Джо закрыл блокнот и сунул его в рюкзак. Застегнул молнию, закинул рюкзак на плечо и стал проталкиваться через толпу студентов к выходу из аудитории. Похоже, сегодня он ничему не научился — ему не удавалось сосредоточиться. Точнее, он был сосредоточен — но вовсе не на предмете лекции.

Он все время думал о Дине.

С тех пор, как она звонила в последний раз, прошло уже девять дней. Ему хотелось сесть в машину и проехать все побережье, чтобы узнать, как у нее дела. Джо сжал зубы — он знал, что не может этого сделать. Дина должна сама все решить, он не имеет права ее подталкивать. Конечно, если сама Дина его не попросит!

После такого продолжительного молчания это казалось нереальным…

Она звонила ему, чтобы сказать, что брак ее родителей на грани распада; сама она живет с каким-то врачом и его семьей в долине Милл. Через несколько дней она снова позвонила, сказала, что она благополучно добралась домой и Джо не о чем беспокоиться.

Ну да, конечно!

Сделав остановку в студенческом клубе, он купил чашку крепкого кофе. Может быть, порция кофеина взбодрит его дух? Снаружи, на ступенях здания, какой-то молодой человек в футболке, спортивной куртке и новеньких джинсах произносил зажигательную речь о тирании потребительского общества.

Заинтересованный, Джо послушал его несколько минут. Этот парень никогда бы не сдал экзамен по гомилетике у них в семинарии. Его аргументы расплывались, оратор постоянно перескакивал с одного на другое. Вдобавок парню не нравилось, когда кто-то из толпы слушателей пытался вставить свои «пять копеек». Один из студентов предложил оратору в подтверждение речи отдать свои часы «Сейко», но тот даже не уделил ему внимания.

Группки студентов отдыхали на траве, спешили в студенческий клуб, бежали на лекции. Все чем-то были похожи друг на друга, хотя одеты по-разному. Атмосфера была давящей, несмотря на прекрасный парковый пейзаж. На этом клочке земли много чего происходило, но мало что из этого можно было отнести к категории «правды».

Джо покачал головой. С его точки зрения, тысячи студентов, населяющих этот кампус, каждый день кто-то пичкает ценностями светского общества. Любовь — это либидо; правосудие — это политика; религия — это фантастика. Но, конечно, у всех у них были свои боги, хотя мало кто отдавал себе в этом отчет. Для некоторых из них богом стало образование. Джо встречал слишком много таких людей, чтобы в этом сомневаться. Были еще и другие идолы: карьера, деньги, положение в обществе, секс. Конечно, все студенты тут хорошо учились. Чему? Они выпивали яд разлагающегося общества и пьянели от гордыни собственных достижений.

Местечко, действительно, тупиковое…

Смешно и в то же время трагично было наблюдать за тем, как уважаемые профессора в своих лекциях подходят так близко к истине — и тут же в испуге бегут от нее прочь. В студенческом кампусе признание того, что Бог существует, приравнивалось к духовному святотатству. Пару дней назад один из профессоров цитировал исследование гарвардского ученого. Тот предположил, что человек по сути своей сконструирован был для испытания на нем религиозной веры. Джо чуть не подпрыгнул на своем месте, услышав это, и с нетерпением ожидал продолжения. Но, к сожалению, последовало совсем нелогичное заключение: в процессе эволюции человек научился рассматривать философски свою смертность, и это постепенно освобождает его от страха смерти. Забавная логика!

Тут он не выдержал, встал и задал вопрос: а разве нельзя допустить, что Бог создал человека для того, чтобы с ним общаться?

На лице преподавателя появилось скорбное выражение, в аудитории раздались смешки, а потом на него напали те, кого пугал малейший намек на христианство.

Джо взглянул на часы — час сорок пять. В два часа он должен был встретиться на ступенях библиотеки с группой из одиннадцати студентов, которых он пригласил, чтобы вместе изучать Библию. Всего одиннадцать любопытных из более чем тридцати тысяч! Странно, что надежды подавали всего несколько человек: но, в конце концов, Иисус начинал всего с двенадцати… Двенадцать против тысяч, — тем не менее, все обернулось в пользу Бога!

Допив, наконец, кофе, Джо скомкал пластиковый стаканчик и бросил его в урну.

На встречу пришли только восемь. Может быть, Джо и сам не очень силен в гомилетике? Он предложил ребятам расположиться на полянке, которая была неподалеку. Начал с короткой молитвы, затем перешел к обсуждению Евангелия от Иоанна, с того места, на котором они остановились во время их предыдущей встречи. Спустя несколько минут подошли трое оставшихся студентов, привели с собой троих друзей. Джо приветствовал их широкой улыбкой. Кажется, все налаживается!

Это была смешанная группа, только двое из них — рожденные свыше христиане: девушка из Айовы и студент-иностранец из Гонконга. Еще несколько присоединились из любопытства, один — чтобы поспорить. Двоих, казалось, больше интересовала девушка из Айовы, чем Писание. Еще одна студентка бросала на Джо хорошо понятные ему взгляды. Он все же надеялся, что ее заинтересовало учение, которое он преподает. «Господь, будь милостив! Ведь я всего лишь плоть и кровь».

Учение продолжалось полтора часа; Джо завершил встречу молитвой. Он обнаружил, что легче проводить такие встречи, придерживаясь определенных рамок, не позволяя присутствующим «растекаться мыслью по древу». Джо попросил ребят прочитать следующую главу и задал им несколько вопросов, чтобы они обдумали их до следующей встречи.

Девушка, которая все это время внимательно изучала Джо, поднялась вместе с ним. Он пошел по Университетской авеню, она направилась следом. Как выяснилось, ее звали Пэгги и она приехала из Теннесси. Пэгги задавала вопросы по теме, которую они обсуждали на встрече, но, как чувствовал Джо, ответы ее не интересовали.

— Это очень интересно, но мне все еще непонятны некоторые моменты. — Пэгги взглянула на него. — Может, обсудим детали у тебя дома? Я бы пригласила тебя к себе, но со мной в комнате живут еще две девушки, и у нас всегда такой беспорядок!

Ну-ну.

Девушка улыбнулась.

— Я бы принесла с собой вина…

— Не думаю, что это хорошая идея.

— Которая из них — насчет вина или насчет того, чтобы прийти к тебе в гости?

— И то, и другое.

От удивления у нее расширились глаза.

— Почему?

— Конфликт интересов.

Пэгги хихикнула.

— Боишься, что я тебя соблазню?

Джо остановился и посмотрел ей в глаза.

— И не пытайся! — резко сказал он. Уже не в первый раз девушки «подъезжали» к нему, прикидываясь, что их заинтересовало изучение Библии.

Пэгги игриво провела пальчиком по его рукаву.

— Звучит как вызов!

— Тебе показалось…

— Да что ты! Знаешь, что я думаю, Джо? Я думаю — тебе бы это понравилось. Я даже уверена в этом!

В нем проснулся старый Джо, возбужденный ее приглашением и картинами, внезапно хлынувшими в его разум. Было время, когда он без колебаний воспользовался бы этим предложением, ни на миг не задумываясь о последствиях и не вспоминая о совести. Пэгги была хорошенькая, имела прекрасную фигуру и, главное, желание! Что еще могло иметь значение?!

Имел значение Бог. Бог знал, что творится не только снаружи, но и внутри Джо. Бог даже знал, что там идет борьба. Вспыхнувшая было искра угасла. Он узнал эту девушку. Шесть лет назад он сам был точно таким же. Но то было другое время, другой человек. Сейчас он видел перед собой старого себя — плоть бурлит желаниями, поиски партнера, физической близости… Потерянная душа. Она искала любви — но не той, которую он мог ей предложить.

Джо решил попытаться в последний раз.

— Все, чего ты ищешь, есть в той книге, которая у тебя в руках.

Она вызывающе вскинула голову.

— А если я скажу, что меня интересуешь ты, а вовсе не то, что предлагает Библия?

Джо понял — в ее устах это должно было звучать как комплимент.

— Тогда я отвечу, что ты напрасно теряешь время!

Пэгги выглядела искренне удивленной. Очевидно было, что она не привыкла, чтобы ее «отшивали».

— Это грубо! Я думала, что христиане должны быть добрыми!

— Я добр.

— Нет, ты груб!

— Потому, что сказал «нет»?

Ее лицо покраснело, Пэгги сверкнула глазами и грязно выругалась.

— Знаешь, что я ненавижу в христианах? Вы постоянно проповедуете, просто не можете остановиться; и почему-то считаете, что вы лучше других! — Присовокупив к его имени такое прилагательное, от которого волосы могли встать дыбом, она повернулась на каблуках и пошла прочь. Проходя мимо урны, швырнула туда Библию.

«Господь, предаю ее в Твои руки! Ясно было с самого начала, что наш разговор ни к чему не приведет». Джо достал из урны книгу и своим носовым платком вытер пятна кетчупа, который уже вытек на обложку из пакета от картошки-фри.

Войдя в свою крохотную квартирку, Джо первым делом нажал кнопку автоответчика и только потом сбросил с плеча рюкзак.

— Привет, Джо!

При звуке голоса Дины его сердце подпрыгнуло от радости.

— Просто решила позвонить, узнать, как у тебя дела. Ты, наверное, сейчас где-нибудь евангелизируешь… Вчера вечером приехала моя бабушка. Мама перебралась обратно к отцу, чтобы освободить для нее гостевую комнату. — Последовала долгая пауза. — Лучше бы я приехала в Беркли, Джо…

Щелк…

Джо схватил трубку телефона и набрал номер. Трубку подняли после четвертого гудка.

— Алло?

— Миссис Кэрри, это Джо. Можно поговорить с Диной?

— Минутку, Джо. Я скажу ей, что ты на линии.

Джо шумно выдохнул и уселся на потертую кушетку. Было слышно, как миссис Кэрри зовет Дину. Через секунду подключилась вторая линия.

— Джо?

— Привет, малыш!

Миссис Кэрри положила трубку, и они остались наедине; сердце Джо бешено стучало.

— Мое предложение все еще в силе, — он старался говорить веселым тоном.

— Я сказала это, не подумав, — просто хотелось, чтобы ты знал… Мне, наверное, надо убежать — прежде, чем здесь снова все взорвется.

— Уже начинается?

— Нет, пока они только говорят. Вчера проговорили весь день.

— Так это же хорошо!

— Может быть.

— И о чем они говорят?

Дина рассмеялась.

— О том, что делать со мной и с ребенком. Думают, что я не собираюсь оставлять его себе.

— А ты что решила?

— Пока не знаю.

Джо задрал ноги на стол и откинулся назад.

— Хочешь об этом поговорить?

— Ох, Джо… Я только и делаю, что сваливаю на тебя свои проблемы.

— А для чего еще нужны друзья?

— Ну, у тебя, наверное, есть более интересные занятия. Как там твои библейские занятия?

Джо скривил губы.

— Одна из девушек около часа назад сделала мне интересное предложение, — сухо сказал он.

— Да ну! А ты что?

— Я противостал искушению, за это меня наградили парой эпитетов, которые я не могу повторить.

— Наверное, быть секс-символом не так-то легко, — в голосе Дины слышался смех. Это звучало намного приятней, чем скрытая боль.

Джо расхохотался.

— Ну, наверное, отбиваться от женщин — эта одна из задач, которая выпадает на долю пастора в этой жизни.

— А ты это планируешь, Джо, — стать пастором?

— Когда-нибудь… Может быть… Наверное… В общем, пока не знаю.

— Это звучит так же решительно, как и то, что я раньше говорила.

— Попробую сказать по-другому. Я не вижу себя стоящим перед большой аудиторией. — Ему не хватало той харизмы, которая была у Этана, и таланта произносить зажигательные речи.

— Из тебя получился бы прекрасный служитель, Джо. Мы все служители. Просто у некоторых из нас конгрегация поменьше — вот и все.

— Чтобы мы ни делали, будем делать это, как для Господа.

Джо улыбнулся: он благодарил Бога, что за месяцы «блуждания в пустыне» ее вера только укрепилась. Сейчас Дина служила своей семье, сама того не понимая. Один человек, утвердившийся на скале, может указать путь другим, тонущим в море.

Джо услышал, как она вздохнула. В трубке раздался звук, как будто Дина поворачивалась в своей кровати.

— Я чувствую себя, как кит, выброшенный на берег, — сказала она. Джо представил себе, как Дина проводит рукой по животу.

— Тебе и положено расти.

— Через несколько недель я не буду помещаться за рулем машины.

— Ты собираешься куда-то переезжать?

— Я не собираюсь опять сбежать, если ты это имеешь в виду, — последовал сдержанный ответ. — Хотя мне и хочется.

Джо ждал, что она скажет больше, но Дина молчала. Ему хотелось ее видеть, хотелось убедиться, что с ней все в порядке.

Может, она бы открылась перед ним, если бы они сидели за столом, глядя в лицо друг другу?

— Мне кажется, тебе нужен свободный вечер. Что скажешь, если я подъеду и приглашу тебя на ужин?

— Я соглашусь.

Джо спустил ноги с кофейного столика и наклонился вперед.

— Тогда увидимся через полтора часа, — сказал он и повесил трубку. Потом вскочил с кушетки и побежал в душ.

* * *

Дина положила трубку и расслабилась. С улыбкой положила руки на живот, чувствуя, как движется ребенок.

— Мы сегодня пойдем гулять, — сказал она, нежно поглаживая место, где чувствовалась маленькая ножка. Ощущение было странное — это часть ее, и в то же время что-то отдельное. Интересно, мальчик или девочка?

С усилием поднявшись, Дина взяла халат и пошла по коридору в ванную, чтобы принять душ. Она не торопилась, наслаждаясь теплыми струями воды и ее журчанием, которое, казалось, прогоняло всякое напряжение. Она отодвинула занавеску, вышла из ванны и посмотрела на свое отражение в зеркале в полный рост. Быстро отвела взгляд и стала вытираться полотенцем.

«Ты выглядишь отлично, Дина! В самом деле, отлично», — говорил ей Джо в Мендосино.

Отбросив полотенце, она снова повернулась к зеркалу и стала изучать себя. Дина набрала двадцать четыре фунта — ей казалось, что весь этот вес собрался спереди. Она не чувствовала себя красавицей, но и ощущения уродства у нее не возникало. В зеркале она видела одни округлости, безо всяких впадин. Повернувшись, посмотрела на себя в профиль, покачала головой и грустно усмехнулась. Дни девственной юности бесследно улетучились. Она разглядела растяжки на животе; ее тело никогда уже не будет прежним. Может быть, если бы она зачала этого ребенка в браке, от человека, которого она любит и который любит ее, она чувствовала бы себя красивой.

«О, ТЫ ПРЕКРАСНА, ВОЗЛЮБЛЕННАЯ МОЯ! ТЫ ПРЕКРАСНА!»

Она действительно услышала этот шепот в наполненной паром ванной комнате или просто вспомнила этот стих? Она вдруг почувствовала себя окруженной любовью, погруженной в любовь и защищенной ею! Дина закрыла глаза и напомнила себе, что этот ребенок принадлежит Отцу.

«Я тоже люблю Тебя. Господь. Ты — моя жизнь».

Жизнь! Разве может быть большее благословление для женщины — принять участие в Божьем процессе созидания и родить Ему ребенка. Она почувствовала, как ребенок шевельнулся, и улыбнулась. Вот подтверждение!

Джо… Кажется, Джо единственный, кто ее понимает. И этот вечер она проведет вместе с ним.

Все еще улыбаясь, взяла фен и начала причесываться.

— Ты выглядишь чудесно, — сказала бабушка, когда Дина спустилась вниз.

Дина улыбнулась и поблагодарила ее. Сегодня она особенно позаботилась о своей внешности. Уже много месяцев Дина не употребляла никакой косметики, но сегодня использовала немного румян, помаду и лучшие духи.

— Скоро за мной заедет Джо, — сказала она. — Мы пойдем куда-нибудь, поужинаем. А где папа?

— Пошел в кино, — ответила ей мать.

Ханна разглядывала свою дочь. Дина была прекрасна! В ее глазах появился какой-то блеск, — Ханна не видела такого даже тогда, когда Дина привела домой Этана Тернера.

— Он не хотел мешать нашему вечернему собранию. Ты же знаешь, что сегодня вечером придет пастор Дэн?

— Ой, я забыла. Ты хотела, чтобы я осталась?

— Нет, поезжай, дорогая. Последние две недели ты безвыездно сидела дома. Тебе полезно немного развеяться.

В комнате царила странная атмосфера. Как будто затишье перед штормом.

— А у нас все в порядке? — спросила Дина, глядя то на мать, то на бабушку.

Ханна посмотрела на мать, не в силах говорить. Она знала, что если произнесет хоть слово, разразится рыданиями. Хотя Дина и так скоро узнает, что у бабушки рак в последней стадии…

Эви улыбнулась.

— Ничего такого, о чем тебе следует беспокоиться, Дина. Мы поговорим с тобой завтра утром.

Дину это не убедило.

— Я люблю вас обеих, — сказала она, переводя взгляд с одной женщины на другую. — И папу я тоже люблю.

Ханна кивнула, понимая, что дочери нужно было это сказать. Она не будет участвовать и битве, она не примет ничью сторону.

«Господь, я испортила всю свою жизнь; а Ты все равно благословил меня такой дочерью, как Дина!»

Ее это не переставало восхищать, наполняло чувством ответственности. Сколько же еще боли сможет Дина вынести?

Изнасилование перевернуло всю ее жизнь; развод родителей потрясет ее до основания.

И кто же выиграет войну, которую объявила Ханна? Ясно, что не она и не Дуглас, который удрал с поля битвы. Тогда кто же? Вчера они снова спорили, запершись в спальне. До того, как приехала ее мать, Ханна снова и снова изводила Дугласа. Ей хотелось битвы, она хотела завершить войну, но Дуглас отказывался следовать ее правилам. После приезда Эви Ханна объявила перемирие. Она заставит себя притворяться еще некоторое время…

Но все это не обмануло ее мать. После тихо проведенного вечера Эви извинилась и рано поднялась к себе в комнату.

— Мама видит, что у нас не все в порядке, — заметила Ханна. Дуглас ничего не ответил, но Ханна чувствовала, что он злится. Это принесло ей какое-то извращенное удовлетворение — и в то же время отчаяние. — Наверное, надо ей сказать, может, она нас поймет?! — Хотя развод был почти предрешен, еще несколько толчков — и все завершится…

— Теперь она знает мою горькую историю, так что эта новость не станет для нее сюрпризом.

Ханна не приняла во внимание одного — упрямства Дугласа.

Он вскочил.

— Если ты хочешь просто взять и выбросить двадцать семь лет нашей совместной жизни — подавай на развод, — сказал он: в темных глазах гнев и боль. — Ты всегда почему-то видела свою жизнь наполовину пустой, а не на половину полной. И я хочу еще кое-что сказать тебе, Ханна. Из всех прожитых с тобой лет я помню намного больше радости, чем горя. Именно за эти воспоминания я держусь всем своим существом. Я люблю тебя, но ты не хочешь бороться за наш брак — вместо этого пытаешься его разорвать. Потому я, сколько ни стараюсь, не могу склеить эту разбитую вазу!

— Единственная причина, по которой я здесь, — потому что Бог меня еще не отпустил. Пока что…

— Принимая во внимание все то, что Он сделал для нас, неужели ты думаешь, что Он даст тебе согласие на развод! — Дуглас вышел из комнаты и поднялся по ступеням в спальню.

Ханна провела ночь на софе, плача и размышляя над словами мужа. Ее возмущало каждое сказанное им слово, потому что она знала — он прав! Бог не позволит ей разорвать брак. Это раздражало ее, но Писание по этому поводу высказывалось очень ясно. Бог ненавидит разводы. «Любите друг друга так, как я возлюбил вас», — сказал Он. Любите безо всяких условий, жертвенно. Совершенно. Будь готова умереть за Дугласа!

К реальности Ханну вернул звонок в дверь.

— Это, наверное, Джо. — сказала Дина, чмокнув в щеку бабушку. — Мы ненадолго!

Ханна встала и пошла вместе с Диной к двери.

— Надеюсь, что вы с Джо хорошо проведете время, — сказала она, ощущая внутри пустоту. — Возьми куртку, дорогая. Сегодня вечером будет прохладно.

Дина пошла за курткой, тем временем Ханна открыла дверь.

— Привет, Джо!

— Миссис Кэрри, — сказал он с улыбкой, уважительно кивая. — Как вы себя чувствуете?

— У нас все отлично… — Смешно! Ханна шире распахнула дверь, чтобы впустить его в дом, но тут подбежала Дина и вывела Джо на крыльцо. Женщина наблюдала за выражением лица парня, когда тот смотрел на ее дочь. Вот это да!..

— Мы рано вернемся, — сказала Дина, целуя ее в щеку. Потом улыбнулась Джо, когда тот взял ее под локоть, помогая ей спуститься по ступенькам. Ханна долго смотрела им вслед, потом медленно закрыла дверь…

* * *

— Спасибо, Джо, а то я уже не вижу своих ног. Куда мы идем?

— На Рыбацкую Пристань.

— Я люблю Пристань, — сказала Дина. За то время, пока они шли к машине, всякое напряжение улетучилось. Джо открыл Дине дверь и помог ей устроиться. Потом захлопнул дверь и обошел машину спереди. Дина все еще возилась с ремнем безопасности, когда он скользнул внутрь и уселся за руль.

— Давай помогу! — Джо наклонился, ослабил замок и вытянул ремень настолько, чтобы Дина могла под ним поместиться. Когда замок, наконец, щелкнул, Джо улыбнулся. — А ты здорово выросла!

Дина рассмеялась.

— Расту не по дням, а по часам!

Джо направил машину по Океанской авеню, потом повернул на Девятнадцатую. Они ехали на север, миновали западную часть парка «Золотые ворота»; Дина расспрашивала Джо о его успехах в Беркли, о его библейской группе.

— Я окончу занятия через несколько недель, — сказал Джо. — А потом устрою себе отпуск.

— Ты опять переедешь?

Джо посмотрел на нее и понял, что это ее беспокоит.

— Нет, я останусь на побережье. — Дина ничего не ответила; она сидела, задумчиво глядя в окно. Джо свернул с Девятнадцатой на шоссе сто один. — Ты уже посещаешь школу для беременных?

— Начну с понедельника. Мама уже водила меня туда.

— Как долго бабушка будет с вами?

— Она обычно приезжает всего на пару дней.

Джо свернул к гавани.

— Твоя мать выглядит усталой.

— Прошлой ночью она спала на софе. — Дина взглянула на него. — По-моему, они с папой решили развестись.

— В семенной жизни бывают трудные времена, Дина. Но еще не все потеряно.

— Мать так сердита. Гнев вокруг нее просто клубится. — Дина закрыла глаза. — Джо, я не знаю, можно ли тебе это говорить? — Ей не хотелось, чтобы он плохо думал о ее родителях.

— Что бы ты ни сказала, это останется между нами и никак не изменит моего отношения к тебе и твоим родителям.

Дину тронули его слова — как и то, что он не стал ничего выспрашивать.

Джо припарковался на площади Джирарделли.

— Будущей маме полезно ходить пешком. — Он взял ее за руку и помог выйти из машины. — Да и вечер сегодня чудесный. Они пошли вниз по холму, миновали Морской музей и свернули на дорожку, вдоль которой расположились магазинчики, торгующие ювелирными украшениями и всякими безделушками. Целая толпа туристов сгрудилась в ожидании трамвая, который возил экскурсии по холмам Сан-Франциско. Джо и Дине пришлось обойти их, чтобы направиться к пирсу.

Джо прижимал Дину к себе, чтобы ее не затолкали в толпе. Столько туристов! Он уже пожалел, что привез девушку сюда. Надо было выбрать более тихое и спокойное место, подальше от летней сутолоки Рыбацкой Пристани. Вокруг говорили на доброй дюжине разных языков, большая часть людей — с камерами и фотоаппаратами. Может, в другом месте Дина была бы разговорчивей?

Они остановились у перил, глядя на небольшое судно, пришвартованное у восьмого причала. Дина коснулась руки Джо.

— Спасибо, что привел меня сюда! Я всегда любила Пристань! Когда была маленькой, мне все здесь было так интересно. Эти запахи, звуки, люди с разных концов света… Я бы так и сидела на скамейке, наблюдая за ними, но папа не любит толпы. — Она рассмеялась. — Обычно он прокладывал нам дорогу к одному из ресторанов. А там просил столик у окна, чтобы мне все было видно. Находиться среди этого народа папа не любил.

Улыбка на ее лице померкла, Дина опустила глаза на перила и стала колупать ногтем облупившуюся белую краску.

— Я не знаю, как им помочь, Джо! В том, что семья разваливается, виновата я.

— Да ни в чем ты не виновата!

— Моя вина тут есть. Эта беременность каким-то образом всколыхнула все старые обиды. А потом я сбежала, и это только осложнило ситуацию. — Она подняла голову и уныло посмотрела на Джо. Дина знала, что может ему доверять, к тому же советы Джо всегда отличались мудростью. Может, он и сейчас посоветует что-нибудь дельное? — До того, как встретить папу, мама сделала аборт. Я понятия не имею, знают ли они о том, что мне это известно. Мама, наверное, и не собиралась мне об этом рассказывать, но они громко спорили как-то вечером, и я все слышала.

— Это было до или после того, как она повела тебя в клинику?

Дина сжала губы.

— До того, — тихо ответила она.

«О Иисус! Неудивительно, что Дина чувствовала, что ее предали. Что сказать ей, Господь? Как же мы сами запутываем свою жизнь!»

— Мне так тяжело было слушать, когда она меня уговаривала — особенно после всего, что мама говорила по поводу абортов, — продолжала Дина, — но я думаю, она пошла на это, чтобы отцу было легче. Он был убежден, что это единственный выход из ситуации. Да и я действовала не лучшим образом. Но я просто не могла разобраться в своих чувствах, не понимала, что мне делать! Я согласилась пойти с ней, но потом сбежала из клиники.

— Слава Богу!

— Да, слава Богу, — тихо согласилась Дина, кладя руку на живот. Она долго стояла молча, с закрытыми глазами. — Скажи, что мне делать, Джо? Скажи, как им помочь?

— Люби их!

— Я люблю их, но надо и действия какие-то предпринимать!

— Если ты вмешаешься, ты можешь оказаться на пути у Бога.

— А если они решат развестись?

— А может, и нет.

— А если да?!

— Они всегда могут передумать, — он вытер слезу с ее щеки. — Ты придумываешь проблемы, Дина. Беспокоишься о том, что только может произойти. Заботься о сегодняшнем дне!

— Но ведь так тяжело видеть, как они мучают друг друга!

— Эмоции — страшная сила, но они переменчивы, как ветер. Вот почему Господь призывает нас обновлять свой разум. Нельзя принимать решения, основываясь на чувствах. Твои родители знают Господа. Судя по тому, что ты о них рассказывала, они уже много лет в слове Божьем. Они, наконец, вспомнят об этом. Если сами не вспомнят, то Бог об этом позаботится!

— Я бы хотела избавить их от лишней боли!

— Боль бывает полезной — иногда она спасает от огня! — Он взял Дину за руку. — Пошли, давай немного прогуляемся!

За углом начиналась крытая галерея: в ряд выстроились лотки, заваленные дарами моря. На горках колотого льда пристроились красные вареные крабы. В витринах-холодильниках красовались красно-белые картонные тарелки с креветками. Упакованные в полиэтилен французские булки выстроились стройными рядами на полках.

На Дину с размаху налетел какой-то мужчина, в руках он держал круглый хлеб без сердцевины, наполненный густым супом из моллюсков. Он извинился и побежал дальше. Джо пошел впереди девушки, чтобы оградить ее от таких столкновений.

— Как вкусно пахнет!

— Я веду тебя в шикарный ресторан, а тебе захотелось кусок хлеба с супом в нем!

— Нам придется целый час ждать, пока освободится столик, и еще полчаса — пока подадут ужин, Джо!

Джо оглянулся, на лице — широкая улыбка.

— Хочешь сказать, что проголодалась?

Дина улыбнулась в ответ.

— Просто умираю от голода!

Джо купил им обоим по круглой булке, полной густого супа из моллюсков. Он ворчливо пожелал Дине приятного аппетита, но с удовольствием наблюдал, как она смакует каждый кусочек.

Солнце зашло, бриз стал прохладным. К тому времени, когда они вернулись на площадь Джирарделли, на небе появились звезды. Джо не торопился везти Дину домой, да и она, кажется, не спешила возвращаться. Они болтали обо всем на свете — кроме ребенка и планов Дины.

В маленьком дворике играл струнный оркестр. Они сели за круглый столик возле кирпичной стены. Джо заказал эспрессо, а Дина — кофе без кофеина и кусок немецкого шоколадного торта. Джо облокотился об стол и наблюдал за девушкой. Казалось, у Дины была своя теория о том, как надо есть десерт, — она ела торт маленькими кусочками, смакуя каждый из них. При таких темпах они засидятся здесь надолго… Джо ухмыльнулся.

— Никогда не видел, чтобы кто-нибудь так наслаждался куском торта.

Дина наколола на вилку кусок побольше и протянула ему.

— Вкус просто небесный!

Джо позволил себя покормить, слегка приподнял брови и одобрительно замычал. Дина со смехом подвинула к нему тарелку.

— Доедай, я больше не могу. — Она забавлялась, глядя, как он поглощает торт.

Съев несколько кусочков, Джо втянул щеки, потом быстро запил торт черным кофе.

— Слишком сладко, — сказал он.

Дина поймала себя на том, что изучает Джо, пока его внимание отвлеклось на музыкантов. Странно, как обманчива может быть внешность человека! Этот, на самом деле, такой добрый и заботливый мужчина был похож на уличного хулигана — с этой копной длинных темных волос, падавших на воротник куртки. Теперь ему не надо было подчиняться правилам колледжа и коротко стричься. Мочка уха у Джо была проколота, на руке — татуировка креста с бриллиантом. Как-то раз она спросила об этом Джо; он объяснил ей, что бриллиант — знак того, что парень участвовал в ограблении. Позже, когда Джо только стал христианином, поверх бриллианта он вытатуировал крест.

Дина видела, как девушки обращают внимание на Джо. Он был по-своему красив. Раньше она как-то не думала об этом — может быть потому, что была слишком занята Этаном. Эти двое мужчин отличались друг от друга, как небо и земля!

— Тебя интересует кто-нибудь в Беркли, Джо?

Джо посмотрел на нее. В выражении ее лица он не заметил ничего необычного — простое любопытство.

— Меня интересуют многие люди…

— Я имею в виду девушек.

— Я смотрю на них, но дальше этого дело не идет.

— Тебе нравятся рыженькие, не так ли? — спросила она, вспомнив медсестричку, с которой он встречался в КНЖ.

— Мне нравятся блондинки, — сказал он, глядя на ее волосы.

Дина рассмеялась, не воспринимая всерьез этот намек.

— Ага, и брюнетки также! Ты так и увивался вокруг Кэрол.

— Я не увивался. Я просто… В общем, это не имеет значения.

— А ты ей очень нравился!

Джо усмехнулся.

— Ей нравились многие парни.

В ответ Дина нахмурилась и посмотрела ему в глаза.

— Не беспокойся, — сказал он, уловив намек. — В этом отношении я не согрешил. Хотя, конечно, с другими грехами проблем у меня хватает.

— И с какими же?

Джо колебался.

— Зависть, — наконец ответил он. И, не желая задерживаться на этом, быстро добавил: — И гнев. Вот с этим действительно проблемы. Я довольно часто мечтал о том, что сделаю, когда достану того парня, который тебя изнасиловал.

Дина опустила глаза.

— Точно так же говорил и Этан…

Джо не стал спорить. Этан действительно произвел много шума. В конце концов, все перевернул с ног на голову. Его гнев излился на голову Дины, когда та «не проявила покорности» и не согласилась на аборт. «Боже, как же люди умудряются так путаться в собственных мыслях?»

— А кому ты завидовал, Джо?

Он понял, что Дина очень внимательно слушает и анализирует его ответы. Теперь Джо решил осторожнее подбирать слова.

— Многим людям — до того, как я стал христианином. А после — только одному.

— Кому?

Джо смотрел на нее, но не отвечал.

Дина внимательно взглянула на него, пытаясь понять. Его темные глаза разглядывали ее так пристально, что у Дины покраснели щеки.

— Джо?

«Господь, — подумал он, — а что, если я скажу ей правду? Что, если оставить эту беспечную болтовню и заговорить о главном?» Взвесив все «за» и «против», он скорчил гримасу.

— Может, когда-нибудь я тебе скажу. «Признайся, наконец, Джо, — ты просто трус!»

Музыканты стали расходиться.

Джо взглянул на часы, и у него сердце ушло в пятки!

— Пора тебя отвезти домой. Ты сказала маме, что не задержишься, а уже полночь.

Когда они спускались по ступенькам в гараж, Джо снова взял ее за руку. Он не отпускал ее, пока не открыл дверь машины. Потом вывел машину из гаража и поехал вверх по холму. Дина сидела, откинув голову на спинку.

— Спасибо за чудесный вечер, Джо!

— Тебе спасибо!

В машине воцарилась уютная тишина; они проехали через город, свернули на юг, на Девятнадцатую авеню.

— Знаешь что, Джо? Оказывается, ты мой лучший друг! — Он ничего не ответил. Дина покраснела, думая, что смутила его.

— Ничего, что я это сказала? Хочу сказать… я не пытаюсь как-то изменить наши отношения.

— Ты лучше их не разрушай, — сказал он резко.

Ни один из них не произнес ни слова, пока они ехали по Океанской авеню.

Джо остановился перед домом Дины и выключил двигатель. Когда он слегка повернулся, чтобы взглянуть на девушку, его сердце бешено колотилось: он заметил, как Дина напряжена. Чего она боится? Думает, что он полезет целоваться?

— Ты всегда был рядом, когда я в тебе нуждалась, Джо, — сказала девушка, не глядя на него.

— Для этого и существуют друзья.

Ее глаза наполнились слезами, горло сжалось. Дина прижалась головой к спинке сиденья, пытаясь расслабиться.

— Я не знаю, что со мной происходит. Эти эмоции просто не дают мне продохнуть.

Джо погладил ее по щеке.

— По-моему, для этого есть уважительная причина!

Дина повернулась, посмотрела на него.

— Мы поговорили обо всем сегодня вечером — обо всем, кроме ребенка.

— Я подумал, что ты заговоришь о ней, когда будешь готова.

Дина улыбнулась, глаза засияли.

— О ней?

— Или о нем.

— О ней, — промурлыкала Дина, наклонив голову и разглядывая свой живот. Нежно погладила его руками. — Маленькая девочка, — восхищенно сказала она.

— Или мальчик.

Ее руки ощупывали еще не рожденного ребенка. Джо заметил, что Дина нахмурилась. Он ждал, что она, наконец, заговорит о том, что ее беспокоит.

— Что ты думаешь об усыновлении, Джо?

— Важно не то, что я думаю, а то, что думаешь ты.

— Я хочу знать твое мнение!

Джо думал о том, как она сможет жить, отдав кому-то ребенка. Всего два месяца назад Дина не хотела даже признавать сам факт его существования. Теперь же она ценила жизнь, которая росла внутри ее. Это было видно по тому, как она гладит свой живот, по выражению ее лица, когда она говорит о ребенке.

— Это благородно — отдать ребенка приемным родителям, но не менее благородная задача — вырастить ребенка самому. Дина удивленно взглянула на него.

— Я не вижу, как это можно сделать. Я имею в виду, мне не на что жить самой, а с ребенком будет еще труднее! Я даже не знаю, с чего начать. Куда бы я ни посмотрела, не вижу выхода… — Ее губы дрожали. — В этой ситуации нет безболезненного выхода, правда? — Она сжала губы. — Я не говорю о физической боли, но у меня такое чувство, как будто из груди вырывают сердце!

Джо переживал то же самое.

— У Господа есть для тебя план. И это план не разрушения, а созидания!

— Я понимаю это разумом, но не вижу, куда все это ведет. В Мендосино я снова чувствовала, что Господь так близок! — Она тихо вздохнула. — В тот день, когда ты меня нашел, я молилась, и Господь снова открыл мне дверь. Я пережила такой мир! Я знала, что все будет прекрасно, что этот ребенок принадлежит Господу. А потом я вернулась домой…

— Неужели все так плохо?

Дина помолчала, обдумывая ответ.

— Ну, наверное, не так уж и плохо. Наверное, мама с папой сейчас, наконец, разбираются с проблемами, которыми должны были заняться давным-давно. Я не знаю… Теперь не это меня волнует, Джо, а я сама. Это я не могу принять окончательного решения. — На мгновение она закрыла глаза. — А времени осталось совсем немного.

Джо мог точно назвать ей день, когда родится ребенок. Он знал, как мало осталось времени для решения.

— Я знаю, что лучше будет отдать ребенка, Джо. Но не знаю, смогу ли я это сделать.

— Тогда не делай.

Дина подняла глаза, полные слез.

— Но как же, Джо? Как я смогу вырастить малыша? Я не могу вечно полагаться на своих родителей, зависеть от их финансовой и моральной поддержки! Я должна найти работу, должна сама встать на ноги. И тогда мне надо будет найти кого-то, кто заботился бы о ребенке. Я не могу просить свою мать, чтобы она отказалась от всего и растила бы его. А отец… он так настаивал, чтобы я сделала аборт. Не могу представить, чтобы он обрадовался, когда узнает, что я оставлю ребенка.

— А ты спрашивала его об этом?

Дина отвернулась.

— Нет, но он все очень ясно дал понять.

Джо слышал в ее словах горечь и растерянность.

— Ну, знаешь, не только ведь женщины меняют свои решения, Дина. — Разве он сам когда-то не передумал?

— Все так быстро меняется! Может, и он изменил свое решение. Я не знаю… Я… Ух…

Она почувствовала, как ребенок внутри резко повернулся.

— В чем дело? — Джо охватила паника, когда он взглянул на ее лицо. Неужели начались схватки?!

— Все в порядке, — сказала Дина и улыбнулась. Потом взяла руку Джо и положила па свой живот.

Он почувствовал движение.

— О, Господь, — сказал он в восхищении. — А это больно?

— Да нет, что ты. — Она положила обе ладони на его руку; ребенок брыкался и растягивал живот. Тихо рассмеявшись, Дина еще больше откинулась назад. Она чувствовала, как давит на ребра. — Ей уже там не хватает места!

Джо наклонился ближе. Он действительно нащупал маленькую ножку — или это его воображение? Сердце колотилось. Он осторожно провел рукой, восхищаясь происходящим. Джо в этот момент, насколько это было возможно, чувствовал себя частью того чуда, которое происходит с Диной!

— Ты, наверное, сама не понимаешь, какая ты счастливая! — сказал он, не думая об обстоятельствах, при которых был зачат ребенок. Тут же вспомнил об этом, взглянул на Дину, смущенный собственной бестактностью.

Но она тоже была увлечена.

— Ведь это правда чудо?!

Глядя в ее сияющие глаза, Джо чуть-чуть подался вперед и едва не сделал то, о чем мечтал с того самого момента, когда в первый раз увидел Дину Кэрри. Спохватившись, отпрянул от девушки.

— Кажется, пора идти в дом.

Он проводил ее до двери. Взял у нее ключ, отпер замок и распахнул дверь.

— Позвоню тебе через пару дней. — Повернулся и спустился по ступенькам.

— Джо?

Он оглянулся; сердце Дины сжалось, когда она увидела отрешенное выражение на его лице. Его мысли были уже где-то далеко…

«Господи, что бы стало со мной, если бы Ты не послал этого человека, чтобы спасти меня от гибели — и не однажды, а бессчетное число раз?»

Она снова спустилась на пару ступеней, положила руки на плечи Джо, наклонилась к нему и поцеловала в щеку.

— Спасибо тебе!

Она видела, как Джо удивлен. Он всматривался в ее глаза; Дину удивило смутное выражение печали, которое появилось на его лице перед тем, как он отвернулся.

Она чем-то сильно его обидела, но чем — Дина понять не могла…

* * *

Эви услышала, как открылась входная дверь, — она знала, что это вернулась Дина. «Ну вот, начинается, Господь! Дай мне Твои слова! Я не хочу, чтобы это известие причинило ей еще больше горя».

Дина вошла в гостиную, Эви ей улыбнулась. Заметила, что девочка чем-то обеспокоена.

— У тебя все в порядке?

— Я не знаю. — Дина сбросила маленькую сумочку на длинном ремешке на стол и уселась. — Мне кажется, что я чем-то задела Джо.

— Каким образом?

— Да не знаю! — Дина уставилась в телевизор. — Должно быть, передают что-то интересное, если ты не спишь так поздно, бабушка?!

— Да я и внимания не обращаю, что там показывают. — Эви нажала кнопку на пульте, и экран потемнел. — Просто убиваю время… Я ждала тебя, хотела с тобой поговорить.

— Это имеет отношение к тому, что вы обсуждали с мамой днем?

— Да.

— И с папой?

— С папой я говорила чуть позже. — Эви видела, что Дина уже беспокоится; ей это было неприятно. Приносить плохие новости всегда нелегко. — У меня рак, дорогая. — Она заметила, как известие шокировало Дину: лицо девушки побледнело, глаза наполнились слезами. «Только не это!» — Ну-ну, не начинай реветь, а то я тоже разревусь! Мы с твоей мамой уже порядком поплакали!

— А что за рак?

— Рак груди, но он уже разросся.

— Ох, бабушка, — сдавленным голосом сказала Дина. — И насколько?

Эви смотрела на внучку; она сомневалась, стоит ли вдаваться в детали.

— Опухоль разрослась достаточно, чтобы предвидеть близкий конец. Шесть месяцев, может быть, год. С Божьей помощью — чуть больше…

Дина встала и подошла к ней. Опустилась на ковер, положила голову на колени бабушке.

— Я так тебя люблю, — сказала она. — Почему жизнь так несправедлива?

Эви гладила ее по полосам.

— Я и сама задавала этот вопрос много раз. Почему, например, именно ты должна была оказаться поздно ночью в этом парке? Почему у меня рак? Ответ всегда один: а почему нет?

— Я рада, что ты будешь с нами.

— В пятницу я возвращаюсь домой.

Дина подняла голову.

— Но как же…

— У меня есть машина, и я умею водить.

— Но ты ведь должна принять химиотерапию, или облучение, или еще что-нибудь…

— Если бы мне было тридцать лет и надо было бы растить детей, я бы стала с этим бороться. Но мне уже семьдесят восемь, дорогуша. Я устала, я прошла свой путь. И хочу быть у себя дома, а не среди незнакомых людей в какой-то больнице.

— Ты не должна сдаваться, бабушка!

— А я и не сдаюсь! Принимаю лекарства, выполняю предписания врача. Обширная химиотерапия — не вариант, это не имеет смысла. Зачем такой старой женщине, как я, лежать пластом неделями, пытаясь продлить жизнь на один — два года?

— Но ведь, если ты этого не сделаешь, станет хуже?

— Хуже станет в любом случае, сердце мое. — Эви нежно коснулась ее щеки. — Это судьба всякой плоти. Я не могу жить вечно, ты же знаешь. — Эви спокойно улыбнулась. — Во всяком случае, на земле.

Дина снова уткнулась бабушке в колени и зарыдала.

— Ты будешь так далеко от нас!

Глаза Эви наполнились слезами.

— Вот поэтому я хочу, чтобы ты поехала со мной. Мне нужно, чтобы кто-нибудь был рядом все эти месяцы, чтобы помогать мне, пока рак будет делать свое дело. Я бы хотела, чтобы это был человек, которого я люблю и который любит меня.

— Ты просишь меня, чтобы я смотрела, как ты умираешь?

— Нет, я прошу тебя жить вместе со мной. Для меня эти несколько месяцев очень ценны. И я собираюсь прожить их насыщенно и использовать это время насколько возможно лучше. — Она положила руку на голову внучки. — Над тобой всегда была рука Господа, Дина, — с самого момента твоего зачатия и даже раньше. Я верю, что Его рука во всем том, что происходит с нами сейчас.

Эви похлопала Дину по плечу.

— Посмотри на меня, дорогая! — Дина подняла голову, Эви вытерла слезы с ее глаз. — Я знаю, что в течение нескольких недель тебе надо принять важные решения. — Ханна уже успела рассказать ей, что договорилась с агентством по усыновлению. Она не могла представить себе, насколько это все будет трудно. — Когда все закончится, тебе надо будет отсюда уйти. Тебе надо будет чем-нибудь заняться, чтобы каждую минуту не вспоминать о том, что произошло. — Эви потрепала Дину по щеке.

— Хочу, чтобы ты знала, что у тебя есть дом в Орегоне. У тебя там будет, чем себя занять, — у тебя там будет работа. У тебя будет время залечить свои раны и подумать о том, что делать со своей жизнью. И у тебя будет доход — так что когда ты примешь решение, ты будешь независима. Я буду платить тебе, как платят постоянной сиделке.

Дина покачала головой.

— Я не возьму никаких денег, бабушка!

— Нет, возьмешь! Это одно из условий договора. И не спорь со старшими, Дина! Бог благ, и Он заботится о тех, кто любит Его. А ты любишь Его с тех самых пор, как научилась ходить и говорить. — Эви дрожащей рукой нежно погладила шелковые локоны светлых волос. — Позволь Ему позаботиться о тебе!

* * *

Прошло несколько недель после того, как бабушка уехала домой. Дина прогуливалась вдоль Океанской авеню. Ей надо было уйти из дома, подальше от этой обстановки, подальше от постоянного напряжения между отцом и матерью. Они больше не говорили друг другу грубостей, но и нежных слов слышно не было. Ханна с Дугласом при встрече осторожно обходили друг друга, как будто случайное прикосновение могло высечь искру, которая воспламенит войну и уничтожит все вокруг!

«Господи, почему люди прячутся в своих крепостях? Почему они обстреливают друг друга из всех орудий, вместо того, чтобы мирно сесть за стол и высказать все, что накопилось в сердце? Они любят друг друга — и пытаются уничтожить друг друга, каждым своим дыханием!»

Этим утром было прохладно. Лучи солнца пробивались сквозь легкий туман. Погода в Сан-Франциско за последние годы изменилась к лучшему. Глобальное потепление…

Прогуливаясь, Дина думала о ребенке, взвешивала возможные варианты и пыталась понять свои чувства. Все вокруг уже решили, что она отдаст ребенка на усыновление. И правда, она уже говорила с адвокатом, который занимается такими вопросами. Вера Адамс, казалось, сочувствовала ее ситуации. В течение недели она нашла несколько семей, готовых принять малыша. Дина уже получила несколько писем и альбомы с семенными фотографиями от двух из них; каждая семья пыталась убедить ее, что обеспечит своего нового члена всем необходимым.

Ребенок шевельнулся, с болью в сердце она положила руки на живот. К глазам подступили слезы. Но ведь это не должно ее трогать! Этого ребенка ей навязали против ее воли! Почему же она так переживает?

«О, Господь! Как долго мне еще бороться со своими мыслями и носить эту печаль в сердце?!»

До нее донесся запах моря: она поняла, как далеко ушла от дома. Мать будет беспокоиться!

На обратном пути Дина подумала о Джо. Как бы ей хотелось сейчас снова с ним поговорить, он всегда так разумно отвечал на все вопросы! Но Джо не звонил уже шесть дней. Все еще обижен на нее или просто чем-то занят? Интересно, что он делает сейчас? Наверное, проводит библейский урок в студенческом клубе. А может, работает? Семестр закончился, так что у него много свободного времени. А может, нашел себе работу на полный день…

Скучая по общению с ним, Дина чуть было не позвонила ему прошлым вечером, но в последний момент передумала. Джо добрый, у него мягкое сердце. Он уже доказал, что верный друг. И Дине пришлось напомнить себе, что существуют рамки того, о чем можно просить во имя дружбы. У Джо была собственная жизнь, а Дина и без того слишком часто в нее вмешивалась… Непривычная боль схватила живот. Дина остановилась, обеспокоенная. Боль отличалась от ложных схваток, которые она довольно часто испытывала в последние две недели. Судорога все усиливалась, и Дина застонала.

«Вот оно! О, Боже, вот оно! Но ведь рано! Я не готова!» Да и до дома идти больше мили!

«Успокойся! Ради Бога!» Она же не думает, что ребенок упадет прямо на тротуар! Вряд ли. Дина хихикнула, вспомнив реплики инструктора в школе для беременных.

Девушка глубоко вздохнула и продолжала медленно идти. Через какое-то время выдохнула. Странно, но теперь она чувствовала себя спокойной. Наконец, ожидание позади. Готова ты или нет — это начинается! Через десять минут схватки начались снова. На этот раз Дина остановилась, притворившись, что с интересом рассматривает деревья в саду. Тяжело дыша, посмотрела на часы. Мать ей говорила, что это похоже на боль при месячных. Не совсем. Зачем же она так далеко ушла? Пока она дошла до дома, ее схватывало четыре раза. Дине было жарко, она была вся в поту.

— Мама!

Нет ответа.

— Мамочка!

На кухонной стойке лежала записка. Борясь с новым приступом, Дина дрожащей рукой взяла бумажку и прочла: «Ушла в магазин. Вернусь через два часа. Целую, мама».

Дина набрала номер и попросила доктора Уайатта.

— Он сегодня оперирует, Дина, — ответила ей медсестра. — Не думаю, что вернется раньше двух часов.

— У меня роды начались, — сказала Дина, бросая взгляд на кухонные часы. — Схватки через каждые семь минут.

— Я предупрежу в госпитале, что вы едете.

Едете? Как она туда доберется? Ей придется ловить такси — а деньги? О, Господь! У нее не было ни цента. Набрала номер Джо, но после третьего гудка бросила трубку. Почему всякий раз, когда наступает критический момент, она вспоминает Джо? Что она ему скажет? Бросай все, приезжай сюда и вези меня в больницу?! Ему добираться сюда целый час и, кроме того, у него своя жизнь… Ей пора становиться самостоятельной!

Дина стонала и ходила взад-вперед по кухне. Ей нужно в душ! Ей нужно собирать вещи! Нет, ей нужно успокоиться! Когда она смывала шампунь с волос, зазвонил переносной телефон на туалетном столике. К тому времени, когда она закончила мыть голову, звонки прекратились. Дина завернула кран, отодвинула стеклянную дверь; потянулась за пляжным полотенцем с ярким тропическим рисунком — обычного банного полотенца ей уже не хватало.

Телефон зазвонил снова. Дина схватила трубку и нажала кнопку приема.

— Алло?

— Ты мне звонила?

«Джо! Спасибо Тебе, Иисус! Спасибо Тебе! Спасибо Тебе!»

— Всего три звонка — и ты кладешь трубку. Что случилось?

— Хотела поговорить с тобой, а потом передумала.

— Передумала?!

— Не злись! Просто решила, что не стоит тебя дергать из-за каждой мелочи.

— Я разве когда-нибудь жаловался?!

— Нет, но… — Дина вздохнула.

— А пару минут назад почему не взяла трубку?

— Я была мокрая.

О, Боже, опять начинается!

— Мокрая?

— В душе, — сдавленно сказала Дина.

Последовала пауза.

— Ну, и что за мелочи?

Дина рассмеялась.

— Да так, ничего особенного. — Схватывало все чаще и сильнее.

— Тебе что, трудно дышать?

— Подожди минутку, Джо! — Она закрыла ладонью микрофон и сосредоточилась на своем дыхании. «О, Господь! О, Господь! О, Господь!..»

— Дина! — Она услышала в трубке короткое ругательство, потом раздался удар.

Дина, задержав дыхание, ходила взад-вперед по ванной комнате. Через какое-то время выдохнула и подняла трубку.

— Прости, Джо.

— У тебя ведь схватки! Тогда что ты делаешь дома?!

— Успокойся, Джо… — Дина хихикнула. Она не могла успокоиться и расхохоталась — представила себя со стороны, как она бродит по ванной, замотанная в цветастое пляжное полотенце.

— Прекрати смеяться и дуй в больницу!

— Хорошо. Как только мама вернется из магазина.

— Из магазина? Чего это она вдруг отправилась в магазин?

— Наверное, продукты купить. — Дина опять расхохоталась. Она не могла остановиться. А может быть, мама сейчас покупает ребенку подгузники и пинетки? Очень кстати. Самое время!

— Значит, она еще не знает?!

Дина опять хихикнула.

— Не-а.

Джо снова выругался и бросил трубку.

— Джо? — Дина уставилась на трубку, потом быстро набрала его номер. Она поняла, что парень уже несется к ней.

— Ради Бога! — Раз… Два… Три… Четыре… — Возьми трубку! Возьми же трубку!

— Держись, я уже еду!

— Я не ребенок, Джо!

— Ты — нет, но скоро он у тебя будет! — Снова бросил трубку.

Во второй раз Джо уже не ответил. Расстроенная, Дина держала телефон двумя руками, трясла его, что-то бормоча сквозь зубы. Потом оделась, собрала вещи и спустила сумку вниз.

Задняя дверь, ведущая из гаража, распахнулась; вошла мать, неся целую кучу пакетов.

Ханна улыбалась.

— Привет, дорогая. Хорошо прогулялась? — Тут она заметила дорожную сумку на полу и остановилась. Перевела взгляд с сумки на лицо дочери и замерла. — Ох! — Бросилась в кухню, швырнула пакеты на стойку. — Сейчас принесу из машины еще два пакета, и быстро поедем, — сказала она, бросаясь к машине.

— Как давно началось? — крикнула она уже из гаража.

— Уже четыре часа.

— Четыре часа? О, Господи! И как часто?

— Каждые пять минут.

— Господи… Господи… Господи… — причитала Ханна, пробегая мимо дочери в кухню. Какая-то коробка выскользнула у нее из рук, по полу разлились разбитые яйца. — Чтоб вас разорвало!!!

— Я должна оставить записку на двери для Джо, — сказала Дина. — Он уже едет. Если только его не остановила полиция за превышение скорости…

— А папе ты звонила?

Дина покраснела. Откровенно говоря, такая мысль ей даже не пришла в голову.

— Сейчас позвоню.

— Ладно, ничего. Я сама позвоню позже. — Ханна подобрала мокрый пакет и швырнула его в раковину. — Вот так! Давай мне записку для Джо, сама иди в машину.

Дина смотрела, как мать носится взад-вперед, все больше нервничая. В минуты стресса она всегда очень много двигалась.

— Может быть, я поведу?

— Очень смешно! Да ты за руль не влезешь!

В госпитале Дину уже ждали с коляской и готовыми документами. Пока ее везли по коридору, сестра из приемного отделения задавала вопросы и заполняла форму. Что в последний раз ели и пили? Когда начались схватки? Частота и характер схваток? Кровотечения? Инфекционные заболевания?

Наконец, ее привезли в комнату. Переодели в больничную робу, измерили все жизненные показатели, проверили глаза, уши, горло, лимфатические узлы и грудь.

— Дело двигается, — сказала медсестра, глядя на часы во время следующих схваток.

В комнату вошел улыбающийся доктор Уайатт.

— Вот и настало время, — сказал он, подходя к кровати. По лицу Дины понял, что как раз сейчас ее прихватило. Взглянул на сестру.

— Каждые четыре минуты. Длительность минута. Типичная картина…

Он кивнул. Когда Дина расслабилась, он наклонился и приложил к ее животу стетоскоп, внимательно прислушался.

— Сердцебиение плода сильное и частое, — сказал с улыбкой. Ханна подвинулась ближе, встала на страже у другого края кровати, пока врач ощупывал живот и определял положение плода. Головка ребенка была в отличном положении для нормальных родов. Врач сказал сестре, чтобы та сделала необходимые инъекции.

— Ты молодец, Дина. Когда начнутся следующие схватки, я проверю, насколько раскрылась матка. Постарайся расслабиться, хорошо?

Расслабиться? Он что, шутит?

Обследование закончилось. Джеймс снял резиновые перчатки и улыбнулся Дине.

— Половина пути пройдена.

Ханна к этому времени заметно успокоилась.

Джеймс не уходил, он болтал с Диной между схватками и внимательно ее осматривал. Он заботился об этом ребенке так, как не заботился ни о каком другом — наверное, с тех самых пор, как родились его собственные дети. За последние несколько месяцев, после визита Дины в их дом в долине Милл, каждую свободную минуту он посвящал изучению акушерства; кроме того, набирался опыта, беседуя с коллегами, к которым он раньше посылал своих пациентов, если те собирались рожать.

Две недели назад, по предложению Синтии, провел целый день в роддоме. Атмосфера в этом учреждении так резко контрастировала с той, к которой он привык в клинике. Он заметил, насколько постоянное присутствие врача, который подбадривает и успокаивает женщину, облегчает процесс родов. И сейчас он собирался исполнить эту роль для Дины.

— Постарайся как можно больше отдыхать, — сказал он, похлопывая девушку по руке.

Джеймс посмотрел на Ханну и улыбнулся ей.

— Ты вот-вот станешь бабушкой!

Ханна ответила на улыбку, хотя этот факт ее вовсе не радовал. Она бы радовалась — при других обстоятельствах, если бы этот ребенок не был плодом насилия над ее дочерью. Ханна отбросила волосы со лба Дины.

— Хочешь воды, детка?

— Я в порядке, мам, правда!

В порядке. Странное выражение! Она чувствовала нерешительность в словах Дины — дочь не знала, что ей делать. Вот и пришел этот день, а решения Дина так и не приняла. Ханне хотелось сказать дочери, что та может даже не смотреть на ребенка, если не хочет его оставлять. Она могла договориться с медсестрой, чтобы та унесла малыша, как только он появится на свет. А адвокат уж присмотрит за тем, чтобы дитя попало в хорошие руки…

Все так легко можно устроить. Так откуда же эта боль в груди, что же мучает Ханну?

Она вспомнила день, когда родила Дину. Какую же радость пережила она тогда — описать невозможно! На глаза навернулись слезы, Ханна судорожно сглотнула. Что подумает Дина, если мать начнет над ней реветь?!

«Боже, помоги мне пройти через это! Дай мне силы, чтобы я могла укрепить ее!»

Но внутри у Ханны все тряслось, как желе. И в то же время ее голос, который она слышала как бы со стороны, звучал совершенно спокойно!

— Дыши, детка. Вот так, дорогая, у тебя отлично получается! — Ханна дышала вместе с дочерью, когда подступали новые схватки; а схватывало все чаще и сильнее. — Давай, выталкивай его!

Проходил час за часом, а Дина все тужилась — то медленно, то резче.

— Уже недолго, — сказал Джеймс, снимая очередную пару перчаток и бросая их в урну.

— Ты уже позвонила папе? — простонала Дина.

— Позвоню, как только…

— Позвони сейчас!

— Я не хочу тебя оставлять…

— Сейчас, мама!

Ханна поняла, что дочь не успокоится. Она вышла из палаты, добежала по коридору до столика дежурной сестры и попросила телефон. Схватила трубку, набрала номер Дугласа и попросила секретаршу передать ему сообщение. Та спросила, все ли в порядке, Ханна в ответ бросила быстрое «да».

— Ты говорила с ним? — спросила Дина, когда она вернулась в палату.

— Он знает.

Дина посмотрела ей в глаза, и Ханне пришлось выдавить улыбку. В глазах дочери она увидела печаль; ей было стыдно, что именно она тому причиной. Сколько же боли принесло ее упрямство людям?! Но сейчас для покаяния не было времени. Металлические скобы подняли вверх, закрепили, и кровать повезли из палаты в родильную.

— Он придет, Дина! — По правде говоря, Ханна знала, что Дуглас был бы здесь уже несколько часов назад — если бы только жена сообщила ему, что у его дочери начались роды. Может, его и не заботил ни капли этот ребенок, но Дину он любил больше жизни.

Дина дышала тяжело, сильные схватки уже почти не прекращались. Она уже не пыталась героически сдерживать стоны и крики. Когда кровать вкатили в ярко освещенную комнату, вдруг пришли слезы и паника. Ханны не было видно, и Дина о ней спросила.

— Она надевает стерильный халат, — сказал Джеймс. — Постарайся расслабиться.

— Ох, наверное, у меня не получится… — Как будто у нее был выбор!

— Ты все делаешь отлично!

Ханна слышала испуганный голос Дины, быстро надев халат, прибежала.

— Я здесь, дорогая!

— Восемь сантиметров, — сказал Джеймс. — Уже скоро, Дина!

— Не так уж и скоро, — хотела сказать Дина, но тут снова началась схватка. Она схватилась за напряженный живот, пытаясь успокоиться, пытаясь дышать, пытаясь не бояться… Сердце бешено стучало.

— Не так сильно, Дина! — сказал Джеймс.

Легко сказать! Тело само делает, что хочет!

Все вокруг были в масках и бумажных робах, даже ее мать. Люди что-то говорили; к Дине они обращались или друг ко другу — ей было все равно. Тихо играла музыка. Она хотела попросить включить что-нибудь громкое и быстрое, но не хватило дыхания — снова подступили схватки: одна за другой, одна за другой. О, Боже, Боже, Боже…

«Я ГОСПОДЬ, БОГ ТВОЙ, ДЕРЖУ ТЕБЯ ЗА ПРАВУЮ РУКУ. НЕ БОЙСЯ, Я ПОМОГАЮ ТЕБЕ. Я СОВЕРШИЛ ЭТО, ЧТОБЫ ЛЮДИ ВИДЕЛИ И ЗНАЛИ, ЧТОБЫ РАЗМЫСЛИЛИ И ПОНЯЛИ, ЧТО РУКА ГОСПОДА СДЕЛАЛА ЭТО, ЧТО СВЯТОЙ ИЗРАИЛЕВ СОЗДАЛ ЭТО ДИТЯ».

— Вот так, дорогая! Задержи дыхание! Вспомни, чему тебя учили!

«ЭТО Я, ВОЗЛЮБЛЕННАЯ! Я ПОДДЕРЖИВАЮ ТЕБЯ. Я СОЗДАЛ ТЕБЯ И ПОНЕСУ ТЕБЯ!»

— Вот теперь пора, Дина!

Две медсестры набросили на нее стерильное покрывало и мазали антисептиком.

— Приглушите немного свет, — сказал Джеймс.

«СОЗДАТЕЛЬ ТВОЙ — ТВОЙ МУЖ; ГОСПОДЬ ВСЕМОГУЩИЙ — ИМЯ ЕГО. СВЯТОЙ — ТВОЙ ИСКУПИТЕЛЬ, БОГ ВСЕЙ ЗЕМЛИ!»

— Все идет отлично, детка!

Дина подняла глаза и увидела во взгляде матери страх.

«Я СДЕЛАЮ ТЬМУ ПЕРЕД НИМИ СВЕТОМ И НЕРОВНЫЕ ПУТИ ГЛАДКИМИ — ВОТ, ЧТО Я СДЕЛАЮ, ВОЗЛЮБЛЕННАЯ! НЕ ПОКИНУ ТЕБЯ. Я ИЗГЛАЖИВАЮ ПРЕСТУПЛЕНИЯ И ГРЕХОВ НЕ ПОМИНАЮ БОЛЕЕ!»

Дина вся вспотела и дрожала. Вдруг со стоном согнулась, кулаки сжались.

— Джеймс!

— Все в порядке, мы готовы! — раздался его голос, стол слегка затрясся.

Дина повернула голову, чтобы посмотреть на Джеймса; пока он говорил ей, что теперь можно тужиться, в его глазах мелькали смешинки. Ей и не надо было ничего говорить, она ждала этого момента несколько месяцев!

— О, Господи… — Она изо всех сил сжала поручни.

— Вот так, дорогая, — сказала Ханна. — Скоро все закончится!

Дина стонала и не могла остановиться.

— Появилась головка, — сказал Джеймс. — Не сжимай зубы, Дина, дыши! Вот так. Теперь потише, пусть тело само работает. Не дави, легче, легче!

— Дыши, дыши! — голос Ханны.

Одна из сестер коснулась ее ноги.

— Ты все делаешь отлично!

Почему бы им всем не заткнуться?! Ей вовсе не нужно говорить, когда тужиться, дышать или задерживать дыхание! Она не смогла бы контролировать этот процесс, даже если бы от этого зависела ее жизнь! Управляла всем какая-то сила вне ее существа. Бог вводил ее ребенка в этот мир, крестя водой и кровью! Тело Дины дрожало, принимая участие в чудесном действе! Вдруг ее охватило огненное кольцо, она задохнулась от боли.

— Воды отошли, Дина. Дыши глубоко! — твердо сказал Джеймс.

— Вот так, дорогая!

— Теперь потише! Дыши. Головка идет!

Когда полностью появилась головка, Джеймс очистил малышу ротик. Дина услышала похожий на мяуканье плач и инстинктивно рванулась вперед, чтобы посмотреть на ребенка. Увидела только мельком, слезы обожгли лицо. «О, Боже…» Джеймс слегка дотронулся до ее руки.

— Я буду потихоньку поворачивать малыша, выходит плечо. Толкай потихоньку. Вот так. Легче…

Дина выдохнула, и в этот момент ребенок выскользнул: влажно и поспешно.

«КОГДА ПОЙДЕШЬ ЧЕРЕЗ РЕКИ — Я БУДУ С ТОБОЙ…»

Джеймс радостно рассмеялся, подняв в руках пищащего младенца. Совершенство — в каждой детали! Его наполнил восторг, он не чувствовал себя так чудесно уже долгие годы! Джеймс задыхался от радости, даже когда сестра протянула руки, чтобы взять ребенка, он его не отдал. Он знал, что нарушает правила, но прижал девочку к себе, наслаждаясь моментом…

«Боже, прости меня! Скольким я помог принести жертву на алтарь страха и эгоизма. Это были сыновья и дочери целого поколения людей!»

Его сердце кричало от боли, но все его существо наполнилось чувством прощения и искупления, когда тьма отступила перед словом Божьим.

«Я СДЕЛАЛ ТЕБЯ НОВЫМ ТВОРЕНИЕМ ВО ХРИСТЕ ИИСУСЕ. ТЫ ВОЗРОДИЛСЯ ОТ ЛЮБВИ И СИЛЫ МОЕЙ КРОВИ! ТВОИ НОГИ Я ПОСТАВИЛ НА СКАЛЕ МОЕГО СПАСЕНИЯ, ЧТОБЫ ТЫ НЕ УПАЛ. ТЫ УСТОИШЬ! ТЫ УСТОИШЬ!»

— Доктор! — окликнула его сестра. — С вами все в порядке?

— Я более чем в порядке, — ответил хрипло Джеймс. — У тебя дочь, Дина, — сказал он и положил ребенка ей на живот.

— О-о-о!.. — горло Дины сжалось от прилива нежности, когда она гладила маленькую ручонку, разглядывала пальчики, обхватившие ее мизинец.

— Я ее возьму, — сказала сестра.

— Оставь пока, — сказал Джеймс и посмотрел на Ханну. — Ты хочешь совершить ритуал? — Джеймс взглянул на другую сестру, чтобы та подала ножницы, пока он устанавливает зажимы.

Ханна без слов взяла ножницы и перерезала пуповину. Когда возвращала инструмент сестре, ее руки дрожали; теперь она обратила все внимание на свою дочь, которая прижимала к груди младенца.

Дина разревелась. Грудь распирали непонятные эмоции. Поднесла ребенка ближе к лицу, расстроенная ее жалобными воплями и дрожащими ручками. Девочка повернула головку, потыкалась носом, нашла то, что ей нужно, замолчала; тут на Дину нахлынуло чувство удивления и единства со своим ребенком.

Ханна все понимала. Ее дочь у нее на глазах превращалась в женщину. Все произошло за какие-то несколько секунд. Какой-то сдвиг, едва заметные изменения в поведении; выражение нежности на ее лице почти стерло тени перенесенной боли и долгих часов схваток. Дина улыбалась своей дочурке и нежно говорила с ней.

— Привет, маленькая. Добро пожаловать в этот мир!

Ханна решилась посмотреть на ребенка. Она осматривала девочку осторожно, внимательно.

«О Господь! А чего я ожидала? Неужели из-за обстоятельств, при которых произошло зачатие, должен был родиться какой-то монстр? Она прекрасна! Она совершенна!»

За последние три недели они с Диной несколько раз говорили с женщиной из службы по усыновлению. Рождения этого ребенка с нетерпением ожидали несколько семей: все они обещали ему прекрасное будущее. Ханне нельзя было позволять Дине брать девочку на руки. Да и самой не надо было смотреть…

«Но это же моя внучка, — подумала Ханна, — моя плоть и кровь!»

Снова схватки — и вышла плацента. Джеймс ее внимательно изучил, надо быть уверенным, что внутри ничего не осталось.

Одна из сестер помогала Дине, другая забрала малыша.

— Мама? — хрипло сказала Дина.

Ханна взглянула на сестру и поняла, что означало выражение на ее лице. Это было предупреждение: «Не усложняйте ситуацию!».

Дрожащими пальцами Ханна убрала влажные волосы со лба Дины.

— Они вымоют девочку и положат ее под лампу, чтобы ей было тепло.

Дина слышала, как пищит малыш. «Господь, неужели мне так быстро придется с ней расстаться?!» Она старалась не поддаваться панике, которая поднималась внутри нее.

— С ней все в порядке, дорогая. Они о ней позаботятся, — сдавленно сказала Ханна. Она не могла заставить себя посмотреть в сторону малыша.

Дину вымыли, обернули в легкое теплое одеяло и выкатили в коридор.

— Все прошло прекрасно, девочка моя, — сказала Ханна, шагая рядом с кроватью по коридору. Больше она ничего не могла добавить. Оглянувшись, она увидела, как младенца в прозрачной пластиковой кювете несут в детское отделение. Сердце екнуло. Это ее внучка!

— Вы отдохните здесь, я приду проведать вас через несколько минут, — сказала медсестра и оставила их вдвоем в тихой стерильной палате.

Как только за ней закрылась дверь, Дина расплакалась. Это был плач облегчения, смешанного с горечью.

— Ох, мама! Ты видела ее? Ты видела, какая она чудесная?

— Да, дорогая. Я видела! — Сердце Ханны разрывалось на части…