Ира заулыбалась, как только заметила Патрика за одним из столиков кафе. Он тоже улыбнулся и рукой ей махнул, только это не было приветствием, потому что как только она приблизилась, он поднялся и наклонился к ней, чтобы поцеловать в щёку. Дружеский приветливый поцелуй, вполне обычный и привычный в Европе, но Ира всё равно ощутила тень неудобства. Это длилось пару секунд, но и этого хватило, чтобы замереть от неловкости, почти прижимаясь к мужскому телу. Непонятно почему Патрик её так смущал, у Иры и до него были друзья и приятели-мужчины, и никто её в ступор поцелуем в щёку не вводил, а с Патриком она чувствовала странную скованность. Может от того, что явственно ощущала его интерес к ней? А занятая другими отношениями, можно сказать, что запретными, чувствовала лишь ненужную тревогу от пристальных взглядов Патрика. Но сейчас постаралась настороженность из глаз убрать, снова улыбнулась, отстраняясь, и присела за столик.

— Извини меня, не хотела опаздывать, но обстоятельства оказались сильнее.

— Что-то случилось?

— Да, мой брат случился. — Ира насмешливо фыркнула. — Пообещал меня подвезти, при этом забыл заправить машину, и мы застряли где-то на полпути сюда.

Патрик улыбнулся, причём его голубые глаза при этом просто заискрились.

— Ничего страшного. Ты почти не опоздала.

— Конечно, не считая двадцати минут. Для собеседования самое то.

— Тебя никто не опередил, так что не переживай.

Подоспела официантка, Ира заказала себе кофе, от волнения попросила ещё кекс, а после сделала глубокий вдох, расправила плечи и тогда уже посмотрела на Патрика смело и открыто, как и пристало соискателю смотреть на предполагаемого работодателя.

— Что ты мне скажешь?

Он рассмеялся.

— Я жду, что ты мне скажешь. Тебя заинтересовало моё предложение?

— Ещё бы. Я уже родителям сказала, что у меня отныне официальная работа. С начальником и зарплатой.

— А раньше твоя работа не была официальной?

— Папа так не считал. И родственники мужа тоже.

— Тогда я тебя поздравляю.

— Ты меня берёшь?

— Ира, в последние дни у меня такое ощущение, что это я за тобой бегаю, а не ты за мной. Мне понравилась твоя пробная статья, мало того, она и редактору понравилась, так что можем только руки друг другу пожать. — Он улыбнулся, а Ира на полном серьёзе протянула ему через стол свою ладонь.

— Давай пожмём.

Они скрепили договорённость рукопожатием, и только тогда Ира с облегчением вздохнула и позволила себе вслух порадоваться:

— У меня есть работа!

— Точно, она у тебя есть, — поддержал её восторг Патрик. — Предлагаю отметить это десертом.

— Я его уже заказала.

— Ты на самом деле выглядишь довольной. Приятно делать человеку приятно, особенно если это красивая девушка.

Ира ради шутки взглянула на него уличающе.

— Ты поэтому меня на работу взял? Потому что я симпатичная и тебе нравлюсь?

— Конечно, — не стал он спорить, при этом смотрел на неё чистым невинным взором. — Я всегда беру на работу тех, кто мне нравится. Иначе как работать?

— Некоторые бы сказали, что это наоборот отвлекает.

— Некоторые — это кто? Твой муж?

Упоминание о муже несколько сбило настрой, и Ира отвела глаза в сторону.

— И он тоже.

— Как он воспринял новость о твоей работе?

— Он ещё не знает.

Патрик пил кофе и поглядывал на неё поверх чашки. Видимо, мнил себя умником и стратегом.

— Решила развестись?

Ира тут же вскинулась, заулыбалась чему-то отстранённому, будто что-то чрезвычайно весёлое вспомнила или увидела на улице за стеклом кафе.

— У тебя есть для меня первое задание?

Патрик, надо признать, в игру включился, тут же кивнул и начал рассказывать ей о приближающемся показе какого-то неизвестного ему дизайнера. Ира слушала внимательно и кивала, стараясь всё запомнить и ничего важного не упустить, хотя мысли упорно убегали к вопросу Патрика о разводе.

— Ты можешь работать в офисе, — сообщил ей Патрик, когда они покидали кафе. — У тебя будет свой стол. Но я не настаиваю. — Сказал это и засмеялся. — Милка вообще в офисе не появляется. Так что я, девочки, вас сковывать не буду. Летайте, только пишите.

— Мила на тебя работает?

— И на меня тоже. Но у нас немного не тот формат для привычных героев её статей, но когда попадается кто-то нас интересующий, мы всегда готовы сотрудничать. Так что не удивляйся, если пересекаться будете. И посети офис, оформи всё в отделе кадров, тебя будут ждать.

— Обязательно, — пообещала Ира. Поторопилась улыбнуться, когда Патрик вновь склонился к её щеке и подарил ещё один поцелуй.

— Не пропадай, статью жду к четвергу. И звони, Ириш. — И тут же пояснил: — Если вопросы возникнут.

Ира снова повторила:

— Обязательно, — и рассмеялась.

Смотрела ему вслед, как он идёт широким решительным шагом к своему автомобилю, потом отвернулась и мотнула головой, разгоняя дурман. Такого бы начальника да каждой женщине… Или его лояльное отношение к новой сотруднице обусловлено его ярко выраженной симпатией, а с другими сотрудниками он более строг и требователен?

— Значит, ты согласилась, — сказал Лёша, выслушав её сбивчивую восторженную речь.

— Конечно, согласилась. Я была бы полной дурой, если бы отказалась.

— Это точно. — Он произнёс это таким тоном, что Ира улыбку с лица убрала. Отложила вилку и посмотрела на Алексея через стол.

— Лёша, пожалуйста, не порти мне впечатление. Я, правда, рада этой работе. И да, я знаю, что нравлюсь Патрику. Но, по-моему, ему нравятся все женщины вокруг, и я не исключение.

Алексей жевать перестал, посмотрел серьёзно и сказал:

— Ты исключение. По крайней мере, для меня.

Ира тут же расплылась в улыбке, но попыталась его поддеть.

— Как приятно услышать от тебя что-то, кроме «что делаешь» и «с кем ты это делаешь».

Он кисло улыбнулся.

— Да, делай из меня варвара.

— Лёша, — проговорила она с особой интонацией.

Он глаза к её лицу поднял, и через мгновение уже улыбнулся. Ире так захотелось протянуть руку и коснуться его, но они сидели в центре ресторанного зала, и она поостереглась делать это. Спрятала улыбку за бокалом с вином, от Лёшкиного взгляда в упор даже в жар кинуло, и пока придумывала, что бы такое ему сказать, чтобы он окончательно про Патрика позабыл, рядом с их столиком появилась девушка. Высокая смуглая красавица, с большим чувственным ртом и копной роскошных тёмных волос, рассыпавшихся по плечам, и самым натуральным образом прижала Лёшку к своей груди. Наклонилась к нему, обняла, и он от неожиданности ткнулся носом в вырез её декольте.

— Лёша, как я рада тебя видеть! Где ты пропадаешь? Не звонишь совсем.

Алексей от девушки отстранился, даже сделал попытку отодвинуться вместе со стулом. Кинул взгляд на замеревшую от удивления Иру, та с нескрываемой заинтересованностью изучала броскую внешность незнакомки, и тогда уже навесил на лицо улыбку, оторвал взгляд от пышной груди Карины Катанян, посмотрел в её лицо. И всё с той же улыбкой попросил:

— Не кричи.

Карина рот захлопнула, правда, через секунду вновь заулыбалась и полезла к нему, делиться информацией. Она даже на Иру внимания не обращала, потому что с ранней юности искренне верила в то, что ни одна женщина не достойна её внимания, и уж точно ей не соперница. Присела на свободный стул, придвинулась к Алексею, и, не отпуская его взгляда, заговорила:

— Я вернулась месяц назад, точнее, папа сказал: приезжай. Ты же знаешь, какой у него характер, семь пятниц на неделе. То убирайся из Москвы, то немедленно домой… А ты сволочь, я ждала тебя на Крите больше недели. Ты же сказал, что после Лондона прилетишь в Грецию. Обманул.

Больше Алексей на Иру не смотрел, он смотрел на Каринку и думал: ну как можно быть такой болтливой дурой? Подойти к человеку в ресторане и выболтать всё, что в голове есть. Точнее, в голове-то ветер, а ещё воспоминание о том, что её кинули. Конечно, при Светке бы не подошла, а тут прибежала территорию метить. А она ещё к Ире повернулась и сказала:

— У него такая вилла на Крите, я бы там на всю жизнь осталась. Очень советую побывать. На Крите то есть. — И протянула Ире руку для знакомства, видимо, всё-таки заинтересовавшись. — Карина. А вы?..

Ира смерила её взглядом, пытаясь найти в агрессивной красоте девушки хоть какой-то изъян. Заметила характерную горбинку на переносице, и решила удовлетвориться этим. Но руки ей не подала, и сдержанным тоном оповестила:

— А я журналист, беру у Алексея Андреевича интервью для журнала «Семейная жизнь».

Алексей только выдохнул в сторонку, а Карина вполне искренне ахнула.

— Правда? Знаете, у Лёшика хорошая жена, он всегда ею хвалится.

Ира перевела взгляд на Алексея, и тот проговорил приглушённо:

— Каринка, заткнись. Христом Богом тебя прошу.

— А что? Я правду говорю. — Она снова к нему повернулась и без стеснения вцепилась в его руку. — Кстати, твоя жена пригласила нас на ужин. Папа сказал. Я приду.

Он смотрел на неё с прищуром и больше всего на свете мечтал её убить. Расцепил её пальцы, снова глянул на Иру, сконфуженно. А Карину попросил:

— Иди, я занят. Ты тоже займись чем-нибудь.

Она из-за стола поднялась, но уточнила:

— Ты мне позвонишь?

Он тут же кивнул.

— Клянусь. — И добавил, когда она отошла: — Лет через пять.

Ира с невозмутимым видом вернулась к еде, но надолго её не хватило, и она не без злорадства заметила:

— А Штирлиц был на грани провала. Точнее, с треском провалился.

— Ира, это не то, что ты думаешь. — Сказал это и в досаде замолчал, даже поморщился. Тарелку от себя отодвинул и негромко проговорил: — У неё проблемы с головой, по-моему, это очевидно. Вместо мозгов ветер.

Ира спорить не стала, кивнула, правда, заметила:

— Но зато четвёртый размер груди и сексуальный рот.

— Ну, причём здесь это?

— Не причём, но когда твой нос оказался у неё между титек, выглядело это весьма органично, и главное, ни одного из вас не смутило.

Что ответить, он не нашёл, и обед закончили в молчании. Алексей на Иру кидал хмурые взгляды, а она потеряла аппетит и лишь ковыряла вилкой запечённую рыбу. А потом ему в один момент надоело, Лёша бросил на стол салфетку и сказал:

— Поехали отсюда.

Ира спорить не стала, допила одним глотком вино и поднялась, как только официант принёс счёт. Даже первой из зала ресторана выскочила, чувствуя невероятную злость и обиду.

— Ира.

Он догнал её на улице, обнял за талию и заставил остановиться, но повернулась она не сразу, буквально заставила себя. Лёша коснулся её щеки, в глаза заглянул.

— Ты нашла из-за кого расстраиваться.

— А я не из-за неё, я из-за тебя. Ты должен был из Лондона поехать к ней? — И закончила с сарказмом: — На свою виллу на Крите. Ты хорошо устроился, Лёша, как посмотрю.

— Ну что ты повторяешь глупости. Каринка верит в то, во что хочет верить. Да, она была у меня… в гостях. Но именно в гостях, я разрешил ей там пожить, когда она с отцом поругалась и захотела из Москвы уехать. Я к ней не собирался, да у меня голова не тем занята была, ты же знаешь. И я даже не могу сказать, что она специально всё это наговорила, потому что это не так. Она всегда говорит то, что ей в голову в этот момент пришло, поэтому я не в восторге от перспективы ужина с её семьёй.

Ира внимательно его слушала, не сводя глаз с его лица. А когда он сказал про ужин, не сдержала усмешки.

— Конечно, ты не в восторге! Посадить за один стол жену и любовницу. И скажи, что я ошибаюсь.

— Ирка. — Он пытался её разжалобить, смотрел с мукой, после чего голову наклонил и заглянул ей в глаза.

— Ты просто… — Она замолчала, боясь всерьёз с ним рассориться, но почувствовала, что Алексей и без того напрягся, и взгляд стал цепким и прохладным, словно он её предупредить пытался о свершаемой ею глупости.

— Кто?

Её всё задело — и его тон, и колючий взгляд. Поэтому отступила, освобождаясь от его прикосновений и рук.

— Бабник.

Алексей руками развёл и усмехнулся.

— Это ты мне сказала в первый вечер в Лондоне, что я весь в отца. А теперь удивляешься сделанному открытию?

Ира головой качнула.

— Лёша, не обижай меня. — Сделала несколько шагов к дороге и махнула рукой, подзывая такси.

— Я не обижаю, просто ты делаешь глупость! Я, вообще, не понимаю, из-за чего мы ссоримся. Из-за Каринки? Да она же как дитё неразумное.

— Не такое уж и неразумное, Лёша. И это ты лишился разума, если думаешь, что всё, что она делает — это от отсутствия мозгов. Скорее, это от жадности природной. — Рядом остановилась машина, Ира дёрнула ручку задней двери, а Алексей, когда понял, что она на самом деле уезжает, скрипнул зубами от злости. Но Ира напоследок обернулась и добавила: — Но ссоримся мы не из-за этого, когда поймёшь почему, позвони.

— Ирка, не смей от меня уезжать!

Он не на шутку разозлился, но Ира села в машину, хлопнула дверью и отвернулась. И даже не сразу поняла, что это не такси, а частник, решивший подзаработать.

— Куда едем? — спросил мужчина.

Ира сделала глубокий вдох, злость отступила, но Ира поборола желание попросить остановить машину и выйти, чтобы вернуться к Лёшке, но, в конце концов, назвала домашний адрес. Не будет она перед Лёшкой заискивать. Не в том она положении, чтобы свою зависимость ещё и усугублять.

Ужин дома, в кругу семьи. Уже третий день подряд. Алексей понимал, что это естественно и правильно, это обычные будни семейного человека, но он чувствовал раздражение и даже ярость, сдерживать эмоции становилось всё труднее, с каждым днём, но он всё ещё старался. Правда, становился всё менее многословным, постоянно улетал в своих мыслях далеко, к их ссоре с Ирой. Три дня прошло — ни встречи, ни даже звонка. Разве это слыхано? А он даже не понял, что именно её так задело. Каринка? Так он извинился и даже объяснить попытался, но Ира услышать его не захотела. И он решил дать ей время успокоиться. Она уехала от него, и он, пережив это и приняв, раз уж ничего другого не оставалось, сжав зубы в небывалом приступе раздражения, решил ей это самое время дать. Успокоиться и подумать. О том, как глупо она себя ведёт. И поэтому решил сам ей не звонить. Проучить что ли пытался? Или она его. Потому что Ира тоже не позвонила. Ни на следующий день, чего он ждал (очень ждал, надо сказать), ни на второй, ни на третий. Третий день как раз подходил к концу, Алексей сидел за столом, рядом жена и родители, он дома, но это безумно раздражает. Правда, аппетит не оставил, что наверное хорошо, видно, он ещё не совсем пропал, а может просто от злости, но съел всё, что было у него на тарелке, и даже от добавки не отказался, когда Света заметила, что он смотрит остановившимся взглядом на блюдо с тушёной курицей.

Жена, вообще, выглядела довольной в последние дни, наверное, три последних вечера, что он провёл дома, её успокоили. Она то и дело протягивала руку, чтобы коснуться его, погладить по плечу, и улыбалась. Улыбка делала её особенно красивой, смягчала черты и отражалась в глазах, Алексей отметил это ещё в пору их знакомства. Иногда даже думал, что именно улыбкой, мягкой и манящей, она его и взяла, соблазнила. Но с годами он всё реже замечал её. То ли Света стала реже улыбаться, занятая чем-то другим, то ли он перестал обращать на неё должное внимание, как мужчина на любимую женщину. И на данный момент она его отвлекала, отвлекала от того, что казалось безумно важным. И он, всё так же сжав зубы, отвечал на её улыбки, а думал о другой женщине. И всё это было мерзко и, как бы сказала мама, совершенно вульгарно. Алексею даже казалось, что эти непристойные, хотя скорее неуместные во время семейного ужина мысли, у него на лице отражаются, раз сосредоточиться на беседе за столом никак не получалось. И даже отец нет-нет да кинет на него проницательный взгляд. Алексей уже успел сто раз раскаяться в том, что признался ему. Хотя, отец скорее вынудил его к этому признанию, и теперь он не знал, как себя вести и как отражать атаки, которые отец непременно начнёт на него устраивать, пытаясь выяснить, что происходит в жизни сына. Андреас Вагенас слишком любил женщин, чтобы, как приличный человек и заботливый отец, не напоминать сыну о его признании, ему слишком любопытно. Поэтому Алексей от его взглядов уворачивался, молча жевал и лишь иногда улыбался матери и жене.

Света руку к нему протянула, погладила, улыбнулась, а сама продолжала обсуждать с его матерью последнюю театральную премьеру. Софья Игнатьева выражала свои сомнения способностями режиссёра, а Света пыталась с ней спорить. Зачем, Алексей не понимал. Хотя, обе казались довольными развивающейся беседой. Андреас тоже отмалчивался, правда, усмехался едва заметно, но Алексей не думал, что это относится к разговору о театре, особенно, если принять во внимание, какие взгляды отец на него кидал время от времени.

— Алёша, ты помнишь о пятничном вечере? — спросила мать, неожиданно переведя разговор на другую тему. Алексей даже не сразу сумел сориентироваться. Поднял голову, немного нахмурился, призадумавшись, после чего кинул вопрошающий взгляд на жену.

— А что будет в пятницу?

Света спокойно проговорила:

— Родман прислал приглашения.

— Ах да, премия…

Софья Игнатьевна лишь головой качнула.

— Ему премию вручают, а он и не помнит.

— Не вручают, мама, выбор ещё не сделан.

— Да? Странно. А я думала…

— Ты всегда думаешь за всех, Соня, — оборвал бывшую жену Андреас. — Не бережёшь себя совсем.

Алексей постарался спрятать улыбку, к тому же, мама тут же вспыхнула, и удостоила мужа гневным взглядом.

— Я, в отличие от тебя, мой дорогой, о нашем сыне забочусь. И верю в то, что у него всё будет хорошо.

Алексей кивнул, вроде бы поддакивая.

— И что все премии мира мне достанутся. — На стуле откинулся, скомкал в руке салфетку. — Мне, если честно, не слишком хочется туда идти. И премия эта не так уж и важна. Показуха сплошная.

— Лёша, но это же за «Каскад», ты болел этим проектом. И ты заслужил эту премию. И Губарев тебе не конкурент.

— Да? — Алексей хмыкнул. — А Киселёв? Наш всеми признанный гений, тоже не конкурент?

— Ну, Киселёв… — Света неопределённо повела рукой. — Киселёв архитектор другого поколения. Он мыслит иначе. В его проектах нет полёта, воздуха не хватает. Ты же сам говорил.

— Так это я говорил.

Света снова потянулась к нему и взяла за руку.

— Вот увидишь, ты победишь. Я точно знаю. Я видела их проекты, и твой «Каскад» великолепен.

Алексей жене улыбнулся. Правда, немного вынужденно. Странно, но он на самом деле не слишком желал победы, в данный момент одолевали совсем другие мысли.

— Все Вагенасы победители, — вставил свои веские пять копеек отец. Софья Игнатьева кинула на него выразительный взгляд, но Андреас его стойко проигнорировал, и с широкой улыбкой похвалил Свету за вкусный ужин. Вот только в глазах стоял смех и небольшая доля ехидства, поэтому Света лишь отмахнулась от свёкра.

Родители остались ночевать. Алексей после ужина уединился в своём кабинете, правда, дверь закрывать не стал, это было бы грубо. Сидел за письменным столом, перед включённым компьютером, создавал иллюзию занятости, а сам со злостью смотрел на телефон. И удивлялся сам на себя. Откуда столько бестолкового упрямства? Почему так сложно самому позвонить? Сказать Ире что-нибудь приятное, помириться, хотя бы сделать шаг к этому. Но сделать этот самый шаг, первым, означает сдать свои позиции окончательно. Осознать, что он теперь зависим. Что ему необходимо, если не жизненно, то для своего спокойствия, видеть её, слышать её, а желательно владеть душой и телом женщины, которая не является его женой.

Перед сном зашёл в детскую. Андрюшка уже спал, как всегда сбил ногой одеяло, и почему-то во сне выглядел не на шутку сосредоточенным. Алексей улыбнулся, глядя на сына, осторожно одеяло поправил, и задержался ещё на минуту, пристроив руку на спинке детской кроватки, потом лицо ладонью потёр.

— Лёша. — Света подошла к нему неслышно, положила руки на его плечи и наклонилась к нему, проговорила на ухо: — С тобой всё хорошо?

Он выпрямился и тут же кивнул.

— Да.

Света тоже на спящего сына посмотрела, не утерпела, и сама его одеяльцем укрыла. Алексей следил за ней взглядом, очень внимательно. У жены даже выражение лица изменилось, когда она к сыну наклонилась. Кажется, на какую-то секунду забыла обо всём на свете. А когда вновь к нему повернулась, моргнула, и вспомнила, что пару минут назад улыбалась.

— Пойдём спать.

Ладонь Алексея скользнула по тёмной полированной спинке детской кроватки, взгляд задержался на личике сына, после чего поднялся.

— Да, пойдём.

В гостиной отец сидел в кресле с книгой и бокалом виски. Поднял на них глаза, когда они мимо прошли.

— Ты не ложишься? — поинтересовался Алексей.

Андреас лишь головой мотнул и снова приложился к бокалу, а Алексей почувствовал, как Света потянула его за руку в сторону коридора. И обняла тут же, как только за ними закрылась дверь их спальни. Он замер ненадолго, опустив голову и прижавшись носом к макушке Светы, чувствуя, как она прикасается к нему, а потом её пальцы принялись расстёгивать пуговицы на его рубашке. А у Алексея неожиданно сердце забилось. Не от предвкушения и даже не от нежности, он просто не знал, как поступить и как реагировать. Жена ему улыбалась, тянулась к нему губами, и он уступил. Наклонился к ней и поцеловал. По-настоящему так поцеловал, как, наверное, не целовал давно. Глаза закрыл и разозлился на самого себя. В конце концов, она его жена, а он муж, и он обязан… по факту обязан любить и защищать. Даже от самого себя защищать обязан, от своих увлечений и душевного смятения.

Света улыбалась, когда он её раздевал, и посматривала с особым выражением, с какой-то снисходительностью и теплотой, материнской что ли. И это, если честно, раздражало. Она, видимо, считала, что знает его настолько хорошо, что может только поддерживать и любить, никаких сюрпризов не ожидая. Правда, потом она сказала:

— Я так соскучилась по тебе, такому занятому, — и Алексея вновь кольнуло чувство вины. Вспомнил, что ему на самом деле было не до Светы, он заскучал рядом с ней, и теперь жене должен.

Она обняла ладонями его лицо и поцеловала, взъерошила его волосы, после чего откинулась на постели, наслаждаясь его ласками и прикосновениями. А Лёша губами прижался к её шее, потом к груди, глаза закрыл, и спустя минуту наконец выдохнул, почувствовав прилив возбуждения. Может, так и надо? Вот оно — лекарство от измены, любовь жены. Есть надежда, что завтра утром в мозгах прояснится. Слушал её стоны, и старательно выгонял из головы все лишние мысли. Но полной чистоты сознания хватило лишь на несколько ослепительных секунд, но зато потом Света его обняла, прижалась к нему и вздохнула довольно. Натянула на них одеяло, всё что-то делала, вроде бы заботилась и ухаживала, а Лёша лежал, закинув руку за голову, и смотрел в потолок. Пытался убедить себя в том, что всё хорошо.

Но что-то было не так.

Утром ещё острее хотелось позвонить Ире. Но теперь останавливало уже другое чувство, странного неудобства. Она, уходя, сказала: «Поймёшь, сам позвонишь», а до понимания дело как-то не доходило, его постоянно что-то отвлекало, например, секс с женой. Света с утра выглядела довольной, даже разбудила его поцелуем, и он, как прилежный муж, отвечал улыбками на её заботу. Потом взял сына на руки и вышел в сад. Андрюшка смешно сморщился на солнце, отвернулся, ухватив его за шею, потом указал пальчиком на качели невдалеке, и Алексей послушно направился туда. Усадил ребёнка на сидение, пристегнул и качели качнул. Андрей тут же заулыбался и вцепился в поручни, словно упасть боялся.

— Папа!

Лёша улыбнулся ему, качнул ещё раз, а сам присел на корточки, руки к сыну протянул, будто собираясь его поймать при приближении. Андрюшка взвизгнул и рассмеялся, но ручки разжать не осмелился, так и цеплялся за поручни. Спустя минуту Алексей сам его поймал, уцепившись за качели и притянув их ближе. В довольное личико сына посмотрел, потом поцеловал в нос. Андрюшка фыркнул и потёр нос ладошкой, а Алексей продолжал улыбаться, наблюдая за ним.

— Ты так быстро растёшь, чемпион. Совсем взрослый стал.

Андрей вцепился в его пальцы, пытаясь их разжать, после чего нетерпеливо качнул ногой.

— Кататься! Папа, кататься!

— Кататься, — послушно повторил за ним Алексей и качели отпустил. Андрей снова заулыбался. Голову закинул, улыбался и щурился на солнышке, а Лёша смотрел на него и удивлялся, насколько сын на него похож. Его сын и есть решающий фактор.

— Лёша, ты к ужину приедешь? — спросила Света, поймав его почти у выхода. Алексей взял портфель, уже дверь открыть успел, и замер, услышав её голос. Обернулся. Секундная пауза — и он кивнул.

— Да, буду в шесть.

Жена улыбнулась, подошла к нему, и он её поцеловал. Легко, добродушно, и даже подмигнул.

— Веди себя хорошо, — сказала она ему вслед игриво, а он улыбнулся и кивнул. Света понятия не имела, что эта установка была весьма кстати. Он должен вести себя хорошо и не звонить любовнице.

Вручение проходило в Центральном доме архитектора. Алексею не слишком хотелось там присутствовать, он бы и без премии этой вполне обошёлся, прожил бы и даже не затосковал, но спорить не стал, так как семья в полном составе собиралась это мероприятие посетить. И он вслух о своём нежелании ничего не сказал, словом не обмолвился. Жена и мать выбирали наряды, отец выглядел не на шутку серьёзным, он всегда таким становился, когда премию или награду вручали не ему. А сам Алексей молча переоделся в приготовленный женой костюм, поменял галстук, потому что настроение было не для яркого и воодушевляющего, а после вовсе его снял и небрежно сунул обратно шкаф. Света удивилась, увидев его без галстука, даже поспорить пробовала, но Лёша лишь отмахнулся, и она замолчала. Настроение его почувствовала? Возможно. Не хватало ещё, чтобы снова насторожилась.

— Алёша, ты заготовил речь? — спросила его Софья Игнатьевна, когда они уже выехали из дома.

— Какую речь, мама?

— Речь победителя, — удивилась она. — Что ты будешь говорить, когда тебя наградят?

Кажется, никто кроме него, не сомневался в его победе. Алексей вздохнул в сторону, стараясь не отвлекаться от дороги.

— Как всегда. Спасибо маме и папе, жене и Создателю, а ещё хорошей погоде в день озарения.

Отец рядом хмыкнул, но ничего не сказал, зато мама сочла нужным возмутиться.

— Что за ужасы ты говоришь? Ты в прошлый раз тоже так говорил? — Она взглянула на Свету вопрошающе. Та загадочно улыбалась, а после взгляда свекрови лишь плечами пожала, не споря и не возражая. Софья Игнатьевна это расценила правильно и возмущённо фыркнула. — Никакой фантазии. Тебя же не поленом награждают.

— Да, продекламируй им Шекспира, — с сарказмом поддержал бывшую жену Андреас. — Выйди на сцену и покажи всем, чей ты сын, в конце концов.

Софья Игнатьевна руку протянула и стукнула бывшего по плечу.

— Ты такой болван, Андреас.

— Мама, успокойся, пожалуйста. Это же не Нобелевская премия и даже не «Оскар», никакого пафоса не будет.

— Лёша, я тебя умоляю. Ты видел список гостей? Я видела.

Андреас через плечо на неё обернулся.

— Так ты из-за списка напросилась сыну в нагрузку на этот вечер, не из-за премии?

Софья Игнатьевна всерьёз нахмурилась, остановив на нём свой знаменитый холодный взгляд, и Андреас в итоге выдохнул и примирительно добавил:

— Ты права, Софа. Это важно. — Отвернулся и снова кинул на сына весёлый взгляд.

Кажется, у всех было отличное настроение, кроме самого виновника торжества.

Зал был полон гостей, Алексей, признаться, такого ажиотажа не ожидал. Помнится, пару лет назад, когда он был приглашён и награждён, гостей было поменьше. А тут и журналисты, и весь цвет строительного бизнеса, даже люди, к архитектуре и строительству не имеющие никакого отношения. В глазах рябило от нарядов и блеска женских драгоценностей, в ушах стоял гул голосов и звон бокалов, и с первой минуты разобраться, куда он попал — на профильное мероприятие или светскую тусовку, было не просто. Алексей оглядывался, держал жену за руку, потом начал улыбаться, когда на пути стали попадаться знакомые, один за другим. Ему жали руку, поздравляли с номинацией, заверяли, что верят в его победу, и хвалили креативность в воплощении проекта «Каскада». Он кивал, с серьёзным и заинтересованным видом, после чего снова жал руки, и тянулся за очередным бокалом с виски. Света на шаг от него не отходила, выглядела гордой и счастливой, красивой и довольной жизнью в целом, демонстрируя всем дизайнерский наряд и колье с гранатами, что Алексей подарил ей на прошлый день рождения. Родители рядом с ними не устояли и пяти минут, заметив знакомых, а Алексей, окидывая взглядом окружающих и прикладываясь то и дело к бокалу с виски, ждал только той минуты, когда они смогут уйти. Толкучка и мнимое веселье раздражали, но показать этого было никак нельзя, поэтому он продолжал раздаривать улыбки и поддерживать однотипные разговоры. В какой-то момент Витька подоспел, выскочил, как чёрт из табакерки, и руки потёр в предвкушении, после чего сообщил вполголоса.

— Если «Каскад» выиграет, заказ от якутов нам обеспечен, Лёх. Если мы обойдём Киселёва… — Ефремов замолчал, переполненный мечтами, а Света обстоятельно кивнула.

— Всё будет хорошо. По мне, так там даже сравнивать нечего.

Алексей улыбнулся, отпустил её руку и приобнял за талию.

— Тебя бы, дорогая, в комиссию.

Она рассмеялась, на секунду прислонилась лбом к его плечу.

— А что, я бы смогла.

— Не сомневаюсь. — Лёша в лоб её поцеловал, поднял руку с бокалом к губам, и послушно замер, когда Света его руку аккуратно остановила. Спорить не стал, хотя, выпить хотелось зверски.

На сцену вышел организатор, завёл речь о том, что всех привело в этот зал, речь у него вышла пространная, но торжественная, пару раз он прерывал её для аплодисментов, которые все гости дружно поддерживали, а номинанты начинали вынужденно улыбаться, замечая, что на них оборачиваются и разглядывают. А потом, в какой-то момент Алексей заметил Иру. Реакция была неожиданной, он словно оглох на какое-то время. Голову повернул и застыл, разглядывая её. Она не сделала вид, что не замечает, тоже на него смотрела и выглядела серьёзной и немного расстроенной. Он стоял в обнимку с женой, Света с довольным видом слушала организатора, который говорил о её муже, о его работе и достижениях, гордо держала голову, и не замечала, что Алексей смотрит в другую сторону. Только его рука на её талии, и он её как-то поспешно убрал.

А Ира отвернулась. Отвела взгляд, повернулась к нему спиной и заговорила с кем-то, Алексей даже не сразу понял, с кем она говорит. А потом разглядел рядом с ней мужчину, высокого блондина с волевым подбородком и ясным взглядом. Патрик, кажется. Хотя, что ему кажется? Тот самый Патрик, который соблазнил Ирку перспективной работой, они из-за этого разругались, не разговаривают несколько дней, и вот теперь она с ним на официальном мероприятии, красивая и, по всей видимости, желающая забыть о проблемах в личной жизни.

Его толкнули в бок, Алексей от неожиданности дёрнулся, голову повернул и наткнулся на внимательный предостерегающий взгляд Ефремова. Тот едва заметно качнул головой, запрещая ему делать глупости. Он и не станет. Но чтобы сдержать злость, необходимо выпить. И он, прежде чем жена сумела отреагировать, взял с подноса официанта ещё один бокал виски и залпом его осушил. Света глянула с недоумением, и с приклеенной улыбкой попросила:

— Лёша, не спеши.

Он и не собирался спешить. Он сжал зубы, он улыбался, даже победно, когда назвали его имя, и направился на сцену. Поднялся по ступеням, руку пожал вручающему, затем повернулся к микрофону, а взгляд сам собой нашёл в толпе гостей Ирку. Она всё также стояла рядом с Патриком, но смотрела на него, и Алексею с такого расстояния почудился нервный румянец на её щеках. Понял, что молчит слишком долго, откашлялся, улыбнулся, повернулся к микрофону и выдал речь более многословную, чем в машине по дороге сюда, но замешанную на тех же тезисах: спасибо родным, спасибо сотрудникам, будем дальше работать и стараться радовать людей своими проектами. И, конечно же, он по достоинству оценил проекты конкурентов, и они были весьма впечатляющими и достойными. В какой-то момент взгляд выхватил из толпы лица жены и родителей, они ободряюще улыбались ему, но у него кровь в висках стучала, просто барабанила, он едва свой голос слышал и понимал, что говорит, и поэтому, когда со сцены, наконец, спустился и подошёл к своим, нетерпеливо сунул награду в Витькины руки.

— Дорогой, я тебя поздравляю. — Мать потянулась к нему, и Алексей к ней наклонился, получил поцелуй. Отец по плечу хлопнул, Света же просто улыбнулась, взяла его под руку и прижалась к его плечу. Начали подходить люди, поздравлять, невозможно было не то чтобы отойти, а просто отвлечься. Алексей только время от времени кидал взгляды в сторону, на Иру. Старался особо не выставлять напоказ свой интерес, но смотрел, смотрел, и внутренне кипел, понимая, что она с другим. Четыре дня прошло!.. Всего четыре.

Отвернулся от неё. И не знал, что и Ира в ответ от него отвернулась. Смотреть на Лёшку в кругу семьи, наблюдать за тем, как его поздравляют, как обнимают, а он улыбается, как должно, было невыносимо. При этом ещё скрывать свой интерес и в то же время глухое негодование. Натянуто улыбалась Патрику, который ухаживал за ней весь вечер с особым пылом, вполуха слушала Милу, когда та тыкала пальцем то в одно гостя, то в другого, и на ухо Ире пересказывала всё, что об этих людях знала. И видимо, была уверена, что Иру все эти сплетни интересуют. Она знать не знала всех этих людей, а от волнения едва соображать могла. Только сглатывала комок в горле, а зачастую проталкивала его шампанским. Не хотела видеть Лёшку, но без конца оборачивалась и смотрела. Он выглядел безумно привлекательным, на ум шли дурацкие сравнения, достойные какого-нибудь третьесортного сладкого любовного романчика, и никак не получалось от них отвязаться. Щёки горели, сердце колотилось, а ещё стало понятно, насколько же сильно она на Лёшку злится. Все эти дни злилась, злилась и ждала звонка, оправданий каких-то, извинений, но его молчание расстраивало и печалило, но увидев его в зале, под руку с женой, земля под ногами ощутимо закачалась. Ира даже не ожидала от себя подобного, никогда с ней ничего похожего не приключалось.

Она знала, что он здесь будет. Когда Патрик пригласил её и Милу на вручение премии и озвучил фамилии номинантов, Ира мысленно посетовала на судьбу, которая раз за разом упорно их с Лёшкой сводит, точнее, сталкивает, едва ли не лбами. Но от приглашения не отказалась, не нашла в себе сил на это. К тому моменту они с Лёшкой три дня не общались, и ожидание становилось невыносимым. А тут такой шанс увидеть, возможно, поговорить и что-то прояснить. Ира к тому моменту уже готова была сама прощения просить, хотя и понимала, насколько это неправильно, банальная женская слабость. Но при мысли, что вот так всё закончится, она не позвонит, он промолчит, и они разойдутся в разные стороны, хотелось заорать и броситься на какую-нибудь стену. Подходящие стены были дома, но на виду у родителей бросаться было неудобно, да и опасно, ни к чему их расстраивать безумствами дочери. Все остальные стены находились более чем в публичных местах, поэтому Ира и терпела, терпела из последних сил. Нервничала, страдала и не замечала ухаживаний Патрика. Но тот, кажется, догадывался, в чём дело, потому что в прямое наступление не шёл, выжидал. Правда, однажды завёл с ней разговор о личной жизни, поинтересовался, не нужна ли ей помощь и поддержка, и Ира поняла, что намекает он не на мужа, а на того, кто нет-нет да увозит её от него на дорогой машине. Даже после намёков стало неудобно, Ира заверила, что у неё всё в порядке, и поспешила тему сменить, но у Патрика в глазах сквозило сочувствие, правда, замешанное на ожидании, ожидании, когда ей надоест страдать, и она обратит на него своё внимание. Но Ира не была уверена, что это произойдёт. Патрик ей нравился, но… Но был Лёшка. Лёшка, который бесил, злил и заставлять её ждать и надеяться. А ещё без конца оборачиваться на него, и с мукой наблюдать за тем, как он обнимает свою жену и улыбается родным и знакомым. Он сегодня победитель, герой, и у неё сердце замерло, когда он поднялся на сцену за заслуженной наградой, улыбался уверено, обводил зал многозначительным взглядом и произносил свою речь. Речь, которую на ходу придумывал, Ира почему-то была в этом уверена. Говорил складно, ровно, даже пошутил разок, и в зале смеялись и аплодировали, а она смотрела на него, и в каждом его движении чувствовала неудовлетворённость. Словно ему в этот день мало победы, нужно ещё что-то, но он не с ней, и не ей он расскажет о своих думах, радостях и печалях. А жене. Которая красива, которая довольна и счастлива рядом с ним, она держит его под руку и по праву гордится своим мужем. Они семья. А ей остаётся стоять в стороне, наблюдать и запивать свою горечь шампанским. Вот, оказывается, что чувствуют любовницы. А считается, что страдают в любовном треугольнике обманутые жёны. Но жена всегда права, у неё есть законное место рядом с этим мужчиной, у неё есть право ставить условия и предъявлять претензии, а любовница?.. Может, только смотреть издали и ждать, когда про неё вспомнят.

Патрик следил за ней взглядом, а когда глазами с Ирой встретился, с готовностью улыбнулся. Ободряюще, как ей показалось.

— Хочешь ещё шампанского?

— Хочу, но не буду. Чувствую, щёки уже горят.

Патрик усмехнулся, сделал шаг и оказался в опасной близости, правда, смотрел при этом в другую сторону, Ира решила, что маскировал свой интерес таким образом.

— Щёки горят, и это мило.

— Пьяный румянец кажется тебе привлекательным? — не поверила она.

Он рассмеялся, посмотрел на неё.

— Ты как всегда к себе критична. Каждый раз, как я делаю тебе комплимент, ты возражаешь и выставляешь напоказ какой-нибудь свой недостаток.

Ира удивилась.

— Правда?

— Да. Это наводит на определённые мысли.

— На какие, интересно?

— Что ты от меня защищаешься. — Сказал это, замолчал ненадолго, после чего наклонился, чтобы она услышала его негромкий голос: — Но ты всё равно мне нравишься.

В его голосе Ира расслышала лёгкую насмешку, поэтому с лёгким сердцем перевела всё в шутку. Фыркнула, отмахнулась, а потом и вовсе под руку его взяла, совсем как Лёшку его жена. Интересно, он видит?

— Не хочешь посмотреть макеты? Они выставлены на той стороне зала.

На той стороне? Значит, пройти с Патриком под руку как раз мимо Лёшки. Решительно покачала головой и ляпнула:

— Нет, я их видела.

— Где?

Где? У Лёшки в компьютере. И «Каскад» видела, и проект своего главного конкурента Киселёва он ей показывал.

— В интернете. Заинтересовалась после твоего приглашения и посмотрела.

— Понятно. И что ты думаешь?

— «Каскад» великолепен, — сказала она, прежде чем успела обдумать свой ответ. Но она на самом деле так думала.

— Да, — не стал спорить Патрик. — Но окружающая застройка его портит. Я был недавно в Питере, видел. Такое богатство мрамора, с анфиладой, а через дорогу дома старые. Как их называют в России?

— Брежневки, — негромко проговорила Ира, чувствуя острое недовольство от снисходительного тона и претензий Патрика. Захотелось отступить от него и отдёрнуть руку, но это пришлось бы объяснять, и поэтому она удержалась. Зато не удержалась от желания оглянуться через плечо. Лёшка стоял к ней вполоборота, рука в кармане брюк, кажется, улыбался, слушая кого-то, а потом вдруг стрельнул глазами в её сторону. Иру будто обожгло. Отвернулась, сглотнула, но с дыханием справиться так сразу не смогла, пришлось дать себе время.

А ещё она впервые видела Лёшкиных родителей. Отца, Андреаса Вагенаса, сразу из толпы выделила, Алексей на самом деле был сильно на него похож, в их родстве сомневаться не приходилось. Та же горделивая осанка, запоминающийся профиль, тёмные волосы, а ещё улыбка. Улыбка делала их почти близнецами. И хотя Андреасу было за шестьдесят, на свой возраст он совершенно не выглядел. Бодрый, весёлый, не стесняющийся своих эмоций. Он громко смеялся, громко говорил и почти без акцента. К нему многие подходили, жали руки, что-то говорили, а Андреас всё это внимание принимал с заметным снисхождением, как и должно гению и известной личности. А рядом с ним стояла мать Алексея. Софья Игнатьевна Вагенас. Ира знала её, как актрису, даже была на нескольких спектаклях с её участием, ещё до того, как уехала из Москвы. В кино Софья Игнатьевна почти не снималась, несколько фильмов ещё во времена её молодости, про сельскую любовь в советские времена, фильмы эти прошли без особого успеха, и после них Софья Игнатьевна ушла с головой в театр, где и блистала уже много-много лет. Она была известной личностью в театральном кругу, Лёшка как-то сказал, что несколько лет назад его маме присвоили звание заслуженной артистки, и она этим безусловно гордилась, хотя и старалась не подавать вида, принять, как должное. И сейчас, наблюдая за ней, Ира понимала, почему он так сказал. Осознание своей значимости было прописано жирным шрифтом в генах всех Вагенасов, и Алексей взял это от обоих родителей в достатке. Софья Игнатьевна была красивой женщиной, не смотря на то, что рядом с ней стоял тридцатитрёхлетний сын, старше, чем на сорок с небольшим хвостиком лет, не выглядела. И даже со стороны было заметно её собственническое отношение к бывшему мужу. По факту он был бывшим, но они весь вечер стояли рядом, как супружеская пара, Софья Игнатьевна держала Андреаса под руку и время от времени одёргивала его, на что тот лишь смеялся, но не психовал и не уходил от неё. И даже его ищущие взгляды на сторону, воспринимались больше, как озорство, в попытке поддразнить любимую женщину. Он дразнил, она поддавалась, и оба этим наслаждались. Всё так, как Лёшка ей не раз рассказывал.

Его родители.

Его семья, к которой у неё никогда не будет доступа. А она его любит, и от этого горько.

И старается не смотреть на жену Алексея. Разглядывает его родителей, испытывая какое-то болезненное любопытство, подглядывая за его семьёй, а прямо взглянуть на Светлану не осмеливается. Ей хватало мимолётных взглядов, которые подмечали улыбку на лице этой женщины, цветущую и счастливую, и сердце каждый раз болезненно сжималось. Взгляд выхватывал всю картину обрывистыми частями, то женскую улыбку, то её светлые волосы, убранные в изысканную причёску, то красивый отблеск колье на её шее, играющий при электрическом свете. А ещё её рука на локте мужа, которая лежала так естественно и непринуждённо. Было заметно, что Светлана вечером наслаждается, и ей в голову не приходит, что её муж… что он… то и дело поглядывает через зал на свою любовницу. Света не подозревает, что ей изменяют, и что человек, с которым она живёт, и на которого смотрит с обожанием, её предает, каждый день.

Ира зажмурилась и вновь заставила себя отвернуться. Зачем она обо всём этом думает? Какое ей дело до того, что чувствует незнакомая ей женщина? Со своими бы печалями и страхами разобраться.

— Патрик, ты знаком с Вагенасами? — спросила Мила, когда вернулась к ним, после путешествия по залу и общения со знакомыми.

— С Андреасом, и то шапочно. Мой бывший партнёр хорошо его знает, и как-то познакомил нас в Афинах. Интересный человек, с задорным характером.

— А с его сыном?

Патрик усмехнулся, поднёс бокал ко рту и сделал глоток. После чего сказал, приглядываясь к Миле с определённым намёком.

— Только с парочкой его проектов. Интересный подход к архитектуре, чувствуются греческие корни. Замечали?

Ира всё-таки схватила с подноса официанта очередной бокал с шампанским и поторопилась сделать глоток. Мила же отмахнулась.

— Я в этом ничего не понимаю. Меня они заинтересовали, — и она, не стесняясь, ткнула в семью Вагенасов пальцем. — Говорят, у них весьма занимательная семейка в плане взаимоотношений.

Патрик рассмеялся.

— Хочешь об этом написать?

— Почему нет? Папа — известный скульптур, мама — заслуженная актриса, а сынок — выдающийся архитектор. Слишком, на мой взгляд, всё сладко да гладко. Чую своим журналистским чутьём, что всё не так просто.

Ира, всё это время оглядывающая зал, в попытке не прислушиваться, не выдержала и попросила:

— Давайте поговорим о ком-нибудь другом. Смотрите, целый зал народа.

Мила взглянула на неё с надуманным возмущением.

— Ну уж нет. Патрик, ты обязан нас с ними познакомить. И Ире это полезно будет, пусть учится, как нужные знакомства заводить надо. Не всю же жизнь тебе, милая, о юбках и сапогах писать! — Подхватила её под руку и потянула за собой через зал, правда, обернулась, поторапливая Патрика: — Пошли, пошли, пока вереница поздравляющих иссякла.

Ира опомниться не успела, а её уже провели через зал, и она оказалась лицом к лицу с Андреасом. За спиной высился Патрик, рядом улыбающаяся Мила и уже решительно протягивала руку для знакомства и приветствия. Только Ира стояла ни жива, ни мертва, чувствуя, как Лёшка сверлит взглядом её затылок. Он оказался у неё за спиной и попросту испепелял её, и ей ничего не оставалось, как расправить плечи, нацепить на лицо улыбку и хотя бы сделать вид, что она заинтересована в происходящем. Просто заинтересована, а не бьётся мысленно в истерике.

— Добрый вечер, мы тоже решили подойти и поздравить, — выдала за них всех Мила, пожимая руку Андреаса с уверенностью и решительностью современной деловой женщины. Улыбнулась Андреасу, после чего развернулась на каблуках и ослепила своей улыбкой Алексея и Светлану. — Поздравляю с наградой! Она, без сомнения, заслуженная.

— Спасибо, — отозвался Алексей, а сам стрельнул глазами на Иру, которая невольно сделала шаг назад, натолкнулась на Патрика, и тот галантно её поддержал, приобняв за талию, и так и оставил свою руку на показавшемся ему удобном и достойном месте. Тоже поздравил, напомнил Андреасу, где и при каких обстоятельствах они познакомились, и разговор завязался. Завязался и продолжился к ужасу Иры, которая томилась рядом с ними, а потом неожиданно подняла глаза и посмотрела Свете в лицо. Рассматривала её, даже разглядела искорки довольства в её глазах, и ничего не могла поделать с собой, но Лёшке достался взгляд, полный претензии. А тот с такой силой сжал челюсти, что желваки заходили, а скулы побелели. Отвернулся, глотнул виски, снова на неё посмотрел. И от этого некуда было деться, нельзя было разорвать этот круг, когда все вокруг разговаривают, проявляют интерес, а они стоят и смотрят друг на друга, и взгляды скрещены, как шпаги. Ира чувствовала, как Лёшка ощупывает её взглядом, и почувствовала жар, который прошёл волной по всему телу и снова ударил в щёки. И вот тогда она отвернулась, отступила от Патрика, по крайней мере, сделала попытку, стараясь не привлекать внимания. И больше всего на свете в этот момент хотела прикоснуться совсем к другому мужчине, руку протянуть, вцепиться в него… и заявить свои права. Которых у неё не было. И от обиды у неё некрасиво кривились губы, она щурилась и теперь старательно смотрела в сторону, только старалась дышать правильно — осторожно и продуманно. Хорошо хоть к ней с разговорами никто не лез.

— Ира тоже журналист? — вдруг заинтересовался Андреас, и ей пришлось обернуться. Растянула губы в улыбке и покаялась:

— Начинающий.

— Хорошо что-то начинать, — сказал Андреас, изучая её горящим взглядом. Интерес был чисто мужским и именно изучающим, Ира была уверена, что он так же оценил и Милу, когда та к нему подошла. А теперь вот даже губы поджал, как бы смакую впечатления. И заметила это не только она, но и Софья Игнатьевна, и поторопилась взять бывшего мужа под руку и незаметно дёрнула его за рукав, точнее, одёрнула. И он внял, отвернулся, а Ира снова встретилась глазами с Алексеем и, разозлившись, повыше вздёрнула подбородок.

— Я бы хотела написать о вашей семье, — взяла быка за рога Мила. — Такая красивая семья, такая талантливая, — закончила она с особым упором.

— Это нужно обсудить в другой обстановке, — немного свысока проговорила Софья Игнатьевна, давая понять, что чужие просьбы начинают утомлять. Но от Милки избавиться не так-то просто, поэтому она ещё и поинтересовалась чересчур восторженно:

— У вас ведь ещё младший Вагенас есть, я права? Наследник.

— Да, у нас сын, — ответила Света, — ему два годика, маленький ещё.

— Наверное, такой же красавчик, как папа.

— И дедушка, — ухнул Андреас и сам захохотал.

— Ира, а о чём вы пишите? — неожиданно обратилась к ней Света, и Ира краем глаза заметила, как Алексей напрягся.

Ей тоже не сразу удалось справиться с голосом, на секунду дольше, чем нужно было, справлялась с эмоциями, после чего ответила:

— Я пишу о моде. У меня, на самом деле, опыта ещё немного. К людям… — Кинула быстрый взгляд на Лёшку и тут же отвернулась. — К людям я пока только присматриваюсь.

— Такими глазками только и присматриваться, — проговорил Андреас с лёгкой насмешкой. — Кому-то счастье.

— Андреас, — уже в полный голос одёрнула его Софья Игнатьевна, но тот не внял и обменялся выразительными взглядами сначала с Патриком, и, получив в ответ понимающую улыбку, повернулся к сыну, который был хмур, как грозовая туча.

Ира же решила за комплимент поблагодарить, но не восторженно, как Мила, а вполне сдержанно.

— Спасибо.

— И я не вижу ничего зазорного в том, чтобы сказать красивой девушке комплимент, — добавил Андреас, обращаясь скорее к бывшей жене. — Я даже не флиртую, а вполне трезво оцениваю. Ну, кто меня поддержит?

Патрик снова хохотнул и кивнул.

— Я, я поддержу. Жалко, что она этими красивыми глазами мимо меня смотрит.

— Серьёзно? А на кого? Сын, а ты что скажешь? Весь вечер смурной. Или жены боишься? — Андреас рассмеялся, и теперь уже удостоился выразительного взгляда снохи.

— Не боюсь, пап. Просто оценить не в состоянии, — проговорил Алексей отрывисто и с намёком, который, наверное, только Ира поняла и оценила. — Ира на меня не смотрит.

Света заулыбалась, стараясь перевести всё в шутку, и все действительно посмеялись, и над неловкостью Иры в том числе, и она, после некоторой заминки, даже порадовалась этому — все отвлеклись. А потом подошёл Ефремов и всё испортил, увидел её, в момент насторожился, нахмурился, и брякнул, причём не слишком приветливым тоном:

— А ты чего здесь делаешь?

Ира уставилась ему в лицо, а Ефремов ещё и на Алексея глянул, подозрительно, и замолчал, видимо, ожидая, что ему сейчас поведают подробности скандала. И этот взгляд не оставлял сомнений в том, что не он один с Ирой знаком, слишком много в нём было желания получить поддержки от Алексея.

Повисла секундная пауза, после чего Света спросила:

— Вы знакомы?

Пока Ира обдумывала своё положение, и боялась, что Витька вновь влезет и всё испортит, неожиданно заговорил Алексей, и его тон был настолько сдержанным, что просто резал слух.

— Да, знакомы. Просто давно не виделись.

От его строгого голоса сердце скакнуло и заколотилось, Ире захотелось руку к груди приложить, в попытке вздохнуть, но делать этого было никак нельзя. Напротив, нужно было спокойно посмотреть на Светлану, встретить Лёшкин взгляд и что-нибудь соврать. И она совсем не ожидала, что на помощь ей придёт Патрик.

— У Иры муж журналист, он в Лондоне работает.

К чему именно это было сказано, поняли немногие. Просто констатация факта, которая не объясняла момент Ириного с Алексеем знакомства, но при этом успокоила остальных. Да, знакомы, и непонятно, чем она заслужила такой тон, но у неё есть муж, а значит она не угроза.

И Патрик сгущающиеся тучи руками развёл.

От Вагенасов Ира отходила на ватных ногах и с приклеенной улыбкой. Прощалась, как во сне, стараясь в глаза никому не смотреть. Только на Ефремова убийственный взгляд кинула, когда повернулась, чтобы уйти. Надо же быть таким идиотом. А может, и не идиот, просто не сдержался, потому что искренне ратует за интересы Светланы, и, наверное, имеет на это право. Мила же простилась со всеми горячо, рассовала всем своим визитки и клятвенно пообещала позвонить, чтобы обсудить возможное интервью. Большое, семейное, на разворот, а то и на два, с фотографиями и ссылками. А отойдя, не замолкая, напутствовала Иру:

— Учись, как зубы им надо заговаривать. Завтра же договоримся, я тебя уверяю. Я с них теперь не слезу. Софья любит, когда о ней пишут, а если напишу то, что ей бальзамом прольётся, она безо всяких согласится. А мне ещё плюсик запишут, правда, Патрик? — Прижалась к нему игриво, но тут же отстранилась и не стала отнекиваться, когда тот, прежде её похвалив, отправил к очередной известной личности, пролить бальзам преклонения и на ту душу. А когда она отошла, сказал Ире:

— Можем уйти, если хочешь.

Она помолчала, наблюдая за музыкантами, которые устраивались на сцене и настраивали инструменты. Сглотнула, затем спросила:

— Зачем? Со мной всё в порядке.

— Да, только у тебя цвет лица с платьем сравнялся.

Ира невольно опустила глаза к лифу своего нового платья жемчужного цвета. Потом спросила:

— Откуда ты узнал?

— Я видел его, ты забыла? — Его голос прозвучал немного недовольно. — Когда лицом к лицу оказались, тогда и узнал. Да и вы вели себя странно. Ты молчала, он тебя взглядом пытал.

Сказать было нечего, поэтому лишь пробубнила:

— Ну и к чёрту…

Патрик внимательно к ней приглядывался, после чего снова предложил:

— Хочешь, уйдём.

Это «уйдём» ей и мешало согласиться. Ира не хотела уходить с ним, это пришлось бы объяснять — и Лёшке, и себе, и даже Патрику. Поэтому головой покачала, снова улыбнулась. От улыбок уже сводило скулы. Искренних за этот вечер было по пальцам перечесть. Глаза к лицу Патрика подняла, и заметила в его взгляде вопрос и тень разочарования. Ему так и хотелось сказать: он же женат, зачем?

«Он женат, а ты свободен, а я, видимо, слепая дура», додумала про себя Ира его мысль, но кроме лёгкого раздражения ничего не почувствовала.

Уйти стоило, но Ира всё тянула и тянула, силы духа не хватало, да и гордости, наверное. Старалась держаться в стороне, никому из Вагенасов на глаза больше не попадаться, но украдкой наблюдала, за Лёшкой в основном. И за его женой. Так уж получалось, что Светлана от мужа не отходила, и Ире поневоле приходилось наблюдать за тем, как они стоят рядом, улыбаются всем вокруг и играют на публику. Вот только Лёшка, стоило ему отвлечься от досужих разговоров и поздравлений, становился мрачным, разговаривал неохотно и постоянно глазами по залу рыскал. Её высматривал, но никакого удовлетворения эта мысль Ире не приносила. Наоборот становилось всё тягостнее, а она свои мучения продлевала. Неизвестно зачем. Давно уже заметила, что отношения с Лёшкой её на путь саморазрушения толкают, и даже пафосом от этих слов и мыслей не веет, лишь горечью.

Ещё несколько раз они сталкивались взглядами, Ира торопилась отвернуться, не понимая, как Лёшка может быть настолько безрассудным. Он хмурился, рычал что-то под нос и пил, и это начали замечать, во-первых, его жена. И улыбки Светланы становились всё более вынужденными, а тревога в глазах разрасталась. Она держалась за локоть мужа, чувствуя под своей рукой едва ли не гранит. Лёша был невероятно напряжён, а ещё глазами по залу шарил, и не находя чего-то важного для себя, всё больше внутренне закипал. Света слишком хорошо его знала, чтобы поверить, что дело лишь в дурном настроении или усталости. Нет, Алексея раздражало что-то определённое, и Света принялась прослеживать его взгляды и прислушиваться к тому, что он говорит, особенно к тому, что он говорит Виктору, который время от времени появлялся рядом с ними, и тоже особо довольным уже не выглядел.

— Лёша, может, поедем домой? — предложила Света, не выдержав в какой-то момент. Даже отойти от него боялась. Не мешало бы подойти к знакомым, друзьям, поприветствовать всех, а она стояла рядом с ним, как приклеенная, и наблюдала за тем, как Алексей всё заметнее темнеет лицом. И заметно это становится уже не только ей, но и всем вокруг. Вроде бы довольным должен быть, важную премию получил, на которую два года работал, а сам темнее тучи грозовой.

Он же сунул руку в карман брюк и вздохнул. Тяжко как-то и по-особому недовольно, словно его все достали. И она достала, вопросами и просьбами. А ещё снова огляделся, внимательно. Света попыталась его взгляд проследить, а когда Лёша вдруг выпрямился, будто стойку сделал, и взгляд его остановился, ощутила странный озноб. Вдруг поняла на кого он смотрит. Начинающая журналистка Ира, с которой их недавно познакомили. Света осторожно подняла взгляд к лицу мужа, пытаясь определить степень его заинтересованности. Секунду присматривалась, а следом ощутила укол в сердце, и взгляд сам собой метнулся к предмету его острого интереса. Красивая, молодая, со своим интересным стилем и блеском, и было заметно, что девушка нервничает и чувствует себя неуютно. Стоит одна, пьёт шампанское, и грустит. И даже не интересуется ничем. Зато ею интересуются. И молодой человек, который, как показалось Свете, её сопровождал, высокий симпатичный блондин, глаз с неё не сводил, пока они рядом были, и её муж… к сожалению. Света снова на Алексея глянула, и поняла, что он так и смотрит на девушку, остановившимся взглядом. Захотелось ударить его… чтобы очнулся. Захотелось обидеться и уйти, чтобы ему пришлось бежать за ней и просить прощения. Она, честно, хотела так поступить, но осталась. Посмотрела на свою руку на локте мужа, осторожно перевела дыхание, пытаясь справиться с обидой, и продолжала стоять. Потом поняла, что он даже на вопрос её не ответил, Лёша был слишком занят своими мыслями.

— Откуда ты её знаешь? — Пришлось слегка дёрнуть его за руку, чтобы вернулся к реальности.

Алексей глаза к её лицу опустил, переспросил:

— Кого?

Света постаралась говорить спокойно.

— Ту девушку, Иру. Ты, как мне показалось, не горел желанием признаваться в вашем знакомстве.

— Что за глупости, Свет? Просто… Знакомство было мимолётным. Мы познакомились в Лондоне, на выставке отца. Вот и всё. — Он отхлебнул виски, которое уже, казалось, жгло желудок. — Она восхищается «Герой».

— «Герой», значит.

Алексей помедлил, затем осторожно плечи расправил, постарался убрать с лица напряжённость.

— Ты устала?

— А ты? — спросила Света, как показалось Алексею, с оттенком вызова в голосе.

— Да, наверное, — проговорил он неопределённо. — Постой с родителями, я… переговорю с одним человеком, и можем ехать.

— С каким человеком, Лёша?

Он впился глазами в её лицо, но она взгляда не отвела, и ему пришлось искать оправдания, и постараться сделать это побыстрее. Но мозг, затуманенный чрезмерной дозой алкоголя, сопротивлялся. В конце концов, Алексей потёр лицо ладонью, и попросил:

— Свет, пожалуйста. Дай мне пятнадцать минут, и мы поедем. Ну, честно, башка не соображает.

— Напился?

Пришлось признаваться:

— Есть немного.

Света за руку его взяла.

— Тогда с кем ты разговаривать пойдёшь? Поедем домой.

Он посмотрел на их сомкнутые руки, потом осторожно свою высвободил.

— Мне надо, Свет. Это ненадолго.

— С кем ты будешь говорить? — повторила она свой вопрос, уже более требовательно. В ответ он обжёг её взглядом.

— Иди к родителям.

Она не торопилась выполнять его приказ, а прозвучало это именно как приказ, как-то разгневанно и из последних сил, стояла и смотрела, как он идёт через зал. Алексея останавливали знакомые, он разговаривал с людьми, жал руки, кажется, даже улыбался, потом к нему Виктор подошёл, и они вместе заговорили с каким-то незнакомым Свете мужчиной, она смотрела на них ещё пару минут, потом всё-таки отвернулась. Запила свою обиду шампанским, посмотрела на свекровь, которая общалась со знакомыми неподалёку, делала это громко и весьма воодушевлённо, и решила к ней не подходить. Подхватывать неинтересный разговор, сил не было. Поэтому избавилась от пустого бокала и направилась к выходу из зала, решив, хоть ненадолго укрыться в дамской комнате, отдохнуть от шума и суеты.

— Лёх, ты напился, — сказал ему Ефремов вполголоса, когда их никто не слышал.

Алексей плечом дёрнул, не оспаривая, но и не желая что-то говорить по этому поводу. Он снова оглядывался, и злился, не находя Иру. Одно успокаивало, что её новоявленный шеф стоял неподалёку, рядом с известным Алексею чиновником. А вот Иры не было.

— Светка недовольна.

— Знаю, — отозвался Лёша. И повторил негромко, намеренно растягивая слова: — Я всё знаю, Вить.

Тот в его спокойствие не поверил и выразительно фыркнул.

— Знает он. Какого хрена вообще… Как она здесь оказалась?!

— Не ори.

— Я тебя предупреждал, а тебе опять крышу сорвало из-за неё. Мало тебе баб вокруг, нашёл себе головную боль. С которой будешь носиться и жилы себе тянуть. И мало того, она ещё и с женой твоей познакомилась. События развиваются! Тебя это не пугает?

Алексей перевёл на него тяжёлый взгляд.

— Пока меня ты пугаешь. Судя по твоим речам, Витёк, ты созрел для брака. Точно тебе говорю.

Ефремов кашлянул в сторону, затем запил своё смятение виски.

— Просто она мне не нравится, — сказал он наконец.

Алексей недоверчиво хмыкнул.

— Правда?

— Мне не нравится, как ты на неё реагируешь.

— Это несколько другое. — Вдруг заметил жемчужный всплеск в стороне, голову повернул, и тут же потерял к разговору всякий интерес. Виктор проследил за его взглядом, и возмущённо посмотрел.

— Сейчас ты за ней побежишь, да?

— Нет. — Алексей зубами скрипнул. — Через пять минут она за мной побежит. Мне нужно всего пять минут, Вить. Прикрой. — И не дождавшись согласия, направился ловить свою девочку-видение.

Ира, когда заметила Лёшкино приближение, даже головой покачала, издали давая ему понять, что общаться с ним не желает, и то, что он делает — безумие. Но он шёл, даже не к ней, а на неё, как таран, и ей поневоле пришлось выбирать — то ли вырываться из его рук на виду у всех, то ли молча повернуться и из зала выйти. Видела, как он пил этим вечером, поэтому на благоразумие Алексея не рассчитывала, вот и выбрала второй вариант. Послала Миле, поймав её взгляд через зал, короткую улыбку и направилась к дверям. И рукой дёрнула, когда её уже через десять секунд догнали и схватили за локоть. Возмущённо шепнула:

— Не трогай.

Если её и услышали, то сделать пожелали наоборот, потому что мужские пальцы сжались сильнее, и Ире оставалось лишь выдохнуть в нетерпении. Пересекли короткий коридор, свернули, ещё свернули, остановились, потому что Лёшка в нетерпении оглядывался, он толкнул одну из дверей, и они неожиданно оказались на просторной застеклённой лоджии, совершенно пустой и безлюдной. Ира только глазами успела скользнуть, оценивая простор помещения, а потом её резко развернули, и чего она совсем не ожидала, так это поцелуя. Думала, что Лёшка начнёт гневаться, предъявлять претензии и качать права, а он впился в её губы каким-то голодным и отчаянным поцелуем, она ощутила резкий привкус виски на языке, и в ту же секунду сдалась, позабыв обо всех своих упрёках к нему, которые этим вечером множились и въедались в душу. За шею Лёшку обхватила, прижалась к нему и на поцелуй ответила. Даже, кажется, простонала коротко, от переполнявшей её тоски. Его пальцы смяли ткань платья на её бёдрах, Алексей даже приподнять её от пола попытался, а Ира задохнулась в какой-то момент, поцелуй прервала и голову назад откинула, чувствуя, что Лёшкины губы спустились на её шею.

— Лёша… С ума, что ли, сошёл? — Даже рассмеяться попыталась, но губы были непослушными и тряслись — может, от страстного поцелуя, а может, и от переполнявших эмоций. — Отпусти меня, платье помнёшь.

Секунду, две, потом его руки ослабли, пальцы перестали впиваться в её тело сквозь ткань, Алексей её опустил, но по-прежнему удерживал рядом с собой, не позволяя отодвинуться. Голову опустил, прижался к ней и так замер. Дышал тяжело, и Ира чувствовала, как его дыхание касается её щёк. В лицо его смотрела, видела, что он изо всех сил пытается с собой справиться, даже глаза закрыл ненадолго, и тогда она осторожно его обняла. Сначала коснулась его плеча, потом ладонь скользнула на его шею, а затем рискнула на цыпочках приподняться и поцеловала в уголок губ. И с отчаянием подумала, что от обиды в душе ничего не осталось, даже тлеющего уголька. Он её поцеловал, и она всё простила.

— Я три дня о тебе думал.

Её взгляд метнулся вверх, они глазами встретились, и от его требовательности, Ира нервными мурашками покрылась.

— А ты не позвонила.

— Ты тоже не позвонил.

Он взял её за подбородок, заглядывая в глаза, большим пальцем обвёл её нижнюю губу, снова наклонился, но Ира увернулась от очередного поцелуя.

— Мы не должны здесь быть, кто-нибудь может войти. И… там твоя жена.

— Ирка, ты меня бросила, — словно не слыша её, сказал он.

Она же горько усмехнулась, правда, в сторону.

— Как бы я хотела тебя бросить, Лёша. Нам бы обоим стало куда проще.

— Я три дня о тебе думал.

— Кажется, ты меня в этом обвиняешь.

— Нет. А в том, что ты пришла с этим…

— Если ты не замолчишь, мы опять поссоримся.

— Давай поссоримся, — явно горячась, согласился он, и глаза недобро сверкнули.

Ира попыталась освободиться от его рук на своём теле.

— Ты этого хочешь?

Он нервно дёрнул плечом, не отводя взгляда, и Ира вдруг согласилась.

— Хорошо, давай ссориться. С чего начнём?

Алексей пристально смотрел на неё, потом вдруг на его губах мелькнула усмешка, он снова голову опустил, прижимаясь к ней, и вздохнул.

— Ир, я, правда, не хочу…

— Я знаю, — успокоила она его, пригладила его волосы. Неожиданно сглотнула. — Я тоже не хочу, Лёш. И ты пьян. Тебе нужно вернуться в зал… к жене. Тебя все должны видеть, ты победитель сегодня. — Она помедлила ещё и всё-таки сказала: — Я очень тобой горжусь.

— Ты придёшь завтра?

Он был требователен и отказ принимать не собирался. Её пальцы пробежались по его груди, по линии пуговиц на рубашке, если честно, избегала смотреть ему в глаза в этот момент, потом кивнула.

— Приду. — И выдохнула, неожиданно ощутив жуткую усталость. Обняла его в последний раз. — Конечно, я приду к тебе. А теперь возвращайся в зал, пожалуйста.

— Нас нет всего пять минут.

— Это тебе так кажется. И больше не пей.

Он кивнул.

— И не злись.

— Ир, хватит, — буркнул он, и она решила согласиться.

— Хватит. — Коснулась его щеки на прощание, а Алексей снова её поцеловал. И тут же выдвинул условие:

— Завтра утром, в десять.

Она рискнула в шутку возмутиться:

— С ума сошёл!

Вновь ухватил за подбородок и заглянул в глаза. А когда коснулся её губ, повторил:

— В десять.