Прячась за кустами горного лавра, мы с Фэйганом наблюдали за хижиной безумной женщины, ожидая, когда она выйдет из дома. Ни один из нас не был достаточно смелым, чтобы подойти к дому и позвать ее. И ни один из нас не хотел переступать этот страх. Было еще рано, и мы использовали это как оправдание, ожидая, когда наконец взойдет солнце и зальет светом долину. Мы оба промокли от обильной росы, которая была повсюду на траве и листьях.

— Вчера вечером я ходил того человека слушать, — прошептал Фэйган.

— Что ж он на этот раз сказал?

— Он опять звал нас прийти к нему и слушать слово Господне, и тогда мы обретем покой душам нашим.

— Мы обретем покой, точно. В могилах, когда умрем прямо там на месте.

— Мне показалось, он не так говорил. Но я не стал реку переходить, потому что отец мой и братья меня могли увидеть. Они следят, чтоб никто туда не ходил.

— Я боюсь этого человека, Фэйган.

— А я не его боюсь. Я за него боюсь. — Он отбросил со лба волосы, нахмурился. — Я не думаю, что мой папа станет что-то делать человеку, который от Бога пришел.

Я ничего на это не ответила, но кошмарный сон не выходил из головы. Мне казалось, что Броган Кай способен на все, ведь он едва не задушил меня. Я подумала, что он, наверное, возомнил себя богом. По крайней мере, в этой долине. Из лесу вышла олениха с двумя оленятами, нисколько не боясь. Они паслись совсем недалеко от нас. Фэйган выпрямился и пристально смотрел в сторону леса. — Посмотри туда! — На его лице был написан восторг. Я посмотрела туда и увидела огромного оленя, стоявшего в тени между деревьями. Рога на его гордой голове напоминали величественную корону. — Первый раз такого огромного вяжу. Почему у меня ружья нет?

— Как ты можешь говорить так? Он же такой красивый!

— Им целую зиму вся семья кормиться может.

Я смотрела на него и думала, как хорошо, что у него есть только рогатка.

Когда открылась дверь хижины, олениха быстро подняла голову и прыгнула обратно в лес, оленята бросились следом за ней. Большой олень словно растворился в лесной чаше. Мы с Фэйганом немного подались вперед и стали смотреть на хижину сквозь нависающие лозы, ожидая появления это странной Блетсунг Маклеод.

Она вышла в длинной ночной рубашке, светлые волосы струились золотым каскадом и завивались ниже пояса. Она потянулась и зевнула, прикрыв рот ладонью, прошла через крылечко и остановилась на самом краю, глядя на гору. Потом свистнула по-птичьи и довольно долго ждала ответа. Свистнула еще раз, подождала еще.

— Вот оно в чем дело? Ты слышала?

— Да, — прошептала я, когда из лесу на горе раздался ответный свист.

— Это ни на какую птицу, что я знаю, не похоже.

Блетсунг Маклеод вернулась в дом.

— Почему бы тебе не сделать что-нибудь и не подарить ей, Катрина Энис? — спросила Лилибет, сидя неподалеку от нас.

— А что сделать?

— Я ничего не говорил, — сказал Фэйган и посмотрел на меня.

— Это Лилибет.

— Не строй из себя сумасшедшую!

— Я и не строю. — Я обиделась и встала.

— Ты куда?

— Вниз, к ручью, нарву цветов.

— Цветов? Сейчас?

— Я сделаю ей венок, Фэйган. Может, она будет добрее к нам, если мы подарим ей что-то. А раз ты разбил варенье…

— Ну, иди, собери цветы. Я буду смотреть.

Я стала пробираться через дикий виноград и шиповник и подошла к ручью. — Почему он тебя не видит? — я спросила Лилибет. Я устала от ее таинственных ответов.

— Ты знаешь почему.

— Потому что тебя нет. Потому что ты только в моей голове.

Лилибет слегка улыбнулась, сидя на мшистом камне, взгляд ее ясных, голубых глаз говорил о том, что она хорошо знает меня.

— Гервазе Одара думает, что ты привидение, — упрямо продолжала я.

— Она думает, что я даже хуже.

— Но это несправедливо.

— Жизнь несправедливая. Она трудная. От первого до последнего вздоха.

— Почему это так?

— Потому, что люди упрямые. Они хотели своих путей, и Бог им это позволил.

— Поэтому Фэйган и я должны страдать.

— Как все. Это долгое испытание веры, которое готовит тебя к тому, для чего ты предназначена.

— К чему?

— Узнай.

— Почему ты не можешь мне это сказать?

— Потому, что ты тоже упрямая. Ты все еще отказываешься понять истину, хотя истина вокруг тебя везде и всюду, от самой земли до самых звезд.

Вся злость вдруг вышла из меня, и горло сдавила грусть.

— Я не хочу быть упрямой, Лилибет. Я хочу понять.

— Ты соберешь все кусочки, и Бог прольет на них свет.

— А когда это будет?

— В то время, которое Он выберет.

Я быстро собрала все нужные мне цветы и вернулась к Фэйгану, который сидел на прежнем месте. — Она еще в доме. Огонь развела. Видишь дым?

Я села и стала быстро плести венок, оставляя дырочки между стеблями и вплетая туда другие цветы. Я думала о том, что сказала Лилибет, по-прежнему не понимая этого. Я посмотрела на свое произведение, надеясь, что Блетсунг Маклеод оно понравится больше, чем маме. — Готово.

— Это красиво, Кади. — Мне было так приятно это слышать, что я покраснела. — Тебя твоя мама научила?

— Бабушка.

Набравшись храбрости, мы вышли на открытую поляну у подножия Горы Покойника и подошли к маленькому домику.

— Эй! — закричал Фэйган. Я была рядом и держала в руках венок — так, чтобы Блетсунг Маклеод его увидела. Она не показывалась, тогда Фэйган крикнул еще смелее и громче:

— Эй! Отзовитесь!

Мое сердце громко забилось:

— Гляди, занавеска зашевелилась.

— Пошли теперь. Вперед. — Фэйган сделал мне знак рукой и пошел к дому.

— Мэм, мы вам что-то принесли!

— Не надобно ничего мне. Уходите!

— Да мы просто мимо шли!

— Идите отсюда, я сказала!

Я приуныла и упала духом, а Фэйган не сдавался: — А вот и не уйдем, пока не выйдите к нам! — он говорил с настойчивостью своего отца. Сейчас он, как никогда, был похож на него.

— Фэйган, — испуганно прошептала я. Я уже и так достаточно бед натворила и боялась, как бы он не сделал еще хуже.

— Кади Форбес, я тебе уж сказала не ходить сюда, а ты еще этого грубого мальчишку с собой привела! Прочь отсюда! Давайте!

Лицо Фэйгана сделалось багрово-красным. — Я не хотел вовсе быть грубым с вами, мэм. Но нам — Кади и мне — поговорить с вами надобно! Да ничего плохого мы вам не сделаем. Он подтолкнул меня:

— Скажи.

— Мы не собирались вам никакого зла делать, — крикнула я в подтверждение его словам. — Мы вам принесли что-то!

Немного погодя Блетсунг Маклеод все же открыла дверь и вышла на крыльцо. Теперь на ней была поношенная черная юбка и выцветшая синяя блузка. Волосы — наскоро заплетены в косу. — Ну, что тебе еще надобно, Кади Форбес? — сказала она в отчаянии. — Ну что тебе здесь надобно в этом Богом забытом месте?

— Мне надо все кусочки собрать вместе. — Я знала, что никто не поймет моих слов, как, впрочем, и я сама. Фэйган в недоумении посмотрел на меня, но ничего не сказал.

Блетсунг Маклеод остановилась в глубине крыльца. Сейчас она напомнила мне ту олениху в лесу, которая стояла на поляне, готовая прыгнуть в чащу при малейшей опасности. Мне даже казалось странным, что передо мной вообще взрослая женщина. Теперь, когда я увидела ее такой незащищенной, все мои страхи исчезли, и вместо этого я почувствовала к ней любовь и жалость. Я сказала Фэйгану: — Она боится нас.

Он чувствовал то же. — Давай пойдем медленно.

Когда мы подошли ближе, она бросила торопливый взгляд в сторону леса, все ее движения выдавали нервозность и страх. Я тоже посмотрела в сторону леса, думая, нет ли там медведя или рыси, но ничего подобного там не было. Мы с Фэйганом шли дальше, пока не оказались у нижней ступеньки. Я положила венок на крыльцо у ее ног и чуть отступила назад.

Она нагнулась, подняла венок, посмотрела на него. Потрогала пурпурные лепестки, потом в смущении взглянула на меня:

— Спасибо, Кади. — Это прозвучало почти как вопрос. Ее недоверчивый взгляд перешел на Фэйгана, она стала его рассматривать. — Как тебя зовут, парень?

— Фэйган, мэм. Фэйган Кай.

Она насторожилась. — Сын Брогана Кая?

— Да, мэм.

— Да ты не похож на него.

— Да, мэм, говорят, я на маму похож.

Она продолжала изучать его, слегка наклонив голову. — А ведь правда. Глаза у тебя, как у матери. — Она печально улыбнулась:

— Как Йона-то поживает?

— Ну, не жалуется.

— Да она и не станет. — Блетсунг Маклеод опять посмотрела в сторону леса, сделала шаг вперед, положив на перила тонкую мозолистую руку. — Она получила, что хотела. — Она вздохнула и опять посмотрела на нас. Она не спросила, зачем мы пришли, похоже, не хотела так просто отвечать на наши вопросы.

Фэйган, кажется, забыл о пожирателе грехов. — А вы маму мою откуда знаете?

— Здесь в долине все всех знают. — Ее голос звучал грустно.

— Я совсем недавно про вас услыхал — может, несколько месяцев назад.

Кажется, Фэйган не понимал, с каким вызовом он это говорил.

Блетсунг Маклеод закрыла глаза и опустила голову.

— Зачем ты говоришь так, чтоб ее обидеть? — прошептала я возмущенно.

Лицо Фэйган дернулось. — Да я не хочу ее обидеть. Я хочу правду знать. — Он посмотрел на стоявшую на крыльце женщину. — Говорят, вы своих родителей убили.

Она подняла голову и посмотрела на него, голубые глаза потемнели от боли. — Да? А еще что говорят?

Решив, что Фэйган уже все испортил, я потянула его за рукав, думая этим его остановить. Но это его не остановило.

— Еще говорят, что вы сумасшедшая.

Теперь она просто стояла и смотрела куда-то между нами, не говоря ни слова.

— А Кади говорит, что вы пчел завораживаете и про пожирателя грехов что-то знаете.

Теперь Блетсунг Маклеод смотрела на меня, стараясь поймать мой взгляд.

— А лет тебе сколько, Кади?

— Десять, мэм.

— Ты больна чем-то? Может, опухоль у тебя или что другое, что жизнь у тебя забирает?

— Нет, мэм.

— Ну, а тогда иди домой и забудь про пожирателя грехов.

— Не могу.

Фэйган сделал шаг вперед. — Ей с ним поговорить надобно, и мне тоже.

— Да он вас к себе не подпустит.

— Мне у него спросить кое-что надо.

Ее глаза загорелись. — Спросить? Суешь свой нос, куда тебе не следует! А зачем? Чтоб вам еще больше сплетен всяких наболтать, как вся ваша родня делает? Не буду я вам помогать! — Она собралась уходить.

— Ну, если вы нам не поможете, так мы его сами найдем, — сказал Фэйган с вызовом.

Блетсунг Маклеод повернулась к нам и наклонилась вперед. Лучи солнца осветили ее лицо — она действительно казалась немного сумасшедшей. — Оставьте вы его! Хватит за ним охотиться, как будто зверь он какой и не чувствует ничего! — Она посмотрела на меня:

— Ради всего святого, Кади Форбес, он ведь грехи твоей бабули на себя взял. А тебя как-то рысь чуть было не съела, так ведь? Он и твои грехи тоже на себя возьмет. Да будь ты благодарной ему и оставь его в покое!

Я закрыла лицо руками и заплакала. Фэйган обнял меня и прижал к себе, как это иногда делал Ивон.

— У вас нет права так с ней говорить и ее до слез доводить!

— Раз ты друг ей, Фэйган Кай, так и объясни ей, — устало сказала она и скрылась в доме. Тяжело стукнул засов.

Всю дорогу домой Фэйган старался меня развеселить, но напрасно. Прорвались накопившиеся во мне чувства. Не все чувства можно высказать и забыть. Иногда они просто накапливаются внутри, а потом вырываются наружу.

Мне не хотелось идти на охоту с Фэйганом. Не хотелось ловить рыбу или собирать цветы. Я была настроена делать то, что уже решила делать. Поэтому, когда мы подошли к ручью Кай, я сказала, что иду домой.

Когда я шла через лес, меня осенило, как будто вспышка молнии: Блетсунг Маклеод могла знать о рыси только от пожирателя грехов.

Фэйган составлял мне компанию три дня подряд, но потом заупрямился, передумал и пошел на охоту. «Да не знает она ничего о пожирателе грехов».

Я немного прошла вместе с ним, надеялась, что он передумает, но он не передумал. Тогда я одна пошла наблюдать за хижиной Блетсунг Маклеод. Сидя в зарослях, из-за тяжелой полуденной жары я задремала, а когда проснулась, увидела в окне Блетсунг Маклеод. Я стала подбираться ближе, пытаясь понять, почему она разговаривает с воздухом. Потом я увидела его. Под ее окном сидел человек.

Блетсунг Маклеод не смотрела на него, он же сидел внизу под окном, склонив голову. Что это за шляпа у него на голове? Капюшон!

Мое сердце заколотилось, я стала осторожно подкрадываться ближе к ее дому, стараясь не создать никакого шума.

Блетсунг посмотрела на горы и заговорила. Я не слышала, что она говорила, потому что была еще далеко от ее дома. Она говорила, потом слушала. Как жать, что мне ничего не слышно! Казалось, они не спешили закончить разговор. Никто не умер, значит, она наверняка говорила не о том, что ему нужно идти на похороны.

С громко стучащим сердцем я продолжала наблюдать за ними: их странная дружба меня заинтриговала.

Блетсунг Маклеод замолчала и стала слушать. Потом ее губы снова зашевелились, она больше высунулась из окна, стараясь дотянуться до него рукой. Он поднял руку навстречу ей. Их пальцы едва не соприкоснулись, и он быстро встал и торопливыми шагами пошел к лесу. Опять он ускользал от меня, и когда теперь вернется, неизвестно — ведь он узнал, что я его разыскивала.

— Пожиратель грехов! — закричала я. Я побежала к нему, продираясь через дикий виноград. — Пожиратель грехов! Подождите! Подождите!

Он стал убегать от меня.

— Кади, остановись! — Блетсунг выбежала мне наперерез и схватила меня, прежде чем я успела забежать в лес. — Кади, не надо! Не надо тебе… — По ее щекам текли слезы. — Детка, подожди…

Я отчаянно вырывалась и пинала ее, и мне удалось убежать. Я бросилась в лес и что есть силы погналась за пожирателем грехов. Кричала ему вслед, просила остановиться.

Но он не останавливался.

Я бежала за ним, продираясь сквозь лесные заросли и сплетшиеся ветки, пока не заблудилась в зарослях акации.

Едва переводя дыхание, я остановилась и посмотрела вокруг. Прислушалась. Должно быть, пожиратель грехов забрался на гору и спрятался от меня среди скалистых утесов.

Было совсем тихо.

— Пожиратель грехов, где вы?! — крикнула я задыхаясь.

Тишина.

— Я не уйду, пока не поговорю с вами! — Я пошла дальше, в чащу леса. Растерянная и испуганная, я звала его и все выше поднималась на гору. Но решимость меня не покидала. Задыхаясь, я остановилась. — Ну, пожалуйста! Мне надо поговорить с вами! — Серое небо пронзила молния. Зашумел дождь, стуча по листьям, и раздались раскаты грома. — Пожиратель грехов!

— Я здесь.

Я быстро повернулась туда, откуда услышала звук его голоса — откуда-то из зарослей акации. Он был совсем рядом. — Я вас не вижу! — Я сделала еще несколько шагов.

— Говори оттуда, где ты стоишь.

Я помолчала немного, потом сказала:

— Я банку варенья оставила у бабушки на могиле для вас, а вы не пришли.

— Я не знал, что ты так добра ко мне.

— Ее там нет уже. Фэйган разбил банку. Я вам другие принесу, если хотите. У мамы целая полка. Она не заметит, если я одну возьму.

— Нет, не делай этого. Я не нуждаюсь.

Да, он берет у Блетсунг Маклеод свежий хлеб и мед. — Варенье хорошо с хлебом будет.

Затрещали ветки, и я поняла, что он держался от меня на том же расстоянии. Если я делала шаг, он тоже делал шаг, а то и два.

Мне стало обидно и грустно. — Вы же говорите с Блетсунг Маклеод. Почему вы со мной не говорите?

— А разве мы не говорим? — Его слова звучали шутливо.

Теперь его голос доносился с другой стороны. Я стала пробираться туда, откуда его слышала, не замечая, куда иду, пока идти стало легче. — А можете вы забрать мои грехи, пожиратель грехов?

— Я это и так сделаю, Кади, ты же знаешь. Когда придет время. Если сам не умру к тому времени. Но вместо меня тогда другой кто-то будет.

— Мне надо сейчас.

— Милая, но так не делается.

Я остановилась и спросила в отчаянии:

— Но почему нет? Что мне сделать, как показать, что я раскаиваюсь? Да я все что угодно сделаю. — Он долго молчал, я даже подумала, что он ушел и оставил меня одну в этом лесу.

— Скажите, для такой, как я, прощения нету? Что мне сделать, чтобы вину свою загладить?

— Можешь прямо здесь это и начать, Кади. Ты это и делаешь. Другим людям помогать, не думать о себе. Живи всю жизнь так, чтоб угождать Богу Всемогущему. И надеяться надо, Кади. Надеяться и молиться, чтоб в конце Он тебя простил. Попробуй так.

Он говорил с такой горькой печалью, что мне захотелось плакать. — Я стараюсь, пожиратель грехов, так стараюсь, но ведь то, что случилось, от этого не изменится.

— Не изменится.

— Я не хотела просить вас, чтоб вы еще больше на себя брали. Я просто не знаю, кто мне еще помочь может. А к человеку Божьему я не могу пойти, потому как все грехи мои на мне.

— Какой такой человек Божий?

— Ну, тот чужак, что к нам в долину пришел. Он у реки, внизу там. Он пришел сюда с Ущелья и говорит во имя Господа.

Пожиратель грехов долго молчал, и я снова решила его позвать:

— Где вы?

— Я не ушел, Кади, милая. Слушай меня внимательно.

— Я слушаю.

— Если я попробую это сделать — возьму на себя твои грехи, ты тогда сделаешь то, что я тебя попрошу?

— Да что угодно сделаю! — Сердце внутри громко стучало. — Все сделаю!

— Завтра приходи сюда. Блетсунг Маклеод покажет тебе тропу. Принеси все, что для церемонии надобно. Я съем хлеб, выпью вино и молитву скажу, а потом поглядим, как Господь распорядится.

Меня забила дрожь, чувства сменяли одно другое. Надежда. Радость. Страх.

— Кади, ты пообещать должна, что в любом случае сделаешь, о чем я попрошу тебя. Обещаешь?

— Обещаю.

— Могу я положиться на тебя?

— Да, обещаю! Клянусь, пожиратель грехов. Сделаю все, что вы попросите.

Несколько мгновений было тихо, потом он снова заговорил тихим, мягким голосом:

— Теперь ступай, Кади. Сделай еще несколько шагов. Видишь тропу?

— Да.

— Тогда до завтра, и пусть Господь помилует нас обоих. — Больше я его не слышала.

Тропа привела меня на луг перед домом Блетсунг Маклеод. Точно под ее окном тропа заканчивалась. Сама Блетсунг в это время смотрела в окно и ждала моего появления. Как только я показалась на опушке леса, она вышла мне навстречу. Я думала, она станет меня упрекать за то, что я так грубо вырывалась из ее рук.

— Он говорил с тобой?

Я посмотрела на нее: в ее глазах не было никакого гнева. — Да, мэм. Я думаю, он понимал, что я все равно буду за ним гнаться.

— Ну, что, легче тебе стало?

— Немного, мэм, но завтра будет лучше.

— Завтра?

— Он сказал, чтоб завтра я снова пришла и хлеб с вином взяла.

— Ох! — Она подняла голову и с тревогой посмотрела на гору.

— Простите, что я вырывалась от вас, миссис Маклеод. Мне очень надо было поговорить с пожирателем грехов. Мне просто пришлось…

Она посмотрела на меня сверху вниз и нежно погладила по волосам. — Я прощаю тебя, Кади. Я понимаю. — В её глазах показались слезы. — Мы все должны делать то, что должны делать. А сейчас иди домой.

Как только я отошла, она позвала меня:

— Кади! Приходи завтра ко мне в дом, если захочешь. Ну, как с пожирателем грехов поговоришь. Я тебе медовые лепешки приготовлю.

Ее приглашение меня удивило и очень тронуло. — Большое спасибо, мэм. — И я убежала счастливая.

— Интересно, зачем это тебе хлеб и вино? — сказала миссис Элда с невеселой улыбкой. — Не иначе, пожирателя грехов нашла?

— Да! Он живет на Горе Покойника, точно, как вы сказали.

— Только не болтай всем подряд, что я тебе это сказала. Брогану Каю не понравится, что я это говорю. Фэйган тоже его видел?

— Фэйган не пошел со мной, он на охоту пошел.

— Жаль, но тогда, может, он мне белочку крупненькую принесет, на жаркое.

— Я могу вам принести соленой свинины и копченой оленины, если хотите.

— Можешь? На этот раз у мамы попросишь или опять стянешь у ней из-под носа, как банку с вареньем?

Я покраснела. Все мои грехи по-прежнему были со мной. — Я спрошу. Обещаю.

— Ты можешь тогда хлеба и вина попросить у родителей.

Краска отлила от моего лица.

— Нет, мэм. Не могу.

Миссис Элда взяла меня за руку. — Может, ежели ты их попросишь, они поймут, как тяжело тебе.

— Они знают. — Наверное, мама считала, что я должна была страдать. Но она тоже страдала, и я это видела — и все из-за меня.

Миссис Элда нежно погладила меня по руке. — Думаю, у них и своя вина есть, Кади.

Я нахмурилась, ее слова меня удивили. — Мама и папа ничего плохого не сделали.

— Ты так думаешь?

Я убрала свои руки из ее ладоней. — Я знаю.

— Детка моя, ты вовсе ничего не знаешь об этой долине и людях, которые живут здесь. — Она посмотрела куда-то мимо меня, потом запрокинула голову и закрыла глаза. — Ну и не думай об этом. Правду как ни закопай глубоко, она все равно на свет выйдет.

Я вышла из дома еще до рассвета, очень тихо, стараясь никого не разбудить. Было полнолуние, луга заливал сияющий лунный свет. Я побежала к дому миссис Элды и всю дорогу думала о человеке Божьем, который был у реки. Окна миссис Элды были освещены. Я постучала в дверь, она сразу же пригласила меня войти, и как только я появилась на пороге, сказала:

— Я всю ночь о тебе думала. Все готово, милая.

На столе стоял кувшин, до половины наполненный ежевичным вином, маленькая буханка хлеба и большое белое полотно.

Я обняла миссис Элду. Она ответила тем же и потрепала меня по щеке.

— Скажи пожирателю грехов, что миссис Элда Кендрик большой привет ему шлет. Сделаешь это для меня, Кади?

— Да, мэм.

— И еще скажи ему от меня кое-что, ладно, Кади? Скажи, что имя его я не забыла.

— А вы мне его скажете, миссис Элда?

— Это ему решать: говорить тебе или нет, детка моя, — она грустно улыбнулась и выпустила меня из объятий. — Фэйган тебя там встретит?

— Он не знает, что я туда иду. Это только между мной и пожирателем грехов.

— И Богом. Никогда не забывай, что только Бог скажет тебе «да» или «нет» в конце.

— Даже если бы хотела, я никогда не могу об этом забыть. — На самом деле, мной руководил именно страх перед Ним. Я хотела во что бы то ни стало освободиться от грехов и осуждения и не гореть всю вечность в аду.

— Я буду думать о тебе, Кади, все время, пока ты назад не придешь. Потом зайди и расскажи мне все. Не держи меня в незнании. Слышишь меня?

Я пообещала, что приду, взяла ткань, вино и хлеб и поспешила на Гору Покойника. Моя цель была почти достигнута. Наконец, моя душа успокоится.

Тропинка, которая начиналась у дома Блетсунг Маклеод, вела на Гору Покойника. Быстро поднимаясь по ней, я скоро очень устала. От нашего конца долины я ушла уже довольно далеко. Решив немного передохнуть, я посмотрела наверх. Откуда придет моя помощь? Неужели мне придется идти на самый верх этой горы, чтобы найти пожирателя грехов? Даже если так, я все равно найду свое спасение. Я поднялась и решительно пошла дальше.

Пожиратель грехов вышел мне навстречу. — Я здесь, Кади, — донесся его негромкий, низкий голос откуда-то из лесу. — Тебе не надо идти дальше.

— Сэр, я принесла вино и хлеб. Миссис Элда дала мне это, — Мое сердце неистово билось. Мне было очень страшно. — Она просила сказать вам, что она вас помнит и ваше имя не забыла. — Я огляделась вокруг, но так и не увидела его.

— Передай ей от меня спасибо, — мягко сказал он из-за деревьев на крутом слоне горы.

— А вы мне свое имя скажете?

— У меня больше нет имени. Я потерян для всего, кем я был раньше и кем собирался стать.

В волнении я прикусила губу. — Простите, мне не надо было вас об этом спрашивать.

— Ложись на землю, Кади, и накройся белым покрывалом. Поставь вино и хлеб себе на грудь.

Я так и сделала — меня била сильная дрожь. Я поставила на землю вино и хлеб, потом легла и натянула на себя белую ткань, накрывшись полностью, от самой макушки головы до ног. Потом взяла хлеб и кувшин и положила себе на грудь, придерживая рукой, чтобы они не упали.

Дрожа всем телом, я услышала тихие шаги пожирателя грехов — он спускался ко мне из своего укрытия. Скоро он подошел совсем близко — так, что я услышала его дыхание.

— Хочешь ли ты рассказать мне, что ты сделала и что тебя так обременяет, Кади Форбес?

От стыда меня бросило в жар. — А мне надо это делать? Моя бабушка вам рассказывала все свои грехи? Или другие — перед тем, как они умерли?

— Нет.

— А вы узнали, что это за грехи были, после того, как вы их на себя взяли?

— Некоторые грехи их я знал. Кади. Как и все вокруг. Есть грехи, которые все видят. А есть грехи, которые запрятаны глубоко в сердце. Эти хуже всего. Скрытые грехи для души — как рак. Я никогда их не знаю. Просто принимаю то, что дают.

— Я не хочу говорить вслух о том, что я сделала. — Я сильно дрожала, плотно зажмурив глаза. — Я не хочу, чтобы вы это знали.

Он взял у меня кувшин и хлеб, стараясь не прикасаться к моим рукам. Я подумала, что он не хотел запятнать меня грехами, которые уже нес на себе. Потом он заговорил:

— Господь Бог Всемогущий, я добровольно беру на себя грехи Кади Форбес… если на то воля Твоя».

Мне хотелось плакать. Он говорил с такой горькой печалью, будто брал на себя невероятно тяжелое бремя. Я слышала, как он ел хлеб и пил вино, и мне стало стыдно.

Я ждала, стараясь дышать очень тихо, и молилась, чтобы мои грехи ушли от меня. Я ожидала, что тяжесть греха уйдет, и станет легко на сердце. Грех давил на меня, как тяжелый камень. Он тянул меня вниз, в бездну мрака.

Тяжесть не уходила.

— Я даю отдых и облегчение тебе, Кади Форбес, дорогое дитя, чтобы ты не бродила по горам и долинам. За этот покой я отдаю свою собственную душу.

Я лежала неподвижно, как мертвая, и ждала. Никакого облегчения. Наоборот, я ощущала еще большую тяжесть, чем когда-либо — такой груз, что мне казалось, я провалюсь в землю, и она меня проглотит. Я слушала, что говорил пожиратель грехов, как он принимал трапезу моих грехов.

Я не испытывала ни малейшего облегчения, но наоборот, ужасную тоску и жалость к этому человеку. Он попытался спасти мою душу, но ничего не получилось.

Я поняла, что обречена.

— Почему ты так плачешь, Кади Форбес?

Я сражалась с грехом, как могла, и теперь оставалось только принять свою судьбу. Бог знал, какой я отчаянный грешник. Он будет решать, что Ему со мной делать. Я знала, чего заслуживала: только смерть и огненную бездну вечных мучений и осуждения.

Я повернулась на бок и стала плакать.

— Что мне делать, чтобы спастись?

Пожиратель грехов тяжело вздохнул. — Я бы сам хотел это знать. О, как бы я хотел это знать! — Он поднялся, отошел от меня и скрылся в лесу. Там он какое-то время ждал молча, давая мне выплакаться. Потом снова заговорил:

— Ты сказала, что сделаешь все, о чем я тебя попрошу, что бы ни случилось. Ты помнишь, Кади?

— Помню. — Я подняла голову. Меня охватила тоска и отчаяние. Пожиратель грехов спрятался за дерево.

— Ты сдержишь слово, которое ты дала пожирателю грехов?

— Я сдержу слово. — Я не хотела еще больше грехов на своей совести.

— Тогда я тебя вот о чем попрошу.

Он сказал, что он хотел от меня. Это означало, что жить мне осталось недолго.