Дома Беатрис Фаридэ потребовалось несколько часов, чтобы полностью излечить Ингрид от ожогов, полученных во время поединка. Единственное, что не удалось восстановить, так это линии рук. Поэтому все следующее утро Ингрид сидела на крыльце с кружкой молока и силой мысли чертила себе новые линии на ладонях. Точнее она чертила не линии, а представляла себе свое будущее таким, каким бы ей хотелось его видеть. И в соответствии с этим вариантом будущего вырисовывались линии на ее руках. Больше всего Ингрид забавляло то, что если ей вдруг вздумывалось что-нибудь добавить или изменить, то появлялись новые линии или уже нарисованные меняли свое очертание.

То, на что Ингрид так надеялась, не случилось. Еще до восхода солнца она вышла на улицу, взяв с собой кружку парного молока, села на крыльцо точь-в-точь, как в ее видении во время поединка, и стала ждать появлении Дианы. Но солнце поднималось все выше, тени от деревьев становились короче, а Диана так и не приходила.

Но Ингрид продолжала сидеть на крыльце. Это было само по себе очень приятно: нежиться под ласковыми лучами утреннего солнца. К тому же, как только кто-нибудь из Фаридэ просыпался, по зову внутреннего голоса он тут же спускался вниз. К девяти часам утра на крыльце собралась вся семья Фаридэ. Беатрис решила, что раз уж все равно все на улице, то завтракать они будут в саду. Тэган с Аароном собрали стол для пикника. Кеннет с Дареном помогали матери готовить завтрак. Филипп Фаридэ проснулся сразу же после своей дочери и тут же отправился во дворец.

Ингрид, несмотря на то, что от вчерашних ран не осталось и следа, пользовалась положением человека, недавно стоявшего на краю смерти, и отлынивала от хозяйских дел. Она лежала на траве, раскинув руки в стороны, и смотрела в небо. Это было одним из ее самых любимых занятий, как в Эльмарене, так и дома. Смотреть в бесконечное небо и ни о чем не думать. В такие моменты она отчетливо чувствовала, что между ней и окружающим миром нет границ. Рядом на траве лежал единорог — молодое красивое животное с умными, все понимающими глазами. Время от времени Ингрид проводила рукой по его крыльям. Перья были мягкие наощупь и почему-то напоминали ей молоко.

Наконец, к ней подошел Кеннет.

— Что ты там видишь? — спросил он, имея в виду то, что она неотрывно смотрела в небо.

— Я умираю с голоду! — громко произнесла Ингрид, так чтобы ее все слышали. — Вот, что я там вижу!

— Уже садимся! — донесся из дома голос матери.

Кеннет взял руку своей сестры и повернул ладонью к себе.

— Интересно, сколько линий здесь посвящены Диане?

— Все! — шутливо ответила Ингрид. — Все до единой!

— А сегодняшний завтрак у тебя на правой или левой ладони? — спросил Дарен, подходя к ним и тоже усаживаясь на траву. — Ведь, если ты его не загадала, мы не сможем тебя накормить!

Вместо ответа Ингрид скорчила ему гримасу и повернулась к единорогу.

— Наш мир защитит нас от голода, так ведь? — произнесла она, обращаясь скорее к своему животному, нежели к брату.

— Когда твоим животным является первый в Долине за две тысячи лет единорог, твой мир защитит тебя от чего угодно, — весело согласился с ней Дарен.

В душе он, как и все остальные члены семьи Фаридэ, очень гордился своей сестрой. Хотя не сомневался, что его пегас все-таки окажется самым быстрым в небе. И ему уже не терпелось посоревноваться с Ингрид в полетах на скорость.

— Полетаем сегодня вечером! — прочитала она его мысли. — Я обгоню тебя, даже с Кеннетом за спиной.

— Нигде в преданиях не говорится, что единорог является самым быстрым животным, — возразил Дарен.

— Значит, сегодня вечером мы положим начало новому преданию, — заявила Ингрид, задиристо глядя на брата.

Ей было необыкновенно хорошо. Она чувствовала счастье каждой клеточкой своего существа. Казалось, нет ничего прекраснее, чем валяться сейчас на траве рядом со своим волшебным единорогом и разговаривать о всякой ерунде с братьями в ожидании завтрака. Именно в такие моменты надо было загадывать желания. Поэтому Ингрид закрыла глаза и представила, как Диана открывает калитку их дома. Солнце блестит на ее черной одежде. За ней медленно следует ее дракон.

— На что ты надеешься, Ингрид? — спросил Кеннет, без труда поняв о чем, думает его сестра.

— Мир изменчив, мой дорогой! И если тебе не на что надеяться сегодня, это еще ничего не значит, — только и ответила она ему.

Наконец, из дома появились Тэган с Аароном. Они несли в корзинах посуду, хлеб, масло, сыр и все остальное к завтраку.

— Дети, накрывайте на стол! — сказала Беатрис, появившись на крыльце с чашками в руках. Ее сопровождала тигрица. Она на ходу терлась мордой о ее платье.

— Папа вернется к завтраку? — спросил Тэган.

— Скорее всего, он позавтракает с нашим королем Аруном, — ответила Беатрис.

Как только тигрица матери оказалась в пределах досягаемости, Ингрид с Дареном не сговариваясь, навалились на нее и стали кататься по траве. Тигрица рычала, иногда ударяя своими большими мягкими лапами кому-нибудь из них по голове или по спине. Ингрид заливалась веселым смехом, потому что Дарен щекотал и ее тоже.

Беатрис улыбалась. Она уже привыкла к тому, что ее дети постоянно возились с тигрицей. И то, что Ингрид делала то же самое, было еще одним доказательством ее принадлежности клану Фаридэ.

— Поднимайтесь и садитесь за стол! — позвала она своих детей.

— Мама, можно я сяду рядом с тобой? — раздалось сразу с нескольких сторон.

— Сегодня со мной сидят Тэган и Кеннет, — нарочито строго сказала Беатрис, чтобы избежать споров по этому поводу.

Всякий раз, когда отец обедал во дворце, в семье Фаридэ велась маленькая битва за право сидеть рядом с матерью, подавать ей хлеб или прибор, если понадобится. Дети Фаридэ обожали свою мать, впрочем, как и отца. Но если Филипп Фаридэ в каждом своем ребенке видел уже взрослого воина, то для Беатрис все они продолжали оставаться маленькими детьми.

А завтрак между тем все никак не начинался. Ингрид продолжала валяться с тигрицей на траве, теребя ее за усы и заглядывая ей в глаза. «Я люблю Ингрид», — старательно выговаривала она ей.

– Ну-ка повторяй за мной! «Я люблю Ингрид»!

Тигрица фырчала, вырывалась и отталкивала ее своими большими лапами, не выпуская когтей.

— Оставь ты уже животное в покое! Оно устало от тебя! — пытался угомонить сестру Тэган.

Но Ингрид не унималась. Она только еще больше хохотала, потому что это затея казалась ей невероятно забавной.

— Все за стол! — Беатрис ударила рукой по столу, мигом прекратив эту возню.

Дети расселись, стали намазывать хлеб маслом и разливать чай.

— Мама, сегодня мы выявим самое быстрое животное Фаридэ! — сказал Дарен.

— И как же вы это сделаете?

— Мы будем соревноваться в небе! Мы с Аароном, Тэган и Ингрид!

— Где-нибудь над Поляной, поближе к горному хребту! — поддержал брата Аарон.

— Ингрид там понравилось, — добавил Тэган.

Беатрис посмотрела на дочь в ожидании того, что та тоже что-нибудь скажет. Но Ингрид корчила рожицы мирно лежащей на траве тигрице. Животное смотрело на нее полузакрытыми глазами.

— В Эльмарене тебя не учили, как надо вести себя за столом? — строго спросила Беатрис.

— Прости, мама!

Ингрид повернулась к столу. Но сил сидеть спокойно у нее не было и она тут же стала донимать Дарена.

— У меня есть отличная идея, как можно проверить, кто из нас быстрее летает! — шепнула она ему.

— Какая? — так же шепотом спросил он.

— Мы пересечем границу Гронга! Выиграет тот, кто первым сможет прихватить с собой любую вещь с гронгирейской земли и вернуться обратно за горный хребет!

Дарен молча посмотрел на сестру. За столом повисла тишина.

— Только сделайте это! — тихо сказала Беатрис. — Неделю оба останетесь без утреннего молока с печеньем. Я серьезно! Это ждет каждого, кто вздумает пересечь границу Гронга сегодня вечером.

— Мам, но я ведь с единорогом, мне можно! — попыталась возразить Ингрид.

— Мне кажется, ты повредилась рассудком после вчерашней битвы. Никто в Долине уже и не помнит, что нельзя нападать на обладателя единорога! А тем более гронгирейцы!

— Вы ошибаетесь! — раздался грозный голос позади Беатрис.

Все обратили свои взгляды туда, откуда доносился голос. Но там никого не было. И только через пару секунд в нескольких метрах от стола появился мерцающий овал, в котором медленно стали проступать очертания предводителя гронгирейской армии.

Фаридэ как один поднялись из-за стола.

— Что это значит? Как ты сюда попала? — спросила Беатрис, первой очнувшись от охватившего всех оцепенения.

— У меня есть официальное приглашение, данной вашей дочерью несколько дней назад, — ответила Диана, выходя из портала.

Она остановилась перед старшей Фаридэ, свысока глядя на нее. Но прежде, не отдавая себе в этом отчета, Диана украдкой бросила взгляд на Ингрид, чтобы убедится, что с ней все в порядке.

— Что ж, если так, можешь присоединиться к нам за завтраком, — холодно произнесла Беатрис, расправляя несуществующие складки на подоле своего платья.

— Нет, — резко ответила Диана. — Не надо. Я хочу поговорить с Ингрид.

Теперь она осознанно перевела тяжелый взгляд на амальонку.

Ингрид забыла о том, что она голодна. Диана была здесь, как она и хотела, но Ингрид не чувствовала радости. Гронгирейка выглядела как загнанный в угол лев, повернувшийся к своим врагам и приготовившийся к последней битве.

— Что случилось? — спросила Ингрид с тревогой в голосе.

Она ничего не понимала. Если бы Диана сказала ей, что началась война, она поверила бы.

— Мне надо поговорить с тобой, — повторила гронгирейка, явно теряя терпение. Не двигаясь с места, она буквально испепеляла Ингрид взглядом.

— А это не опасно? — спросил Кеннет, подходя к сестре. — Диана, ты явно не в себе. Кто даст гарантии, что ты опять не захочешь ее убить?

— Убить ее? — Диана разразилась истерическим хохотом. — Если бы это было возможно, я сделала бы это еще на берегу. Но, к моему великому сожалению, я не могу ее убить.

— Вот как? — Ингрид не нашлась, что на это ответить. — Что ж, пойдем, поговорим! Буквально выскочив из-за стола, она быстрым шагом направилась во внутренний двор усадьбы. Диана последовала за ней. Провожая их взглядом, Дарен шлепнул по крупу лежащего на траве единорога:

— Ну-ка следуй за своей хозяйкой, чтобы чего не случилось!

Дойдя до мастерской, Ингрид резко развернулась — так, что Диана чуть ли не врезалась в нее.

— Я тебя слушаю, — как можно спокойнее постаралась произнести Фаридэ, хотя сделать это было нелегко.

Воительница окинула взглядом двор, и, убедившись, что они надежно скрыты от глаз посторонних, уверенно вскинула голову, готовясь к обвинительной речи. Она явилась этим утром в Амальон, чтобы потребовать от Ингрид… Чтобы потребовать от Ингрид… Но она сама толком не могла понять, что же именно она собирается требовать от нее. Диана полагала, что амальонка как хозяйка единорога, единственная могла избавить ее от проклятья, падающего на каждого, кто причинит вред обладателю этого животного. Но слова почему-то не шли у нее с языка. Гронгирейка стояла, не зная, как начать разговор. Вся ее решимость куда-то испарилась.

— Что ты собираешься делать? — наконец, спросила она. — Что ты собираешься делать теперь?

— Теперь? — нетерпеливо переспросила Ингрид.

— Теперь, когда у тебя есть единорог, — пояснила гронгирейка.

Последнее слово она произнесла таким тоном, будто бы оно внушало ей животный ужас.

— Ах, вот оно в чем дело! — прошептала Ингрид. Понемногу она начинала понимать, что творилось с гронгирейкой. — Тебе страшно и тебя волнует твоя дальнейшая судьба? — спросила она, не в силах сдержать иронию.

Диана выдержала ее насмешливый взгляд:

— Да, это так! — подтвердила она.

— Кто бы мог подумать, что всемогущий маршал убоится единорога! — еле слышно произнесла амальонка, не сводя с гронгирейки глаз. Она понимала, что вряд ли когда еще увидит Диану в таком беспомощном состоянии, и хотела запомнить каждую секунду этого момента.

Сама Ингрид была уверена, что проклятье никоим образом не распространяется на Диану, так как во время поединка у нее еще не было священного животного. Конечно, она собиралась развеять все опасения предводителя гронгирейской армии по этому поводу. Но прежде амальонка все же желала немного потрепать Диане нервы, в отместку за сказанные ей недавно слова.

Вся эта ситуация казалась Ингрид неимоверно забавной. Она не представляла, как можно было так неверно истолковать вчерашнее появление единорога. Но раз уж Диана думает, что теперь ее судьба зависит от этого животного, а точнее от его хозяйки, то пусть так оно будет. Хотя бы еще несколько минут.

— И чего же именно ты боишься? — спросила Ингрид, беззаботно сложив руки на груди и облокотившись спиной о стену мастерской. Всю ее тревогу как ветром сдуло. Она понимала, что происходит, и знала, что делать дальше. Главным сейчас являлось — сдерживать начинавший душить ее смех.

— Вот об этом я как раз и хочу тебя спросить! — разгорячено воскликнула Диана.

— Почему меня?

— А кого же еще? — удивилась гронгирейка. — Что ты намерена предпринять против меня?

— Я должна что-то предпринимать? — как бы уточняя для себя этот вопрос, спросила Ингрид.

— Ты можешь издеваться надо мной сколько угодно, — вспыхнула Диана, — но я не уйду отсюда, пока не получу ответы на все свои вопросы.

Она стояла перед Ингрид, сжимая в руках металлические поводья. Видимо ее дракон остался в том месте, из которого она телепортировалась во двор к Фаридэ. Со стороны можно было даже сказать, что она выглядела грозно. Но амальонка лишь равнодушно пожала плечами в ответ:

— Как скажешь. Если у тебя есть вопросы, я отвечу на них на все. Только постараюсь тебе сразу объяснить, что во время поединка у меня еще не было единорога, поэтому все, что говорится в преданиях, никоим образом на тебя не распространяется. Тебя не коснется никакое проклятье. Ты не совершила никакого преступления. Ты слышишь меня, Диана? — последние слова Ингрид произнесла настолько ласково, будто разговаривала с маленьким ребенком.

Но Диана не слышала ее.

— Ты думаешь, я поверю тебе? — почти закричала она. — Ты хочешь усыпить мою бдительность, но у тебя ничего не выйдет! Я знаю, что амальонцам нельзя доверять, и тебе не удастся обмануть меня!

Гронгирейка даже не пыталась сдерживать обуревающую ее ярость. То и дело вокруг нее вспыхивали языки пламени. Она изо всех сил сжимала в ладонях металлическую ленту поводьев, по которой проскакивали искры. Наверное, это было единственным, что мешало появиться в ее руках огненным шарам. Ингрид поняла, что Диана никогда не примет такой вариант действительности, в котором не надо никому противостоять. В этот момент амальонка засомневалась в том, сможет ли Диана вообще когда-нибудь жить в мире.

— Что ты хочешь от меня услышать? — устало спросила она.

Видя, что Диана просто обезумела от страха, который она не привыкла испытывать, Ингрид решила бросить все попытки ее успокоить.

— Скажи, что со мной будет! — воскликнула гронгирейка, заметив, как изменилась Ингрид в лице и приняв это за знак ее скорой капитуляции.

— Ты уверена, что это я решаю, а не ты? — в последний раз спросила ее амальонка.

— Абсолютно! — непоколебимым тоном ответила Диана.

— Хорошо, — Ингрид опустила голову.

Ей стало невыразимо печально, что человек, который был ей дорог как никто другой на земле, отказывался сам вершить свою судьбу. Но видимо, так было нужно. Она верила своему миру. Взгляд ее остановился на темном пятне, начинающемся у ног гронгирейки и поднимающемся по ступенькам на крыльцо мастерской. Это была тень Дианы. Ингрид вдруг вспомнила образ, который она вызывала во время вчерашнего боя. В нем была точно такая же тень. «Значит все правильно», — подумала она про себя.

— Тогда слушай! — произнесла она голосом, каким зачитывают приговор, поднимая глаза на Диану, но, не видя ее. — Твоя жизнь изменится навсегда, все, что у тебя сейчас есть, и ты сама превратишься в совершенно другого человека. Тебе придется отречься от своего дома, от своей родины, ты никогда не сможешь жить как прежде.

Ингрид смотрела на Диану и видела, как та становится все спокойнее и уверенней в себе. Когда Фаридэ замолчала, гронгирейка насмешливо улыбалась, и это была уже прежняя всесильная и непобедимая Диана Рестридж:

— И это все? Ты думаешь, я так просто сдамся? Тебе придется очень хорошо постараться, чтобы осуществить все это!

Ингрид лишь устало покачала головой. На глаза ее навернулись слезы. Она продолжала стоять, облокотившись спиной о стену мастерской, с невыразимой нежностью глядя на Диану.

— Ты довольна? — тихо спросила Ингрид.

Диана не ответила. В мгновение ока успокоившись после слов амальонки, она вновь ощутила себя в своей тарелке. Ужас вчерашней ночи, пережитой ею в самых дурных предчувствиях, отступил. Опасность приобрела реальные очертания, все вроде бы встало на свои места, но что-то было не так.

Не так было то, что Ингрид плакала и Диана испытывала необъяснимое чувство вины из-за этого. Сколько она не пыталась убедить себя, что амальонка ее враг, она сама этому не верила. К своим врагам она испытывала холодное презрение, к Ингрид же… Воительница и сама не могла точно сказать, что она испытывала к ней. Но холодным презрением это назвать никак было нельзя.

Диана в нерешительности стояла перед Ингрид. Ее раздирали противоречивые чувства. С одной стороны она не могла спокойно смотреть, как по щекам амальонки текли слезы. Что-то внутри нее сжималось и протестовало. С другой стороны она не могла себе позволить сделать даже шаг в ее сторону. Резко развернувшись, Диана за одно мгновение открыла портал и растворилась в нем, убегая от всего того, что она не могла пока себе объяснить.