Кэтрин долго сидела в опустевшем классе после того, как ушли домой Пэт и остальные. Она вслушивалась в звуки за стеной. Тихонько пощелкивали остывавшие радиаторы – их только что выключили. Секретарши из конторы одна за другой покидали здание, громко хлопая входной дверью. Перекликались уборщицы, двигавшиеся из одной комнаты в другую, чтобы навести там чистоту.

Кэтрин неподвижно сидела за своим столом, уставившись на стопку тетрадей, дожидавшихся проверки, но не видела ничего перед собой. Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Сегодняшняя встреча с Джо далась ей очень нелегко, хотя Кэтрин была уверена, что поступила правильно, порвав с ним раз и навсегда. Собственно говоря, они оба поступили правильно, только почему-то ей все еще хотелось, чтобы Джо не поддался так легко на уговоры. Кэтрин понимала, что иного выхода все равно не было, но так и не смогла перестать мечтать о чуде. А вдруг Джо все-таки сумеет помириться с Деллой? Джо предан своим детям, он любит их больше жизни – и она знала об этом с самого начала, но какая-то часть ее по-прежнему желала бы услышать, что они останутся вместе, несмотря ни на что. И Делла никуда не денется и рано или поздно смирится с этим фактом.

У Кэтрин вырвался тяжелый вздох. И тут она поняла, что рядом находится кто-то еще.

– Заходи, – обратилась она к девочке, нерешительно переминавшейся с ноги на ногу в темном углу коридора. Кэтрин так и осталась сидеть за своим столом, не уверенная в том, что узнала незваную гостью и захочет ли та перешагнуть порог класса. – Я… рада, что ты пришла, – добавила она. Это было обычное начало разговора с очередной перепуганной девчонкой, обнаружившей, что она беременна, и явившейся сюда за помощью. Прежде всего следовало успокоить ее и заставить разговориться.

Однако эта девочка, судя по всему, и не думала бояться или смущаться.

– Вы меня помните? – спросила она. На ее лице застыло выражение решимости – и отчасти праведного гнева.

– Да, я помню тебя, Делла, – невозмутимо ответила Кэтрин. – И, как я уже сказала, рада твоему приходу.

– С какой стати вам радоваться?

– С такой, что мы можем поговорить. Мы ведь почти не знаем друг друга. Или эта встреча только для тебя, а мне отводится роль слушателя?

– Я хочу, чтобы вы оставили моего отца в покое!

Кэтрин окинула гостью внимательным взглядом и снова удивилась про себя, какой красавицей уже сейчас выглядит Делла д’Амаро и с каким искусством ей удается подобрать для себя и макияж, и прическу, и стиль одежды. Все выглядело идеально, без малейшего изъяна – во всяком случае, внешне. А вот внутри все могло оказаться вовсе не так уж красиво. Делла слишком отличалась от остальных членов семьи д’Амаро, и Кэтрин сделала неприятное открытие, что, несмотря на всю свою любовь к Джо, не в состоянии заставить себя доброжелательно отнестись к его старшей дочери. Может, это и было предубеждением, но Кэтрин почему-то казалось, что в характере Деллы нет места ни ласковой преданности Фриц, ни способности Джо заботиться о близких, ни покладистому добродушию Чарли. Судя по всему, Делла целиком и полностью сосредоточилась на себе, и все ее решения и поступки диктовались эгоизмом. Она отлично знала, чего хочет, а чего не хочет, что ей нравится, а что нет и чего она не станет терпеть ни при каких условиях.

– Понятно, – отвечала Кэтрин. – А почему ты так этого хочешь?

– Сами знаете почему! – дерзко выпалила Делла. Она наконец решилась войти в класс, настороженно озираясь.

– Вряд ли. Лучше ты скажи мне сама.

– Да запросто! Я не хочу, чтобы вы заняли место моей матери! Моя мама мертва. Она была красавицей, и отец любил ее так, что хотел умереть вместе с ней! А такая, как вы, ей и в подметки не годится!

“Такая, как вы”, – повторила про себя Кэтрин. Судя по всему, она не одна грешит предубеждениями против других. Делла тоже не последняя в этом искусстве. Интересно, что ответит Делла, если попытаться сказать ей, что Кэтрин и не собиралась претендовать на место ее матери. Что она предпочла бы занять свое собственное место, предназначенное именно для нее.

– Ты права, Делла. Ни одна женщина не сможет занять место Лизы. Она была настоящей красавицей – и ты очень на нее похожа. И я уже знаю, что для вашего отца в ней заключалась вся его жизнь. Он рассказал мне, как тяжело переживал ее смерть. Ему до сих пор нелегко. Но, Делла, раз уж мы говорим откровенно, послушай-ка вот что. Сегодня мы встречаемся с тобой в третий раз. Первый раз это было на Хлопковом рынке. Ты ссорилась с отцом из-за того, что тот запретил тебе работать в баре. Во второй раз мы встретились у вас дома на барбекю, куда меня пригласила твоя сестра. Оба раза ты вела себя на редкость дерзко и грубо. И если учитывать обе эти встречи – с какой стати ты вообразила, будто у меня вообще могло возникнуть желание стать твоей матерью?

Делла залилась краской, но не сдавалась:

– Знаю я, к чему вы клоните! Вы все время врали! А сами подбирались к моему отцу…

– Нет, я не врала. И на барбекю сказала тебе то, что на самом деле думала. Но ты права. Теперь, поближе познакомившись с Джо, я очень к нему привязалась. И если “подбираться к твоему отцу” означает желание почаще бывать с ним вместе – то да, я к нему подбиралась. Нам было очень хорошо вдвоем, и я прекрасно понимаю, чего ты испугалась. Но то, что мы подружились с твоим отцом, не означает, что он разлюбил Лизу или…

– Вы все равно ничего не добьетесь! – перебила ее Делла.

– Но и ты тоже, – негромко ответила Кэтрин.

– Это еще почему?

– Насколько я могу судить, ты очень любишь своего отца…

– Стала бы я с вами разговаривать, будь это не так!

– Тем более, если ты кого-то любишь, то временами тебе приходится идти ради него на жертвы – то есть совершать поступки, от которых мало радости самой тебе, но которые могут сделать счастливым объект твоей любви. Ты ведь понимаешь, что это значит?

– Нет! – вызывающе заявила Делла.

– Нет? Вот, Делла, в этом-то вся суть. Но я действительно люблю Джо, а значит, готова сделать все, чтобы облегчить ему жизнь – хотя мне самой будет и больно, и обидно. К примеру, я больше не стану видеться с ним, чтобы не расстраивать тебя и не превращать в ад жизнь твоего отца и всех, кого он любит. Но с другой стороны, если ты тоже его любишь, то могла бы постараться узнать меня получше – хотя бы потому, что мне удалось скрасить его жизнь. Ведь это само по себе должно стать достаточным поводом, чтобы попытаться переломить себя. Понимаешь?

– Я все понимаю! Я понимаю, чего вы добиваетесь, и вовсе не собираюсь себя переделывать!

– Не сомневаюсь. Я и не надеялась, что ты поймешь. С одной стороны, ты слишком молода, чтобы беспокоиться о таких вещах. А с другой стороны – ты слишком сосредоточилась на своих желаниях. Вот почему я уже сказала Джо, что нам лучше не встречаться. Но я пошла на это не ради тебя. Меня не волнует то, сколько еще скандалов ты устроишь отцу, как часто будешь прогуливать уроки и делать вид, что сбежала из дому. Я пошла на это ради Джо, а также Фриц и Чарли, потому что не могу видеть, как кто-то из них боится или страдает. Ты добилась своего, Делла. И можешь спокойно вернуться домой и праздновать победу.

Делла растерянно застыла на месте, не зная, что делать дальше. Она готовилась к представлению с взаимными обвинениями и горькими слезами. В результате чего у нее появилась бы возможность удалиться отсюда с оскорбленным видом и громко хлопнуть дверью. Но Кэтрин с самого начала не собиралась идти у нее на поводу. Она просто повела себя с разъяренной Деллой точно так же, как с любой из своих строптивых учениц.

– То, что вы понравились ему, – заявила Делла, – еще не значит, что вы должны нравиться и мне!

– Совершенно верно, – кивнула Кэтрин. – Я не обязана нравиться тебе, а ты не должна нравиться мне. К тому же ты сама подала мне повод для неприязни. Но кто знает? Если бы мы захотели что-то предпринять, то могли бы когда-нибудь и подружиться. Вряд ли мы станем близкими подругами – но по крайней мере у нас были бы нормальные отношения. Потому что у нас определенно есть кое-что общее, мы обе любим Джо. А пока давай распрощаемся, Делла. Я могла бы поручить тебе попрощаться за меня с Фриц и Чарли, но лучше сделаю это сама. Или ты хочешь сказать что-нибудь еще? – спросила Кэтрин, потому что Делла все еще стояла перед ней, судорожно стискивая кулаки.

– Держитесь подальше от моего отца! – выпалила девочка, привыкшая к тому, чтобы за ней оставалось последнее слово.

Кэтрин предпочла промолчать, и Делла резко повернулась и выскочила вон. Наконец грохнула входная дверь. Желая проверить внезапную догадку, Кэтрин поднялась из-за стола и подошла к окну, выходившему на автомобильную стоянку. Там стояла только одна – роскошная, сверкающая новым лаком – машина. За рулем красовалась Маргарет д’Амаро.

Первую неделю Кэтрин ужасно мучилась. Но постепенно боль притупилась, а жизнь стала возвращаться в привычную колею. Пару раз она вроде бы замечала краем глаза его обшарпанный пикап, проезжавший мимо школы, но машина мелькала слишком далеко. Он ни разу не позвонил – не то чтобы она ждала его звонков, но ведь Фриц могла бы уговорить отца отвезти ее в гости к гномам. Судя по всему, этому тоже пришел конец. Можно подумать, что семья д’Амаро исчезла из города. Если бы не чувство тревожной, грызущей пустоты в душе… Кэтрин тосковала без Джо. Она даже не могла представить, что будет так тосковать. Подчас ей не верилось, что “правильный поступок” в теории может так рази-тельно отличаться от того, во что он превращается в реальной жизни. Не важно, чем она занималась, не важно, насколько была занята – Джо ни на минуту не шел у нее из головы.

Ей все труднее было справляться со своим шумным классом и с Пэт Бауэр в придачу. Особенно ее раздражали выходки Марии, что-то скрывавшей, но не желавшей ничего рассказывать. Кроме того, Кэтрин раздражала собственная слабость: она все-таки не выдержала и влезла в долги. Взяла в банке ссуду и купила подержанную машину, чтобы иметь возможность почаще выезжать на окраину города, к морю. Кэтрин останавливалась где-нибудь подальше от строительной площадки братьев д’Амаро и долго в одиночестве бродила по пляжу, стараясь привести в порядок смятенные чувства. Иногда она отправлялась за покупками на Хлопковый рынок и испытала потрясение, наткнувшись на отремонтированные стеклянные двери в знакомом переходе. К своему стыду, она чуть не разрыдалась.

Ее поведение выглядело глупо и смешно, и Кэтрин это отлично понимала. Но чем дольше она пыталась взять себя в руки, тем тяжелее ей становилось. Она навестила Сашу и ее бабушку. Там ей торжественно вручили талисман, завернутый в плотную коричневую бумагу и перевязанный бечевкой. Кэтрин пыталась отнекиваться, но ей не удалось отделаться от подарка: бабушка твердо решила сделать так, чтобы на ее задний двор всегда светило солнце. Теперь оставалась сущая ерунда: обзавестись этим самым двором.

Тем временем наступил декабрь. Однажды Кэтрин засиделась в классе, проверяя домашние задания, а когда собралась встать из-за стола – ноги отказались ей служить.

Наверное, они просто затекли от долгого сидения или она подхватила грипп. На днях разом заболели Беатрис и Черри, да и Пэт неважно чувствовала себя всю последнюю неделю.

Кэтрин осторожно присела обратно. Внезапно навалилась страшная слабость, и она опустила голову на руки. Мало-помалу головокружение и тошнота прошли, и ей хватило сил собрать сумку и отправиться домой.

Но возле дома ей снова стало хуже, и она едва заставила себя подняться по бесконечной, воняющей табачным дымом лестнице в “Майском саду”. Дома Кэтрин прилегла на диван и постаралась вспомнить что-нибудь приятное, чтобы поскорее прийти в себя. Но не тут-то было.

Зазвонил телефон, и она подскочила как ошпаренная.

– О Господи! – вырвалось у нее. Нужно было тащиться на кухню, чтобы поднять трубку.

С ней желала поговорить женщина, отрекомендовавшаяся медсестрой доктора Врие.

– Я звоню по поводу Пэт Бауэр, – сообщила медсестра. – Нам пришлось срочно положить ее в больницу, и она беспокоится из-за машины. Она хотела бы, чтобы мы перегнали ее к вам – если вы не возражаете.

– Да, пожалуйста, – ответила Кэтрин. – У вас есть адрес?

– “Майский сад”, верно? Я просто оставлю ее напротив парадного – а кто-нибудь из наших подбросит меня обратно. Пэт также передала мне ключи от дома, так что, если вы подождете меня, я подъеду через десять минут.

– Да, хорошо, – согласилась Кэтрин. Однако тут же почувствовала, что тело по-прежнему отказывается ей служить. Ей давно не было так плохо. Кэтрин попыталась выпить воды – и тут же выдала ее обратно – и все десять минут потратила на то, чтобы отмыться под холодным краном и набраться сил для путешествия на крыльцо.

Ей все же удалось поймать на улице медсестру – правда, в самую последнюю минуту. При виде ее женщина встревожилась.

– Вы в порядке? – спросила она, передавая Кэтрин ключи.

– Это просто грипп, – сказала Кэтрин, зябко кутаясь в куртку. Ее вдруг зазнобило, и не только из-за резкого декабрьского ветра.

– Значит, вам лучше пока не встречаться с Пэт, – решила медсестра, и Кэтрин согласно кивнула. Вряд ли у нее нашлись бы сейчас силы отправиться в больницу. – У Пэт снова развилась пневмония – она настояла на том, чтобы я непременно об этом рассказала, чтобы вы не подумали, будто она умирает.

– С пневмонией не шутят, – заметила Кэтрин.

– Она хотела, чтобы вы позвонили при первой возможности.

– Спасибо, что перегнали машину.

– Нам это не в тягость. У нас все любят Пэт. Она настоящая леди – и заслужила уважение на все сто процентов. Но даже ей не обойтись без поддержки.

И женщины посмотрели друг на друга, молчаливо отдавая должное стойкости Пэт Бауэр.

– Ну а вот и мой шофер! Вам лучше вернуться в тепло, с гриппом тоже не шутят!

Кэтрин вымученно улыбнулась на прощание и поплелась в дом. На втором пролете она услышала, как ее окликает миссис Донован, но не стала задерживаться. Самое главное – поскорее добраться до дивана. Она долго лежала неподвижно, кутаясь в куртку и собираясь с силами, чтобы позвонить Пэт.

Наконец Кэтрин встала и дошла до спальни. Плюхнулась на край кровати и измерила температуру. Несмотря на жуткое состояние, жара у нее не оказалось.

На кухне снова послышались звонки, и Кэтрин заставила себя подняться и подойти к телефону.

– Ты уже… получила мою машину? – Судя по тому, как Пэт задыхалась на каждом слоге, ее пневмония действительно разыгралась не на шутку.

– Да, получила, – ответила Кэтрин. Кухонные стулья вдруг оказались в какой-то неведомой дали, и ей пришлось опуститься прямо на пол. – А еще у меня твои ключи от дома и грипп. Как у Беатрис и Черри.

– Тебе плохо?

– Похоже на то.

– А кто же тогда… выйдет завтра на арену со львами?

– Думаю, к утру я оклемаюсь. Главное – просто быть там, иначе они разнесут на кирпичи всю школу. Беатрис вполне сумеет включить для них какой-нибудь учебный фильм.

– Кэтрин! Можно попросить тебя об одной вещи?

– Конечно, – отвечала Кэтрин, обреченно прикидывая про себя, что придется везти Пэт в больницу ночную рубашку или еще какие-то мелочи.

– Если это началось… ну, ты знаешь что…

– Мне сказали, что ты не хотела, чтобы я вообразила, будто ты умираешь.

– Ну, сейчас я пока не умираю… но если это не пневмония… если мне станет совсем худо и я начну загибаться… в общем, не важно, сколько раз я буду умолять тебя привести повидаться Дона… на самом деле я вовсе не хочу, чтобы ты действительно это делала. Пока я соображаю ясно и заранее предупреждаю тебя, что хочу упокоиться с миром. И ему нечего делать возле моего смертного одра. Даже если я буду биться головой об стену и звать его в бреду, понятно?

Кэтрин молчала. Она сидела на полу в кухне, свесив голову, и молчала. У нее попросту не было сил.

– Хорошо? – раздалось в трубке. – Кэтрин?

– Нет, Пэт, не получится. Если ты попросишь меня о чем-то, что я смогу тебе дать, – ты это непременно получишь. Я не собираюсь ставить себя в дурацкое положение и всю жизнь мучиться потом от угрызений совести – пусть даже это будет против твоей воли.

Пэт рассмеялась, но тут же закашлялась.

– Прекрасно! – прохрипела она. – Я знала… что могу… на тебя положиться! Спокойной ночи, Кэтрин!

Утром Кэтрин стало немного лучше. Температура оставалась нормальной, и ей даже удалось пропихнуть в себя несколько соленых крекеров. Что бы ни вызвало вчерашний приступ, болезнь явно отступала, оставив после себя чувство застарелой усталости. Она отправилась в школу. Программа поддержки беременных девочек не предусматривала оплату сменных учителей, и уж тем паче Кэтрин не смогла бы заплатить за смену из собственного кармана.

На ленч ей снова удалось съесть пару крекеров и выпить томатного сока.

Пока все шло очень даже неплохо. Но уже через минуту Кэтрин поняла, что ошибается. Она едва успела добежать до туалета, и весь перерыв просидела там, борясь с приступами тошноты. На выходе ее караулила Мария, не скрывавшая своего любопытства.

Но спустя какое-то время Кэтрин вроде бы полегчало, и она снова взялась за крекеры. На этот раз они не просились обратно, и к концу занятий Кэтрин даже смогла позвонить Пэт и спросить, что ей передать в больницу. Она все еще не решалась навестить подругу – а вдруг у нее действительно грипп? Кэтрин собрала небольшую сумку со всякими мелочами и оставила ее на посту у дежурной медсестры, невольно вспоминая Сашу и свой последний визит в это отделение.

Ей так и не удалось получить у них “памятный конвертик” для Саши. Покидая больницу, Кэтрин не без злорадства думала о том, что сюда собирается прийти сама бабушка Хиггинз. В этой старушенции погиб талантливый командир: уж она-то сумеет призвать персонал больницы к порядку и отыскать все, что потребуется.

Кэтрин вздохнула и ни с того ни с сего вспомнила про Джо, про то, как он пришел к ней в “Майский сад” вечером того дня, когда умерла малышка Треже. Она вспоминала о нем всякий раз, стоило закрыть глаза. О том, как он выглядел, как пахло его тело и какими на вкус были его губы. Кэтрин помнила все до мелочей. В ушах звучал его ласковый шепот: “Все в порядке, Кэтрин! Все в порядке!”

Он был с ней так ласков… слишком ласков и слишком внимателен. И она имела глупость снова попасть в зависимость от другого человека и теперь не могла думать ни о ком, кроме него.

“Джо!..”

Кэтрин все еще чувствовала себя довольно сносно, когда приехала домой, – вот только слишком устала. Спать легла совсем рано и спала очень крепко, надеясь утром окончательно оправиться от болезни. И поначалу ей казалось, что так и вышло. Но вскоре вернулись приступы тошноты, и они становились все сильнее – несмотря ни на что. Кэтрин сама удивлялась, как ей удалось отсидеть полный рабочий день в школе, и еще один, и еще. В пятницу она зашла в контору, чтобы забрать несколько видеокассет по пренатальному развитию, заказанных ею по почте. Курьер подал ей квитанцию и ручку и показал, где нужно расписаться. Следующее, что она увидела, – себя, распростертую на полу в окружении встревоженных лиц, и комок ваты, отвратительно вонявший аммиаком, у себя под носом.

С ней явно что-то случилось. Она никогда в жизни не теряла сознания. Кэтрин судорожно принялась перебирать возможные причины своего обморока. Да, она слишком переживала из-за Джо, Деллы и Пэт. Да, она уже несколько дней почти ничего не ела. Иногда ей удавалось как следует выспаться, иногда нет. И Кэтрин пришла к выводу, что это результат переутомления, нервный срыв, усиленный вирусом гриппа, подействовавшим на нее не так, как на других.

Кэтрин продолжала твердить про себя, что все это ерунда, но время шло, а ей становилось только хуже, и в конце концов она все же решилась пойти к врачу. До сих пор Кэтрин имела дело только с одним врачом, у которого проходила обследование на стерильность, и сейчас решила снова обратиться к нему.

Она набрала номер регистратуры и попросила позвать к телефону хорошо знавшую ее медсестру. Кэтрин претила необходимость пользоваться телефоном в конторе, но искать сейчас другой аппарат было еще тяжелее.

– Мэри Бет, – окликнула она свою знакомую, – это Кэтрин Холбен. У меня проблемы. Ты не могла бы сделать для меня невозможное и выкроить на сегодня пару минут?

– Кэтрин, эти проблемы связаны с гинекологией?

– Я… не уверена. Мне просто очень плохо.

– Не вешай трубку, я проверю по журналу.

Кэтрин терпеливо ждала, стараясь не обращать внимания на сверлившие спину любопытные взгляды дамочек, настороженно застывших за своими столами. Накануне она успела услышать, как милые леди утешали перепуганного насмерть курьера, привозившего ей видеофильмы: “У нее вечно все не как у людей!”

– Хорошая новость и плохая, – сообщила Мэри Бет, возвращаясь к телефону. – У нас сегодня все забито до половины четвертого, но зато принимает Кларксон. Ты помнишь Кларксона? Он отличный врач, только слишком боек на язык, поэтому лучше не обращать внимания на то, что он болтает. Мне и так приходится разбираться с толпами оскорбленных старушек.

– Я недавно с ним виделась, – ответила Кэтрин. Из трубки до нее доносилось щелканье клавишей на компьютере.

– Это понимать как отказ?

– Ну что ты! – рассмеялась Кэтрин. – Кларксон – то, что надо. И к тому же в моем состоянии не до капризов.

– Прекрасно. По компьютеру выходит, что подошло время твоего регулярного осмотра. Мне записать тебя на осмотр или просто как обратившуюся с жалобами на здоровье?

– Запиши на полный осмотр, Мэри Бет.

– Тебе что, и правда так плохо? Ладно, малышка. Увидимся в три тридцать!

Как назло, Кэтрин сразу же полегчало, и она с трудом подавила желание перезвонить в больницу и отменить намеченный визит.

Она торопилась изо всех сил, чтобы не опоздать на прием к врачу, и тут же выяснилось, что Кларксон не укладывается в расписание. Ее слабо утешало то, что Кларксон вообще никогда не укладывается в расписание и что это его стиль работы. Ей пришлось ждать целую вечность, прежде чем медсестра пригласила ее в смотровую, и еще дольше, прежде чем Кларксон освободился, чтобы заняться Кэтрин.

– С чего это тебя тошнит и ты падаешь в обморок? – с ходу спросил он, впуская Кэтрин в кабинет и не считая нужным тратить время на приветствия и прочие глупости.

– Сама не знаю, – ответила Кэтрин. – Знала бы – не пришла.

– Ну и как часто ты падала?

– Один раз… сегодня.

– Ах, так вот откуда этот фингал, – буркнул Кларксон и уткнулся в ее историю болезни. Кэтрин растерянно пощупала лоб и обнаружила здоровенную шишку.

– А как давно тебя тошнит?

– Примерно неделю.

– Ты не сталкивалась за это время ни с чем необычным?

– Только с талисманом в виде саженца ивы, утыканного петушиными перьями.

– Это ерунда, – как ни в чем не бывало решил Кларксон, как будто его пациенты только и делали, что таскали домой талисманы. Но тут он вздрогнул и посмотрел на Кэтрин повнимательнее: – Прости, не понял?

– Саженец ивы от бабули Хиггинз, – пояснила Кэтрин. – Это такой талисман.

– Ну, он тут ни при чем. Она тебя любит. Вот если бы она подарила талисман мне, я бы сразу вызвал роту саперов! – Задумчиво хмурясь, врач перевернул несколько страниц. – По городу гуляет море вирусов. А ты, между прочим, страшна, как моя жизнь. Совершенно не похожа на себя. Эй, Мэри Бет! А ну-ка пошевеливайся!

– Доктор Кларксон, вам следует записаться на курсы хороших манер! – с оскорбленным видом заявила медсестра. Она выразительно посмотрела на Кэтрин, и Кларксон ухмыльнулся.

Кэтрин набрала в грудь побольше воздуха, готовясь к процедуре гинекологического осмотра. На стене висели большие часы, явно предназначенные для того, чтобы отвлекать пациентов от грустных мыслей. Часы были сделаны в виде мордочки Микки-Мауса, забавно вращавшего глазами.

– Хорошо, – сказал Кларксон, покончив с мытьем рук и надеванием перчаток. Он ловко помог Кэтрин подняться на смотровое кресло. – Как у нас насчет беременности?

Кэтрин ошарашенно посмотрела на врача.

– Ну, Кэтрин, ты же не маленькая. Вступала ли ты в половую связь с особью мужского рода в последние шесть – восемь недель?

– Да.

– Ты пользовалась достаточно надежными противозачаточными средствами?

– Презервативами.

– Тогда ты запросто могла подзалететь.

– Нет, не могла!

– Кэтрин, Кэтрин, женщины только и знают, что повторяют это со времен Непорочной Девы…

– Но ведь я была бесплодна!

– Все это только слова, Кэтрин. – И Кларксон небрежно дернул плечом – Неожиданная беременность у женщин, потерявших надежду иметь детей, до сих пор остается загадкой для гинекологов всего мира. К тому же у тебя не было никаких видимых отклонений от нормы – это черным по белому записано в твоей истории болезни. Твой муж наверняка будет прыгать до потолка…

– Кларксон, ты не дочитал до конца! – перебила его Кэтрин. – У меня больше нет мужа.

– Нет мужа? Так вот откуда у меня это ощущение, что ты чего-то недоговариваешь! Суди сама, что мы имеем! Ты мучаешься от тошноты, ты падаешь в обморок. Ты чувствуешь слабость и утомление. У тебя стали очень чувствительными груди, у тебя увеличена матка. Конечно, все эти симптомы можно объяснить нарушением менструального цикла, отчасти усугубленным вирусной инфекцией. Но я с этим не согласен – прежде всего из-за симптома Чедвика. Да, в наши дни не все доктора придают значение этому симптому, но я не принадлежу к их числу. Лучше мы попросим Мэри Бет взять у тебя кровь на анализ, чтобы убедиться наверняка. Вставай, одевайся, а я пришлю сюда Мэри Бет. – Он замолчал, внимательно разглядывая свою пациентку. – Что с тобой? Ты опять собираешься упасть в обморок?

– Я не могла забеременеть, – тупо повторила Кэтрин. Ее сердце билось так сильно, что толчки отдавались в ушах.

– Кэтрин, успокойся. Приляг на минуту. – Кларксон уложил ее обратно. – Вот, и дыши как можно глубже. – Врач старательно обмахивал ее папкой с историей болезни, пока Кэтрин боролась с новым приступом тошноты.

– Кларксон! – окликнула она врача.

– Что, Кэтрин? Ты ведь не хочешь сказать, что сейчас испачкаешь мне халат?

– Нет… нет, мне уже лучше. – Она уселась, чувствуя на себе тревожный взгляд Кларксона. Ей действительно полегчало.

– Ты… ты правда веришь, что я могла забеременеть?

– А о чем я толкую тебе уже битый час? Нравится тебе это или нет – факты налицо. Такова жизнь. Если ты уляжешься посреди дороги, то рано или поздно на тебя наедет машина. Если ты уляжешься в постель с мужчиной, то рано или поздно забеременеешь – особенно если ты такая молодая и пользуешься средствами, надежными лишь на девяносто процентов. А теперь натяни, пожалуйста, трусы и отправляйся домой. Можешь позвонить в понедельник. Анализ крови уже будет готов, а там посмотрим, что делать.

– А нельзя сделать анализ пораньше?

– Нет. Ты пришла в конце недели. Дежурная лаборантка ставит тест на беременность только в случае жизни и смерти – а это к тебе не относится.

– Но ты бы мог сказать ей, что это вопрос жизни и смерти.

– Кэтрин, ты, кажется, сама только что сказала, что у тебя больше нет мужа. Это же каких-то два дня! По-моему, они пойдут тебе на пользу. У тебя останется время, чтобы смириться с этой мыслью. Сейчас я позову Мэри Бет.

“Смириться с этой мыслью”. Эта фраза почему-то засела у Кэтрин в мозгу. Как она может смириться? Это же просто нелепо! Она как будто сошла с ума! Мир рушился, как это было в тот день, когда от нее ушел Джонатан!

Она вышла от врача, ничего не соображая, и поехала вдоль набережной, к самому дальнему пирсу, где часто гуляла в последние дни. Немного посидела в машине, встала и направилась вниз, к самой кромке воды. Там Кэтрин долго стояла неподвижно, любуясь неярким зимним солнцем, опускавшимся в море. Наконец ей удалось собраться с духом, чтобы вернуться домой. В полном одиночестве.