Она не испытывала ни радости, ни удовлетворения. Ее покинуло даже предвкушение грядущих перемен. Все поглотило тупое уныние. Меньше всего Кэтрин ожидала обнаружить беременность. Скорее она готова была узнать, что у нее появились серьезные нарушения в формуле крови, что она страдает анемией, что у нее развилось белокровие или ее, подобно Пэт, поразил какой-то ужасный неизлечимый недуг. Не нужно было получать медицинское образование, чтобы иметь представление о том, как нервный срыв влияет на общий тонус организма, – а у Кэтрин явно наблюдался нервный срыв. Да и на работе она довольно часто сталкивалась с физическими болезнями, ставшими следствием сильного эмоционального потрясения. Параллель с ее собственным состоянием напрашивалась сама собой.

Но оказалось, что она не больна. Оказалось, что она, “возможно”, беременна. А если верить диагностическим познаниям Кларксона – она беременна “скорее всего”.

Но Кэтрин все еще не смела ему поверить.

“Я не могла забеременеть!”

Она разделась и встала перед большим зеркалом, внимательно разглядывая свое тело. Пока не было видно никаких изменений. Живот оставался гладким и плоским. Да и груди не выглядели крупнее обычного.

Но они стали слишком чувствительными и болезненными. Они реагировали на любое прикосновение. Достаточно было встать под горячий душ, чтобы соски отозвались острой болью. Такого с Кэтрин не случалось ни разу в жизни. Ни разу.

Но как это могло произойти?!

Ведь если это так – значит, она не просто имела с кем-то половое сношение. Это означало, что она глубоко и нежно любила мужчину, с которым была близка, и им оказался не Джонатан, а Джо д’Амаро. Отдавалась ли она ему более самозабвенно? Хотела ли его сильнее, открывалась ли перед ним полнее, подобно цветку, достигшему полной зрелости? В минуты их близости Кэтрин не думала о ребенке. Она была сосредоточена только на Джо – кроме него, ей ничего не было нужно.

– Я не могла забеременеть! – произнесла она вслух.

“Будь осторожна в своих желаниях – а вдруг они исполнятся?”

Неведомо откуда в памяти возник бабушкин голос. Сколько раз Кэтрин приходилось слышать эту фразу в детстве? А ведь она желала ребенка больше всего на свете. И возможность стать матерью именно сейчас превращалась в одну из жестоких шуток, которые так часто играет с нами жизнь. Наверное, именно такие моменты имела в виду Пэт Она ведь тоже пережила нечто подобное с Доном.

Господи! А что теперь скажет Джонатан? Это же надо – его бесплодная, отброшенная за ненадобностью жена забеременела от первого встречного!

О том, что может сказать Джо, Кэтрин даже думать боялась – она не представляла, что посмеет ему когда-нибудь признаться. Ему достаточно своей семьи, своих чудесных детей от прекрасной Лизы.

А перед Кэтрин снова вставала проблема работы. Преподавание в классе для беременных девочек! Хорошим же она будет преподавателем, если сама умудрилась забеременеть, не имея мужа! Как это ни грустно, у нее есть все шансы стать безработной матерью-одиночкой…

Черт побери! А ведь она и не заметила, как смирилась с этой мыслью! И начала вести себя так, будто ее беременность – установленный факт.

Кэтрин тяжело вздохнула. В том случае, если она беременна, ей следует воспользоваться собственными знаниями к опытом.

Она полезла в портфель и нашла там экземпляр “сухой” диеты для беременных, страдающих от интоксикации. Ничего жареного, ничего острого, никакого питья раньше, чем через два часа после еды. Затем нужно пить понемногу каждый час – до следующей “сухой” трапезы. Если она действительно забеременела, такая диета поможет справиться с тошнотой. Кэтрин ничего не собиралась этим доказать – просто больше не могла сидеть сложа руки. Она готова была заняться чем угодно, лишь бы избавиться от ощущения беспомощности, овладевшего ею в эти часы.

Ей же предстоит ждать еще целую вечность! Наверное, утро понедельника так никогда и не наступит. Как назло, с такой слабостью и тошнотой нельзя было заниматься даже самыми простыми делами. И Кэтрин снова заглянула в зеркало – на сей раз выискивая в нем не признаки беременности, а доказательства того, что все еще может считать себя привлекательной. Недаром Кларксон сказал, что она похожа черт знает на кого!

Кэтрин не спеша приняла душ и вымыла голову. Затем надела свою самую любимую фланелевую ночную рубашку и улеглась на диван, закутав ноги пушистым пледом так же, как это любила делать Фриц.

Кэтрин посмотрела телевизор, почитала, но не стала звонить Пэт. Если она позвонит, то не удержится и расскажет о том, что скорее всего забеременела. Кэтрин знала, что если уж приходится ждать чего-то целую вечность – то лучше заниматься этим в одиночку. Она уже надеялась и не хотела, чтобы кто-то стал свидетелем ее разочарования, если Кларксон все же ошибся.

Кэтрин взяла в руки гномов. Добродушная улыбчивая Дейзи и полусонный Эрик. Кэтрин вертела фигурку так и этак, внимательно разглядывая медную монетку. Она до сих пор не расплатилась ни за гномов, ни за машину. Однако она ни на минуту не пожалела о том, что купила их.

– Неужели это ты сумела мне помочь? – шепотом спросила она у Дейзи, осторожно погладив румяную щечку. – Или тут замешана ива, утыканная петушиными перьями?

Она по-прежнему желала того, что стало теперь “возможным”. И не испытывала нужды обманывать себя. Она желала этого так сильно, что готова была уцепиться за любую возможность, какой бы безумной та ни казалась. А ведь на этот раз ей даже не пришлось пускать в ход свое воображение, так часто приходившее на помощь в первые месяцы после свадьбы с Джонатаном. Теперь на смену воображению пришла надежда на милость судьбы, лишившей ее возможности быть вместе с Джо, но наградившей нежданным ребенком.

Кэтрин зажмурилась. Она хотела этого ребенка. Не важно, что она осталась одна, не важно, что она потеряет работу, – она хотела ребенка всей душой.

Кэтрин и не заметила, как заснула. А проснулась уже далеко за полночь. Кэтрин не сразу сообразила отчего. Тошнота не прошла, но уже не донимала так сильно. И лишь через минуту Кэтрин осознала, что чувствует знакомую тупую боль в самом низу живота, обычно предварявшую очередную менструацию. Двигаясь медленно и осторожно, она улеглась как можно удобнее, но боль не проходила. Она обхватила руками подушку, стараясь успокоиться. Болело вовсе не так уж сильно – скорее всего у нее снова сдают нервы. Кэтрин затаилась в темноте, как будто старалась спрятаться от иной, нежеланной “возможности”.

Кэтрин разбудило яркое солнце, заглянувшее в комнату с раннего утра. Ее по-прежнему мутило. И по-прежнему внизу живота таилась тупая боль. Оба этих ощущения терзали ее целый день, не предвещая ничего хорошего.

Но, как ни странно, с ней так ничего и не случилось! Судя по всему, это состояние изменится еще не скоро, А ей остается ждать стиснув зубы.

В воскресенье утром Кэтрин добросовестно постаралась съесть до конца предписанный диетой завтрак: тост почти без масла, ломтик постного бекона, яйцо всмятку – и ни капли жидкости.

Желудок больше не бунтовал. И ей действительно стало легче. Намного легче – если не обращать внимания на страшную сонливость. Она боролась со сном целый день. Ведь предстояло пережить еще долгую воскресную ночь, а что она будет делать, если выспится за день?

После ленча Кэтрин поехала на городскую окраину, мимо пляжей и пирсов, возле которых привыкла гулять. Но на этот раз она не остановилась, а повела машину дальше, до строительной площадки братьев д’Амаро. Уже издали было видно, что сегодня у рабочих выходной. Все выглядело пустынным и заброшенным.

Она развернулась обратно, но не поехала домой, а направилась к старому городскому пляжу. И с трудом узнала место, запомнившееся ей с детских лет. От прежней застройки осталось лишь несколько кирпичных домов, а торчавшее когда-то между ними нелепое трехэтажное бревенчатое строение исчезло без следа. И Кэтрин даже не смогла вспомнить, как оно называлось, хотя так любила бывать здесь летом. У этого смешного дома имелось по отдельному крыльцу на каждом этаже, и если встать на цыпочки, можно было сверху, с крыльца, полюбоваться на океан. Внешняя деревянная лестница с перилами прихотливыми зигзагами спускалась от крыльца к крыльцу, проходя вплотную к двустворчатым окнам спален. Когда Кэтрин спускалась на пляж ранним утром, можно было увидеть других постояльцев, еще не покинувших свои постели. Ворчливого старика, проторчавшего всю ночь на рыбалке. Солдат в увольнении, пировавших до самого утра. Любовников, так и не разомкнувших объятий.

Она вспомнила, какие чудесные запахи поднимались из тех окон, где проживали любители вставать пораньше: кофе, домашняя ветчина, бекон и бисквиты. Она была совершенно счастлива в те дни, когда время казалось бесконечным среди моря, солнца и таинственных витрин дорогих магазинов с сувенирами. Кэтрин обожала разглядывать все эти удивительные вещи: пепельницы из раковин, веера из ярких перьев и кучу совершенно непонятных штук, о назначении которых можно было только догадываться. Это был рай на земле, и все, что от нее требовалось, – уметь насладиться каждой минутой такой жизни.

Теперь на месте старого дома торчали те самые “вычурные халупы”, внушавшие такое отвращение Джо, вынужденному их строить.

В памяти у Кэтрин всплыла новая картина. В то лето ей исполнилось четырнадцать лет и она сама ездила на пляж на велосипеде, прихватив с собой транзистор. Из Флориды постоянно транслировали рок-н-ролл и почти каждый час повторяли ее любимое “Летнее местечко”. Кэтрин устраивалась на колком армейском одеяле и развлекалась, наблюдая за окружающими – как любила делать это и сейчас. Повернув голову так, чтобы глаза не слепили палящие лучи солнца, она увидела совсем близко от себя молодую пару. Женщина почему-то так и не сняла свое просторное платье из синего полотна, а на голове у нее красовалась огромная соломенная шляпа. Даже Кэтрин бросилось в глаза то, как часто старается прикоснуться к ней сидевший рядом мужчина. Это совсем не походило на жадные, демонстративные касания тех, кому откровенно “очень хотелось” – а таких на пляже было немало. Нет, это было что-то иное, необычное. Кэтрин долго наблюдала за этой парой, пока те не собрались уходить. Женщина поднялась с песка, и тогда стало ясно, что она беременна.

Кэтрин запомнила их на всю жизнь, хотя эта картина и вызвала у нее болезненную гримасу. Ведь она сама нуждалась сейчас в том же самом – нежной, преданной опеке мужчины, будущего отца ее ребенка. Однако из-за жестокого каприза судьбы об этом нечего было и мечтать.

Итак, она вернулась обратно в Уилмингтон и заперлась у себя в четырех стенах. Но к вечеру за окном начал моросить нудный, мелкий дождь, и настроение у Кэтрин окончательно испортилось. Она улеглась спать пораньше. Видимо, свежий воздух на побережье действительно пошел ей на пользу – она сразу же заснула крепко и без снов.

Кэтрин набрала номер дрожащими от волнения руками. Она едва дождалась, пока разыщут Мэри Бет и позовут к телефону.

В трубке зазвучал знакомый голос, и у Кэтрин тревожно сжалось сердце.

– Кэтрин? Если ты стоишь – присядь. Бобик сдох. – У гинекологов это выражение давно означало, что тест на беременность оказался положительным.

– Как… сдох? – невнятно прошептала Кэтрин. Ей пришлось откашляться, прежде чем переспросить: – Он что… правда сдох, Мэри Бет?

– Дохлее не бывает! Судя по уровню антител, где-то между шестой и восьмой неделями. Так что поздравляю!

Кэтрин, отчаянно сжимая телефонную трубку, прикрыла глаза. Она помнила, что конторские куклы не спускают с нее глаз, и старалась держать себя в руках.

– Мэри Бет, а ты уверена? Тут нет ошибки?

– Кэтрин, у меня в руках результаты анализов!

– Лучше пусть они будут в руках у меня! Я сейчас же еду!

– Кэтрин… – добродушно рассмеялась Мэри Бет.

– Мэри Бет, я буду через десять минут. Я должна все увидеть своими глазами.

– Хорошо. И поосторожнее за рулем, будущая мать!

Кэтрин понимала, что нарушает правила, требуя выдать ей на руки результаты лабораторных анализов, но ничего не могла с собой поделать. Медсестра в регистратуре уже знала о ее прибытии и сразу же проводила к Мэри Бет. Многие запомнили ее как безнадежно бесплодную пациентку, и акушерки возле дверей в ординаторскую приветствовали ее негромкими аплодисментами. Кэтрин со счастливой улыбкой смотрела на Мэри Бет, державшую в руках бело-голубую компьютерную распечатку.

– Тра-та-та-та! – торжественно пропела медсестра, вручая Кэтрин заветный листок.

Кэтрин прочла свое имя. Свой возраст. Дату сдачи крови. Название проведенных анализов. И, наконец, результаты.

Она обвела растерянным взглядом собравшихся за спиной медсестер и акушерок и чуть слышно прошептала:

– Я беременна. Я беременна!

А потом с облегчением рассмеялась, позволяя всем желающим поздравлять себя, и обнимать, и ласково хлопать по спине.

И только после этого она расплакалась.