– Значит, в Москву ты не вернёшься, – расстроенным голосом проговорила Фрося, выслушав рассказ Ланы о последних событиях.

– Мне и до этого дорога в Москву была заказана. Ты же понимаешь сама.

– Глупости. Все вокруг идиоты. После тебя кто-нибудь ещё на развод бы подал и начал скандалить. И про тебя бы забыли.

– Мне от этого совсем не легче. Не хочу я в Москву, – призналась Лана. – Что я там теперь делать буду?

– А что ты будешь делать в Нижнем? – съязвила Фрося. Она явно была недовольна выбором подруги.

Лана стояла у окна и разглядывала старую яблоню.

– Воспитывать дочь. Ей здесь будет лучше, Фрося. Теперь я в этом уверена.

– Бабушки, дедушки, – продолжала Фрося с заметной долей ехидства. Но Лана с ней согласилась.

– Бабушки и дедушки. И отец.

Фрося на том конце трубки вздохнула.

– Может ты и права. Но мне вас с Сонькой здорово не хватает.

– Приезжай в гости.

– Кстати, о гостях. Вчера Игнатьев ко мне заявился.

– Домой?

– Представляешь? Сказал, что приезжал к Сафонову, он же двумя этажами выше живёт. И решил узнать, как у меня дела. А я вот взяла и поверила! – Фрося пренебрежительно фыркнула. – Лана, я его даже на порог не пустила! После всего, что он сделал!.. Да и не приятель он мне, и никогда не был.

– Фрося, подожди, – попыталась Лана перебить её гневный монолог. – Что он хотел?

– Я же тебе говорю, я его на порог не пустила. И выспрашивать ни о чём не стала.

– И он ничего не спрашивал?

– Поинтересовался, как я живу.

– Странно.

– Вот и я говорю, что странно. Ему всегда было наплевать, как я живу. И с кем. Я же прекрасно знаю, что он меня не терпит. А я всегда отвечала ему взаимностью.

– Он не просил ничего мне передать?

– Ага, – зло хмыкнула Фрося. – Половину своего состояния. Которую тебе задолжал!

– Ты ему это сказала?

– Непрозрачно намекнула.

Лана прикрыла глаза и лишь с лёгким укором проговорила:

– Фрося.

– Ну что Фрося? – расстроилась та. – Я ему и раньше об этом говорила. А с него как с гуся вода.

Лана помолчала, всё-таки ощущалась лёгкая печаль в душе, и поэтому спросила:

– Как он выглядит?

– Наглым и наглаженным. В общем, как обычно.

И непонятно, радоваться этому или нет. Если бы Слава выглядел хоть немного раскисшим и раскаявшимся, наверное, ей стало бы легче. Пусть самую малость. Но в то же время, если у Игнатьева всё хорошо, может, он скоро успокоится, перестанет с ней воевать, и займётся своей жизнью? Заинтересуется ею куда больше, чем жизнью уже бывшей жены? Или, по крайней мере, поубавит пыл в желании её обличать и обвинять во всём происходящем.

Не знаешь, как и лучше-то.

– Мама, мне разрешили погулять с Прохором! – Соня ворвалась в дом, держа на поводке похрюкивающего и сопящего мопса.

– Зачем с ним гулять? Он же гуляет в саду.

– В саду ему скучно! А на улице много всего интересного.

Лана невольно кинула ещё один взгляд за окно, на пустынную улицу, на которой кроме двух ворон на проводах, никакого движения и жизни не наблюдалось. Но спорить с дочкой не стала. Раз интереснее, значит, интереснее. Только попросила:

– Следи за ним. Если он убежит, тётя Тома сильно расстроится.

– Я слежу! Потом расскажу Арише, что у меня есть собака. А у неё попугай.

– У неё попугай, – рассеянно покивала Лана. – Ты обедать будешь?

– Я уже ела суп. И котлету, – отозвалась Соня, полностью занятая Прохором, который обнюхивал их гостиную.

А Лана про себя хмыкнула. Кажется, ей больше не придётся заботиться о пропитании дочери. По крайней мере, пока они живут на этой улице. Тамара Константиновна возьмёт всё на себя. И если Лана даст ей карт-бланш, приучит к манной каше и внучку, как когда-то сына. Ваня вон на четвёртом десятке без маминой каши жизни не представляет.

Возвращать мопса домой пошли вместе. Лана ещё чувствовала некоторую неловкость, заходя в дом Сизыхов, с их возвращения прошло два дня, и все два дня Соня бегала из одного дома в другой, радуясь, что у неё появилось столько интересных дел и новых собеседников. Лана надеялась, что у дочки осталось меньше времени думать о разводе родителей, и о том, что её жизнь в один день взяла и изменилась.

– Дядя Вова обещал сделать для меня качели в саду.

– Это очень хорошо. Тебе нравится приходить к ним в гости?

– Да. Тётя Тома всегда печёт что-нибудь вкусное. Мам, почему Люба ничего не печёт? Она же бабушка? Бабушки пекут пироги.

– Люба не такая бабушка. К сожалению. А может быть и к счастью, не знаю.

– С ней весело, – нашла причину порадоваться Соня. – Я люблю ходить с ней по магазинам.

– В этом ты права. И я повторю, что все люди должны быть разными. От этого ещё интереснее, правда?

Соня кивнула и уверенно толкнула калитку соседского дома. Наклонилась к собаке, чтобы отстегнуть поводок. Но Прохор вроде бы и не заметил, не кинулся бежать, прыгать и радоваться свободе. Дошёл до зелёного газона и повалился на пухлый бок. Кажется, путешествие от дома к дому его изрядно утомило, и скрывать этого он не собирался.

Тамара Константиновна выглянула из окна и махнула им рукой. Лана поднялась на крыльцо, а голос дочери услышала уже из гостиной.

– Можно я посмотрю мультики?

– Включишь сама телевизор? – спросила Тамара Константиновна, а Соня отозвалась с удивлённой интонацией:

– Конечно. Я же большая!

Лана улыбнулась бывшей свекрови, в улыбке сквозило извинение.

– Она хочет быть самостоятельной, – сказала она.

– Это хорошо. Проходи на кухню, чаю попьём.

– Вани нет?

– На работу уехал. А Вова на лесопилку. Так что никто не помешает.

Лана заглянула к дочке, та перещёлкивала каналы, в поисках мультфильма, после чего прошла на кухню. Соня была права, при Тамаре Константиновне в этом доме всегда пахло чем-то вкусным, сладким, с оттенком ванили. Чайник на плите призывно пыхтел, чашки на столе сверкали, и всё было на своём месте, всё было в порядке. Лана присела за стол, окинула взглядом уютную кухню.

– А я вспоминаю старый дом, – сказала она.

– Я тоже долго привыкнуть не могла. А Ваня как взялся тогда ломать да строить, спорить было бесполезно.

– Давно?

– Лет пять прошло. А мне всё кажется, что новый дом вокруг старого построили. А ведь всё по-другому.

– Это из-за вас. Стены новые, а люди прежние. И привычки, и вещи.

– А ты, скучаешь?

Лана взглянула непонимающе, а Тамара Константиновна пояснила:

– По Москве. Ты ведь долго там жила.

Лана опустила глаза, поводила пальцем по полированной поверхности стола.

– Не знаю. Иногда по ночам просыпаюсь, и начинаю судорожно вспоминать планы на завтрашний день. Я, наверное, лет шесть так жила. По чёткому плану и расписанию. А потом в один день всё изменилось. – Лана печально улыбнулась. – Я вдруг стала никому не нужна, и никто меня нигде не ждёт.

Тамара Константиновна смотрела и слушала очень внимательно. После чего спросила:

– Ты мужа любишь?

Лана ждала этого вопроса. Может, не такого прямого и в лоб, но ждала. И поэтому удивляться или уходить от ответа не стала. Озвучила то, что обдумывала последние недели.

– Это не та любовь. Я не знаю, какая из них правильная. Ваня меня тоже об этом спрашивал: люблю ли я мужа. И я ему сказала… Я ему сказала, что нет. Я тогда была зла, растеряна, и он… я знаю, что он подумал. Что я вышла замуж по расчёту, и Славу никогда не любила. – Лана развела руками и натужно улыбнулась. – Наверное, в какой-то степени это так. В то время мне казалось, что любовь, это то, что у нас с Ваней было. Когда всё горело, пылало, хотелось кричать от восторга или, наоборот, от злости, а уж если страдать, так умирать от этой самой любви. К Славе я ничего подобного никогда не испытывала. Он был другим, он был спокойным, рассудительным, и к нашим отношениям подходил также. А в тот момент мне это и было нужно. Я не хотела больше сходить с ума, тем более по кому-то. Я жила у тётки, но, по сути, я была в Москве одна, да ещё с ребёнком на руках. И я не искала себе богатого мужа, как сейчас все говорят. Мы со Славой познакомились совершенно случайно. И я не знала, что он богат!

Тамара Константиновна на неё не смотрела, только слушала. И Лана понимала, что она хочет узнать больше об их с Соней жизни в Москве, но слушать ей всё же неприятно. Наверное.

– Он хороший человек, мам. Со своими недостатками. Как и все. Но Соню он любит. Если бы это было не так, я бы давно от него ушла. Он и сейчас борется со мной из-за Сони. Я не хочу, чтобы она об этом узнала. И я бы хотела… чтобы всё было по-другому, чтобы они продолжали общаться. Но это же не значит, что я должна отдать ему полную опеку!

– Это хороший человек, который у матери ребёнка пытается отобрать? Так, по-твоему?

– Не знаю… – Лана откинулась на спинку стула. – Слава изменился в последний год, после смерти матери. Наверное, это кризис среднего возраста, или он почувствовал чрезмерную свободу, которой у него никогда не было. Он воспитывался в авторитарной семье, я тоже через это прошла. Моя вторая свекровь… она правила всеми и вся железной рукой. Я долго не могла к этому привыкнуть. Но в какой-то момент у меня не осталось выбора, я не могла развернуться и уйти. Потому что уходить было некуда. Мы со Славой поженились, он был откровенно счастлив. Это был его первый взрослый поступок, когда он пошёл против воли родителей. Потому что он захотел, он меня полюбил. И он на самом деле меня любил. Возможно, он любил во мне что-то, что его привлекало, а не меня саму, какая я есть. Но он всегда очень хорошо ко мне относился. И я пыталась отвечать ему тем же. Я старалась быть хорошей женой. – Лана резко поднялась и прошлась по кухне. – Я ведь не была хорошей женой Ване.

– Лана, вы были такие молодые. Глупо было ожидать, что вы станете жить да поживать. В каждой семье бывает всякое.

Лана кивнула, соглашаясь.

– Бывает. Но я тогда смотрела на себя, вспоминала всё, что случилось, думала о том, почему он мне не поверил, почему не смог поверить. Значит, я всё делала не так. Значит, я не была хорошей женой. И я очень старалась это исправить. В своём втором браке. – Она снова присела, на самый краешек. – Ты думаешь, я не хотела вернуться? Не хотела показать вам внучку? Не чувствовала своей вины? Я каждый день об этом думала. На Соню смотрела и думала. И я большую вину перед тобой и дядей Вовой чувствовала, чем перед Ваней. Вот, я сказала тебе правду. Я ждала его, ждала много месяцев. Надеялась, что он одумается, успокоится, приедет за мной. Он ведь отлично знал, где я. Но он не приехал! – Сказала с обидой, и тут же покачала головой. – На самом деле, я не виню его. Сейчас уже не виню. Но тогда… А потом появился Слава. И он меня полюбил. Я видела это по его глазам. Он заботился обо мне, он решил все мои проблемы. И он меня не торопил. Он был идеальным, и этим меня здорово пугал. Но в какой-то момент я решила: а почему бы и нет? Почему мне не выйти замуж за человека, который меня любит? А я буду этим наслаждаться.

– Получилось?

Лана обдумала этот вопрос, потом покачала головой.

– Нет. Я стала Игнатьевой, получила в законные мужья одного из самых завидных женихов Москвы, и только после этого, довольно скоро, поняла, во что ввязалась. Что жить и наслаждаться не получится. Мне тут же указали на моё место, и Слава, в доме родителей и под их контролем, не мог, да и не особо старался меня защищать. Он считал, что его мама во многом права, и учит меня правильным вещам. Которые помогут мне в дальнейшем. Мне было жутко обидно, и я долго чувствовала себя пустым местом. Но мне некуда было идти. Я подписала брачный контракт, моя дочь не была Игнатьевой, и если бы я тогда ушла, то оказалась бы буквально на улице. Потому что тётя, при всей её доброте, вздохнула с облегчением, когда мы с Соней слезли с её шеи. И, всё хорошо обдумав, я решила, что буду жить для своего ребёнка, а в доме Игнатьевых она получит всё самое лучшее. К тому же, Слава очень к Соне привязался. У него проблема, своих детей он иметь не может, и Соня единственный его ребёнок. И, в конце концов, я приняла ситуацию такой, какая она есть. По сути, мне не на что было жаловаться. У меня было всё. И со стороны мы казались идеальной парой, и я изо всех сил старалась быть идеальной женой. И я была ею! Не один год. Мне хватило ума перестать ненавидеть свекровь, и прислушаться к ней. Через все её упрёки, она давала мне уйму полезной информации. Я только жалела, что в своё время не прислушивалась к тебе. Возможно, всё бы сложилось по-другому. Но прошлого не вернёшь. Я привязалась к Славе, я его ценила, за его отношение ко мне и к дочери. Он не был идеальным мужем и отцом, но он никогда от нас не отмахивался и о нас не забывал. А через некоторое время, когда я достаточно поумнела, я смогла обойти его мать на повороте, и настоять на том, чтобы он удочерил Соню. И все вокруг, все поверили в то, что это его дочь. И даже его родители в итоге признали пользу этого шага. Игнатьевым нужен был наследник. – Лана отодвинулась. – Не смотри на меня так, пожалуйста! Я так жила, это правила игры. Они неизменны. И всё, что я сделала, я сделала для своей дочери. В моей жизни не было места для манёвров. И назад оглядываться я не хотела. Мы все наделали ошибок, я не исключение. Но я очень старалась на своих учиться и идти вперёд. Возможно, я жалею, что уехала в Москву, что не поговорила с Ваней вовремя… или с тобой, но в том, что я вышла замуж и прожила свою, другую жизнь, я не раскаиваюсь. И пусть обо мне говорят, что хотят, пусть обвиняют в умысле и корысти, но я никого не обманывала. И всё, что получила, я вернула с лихвой. Я это знаю, и Слава это знает.

– И что же случилось с ним, с твоим идеальным браком.

Лана неопределённо пожала плечами.

– Просто наш брак себя изжил. Каждый получил от него, что мог. Наверное, я слишком успокоилась, я, правда, не верила, что Слава куда-нибудь от меня денется. А ему, возможно, не хватило как раз моих опасений, чувства, что я боюсь его потерять. А я не боялась. Так что, наверное, всё к лучшему. Скажу тебе честно: я пережила, и готова развестись. Готова всё это отпустить. Хотя, еще несколько недель назад, я была жутко напугана.

– А Ваня?

Стало немного неловко. Лана закусила губу.

– Не знаю. – Она посмотрела на Тамару Константиновну. – А что ты мне скажешь?

Та, не скрываясь, вздохнула.

– Он расстался с Лесей.

– Я знаю, он мне сказал.

– Прошло много лет, Лана. Ваня изменился, сильно. И ты изменилась, возможно, ещё сильнее.

– Я всё это понимаю.

– Но то, что он всегда зависел от воспоминаний о вашем браке, это несомненно.

– Я тоже от них зависела, и очень старалась быть другой.

– Как можно стараться быть другой?

– Не знаю!

– Вот именно. Но теперь у вас ребёнок, вам никуда друг от друга не деться, и притворяться уже не получится. А у твоей дочери будет два отца, и это придётся как-то объяснять, в первую очередь ей. И с этим жить. Всем вам.

– Я знаю.

Тамара Константиновна отхлебнула горячий чай.

– Леся была очень хорошей девушкой. Она такая самостоятельная, такая пробивная. При всей своей мягкости. Так к Ване льнула, его наглаживала… Если честно, меня это раздражало.

Лана невольно улыбнулась.

– Почему?

– Да откуда же я знаю? Вот чувствовала, что не его. Вроде и любит, по глазам же всегда видно, а Леся всегда так на него смотрела. А он спокойный. Я же тоже помню, я же знаю своего сына. На тебя он никогда спокойно смотреть не мог, и тогда, и сейчас. А с ней ему удобно. А кроме удобства я в нём ничего не замечала. И не понимала, как она не замечает. Наверное, поэтому и принять её никак не могла, понять, как можно пойти на такие отношения. Искры между ними никогда не было. А сейчас мне её жаль.

– Мне тоже.

Тамара Константиновна усмехнулась, головой качнула.

– Смешно. Вот скажи я тебе всё это десять лет назад, ты бы такой скандал устроила.

– Тогда я была ребёнком. Знаешь, мою бы голову мне тогда, я бы и замуж за Ваню не вышла. Наверное. Не потому, что не любила, а потому что…

– Рано, – подсказала бывшая свекровь.

Лана согласно кивнула.

– Рано. – Подняла на свекровь глаза. – Мам, ты поговори с Ваней. Про Славу. Он меня не слышит. Когда я начинаю ему говорить, что Соня Славу любит, неважно, родной он отец или нет, в нём это только раздражение вызывает. А я же не могу подойти к дочери и сказать: ты этого папу больше не люби, люби другого. Нужно найти какой-то выход, компромисс.

– Поговорю. Но ему свыкнуться надо, самому всё понять. Он тоже повзрослел, Лана. И до этого дорос.

Лана улыбнулась в ответ на убедительный тон свекрови, но мысленно лишь понадеялась на то, что та права.

– Давай съездим в город и поужинаем. – Лана едва успела переступить порог собственного дома, как зазвонил её телефон и голосом Ивана вынес интересное предложение.

– Поужинаем? – переспросила она. – В настоящем ресторане?

Иван весело хмыкнул.

– Представляешь, мне вдруг пришло в голову, что я никогда не приглашал тебя в ресторан.

– На самом деле? – Лана тоже удивилась, принялась вспоминать, и ничего подобного и, правда, не вспомнила. – Надо же… А я, признаться, не была в ресторане целую вечность. Недели три.

– Для тебя это вечность?

– Кажется, что в прошлой жизни.

– Тогда договорились. Идём в ресторан.

И оба замолчали, не отключаясь. Иван после длинной паузы задумчиво хмыкнул.

– Смешно, правда?

– Не столько смешно, сколько странно. Но почему бы не попробовать?

Любовь Аркадьевна задорно улыбнулась, когда дочь сообщила, что собирается вечером в ресторан с бывшим мужем.

– Ваня осмелился пригласить тебя на свидание?

– Это не свидание, мама, – решительно отказалась Лана. После чего неопределённо пожала плечами. – Мы просто поужинаем, поговорим…

– Все ваши общие темы вы обсудили в присутствии адвоката. О чём ещё вы собираетесь говорить?

– Я уверена, что мы найдём пару интересных тем.

– Ну да, ну да, – Любовь Аркадьевна пролистала несколько страниц глянцевого журнала. – Воспользуйся моим советом: если пауза станет слишком долгой, соблазни его.

Лана фыркнула.

– На то, чтобы соблазнить Ивана Сизыха, много ума не надо. И времени тоже.

– Зато как он будет тебе благодарен!

– Я родила ему ребёнка. Его благодарности должно хватить до конца моей жизни.

– Ты всё ещё говоришь глупости, дорогая. Несмотря на то, что тебе уже тридцать.

– Спасибо, мама, что напомнила! Напомнить, сколько лет тебе?

– Дерзкая, противная девчонка, – без всякой злости проговорила Любовь Аркадьевна, не отрывая взгляда от журнала.

А Лана, отмахнувшись от тона их беседы, поинтересовалась:

– Что мне надеть? Красное или чёрное?

– Без сомнения, красное!

– Тогда надену чёрное, – проговорила Лана себе под нос, поднимаясь по лестнице.

Удивительно, но Лана радовалась предстоящему вечеру. Оказывается, за всеми переживаниями и проблемами последних недель, она совершенно забыла о том, как это приятно иногда посидеть в ресторане, с хорошей кухней, в замечательной компании, выпить вина и просто отдохнуть, ни о чём не думать. Понадобилось совсем немного времени, совсем немного, для того, чтобы понять, насколько некомфортно быть ограниченной в средствах. Ограниченной жёстко, настолько, что нельзя позволить себе ничего лишнего. Какие уж тут рестораны? И поэтому этим вечером она решила насладиться в полной мере. Достала из шкафа кружевное платье, подобрала туфли и украшения. Нарядов в её распоряжении было совсем немного, в Нижний Новгород она приехала с одним чемоданом, но зато платья «в ссылку» забрала самые любимые. И сейчас могла порадоваться тому, что видела в зеркале. И от предстоящего ужина в ресторане ощущала едва ли не восторг, а ведь совсем недавно это было обычным, будничным событием, и радоваться ему казалось глупым и ненужным. Даже когда они со Славой ужинали вдвоём, вроде как, проводя вместе романтический вечер, всё равно выход в свет казался обыденным событием, за которым будут наблюдать чужие люди со стороны. Оценивать, обсуждать…

Лана почему-то не подумала о том, что и этим вечером её ждёт то же самое. Или почти то же самое. И только когда они с Иваном вошли в зал ресторана, и она поймала несколько беспардонных взглядов, осознала, что спокойного вечера для двоих, с задушевной беседой, никак не получится. Но Иван, кажется, ничего не замечал, и портить ему настроение, по крайней мере, раньше времени, не хотелось. Он так смотрел на неё, когда она вышла из дома… Почти так, как говорила Тамара Константиновна, вспоминая их прошлое. И Лане от этого взгляда стало и неловко и радостно одновременно, а ещё захотелось узнать, что же у бывшего мужа на уме. Помимо ужина. Что он думает об их таких странных, непонятных отношениях. Которые уже ни на что не похожи.

А сейчас, войдя с ней рука об руку в зал ресторана, он казался не просто уверенным в себе, но и гордым, словно говорил всем и вся вокруг, что он не случайно находится рядом с этой женщиной. Что она ему принадлежит. И он готов её защищать. И, наверное, он настолько был переполнен этой уверенностью и желанием бороться, что и не замечал чужих взглядов и шёпота. И Лана не стала напускать на себя независимый вид, изображать холодность и королевскую неприступность, чего от неё многие, наверняка, ждали, а позволила проводить себя к столу и присела на заботливо отодвинутый стул. Продуманным жестом откинула волосы за спину, а Ивану улыбнулась.

– Мы, на самом деле, впервые вместе ужинаем в ресторане?

– Я не вспомнил ничего подобного. Кроме свадебного банкета, конечно.

Лана тихо рассмеялась.

– Я тоже его помню. У нас был смешной тамада. Который постоянно куда-то убегал.

– Поддать с музыкантом он убегал, – ворчливо проговорил Иван. – К концу вечера обоих уже было не добудиться.

Лана улыбалась.

– Я этого не помню. Мне тогда всё равно было.

– Странно всё это вспоминать. – Иван неожиданно отвёл глаза, Лана могла поклясться, что от неловкости. А она смотрела на него, и на самом деле вспоминала тот день, их свадьбу. Помнила, что за всей суетой и волнением, она чувствовала себя счастливой. И весь вечер украдкой приглядывалась к молодому мужу, и Ваня ей казался таким взрослым, серьёзным и красивым. А она удивлялась, что отныне она его жена. И всё совершенно по-взрослому. И в тот момент казалось, что уже ничего не изменится, уж точно не сломается. Конечно, кто в день свадьбы думает о возможных проблемах и разводе, правда? А сейчас Лана смотрела на сидящего напротив неё мужчину, и ей оставалось лишь признать, что Ваня сильно изменился. Даже внешне. Десять лет назад он казался ей взрослым и самостоятельным, но мужчиной он стал только спустя годы. Солидный, успешный, уверенный в своих силах и возможностях, и это самый главный отпечаток, который отразился в его глазах за прошедшие годы. Раньше Лана не видела этого и не знала. И живя без него, временами обдумывая и вспоминая, почему-то была уверена, что не увидит подобных перемен в первом муже, даже если судьба даст им шанс встретиться. И вот теперь он перед ней, и ей нет необходимости с этими переменами свыкаться. Потому что перед ней другой человек, которого ещё только предстоит узнать. Но то, что она видит, ей определённо нравится, и волнует кровь.

Интересно, а что он думает о ней? Теперь она мать его ребёнка, и судя по поведению Ивана в последние дни, в нём проснулась ответственность. Не только отцовская, с этой ролью он ещё свыкается. Но и по отношению к ней он чувствует себя обязанным и должным. А быть просто нагрузкой, долгом, Лане не хотелось. Неприятное ощущение собственной слабости и несостоятельности.

Официант принёс вино, разлил по бокалам. Лана несколько секунд разглядывала янтарную жидкость, затем протянула руку за хрустальным бокалом. Мимолётным взглядом окинула зал. За ними всё-таки наблюдали.

– Как думаешь, кто-нибудь в курсе, что мы были женаты?

Иван растерянно моргнул. Тоже огляделся. И Лана поняла, что была права. До этой минуты он на окружающих и их реакцию внимания не обращал. Возможно, и не стоило заострять его внимание. Это ведь на неё смотрят, её обсуждают в большей степени.

– Вряд ли, – отозвался он. – Да и какая разница?

Лана заставила себя сдержать вздох, а Ивану улыбнулась.

– Ты прав. – Она попробовала вино. Кивнула, в знак одобрения, и похвалила: – Вкусно.

– Это хорошо. Я не разбираюсь в винах.

– А в чём разбираешься?

Сизых смешно наморщил нос.

– Тебе не понравится мой ответ. Я лишь мужик с окраины города. Ничего не изменилось.

– Не говори так. Ты же знаешь, что говоришь мне это специально.

– Нет. Я хочу, чтобы ты знала. А не рисовала в своём воображении кого-то другого. На меня не похожего.

– Ваня, мы оба изменились.

– Ты довольна результатом? Собой довольна?

Лана немного помолчала, обдумывая. Потом пожала плечами.

– Я себя не ломала. В конечно счёте, я всегда вела себя и поступала так, как считала нужным. Поэтому мне не на что жаловаться. Я стала такой, какой, наверное, должна была стать. А если ты спрашиваешь про деньги… Они дают возможности, много возможностей, но могут ли сделать из человека кого-то другого, с другим характером и складом ума… Не думаю.

Иван невесело хмыкнул и озвучил сакраментальную истину:

– Деньги – это зло.

– Деньги – средство для достижения цели. Они лишь обнажают суть человека. Я это много раз видела. Другими они нас не делают.

Иван её разглядывал, в глазах хитринка.

– Можно вопрос задам? Мне на самом деле любопытно.

Лана согласно кивнула, правда, насторожилась. От его вопроса можно было ожидать любого подвоха.

– Что ты ждала увидеть здесь, когда решила вернуться?

– Ты о себе?

– О себе, в том числе. Я никогда никуда не возвращался, Лана. Мне интересно, что ты чувствовала и о чём думала.

– Я не знаю, чего я ждала, – честно ответила она. – Понимала, что прошло много лет, но память подсовывала определённые картины, что-то привычное и знакомое. Мне казалось, что я приеду, выйду из такси, и окажусь всё на той же улице. С которой когда-то уехала. Наверное, так мне было бы легче. Хоть какая-то стабильность в мире сохраняется. Но так не бывает.

– А обо мне что думала?

– Думала, что тебя здесь и близко нет, – совершенно серьёзно проговорила она.

Иван рассмеялся. Громко и искренне. На них снова оглянулись, с любопытством. Но Лана решила не обращать ни на кого внимания. А наблюдая за Ваниным весельем, развела руками.

– Это было бы нормально.

– Теперь я всё понимаю. Ты решила приехать домой, потому что была уверена, что меня здесь нет.

– Да. И я тебе об этом уже говорила.

– Тогда ты злилась. Я не воспринял это всерьёз.

– Теперь воспринимай.

Он смеяться перестал, призадумался. Затем переспросил:

– Считаешь, что это странно? Что я до сих пор живу с родителями?

– Не знаю. В какой-то степени, я тебе завидую. С твоими родителями и я бы пожила. Вот с моей любимой мамой такой фокус не пройдёт, она сведёт любого с ума довольно быстро. Что уже, кстати, происходит со мной. – Лана немного печально улыбнулась. – Мы с ней отвыкли друг от друга. Много лет каждая из нас занималась своей жизнью.

– Я думал, Люба не упустила бы возможности погостить в Москве.

– Всё было не так весело, как ты думаешь, Вань. Много лет у меня не было времени на то, чтобы устраивать ей московские каникулы. Подозреваю, что мама была бы не против подобного отдыха, потом бы хвасталась всем вокруг, что у неё с взрослой дочерью потрясающие отношения, совершенно дружеские… ну, ты же знаешь её. С тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, она перестала быть мне матерью, очень старалась перейти в ранг подруг или старшей сестры. А моя свекровь была весьма проницательным человеком, и подобной фамильярности не переносила. Она, наверное, мечтала, чтобы у меня обнаружилась ещё одна мать: старше, мудрее и благообразнее. Но другой не было, а Любу в доме Игнатьевых не жаловали. Поэтому, когда она приезжала, я снимала для неё номер в гостинице.

– Ого.

Лана остановила его удивление жестом руки.

– Будь уверен, маме там нравилось куда больше. Она мою свекровь тоже не переносила, называла её живой мумией с генеральскими замашками. А в отеле для неё были созданы все условия, вплоть до личного косметолога. – Лана всё-таки улыбнулась. – Слава поначалу пытался заслужить хорошее отношение тёщи и не скупился, а со временем просто забыл, за что он платит. И всех это устраивало.

– Зачем ты за него вышла?

Этот вопрос, заданный серьёзным тоном, и пойманный в сети взгляд Ланы, застал её врасплох. Она в первый момент заметалась в собственных мыслях, пытаясь понять, какой ответ Иван хочет от неё услышать, а потом вдруг осознала, что всё это неправильно. И ответ ей подбирать не нужно, он не должен быть правильным и его как-то порадовать. Нужно было сказать правду.

– Потому что я жила дальше. И Слава был отличной партией. – Лана сделала короткую паузу. – И мужем он был хорошим. Никто не виноват, что я… – Пришлось сделать вдох. – Что я не любила его так, как тебя. Возможно, он это чувствовал, и поэтому всё так закончилось. Но мы прожили с ним семь лет, Ваня. И это моя жизнь, сознательная и взрослая. Не проси меня забыть или думать о нём плохо. Я сама всё решила.

Иван отвернулся от неё, но Лана видела, что недовольно сдвинул брови. Пальцы нервно побарабанили по льняной скатерти. Он молчал, и она рискнула его поторопить.

– О чём ты думаешь?

– Знаешь, сколько раз я видел ваши фотографии в журналах? – Он посмотрел на неё. – Ты рядом с ним… с каким-то чужим мужиком. И с заголовком: идеальная пара.

Она с трудом сглотнула комок в горле.

– Я не знаю, что тебе сказать.

– А тебе не нужно ничего говорить. Потому что я знаю, что в этом моя вина. Потому что я тебя не остановил, не вернул, не поехал за тобой. – Иван придвинулся к столу, облокотился на него и продолжил, понизив голос: – Лана, ты на самом деле считаешь, что я об этом не думал? Я все десять лет, после каждого вот такого фотопривета из прошлого сидел и думал: а почему он, а не я? И я знал ответ. Потому что я дурак. Потому что не смог понять, или простить. Потому что не поехал и не забрал тебя домой. Всё откладывал на день, на неделю, говорил себе, что вот сделаю вот это, добьюсь, начну и тогда поеду. Но так и не доехал.

Хотелось плакать, но плакать было нельзя. Лана сидела с нейтральным выражением на лице, расправив плечи и вскинув голову, как её учила свекровь, и для всех вокруг притворялась довольной этим вечером. А на самом деле хотелось поднять руку и вытереть, так и не пролившиеся слёзы. А бывшему мужу сказать, согласиться с ним, что он дурак.

– Я тоже виновата, – негромко проговорила она.

– Лана, моей дочери девять лет.

Она всё-таки задохнулась. Снова схватилась за бокал с вином, поднесла его к губам и на мгновение закрыла глаза. Иван наблюдал за ней, потом вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Извини. Я не хотел вечер портить. Просто я без конца об этом думаю.

– Вань, ей всего девять. У тебя ещё столько времени, столько возможностей.

– Я знаю.

– Вот и перестань думать о прошлом. Мы ничего не изменим. Сейчас самое время подумать о Соне. Нам хоть есть на кого пенять, на самих себя, а она… Её жизнь изменилась.

Они замолчали. Принесли заказ, Иван принялся за еду, видимо, пытался отвлечься или придумывал другую тему для разговора, более нейтральную и спокойную, а Лана украдкой наблюдала за ним. Странно, но ей хотелось его как-то успокоить, что-то сказать. Что всё, в конце концов, устроится, и он обязательно, обязательно найдёт с Соней общий язык.

– Как Леся восприняла новость? Ты ведь ей рассказал, я правильно понимаю?

Иван глянул на неё. После чего пожал плечами.

– Как она могла её воспринять? Я сволочь.

Лана неожиданно кивнула и подтвердила:

– Сволочь.

Иван грозно сдвинул брови.

– И ты туда же?

Она улыбнулась, надеясь его подзадорить.

– Я обязана была так сказать. Из женской солидарности.

– Очень мило с твоей стороны.

А Лана спросила, после недолгого молчания:

– Ты хотел на ней жениться? – Иван молчал, и она негромко подтвердила собственные предположения: – Ты хотел жениться. А я всё испортила.

Он ел и смотрел в сторону. В какой-то момент вздохнул.

– Я должен был на ней жениться. – Наконец перевёл на Лану взгляд, и взгляд этот почти пригвоздил её к стулу. – Потому что надо было жить дальше.

Стало неудобно. Лана не знала, в какую сторону ей отвернуться. Кругом люди. А Иван смотрел и смотрел на неё в упор.

– Нина говорила, что она хорошая, – негромко проговорила Лана.

– Нина и мне это говорила. И она хорошая. И, по твоим же словам, никто не виноват, что я не любил её так, как тебя.

– По-твоему, мы всех делаем несчастными?

Иван отложил вилку.

– Замечательный разговор у нас получается. Я планировал отметить твой день рождения, так сказать, с небольшим опозданием, а мы обсуждаем, какие мы с тобой плохие люди. Что же получается, что нам лучше держаться вместе, и никому больше не делать гадостей?

– Мрачную картину ты нарисовал.

Он кинул на неё изучающий взгляд.

– Прошлого или будущего?

На этот вопрос Лана не ответила. Поставила бокал на стол и попросила:

– Пригласи меня танцевать. Давай вернёмся к тому, с чего начали. И вспомним свадебный танец.

– Лана, не хочу тебя огорчать, но я с тех пор не слишком преуспел в этом искусстве.

– Мало тренировался?

Иван повёл рукой.

– Пару раз.

– За одиннадцать лет пару раз? Всё очень грустно. Но я готова рискнуть.

Сизых, не скрываясь, вздохнул. Обречённо.

– Ну, раз ты готова… рискнуть, – с выражением закончил он, и из-за стола поднялся. Протянул Лане руку. – Пойдём.

Она смотрела на его протянутую руку, и вдруг заулыбалась.

– У тебя всё то же выражение лица. Что и на нашей свадьбе.

– Хоть какое-то постоянство.

Из ресторана они вышли в настоящую августовскую ночь. С прохладным ветерком после жаркого дня, и с пронзительным ночным небом. Лана остановилась, подняла голову, как в детстве и смотрела на звёзды.

– Знаешь, я вдруг поняла, что за десять лет ни разу не смотрела на звёзды. Словно, их в Москве и не было. А они ведь были… я всё пропустила. Как думаешь, там звёзды другие?

– Ага, позолоченные.

Голос Ивана прозвучал отстранённо, но совсем рядом. И Лана протянула руку, чтобы ухватиться за него, когда почувствовала, что голова закружилась. То ли от вина, то ли от чёрной бездны над головой. А он, вместо того, чтобы просто её поддержать, вдруг обнял, крепко, как когда-то, и уткнулся носом сначала в плечо Ланы, потом в шею. И жарко задышал.

– Водитель смотрит, – шепнула она ему.

– Чёрт с ним, – отозвался Сизых, правда, отстранился, голову поднял, только за талию её продолжал обнимать. – А когда ты в последний раз была на Волге? Ты так любила теплоходы. Мы часами катались на речном трамвайчике.

– Ты его ненавидел, – засмеялась Лана.

– Зато тебя любил. И ездил на нём почти каждый день.

Как легко они этим вечером говорят о любви, правда, в прошедшем времени. Но всё равно приятно, непонятно почему, но приятно. Любовь, даже такая, позабытая, а душу грела.

– Поехали. – Иван схватил её за руку.

– Куда?

– Кататься на трамвайчике.

– Ваня, скоро полночь! Какой трамвайчик?

– У моего знакомого яхта есть. Поехали.

Наверное, Лана бы отказалась, если бы не его улыбка. Спокойствие, уравновешенность, к которым она так привыкла, буквально срослась с ними, подсказывали, что нужно остановить и себя, и Ваню, отправиться домой и радоваться тому, что они провели этот вечер вместе и смогли поговорить. Что у них осталось что-то общее, и в интересах, и в воспоминаниях, не только негатив. Но когда Лана повернулась и взглянула Ивану в лицо, увидела его улыбку, задорную и мальчишескую, совсем, как раньше, какую она помнила столько лет, она не смогла сказать ему «нет». Да и не захотела. Вдруг поняла, что это как раз тот момент в жизни, который может стать незабываемым и никогда не повторится. Жизнь такая странная и непредсказуемая штука, как выяснилось, в любой момент может изменить направление, и тебе останется лишь вспоминать и жалеть о том, что побоялся, или не успел. И поэтому, когда сердце подсказывает: «Делай», нужно ему следовать, и хоть иногда, очень редко, отмахнуться от разума.

Лана понятия не имела, как Иван сумел договориться о том, чтобы зафрахтовать яхту среди ночи, но они на самом деле поднялись на борт. Белоснежная, сверкающая лодка степенно покачивалась на волнах, а на палубе их дожидался капитан. В форме и фуражке, отдал честь и пригласил подняться на борт. Иван накинул Лане на плечи свой пиджак, первым прошёл по траппу, протянул ей руку. А она смеялась и ничего не могла с собой поделать. Хотелось смеяться, радоваться и дышать полной грудью. Что она и делала. Прошла по палубе, остановилась у поручней, смотрела на огни ночного города. Они были совсем близко, свет электрических фонарей, неоновые вывески, подсветка старинного храма на холме, всё это казалось знакомым, своим, но забытым. Прожившим без неё целую жизнь, и изменившимся. А Волга внизу шептала и ворчала на неё, за то, что её так долго не было дома, что она где-то заблудилась. Прохладный ветер с реки обдувал разгорячённую кожу и охлаждал строптивые мысли. Лана не сопротивлялась, напротив, подставила ветру лицо и закрыла глаза.

Яхта вздрогнула и отчалила. Причал стал отдаляться. Лана смотрела на него, помахать рукой, как это было принято, было некому. Зато Иван подошёл сзади и обнял, прижимая к себе и согревая.

– Куда мы плывём? – спросила Лана, держа его за руку.

– Какая разница. Просто хорошо.

– Хорошо, – согласилась она. И не стала сопротивляться, когда он развернул её к себе лицом и поцеловал. Двигатель яхты гудел и урчал где-то под их ногами, ветер ещё усилился, обрадовавшись, что они отдались ему на милость, трепал полы пиджака и волосы, а мужчина и женщина целовались на палубе. Тем самым, позабытым юношеским поцелуем, который когда-то связал их жизни. Казалось, что навсегда.

Лана задохнулась, поцелуй прервала, но к Ивану прижалась, обхватив его руками. Не хотелось никаких слов, обещаний, даже ответов ни на какие вопросы не хотелось. Хотелось вот так стоять, рядом с ним, и понимать, что ты дома. Не нужно никуда бежать, что-то придумывать и врать. Ни себе, ни ему, ни кому-то ещё. Иван так приятно прижимал её к себе, обнимал за плечи, тёрся тяжёлым подбородком о её макушку. И Лана верила, что в его голове те же самые мысли. Одно желание: чтобы никто не испортил это маленькое ночное путешествие на двоих.

– Принести тебе шампанского? Здесь есть.

Она отступила на шаг, улыбнулась ему и кивнула.

– Хочу шампанского.

Он игриво подмигнул ей, направился к корме и стал спускаться по трапу вниз, на нижнюю палубу. А Лана, воспользовавшись тем, что Иван ненадолго ушёл, достала из маленькой сумочки телефон, прочитала сообщение, и вмиг растеряла всё веселье. Но затем телефон просто выключила. И Ване заулыбалась, когда увидела, решив, что эту ночь ей никто не испортит. Даже Игнатьев.