Странное было ощущение. Словно я погостила в чужой жизни, при этом, после чувствовала неловкость. Будто гостем оказалась незваным. Хотя, так, наверное, и есть.
День вышел замечательным, я искренне так считала. Мне так нравилось общаться с Давидом, интересно слушать его истории, я наслаждалась, украдкой наблюдая за ним и слушая его смех. И пока мы были вдвоём, мне было просто и легко, но стоило оказаться среди людей, ему знакомых и понятных, я начинала чувствовать себя не в своей тарелке. Потому что я для этих людей как бы и не существовала. Они разговаривали с Давидом, их интересовал Давид, а на меня они в лучшем случае кидали равнодушный взгляд. В худшем меня окидывали взглядом с оттенком снисходительности, и уже после этого равнодушно отворачивались. Никто, никто из встреченных нами людей даже не подумал поинтересоваться тем, кто я и как меня зовут. Знакомиться со мной, по всей видимости, необходимости не было. А Давид ни разу меня не представил. Держал за руку, улыбался, но ни с кем не знакомил. Это, признаться, меня задело. И портило всё впечатление от прекрасно проведённого дня. Я не понимала подобного поведения, но каждый раз, как вопрос рвался наружу, я смотрела на свою руку в его ладони, и все слова куда-то исчезали. Не хотелось всё портить.
К тому же… к тому же, я не знаю, что его на самом деле связывает со всеми этими людьми, возможно, они даже не друзья, и выдавать какие-то подробности своей личной жизни, даже если они особыми подробностями ещё и не являются, совершенно ни к чему. А я ещё многого не понимаю.
До этого я додумалась уже на обратном пути в город, и немного успокоилась. Мы ехали на закат, слушали музыку, и я ощущала приятную усталость. Давид время от времени кидал на меня долгие взгляды и улыбался. А его улыбка заставляла моё сердце взволнованно биться. Всё-таки нельзя быть настолько обаятельным, это просто опасно.
Правда, в какой-то момент я не удержалась и спросила:
- Ты давно развёлся?
- Год назад, - сказал он. И тут же попросил: - Давай не будем об этом говорить. Не хочу.
Тон не был напряжённым или недовольным, но столь категоричный отказ обсуждать бывшую жену меня не порадовал. Видимо, не всё ещё пережито и забыто, Давид переживает. А когда такой уверенный в себе мужчина переживает из-за женщины, это говорит о том, что она была для него очень важна. Я кинула на Давида осторожный взгляд. Наверное, двухтысячный за этот день. И подумала о том, насколько надо разочароваться в нём, чтобы отпустить, развестись с ним, когда он уже принадлежал тебе. Я не могла себе подобного представить.
Похоже, я начинаю влюбляться. В Давида Кравеца. Впору схватиться за голову.
Давид довёз меня до подъезда, я ждала, что напросится в гости или предложит продолжить вечер, но он лишь попрощался, правда, подставил щёку для поцелуя. Выглядел при этом милым и крайне довольным. Я посмеялась над его довольством и в щёку его поцеловала. А он банальным образом пообещал:
- Я позвоню.
И уехал. А я осталась одна у своего подъезда, в душевной растерянности, не зная, радоваться мне прошедшему дню или почувствовать себя брошенной и обманутой в лучших ожиданиях. Но что бы я не чувствовала, лучше было перенести все свои переживания по адресу прописки, подальше от чужих глаз. Что я и сделала. Ещё одним потерянным взглядом окинула двор, и пошла в подъезд.
- Чем занималась вчера? – спросила меня сестра, когда мы с ней на следующий день встретились в кафе перед началом рабочего дня. Хотелось выпить кофе и перевести дух перед тем, как увидим любимого начальника, и тот сходу найдёт к чему придраться и чему нас поучить. – Я тебе звонила, а у тебя телефон был выключен.
- Да так, - отмахнулась я. – Гуляла.
- Одна?
Я сомневалась одну долгую секунду, после чего кивнула. Мне очень, очень, очень хотелось поговорить с Анькой. Обсудить, поахать вместе, попытаться что-то понять. Мы всегда так поступали, и очень многое сразу становилось ясным и понятным, а сомнения покидали. Но то, что касалось Давида Кравеца… На данный момент я не была уверена, что мне вообще есть, что рассказывать. А хвастаться вниманием местного мачо, которое, возможно, уже иссякло, будет чересчур глупо. Даже перед сестрой. Я буду казаться восторженной дурочкой, с глупой улыбкой сыпать невероятными подробностями прошедшего дня, а Давид при следующем визите в ресторан подмигнёт мне и пройдёт мимо. Что мне тогда делать? Не с тем, что мне тогда скажет сестра, даже если посмеётся над моими несбывшимися надеждами и ожиданиями, а с самой собой? С тем, что я невольно успела себе нафантазировать?
Господи, я влюбилась. Когда успела?!
- А как твоё вождение? – опомнилась я, вдруг осознав, что долго молчу, а Анька на меня внимательно смотрит.
Сестра смешно наморщила нос.
- Я ещё не поняла. Это довольно странно. В тот момент, когда я начала получать хоть какое-то удовольствие и почувствовала себя всемогущей, едва не врезалась в дерево.
Я улыбнулась.
- Всё получится. Уж если ты, с твоим упрямством, не сдашь на права, не знаю, кто вообще сдаёт.
- Стёпка – гад.
- Почему? Приставал?
- Да нет. Подначивал. – Анька погрозила пальцем кому-то неведомому. – А ведь он педагог! Он обязан относиться с пониманием, с душой, а он… - Сестра только вздохнула, но тут же кинула на меня хитрый взгляд. – Про тебя расспрашивал. Говорит, увидел и обалдел.
- У него жена есть, вот пусть и балдеет.
- Я ему так и сказала. Сам виноват, не дождался. А мог бы.
- Ань, что ты выдумываешь? Мы после одиннадцатого класса расстались.
- Он об этом вряд ли помнит. Сейчас он может думать только о том, как всколыхнулся его пивной животик при виде тебя.
Я рассмеялась.
Прошла половина дня. Я, честно, не специально отслеживала, не смотрела на часы, я просто знала. И за прошедшую половину дня Давид и не подумал позвонить. А я ругала себя за то, что жду, за то, что вообще думаю об этом. Я взрослая женщина, в конце концов. Меня что, впервые позвали на свидание, первый мужчина на меня внимание обратил?
«Такой мужчина – впервые», ехидно заметил внутренний голос. Я после этого замечания повернулась к зеркалу и посмотрела на себя, точнее, ему в глаза. Многозначительно. Мол, хватит себя принижать. Жили мы без Давида Кравеца и дальше прекрасно проживём. Встретим кого-нибудь… в смысле, не кого-нибудь, а принца, а то и иностранца, благо на моей работе их в избытке, и будем самой счастливой и недосягаемой.
«Но я другому отдана и буду век ему верна», вновь хмыкнул голос, а я разозлилась. Получается, что на саму себя, критически настроенную. А критиковать, между прочим, надо Давида, в нём недостатки искать, а не в себе. Я же всё делаю шиворот-навыворот.
- Ты опять что-то купила? – спросила Анька строгим учительским голосом, и кивком указала на кулон на моей шее.
Я прикоснулась к камню, качнула головой.
- Нет… давнишнее, - и украшение сняла. Если Давид всё-таки появится, ни к чему ему видеть, что я в первый же день нацепила его подарок и с ним не расстаюсь.
Но переживала я зря. Давид не появился ни в этот день, ни на следующий, ни в наступившие выходные. Я приходила на работу, и первым делом проглядывала список имен людей, что бронировали столики на вечер, но фамилии Кравец не встречала. И меня съедала непонятная тоска. Анька заметила, что я грущу, попробовала выпытать причину, но не преуспела. К тому моменту я окончательно разочаровалась, и не призналась бы в своей глупой фантазии ни за что. И тогда она предложила развлечься.
- Зарплату же дали, - радовалась она. – Сходим, потанцуем.
- В начале рабочей недели?
- Да чёрт бы со всеми. У нас-то выходные.
Отказываться я не стала, но и обещания не дала. Отделалась неопределённым:
- Посмотрим.
Анька, пользуясь тем, что посетителей в ресторане ещё нет, навалилась на мою стойку, стараясь быть ближе ко мне.
- Ты мне не нравишься в последнее время, - заявила она, - думаешь о чём-то, молчишь.
- Хорошо, что думаю, - порадовалась я за себя. – А то, не думавши, можно такого натворить.
- Это всё отговорки. Скажи честно, что случилось? Мишка объявился?
Я глаза на сестру вытаращила.
- С чего бы? Он, наверное, и думать обо мне забыл.
- Тогда что?
- Переосмысливаю свою жизнь.
- Глупости, у тебя всё хорошо.
Я на Аньку уставилась, намеренно.
- А замуж, а детей?
Сестра отодвинулась, глянула на меня так, будто меня неожиданно кто-то сглазил или порчу навёл. Я знала, что заговори я на эту тему, Анька тут же отступит и в душу мне лезть передумает.
- Это как-то неожиданно.
- Что неожиданного? – удивилась я. – Замуж я совсем недавно собиралась.
- Но про детей не заговаривала.
Я в задумчивости постукала карандашом о край стойки.
- Может, поэтому Миша и передумал на мне жениться? Он собирался брать ипотеку и копить на холодильник, а я копила на туфли от Маноло Бланик.
- Купила?
Я вырвалась из задумчивости, перевела взгляд на сестру. Переспросила:
- Что?
- Туфли купила?
- Нет.
- Жаль. У нас с тобой один размер, дала бы поносить.
- Иди, работай, - посоветовала я ей.
Анька задорно улыбнулась мне напоследок, видимо, в попытке оказать моральную поддержку, и умчалась к себе за барную стойку.
В этот вечер меня ожидал сюрприз. Нет, не Давид, и ничего приятного. Но это было весьма неожиданно, настолько, что я в первый момент совершенно не знала, как реагировать. В «Алмаз» к ужину пожаловала Алина, бывшая жена Давида. Понятия не имею, какую фамилию она носит после развода. Она появилась не одна, в компании. Столик был забронирован ещё вчера, большой, у сцены, и мы ждали важных гостей, но я совсем не ожидала, что в их числе пожалует самая красивая девушка нашей области. Я могла злиться и язвить, но Алина, на самом деле, очень красива. В тот день, что мы встретили её на пристани, в длинном, лёгком платье в деревенском стиле, с распущенными волосами, и сейчас, с изысканной причёской и в модном, приталенном комбинезоне фиалкового цвета. Казалось, что на её лице нет ни намёка на косметику, что её красота естественная и нетронутая кисточкой для макияжа. Светлые волосы уложены, от них в электрическом свете словно сияние исходило, идеальные брови натурально тёмные, а пухлые губы от природы манящие. Всё это, конечно, было видимостью, любая женщина скажет, что невозможно, «нельзя быть на свете красивой такой», как поётся в известной песне, но, в то же время, если вспомнить, кто был её мужем… Какой же они были невероятно красивой парой!
Вот только на окружающих эта красавица смотрела колко и с превосходством. Мужчинам, судя по её спутникам, это импонировало, а вот мне, как простой смертной, приходилось мириться с подобным отношением. Это та ситуация, в которой очень остро ощущаешь себя человеком второго сорта. Работая в «Алмазе» я прочувствовала эту грань особенно остро. В Питере я сменила несколько мест работы на должности администратора, и не припомню подобных чувств, а здесь в полной мере. Когда Анька предупреждала меня о царящем здесь снобизме по вине некоторых постоянных клиентов, я не особо поверила и вдумалась в её слова, не знала, что мне предстоит, а спустя полтора месяца, могла поведать многое. И о том, что наблюдала, и о том, что пережила сама. И поэтому сейчас, представ перед пожаловавшими гостями, ещё не заговорив с ними, по одним только взглядам и обрывкам фраз, могла сказать, что меня ждёт. Конечно же, меня удостоили парочкой холодных, равнодушных взглядов.
- Добрый вечер, добро пожаловать.
Моя вежливость потонула в их личных разговорах и если и была воспринята, то абсолютно, как должное. Кстати, ничего другого я и не хотела. Поскорее проводить их за столик, и надеяться, что вечер пройдёт спокойно, и мне не придётся решать никаких проблем, связанных с их столиком. И уж точно я не желала внимания Алины, не думала, что она обратит на меня внимание, но она в какой-то момент посмотрела на меня, вначале равнодушно, но затем, по всей видимости, узнала. В её глазах мелькнуло узнавание, интерес, она всмотрелась в моё лицо, после чего на её губах появилась улыбка. Да, это была улыбка, губы красиво растянулись, наверное, она не умела улыбаться некрасиво, но при этом в глазах появилась такая явная насмешка, что у меня по коже мурашки размером с кошку поползли, вот насколько неприятно стало. Словно она взяла меня и унизила. Чем именно, я так сразу сказать не могла. Ни словом, ни действием, но то, что унизила, я чётко осознавала.
Я проводила гостей за столик, стараясь больше не встречаться с Алиной взглядом. Но, видимо, ей наша встреча тоже показалась интересной, потому что она, не скрываясь, меня разглядывала. А когда присела за стол, и я уже собиралась тихо удалиться, громко поинтересовалась:
- Девушка, как вас зовут?
Я остановилась, всё же пришлось посмотреть на неё и даже улыбнуться. Как Петрович всегда учил и того требовал.
- Лида.
- Лида, - повторила Алина и кинула весёлый взгляд на мужчину рядом с ней. Тот, кстати, выглядел совсем не таким неотразимым, как Давид. Может, поэтому она и бесится? А мне выдали широкую, ехидную улыбку. – Будем знать.
- Приятного вечера, - проговорила я негромко, и, наконец, смогла уйти.
Правда, это мало исправило ситуацию. Потому что когда я вернулась на своё рабочее место и решила бросить короткий взгляд на их столик, это уже не вышло незаметно. Потому что к этому моменту на меня уже смотрели все, и за столиком царило веселье. Мне даже гадать не надо было, чтобы знать: Алина поведала друзьям о нашей недавней встрече. А мне теперь хоть сквозь землю провались.
- Что ты сделала? – рассерженно шикнул на меня Петрович, подойдя. Взгляды гостей в мою сторону через весь зал не остались им незамеченными. Кто бы сомневался.
- Ничего, - ответила я, не глядя на него. – Я ей чем-то не понравилась.
- Алине Потаповой?
- Понятия не имею, как её зовут. И кто она такая. – Приврала, но совсем немного.
Озерский потёр лысину платочком, сверкнул на меня глазами. И пообещал:
- Я тебе потом объясню.
В общем, влипла я в неприятности. Из-за того, что оказалась не в том месте и не в то время.
Говорить о том, что весь вечер меня пытали насмешливыми или придирчивыми взглядами, проявляли повышенный интерес, нельзя. Обо мне довольно скоро позабыли, посмеялись и переключились на темы поинтереснее. Я тоже старалась не смотреть в сторону злополучного столика, как робот выполняла свою работу. Улыбалась и встречала гостей. А когда поневоле оказывалась рядом с Алиной, старалась выглядеть спокойной и неуязвимой. Очень надеялась, что всё позади. Что вечер закончится, гости разъедутся, и я не увижу Алину Потапову очень и очень долго. А если сильно повезёт, то больше никогда. Может, этот её ухажёр с широким лбом и руками орангутанга возьмёт и женится на ней, и ей больше не придётся охотиться за теми, с кем её бывший муж проводит выходные.
Но она всё же подошла ко мне. Точнее, уходя, бросила мне несколько колких фраз, которые, наверняка, искренне считала советами дамы более высокого полёта.
- Знаешь, я не удивлена, что встретила тебя здесь. У Давида, как у бывалого моряка, в каждом порту по бабе. Где ест, там и кружит, как ворон. Меня это всегда в нём расстраивало.
Я посмотрела на неё, но отвечать не стала. Не знала что, да и работой дорожила. А то ведь не заметишь, как слово за слово пойдёт. Петрович не простит, и так присматривается недобро. Поэтому я растянула губы в холодной улыбке и сказала:
- Всего доброго. Надеюсь, вам у нас понравилось.
- Очень понравилось, - хохотнул спутник Алины, услышав мои слова. Подошёл и обнял ту за плечи, а на меня бросил любопытный взгляд. Очень любопытный и оценивающий. Я подбородок повыше вздёрнула, а потом взяла и улыбнулась ему. Хорошо так улыбнулась, как я умею. Мужчина хмыкнул, а Алина взяла его за руку и поторопила:
- Пойдём, я устала.
- Пойдём, моя королева.
Они вышли из зала, а мне захотелось швырнуть им что-нибудь вслед.
Оказалось, что напряжение между мной и дорогой гостьей заметил не только Петрович. Закончив работу, я не успела войти в раздевалку, как на меня набросились девчонки.
- Что Алина от тебя хотела?
- Она просто стерва, - ответила я, причём вполне честно. – Не думаю, что ей нужен особый повод.
Девчонки переглянулись, хмыкнули, а Анька пожала плечами. Сказала:
- Она как с Давидом развелась, совсем зазналась. Появляется то с одним, то с другим. Наверное, его позлить хочет.
- Но они ни разу здесь не столкнулись.
- А зачем? Ему и так донесут.
- Так это он с ней развелся, все об этом знают.
- Да кто что знает? – фыркнула Анька и даже рукой взмахнула. – Нам точно не расскажут ничего.
Я крутила головой, слушая то одну, то другую. Это заметили и пояснили:
- Это как сериал, Лид. Честно. Они то женились, то ругались, потом мирились. И вот он с ней развелся. Но они оба такие офигенные, что не наблюдать за ними нельзя.
- И жалко их было, когда разводились. Оба так переживали, да, девочки?
- Что, - спросила я сдержанно, - такая любовь?
- Все говорили, что да. И не верили, что до развода дойдёт, но всё случилось. А ведь они такая пара! Им на судьбе написано вместе быть.
- Почему это? – снова не утерпела я. Слышать о том, что Снежная королева – Алина истинная судьба Давида, было неприятно.
- Ну как, оба красивые, оба дети из богатых семей. Дед Давида и дед Алины сто лет дружили, все это знают.
- Им и есть по сто лет!
- Все всегда знали, что они поженятся. И всегда будут вместе и счастливы. Представляете, какие бы у них детишки родились красивые? Но нет в жизни справедливости.
- Вы на самом деле как ток-шоу с их участием смотрите, - сделала я попытку пошутить, но мне как-то не шутилось.
- Так всё у нас на глазах. Мы рядом, молчим, на нас внимания не обращают. А мы всё слышим и видим. Поневоле вникнешь.
- Я уже вникла, - заверила я их. - Мне одного знакомства хватило, чтобы понять, что эта дамочка стерва.
- А что ты хотела? – удивилась Анька. – Ей положено. По факту рождения.
- Подумаешь, - возмутилась я вполголоса, - королева. – Поднялась и направилась к своему шкафчику, переодеваться. Заглянула в сумку и посмотрела на кулон с александритом. В этот момент очень захотелось вышвырнуть его в мусор.
Ничего удивительного, что я совсем не обрадовалась появлению Давида на следующий день. Он вошёл в ресторан, улыбнулся всем, как обычно, а я упёрла взгляд в свой блокнот, желая провалиться сквозь землю. А всё потому, что отлично помнила, как вчера вечером, вернувшись домой в пустую квартиру, разревелась, как последняя дура. Не из-за него, нет, а из-за того, что в жизни на самом деле справедливости нет. И пока я честно тружусь и зарабатываю на жизнь, дочки богатых родителей, такие как Алина, имеют право указывать мне что правильно, а что нет. А я ей даже ответить не могу. Словно, я перед ней в чём-то провинилась. А я, между прочим, чужого не брала и ни в чём перед ней не виновата.
- Привет. – Давид выглядел весёлым и довольным жизнью, впору за него порадоваться. Вот только я была не в настроении. А он ещё подошёл, так запросто навалился на мою стойку, перегнулся через неё, и едва ли не в лицо мне заговорил. – Я голодный.
Я предостерегающе кашлянула, опасливо огляделась, но Петровича видно не было. Да и время обеденное, посетителей немного. Но я всё равно потребовала:
- Отодвинься от меня.
- А что такое? – Давид выпрямился, а на меня смотрел с любопытством. – Скрытничаешь?
Я всё же взглянула ему в лицо.
- А мне есть что скрывать?
- Не знаю. Расскажи.
Я хлопком закрыла блокнот.
- Я провожу тебя за столик.
- Лид, ты чего какая злая сегодня? На меня злишься?
- Нет.
- А мне кажется, что на меня. За то, что не позвонил? Так я занят был.
Я осторожно перевела дыхание, и как можно тише и спокойнее проговорила:
- Давид, я рада твоей занятости. Что ты работал. Но здесь работаю я, и у моего начальства есть определённые требования. Например, не заводить личных разговоров с посетителями. Мне и без того хватило неприятностей, на меня и так косо смотрят.
- Из-за чего?
Я взяла и честно сказала:
- Из-за твоей жены. – Я из-за стойки вышла и направилась к столикам. Давид за мной. Я чувствовала его взгляд.
- Я не женат, - сказал он в конце концов, но тут же добавил: - Но я тебя понял. Алинка здесь была и тебя узнала.
Я остановилась у свободного стола, указала на него рукой. Давид сел, сложил руки на столе и уставился на меня снизу. Выглядел в этот момент как добродушный пёс, который хочет, чтобы его погладили. Но я этого делать не собиралась. Не собиралась, нет. Не смотря на то, что рука сама к нему тянулась. И поэтому я решила поскорее от него отойти, оставив его вопросы и умозаключения без ответа. Только крикнула официанта, показавшегося в зале.
- Саша, обслужи Давида, - опомнилась и поторопилась добавить: - Марковича. Он торопится.
- Тороплюсь пообедать, - оповестил всех любимый клиент. – А в остальном, я до пятницы совершенно свободен!
Я обернулась на него через плечо, и поняла, что этот негодяй улыбается, и улыбается именно мне.
Мой телефон зазвонил уже через пару минут. Давид сидел за столом, ожидал заказ, и, по всей видимости, нашёл способ со мной пообщаться. Я на звонок ответила, продолжая сидеть к Давиду боком, и даже запретила себе смотреть в его сторону.
- Долго злиться будешь? – поинтересовался он.
- Я не злюсь. Я пытаюсь сохранить работу. Как оказалось, в этом заведении очень легко перейти дорогу власть имущим, просто по незнанию.
- Это кто у нас власть имущий? – подивился Давид. – Алинка, что ли?
- Она или её родственники, для меня никакой разницы. Мне Петрович чётко приказал никуда не лезть. И ни к кому.
- Интересно получается. Мне что, теперь у Петровича разрешения спрашивать каждый раз, как я с тобой переспать захочу?
Я моргнула в растерянности, кровь бросилась мне в голову, наверное, я даже покраснела. Не удержалась и на Давида посмотрела. Он послал мне через зал дурашливую улыбку, а я поспешила снова отвернуться. А в трубку сказала:
- Дурак.
Он засмеялся.
- А что? Это ты сказала, а не я. Нашла отца родного – Петровича!
- Тише ты.
- Лид, ну это несерьёзно.
- Вот именно. Ты пропадаешь на неделю, а потом появляешься весь такой прекрасный!..
- Я прекрасный?
- Не нарывайся на комплимент, Давид.
- Ладно, не буду. Скажи тогда, что мы вечером делаем.
- Не знаю, как ты, а я работаю. До двух.
- До двух, - повторил он и вздохнул. – Печально. Опять цветы, московские кавалеры…
- Ага, и гудящие от каблуков ноги.
- Тебе определённо нужен личный массажист.
- Нужен, - не стала я спорить, правда, не преминула заметить: - и именно личный.
- Фу, солнце, как не стыдно слушать ревнивых баб.
Что ответить на это, я не знала, поэтому замолчала. Разглядывала богатые шторы на панорамных окнах ресторанного зала. Давид тоже молчал, и что-то мне подсказывало, что его молчание не тяготило, он ждал развития ситуации. И я, в конце концов, спросила:
- Что ты хочешь?
- Хочу, чтобы ты злиться перестала.
- А я не злюсь. У меня нет оснований.
- А, даже так. Ну, хорошо, что – что, а основания я организовывать умею.
Я фыркнула, вроде как насмешливо, правда, Давид это вряд ли услышал, отключился тут же. Я кинула осторожный взгляд в его сторону, и увидела официанта Сашу, который принёс ему заказ, а после и Петрович подошёл, присел к Давиду за стол, и они о чём-то заговорили. А мне оставалось делать вид, что моё дело – сторона, и я здесь рабочие обязанности выполняю, и не больше.
Уходя, Давид мне слова не сказал. Правда, глянул по-особенному, проходя мимо. И снова весело хмыкнул, в такт каким-то своим мыслям. Я возмущённо закатила глаза, отвернулась в другую сторону, хотя, он уже успел выйти. Сама себе говорила, что его самовлюблённость – это недостаток, но мне хотелось улыбаться. Повод на него злиться, у меня, конечно, был, но глупая радость от встречи, разговора, кружила голову. Я реагировала на него, как девчонка. И ничего не могла с этим поделать.
- Смотрю, настроение у тебя исправилось, - заметила Анька, когда мы собирались домой. Вечер прошёл спокойно, без эксцессов и неожиданных гостей. Давид к ужину не вернулся и не звонил, но я не переживала, хотя, если честно, ждала его появления. Я его теперь всегда жду.
В ответ на слова сестры я пожала плечами. Взглядом старалась с ней не встречаться. Мне казалось, что стоит Аньке взглянуть мне в глаза, и она тут же всё поймёт. Она ведь отлично меня знает. И на лбу у меня прочитает: влюблена. И пока это слово не загорелось неоновыми буквами, лучше повременить с признаниями.
На улице нас снова Витёк поджидал. Я кинула на сестру многозначительный взгляд, к гадалке не ходи, а она явно знала, что её встречают. На лице ни тени удивления, и мне оставалось лишь подивиться её томительной тяге к бывшему мужу. Анька изо всех сил делала вид, что его визиты её никак не волнуют и ни одну струнку в душе не задевают, но Витёк упорно таскался за ней, а она не гнала. И даже беспокоилась за него. А это о многом говорит, согласитесь.
- Привет, девчонки, - разулыбался бывший родственник.
Я, в ответ на его улыбку, выдала печальный вздох. И отозвалась негромко, решив не лезть в чужую жизнь:
- Привет. – Надеюсь, наступит момент, когда и Аньке хватит такта и благодарности поступить также. Не кричать мне, что я чокнулась, и не топать на меня ногами. – Пойду я. – К сестре повернулась, чмокнула ту в щёку.
- Подожди. – Анька попыталась схватить меня за руку. – Мы тебя проводим.
- Вот ещё, - фыркнула я. Разъезжать по ночным улицам, слушая Витькину болтовню, желания у меня не было. – Сама прекрасно доберусь. – Я сделала им ручкой, улыбнулась на прощание, и громко стуча каблуками, направилась к стоянке такси, намеренно ускорив шаг, и оставив эту парочку наедине. Шла и бормотала себе под нос: - И кто из нас чокнулся?
На стоянке ждал одинокий автомобиль с шашечками, но прежде чем я успела к нему подойти, кто-то мигнул фарами из темноты, я присмотрелась, и в животе сразу закружили бабочки. То, что Давид ждал меня среди ночи, не могло ни впечатлить. И чтобы немного себя отрезвить, я мысленно проговорила: «Я – впечатлительная дура», но это нисколько не помогло. Я села в его машину и поспешила захлопнуть за собой дверь.
- Что, опять маньяк? – спросил Давид.
А я указала рукой за стекло. В свете фонарей на стоянке показались сестра со своим «старым» новым поклонником.
- А-а, - понимающе протянул Давид и хмыкнул. – Влюблённые под луной.
- Ты был бы таким же влюблённым, если бы прогулялся под луной с бывшей женой.
- Окстись, женщина.
- Скажи это моей сестре.
- Что, бывший?
- Причём муж.
Давид капризно выпятил нижнюю губу.
- Это странно.
- Я скажу больше: это очень, очень странно! Мы два года пытались от него отделаться, и вот тебе сюрприз. Чудовище возвращается.
- А он в каком плане чудовище? – заинтересовался Давид.
- В моральном, - ответила я. – И в материальном.
- Ясно. – Давид на меня посмотрел. – Женщины, вообще, создания меркантильные.
- А мужики – подлые изменщики, - не осталась я в долгу.
Вместо того, чтобы обидеться или вступить в полемику, Давид разулыбался.
- Мне нравится тон нашего разговора. Думаю, нам нужно подойти к обсуждению более конкретно и детально, ты так не считаешь?
- В два часа ночи?
- В половине третьего. Отличное время для плодотворной дискуссии. Под хорошее вино.
Я не стала отвечать, отвернулась к окну, в надежде, что Давид в полумраке моей улыбки не разглядит. Да и что я могла ему ответить? Либо начать отказываться, говорить, что я совсем не такая, и просить отвезти меня домой. Либо согласиться, что выглядело бы неприлично. Поэтому я оставила выбор за мужчиной. Как поступают все мудрые женщины.
Даже не спросила, куда мы едем. Давид повернул ключ в замке зажигания, а я на пару секунд вжалась в спинку сидения, боясь, что Анька меня всё же заметит в чужой машине, потому что, прежде чем сесть в такси, она принялась крутить головой по сторонам, явно не понимая, куда я делась.
Когда мы свернули на проспекте в противоположную сторону от моего дома и поехали в сторону набережной, я поняла, что Давид везёт меня к себе домой. Совершенно понятно для чего, но я ведь и раньше понимала, чем должен закончиться этот вечер, точнее, ночь. И сейчас делать большие удивлённые глаза глупо. И к тому же, я против не была. Напротив, я ждала развития наших отношений, и совсем не готова была думать о последствиях. По крайней мере, сейчас.
На этот раз въезжать в подземный гараж мы не стали, оставили машину на стоянке, и когда я захлопнула за собой дверь автомобиля, то огляделась. Вокруг дома кованый забор, а за ним ухоженный сквер, с аллеей и скамейками, а за подстриженным кустарником виднеется балюстрада набережной. Даже отсюда слышно, как плещется Волга. Совершенно особенные ощущения.
- Здесь жила бабушка моей школьной подруги, - неожиданно сказала я.
Давид удивлённо вскинул брови.
- Серьёзно?
Я покачала головой, улыбнулась.
- Не в твоём доме. Здесь раньше были старые двухэтажные дома. Помнишь?
- Помню, конечно.
- И сквера не было. Были старые кособокие скамейки, а вон там гаражи. А мужики рядом в домино играли. И это всё казалось нормальным.
- А сейчас?
- Жизнь изменилась.
Давид обошёл машину, подступил ко мне. Приподнял мне пальцем подбородок, в глаза заглянул.
- У меня из окон потрясающий вид.
- Не сомневаюсь, - проговорила я, а про себя добавила, что у Давида Кравеца, вкупе с отражением в зеркале, всё в жизни должно быть потрясающим воображение.
Мы вошли в подъезд и поднялись на лифте на восьмой этаж. Оказавшись с Давидом в замкнутом пространстве, в кабине лифта, я, признаться, немного занервничала. Вроде всё ясно, понимаю, чего ждать – и жду! – но вдруг, откуда ни возьмись, вылезла юношеская неуверенность. Да Давид ещё, не стесняясь, меня разглядывал, и улыбался каким-то своим мыслям. Не хищно, не залихватски, но от его мягкой, загадочной улыбки мне хотелось зажмуриться и сделать что-то по-девчачьи глупое.
И я это сделала, задала абсолютно дурацкий вопрос, он просто слетел с моего языка, как только я оказалась перед дверью квартиры Давида. Он достал ключи от квартиры, а я возьми и брякни:
- Ты один живёшь?
Он на меня посмотрел.
- А с кем, по-твоему?
От его насмешливого взгляда мне стало неудобно, я пожала плечами. Давид усмехнулся и меня успокоил:
- Живу один, не переживай. Нянек нет.
- Я же не об этом, - пробормотала я, а пока мужчина моей мечты отвернуться и занимался замком, я крепко зажмурилась. Всего на секунду, и легче мне совсем не стало.
- Прошу, - сказал он, первым переступая порог квартиры и включая свет.
Я сделала шаг. Тот самый шаг, после которого повернуть вспять трудно, практически невозможно.
- Проходи, осматривайся, - лёгким тоном продолжал Давид, проходя по комнатам и включая везде свет. – Теперь ты у меня в гостях.
- Я была плохой хозяйкой, - заметила я с оттенком недовольства на саму себя, а сама в этот момент решала трудную задачу – разуться мне в прихожей, или в кругу, в котором привык вращаться Давид Кравец, подобное считается смешным и плебейским. Судя по отсутствию ковров на полах в его квартире, и по тому, что он сам расхаживает по комнатам в уличной обуви, всё-таки не принято скидывать ботинки у порога и выдавать гостям поношенные тапочки. Да и, скорее всего, полы у него домработница драит. И я уже перестаю ей завидовать.
- Почему плохой?
- Угощала тебя растворимым кофе, - напомнила я.
- Ничего. На самом деле, я всеяден.
- Очень сильно сомневаюсь, - позволила я себе усомниться. Давид рассмеялся в ответ на это замечание.
- Подойди к окну, посмотри, - предложил он.
Я послушно направилась к большому окну в комнате, попутно стреляя глазами по сторонам, но стараясь делать это незаметно. Никаких тебе ковров, диванных подушек и милых сердцу безделушек. Что довольно странно для человека, настолько тесно связанного с антикварным бизнесом. Я, признаться, представляла себе камин с лепниной и старинную мебель в стиле рококо. Но в быту Давид оказался минималистом.
Я подошла к окну, задёрнутому лишь лёгкой, прозрачной тюлью, даже занавеской это назвать слов бы не хватило, лишь намёк. Я отвела её рукой и замерла, глядя на вид, что мне открылся. Звёздное небо над городом и лунная дорожка над Волгой. Вода едва заметно колышется и серебрится, завораживая своим видом. А вдали освещённый яркими огнями мост через реку, и неровная линия силуэтов домов на другом берегу. Я смотрела, а потом свет в комнате погас, и всё, что я видела как бы в полумраке, приобрело особые формы и значение. Лунный свет стал ярче, а тени и отблески на воде будто ожили.
- Красиво? – спросил Давид где-то совсем рядом.
- Очень, - согласилась я.
- Очень красиво, - повторил он за мной и обнял.
Я на секунду задержала дыхание, прикрыла глаза, почувствовав его губы сначала на своей щеке, потом на шее. Его ладони легли на мою талию и сжали её, и я расслабилась в его руках. Потом сама повернулась к нему лицом и приподнялась на цыпочки. Мне очень хотелось повторить наш поцелуй. Я его неделю вспоминала, как бы не гнала от себя мысли о Давиде, его поцелуй снился мне.
- Мне нравится твой рот, - сказал он неожиданно, оторвавшись от моих губ. Голову поднял и теперь вглядывался в полумраке в моё лицо. Улыбнулся. – Он большой.
- Хочешь, я притворюсь, что ты первый мне об этом сказал?
Давид рассмеялся.
- Притворись. Мне будет приятно.
- Тогда мне тоже приятно, - смешливым тоном проговорила я. – Такой неожиданный и приятный комплимент.
Давид притянул меня теснее к себе, его ладони опустились на мои ягодицы и сжали их. А сам он выдохнул мне в губы.
- Похоже, ты не умеешь врать.
- Это плохо?
- Я ещё не разобрался.
Он приподнял меня от пола, снова поцеловал, и опустил на ноги.
- Пойдём, я покажу тебе квартиру.
Путешествие по квартире закончилось уже в следующей комнате, мы просто повалились на кровать, забыв включить свет, а в темноте я ничего не рассмотрела. Да мне и не интересно в тот момент было, какие обои у Давида в спальне. Он целовал меня, жадно, пылко, чем окончательно вскружил мне голову, я могла только отвечать на его поцелуи и, по возможности, помогать ему снимать с меня одежду. Вот проявись во мне в этот момент внутренний голос, даже если бы это был бы голос тёти Наташи, который всегда производил на меня глубокое впечатление, я бы не обратила внимания. Никакие доводы разума в эту ночь на меня подействовать не могли, хотя я и подозревала, всерьёз подозревала, что совершаю ошибку. Связываюсь с человеком, который явно мне не пара. Который может подпортить впечатление о моей рассудительности и трезвости суждений на работе, а родственники (читай: Анька) повертят пальцем у виска, если узнают о наших отношениях. К тому же, у нас с ним, наверняка, нет никакого будущего. Но как же это мелко звучало и совершенно не могло произвести на меня впечатление, когда на меня производил впечатление лично Давид Кравец. Своими смелыми прикосновениями, глубокими поцелуями, запахом своего тела. Я растворилась в нём, я отвечала на лихорадочные поцелуи, гладила широкие плечи, и, ощущая особый трепет, проводила подушечками пальцев по его коже в особенных, интимных местах. Он вздрагивал, с его губ срывался стон, а мне хотелось улыбаться и застонать с ним в унисон. Я прижималась губами к его плечу и продолжала сладкую пытку. А потом в один момент Давид не выдержал, перевернул меня, вжал в постель, и я невольно ахнула, а после задержала дыхание, почувствовав проникновение. Мы оба замерли на пару секунд, Давид навис надо мной, чего-то ждал, или пытался рассмотреть в темноте, а, может, и прочувствовать, а я просто расслабилась. Наслаждалась каждым мгновением. И тихонько застонала, как только он шевельнулся. Обхватила его ногами покрепче, провела ладонью по спине. Подалась навстречу при первом же толчке. Давид, кажется, улыбнулся. Подхватил меня под спину, поддерживая, снова поцеловал. На этот раз поцелуй был откровенно хулиганским. Я же приподнялась, упёрлась рукой в кровать, откинула голову назад, со стоном облегчения и удовольствия принимая его каждый раз. Потом силы закончились, и я упала на постель, увлекая за собой Давида, обняла руками и ногами, подстраиваясь под его тело и движения, уткнулась носом в его висок. Я была нежна, податлива, и готова была понять и всё принять. Мне так давно хотелось почувствовать рядом с собой мужчину, уверенного, сильного, знающего. Хотелось пойти за ним и отдать себя всю без остатка. И, наконец, я этого дождалась, и готова была наслаждаться каждой минутой этой ночи.
В какой-то момент мои руки ослабли, соскользнули с плеч Давида, и я вытянулась на постели довольная, опустошённая и совершенно без сил. Давид упал рядом, одна рука легла поперёк моего живота, и от этого было приятно и горячо. Вообще, было невероятно жарко, кажется, даже воздух в комнате раскалился. Я втягивала в себя густой, раскалённый воздух, и наслаждалась мыслью, что ничего ещё не закончилось, это лишь перерыв. А Давид рядом тяжело дышит и смеётся сквозь жаркий воздух и стучащее сердце.
- Это было круто, - сказал он.
Я похлопала его по руке.
- Кажется, это должна была сказать я.
Он снова рассмеялся.
- Опоздала. Нехорошо.
Я перевернулась на бок, положила голову на его плечо и довольно выдохнула. Пальцами пробежала по его груди, ощущая жёсткие волоски на ней.
- Пить хочу, - призналась я.
Давид с удовольствием потянулся, после чего на постели сел.
- Тоже буду радушным хозяином, и принесу тебе попить.
Он встал, а я опустила голову на согнутую в локте руку. Наблюдала за ним в полутьме. Как он встаёт, проходит по комнате, совершенно не стесняясь своей наготы. Хотя, чего ему стесняться? От одного взгляда на его тело, мне хотелось забыть о неге и ползти следом, протягивая к нему руки. Но я сдержалась, конечно, сдержалась, только посмеялась над своими постыдными мыслями и желаниями.
Я ненадолго осталась одна в комнате, лежала, глядя в потолок и прислушиваясь к своим ощущениям. Эмоции били через край. А потом вернулся Давид, с бутылкой вина и двумя бокалами.
- Я подумал, что пить воду было бы как-то банально.
- Правильно подумал. – Я приподнялась, прислонилась спиной к спинке кровати, держала бокалы, а Давид разливал вино. Я сразу сделала глоток, большой и жадный. Что ж, в винах я разбираюсь плохо, и ждать от меня перекатывания на языке изысканного напитка, в желании обсудить букет, явно бессмысленно.
Бутылка оказалась на полу, Давид растянулся на постели, у меня в ногах, потягивал вино и на меня поглядывал. Потом погладил по голой ноге.
- Стойкое ощущение, что у тебя давно никого не было.
Я в задумчивости хмыкнула. Со смешком переспросила:
- Очень давно?
- Ты мне и скажи.
Я сделала ещё глоток вина. Вытянула ногу, коснулась ею плеча Давида. После чего призналась:
- У меня тоже такое ощущение.
- Прозвучало ещё более загадочно.
- В Питере у меня был жених, - сказала я, решив не раздумывать о том, стоит ли с Давидом откровенничать. Просто хотелось поделиться с ним чем-то личным, пусть обидой и разочарованием. – Мы почти три года вместе жили, пожениться собирались. Но так и не поженились.
- Ты сбежала от него в провинцию?
Я вздохнула.
- Как ни прискорбно это признавать, но это он от меня сбежал. Точнее, бросил. За месяц до свадьбы.
- Что так?
- Знаешь, ещё месяц назад я бы сказала, что он идиот, гад и маменькин сынок. Но сейчас мне кажется, что он раньше меня понял, что всё между нами закончилось. А, может, и не было толком ничего. И брак сделал бы нас обоих несчастными.
- То есть, он всё это понял, а ты нет? Обычно женщины это понимают куда быстрее.
- Не буду спорить. Подозреваю, что это быстрее всех поняла его мама. К тому же, она меня всегда недолюбливала. Не хотела она невесту из провинции.
- Ах вот оно что!
Я слегка пихнула Давида ногой в плечо.
- Перестань! Это снобизм, он никого не красит.
Давид рассмеялся, после чего заверил:
- Я и не спорю. Гадкая женщина. Тебе повезло, что она не стала твоей свекровью.
- Вот с этим я соглашусь безоговорочно. – Я сделала ещё глоток вина, призадумалась. – Но, наверное, всё, на самом деле, давно закончилось. Раз я и вспомнить не могу, когда у нас с Мишкой был нормальный секс. В последний год всё стало скучно и предсказуемо.
- Сложно поверить, что с тобой может быть скучно. – Он поймал губами большой палец моей ноги, и я рассмеялась, но ногу не отдёрнула.
- Ты меня плохо знаешь, - весело проговорила я. – Я почти год была домохозяйкой со всеми вытекающими. Борщи, котлеты, фартук с оборками!..
- И запланированный секс по субботам, - подсказал Давид.
- По вторникам, - поправила я его. – Выходные мы обычно проводили на даче Мишиных родителей, а там с сексом было туго. Я всё удивлялась, как он у них появился, наверное, случайно. Но при его маме даже намекнуть на что-то подобное считалось верхом неприличия, не то, что заняться сексом, когда родители спят через стенку.
- Как ты умудрилась за такого замуж выйти?
- Я и не вышла. Он меня бросил, забыл?
- Ты с ним жила столько времени, это всё равно, что быть замужем. Рассказываешь мне странные вещи.
Я пожала плечами.
- Не знаю. Когда мы познакомились, Миша мне понравился. Не сразу, - добавила я, даже пальцем в потолок ткнула, - но потом понравился. Он был такой серьёзный, такой воспитанный, правильный. У него был, то есть, и есть план на жизнь. И без работы никогда не сидел, не приучен. С ним всегда было надёжно, понимаешь? У него есть определённое видение жизни, весьма заманчивое для женщины, и мне в какой-то момент очень захотелось в него вписаться. Стать такой, какой он хотел меня видеть. Ему под стать, что ли. Ведь если он такой правильный и воспитанный, а я рядом с ним, значит, и я такая. Я даже с работы уволилась, когда стало понятно, что дело к свадьбе идёт. Потому что он считал, что так правильно. Он хотел обеспечивать семью. Разве это не фантастика в наше время?
- И что?
- Ничего, - пробормотала я, прижав бокал с остатками к губам. – По всей видимости, я где-то ошиблась, и экзамен не прошла. Мне дали отставку.
- Жалеешь?
Я отдала Давиду пустой бокал, а сама спокойно покачала головой.
- Как ни странно, нет. Я только сейчас понимаю, насколько мне было скучно. С ним и, вообще, соответствовать его стереотипам. Я без конца выбивалась из образа, чем его злила и разочаровывала. А я, оказывается, разочаровалась в нём давным-давно. Просто мне замуж хотелось, именно за него, потому что он вложил мне в голову правильность этого поступка. Это был финиш с красной ленточкой, понимаешь? Добежать, а что дальше – не ясно. – Давид внимательно меня слушал, а я вдруг рассмеялась. Над его внимательностью, над своей серьёзностью и даже долей трагичности. – И тот факт, что я сейчас в твоей постели, голая, и всё это тебе рассказываю, говорит о том, что всё к лучшему. Я не жалею. А ты?
- Я? – Он вроде бы удивился.
Я кивнула, подтолкнула его к развитию темы:
- Что развёлся, не жалеешь?
Давид головой мотнул, как большой, дворовый пёс, и полез ко мне. Поцеловал в живот, в грудь, и, наконец, добрался до губ.
- Не хочу об этом говорить, - сказал он, добавив в голос мёда. – Есть занятие куда интереснее, и предлагаю продолжить на том, на чём остановились.
Я положила ладони на его щёки, на поцелуй ответила, но ничего не могла поделать с собой, меня царапнуло его такое явное нежелание обсуждать бывшую жену. И как назло перед глазами встал образ Алины Потаповой, во всей её прекрасности и красоте, и пришлось отгонять его от себя, сосредоточившись на удовольствиях и её бывшем муже, что эту ночь проводил в моих объятиях.
А мои объятия жаркие и крепкие. Чтоб все знали и никто в этом не сомневался.