Света остановилась в дверях спальни, наблюдая за тем, как муж застёгивает рубашку, стоя перед зеркалом. Алексей выглядел призадумавшимся и сосредоточенным, видимо обдумывал, что он этим вечером должен сказать Тимуру Катаняну, который придёт с семьёй к ним на ужин. А может и не об этом он думал, Света уже ни в чём уверена не была. В последние дни Лёша снова начал пропадать вечерами, зато, как Света сама печально шутила, его рассеянность и отстранённость не так бросались в глаза. Мысли мужа были заняты чем-то посторонним, и как это ни грустно, Света всё чаще приходила к выводу, что не чем-то, а кем-то. Это было больно, несправедливо и обидно, а ещё противно оттого, что ей всё чаще хотелось за ним проследить. Чтобы перестать гадать, чтобы перестать изводить себя подозрениями, узнать бы всё, и тогда уже принимать решение — ненавидеть или бороться.

Никогда не думала, что ей за мужа бороться придётся. Верила, что у них всё будет хорошо, что они всегда смогут договориться, не будут бояться обсуждать и обговаривать проблемы, верила, что с изменой ей столкнуться не придётся. Кому как не ей, прожившей с мужчиной больше семи лет, знать, чего он боится и чего не любит, практически не терпит. Лёшка никогда не одобрял ветрености своего отца, хоровода женщин вокруг Андреаса, и ещё совсем недавно Света не могла мысли допустить, что Алексей настолько изменится. Превратится в мрачного, отстранённого человека, который если и смотрит в её сторону, то словно сквозь неё. Конечно, она допускала, что Лёша порой увлекался другими женщинами, замечала его интерес и оценивающие взгляды, которыми он провожал впечатливших его девушек, но, в конце концов, эти взгляды ему в наследство от отца достались, в комплекте со всеми остальными генами и греческой горячностью. Но ничего серьёзного, что бы Свету могло всерьёз обеспокоить, не случалось, ничто их семейную жизнь не тревожило. Лёша обожал их дом, который сам когда-то спроектировал, он с радостью возвращался домой вечерами, до безумия любил сына, и её, конечно же, её. И что же, что прошли годы и та страсть, которая когда-то вспыхнула между молодыми людьми, пошла на убыль. Но они оба понимали, что на смену страсти пришло что-то более важное и умиротворяющее. По крайней мере, до последних событий Света была уверена, что они понимали это оба. А потом что-то случилось, и Лёша отдалился в момент. Будто его кто-то увлёк, увёл в сторону от семьи, и даже не заметно, чтобы он этому сопротивлялся. Очень бы хотелось думать, что дело не в женщине. Очень бы хотелось, но никак не получалось… Ведь не зря говорят, что жена без сомнения почувствует появление любовницы. Которая уводит, отнимает и окручивает. И в один момент на тебя сваливается понимание того, что нужно бороться, отстаивать и даже драться. А как драться, если ты не готова, да и не приучена? Как бороться, если не знаешь с кем?

Света за мужем наблюдала, потом собралась с силами и спросила, надеясь, что её голос прозвучал нейтрально:

— Пиджак наденешь?

Алексей застегнул пуговицы на рукавах рубашки, головой дёрнул, отвлёкшись от раздумий, кинул на жену быстрый взгляд.

— Думаешь, надо?

— Думаю, нет. У нас же неформальный ужин.

— Вот и я так думаю.

Она в комнату вошла, закрыла за собой дверь. Стала раздеваться, сняла с вешалки приготовленное для этого вечера платье. Через плечо оглянулась, увидела, что Алексей устроился в кресле у окна, уткнулся взглядом в телефон. В комнате повисло молчание, но смущало оно, кажется, только её.

— Молнию застегнёшь?

— Конечно.

Даже глаз не поднял, и это разозлило, но возмущение в себе Света старательно задавила. Повернулась спиной, и помимо быстрого прикосновения, удостоилась мимолётного поцелуя в макушку.

— Отлично выглядишь.

— Лёша, ты даже не посмотрел. — Это был укор, правда, достаточно лёгкий, но Алексей повернулся к ней, вскинул брови, вроде удивлённый её словами. Окинул её взглядом, и повторил:

— Ты отлично выглядишь. У меня никаких сомнений нет в этом уже очень давно.

— Как мило.

— Что такое, Свет?

— Да нет, ничего. — Усмехнулась, подошла к зеркалу и принялась вставлять в ухо серёжку. — Просто недавно с подругами об этом говорили. Чем дольше ты замужем, тем более замыленными становятся комплименты мужа. И в итоге, остаётся один на все времена.

— Да перестань. — Лёша руками развёл и даже улыбнулся. — Что сделаешь, если моя жена выглядит отлично всегда?

— Ну конечно. — Подошла к нему, и он без лишних слов наклонился к ней и прижался губами к её губам. Прижался, крепко, и даже душевно, но на настоящий поцелуй это было мало похоже. И Света застыла ненадолго, после того, как Алексей отошёл от неё. Долг свой исполнил и ушёл, а ей потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и осознать… А потом заставить себя эти мысли откинуть и вспомнить об обязанностях хозяйки дома.

Тимур Катанян был личностью весьма любопытной. Шумный, настойчивый, разговаривающий с определённым акцентом, который не смогли исправить даже годы жизни в Москве. Хотя, скорее всего он и не старался что-то в себе исправить, он гордился своими корнями и предками, за что Алексей его и уважал. А ещё Тимур Вазгенович жил в уверенности, что своей семьёй он управляет также ловко, как и большим бизнесом. И со стороны так и могло показаться, две дочери Катаняна — Карина и Марина, слушались отца беспрекословно. Как скромные порядочные кавказские девушки, с отцом не спорили и опускали глаза, встретив его взгляд в упор, вот только длилось их смирение ровно до того момента, пока Тимур Вазгенович пребывал рядом с ними в непосредственной близости. Как только он выходил из комнаты, просыпался вулкан. По крайней мере, в Карине. Марина была спокойнее и разумнее, не столь шумной, как говорили люди. Не столь пустоголовой, как говорил Алексей. Марина была младше сестры на два года, оканчивала институт, и по слухам, собиралась замуж за молодого человека, которого ей подобрал отец, сына то ли друга, то ли партнёра по бизнесу, то ли даже дальнего родственника. Но судя по тому, что Марина не спорила с решением отца, его выбор пришёлся ей по душе. Алексей, сведя с Мариной хоть и не близкое, но знакомство, знал, что упрямством и решительностью, она отцу не уступит. А значит, совет да любовь.

А вот Каринка тем самым бунтующим вулканом в семействе Катанянов и была. Её даже мнение отца не сдерживало, если только его строгий окрик. А кричать Тимур Вазгенович любил и умел, и поэтому они с Кариной пребывали в перманентном состоянии войны. Тимур требовал от дочери послушания и благоразумия, а в Карине ничего из этого не было. Жену Тимура, Дилю, Алексей не знал, никогда её не видел, и поэтому сказать от кого Каринке её безумная натура досталась, судить не мог. Но уже предчувствовал проблемы, которые обрушатся на его голову после этого вечера. И началось всё с того момента, как Карина переступила порог его дома. С того, как она заулыбалась, увидев его, и как оглядывалась, проявляя, прямо скажем, неуёмное любопытство к его семейному гнезду. Алексей следил за ней настороженным взглядом, потом пожал руку Тимуру и пригласил в дом.

— Очень рад, Тимур, что приглашение принял. Всей твоей семье рады.

— От таких приглашений не отказываются, — басом проговорил Тимур и уставился на мраморную статую в углу гостиной, полуобнажённую нимфу с лукавой улыбкой. Катанян замер перед ней, а Алексей пояснил:

— Подарок отца.

— Красивая… — Глянул на Лёшу с интересом. — Он, правда, сам её?..

— Он скульптур, Тимур, — напомнил ему Алексей, и указал рукой на бар. А сам оглянулся через плечо, посмотрел на Каринку, которая устроилась в глубоком кресле, закинула ногу на ногу, и даже не пыталась сделать вид, что прислушивается к разговору сестры и хозяйки дома. Марина, кажется, пыталась объяснить отсутствие матери, а Света с пониманием кивала.

Катанян снова на скульптуру оглянулся, она так и притягивала его взгляд.

— На жену мою первую похожа.

Алексей отвлёкся, и поэтому эти слова вызвали у него недоумение, он даже переспросил:

— Кто?

— Она. — Ему пальцем указали на статую. — Такая же была… Как куколка. — Тимур кинул на Алексея проказливый взгляд. — Русская, блондинка. — Продемонстрировал кулак. — Вот с такой косой.

Алексей всё же заинтересовался, плеснул в два бокала виски, первым сделал глоток и спросил:

— И чего?

— Ну чего, отец сказал: не приму. А ты же знаешь, Лёша, мы к родителям прислушиваемся. Вот ты отца слушаешь?

Алексей хохотнул.

— Если бы я своего слушал, Тимур, я бы уже в третий раз женат был.

Катанян захохотал, громко, обернулся на своих дочек, и Алексей заметил, что взгляд на Светлане остановил. В конце концов, улыбнулся.

— Жена у тебя красивая, Алексей. Блондинка.

Света смущённо улыбнулась.

— Спасибо, Тимур Вазгенович.

Карина голову назад откинула, чтобы на Свету посмотреть, после чего вызывающе качнула ногой, и сказала:

— Почему-то всегда так: если у мужчины жена брюнетка — он блондинок любит. Если блондинка — то его на брюнеток тянет. Хоть перекрашивайся каждую неделю.

Марина присела на диван неподалёку от сестры, и Алексей заметил, как усмехнулась после высказывания Карины, правда, попыталась замаскировать свою усмешку бокалом с вином.

Света сумела справиться со смятением, взгляд от Карины, с её вызывающей красотой и позой отвела, посмотрела на Тимура, губы в улыбке растянула.

— Давно надо было познакомиться поближе. Лёша столько о вас рассказывал, у вас ведь не один совместный проект, а всё как-то не получалось.

Тимур покивал, горло прочистил и сказал:

— Жена у меня не любит шумного времяпрепровождения. До смешного доходит, не могу её за границу вывезти, даже на лечение. Езжай, говорю, как другие жёны, на спа там всякие, а она дома и всё готовит, готовит. — Погладил себя по выдающемуся вперёд животу, с подозрительно довольной физиономией.

— Папа, — попыталась осадить его Марина, но Тимур одарил дочь возмущённым взглядом.

— Не перебивай отца. Мужа будешь перебивать.

Карина снова ногой качнула, придерживая туфлю на высоком каблуке только большим пальцем ноги, а сама на Алексея поглядывала, как на пирожное с взбитыми сливками, с таинственной полуулыбкой на лице. И сказала:

— Папа, Маринэ права, не стоит людям настроение портить. Лёша же своими проблемами тебе голову не забивает.

Света кинула на неё короткий взгляд, после чего на мужа посмотрела, но тот сделал глоток виски и отвернулся. А Карина словно опомнилась, взглянула на Светлану и решила объясниться:

— У всех ведь есть проблемы, не так ли? Без них семейной жизни не бывает, к сожалению. Так что, стесняться тут совершенно нечего. Но и перебарщивать, — она с намёком взглянула на отца, — не стоит. Наша мама замечательный человек, но она не любит Москву, если честно сказать. Её убивает шум и суета на улицах. А наш дом — это настоящий райский уголок, её молитвами и руками сотворённый.

Изъяснялась она красиво, грамотно, но бегающий по лицам взгляд всё портил, Карина будто озвучивала что-то заученное, ей совершенно не присущее. И Алексей впервые задумался о том: а не была ли Ира права, когда говорила, что не настолько Карина и глупа, и всё её жеманство и бесшабашность, надуманный образ, который открывает ей многие дороги и помогает добиваться желаемого. Она легко вписывалась в компании и находила друзей, просто потому, что её никто не опасался, даже её красоты, Карина Катанян появлялась и незаметно получала всё в очень короткие сроки. Ей стоило лишь улыбнуться, рассмеяться, взмахнуть ручкой с идеальным маникюром, и все забывали о том, что плохо её знают. Ничего важного и секретного, конечно, не доверяли, но она этого и не ждала и не хотела. Её стремления и желания были направлены только на собственное удобство и выгоды, всё остальное Карину не интересовало. И Алексей почему-то с тревогой подумал, что в этот вечер объект её интереса — он. Больше ей отвлечься не на кого было. А проведённый некогда совместный уик-энд в Альпах, ставил Алексея в весьма неудобное положение. Он его помнил, Каринка помнила, а вот всем остальным знать о нём было ни к чему. Думается, что и Тимур бы не одобрил. Он хоть и не был родителем, что блюдёт нравственность дочерей, особенно старшей, но новость о том, что его партнёр по бизнесу как-то отмечал одну из сделок в компании его дитятки, вряд ли бы его порадовала. Поэтому Алексей стойко игнорировал все зазывные взгляды Карины и отворачивался.

Тимур с усталым вздохом опустился в кресло напротив, поболтал в бокале остатки виски.

— Придёт время, я вернусь в Ереван — у меня там четыре сестры! — добавил он со значением, — и заживу там… Дом деда отстрою.

— И мама будет довольна, — сказала Марина, улыбнувшись несколько лукаво. Карина же фыркнула.

— Ради Бога, только без меня.

Тимур зыркнул на неё из-под густых бровей.

— Замуж не выйдешь — поедешь.

— Раньше старые девы жили в домах своих более удачливых родственников, — сообщила довольная Марина. — Помогали по дому, детей нянчили. — На старшую сестру глянула и рассмеялась. — Только сумасшедший доверит тебе своих детей.

Карина фыркнула немного возмущённо, а потом вытянула руку с пустым бокалом и с нотками обиды попросила:

— Лёшик, налей мне ещё вина.

Он бокал у неё забрал, при этом наградив убийственным взглядом, а Света где-то совсем рядом в смятении кашлянула, после чего поднялась с кресла.

— Может, пройдём в столовую? Стол уже накрыли.

Проходя мимо скульптуры, Тимур снова рядом с ней приостановился, оглядел более внимательно. А потом поинтересовался:

— А ты можешь отца попросить, чтобы он мне такую же сваял?

Алексей спрятал улыбку.

— Тимур, мой отец известный скульптур, у него выставка за выставкой. Ты можешь выбрать всё, что тебе понравится.

— Да? — Катанян, кажется, не на шутку заинтересовался. Окинул быстрым взглядом просторную гостиную. — Поставлю у своего кабинета, чтобы все видели.

Алексей хлопнул его по плечу.

— Как скажешь.

Весь ужин Алексей как мог, пытался разрядить обстановку. Он говорил, Тимур поддакивал, а то и смеялся, они обсуждали какие-то свои новости и знакомых, а женщины лишь изредка в беседу вступали. И если Марина с Кариной по привычке не лезли поперёк слова отца, хоть и не совсем по тем причинам, о которых мыслил сам Тимур, то у Светы окончательно испортилось настроение. Она силилась улыбаться, вести себя, как радушная хозяйка, но Лёша понимал, в чём дело. Произошло то, чего он опасался — Каринка своим поведением заставила её призадуматься. Этим своим фирменным «Лёшик» и постоянными свойскими обращениями к нему лично за столом. Ей оставалось только руку протянуть, чтобы по щеке его похлопать, как она любила делать, когда они оставались наедине. И на Свету, кажется, никакого внимания не обращала, словно той и не было рядом. В какой-то момент её понесло, она снова начала болтать без умолку, пока Тимур на неё не цыкнул предостерегающе. И даже руку вскинул, видимо, для него это было не в диковинку, останавливать поток словесных глупостей старшей дочери. Даже сказал однажды, напомнив Алексею интонациями Алана Чумака:

— Молчи.

Каринка насупилась и запила своё недовольство вином.

— У тебя, Алексей, сын. Тебе повезло. А у меня полный дом женщин.

— И четыре сестры, — с натугой напомнила Света, пытаясь пошутить.

Катанян тут же кивнул, подхватив горестную тему:

— Четыре. И все старшие. Отец Бога благодарил, что ему на старость лет сына послал. А у меня вот проблема, — договорил Тимур, приглядываясь к дочерям.

— Ещё не всё потеряно, папочка, — сказала Карина, и Алексей поневоле поморщился от её очередной глупости. И зачем-то поторопился это исправить, сказал:

— Да, Тимур, тебя дочери внуками порадуют.

— На это и надеюсь. — И вдруг ткнул в стол указательным пальцем, посмотрев на Марину. — Первым, чтоб внук был.

Тут уже рассмеялись все, а Алексей кинул быстрый взгляд на жену, пытаясь оценить её настроение. Света хоть и улыбалась, но видно было, что ей не терпится этот вечер закончить.

После ужина снова устроились в гостиной, но ненадолго, Тимур изъявил желание дом посмотреть, и Света, как радушная хозяйка, вызвалась устроить ему экскурсию. Они для начала вышли из гостиной на веранду, Лёша следил за ними взглядом, улыбнулся, когда Света на него обернулась, а потом подошёл к Карине, которая разглядывала семейные фотографии на стене. Марина была занята телефонным разговором, с лёгкостью перешла на армянский, но судя по её тону, разговаривала с кем-то ей дорогим и близким, возможно, что и с женихом.

Алексей к Карине подошёл и, загородив её своим плечом, попытался отобрать у неё бокал с вином.

— Хватит пить, — почти прорычал он, но впечатления почему-то не произвёл. Бокал Карина ему отдала, но тут же взяла его под руку и прижалась к его боку. Указала на одну из фотографий.

— Это твой сын? Хотела бы на него посмотреть.

— Я не показываю своего сына пьяным посторонним женщинам.

Она ахнула и тут же посмеялась над его словами.

— Какая я тебе посторонняя?

Алексей стряхнул с себя её руку.

— Каринка, прекращай нести эту ерунду. Мало того, что напилась, так ещё и полный комплект проблем мне обеспечила.

— А что такое? — Она через плечо обернулась, удостоверилась, что в комнате они вдвоём, Марина тоже вышла на веранду, и крепче к Лёшиному боку прижалась. — Тебе ли рассказывать, как женщине хорошее настроение вернуть. — Её рука пробежалась по его плечу, потом она пальчиком коснулась его подбородка, и Алексей поневоле голову повернул и встретился с ней взглядом. Карина соблазнительно улыбнулась. — Был бы ты моим мужем, я бы тебя от себя не отпустила ни на шаг. Ты бы мне хорошее настроение возвращал и возвращал.

— Да не дай Бог, Карин.

Она ткнула его кулачком в плечо, и Лёша рассмеялся. Но потом уже более серьёзным тоном попросил:

— Так что завязывай намёки делать, веди себя прилично.

— А я прилично себя веду. Пока папа ничего не говорит — всё прилично.

— А можешь сделать так, чтобы и мне нечего было сказать?

Она поджала пухлые губы, потом плечами пожала.

— Зависит от того, что я за это получу.

Он сверкнул на неё глазами, а она вполне довольно рассмеялась. Отошла от него наконец, села на диван и руки вытянула на спинке. Спина красиво прогнулась, вырез на кофточке открылся, демонстрируя пышную грудь.

— Скажи мне честно, ты запал на ту журналисточку?

Алексей от неожиданности моргнул, а после шикнул на неё.

— Ты рот закроешь или нет?

Карина голову на бок склонила, приглядывалась к нему с любопытством.

— Чем она лучше меня? Нет, я ничего не скажу, симпатичная мордашка, да и фигурка… Но, Лёш, как же я? Я ведь лучше собаки, — дурачась, проговорила она, наблюдая за тем, как он лицом темнеет, а потом и вовсе ей кулак показал. Совсем рядом послышались голоса, Карина усмехнулась весьма провокационно, но в комнату вошли, и она замолчала, хотя не спускала глаз с лица Алексея. А тот обрадовался, когда нашёл на что отвлечься. Света вошла в гостиную с сыном на руках и улыбнулась присутствующим, правда, обратилась скорее к мужу:

— Смотри, кто не спит.

Андрюшка тут же нашёл взглядом отца, и руки к тому протянул.

— Папа!

— Папа, — повторил за ним Алексей, забрал его у Светы. Сыну улыбнулся, подкинул, но Андрюшка даже не рассмеялся и не взвизгнул, как обычно, он разглядывал незнакомых людей, потом палец в рот сунул.

— Весь на отца похож, — с завистью отметил Тимур, разглядывая ребёнка.

Алексей хмыкнул.

— Тогда уж на деда.

— Папа, я гулял! — Андрей указал пальчиком на распахнутые двери веранды. — Там киса.

Алексей улыбался, сына слушая, потом посмотрел на Карину, которая наблюдала за ним с откровенной насмешкой. И он от неё отвернулся.

— У вас замечательная семья, — сказала им Марина, прощаясь. Пожала Свете руку, вполне душевно улыбнулась, порадовалась знакомству, а когда Карина с хозяйкой прощалась, поддакнула:

— Да, да. Замечательная семья. Надо вас на обложку журнала «Семейная жизнь».

— А такой есть? — спросила Света.

Карина кинула на Алексея весёлый взгляд.

— Спросите у мужа, он должен знать точно.

Вот зараза испорченная.

Алексей громче, чем было необходимо, захлопнул дверь за дорогими гостями. И ещё пару секунд не оборачивался, заставляя себя разжать зубы.

Света прошлась по гостиной, поправила диванные подушки, пустые бокалы с журнального столика убрала, а когда на мужа посмотрела, он уже выглядел спокойным. Андрея няня унесла в детскую, и они остались вдвоём, в повисшей тишине, которая в последнее время стала привычной в их доме. Света устало вздохнула, вернулась к дивану и села. Сложила руки на груди, обдумывая, стоит ли что-то у Лёши спрашивать по поводу увиденного и услышанного сегодня.

— Занятная девушка, — сказала она, в конце концов.

— Кто? Каринка? — Света лишь кивнула. Алексей же отмахнулся. — Чокнутая она. — Сказал это и вдруг поймал себя на мысли, что некоторое время назад то же самое говорил Ире, пытаясь оправдаться. Занятно.

— Да, я заметила.

— Заметила, правда? — Лёша усмехнулся. Тоже сел, правда, не рядом с женой, а напротив, в кресло. Ноги вытянул и вздохнул, тоже устало. — Это все замечают.

— И она к тебе неровно дышит.

— Ты мне льстишь, дорогая.

— Разве?

Алексей прищурился, приглядываясь к жене.

— Ты хочешь меня о чём-то спросить?

Света погладила пальцем деревянный подлокотник дивана.

— Не уверена.

— Тогда давай не будем поднимать эту тему. К тому же, всё это глупости. Каринка врёт, как дышит. Слава Богу, что Маринэ более вменяемая девушка, хоть с одной дочерью Тимуру повезло

— Ты поэтому не хотел этого ужина? Знал, что Карина из себя представляет?

— В основном.

Света помолчала, потом усмехнулась каким-то своим мыслям, и неожиданно поднялась. А проходя мимо него, по плечу его ладонью провела. Вроде и погладила, приласкала, но ощущения подобного у Алексея не осталось. Он нахмурился, размышляя о подозрениях жены, после чего достал из кармана мобильный и проверил входящие сообщения. Ира не звонила и не писала, хотя он надеялся на это, несколько часов назад отключая звук. Сполз немного на кресле, глаза закрыл, но всего на минуту, потом быстро набрал сообщение: «Хреново вечер прошёл, котёнок». И почему-то стало легче. Без её ответа, без лишних слов, легче стало просто от того, что он может ей написать…

Он наблюдал за ней уже минут пять. Ехал на встречу, торопился, а увидев Иру в кафе, такую сосредоточенную, перед ноутбуком, неожиданно остановился за стеклом, как это ни смешно, просто посмотреть. Она не казалась небесным созданием, не поражала красотой, не была одета в один из своих дорогущих нарядов, которые так любила. Она сидела за угловым столиком в кафе, в лёгком платьице, с собранными в хвост волосами, и что-то сосредоточенно печатала. Останавливалась через каждые пару минут и задумывалась, даже губу нижнюю кусала. Наверное, вот такой она была на самом деле. Без блеска, без дизайнерских шмоток, с чуть нахмуренными бровями и немного рассерженная, видимо, из-за того, что статья не рождалась спонтанно и в считанные минуты. Ирка работала, и Алексей всё-таки улыбнулся, наблюдая за ней. А она вдруг голову повернула и посмотрела прямо на него. В первый момент удивилась, он видел, как её глаза распахнулись, но уже в следующее мгновение на её лице расцвела улыбка и она рукой ему махнула. И он вошёл в кафе, решив не признаваться, что подсматривал за ней. Наклонился к ней, погладил по плечу, затем поцеловал в сладкие губы. Они на самом деле были сладкие от клубничного коктейля.

— Привет, деятель, — проговорил он нараспев. — Как работается?

Он сел напротив, и увидел, как Ира в некотором расстройстве трёт кончик носа.

— Как тебе сказать… Я стараюсь.

— Это хорошо. Покажешь?

Она без лишних слов развернула к нему ноутбук, и Алексей стал вчитываться в текст. И за руку Иру взял, когда она его коснулась.

— Ну и что тебе не нравится? — спросил он, дочитав. Принял от официантки папку с меню.

— Это скучно, Лёш.

— Тогда напиши не скучно. Перестань думать о том, для чего ты это делаешь и напиши, что думаешь.

— Что новая звёздочка Нью-Йорка Розмари Говард меня совсем не впечатляет? Что все её идеи далеко не новы?

— А почему нет? Кто знает в России эту Розмари? А ты ей такую рекламу сделаешь.

Ира рассмеялась, ноутбук закрыла и отодвинула на край стола. На Лёшку посмотрела, сложив руки на столе. Ему очень быстро принесли салат, он ел с аппетитом, а она на него смотрела. Скинула с ноги туфлю и пристроила босую ступню на его ноге. Он глаза от тарелки поднял, глянул на неё и понимающе усмехнулся.

— Соскучилась?

Она этот вопрос проигнорировала, вместо этого спросила:

— Как себя вела известная нам особа?

— Ужасно. Напилась и наговорила всякой херни. Хотя, ничего другого я от неё и не ожидал.

— А твоя жена? Как пережила?

Очень странно это было обсуждать с Ирой, и желания особого не было, но просто её прервать не решился. Раз она спрашивает, значит ей это важно, и ответить нужно. Правда, время потянул, жевал, а на самом деле подбирал правильные слова.

— Каринка её напрягла.

— Правда? — Ира глядела на него из-за бокала. — Наверное, тебе не стоит называть её при всех Каринкой. Особенно, при жене.

— Почему?

Ира, не скрываясь, вздохнула.

— Потому что это звучит многозначительно, Лёша. Как и её «Лёшик». Тебе же это не нравится.

Он обдумывал с минуту, после чего хмыкнул.

— Ты такая приметливая.

Ира улыбнулась ему, правда, немного натянуто. Потому что речь шла о какой-то посторонней женщине, с которой у её Лёшки тоже что-то было. Это вульгарно, думать об этом, знать, и в то же время помогать ему советами.

— Да, я такая, — проговорила она негромко. Посмотрела на его руку, которая снова накрыла её пальцы, помедлила секунду, потом их пальцы переплелись, и Ира их даже сжала.

— Не грусти, — попросил он.

— Не получается.

Он её руку перевернул и теперь гладил пальцем открытую ладонь.

— Что дома?

— Родители задают вопросы. Чем больше времени проходит, тем больше вопросов они задают.

— А ты что?

— Да ничего, — потеряла она самообладание на одно короткое мгновение. — В чём-то они правы. Наверное, мне нужно поехать в Лондон. Нужно поговорить с Мишей… что-то решить.

— Тебе не обязательно туда ехать, Ир. Ты можешь подать на развод здесь. Вы же расписывались в Москве.

Ира смотрела на него сквозь полуопущенные ресницы.

— Я так не могу, Лёша. Это неправильно. Я уехала, собравшись, можно сказать, что за пару часов. Ничего ему не объяснила, не поговорила, даже не соврала ничего толкового, если уж на то пошло. А ты хочешь, чтобы я развелась с ним также? — Он недовольно пожал губы, Ира заметила, но тут же вернулся к еде, видимо, пытаясь своё состояние скрыть. Молчал, и она сама продолжила, ей казалось, что весьма обоснованно: — К тому же, если я просто подам на развод в Москве, всё затянется. Миша живёт в Лондоне, то есть, бумаги нужно будет пересылать ему почтой, ждать их обратно, подписанными и заверенными…

Но всё это было мелочами, не стоявшими переживаний и слёз, куда более важным был вопрос: что будет дальше? Вот Лёшка сейчас сидит напротив неё и злится из-за того, что не может убедить её разорвать отношения с мужем раз и навсегда, а разве он сам ей что-то предлагает? Она станет свободной женщиной, а он нет. То есть, она официально превратится в любовницу женатого человека. И это не изменится, потому что Алексей любит сына. Потому что он пытается сохранить семью ради счастья и комфорта своего ребёнка, и это похвально, но… ей-то что делать? Он даже не представляет, каково ей каждый день отпускать его обратно в семью. У него семья, а она помеха и разлучница. Так получается?

— Хочешь, сходим вечером потанцевать? — Он резко сменил тему и даже улыбнулся.

— В любимый клуб Витьки? Я в прошлый раз чуть не оглохла.

— А мы пойдём в другое место. Где потише. И поменьше шумной молодёжи.

— На танцы для тех, кому за тридцать? — невинно поинтересовалась она, а когда Лёшка склонил голову, глянув на неё с укором, рассмеялась. Он взял её за руку, когда они кафе покидали, Ира подстроилась под его шаг, и шагала по мраморному полу торгового центра, с удовольствием прислушиваясь к стуку своих каблучков. Лёшка нёс её ноутбук, посмеивался, но Ира заметила, что на часы поглядывает. — Торопишься?

— У меня встреча в офисе через час.

— Так поезжай.

— Сейчас в такси тебя посажу. Так что, вечером танцуем?

— Танго!

— Танго? Ты думаешь, что я умею танцевать танго?

— Уверена, что умеешь. А у меня платье подходящее есть.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся он. — Скорее всего, тебе негде было в нём появиться, вот ты и придумала вечер танго.

Они остановились на стоянке такси, Ира придвинулась к нему, как можно ближе, и голову откинула, чтобы в лицо ему смотреть, да и для того, чтобы Лёше было удобнее её поцеловать.

— Ты против?

— Я всегда «за». Хочешь танго, будет танго. — Он её крепко поцеловал, после чего открыл дверь подъехавшего такси. — Дописывай статью, сладкая. А вечером я тебя заберу.

— Договорились.

Она устроилась на заднем сидении, забрала у Лёшки компьютер, а потом воздушный поцелуй ему послала. Он улыбнулся, а у неё на сердце потеплело.

В голове уже звучало танго, не смотря на то, что в такси было включено радио «Шансон» и песни звучали соответствующие. А Ира думала о том, что оказавшись дома, нужно будет найти в интернете подходящее местечко для того, чтобы провести сегодняшний вечер. Ведь не только она, а множество людей любят танго, и где-то встречаться они должны. Хорошо бы это был уютный ресторанчик, с танцплощадкой, с выступающими танцорами, чтобы можно было посмотреть, позавидовать и поаплодировать. Потому что на свои умения, а уж тем более на Лёшкины, надеяться не приходилось. Но платье у неё есть подходящее, это без сомнения. С юбкой свободного покроя и узкими рукавами.

Всё ещё мечтая о предстоящем вечере, составляя в голове план и предчувствуя Лёшкину реакцию, когда он её увидит, Ира вошла в свой подъезд и поднялась на пятый этаж. Точнее, почти взлетела, нисколько не запыхавшись. Дверь открыла, скинула с ног туфли и крикнула:

— Кто дома? Я пришла.

На кухне стихли негромкие голоса, потом в прихожую выглянула Наталья Викторовна. На дочь посмотрела, а улыбнулась вроде бы сконфужено.

— Вернулась? Есть хочешь?

— Нет. — Ира положила сумку с ноутбуком на край журнального столика и посмотрела на себя в большое зеркало. Заученным движением поправила причёску. — Я в кафе работала, так что, сама понимаешь. — Она матери улыбнулась, а встретив её серьёзный взгляд, спросила: — Что случилось?

Ответить Наталья Викторовна не успела, да и не торопилась, если честно. С кухни послышался голос отца:

— Ир, иди-ка сюда.

Она отправилась на его зов, обошла мать, на кухню заглянула и остановилась в дверях, глядя на мужа. Миша сидел на диване, облокотившись на стол, и даже на неё не смотрел, в чашку с недопитым чаем заглядывал. А Ира искренне обомлела, его увидев. Потеряла дар речи, и с минуту — очень долгую минуту — пыталась заставить себя собраться с мыслями, а ещё с силами, и хотя бы привет ему сказать. Но вместо привета выдохнула:

— Когда ты приехал?

Миша наконец посмотрел на неё, Ира заметила, как он прищурился, оглядел её цепко и придирчиво, видимо, пытался обнаружить перемены, потом ответил:

— Утром.

Ни поздоровались, ни обрадовались, смотрели друг на друга и молчали. Ира чувствовала за своим плечом настороженную мать, да и отец довольным не выглядел. Стоял неподалёку, сложив руки на груди и грозно на неё поглядывал. А потом спросил:

— Где ты была?

Его вопрос если не удивил, то вызвал некоторое недоумение. Давно он ей подобных вопросов, столь требовательным тоном, не задавал.

— Работала.

Николай Иванович кинул на зятя выразительный взгляд и пояснил:

— Она теперь работает. Ты в курсе?

— Нет.

— Ир, он не в курсе. Он твой муж, а он не в курсе.

Ира невольно поморщилась от огромной доли осуждения в его словах.

— Папа, не надо.

— А, по-моему, надо. Как раз пора.

— Коля.

Ира на мать оглянулась, потом прошла к столу и налила себе воды. Пила маленькими глотками, а сама с мужа глаз не спускала. Мише тоже надоело в чашку заглядывать, он её от себя отодвинул, после чего откинулся на спинку дивана и, по примеру тестя, руки на груди сложил. А на неё, стало быть, уставился с ожиданием. Ожиданием чего, интересно?

Если честно, один вид мужа внушал серьёзное волнение. Она за последние недели настолько от него отвыкла, что никак не могла решить, как с ним говорить. Объясняться или всё-таки оправдываться?

— Что за работа? — спросил Миша, как пауза затянулась. Ира только слышала, как возмущённо пыхтел отец, и, кажется, они с мамой совершенно не собирались проявить деликатность и оставить их с Мишей наедине. Они стояли и ждали, когда и им что-то объяснят, и они, наконец, всё поймут и вынесут для себя какое-то решение, на чью сторону вставать.

Николай Иванович усмехнулся, видя, что Ира медлит.

— В журналистки она подалась.

Миша заинтересованно вскинул брови.

— А подробнее можно?

Ира вздохнула и принялась пояснять:

— Папа преувеличивает. Я пишу о моде и магазинах. Ничего сверхважного мне не доверяют.

— Что за издание?

Ира подумала да созналась. Миша снова удивился, она заметила, как он прищурился, на этот раз не по её душу.

— Немецкое? Хорошо.

— Хорошо, — согласилась она, и кинула на мать выразительный взгляд. Надеялась, что та поймёт его правильно и отца из кухни уведёт, но Наталья Викторовна наравне с мужем хмурилась и никуда не собиралась. Она даже за стол присела, поглядела сначала на зятя, потом на дочь.

— Ира, папа прав, вам необходимо поговорить.

— Мы поговорим, мам, — сдержанно ответила она. Смотрела то под ноги себе, то в окно, не рискуя больше взглянуть на мужа, и Миша, в конце концов, невесело усмехнулся.

— Вижу, что ты меня не рада видеть.

— Тебе нужно было предупредить.

— Аудиенции попросить?

Ира кинула на него рассерженный взгляд.

— Перестань. — А потом и вовсе из кухни вышла, проигнорировав голос отца, который её окликнул. — Мне не нужен семейный совет, — ответила она, и хлопнула дверью своей комнаты.

— Ведёшь себя, как подросток, — обвинил её отец, но в комнату так и не заглянул. Протопал мимо, а Ира, устроившись на диване с подушкой в обнимку, пару минут прислушивалась к тихим голосам на кухне — Наталья Викторовна с Мишей разговаривали. А она пыталась сердце, бьющееся, как птица в клетке, успокоить. В углы подушки вцепилась и с непонятной злостью глядела в угол комнаты. Почему-то она не ожидала, что Миша прилетит в Москву, не предупредив её, заявится к её родителям, и те встанут на его сторону. Хотя, прав папа, прав, сама виновата. Она все эти недели молчала, никому ничего не объясняла. Просто потому, что объяснений не было. Можно было только признаться в измене, вывалить на родителей историю своей несчастной любви, а потом до конца дней своих выслушивать, как же она сглупила. Папа бы точно не раз упомянул, что синица в руках, куда привлекательнее журавля в небе. Тем более, журавля женатого. Да и Миша в глазах родителей синицей не был. Если они и не считали его идеальным зятем и подарком судьбы для их дочери, то относились к нему всегда с уважением и привязанностью. Они приняли его в семью, и им не было понятно, что такого нетерпимого для себя после трёх лет совместной жизни, она в нём неожиданно рассмотрела. Они помнили про него другое: как он красиво ухаживал, какие клятвы давал — заботиться и оберегать, и как старался эти самые клятвы в процессе семейной жизни выполнять. И у него получалось, а она вдруг всё бросила, его бросила, и свалилась им, как снег на голову, с вещами и планами на новую жизнь, которые осуществлялись с характерным скрипом. И ей даже возразить нечего было, похвастаться нечем, кроме как работой, да и то… Ей к этой работе ещё привыкать и привыкать.

Прошло минут десять, прежде чем дверь комнаты открылась, и Миша вошёл. Окинул взглядом комнату, прошёл до окна и взял в руки большую ракушку, которую Ира из Новороссийска привезла. В руках покрутил, правда, без особого интереса, после чего вернул её на место.

— Ты совсем мне не рада?

— Я не думала, что ты приедешь.

— Почему?

— Ты даже по телефону злился на каждое моё слово.

— А ты ждала, что я радоваться буду? — Он повернулся и посмотрел на неё открыто. — Что ты уехала, меня бросила, что ты ездишь непонятно с кем отдыхать, пока я переварить пытаюсь случившееся. Ты ждала понимания?

— Нет.

— Тогда что?

Она лишь снова головой покачала. Но Миша и так всё понял, всё-таки совместная жизнь заставляет тебя понимать мышление и логику человека, с которым спишь и планы на совместную жизнь строишь. Она ничего от него не ждала, и его не ждала. Вот и весь ответ. И Миша помрачнел, когда об этом подумал. Присел на стул и голову опустил, оперевшись локтями в свои колени.

— Ирка, что ты творишь? — проговорил он расстроено.

Она лицо руками закрыла, будто надеясь спрятаться от него.

— Я не знаю, что тебе сказать, — в итоге созналась она.

— У нас ведь всё хорошо… было.

— Ты уверен?

Он моргнул, несколько растерянно.

— А ты так не считаешь?

Ира осторожно пожала плечами.

— В какой-то момент мне показалось, что я тону.

— И что я не так сделал?

— Я тебе уже говорила, Миша: дело не в тебе.

— Да не может такого быть! — вдруг повысил он голос. — И прекрати отделываться дурацкими фразами! Дело не во мне, — повторил он за ней. — Я твой муж, а ты моя жена. Дело в нас двоих, по-другому быть не может!

— Не кричи, — предприняла она попытку его приструнить, но Миша уже смотрел на неё с праведным гневом.

— Если ты думаешь, что я уеду, не доведя всё до конца, то ты ошибаешься, — вдруг пригрозил он, по крайней мере, Ира восприняла это именно, как угрозу.

— До какого конца?

— До логического, Ира. Я не собираюсь возвращаться в Лондон один и сдавать в багаж твои дурацкие причины, которые ни черта не стоят. Ты хочешь от меня уйти? Дай мне для этого достойную причину.

— Или что?

— Или возвращайся домой.

— Миша…

Он неожиданно вскочил и теперь смотрел на неё сверху, опасно сверкая глазами.

— Чем ты занимаешься в Москве? Ты же взрослый человек. Ты замужняя женщина. А ты чем занимаешься? Пропадаешь вечерами в клубах, сводишь дружбу с какими-то непонятными институтскими подружками, и опять же пропадаешь ночами. Ты для этого вернулась? Ира, ты же никогда такой не была. Даже в институте. У тебя замкнуло что-то в голове? Скажи мне.

Она подушку отложила и села, расправив плечи и выпрямив спину.

— Во-первых, перестань меня оскорблять. Я не знаю, кто тебе это всё наговорил…

— Твой отец, — перебил он её. — Который, между прочим, беспокоится.

— Лучше бы он о сыне думал, который по три дня дома не появляется! — не сдержалась Ира, а Миша лишь рукой махнул.

— Гошка — парень, причём взрослый. А ты в один момент будто с ума сошла! Ты не замечаешь, что на твоих родителях лица нет? Они меня увидели, и будто выдохнули враз. А ты и мне начнёшь про подружек рассказывать?

— Ах вот оно что! — Она тоже поднялась и нервно заходила по комнате. — Тебе это твоя мама сказала, про «подружек»? Она мне много чего наговорила при последнем разговоре!..

— И что? Расскажи мне, в чём она была не права. — Миша смотрел на неё с ожиданием, а Ира лишь задыхалась, понимая, что, по сути, сказать в свою защиту, ей нечего. Что ей Валентина Александровна не так сказала? В чём ложно обвинила? Во всём права, другое дело, что Иру тон свекрови задел, и недоверие, которое к ней испытывали, как выясняется, все годы её брака, а не последние недели.

Ира руку в кулак сжала, некоторое время набиралась смелости, после чего сказала:

— Я хочу развестись.

Миша замолчал, надолго. Ира с колотящимся сердцем ждала его ответа, точнее, решения, чувствовала, что муж её взглядом сверлит, но затем он отвернулся, и спустя ещё пару секунд сказал:

— Я не готов дать тебе ответ сейчас.

Она повернулась к нему, но увидеть смогла лишь его затылок.

— А когда?

— Мне надо подумать.

Кивнула. Даже с пониманием. И в смущении добавила:

— Конечно.

Обхватила себя руками за плечи, отвернулась, было огромное желание зажмуриться крепко-крепко, настолько неудобно было, но вдруг заметила в углу знакомый чемодан, и посетившая её мгновение назад неловкость, показалась ей лишь лёгким отголоском того, что предстояло.

— А где ты остановился?

— Здесь. Выгонишь?

Она обернулась, услышав его насмешливый тон, а Миша плечами пожал.

— В моей квартире квартиранты, а твой отец сказал, чтобы о гостинице я и не заикался. Я ведь ещё твой муж, Ира. — В конце концов, хмыкнул и успокоил: — Не волнуйся, я лягу в Гошкиной комнате. А у нас с тобой будет время побыть вместе. — Помолчал и весомо добавил: — Перед разводом.