Третий день он шел в никуда по кромке прибоя. Днём с моря дул влажный, прохладный ветер, который, насколько он помнил, назывался бризом. Вечером, когда ослепительно-яркое солнце уходило за горизонт, ветер затихал, а потом начинал дуть в обратном направлении, с берега. Или это ветер с берега назывался бризом? Что-то на эту тему в школе рассказывали, но все благополучно забылось.

“Говорила мама, чтобы учил географию в детстве, но нет! Потянуло в медицинский…”

Первую ночь он не спал. Смотрел на огромный шар, на треть выступающий над горизонтом. Шар был очень красивым. Весь в разноцветных полосках, каких-то завитушках и с большой красной каплей примерно посередине. Юпитер, очевидно. Красное пятно вполне узнаваемо, значит он на одном из его спутников. Значит эти спутники вовсе не покрыты льдом, как полагала земная наука. Или покрыты, но не все… Или не полностью… Или это не Юпитер, а другая планета… Но отсюда и Солнце кажется гораздо меньше, чем с Земли, и оно почти не греет. По крайней мере кожа не ощущала тепла.

“Юпитер… Не Юпитер… Какая разница? Все равно местные аборигены его по- другому называют.”

Насчёт наличия аборигенов он не сомневался, потому что на второй день наткнулся на лежавший на песке обточенный морем кусок доски, который раньше мог быть только бортом шлюпки. Сохранилась массивная бронзовая уключина, вделанная в дерево. Значит и люди здесь есть, и технология какая-то.

Вообще-то морское побережье отнюдь не было пустыней. То и дело над ним пролетали птицы, а на песке попадались похожие на собачьи следы. Довольно крупные, кстати, так что свой "Хеклер унд Кох” он в рюкзак убирать не стал, оставив висеть на плече. Шел, дышал морским воздухом и обдумывал свой последний бой, забросивший его сюда.

Теперь он видел свои ошибки и ошибки противника. Понял, как можно было победить и что нужно было делать, но после драки кулаками не машут. Проводником теперь будет победитель. Закон исполнен, а он стал путником, идущим по кромке прибоя.

Вода местного моря, кстати, оказалась пресной и вполне пригодной для питья. Ветер пах водорослями, но напоминал скорее не морской, а речной. Тем не менее, шторма здесь бывали. Видно было, как далеко выкатываются волны и можно было примерно оценить их размеры, так что это было именно море, а не большое озеро, или, допустим, водохранилище. Сейчас погода стояла тихая, чудовищ и акул поблизости заметно не было, однако купаться он не рискнул. Только обтерся водой на мелководье.

Он шел, думал и отдыхал, когда хотелось. Рюкзак постепенно легчал и он уже с интересом присматривался к колониям крупных моллюсков на каменистом дне. Попытался даже сварить одну раковину, но вареный морской обитатель на вкус очень напоминал резину и был таким же жёстким. Сырым-то моллюск конечно мягкий, но глотать сырое мясо он пока готов не был. Не настолько оголодал.

Местную "устрицу” он разделал ножом на мелкие кусочки и проглотил их. Прошло без последствий. Значит голодная смерть не грозила.

Идиллия кончилась на четвертый день, вечером. Он как раз развел костерок из плавника и подвесил над огнем котелок.

Женский крик раздался из-за невысокой, обглоданной морем скалы. Отчаянный, истошный. Автомат сам вылетел из-за спины, правая рука оказалась на рукояти. Он пригнулся, укрывшись за большим камнем, но сразу же подумал, что дым костра все равно его выдаст и переместился чуть в сторону, к скале.

“Отпуск продлился не долго!..”

Крик повторился, уже совсем рядом. Молодой голос. Молодая девушка выбежала из-за камней, побежала по белому песку, прочь. Босая, в сером, простом платье без рукавов. Странная повязка на голове. Украшений не было, по крайней мере они не бросаются в глаза. Он повел стволом автомата, готовый отсечь огнем тех, кто за ней гнался. Двое крепких парней не заставили себя долго ждать.

“Оружие… Не видно. Хотя нет! У одного за спиной длинный тесак в ножнах, а у другого на поясе что-то вроде шпаги. И одежда, похоже, из полотна ручной выделки, у всех троих… Что за средневековье?”

Он негромко свистнул. Женщина продолжала убегать, не обратив на свист никакого внимания, но мужчины резко затормозили и обернулись. Их замешательство длилось не больше секунды, парни явно были тертыми. Тот, что с тесаком, выхватил свою железяку и сделал шаг в его сторону. Видно было, что глотку он при случае перережет, не задумываясь. Второй что-то крикнул.

“Они что, автомата никогда не видели, если так смело идут на ствол? А может быть, и правда не видели…”

Когда до мужчин было шагов десять, он нажал на спусковой крючок. Дальний потомок "МР-39” негромко хлопнул. Попал конечно, не зря учили. У длинного подкосилась левая нога и он плюхнулся на белый песок. Следовало отдать ему должное: не заорал, только тихо выругался и свой тесак из руки не выпустил. Второй остановился, поняв, что против огнестрельного оружия шпага не очень поможет. Побледнел немного, лицо вытянулось, но тоже держался, в общем, прилично.

Видя, что в него не стреляют, он все правильно понял, убрал шпагу в ножны, помог своему товарищу подняться, подхватил под руку и оба вскоре скрылись за скалой.

“Давай-давай… Ковыляй потихонечку… Но что будет, если сюда прибежит толпа местных пейзан с кольями? Устраивать геноцид в масштабах отдельно взятой деревни как-то неловко. Похоже, завтрак накрылся и пора драпать отсюда.”

Между тем, девушка убежала не далеко. Стояла метрах в ста, смотрела, а когда он начал засыпать костер песком, подошла и уставилась на него, как на неведомое чудо. Потом подошла ещё ближе. Что-то спросила. Язык, как и следовало предположить, был незнаком.

— Не понимаю.

Снова птичий щебет. Слова какие-то на слух выделялись, но не было ни одного знакомого.

— Парле ву франсе? Шпрехен зи дойч?

Нет. На французском она явно не парлила и на немецком не шпрехала. Европа отсюда, так прикинуть, далековато, так что и не удивительно. А платье у нее точно было домотканным. Повязка на голове — некое подобие русского платка.

Видя, что он ее не понимает, девушка улыбнулась и сделала вполне понятный жест рукой: “Пойдем!” Он показал в сторону, куда ушли те двое. Она презрительно махнула рукой, снова позвала. Он кивнул и забросил рюкзак за спину.

Семья у них была небольшая. Взрослая дочь, с которой он пришел в их маленький домик, отец и мать (кем они ещё могли быть?) оба выглядевшие довольно потрепано и двое мальчишек-близнецов, лет двенадцати. Отец о чем-то спросил дочь. Она рассмеялась. Тогда тот повернулся и вопросительно уставился на него.

— Я что, должен что-то сделать?

Тот кивнул, ткнул себя пальцем в грудь и сказал:

— Паси.

Потом показал на дочь.

— Пасита.

Палец уставился на него. Теперь понятно, что он него требовалось. Настоящее имя он называть не стал, а представился прозвищем, полученным не так уж давно от сталкеров:

— Сенсэй.

Мать Паситы, как оказалось, звали просто Су, а близнецов: Чукер и Гекер. Паси, косясь на автомат, сделал приглашающий жест. “Заходи, гостем будешь!” Из хижины тянуло приятным запахом горячего супа.

На его ложку они тоже смотрели широко открытыми глазами. Большой горшок с ухой (что в семье рыбака ещё могли подать на торжественный ужин в честь спасения дочери?) стоял на столе и в него запускали ложки по очереди. У них у всех были деревянные, значит не совсем дикари, но нержавеющую сталь им явно до того видеть не приходилось.

Сенсэй подумал, что в этом было что-то неправильное. На автомат этот Паси смотрел, как на что-то незнакомое, но обычное. Рыбак сразу понял, что это именно оружие, хотя и неизвестной модели. Может быть, он даже понял, что оно огнестрельное. А вот ложка вызвала у него неподдельный интерес.

Пасита тем временем рассказывала про то, что с ними произошло. Приглушенный глушителем выстрел в хижине слышен не был, а на женский крик никто, похоже, не обратил внимания, или его тоже не слышали. Паси слушал, кивал, потом сурово обругал ее. За дочь вступилась мать и с минуту они втроем орали друг на друга, нисколько не стесняясь гостя. Близнецы, пользуясь случаем, быстро работали своими ложками. Наконец Сенсэю надоело слушать эту перепалку. Он поднял свою ложку и спросил.

— Паси, что это?

Все сразу замолчали, уставившись на него. Он показал пальцем на другие ложки и снова задал свой вопрос. Наконец до хозяина дошло и он ответил, назвав предмет. Сенсэй кивнул, показал на стол, повторил вопрос и урок продолжился. Аборигены втянулись в эту забаву быстро. Близнецы начали смеясь бегать по хижине, показывать на предметы, называть их. Потом они поспорили о чем то и передрались, а Сенсэй наконец решил внести некую ясность в местную космологию. Он поманил Паси к выходу и показал на висевший в небе Юпитер.

— Что это?

— Семел.

— А это? — Сенсэй обвел вокруг себя руками.

— Талар.

Потом рыбак наклонился и похлопал рукой по земле. Сказал:

— Харум.

И уставился вопросительно, как будто гостю могли что-то сказать эти названия.

Никакой ясности не получилось.

Пасита пришла к нему ночью. Девушка оказалась совсем даже не девушкой, а женщиной и прекрасно знала, чего хотела. Все нужные округлости у нее было на месте и дело портил только запах рыбы, намертво въевшийся в ее прямые черные волосы. Впрочем, очень скоро Сенсэй перестал обращать на него внимание.