Проводив Абру до ее комнаты, Джошуа вернулся к себе, но никак не мог заснуть. Он подождал, пока она закроет дверь, потом отпер свою. Он дал ей достаточно времени, чтобы приготовиться к ночи, и снова вышел. Он направился к заправочной станции «Шеврон» и зашел в телефонную будку. Папа, конечно, уже спит, но Джошуа не сомневался, что он не рассердится, если его разбудить.

— Папа, она здесь. В Агуа-Дульсе.

Сонливость моментально улетучилась из голоса Зика:

— Ты с ней разговаривал?

— Я учил ее водить машину по дороге в парк Васкес Рокс. Мы поговорили. На самом деле, говорила она. Я только слушал.

— Она готова вернуться домой?

— Не знаю. Не думаю. Пока нет, во всяком случае. — Джошуа потер затылок. — Начинай молиться, папа.

— А я и не останавливался. Позвоню Питеру и Присцилле.

— Лучше погоди.

— Они слишком долго ждали эту новость, Джошуа.

— Ладно. Только не очень обнадеживай их.

* * *

Абра дрожала от утреннего холода, пока Кларис не открыла дверь и не впустила ее внутрь.

— Сегодня ты выглядишь лучше. — Она радостно заулыбалась. — Думаю, ты неплохо провела время с Джошуа.

— Да, неплохо.

Абра расставляла стулья, раскладывала салфетки и приборы, а Кларис достала кофе и насыпала в четыре кофейника. Руди уже жарил бекон, по всему залу разносился аромат. Они с Кларис разговаривали через открытое окошко раздачи. Скоро начнут подходить рабочие из бригады. Абра только успела положить на стол последние приборы, когда раздался звон колокольчика и вошел Джошуа. Она улыбнулась ему:

— Доброе утро.

— И вам доброго утра. — Он выглядел отдохнувшим и пребывал в хорошем настроении.

— Что-то вы сегодня оба веселые! — Кларис хихикнула и посмотрела сначала на одного, потом на другую. — Так куда вы ее возили вчера, Джошуа? У нас здесь нет кинотеатров.

— Мы ездили в Васкес Рокс. Дома мы часто ходили в походы.

Глаза Кларис стали огромными.

— Так вы знакомы!

Абра зашла за стойку:

— Мы выросли вместе.

— Потом потеряли связь. — Джошуа присел за стойку.

Абра поставила перед ним кружку и налила в нее свежего кофе. Сейчас она чувствовала себя с ним странно неловко:

— Спасибо за вчерашний урок вождения. И за то, что выслушал.

— Хочешь еще поучиться водить сегодня? — Он поднял кружку и смотрел на нее через ее край. — Тебе нужно потренироваться с передачей.

— А еще с педалью газа, тормозами и рулем. — Она старалась поддерживать легкий тон и не обращать внимания на трепет внутри. Она вернула кофейник на конфорку.

— Тебе еще многому предстоит научиться. И нам нужно о многом поговорить.

Она подумала о Хейвене и людях, которых там знала. Некоторые были для нее ближе, другие нет. Особенно ей был дорог один человек, пастор Зик, но она даже не смела упомянуть его имя.

— Как поживают Питер и Присцилла?

Он поставил кружку:

— Позвони и спроси.

Она поморщилась:

— Вряд ли они захотят меня слушать.

— Ты ошибаешься. Питер ездил тебя искать. Присцилла регулярно появляется у отца в кабинете после твоего отъезда. Они любят тебя.

Снова мощной волной накатило чувство вины. Она с трудом сдержала слезы:

— Я знаю их адрес. Я им напишу.

Он сощурился:

— Ты уже писала один раз. Понаписала всем записки. Помнишь? Кроме меня. А почему?

На миг Абра лишилась дара речи:

— Что будешь заказывать на завтрак?

— Я не нападаю на тебя. — Джошуа поставил кружку на стойку и обхватил ладонями.

Не нападает? Но было очень похоже именно на это.

— Когда вернешься в Хейвен, расскажи всем, что видел меня. И расскажи все, что я рассказала тебе. Тогда они будут счастливы никогда больше меня не видеть. — Как только вырвалось первое злое слово, Абра поняла, что пожалеет обо всем сказанном. Она прерывисто вздохнула, ожидая от него отповеди.

Джошуа отпрянул и посмотрел на нее, его темные глаза кипели гневом. Он молчал.

Абра смутилась и опустила глаза:

— Что ты хочешь на завтрак?

— Удиви меня.

Она отошла.

— Погоди-ка минутку, — позвал он ее. — Я не хочу кашу. — Он схватил меню и быстро просмотрел. — Стейк средней прожарки, три яйца, картофельные оладьи, тост, апельсиновый сок и еще кофе.

По крайней мере, он не потерял из-за нее аппетит.

Снова звякнул колокольчик, возвещая о приходе других посетителей. Абра была рада им. Она принимала заказы и наливала воду в стаканы, а кофе — в чашки. Когда Руди позвонил в колокольчик, Абра взяла завтрак и понесла его Джошуа, долила ему кофе и снова вернулась к работе.

Джошуа поел, оплатил счет и ушел, даже не взглянув в её сторону. Она старалась не чувствовать себя брошенной. Она ведь хотела, чтобы он ушел?

Закончив смену, Абра вернулась в мотель и сложила на тележку стопки свежих простыней, полотенец, коробки с салфетками, бутылочки с шампунем. Она работала быстро, пока не дошла до номера 12.

Номер Джошуа отличался от остальных только наличием Библии и записной книжки на березовом кофейном столике. У него была двухспальная кровать со стеганым покрывалом, разрисованным бумерангами, два светлых прикроватных столика с лампами причудливой формы, пестрые занавески и деревянный стул с бра для чтения.

Его сумка с туалетными принадлежностями была открыта: крем для бритья и бритва, щетка для волос с деревянной ручкой, дезодорант. Зубная щетка и паста стояли в стакане.

Абра сняла постельное белье с кровати и положила вместе с использованными полотенцами в мешок для прачечной. Затем разложила свежие простыни, предварительно встряхнув их, и подоткнула углы, как это делают в больницах. Надела на подушки свежие наволочки, разгладила и накрыла покрывалом.

Она отмыла синий линолеум в ванной, туалет и душ, протерла зеркало и краны, затем стерла пыль с мебели и ламп и пропылесосила бежевый ковер. И огляделась, чтобы проверить, все ли в порядке прежде чем уйти.

Абра еще раньше заправила свою кровать, а теперь только заменила влажное полотенце на сухое и принялась тщательно убирать оставшиеся семь номеров. Убрав тележку, она отправилась отдыхать до вечерней смены в кафе.

Она поспала часок и проснулась оттого, что было жарко, она вспотела. Ей снилась Пенни. Абра встала под душ, пустив прохладную воду, чтобы охладить разгоряченное тело. Она продолжила думать о Присцилле и Питере, о Мици и остальных, кто был добр к ней.

И о пасторе Зике.

Абра долго не позволяла себе думать о нем, и сейчас вдруг почувствовала сильнейшее желание с ним поговорить. Из всех людей, кого она знала, больше всех Абра обидела именно его. Мама Марианн рассказывала ей, как он спас ей жизнь. «Он нашел тебя и сунул под рубашку, чтобы согреть своим телом…» Она смутно помнила, как он ей пел, прижимая к себе в темноте ночи. С ним ей было всегда тепло и уютно. Она ощущала его любовь. Пока он от нее не отказался.

Когда умерла Марианн, мир Абры рассыпался, а пастор Зик ее покинул. «Тебе нужна семья, Абра. У тебя будут мама, папа и сестренка». Все изменилось в тот день, когда он вышел за дверь. После этого она никогда не чувствовала, что у нее есть семья.

Абра закрыла глаза, вода успокаивала. Неужели все изменили обида и гнев? Многие недели пастор Зик приходил к ней повидаться, а она так надеялась, что он заберет ее домой. Потом он перестал приходить. После этого Питер стал возить семью в другую церковь. Абра так и не поняла почему, только увидела в этом свою вину.

Пастор Зик больше не приходил, но иногда она просыпалась и садилась у окна, ждала. Она видела его по утрам, очень рано, он появлялся из-за угла, останавливался у ворот и склонял голову.

«Мы любим тебя, Абра. — Сколько раз говорила ей эти слова Присцилла? — Мы хотим, чтобы ты была нашей дочерью».

Но Пенни тоже не молчала, и ее слова, возможно, больше соответствовали действительности: «Они взяли тебя только потому, что я сказала, что хочу сестренку. Я в любое время могу сказать, что передумала».

И Абра ждала, когда такой день настанет. И никогда не подпускала их слишком близко. Девочка опасалась, что они тоже отдадут ее. Она думала, что они говорили добрые слова, но вовсе так не думали. Она видела, как они относятся к Пенни. И видела разницу.

Теперь Абра задумалась. Чья в этом вина, ее или их?

Она никому не позволяла приблизиться, пока не появился Дилан. И тогда случилась катастрофа. Она подумала о бедняге Франклине и прижалась лбом к плиткам. Возможно, будь она честной, останься она Аброй, вместо того чтобы становиться другой личностью… он был бы сейчас жив.

Отключив воду, девушка стояла и дрожала. Господи, я не знаю, что делать, куда идти. Как мне двигаться дальше, если я умею только оглядываться?

* * *

Всякий раз, когда Джошуа был с Аброй, он чувствовал, что у нее в душе идет борьба. Они встречались каждый день после ее смены.

У нее должно было накопиться множество вопросов о людях в Хейвене, но она не спрашивала. Она говорила все меньше и меньше. Прошло уже десять дней, работа продвигалась быстрее, чем ожидалось. Киношный город скоро будет закончен, и Джошуа останется без работы. Как, впрочем, и Абра. И что тогда? Она сядет в автобус и снова исчезнет в ночи? Он еще раз напомнил себе, что Абра ему не принадлежит. И не его дело, что она решила сделать со своей жизнью.

Господь, она в Твоих руках. И всегда была в Твоих руках.

Они облазили весь парк Васкес Рокс. Теперь она надевала тенниски, джинсы и футболку.

— Спасибо, что научил меня водить машину. — Абра обхватила руками колени и смотрела в сторону бледно-голубого горизонта с золотыми полосами.

Это замечание было прелюдией к прощанию?

Она продолжала смотреть вдаль:

— Сколько времени вы будете еще работать?

Значит, она тоже об этом думает.

— Три недели, возможно, меньше.

— А потом?

— Я еду домой.

Джошуа увидел блеснувшие слезы, хотя она широко распахнула глаза и грустно улыбнулась ему.

— Я так и думала. — Она некоторое время молчала. — Кларис уже предупредила меня, что моя работа заканчивается. И Би тоже. Клиентов станет намного меньше, а значит, помощь им не будет нужна.

Они не говорили о будущем. Он не уговаривал ее ехать домой, но сейчас был подходящий момент.

— А что ты хочешь делать, Абра?

— Я скопила немного денег. — Ее губы изогнулись в мрачную улыбку. — Люди оставляли мне хорошие чаевые. Хватит на билет до Вегаса и несколько ночей в мотеле. Я смогу найти там постоянную работу.

— Какую работу? — Он сразу пожалел о вырвавшихся словах. Вопрос прозвучал некрасиво.

— Не беспокойся. Не такую работу. Я достаточно занималась проституцией раньше. И не стану делать это снова.

Обиженные люди часто дают обещания, которые потом не выполняют. Джошуа решил повторить свой вопрос:

— А что ты хочешь делать, Абра? — Он произнес его нарочито медленно, пристально глядя ей в глаза.

Она положила подбородок на колени и закрыла глаза, прежде чем ответить:

— Я знаю, что мне следовало бы сделать, Джошуа. Но мне не хватает смелости.

— Возможно, это не так страшно, как ты думаешь.

— Зато слишком больно. Я не вынесу.

Ее губы дрожали, и она крепко их сжала. Девушка покачала головой.

Джошуа знал, она хочет, чтобы он не настаивал, но он не мог не делать этого.

— А что это на самом деле, Абра? Страх или гордыня?

— Наверное, и то, и другое. — Она повернулась к нему, глаза блестели от слез. — Знаешь, с кем я больше всего боюсь встретиться? С твоим отцом.

— Почему?

— Для него весь мир черно-белый.

Он знал, что она имеет в виду. Для папы не существовало серых тонов. Правильно или неправильно. Хорошо или плохо. Жизнь или смерть. Служение Господу или кому-то другому. Но она не поняла в нем одну важную вещь.

— Зато он смотрит сквозь призму всепрощения, Абра. — Он не разговаривал с папой после звонка, когда сообщил, что Абра находится в Агуа-Дульсе, но знал, что папа молится за нее, как и Мици, и другие, которые надеются, что душевные муки Абры закончатся. — Ты нигде не найдешь покоя, пока не предстанешь перед ними.

— Под ними ты подразумеваешь всех: Питера, Присциллу, Пенни и Мици. — Она отвернулась, он заметил, как девушка сглотнула и закончила хриплым голосом: — Пастора Зика.

Он повернулся к ней:

— Поехали домой со мной.

— Я не могу. — Она поднялась на ноги, выражение боли на ее лице пронзило Джошуа. Она сделала шаг назад, обхватив себя руками, и сказала: — Пойдем, становится холодно.

Джошуа позволил ей вести машину назад в мотель. Она вытащила ключ из замка зажигания и передала ему. Легкое прикосновение ее пальцев всколыхнуло чувства. Абра посмотрела на него, ее взгляд был печальным и тоскующим.

— Я люблю тебя, Джошуа.

Он провел пальцем по ее щеке:

— Я знаю, что любишь. — Но не такой любовью, как он хотел. — Я тоже люблю тебя. — Больше, чем хотелось бы. Ее кожа была теплой и бархатистой. Абра потерлась щекой о его руку, словно котенок, желающий ласк, его сердце тотчас отреагировало. У Джошуа замерло сердце. Он убрал руку. Открыв дверь, он вышел из машины и глубоко вдохнул прохладный воздух.

Абра тоже вышла и аккуратно закрыла дверцу. Он нагнал ее в коридоре. Она стояла неподвижно и смотрела на него, пристально, задумчиво.

— Абра… — Он обнял ее, ожидая, что она может оттолкнуть его. Но она не оттолкнула, а зарылась лицом в его плечо. У Джошуа снова забилось сердце, когда она подвинулась ближе и прижалась всем телом. Он не думал, что она понимает, как он к ней относится, как относился, когда вернулся из Кореи и увидел ее на крыльце. Как только она обняла его за талию, в нем вспыхнул огонь. Ему хотелось поднять ее лицо и поцеловать ее. Ему хотелось забыться в ней. Как бы все было просто тогда! О, Господи, помоги.

Джошуа положил руки ей на плечи и немного отодвинул ее от себя, надеясь, что она не замечает его тяжелого дыхания. Он взял ключ из ее руки и отпер дверь, затем распахнул. Отошел на шаг и улыбнулся:

— Увидимся утром в кафе. — Его удивило подавленное выражение лица Абры, перед тем как она развернулась и вошла в комнату.

Джошуа направился в свою комнату и швырнул ключи на кофейный столик. Потом достал свой бумажник, положил его на прикроватный столик и вытянулся на кровати. Лас-Вегас! Он все еще часто дышал, а сердце все не успокаивалось. Жаль, что в мотеле нет бассейна, тогда бы он мог охладиться и поплавать. Можно, конечно, пробежаться, но уже слишком темно.

Снаружи донеслись мужские голоса. Он узнал Макгилликадди, Чета и Хавьера. Наверное, они ходили в бар; судя по тону разговора, ничего не произошло. Двери открылись и закрылись. Тишина. Прошло несколько минут. Его сердце сильно билось. Мимо проехал грузовик, ночной рейс.

Ему завтра рано вставать. Нужно хоть немного поспать. Джошуа расшнуровал и снял ботинки, носки, стянул рубашку через голову и с непонятной яростью швырнул на стул.

Снедаемый беспокойством, он направился в ванную и сполоснул лицо холодной водой. Почистил зубы. Затем принялся вышагивать по комнате, на ходу расстегнул ремень. Он выдернул его из петель, при этом кожа издала свистящий звук, и швырнул его на кровать.

Он сам не знал, что чего-то ожидает, пока не услышал стук в дверь. Сердце тотчас забилось сильнее. Он знал, кто за дверью и что может произойти. Джошуа приоткрыл дверь. Там, в тусклом свете коридора стояла Абра, сломленная и уязвимая.

— Тебе здесь не место, Абра. Нас могут увидеть и неправильно понять.

Она увидела его голую грудь и босые ноги и тотчас смущенно отвернулась. Но этот мимолетный взгляд возымел действие.

— Мне все равно, Джошуа.

— А мне нет. — Она же видела его без рубашки раньше, но вдруг они почувствовали притяжение между ними. Это потрясло его. Он крепче вцепился в дверь.

— Можно мне войти? На минутку.

Очень хотелось поддаться искушению. Но он его поборол:

— Можем поговорить завтра.

— Я не хочу говорить, Джошуа. — Абра умоляюще смотрела на него. — Я хочу, чтобы ты обнял меня.

Он резко выдохнул.

Она распахнула глаза:

— Я не это имела в виду. — Девушка закусила губу. — А так, как ты обнимал меня раньше. Когда я была маленькой…

Джошуа заметил блеск слез в ее глазах и сдержал желание затащить ее в комнату и сжать в объятьях.

— Мы больше не дети, Абра.

— Никому нет до нас дела.

— Господу есть дело. И мне.

Она тихонько вздохнула:

— Ты был для меня как брат. — Она сейчас врала не только ему, но и себе.

— Но ведь я тебе не брат, верно?

Ее глаза блеснули, наполнились раскаянием и снова стали ясными. Лицо смягчилось.

— Согласись, было бы неплохо, если бы мы снова вернулись в те времена?

— Возможно, в какой-то мере. — Ему, напротив, хотелось идти вперед. Во всяком случае, напряжение между ними спало. Ему стало легче дышать. — Попытайся уснуть.

Она отступила с улыбкой, ей стало легче.

— Приятно осознавать, что ты находишься по другую сторону стены.

Джошуа не закрывал свою дверь, пока Абра не зашла к себе в комнату. Тогда он снова растянулся на кровати и закинул руки за голову, прислушиваясь к тихому поскрипыванию матраса.

Когда-нибудь, если будет угодно Господу, между ними не будет стены.

* * *

Здания вдоль киношной улицы выглядели старыми, улица пыльной, без покрытия. Бригада отправилась куда-то дальше зарабатывать деньги, и город превратился в призрак, ожидающий возрождения. Абра шла впереди Джошуа. Она ступила на дощатый настил и вошла в салун через крутящуюся дверь.

В баре были медные перила, а на стене — зеркало в раме. Девушка направилась к лестнице на второй этаж. Джошуа тоже зашел в дверь.

— Осторожно. Перила наверху заканчиваются.

Она посмотрела на него сверху и тихонько рассмеялась:

— Только упадет не звезда, а всего лишь дублер. — Абра подергала дверь. Она не открывалась.

— Это же только видимость, за ней ничего нет.

— Впечатляет. Новенький, с иголочки, город-призрак. — Девушка начала спускаться. Она огляделась. Не хватало только декораций и актеров, чтобы все это ожило. — Франклин хотел, чтобы я пробовалась на этот фильм. Тогда бы я играла девушку из танцевального зала с золотым сердцем. Он говорил, что это будет следующий мой шаг, чтобы стать звездой. — Она провела рукой по столешнице, покрытой пылью. — У него были большие надежды на Лину Скотт.

— Может быть, тебе поехать в Голливуд?

— Зачем?

— Кажется, ты скучаешь по той жизни.

Так ли это? Ей нравились красивые наряды, нравилось, что люди оборачивались, когда она входила в ресторан или на вечеринку, но цена всего этого была слишком высока. Требовалось отказаться от самой себя. Та обстановка всегда была ей чужой, она никогда не чувствовала себя там свободно. Всякий раз, как включались камеры, она ощущала себя самозванкой, ждала, что режиссер вот-вот спросит, что она делает на съемочной площадке. Абра наблюдала за работой других актрис, восхищалась их мастерством и любовью к своей работе. Она пыталась стать такой же, но продолжала ненавидеть камеры, когда линзы, словно глаза, смотрели на нее и могли заглянуть ей в душу.

— Я старалась стать Линой Скотт, но Абра Мэтьюс все время прорывалась наружу.

— У тебя были друзья?

— Я думаю, только двое могли бы стать моими друзьями, но я не подпускала их близко.

Судя по всему, это и был ее шаблон в жизни. Джошуа не стал давить. Они вышли на улицу и прошлись вдоль деревянного тротуара.

Абра ощущала некоторую напряженность между ними.

— Город достроен, и ты скоро уедешь.

— Я уже оплатил мотель. Уезжаю завтра утром.

Новость ошеломила Абру:

— Так скоро?

Джошуа искоса посмотрел на нее:

— Вовсе не скоро, Абра.

— Да. Пожалуй, не очень скоро. — Он предупреждал ее заранее, что работа заканчивается, а значит — и его пребывание с ней в Агуа-Дульсе.

— Ты решила, что будешь делать дальше? — Тон его голоса был мягким, заинтересованным, но не настойчивым. Он тоже неплохой актер.

Сегодня утром мимо кафе проезжали два пикапа с трейлерами. Скоро прибудет кинокомпания, привезет декорации и костюмы. Служба обеспечения будет организовывать обслуживание. В мотеле Би поселятся только несколько плотников, для актеров приготовили жилье получше. Би сказала, что Абра может пожить в комнате до конца недели, затем ей придется платить.

Если бы Абра послушалась Франклина, она была бы звездой в фильме «Роза пустыни», жила бы в уютном трейлере между съемками в том салуне, который строил Джошуа. А вместо этого у нее всего три простеньких платья, пара босоножек, белые тенниски и большая сумка. Заработанных денег хватит на билет на автобус, еду и пару дней в дешевом мотеле Лас-Вегаса.

— Я справлюсь, Джошуа. — Абра коснулась его руки. Она так многим ему обязана. — Я не буду тебе обузой.

Абра сбежала из дома, чтобы обрести дом. Она путешествовала с самим дьяволом, который привел ее к пересохшему источнику и в бесплодную пустыню, полную безжалостных хищников. «Остановись на перекрестке и оглядись, — прошептал ласковый голос. — Спроси старую, угодную Богу дорогу и иди по ней. Иди этим путем, и твоя душа обретет мир».

Она слышала то же послание еще в Хейвене, но ответила тогда: «Нет, я не хочу идти по этой дороге». Но теперь она знала, что дорога, которую выбрала она и которая, как она думала, приведет ее к свободе, привела к отчаянию.

Разум подсказывал: то, что неверно, нельзя сделать правильным. А то, что упустишь, уже вернуть нельзя. Но сердце все надеялось.

Она могла бы заработать себе на жизнь. Нужно только возродить Лину Скотт и найти предприимчивого владельца клуба, желающего нанять пианистку в свой бар. От Лилит Старк она узнала, как можно использовать скандал себе на пользу. Газетные репортеры будут ходить толпами. И Дилан объявится у ее дверей.

Так кем ты хочешь быть, Линой Скотт или Аброй Мэтьюс?

Жить во лжи или жить с правдой? Вот главный вопрос.

Она больше не могла притворяться, будто Господь не интересуется ей. Кто, кроме Господа, мог привести Джошуа в Агуа-Дульсе, а потом и ее туда же? «Был мертв и чудом стал живой, был слеп и вижу свет…» Гимны всплывали в памяти, четверостишия звучали в голове. На чьи молитвы ответил Господь? Ее или Джошуа?

Пастор Зик, Присцилла, Питер и Мини — все они говорили о милосердии Божьем. Но она не прислушивалась. Возможно, пришло время найти Его. Ей захотелось выйти из тени на открытое пространство и позволить Господу выжечь в ней все плохое: эгоизм, тщеславие, гордыню. Однако такая перспектива пугала. Господь может отправить ее в такое место, куда она не захочет ехать. Интересно, не отправит ли меня Господь в Африку? Она даже не сразу поняла, что произнесла эти слова вслух, только когда Джошуа странно посмотрел на нее:

— В Африку? С чего бы Он стал это делать?

Она пожала плечами, смутившись:

— Разве не туда Господь отправляет людей, которые отдают Ему свою жизнь?

Он остановился, глаза его вдруг осветились.

— А ты этого хочешь? Отдать Господу свою жизнь?

Абра не хотела давать ему ложную надежду.

— Я не знаю, Джошуа. — Она не остановилась. — У меня еще остаются… — она подбирала подходящее слово, — опасения.

— Даже люди с железной верой иногда борются, Абра.

— Но ты — никогда.

Он хохотнул:

— Ты шутишь? В последнее время у меня с Ним происходило грандиозное сражение, и довольно долго.

— У тебя?

— У меня! И Он позволил мне идти своим путем, пока я не понял, что это не работает. Но я измучил себя попытками.

— А когда это было?

Он бросил на нее странный взгляд:

— Когда я впервые поехал тебя искать. И во второй раз. — Он вскинул голову, челюсти напряглись. — И сейчас, когда оставляю тебя.

И снова сердце подскочило. Абра взяла Джошуа под руку и прижалась головой к плечу.

— Прости. Я была для тебя испытанием. Когда-нибудь я приеду в Хейвен. Но сейчас я, пожалуй, не готова. — Сначала она напишет, прощупает почву, посмотрит, хотят ли Питер и Присцилла принять ее. И тогда, может быть…

Я не давал тебе дух трусливый и нерешительный.

Абра не могла вспомнить такое время в своей жизни, когда она ничего не боялась.

Джошуа замедлил шаг:

— Ты никогда не сможешь что-то исправить, если не поедешь туда, где все запуталось.

Абра убрала руку. Вернись. Прими вину. Прими позор. Она должна стать Аброй Мэтьюс со всеми вытекающими последствиями, ее история на виду. Ее призовут к ответу за все страдания, которые она причинила другим. Она всегда чувствовала себя обнаженной под камерами. В Хейвене ей будет негде спрятаться. Люди знали о ней все: брошенный под мостом ребенок, который переходил из рук в руки.

Я сотворил тебя в чреве матери. Ты моя.

У Абры внутри что-то затрепетало и испугало ее. Проще и менее болезненно уехать в Лас-Вегас. Она могла бы снова стать Линой Скотт, которую никто по-настоящему не знал, а бедняга Франклин меньше всех. И сотвори себе новую жизнь. Заманчивая мысль.

А какой ценой, Абра?

Раньше она никогда не думала о цене. Джошуа говорил, что Господь знает, что лучше для ее жизни. Возможно, ей стоит подождать, вместо того чтобы идти своим путем. Все планы, которые строила она сама, вели к разрушению.

В голове проносились разные слова — она читала или слышала их когда-то давно. «Куда пойду от Духа Твоего и от лица Твоего куда убегу?» Тот, кто это писал, не хотел убегать. Он хотел приблизиться. «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя — к Тебе, Боже!»

Где же она может обрести Господа? Где угодно. Везде.

Вспомнилась еще одна мелодия, всплыли в памяти слова:

Абра вздрогнула и всхлипнула. Отчего все эти старые гимны, которым учила ее Мици, возвращаются слово в слово? Они одолевали ее обещаниями, но такими призрачными, ей до них не дотянуться.

— Готова ехать обратно?

Абра подняла взгляд и увидела темные тени под глазами Джошуа. Он тоже плохо спал, а ему нужно хорошо выспаться перед долгим переездом на север, в Хейвен. Он не спрашивал, хочет ли она вести машину. Она бы ответила «нет», если бы он спросил.

Похолодало, на небе появилась Полярная звезда. Он не взял ее за руку, когда они шли к грузовику. Жаль, что их молчание не было столь располагающим, как хотелось бы.

— Я не прощаюсь, Джошуа. — Он ничего не ответил, и Абра засомневалась, слышал ли он ее. — Я напишу тебе, обещаю.

Он вел машину, глядя вперед, и молчал. Но не злился и не печалился. Скорее, исполнился решимости.

В кафе горело несколько ламп. Кларис и Руди сидели в кабинке и разговаривали. Абра знала, что им тоже предстоит принять решение. Закроются они или поработают еще год?

Джошуа сделал поворот и нацелился на парковочное место перед своим номером. Он вырулил на него, выключил мотор и вынул ключи. И сидел, не шевелясь; его молчание угнетало Абру.

Глаза начало щипать от закипающих слез, но она пыталась сдержать их. Попытается ли он еще раз уговорить ее вернуться домой? Считает ли он ее глупой? И не была ли она глупой все это время?

Абра не догадывалась, что Джошуа задерживал дыхание, пока он не выдохнул:

— Ну, вот и все.

Прозвучало как конец всему.

— Да, наверное.

Тогда он к ней повернулся:

— Это твоя жизнь, Абра. — Он взял ее руку и прижал к щеке, потом перевернул и поцеловал ладонь. — Желаю тебе всего самого наилучшего. — Он отпустил ее руку и открыл дверцу.

Потрясенная, Абра выскочила из машины. Она остановилась и обняла себя руками от холода, глядя на него из-под оранжевого капюшона, ее смутила волна чувств, вызванная его поцелуем.

— Я увижу тебя утром перед отъездом? — Она вышла на дорогу. Мотыльки кружились над лампой.

Джошуа распахнул дверь:

— Зависит от того, когда ты встанешь. — И вошел в дом, не оглядываясь. Дверь со щелчком захлопнулась за ним.

Абра еще немного постояла, глядя на закрытую дверь. Она вдруг поняла, какой станет ее жизнь, если она больше никогда не увидит Джошуа.

* * *

Джошуа несколько часов пытался заснуть, ворочался, менял позу, наконец сдался. Если дождаться утра, когда он снова увидит Абру, не исключено, что он повезет ее в Лас-Вегас. И что тогда? Остаться? Следить за ней? Сходить с ума? Лучше прямо сейчас отправиться домой, хотя до рассвета еще час.

Джошуа заправил бак и проверил масло перед поездкой с Аброй в киношный город. Он хотел, чтобы она поняла, что работы закончены и он уезжает домой. Он надеялся, молился, чтобы она передумала и поехала с ним. Если бы передумала, он был готов. Но она не передумала.

Отпусти, Джошуа. Он уже отпускал ее. И отпустит снова, неважно, насколько это больно. И как долго будет больно.

Джошуа принял душ, оделся, сложил последние вещи в дорожную сумку и закрыл молнию. Он положил бумажник в карман и взял ключи. Закинул сумку за спину и открыл дверцу машины.

— Джошуа? — На дорожке стояла Абра, она сжимала в руках свою сумку на ремне. — Не подвезешь?

— Смотря куда ты едешь.

— Домой.