Как я и предполагала, наши с Ромой долгие, тихие вечера не могли повторяться ежедневно.

Рома много работал, уезжал утром, порой рано утром, вскакивая по телефонному звонку или будильнику, и что меня удивляло, что в отличие от выходных дней, он просыпался, казалось бы, мгновенно. На постели садился, головой мотал — и всё, сон с него слетал. Я вот так не умела. Но всё равно заставляла себя подняться с кровати, чтобы накормить его завтраком. Мне казалось это правильным и обязательным. А Ромка целовал меня перед уходом, и обещал звонить и вернуться пораньше. Звонить он звонил, иногда каждый час, интересуясь, где я и чем занимаюсь, а вот с ранними приходами домой у него не часто получалось. Обижаться и требовать от него чего-то иного, было глупо, и я пыталась привыкнуть к новой жизни. Мужа с работы ждать.

— А ты как думала? — ехидничала Светка, глядя на меня с экрана ноутбука. — Я Вадика уже три года так жду, каждый вечер. Ты думаешь, ему приходит в голову сказать мне за это «спасибо»?

Вот ещё! Это ведь моя обязанность, ждать его!

Светка возмущалась и жарила котлеты. Крутилась между плитой и кухонным столом, на котором стоял её ноутбук, а я сидела на своей кухне, километров за триста пятьдесят от неё, и смотрела на подругу, подперев подбородок рукой.

— Он тебя с родителями познакомил? — строго поинтересовалась подруга.

Я отвлеклась от наблюдения за котом на балконе соседей, и повернулась к экрану.

— Познакомит.

— Что-то мне не нравится, как ты это говоришь, Липа. Вы ругаетесь?

— Нет. Я просто скучаю по нему. И совершенно не знаю, чем себя занять.

— Просто город чужой.

— И это тоже.

— Ты раскаиваешься?

— Что уехала с ним? — переспросила я. И тут же головой покачала. — Нет. Но привыкнуть не так просто.

— Это точно. Но найди себе какое-нибудь дело. Сделай ремонт, в конце концов. Тебе же в этой квартире жить.

Хм. Поговорив с подругой, я призадумалась. Затевать полноценный ремонт не хотелось, да и нужды не было. Менять одни обои на другие, добровольно, без острой на то необходимости, на мой взгляд, нужно быть немного сумасшедшим человеком. А вот купить кое-что из мебели, хотя бы кабинет Роману Евгеньевичу обставить как должно, об этом, на самом деле, стоит подумать.

— Ты не против? — поинтересовалась я у любимого на следующее утро.

— Нет, конечно. — Рома из-за стола поднялся и поцеловал меня в нос. — Занимайся, меняй всё, как тебе захочется. Вот и Миша тебе поможет.

Миша, личный помощник моего мужа, который, как он сам, наверное, решил, не слишком вовремя появился этим утром у нас в доме, в первый момент замер, голову поднял и посмотрел ошарашено. На начальника, затем на меня. Я тоже к Мише присмотрелась. Несмотря на раннее утро, часы показывали девять утра, он был одет с иголочки, в костюм и галстук приятной расцветки. Других у него, скорее всего, и нет. Всё приятное и нейтральное. И сам Миша был вежливым и очень приятным молодым человеком, который всегда спокойно выслушивал все просьбы и наставления моего супруга, а после чётко исполнял наказы. Но что мне с ним делать в магазинах мебели, я, честно, не представляла. Я буду тыкать пальцем то в одно, то в другое, сама с собой рассуждать, а Миша только поддакивать? Так мы накупим много лишнего.

— Миша мне не нужен, — решительно отказалась я. — Миша и без того занят, ты его загружаешь постоянно скучной бумажной работой.

Миша открыл рот, чтобы возразить, и даже со своего места привстал, но я жестом усадила его обратно.

— Пейте кофе, Миша. И Роман Евгеньевич со мной спорить не станет, он и так знает, что я права.

— Ромка после этих слов глаза закатил, правда, вероятнее всего, рассчитывал, что я не замечу.

— Я сама справлюсь. Мне за глаза хватит водителя, которого ты ко мне приставил.

— Я никого не приставлял. Я его нанял, чтобы он баранку крутил.

Только такой лгун и симулянт, как Рома, мог с таким серьёзным видом заявить, что Денис, водитель, проработавший у меня уже два дня, нанят только для того, чтобы крутить баранку.

Рядом с Денисом даже Роман Евгеньевич смотрелся не таким высоким и большим, а за спину Дениса я могла спокойно спрятаться, и заметно меня не было совершенно. Правда, я проверяла.

И он был немногословен, мрачен и серьёзен. А на все преграды, препятствия и неприятности смотрел свысока. В первый день его работы я находилась под сильным впечатлением от знакомства с ним, долго молчала, присматривалась, и переживала, что на все мои осторожные вопросы Денис отвечает невнятным бурчанием. А когда вечером решила обсудить это с Ромой, тот сказал, что ему и не положено со мной разговаривать, главное, что Денис отменно водит машину и при необходимости уйдёт от любой погони.

— Какой ещё погони? — забеспокоилась я.

А Рома на секунду призадумался, после чего легко отмахнулся.

— Это я образно. Денис — хороший мужик, но без жены остался, детей двое, надо постоянно в городе быть. Вот я ему тебя под опеку и отдал. И ему удобно, график не убийственный, и мне спокойно. А дальше посмотрим.

— А что с его женой случилось? — спросила я. А Ромка коротко сказал:

— Умерла.

И больше я ничего говорить не стала, и спрашивать не стала, а уж тем более спорить. Денис, скорее всего, и сам не особо рад с женой начальника возиться, но выбора у него нет. Вот я и решила его попусту не смущать и вопросами не доставать. Не любит он разговаривать без дела, пусть молчит.

Я ещё мало видела и разбиралась в круге Роминого общения, мы только обсуждали, как он познакомит меня с родителями и друзьями, и при всём при этом, кто-то вроде Дениса рядом с моим мужем, воспринимался естественно. Я даже слышала, как они разговаривают. Коротко, отрывисто, будто командами. Какими-то словечками и устными номерами обменялись, и друг друга поняли. А вот Миша из общей картины явно выбивался. Но я знала, что Рома ценит его спокойствие и профессионализм, что доволен его работой, правда, чувствовал некоторую неловкость, когда приходилось молодого человека представлять людям. Те сразу начинали непонимающе переглядываться и к молодому человеку присматриваться, совсем, как я, а Ромка нервничал. Но и объясняться ни с кем не спешил.

А вот Миша начальника немного побаивался. И открыто спорить опасался. Работали они вместе совсем недолго, как выяснилось, лишь третий месяц, и, как сам Рома говорил, общего языка найти не успели. Роман Евгеньевич привычно отдавал приказы, ждал их скорого исполнения, а Миша пасовал перед ним, боясь поправить или направить его к другому решению. Я понаблюдала за этой картиной день, два, а на третий решила аккуратно вмешаться, пытаясь донести до любимого, что скромный Миша пытается ему объяснить. Кстати, Миша частенько оказывался прав, просто потому, что в офисных делах и документации разбирался куда лучше неуклюжего старого вояки.

— Роман Евгеньевич, нам необходимо получить копию договора, а ещё не мешало бы увидеть смету. И не в конце месяца, а сейчас. Тогда бы я смог обговорить всё заранее с их юристом.

— Миша, мы с Русланом договорились. Мы знаем друг друга сто лет, ты хочешь, чтобы я надоедал ему из-за какой-то бумажки?

Миша расстроился, задумался, пытался придумать, как настоять. Вот тогда я впервые и вмешалась. В кабинет вошла, принесла им кофе, и, решив не притворяться глухой, Роману Евгеньевичу заявила:

— Миша совершенно прав. И твоя дружба с кем-то совершенно не при чём.

Ромка на меня кинул выразительный взгляд.

— Ты меня ещё поучи.

— Я и не учу. Просто, зачем ты ставишь молодого человека в неудобное положение?

— Я ставлю? — поразился Рома и на Мишу уставился. Тот с перепуга глаза на него вытаращил. — Куда я тебя ставлю?

— Рома, у него образование, у него диплом. Наверное, он лучше нас с тобой знает, как работать.

А все твои ритуальные танцы «шести рукопожатий» здесь совсем не причём. Ему нужна смета?

Пусть они ему вышлют. И для этого тебе не нужно звонить какому-то Руслану. Миша сам позвонит и юристу, и экономисту… Кому надо, тому и позвонит. Твоё дело в конце месяца получить результат. Я права?

Ромка взглядом меня сверлил.

— Тебе к парикмахеру не надо?

— Не надо. У меня волосы не растут с такой скоростью, чтобы ходить к нему через день. Пейте кофе, пока горячий.

— Что это было? — спросил меня Роман Евгеньевич позже, когда взволнованный Михаил покинул нашу квартиру. Рома подошёл ко мне на кухне, и грозно навис надо мной.

— Бизнес, о котором ты так много говорил, — пояснила я.

Ромка задумчиво хмыкнул, после чего снова завёл:

— Липа, ты ничего не понимаешь в этом.

— В бизнесе? Ничего не понимаю, — согласилась я. — И именно поэтому я знаю, что человек с юридическим образованием куда лучше меня знает, как вести всю документацию и составлять договора. А тебе, Ромочка, как солидному бизнесмену с самой крупной охранной фирмой в области, — я совсем чуть-чуть его передразнила, — пора завязывать договаривать и что-то обсуждать в ресторанах и саунах. И ты сам это прекрасно понимаешь, для этого Мишу и нанял.

Так дай мальчику работать, не стой у него над душой. — Я на молчавшего мужа посмотрела, встретила его внимательный взгляд, и, поддавшись порыву, на цыпочки привстала, и поцеловала его в губы быстрым поцелуем. Поинтересовалась: — Я права?

Ромка упрямо буравил меня взглядом, после чего снова хмыкнул. И вместо того, чтобы мне ответить по делу, спросил:

— Ты платье купила для ужина?

— Куплю, не переживай. Тебе понравится.

— Об этом я не переживаю, знаю, что понравится. — Он наклонился и замер, ожидая ещё одного моего поцелуя. Я его поцеловала.

В общем, чтобы скоротать время, я занялась покупками. Поездила по мебельным салонам, выбрала для Ромы новый письменный стол, диван и даже сейф. Чтобы он мог туда убирать оружие, которое до сегодняшнего дня спокойно лежало в верхнем ящике стола, и меня этим сильно беспокоило. Я не ходила на него смотреть, не трогала, Боже упаси, но когда вспоминала, мне становилось не по себе. Поэтому заказала сейф, и эту покупку Рома одобрил.

— Нужная вещь, — сказал он, а когда «нужную вещь» через неделю доставили и установили в углу его кабинета, первым делом спрятал в него не пистолет с кобурой, а бутылку марочного коньяка. Ох уж эти мужчины.

В пятницу нас ждали на ужин в доме старика Гровера. Называть его «стариком Гровером», даже мысленно, мне было неловко, я же совсем не знаю человека, и, возможно, Рома лишь наговаривает на его неприветливый характер, но выговаривать каждый раз Марк Бернардович, было тяжело. Я пыталась представить, как пройдёт вечер, настраивала себя на знакомство с людьми, платье выбирала придирчиво и дотошно. Объехала не один магазин, прежде чем остановила свой выбор на чёрном классическом варианте, с неглубоким вырезом на груди, зато с полуоткрытой спиной. Скромно, стильно, фигуру подчёркивает, очень женственный силуэт. А рукава и оторочка подола — тончайшее кружево.

— Твой Роман Евгеньевич умрёт, — заявила Светка, прильнув к монитору и разглядывая меня, когда я крутилась перед ноутбуком, демонстрируя ей купленный наряд. — Сколько стоит?

Я рукой на неё махнула.

— Даже не спрашивай. Но Рома сказал: на Марке Бернардовиче не экономить.

— Как его зовут?

Я сделала вдох и чётко повторила:

— Марк Бернардович. Очень надеюсь, что у меня с дикцией всё в порядке, не хотелось бы опростоволоситься в первый же вечер.

— Ничего, Ромочка тебя прикроет своей широкой грудью. Или спиной. Или грудью… В общем, не переживай.

— Легко тебе говорить, — разобиделась я и с подругой попрощалась. Моего волнения никто не понимал, даже лучшая подруга.

Я остановилась перед зеркалом, повела плечами, чтобы платье село идеально и повторила:

— Марк Бернардович. — Подумала и добавила: — Приятно познакомиться, Олимпиада.

Мда, не с моим именем на чужое жаловаться.

Снова послышался сигнал скайпа, я на кухню вернулась, уверенная, что это Света перезванивает, но неожиданно увидела лицо матери на экране. И в первый момент замерла, не зная, как поступить. Затем приняла вызов, присев на высокий табурет у кухонной стойки.

— Здравствуй, мама, — проговорила я, как мне показалось, ровным тоном.

— Липа, ты совсем про меня забыла, — неожиданно высказала мне мать. — Почему не звонишь?

— Мы же недавно разговаривали, — возразила я.

Наш последний разговор был про Ладу, мы обе это вспомнили, и, судя по лицу матери, неприятно стало нам обеим. Но она постаралась побыстрее с собой справиться, и мне улыбнулась.

— Ты звонила мне по делу. А просто так мы с тобой давно не болтали.

Можно подумать, что когда-то болтали, если только она мне пересказывала события из своей жизни.

— Как у тебя дела? — послушно спросила я.

— Всё хорошо. Мальчики балуют, но это нормально. Я тебе говорила, что отдала их на теннис?

— Теннис? Они же занимались футболом?

— Яну не нравится футбол, а разлучаться они не желают. Пришлось искать что-то, что понравится обоим.

Я покивала.

— Да, они же близнецы.

— Вот именно. — Это было весьма странное замечание, по крайней мере, для меня, оно даже царапнуло меня, но мама, как всегда, ничего предосудительного в своих словах не обнаружила.

Вместо этого ко мне присмотрелась.

— Ну-ка, ну-ка, что за платье?

Я не утерпела и с табуретки спрыгнула, снова покрутилась, демонстрируя ей наряд.

— Новое, я сегодня купила. Тебе нравится?

— Очень тебе идёт. Знаешь, ты на меня похожа. Когда я была моложе. Только у меня волосы всегда были короче. Может, тебе тоже стрижку сделать?

— Не думаю, что Роме понравится.

— Роме? Что за Рома? Я первый раз слышу.

Я крутиться перестала, посреди кухни остановилась, осознав, что мама, на самом деле, не в курсе о моих изменившихся личных обстоятельствах. Я вернулась к стойке, на табурет влезла.

Выглядела смущённой.

— Да, так получилось, мама… Я, кажется, выхожу замуж.

Мать застыла, можно было подумать, что картинка замерла, а не она сама. Но вот она моргнула, посерьёзнела, кашлянула. Затем качнула головой.

— Замуж? И когда это случилось?

Я замялась.

— Недавно.

— И сразу замуж?

Я начала впадать в раздражение.

— Мама, мне двадцать семь лет. Думаю, я вполне способна решить, стоит ли мне выходить замуж. В первый раз. В двадцать семь лет.

Ей мой тон не понравился, но выражать своё недовольство она не стала, вместо этого даже попыталась пойти на попятную.

— Конечно, я не спорю. Просто так неожиданно.

— Думаю, если бы ты это услышала от Лады, ты бы не стала удивляться. Кстати, она звонила?

— Лада? Нет. Я же говорила, она уехала. Она занята.

Я вздохнула в сторонку.

— Какая занятая, подумать только. — Я на мать посмотрела. — Если она позвонит тебе в ближайшее время, скажи ей, пожалуйста… — Я слова подбирала. — Скажи ей, что я переехала в Нижний Новгород. И что у меня всё хорошо.

— Ты перебралась в Нижний? Липа, ты всё больше меня удивляешь!

— Что поделать. Когда-то это должно было произойти и со мной.

— Кто твой жених?

— Он… бывший военный.

— Как всё серьёзно. Он хороший человек?

— Я вас познакомлю.

Мама окончательно успокоилась, и выдала знакомую задорную подростковую улыбку. У меня вот такой никогда не было, даже в пятнадцатилетнем возрасте.

— А может, вы приедете в Австралию в свадебное путешествие? Это было бы замечательно! А Лада бы прилетела из Таиланда, это же не так далеко! Это было бы так весело, нам всем вместе собраться.

— Да уж, — пробормотала я. То ещё веселье. Муж и две его жены. Не хватает только моего легендарного отца-героя.

Я едва дождалась Роминого возвращения с работы, чтобы поделиться с ним своим возмущением. Возмущение было глупое, я сама понимала, что не должна так реагировать, но поделать с собой ничего не могла. Раньше делиться было не с кем, Свете я обо всех своих запутанных семейных секретах не рассказывала, и переживала всё в себе. А теперь у меня Рома появился. И он не спорил, слушал и со мной соглашался.

— Ты представляешь себе эту встречу родственников? — тараторила я сгоряча, ставя перед Романом Евгеньевичем тарелку с горячим ужином. Тот вилку взял, принялся за еду, но кивать не забывал. А мне только это и нужно было. — И она ведь прекрасно знает, что я не приеду. Ни в свадебное путешествие, ни просто в гости. Она ни разу даже не представила меня моим братьям.

И мужу тоже. Но в гости зовёт. Я этого никак не понимаю!

— А Лада, значит, ей не звонила?

— Говорит, что нет. Но уверена, что та в Таиланде. — Я снова недобро хмыкнула, руку в бок упёрла. — И она меня ещё воспитывать принялась! Как это я так неожиданно замуж надумала выходить? Это опасно, необходимо всё взвесить, хорошенько обдумать!.. А сама она думала, когда скакала из брака в брак?

— Липа, успокойся.

Я остановилась рядом с Ромой, почувствовав его руку на своём бедре. Заставила себя выдохнуть, даже глаза на пару секунд закрыла.

— Прости. Я даже не понимаю до конца, из-за чего я так злюсь на неё.

— Думаю, я бы тоже злился. А ты у меня мнительная, так что ничего удивительного. Съешь котлетку?

Я глаза опустила, встретила Ромкин умильный взгляд.

— Ром, если я буду все неприятности котлетками заедать, ничего хорошего из этого не выйдет.

Тебе вкусно?

— Очень.

— Я рада. — Я наклонилась и поцеловала его в макушку. Волосы начали отрастать, Роман Евгеньевич уже не выглядел бритым крепышом из девяностых, и меня это радовало. Но необходимо было как-то убедить его, что стричься «в казарме» под машинку ему уже не по статусу. Необходимо найти подходящего мастера, и заняться этим в ближайшее время.

Следующий день я провела в магазинах. Нужно было подобрать к платью туфли, сумочку, в моём гардеробе пока было слишком мало вещей, и Роман Евгеньевич настаивал, что я должна его пополнить. Настолько, насколько мне хватит энтузиазма. Я про себя добавляла: «И совести». Судя по количеству чемоданов, что пылились теперь в нашем гараже, у Ладки совести не было совсем, и банковской картой Романа Евгеньевича она пользовалась вовсю. А я всё на цены посматривала, по привычке, выбирала, поэтому покупки занимали достаточно много времени. Но Денис, слонявшийся за мной по торговому центру, совсем не жаловался. Отстал от меня шагов на пять, за всё утро не проронил ни слова, и только сканировал всех попадающихся встреч людей своим фирменным взглядом. И кто после этого поверит, что он просто мой водитель? Я же не дура. Но каждый раз, когда меня накрывало возмущение, я вспоминала про его жену и детишек, и раздражение проглатывала. Да оно и таяло тут же. Пусть ходит, что мне, жалко?

В какой-то момент меня окликнули. Окликнули требовательно, даже сердито. Я остановилась, обернулась на мужской голос, и почти сразу увидела знакомое лицо. Я его сразу узнала, как Рома тогда его назвал: рекламный агент Лады. Узнать, я его узнала, а вот на то, чтобы вспомнить имя, понадобилось некоторое время. Пока мужчина поднимался на эскалаторе и шёл мне навстречу, я себя поторапливала, напрягала память, а вспомнила только тогда, когда Денис преградил ему доступ ко мне, и Аркаша — Аркаша! — остановился, будто споткнулся, и уставился на моего телохранителя.

— Денис, всё в порядке, — сказала я, а когда тот отступил в сторонку, перед этим смерив Аркадия подозрительным взглядом, я приветливо улыбнулась и поздоровалась: — Привет.

— Привет? — Аркаша переспросил, затем оглянулся на Дениса. Ещё сильнее нахмурился, а ко мне обратился с возмущённым свистом. — Привет? Это всё, что ты хочешь мне сказать?

Я глядела на него в лёгком недоумении.

— А что такое?

— Липа, ты где была?! Твою мать.

После этих слов я решила нахмуриться.

— Причём здесь моя мать?

— А у меня больше не осталось слов! — Аркаша взял меня под руку, совсем не мягко и не дружески, и отвёл немного в сторону. Всё опасливо косился на Дениса, который глаз с него не спускал. Потом попытался меня от охранника своей спиной загородить, но Аркаша, в своей розовой стильной рубашке, с модной причёской, явно себе льстил. — Я не стал спорить, когда твой Роман, чтоб его, Евгеньевич увёз тебя на море неожиданно. Да и как с ним поспоришь? Но вы оба взяли и пропали. Ты даже не соизволила мне сообщить, что вернулась!

— Аркаша, прости, пожалуйста. Я, если честно, немного отвлеклась. И забыла позвонить.

Он глупо таращился на меня.

— На что ты отвлеклась, Липа?

Я подумала, как лучше ответить, после чего сказала правду:

— На Рому.

Аркаша отступил на шаг, руками развёл.

— И что это, чёрт возьми, значит?

— Я не смогу больше работать. Извини.

— Не сможешь? — Он, кажется, подавился моими словами. А глаза на меня вытаращил уже просто страшно. — Ты с ума сошла?

— Тише, — попросила я. — И я не сошла с ума, всё очень серьёзно.

— Да я вижу, что серьёзно, — зашипел он на меня. Незаметно ткнул в Дениса пальцем, чтобы тот не видел. — Вижу, что серьёзно. Язва поэтому машину в салон вернул? Под замок тебя посадил?

— Во-первых, не нужно называть моего мужа дурацкими кличками, — добавив в голос строгости, попросила я. — А, во-вторых… во-вторых, Аркаша, когда-то мне пришлось бы делать выбор. Мы с Романом Евгеньевичем ездили отдыхать. — Я принялась фантазировать с серьёзным лицом. — Мы много говорили, обсуждали наши отношения, и пришли к выводу, что над нашим браком необходимо работать.

Аркаша смерил меня внимательным взглядом.

— Он тебя бил?

— Ты обалдел?

— А почему ты так со мной говоришь?

— Потому что я решила стать другим человеком. Аркаша, я… мужа люблю! И не хочу, чтобы он меня бросил. А всё к этому шло. Ну, не может быть у такого серьёзного человека жена… моделью! Лицо которой на постерах вывешивают. Нужно думать о будущем. А какое будущее у модели автосалона? В двадцать семь лет! Вот скажи мне!

— Липа, мы же в Москву собирались… Мы на контракт рассчитывали!

Я изобразила печаль.

— Одно дело рассчитывать, а совсем другое его получить.

Аркаша в ужасе зажмурился, затем снова на меня посмотрел.

— Что он с тобой сделал?

— Ничего он со мной не делал, — твёрдо и чётко проговорила я. — И нечего из моего мужа монстра делать. За собой все последите!

Я хотела развернуться и уйти, но Аркаша меня за руку схватил. Видимо, ещё питая какие-то надежды.

— Липа, просто скажи, чем мне тебе помочь, — заговорил он вполголоса.

Я аккуратно руку освободила. Рискнула дружески похлопать Аркашу по плечу, всё-таки в его взгляде было искреннее беспокойство.

— Мне не надо помогать, Аркаша. У меня всё хорошо. Но спасибо за беспокойство.

Он отступил.

— Ты какая-то не такая. Странная.

Я секунду размышляла, стоит ли насторожиться, после чего легко пожала плечами.

— Я пытаюсь измениться. Надеюсь, у меня всё получится.

Я направилась по коридору, посматривала на витрины, Аркаша за мной двинулся. Отстав от нас немного, шёл Денис. Я пыталась понять, прислушивается он к нашему разговору или нет, но на лице Дениса было полное равнодушие, и он если и присматривал за Аркашей, то краем глаза.

Но я была уверена, что ему секунды хватит на то, чтобы среагировать на опасность.

В общем, что бы Роман Евгеньевич про него не врал, но на водителя Денис совсем не похож.

Вот и Аркаша на него с тревогой поглядывает. Но от меня не отстаёт. Видимо, его всерьёз задели мои слова и отказ сотрудничать.

— Липа, что ты собираешься делать?

— Туфли себе купить, — сказала я, входя в магазин. Денис остался за дверью, и Аркашу это воодушевило. Я выбирала туфли, а он стоял рядом и сверлил меня возмущённым взглядом.

— Как я понимаю, это теперь твоё единственное развлечение — выбирать себе туфли.

Это меня обидело, я на Аркашу посмотрела, с укором.

— Не говори так.

— А как мне ещё говорить? Ты же всерьёз собиралась в Москву, мы же это обсуждали с тобой!

Я к нему повернулась.

— Аркаша, у меня муж есть. Какая Москва?

Он прищурился.

— Не ерунди. Ты же сама мне говорила, что ваш брак долго не продлится.

Я вернула туфлю на полку, потянулась за другой. И всё для того, чтобы с Аркашей взглядом не встречаться.

— Я передумала.

— Почему?

— Потому что. Потому что нужно объективно смотреть на вещи. Я тебе ещё раз повторяю: какая Москва в мои годы? Это глупо, начинать в таком возрасте. И ты человек взрослый, должен же понимать.

— А твой отец?

— Девушка, можно мне вот эти на тридцать восьмой? И ещё эти. — Разговоры про отца мне активно не нравились. Когда продавщица удалилась, я повернулась к Аркаше, и негромко, но доходчиво проговорила: — У меня нет отца. И ни в какую Москву я не поеду.

Аркаша сурово хмурился и повторил:

— Ты странная.

— Пусть так. Но я всё решила, и ничего другого ты от меня не услышишь.

— Но ты не можешь просто уйти из салона, у тебя договор.

— Правда? Что ж, я скажу Роме.

Аркаша руками развёл в бессилии.

— Ты скажешь Роме? Ты скажешь Роме?!

— Не кричи, — попросила я его.

— Ты скажешь Роме, чтобы он мне голову оторвал?

— А вот здесь ты преувеличиваешь, — я Аркаше пальцем погрозила, и улыбнулась на всякий случай.

— Да неужели? Весь город не преувеличивает, а я один преувеличиваю. Твой муж, Липа…

Я уже на полном серьёзе сунула ему под нос кулак.

— Не хочу ничего слышать. Мой муж, как ты правильно сказал, я за ним замужем, а не ты. И ни кто-то другой. Вот и нечего мне советы давать. Лучше скажи: тебе эти туфли нравятся или эти?

— Мне ты не нравишься, — высказался Аркаша напоследок, рукой на меня безнадёжно махнул и из магазина вышел. А я ещё пару минут боролась с тревогой, рвущейся наружу и мешающей сосредоточиться на приятных покупках.

По дороге домой, я не выдержала и решила задать Денису несколько вопросов. В том, что он ответит мне по существу и вообще ответит, я немного сомневалась, но молчать больше не могла.

— Денис, скажите, Роман Евгеньевич строгий человек?

Денис помолчал, уверенно вёл машину, а после моего вопроса даже не сделал попытки взглянуть на меня через зеркало заднего вида. Так и смотрел чётко перед собой, на дорогу. Но затем всё-таки ответил:

— Не строже, чем положено.

Я расстроилась.

— Так я не понимаю. Меня все вокруг запугивают его тиранскими замашками. Говорят, что он требовательный и несговорчивый, и жёсткий. Я чего-то не знаю?

— Олимпиада Викторовна, думаю, он такой, каким и должен быть. Для вас. Остальных слушать необязательно.

— Наверное, вы правы. Просто некоторые чересчур назойливы.

— Вы про этого, в розовой рубашке? Сказали бы мне, я бы его с лестницы спустил.

Я на затылок Дениса посмотрела. После чего заметила:

— Думаю, это то, что бы я услышала от Романа Евгеньевича. И именно об этом все вокруг твердят. Надо быть добрее к людям, Денис.

— Смотря к каким.

Мы помолчали, я в окно смотрела, а потом взяла и спросила:

— Как ваши дети?

Денис, судя по голосу, здорово удивился моему вопросу. Но кивнул.

— Хорошо. Ещё в школе.

— Вам, наверное, нужно съездить, забрать их? Вы поезжайте, я вряд ли сегодня куда-то ещё соберусь…

— Вы не беспокойтесь. Их жена заберёт.

Я замолчала, затем переспросила:

— Жена?

— Да, она сейчас не работает, дома сидит. Она и заберёт.

Ну, Рома… Я даже кулак сжала и полюбовалась на него. Сама себе казалась грозной, но Рому мой кулак вряд ли впечатлит.

Автомобиль остановился на светофоре, я посмотрела за окно и увидела своё лицо на рекламном щите. То есть, не моё, конечно, это было лицо сестры, я засмотрелась на неё. Вдруг стало грустно. Вспомнила разговор с матерью, и невольно призадумалась, где сейчас Ладку носит.

Надо же было такое сотворить со своей жизнью? Хотя, с другой стороны, если бы не она, я бы сейчас не в машине с личным шофёром сидела, а в кредитном отделе банка, рассматривая заявку очередного клиента. Я была бы на своём месте, жила бы привычной жизнью, но была бы я счастлива? В привычном и понятном для меня смысле — да. Вот только смысл поменялся, и я теперь счастлива от осознания этого.

Эта мысль меня настолько вдохновила, что я позабыла, что злюсь на Романа Евгеньевича, когда застала того дома. Рома вышел мне навстречу, когда я дверь открыла, что-то жевал, но мне улыбнулся.

— Нагулялась?

Я сумки с покупками ему отдала и тут же обняла. Роман Евгеньевич насторожился.

— Что случилось?

— Ничего. — Я в щёку его поцеловала и первой отодвинулась. — Просто увидела Ладкину фотографию на улице, и всякая ерунда в голову полезла. Но всё хорошо. Ты ешь?

— Да, мне ещё уехать надо. Купила что хотела?

— Купила.

Я направилась на кухню, Рома за мной, ладони мне на плечи положил.

— Рома, у меня какие-то проблемы с работой, — сказала я, припомнив разъярённое лицо Аркаши.

Я налила себе воды в стакан, остановилась у стойки, пока Роман Евгеньевич вернулся за стол, к тарелке с супом.

Услышав про работу, любимый насупился.

— Ты опять…

— Я не опять, — успокоила я его. — Я про Ладкину работу. Аркаша мне в торговом центре встретился, каким-то договором грозил.

— Что значит, грозил? У него здоровья много? Или смелость маниакальная проснулась? Я ему погрожу.

Я ткнула в Ромку пальцем.

— Молчи.

Он глаза на меня вытаращил.

— В смысле?

— В прямом. Пообещай мне, что не будешь звонить Аркаше и с ним разбираться. Поручи это Мише.

— Липа, блин!..

Он не «блин» сказал, совсем не «блин», но я мысленно для себя подредактировала, а палец теперь вверх направила, привлекая его внимание.

— Рома.

Ромка недовольно крякнул, от меня отвернулся, сунул в рот ложку с супом. А я, оставив стакан с водой на стойке, подошла к нему. Обняла и поцеловала. И миролюбиво проговорила:

— Не хочу, чтобы моего мужа считали бандитом. Ты ведь не бандит?

— Какой я бандит?!

— Вот именно. — Я по голове его погладила и улыбнулась. — Ты у меня такой хороший, такой заботливый. Почему об этом знаю только я?

— Потому что, любимая, если об этом будут знать все вокруг, то на что мы жить будем?

Покупать тебе платья, туфли? Ты об этом не подумала?

Я хмыкнула, отстранилась от него, задумавшись. Но всё равно так просто согласиться с ним не могла.

— Поручи разобраться с этим трудовым договором Мише. Тебе надо быть выше подобных мелочей. Или ты пойдёшь с Аркашей скандалить?

— Да его соплёй перешибёшь, чего с ним скандалить?

Я заставила себя промолчать по поводу столь оригинального замечания, только глаза закатила.

Пользуясь тем, что Роман Евгеньевич видеть этого не может. А его по плечу погладила. Но попросила:

— Пообещай мне.

Ромка был недоволен, но проговорил:

— Обещаю. Хотя, Липа, я не согласен с тобой!..

Он бы ещё продолжал, и я, наверняка, выслушала ещё много, но у меня был козырь, который я и решила выложить на стол.

— Кстати, Денис знает, что ты жену его похоронил?

Роман Евгеньевич тут же замолк, будто язык проглотил. Затем смущённо улыбнулся.

— А ты ему сказала?

— Дурак, что ли? Как такое человеку можно сказать? Но ты, конечно, негодяй!

— Липа, это для твоего блага! — сказал он мне, но я оправданий его слушать не стала и из кухни вышла.

Пятницы я ждала, хоть и с волнением, но с интересом. Было любопытно познакомиться с Марком Бернардовичем Гровером, одно имя которого мне на языке мозоль набило. Рома мне сказал, что ужинать мы будем в его доме, потому что старик без особой надобности его не покидает, а после недавних событий и вовсе в затворника превратился. Лишних людей на территорию больше не пускают, Марк Бернардович даже для обслуги особый график составил, чтобы никто без дела по дому не мотался. Исключение было сделано лишь на пятничный вечер.

— А что за повод для ужина? — поинтересовалась я. — У него день рождения, юбилей?

— Да нет. Он время от времени устраивает подобные встречи для особо приближённых.

Наверное, для того, чтобы не забывали, как им повезло, жить в одно время с такой значимой личностью.

Ромка сказал всё это и хмыкнул, покрутил в руке пульт от телевизора.

— А тебя раньше приглашали?

— Нет.

— Значит, он тобой доволен, Рома.

— Ага, я счастлив. Ради этого и живу.

Несмотря на сарказм, я знала, что Рома если и не счастлив, то доволен должен быть.

Непременно, ведь это признание его заслуг. Но он попросту бахвалится, даже не передо мной, а перед самим собой. Выдержку демонстрирует. А вот я на самотёк происходящее пускать не собиралась, и пока Рома валялся на кровати и бездумно перещёлкивал каналы, я придирчиво выбирала ему костюм на вечер. Кстати, костюмов в его гардеробе было раз-два и обчёлся, и этим тоже надлежало заняться. В ближайшее же время. Не дело владельцу фирмы приезжать в офис в футболке и джинсах.

Я достала из чехла светло-серый костюм и Ромке показала.

— Этот наденешь. Чтобы мы с тобой не смотрелись похоронной командой, оба в чёрном.

Роман Евгеньевич без особого интереса глянул, правда, заметил:

— Это свадебный.

Я на костюм посмотрела ещё раз. Плечами пожала.

— А кто знает? Или ты против?

— Костюм, как костюм.

— Вот и я так думаю.

Увидев меня в новом платье, Роман Евгеньевич присвистнул.

— Ничего себе. Никогда не видел тебя в чёрном. Ты как жемчужинка.

Комплимент мне пришёлся по душе, я довольно улыбнулась, потом ещё покрутилась у зеркала, разглядывая себя. В конце концов, призналась:

— Мне тоже нравится.

— А кому не понравится? — Рома подошёл, обнял меня сзади и осторожно поцеловал в щёку, прежде сдув волнистый локон.

Ладони прогулялись по моим бокам, мне пришлось вывернуться из его рук, чтобы немного остудить его пыл. И поторопила:

— Одевайся. Рубашка на кровати.

— Хорошо хоть без галстука, — пробубнил этот несчастный.

— Да, тебе определённо повезло.

Марк Бернардович проживал за городом, как Рома мне сказал, в получасе езды. Но так, как пятница, конец недели, мы ожидаемо попали в пробку на выезде, и простояли ещё полчаса.

Хорошо, что Рома в этом отношении человек серьёзный, любит пунктуальность, поэтому выехали заранее. Правда, я всё равно нервничала. Ведь неизвестно, как быстро пробка рассосётся. Кто может подобное предугадать? Я разглядывала свой маникюр, посматривала то вперёд, то назад, будто от моей бдительности что-то могло измениться, а Рома спокойно сидел, откинувшись на сидении, тёмные очки на нос нацепил и жевал жвачку.

— Мы точно опоздаем, — сказала я, не выдержав в какой-то момент.

— Успокойся. Если и опоздаем, думаю, не одни.

— А кто ещё будет? Ты всех знаешь?

— Постольку поскольку, — ушёл он от ответа.

Я помахала на себя рекламным проспектом.

— Что-то я волнуюсь.

Ромка подул на меня, посмеиваясь.

— Перестань. Это всего лишь ужин.

Да уж, всего лишь ужин. Я, как только увидела дом, к которому мы подъехали, похожий на настоящий замок, ещё сильнее занервничала. Огороженная территория на окраине охраняемого, респектабельного посёлка, за забором ухоженный газон, подстриженные кустарники, а вот из деревьев — высоченные сосны. С другой стороны забора вставал сосновый бор, и от чистого воздуха кружилась голова. Мы въехали через тяжёлые ворота, мимо настоящего КПП, правда, остановились на минуту, и Рома выслушал короткий отчёт от охранника. А я в это время в зеркало на себя смотрела, накрутила на палец свободный локон, который касался щеки, губы облизала.

Машина медленно тронулась с места, мы проехали по идеально асфальтированной дороге, и вскоре оказались перед домом с лепниной и странными угловатыми выступами, как у настоящего средневекового замка. Дом двухэтажный, но смотрелся он масштабно, даже вальяжно, будто с удобством устроился у ног величественного соснового бора, под его защитой.

Практически во всех окнах горел свет, а на стоянке перед домом с десяток автомобилей.

— Ого, столько гостей?

— Половина машин Гровера.

— Зачем ему столько, если он из дома редко выходит?

— Вот сегодня и спроси.

Я дверь машины захлопнула, огляделась с интересом, полюбовалась на клумбу с пёстрыми цветочками у крыльца, после чего обратила внимание на мужа. Напомнила ему:

— Рома, жвачка.

Жвачка полетела в клумбу, но в данный момент я не захотела с ним дискутировать из-за подобного поведения. Вместо этого под руку Романа Евгеньевича взяла. Сделала один глубокий вдох, затем другой, настраиваясь, а Ромка на самом пороге взял и всё испортил. Сказал:

— Это наш первый выход в люди.

— Я знаю, — кивнула я. А он добавил:

— Вообще первый. Как мужа и жены.

И как я сама об этом не подумала? Рома ведь мне и раньше говорил, что после женитьбы родственники отказывались общаться с его женой. А где родственники, там и друзья и знакомые, привычный круг общения.

— Зачем ты мне это сказал? — пожаловалась я шёпотом.

Рома обнял меня за талию. Наклонился и на ухо проговорил:

— Всё будет хорошо. Ты у меня умница. И красавица.

Я нервно улыбнулась. Конечно, хорошо, если не считаться с тем фактом, что я, в некоторой степени, причастна к пропаже драгоценного перстня из коллекции Марка Бернардовича.

Наверное, именно поэтому я столь старательно заучивала его сложное имя. Всё ещё чувствовала свою вину.

У дверей нас встретила женщина в скучном платье, со скучной причёской и блеклой улыбкой.

— Добро пожаловать, — негромко проговорила она, распахивая перед нами дверь.

— Добрый вечер, Лидия Семёновна, — спокойно отозвался Рома. — Гости собрались?

— Да. Марк Бернардович в хорошем настроении.

— Это, без сомнения, радует. Это моя жена, Липа.

Женщина лишь на долю секунды встретилась со мной взглядом, растянула губы в подобие улыбки и проговорила:

— Приятно познакомиться. Проходите в гостиную.

Я ей кивнула. Можно было что-то сказать в ответ, но Лидия Семёновна вряд ли ждала, да и хотела от меня что-то услышать. Она поспешила от нас по коридору, скрылась за какой-то дверью, а мы с Ромой ненадолго остались вдвоём в холле. И я принялась оглядываться. Меня даже полумрак не смутил. Слишком впечатляющее убранство. Не интерьер, а именно убранство. Даже у входной двери антикварная мебель, на окне тяжёлые парчовые портьеры, на стенах картины, а в большой вазе на полу живые розы на длинных стеблях.

— Сколько ты говоришь, ему лет? — шёпотом спросила у Романа Евгеньевича.

Тот плечами пожал, вполне равнодушно.

— На вид лет сто двадцать.

Я ткнула его кулаком в живот и шикнула. Вдруг кто услышит?

Мы прошли к дверям гостиной, за ними слышались негромкие голоса. А меня настолько интересовало и интриговало то, что я видела вокруг, что я на людей взглянула не сразу. Как только мы порог переступили, мой взгляд окинул просторную комнату, впитывая атмосферу.

Тёмные стены с уникальной тканевой отделкой, мебель на гнутых ножках, полированная сверкающая горка, рояль у окна, а напротив камин. Который сейчас, правда, не горел. Лето всё-таки. Но я попыталась представить, как отблески огня скачут по стенам, отражаются в хрустале люстры и полированной поверхности мебели. И только одного я никак не могла понять: как в таком доме жить можно? С его сокровищами, картинами, хрусталём и припрятанными драгоценностями. Нужно, на самом деле, быть Кощеем, охранять всё это изо дня в день, пересчитывать и чахнуть над златом.

— А вот и Роман. Где тебя черти носили, мальчик? — услышала неприятное кряхтение, наконец, перестала оглядываться, и сосредоточилась на этом голосе. Нашла взглядом его владельца.

Удивительно, но Марк Бернардович оказался щуплым, бесцветным человечком, он сидел, точнее, даже возлежал на диване, как Рома и говорил, обложенный атласными подушками. В белоснежной рубашке, в жилетке и бабочке, волосы были старательно зачёсаны назад и, кажется, припудрены. На носу круглые очки, из-за которых смотрели маленькие, недовольные глазки, а губы были капризно поджаты. Он смотрел на нас с Романом Евгеньевичем без всякой радости и намёка на гостеприимство. А моего мужа, тридцати шестилетнего здоровяка с ростом под два метра, снисходительно называл «мальчиком». Всё это было весьма любопытно.

Рома же на «мальчика» не обиделся, а недовольный тон старика легко проигнорировал.

— Пробки, Марк Бернардович. Немного постояли на выезде. Всем добрый вечер.

В комнате оказалось не много гостей, всего лишь шесть человек. Пара в возрасте, женщина в неопрятном брючном костюме и с тёмной копной на голове, и ещё худой мужчина, читавший в кресле у окна газету и ни на кого не обращавший внимания. Даже когда мы с Ромой в комнате появились, он головы не повернул, только страницу перевернул.

— А кто это с тобой? Её привёл?

«Её» прозвучало настолько многозначительно, что я в первый момент даже любопытство почувствовала: кого это Рома с собой привёл? А потом поняла, что это про меня.

Я на Ромку в растерянности глянула, а тот незаметно сжал мою руку.

— Вы же хотели познакомиться с моей женой.

— Галя на неё жаловалась. А когда женщины друг на друга жалуются, это всегда любопытно.

— Марк, не выдумывай, — вдруг заговорила одна из женщин. — Я тебе не жаловалась.

— Ну, не мне, мужу своему. А он у тебя болтун.

— Вот и мне досталось, — хмыкнул неожиданно мужчина с газетой. Оказывается, мужем был именно он, а не тот плотный мужчина с костюме-тройке рядом с женщиной.

А я уже не знала, на кого мне смотреть. Они все меня разглядывали, а я разрывалась. Но тут Марк Бернардович поманил меня пальцем, как маленькую.

— Иди-ка сюда. Я на тебя посмотрю.

Это было странно, очень странно. Но я отпустила руку мужа и прошла через гостиную, ближе к дивану, на котором сидел старик. Я шла, а его глаза за стёклами очков поблёскивали. Потом он языком прищёлкнул, хотя я ещё не успела подойти и остановиться.

— Красивая. — Гровер перестал меня разглядывать, повернул голову и сказал: — Галя, ты права, твой внук дурак.

В комнате послышались сдавленные смешки, а я встрепенулась, на женщину посмотрела.

Статная, уверенная в себе, даже красивая, не смотря на свой возраст. По моим подсчётам ей не меньше семидесяти пяти лет, но глаза до сих пор горели. И меня разглядывали именно с огнём.

И с явным, но сдерживаемым неудовольствием.

— И почему же я дурак? — поинтересовался Роман Евгеньевич с наигранной претензией. Подошёл ко мне и обнял за талию. А его бабушка сказала:

— Я так не говорила.

— Говорила, говорила, — неожиданно хрипло засмеялся Марк Бернардович. — Всегда говорила, что умные мужики на красавицах не женятся. Женщина в койке и женщина на кухне — разные вещи. Паша, скажи.

Павел газету встряхнул, выглянул из-за неё, но всего на секунду. Но посмотрел не на хозяина дома, а на большие напольные часы.

— Мы ужинать будем? Лида за стол не звала?

— Я бы тоже уже поужинала, — проговорила неопрятная женщина.

Кажется, все начали терять ко мне интерес. Слава Богу. А то я уже выбирала момент, когда лучше покраснеть.

— Вам бы только жрать, — нелюбезно проговорил Гровер и болезненно заохал, пытаясь повернуться на подушках.

А я оказалась прямо перед бабушкой мужа. Та рассматривала нас с Ромой.

— Бабушка, ты хмуришься, — проговорил Роман Евгеньевич, и наклонился к её щеке. Попросил: — Перестань. Лучше познакомься с моей женой. Вы ещё толком незнакомы. Липа, это моя бабушка, Галина Николаевна.

Я смотрела ей прямо в глаза.

— Очень приятно.

Галина Николаевна не торопилась мне отвечать, по-прежнему разглядывала. Потом сказала, хотя, скорее признала:

— Вы хорошо смотритесь вместе.

Я Ромку за руку схватила. Если честно, нервничала. Потом спросила:

— Ничего, что платье с открытой спиной? Рома сказал, купи, какое понравится.

— И понравилось с открытой спиной, — покивала Галина Николаевна, разглядывая меня с лёгкой насмешкой.

— Бабушка, — попросил Рома. А меня в висок поцеловал. — Дай ей немного развлечься.

— Да мне-то что. К тому же, в этой комнате, кроме тебя, голая спина твоей жены никого не заинтересует.

Ромка хохотнул, а меня потянул в сторону.

— Пойдём, я тебя с дедом познакомлю. Спиной можешь к нему не поворачиваться.

В следующие несколько минут я выяснила, что Ромку назвали в честь прадеда. Об этом мне весьма флегматичным тоном поведал Павел Романович. Он моим платьем не заинтересовался, на спину мою посмотреть не пожелал, даже когда Марк Бернардович с дивана ему посоветовал это сделать. Поинтересовался, когда я вернулась, уточнил, сколько мы с его внуком женаты, а потом принялся рассказывать про семью.

— Сейчас люди другие. Марк прав, когда говорит, что времена всегда одинаковые, а вот люди разные. Они меняются. Я помню начало своей практики, с какими проблемами люди ко мне приходили. А сейчас? Знаете, я порой не знаю, что говорить им.

— А я всегда думала, что, приходя к психотерапевту, нужно самой говорить. Советы — это совсем другое. Людям важно, чтобы их слушали. По крайней мере, мне.

Рома рядышком со мной весомо хмыкнул.

— Это да.

Я посмотрела на него.

— Ты считаешь, что я много говорю?

Он глянул на меня честными глазами.

— Даже если это и так, я готов слушать.

— Молодёжь, — проговорил Гровер. — Через десять лет тебе надоест её слушать. Думаешь, почему твой дед столько лет женат? У него профессиональная привычка. Он на работе психов слушает, а дома жену.

— Марк, я тебя слышу, — наставительно проговорила Галина Николаевна.

— И что? Я у себя дома, хочу и говорю.

Галина Николаевна качнула головой, затем позвала:

— Лида, что там с ужином?

Лидия Семёновна появилась в дверях, едва заметно кивнула.

— Можно проходить к столу.

— Чёрт бы взял эту женщину, — забормотал Марк Бернардович. — Ходит, как призрак. Она добивается, чтобы я однажды свалился к её ногам с сердечным приступом.

— А это возможно? — усомнилась Галина Николаевна. — Твой лимит, по-моему, уже исчерпан.

— Молчи, женщина. Лучше помогите мне встать.

Рома поспешил на зов и помог старику подняться. Он бы и до столовой его с лёгкостью донёс, но ограничился лишь тем, что поставил Марка Бернардовича на ноги. И тот первым заковылял к дверям столовой, гости не спеша направились за ним.

За ужином Галина Николаевна за нами с Ромой наблюдала. И даже не скрывала этого. Сидела напротив, наверняка, видела, что я под её взглядом нервничаю, но, по всей видимости, моё состояние её мало интересовало. Она смотрела то на внука, то на меня и красноречиво поджимала губы. А Ромка меня успокаивал, причём, тоже наглядно. То за плечи приобнимал, то на ухо что-то шептал или гладил по руке. За столом вёлся непринуждённый разговор, Павел Романович что-то доказывал Гроверу, тот невежливо отнекивался и ел паровые котлеты, в то время, как гости угощались фаршированными перепёлками (и это я не преувеличиваю!) и миниатюрными слоёнными пирожками с утиным паштетом. Мне было безумно интересно, кто готовил все эти изысканные блюда. Или хотя бы признались, в каком ресторане они были заказаны!

Рома пирожки ел, как семечки, без всякого понимания, чем его угощают, он был голоден, и ему было абсолютно безразлично, изысками его потчуют или он дома курицу жареную ест. Я даже осторожно толкнула его локтем, чтобы от еды оторвался.

Ромка на меня посмотрел, прожевал, подумал, затем плечами пожал.

— Ничего так. Птичка.

— Рома, это перепёлка.

— Да?

— Ромочка у нас любит покушать, — сказала мне Галина Николаевна через стол.

Я послала ей смущённую улыбку.

— Я уже знаю.

Рома вытер рот салфеткой, взглянул с недоумением.

— Я много ем?

Я по плечу его погладила.

— Нет, милый. Просто в тебя много умещается.

— Это он в прадеда такой, — проговорил Павел Романович глубокомысленно. — Тот тоже был косая сажень в плечах. Вот через два поколения передалось. Липа, так чем вы занимаетесь?

— Я экономист, — ответила я машинально. И тут же почувствовала, как Рома меня осторожно толкает. Опомнилась, осторожно поставила бокал с вином на стол. Посмотрела на Галину Николаевну, которая, без сомнения, и удивилась, и насторожилась. Мне пришлось выкручиваться. — Я училась на экономиста. Собиралась работать в банковской сфере, но… как-то не сложилось.

— Я видела в городе щит с вашим лицом, — вспомнила неопрятная женщина, которая весь ужин, как и Ромочка у меня, молча ела.

Я неловко улыбнулась.

— Правда? Я думала, их не так много.

— Липа решила оставить работу модели, — оповестил всех Роман Евгеньевич.

— Серьёзно? — прокряхтел Марк Бернардович. — И чем она займётся? Книжки писать будет?

— Мной она займётся. — Рома положил руку на моё плечо, мне улыбнулся. — Да, милая?

Я кивнула. Галина Николаевна на мужа посмотрела, после чего сдержанно проговорила:

— Интересно, чем этот эксперимент закончится.

Роман Евгеньевич довольно рассмеялся.

— Надеюсь, что парой ребятишек, бабушка.

Я стукнула его по коленке, чтобы никто не видел, а своё смущение запила вином. Кажется, я это сделала зря, Галина Николаевна хмуро наблюдала за тем, как я пью. Лучше бы я перепёлку доела, но подумала об этом я слишком поздно.

После ужина все перебрались обратно в гостиную, туда принесли кофе, ликёр и мороженое.

Пить я больше не хотела, и, наверное, никогда больше не буду, каждый раз стану вспоминать взгляд Роминой бабушки в упор. Она окончательно поставила на мне крест. Явилась с голой спиной, имеет сомнительную профессию и пьёт вино, как воду. Вот как жить?

Чтобы как-то скрасить свою неудачу, я съела мороженое, посидела у Ромочки под боком, слушая, как он разговаривает с дедом. Вот надо сказать, что Павел Романович не рассуждал о нашем с ним браке, не раздумывал, подходящую ли жену себе выбрал его внук, да и говорил он с энтузиазмом в основном на отстранённые темы, оставив заботу о семье, по всей видимости, жене. Но в какой-то момент я мужчин оставила, поднялась, прошлась по гостиной, приглядываясь к картинам и без сомнения старинным фарфоровым и бронзовым статуэткам.

Потом к роялю подошла. У нас дома всегда было пианино, для рояля в стандартной двухкомнатной квартире места, конечно же, не было. Но в музыкальной школе я играла на рояле, но как же давно это было! А после смерти бабушки я и за пианино дома не садилась, не могла себя пересилить. Мне казалось неуместным играть для самой себя, в пустой квартире. А сейчас провела пальцами по клавишам, и у меня неожиданно вырвался вздох.

— Мальчик, твоя жена играет? — Марк Бернардович наблюдал за мной, а вопрос задал почему-то Роме. Я голову повернула. Ромка выглядел растерянным, на меня смотрел, и я ответила за него:

— Играю, Марк Бернардович. Но очень давно не садилась за рояль. Со времён музыкальной школы.

— Вы не устаёте нас удивлять, — проговорила Галина Николаевна, многозначительно поглядывая на внука. — Вы закончили музыкальную школу?

— Бабушка преподавала в музыкальной школе, всю жизнь. Странно было бы мне не закончить музыкалку. — Я на Гровера оглянулась. — Можно?

Тот милостиво кивнул, и я присела на табурет. Пальцы заскользили по клавишам, я осваивалась, вспоминала. Затем начала играть, любимый бабушкин вальс. Несколько минут полузабытья, я даже о Роме в это время позабыла, и о людях, что за мной наблюдали. Даже не думала, что меня это настолько встревожит, я играла, а думала только об одном: больше двух лет я этого не делала. Как так получилось? Я играла всю жизнь… кажется. Бабушка играла, потом меня научила, я росла на этой музыке. А последние два года старательно её избегала, чтобы не вспоминать, не задумываться.

Когда прозвучали последние ноты, мои пальцы замерли, и я сама замерла. А затем руки отдёрнула, испугавшись, и даже крышку закрыла. Не хотела больше касаться клавиш. Роман Евгеньевич подошёл и присел передо мной на корточки. Я, наконец, смогла сглотнуть.

— Липа. Всё хорошо?

— Я не плачу, Рома, — тихо сказала я.

— Я тебя люблю, — также тихо проговорил он.

Я снова положила руку на крышку рояля, а мужу улыбнулась.