— Это было очень некрасиво с твоей стороны.

— Знаю, извини.

Судя по тому, как Света возмущенно фыркнула, его извинения приняты не были. Алексей спорить не стал, и убеждать жену, что подобное никогда не повторится, не стал, потому что это была бы откровенная ложь, и оба это знали. Поэтому действеннее было видимое осознание вины, и он именно этим все утро и занимался. Даже на работу решил поехать позже, чтобы спокойно позавтракать с семьей. Спустившись в гостиную, тут же увидел мать. Она, несмотря на достаточно ранее утро, девять часов, выглядела так, будто полночи только тем и занималась, что прихорашивалась для совместного завтрака с сыном. Софья Игнатьевна была бодра, свежа и румяна, хотя последнее относилось к достоинствам ее макияжа. Волосы как всегда убраны в замысловатую прическу, на каждой руке по перстню, а в глазах застыла вся всемирная скорбь. Явный признак того, что несмотря на ранее утро, она уже успела пообщаться по телефону с отцом. Что и неудивительно, Андреас всегда поднимался ни свет, ни заря, и любил говорить, что он, в отличие от некоторых, встретил в своей жизни бесчисленное количество рассветов, значит, его жизнь прожита не зря.

Алексей подошел к матери, наклонился и поцеловал ту в щеку.

— Доброе утро, мама.

— Доброе утро, милый. — Она даже по щеке его ласково потрепала, как в детстве. — Ты сегодня не торопишься на работу?

— Решил дать себе маленькую поблажку.

— Правильно. Для чего нужны подчиненные, если ты сам за них все делаешь?

Алексей понимающе усмехнулся.

— Что-то мне подсказывает, что ты говоришь о Викторе. — Он налил себе кофе, торопливо сделал первый глоток, и тогда уже повернулся к матери, хотя и без того знал, что увидит ее с выразительно поджатыми губами. Виктор, зам Алексея, был сыном давней подруги Софьи Игнатьевны, и она отчего-то была уверена, причем с самого детства мальчиков, что из Вити толка не выйдет. Наверное потому, что его мать, с которой Софья Игнатьевна когда-то училась в театральном, бросила институт на третьем курсе, ради замужества и ребенка. И хотя они продолжали дружить все эти годы, Софья Игнатьевна считала этот поступок полным безумием и безрассудством, а уж когда отец Виктора ушел из семьи, оставив жене в память о себе только сына, невероятно на него похожего, Софья Игнатьевна на мальчике и поставила крест. От которого Виктор не мог ни избавиться, ни отступить, правда, не слишком и старался, куролеся и меняя женщин с легкостью, которой бы в свое время позавидовал и Казанова. Но он был толковым проектировщиком, и на все остальные его недостатки, не касающиеся работы, Алексей готов был закрывать глаза. Но его матери моральные устои этого мальчика, как она продолжала его называть, всё время забывая о том, что этому мальчику недавно исполнилось тридцать три, не давали покоя.

— Конечно, я говорю о Вите. Галя мне только в субботу говорила о том, что он собрался жениться, но я не верю.

Леша удивленно вздернул брови.

— Витька жениться хочет? Ну, если только ради тети Гали. В нем я подобного желания не замечал.

— Вот и я о том же.

— А ты из-за чего переживаешь? Опять с отцом поругалась?

— Он сказал, что не собирается приезжать на юбилей Ганина. Как тебе это нравится? Неблагодарный дикарь. Я убеждала Родиона включить в цикл передач сюжет о выставке в Питере, а этот негодяй, получив свое, даже не собирается в качестве благодарности ответить на приглашение. С какими глазами я появлюсь на юбилее одна?

— Ты можешь сказать, что отец переживает и сломлен разводом.

Софья Игнатьевна презрительно фыркнула.

— Как же, сломлен он. Не удивлюсь, если узнаю, что он нашел себе новую дуру, только ради того, чтобы поднять себе настроение. Твой отец — бабник, Алексей. Не будь таким.

Он даже кофе от неожиданности этого высказывания поперхнулся, и поспешил кашлянуть в сторону.

— Господи, мама. Ты иногда как скажешь…

— А что, разве я неправду сказала? Всю жизнь таким был, и всегда будет. Пока уж совсем не обессилит. И к кому он тогда, интересно, подастся? К нам с тобой!

Алексей хотел поинтересоваться, не этого ли дня мама уже тридцать лет с нетерпением ожидает, но в последний момент заставил себя смолчать. Подобный намек мог привести к неожиданным последствиям, мама могла впечатлиться не на шутку, и тогда ему пришлось бы очень постараться, чтобы загладить вину.

В комнату вошла Света с сыном на руках, и Алексей невольно улыбнулся. А уж когда сын нетерпеливо потянул к нему руки, на душе и вовсе потеплело.

— Привет, чемпион. Как у тебя настроение сегодня?

Андрей за его шею уцепился и принялся рассказывать ему про собаку, которую вчера видел на прогулке. По большей части лепетал и коверкал слова, и лишь одно повторял раз за разом и с большим значением:

— Собака!

Глазенки на Алексея таращил, а тот смеялся.

— Большая была собака?

Андрей тут же раскинул руки в стороны.

— Вот такая!

— Садитесь за стол, — пригласила Света.

Алексей помедлил, ожидая, когда мать присядет, а потом сел во главе стола, усадив сына к себе на колено.

— Леш, посади его в кресло, — попросила жена, остановившись рядом с ними, но Андрюшка тут же вцепился в ткань его рубашки мертвой хваткой, и решительно замотал головой.

— Неть.

Алексей кинул на Свету веселый взгляд.

— Слышала? Неть.

Софья Игнатьевна кинула на внука быстрый взгляд, после чего протянула руку и потрепала его по щеке, как совсем недавно сына. Это была ее фирменная ласка, Алексей помнил, что она делала так каждый вечер его детства, собираясь уходить из дома, она всегда была занята — спектакли, рестораны, друзья-приятели.

— Кушай омлет, дорогой, он полезный.

Алексей едва слышно хмыкнул в ответ на ее нравоучительный тон, обращенный к двухлетнему ребенку. А Андрюшка сунул палец в тарелку и повозил им там, видимо, пробуя полезность наощупь.

— Когда ты планируешь вернуться сегодня? — поинтересовалась Света, а Алексей даже не сразу сообразил, что она к нему обращается, столь нейтральным был ее тон. Голову поднял, посмотрел на жену. После чего пожал плечами.

— Надеюсь, что не поздно.

Света присела на соседний стул, заставила сына повернуться к ней и поднесла к его рту ложку с омлетом. Андрей рот открыл и тут же зажмурился, и даже нос наморщил, подозревая, что в полезной пище ничего для себя привлекательного не найдет. Алексей же жевал тост, стараясь избежать взгляда жены. Он понятия не имел, во сколько вернется, а перспективы этого дня попросту лишали остатков рассудительности. С того момента, как проснулся и открыл глаза, думать больше ни о чем не мог, кроме как об Ире. Вчерашние сорок минут в его машине, их поцелуи после разлуки, ее дыхание и пальчики на пряжке его ремня, отбили всякое желание что-либо обсуждать и принимать решения. Тем более, верные. Ведь, правильным было бы — не звонить ей сегодня, и постараться больше не встречаться. Но он даже не задавался вопросами, как этого добиться, потому что знал — желание пересилит любые доводы рассудка и даже угрызения совести.

— А что с ужином? Ты пригласил Катаняна?

С ответом Алексей помедлил, после чего с неохотой признался:

— Я ему намекнул, а он пообещал подумать.

— Как-то странно, — удивилась Света, а Алексей лишь плечами пожал.

— Я же тебе говорил, что его жена из дома никогда не выходит.

— Она сумасшедшая? — с долей заинтересованности спросила Софья Игнатьевна. — Помню, знавала я такую особу. Носа из дома не казала, ей продукты социальный работник приносил. А когда умерла, к ней в квартиру вошли и нашли там мумию кошки. Сдохла, бедняжка, за шифоньером, и там же и усохла.

Света замерла с ложкой в руке, потом на свекровь посмотрела, которая как ни в чем не бывало наслаждалась тостом с джемом.

— Фу, — сказала Света, а Алексей рассмеялся. Но все-таки решил мать пожурить.

— Здесь же ребенок, мам. — Кофе одним большим глотком допил, и тогда уже из-за стола поднялся, передал ребенка жене. — Мне пора. Мама, я тебя вечером увижу? — спросил он лишь с легким намеком на насмешку. — Решила пожить у нас?

— У меня вечером спектакль. Буду очень польщена, если ты придешь. Ты даже на премьере не был, Алеша! — Тон поистине обвиняющий.

Но Алексею было чем ответить.

— Помнится, я как раз на Кипр в тот вечер вылетел. Если мне память не изменяет, конечно. — Поцеловал сына и жену, а когда подошел к матери и наклонился к ней, собираясь прижаться к ее щеке в крепком сыновьем поцелуе, добавил: — А она мне не изменяет. Так что, у меня справка о непосещении от родителя.

— Как всегда, — недовольно заметила Софья Игнатьевна, неспешно помешивая кофе серебряной ложечкой. — На него у тебя время есть…

— Я обязательно приду, мама, обещаю. Но не сегодня.

— Папа!

Он обернулся на возглас сына, улыбнулся ему и из комнаты вышел. Убрал с лица улыбку и посмотрел на часы. Половина десятого. Это рано или уже не очень?

В доме Павловых завтраки проходили не столь официально. Никто не накрывал стол в столовой, и там не собирался, потому что столовой не было. Да и времени у домочадцев по утрам зачастую не находилось. Первым поднимался Николай Иванович, торопливо варил себе кофе и резал бутерброды, собираясь на дежурство, в процессе появлялась Наталья Викторовна, пытавшаяся заставить мужа взять с собой на работу хоть немного домашней еды, а не питаться в больничной столовой когда придется. А проводив мужа до дверей, шла будить сына, который безудержно зевая и ворча на всех и вся, что встречались ему на пути в ванную комнату, тоже начинал собираться на работу или по своим, только ему ведомым, делам. Делать это тихо Гоша не умел, и если кому-то не повезло встать с ним в одно время, все равно просыпались, потому что терпеть шум, который он производил, было невозможно.

Вот и сегодня Ира проснулась оттого, что за стенкой что-то с грохотом упало. Она открыла глаза, некоторое время бездумно смотрела на потолок, а когда неясный грохот повторился, вздохнула и стукнула кулаком по постели.

— Гоша, ты можешь шуметь потише?!

Дверь ее спальни без промедления открылась и показалась вихрастая голова брата.

— Как можно шуметь потише? — задал он абсолютно глупый и оттого радующий его вопрос.

— Как нормальные люди это делают! Ты на работу собираешься или переезжаешь в обнимку со своим шкафом?

— Ой, — изобразил он испуг от ее тона, и тут же проницательно прищурился, приглядываясь к сестре. — Так-так-так, а что это мы с утра такие нервные? И в глаза не смотрим. Может, потому что у нас глазок нет? И головка бо-бо, да? Как не стыдно, взрослая женщина ведь…

Ира швырнула в него плюшевого медведя, что на полке сидел и находился в пределах ее досягаемости.

— Скройся с глаз, паршивец, — и тут же натянула на голову одеяло.

Гошка дверь закрыл и зычно протянул:

— Мам, а у Ирки похмелье! Деградация личности на лицо.

Вот ведь паразит, вздохнула Ира под одеялом, не расслышав, что ему мама ответила. А потом в некоторой панике прикоснулась к своему лицу, ощупала, а в следующую секунду уже вскочила с постели и подбежала к зеркалу. Посмотрела на себя, сухие губы облизала. Ну нет, не все так страшно. И глаза видно, и нос не опухший. Только взгляд немного осоловелый. Все-таки она вчера лишнего выпила.

Конечно, нечего и думать о том, чтобы снова лечь спать. Да и просто вернуться в постель, залезть с головой под одеяло, отгородившись от нового дня, было бы слабостью. Да, она сегодня не в форме, но это не значит, что надо себя жалеть весь день. К тому же, что жалеть, раз сама виновата? Нечего было пить. Поэтому похлопала себя по бледным щекам, сунула руки в рукава легкого халата, и из комнаты вышла. Столкнулась в коридоре с братом, и стукнула его по плечу, когда он рассмеялся, глядя на нее.

На кухне мама жарила котлеты. От запаха жареного мяса слегка замутило, но Ира заставила себя присесть на стул у окна, и вздохнула, не зная, как снова встать и сварить себе кофе. Наталья Викторовна глянула на нее через плечо, окинула изучающим взглядом, пытаясь оценить состояние.

— Поздно вернулась?

— Да не особо. Просто переборщила с коктейлями. Сколько раз себе говорила: в них гибель. Совершенно не чувствуешь, что пьянеешь, пока поздно не станет.

— Хорошо, что тебя отец не видит. Он бы тебе сказал пару ласковых.

Ира голову рукой подперла и печально кивнула, совершенно не собираясь спорить.

— Съешь котлетку?

Иру аж передернуло.

— Ни за что. А кофе буду.

— И бутерброд тебе сделаю с сыром. Надо обязательно съесть, Ириш.

Ира поднялась, но прежде чем из кухни выйти, мать обняла.

— Спасибо, мама. Я обязательно съем.

Наталья Викторовна улыбнулась.

— Подлизываешься, что ли?

— Чуть-чуть.

После крепкого кофе и бутерброда жить стало намного приятнее. Ира даже на сковороду с пожаренными котлетами взглянула с определенным интересом, но затем головой мотнула, отбрасывая даже саму мысль. Десять утра, для мяса слишком рано.

Осталась в квартире одна, все разошлись по работам, а она осталась наедине со своими мыслями. И если вчера днем обещала себе, что сегодня обязательно позвонит Мише, хотя бы для порядка, то сейчас об этом и речи идти не могло. На фоне воспоминаний о вчерашнем вечере она попросту не справится с голосом, он будет звучать виновато, и Миша без сомнения обо всем догадается. По крайней мере, поймет, что она что-то натворила. А ей еще и Леша сегодня звонить должен, обещал. И ей надо понять, как на его звонок отреагировать. Это вчера ее разум алкоголь затуманил, а сегодня она понимает, как неправа. Не может же она в самом деле всерьез раздумывать о том, чтобы с ним встретиться? После вчерашних экспромтов в машине, сомнений нет, что ни один разговор не займет их надолго. А он семейный человек, и об этом нельзя забывать. Она всегда презирала женщин, нагло разбивающих чужие семьи, а сама туда же. В Лондоне все было по-другому, он был там проездом, и на их семейное положение та ночь повлиять не должна была. Но получилось, что повлияла, по крайней мере, ее брак рухнул, но у Лешки ребенок, совсем маленький. Но при мысли о том, что он не позвонит, как обещал, становилось невероятно тоскливо. Разве она виновата, что у него жена и ребенок?

К тому моменту, как телефон зазвонил, Ира окончательно извелась. Каждая минута знаменовалась разительной сменой настроения: она попеременно чувствовала вину и тоску; хотела, чтобы он звонил, и не хотела, во избежание дальнейших страданий и неприятностей. А взяв в руки телефон, увидела на экране его имя: Леша. Это когда она его в список контактов внесла? Вчера вечером, под впечатлением от крепких объятий?

— Уже не рано, — сказал он вместо приветствия. — Я ждал, сколько мог.

Ира невольно улыбнулась и присела на диван.

— Привет.

— Привет. Как себя чувствуешь?

Она отклонилась назад, прислонившись к спинке дивана.

— Нормально. Я очень пьяная была?

— Я бы сказал: опьяняющая. Пообедаешь со мной?

Она кинула взгляд на часы. Приглашение в ресторан лучше, чем приглашение сразу в гостиницу, правда? Но она все равно сомневалась, и он это понял. Принялся подначивать:

— Ну давай, Ириска, соглашайся. Я стойко вытерпел три часа, прежде чем тебе позвонить.

— Просто пообедаем?

— Просто пообедаем, — поддакнул он, подозрительно поспешно. Только дура бы ему поверила.

Ира не поверила, но все равно согласилась. А следующие полтора часа в суматохе приводила себя в порядок, в надежде скрыть даже малейшие следы вчерашнего опьянения. Макияж более тщательный, чем обычно, волосы распущены по плечам, новые босоножки на танкетке, чтобы не покачнуться не дай бог на тонкой шпильке, а платье, платье от Шанель. Легкое, непритязательный фасон и облегающий покрой. Благо на улице жаркий солнечный день, и выбор наряда можно списать именно на него, а не на тщательную подготовку к свиданию с мужчиной, который сводит тебя с ума. Простое совпадение… Правда, таких совпадений не бывает, когда в крови бурлит предвкушение. И за это предвкушение и нетерпение, Ира не переставала себя ругать. Одна внутренняя «она» себя ругала, а другая благополучно от этого отмахивалась.

Когда она на такси подъехала к ресторану, Алексей ждал ее на стоянке, недалеко от входа. Она из машины вышла, выглядела немного смущенной вчерашним своим вольным поведением, а сама украдкой окинула Лешку жадным взглядом. Вот разве она могла отказаться от встречи с ним? Все доводы разума не могли ее остановить и предотвратить то, что вот-вот случится. Она шла к нему, а он улыбался, той самой опасной, едва заметной улыбкой, которая когда-то заставила ее потерять голову. Для разгара рабочего дня он был одет довольно демократично — светлые джинсы и футболка глубокого голубого цвета, и держался расслабленно, явно не опасаясь, что их кто-то может увидеть. И их «просто пообедаем» началось с якобы случайного прикосновения рук, которое уже в следующее мгновение переросло в полноценное объятие, и Ира замерла в кольце его рук, ощутив горячее дыхание на своей щеке, когда Алексей к ней наклонился.

— И даже не опоздала. Я думал, будешь сомневаться куда дольше.

— Знал, что я буду сомневаться?

Его губы скользнули по ее щеке и коснулись губ, а у Иры вырвался судорожный вдох. Как сигнал, признание, насколько она взволнована и своим приходом сюда, и его близостью. Почувствовала горячие ладони на своих бедрах, ее притянули ближе к мужскому телу, и она инстинктивно приподнялась на цыпочках, чтобы быть еще ближе к нему и вернуть поцелуй. Вот только нежности не получилось, поцелуй изначально вышел каким-то отчаянно голодным, и Ира поневоле ухватилась за ворот Лешиной футболки, чувствуя внутри поднимающуюся вьюгу — невероятной силы ощущения закружили, но в то же время принесли холод и чувство вины перед незнакомой женщиной и ребенком.

Ира заставила себя отступить, мысленно порадовалась суперустойчивой помаде на губах, а Алексею сказала:

— Ты обещал мне обед.

Он усмехнулся, немного разочарованно, но признал:

— Обещал, — и протянул ей руку.

Обедать с ним, чинно восседать за столом в ресторанном зале, держать папку с меню и отстраненно улыбаться, спустя каких-то пять минут после того, как целовались на стоянке, будто подростки, было странно. Лешка улыбался, ее смятению, и даже подзадоривать пытался, но получил удар по лодыжке, и насмехаться прекратил. А Ира в первые минуты нервно озиралась, удивляясь, почему Алексей не волнуется из-за того, что может встретить знакомых.

— Что ты хочешь? Здесь отлично готовят жаркое, — сказал он, а Ира меню захлопнула и даже папку от себя отодвинула.

— Я хочу десерт. Огромный кусок шоколадного торта.

Он улыбнулся.

— Не думаю, что это хорошая идея — заедать сексуальный голод.

Ира голову на бок склонила, постаралась взглянуть на него возмущенно.

— Конечно, ты воспринял слова «огромный» и «шоколад» на свой счет.

— А они ко мне не относились?

Подоспел официант, и Алексей сделал заказ и для нее тоже, ни на секунду не засомневавшись в выборе. На десерт — кофе с мороженым. Ира расценила это как намек. В животе вновь запорхали бабочки. Так бы сказала какая-нибудь утонченная натура в любовном романе позапрошлого века, а на самом деле ожидание стало непереносимым, и все эти танцы вокруг огня показались глупыми. Они встретились с определенной целью, и оба это знали. А обед и десерт — лишь попытка придать происходящему более благопристойный вид.

— Так что у тебя с мужем?

Он спросил более чем серьезным тоном, а Ира не нашла в себе смелости посмотреть ему в глаза. Ковыряла вилкой запеченного сибаса, и думала, что ответить.

— Ты спрашиваешь, потому что считаешь, что у тебя есть право задавать мне такие вопросы?

— Да.

Замечательно. И теперь она окончательно растеряна.

— Мы решили сделать паузу.

— Вчера ты сказала, что ушла от него.

— Эти две мысли приходят ко мне попеременно каждые две минуты. То я уверена, что ушла, а потом прихожу к выводу, что все не так плохо.

Он жевал и смотрел на нее исподлобья, кажется, всерьез обдумывал ее слова.

— А ты его любишь?

Ира посмотрела на него, прищурилась, ощутив недовольство от его вопроса в лоб.

— Леш, а ты любишь свою жену?

На мгновение она в душе замерла. Что он скажет? Но он лишь плечами пожал, словно не видел в этом вопросе от нее, ничего особенного.

— Мы вместе семь лет.

— И это что-то объясняет?

— С человеком, с которым трудно, столько не живут.

— То есть, тебе с ней удобно, и это любовь?

— Наверное.

Она кивнула, не знала, что еще сказать или сделать. Мужская логика, столь прямолинейное суждение, приводили в ступор. И главное, он совершенно спокоен.

А еще хотелось спросить: а я? Как же я? Почему ты здесь со мной, раз любишь ее?

Потом головой покачала.

— Это не любовь. Я почти три года с ним жила, Леша, и мне было спокойно, удобно, все было правильно, но я всегда знала, что это не любовь. По крайней мере, не та.

— Почему-то мне не верится, что ты в данный момент в любви мне признаешься. Скорее уж обвиняешь, что все испортил.

Ира откинулась на спинку стула и вилку отложила. Отвернулась от Леши.

— Ни в чем я тебя не обвиняю. Иначе бы меня здесь не было. — Она вдруг улыбнулась. — Я иногда вспоминаю то лето, и знаешь, с каждым разом все острее понимаю, как изменилась.

— Просто ты повзрослела, сладкая.

— Думаешь?

Он кивнул.

— Ты мечтаешь все о том же, но уже этого не ждешь. Разве я не прав?

Ира вздохнула, а Алексей руку через стол протянул и накрыл ладонью ее ладонь. Чуть сжал. А она смотрела на его руку, потом глянула исподлобья, встретила взгляд Алексея, пристальный и испытывающий, и руку свою поспешила отодвинуть.

— Ты такой понимающий, Леша, мне прямо страшно.

Он оценил её тон и усмехнулся.

— Ладно, — произнёс он после короткой паузы, и, видимо, что-то переосмыслив. — Ты права. Ты на самом деле повзрослела, но я смотрю на тебя и по-прежнему вижу ту девочку. Не злись на меня.

— Ты понимаешь, что мы совершаем подлость? Даже сидя сейчас здесь и просто обедая, мы предаём их?

— Тебя это беспокоит? Поэтому и уехала?

— Меня это беспокоит. Но уехала я не поэтому, и, прости, ты не тот человек, с которым я хочу обсуждать свою семейную жизнь. И так, сказала больше, чем нужно было. — На её губах появилась искусственная улыбка. — Мы ведь не для этого встретились?

— Не злись так. Хочешь торт?

— Торт не хочу, — ответила она, и только спустя секунду поняла, что сказала. Замолчала, а Алексей рассмеялся.

И что, вот так запросто закончить обед, подняться из-за стола и поехать с ним? Ни о чём не спрашивая, не задумываясь?.. Очень хотелось именно так — не задумываясь. Пила кофе с мороженым, а Лешка на неё смотрел. Кажется, ему было очень интересно, о чём она размышляет в этот момент. Ира смотрела в сторону, ложку облизала, потом оттолкнула ногу Алексея, когда почувствовала прикосновение под столом. Он хохотнул, и спросил:

— Вкусно?

— Вкусно, — согласилась она, не глядя на него, что Алексея, кажется, только смешило.

Подоспел официант со счётом, Лёша за бумажником в карман полез, а потом сразу поднялся и руку Ире протянул.

— Пойдём.

Она руку его проигнорировала, но из-за стола поднялась и пошла вперёд. Он догнал её уже в дверях, Ира сначала почувствовала прикосновение к своей спине, а после уже услышала короткий смешок.

— Таинственность тебе необыкновенно идёт. Ира. — Алексей поймал её за руку, как только они вышли из ресторана. Ира сощурилась на ярком солнце, или просто предпочла не видеть, что творит, когда повернулась к Лёше, поддаваясь его желанию её удержать в этот момент. Остановились на стоянке, в нескольких метрах от его машины, и она вновь ощутила жар, только от его прикосновения и пристального взгляда. Вчера вечером она была пьяна и оттого безрассудна, с лёгкостью ответила на его первый поцелуй, хотя, скорее, сама на него набросилась, едва дождавшись нужного момента. А сейчас чувствовала легкое смятение и оттого медлила. И он это чувствовал. Коснулся её щеки, придвинулся и тогда уже поцеловал, аккуратно, будто боясь своей близостью что-то в ней сломать.

— Почему я так рад, что ты здесь? Что ушла от него и приехала ко мне.

Ира выдохнула, совершенно расстроено.

— Я к тебе не приезжала, — воспротивилась она, правда, только на словах. Сама же потёрлась носом о его подбородок, и Лёшка улыбнулся. Пальцем её подбородок поддел, а когда она голову подняла, снова поцеловал, на этот раз смелее. А через мгновение уже обнял, крепко, обхватил за плечи, и Ира сама не поняла, в какой момент прижалась к нему так крепко, как только могла. Алексей обхватил ладонью её затылок, волнистые волосы пружинили и щекотали ладонь.

— Поехали, — вдруг заторопился он. — Поехали. — За руку её взял, и практически сунул на переднее сидение своего автомобиля.

— Куда ты меня везёшь?

— У меня есть небольшая квартира, рядом с офисом. Я там иногда ночую, когда задерживаюсь.

— И твоя жена не против, что у тебя есть холостяцкая нора?

Алексей усмехнулся.

— Ты слишком плохо обо мне думаешь, Ириска.

— А по-моему, я вполне трезво оцениваю… твои потребности.

Он красноречиво прищурился, правда, глаза смотрели со смехом.

— Ты хочешь задать мне какой-то определённый вопрос?

— Нет, — тут же отказалась она.

— По лицу вижу, что хочешь.

— Леша, не выдумывай. Ничего ты не видишь.

Он протянул ей руку, и Ира немного подумав, вложила свои пальцы в его ладонь. И тут же оттаяла. Правда, Лёшка всё испортил, когда сказал:

— У меня никогда не было постоянной любовницы.

— И я ею не стану.

— Конечно, — легко согласился он, а Ира стукнула его по груди, когда он засмеялся.

— Там мой офис, — сказал Алексей, когда они вышли из машины, остановившись перед многоэтажкой новой постройки. Дом высился на стыке двух шумных улиц, жить здесь постоянно Ира вряд ли бы захотела, не смотря на то, что район был одним из центральных в столице. Прямо напротив, выделяющееся своей архитектурой, совсем недавно построенное офисное здание, и Ира даже отсюда видела крупную вывеску «Вагенас Architects». Задержала на ней взгляд, а Леша уже нетерпеливо тянул её за собой.

— Я смотрю, у тебя свободный график работы, — проговорила она ему в губы, когда он притиснул её к стенке лифта. Двери с лёгким скрежетом закрылись за его спиной, скрыв их от любопытного взгляда консьержки. Видимо, то, для чего они сюда приехали, было весьма очевидно, потому что глаза пожилой женщины буквально впились в их лица, стоило им войти в подъезд.

— Работы у меня полно, вот только сосредоточиться никак не могу. Помоги мне, Ириска. Помоги сосредоточиться.

Он подхватил её под ягодицы и прижал к себе, а Ира в некоторой панике от его настойчивости, выдохнула:

— Сомневаюсь, что это как-то поможет твоему трудовому рвению.

— О, рвения во мне хоть отбавляй. Разве не чувствуешь?

А внутри уже всё тряслось в предвкушении. Ира даже за руку Алексея схватила, когда он дотронулся до неё. Схватила и прижала к себе крепче, чтобы ещё острее ощутить его прикосновение.

— Сейчас, милая, — шепнул он ей, отодвигаясь. Его руки сжимали её, куда крепче, чем это было необходимо, и это выдавало его собственное нетерпение.

Лифт остановился, двери открылись с задержкой в несколько секунд, и Алексей едва сдержался, чтобы ногой их не пнуть, поторапливая. Поторапливая двери лифта, время, себя. Ключи от квартиры на ходу достал, но в первую очередь к двери Иру подтолкнул, будто боялся, что она передумает и сбежит, если он отвернётся. И даже её руки на его теле не успокаивали.

— Входи.

В квартире было душно. Окна закрыты, кондиционер не работал, Ира порог квартиры переступила и в первый момент задохнулась.

— Ты давно здесь не был?

— Неделю… — Алексей, не разуваясь, прошёл в спальню и распахнул настежь балконную дверь. Лёгкие занавески тут же вздулись пузырями, и он нетерпеливо отдёрнул их в сторону.

— Настоящая холостяцкая берлога, — сказала Ира, оглядывая просторную кухню-гостиную. Кроме неё в квартире была только одна комната — спальня. В гостиной большой угловой диван, телевизор на стене, на журнальном столике стопка газет и журналов, а на барной стойке, разделяющей комнату на две зоны, чашка с остатками кофе недельной, надо полагать, давности.

В другом углу, у окна, массивный письменный стол, рядом кульман, а стойка рядом до отказа забита чертежами и всевозможными инструментами. Ира прямо видела, как Лешка работает тут вечерами. Комнату освещает настольная лампа на металлической гнущейся ножке, а за окном Москва в вечерних огнях. Лешка у кульмана, сосредоточенный, а на письменном столе бокал с дымящимся кофе. По коже неожиданно пошёл мороз, от столь реального видения, и она вздрогнула, когда Алексей от кульмана в её видении переместился за её спину и уверенно обнял. Широкая ладонь сначала легла на её живот, поднялась к груди, а губами прижался к её плечу. Ира голову назад откинула, позволяя его губам добраться до её шеи. Рука словно сама поднялась, чтобы обнять его, дотронуться до его щеки, волос. Его руки сжались на её талии, сильно и властно, Ира почувствовала, как он прижался к ней, и поневоле улыбнулась его готовности. А Лешкины пальцы в то время проворно подбирали подол её платья. Легкая шелковистая ткань сгрудилась на её животе и бёдрах, мужские пальцы добрались до края кружевных шортиков, и Ира задохнулась, когда Лешка даже секунды не помедлил, прежде чем потянуть их вниз. Пришлось самой из его рук вывернуться, пытаясь хоть немного отстрочить главное событие. За спиной раздался недовольный разочарованный вздох, но Ира даже не обернулась. Пошла в спальню, скинув по пути туфли и расстегивая платье. Знала, что Лешка идёт за ней, неотступно, не спуская с неё глаз, и только рассмеялась, когда его футболка опередила её и пролетела к кровати. Осталась лежать у подножия, а Ира остановилась, когда Лёша её догнал и стянул с её плеч платье. Оно упало к её ногам, рядом с его футболкой, а Иру сковало от трепета и его силы, когда он обнял. Снова целовал её плечи, шею, жарко дышал ей в затылок, и теперь уже было бесполезно отстраняться и заигрывать с ним. Повернулась, провела ногтями по его груди, а потом наклонилась и прижалась губами.

— Девочка моя. Я весь месяц о тебе думал.

Пальцы скользили по его голому торсу, дразня и разжигая, расстегнули пуговицу на джинсах, а Ира голову подняла, чтобы встретиться с его губами. Он целовал её, будто позабыв о времени. Ирины руки постоянно двигались, она гладила его, ласкала, раздевала, а Алексей лишь держал её лицо в своих ладонях и целовал. Она даже застонала в какой-то момент. Застонала, задохнулась, голову вскинула, сделав прерывистый вздох, и засмеялась, когда он опустился перед ней на колени и прижался губами к её животу. Было и щекотно, и приятно, и жарко. Ира пальцы в Лешкины волосы запустила, и сильно зажмурилась, когда он стянул белое кружево с её ягодиц, сжал их пальцами, а языком обвел впадину пупка.

— Как же я тебя хочу. — Ира на постель опустилась, руки раскинула и потянула его к себе. Леша навис над ней, смотрел в глаза, потом на его губах появилась задорная улыбка. — А знаешь, кого я всегда видел, когда смотрел на «Геру»? Даже до нашей встречи в Лондоне. Я всегда видел тебя.

— Неправда.

Он кивнул.

— Всегда. Как ты стояла на берегу моря… — Он наклонился и поцеловал её. — Такая красивая… — Ещё поцелуй. — Расслабленная после секса. Само совершенство.

Ира волосы с его лба отвела, чуть приподнялась и прижалась губами к его губам. Лешка так смотрел на неё в этот момент, будто ждал каких-то откровений, но в то же время Ира была уверена, что они ему не нужны. Он был сильно возбуждён, его руки исследовали её тело, не останавливаясь ни на секунду, Ира коленями его бёдра обхватила и покрылась мурашками, ощутив, как он прижимается к ней. Чуть шевельнулся, и она застонала. А Алексей всё глаз с неё не сводил, впитывая каждую эмоцию.

— Я совершенство? — тихо проговорила она и сама же улыбнулась, показывая, что не собирается поддаваться на его уловку и верить каждому его слову, оброненному в столь пикантных обстоятельствах. Вместо ответа он её поцеловал. Прикусил зубами её нижнюю губу, сунул одну ладонь под её ягодицы, а другой сжимал грудь. Один его рывок, и вместе застонали, слились в поцелуе и задвигались, не сразу попав в единый ритм. А потом Ира просто позволила ему всё сделать самому, закрыла глаза, сделала пару прерывистых вздохов, отдаваясь ощущениям, и вцепилась в Лёшины плечи, впиваясь ногтями в кожу. А он всё целовал её, губы скользили по острому подбородку, по шее, чувствуя, как судорожно сжимается Ирино горло всякий раз, как входит в неё резко и сильно. Она стонала, а он смотрел на неё, и насмотреться не мог в этот момент. Кожа стала горячей и скользкой, стоны всё более глубокими, а движения резкими. Время перестало существовать, важно было лишь двигаться, не сбиваться с темпа, потому что это грозило немедленной смертью от острого неудовлетворения и разочарования, и они старались, вместе, спеша к удовольствию, где-то граничащему с болью. От впивших в плоть пальцев, от крепких поцелуев и резких толчков. Наверное, прошло всего несколько минут, от перенапряжения и нехватки воздуха, растянувшихся на вечность. А затем несколько мгновений, когда они по-настоящему растворились друг в друге, Ира в Лёшу вцепилась, вся превратившись в комок оголённых нервов, её затрясло, из горла вырвался протяжный стон, а потом она расслабилась, руки ослабли и соскользнули с мужских плеч. Ему понадобилось ещё несколько секунд, он продолжал тяжело дышать ей в шею, по его спине прошла крупная дрожь, и вот он уже откатился в сторону, и лёг рядом с ней, раскинувшись на смятой постели. Ира осторожно повернулась на бок, прижавшись ягодицами к его бедру, а после недолгого колебания нащупала его руку за своей спиной и положила себе на живот. Его пальцы тут же отозвались и пощекотали, но у неё не было сил реагировать. Алексей придвинулся к ней, прижался к её спине и обнял крепче. Так они и лежали следующие несколько минут. Не говорили, не ласкали друг друга, лишь обнимались и ждали, пока сердца перестанут бешено стучать. Лёшкино сердце, казалось, прямо о её спину барабанило, и его торопливый, сильный стук приводил Иру в восторг, она ничего не могла с этим поделать. Лежала и улыбалась, хорошо, если Лёша этого видеть не мог, щекой к её плечу прижимался и вроде бы дремал. Правда, это оказалось обманчивым впечатлением, потому что он первым заговорил. Вдруг спросил:

— Хочешь пить?

— Хочу, — созналась она. Осторожно перевернулась на спину, и на Лёшку посмотрела. Провела пальцем по его подбородку, потом коснулась его губ. Он её палец губами поймал, но почти тут же отстранился и с кровати поднялся. Ира смотрела на его спину, на голые ягодицы, а он даже не потрудился за джинсами наклониться. Так из спальни и вышел, а она на постели раскинулась, никак не желая взять себя в руки и усмирить в душе нестерпимый восторг. Вот откуда он взялся? Да и не к месту он в данных обстоятельствах. Ничего хорошего и благостного для её души не происходит, разве что для тела, а это не то, чему следует слепо доверять.

— Есть сок и минералка. — Алексей в комнату вернулся, сел на кровать рядом с ней и протянул ей высокий стакан с апельсиновым соком. Ира к тому моменту уже успела взбить подушки и прикрыться краем одеяла. Сделала несколько глотков, губы облизала и рассмеялась, когда Лёша её поцеловал, едва дождавшись, когда она отнимет от губ стакан. — Значит, любовницей моей ты быть не хочешь? — спросил он, поддразнивая.

— Считаешь, что это почётно?

Он улыбнулся, оценив иронию. Потом в знак примирения пригладил её волосы.

— Я шучу. И в любовницы не зову, но ты ведь знаешь, как сильно я тебя хочу?

Ира посмотрела на картину на стене напротив. Скромный пейзаж, незамысловатый, но милый и уютный.

— Ты даёшь мне это понять… при каждой нашей встрече с глазу на глаз.

Он рассмеялся, и сунул за спину подушку, устраиваясь поудобнее. Ладонью накрыл её коленку и принялся выводить на ней пальцем какие-то узоры.

— Ты особенная, Ириш. По крайней мере, для меня — точно.

— Потому что тебя завожу?

— И поэтому тоже.

Ира голову на подушку откинула, непонятно зачем вглядываясь в пейзаж.

— Запретный плод сладок, Лёш. Ты получишь меня в своё полное распоряжение и быстро остынешь.

Он голову повернул, вгляделся в её отстранённое лицо.

— Ты на это надеешься? Что я тебе надоем?

А чем чёрт не шутит?..

— Может быть.

Алексей на бок повернулся, голову рукой подпёр, с интересом к ней приглядываясь.

— А если этого не случится?

Ира вздохнула, после чего нервно улыбнулась.

— Тогда я состарюсь в тоске по тебе, — попыталась пошутить она. Но не насмешила, Лёша даже не улыбнулся. Коснулся пальцем кончика её носа.

— А зачем тебе тосковать по мне? Я и так с тобой.

Ира не ответила. А что можно было сказать? Напомнить ему, что он с ней, только пока лежит с ней в постели, пока касается её? А в реальной жизни, его жизни, властвует другая женщина, законная жена, мать его ребёнка, и у неё все права. А Ира лишь воровка, которая крадёт у неё внимание мужа. Но что делать, если ей не так повезло? Если Лёшка когда-то выбрал другую?

Эти мысли заглушил поцелуй, жадный, страстный поцелуй. Ира глаза закрыла, позволила опрокинуть себя на подушки, и с готовностью обняла мужчину, единственного, который был способен заставить её позабыть и о правде, и о лжи, и о доводах разума. Но она ещё сопротивлялась, не позволяла себе даже мысленно произнести это слово: люблю. Помнила, каково это: любить его, а потом начинать всё сначала, с разбитым сердцем. А её сердце уже было однажды разбито, во второй раз оно разобьётся вдребезги, Ира была в этом уверена.