1955

Сын Джека Вудинга въехал на стройку, из открытого окна машины лилась музыка, Дорис Дей исполняла хит «Если я отдам тебе свое сердце». Тотчас в памяти Джошуа всплыла Абра и вернулся тяжелый ком боли.

Ее не было уже год, и никакой весточки. После первой недели Питер обратился в полицию. Начальник полиции, Джим Хелгерсон, поговорил с Коулом Терманом, который заявил, что не знает, где его сын и кого он взял с собой, когда уезжал. Почему бы ему не позвонить матери, Лилит Старк? Терман передал ему номер ее телефона. Лилит Старк сказала, что уже несколько недель не видела сына, и добавила, что он взрослый мужчина, сам отвечает за свою жизнь, но она сильно сомневается, чтобы он взял с собой девушку, которая не хотела с ним ехать. Кто знает, может, они уже поженились?

Начальник полиции Хелгерсон сказал Питеру, что больше ничего не может сделать. Беглецы обычно не возвращаются, пока того не захотят. Возможно, они уже поженились в другом штате. А у него не было ни времени, ни возможностей продолжать поиски.

— Если она захочет вернуться домой, она вернется. — Слова начальника едва ли порадовали тех, кто любил Абру. Даже Пенни за нее переживала.

Последние сведения об Абре сообщил Кент Фуллертон. Звезда школьного футбола приехал домой из колледжа на рождественские каникулы и зашел к Пенни. Он рассказал, как встретил Абру на пляжной вечеринке в Санта-Круз. Это было спустя всего несколько дней после ее бегства из Хейвена. Когда Джошуа передал рассказ, он тотчас направился к Фуллертонам, чтобы поговорить с Кентом.

— Я спросил ее, не хочет ли она уехать. Но не успел ничего сообразить, как уже валялся на земле со сломанным носом. Думаю, этот парень убил бы меня, если бы не пара моих друзей, которые оттащили его. Это он оставил мне на память. — Парень коснулся шрама на щеке.

К Джошуа вернулись ночные кошмары и желание отомстить.

«Подаришь ли свою любовь? И поклянешься верным быть?» — продолжала петь Дорис Дей. Грузовик остановился, сын Джека привез документы. Джошуа сжал зубы, слушая текст песни, и смахнул пот со лба. Что наобещал Дилан Абре? Выполнил ли хоть одно обещание? Продолжает ли Абра испытывать к нему те же чувства, или ее увлечение уже прошло? Они все еще вместе, или он бросил ее где-нибудь? Он подумал о раздираемой войной Корее, о брошенных голодающих девушках, вспомнил, как ему приходилось лечить солдат от венерических болезней. Он вознес еще одну пламенную молитву Господу, чтобы он хранил и защищал Абру.

Джошуа установил свежераспиленную плитку на место и вытащил молоток из пояса для инструментов. Ему нравился запах опилок, дерева, нравилось видеть, как доска ложится к доске. Песня Дорис Дей закончилась. К счастью, заработали бульдозеры, все звуки утонули в их грохоте — готовилось место для следующих домов.

Въезжали грузовики, груженные бетоном, уже готовым для заливки фундаментов. Джошуа и его бригада будут возводить на этих фундаментах стены в ближайшие недели, потом вставят двери и окна, обошьют дома снаружи, а субподрядчики покроют крыши, проведут проводку и водопровод. Затем делается изоляция и отделка, после этого придут штукатуры и маляры. Прибудут другие субподрядчики и займутся полами. Электрики и сантехники закончат работы до того, как установят ванны и кухонные столы. Как только закончат монтаж водопровода и канализации, начальники возьмут свои перечни работ и проверят, нет ли отклонений или недоделок. Но до того времени Джошуа сам будет все проверять.

Пронзительный свисток остановил стук молотков.

— На сегодня заканчиваем, джентльмены! — Джек помахал пачкой чеков, которые привез его сын из домашнего офиса.

Руди радостно закричал:

— Эй, парни! А не пойти ли нам в «Вэгон Вилс», выпьем холодного пивка? Пойдешь с нами на этот раз, Фриман?

— У меня назначена встреча. — Джошуа сунул молоток в пояс для инструментов с такой же легкостью, как стрелок убирает свой пистолет в кобуру.

— Свежие новости, слушайте все! — Руди сложил инструмент и направился к Джеку. — У Джошуа сегодня свидание!

Джошуа рассмеялся:

— Свидание с крышей завтра ранним утром.

Уже несколько лет крыша в церкви нуждалась в ремонте, но денег всегда не хватало. Джошуа использовал свои связи и скопил сам достаточно, чтобы сделать эту работу. Папа, Гил Макферсон и Питер Мэтьюс будут его бригадой.

— Ты когда-нибудь отдыхаешь от работы, Фриман? — вскричал Руди.

— Я не работаю каждое воскресенье.

— А проводишь его в церкви. У меня от их пения болит голова.

Один из рабочих парировал:

— А у меня болит голова от твоего «Ангела земного»! — Все рассмеялись.

Тогда Руди запел «Все в порядке» и, подражая Элвису, стал двигать бедрами. Мужчины зашикали и громко возмутились:

— Что это с тобой? В штаны залезли муравьи?

Смеясь, Джошуа забрал свой чек и отправился с приятелями к парковке. У всех были планы на выходные. Двое собирались на побережье ловить рыбу. У одного намечалось пылкое свидание с девушкой, с которой он познакомился в баре. Другой сказал, что его жена составила длинный список дел для него и, если он этого не сделает до приезда ее родителей, ему придется поселиться в собачьей конуре. Двое оставшихся подхватили идею Руди сходить в «Вэгон Вилс» после душа, выпить холодного пива, съесть стейк и отметить день получки.

По дороге домой Джошуа остановил грузовик перед церковью. Он хотел убедиться, что материалы для крыши уже привезли. Старая машина Айрин Фарли стояла на парковке перед входом. Она была церковным секретарем так долго, что Джошуа уже и не мог вспомнить, с каких пор. Папа называл ее авангардом церкви, потому что ее мягкий и теплый голос по телефону привел не одну страждущую душу в их церковь, люди шли, чтобы хотя бы взглянуть на женщину с таким голосом. Двухместный автомобиль Мици тоже стоял у входа, и это могло означать только одно — папа выезжал сегодня с визитами.

Упаковки кровельной плитки, коробка гвоздей, рулоны рубероида и меди были оставлены на лужайке между церковью и залом для встреч. У стены церкви стояли две раздвижные лестницы. Самым трудным в работе будет отодрать старые кровельные плитки. Мусор будут скидывать вниз и грузить в пикап. Ходж Мартин будет отвозить все это на свалку.

Дверь в офис была открыта. Айрин подняла голову, когда Джошуа вошел:

— А, добрый день, Джошуа! — Она улыбалась, когда он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.

Дверь в кабинет отца была чуть приоткрыта. Он услышал невнятный женский голос. Папа никогда не встречался с женщинами, если Айрин не было в офисе, а если встречался, никогда не закрывал дверь во время беседы.

Джошуа опустился на стул и болтал с Айрин, поджидая, когда у отца закончится беседа. Он удивился, когда из кабинета вышла Сьюзен Уэллс, у нее были красные, припухшие глаза. Сьюзен вспыхнула, увидев Джошуа. Она едва с ним поздоровалась, поблагодарила Айрин и пошла к двери. Следом за ней вышел папа. Он положил руку на плечо Сьюзен, пока та не убежала, и что-то тихо сказал ей. Сьюзен стояла неподвижно под тяжестью его руки, но не поднимала головы. Потом кивнула и ушла.

Айрин посмотрела на папу:

— С ней все в порядке?

— Она учится доверять Богу. — Папа поблагодарил Айрин за то, что она задержалась. Женщина забрала сумку и какие-то папки и попрощалась с обоими мужчинами до воскресенья.

Джошуа прошел за отцом в его кабинет:

— У тебя очень усталый вид, папа.

— У тебя тоже. — Папа улыбнулся. — Иан Брубейкер прислал материалы. Нам нужно что-то еще?

— Нет, только обещай, что больше не полезешь на крышу. — В прошлый раз он чуть не свалился, едва удержался в последний момент.

— Я собираюсь стоять на подъеме грузов. — Он взял свою куртку. — Сходим к Бесси?

Джошуа пристально посмотрел на отца. Айрин сказала, что он пробыл в кабинете со Сьюзен больше часа.

— Тебе нравится Сьюзен?

— Да, нравится.

Решительное утверждение. Джошуа начал спрашивать, насколько это личное, но отец пресек его попытки:

— Давай на этом остановимся.

Джошуа сдержал свое любопытство.

— Мне нужно принять душ перед ужином. — Интересно, как бы отреагировала мама на интерес отца к другой женщине?

Папа снял свою бейсболку команды «Кардинале» с крючка у двери:

— А я пойду прямо сейчас, займу для нас кабинку.

— Я быстро. Закажи блюдо дня, неважно какое.

— Не спеши, сынок. Я подожду твоего прихода.

Джошуа приехал домой и встал под холодную струю, смывая с себя грязь и пот после тяжелого рабочего дня. Он продолжал думать о папе и Сьюзен Уэллс. Папа был еще мужчиной в расцвете сил. Неужели он нашел женщину, на которой может жениться? Джошуа надел чистые джинсы, рубашку на пуговицах с коротким рукавом и мокасины. Он решил внимательнее приглядеться к их отношениям.

Джошуа остановил машину за углом кафе. Звякнул колокольчик, Бесси поприветствовала его, когда он входил:

— Сразу два Фримана! Мне сегодня везет! Вы оба едите, как лошади!

Папа занял свое любимое место, у самой двери на кухню. Сьюзен стояла возле его кабинки и разговаривала с ним, засунув руки в карманы передника. Она повернулась, когда Джошуа подошел. Глаза у нее больше не были опухшими, но она все еще выглядела расстроенной.

— Привет, Джошуа. Что будете пить? — Уже не в первый раз человек, побывавший в кабинете пастора, чувствует неловкость.

— Лимонад, и побольше льда. — Он сел. — И я заказываю блюдо дня, неважно, что там приготовил сегодня Оливер.

— Ростбиф, пюре и овощи. В ужин входит томатный суп-пюре или зеленый салат.

— Салат с уксусом и маслом.

Улыбаясь, папа передал Сьюзен меню:

— Мне то же самое, Сьюзен, будьте любезны.

— Сейчас принесу, пастор Зик. — В голосе Сьюзен появилась теплота, и выражение лица стало другим, нежели раньше.

Джошуа тайком разглядывал отца, но ничего не заметил. Он выглядел беззаботным и довольным. Каждый раз, когда звонил колокольчик, папа улыбался в знак приветствия. Он знал всех в городе. Некоторые приветствовали его издалека, другие подходили поговорить на несколько минут. Джошуа давно привык, что их всегда перебивают посторонние люди.

Папа отложил свою бейсболку:

— Я слышал, что Гил тоже придет завтра утром помогать.

Джошуа считал Гила одним из своих самых близких друзей, несмотря на серьезную разницу в возрасте. Они оба прошли через ад, им обоим пришлось помучиться, пытаясь найти смысл в кровопролитии, в котором они участвовали. Они оба прекрасно знали, каково это, когда тебя преследуют сожаления только потому, что ты выжил, а другие нет. Отъезд Абры усугубил послевоенный стресс. Гил страдал тоже, многие годы. Однако их разговоры о войне помогли им обоим снять груз вины за то, чего они не смогли сделать, и избавиться от призраков тех, кого не смогли спасти.

Папа пытался вновь разжечь затухающую искорку веры у Гила. Когда пастор отправил Джошуа встретиться с Гилом, что-то изменилось в мужчине. Он стал нужен, отчаянно нужен другому человеку, пострадавшему, как и он. Они черпали силы друг в друге. Джошуа увидел пламя веры в старшем товарище. Оба обрели близкого человека, ближе, чем брат, того, кто умирал, спасая всех, кто знал, что такое скорбь о павших на поле боя, о людских душах.

Общение с Гилом заставило Джошуа вспомнить все, чему его учили.

— Я совсем забыл правила, — признался он Гилу в самом начале их встреч.

— Какие правила? — спросил Гил.

— Правило первое — молодые люди умирают. Правило второе — правило первое изменить нельзя. Я слышал об этом в тренировочном лагере, но совсем забыл в бою.

Джошуа и Гил могли свободно обсуждать все, что видели и делали на войне. Они могли делиться такими вещами, о которых никогда бы не заговорили с другими. Проходило время, они стали меньше говорить о том, что потеряли, а больше о том, что следует снести и перестроить. У соседа Гила появился новый сарай. Через несколько дней у церкви появится новая крыша.

Из кухни вышла Сьюзен с салатами. Папа благословил их еду и добавил:

— И мы просим за нашу возлюбленную Абру, Господи. Пусть она вспомнит, кто она.

Джошуа, склонивший голову в молитве, продолжил:

— И с кем ей следует быть.

— Пусть позвонит домой, — присоединилась к ним Сьюзен, еще не отошедшая от их столика и слышавшая каждое слово. Джошуа поднял голову, женщина выглядела виноватой: — Извините, я не собиралась вмешиваться.

— Вы и не вмешались. — Папа улыбнулся.

Она ушла, но быстро вернулась, чтобы наполнить их стаканы лимонадом.

Папа смотрел вслед Сьюзен. Он заметил, что Джошуа наблюдает за ним:

— Господь трудится, сын.

Джошуа улыбнулся:

— Похоже на то.

— Он всегда трудится. — Папа принялся за салат.

Джошуа в это верил. Он только хотел, чтобы Господь трудился над Аброй быстрее.

* * *

Абра лежала на спине и смотрела в потолок коттеджа. Дилан уже ушел, оделся в безупречный белый костюм для тенниса и отправился в клуб на весь день. Он никогда не брал ее с собой. Никогда не говорил, с кем он будет и когда вернется.

Через неделю после переезда в гостевой дом Абра устроила ему истерику, когда он снова пошел куда-то без нее. Дилан заявил, что она становится навязчивой. Она начала злиться, тогда он схватил ее за плечи и тряхнул. Она увидела в его глазах едва сдерживаемую ярость, почувствовала ее в его руках и вспомнила, что он сделал с Кентом Фуллертоном, когда потерял над собой контроль. В тот вечер она решила появиться в доме на вечеринке, Лилит заметила синяки и отправила ее назад в коттедж. Она успела услышать, как Лилит набросилась на Дилана еще до того, как девушка вышла из комнаты. Но он не извинился перед ней. И еще до восхода солнца Абра поняла, что никогда нельзя предъявлять ему претензии. Он всегда будет делать, что хочет, когда хочет, и это включало все, что он может сделать с ней. Он мог ранить словами еще сильнее, нежели руками.

Лилит требовала, чтобы Абра выглядела красивой, ухоженной, вела себя дружелюбно — но не слишком фамильярно — и подслушивала чужие разговоры.

— Просто перемещайся по комнате и слушай, — говорила она.

Так Абра и поступала. Ей довелось услышать много всего.

— Им нужно превратить свою студию в бомбоубежище, на них уже много лет никто не нападал.

— Насколько я знаю, они больше не выпускают фильмы, прокатывают старые на телевидении, используя права.

— Телевидение долго не протянет.

— Ты глупый, если в это веришь. Телевидение пришло навсегда. Никто не собирается его закрывать. Погоди, ты еще увидишь, что я права.

— Да-да.

На вечеринках Лилит обращалась с Аброй как с любимой племянницей, а в остальное время просто не обращала на нее внимания. Девушке нравились вечеринки Лилит — ей нравилось одеваться в дорогие платья и находиться в одном помещении с богатыми и знаменитыми, несмотря на то, что те ее вовсе не замечали. Лилит это устраивало. Она велела Абре ходить по залу, помалкивать, никому не навязываться. Мужчины любят молоденьких девочек, которые слушают их, открыв рот. «Пусть хвастаются. А ты слушай и смотри». Пенни отдала бы все на свете, чтобы оказаться среди этих людей. Она бы всем потом хвасталась, если бы побывала в одной комнате с Натали Вуд или Робертом Вагнером, Дебби Рейнолдс или Кином Келли.

Иногда Абра даже подумывала о том, чтобы написать Пенни и рассказать ей, с какими людьми она познакомилась. Она бы сообщила ей, что по-прежнему с Диланом, живет в чудесном небольшом коттедже в огромном поместье, принадлежащем его матери, известной голливудской журналистке. Ей хотелось, чтобы Пенни узнала, что жизнь Абры насыщеннее и лучше, чем у нее. А если это неправда? Пенни незачем знать, что Дилан может проявлять жестокость, его мать едва ее терпит, и никто из известных людей не знает ее и не интересуется настолько, чтобы с ней разговаривать, потому что она — никто. Они были с ней вежливы лишь потому, что она «племянница» Лилит. Она была никем в Хейвене, она осталась никем и здесь. Так что же нового? Друзья Дилана, с которыми она была знакома, даже не знали, что она его девушка. Как-то на вечеринке в бассейне Дилан сильно напился, он обнял ее одной рукой и поцеловал, а потом в шутку назвал ее кузиной для поцелуев. Это было самое большее, что он сообщил о ней.

Лилит всегда приглашала Абру на кофе и разговор каждое утро после вечеринки. Дилан, как правило, оставался в постели, страдал похмельем. Лилит расспрашивала Абру, что та слышала и делала пометки в процессе разговора. Дилан ухмылялся, читая статьи матери. Когда он уходил, Абра читала их сама и понимала, какую роль играет в распространении намеков и недомолвок, как и в откровенных скандалах; с виду безобидная информация переворачивалась и использовалась, чтобы поощрять или наказывать людей.

Посетив всего несколько подобных вечеринок, Абра поняла, что «звезды» ничем не отличаются от простых людей. Они могли быть неискренними, завистливыми, иногда милыми и скромными. Они были красивее и богаче, но жизнь их не была столь великолепна, как всегда представляли себе сама Абра, Пенни, Шарлотт и другие.

В конце концов Абра перестала передавать Лилит все, что слышала. Как она может участвовать в распространении слухов, когда ее собственная жизнь началась со скандала? О ее рождении сообщалось в газете на первой полосе, и эта история преследовала девушку всю ее жизнь. Она не хотела помогать Лилит рыться в грязи, но она не стала признаваться ей в угрызениях совести.

Лилит сразу почувствовала перемену и стала менее терпимой, даже начала давать Дилану меньше денег на ее содержание, как она выразилась.

— Если ты хочешь, чтобы она появлялась на вечеринке, сам покупай ей платье на этот раз.

— Ты же всегда любишь хвастаться своей щедростью, мать, — возразил Дилан. — Что же скажут люди, узнав, что твоя «любимая племянница» вынуждена сидеть в коттедже, потому что у нее нет достойного платья? Ты превратишься в злобную мачеху из «Золушки». — И он рассмеялся.

Лилит его шутка не развеселила:

— Не думаю, что кто-то станет по ней скучать.

Абре показалось, что Дилан настаивает на ее участии в вечеринках, чтобы насолить матери. Обычно на праздниках он оставлял Абру одну, а сам отправлялся очаровывать молодых киноактрис и пил с их покровителями. Первые месяцы она страшно ревновала и обижалась. Ей пришлось напомнить себе, что сам он, находясь в зале, играет роль, какую назначала ему мать. Пока он выполняет ее хорошо, он получает деньги.

Чем дольше Абра оставалась с Диланом, тем менее красивым он ей казался. Его красота и обаяние, которые так привлекли ее, начали тускнеть. Дилан делал замечания по поводу изменений в ней и пытался как-то ее снова очаровать. Он не был теперь таким грубым. Вел себя как джентльмен. Но она больше не поддавалась обману. Только притворялась.

— Я никогда не знаю, какие мысли кроются за этими зелеными глазами. Я даже не знаю, ты еще моя или уже нет, — говорил он.

Видимо, это было единственное, что поддерживало его интерес к ней. Незнание. Один раз он начал хвастаться, что переспал с кем-то. Он сообщил ей все подробности. Она слушала, отстраненно, а потом спросила, не будет ли он возражать, если она тоже немного поэкспериментирует. На одной из вечеринок его матери она видела мужчину…

Больше она ничего не сказала. И ничего подобного не говорила впоследствии.

Сердце по-прежнему начинало биться сильнее, когда он появлялся в коттедже. Интересно, отчего она дрожит, когда Дилан прижимает ее к себе, от любви или от страха? Лучше поверить, что от любви.

У Абры на душе было неспокойно, она открыла ящик комода. Дилан велел ей быть готовой к десяти — они пойдут по магазинам. Он отведет ее к Марисе. У Лилит намечалась очередная вечеринка, и она ожидала, что Абра будет исполнять свою роль. Мариса сильно уступала в элегантности Доротее Эндикотт из Хейвена, но эта женщина средних лет знала, как следует одевать кинозвезд.

Дилан обычно оставался посмотреть показ моделей. Сегодня же он остановился у тротуара и, забыв про все манеры, открыл ее дверцу, не выходя из машины:

— Пусть Мариса закажет тебе такси, когда закончите. Мне нужно кое-куда съездить.

Абра встревожилась, но подчинилась. Ей понадобилось усилие воли, чтобы не обернуться и не посмотреть ему вслед.

— Дилан хочет что-то особенное для завтрашнего вечера, — объявила Мариса. — Он сам решил что. Хорошо, что у него неплохой вкус. — Она была похожа на школьную учительницу в своих очках в черной оправе, темные волосы были зачесаны назад и завязаны в строгий пучок. Только черные слаксы, кремовая шелковая блуза и двойная нитка жемчуга громко свидетельствовали о достатке.

На вешалке висели платья, которые Абра должна была примерить. Белое слишком целомудренное; красное миленькое, но слишком открытое. Одно платье окутало формы Абры, словно слоистое облако. Мариса велела девушке пройтись в нем.

— Подними голову, отведи плечи назад. Представь, что ты королева. Этот шифон цвета морской волны просто великолепно смотрится на тебе! Идеально для твоих удивительных глаз и этих рыжих волос.

Абра неожиданно для себя призналась:

— Я всегда ненавидела свои волосы. Я хотела быть блондинкой.

— Почему? — Мариса искоса глянула на девушку. — Теперь, когда в городе появилась Мэрилин Монро, блондинки идут пятачок за пучок.

— Дилану нравятся блондинки. — Она не помнила ни одной вечеринки у Лилит, чтобы он не пристроился к какой-нибудь блондинке. Иногда она удивлялась, почему он бросил Пенни и переключился на нее.

— Дилан любит женщин. Никогда не меняй себя, чтобы угодить мужчине. Возможно, он выбрал тебя как раз потому, что ты другая. И он не устал от тебя, как случилось с остальными. Обычно его подружки держатся месяц-два. А ты с ним уже больше года. Это о многом говорит. Он наверняка тебя любит.

Любит ли? Или он удерживает ее возле себя с другой целью? Он ни разу не говорил о любви, она ни разу не видела нежности в его взгляде, как бывало между Питером и Присциллой.

Мариса легонько коснулась ее плеча:

— Не нужно печалиться. Ты красивая девушка, Абра. Даже если он потеряет к тебе интерес, кругом много других мужчин. — Мариса повернулась к зеркалу: — Посмотри, что ты можешь предложить. — Абра уставилась на свое отражение. Платье было красиво. — Можешь переодеться. А на вечеринку сделай высокую прическу.

Абра пробыла в коттедже не больше десяти минут, когда из большого дома выскочил Дилан, а за ним его мать. Дилан остановился и повернулся к ней. Его лицо было багровым. Их голоса неслись через бассейн в открытое окно их коттеджа.

— Вероника наводит на меня смертельную тоску!

— В прошлом году она тебе нравилась.

— Это была игра, мать. Я победил. Все закончено!

— Ничего не закончено! И мне все равно, как ты к ней относишься! Твое счастье, что ее отец не знает, что пришлось сделать. И еще большее счастье — это то, что сама девушка не может решиться сказать ему. Ты должен извиниться и просить у нее прощения. Ты должен собрать все свое очарование. Ты должен быть джентльменом.

— А разве я не всегда джентльмен? — Он насмешливо усмехнулся.

— Ты не можешь обращаться с дочерью президента самой большой студии Голливуда как с проституткой!

— А она и есть проститутка…

— Заткнись, Дилан! В ней намного больше породы, чем у той дворняжки, что ты держишь у себя в коттедже. И не сомневайся — я знаю досконально, откуда она взялась. Когда ты собираешься от нее избавиться?

— Когда буду готов! — Он шагнул к ней вплотную. — Не лезь в мои дела, мать. Я все закончил с Вероникой еще до отъезда на север.

— И свалил всю ответственность на меня. Если ты будешь плохо с ней обращаться, она может пожаловаться отцу. А он захочет знать почему.

Дилан сказал ей, что она может катиться ко всем чертям.

В ответ Лилит Старк выругалась:

— Хорошо, что Вероника что-то к тебе испытывает, герой-любовник. Найди способ, как ее успокоить, или сведи с кем-нибудь из своих богатеньких друзей, иначе ее папочка наймет молодчиков, и они разукрасят твое смазливое личико. И могут даже отрезать ту единственную вещь, которая так важна для тебя. Теперь ты меня понял?

— Ладно! — Дилан отвернулся и потер затылок. Потом снова повернулся к матери: — Разыграю, как по нотам. Теперь довольна? — его голос сочился сарказмом.

Когда он направился к коттеджу, Абра бросилась в спальню и повалилась на кровать, свернулась калачиком и притворилась спящей. Грохнула дверь. Дилан снова выругался и швырнул что-то в стену гостиной. Она не могла притвориться, что ничего не слышит.

Когда она вошла в гостиную, Дилан сидел на краешке дивана и наливал себе виски. Она буквально ощущала жар его гнева, видела это в напряженном развороте плеч. Он посмотрел на нее и поставил стакан. Он учил ее делать массаж, но она ни за что не прикоснулась бы к нему сейчас, когда он в таком настроении.

— Как все прошло у Марисы?

— Чудесно. — Она говорила спокойным голосом, но в крови клокотал адреналин. Она посмотрела на разбитую греческую вазу и подумала, не станет ли она сама следующей жертвой его темперамента, и прикинула расстояние до двери.

Дилан выпил второй стаканчик виски и со стуком поставил его на стол.

— Иди сюда. — Его темные глаза прищурились, в них пылал огонь. Когда она присела рядом, он поерзал, устраиваясь удобнее, вытянул руки по спинке дивана и посмотрел на нее тем взглядом, которого она больше всего боялась:

— Сделай меня счастливым.

Когда Дилан ушел от нее через час, Абра осталась в коттедже. Она не пошла в дом на ужин. Никто не пришел спросить почему.

* * *

В ту ночь Дилан не вернулся домой, наутро на подносе с завтраком Абра обнаружила записку от Лилит, там говорилось, что шофер Лилит отвезет Абру в салон Алфредо. Он был парикмахером Лилит — красивый, немного бледный молодой человек. Он пообещал сделать из Абры богиню. Он все время говорил, задавал вопросы, в основном риторические. Предложил пообедать. Ему бы не составило труда заказать еду из одного из эксклюзивных ресторанов в округе. Он назвал любимый ресторан Лилит. Но Абра сказала, что не голодна.

Когда Алфредо закончил, ей показалось, что он перестарался, но ничего не стала говорить. Мариса велела ей сделать высокую прическу к ее шифоновому платью цвета морской волны. Шофер Лилит восхищенно смотрел на Абру, пока открывал ей дверь машины. В пять часов появилась служанка-мексиканка с одной тарелкой на подносе. Абра не впервые ужинала одна. Дилан объявился, когда она одевалась. Он прислонился к косяку и наблюдал. Сам Дилан выглядел как кинозвезда в своем смокинге. Даже несмотря на все, что она теперь про него знала, иногда его физическая красота ее поражала.

— Я зашел на несколько минут. — Оказалось, он забыл свой бумажник и ключи. — Мне нужно кое за кем заехать.

За Вероникой. Девушкой, которая сохнет по нему, несмотря на то что уже от него пострадала.

«Сколько же нас таких по свету?» — подумала Абра.

— Увидимся на вечеринке, но я не смогу провести время с тобой.

Она чуть не напомнила ему, что он очень редко это делал и раньше.

— Потрясающе выглядишь, между прочим. — Он подошел к ней, приподнял подбородок и поцеловал. Заглянул ей в глаза: — Я буду за тобой следить.

Лилит выглядела великолепно в черном платье. Ее брови чуть приподнялись, когда она оглядела Абру:

— Да, в тебе действительно что-то есть. — Это прозвучало как некая уступка. — Не отвлекай сегодня Дилана. У него серьезное дело. Лучше сейчас предупредить, чтобы не было для тебя неприятным сюрпризом. Он будет с другой девушкой. Очень важно, чтобы ты держалась подальше.

Как только вошли гости, Лилит стала искрометно веселой, мягкой, смешливой. Она раздавала воздушные поцелуи направо и налево. Все улыбались и весело болтали. Несмотря на обмен любезностями и выказывание любви, у Абры создалось впечатление, что в этом зале мало кому нравится Лилит Старк. Все знали силу ее пера, поэтому никто не хотел, чтобы его окунули в яд. Дилан объявился с тоненькой блондинкой, висевшей у него на руке. Многие ее знали и здоровались. Подавались подносы с закусками, наполнялись шампанским бокалы. Абра стояла как можно дальше от Дилана и Вероники, насколько позволяли размеры помещения. Девушка почувствовала, что он высматривает ее. Вот он ее увидел и что-то шепнул девушке, которая положила руку ему на изгиб локтя, затем повел ее через комнату. Лилит увидела, что он делает, и попыталась вмешаться. Он обошел ее, а Лилит бросила на Абру испепеляющий взгляд. Абра направилась к двери, выходящей во двор. Когда Дилан произнес ее имя, выбора у нее не осталось. Повернувшись, она улыбнулась.

— Вероника, позволь тебе представить Абру. Абра, это Вероника. — Он наклонился и поцеловал девушку в щеку. Она вспыхнула и посмотрела на Дилана обожающим взглядом.

Сердце Абры заколотилось. У него все еще оставалась над ней власть, он мог причинять ей боль. Слуга в черном смокинге подошел предложить шампанское. Дилан взял два бокала, один вручил Веронике, а второй Абре. Потом взял третий себе:

— Не похоже, чтобы тебе было весело, Абра.

Она вымученно улыбнулась:

— Достаточно весело.

— Она начинающая актриса. — Он криво усмехнулся.

— Вам повезло, что ваша тетя Лилит. — Вероника отпила шампанского. — Она знает всех в этом деле. — Девушка оглядела Абру и повернулась к Дилану.

Лилит позвала Абру, она знаками показывала, что хочет ее с кем-то познакомить.

Дилан рассмеялся:

— Скажи ей, что все ее усилия напрасны.

Абра уже повернулась, чтобы уйти, но она успела услышать слова Вероники:

— Это не очень хорошо, Дилан. Твоя кузина очень красива.

Лилит познакомила ее и продолжила разговор. Абра стояла с полудюжиной людей и чувствовала себя бесконечно одинокой.

— У тебя усталый вид, дорогая. — Лилит изобразила заботу. — Почему бы тебе не вернуться в коттедж?

Абра не хотела этого делать. Дилан был ее единственной надеждой. Она взяла еще один бокал шампанского и встала у окна, откуда могла наблюдать, оставаясь незамеченной. Дилан флиртовал с Вероникой, та полностью подпала под его чары. Абра почувствовала себя несчастной.

— А вы кто такая?

Абра вздрогнула от неожиданности, она вдруг заметила мужчину, сидевшего в кресле у стены. Привлекательный, не молодой. На взгляд ему чуть за сорок. Он поднялся. Оказалось, что он выше Дилана, у него широкие мускулистые плечи зрелого мужчины. Его каштановые волосы начали седеть на висках. Он приподнял одну бровь:

— Проглотили язычок?

— Меня зовут Абра. — Она не стала спрашивать его имени.

— Абра, — повторил он, как бы пробуя на слух. — Интересное имя. Что ж, Абра, как вы сюда вписались? — Он обвел взглядом все помещение.

— Никак. — Она чуть не забыла, как должна отвечать. — Я кузина Дилана. С севера.

— Действительно? — Он явно потешался. — Кузина Дилана. С севера. Очень подробно. А с чьей стороны?

— Франклин Мосс! — Лилит лавировала между гостями, направляясь к ним. — Дорогой! Вот ты где! Я ищу тебя весь вечер.

Он повернулся к ней с кривой усмешкой:

— Кто посмеет прятаться от Лилит Старк?

— Я так огорчилась, узнав про Памелу.

— А, Памела… Не сомневаюсь, что огорчилась, — ответил он насмешливо. — Хорошенькие девушки приходят и уходят.

Лилит бегло глянула на Абру, потом покачала головой и осуждающе улыбнулась:

— Ты ведь не исследуешь обстановку, дорогой? Здесь у всех есть агент.

Мистер Мосс вскинул голову и снова посмотрел на Абру:

— Даже у кузины Дилана?

Лилит вскинула руку, скрывая раздражение. Тотчас появился слуга, словно джин из бутылки, и предложил шампанского. Мистер Мосс отрицательно покачал головой, заявив, что пьет только бурбон со льдом. Лилит велела слуге принести ему бурбон. Она забрала бокал из рук Абры и сказала:

— Вот шалунья. Она еще слишком молода, чтобы пить, Франклин. И для тебя молода.

— Не знал, что ты такая защитница нравов.

— Она же моя любимая племянница. Да, она хорошенькая и, должна признать, у нее есть некоторая толика таланта, но она скоро возвращается домой. — Она отпила шампанского, не сводя глаз с Абры. — Семья скучает по ней.

— А что это за семья?

Лилит прищурилась:

— Мы давно знакомы, Франклин. Я уверена, ты все понимаешь. — Она сменила тему: — А теперь расскажи мне про Памелу. Я не отстану, пока не узнаю все подробности из первых уст. Ты же понимаешь, лучше я услышу правду от тебя, чем буду собирать слухи.

— О, да, ведь это не твой стиль, Лилит!

Ее розовые губки сжались.

— Ходят слухи, что она тебя уволила и ушла в другое агентство. Не могу поверить, что это правда. После всего, что ты для нее сделал…

Абра почувствовала неприятный подтекст и предпочла уйти. Дилан погрузился в разговор с Вероникой и еще несколькими людьми. Абра чувствовала себя призраком, она невидимкой перемещалась среди блистательной толпы. Некоторые бросали на нее взгляды, хмурились, словно пытались вспомнить, кто она такая. Девушка взяла крекер с кусочком вареного яйца и икрой.

Элизабет Тейлор была сногсшибательно красива рядом с мужем, Майклом Уилдингом, они разговаривали с Дебби Рейнолдс и Эдди Фишером. Роберт Вагнер в реальной жизни оказался даже красивее, чем в фильмах и на афишах.

Абра обходила группы гостей, слушала обрывки разговоров: актеры болтали об удачных и неудачных прослушиваниях, о ролях, которые играли, — с каким-нибудь мужчиной в темном костюме, некоторые спрашивали о предстоящих прослушиваниях. Она всегда могла узнать руководство студии.

Дилан смеялся над чем-то, что ему рассказали. Он по-прежнему обнимал Веронику.

Подавленная Абра тихонько выскользнула из дома и вернулась в коттедж. Она повесила свое греческое платье в шкаф, натянула футболку и легла в постель. Спать она не могла.

Дилан пришел после полуночи:

— Мне нужна кровать. Гульнем в последний раз с Вероникой, потом я ее брошу.

Волна ревности и боль обиды нахлынули на Абру.

— Достаточно того, что я весь вечер наблюдала за вами.

— Поднимайся.

— Нет!

— Никогда не говори мне «нет». — Дилан скинул одеяло с кровати.

Все чувства, которые она сдерживала долгие месяцы, вдруг вырвались на свободу, она бросилась на него, ногти превратились в когти. Никогда она не испытывала такой ярости и ненависти.

Дилан схватил ее за запястья и прижал к матрасу.

— Давненько ты не вела себя как ревнивая подружка. — Ухмыляясь, он уселся на нее верхом. — Я знал, огонь еще полыхает в твоей груди.

Ей удалось высвободить одну руку, и она ударила Дилана по лицу. Его взгляд изменился. Схватив подушку, он прижал ее к лицу Абры. Она перепугалась и начала брыкаться. Она чуть не потеряла сознание, когда Дилан вдруг отбросил подушку и схватил ее за волосы.

— Если ударишь еще хоть раз, я тебя убью. Я мог и сейчас это сделать, ты знаешь. И никто не станет тебя искать.

Она глотала воздух ртом, рыдала, была в ужасе. Мышцы напряглись, когда он провел руками по ее телу, но больше она не дралась.

— Ты притворяешься безразличной, детка, но ты ко мне неравнодушна. Ты все еще любишь меня. Я по-прежнему могу иметь тебя, когда захочу.

Дилан слез с нее. Он присел на край кровати и выдохнул. Потом ласково гладил ее волосы, жестокий блеск исчез из его глаз.

— Ты уже горела внутри, я только выпустил огонь наружу. — Он встал, на лице читалось беспокойство. — Иногда я не понимаю, что чувствую к тебе. Я чувствую что-то, чего не вызывал во мне никто другой. Возможно, поэтому я еще не готов отпустить тебя. — Дилан вздохнул, словно признание разозлило его. Он тряхнул головой: — Поиди искупайся.

Продолжая дрожать, Абра встала:

— Вероника знает, что я тебе не кузина.

— Наверное, поэтому она так старалась угодить мне весь вечер.

Она сняла одежду под его взглядом и надела бикини, которое он купил ей в Санта-Круз.

— Желаю хорошо повеселиться, Дилан.

— Я всегда веселюсь.

Абра присела на край бассейна, вся дрожа, тут из тени вышла Вероника. Интересно, много ли она услышала? Какая разница, если только она не передумает идти к Дилану. Возможно, он организовал все это для этой цели.

Абра нырнула в теплую воду. Выдохнув воздух, она опустилась на дно и села, скрестив ноги, на белое покрытие. Для ее нежного тела оно казалось шершавым. Длинные рыжие волосы плавали над ней, как водоросли. Расстроится ли Дилан, если она утопится? Выпуская боль, она закричала под водой и сжала руки в кулаки.

Ее предательское тело выпрямилось. Девушка выплевывала воду. Но тут почувствовала, что за ней кто-то наблюдает, и посмотрела на край бассейна. Там в тени стоял мужчина и курил. Он швырнул окурок на бетон и загасил ногой, потом пошел к дому. Он чуть оглянулся, прежде чем зайти внутрь, на его лицо упал свет. Это был Франклин Мосс.

В памяти всплыло лицо Джошуа, его слова рождались в шорохе пальм над головой: «Храни свое сердце».

Слишком поздно. Когда она убегала, она была уверена, что любит Дилана, а Дилан любит ее. Она узнала горькую правду в их первую ночь в Сан-Франциско. То, что испытывал он, не было любовью. Тогда она еще надеялась, что похоть перерастет во что-то лучшее, появится нежность и привязанность. Она отдала ему все в надежде, что так все и произойдет.

Он говорил, что испытывает к ней что-то. Но что? Он говорил, что не готов ее отпустить. Она может еще немного продержаться, продлить свою надежду.

Она лежала на воде, раскинув руки и ноги, словно мертвая, глаза широко открыты и смотрят в ночное небо. Воздух стал прохладным, светила полная луна. Вода закрывала уши, и она не слышала ничего, кроме своих собственных мыслей.

В любом случае она не может вернуться в Хейвен. Она совершила такую большую глупость. Что там говорила Мици? «Ни один человек не станет покупать корову, если у него есть бесплатное молоко». Даже официантка в кафе у Бесси пыталась предупредить ее насчет Дилана.

Я была слепой, но теперь я вижу. Слова гимна «О, благодать» вдруг возникли в голове. Она играла этот гимн десятки раз. Пришли на память и другие строки, непрошенные. Она не хотела их помнить. Она не хотела думать о Боге.

От мыслей о Боге ей становилось только хуже.

* * *

Зик проснулся в темноте. Сердце болело. Он медленно сел и потер грудь. Пастор повернул к себе будильник, было два пятнадцать. Он прислушался и услышал уханье совы на заднем дворе, но Зик знал, что не это разбудило его. Тогда он потер лицо ладонями, сунул ноги в тапочки и прошел на кухню, стараясь не шуметь. На столе лежала раскрытая Библия Джошуа, на полях аккуратным почерком были сделаны записи. Зик снова прижал пальцы к груди, словно мог стереть ими боль.

Неужели еще не пора, Господи? Прошло уже восемнадцать месяцев.

Тишина.

Могу ли я что-то сделать, Господи?

В кухню вошел Джошуа, босой, в одних пижамных брюках.

— Я услышал, что ты встал. Дурной сон?

— Нет. А у тебя?

Джошуа тяжело сел на стул и провел пальцами по коротким волосам:

— Днем все проще. Я могу сосредоточиться на работе.

— Ты работаешь и ночью, только по-другому. Наша работа — верить Господу. — Зик достал кофе из шкафчика. — Битва всегда идет за разум, сын.

— Думаешь, она о нас хотя бы вспоминает?

— Возможно, пытается не думать.

— Я этого не понимаю, папа. Она же знала Бога всю жизнь.

— Она знала то, что мы ей о Нем говорили. Джошуа. Это вовсе не значит знать Бога. — Он открыл воду. — Никто из нас не слышит Его голос, пока не начнет слушать.

* * *

Дилан приходил и уходил, когда ему заблагорассудится. Иногда он оставался на всю ночь.

— Ты скучала без меня, детка? — неизменно спрашивал он.

Во всяком случае, она могла несколько часов делать вид, что ее кто-то любит. Лилит постоянно занимала его различными заданиями. Он всегда куда-то бежал, «занимался исследованиями», как он шутливо это называл. От него не могло укрыться ни одно происшествие, ни одна тайна. Никто не мог спрятать секрет достаточно хорошо, чтобы он не сумел его раскопать. У него были осведомители во всех частных больницах, они ему звонили и шепотом сообщали, что к ним поступила звезда и с какой проблемой. Лилит зарабатывала на этом много денег. Абра подозревала, что большая часть поступала за то, чтобы некоторые истории не попадали в печать. Лилит проявляла щедрость, выделяя процент от своего дохода Дилану.

— Мать устраивает еще одну вечеринку.

Были ли хоть раз выходные без вечеринок? Дилан что-то задумал, и Абра не сомневаяась, что ей это не понравится.

— Мариса займется всем. Я хочу, чтобы ты затмила всех.

— Почему?

— Есть причина. — Он встал и принял душ, оделся в белые теннисные шорты и рубашку. — Я всегда буду заботиться о тебе. — Он приподнял ей подбородок и наклонился поцеловать. — Обещаю. — Он провел по ее щеке холодными пальцами и ушел.

Дилан дал Марисе особые указания, на этот раз Абра наденет белое платье с воротником хомутиком из кружева.

— Оно очень красиво оттеняет ваш загар. — Абра проводила много времени у бассейна одна. — Оно слишком простое для вечера, что будет выделять вас еще больше. И распустите волосы.

Когда она заходила в дверь, раздался звонок телефона.

— Мария несет твой ужин. Будь готова к семи, но не заходи в дом, пока я не позову, — сказал Дилан.

Было уже почти восемь, когда он ее позвал.

Она зашла через французское окно со двора и обнаружила целую комнату гостей в вечерних платьях. У всех женщин были длинные платья и сверкающие бриллианты; мужчины надели смокинги.

Ее простое белое платье сразу привлекло внимание. Она заметила Дилана и задумалась, что за игру он затеял на этот раз, в этот момент позади нее раздался знакомый голос:

— Голубка среди павлинов. — Франклин Мосс глубоко затянулся сигаретой и раздавил ее в мраморной пепельнице. Он медленно выдохнул, изучая при этом ее лицо. — У вас такой целомудренный вид… — Она сжала губы, а он покачал головой: — Никто не хочет вас оскорбить. Как я понял из слов Лилит, вы собирались покинуть этот дом в нашу последнюю встречу. Я не рассчитывал снова вас увидеть.

Она пожала плечом:

— Я пока живу в коттедже.

— Вам везет. — Он достал серебряный портсигар и предложил ей сигарету. Она покачала головой и сказала, что не курит. — Умная девочка. Вредная привычка. — Он достал сигарету для себя и постучал ей по крышке. Потом положил портсигар в карман и достал зажигалку, глядя в сторону Дилана. — Как такую хорошую девочку угораздило связаться с Диланом Старком?

Хорошую девочку? Она чуть не рассмеялась:

— Он мой кузен.

— А я ваш дядя. — Он оглядел зал и снова посмотрел на нее. — Множество дядь в этом мире. Это неподходящее место для вас.

— Наверное, потому что я не актриса.

— Отнюдь, думаю, что актриса, и лучше многих в этой комнате, даже тех, кто играет главные роли. Вы не против, если я вам кое-что скажу?

— Что?

— Для сообразительной девочки вы слишком глупы. — Она отвернулась. — Зачем вы здесь живете? Из-за его внешности? Он, конечно, очень хорош, несомненно.

— Любовь, — усмехнулась Абра.

Он оценил ее сарказм.

— Да. Любовь. — Он хмыкнул. — Или он так хорош в постели? — Она не ответила, и он устало вздохнул: — Все возвращается на круги своя.

Она не знала, о чем он говорит.

Дилан пробирался к ним.

— Франклин, рад тебя видеть, как всегда. — Он обнял Абру за талию и посмотрел на них обоих по очереди, словно происходило что-то подозрительное: — Я не знал, что вы знакомы.

— Мы не знакомы. — Мистер Мосс раздавил вторую сигарету, собираясь уходить.

Дилан крепко прижал Абру к себе:

— Франклин работал в одном из самых элитных агентств в городе, пока одна актриса не переметнулась в другое агентство, тогда его уволили.

— Яблоко от яблони. Ты знаешь все и обо всех.

— Никакого секрета нет, одна восходящая звезда завела роман с режиссером своего последнего фильма. После такого очень трудно предсказать убытки, согласен?

— Памела далеко пойдет.

— Ты так думаешь? — Лицо Дилана теперь выражало глубокое сочувствие. Абра знала, что он притворяется. — Я слышал, что твоя жена подала на развод. И это заставляет меня подумать, что слухи о том, будто между тобой и твоей клиенткой что-то было…

Глаза старшего мужчины сверкнули гневом, а также болью, но ему удалось быстро подавить свои чувства. Он пожал плечами:

— Как я уже говорил твоей матери, женщины приходят и уходят.

— Этот человек — легенда, Абра. Говорят, что он мог взять девушку с улицы и сделать из нее кинозвезду.

— Я и сейчас могу, хотя теперь я более разборчив.

— Нашел кого-то?

— Ищу. — Его взгляд скользнул в сторону Абры.

— Насколько разборчив? Что именно ты ищешь? Еще одну блондинку секс-бомбу?

— Преданность. Именно ее я теперь ищу. К сожалению, преданности больше нет в наши дни.

— Ты ошибаешься. — Дилан улыбнулся девушке. — Абра верная, как лабрадор. Правда, детка? — Абра поняла, что здесь происходит, но не видела, как можно этого избежать.

Франклин Мосс снова посмотрел на нее, на этот раз не только на лицо.

— А у нее есть какие-нибудь таланты, кроме собачьей преданности?

— Ее сестра говорила мне, что Абра играет на пианино.

— Насколько хорошо?

— Понятия не имею, но, должно быть, хорошо. — Дилан рассмеялся. — Она играла в церкви. — Он отпустил ее, когда кто-то позвал его по имени из противоположного конца комнаты, поднял руку в ответ и крикнул, что ему нужна еще минутка. — Возьми ее к себе и посмотри, что она может. — Он подмигнул. — Как знать? Возможно, она удивит тебя.

— Ты так думаешь? Меня непросто удивить.

— Кто не рискует, тот не пьет шампанского, как говорится.

— Дилан… — Абре стало противно от собственного, такого жалкого и отчаянного, голоска. Она вцепилась ему в предплечье.

Он наклонился к ней:

— Иди. Это лучше, чем сесть в междугородный автобус. — Он коснулся губами ее уха. — Я ведь обещал о тебе заботиться? — Она смотрела ему вслед, и не могла говорить от потрясения и обиды. Дилан взял с подноса бокал шампанского и присоединился к четверке красивых девушек.

Абру трясло. Все кончено. Вот так. Она его потеряла. Она знала, что потеряет. В конце концов. Однажды.

Но не сегодня. Не здесь. Не сейчас.

Она постоянно твердила себе, что такой день настанет, но сейчас, когда он настал, она испытала потрясение и пустоту.

— Так что? Согласны?

— Что? — Абра смотрела на Франклина пустыми глазами. Он приподнял бровь:

— Показать мне, что вы умеете.

А какой у нее был выбор? Она снова пожала одним плечом:

— Пожалуй.

— Тогда пойдем. Кто не рискует, тот не пьет шампанского.