Это было первое утро, когда Алёна проснулась рядом с Павлом. Обычно он просыпался рано, и она заставала его либо в кабинете, либо в тренажёрной комнате. А сегодня… сегодня было какое-то особенное утро. Павел спал, не проснулся, даже когда Ваня влез к ним в постель. Алёна в этот момент глаза открыла, но мальчик забрался на кровать, пролез между ней и отцом и лёг. Тогда Алёна на часы и посмотрела. Восемь утра, Павел спит, Ванька зевает, а в доме тихо. Она на локте приподнялась, спросонья не в силах понять, что делать ей, вставать и отправляться готовить завтрак? Но на мальчиков посмотрела, и вместо этого снова прилегла. Укрыла Ваню одеялом, а он глаза открыл и посмотрел на неё. Вполне осмысленно, хотя когда лез к ним в кровать, казался совсем сонным. Алёна волосы ему пригладила и шёпотом спросила:

— Проснулся?

— В папиной комнате Регина, — ответил он тоже шёпотом.

Алёна кивнула, поцеловала его в лоб. И проговорила на ухо:

— Полежи тихонько, пусть папа поспит.

Ванька под одеялом повозился, прижался к отцу. Глаза закрыл, но Алёна видела, что он подглядывает. Потом он разулыбался, а Алёна прижала палец к губам. Правда, долго лежать не пришлось. Во-первых, Ване уже спокойно не лежалось. Он возился, то и дело принимался что-то Алёне шёпотом рассказывать, и Павел, понятное дело, в какой-то момент глаза открыл, посмотрел на них, но затем голову отвернул, ещё не в силах проснуться. А во-вторых, вскоре в дверь деликатно постучали и голосом Регины оповестили:

— Паша, некогда спать.

Ваня тут же сел на постели, скинул с себя одеяло и во весь голос отозвался:

— Регина, а я не сплю!

Ребёнок полез с кровати, перебрался через ноги отца, спрыгнул на пол и распахнул дверь. Алёна не знала, как его остановить и что сказать, и поэтому только успела натянуть на себя одеяло. Потому что знала: Регина Родионовна заметит всё.

— Я уже проснулся, — повторил Ваня, хватая Регину за руку. — А папа ещё спит!

— Не сплю, — отозвался Костров из-под своей руки. И пробормотал: — С этим ребёнком не поспишь.

Регина, конечно же, на них смотрела. На лице абсолютно спокойное выражение, ни тени любопытства в глазах. За это Алёна была ей благодарна. А ещё за то, что Регина довольно скоро прикрыла дверь в спальню, уводя с собой Ваню. Алёна услышала её голос:

— Пойдём, умоемся и оденемся. Нельзя спускаться к столу в пижаме. Ты ведь знаешь об этом?

— Знаю.

Алёна, наконец, расслабилась, приподнялась на локте и на Павла посмотрела. Погладила его по груди.

— Выспался?

Он вздохнул и потянулся.

— Не люблю долго спать. Потеря времени.

— Зато для здоровья полезно. — Алёна к нему придвинулась, поцеловала в губы. Улыбнулась, когда Павел её обнял. — Если бы Ванька не разбудил, ты бы ещё спал.

— Некогда, — сказал он, повторяя слова Регины. — Дел много.

Павел глаза, наконец, открыл, посмотрел на Алёну. Поднял руку и убрал с её лба волосы, всматривался в её лицо, очень внимательно, Алёна даже забеспокоилась.

— Что, Паш?

Он обвёл пальцем её щёку. Головой качнул.

— Ничего. — Потом улыбнулся, вполне задорно. — Ты красивая, ты знаешь?

— Теперь знаю.

Павел усмехнулся, недоверчиво прищурился.

— Заигрываешь?

— Совсем немножко, — созналась она. Наклонилась к нему за поцелуем. Тёплые, мягкие губы коснулись её губ, пальцы запутались в волосах, заставляя Алёну наклониться к нему ниже, и тогда уже она ощутила прикосновение его языка. Но всё это длилось минуту, Алёна только успела почувствовать приятное тепло внизу живота, а Павел отстранился от неё, вздохнул и на постели сел. Она же по-детски хныкнула, что вызвало у него смех, чего Алёна, признаться, и добивалась. Придвинулась к Павлу и обняла, прижавшись к его спине. Поцеловала в щёку.

— У меня, на самом деле, нет времени, солнце. В девять будет звонить Сутулов.

— Кто это? — спросила она, и тут же вспомнила. — Адвокат… У него есть хоть одна хорошая новость?

— Очень сильно сомневаюсь. — Павел поднялся, повернулся к Алёне, а заметив, что она обеспокоенно хмурится, коснулся пальцем кончика её носа. — Не переживай, таких, как Сутулов, у меня рота. Кто-нибудь что-нибудь да придумает.

— Всё равно звучит не слишком вдохновляюще.

— Тогда приготовь мне хороший завтрак. Это меня точно вдохновит.

Как можно было ему отказать? Алёна готовила завтрак на кухне, в компании Альбины Петровны, а думать могла только о том, что Павел и Регина снова заперлись в кабинете и что-то обсуждают после телефонного разговора с адвокатами. Ваня крутился рядом, успел съесть половину яблока, а теперь насыпал в миску Роско сухой корм. И разговаривал с ним, время от времени обращаясь с вопросами к женщинам. Роско сидел рядом с миской и строгим взглядом следил за тем, сколько корма мальчик ему кладёт. И только после последней чашки подошёл и стал есть.

— Я могу всегда заботиться о Роско, правда?

— Конечно, милый. Папа будет очень тобой доволен.

— И мыть его могу!

Алёна всё-таки переглянулась с Альбиной Петровной, очень живо представив себе эту картину. Кто кого будет мыть — большой вопрос. Но всё равно кивнула.

— Конечно. Иди, дойди до кабинета папы, скажи, что завтрак уже на столе. Только постучи, они с Региной заняты!

Ваня с готовностью кивнул и выбежал из кухни.

Алёна раскладывала на тарелке нарезанный хлеб, потом всё-таки сказала, обращаясь к молчавшей экономке.

— А в доме сейчас спокойнее стало, правда?

Альбина Петровна удивлённо посмотрела.

— Без девочек?

— Без всех. Без девочек, без рабочих. Так тихо. Правда, за забором настоящая война, — закончила она негромко. В ответ на это Альбина Петровна лишь вздохнула, видимо, соглашаясь.

Завтрак прошёл в пустых разговорах. Регина занимала Ваню болтовнёй, улыбалась чаще, чем следовало бы, и из-за этого Алёна всерьёз насторожилась. Стала присматриваться к Павлу, но тот ни разу не встретился с ней взглядом. Тоже на сына смотрел, но больше молчал и только улыбался. А Алёне очень хотелось расспросить, чем же закончился разговор с Сутуловым. Должна же быть хоть одна хорошая новость? Иначе, это попросту несправедливо.

— Алёна, завтрак был очень вкусный, — поблагодарила её Регина.

Алёна, не ожидавшая этого, вскинула на неё растерянный взгляд, после чего сообразила, что ей следует улыбнуться.

— Спасибо, мы с Альбиной Петровной старались. Но вы почти ничего не съели.

— Я очень мало ем. Наверное, это особенность моего организма. Хотя, Паша считает это недостатком.

— Не считаю, — тут же ответил тот, — просто меня это удивляет. Вот сколько лет тебя знаю, столько лет и удивляюсь. Тебя можно прокормить пшеничным зёрнышком.

— Как Дюймовочку! — воскликнул Ваня и разулыбался. Алёна тоже улыбнулась.

А Костров кивнул.

— Вот-вот. Регина у нас и есть Дюймовочка. По всем параметрам.

— У меня есть сказка про Дюймовочку, в книжке, которую Алёна привезла. Там картинок много.

Регина мальчику улыбнулась.

— Правда? Ты мне покажешь? — Ваня с готовностью закивал. А Регина допила чай и аккуратно отодвинула от себя чашку. — Сейчас возьмём с тобой книжку и пойдём на улицу, там почитаем.

— Покормим рыб?

— Конечно. Возьмём с собой хлеба.

Ребёнок радовался, торопливо допил какао и отпросился из-за стола. Регина поднялась следом за ним, Алёна их взглядом проводила.

— Регина его любит.

— Любит, — кивнул Павел. — Она всегда сына хотела, а две девчонки родились. Вот она на Ваньку и перенесла всё неистраченное.

— Паша, что сказал адвокат?

Он сидел, по привычке вытянув ногу, допивал кофе, а смотрел в сторону. Затем кивнул, наверное, осознав, что слишком долго молчит.

— Я расскажу. Пойдём, погуляем? — Улыбнулся Алёне. — Воспользуемся тем, что ребёнком занимается бабушка. — Из-за стола поднялся. — Пойдём.

— Нужно убрать со стола…

— Альбина Петровна уберёт, пойдём.

Алёне всё это не нравилось. Его тон, желание прогуляться, всё это настораживало. Но спорить не стала. Взяла Павла за руку, когда он её к ней протянул. Ванька бегом спустился по лестнице, прижимая к себе любимую книжку, выбежал на крыльцо, где его Регина ждала, а Павел Алёну повёл другим коридором. Они вышли через строящийся бассейн, и сразу оказались за домом. Не смотря на достаточно раннее утро, солнце уже припекало. Алёна на какие-то доли секунды замешкалась, зажмурилась, сделала вдох, принимая этот солнечный, жаркий день, а потом спустилась со ступеньки на траву.

— Я только говорила Альбине Петровне, насколько стало спокойно. Без всех.

Она держала Павла за руку, прижалась к его боку, когда он этого захотел. Они пошли по тропинке, Костров обнимал её за плечи, и это пугало столь же сильно, как и заставляло сердце сжиматься от счастья.

Павел после её слов усмехнулся.

— Да, разгоним всех, и будем жить здесь одни. Как на другой планете.

Алёна вздохнула.

— А я бы согласилась.

— Правда?

Она голову закинула, чтобы в лицо ему посмотреть. Храбро улыбнулась.

— Да. Здесь есть всё, чтобы жить в своё удовольствие.

Он рассмеялся.

— Это ты сейчас так говоришь. А через месяц тебе бы захотелось по магазинам, захотелось в ресторан, новые туфли.

— Не без этого, конечно. Я же не говорю, что мы здесь запрёмся ото всех… — Она окинула взглядом окрестности. Поляну, на которой любила собирать землянику, сосновый бор неподалёку, дом… — Но это самое лучшее место на земле.

Павел шёл и улыбался. Потом свернул с тропинки на поляну. Они прошли немного по мягкой траве, потом сели. Алёна прислонилась спиной к груди Кострова, он обнял её одной рукой, потом на шею подул. Ей стало щекотно, она плечами повела. С трудом сглотнула. Даже рада была, что Павел сейчас не смотрит ей в лицо, а уж тем более в глаза. Знала, что ничего хорошего от него не услышит. И эта прогулка рука об руку… его улыбки и лёгкий тон…

В какой-то момент не выдержала и попросила:

— Скажи уже.

— Я уеду сегодня с Региной.

Алёна глаза закрыла.

— Ты же сказал, что мы будем пережидать здесь.

— Не всё зависит от меня. Я тянул, как мог. Но меня вызывают на допрос. От этого я не могу отказаться. — Он провёл ладонями по её плечам, раздумывал, следует ли пугать её подробностями. — Всё немного осложнилось, солнышко. Ирка… в общем, очень не вовремя она влезла. А может, как раз вовремя. В этом и следует разобраться. Отсюда я этого сделать не смогу.

Алёна сорвала травинку, накрутила её на палец.

— Паша, дай ей денег. Ей ведь нужны деньги, так дай их!..

— И что? Думаешь, после этого она исчезнет раз и навсегда? Ты не знаешь её аппетиты! Да и с какой стати? — Он невольно возвысил голос. — Я ей ничего не должен. И оплачивать её вольготную жизнь не собираюсь.

— Значит, она подаёт в суд?

— Говорит, что да. Никаких шагов к этому пока, правда, не делает. — Павел опёрся на руку, посмотрел на лес. — Она ждёт меня. И я должен поехать.

— А я? — тихо спросила Алёна.

Павел разглядывал её.

— А ты будешь с Ваней. У тебя есть загранпаспорт?

Алёна в расстройстве закусила губу, потом кивнула.

— Есть. Правда, я не уверена, что он не просрочен. Я давно никуда не ездила.

— Я всё решу, — пообещал он. — Через несколько дней за вами приедут, отвезут в аэропорт. Улетите в Испанию через Нижний.

Алёна повернулась к нему, впилась глазами в его лицо. Головой решительно качнула.

— Нет, мы останемся.

Он за подбородок её взял, крепко.

— Вы улетите. Ты увезёшь его, поняла?

Слёзы потекли, Алёна поторопилась их вытереть. А когда Павел прижал её голову к своему плечу, всхлипнула.

— Да что же это такое, — пожаловалась она.

Павел погладил её по спине и зашептал на ухо:

— Всё будет хорошо. Вы побудете в Испании, у меня там дом. Ванька любит море, он рад будет. А ты по магазинам походишь. А потом я прилечу.

— Когда?

Он помедлил с ответом.

— Как только смогу.

Эти слова ничего не значили, но других у него не было. Алёна это прекрасно понимала. Снова слёзы вытерла, на этот раз насухо. Сделала вдох, потом ещё один, стараясь успокоиться. И совсем другим тоном поинтересовалась:

— У них что-то есть на тебя? — Павел сделал попытку отвернуться, но Алёна не дала ему этого сделать. Встала на колени, чтобы быть с ним на одном уровне и смотреть прямо в глаза. — Есть?

Он нехотя проговорил:

— Возможно.

— С её подачи?

— Возможно, — снова попытался он уйти от ответа.

— Расскажи мне, — потребовала она.

Павел на неё посмотрел.

— Алёна, зачем? — Он хотел коснуться её волос, но Алёна от его руки уклонилась. И смотрела требовательно.

— Рассказывай. — Он молчал, и она горько усмехнулась. — Тогда я тебе расскажу. Хочешь? — Павел вздохнул и отвернулся. А она слёзы смахнула. — Ты с ней встречался. Совсем недавно.

— С чего ты взяла?

— Паша, может, я и плохой журналист, но я не дура. Я видела дату на той фотографии в твоём телефоне, где она полуголая. Ты с ней встречался. Так? И что-то ей рассказал. Или она что-то услышала, это неважно. Она позвонила, и ты к ней поехал!

— Это не совсем так.

Алёна скептически усмехнулась, сделала попытку от него отвернуться, но Павел взял её за плечи и развернул обратно. Поймал её взгляд и повторил:

— Это не так. Я на самом деле с ней встречался. Но не потому, что я этого хотел. Особенно, зная, что в последний год она весьма тесно общается с моим отцом. Ей нужны были деньги, ей надо на что-то жить, а Ирка не знает слова «работа», у неё на него аллергия, если хочешь. А отец её содержал. У него была своя выгода, потому что он, в отличие от Ирки, знал, как можно использовать её против меня. И поэтому я в конце концов согласился с ними встретиться. Я даже прилетел ради этого в Калининград. Чтобы подальше от знакомых глаз и ушей. Но с отцом мне увидеться не удалось, к тому времени он уже уехал, а с Иркой разговора не получилось.

— Да, я видела почему, — пробормотала Алёна в сторону.

Павел прижался лбом к её лбу, в глаза заглянул. Протянул:

— Алёнка.

Она от этого задохнулась, а на глаза снова слёзы навернулись. А Павел тихо продолжил:

— Ты понимаешь, что я тебе говорю? Дело не в ней, и не в фотографии. Она рассказала им, что я там был. В эту ночь отец погиб. Но до этого… до этого он встречался кое с кем, и встреча эта была… В общем, они всеми силами пытаются притянуть меня к этой истории. Пытаются доказать, что я знал и участвовал, что отмывал чужие деньги через свои отели. Поэтому я должен поехать, я не могу больше прятаться. Каждый день в усадьбе лишь усугубляет ситуацию. Я должен поехать.

— Паша, они тебя арестуют.

— Возможно.

— Возможно?!

Он сжал её плечи. Кивнул.

— Возможно, меня арестуют. Поэтому ты должна увезти Ваню из страны. Если это случится, я не смогу его уберечь. А для Ирки сын — это доступ к моим деньгам, любым способом. И если она его заберёт, потом придётся драться насмерть. И я не уверен, что я выйду победителем. На неё сейчас вся страна смотрит. Мне потом сына никакой суд не отдаст. — Он большим пальцем провёл по её мокрой щеке. — Поэтому ты его увезёшь. А я разберусь с одной проблемой, а потом займусь другой.

Алёна смотрела вниз, на траву, а сама гладила его плечи, потом вцепилась в рукава футболки.

— Они смогут доказать… твою вину?

— Нет. Я практически не общался с отцом, и никаких дел с ним не имел. Ни с ним, ни с его приятелями. Но чтобы доказать это, нужно время. И в это время я не должен переживать ни за сына, ни за тебя. Понимаешь?

Она кивнула. Ещё минуту сидела, прижав руку к трясущимся губам, обдумывала всё, после чего вытерла слёзы и расправила плечи.

— Да. Я всё поняла. Мы уедем в Испанию.

Он прижался губами к её лбу.

— Вот и умница. Через несколько дней привезут документы, моё разрешение на вывоз ребёнка за границу, до этого времени из усадьбы ни шагу. Никто. Регина на днях даст интервью и вскользь упомянёт, что забрала Ваню к себе. Чтобы отвлечь от тебя внимание.

— Думаешь, они про меня уже всё выяснили?

— Тарас мог сделать на этом себе рекламу.

Алёна осторожно выдохнула, печально покивала. Потом попросила:

— Прости.

Павел удивлённо посмотрел.

— За что?

Она руками развела.

— За Тараса. Это я его разозлила.

— Это чем, интересно? — Костров улыбнулся.

— Наверное, тем, что не оценила.

— Да пошёл он. — Павел её обнял и повалился на траву. Алёна оказалась лежащей на нём, прижалась щекой к его волосам и вздохнула. А Павел пообещал: — Это будет третьим моим делом. Оторвать Артюхову башку.

Алёна поцеловала его в щёку.

— Вот ещё… Я с ним только целовалась.

Павел хохотнул.

— Я должен этому радоваться?

Алёна не ответила. Обняла его, прижалась, пообещав себе, что отпустит Павла через две минуты. Или три. Всего три минуты, и она его отпустит. А Костров сжал её в объятиях, щекой потёрся.

— А с другой стороны, если бы не он, ты бы ко мне через забор не перелезла. Я ему должен быть благодарен. Ты моя красивая, добрая девочка.

Алёна сама его поцеловала, накрыла ладонями щёки, улыбнулась, когда Павел перевернул её, и на траве уже оказалась она. Закрыла глаза, ослеплённая солнцем. Пахло травой, цветами, даже солнцем, казалось, пахло, жарким и слепящим. И эти минуты хотелось запомнить, как Павел Костров целует её, опрокинув на землю. В эту минуту она верила, что он её любит. И отпускать его было страшно. А пока он целовал её, казалось, что всё в порядке, что ничего плохого никогда не случится. Но это было бы излишней доверчивостью и наивностью, поверить в благополучный исход, и поэтому нужно было успеть ему сказать. Обязательно сказать… И дело даже не в «люблю», Алёну настолько переполняли эмоции и чувства, что в простое «люблю» это всё уместить было невозможно. И поэтому, когда время вышло, когда необходимо было взять себя в руки и вернуться к реальности, Алёна, прежде чем отпустить его, обняла и, не глядя ему в глаза, сказала:

— Я хочу, чтобы ты знал. Когда я уезжала от родителей, я понимала, что меняю свою жизнь. Я хотела чего-то большего, даже не любви, я хотела… всего, я хотела добиться чего-то невероятного, поехать на край света, выучить пятнадцать языков. Мне казалось, что это настоящая жизнь. — Она погладила его по груди. — Я хотела всего этого ещё месяц назад. — Слёзы опять потекли, и Алёна уткнулась лицом Павлу в плечо. — А сейчас я хочу, чтобы все просто оставили нас в покое.

— Перестань слёзы лить.

— Не могу.

— Надо.

Ещё один судорожный вздох, после чего Алёна кивнула, от Павла оторвалась и кивнула.

— Я знаю. — Повторила, для себя в первую очередь: — Мы просто подождём тебя… в Испании. — Сделала попытку улыбнуться. — Я никогда не была в Испании.

— Вот и замечательно. — Он наклонился и поцеловал её, коротким, обжигающим поцелуем. — Тебе понравится.

Они не спеша направились обратно к дому, Алёна обеими руками держалась за руку Павла, а смотрела на дом. На закрытый, нежилой флигель, с пыльными тусклыми окнами. У неё было точно такое настроение, словно её опустошили и заперли сердце на ключ.

Регина, без сомнения, заметила её красные глаза. Как Алёна не старалась казаться спокойной и не навешивала на лицо улыбку, ради Вани, печаль в глазах скрыть не получалось. Ребёнок был маленький, таких нюансов не замечал, а вот Регина печально качала головой и сочувствовала. Правда, Алёне казалось, что Павлу, а не ей. Что ж, это не так уж и удивительно. С ней они практически незнакомы, а вот пасынка Регина любит и за него беспокоится не на шутку.

Услышав об отъезде отца, Ваня в первый момент в расстройстве замер. Выпятил нижнюю губу и спрятал руки за спину, демонстрируя недовольство и упрямство. Алёна сидела на ступеньках лестницы и со стороны наблюдала, как Павел что-то нашёптывает сыну на ухо. Ванька выглядел расстроенным, но затем начал вздыхать и, в конце концов, кивнул, согласившись с отцом. Павел поцеловал его в щёку.

— Я уеду с Региной, а ты останешься с Алёной и Роско. Хорошо?

Ваня уцепился за воротник его рубашки.

— Когда ты вернёшься?

— Как только закончу все дела, — туманно ответил Павел. Снова сына поцеловал. — Но ты же у меня взрослый, ты знаешь, что я много работаю и иногда уезжаю. Так надо. А вы с Алёной отправитесь в путешествие.

— Какое?

— На море. Ты же любишь ездить на море. — Павел ободряюще сыну улыбнулся. — Будете купаться, есть мороженое, кататься на водной горке. Всё, что ты любишь.

Ванька вздохнул, но уже более благосклонно. На Алёну обернулся, та через силу, но улыбнулась ему. А Ваня отца за шею обнял.

— Ладно.

Павел его по спине погладил, чуть стиснул, чтобы не пугать ребёнка своим пылом.

— Только веди себя хорошо. Ты мужчина, ты должен об Алёне заботиться.

Ваня серьёзно кивнул.

— Вадим вернётся через пару дней с документами, — сказал ей Павел, когда они уже вышли на крыльцо. Перед ним ожидали знакомые братья-близнецы «гелендвагены» и охрана. Павел был в костюме, правда, без галстука, портфель с документами передал охраннику и повернулся к Алёне, заговорил негромко, стараясь поймать её расстроенный взгляд. — И не реви, всё будет хорошо.

Она кивнула. Сделала осторожный вдох, провела ладонью по лацкану его пиджака. На поцелуй ответила, когда Павел к ней наклонился. Но губы тряслись, и целоваться никак не получалось. Зато вспомнила, что самого главного так и не сказала.

— Люблю тебя, — проговорила она ему в губы чуть слышно.

Они глазами встретились, и Костров улыбнулся. Снова её поцеловал.

— И я тебя.

Это не было признанием. Ответного «люблю» не прозвучало, но он так смотрел на неё в этот момент… что Алёна сама его оттолкнула от себя, испугавшись, что иначе не отпустит вообще. Возьмёт и устроит банальную истерику. Он улыбнулся на прощание и пошёл к сыну. А Алёна смогла перевести дыхание. Потом голову повернула, услышав стук каблуков. Регина остановилась рядом с ней, посмотрела в лицо, затем с лёгким укором качнула головой. Пальцем приподняла Алёне подбородок.

— Иногда мало любить. Иногда женщина должна быть сильной и смелой. Будь смелой, Алёна.

Алёна сглотнула, кивнула соглашаясь.

— Думаю, мы скоро увидимся, — добавила Регина с тенью улыбки. — Позаботься о нашем мальчике. Паша тебе доверяет.

Потом они с Ванькой стояли на крыльце и махали им на прощание. Ваня очень старался, расстроенным не выглядел, папа ему путешествие пообещал и совсем скоро вернуться, а вот Алёна кусала губы, уговаривая себя не плакать, но перед глазами так и стоял образ Павла. Как он обернулся, посмотрел на них, прежде, чем сесть в машину. А ей больше нельзя плакать, ни в коем случае. Она несёт ответственность за ребёнка.

— Теперь станет совсем тихо, — печально проговорила Альбина Петровна, всё это время стоявшая у дверей в дом.

— Нам надо на это надеется, — отозвалась Алёна. — Что будет тихо, и через несколько дней мы сможем уехать беспрепятственно.

В доме осталось двое охранников, они были заняты и незаметны, всё время проводили в комнате, глядя в экраны компьютеров, наблюдая за тем, что показывали камеры наблюдения. Алёна пару раз останавливалась в дверях, тоже смотрела на экраны, но, судя по всему, ничего не происходило. Это радовало, но не слишком успокаивало. Дом снова замер в ожидании, тишину нарушали только крики ребёнка и лай собаки. Зачастую они звучали в унисон. Вечером Алёна нарушила, наверное, все правила приличий, этикета и что там ещё есть, Регина, наверняка бы, подсказала, и поужинали они на кухне, вместе с Альбиной Петровной. Домоправительница была немного смущена этим, но на Алёну напала такая тоска при мысли, что они с Ваней вдвоём окажутся за огромным столом в столовой, что она не смогла с собой справиться. А потом она долго сидела на скамейке у детской площадки, наблюдая за Ваней, как он катается на качелях и бегает с Роско наперегонки. Павел позвонил незадолго до ужина, но разговор был коротким, он только спросил, как дела, как Ваня, и попросил не впадать в панику.

— Я оставил тебе номер Регины. Если что, звони ей, хорошо? Я позвоню, как смогу. И не плачь, солнце.

— Не плачу, — заверила она его. — У нас всё хорошо. Не волнуйся.

Роско тоже скучал. До самой ночи просидел на крыльце, наверное, ждал, когда хозяин вернётся. Алёне с трудом удалось уговорить пса зайти в дом. Даже пришлось сказать, что Павел сегодня не вернётся.

— Не станешь же ты неделю сидеть на крыльце, Роско. Пойдём в дом. Я тебе печенье дам.

Собачье печенье Роско соблазнило. Он поднялся со ступенек, в дом вошёл, но как обычно с воодушевлением на кухню не потрусил, шёл за Алёной, а после полученного лакомства, отправился в комнату Вани, улёгся на мягком ковре. Всем было тоскливо. Алёна постояла в дверях, посмотрела на собаку, на спящего ребёнка, и дверь закрывать не стала. И дверь в спальню Павла тоже закрывать не стала. Устроилась в огромной постели, одна, лежала на самом краю и смотрела в темноту. Первая ночь в одиночестве, первая ночь в ожидании.

Только первая.

На следующее утро на кухне застала Максимыча. Он снова что-то ремонтировал, сидел на привычном месте у окна и ковырял отвёрткой какую-то штуку, отдалённо похожую на старый приёмник. Где он только брал эти штуки, то будильники, то приёмники. Об этом Алёна и спросила. Варила Ване манную кашу и всеми силами храбрилась, стараясь прогнать дурное предчувствие. Вот и захотелось поговорить. О глупостях, ни о чём.

— Где беру, — удивился Максимыч её вопросу. — Да на чердаке!

— На нашем?

— Ну да. Ты на чердак поднималась?

— Нет. — Алёна повернулась к нему. — Туда же надо идти через закрытое крыло.

— И что, боишься, что ли?

Алёна помолчала, обдумывая. Потом качнула головой.

— Нет. Просто… немного не по себе.

— Глупости какие. А там полно всякого добра. Даже картины стоят, в простыни завёрнутые.

— Правда? — Алёна призадумалась. — Паша мне не говорил.

— Думаешь, он сам туда поднимался? Хотя, — Максимыч подбородок почесал, — Пал Андреич мужик деловой, наверняка, поднимался.

— Александр Максимович, а как вы на работу сюда устроились? Вы ведь не профессиональный садовник.

— Профессиональный? А что, этому ещё где-то учат?

— Конечно. И причём, довольно долго.

Мужчина головой качнул, удивляясь.

— Траву косить и листья в кучу сгребать?

— Заниматься растениями, деревьями, ландшафтным дизайном.

Максимыч ухмыльнулся и головой качнул.

— Чего только не выдумают. А я вот приехал к Пал Андреичу, взял косу и пошёл косить. И всё устройство на работу.

Алёна улыбнулась.

— Это хорошо.

— Конечно, хорошо. А коса в сарае старая была, пришлось точить. Это потом только машинку эту привезли. А раньше… — Он очки на носу поправил. — Страшное дело было.

— С косой?

— Да нет же, с усадьбой. Пропадало всё, заросло. Люди сюда даже заходить боялись, кто знает, кто тут поселился, бандиты, может, какие. Но и когда папаша, Костров, то бишь, купил, тоже особо не обрадовались. Понаехало рабочих, всё забором огородили, лето одно стучали-колотили, а потом всё забросили. И опять сюда ходу нет.

— Паша любит этот дом.

— И дом это чувствует. Что хозяин приехал. Дома — они такие, как живые.

— Александр Максимович, а что вы знаете про родственников Костровых?

— А что я должен знать?

— Паша говорил что-то о доме в самой деревне. Второй от выезда на трассу, — повторила Алёна скороговоркой.

— А-а. Живут там, Костровы тоже. У меня же жена из Марьяново, всех, поди, знаем. Но уж родственники или нет, это пусть Пал Андреич разбирается. У него и спроси.

Алёна согласилась.

— Спрошу.

Каша была сварена, и Алёна позвала Ваню с улицы завтракать. Тот тут же прибежал на кухню, уселся за стол. Крутанулся, посмотрел на садовника.

— Дядя Максимыч, ты будешь со мной кашу есть?

— А почему не поесть? Каша — дело хорошее. Щи да каша… — Он на Алёну выразительно глянул, а та глаза закатила.

— Научусь я варить щи, научусь. Я же обещала. Садитесь за стол, Александр Максимович.

После завтрака выдалось свободное время. Альбина Петровна взялась пыль вытирать, от помощи отказалась, и Алёна вышла с Ваней на улицу. Максимыч кусты подрезал, Ваня рядом с ним бегал, потом за Роско гонялся. Тот делал вид, что убегает, но Алёна замечала, что пёс, в отсутствие хозяина, стал как-то грустнее и степеннее. Но с Ваней играл и даже лизал в нос, что приводило мальчика в восторг. Алёна сидела в плетёном кресле на крыльце, наблюдала за ними, и настраивала себя позвонить Дусе. Позвонить ей было необходимо, вчера не смогла себя заставить, боялась, что снова начнёт плакать, а вот сегодня чувствовала в себе силы. И надо было предупредить тётку о скором отъезде в Испанию. Уже предвидела её реакцию и волну беспокойства, что на неё обрушится. Но прежде чем окончательно собралась с мыслями, на крыльцо вышел охранник, который постоянно находился в доме, приблизился к ней и негромко проговорил:

— Алёна Дмитриевна.

Она голову подняла, посмотрела на него, с некоторым смятением услышав от него своё имя и отчество, так её ещё никто не называл, только при получении паспорта.

— Алёна Дмитриевна, у нас проблемы.

Это было невероятно. Следующие полчаса Алёна провела, таращась на мониторы камер наблюдения. И то, что видела, уже не казалось чёрно-белым кино. Потому что одновременно с тем, что происходило у их ворот, по телевизору, в новостях рассказывали о том, что именно в эти минуты Павел Костров находится на допросе в Следственном Комитете. И чем всё это закончится, и выйдет ли он оттуда — неизвестно. А у ворот усадьбы стояла Ирина и на всю страну лила слёзы. Рядом с ней были журналисты, адвокат, представитель органов опеки, ей задавали вопросы, а она трясла перед камерами какими-то бумагами. И это тоже показывали в новостях, в прямом эфире. Хотелось закрыть глаза, зажать уши и отрешиться от всего этого.

— Как она оказалась здесь? Почему она здесь?!

Она задавала эти вопросы в никуда, и все это понимали, поэтому молчали. Охранники хмуро смотрели в мониторы, а Альбина Петровна в гостиной капала себе в стакан успокоительные капли. Только Ваня был спокоен и играл с машиной на радиоуправлении. Она жужжала и этим отвлекала его внимание от происходящего, чему Алёна была рада.

— Я уверена, я просто уверена, что мой ребёнок здесь! На территории усадьбы! Они пытаются всех обмануть, Регина говорит, что забрала его в Москву, но я не верю! — Ирина посмотрела прямо в камеру, в её глазах были слёзы. — Я просто хочу увидеть сына. Почему и кто его прячет? Павел в Москве, он арестован, а мой ребёнок с кем? И где?! — Она подошла к закрытым воротам и забарабанила в них кулаком. — Откройте немедленно! Я хочу видеть сына!

Калитка рядом с воротами открылась, и вышел охранник, Алёна знала, что это начальник смены. Он только утром был в доме и представился по всей форме. Борис Владимирович. На него тут же посыпались вопросы, но он стоял, как скала, обвёл всех собравшихся взглядом и громовым голосом оповестил:

— На территории усадьбы никого, кроме охраны, нет. Я прошу всех разъехаться.

— Пропустите меня внутрь! — потребовала Ирина. — У меня есть доказательства того, что я мать, что я имею право видеть сына.

— Девушка, вы не слышите? Его нет здесь. Павел Андреевич со всеми домочадцами уехали вчера.

— Я вызову полицию!

— Ради Бога. На частную территорию их всё равно не пропустят. Только по постановлению суда.

— Вы можете как-то подтвердить, что в усадьбе никого нет? — спросил кто-то из журналистов.

Охранник выдвинул подбородок.

— Я не обязан этого делать. Ещё раз прошу всех разъезжаться.

Ирина попыталась проникнуть за его спину, к калитке.

— Пропустите меня внутрь, я требую!

Начальник охраны довольно ловко её оттеснил, а пока Ирина вопила о применении силы, прошёл через калитку и наглухо закрыл её за собой. Ирина снова забарабанила кулаком, журналисты всё это снимали, а она ещё ногой пару раз от души по воротам заехала.

— Я никуда отсюда не уйду, пока нас не пропустят внутрь. Вы слышите? — Это относилось к охранникам за воротами. — Не уйду! Артём, вызывай полицию! — Видимо, мужчина по имени Артём был её адвокатом, потому что именно он полез в карман за телефоном.

Алёна зажмурилась, потом из комнаты охранников вышла. Альбина Петровна сидела на диване в гостиной, в руке держала стакан с лекарством и тревожным взглядом наблюдала за Ваней. Максимыч на стуле пристроился и смотрел по телевизору «шоу у усадьбы Марьяново», правда, без звука, чтобы внимание ребёнка не привлекать. Но и не слыша того, что главная героиня говорила, морщился и вздыхал. А когда Алёна в гостиную вошла, посмотрел на неё, головой огорчённо качнул.

— Дела, — протянул он печально.

— Альбина Петровна, как вы? — спросила Алёна бледную, как простынь, женщину. Та лишь кивнула.

— Хорошо всё… Хотя, чего уж тут хорошего? Что мы без Павла Андреевича делать со всем этим будем?

— Алёна, ты глянь, она ж через забор лезет.

Алёна к телевизору повернулась, мрачно наблюдала за тем, как Ирина предпринимает попытку забраться на трёхметровый забор. Её снимали, её фотографировали, а она цеплялась за все выступы и пыталась подтянуться хотя бы на полметра. Странно было, что никто не предложил ей свою помощь, не попытался подсадить, даже её собственный адвокат, а ведь она ему платит. Наверное. Но она карабкалась в одиночестве, а видела это вся страна.

— Алёна, можно мне конфету?

Она повернулась на голос ребёнка, изобразила улыбку.

— Конечно, малыш. Возьми на кухне.

Ванька убежал, бросив машинку, а Алёна снова повернулась к телевизору.

— Она не успокоится, пока не войдёт сюда. Она знает, что Паша в Москве, и остановить её некому.

— А мы на что? Остановим.

— Не остановим. Всё это спектакль, и чем хуже последствия, тем лучше. — Алёна потёрла виски, в которых стучала кровь. — Где мы будем их всех ловить? У нас территория огромная, и чёрт знает, что с этим забором. — Потёрла холодные руки, на садовника посмотрела. — Александр Максимович, вы ведь можете нас на лодке на другой берег перевезти?

Он выпрямился, но соображал недолго. Кивнул.

— Конечно, могу. Хочешь мальца вывезти?

После того, как он озвучил её идею, Алёна окончательно решилась.

— У нас выбора нет. Паша сказал: спрятать, значит, я спрячу. В Испанию мы не попадаем, но ничего, страна у нас, слава богу, не маленькая.

— Так ко мне можно, — оживился Максимыч.

Алёна мрачно кивнула, продолжая обдумывать план.

— Да, в погреб.

— Ну, почему в погреб? В тераске поживёте.

— Нет, я его увезу. Туда, где никто не найдёт. Ваня!

Ванька прибежал, жевал конфету, другую Роско в пасть сунул.

— Ваня, мы едем путешествовать.

Он глаза удивлённо округлил.

— Сейчас?

— Да. Иди наверх, переоденься. Я сейчас поднимусь, и мы вместе соберём рюкзак. Бегом, Ваня.

Все поднялись, смотрели на неё в волнении. А Алёна обратилась к охраннику.

— Пустите их в усадьбу. Через час после нашего отъезда, пусть там ещё попрыгает. Пустите её, адвоката и органы опеки. Полицию, если будет. Пусть осмотрят дом, не мешайте. Альбина Петровна, единственное, не давайте заходить в кабинет, там им делать нечего. — Она осторожно перевела дыхание. — Думаю, за час мы уже отъедем далеко. За рекой нас точно искать не будут. Но для всех: мы уехали вчера, вместе с Павлом. И пусть ищут.

— Алёна Дмитриевна, куда вы его? — чуть не плача, спросила Альбина Петровна. Она впервые обратилась к ней не просто по имени, а по имени-отчеству. Но сейчас до этого никому никакого дела не было.

Алёна обвела всех взглядом, затем кивнула немного не к месту.

— С ним всё будет в порядке. Не переживайте. И никому знать не надо, так спокойнее.

Она побежала вверх по лестнице.

Ваня в детской разбирал свои игрушки. Рассматривал, на кровати уже лежал робот, солдатик и машинка.

— Ваня, я просила переодеться. — Дверцы шкафа распахнула, достала яркий рюкзак, быстро просмотрела детские вещи, кое-что хватала с полок и складывала в рюкзак. Потом оглянулась, посмотрела на игрушки. — Бери солдатика и машинку. Больше ничего не возьмём.

— А книжку?

— Я все сказки наизусть помню, — успокоила его Алёна. — Давай, малыш, переодевайся.

Из своих вещей взяла самый минимум, смену белья и сарафан. На себя надела джинсы и лёгкую кофту.

— Мы полетим на самолёте? — Ваня едва поспевал за ней, вприпрыжку бежал.

— Нет, милый. Мы пока не поедем на море. Мы… папу подождём. А потом все вместе поедем. — Алёна посмотрела на него. — Это же лучше?

— С папой лучше, — обстоятельно кивнул Ваня.

— Вот видишь. А пока мы поедем просто путешествовать. Папа нас потом заберёт.

Альбина Петровна встретила их с красными от слёз глазами. Ваню обняла, поцеловала, проводила на крыльцо. А потом взяла и перекрестила. Алёна на женщину посмотрела.

— Альбина Петровна, не расстраивайтесь так. С Ваней всё будет хорошо… для этого и уезжаем. — Она даже позволила по плечу её погладила. — Вам ещё незваных гостей встречать, успокаивайтесь.

— Алёна Дмитриевна, у меня тут машина, я вас до реки довезу.

Она кивнула молодому охраннику.

— Хорошо, спасибо. Ваня, иди в машину.

Роско вышел на крыльцо, подозрительно посмотрел на них. На Ваню, который садился в чужую машину, потом на Алёну, и неожиданно заскулил. А Алёна уставилась на него в полной растерянности. От его скулежа захотелось разреветься. Смотрела в глаза собаки, задохнулась.

— Где поводок?

Роско нельзя было оставлять. Он и без того с момента отъезда Павла был сам не свой, а если она ещё и Ваню увезёт, пёс сойдёт с ума. Он сегодня уже сорвал голос, лая в сторону ворот. Чуял, что там непорядок, полно чужих.

Поводок и намордник пришлось поискать, в усадьбе ими совсем не пользовались, и пока Алёна и Альбина Петровна метались по дому, Роско уже забрался в машину на заднее сидение, обнюхал ребёнка на всякий случай. Ваня игрался с солдатиком и болтал с охранником, который пытался мальчика отвлечь от происходящего. Наконец, Алёна с поводком из дома выскочила, села в машину и вздохнула. Посмотрела на обернувшегося к ней Максимыча.

— Можно ехать. — Роско погладила.

Уже через полчаса они высаживались на другом берегу реки. Максимыч провёз их дальше, мимо своей деревни, прямо до райцентра. Они вышли на бережку, совсем рядом дачные участки, старенькие домики и повалившиеся в некоторых местах заборы.

— Я вас провожу до остановки, — сообщил садовник, намереваясь тоже из лодки выбраться. Но Алёна отказалась. Присела рядом с Роско, надевала ему намордник и пристёгивала поводок, а Максимычу сказала:

— Нет, возвращайтесь. Как раз успеете к представлению. А мы сами отлично справимся, тут никого знакомых нет. Сядем на автобус и уедем.

Мужчина снова опустился на сидение. Оглядел их.

— Ну что ж, тогда с Богом.

— Пока, дядя Максимыч! — Ваня помахал ему на прощание рукой. Голову задрал, на Алёну посмотрел горящими глазами. — Куда мы поедем дальше?

— Далеко поедем, на автобусе. Ты ездил на автобусе?

Ваня активно затряс головой.

— Нет, никогда.

— Вот видишь, сколько интересного. Пойдёмте, держи меня крепко за руку. А ты, Роско, иди спокойно, а то мы за тобой улетим.

В общем, мальчики вели себя очень прилично и спокойно. Ваня с любопытством разглядывал всё, что попадалось ему встреч — людей, машины, других детей, а вот Роско, как только оказался на городской улице, насторожился и строго посматривал по сторонам. Но поводок не дёргал, степенно вышагивал рядом и предостерегающе на всех зыркал. Кстати, на Роско внимания обращали куда больше, чем на Алёну с Ваней, зря она опасалась. Огромный алабай интересовал граждан куда сильнее. А может, беспокоил. На автостанции, присев на скамейку, пожилая женщина рядом, несколько минут разглядывая Роско, затем головой качнула.

— Надо же, телёнок целый. Это где ж вы такого взяли?

Алёна погладила собаку.

— Это алабай, — ответила она доброжелательно.

— Зверюга. Загрызёт и не заметит.

Ваня выслушал незнакомую тётю, тоже на Роско посмотрел, после чего обнял того за мощную шею. А в защиту любимца сказал:

— Роско добрый, он нас любит. И мы его любим.

— Да это ж прорву денег надо, чтобы его прокормить! Он же за раз полтелёнка съест!

Ваня смотрел на неё и казался растерянным, явно не понимал, что тётенька от Роско хочет. А вот Алёна улыбнулась. Встретилась глазами с молодым парнем, который к разговору прислушивался и тоже собаку разглядывал. Только Роско оставался невозмутимым, бурно дышал и бдительно поглядывал по сторонам.

В ожидании автобуса пришлось купить в буфете пирожков и сока, а для Роско воды. Отошли в сторонку, сели на пустую лавочку, в стороне от людей, Ваня жевал пирог с повидлом, ногами мотал, и расстроенным или уставшим не выглядел. Роско, за неимением другой еды, проглотил слойку с сыром и теперь пил воду из одолженной у буфетчицы миски. А потом лёг у ног мальчика. А Алёна, воспользовавшись моментом, отошла на несколько шагов, набрала номер Дуси. Но глаз с Вани не спускала. Он разговаривал негромко, то ли с собакой, то ли со своим солдатиком, но главное, что был занят.

Дуся на звонок ответила сразу и вместо приветствия спросила:

— Ты телевизор смотришь?

— Уже нет. Не вижу смысла.

— Алёна, это ужасно. Его арестовали, это правда?

Алёна с трудом подавила вздох.

— Не знаю. Паша звонил вчера, а сегодня… Кажется, его ещё допрашивают.

— А ты? Вас окружают! Всё, я еду к тебе. Я сейчас приеду, и раскидаю всю эту свору!

— Дуся, тише. Дуся, меня там нет.

— Нет?

— Послушай меня, пожалуйста, не перебивай. Ты должна кое-что сделать. Я тебе сейчас продиктую номер, это номер Регины Ковалец.

— Чей?

— Ты слышала! Ты должна ей позвонить, и сказать, что я увезла Ваню. Увезла из усадьбы. Скажи, что я его спрячу. Пусть она Паше передаст. Пусть он не волнуется.

— Куда ты его увезла? Где спрячешь?

Алёна глаза рукой закрыла, потом в кулак её сжала.

— А куда я могу поехать? Я везу его к родителям.

Дуся молчала, довольно долго. Потом осмелилась спросить:

— Ты уверена?

— Нет, я не уверена! — не выдержала она. Ваня тут же голову повернул, посмотрел на неё, удивлённо и обеспокоенно, пришлось ему улыбнуться, а тон сбавить. Практически зашептала в трубку: — Мне больше некуда идти.

— Приезжай ко мне!

— Не могу! У меня нет паспорта, Паша забрал все документы, мы на днях должны были вылететь в Испанию. Не успели. Куда я без документов? Даже на автобус билет не возьму. И на Ваню никаких документов. Дуся, если меня задержат с ним в городе, меня посадят за похищение.

— Я сойду с ума, — решила тётка.

Алёна дыхание перевела.

— Не надо, не время. И всё у нас в порядке. Сделаем пару пересадок и выберемся из области. К вечеру будем у родителей. Только, пожалуйста, сообщи Регине. Пусть она Паше передаст. Потому что ему точно есть от чего сойти с ума.

— Хорошо, хорошо, я передам. А завтра приеду в Кулчино.

Алёна разглядывала ряд автобусов на стоянке.

— Нет, не надо. Ты знаешь отца. Он только больше разозлится. Решит, что ты меня спасать приехала. — На выдохе проговорила: — Всё будет хорошо. Позвоню, как смогу. — Телефон выключила и подошла к мальчику, надела ему на голову кепку. — Доел пирог, вкусный?

— Да. Но Роско хочет котлету.

— Придётся потерпеть. — Алёна снова присела, принялась надевать на Роско намордник. И его попросила: — Потерпи. К вечеру доберёмся до места, и не придётся его носить. — Со стоянки тронулся автобус, и Алёна торопливо поднялась. Надела на плечи рюкзак, взяла Ваню за руку и потянула за собой собаку. — Пойдёмте, наш автобус.

В автобусе Ваня выспаться успел. Роско втиснулся в пространство у его ног, положил голову ему на колени и терпеливо сносил тяготы путешествия. Не спал, смотрел по сторонам, охранял ребёнка. Алёна время от времени Роско гладила по голове, а Ваню к себе прижимала. А пассажиры рядом косились на них, но в основном, когда слышали, как Роско сглатывает или клацает зубами.

Из последнего автобуса вышли уже после шести вечера. Пять часов добирались, а впереди ещё три километра пешком. Алёна спустила Роско с поводка, сняла намордник, пёс тут же головой помотал, зевнул и снова громко клацнул зубами. Алёна рассмеялась.

— Тут совсем никого нет, — удивился Ваня, оглядываясь по сторонам.

Они стояли на остановке, позади поле, впереди поле и только между ними дорога, сейчас даже машин видно не было.

— Да, придётся прогуляться. Роско, вперёд.

Она храбрилась, улыбалась, даже болтала с Ваней, отвлекая его от усталости. Но на самом деле холодела внутри. И чем ближе они подходили к деревне, в которой она провела своё детство, как только начала узнавать окрестности, у неё начало мутиться сознание. Родителей она не видела год, и последний её визит был не из разряда удачных и душевных. Отец тогда ни одного слова ей не сказал, не поинтересовался, как у неё дела, и, вообще, что происходит с её жизнью. А теперь она собирается появиться на пороге его дома… с ребёнком. И собакой.

— Мы сейчас придём домой?

— Домой?

— В усадьбу. Мы поездили на автобусе и сейчас придём домой?

— Почему ты так решил?

— Тут тоже лес и полянки кругом.

Алёна Ваню по волосам потрепала.

— Нет, родной. Мы скоро придём, но мы поживём в другом месте. — Алёна помедлила с продолжением: — Я познакомлю тебя со своими родителями. Правда, здорово?

— Родителями? — Глаза Вани округлились. — С твоим папой?

Алёна кивнула, улыбнуться не смогла.

— Да, с моим папой.

Они прошли через деревню, навстречу попались несколько человек, в основном, женщин, и все смотрели им вслед. Но Алёну, кажется, никто не узнал. До дома родителей оставалось немного. Выйти из деревни и подняться на пригорок. Показалась крыша дома и забор. У Алёны сердце заколотилось. Она сильнее сжала руку мальчика, а когда до калитки оставалось несколько метров, остановилась. Стояла и смотрела на дом. Тёмный, но добротный, с резными наличниками и коньком на крыше. Во дворе конура, стол со скамьями, на траве половики разложены для просушки. В стороне свежая поленница, а рядом ещё брёвна. И пахнет… пахнет сеном, древесиной и чем-то съестным. Знакомые с детства запахи. Но, не смотря на это, Алёна не осмеливалась сделать следующий шаг, не была уверена, что её здесь примут. Затряслись губы, похолодели руки, она стояла и чего-то ждала.

Как выяснилось, ждала отца. Он вышел на крыльцо, наверное, заметил её в окно, и теперь её разглядывал. Их разглядывал. Высокий, с тяжеловесной фигурой, он выглядел крепким и несгибаемым, таким Алёна его и помнила. И взгляд хмурый помнила, таким он её каждый раз провожал, и каждый раз встречал.

Алёна взволнованно сглотнула и выдавила из себя:

— Здравствуй, папа.