Роман Евгеньевич был прав, да я и сама прекрасно понимала, что вновь страдать по тому, чего у меня никогда не было и не будет, то есть, внимание и забота настоящих родителей, бесполезно.
Это же моя жизнь, я давно всё поняла и уже не раз запрещала себе страдать и зацикливаться на том, что от меня не зависит. Вот и в этот раз я зажала свою обиду в кулак, и посоветовала себе относиться к знакомству с отцом, и к тому, что он мне сказал и чего не сказал, проще. Вот как Лада. Не знаю, что у неё на самом деле на уме, и на сердце, но она умело скрывала свои чувства.
А при упоминании родителей, смеялась и легко отмахивалась. Хотя, у неё есть другие родители, а у меня нет…
Зато у меня муж есть. И его семья, с которой следует наладить отношения. Кстати, вопреки моим опасениям, это оказалось не так уж и трудно. Правда, я подозревала, что Рома родителей откровенно разжалобил рассказом о моей жизни и эмоциональных лишениях. После сцены в ресторане, когда я заливалась слезами на глазах Анны Эдуардовны, ему пришлось объясняться, и он, по всей видимости, не скрывал собственных эмоций и печальных подробностей. Потому что я заметила, что с того дня, его родители стали относиться ко мне внимательнее, серьёзнее, и в их взглядах уже не сквозило столько подозрения. Мы даже с Ольгой сумели, если не подружиться, пока, то найти общий язык. Хотя, она сопротивлялась дольше всех, припоминания мне именно нашу с ней первую встречу. Даже как-то призналась, что я тогда вела себя хоть и странно, но держалась, как Лада, уверенно, и это её разозлило. Потому что она любит брата и всё-таки надеется, что он женится удачно. Когда-нибудь.
На «когда-нибудь» я решила внимания не обращать, таким образом извиняясь за своё поведение при первой встрече, и с того момента наши отношения стали налаживаться. Понемногу, но вскоре стало не до споров и мелких придирок.
Через месяц наш с Романом Евгеньевичем формальный брак расторгли, и это было поводом для серьёзной радости. Хотя, Миша как-то прозрачно намекнул, что проще было бы брак формальный перевести в законный, но Рома был неумолим. Он хотел развода и настоящей свадьбы. Как он повторял раз за разом: чтобы всё было правильно, как у людей. У каких ещё людей приключилось в жизни нечто подобное, я не знала, но с любимым не спорила. Хочет он свадьбу (если честно, я тоже хотела, но больше белое платье и саму церемонию, чем пресловутый штамп в паспорт), и я рада, если он хочет. Значит, любит, значит, переживает, и ищет способ сделать мне приятное. Я уже знала, что его отец и дедушка всерьёз верили и учили сыновей тому, что свадьба — это мечта любой женщины, и её следует исполнить, чтобы в дальнейшем семейная жизнь пошла, как надо. Чтобы можно было с чистой совестью сказать: я дал своей женщине всё.
— Иначе что мы будем вспоминать в старости? — говорил Рома, с недовольством разглядывая галстук, купленный мною к его свадебному костюму. Жениться Рома хотел, а вот галстуки не жаловал.
Расписались мы в Питере. Сделать это в Нижнем Новгороде незаметно, мы способа не нашли, и тогда Анна Эдуардовна предложила поехать в Санкт-Петербург, к младшему сыну, и провести церемонию там. Шикарной свадьбы нам с Ромой не хотелось, сотни гостей не ожидалось, и поэтому мы согласились практически тут же, лишь переглянулись между собой, и одновременно кивнули.
Мама, когда я поставила её в известность о своих планах, сказала, что это символично. Ещё выдала что-то про спираль времени и событий, в этом моменте я мало что поняла, а уточнять не стала. Мама в последнее время увлеклась мистикой и во всём искала знаки. По её мнению, мой переезд в Нижний Новгород, а роспись в Санкт-Петербурге, где и она впервые выходила замуж, означали замкнувшийся круг, и сулили невероятный успех и счастье. Я выслушала её, подперев подбородок рукой, глазами хлопала, но мама говорила так много и так восторженно, что проще было не вдумываться, просто соглашаться. К тому же, кто будет спорить, когда ему предрекают семейное счастье, правда?
Так что, к концу сентября у меня на безымянном пальце появилось обручальное кольцо, я стала законной женой, а старый паспорт, который Лада когда-то прикарманила, я, на всякий случай, сожгла. Роман Евгеньевич ещё пошутил:
— А пепел по ветру развей.
Я ткнула в него пальцем, приказала:
— Молчи, — и подожгла последнюю страницу.
Вот и всё. Конец старой жизни, впереди новая.
Если честно, я не могла отделаться от чувства нереальности происходящего. Не могла до конца поверить, что моя жизнь изменилась так неожиданно, буквально перевернулась с ног на голову.
Во мне ещё жили прошлые мысли, привычки, планы, и я порой ловила себя на том, что размышляю о работе в банке, вспоминаю о сроках подготовки отчётов, и, даже признаюсь, скучаю по девчонкам, с которыми работала. Да, со Светкой мы болтаем практически ежедневно, и они с Вадиком уже не раз приезжали к нам на выходные, но мне не хватало посиделок в обеденный перерыв, болтовни и смеха. В общем, обычная скука женщины, неожиданно ставшей домохозяйкой. И никакой перспективы на перемены. Особой печали это не вызывало, с чего бы это, если рядом любимый муж и мы, вообще-то, молодожёны, но когда Ромка подолгу пропадал на работе или уезжал на свою базу, я начинала скучать. Поначалу я ещё продолжала говорить ему о том, что хочу устроиться на работу, что непременно устроюсь на работу, что с понедельника начну искать подходящее место, а он пусть только попробует меня остановить. А Роман Евгеньевич кивал, поддакивал и заверял, что останавливать меня не будет.
— Зуб даю, — с серьёзным видом кивал он и даже делал известный жест рукой, сжимая кулак, и заверяя меня тем самым, что препятствовать не станет, но с работой у меня всё равно не сложилось. И, судя по самодовольному выражению на лице Романа Евгеньевича, он именно на такой исход и рассчитывал. Я забеременела.
И если ещё вчера я просматривала список вакансий в интернете, то на следующий день мне очень хотелось треснуть Ромку за его улыбочки. Нет, не подумайте, ребёнка мы хотели, мы это обсуждали, ещё до официального бракосочетания решили, что тянуть не станем, но всё равно беременность была в перспективе, и я строила планы именно на свою жизнь, искала работу, а потом оказалось, что это было, так сказать, для моего развлечения. Потому что искать я искала, а вот ни на одно собеседование так и не сходила. Всегда находила себе оправдания и чем-то была занята. Мужем, его семьёй, домом. Я за последние два месяца поменяла в квартире практически всё, наверное, кроме кухонного гарнитура и кровати, которая была новая и нам нравилась. В общем, в какой-то момент я с печалью осознала, что окончательно стала домохозяйкой.
— Вот об этом ли тебе сейчас переживать? — сетовала Анна Эдуардовна, подливая мне чай. Я сидела на кухне в их доме, и наблюдала за тем, как споро Галина Николаевна вяжет крючком детские пинетки. Я была беременна седьмую неделю, а Ромины родственники уже начали готовить приданное ребёнку. Их забота меня грела, но опять же добавляла ощущения нереальности. Я, если честно, тогда ещё беременной себя не чувствовала. Меня не тошнило, я чувствовала себя бодрой и переполненной несбыточными планами на следующий год, от которых следовало быстренько отказаться. И я пыталась с этим смириться. Пила чай с лимоном, наблюдала за бабушкой и ждала мужа с работы.
— Я не переживаю, — сказала я свекрови. — Но нужно перестроить в голове план…
— Всё само перестроиться, — заверила меня Галина Николаевна. — Живот начнёт расти, и всё перестроится. Аня, покорми её.
— Да я уже ела!
— Ещё поешь.
— Я сейчас огурчики открою, у нас прошлогодние остались. Замечательный засол. Женя, спустись в подвал, Липа хочет огурчиков!
Вообще-то, я не хотела. И на солёное меня совсем не тянуло. Какая-то я неправильная беременная, честное слово. Может быть, поэтому я чувствовала себя смущённой тем, что необходимо было перестраивать свою жизнь. Скорее бы он шевелиться начал, я бы тогда точно ощутила себя важной, нужной и безмерно занятой. Я бы почувствовала себя мамой.
— Уберём из гостиной телевизор и всю аппаратуру, — говорила я Роме вечером, размышляя о новых перестановках в доме, в преддверии важного события. — Они нам там всё равно не нужны. А на их место поставим твой стол. А в кабинете сделаем детскую. Как думаешь? — Я перевернулась, голову ему на грудь положила, и взяла мужа за руку, когда он меня обнял. Его ладонь легла на мой живот, погладила, а я голову назад откинула, чтобы в лицо ему посмотреть.
Роман Евгеньевич не выглядел задумчивым, он выглядел чрезвычайно довольным.
— Да. На первое время устроимся.
— На первое? А дальше?
— А дальше я подумаю. — Рома поцеловал меня в лоб. В глаза заглянул. — Малыш, всё хорошо?
Я серьёзно кивнула.
— Да. Просто я не чувствую себя беременной, и меня это смущает. — Я пощупала свой живот. Он был плоский, такой же, как и до беременности. По крайней мере, мне так казалось. Рома мою ладонь остановил, сжал её в своей руке. А меня заверил:
— Всё ещё впереди. Но ты рада? — Он меня слегка потеребил, прижался губами к моей щеке, а я перевернулась и подставила губы для поцелуя.
— Конечно, я рада, — проговорила я ему в губы. — У нас будет ребёнок, мы будем настоящей семьёй.
— Мы и так семья. — Он усмехнулся. — Муж и жена.
— Одна сатана, — пришло мне в голову.
— Какая сатана? — поразился Роман Евгеньевич. — У нас ангел родится.
— Все родители на это надеются, — согласилась я, и снова живот погладила.
Так что, Новый год мы собирались встречать, переполненные заботами и планами. А семья стала большая, и подарков нужно было много. Я несколько дней продумывала, составляла списки, и это занятие настолько меня увлекло, мне никогда не приходилось покупать столько подарков, у меня никогда не было столько родственников. А тут полный комплект взрослых разных возрастов и с различными интересами, да ещё дети. И, конечно, любимый муж. Если честно, с подарком Роме было определиться труднее всего. Он ни в один список не хотел пристраиваться. Потому что, как говорил сам Роман Евгеньевич, самый главный подарок я ему уже сделала, и поэтому в Новый год он согласен даже на галстук. И ему обрадуется, как родному. Галстук я ему дарить не собиралась, хотелось порадовать любимого чем-то необычным, и поэтому на поиск подарков и покупки я потратила несколько дней. До Нового года оставалось несколько недель, торопиться, в принципе, было некуда, и поэтому я гуляла по торговым центрам, в надежде, что на глаза попадётся нечто необыкновенное и очень Роме нужное. Что это могло быть, я так и не представляла, но надежды не теряла. Денис продолжал работать моим водителем, и за прошедшие месяцы я выяснила о его семье всё, что могла. И даже для его двоих детей прикупила небольшие новогодние подарочки. Как оказалось, у Дениса в этом году приключились некоторые неприятности с правоохранительными органами, и его лишили лицензии на ношение оружия на год. Роман Евгеньевич заверил меня, что неприятности нестрашные, скорее, обидные, а Дениса он уважает, давно знает и доверяет ему безмерно.
Поэтому доверил меня, до того момента, пока Денис заново не получит лицензию, и не вернётся в строй. Вот бедный мужик и ходил за мной по магазинам, правда, никогда не возмущался и даже скучающим не выглядел. Видимо, к своей работе он относился ответственно, и меня расценивал, как доверенную ему драгоценность. Подозреваю, что эту мысль ему Роман Евгеньевич внушил.
И вот в один из дней мы загулялись по торговому центру до самого вечера. И это было неудивительно, среди ярких витрин, предпраздничного ажиотажа, потерять счёт времени было нетрудно. Когда мы вышли на стоянку, уже совсем стемнело.
— Половина седьмого, — оповестил меня Денис, придерживая для меня заднюю дверь автомобиля.
— Ничего себе, — подивилась я. А про себя удивилась другому: что Рома до сих пор мне не позвонил. К этому времени он обычно старался вернуться домой к ужину. И если бы меня не застал, наверняка оборвал бы телефонную линию. А тут тишина. Я немного растерялась из-за этого, но решила оставить выяснение до дома. К тому же, Рома мог задержаться на работе, а мой звонок мог помешать. У моего мужа, знаете ли, работа, так скажем, специфического характера.
Последние месяцы я приучала его ходить в костюмах (на ненавистных ему галстуках не настаивала), пыталась придать внешности Романа Евгеньевича солидности и лоска, соответствующего его возрасту и статусу. Но порой приключались рабочие ситуации и события, когда лоск с Ромы слетал мгновенно, и я уже знала, что в эти моменты ему лучше не досаждать — ни звонками, ни советами. Я однажды, совершенно случайно, стала свидетелем его общения в пиковый момент с клиентом, который имел вид весьма сомнительный и даже криминальный. И я запомнила тот эпизод надолго, если не на всю жизнь, после чего решила, что это хороший урок для меня в нашей семейной жизни — не нужно лезть в дела мужа и его работу, никогда.
Роме тогда точно было не до статуса и не до лоска. И я уяснила для себя, что мой муж умеет очень витиевато изъясняться, я даже не уверена, что это был мат. Но клиент его понял, это без сомнения. Но лично мне было очень неприятно и неловко. Поэтому и сегодня я решила ему не звонить. Знала, что он не заставит меня попусту волноваться. Даже если опаздывает к ужину, позвонит при первой возможности и всё объяснит.
Но, к моему удивлению, в наших окнах горел свет, Рома был дома, а машина его стояла на стоянке.
— Олимпиада Викторовна, вас до квартиры проводить?
Я забрала у Дениса пакет с покупками, он был лёгкий и небольшой. Головой покачала.
— Нет, Денис, спасибо. Поезжайте. — Я указала на окна. — Роман Евгеньевич уже дома.
Денис вежливо простился и вернулся в машину. А я поспешила в подъезд. Сердце почему-то было не на месте. Я говорила себе, что волнуюсь, и делаю это зря, Рома дома, повода нет, но ключ в замке поворачивала осторожно, и дверь за собой прикрыла очень аккуратно.
Остановилась в полутёмной прихожей, прислушиваясь. На кухне разговаривали. Правда, я пока слышала только голос мужа. Обычный, спокойный голос, Рома кому-то что-то рассказывал, знакомо хмыкнул. Я словно видела, как он при этом усмехнулся и качнул головой.
Я осторожно поставила пакет на пол и сделала несколько шагов, пытаясь разобрать его слова, и понять, кто у нас в гостях. В прихожей чужой обуви и пальто не заметила.
— В общем, надо подумать, — сказал Ромка. При этом явно что-то жевал. — Но, если честно, я ехать никуда не хочу. Это Олька придумала, ей охота на лыжах покататься. И вот я думаю, может, отпустить их с Толяном? Пусть отдохнут вдвоём, дети с родителями останутся. Новый год встретят дома, и пусть отчаливают. А мы поможем родителям, при необходимости.
Подстрахуем.
Я стояла в коридоре, и всё больше хмурилась, слушая его. В первую секунду я подумала, что приехала Анна Эдуардовна, но у меня в груди была странная тяжесть, и я стояла за стеной, не показываясь, и чего-то ждала.
— В свадебное путешествие? — посмеялся мой голос. Он был лёгкий, звенящий, совсем, как мой.
И я глаза закрыла. Потом усмехнулась.
— А почему нет? — проговорил Рома. Я услышала, как звякнула вилка о край тарелки. Мой муж ужинал. — Иногда полезно. После десяти лет брака весьма освежает отношения.
— Тебе-то откуда знать, Ромочка?
— Можно подумать, что я первый день на свете живу. Радуйся, что у тебя муж об этом задумывается. — Роман Евгеньевич улыбнулся. — Можешь планировать уже сейчас. На каждую годовщину, а мне список представить. Я его Мишане передам, пусть отрабатывает возложенную на него ответственность.
— Я хочу на Мальдивы, — вздохнула «я».
— Да? — посмеялся Рома. — А это где?
Я из-за угла вышла, остановилась, разглядывая этих двоих. Руку в бок упёрла, вспомнила, что так и не сняла шубу. Как-то не до этого было.
Лада меня сразу увидела. Мы встретились взглядами, а эта негодяйка даже не подумала смутиться или покраснеть. А когда я ответила на вопрос мужа о Мальдивах:
— Далеко, Рома, — Лада ухмыльнулась.
А вот Роман Евгеньевич на меня уставился, и совсем, как в кино, поперхнулся. Закашлялся, уставившись на Ладку безумными глазами. Я подошла и похлопала любимого по спине. А тот руку мою оттолкнул, из-за стола вскочил и ткнул в Ладу пальцем. Страшно так ткнул, большим таким пальцем. Глаза бешенные, лицо красное. Правда, я бы на месте сестры испугалась. А Лада лишь отступила, присела на край подоконника, и посмеивалась, глядя на меня. В основном, на меня. Правильно, что с Ромой она встречаться взглядами опасалась. Не нужно было ему вызов бросать. Он и так страшно ухнул:
— Ты!..
Я выступила вперёд перед мужем, чтобы тот «на радостях» не кинулся к родственнице обниматься. А я сестру спросила:
— Ты когда приехала?
Мы встретились с ней взглядами. Она плечами пожала, улыбнулась мне, а я почувствовала недовольство, разглядев, что на Ладке моё домашнее платье. Видимо, она подготовилась к встрече с бывшим мужем.
— Пару дней назад. Я у родителей была. А потом решила вас навестить. Поздравить.
Роман Евгеньевич выдал гневную тираду, неприличную и громкую, прямо у меня над ухом. Я поморщилась, скинула мужу на руки шубу.
— Рома, повесь, пожалуйста.
— Я повешу, — рыкнул он, не спуская с Лады нетерпимого взгляда. Снова пальцем в неё ткнул. — А эту гадюку рядом повешу!
— Рома! — Я повернулась к нему, посмотрела со значением, но Рома мало что понимал в этот момент, у него даже глаза кровью налились.
— Пусть она убирается из моего дома! Липа, ты слышишь? Скажи ей, иначе я её сам вышвырну.
И не факт, что она после этого не лишится башки!
Я погладила его по груди, старалась говорить убедительно и спокойно.
— Хорошо, я скажу. Повесь шубу.
Ромка зыркнул на Ладку, и из кухни вышел. А я к сестре повернулась. Лада глаза на меня вытаращила, плечами передёрнула.
— Надо же, такой злой.
Я руки на груди сложила, наблюдая за ней. После чего сказала:
— На тебе мой халат.
— Ты против?
— Вообще-то, да. Надеюсь, бельё моё не надела?
— Липа, ну не будь ты врединой, — Лада вздохнула. — Это просто шутка. Мне было интересно, поймёт он или нет. — Лада рассмеялась. — Он не понял.
— И тебя это веселит? Лада, это мой муж. И мой дом. И халат тоже мой.
— Господи, какая ты стала единоличница. Между прочим, дорогая, я с тобой всем этим поделилась. Заметь, от всей души. И обратно ничего не прошу.
— Перестань дурачиться, — серьёзно попросила я её.
— Липа, она уходит или нет?!
— Рома, не кричи так!
— Ты чего добиваешься, чтобы я притворился, что рад приезду твоей родни? — Он разъярённо уставился на меня, пришлось повернуться и взглянуть на Романа Евгеньевича с намёком. Он не сразу, но осознал, задохнулся, и тут же тон сбавил. — Липа, иди в комнату. Я сам разберусь.
Лада подбоченилась.
— Ты бить меня собрался?
— Была охота руки марать, — скривился он. — Голой жопой на мороз выкину, и забуду. Ещё веселиться сюда приходит, ….
Я на потолок посмотрела. Попробовала до мужа докричаться:
— Рома! Пожалуйста, без мата. — На сестру посмотрела и той сказала: — И ты тоже.
Лада усмехнулась.
— Видишь, какая у нас весёлая семейная жизнь была, сестрёнка?
— Рот закрой, — рявкнул на неё Ромка. — Ты чего явилась? Тебя в этом городе никто не ждёт!
— Заменил?
— Вычеркнул!
— Успокойтесь оба! — закричала я на них. Руку к груди приложила, сделала вдох. Ромка тут же забеспокоился.
— Тебе плохо?
Я руками всплеснула.
— А с чего мне будет хорошо? — Я посмотрела сначала на одного, потом на другую. Сестре сказала: — Иди, переоденься. Это мой халат. А ты, — я к мужу повернулась, — поезжай в магазин. Я хочу мандаринов.
— Липа, какой к чертям магазин?!
— Обыкновенный! — выкрикнула я в ответ. И спокойнее продолжила: — Поезжай. И молока купи.
Лада, посмеиваясь, из кухни вышла, а Рома наклонился ко мне. Вглядывался в моё лицо недоверчиво.
— Ты что, хочешь, чтобы я тебя оставил с ней наедине?
— Ромочка, она моя сестра. — Я щёлкнула пальцами у него перед лицом. — Осознай это, наконец.
И я хочу с ней поговорить. А ты поезжай в магазин. Проветрись, успокойся, и не забудь купить молоко.
Он лицо потёр.
— Рома, — тихо позвала я, заставила его наклониться и поцеловала в губы. — Всё будет хорошо. Я, на самом деле, хочу с ней поговорить. А ты будешь мешать.
— Я тебе буду мешать? — обиделся он.
— Да, — осталась я неумолима. — Ты будешь бегать по квартире и кричать. Поэтому съезди до магазина. Я хочу мандарин.
Ромка сверлил меня взглядом, боролся с собой, но, в конце концов, согласился:
— Хорошо. Но я вернусь через полчаса.
— Договорились.
Лада хоть и храбрилась, смеялась над Романом Евгеньевичем и его гневом, но на кухню вернулась лишь после того, как хлопнула, закрываясь, входная дверь. Вышла уже в своей одежде, на губах усмешка, но в глазах особого веселья я не заметила. Видимо, уже осознала, что перегнула палку, и чем это могло для неё закончиться. Едва не закончилось. Потому что признала:
— А ты, я посмотрю, научилась с ним справляться.
Я скромно пожала плечами.
— Ромочка меня любит.
— Ага, любит, — повторила за мной Лада.
— Что, не веришь?
— Да почему. Он мужик, как и все. Ему для любви много не надо.
— Как у тебя всё мрачно, Лада.
— А что, я не права? Если бы ты не пришла, когда бы он понял, что ему снова жену подменили?
— Думаю, довольно скоро, — ответила я, убирая со стола. — Тебя вряд ли стало бы тошнить по утрам, и живот расти бы, как по заказу, не начал.
Лада рот открыла, искренне ахнула.
— Липа, ты беременна? Так быстро?
Я плечами пожала.
— Мы как-то не планировали откладывать.
— С ума сойти. — Лада за стол присела, продолжала удивлённо усмехаться. — Вот и оставь на тебя мужа.
— Лада, он тебе не муж. И никогда не был. Ты чай будешь?
— Я бы выпила чего покрепче.
— Извини, меня от запаха алкоголя тошнит.
— Врёшь, да?
Я улыбнулась и повторила:
— Чай будешь?
Лада расстроено фыркнула, но кивнула.
— Давай свой чай, что с тобой сделаешь.
— Ты как-то долго ехала, — заметила я, ставя перед ней чашку. — Я была уверена, что объявишься гораздо раньше.
— Я была занята. Но папочка привет передал, не сомневайся.
— Ты никогда не говорила, что общаешься с ним.
— Я общаюсь? С ума сошла? Я иногда звоню ему… когда считаю, что ему пора вспомнить об отцовских чувствах.
— Когда у тебя кончаются деньги? — догадалась я.
— А что, считаешь, права не имею?
Я сунула в рот конфетку.
— Мне всё равно.
Лада чай не пила, он дымился в её чашке, а Лада за мной наблюдала.
— Злишься на меня, да? Но я же с тобой поделилась. И могла бы поделиться телефонным номером. Если бы ты спросила. Но ты ведь не спросила, Липа.
— И не раскаиваюсь. Я, правда, не хочу с ним общаться. И деньги мне его не нужны.
Лада на стуле откинулась, руки на груди сложила, оглядела кухню.
— Деньги тебе не нужны, это понятно. Но скажи честно, ведь Ромка…
— Я его люблю, Лада. А он любит меня. И у нас всё хорошо. И, пожалуйста, не влезай и не порти ничего. Да и вряд ли у тебя получится. Лада, Рома очень злится на тебя, до сих пор. Сама могла оценить. Не советую тебе выяснять, до какой именно степени он злится.
Лада пренебрежительно фыркнула.
— Больно надо. Думаешь, я спохватилась за этим сокровищем? Оставь его себе.
— Сейчас получишь по лбу, — предупредила я её. Потом, чтобы сменить опасную тему, прямо спросила: — Зачем ты приехала?
Она руками развела.
— Новый год скоро. Приехала родителей проведать.
— Думаю, тебе не стоит появляться в городе.
— В смысле?
— В том смысле, что не надо злить моего мужа. Ты сама прекрасно всё понимаешь, не прикидывайся дурочкой. Ты не представляешь, чего нам стоило выкрутиться из твоей аферы без потерь. И Рома очень не обрадуется, если ты возьмёшься всё портить.
— Липа, ты мне угрожаешь? — Сестра недоверчиво прищурилась, приглядываясь ко мне. Я же всеми силами сохраняла спокойствие.
— Я тебе ситуацию обрисовываю так, как она есть. Лада, я не хочу проблем. И в первую очередь, не хочу, чтобы они были у Ромы. У нас скоро будет ребёнок, нам не до твоих интриг.
— Да какие интриги?..
— Ты поняла меня, — перебила я её.
Лада застыла под моим взглядом, после чего хмыкнула. Удивлённо. И даже проговорила:
— Ух ты. Что-то я раньше в тебе этого не замечала. Притворялась?
— Необходимости не было. А сейчас… Будем считать, что во мне просыпается материнский инстинкт.
— Советую тебе его контролировать. А то Ромочке мало не покажется.
— Он поймёт, — заверила я её.
— Матери сказала?
— Сказала. Она нас поздравила. — Я не удержалась и качнула головой. — Пообещала приехать, посмотреть на внука. Не думаю, что это случится в ближайшем будущем.
— Это точно. А ты? — Лада меня изучала, ощупывала взглядом.
Я притворяться не стала, ответила со всей серьёзностью.
— Я рада. Я хочу ребёнка, хочу семью. Ромка счастлив.
— Ещё бы он не счастлив был. Он этого и хотел. Чтобы всё, как у людей, — передразнила Лада моего мужа. Я улыбки не сдержала.
— Да, у него этого не было, и он этого хочет.
Лада помолчала, потом на стол облокотилась, подбородок рукой подпёрла.
— А я не хочу, — сказала она. — Не хочу детей. Боюсь, что захочу поступить, как мать. И после буду жить счастливо.
— Лада, она мальчишек любит.
— Ты уверена? Или, как у мужа твоего, «чтобы всё, как у людей»?
Это мне не понравилось, но что сказать, я тоже не знала. Не оправдывать же мать? К тому же, доподлинно мне о её чувствах известно не было. Вдруг Лада права?
— Расскажи, где ты пропадала, — попросила я, вновь уводя разговор с неприятной темы.
— Да нигде я не пропадала, — отмахнулась она. — В Москве пожила, в Питере, когда позвали.
Потом в Москву вернулась, когда деньги закончились. С работой туго, зато мужиков, как грязи.
— Аркаше тебя не хватает.
— О, Аркаша, — Лада разулыбалась. — Аркаша хороший. А ты совсем не работала?
— С ума сошла? Какая из меня модель?
— И как объяснила?
— А что объяснять? — удивилась я. Потом принялась пальцы загибать. — Муж, дом, теперь ребёнок. Роман Евгеньевич на радостях разве что все рекламные щиты города не оклеил, о наследнике извещая. Липа стала скучной домохозяйкой. А Аркаша твой, кажется, довольно скоро утешился. Я рекламу в городе видела. Миленькая такая брюнеточка.
— Миленькая? Что, не роковая красотка?
— До тебя ей точно далеко, — утешила я сестру. Лада посмеялась, а я за ней наблюдала. Затем спросила: — Ты не жалеешь?
Она улыбаться перестала. Пальцами по столу побарабанила.
— Если ты на своего Ромку намекаешь, то нет, не жалею. А вот обо всём остальном. — Она снова окинула взглядом кухню. — Это была хорошая жизнь, я чувствовала себя на своём месте.
— Тогда зачем, Лада?
— Ой, ладно, тебе ли сейчас жаловаться?
— А я не о себе спрашиваю.
— Можно я покурю? Я в форточку.
Я нехотя, но согласилась. Правда, сама пересела на диван, подальше от окна. На сестру смотрела, как она прикуривает тонкую дамскую сигарету. Затягивается глубоко. Лада выпустила дым в окно, а на меня глянула недовольно, но это недовольство было направлено не на меня, я понимала.
— Наверное, я его любила. Сейчас уже и не разберёшь. Знаешь, когда человека рядом с тобой долго нет, начинаешь сомневаться. Или это только со мной так?
— Ты знаешь что-то про Артёма? Я у Ромы спрашивала, а он говорит: что мне не нужно об этом беспокоиться. — Я откровенно скривилась.
А вот Лада рассмеялась.
— Читай: нечего думать о чужом мужике, когда у тебя я есть.
— И это тоже, — согласилась я.
— А Тёмочка сидит, — проговорила Лада с ощутимой печалью. — Я вчера к матери его заходила.
Дали ему три года. Навесили целый букет, а про Гровера и его побрякушки в деле ни слова.
Точно Ромка постарался, он на такие дела мастак.
— Прекрати, — попросила я.
— А что? Всё так.
— Лада, это ты во всём виновата, а не Рома. Кто тебя просил соваться в такие дела?
Сестра нетерпеливо отмахнулась.
— Да ладно, чего уж теперь.
— Ты будешь его ждать?
— С ума сошла? Я не знаю, что со мной через месяц будет, а ты говоришь три года. Да и Тёма, что-то мне подсказывает, не горит желанием меня видеть. Как-то не получилось у нас «долго и счастливо».
— Потому что «долго и счастливо», Лада, надо строить в четырёх стенах, а не в бегах.
— Ой да ладно, учить меня ещё будешь. Что мне делать, осесть дома, детей рожать, как ты? Не хочу.
— А чего ты хочешь?
Лада снова затянулась, призадумалась. После чего плечами пожала.
— Не знаю. Чего-то. Чего-то существенного и удивительного.
Я только вздохнула.
— Понятно.
— Ну что тебе понятно, Липа?
— Лада, где кольцо?
Вот тут сестра весело хмыкнула.
— Не скажу.
— Ты сдурела? Знаешь, сколько оно стоит?
— Нет, но мне нравится предполагать. Это мне на чёрный день.
— Рома его ищет.
— Пусть ищет. Это его работа.
— Когда ты уже успокоишься?
— Липа, не капай мне на мозги. Мне родителей за эти три дня хватило. Мама тоже всё охает: когда я замуж выйду, когда они с отцом внуков увидят. Слушай, а ты не можешь иногда притворяться мной и привозить им дитё понянчиться?
— Ты совсем, что ли, сдурела?
Она засмеялась.
— Успокойся, я шучу.
— Они тебя очень любят, Лада. А ты совсем не ценишь.
— А как ценить? Провести всю жизнь рядом с ними? — Она окурок отправила в форточку, окно закрыла. — Что поделать, если я такая? Я, может, и рада была бы, как ты…
— Что? Замуж выйти под своим именем?
— Ха-ха, — передразнила она меня. Присела за стол, на стул, на котором я недавно сидела. А я вновь поразилась нашему сходству, на самом деле, будто в зеркало на себя смотрю. Лада же пояснила: — Успокоиться. Вот так сидеть на диване, мужа ждать и чувствовать что-то… чего я не чувствую. Липа, почему мы такие разные?
— Не знаю, — честно сказала я.
— Но я не чувствую себя несчастной. — Лада вдруг лучезарно улыбнулась. — У меня ещё всё будет. — Я не ответила, но про себя понадеялась, что это на самом деле так. Что у неё всё будет, всё получится, и появится кто-то, рядом с кем она успокоится. А Лада тем временем меня затеребила: — Расскажи мне про свадьбу. Какое у тебя было платье?
Роман Евгеньевич вернулся не через полчаса, как грозил, а через час. Пришёл мрачный, хмурый, на стол пакет с продуктами положил. Судя по его весу, Рома всеми силами занимал своё время.
Вошёл и на нас с Ладой посмотрел. Мы к тому моменту поговорили о свадьбе, ещё раз обсудили, насколько я была поражена тем, на что оказалась способна моя сестра. Но Лада даже не застыдилась. Она лишь хохотала, а затем заявила, что ею руководила сама судьба, что свела нас с Ромочкой вместе, двух скучных домовитых субъектов.
— Какая же ты бесстыдница, — пожаловалась я неизвестно кому. — Тебе совсем не стыдно.
— А почему мне должно быть стыдно? — искренне удивилась Лада. — Я для тебя, дура, старалась.
А то так и ходила бы в старых девах, сидела бы в своём городке. А я тебе такого мужа сосватала, орёл!
— Точно стукну тебя.
— Да ты только грозишь всегда.
Ещё раз затронули тему родителей, и я взяла и рассказала Ладе о встрече с отцом в деталях.
Даже о том, насколько сильно расстроилась.
— Надеюсь, ты на меня из-за этого не обижаешься? — спросила Лада, выслушав меня. — Что я тебе не рассказала? Липа, я не общаюсь с ним, так, как ты, похоже, думаешь. Но он появляется в доме родителей, время от времени, бывает, что и с семьёй. Мы поневоле сталкиваемся, разговариваем. Но ему наплевать на меня, так же, как и на тебя. Он даёт мне денег, чтобы я не появлялась рядом с его семьёй. Понимаешь? Он боится, что жена узнает. Обо мне, о тебе. Она ведь у него не простая девочка с улицы, у неё папа какая-то важная шишка, и папочка наш боится расстроить жену и тестя.
— А ты этим пользуешься, — попеняла я ей.
А Лада невинно моргнула.
— И что? Имею право. Они нами с тобой попользовались в своё время, нашими жизнями, и не слишком раскаиваются.
Я головой покачала.
— Не хочу больше ничего об этом знать. Я с ним встретилась, теперь ни гадать, ни планов строить не буду.
— Ну, и правильно. К тому же, как я понимаю, у тебя много новых родственников появилось.
Неужели сумела подкатить к Ромкиной родне?
И всё в таком духе. В общем, разговор у нас с Ладой вышел неплохой, впервые настолько откровенный. Потому что выяснилось, что теперь нам друг от друга точно таить нечего. Но Роман Евгеньевич так не считал. Он домой вернулся, и Ладе тут же указал на дверь.
— Наговорилась? На выход. У подъезда тебя машина ждёт.
Лада на меня посмотрела, многозначительно, затем поинтересовалась:
— И куда меня? В тюрьму? Или хуже, к этому старикашке?
Я неожиданно насторожилась. А вдруг Рома и, правда, что-то подобное замыслил? Я на мужа посмотрела, сурово, и, судя по выражению его лица, такие мысли его всё-таки посещали. Мы столкнулись с ним взглядами, и Роман Евгеньевич недовольно поджал губы. После чего сказал:
— Тебя отвезут к родителям. И чтобы носа оттуда не казала, поняла меня? В этом городе тебе официально не рады. И если я узнаю… — Он даже пальцем в стол угрожающе ткнул, но Лада продолжения ждать не стала, поднялась и перебила его.
— Хорошо, я всё поняла.
— Куда ты поедешь от родителей? — спросила я.
Лада плечами пожала, вполне равнодушно.
— Я ещё не решила. Но, скорее всего, в Москву. Москва, Липа, она большая. И там я никому не нужна. — Она дерзко улыбнулась. — Чем не повод её покорить?
— Покорительница фигова, — пренебрежительно проговорил Рома, довольно громко, когда я отправилась Липу до двери провожать. Уселся за стол, придвинул к себе вазочку с печеньем, налил чуть тёплого чая. Я на мужа обернулась, погрозила ему кулаком, но Ромка злился и не внял.
— Ромка злопамятный до ужаса, — посмеивалась Лада, одеваясь.
Я взглянула на неё с откровенным укором и предостережением.
— Лада, прекрати.
— Хорошо, хорошо, — запела она. — Это твой муж. Тебе с ним жить, тебе от него детей рожать.
Я плечом к стене прислонилась, руки на груди сложила, наблюдая за тем, как сестра прихорашивается перед зеркалом. Всё-таки она себя любила. Она собой любовалась, в любой ситуации, например, как сейчас. А вот я не такая.
— Лада, — позвала я.
Она голову повернула, вопросительно вздёрнула бровь. А я шёпотом сказала то, о чём даже Рома ещё не знал:
— У меня будут близнецы.
Мы с сестрой замерли друг перед другом, кажется, даже она разволновалась. Всего на секунду, но я видела тень волнения, проскользнувшую в её глазах. Но потом она улыбнулась, и именно эта улыбка показалась мне самой настоящей за все годы нашего с ней знакомства.
А Лада улыбнулась и уверенно проговорила:
— Ты справишься.
А потом быстро поцеловала меня в щёку, сделала ручкой, как кинозвезда с телеэкрана, и вышла за дверь.
— Ушла? — Ромка пил чай, намеренно громко и зло прихлёбывая.
Я к кухонному окну подошла, смотрела, как Лада выходит из подъезда и садится в ожидавшую её машину. В машину её усаживал Денис. Да, от этого точно не сбежишь. Этот всё проконтролирует и за пределы области в нужный час выпроводит.
Я повернулась, на мужа посмотрела.
— Рома, перестань так злиться. Она ушла.
— О чём ты с ней так долго разговаривала? — вышел он из себя. — Выгнать надо было взашей! А ты её ещё чаем поила!
— Рома, это моя сестра.
— Видали мы таких сестёр.
— Прекрати. Лада не станет частым гостем. Она птица залётная.
— Кольцо привезла?
Я вздохнула, развела руками.
— Нет. Сказала, что это ей на чёрный день.
— Приблизить его, что ли?
Я мужу кулаком погрозила.
— Только попробуй.
Роман Евгеньевич пыхтел от недовольства, и стало понятно, что нужно выводить его из этого состояния. Я к нему подошла, по волосам погладила, потом наклонилась и на ухо сообщила ему свою новость. Узнала ещё утром, от врача, но решила сообщить вечером, с глазу на глаз, а не по телефону. Но Лада несколько спутала мне планы.
Ромка замер, выслушал, осознал, потом на меня взглянул с искренним изумлением.
— Да? Врач сказал?
— Врач сказал, — подтвердила я с улыбкой. — Так что, прекращай дуться. У нас теперь в два раза больше забот.
— Это точно, — пробормотал Рома. В затылке почесал.
В тот момент я этому особого значения не придала. Была занята мыслями о сестре, переживала наш с ней откровенный разговор, и то, что муж весь вечер молчит, меня не смутило. Я решила, что он тоже до сих пор не может успокоиться, вспоминая появление Лады. Конечно, ей не стоило снова притворяться мной, тем более надевать мою одежду. Этого Роман Евгеньевич точно никогда не простит, и вечно будет подозревать Ладу в кознях и всяческих неблаговидных умыслах. Но когда это Лада думала о последствиях, правда?
Но среди ночи я проснулась, сама не понимаю от чего, будто толкнул кто-то. Пару минут в темноту потаращилась, на спину перевернулась, и вот тогда поняла, что Рома не спит. Сидит, привалившись к спинке кровати, сложив руки на груди, и смотрит то ли в стену напротив, то ли просто в темноту. Я, признаться, здорово перепугалась. Поначалу решила, что мне кажется, к дыханию его прислушивалась, но, знаете, в такой позе, полусидя, люди не спят. И руки на груди при этом не складывают. Поэтому я для начала шёпотом проговорила:
— Рома, что случилось?
Он голову повернул, посмотрел на меня, после чего попросил:
— Липа, спи.
Вот какое тут спи? Я на локте приподнялась, на часы посмотрела. Час ночи. Повернулась к мужу, и уже всерьёз поинтересовалась:
— А ты почему не спишь?
— Я думаю.
— О Господи, — то ли разозлилась, то ли расстроилась я. Хотела включить ночную лампу, но передумала. При свете наш с ним разговор грозил затянуться до утра. — Ты о Ладе? Она уедет, в городе не появится…
— Плевал я на твою сестру. Мне больше думать не о ком, что ли?
— А что тогда?
Ромка вдруг вздохнул, обречённо так.
— Липа, сразу двое детей. Как мы будем жить?
Я нахмурилась.
— В каком смысле? Обычно будем жить. — Я тоже села, очень осторожно, вдруг поняла, что мне страшно спугнуть его даже движением. А особенно словом. Ромка не спит из-за того, что у нас будут близнецы? Этого я точно не ожидала. Никак. — Ты об этом думаешь?
— Конечно, я об этом думаю! — неожиданно вспылил он. — Я уже всю голову себе сломал!
— Ну, знаешь ли, уже ничего не изменишь, — проговорила я со злым сарказмом.
— Почему это? Просто надо всё как следует обдумать. Чем я и занимаюсь. А ты спи, тебе спать надо.
Я головой качнула.
— Я не понимаю, о чём ты думаешь? Да, детей двое, но не мы первые…
— Липа, я не знаю, кто там первый, а кто нет. Мне важны мои дети. И я думаю, как мы будем жить. Мы с одним ребёнком мебель переставляли, телевизор к родителям увезли. А их двое будет! — Роман Евгеньевич снова вздохнул, подбородок потёр. — Надо срочно что-то придумать.
Построить мы ничего не успеваем. Хотя, у меня есть знакомый… — Он обречённо махнул рукой.
— Нет, не успеем. Надо искать готовое. Как думаешь, квартиру или дом? Тебе как хочется?
Я молчала. Смотрела на мужа в темноте, чувствуя, как внутри раскручивается тугая пружина.
Надо же, я ведь успела всерьёз испугаться. Решила, что моего Романа Евгеньевича перспектива стать отцом сразу двоих детей испугала. А он не спит, решает, как мы кроватки будем ставить.
— Мне кажется, дом, — продолжал он несколько лихорадочно. — Дети… им же надо гулять, бегать.
А квартира, ну что квартира? Четыре стены и балкон. Липа, я прав?
Я погладила любимого по плечу, потом поцеловала в щёку. И сказала:
— Я ложусь спать. А ты завтра мне расскажешь, что придумал, хорошо?
— Хорошо, — согласился он. — Спи. Ты только скажи: дом или квартира?
— Дом, — решила я, поворачиваясь на бок и закрывая глаза. — Всё остальное реши сам.
Он одеялом меня укрыл, погладил. Потом вдруг с кровати встал.
— Мне позвонить надо. Такое дело отлагательства не терпит. — Рома меня поцеловал в щёку. — Нельзя терять времени. А ты спи, любимая.
У меня хороший муж. Только немного невыдержанный.