечернем свете; мерцали у стен маленькие угольки светильников, по старинке наполненных маслом. Что-то загадочное и таинственное, казалось, было скрыто в картине этой оживленной светильником темноты. Жатый втянул голову в плечи, посмотрел по сторонам и съежился. Не впервые его охватывало здесь ощущение присутствия чего-то сверхъестественного. И неужели он мог при нем совершать святотатство и оторвать кусок скамьи или чего-то еще, входящего неотъемлемой частью и в этот полумрак, и в эту атмосферу возвышенной тайны?

Жатый выдохнул воздух и снова вдохнул, долго и шумно. Нет, это было выше его сил.

Горожанин сделал шаг к двери, но снова замер. Так что, неужели лучше выйти в город без защиты? Как знать, может, оборотень притаился прямо за дверями… Разве случаен идущий из-за них запах злобы и страха? «Нет, — возразил он себе, — а оборотню-то чего бояться?»

Шаг к двери, шаг обратно — вскоре Жатый понял, что так и будет топтаться на одном месте, пока его не застанет за этим занятием священни к… что он тогда ответит? Что гадает: красть — не красть?

«А почему бы мне не попросить талисман у него? — озарило вдруг Жатого. — Он же обязан прийти мне на помощь. Я ведь, как-никак, сражаюсь с нечистью… кто же, как не он, должен прийти мне на помощь?»

Ободренный этой мыслью, Жатый быстро оказался в самом центре Храма.

Как ни странно, священника не было видно.

«оеи.. или чите… или читает», — догадался Жатый, выискивая взглядом вход во внутренние комнаты.

Коснувшийся ног ветерок привлек его внимание к занавеске. Выбивающаяся из-под нее полоска света говорила о том, что в комнатах кто-то был.

Не долго думая, Жатый проследовал туда.

Одна из сторон открывшегося его взгляду коридора почти сплошь состояла из таких же занавесок. Ровные круглые лампы светили равномерно, не позволяя угадать, за какой же из них скрывается священник.

«Буду заглядывать за все подряд», — сказал себе Жатый, приподнимая край ближайшей из них.

Маленькую комнатку перегораживали официально-гладкие полки, уставленные ковшичками светильников. Ни одной живой души здесь не было — да и вряд ли кто-то долго выдержал бы висящий в воздухе густой запах масла.

Вторая комнатка оказалась складом одежды, в третьей хранилась еда.

«Да куда же он запропастился», — едва не выругался Жатый, и лишь то, что кругом были стены Храма, остановило его.

В четвертой комнатке кто-то спал. Жатый кинулся к лежащей в гнездышке фигуре и остановился как вкопанный: перед ним была изящная маленькая женщина, почти лилипутка.

«Ничего себе… Да разве же это жилище священника?» — как истинный добропорядочный отец семейства, возмутился он, но, присмотревшись, заметил, насколько мал и гладок был гребень спящей: перед ним был ребенок. Пусть рано потемневший, но еще ребенок, и изящество его изгибов было скорее детским, чем женским.

«Я дурак… Какое право я имел думать о нем плохо?» — смутился Жатый и вышел из комнаты на цыпочках. За девочку он не волновался: и последний мерзавец не смог бы поднять руку на ребенка.

В соседней комнате на койке дремало двуногое. «Мать девочки», догадался Жатый и совсем уже было собрался выйти, как вдруг в фигуре спящей ему почудилось что-то подозрительное. Да, лежащее там существо бесспорно было двуногим: две ноги с поразительно маленькими, едва ли не уродливыми ступнями бесспорно указывали на это, но вот остальное… Он вспомнил, какое описание оборотня дал Пятно, и его сердце прыгнуло: руки у спящей торчали намного выше положенного.

— Оборотень! — завопил Жатый, выбегая из комнаты. — Помогите! Оборотень в Храме!

— Тише! Ты забыл, где ты находишься! — Священник вылетел из самой дальней комнаты и кинулся Жатому наперерез.

— Оборотень в Храме! Святотатство! — продолжал вопить Жатый, проворно выскакивая на улицу.

«Так, — Священник нажал на кнопку, герметизирующую дверь. Похоже, я влип в историю… Ну что ж, раз мне послано испытание, я должен пройти его до конца…»

— Вставайте, быстро! — приказал он Рипли, дергая ее за ногу. Полуразбуженная выкриками Жатого, она вскочила немедленно.

— Что случилось?

— Вас увидели. Нам надо бежать. Я не могу допустить, чтобы Храм был осквернен обыском, но страх заставляет людей часто забывать обо всем святом… Мы сейчас уйдем. Я думаю, что мой Храм — не единственный, где вам могут оказать помощь.

— А где Скейлси?

— Пошли ее будить. Времени у нас нет. Еду я беру с собой — может быть, нам всем придется прятаться некоторое время… ну, живо!

Рипли стащила Скейлси с кучи мягкого пуха и изумилась, как она потяжелела буквально за день. Теперь ее сложно было называть «малышкой»: «девочка» почти догнала ее в росте.

— Пошли, Скейлси. Нам надо удирать…

— Но священник…

— Он идет с нами. Быстро, у нас нет времени на разговоры.

— Я выведу вас через добавочный ход. О нем мало кто знает, сказал священник, прислушиваясь к залу. Кроме потрескивания масла в светильниках, оттуда не было слышно никаких звуков: горожане еще не прибыли.

Через плечо у священника был перекинут мешок, идущий от него запах сообщал, что едой тот запасся надолго.

— Пошли, — рука Рипли погладила Скейлси.

— Как скажешь, мама…

 

38

— Оно там! — крик Жатого разнесся по всей улице, заставляя оборачиваться уже ушедших далеко вперед охотников-любителей.

— Где? — обернулись к нему разом горожане; многие приподняли железные ломики.

— В Храме! — Жатый от волнения запинался, но жесты ясно показывали направление. — Я был там… священника нет… Есть девочка, но то ли рано потемневшая, то ли взрослая лилипутка, а может, тоже оборотень… И Оно: с неправильными руками, которые торчат едва ли не вместо ушей, и с перемычкой в верхней части тела… Страшное существо! Пока они еще спят, но в любой момент могут проснуться…

Понять его речь помогал только «параллельный перевод» на язык жестов. Тем не менее в толпе послышались удивленные возгласы.

— А вы говорите — щепка! Если оно может просто так входить в Храм, то чем нам помогут ваши талисманы! Надо скорее бежать за ним и уничтожит ь…

— Но как мы можем его уничтожить, если сила его настолько велика, что оно могло переступить священный порог! — принял защитную позу Пятно. — В самом деле! Что мы сможем с ним сделать?

— Это ужасно!

— Невероятно!

Потрясенные чрезвычайным известием, горожане заговорили все сразу: вряд ли хоть кто-то понял больше половины того, что было произнесено.

— Вы как хотите, а я иду домой. Не хватало мне еще иметь дело со всякой нечистью! — заявил Жук, и через некоторое время почти все решили последовать его примеру.

— Кстати, а где Лысое Колено? — вспомнил кто-то.

— Караул! Оборотень загрыз Лысое Колено! — завопил Жук и, не дожидаясь попутчиков, ринулся прочь в сторону своего дома.

— Стойте! — перекрывая все голоса, закричал Пятно. — Если вы еще мужчины, вы останетесь и пойдете и уничтожите это чудовище! Кто, как не мы, сделает это? Мы обязаны защитить наших детей и жен! Ну, кто из вас способен на настоящее дело? Только победа — но любой ценой. Любой ценой — но победа!

— Ну, я мужчина! — выскочил вперед Жатый. — И должен свою семью как-то кормить. Мне никто не скажет спасибо, если оборотень меня искусает или превратит в еще одно двуногое. Именно поэтому я тоже возвращаюсь домой. Что-что, а дом свой я сумею защитить.

— Убирайся… двуногое! Так есть в нашем квартале настоящие мужчины или нет?

После этой речи наступила пауза.

— Я ухожу, — повторил Жатый и неуверенной походкой последовал за скрывшимся уже Жуком. Он рассчитывал на большую поддержку, но пока никто не решился ему подражать. — Я ухожу, слышите!

Никто не ответил. Сделав еще пару шагов, Жатый остановился. Без слов, одними жестами, охотники вели между собой «военный совет»: замахивались ломиками, кого-то окружали…

«Это что же, я окажусь в дураках, если вернусь? — глаза Жатого запрыгали из стороны в сторону. — Нет, лучше быть живым дураком, чем мертвым уважаемым человеком… Или они мне устроят настолько веселую жизнь, что мне самому придется покончить с собой? Вот вопросец…»

— Пошли. — Скомандовал Пятно, указывая острием щупальца на двери Храма.

— Постойте, а я? — Жатый бросился догонять их со всех ног. Задние расступились молча, пропуская его в общую группу.

— Ты слышал, Большое Эхо? — открыл дверь на улицу Напарник. Кажется, они кого-то обнаружили… может, пойдем за ними?

— Бред! Чистой воды бред: от страха у них начались галлюцинации!

Уступать Напарнику свою возможную, хоть и иллюзорную пока победу Большое Эхо не хотел. «Да чтоб тебя пожрала Тьма!» — сердился он, поглядывая в сторону соперника.

— Но они описали инопланетянку довольно точно: очень высоко поднятый плечевой пояс, выраженная шея… Я считаю, что нужно идти.

— А я считаю, что если мы пойдем, то окажемся в крайне глупом положении. Они собираются ее уничтожить — прекрасно, мы сами хотим того же; но как мы сможем говорить от имени закона, если позволим убить двуногое у себя на глазах или — еще того чище — уничтожим его сами? Как-никак убийство двуногих карается смертью…

— Изгнанием, — поправил его молодой сотрудник.

— Назовем вещи своими именами: сколько может прожить выселенный в Звериную равнину? От силы несколько часов, если очень повезет…

— И все же я бы пошел. Хотя бы как неофициальное лицо, изобразил «недоумение по поводу…» Напарник.

— Иди куда хочешь, — рыкнул Большое Эхо и на всякий случай пнул в бок подвернувшуюся Шеди. — Кстати, а что сообщил Поджарый? Отдай мне наконец приемник: кто из нас руководитель операции?

— Он обнаружил уже три трупа. Точнее, если считать мертвого зубана — четыре. Горожанин и Простой в одном месте и еще один Простой возле посадочной площадки. Вторая группа уже высаживается.

— Причина смерти?

— Горожанин, можно сказать, загрызен дважды: над ним поработали и Простой, и зубан: шея перекушена, брюхо разворочено. С Простыми дела обстоят сложнее: они буквально растерзаны на куски, скорее всего, своими же собратьями. Я правильно говорю? — спросил в микрофон Напарник. Ничего кроме гудения и неразборчивого шума подставивший ухо Большое Эхо не уловил, но Напарник уверенно добавил, что Поджарый информацию подтверждает.

«Только бы Рипли успела сбежать, — подумала между тем Шеди, настраиваясь на передачу предупредительного сигнала. — Скейлси! Вы в опасности! Спасайтесь! Скейлси! Опасность! Опасность!..»

— Счастливо оставаться! — крутнул хвостом Напарник, устремляясь вслед за повернувшими за угол горожанами.

 

39

Дверь Храма не поддавалась, и вскоре в ход пошли ломики. Правда, не у одного Жатого в этот момент мелькнула мысль: «Что же мы творим… Это не простится!»

— Одну минутку! — незнакомый гибкий и сильный мужчина растолкал нескольких топтавшихся сзади. — Вы так только поломаете дверь, но можете и не войти. Заперто изнутри?

— Да, — ответил кто-то.

— Пропустите меня. Я знаю, что делать.

Напарник оттолкнул Пятно и пробрался к двери, в его лапах возник небольшой металлический прибор с блестящим язычком пламени; язычок вошел в щель, и через считанные секунды дверь распахнулась.

— Вот это да! — восхищенно произнес Пятно.

— Вперед, друзья… Ведь оборотень там?

— Да! Я сам его видел! Четвертая комнатка… — поспешил вставить Жатый. После того как бегство не полу-чилось, он был готов выслуживаться, чтобы соседи забыли о его минутной слабости.

— Пошли! — влетел в зал Пятно.

Светильники тихо чадили — масло в них подходило к концу, и кое-где огоньки потеряли симметричность.

— Здесь, — прошептал Жатый, останавливаясь перед занавеской. Охвативший его трепет подействовал на него едва ли не сильней, чем страх. Жутко увидеть оборотня, но — вломиться в Храм… Как знать, какое проклятие падет после этого на его несчастную голову?

— В четвертой, говоришь? — переспросил Напарник.

— Да… Только… раз они закрыли входную дверь, оборотень мог спрятаться… — Жатый поник и искал способа убраться из-под чужих взглядов. И дернуло же его первым прийти сюда! Ведь получается, что теперь он главный виновник этого кощунственного вторжения…

— Хорошо. — Напарник остановил его жестом. — Теперь делаем так: в зале спрятаться, как вы видели, невозможно. Остаются комнаты. Забудьте о колдовстве — я знаю об этом существе немножко больше вашего, во всяком случае, здесь оно не причинит вам никакого вреда. Мы сейчас разойдемся по всему коридору, так, чтобы крайние выходы были отрезаны, и будем заглядывать во все комнаты по очереди. Вопросы есть?

— Есть, — Пятно зло посмотрел на новоявленного командира: ему вовсе не хотелось уступать ему эту так удачно захваченную роль. — А кто ты вообще такой, чтобы здесь командовать?

— Я — единственный среди вас профессионал, — уклончиво ответил Напарник. — Еще вопросы будут?

Желающих спрашивать, вопреки его ожиданию, не нашлось.

— Тогда действуйте.

— Все слышали? — подключился к командованию и Пятно. Расходимся по коридору — и вперед.

Напарник посмотрел на него не без оттенка презрения, если не идущего свысока сочувствия, но промолчал. Что ж, если этому чудаку так хочется покомандовать и вообразить себя важной персоной — пожалуйста, лишь бы не мешал…

Первые результаты прочесывания не заставили себя долго ждать. По очереди горожане-охотники входили в комнаты и выходили оттуда с разочарованным видом: нигде не находилось и следа пребывания странных и неуместных в Храме гостей.

— Довольно, — сказал наконец Напарник, когда и последняя комната оказалась пустой. — Вы все хорошо смотрели?

— Я перерыл все тряпье…

— Я не слепой, чтобы не заметить двуногое в комнатушке из четырех голых стен… — загалдели охотники-любители. Профессионал снисходительно выслушал всех до конца и солидно изрек:

— По-моему, у вашего друга было обычное видение…

 

40

«Почему он мне помогает? — думала Рипли, спеша за священником по извилистому коридору. — Почему он поверил мне, чужой, после того, как я призналась в том, что убивала его сородичей? Почему Скейлси так любит меня, что готова сделать невозможное по одному моему слову? И главное — как я смогу вернуть им этот все время растущий долг?»

— А они точно не найдут дверь? — весело болтала со священником Скейлси.

— Не бойся. Она хорошо замаскирована… Наш Храм был построен еще в древние смутные времена. Тогда многим приходилось спасаться бегством — и ни разу ни один из моих собратьев, работавших в этом Храме, не отказал нуждающемуся в помощи… Хоть — как знать, шло ли это на пользу спасенным: ведь выжить — это далеко не все… Конечно, многие после этого меняли свое отношение к миру, но вправе ли я упрекать тех, кто не смог этого сделать? Нельзя прийти извне и сказать кому-то: «Будь добрым», или: «Будь умным». И ум, и умение жить добром дается свыше…

— А я смогу быть доброй? — Скейлси затормозила, чтобы рассмотреть получше реакцию собеседника.

Священник рассмеялся, но и придирчивый наблюдатель вряд ли назвал бы его смех обидным.

— Конечно…

— Скейлси, ты замечательный ребенок, — вставила Рипли, — но нам лучше поменьше разговаривать. Как знать, нет ли у стен ушей…

Переведенная почти дословно пословица до священника, по видимому, не дошла: он ответил что-то насчет того, что ушами им пользоваться незачем, и Рипли не стала ничего объяснять. Не поняли — их дело; было бы принято во внимание ее замечание…

Коридор поднырнул под выпирающий бок дома и уткнулся в тяжелую, старую на вид, обветшалую дверь.

— Ну что, выходим? — спросил священник, прежде чем нажать на рычаг.

— Постойте… Скейлси, постарайся почувствовать: есть спереди опасность или нет…

— Я бы не стал этого делать — девочка устала… Вы же видели: она и так страдает от переутомления…

— Но разве ей пойдет на пользу, если мы все угодим в засаду?

— Хорошо… Постарайся, малышка!

Скейлси обмякла, осела на землю и зажмурилась.

— Ты что-нибудь видишь? — встревоженно спросила Рипли.

— Растерянность. Недоверие. Страх… Много народу, мужчины, боятся оборотня, но готовы защитить своих… Страх и желание убивать…

— Где это, Скейлси?

— Сзади…

— А еще что?

— Сбоку… я слышу Шеди… она думает о нас, очень сильно думает… опять боится… Она говорит… сейчас я ее услышу…

— Что она говорит, Скейлси?

— Чтобы мы уходили из Храма…

— Ну, оттуда мы уже ушли, — резонно заметил священник.

— Что ты слышишь спереди?

— Не знаю… вроде кто-то есть, а вроде и нет никого… Чувств нет, но кто-то вроде есть…

— Много?

— Один… или двое… нет, один — все размыто…

— Ну, так что будем делать? — повернулся к Рипли священник. Отсюда есть еще один выход, но им мне не воспользоваться. Возвращаться сейчас в Храм и выдавать месторасположение потайного хода я тоже не хочу… Тот выход, о котором я говорил — уже знакомая вам вентиляционная система. Давайте так: я сейчас выхожу, смотрю, что творится на улице, и даю вам знак: бежать или выходить. Согласны?

— Но ведь это же опасно для вас! — вырвалось у Рипли.

— Для меня? Вы просто плохо знаете наши обычаи: ни на меня, ни на девочку никто не осмелится нападать. Убить или оскорбить священника — кощунство, причинить вред ребенку — позор.

— Ясно, — кивнула Рипли. — Послушай, Скейлси… раз так, то если нам придется совсем плохо — беги.

— Наоборот! — возразила Скейлси. — Раз меня не будут трогать, я тем более обязана буду помочь тебе…

— И все же я прошу тебя — сделай так, как я просила… мало ли что может случиться… Ты еще ребенок, и тебя могут задеть… скажем так, случайно. Понимаешь?

— Да, мама, — покорно согласилась Скейлси, но поднятая с вызовом мордочка для любого разбирающегося в языке жестов явно говорила, что при первой же возможности это обещание будет нарушено.

— Ладно, я выхожу…

Рычаг опустился, дверь со скрипом поехала в сторону. Открывшаяся улица казалась настолько пустынной, что и Скейлси засомневалась в своих ощущениях: если очень хотеть кого-то увидеть, его можно найти и там, где его никогда не было.

Священник неторопливо вышел на середину улицы и махнул щупальцем: «Никого нет».

«Ну и прекрасно», — еще секунда, и гора свалилась бы с плеч Рипли, но тут откуда-то сверху, как тогда, на станции, на священника свалился монстр.

Их силы были почти равны: один был силен от природы, второй — благодаря специальным тренировкам. Одному в драке помогал разум — второму инстинкт. Прежде чем Простой успел сомкнуть свои челюсти, шея противника выскользнула из-под его «прицела», и одно из щупалец петлей затянулось на морде, не позволяя разжать челюсти. Когти встречались с когтями, щупальца отлетали, наткнувшись на другие щупальца.

— Мама! — заорала Скейлси. — Скорей сюда!

Они выскочили из прохода, совершенно не думая о себе и о том, что не с их силой можно лезть в эту драку.

В беде был друг, и его надо было выручать — эта простая мысль вытеснила на какое-то время все остальное.

Подлетевшая Скейлси вцепилась в одно из щупалец Простого зубами, царапая руки о чешую, Рипли пыталась дотянуться до глаз и ушей монстра — благо его смертоносные конечности были заняты другим делом.

В какой-то момент оттолкнувшись от земли, Простой начал переворачиваться на спину; увлекаемая его движением Рипли отлетела, но когда она подняла глаза — кровь застыла в жилах.

К месту схватки мчались новые чудовища. Понизу, по стене, по потолк у…

— Скейлси! — отчаянно закричала она. — Беги! Я приказываю тебе!

В ответ «девочка» прорычала что-то невнятное: ни за что она не отказалась бы от этой драки, когда ставкой стала жизнь близкого им человека (или существа — это было в данном случае совершенно неважно).

«Это конец, — Рипли смотрела на приближающихся Простых и не могла отвести взгляда. — Во всяком случае можно утверждать, что я умру, глядя смерти в лицо», — отстраненно подумала она, готовясь принять удар.

Простой промчался мимо нее, снова опрокидывая на землю. Тут же сбоку ее обдал ветром его собрат. Простые мчались к скрючившимся на полу соперникам.

— Скейлси! — снова закричала Рипли, чувствуя, что уши закладывает то ли от волнения, то ли от силы собственного крика.

Ответа не последовало: на том месте уже образовалась «куча мала». Из нее доносились приглушенные вскрики, хрипы, и лишь теперь Рипли закрыла глаза, чтобы не видеть финала. «Лучше бы они набросились на меня», — пронеслась новая мысль. Шум возни глох — или глохла она сама, — но наступившее через секунду молчание показалось Рипли мертвым.

— Скейлси… Ньют… — прошептала она, будучи не в силах открыть глаза.

— Я здесь, мама! — послышался совсем рядом скрипучий голосок.

— Скейлси! — Рипли вздрогнула и открыла глаза. Вид у Скейлси был помятым, но она была жива и лучилась радостью.

— Рипли, Скейлси, бегите! — услышали они голос священника.

Он тоже был жив: Простые рвали тело своего собрата.

— Что случилось?

— Бегите же, ну! — священник махнул, показывая куда-то за их спины.

По улице шло сразу несколько мужчин. Посредник в серебристой перевязи выхватил свисток, поднес его ко рту.

— Скейлси, бежим! — метнулась к еще открытому проходу Рипли.

— Бегите, я постараюсь их задержать! — крикнул священник, бросаясь навстречу новым противникам.

— Ловите их, — крикнул Посредник и снова засвистел.

«Они не могут сделать ничего плохого ни священнику, ни ребенку…» — повторяла себе Рипли, подбегая к двери.

— Скейлси, что же ты стоишь?

— Я тоже их задержу! — с вызовом ответила Скейлси.

— Немедленно иди сюда! — перед носом Рипли мелькнуло щупальце Простого — лишь чудом она успела рвануть рычаг на себя. Дверь закрылась, отрезая ее от «девочки» и нового друга.

«С ними ничего не должно случиться…» — Рипли твердила себе эти слова, как заклинание, и ни на секунду не могла поверить в них настолько, чтобы хоть чуть-чуть утолить зажегшуюся в сердце боль.

Для чего она спасалась? Кому нужна была здесь ее жизнь?

В дверь что-то ударилось. Нужно было или бежать, или выйти за собственной смертью. Впрочем, она и сама могла бы прийти, без ее усилий.

— Инопланетянка Рипли, вы слышите нас? — прозвучал отчетливый голос. — У нас в руках ваш друг и ребенок. Если вы не сдадитесь, они умрут… Если вы выйдете — один из них будет отпущен. Даем для раздумья время на счет до десяти. Один, два, три…

— Я выхожу! — закричала Рипли, кладя руку на рычаг.

Будь что будет — по крайней мере, умереть так будет честнее. Только бы они сдержали свое слово… Во всяком случае, жизнь этих двоих еще имеет смысл. Это она здесь — лишняя. Лишнее обязано уходить…

Дверь раскрылась. Стоящий напротив двери мужчина знаком приказал Простым отпустить священника.

— Девочка нам еще понадобится, — произнес он, глядя на Рипли в упор. — А вы поедете с нами. Нам предстоит еще долгий разговор…

 

41

— Я слышу ее! — неожиданно закричала Шеди, привлекая к себе внимание всех членов маленькой группки. — Скорее! Полквартала за Храмом, выход на Лиловую сторону… Простые тоже там! Да что же вы стоите, провалиться вам во Тьму!

— Она сошла с ума? — спросил подоспевший Поджарый.

— Может быть, — Большое Эхо достал нож и разрезал веревки, опутывающие Шеди. — Веди нас туда, быстро!

— Только пообещайте мне, что не сделаете ей ничего плохого!

— Замолчи, дура… Где они?

— Там! — показала Шеди направление. Конец ее щупальца указывал на дома.

— Ладно, идем, — подскочил с места Большое Эхо. — Простых много?

— Да… не знаю. Идет драка.

— Идем «клещами». Желтобокий, Айрон, Поджарый — заходите слева. Мы пойдем с другого края квартала. Вперед!

Шеди бежала впереди. Что ждало ее там? Знакомый голос страха еще звучал; но если Скейлси была просто испугана, то Рипли совершала сейчас какой-то важный для себя выбор… Но что будет к тому моменту, когда они подоспеют? Услышанные сведения о растерзанных трупах действовали ну никак не успокаивающе…

Выбор в Звучании Рипли сменился отчаянием. Неужели все кончено?

Шеди молнией пролетела по внешней стене поворота: сила разбега заставила ее подняться едва ли не до потолка. Впереди что-то происходило, теперь она видела это уже собственными глазами.

«Быстрее… быстрее же, ну!»

От собравшейся в центре улицы группы отделилась одинокая фигура, но не отошла совсем, а осталась в нескольких шагах, энергично жестикулируя всеми конечностями. Ее движения были настолько красноречивы, что, несмотря на плохое зрение и порядочное еще расстояние, Шеди угадала в небольшом мужчине профессионала.

— Стой! — кричал откуда-то сзади Большое Эхо.

— Не так быстро! — вторил ему Напарник.

Тем временем группа собралась в комок и двинулась куда-то вверх по стене…

«Они уходят!» — больно ударила Шеди простая мысль. Сколько времени нужно, чтобы догнать их? Много, намного больше, чем — им для того чтобы добраться до взлетной площадки. Да и что она могла бы, будь даже они ближе?

Невысокий мужчина отправился было за ними; его жесты явно просили их утихомириться, но отпрыгнувший от общей группки Простой неожиданно резко сшиб его с ног и отшвырнул на стену.

Подбегая, Шеди увидела, как закрывался шлюз, отрезая от нее Рипли и девочку. Кто стал похитителем — объяснять ей было не надо.

Понимая всю бессмысленность этого поступка, Шеди бросилась на шлюз и принялась царапать его дверь лапами. Где-то по ту сторону заурчал и взвыл мотор: враги улетали.

— Все… — Шеди обмякла и сползла на пол.

— Успокойтесь, Сестра, — раздался мягкий голос, который мог, по ее мнению, принадлежать только священнику. — Вы ничем не могли им помочь… Вы — Шеди, не так ли?

— Да, — сквозь стон ответила Шеди.

— А вот вы кто такой? — подоспел Большое Эхо.

— Разве вы не видите, — указал священник на свою одежду.

— Замечательно! Кто бы еще помогал всяким опасным для окружающих тварям… Так-то вы исполняете свой долг? — Большое Эхо вцепился щупальцами в его лапы и принялся их трясти. — Да вы знаете, что теперь я отдам вас под суд? Это вы помогали им прятаться!

— Мой долг — помогать всем, кто нуждается, — возразил священник. Если бы не тряска, его голос прозвучал бы невозмутимо, но так звук шел прерывисто, как собачий лай.

— А мой долг — не допускать подобного беззакония! — взревел Большое Эхо.

— Немедленно прекратите! — прикрикнул на него Напарник. — Вы слишком многое себе позволяете…

— Я? — Большое Эхо выпустил священника и повернулся к нему, полыхая безумием. — Да как ты смеешь, ничтожество! Паршивый агентишка, шпик, стукач! Да с такими, как ты, уважаемые члены общества и двух минут не останутся под одной крышей, мелкая ты погань!

— Уходите, — негромко предложила священнику Шеди.

— Не беспокойтесь, сестра! — кивнул тот. — Еще не время…

— Да я тебя! — забыв обо всем, Большое Эхо вцепился в Напарника, толкая его на стену и прижимая к ней всей своей массой. — Я тебе шею сломаю! Я тебя придушу!

— Остановитесь, что вы делаете! — хорошо поставленный голос Священника перекрыл все выкрики — но уже и Напарник зверел от боли и проникался ответной злостью.

— Я тебя… — Щупальце Напарника ударило Большое Эхо под подбородок, прорывая кожу и врезаясь в язык. Большое Эхо завопил. Остатки разума и самоконтроля покинули его, следующие за этим яростные движения могли принадлежать только дикому зверю — сила их возросла, но выросла и хаотичность. Ничто извне не могло, казалось, остановить этот бронированный комок злобы. Защелкали челюсти, свист быстро летающих щупалец стал пронзительным. С криком боли Напарник повалился на пол, но и сейчас разъяренный Большое Эхо не оставлял его…

— Сделайте же что-нибудь! — закричала Шеди.

— Это невозможно. Боюсь, вмешиваться здесь уже поздно…

— Поздно? — возмутилась Шеди. — Ну нет!

Никогда еще ее ум не работал так быстро. Большое Эхо был повернут к ней спиной. Он, как и все самцы, уступал ей в размерах, но был быстрее — разумеется, когда лапы и щупальца его были свободны. Сейчас его скорость ничего не решала, зато затылок с частью шеи удобно подставлял одну из «мертвых точек», при ударе по которой он надолго потерял бы сознание. Так, священник сделать это не имеет права, но есть же еще и она…

Шеди прыгнула на Большое Эхо сзади и, прицелившись, послала в нужную точку конец щупальца. Сразу же Большое Эхо распластался на мягком уже Напарнике. Легко, как перышко, Шеди подняла его и свалила в сторону.

Напарник был жив, но вряд ли сознание скоро вернулось бы к нему.

— Вы сделали это… — удивленно проговорил священник.

— А что? — повернулась к нему Шеди. — Разве не так делали и наши предки? Я вспомнила историю — разделения на три категории с мелкими вариациями появились у нас меньше пятисот периодов тому назад…

— Я знаю… Но все равно — вы же родились не пятьсот периодов назад, для этого вы просто слишком молоды.

— Как знать… — заметила Шеди. — Я уже не первый день живу в прошлом. Если стало возможным вот это, — указала она на неподвижные тела, — и вещи еще более худшие, то чего удивляться… Вы не знаете, где можно найти ближайший общественный летательный аппарат?

— Зачем?

— Мне необходимо их догнать и остановить. В конце концов, я сильнее многих из них, а если не освободить Рипли, на нашей планете начнется настоящий кошмар — за ней охотятся, чтобы получить от нее инопланетные приспособления для убийства…

— Что? — на какое-то мгновение священник оцепенел. Он догадывался, что шум вокруг инопланетянки поднят неспроста, но это известие ударило его как обрушившийся на голову потолок.

— На их планете есть такие приспособления. Транслятору они нужны для победы на следующем Большом Поединке…

Внезапно на другом конце улицы возникли фигуры из команды Поджарого.

— Сюда, — священник прыгнул в сторону потайного хода.

— Постойте, — на мгновение задержалась Шеди. — Этот тип нам может пригодиться!

Ее щупальца обхватили Большое Эхо и втащили за собой.

Подоспевший Поджарый обнаружил только находящегося в глубоком обмороке Напарника и труп одного из Простых.

— Третий, — отметил он для себя. — Скорее всего, Простые уволокли остальных в ближайший переулок… Вперед!

— Ну, так где же летательный аппарат? — спросила Шеди, обвязывая Большое Эхо веревкой.

— Я могу показать, но сомневаюсь, что из этого хоть что-то получится. Я не знаю, как им управлять.

— Неважно. Я знаю. Так где?

Священник посмотрел на нее: вряд ли найдутся слова, которыми коротко можно описать сквозившие в его взгляде и потрясение, и недоверие, и осознание того, что мир, наверное, перевернулся.

Его спасла философская подготовка.

— Ну что ж, — пробурчал он себе под нос. — Если произошло что-то необычное, значит, оно не могло не произойти… Пошли!

 

42

«Что им от меня надо?» — думала Рипли, проверяя прочность веревок. К сожалению, несмотря на внешнюю корявость связывавших ее лап, узлы были стянуты качественно: веревки не слишком врезались в тело, но и не оставляли возможности выскользнуть из них. — Шеди говорила, что кое-кто интересуется земным оружием… Черт подери, только такой переделки мне не хватало!"

Летательный аппарат приземлился, и ее грубо вышвырнули из него на пол. Один только вид сумрачного шлюза настраивал на мрачные мысли. Тут же щупальца оплели Рипли сзади и понесли, время от времени ударяя ногами о выступы стен. «Ладно, все это мелочи, думала она, морщась после очередного столкновения, — но что будет дальше?»

Комната, в которую ее принесли, была не веселее шлюза. Ее вид напомнил Рипли картинки с изображениями старинного зоопарка: кроме жалких насестов-перекладин и грубого стула, на который ее усадили, в комнате ничего не было.

— С прибытием, — шагнул ей навстречу темной окраски самец. Меня зовут Жмот. Ты можешь не представляться — о тебе и так все знают. Этот красавец… подойди сюда, — из-за спины Рипли вышел Посредник, — считается у нас Любимчиком. Во всяком случае, у него в характере есть несколько милых черт: полная безжалостность и готовность повиноваться любому приказу; его подопечных вы уже видели… Так что советую воздержаться от всякого рода глупостей. Кроме того, не забывайте, что у нас находится ваш ребенок.

— Что вам от меня нужно? — скучно спросила Рипли. Вступление тоже изрядно напоминало старые фильмы.

— Вы не догадываетесь? Неужели нас обманули, утверждая, что мы имеем дело с очень хитрым, изворотливым и смекалистым существом?..

«Пусть разочаровываются… мне от этого хуже не станет», подумала Рипли, закрывая глаза.

Все. Пусть делают что хотят, спрашивают о чем угодно: она не понимает ничего. Она просто не знает их языка…

— Я не советую вам пытаться нас обмануть. Вы прекрасно догадываетесь, что нам от вас нужно.

«Нет», — мысленно ответила Рипли, но поняла, что Жмот не из тех, кто способен читать мысли. Ну и что, пусть она знает — что с того?

— Хорошо, чтобы не было никаких недоразумений, я объясню. На вашей планете, по-видимому, из-за природной слабости обитателей, существует много видов оружия. У нас его нет, но оно нам необходимо. Вам придется нам его дать.

«Интересно, поверят ли они, если я скажу, что не знаю, как оно устроено? Впрочем, я ведь уже решила — я просто ничего не понимаю. Хотя кому это нужно…»

— Ну, так что вы скажете нам по этому поводу? Напоминаю, мы привезли вас сюда не для того, чтобы шутить.

«Согласна — чувства юмора тебе явно недостает», — Рипли сама удивилась, откуда у нее взялись силы для сарказма.

— Ну, так я жду ответа. Советую вам помочь нам по доброй воле…

«Им нужно оружие… Зачем? Разве им не хватает этих зубов, когтей, брони? Ну разве это не нелепость…»

— Я не слышу вашего ответа…

«Почему любое разумное существо считает своим долгом нагадить себе подобному, да и себе самому в конечном счете? Ну, получат они оружие, начнут убивать друг друга более совершенными методами — и что с того? Почему на самых разных планетах умы разумных существ заняты не тем, чем нужно? Или стоит рассказать им, кого видели в их собратьях наши специалисты по оружию?»

— Спрашиваю в последний раз. Вы будете говорить?

— Буду, — Рипли нашла в себе силы иронически улыбнуться. — Я знаю, что наши специалисты по оружию сочли самым совершенным средством уничтожения. Но относится это к так называемому биологическому оружию. Продолжать?

— Конечно! — радостно потянулся ей навстречу Жмот. Он не ожидал такой легкой победы и уже страдал в душе от необходимости причинить вред девочке. — Я слушаю!

— Лучшим биологическим оружием сочли некое существо, уничтожившее в одиночку всю команду моего корабля. Этим существом был один из ваших…

— Замолчи! — возмущение заставило Жмота развернуться на месте и оскалить зубы. — Любимчик, командуй.

Рипли сжала зубы: «Начинается…»

— Нет, стой. — Жмот поднял лапу, останавливая Посредника. — Мы еще не договорили. Так вот, еще одна такая шутка — и тебе придется худо…

— Это не шутка. Для того, чтобы поймать хоть одного из ваших собратьев, наши руководители погубили около двухсот человек. Я сама лично была в той экспедиции и только чудом осталась жива. Так какое же оружие нужно вам после этого?

«Врет она или нет? Ее слова абсурдны, но если задуматься… мы ведь действительно намного сильнее, и разве обученные Простые не считаются у нас на сегодня лучшим оружием? Нет, она не врет…»

— Хорошо, я верю. Но нас интересует другое оружие. Как бы то ни было, вы уничтожили наших Простых. Чем вы это сделали?

— Взорвался реактор — мы просто сбежали. Точнее, сбежали те, кто выжил…

— И что, вы пытались поймать наших Простых голыми руками? Не лгите!

— Да, у нас было кое-какое оружие. Только я уверена, что и у вас есть что-то подобное. — «Врать так врать!» — решила Рипли. — Мы пользовались большими сварочными аппаратами. Знаете, такие приспособления, из которых под давлением вылетает огонь…

— Это ложь!.. Я же предупреждал вас! Еще одно слово… Вы слабые. На вашей планете наверняка были в свое время хищники, а может, еще и сейчас есть. Без специальных приспособлений вам бы не выжить… Но ладно, я лучше сразу задам и второй интересующий нас вопрос: как вы ухитряетесь быть сразу и мужчиной, и женщиной?

— Я? — несмотря на всю серьезность ситуации, Рипли не удержалась от смеха, правда, быстро заглохшего. — Неужели я похожа на гермафродита?!

— Не устраивайте здесь театр. Ваша психика двойственна: в вас есть воля, сила, прямота и решительность, как в мужчине, но и женские черты неоспоримы… Как вы это делаете?

— Пожалуй, мне легче спросить в свою очередь: а почему этого нет у вас? Почему вы иногда бываете так тупы, хотя дураками вас не назовешь? Почему у вас вообще тело покрыто хитином, и так далее? Мы такие, какие есть. Вы — тоже. Так что все разговоры на эту тему не имеют смысла.

— Но почему тогда Шеди стала превращаться изнутри в мужчину?

— Не знаю. Она мне всегда казалась неглупой.

— Она стала сама решать, что ей делать, она сама сбежала… и это явно ваше влияние!

— Пожалуйста — и вы делайте то, что вам не предназначено: было бы желание… Мне лично ваши разделения кажутся искусственными. Ни одно разумное существо не должно стараться себя ограничивать в саморазвитии… И давайте оставим эту тему.

— Одним этим вы нарушаете установившееся у нас веками равновесие — мы нужны друг другу именно из-за взаимной дополняемости. Универсал из-за разбросанности не сможет почти ничего…

— Тогда чего вы добиваетесь от меня?

Рипли видела всю глупость этого разговора, но после попытки его прекратить поняла вдруг, что эта болтовня — удобный способ увести врага от вопросов про оружие. Если протянуть время… «Ну и что? Ну протяну я так час, два… а дальше что? Все равно на помощь мне никто не придет».

— Иногда эти «не свои» свойства бывают полезными…

— Ну, а причем тут я?

— Ладно… вернемся к первому вопросу…

«Вот теперь начнется», — почувствовала Рипли холодок в спине.

— Мне нечего вам ответить. Скажите, вот вы хорошо знаете устройство хотя бы телефона, которым пользуетесь каждый день? Я не имею ни малейшего представления о том, что спрятано внутри винтовки или огнемета. Я знаю одно — надо целиться и нажимать на спуск.

— Вы снова врете. Вы не можете не знать!

— Я привела вам пример, доказывающий, что могу… Как устроен ваш телефон?

— Я не специалист.

— Я тоже не специалист по оружию.

— Но вы универсал — и это мы знаем.

— Вы что, считаете, что у нас вообще нет специализации? — Рипли ощущала, что голос повинуется ей все хуже. Сколько времени может еще продлиться этот пустой обмен словами?

— Достаточно того, что вы разбираетесь в очень разных вещах…

— Вы сами говорили: знать все невозможно…

Сколько еще удастся так играть словами? Когда же кончится его терпение?

— Я жду ответа!

— Я не могу вам его дать. У меня действительно слишком много специальностей, чтобы я могла вместить в себя еще и эту — пилот, оператор погрузчика… Да мало ли!

— Рассказать вам, что случится, если вы будете молчать?

— Я догадываюсь, — Рипли провела языком по губам: их щипало от сухости.

— Не исключено… Но знайте: сперва мы поработаем с вами, потом — примемся за девочку… Вам и ее не жаль?

— Вы мерзавцы, — устало произнесла Рипли.

«Зачем? Для чего мне лишние неприятности? Неужели не проще рассказать им обо всем… Какое мне дело до их проблем? Нет… Я не хочу губить их цивилизацию… Любое вмешательство извне — преступно… Но Скейлси — какое я имею право рисковать и ее жизнью? — спрашивала себя Рипли, наблюдая за тем, как Простые под руководством Посредника начинают монтировать какое-то сооружение. — А с другой стороны — кто она мне? Навязанное существо, чуть меня не погубившее… Нет, это ложь: она действительно дорога мне… лучше бы это было не так… Я ответственна за нее. Но и за их мир, где есть еще и Шеди, и тот безымянный священник, и многие другие… Страдают ведь всегда наименее виноватые… Но Скейлси — как я могу предать ее? Если она мне простит — я сама себе этого не прощу!..»

— Ну так как, ты будешь отвечать? — отвлек ее от размышлений голос Жмота. — Учти, я спрашиваю в последний раз…

 

43

— И ты утверждаешь, что умеешь водить эту штуку? — спросил священник, втягивая голову в плечи во время очередного невероятного поворота.

— Тише… не отвлекайте меня, или мы куда-нибудь врежемся…

— Мы и так врежемся! — проговорил он, закрывая глаза и сползая вниз, под скамью.

Шеди мчалась на самой большой скорости, при которой она еще была способна управлять летательным аппаратом. Она летела — и это напоминало ей детский полу-забытый сон: там тоже нужно было вот так же, на огромной скорости, промчаться по извилистому туннелю… Авария во сне означала, что пора просыпаться, здесь же после нее проснуться, скорее всего, было бы уже не суждено.

— Куда мы летим? — чуть осмелев, высунул голову священник.

— Я знаю, где их резиденция…

Шеди не договорила: пришлось уворачиваться от встречных летательных аппаратов. Вскоре, тем не менее, вереницу машин удалось обогнуть, и долго еще им вслед звучала отборная ругань.

Как ни странно, Шеди безошибочно нашла знакомую улицу: на повороте еще темнело смешанное пятно гари и крови. Дальше заблудиться было невозможно: до самого нужного здания улица шла одним чуть изгибающимся коридором.

— Оставайтесь у входа! — приказала Шеди, спрыгивая наземь. Внезапно ей в голову пришла неплохая идея. Она нырнула в технический проход между домами и через пару минут вынырнула с куском трубы в руках. После нескольких торопливых движений в ее лапах оказалось некое загадочное приспособление, обмотанное оторванными от полуплаща полосами ткани.

— Желаю тебе удачи, — пробормотал священник ей вслед.

На входе стоял Простой; точный удар вырубил его прежде, чем он успел отреагировать на ее появление.

Осторожно продвигаясь по коридору, Шеди «прислушалась» — и тут же по ней ударило мощной волной страха: Скейлси не просто боялась — она вся словно превратилась в страх. Но и сквозь него «просвечивал» другой импульс. Шеди ни разу еще не встречалась с такими странными чувствами: казалось, Рипли тратила все силы для того, чтобы обмануть саму себя. От нее несло выбором — но выбором каким-то нелепым, лишенным привычной логики.

«Какая она все-таки чужая», — поразилась на миг Шеди, но тут же услышала, что Рипли вошла в другое состояние: выбор сменило обреченное ожидание чего-то страшного, и оно росло с каждой секундой.

«Я здесь, Рипли!» — протранслировала ей Шеди, забыв о том, что ее не могут услышать.

Лишь одно из этого короткого сеанса связи пошло ей на пользу: теперь она точно знала, куда ей следует идти.

Поиск нужной двери длился недолго: Шеди замерла на пороге, обдумывая подробности своего плана, но вдруг ей пришла в голову идея еще более выигрышная и снимавшая почти все терзавшие ее сомнения.

Транслятор мерно покачивался на перекладине над бассейном, когда дверь в его комнату неожиданно распахнулась.

— Эй, ты! — закричала Шеди, поднимая свое сооружение и направляя отверстие трубы прямо на главу Оппозиции. — Я хочу с тобой говорить. Если ты попробуешь позвать на помощь, тебе придет конец: у меня в руках оружие с Земли. Смотри, как оно действует! — Шеди повернулась в сторону коридора — и оттуда донесся взрыв: оставленная на полу горошина сигнала-взрывчатки сработала точно в тот момент, когда было нужно. — Следующий выстрел убьет тебя!

Транслятор обмер. Впервые он понял, что значит находиться под прицелом по-настоящему смертельного оружия, защититься от которого не помогут ни сила, ни власть. Одно дело, когда ему приходилось сражаться на равных: там была вероятность того, что смерть заглянет на поле боя, но делала она это редко, и неизвестно еще было, кого она изберет своей жертвой. Теперь же ему ничего не оставалось, как стоять и ждать, какое решение примет эта «ненормальная».

— О чем ты хочешь меня спросить?

— Спросить? Мне ничего от тебя не надо. Мне нужно, чтобы ты выслушал меня. Условия такие: я приказываю — ты подчиняешься. Злоупотреблять этим я не собираюсь, мне будет достаточно того, что ты отпустишь Рипли и ребенка и позволишь нам уйти без всяких затруднений. И я советую поторопиться: скоро сюда прибудет отряд из Управления.

— Но почему?

— Ваши люди при похищении инопланетянки убили священника. Есть свидетели. — Шеди чувствовала, что еще немного, и она задрожит: еще ни разу в жизни ей не приходилось прибегать к такой откровенной лжи, но и остановиться теперь она не могла. «Надеюсь, он простит меня за „досрочные похороны“», — подумала она, стараясь удерживать грозный вид.

— Хорошо… Что я должен делать? — Транслятор говорил медленно, после каждого произнесенного звука его челюсть замирала в открытом положении.

— Прикажите своим людям немедленно выпустить ее. Я иду за вами, в нескольких шагах. Одно подозрительное движение — и вам конец.

— Да. — Транслятор тяжело свалился в бассейн и неуклюже подплыл к его краю. Да, сложно было узнать в нем сейчас одного из самых сильных и ловких мужчин планеты: страх сковал его суставы, как ревматизм, превращая его в кривоногого старого раскоряку.

— Пошевеливайся! — прикрикнула на него Шеди. Она знала, что стоит ей выйти из новой роли хоть на секунду — конец неминуем.

Транслятор доковылял до выхода и под ее конвоем побрел по коридору. Шеди молча проследовала за ним, изображая своим телом крайнюю степень свирепости.

«Только бы из Управления прибыли не сразу!» — думала она.

 

44

«В последний раз», — звучали в ушах Рипли слова Жмота, и страх рос, вытесняя сознание и волю.

«Нет… Я не должна им говорить… Не должна!» — твердила она с закрытыми глазами, ожидая, когда грубые щупальца Простых потянут ее со стула.

— Итак, я считаю до трех…

«Бесполезно… все бесполезно…»

— Раз…

«Но что же мне делать?»

— Два…

«Нет… я не хочу! Нет!!!»

— Три…

— Остановите допрос, — услышала Рипли знакомый почему-то голос. Напряженная до предела память выдала из своих запасов картинку: решетка, телевизор, или нечто похожее на него — и двое дерущихся на экране.

«Ах, так вот ты каков, кандидат в здешние Правители!» — уставилась на него измученная «приключениями» женщина.

— Да, но я только хотел перейти ко второй стадии, затараторил, оправдываясь, Жмот.

— Молчи. Развяжите ее!

«Нет… не прикасайтесь ко мне!» — вскричала мысленно Рипли, откидывая голову назад: только это движение и позволяли ей сделать веревки.

— Но, начальник…

— И пошлите кого-нибудь за девочкой. Вам ясно сказано или нет?

— Она тут, в соседней комнате…

— Мне что, десять раз повторять вам одно и то же? Я требую, чтобы она была тут. И — вежливо, кретины!

«Чего он хочет? — недоверчиво посмотрела на Транслятора Рипли, разминая затекшие после веревок руки. — Скорее всего, это спектакль: прикинется добрым, пообещает отпустить, чтобы я по-хорошему рассказала ему все то, что ему нужно… Может быть, он даже „проявит благородство“ и накажет своих подчиненных… ну нет, меня он на это не купит…»

— Мама! — появившаяся из-за двери Скейлси кинулась к ней и прижалась по своему обыкновению всем телом.

— А теперь — уходите, — Транслятор указал концом щупальца на Рипли. — Вам говорю… Убирайтесь отсюда!

«Он сошел с ума!» — попятился Жмот. Посредник уселся, подвернув под себя хвост, и тупо созерцал воцарившуюся в камере немую сцену.

— А нам что делать? — спросил его один из Простых.

— А что нам делать? — повторил, поворачиваясь к Жмоту, Любимчик.

— Молчать и не рыпаться, — огрызнулся тот, безуспешно стараясь убедиться, что все это происходит не во сне. Отпустить их после всего? Нет, шеф бесспорно тронулся…

— Так долго вы еще будете здесь рассиживаться? — нервно гаркнул Транслятор, ощущая, как щекочет спину взгляд дула загадочного оружия.

— Да очнись же ты, Рипли! — закричала откуда-то издалека Шеди.

Шеди? Рипли подпрыгнула, как после удара током. Неужели к ним пришла помощь?! Какое чудо позволило Сестре оказаться тут?

— Скейлси, вперед, — Рипли едва ли не бегом бросилась к выходу. Транслятор неловко посторонился, открывая им путь; голова Шеди торчала у него из-за спины.

— Скорее, бегите! — крикнула Шеди. — Там, на улице, вас ждет летательный аппарат… А ты пойдешь с нами, и пока мы тебя не высадим в безопасном месте, будешь, как миленький, сидеть и слушать. Мне есть что тебе сказать и помимо этого. Ну, двигайся!

Приподнявшись на цыпочках и вытянув щупальце на максимальное расстояние, Шеди подтолкнула Транслятора вперед.

— Оружие! — прошептал Жмот, как завороженный глядя на странное устройство в руках у невесть откуда возникшей в их штабе Сестры.

— И предупреди своих шестерок, чтобы не высовывались: отвечать тебе, — бросая взгляд в сторону Жмота, проговорила Шеди.

— Вы слышали? — не своим голосом повторил Транслятор. — Не вздумайте трогаться с места!..

— Вот так, — одобрила Шеди. — А теперь — быстро: через пару минут тут будут сотрудники Управления…

Мотор летательного аппарата тихо ворчал, дожидаясь команды стартовать. Рипли быстро перепрыгнула через его борт, за ней последовала и Скейлси, которая, казалось, успела еще подрасти.

— А теперь я покажу еще один способ применения этого «оружия», — сказала Шеди, высматривая на голове Транслятора «мертвую точку», — и самый удобный при повседневном пользовании…

Труба взлетела и опустилась Транслятору на голову.

— А теперь — летим! — плюхнулась на водительское место Шеди.

— Опять?.. — жалобно выговорил священник.

— А что, есть проблема? — повернулась к нему Рипли.

— Ему не нравится, как я вожу машину, — пояснила Шеди. — Мне, впрочем, тоже, но выбирать не приходится…

— Ну почему? — тронула ее за плечо Рипли. — Кажется, вы забыли, что в нашей компании есть и один профессионал.

 

45

— По-моему, возвратиться сюда было чистым безумием, — сказала Рипли, пропуская в потайной ход Шеди.

— Наоборот, — возразил священник. — После того, что тут произошло, здесь нас никто не станет искать. Разве что горожане — но их не стоит сильно опасаться. А вот когда шум в городе поутихнет, тогда мы сможем перебраться в более спокойные места.

— Кроме того, у нас тут пленник, — заметила Шеди.

— Какой еще пленник? — удивилась Рипли.

— Один мерзавец из Управления… Мне очень интересно узнать, почему он так сильно хотел тебя убить… Да вон он валяется!

— Предательница, — прошипел Большое Эхо — за время отсутствия Шеди он уже успел прийти в себя и кусал от злости свою нижнюю челюсть внутренним ртом.

— В самом деле, чем я вам так не угодила? — опустилась перед ним Рипли: ноги подкашивались и голова кружилась от перенесенных волнений.

— Ненавижу, — просипел Большое Эхо, елозя в своих путах. Ненавижу всех чужих тварей! Отойди от меня, чудовище! Убирайся! Сгинь!

— Ладно, Шеди, с ним все ясно. У нас тоже встречаются такие… экземпляры. — Рипли вспомнила, что сама была на грани того, чтобы стать ненавистницей всех не относящихся к роду человеческому, и это заставило ее замолчать, не закончив мысли.

— Кстати, я совершенно не представляю, что с ним делать дальше, — заметила Шеди. — Выпускать его опасно, но сколько времени мы сможем продержать его тут?

«А ты молодец, Шеди, — мысленно улыбнулась ей Рипли. — Я боялась, что ты действительно изменилась… Как хорошо, что тебе не приходит в голову самый обычный в таких случаях ответ… У нас свидетелей убирают».

— Ничего. Посадим его в машину и высадим где-нибудь в не слишком людном месте… — Рипли посмотрела на Большое Эхо. Его пучило от злости.

— Мама! — позвала вдруг Скейлси слабым голоском. — Опять что-то происходит… Страшное… Я боюсь…

Скейлси сжалась в комок и прислушивалась, чуть водя головкой.

«Что, снова?» — Рипли и Шеди переглянулись.

— Ничего, во всяком случае, отсрочку этот коридор нам даст, развел щупальцами священник. — И я бы посоветовал сделать вот что. Как я уже говорил, мне ничего не грозит, а вот вам, Рипли, нужно скрываться. В общем, я даже понимаю, почему люди из Управления, не зная вас как личность, хотят уничтожить — ваши знания опасны. Наша цивилизация давно уже ходит по грани, и оружие все равно может быть изобретено в любой момент: видно, мы сами заслужили себе такую судьбу. Но если оно появится естественным путем, у народа будет время привыкнуть к нему и научиться жить с ним в одном мире, а вот если оно появится в готовом и достаточно совершенном виде — о последствиях можно только догадываться. Пока вы находитесь на нашей планете, вы будете для многих постоянным соблазном, Рипли. Нам нужно будет подумать, как вам вернуться к своим. Я думаю, Провидение вам будет благоприятствовать, но и сам сделаю все, что могу. Если пригласить нескольких моих собратьев, я уверен — вместе мы найдем решение..

— Мне страшно, — повторила Скейлси, вжимаясь в пол. Хотя ее размеры с их первой встречи увеличились чуть ли не вдвое, она лежала сейчас с таким же жалким видом.

— Что за опасность, Скейлси? — наклонилась к ней Рипли.

— Я не знаю… Я боюсь, очень боюсь… Все боятся…

— Кто?

— Все, кого я слышу…

— Рипли, спроси ее, откуда идет опасность… Это важнее!

— Скейлси, ты слышала вопрос?

— Не знаю… Страх всюду… Все растеряны… страха много, очень много… Я не могу больше, мама!

— Рипли, ты знаешь, — вздрогнула вдруг Шеди, — и я что-то слышу… Конечно, Скейлси чувствительнее меня, мы с ней как приемник и передатчик: она слышит — я говорю, но вообще… Я ни разу не слышала ничего подобного. — Шеди говорила, а тело ее на глазах у Рипли сжималось. Прижимались к бокам лапы, подворачивался под туловище хвост, опускался, позвякивая колечками, гребень, укорачивалась шея… — Кругом паника…

— Надеюсь, не из-за меня, — хмыкнула Рипли. От слов Скейлси и Шеди ей стало скверно на душе.

— Я не могу ничего сказать, но мне кажется, что от страха трусится сейчас весь город.

— Ничего себе! — Рипли вздохнула и присела возле Скейлси. Будет очень весело, если окажется, что всех действительно напугал «оборотень».

— Или мое «оружие», — добавила Шеди.

— Успокойтесь. Причин для паники могут быть тысячи, — начал священник, но было видно, что и он не уверен в своих словах до конца. — Как говорилось в старину: «Я боюсь — значит, мне есть что терять — значит, жизнь не кончилась».

— Интересная мысль, но мне от этого не легче, — пожала плечами Рипли.

Хорошо, допустим страх вызвала действительно она… Еще полбеды, если все будут только шарахаться в разные стороны и молча сходить с ума — но нравы жителей этой планеты не слишком позволяют надеяться на мирный исход. Скорее всего, едва ли не полгорода выйдет на охоту. С единственной целью — найти их и уничтожить…

— Мало ли что могло случиться, — продолжал гадать священник, на город могла напасть стая зубанов, могло начаться землетрясение, или прорвались газы… Для общих бедствий всегда найдется больше причин, чем для общих радостей…

— Нет, это действительно СЛИШКОМ сильно, — сделала жест отрицания Шеди.

— Радиоволны… — снова заговорила Скейлси, — у меня трещит голова: кругом очень много радиоволн… воздух колеблется…

— Что? — оживилась Шеди. — Ты хочешь сказать, что ощущаешь какое-то излучение?

— Я не знаю… Так воздух дрожит возле радиотелефонов или видеоприемников… Только сейчас — намного сильнее, почти так же, как этот страх. Мама! Мне страшно…

— Успокойся, Скейлси, я здесь…

— Но что это может быть?

— Работают все видеоприемники — значит, передается какое-то централизованное сообщение, — обыденно произнес священник. — А раз так, логичнее всего вернуться в мои комнаты послушать, о чем идет речь.

— Можно подумать, что вы не догадываетесь! — процедил сквозь зубы Большое Эхо.

— Что такое? — все разом повернулись к нему.

— Сволочи… Предатели… Я так и знал! — изо рта Большого Эха потекла слюна, выталкиваемая изнутри избытком ненависти.

— Ладно, пойдемте, — священник встал и направился в сторону Храма.

— Но мне так страшно… — прошептала Скейлси.

 

46

Храм снова был пуст, лишь ветер гулял, свободно входя в незапертую дверь, и пахло паленым маслом от выгоревших до основания светильников.

В коридоре валялись тряпки и банки — следы недавнего обыска. Лишь Скейлси смогла уловить боль, пронзившую священника при виде этой картины: ничем не выдал он своего истинного отношения к происшедшему.

— Видеоприемник стоял у меня вот здесь, — сказал он, тормозя возле одной из занавесок.

На стене висела копия картины, оригинал которой был вывешен у входа: два круга с серой перемычкой между ними, постепенно меняющей цвет: пятнистый белый, пятнистый серый, пятнистый черный… или наоборот — как кому приятнее было видеть перед собой свой мир. Было в этом простом изображении что-то такое, что сразу приковывало к себе взгляд и не позволяло его отвести. Буквально через секунду Рипли ощутила, что ей до раздражения хочется замазать некоторые точки, словно нарушающие равновесие в этой картине.

Эти точки были черными.

Можно было подумать, что священник прочитал эти ее мысли: на подходе к видеоприемнику он, не оборачиваясь, сказал:

— Именно эти пятна черного цвета зависят от тебя. Лишь твое отношение к жизни поможет им стать белыми… И пусть они всегда стоят перед твоими глазами — лишь так, точка за точкой, можно исправить общий цвет…

От неожиданности Рипли вздрогнула: она не ожидала от него такого умения, но тут же поняла, что он просто хорошо знаком с картиной: вряд ли только она испытывала при виде нее подобные чувства. Скорее всего, и у него перед глазами были эти «неправильные» точки, ради изменения которых стоило жить.

Видеоприемник включился с легким щелчком — и тут же точки, картины, да и все прочее отошло на второй план.

— Обращение Правительства к народу будет повторяться в течение одной восьмой малого ночного периода, — сообщала с экрана женщина, — слушайте четвертое включение…

— Всем, всем, всем… — возникла на экране морда темного цвета. — Дорогие сограждане! Впервые наша планета стоит перед страшным испытанием, которое мы обязаны выдержать с честью. Только что окончены переговоры с представителями цивилизации Нэигвас, и хотя официального объявления войны мы еще не получили, с нотой такого содержания наше посольство уже ознакомлено.

— Смилуйся над нами, Господи! — изменившимся голосом проговорил священник.

— Нет, только не это! — простонала Шеди.

— Я боюсь, мам! — прижался к Рипли дрожащий бок Скейлси.

— Мы не можем еще точно назвать дату начала военных действий, но обращаемся ко всем добровольцам: для победы необходима поддержка каждого из вас…

— О какой победе он говорит?! — зажмурилась Шеди. — Мы безоружны… Нас сметут за одну секунду…

— Также просьба ко всем гражданам нашей планеты сохранять спокойствие: лишь наша выдержка, мужество и решительность, к которым я вас призываю, помогут нам защитить нашу свободу и жизни…

— Я больше не могу, — Шеди повалилась на пол, закрывая лапами голову.

— Будьте же мужественны, друзья мои, в этот час невиданных испытани й…

— Обращение Правительства к народу будет повторяться в течение одной вось… — перекрыла его голос дикторша.

Священник подошел к видеоприемнику и нажал на выключатель.

— Вот и все… друзья мои, — проговорил он, опуская голову.

— Нет… Нет! — стонала, катаясь по полу, Шеди.

Даже Рипли чувствовала сейчас их ожидающий страх, полный бессилия что-либо изменить. Или это она сама уже переживала вместе с ними?

Почему на черном круге белые точки не казались лишними, и их не хотелось убрать — только черные на белом?

Рипли молчала. Она чувствовала себя не вправе высказывать свои суждения по этому поводу: любые слова оказались бы фальшью. Да и что дали бы ей самой чьи-то слова, если бы, наоборот, Земле кто-то объявил войну?

Промчавшийся холодок заставил ее встряхнуться. Как все это нелепо, неестественно, жестоко…

— А что мы теперь будем делать, мама? — Может быть, Скейлси не понимала всей глубины обрушившегося на них несчастья, но общее настроение едва не убивало ее.

«Мы? А я-то тут при чем… Что я могу сделать… — поморщилась от пронзившей ее боли Рипли. — Ну почему все так?!»

— Ну чего им от нас нужно? — продолжала мучиться Шеди.

«Что нужно?» — эти слова показались Рипли похожими на пощечину.

— Шеди… Это те самые, чей корабль нашли мы?

— Да…

— Тогда я знаю, — Рипли сжала кулаки.

Разве совсем недавно и сама она не желала этому миру гибели за смерть своих товарищей?

— Месть? — Рипли показалось, что священник прятал под этим словом горькую усмешку.

— Да… я очень хорошо представляю себе, что они пережили и перечувствовали. Такое очень сложно простить.

— А ты смогла? — испытующе взглянул на нее священник.

Рипли молча погладила Скейлси: «Разве вам нужны еще доказательства?»

— Ну как же так? — Шеди наконец присела и раскачивалась теперь с боку на бок, как при сильной головной боли. — Почему? Неужели же им не объяснили?

— Не все объясненное можно понять, — ответил ей священник.

— Прощать сложно, — подтвердила Рипли. — Ну хорошо, что мне встретились вы все… А если бы я знала только вашего Транслятора и того типа, что валяется сейчас в коридоре? Неужели вы думаете, что дипломатическими переговорами у вас занимались нормальные честные люди? Я не знаю ваших дипломатов как личностей, но еще не родился ни один политик, не запачкавшийся во время своей работы по уши. Вот если бы представители той цивилизации увидели вас: Шеди, Вас, не знаю Вашего имени, если бы хоть у кого-то из них появилась своя Скейлси — неужели они не переменили бы своего отношения к вашей планете?

— Так давайте покажем им священника и Шеди, — с детской непосредственностью предложила Скейлси.

Все молча уставились на нее.

Сказанные девочкой слова, безусловно, были наивны, но почти у всех появились в этот момент схожие мысли.

— А мне лично кажется, — задумчиво проговорил священник, — что им действительно, кроме шуток, стоит показать эту семью. Раз Рипли смогла простить — для них это может послужить примером… Да, если бы можно было попасть к ним! Как знать, иной раз простая точка может изменить общий цвет или сдвинуть чашу весов в противоположную сторону…

— Ну так за чем же дело стало? — подскочила Шеди. Можно было подумать, что не она минуту назад была готова умереть от отчаянья.

— Да вы что… — растерялась Рипли… — Так просто не бывает! Ну что мы — пойдем… Куда, зачем? Что я смогу сказать?

— Все то же, что и нам, — священник прищурился и заглянул ей в глаза, стараясь передать на расстоянии свою мысль. — Пусть это звучит глупо — но мы должны использовать этот, может быть, единственный шанс.

— А этот подлец из секретной службы расскажет нам, где находится посольство… Кстати, у него есть Радиоухо с защитой от случайной пеленгации. Мы можем попробовать связаться с посольством и официально. — Шеди, не долго думая, направилась в сторону тайного хода.

«Благословляю», — тихо прошептал священник.

Большое Эхо лежал и тихо ругался.

— Привет! — склонилась над ним Шеди. — Могу поздравить с самым большим несчастьем за всю нашу историю…

— Что, война уже объявлена? — прошипел Большое Эхо.

— Да. Ты догадлив.

— Я просто все время был в курсе переговоров.

— Хорошо. Теперь от тебя зависит, состоится она или нет.

— Я не разговариваю с предателями.

— Не будь идиотом! Сейчас не время для шуток.

Большое Эхо молча отвернулся.

Стоящая неподалеку Рипли сделала шаг вперед, но Шеди жестом попросила ее оставаться на своем месте.

— Послушай, ты… У нас есть один небольшой шанс: Рипли согласна выступить перед ними от имени Земли. Участие в переговорах представителя третьей заинтересованной планеты…

— Нет! — захрипел Большое Эхо. — Я не позволю им сговориться! У нас будет сразу два врага вместо одного. Эти агрессоры, эти людоеды с Земли — лучше мы будем воевать с Нэигвас! Пока они одни, мы еще можем победить…

— Но кто сказал тебе, что Земля выступит на их стороне, а не на нашей! — заорала, стараясь перекричать его, Шеди.

— Я знаю! Они еще хуже! Это планета убийц: у нас есть о ней кое-какие сведения, о которых ты не имеешь представления.

— Я не знаю, о чем ты говоришь, но я знаю Рипли. Она была готова пожертвовать жизнью, чтобы спасти ребенка, нашего ребенка. Она рисковала всем, отказываясь дать оружие Транслятору…

— Она и тебя провела, дура! Это хитрые и изворотливые твари… Ты еще пожалеешь, что поверила ей!

— Я знаю ее, — твердо повторила Шеди. — И я знаю, что она единственная может сейчас нам помочь. Или ты сейчас вызовешь посла, или я отберу у тебя телефон.

— Вы можете сделать со мной что угодно, но я предпочту умереть, чем помочь чудовищу с другой планеты навредить нам всем.

Шеди вздохнула. Большое Эхо говорил это искренне.

— Оставь его, Шеди, — Рипли подошла к ней, не обращая внимания на ее новые протесты. — Я понимаю и его. На его месте, быть может, я поступила бы так же. Как его зовут?

— Большое Эхо.

— Большое Эхо, ты слышишь меня? Я уважаю тебя, и как врага, и как героя, — лицо Рипли выглядело очень серьезным, — но ты ошибаешься, и я это тебе докажу. Шеди, возьми телефон…

— Хорошо, — Шеди наклонилась и вынула у него небольшой прямоугольник с кнопками и решеточкой микрофона. — Держи.

— Я не знаю, как им пользоваться…

— Звоните-звоните. Кто вам поверит! — буркнул Большое Эхо. Слова Рипли задели его гораздо сильней, чем показалось Шеди. Неужели эта инопланетянка действительно может оказаться другом? Нет, это невероятно: весь жизненный опыт Большого Эха говорил, что такого не может быть. Враг всегда остается врагом, обиды прощают только идиоты и слабаки. Любое нормальное разумное существо обязано хотеть отомстить за своих, а все остальное — это только красивые слова. Врагу нельзя доверять. Даже если есть хоть небольшое сомнение — уже следует вести себя с тем, кто его вызвал, как с потенциальным врагом.

— Я не знаю, как это делается, — развела руками Рипли, ловя себя на том, что привычка дополнять свои слова жестами уже стала для нее естественной.

— Ладно, я сейчас…

— Не делай этого! — взмолился Большое Эхо. Да, он был готов сейчас унизиться перед женщиной, выпрашивая у нее одолжения — лишь бы только не допустить новой беды.

— Замолчи, дурак! — огрызнулась Шеди.

— Не надо так, — остановила ее Рипли. — Он просто действительно не может мне поверить, даже если бы и хотел. Ведь так?

Большое Эхо прорычал что-то неразборчивое.

Телефон не отвечал. Шеди повторила попытку набрать нужный номер — но посольство молчало.

— Звоните-звоните, — снова поддразнил их Большое Эхо. — Они давно уже висят на орбите, готовясь удрать в любой момент за помощью. Что, приятное для вас известие?

Он захохотал. Пусть попробуют теперь туда добраться!

— Ну что ж, — Рипли снова привычно развела руками. — Похоже, нам не повезло…

— Ну придумай же что-нибудь, мама! — во весь голос закричала незаметно подкравшаяся Скейлси. Священник тоже стоял невдалеке, держа подвешенную на щупальце копию картины с точками.

Рипли опустила голову и задумалась. А что, если…

— Хорошо, — сказала она через несколько минут. — Я знаю, что делать!

Большое Эхо в ответ злобно застонал.

 

47

Космодром со всех сторон окружала высокая сетка. Любой, подошедший к ней ближе, ощутил бы запах горелого мяса; более внимательный наблюдатель, пройдя вдоль нее несколько метров, наверняка наткнулся бы на обожженные скелеты Одиноких или обугленные тушки зубанов. Несколько реже встречались и другие хищники, и совсем уже в исключительных случаях жертвой защитной сетки становились существа более мирные, вроде гигантского четверорога. С шести сторон внутри периметра возвышались небольшие противооблачные пушки; льющий как из ведра вокруг космодрома дождь ближе к периметру начинал стихать, в центре же взлетного поля могла упасть лишь редкая, заброшенная сбоку сильным ветром капля.

Большинство трупов хищников лежало тут уже давно: их не убирали для устрашения остальных, и это не было излишеством: порой на большой скорости тот же Одинокий мог прорвать сеть, оставляя за собой дыру, достаточную для того, чтобы вслед за ним, уже без риска, проскочил какой-нибудь зверь поменьше. В последнее время Одинокие встречались возле космодрома редко, и даже бездумные стаи зубанов предпочитали охотиться в других районах. Так или иначе, никто никогда не думал о том, что космодрому может понадобиться дополнительная защита. Раз в неделю вдоль периметра проходил смотритель, отмечал прорывы — что случалось все реже; и уж во всяком случае никто не смотрел на забор, когда возле него появились четыре фигуры: две совсем маленьких и две покрупнее.

Резиновая обувь и перчатки защищали их от тока, пока четверка перебиралась через сеть. С почтительного расстояния на них взглянул Одинокий, но предпочел не подходить к страшному месту, а поискать менее защищенную жертву.

— Ну, и куда теперь? — спросила Рипли, спрыгивая на покрытие космодрома.

— Как — куда? — удивилась Шеди, освобождая ноги от неудобной защитной обуви. — К ближайшему кораблю…

— Ближайший нам не подойдет. Нужно, чтобы корабль действительно был готов к полету… кроме того, лично я бы предпочла катер — справиться с ним будет намного проще.

— А ты знаешь, как определить его готовность?

— Знаю. Вперед!

Осторожно, чтобы не попасться на глаза случайно зашедшему на космодром зеваке, друзья забежали за один из кораблей.

«Ну у него и форма! — отметила про себя Рипли. — Как бы вся наша затея не провалилась… Даже если их машины и похожи на наши, кто знает, насколько может отличаться система управления…»

Катера стояли на самом дальнем крае космодрома — небольшие, одинаковые, как близнецы, неотличимые даже по названиям: здесь не слишком расщедривались на собственные имена для машин.

Первый же из них, судя по всему, был укомплектован полностью — на нем и решили остановиться.

Вскоре Рипли уже сидела в пилотском кресле, стараясь разобраться среди десятков кнопок.

— Ну что? — спросила ее Шеди, устраиваясь рядом.

— Я думаю… — Рипли повернулась к ней. — Ты знаешь… Это вовсе не так просто, как мне казалось в самом начале. Я просто не могу понять вашей системы. Мне нужно хоть какое-нибудь руководство.

— А без него нельзя? — переспросила Шеди, вновь начиная цепенеть? — неужели все сорвется теперь, за два шага до победы? Ну, пусть не до победы? — но все равно…

— Что, возникла еще какая-то проблема? — протиснулся в рубку священник.

— Я не знаю, как управлять этой штукой, — откинулась на спинку большого, не по ее меркам, кресла Рипли.

— Она говорит, — пояснила Шеди, — что нужно найти руководство по управлению катером.

— Но ведь ты говорила…

— Этот катер совершенно не похож на наши. Если я случайно попаду не на ту кнопку, мы все взлетим на воздух… и будем летать по отдельности и без катера. Разве что рядом с его кусочками.

— Ничего себе… а как это? — высунулась из-за спины священника Скейлси.

— Ну, что же вы? — Шеди растерянно обвела взглядом примолкнувшую компанию. — Раз нужно руководство, надо его искать? — вот и все…

«Да, и еще суметь его понять… — добавила про себя Рипли, — а время ведь не ждет…»

— Можно поступить и проще… если, конечно, не по-лучится еще хуже, — проговорила Рипли. — Надо найти пилота. Но как заставить его отвезти нас куда надо? И как его вообще вычислить среди другого персонала?

— Это как раз просто, — ответила Шеди. — По повязкам. Пилота я найду запросто.

— А я постараюсь его уговорить, — добавил священник.

— Ну что ж… — без особого энтузиазма произнесла Рипли. Попробуем… Может, что и получится.

 

48

Большое Эхо заскулил — сперва негромко, но заметив, что никто не торопится к нему на помощь, усилил звук. Если бы его сбросили на улице, у него оставалась бы еще надежда, что кто-нибудь из горожан вскоре наткнется на него, но летный коридор, в котором он лежал, был пустынен.

«Сколько времени я тут проторчу? — думал сотрудник Управления. — Проклятье! Если война уже объявлена, вряд ли кто-то вылетит сюда на прогулку, а спешащий по делам будет слишком занят, чтобы остановиться… Зато любой прокравшийся в город зубан запросто прикончит меня в пять минут… И это они еще назвали милосердием!»

Большое Эхо застонал снова, — на этот раз уже безо всякой цели, от всего сердца… Вдалеке, у самого поворота, мелькнул какой-то зверек. Большое Эхо оцепенел. Нет, он не был готов к такой смерти. Уж лучше бы это был крупный хищник? — тогда бы для него все закончилось быстро, но любая хищная мелочь будет мучить его часами, тогда как он сам не сможет даже попытаться защититься.

Большое Эхо лязгнул клыками? — только это он и мог сейчас сделать.

Зверек остановился и посмотрел на него. Красными точечками вспыхнули маленькие глазки. Нет, это был не зубан — какой-то теплокровный. По длинному лысому хвосту Большое Эхо узнал яйцееда. Он не ошибся, когда подумал, что перед ним убийца — но этот убийца специализировался на тех, кто защищаться не мог.

«А я что — могу?» — спросил себя Большое Эхо. Да, пока яйцеед не понял, что он беззащитен, он не подойдет. Но стоит ему догадаться, что бояться нечего — а эти зверьки всегда чувствительны к чужой слабости, — он будет здесь, и начнет есть его живьем. Зачем яйцееду убивать свою жертву? Чем дольше она проживет, тем свежее будет запас мяса…

Видно, почуяв его мысли, яйцеед подбежал поближе и снова замер, примериваясь, куда же выгоднее вцепиться для начала.

Большое Эхо закричал, крик запрыгал по стенам коридора и стих.

Яйцеед отполз на несколько шагов, но снова встал в боевую стойку.

«Нет… все пропало», — закусил язык внутренними челюстями Большое Эхо.

— Эй, кто это там шумит? — раздался вдруг снизу голос-спаситель. Заслышав его, зверек кинулся прочь.

— Помогите! — изо всех сил выкрикнул Большое Эхо.

— Кто там орет? — повторил голос.

— Секретная служба! Немедленно окажите мне помощь! — рявкнул Большое Эхо — и люк в нескольких шагах зашевелился.

С надеждой Большое Эхо повернулся к нему — и тут же скрипнул зубами: это был всего лишь Простой-уборщик.

— Зачем ты тут валяешься? — спросил уборщик, подлезая к нему поближе.

— Мне нужна помощь, — безнадежно повторил Большое Эхо.

— Тут не положено лежать, — вел свое Простой. — Здесь машины ходят.

— Так забери же меня отсюда, идиот! — скрипнул зубами Большое Эхо.

— А как? — Простой-уборщик выставил вперед свою машинку с крутящимися щетками.

— Не знаю! Как угодно!!! Кретин недоразвитый!

— Я пойду спрошу Посредника, — после долгого раздумья произнес Простой.

— Спрашивай кого хочешь, только сперва забери меня отсюда, перспектива объясняться еще и с туповатым Посредником Большое Эхо, мягко говоря, не вдохновляла. — Подойди и развяжи меня!

— А как?

— О-о-о! Откуда ты взялся на мою голову?!

— Питомник Зеленого Края, три-пять-ноль-восемь, — немедленно ответил уборщик.

Большое Эхо снова застонал. Он совершенно не знал, как добиться помощи от этого полуразумного существа, словно в насмешку наученного разговаривать.

— Послушай… Ты сам сказал, что мне тут валяться нельзя. Что ты обычно делаешь с оказавшимися на улице громоздкими предметами?

— Сбрасываю вниз, потом сгружаю в мусоровоз.

— Ну так хоть сбрось меня!

— Хорошо, только потом не жалуйтесь… — уборщик ухватил его за хвост, проволок несколько метров и спихнул в люк. К счастью для Большого Эха, высота оказалась небольшой. Тотчас его окружила небольшая толпа: вопреки его предположениям многие покинули свои дома, чтобы встретиться с соседями и убедиться, что сообщение не было плодом их воображения.

— Секретная служба, — закричал Большое Эхо. — Меня надо немедленно доставить в Управление! Если мы опоздаем, вместо одной войны могут начаться сразу две!

 

49

— Ну хорошо, но почему я должен вам верить? — спросил пилот, испуганно разглядывая окруживших его незнакомцев.

— Не верь, — Рипли сплела руки на груди и сердито посмотрела на него. — Мы можем найти и другого, который войдет в число спасителей вашей планеты — но можем и опоздать, и тогда все вообще сорвется. А ты говорил, что знаешь о местонахождении чужой станции…

— Мой катер обслуживал ее.

— Ну и прекрасно! Я спрашиваю в последний раз: или ты нас везешь, или мы ищем другого пилота. Не думай, что это так сложно.

— Постой, — священник мягко отстранил Рипли. — Послушайте, молодой человек. Мне понятна природа ваших сомнений, но сейчас постарайтесь их отбросить — это я вас прошу. Если ее рассказ не переменит решения инопланетян о начале войны — его не переменит уже ничто. Пусть это кажется невероятным — но вспомните историю: не раз страны и государства спасали именно чудеса, стечения обстоятельств, которые нельзя объяснить без вмешательства сверхъестественного. Я слишком молод и ничем не отличился, чтобы мое слово имело достаточный вес, но все же я готов утверждать, что это существо с третьей планеты послано к нам свыше. — «А кто послан не оттуда», — мысленно извинился священник перед Тем, кто мог знать все его мысли до последней. Так что будь добр, помоги… Мы ничего не потеряем, но можем получить самое ценное из всего, что только может быть — мир.

— Ну, ладно. — Пилот поднялся. — Только в случае чего я буду утверждать, что вы принудили меня подчиниться силой.

— Хорошо — беру ответственность за это на себя, — поспешно заявила Шеди. — А теперь — бежим. Если на каждого придется потратить столько же времени, мы не выберемся отсюда за сто периодов.

Теперь прятаться было некогда — все решала только скорость.

Очень быстро Рипли поняла, что отстает: ее ноги явно уступали по техническим качествам развитым скаковым суставам местных жителей.

— Шеди, подожди! — задыхаясь, крикнула она — и Сестра на ходу подхватила ее, забрасывая себе на спину.

Группа Простых выросла перед ними совершенно неожиданно.

От резкого торможения Скейлси чуть не ткнулась носом в жесткое покрытие космодрома.

Простые стояли широким полукругом… нет — они окружали их со всех сторон, а где-то вдалеке уже гудел патрульный летательный аппарат секретной службы: его сигнал невозможно было спутать ни с чем.

«Неужели все пропало?» — не веря себе, Рипли огляделась по сторонам.

Кольцо медленно сужалось.

— Только не это! — прошептала Шеди, и Рипли ощутила, как задрожала под ней хитиновая спина.

— Как жаль, что я не Посредник, — произнесла Скейлси и заскулила. — Я бы приказала им уйти.

— Бедный ребенок, — негромко проговорила Рипли, намереваясь слезть.

— Я здесь ни при чем! — напомнил пилот. Шеди жестом приказала ему «не выступать».

— Последние… — пробормотал священник, думая о чем-то своем. Эти Простые — не из диких… А между прочим…

— Мы погибли, — обернулась к нему Шеди. — Помолитесь за нас…

— Нет, постой! — священник вдруг приободрился. — Я знаю, что делать. Простые слушаются в основном Посредников, и многие — только одного Посредника. Но не только посредники могут заставить простых подчиняться.

— Но кто же? — нервно мотнула головой Шеди.

— Я.

На несколько секунд все потеряли дар речи.

В самом деле — и не на таких тупиц мог повлиять тот, кому руководство душами было вменено в профессиональную обязанность. Теоретически его духовная власть могла заставить подчиниться любого. Правда, вряд ли за всю историю можно было найти больше примеров такого вмешательства, чем пальцев на руке, — но они были, и права у священника на это никто не отнимал.

Он медленно пошел вперед, ветер трепал полосы материи, составлявшей его одежду, придавая уже одному его виду мистический колорит.

— Слушайте меня, Простые братья! — заговорил он гулким голосом. — Я призываю вас пропустить этих ваших братьев и сестер на корабль. Так должно быть — и так будет. Ваши начальники введены в заблуждение и видят в них врагов. Я клянусь всем святым — и пусть на меня будет послано проклятье за эту клятву, — что они те, кто может принести нашей планете мир. Пропустите же их и помогите им свободно уйти…

И Простые покорно расступились, освобождая проход.

— Бегите на катер, — повернулся к замершим беглецам священник, — что же вы стали? Мне есть еще о чем с ними поговорить — вы успеете улететь. Ну?

— Пошли, — кивнула Рипли. Медленно, чтобы не нарушить торжественности момента, они прошли мимо замерших охранников, и лишь выйдя из разомкнувшегося круга, позволили себе побежать.

— Счастливо вам долететь! — крикнул священник им вслед и повернулся к собеседникам.

Всю жизнь он стыдился собственного призвания: ему казалось, что он обманывает горожан относительно своих достоинств. Он был зауряден — но считал себя худшим, чем есть. Не отличаясь ни особой глубиной знаний, ни пониманием философии, он хотел одного — «замазать свои черные точки» и побудить сделать это и других, но не добился ни малейшего успеха в этом деле. Где-то в глубине его души жило, однако, желание совершить для спасения мира что-то необычное, пожертвовать для него многим — если не всем, — и при этом он знал, что никогда на это не решится. И лишь сейчас он понял: час пробил. Или он действительно должен признаться в своей некомпетентности — или принести себя в жертву. Пусть его послушались Простые — сложно было ожидать того же от их хозяев.

Теперь он ждал развязки.

Победить могло что-то одно — или привычка подчиняться Посреднику, или его, священника, воля.

Пока еще Простые слушались его.

ПОКА — слушались.

Гудение патрульной машины все приближалось, пока не смолкло в нескольких шагах.

— Задержите их! — приказал священник величественно и спокойно.

— Хватайте предателя! — закричали из машины.

Простые стояли как статуи, и так же неподвижно высилась среди них фигура в развевающейся одежде, освещенная заревом от взлетающего катера…

 

50

Космическая станция инопланетян напоминала планету, окруженную кольцами. «Планета» — внутренний шар — была невелика и сопоставима с размерами катера; кольца, точнее, среднее кольцо, поддерживаемое двумя вспомогательными малого диаметра, имело как бы два разрыва, делящие его на симметричные части; по-видимому, обломок такого кольца и был обнаружен на злосчастной LB-426.

— Вы помните, как происходила стыковка? — поинтересовалась Рипли.

Действительно, она не слишком ошибалась, уверяя, что ей достаточно ознакомиться с пособием, чтобы управлять катером: стоило пилоту дать ей несколько пояснений — и он приобрел себе помощника.

— Через внутренние малые кольца, — пояснил пилот, внося в программу поправки.

— Как включается связь?

— Одну секунду… Готово!

На небольшом боковом экране возникло почти человеческое лицо: слишком тяжелая челюсть и поднятые высоко на лоб глаза вполне входили в рамки обычных человеческих уродств.

— А что говорить? — растерялась вдруг Рипли.

— Это уж тебе виднее, — отвернулся от нее пилот.

Неуверенным движением Рипли поднесла к губам микрофон.

— Прием… С вами говорят с катера, вы слышите?

— Да. Мы прекратили все переговоры и не станем вас принимать.

— Постойте!

— До свидания. Сеанс связи окончен.

Экран погас.

— Черт побери! — Рипли раздраженно стукнула кулаком по подлокотнику кресла. — Придется производить стыковку без их согласия…

— Что?! — подпрыгнул на месте пилот.

— У нас нет выбора. Я, конечно, попробую связаться еще раз, но…

— Внимание — опасность! Внимание — опасность! — заговорил компьютер. — Метеоритная атака!

По основному экрану стремительно приближалась к катеру красная точка, слетевшая, как казалось, с борта станции.

— Хрен — метеоритная, — хмыкнула Рипли. — Стреляют… Включи-ка еще раз… Только подожди — увернемся…

Несколько резких маневров заставили пассажиров катера хорошо потрястись — Рипли с трудом сдержала вызванный этой тряской приступ тошноты.

— Включаю! — проскрипел над ухом голос пилота.

— Прием! Вы слышите нас? — закричала Рипли в микрофон. Прекратите стрелять!

— Переговоры окончены, — невозмутимо повторил человек с огромной нижней челюстью — и вновь экран заволокло серым.

— Нет, ты выслушаешь меня! — стиснула зубы Рипли. — Набирай код снова!

— Внимание, метеоритная атака!

— Сволочи! Слушай, на катере есть противометеоритная защита?

Договорить Рипли не успела — резкий рывок в сторону чуть не выбросил ее из кресла.

— Что у вас тут творится? — вползла в рубку на четвереньках Шеди. — Скейлси плохо… что это такое?

— Стреляют, — спокойно пояснила Рипли.

— И что мы будем делать?

— А вот то же самое!

— Внимание, метеоритная атака…

Рипли выругалась и вцепилась в далеко отстоящие друг от друга подлокотники. Кабина поплыла у нее перед глазами, погружаясь на миг в темноту.

— О-уа-уа! — взвыла Шеди.

— Что это такое, мама?! — завопила Скейлси.

Борясь с дурнотой, она все же нашла в себе силы подползти поближе.

— Оружие… Хорошо еще, что не самонаводящееся! — с трудом приходя в себя, выдавила Рипли.

— Они нас не пустят, — констатировал пилот. — Можно возвращаться.

— Ну нет! Включить связь!!!

— Внимание, метеоритная атака…

«Просто издевательство какое-то!» — подумала о компьютере Рипли. Ей показалось, что эта «метеоритная атака» запомнится ей надолго.

— У нас на борту есть оружие?

— Что?

— Что угодно — лишь бы мы могли продемонстрировать, что вооружены, но прилетели сюда не нападать. Выстрелим в пространство — и потребуем разговора…

— Что сделаем? — тупо переспросил пилот.

— Выстрелим! — скрипнула зубами Рипли.

— А что это значит?

Ответить ей удалось только после очередной «метеоритной атаки». Да, эта планета была действительно уникальной — пилот так и не смог понять, чего хочет Рипли.

— Ладно, включай связь, — безнадежно махнула она рукой.

— Переговоры прекращены…

— Да заткнись ты, козел! — в сердцах прикрикнула на него Рипли. — Позови кого-нибудь из начальства, или я лично от имени планеты Земля объявляю вам войну!

«Я сумасшедшая… — подумала она, когда экран снова отключился. — Но, думаю, на них это должно подействовать… если он вообще понял, что ему сказали…»

Новая «метеоритная атака» подтвердила ее худшие сомнения — оператор связи (если это была его должность) или не понял угрозы, или — что было еще хуже — понял ее истинную цену.

— Бесполезно. Надо возвращаться, пока их искусственные метеориты нас не достали, — заметил пилот.

— Нет! — закричали разом и Рипли и Шеди.

Вопреки всему, расстояние между катером и станцией все же сокращалось.

— Внимание, позади — летающий объект, — сообщил компьютер.

«Совсем здорово!» — подумала Рипли.

Теперь они были между двух огней.

— Эй, вы, на катере!

— Да, прием! — радостно обернулась к экрану Рипли — и тут же ее лицо исказила гримаса разочарования: вместо человеческого лица на нее смотрела ужасная морда обитателя планеты, с которой они удирали.

— Возвращайтесь — это для вас единственный шанс получить снисхождение перед судом. Если вы выдадите инопланетное существо живым или мертвым, вам гарантировано полное прощение…

— Замолчи! — Рипли повернулась к пилоту. — Отключи этого идиота!

— Ты думаешь, я не хочу получить прощение? — навис он над ней. — По-моему, как раз удобный случай… за угон космического транспорта меня могут очень сильно наказать — так что я не идиот…

— Нет, ты идиот! — прорычала Шеди. — Сиди, или я тебе башку сверну!

— Повторяю еще раз — или вы сдаетесь по-хорошему, или мы начинаем стрелять. У нас есть лазерная пушка.

«Вот тебе и мирная планетка», — вздохнула Рипли.

— Шеди, — проговорила она несколько изменившимся голосом. Может быть, вам действительно лучше сдаться? Я не хочу, чтобы ты и Скейлси…

— Да ты с ума сошла, подруга! — гаркнула Шеди. — И думать об этом не смей: ты что это, нас совсем не уважаешь?

— Спасибо. — Рипли заметила, что у нее в уголке глаза набежала теплая слезинка — все же всегда хорошо, когда рядом есть настоящие друзья…

— Мы предупреждаем в последний раз: или вы сдаетесь, или мы считаем до восьми… Раз… Два…

— А пошли они!.. — прорычала Шеди. — Побыстрее мы лететь не можем?

— Вы все — сумасшедшие, — пробурчал пилот. — А искусственные метеориты?

— Четыре… пять…

— Включай полный ход!

— Шесть, семь…

Кольца станции стремительно приближались — теперь их лучше было видно через иллюминатор, чем при помощи приборов. Отливающий синевой металл слабо поблескивал.

— Восемь… Стреляем!

— Все! — выдохнула Рипли, закрывая глаза. Необычайно яркую вспышку она ощутила даже сквозь сомкнутые веки. «Лазерная пушка — и такой свет? — автоматически подумала она. — И почему мы тогда еще живы?»

Она открыла глаза — что-то невероятное происходило за толстым стеклом: катер, вместе со всей станцией, окутывал бледно светящийся фиолетовый шар, который отсекал их от преследователя. Фиолетовый огонь, на который больно было смотреть, расплывался сразу позади катера, в той стороне, где по курсу должен был находиться догонявший их корабль. Быстро удаляясь от сияющего пятна, по сфере ползли дифракционные радуги, и если бы не крайняя напряженность и ощущение близкой опасности, Рипли вряд ли удержалась бы от восхищения — столько необычного, величественного и прекрасного было в этом зрелище.

— Станция вызывает катер… Вы нас слышите? Прием! — после недолгой серости на экране вновь засветилось изображение. Рипли бросила туда быстрый взгляд: те же высоко посаженные глаза, тяжелая челюсть… Нет, не те же — несмотря на поразительное сходство, перед ней, по-видимому, был совсем другой человек.

— С вами говорит старший помощник капитана. Для стыковки вам освобожден причал номер Север — три. Просим извинения за беспокойство, причиненное обстрелом. Сеанс связи закончен…

«Извинения за беспокойство» вызвали у Рипли короткий приступ почти истерического хохота, но охватившая ее после этого известия радость была неподдельной.

Их услышали! Разговор состоится!

Забыв обо всем, Рипли бросилась подвернувшемуся первым пилоту на шею и звучно поцеловала уродливую морду.

Силовое поле, так вовремя накрывшее их катер, тихо гасло.

 

51

— Так вы утверждаете, что прилетели сюда с третьей планеты? — капитан корабля-станции с Нэигвас подозрительно рассматривал Рипли.

— Да.

— И вы желаете говорить с послом и членами Правительства?

— Я настаиваю на этом.

— Но что здесь делают жители этой варварской планеты?

— Это мои друзья, — Рипли охватило очень знакомое ощущение «разговора в пустоту» — почти то же самое она испытывала во время объяснений с комиссией Компании по поводу гибели ее первого корабля. Нет, второй раз она не может так просто уступить. Пусть ее обвинят в недипломатичности, в плохих манерах, черт знает в чем еще — она заставит их выслушать себя! — Вот что… Я требую, чтобы меня немедленно представили вашему послу. У меня нет времени для пустых разговоров. Если война является для вас тем же, чем и для любой развитой цивилизации — горем и серьезной проблемой, а не желанием продемонстрировать перед кем-то свою силу — вы сделаете это немедленно.

— Какую войну вы имеете в виду? — уточнил капитан. Помимо традиционной челюсти и непропорционально длинных рук, он отличался от остальных членов экипажа еще и буйной шевелюрой зеленоватого цвета.

— Войну, — повторила Рипли, не вдаваясь в подробности. Пусть, если хочет, думает, что она угрожает им войной с Землей. Лишь бы ее поскорее выслушали.

— Вы что, хотите сказать, что угрожаете нам?

— Нет. Я предупреждаю. Так вы что, действительно хотите повоевать? Ответьте мне как простое разумное существо другому разумному существу: вам это нравится?

— Никто не ищет войны, но когда сперва уничтожается наш торговый корабль вместе со всем экипажем, а после этого нам начинают, мягко говоря, рассказывать всякие сказки, не поясняя конкретно, что произошло — мы перестали бы себя уважать, если бы не отомстили за такое оскорбление! Я не слишком знаю подробности переговоров — но, на мой взгляд, там, где опускаются до лжи, нам делать нечего.

— Прекрасно. Вы хотите знать правду? Я собираюсь сообщить вам именно ее. Где ваши члены правительства, или кто там еще?

Рипли встала.

— Хорошо, — поднялся и капитан. — Сейчас я вас провожу. Только учтите: у них идет заседание…

— Тем лучше, — уже на ходу бросила Рипли.

 

52

Как бы ни велика была разница в путях развития цивилизаций, разделенных пространством и временем, одно почти наверняка окажется похожим везде — это официальные помещения. Рипли шла по коридорам мимо кабинетов со столь традиционной обстановкой, что можно было усомниться — уж не к своим ли она попала? Что значит форма осветительных приборов, дверей и некоторых более мелких деталей по сравнению со знакомым официальных духом этой части корабля?

Большой зал с длинным столом и типичным председательским креслом довершали иллюзию. При виде Рипли заседавшие встали.

— Здравствуйте, — не дожидаясь представления, начала она. — Я приветствую вас от имени своей планеты под названием Земля.

Ее поняли — сработала переводная аппаратура.

— От третьей планеты? — изумленно приподнялся остававшийся до сих пор на месте Председатель (или кем он там у них являлся?).

— Моего внешнего вида для доказательства вам недостаточно? — спросила Рипли — и вдруг подумала о том, как выглядит на самом деле: клочки ткани вокруг груди и бедер, расплывшиеся рисунки на животе, волосы, отросшие и успевшие забыть о расческе. «Ладно, пусть… — подумала она, — откуда они знают, что считается у нас приличным, а что — нет… Пусть примут меня за цивилизованную дикарку». — Но я пришла к вам с разговором слишком серьезным, чтобы сводить его к разбору мелких подробностей. Речь идет о войне и мире. — Она вздохнула от волнения и обвела глазами присутствующих. Понять что-либо по их лицам было тяжело.

— Простите, а кем вы являетесь в официальном отношении? — поинтересовался Председатель (для удобства Рипли легче было считать его таковым).

— Я представитель своей планеты со всеми вытекающими отсюда гражданскими правами, — выдала Рипли первую пришедшую на ум формулировку. — И я прошу, чтобы все эти посторонние вопросы были выяснены как можно быстрее. Мне есть о чем с вами поговорить. Ну так что, будете спрашивать?

— Где находится планета, с которой вы прилетели?

— Наша цивилизация раскидана по многим планетам, но наши цифры, обозначающие ее координаты, вам ничего не дадут. Кроме того, я не уверена, стоит ли их вам называть, пока не буду убеждена в вашей доброй воле и мирных намерениях. Я заявляю сразу — мне не по душе та война, которую вы затеяли.

«Сейчас они меня выставят», — мелькнуло у Рипли, но представители Нэигвас молчали.

— Войны никому на нравятся, но у нас есть достаточные основания для ее начала, — ответил наконец один из присутствующих.

— Это вы так думаете, — повернулась Рипли к сказавшему эти слова. Собеседник ее был большеглаз и относительно изящен — если бы не все та же нижняя челюсть, его можно было бы назвать женщиной.

— Скажите, неужели личная обида и жажда мести могут оказаться достаточным основанием для того, чтобы две цивилизации вместо обмена информацией, вместо сотрудничества, которое может оказаться выгодным для прогресса обеих сторон, предпочли тратить энергию на взаимоуничтожение? Или вы просто хотите покорить и колонизировать эту планету?

— Что сделать? Простите, наш переводчик не понял смысла последнего слова.

— Вот и хорошо: во всяком случае, это подозрение с вас снимается.

«И все же я сумасшедшая», — снова подумала Рипли.

— Почему вы решили, что мы объявляем войну из мести? — Председатель слегка прищурился. — Мы просто не можем потерпеть, чтобы наших сограждан предательски убивали, стараясь объяснить свои преступления явными выдумками, меняющимися через каждые несколько дней: то стихийным бедствием, то эпидемией… Простить эту — все равно что признать за этими существами право безнаказанно нас убивать.

— Так это что — единственные объяснения, которые они вам давали? — удивилась Рипли. Она подозревала, что дипломаты в силу своих профессиональных привычек могли искажать информацию, но что это делалось так наивно и откровенно, она себе не представляла. — Тогда вот что… Во-первых, дайте мне присесть.

— Садитесь, — показал на свободный стул Председатель. После неудобных коек и рассчитанных не на таких, как она, кресел Рипли удивилась, насколько удобной может быть обычная мебель.

— Хорошо. Я начну по порядку. Много лет тому назад — по нашему исчислению — мой корабль наткнулся на остатки вашего корабля. Мы высадились на пустынную планету, на которой он нашел свое последнее пристанище, и отправились его изучать. Мы нашли несколько членов вашего экипажа — все они были мертвы, причем у них была разорвана грудная клетка. Если вас это не смутит, я покажу следы операции и на себе — мне пришлось пережить все то, что произошло с вашими людьми… — Рипли покосилась на стол. Ей очень не помешал бы сейчас графин с водой: в горле от волнения пересохло. — И я прекрасно понимаю глубину обрушившегося на вас горя. Но расскажу все по порядку. Один из наших людей, — Рипли поразилась тому, что ей казалось, что эту историю она рассказывает уже в сотый раз, — подвергся, как мы думали тогда, нападению. То же самое произошло и с вашими. Я уверена, что вы получили хоть какие-то отчеты. Небольшое похожее на рака членистоногое, которое нападает и откладывает в рот эмбрионы… Да?

— Да, после сообщения о нападении такого существа связь прервалась, — не выдержал Председатель, — но это ничуть не оправдывает жителей этой планеты! Они были обязаны защищать гостей от подобных вторжений диких животных; кроме того, мы подозреваем, что это существо было по сути биологическим оружием — ни разу за время исследований поверхности планеты нам не попадалось ни одного похожего существа!

— Попадалось! — Рипли снова пожалела, что здесь нет стакана воды. Простой, безвкусной, чистой воды… — Только вы привыкли видеть взрослых особей. То, ч оас, пне было ас, не было ни диким животным, ни оружием — просто существом довольно совершенным и обладающим сложным жизненным циклом… А видели ли вы похожих на нас местных человекоподобных?

— Престранные создания… Даже неясно, как они могли выжить в здешних суровых природных условиях.

— Они кажутся вам мутантами и уродами, да? — Рипли снова обвела присутствующих взглядом. Их лица оставались для нее все той же загадкой, но каким-то новым чувством она ощущала, что они заинтересованы. — Так вот, они существуют только для того, чтобы на них вот так же «нападали» эти «пауки». Такие двуногие есть и здесь в каждой семье, может, их называли при вас няньками или вторыми матерями. Они вынашивают детей наших добрых знакомых… Теперь вы понимаете?

— Нет… Говорите ясней…

— Хорошо. В свое время на нашей планете были довольно жесткие моральные ограничения, не исключено, что что-то подобное было и у вас. Во всяком случае, для девушки вступить в добрачную половую связь считалось позором. Сходные традиции есть и у них. Если вы знаете, они не рожают сформировавшихся детенышей, а откладывают яйца. Из этого яйца вылупливается существо-носитель, по сути живая и движущаяся оболочка для эмбриона, которая помогает внедрить его в тело двуногого. Никто из них не считает носителей разумными существами: они действуют как роботы с заложенной программой — можете спросить об этом мою спутницу и подругу Шеди: она занимается тем, что следит за молодняком с момента откладки яйца до взросления уже готового существа. Так вот, одна молодая жительница этой планеты не слишком охраняла свою честь — не будем сейчас разбираться в причинах такого ее поведения. Наконец пришел момент, когда ей понадобилось скрыть результаты своих похождений. И, полагая, во-первых, что ваши соотечественники мало отличаются от местных нянек-двуногих, а во-вторых, чтобы никто не смог найти ее — слишком чужими были для нее ваши люди, она отложила яйца на корабле. Вряд ли даже в самом кошмарном сне она могла бы представить себе, что могут натворить эти «кукушата». Носители вылупились, отложили эмбрионы — и когда настало время, новорожденные уничтожили ваш экипаж — по-другому, из-за нашей физиологии, они просто не смогли родиться, — и, по-видимому, погибли от голода: во всяком случае, сформировавшихся особей мы не нашли. Из оставшихся яиц носители откладывали свои эмбрионы уже в нас. В конце концов эта участь не минула и меня. И я, так же, как и вы, видела в этих существах безмозглых хищников — тут у вас было даже преимущество: если бы хоть кто-то из ваших дожил до появления первого молодого существа, вы бы обо всем догадались. Нам пришлось иметь дело еще и со взрослыми дикарями: они развиваются чрезвычайно быстро. Я первая кричала о том, что весь их род должен быть истреблен на корню: слишком много бед они нам принесли. Мало того, если сравнить количество погибших с нашей и с вашей стороны — мы имеем куда большие основания для объявления войны. Но мы не делаем этого… Ладно, я скажу в заключение несколько слов о себе. Не думайте, что мне было легко привыкнуть к тому, что вместо жертвы я оказалась матерью существа с этой планеты. Но если бы вы видели, с какой готовностью к самопожертвованию защищал меня этот мой ребенок, если бы вы поняли, как рисковали мои друзья, приходя мне на помощь вопреки предрассудкам своего общества — вы были бы последними сухарями, если бы не ощутили благодарности и любви к этим существам. Пусть то, что я говорю — личное, — но такие отдельные моменты стоят всей фальши дипломатических переговоров! Я не знаю лично вас и поэтому не могу утверждать, что вы часто кривите душой — у нас же политика всегда считалась грязным делом, и если по политикам судить о нашей планете, вряд ли мы стали бы пользоваться чьим-то уважением. Но у нас есть обыкновенные хорошие люди — есть они и здесь. Вам нанесли обиду — но никто не хотел сделать этого. Ваши друзья погибли — но это действительно было общим горем, в том числе и для тех детей, которые прихотью судьбы стали убийцами. Наконец, вам солгали — но одна мелкая ложь не должна заслонить большую правду: жизнь стоит намного дороже, чем ее обычно оценивают. Все. Я сказала. А если у вас есть еще какие-то сомнения — рассмотрите моих друзей, поговорите с ними… Я сказала.

Рипли молча опустила голову. Все свои силы она потратила на эту речь и думала теперь только о том, чтобы не упасть со стула.

И тут в зале раздался шум, одновременно и знакомый, и странный.

Из последних сил Рипли подняла глаза: все присутствующие в зале стояли и хлопали ей в ладоши. Что именно и как повлияло на их мысли, было неизвестно — она видела только одно: ей аплодировали…

Что-то большое и темное ворвалось в кабинет и остановилось возле нее; сквозь вызванное потрясением отупение Рипли с трудом узнала Скейлси.

— Мама!!! — радостно закричала она. — Мы победили!

— Да, Скейлси! — Рипли обняла горбатую членистую шею, давая волю внезапно накатившимся слезам, и повторила, впервые употребляя вслух приберегаемое в душе слово, — Да, дочка!

Ее слова потонули в новом оглушительном взрыве аплодисментов…