— Итак, я тебя слушаю.
Мы сидели в зале ожидания, точнее, мы только успели присесть, как я тут же повернулась к Роме и потребовала ответа. Он всё утро притворялся занятым, решающим срочные проблемы, мужчиной, и, как полагается, от назойливых женских вопросов старательно отмахивался. Пока я складывала в свой чемоданчик вещи, решив не спорить и согласиться на поездку, к нам пожаловал деловой молодой человек исключительно интеллигентной наружности, при галстуке и в очках в тонкой оправе, и принялся докладывать Роману Евгеньевичу обстановку. Я честно старалась не прислушиваться к их беседе, но они оставили дверь в кабинет открытой, и я невольно слышала доклад о паспортах, билетах, гостинице…
— Для всех — я уехал в отпуск, — сказал ему Роман Евгеньевич, а тон такой командирский. И, вроде, чему здесь удивляться, правда? Я уже выяснила, что он военный до мозга костей, что вся его жизнь, даже гражданская, связана со службой, что отдавать приказы — это его характерная черта, а меня всё равно удивляет и поражает эта его манера общаться.
— И эту информацию лучше пустить в народ, — продолжал он тем временем. — Мы с женой в свадебное путешествие не ездили, вот это всем и говори.
— А куда вы на самом деле едете? — осторожно поинтересовался гость.
Повисла недолгая пауза, после чего Рома с намёком на удивление непонятливостью сотрудника, сказал:
— Я еду в Сочи, Миша. С женой. Отдыхать. Если кто-то будет спрашивать, так и говори. Эта информация для общего пользования. Всё ясно?
— Да.
Ничего удивительного, что молодой человек поторопился сбежать от начальника. Из кабинета вышел, нервно ослабляя узел галстука. Правда, увидев меня, нервно улыбнулся.
— Всего хорошего, Олимпиада Викторовна.
— До свидания, — вежливо попрощалась я, решив, что моя спокойная улыбка и тон его успокоят.
А у Ромы позже поинтересовалась: — Кто это?
Он в первую секунду застыл, затем хмыкнул.
— Это моё недавнее приобретение. Кажется, это называется личный помощник. Или представитель. А, вообще, Миша неплохой юрист. Ещё одно полезное качество.
Я смотрела на него вовсе глаза, после чего, не скрывая насмешки, переспросила:
— У тебя секретарь — молодой человек?
— Он юрист, Липа!
— Чего только на свете не бывает, — качнула я головой, посмеиваясь.
— Липа, перестань! Ты ничего не понимаешь. Лучше, если бы это была длинноногая профурсетка?
Я продолжала смеяться, отвернулась от него. Его чересчур серьёзное лицо меня смешило.
В общем, от главной темы мы всё время отвлекались, и только когда приехали в аэропорт, и появилось время поговорить без свидетелей, я потребовала ответа.
— Зачем мы летим в Сочи?
Рома на меня не смотрел, сложил руки на груди, вытянул ноги в проход и цепким взглядом осматривал зал и людей вокруг нас.
— Я тебе уже сказал: искать её.
— Ах, её! — Я даже усмехнулась. — Теперь уже не мою сестру, а её!
— Липа, — недовольно проговорил он. Морщился, смотрел в сторону, а потом, видимо, для того, чтобы увести меня от неприятных для него рассуждений, оживлённо заговорил: — Помнишь, к нам в ресторане вчера мужик подходил?
— Помню.
— Ну, и он говорил про неприятности у одного из знакомых.
— Какую-то собачью кличку он упоминал, — вспомнила я.
— Липа, ну какая кличка? Гровер, нормальная фамилия. Только не очень русская.
— Только фамилия не русская, или дядя тоже?
— Дядя на половину, по папе он немец. Но поверь, матом чешет так, что даже у меня румянец стыдливый проступает.
Я кинула на него взгляд, и поняла, что Рома сидит, наклонившись ко мне, и меня разглядывает.
А глаз-то горит, горит. Только непонятно почему, я ему никаких намёков не делаю, честно.
Ну, правда. Я — скала. Равнодушна и холодна. И заботит меня сейчас совсем другое, кое-что поважнее мужских взглядов и пустых намёков.
— В общем, дядя у нас человек обеспеченный. И поговаривают, что его дед какой-то там барон.
А может, даже князь.
— В Германии не было князей, Рома.
— Липа, в данной истории это неважно.
— А-а.
— В общем, я вчера тебя отвёз и поехал к нему. У него мои ребята работают. И на фирме, и дома.
Самое поганое то, что месяц назад, как раз перед моим отъездом на базу, у нас была формальная дата, год нашего, я бы даже сказал, его сотрудничества с моей фирмой. — Рома понизил голос до предела: — Липа, ты не представляешь, сколько я его обхаживал и что я ему обещал. Он живёт, как Кощей. Над златом своим чахнет в огороженном великой стеной замке. Ему семьдесят пять, он разогнал всю родню и сторожит свои сокровища. Это его жизнь.
— И что, его обокрали? — Я просто спросила, первое, что пришло в голову. А Рому буквально перекосило.
— Сейф вскрыли. Причём выяснилось это только вчера утром. Старик был в отъезде, здоровье поправлял в санатории. Вернулся, видимых признаков кражи нет, а утром решил свои сокровища проинспектировать. И вот тогда у него едва не приключился очередной инфаркт.
Украли шкатулку с драгоценностями его бабки. И немного денег, но деньги его волнуют мало, к тому же, значительных сумм он дома не держит. А вот драгоценности… Гровер час тряс у меня перед лицом папкой с фотографиями и стоимостью оценки. Хорошая история?
Я молчала и нервно дёргала ногой. А Рома отвернулся от меня, снова оглядел зал и расстроено продолжил:
— Этой ночью я чего только не наслушался. И про себя, и про компетентность своих сотрудников. Но это всё шелуха. Мне нужно найти вора, вот что важно.
— И чтобы его найти, мы летим в Сочи за Ладой? Ты думаешь, она причастна?
— Подозреваю.
— Почему?
— Ну, когда ты мне назвала её настоящее имя… В общем, я хотел узнать всё. Всё, что она мне не сказала о себе и даже то, что скрыла бы в любом случае. У меня есть люди, которые умеют копать. — Он сказал это с оттенком сожаления и замолчал.
Я тоже помолчала из вежливости, но всё же переспросила:
— Что они накопали?
— Что девочка Лада по характеру и образу жизни девочкой никогда не была.
Я разглядывала табло до боли в глазах.
— Это тебя не должно было удивить, — сказала я. — Вряд ли она притворялась другой, даже прикрываясь моим именем.
— Да, наверное, ты права. Но в этот раз суть не в этом. Как выяснилось, у твоей… у неё была большая любовь, ещё со школы.
Я заинтересовалась, посмотрела на него.
— Серьёзно? Она мне никогда не рассказывала.
— Что тебе сказать? Со мной тоже не делилась. Но любовь, по моим сведениям, была великая. И звали его Артём Плеханов. И вот когда мы решили поинтересоваться этим субъектом всерьёз, выяснилась любопытнейшая вещь. Этот Ромео работает на меня уже год. Угадай где именно.
Я глаза закрыла.
— У старика Гровера, — проговорила я тихо.
А Рома согласно кивнул.
— Да. Ты даже без подсказки обошлась. И оба пропали неделю назад. Просто исчезли. Вместе с деньгами и бабкиными камушками на полмиллиона долларов. Интересное совпадение, правда?
Я закрыла лицо ладонью.
— Она сошла с ума…
— Соглашусь с тобой. Она меркантильная психопатка, дура и шлюха. Шлюха я сказал, да?
Я глаза закатила, но заставила себя смолчать. Очень кстати объявили наш рейс, я мысленно возблагодарила Бога и поспешила подняться. Радовалась перерыву в разговоре, потому что он перешёл в ту стадию, в которой Роман Евгеньевич снова начнёт сыпать нелестными эпитетами в адрес моей сестры, а принимая во внимание то, что мы с ней близнецы, выслушивать его гнев особенно неприятно. Потому что он смотрит на меня, видит её и отводит душу. А терпеть-то мне приходится.
Посадка прошла не так гладко, как обычно. И виноват в этом был именно Роман Евгеньевич. Он шёл позади меня, но в какой-то момент я поняла, что его нет, пришлось вернуться, и я застала занимательную картину. Как его тщательным образом досматривают. Рома выглядел спокойным, о чём-то даже переговаривался со служащими аэропорта и охраной, а я заметила на столике рядом пистолет. И тогда уже обратила внимание на наплечную кобуру, надетую на Романе, под пиджаком не заметила. А он тем временем к столу подошёл, уверенными движениями разрядил пистолет, вынул обойму, ещё что-то, и передал оружие охране.
— Хорошего полёта, Роман Евгеньевич, — пожелали ему с вежливыми улыбками, Рома столь же вежливо улыбнулся и направился ко мне. Подмигнул. Но я промолчать не могла.
— Зачем тебе оружие? В кого ты собрался стрелять?
Он кинул на меня удивлённый взгляд.
— Ни в кого. Я всегда с оружием.
— Ты напугал меня до смерти!
— Хорошо, что ты испугалась здесь, а не в самолёте. — Он запросто обнял меня за плечи. — Пойдём.
Я молча пошла за ним, точнее, с ним, ведомая его рукой. Не спорила, но в самолёте, устроившись в соседнем со мной кресле, он спросил вполголоса:
— Ну что ты надулась, Липа?
— Я не люблю оружие, Рома, — шёпотом ответила я.
Он только хмыкнул.
— Конечно, ты его не любишь. Ты его в руках не держала никогда. Я ведь прав?
— Потому и не держала, — продолжила я на него шипеть.
— Просто тебе нормальные мужики не попадались. Кем ты, говоришь, работаешь?
Я заподозрила его в издёвке.
— Ты прекрасно помнишь. И, думаю, знаешь всё в деталях.
— О, теперь я ещё и подозрительный тип. Да?
— Тебя это удивляет?
— Ты странно подозрительна, любимая. Для рядового сотрудника банка.
— Я тебе не любимая, — сурово поправила я его.
— Для всех — любимая жена. Так что, осмысливай.
— Где ты тут видишь «всех»?
Он взял у мило улыбающейся стюардессы бутылку воды и протянул мне.
— Попей. Тебе нужно передохнуть от замечаний в мой адрес.
Воду я взяла, а от Романа Евгеньевича отвернулась.
В Сочи было куда жарче, чем в Нижнем. Мы вышли из аэропорта, а воздуха будто и нет вовсе.
Сплошное марево и слепящее солнце. Я сразу шляпу надела, а глаза спрятала за тёмными очками.
— Тридцать шесть градусов, — вспомнил Рома прогноз погоды и вздохнул.
— За ними люди сюда и едут. Греться на солнце и загорать.
— Ты купальник взяла?
— Откуда он у меня? Я на море не собиралась.
— Значит, купим.
Он неожиданно взял меня за руку, свою сумку на плечо закинул, подхватил за ручку мой чемодан, и мы пошли через площадь к стоянке. Я решила, что к такси. Кстати, услужливые таксисты нам раз пять наперерез бросались, но Рома только зыркал на них, а я почему-то с тревогой думала о кобуре и пистолете у него под мышкой.
Как оказалось, нас ждала машина. У серебристого «BMW» томился молодой человек в цветастых шортах и футболке с логотипом известного футбольного клуба. Не знаю, как он нас узнал, из толпы выделил, но поспешил навстречу, поздоровался и забрал у Ромы мой чемодан.
— С прибытием, Роман Евгеньевич, — поздоровался он, а на меня кинул любопытный взгляд. Я привыкла подобную фамильярность игнорировать, и в этот раз поступила также, а вот Рома решил ситуацию прояснить.
— Это моя жена, Олимпиада Викторовна.
Любопытства во взгляде парня тут же поубавилось, и мне он вполне официально кивнул.
— Добро пожаловать.
— Спасибо, — отозвалась я равнодушно, села на заднее сидение, когда Рома открыл для меня дверь, и стала смотреть в окно, на суету перед зданием аэропорта. Правда, когда Рома сел рядом, поинтересовалась: — Где мы будем жить?
Рома посмотрел на водителя и переадресовал мой вопрос ему, с явным интересом:
— Где мы будем жить?
— Так в «Богатыре». Ян Ефимович там вам номер забронировал, сказал, что вам понравится.
Отель новый, рядом с Олимпийским парком.
Рома на меня посмотрел.
— Ты довольна?
— Не издевайся, пожалуйста, — попросила я.
Я заметила, что он усмехнулся, но почти тут же от меня отвернулся.
Сочи жужжал, как улей. Улицы были переполнены людьми, не смотря на жару. Хотя, жара их всех сюда и привела. Жара, солнце, море, летнее настроение. В Сочи я была в последний раз лет пять назад, олимпийские объекты ещё строились, а о грандиозной Олимпиаде только мечтали, да и скептицизма было куда больше. А сейчас я смотрела во все глаза на преобразившийся, красочный город, наводнённый туристами и новыми, свежеиспечёнными достопримечательностями и чудесами если не всего света, то нашей большой страны, точно. Да и Роман Евгеньевич интерес проявлял, потом заговорил со мной, указывая то в одну сторону, то в другую. И я невольно заинтересовалась:
— Ты был на Олимпиаде?
Он кивнул. Я же вздохнула.
— Здорово.
Рома посмотрел на меня и улыбнулся.
— А ты где была?
Ответить мне было нечего, да он и не ждал. Это было шагом к перемирию после наших бесконечных препирательств в дороге.
Отель оказался огромным, похожим на королевский замок, гостиничным комплексом. Пока Рома вместе с водителем доставали из багажника наши вещи, я стояла и смотрела на песочного цвета замок с черепичной крышей. Вокруг настоящий парк, мощёные дорожки, цветущие кустарники и клумбы. От всей этой красоты я даже позабыла для чего сюда приехала, перестала обращать внимание на удушающую жару, изнутри поднималось возбуждение и предвкушение, как всегда бывает, когда ты приезжаешь на курорт, и твой отпуск вот-вот грозит начаться. А в таком отеле, рядом с морем, отпуск просто обязан стать фантастическим и незабываемым.
— Ян Ефимович просил передать, что ждёт с вами встречи вечером. Я вам ещё нужен?
— Нет. До вечера свободен.
Я повернулась, посмотрела на мужчин. А когда наш водитель вернулся в автомобиль, на Рому глянула.
— До вечера?
— Нам его подарили. На время отпуска, — порадовал он.
— У тебя везде знакомые?
— Нет, конечно. Но не завести нужного полезного человека в Сочи крайней недальновидно. А я у тебя дальновидный.
— Рома, — начала я с явным укором. Он же глаза на меня вытаращил, притворяясь удивлённым.
— Что? Мне нельзя выходить из образа. А то я начну думать о своём рухнувшем браке, судьбе-злодейке, и начну злиться. Тебе это не надо, Липа, поверь.
И что ему сказать прикажете? Я лишь негромко, но весьма выразительно хмыкнула, намеренно обогнала его и первой вошла в холл отеля. Но долго хранить молчание и притворяться суровой и строгой, не получилось. Мне было слишком интересно и любопытно, и один раз я едва удержалась, чтобы не схватить Рому за руку, требуя, чтобы он поддержал меня в моих восторгах при виде интерьера и внутреннего убранства в отеле. Роман Евгеньевич же легко общался со служащими, улыбался девушкам за стойкой администрации, а на меня бросал только короткие взгляды.
— Добро пожаловать в наш отель, — торжественно объявили нам, возвращая паспорта. — Номер ожидает вас, Роман Евгеньевич, Олимпиада Викторовна. Хорошего вам отдыха. Ваши вещи отнесут, не беспокойтесь.
— Благодарю, — игривым тоном отозвался Роман Евгеньевич, паспорта наши припрятал в карман, а мне руку протянул. — Пойдём, душа моя. Нам ещё нужно в ресторан, а потом по магазинам.
— А когда мы будем Ладу искать? — заподозрила я неладное.
— Думаю, что завтра. Ты ведь никуда не торопишься? До пятницы ты совершенно свободна, — он мне подмигнул, — я узнавал.
— Ты невозможен.
Номер оказался не просто номером, а огромным люксом с панорамными окнами. Я прошлась по роскошной гостиной, рассматривала интерьер, потом к окну подошла и отдёрнула невесомую штору.
— Рома, смотри, море, — выпалила я. Обернулась на него через плечо, улыбалась, ничего не могла с собой поделать.
Рома на меня смотрел, с живым интересом, потом улыбнулся. Вполне искренне.
— Вижу. Тебе нравится?
Вместо ответа я снова повернулась к окну, потом увидела рядом выход на балкон и поспешила туда. На солнце сощурилась, и мне захотелось закричать, по-детски, и попрыгать от радости. А я ещё, дурочка, решила в свой отпуск пролежать на диване, почитать книжку. Убеждала себя, что совсем не хочу на море. Вот совсем-совсем не хочу. А сейчас насмотреться не могу, надышаться не могу.
— Липа, ты в душ идёшь? Хватит там стоять. Во-первых, я есть хочу, а во-вторых, чем раньше у тебя будет купальник, тем скорее мы окажемся на пляже. Так что, девочка, не стой. Хватит медитировать.
Я оттолкнулась от балконных перил, вернулась в номер, и первое, что увидела, это Ромина футболка на кресле. На кресле, больше напоминавшее произведение краснодеревщика! Я укоризненно качнула головой, футболку забрала и тогда уже вошла через распахнутые двери в спальню. И остановилась на пороге, глядя на огромную кровать, укрытую расшитым золотом покрывалом и заваленную маленькими парчовыми подушками. На полу рядом с кроватью мой чемодан и Ромина сумка с вещами. А сам Роман Евгеньевич уже в ванной комнате, откуда слышится звук льющейся воды. Всё ещё таращась на кровать, я прошла к дверям ванной, и, не заглядывая внутрь, проговорила достаточно громко:
— Почему в этом номере одна кровать?
— Потому что, — получила я ответ. Исчерпывающий.
— Рома!..
— Я плохо тебя слышу, я в душе.
— Совести у тебя нет!
— Липа, ты моя жена!
— Знаешь, я начинаю в это верить! Иначе непонятно, за что мне всё это!
Я швырнула его футболку на кровать, решив не обращать внимания на Ромины вещи и него самого, открыла свой чемодан и достала аккуратно сложенные платья и сарафаны. Жёлтый разложила на постели, решив его надеть. В соломенной шляпе с широкими полями, которую я успела купить в аэропорту, как раз была протянута жёлтая атласная лента. И босоножки отлично подходили, и, вообще, не смотря на свинское поведение Романа Евгеньевича, я чувствовала не проходящее и неиссякаемое воодушевление. Я в Сочи!
Кажется, и Рома испытывал схожие чувства, потому что выглядел расслабленным, а по сторонам смотрел благосклонно. И даже официанткам в ресторане улыбался. Надо сказать, что его улыбка была несколько игривой. Если бы я на самом деле была его женой, то пнула бы под столом от души, чтобы не увлекался. Для военного человека, сурового и закалённого, он слишком часто и зазывно улыбается женщинам.
— Кто такой Ян Ефимович? — спросила я за обедом.
— Коллега. Так сказать. У него охранная фирма в Сочи, мы познакомились пару лет назад на соревнованиях.
— Ты участвуешь в соревнованиях? В каких?
— Не я, Липа, а мои ребята. Надо поддерживать соревновательный дух в них. Для этого существуют всяческие соревнования, даже федерального масштаба. Вот на одних мы с Яном и познакомились. Сначала конкурировали, а потом поняли, что лучше иметь друг друга в союзниках.
— Твои ребята выиграли?
Рома усмехнулся.
— Один год проиграли, другой выиграли. Всё закономерно.
— И что ты ему рассказал? О нашей ситуации?
— То, что ему необходимо было знать. Чтобы начать поиски, пока меня здесь нет.
— Но ты уверен, что Лада здесь?
— Хахаль её здесь, это точно. Значит, и она где-то поблизости. Если он её не кинул, конечно.
Я отпила вина, раздумывала. Потом проговорила с укоризной:
— Ты всегда думаешь о плохом.
— О каком плохом, Липа? Это жизнь. Посмотри на нас с тобой. Мы что, от хорошей жизни тут сидим и обсуждаем твою мерзавку-сестру?
Я изобразила улыбку.
— Ты прав, Рома. Мы сидим в ресторане шикарного отеля в Сочи явно не от хорошей жизни.
Он засмеялся.
— Ты поняла, о чём я. Между прочим, если я и должен сидеть здесь, то с женой, в медовый месяц. А я сижу здесь с тобой. Не в том смысле, что я этому обстоятельству не рад, Боже упаси.
Просто хотелось бы ласки и любви, а ты на меня шипишь без конца.
— Вот найдёшь свою жену, и проси её о ласке и любви. Я при чём?
— Ты не при чём. Твоё имя только в моём паспорте написано.
— Это недоразумение, и мы с тобой этот вопрос уже прояснили. И не раз.
— Формальности, формальности. Ты бюрократ.
— В первую очередь я свободная женщина. Незамужняя.
— Прозвучало, как угроза. Пойдём по магазинам? — Он смотрел на меня, щурясь, как кот, и улыбался. Откровенно соблазнял, а я, разомлевшая от яркого солнца и отпускного настроения, которое накрыло меня с головой, не смогла отказаться. А этот иезуит ещё и уточнил: — Я при примерке купальников присутствовать могу?
— Можешь постоять у кассы, — разрешила я.
Роман Евгеньевич откровенно вздохнул, притворяясь не на шутку расстроенным.
— Как всегда. Никакой справедливости.
Не знаю, чего я ждала, например, что мы найдём Ладу (если она всё же в Сочи, как утверждал Рома) в этот же день, приедем и встретимся, на том же пляже? И поэтому я постоянно оглядывалась и крутила головой по сторонам. Высматривала сестру, ждала, что вот-вот её увижу, а Рома меня бесконечно одёргивал.
— Липа, это глупо.
— А ты чувствуешь, она здесь?
Рома кинул на меня растерянный взгляд.
— Что значит «чувствую»?
— Ты же её муж. Ты её любишь. Как сам говоришь…
— Она мерзавка и шлюха, я таких не люблю.
— Правда? — поразилась я. — И твоя любовь просто взяла и прошла? Как только ты решил, что она мерзавка?
Мы остановились в ожидании лифта на первом этаже огромного торгового центра, и вышло так, что Рома, после моих вопросов, уставился мне в лицо, с каким-то непонятным выражением, будто я говорила абсолютные глупости, а он, как человек взрослый и здравомыслящий, никак не мог понять, чего я от него хочу добиться. Даже руками развёл.
— Причём здесь любовь?
— Но ты ведь на ней женился, — старалась добиться я от него ответа. Он молчал, и тут уже я руками развела. — Я тебя не понимаю. Я, вообще, не понимаю мужчин.
Двери лифта перед нами открылись, мы вошли внутрь, и я на несколько секунд, но удостоилась довольно властного прикосновения. Ладони Ромы легли на мою талию, чуть сжали, и вот за нами уже двери закрылись, и я поторопилась отступить на шаг. Роман Евгеньевич спорить не стал, и даже сделал вид, что ничего не понял и не заметил. Очередное маленькое недоразумение.
Правда, после недолгого молчания, Рома сказал, явно выражая своё недоумение:
— Как вы можете быть такими одинаковыми и такими разными одновременно? Липа… то есть, Лада, совсем не романтик. И мне, признаться, это нравилось в ней.
Я шумно выдохнула, изображая облегчение.
— Вот и хорошо. Значит, мы с тобой абсолютно разные. И друг друга не поймём никогда.
Он улыбнулся.
— Я люблю всё новое, Липа. Меня это заводит.
Лифт остановился, двери открылись, и я поторопилась выйти из кабины.
Покупки заняли около часа. Я купила пару купальников, несколько парео, ещё шляпу и кое-что по мелочи. Роман Евгеньевич намекал, что готов к более серьёзным тратам, но я, будучи девушкой воспитанной и скромной, твёрдо заявила, что больше ни в чём не нуждаюсь. Но, произнося эти слова, старательно отводила глаза от витрины, в которой красовалось платье, невероятного бирюзового цвета, со свободного покроя рукавами и ручной вышивкой по лифу и подолу. И Роман Евгеньевич, по всей видимости, мой интерес заметил, потому что улыбался и хитро щурился. Но, когда я отказалась от дальнейших покупок, спорить не стал. Забрал у меня пакеты с обновками, и мы направились к выходу из торгового центра.
Про платье я перестала думать только на пляже. Оказалась у моря, и в первый момент просто замерла, наслаждаясь видом и ощущением мягкой волны, накатывающей на мои ноги. Вокруг люди, но как это бывает на пляже, внимания никто ни на кого не обращал, все были заняты исключительно собой, и поэтому я не одну минуту простояла, чувствуя блаженство, раскинув руки и подставив лицо солнцу. От удовольствия хотелось петь.
— А ты ехать не хотела, — проговорил мне на ухо Роман Евгеньевич, посмеиваясь. Я глаза открыла, обернулась на него через плечо, но он уже отстранился, прошёл мимо меня в воду, и тут же нырнул в глубину. Я наблюдала за ним, нервно подтянула узел парео на груди, затем по сторонам огляделась. Кругом люди на солнце жарятся, а у меня мурашки по всему телу.
Когда Рома вернулся, я уже сама успела поплавать, и теперь сидела на удобном шезлонге и была увлечена тем, что втирала в ноги крем для загара. У меня было несколько тюбиков разной степени защиты, это была целая наука. Мужчинам не понять, насколько трудно добиться ровного, идеального загара, сколько на это требуется времени и трудов. И я была очень увлечена, даже не притворялась, почти, и на Романа Евгеньевича, выходящего из воды, не смотрела. И без того знала, что с его фактурой и ростом, посмотреть было на что. Я же видела его без рубашки, зрелище впечатляющее. И дело не в его спортивной подготовке, просто некоторых природа награждает от всей души. Там на самом деле косая сажень в плечах, а эти руки, при необходимости, согнут шпалу. Я была в этом уверена. И Рома прав: ранее меня судьба с подобными экземплярами не сводила, всё было куда скромнее и интеллигентнее. И надо сказать, что спокойнее. По крайней мере, я себя стеснительной никогда не считала, а тут глаза отвожу и мурашками покрываюсь. Не к добру это. К тому же, в нашей с ним неоднозначной ситуации.
Рома лёг на соседний шезлонг, вытянулся в полный рост и довольно выдохнул:
— Красота. Я летом на море года три не был.
— И я.
— Значит, был смысл поехать, в любом случае. — Он потянулся за тёмными очками, но я успела заметить, что внимательно наблюдает за тем, как двигаются мои руки по моему бедру, втирая крем. И даже спросил:
— Тебе помочь?
Я кинула на него выразительный взгляд.
— Не приставай ко мне.
— Не могу не приставать. Я же живой человек. Даже очень живой.
Я закрыла крем и легла, решив игнорировать его притязания. Подставила подготовленное для загара тело солнцу. А Рома ткнул пальцем в проходящего мимо парня.
— Вот, и он не может. — А следующая реплика была уже не в мой адрес: — Шагай, давай. Нечего глаза пялить. Это моё.
Я стукнула этого рыцаря по руке и попросила:
— Рома, отдохни.
Он на шезлонге откинулся, всё-таки надел очки. После чего проворчал:
— Опять же не могу. Мне теперь надобно бдить, чтобы на тебя никто не покушался.
Я глаза закрыла, но не могла не улыбнуться.
— Кажется, ты совсем не против.
— Я не против, — отозвался Роман Евгеньевич. — И всегда готов.
— Буду иметь в виду.
Даже не сразу понимаешь, кто из нас кого поддразнивает. Меня подобная ситуация слегка смущала, а вот Рома, судя по всему, наслаждался, ему всё нравилось.
На ужин нас пригласил знакомый Романа, тот самый Ян Ефимович. Уже знакомый водитель, на этот раз выглядевший более официально, сменивший шорты и майку, в которых мы видели его днём, на светлые брюки и рубашку с коротким рукавом, встретил нас у входа в гостиницу, провёз по городу, заигравшему миллионом ярких разноцветных огней в преддверии сгущающихся сумерек. Я с интересом смотрела в окно, а Рома даже пообещал мне более детальную прогулку и посещение олимпийских объектов. Но не сегодня. И без того день вышел насыщенным.
Ресторан, в котором мы оказались, находился за пределами центральных улиц. Нас привезли, как мне показалось, на окраину города, здесь практически не было туристов, шла обычная повседневная жизнь, но и тут люди гуляли, отдыхали после рабочего дня, сидели в кафе и на парковых скамейках, но шума, развлечений и огней здесь было в разы меньше. И ресторан оказался небольшим, уютным и тихим местом, прямо на берегу моря. Волны мягко бились о сваи, что поддерживали опоры террасы, и если остановиться и прислушаться к ощущениям, можно было решить, что ты на корабле, и под ногами у тебя не пол, а палуба. Зал не забит до отказа, лишь половина столов занята, но, судя по ценам в меню, это вряд ли владельцев беспокоило. Один стол за вечер мог покрыть все расходы ресторана. Это я так, для себя мысленно прикинула. Мужчины же не дрогнули и не проявили никакого интереса к ценам.
Кстати, о мужчинах. Эти двое, Роман и Ян Ефимович, вместе составляли любопытную пару.
Рома высокий, сильный, с военной выправкой и волевым взглядом, и Ян Ефимович, мужчина ближе к пятидесяти годам, лысоватый еврей, ростом даже ниже меня, зато от мускулов казавшийся абсолютно квадратным. Он смешно взмахивал руками и говорил не переставая. Не забывая на меня посматривать, а на Романа кидать многозначительные взгляды, которые тот стойко игнорировал. Представил меня своей женой, и на этом всё. Только время от времени меня за руку брал, изображая любовь и душевность молодого супруга.
— Рад, рад, что ты приехал, — тараторил Ян Ефимович, разливая по рюмкам коньяк. И опять на меня глазами — зырк. — Липа, а вы как? Коньячка с нами не желаете? Коньяк здесь отменный, Ашот лично за этим следит, и никому не сознаётся, у кого заказывает.
Я вежливо улыбнулась.
— Нет, спасибо. Слишком крепко для меня.
Ромина рука легла на спинку компактного кресла, на котором я сидела, кресла заменяли в этом ресторане стулья.
— Она у меня не любительница.
Ян Ефимович головой качнул.
— И где ты только такое сокровище нашёл.
Рома посмотрел на меня, с удовольствием.
— Да вот повезло. Случайно.
— Не бывает таких случайностей. Их заслужить надо.
— Вот я и заслужил. Да, любимая?
Пришлось посмотреть ему в глаза, улыбнуться, но вместо ответа я попросила:
— Закусывай.
Ян Ефимович рассмеялся.
— Вот они, женщины. Сами не пьют, и нас поучают, как этого не делать. — Они с Ромой выпили, закусили, после чего наш хозяин поинтересовался: — А вы, значит, по делу прилетели?
— Решили совместить приятное с необходимым, — ответил Рома. — Медового месяца у нас не было, решили лета дождаться, а тут сестрица Липы проблем подкинула. Надо девку отыскать.
— Рома, она не девка, — не утерпела я.
Он глянул на меня с намёком.
— Липа, я же не в том смысле. Хотя, и в том тоже.
Ян Ефимович выразительно хмыкнул.
— Что, оторва?
— Ещё какая.
— Найти-то найдём, Рома. Ты знаешь, мы можем. Но сам понимаешь, пик сезона, отдыхающих понаехало, как никогда в этом году. Потребуется немного времени. Но мы ищем. А значит, найдём. Но неплохо бы ребятам в лицо знать, кого они ищут.
Рома хмыкнул. Я кинула на него выразительный взгляд. Нашёл время хмыкать. Ест карпаччо и хмыкает. Потом на меня кивнул.
— А ты на неё посмотри. Как капля воды. Они близняшки.
— Серьёзно? — Ян Ефимович уставился на меня во все глаза. — У твоей красавицы копия есть? Мне сразу жить захотелось.
— Поверь, Ян, когда ты её сестру отыщешь, ты перестанешь радоваться. — Роман накрыл ладонью мои пальцы, встретил мой взгляд. — И не смотри на меня так, — попросил он, заглядывая мне в глаза. — Я ведь прав, и ты это знаешь.
— Куда важнее, чтобы ты об этом помнил, — решила я немного урезонить его самолюбие.
Это Роме не слишком понравилось, взгляд стал колким, но ему пришлось проглотить мою язвительность. И даже растянуть губы в подобие улыбки.
— Липа, как вам гребешки? — поинтересовался Ян Ефимович.
Я кивнула, к еде вернулась.
— Вкусно. А вы интересуетесь с явным умыслом. Собираетесь сменить профессию?
Ян Ефимович хохотнул, но явно довольный моей проницательностью.
— Подумываю.
Рома удивлённо вздёрнул брови.
— Серьёзно?
— Ты сразу не радуйся. Так просто я тебе победу не отдам. Мои ребята твоим ещё фору не раз дадут. — Ян Ефимович откинулся на спинку удобного, обитого парчой кресла. Даже ладонью по обивке провёл. — Но уже покоя хочется. Люблю я посидеть с комфортом, с друзьями, покушать хорошо. Вот и призадумался о будущем. К тебе это тоже придёт. Лет через десять.
— Я себе автосалон куплю, — усмехнулся Рома. — Специализированной техники.
— Танками будешь торговать? — захохотал Ян Ефимович, а вот Рома хмыкнул.
— А почему нет?
— Перестаньте оба выдумывать, — одёрнула я их мечтания о будущем. — Кому нужны танки?
Рома придвинулся ко мне, ладонь прогулялась по моему открытому плечу.
— Милая, ты даже не представляешь, какие запросы бывают у людей. И на танки тоже желающие находятся.
— Липа, вы не переживайте. Ваш муж — везучий. На вас посмотреть, и всё становится ясно. Он ещё вам на годовщину «Бентли» купит.
— Ян, ты сдурел? Не подавай ей таких идей.
Я на Рому взглянула, а чтобы его поддразнить, изобразила задумчивость, будто приценивалась к его персоне.
— Ладно, — Ян Ефимович снова потянулся к бутылке коньяка, — давай ещё выпьем. За встречу. Ну, и за любовь, конечно. А я и подарочек припас, очень кстати.
— На «Бентли» тянет? Раз уж наболтал.
— Ты не наглей.
Не смотря на ворчание, Ян Ефимович полез во внутренний карман пиджака и достал свёрток. На стол положил. Я из любопытства шею вытянула, разглядывая бархатный лоскут — то ли салфетка, то ли платок носовой. А вот Рома долго раздумывать не стал, сразу развернул. И мне на мгновение захотелось зажмуриться, когда электрический свет заиграл на гранях драгоценных камней. Рубины, бриллианты… золото. Похоже на колье, и явно не из магазина. Интуиция подсказывала, что я подобную красоту впервые вижу. А, скорее всего, первый и последний раз.
— Они настоящие? — вырвалось у меня. Мужчины на меня глянули снисходительно.
— Обижаете, Липа, — проговорил Ян Ефимович. — Я его не в скупке лома нашёл. Пришлось постараться. Но это из твоих «потеряшек», Ром.
— Похоже, Ян, очень похоже, — пробормотал Роман, вмиг протрезвев. Без всякого трепета колье на столе разложил, секунду-другую разглядывал, после чего достал из кармана телефон, и что-то принялся в нём выискивать. Затем показал фото на экране, сначала Яну, потом мне. На снимке было это же колье, без сомнения, но фотография была сделана профессионально, явно для каталога, а не просто со стола.
Мы дружно кивнули.
— Оно.
Рома его взял, в руке взвесил.
— Ты проверил? Его не трогали?
— Не успели. Только позавчера принесли. Какой-то парень, и отдал за бесценок. Они сбывают стекляшки, Рома. Поняли, что продать их по реальной цене не смогут. Кто купит?
— Да купить-то купят, но сомневаюсь, что у них выходы на таких людей есть. А, может, и к лучшему. Придушат идиотов на сделке.
— Ага, — Ян Ефимович покивал, прихлёбывая коньячок. — Но если не дураки, в Сочи они вряд ли ещё что-то достойное скинут. Так и проедутся по стране, и будут брюллики сбывать. А ты катайся за ними и собирай.
— Вот поэтому и надо их выловить здесь, Ян. Очень надо.
Тот вздохнул.
— Аккуратно?
— Весьма.
Ян Ефимович снова на меня посмотрел.
— Не попортив красоту?
Я глаза таращила на мужчин. Затем потребовала:
— Ни в коем случае не попортив. Рома, ты слышишь меня? Я её потом сама убью! А вы не смейте.
Рома колье снова завернул и сунул в карман. И, явно, чтобы отделаться от моего беспокойства, сказал:
— Конечно, милая.
— Вот только попробуй, только попробуй, — говорила я ему, не в силах усмирить волнение. За последний час, наблюдая, как Рома чинно выпивает с приятелем, который всерьёз собирался разыскивать Ладу и что-то серьёзное предпринимать по этому поводу, я вся извелась. Роман Евгеньевич отказывался на меня смотреть, только отстранённо улыбался, чтобы отделаться от меня, и все подробности происходящего ловко замял. Ян, видимо, намёк понял, и тему розысков тоже свернул. Они говорили о бизнесе, только им понятными терминами, посмеивались, а мне время от времени доставались комплименты, которые меня всерьёз раздражали. Я сама, не заметив того, вцепилась в Ромину руку, и едва дождалась момента, когда ужин мужчины решили закончить, и мы, наконец, расстались у дверей ресторана. Ян Ефимович сверкал глазами, выглядел захмелевшим и довольным, как и Рома, надо сказать. А на прощание поцеловал мне руку. Я старательно улыбалась ему, всё-таки человек нас привечал, угощал, можно сказать, что в своём ресторане. И помогает нам, Ладу ищет, поэтому нужно быть благодарной. А вот как только мы с Ромой наедине останемся, я ему всё скажу, всё!..
— Ты зачем меня сюда привёз? — зашипела я на него в машине. — Чтобы я тебе алиби обеспечивала?
Рома всё ещё улыбался, полупьяно, но улыбка уже выглядела натужно. Машина, со знакомым водителем за рулём, тронулась с места, Ян Ефимович остался у ресторана, а Рома улыбаться перестал. Посмотрел на меня в полумраке, и только проговорил негромко, но выразительно:
— Липа, закрой рот.
Я не возмутилась, возмущение через беспокойство пробиться не смогло. Только отвернулась от Ромы, уставилась в затылок молодого водителя. А Рома меня за шею обнял. Был не трезв и оттого не контролировал свою силу, и поэтому объятие его было достаточно крепким, я невольно упала ему на грудь. В первый момент неловко забарахталась, но объятие не ослабло, и я затихла, выбраться всё равно бы не получилось. Рома наклонился к моему лицу, дыхнул на меня запахом коньяка, и прошептал, я даже чувствовала, как губы его шевелятся, он ими к моей щеке прижимался.
— Молчи сейчас. Ты ведь умная девочка?
Я молчала, ждала, когда он меня отпустит. Но Рома не торопился. Навалился на меня, дышал горячо и молчал. Я даже подумала в какой-то момент, что он заснул. Шевельнулась, Рома вздохнул, чуть отодвинулся, я уже ждала, что отпустит, но он вдруг поцеловал меня. Дыхание жаркое, пьяное, и никакой осторожности или вопроса в его поцелуе не было. Языком мои губы раздвинул, руку мою перехватил, когда я предприняла попытку вырваться, прижал её к сидению, плечом прижал моё тело, и мне ничего не оставалось, как сдаться ему. Приняла его поцелуй, даже потерялась в нём, но особо поощрять не стала. Никакого открытого проявления желания или страсти, хотя, надо признать, что внутри что-то шевельнулось. Волнительное, тягучее, тёплое. И его губы и дыхание, ставшая чуть колючей щека, всё доставляло удовольствие. Оно будто кололо острыми, короткими иголками куда-то под лопатку, и я первая же этого испугалась, и всё-таки сумела Рому оттолкнуть от себя. Но попросила вполне миролюбиво, даже чуть смущённо, кивнув на водителя.
— Отпусти, Рома.
Он после недолгого осмысливания отпустил, отодвинулся, а я аккуратно вытерла губы. Сердце колотилось, и униматься не собиралось.
Но поцелуй атмосферу совсем не разрядил. Мы молчали, и даже когда вышли у Олимпийского парка, решив прогуляться до своего отеля, молчали. Вокруг отдыхающие, огни, после жаркого дня пришла долгожданная прохлада, и люди заметно взбодрились. Кто-то сидел в кафе, кто-то танцевал и подпевал уличному оркестру, кто-то собрался компаниями, люди отдыхали и смеялись. А мы шли мимо них и молчали. Правда, Рома меня за руку взял. Но я была уверена, что просто боялся моего бегства.
— Ты колье не потерял?
— В кармане.
— Господи, мне плохо от одной мысли, сколько оно стоит, а ты несёшь его в кармане!..
— А что мне с ним делать прикажешь? — огрызнулся он.
— Да делай, что хочешь, — не осталась я в долгу.
Рома был недоволен, пальцы крепче обхватили мою ладонь, а он сам направился к воротам отеля. Я спорить не стала. Не с такими ценностями по улицам гулять.
Но оказавшись с глазу на глаз в номере, стало только хуже. Я босоножки скинула, присела на кресло в гостиной, а сама с настороженностью наблюдала за Ромой. Тот, к моему неудовольствию, открыл дверцу бара и достал бутылку коньяка. Что за сервис, чересчур навязчивый? Все тридцать три удовольствия в номере.
— Собираешься продолжать? — спросила я, и тут же себя отругала, но было поздно, на меня уже устремили въедливый взгляд.
— Собираешься мне запретить?
Я отвернулась, притворно фыркнула.
— Да пей, мне-то что. Только колье в сейф убери, а то завтра хватишься, а я искать не буду.
— Ты думаешь, я алкаш?
— Не знаю. И не хочу знать.
— Фу-ты ну-ты, — проговорил он мне в спину, когда я мимо него на балкон прошла. Там было приятно свежо, слышался шум волн невдалеке, а внизу огни и люди. Музыка, смех и миллион огней. Я оперлась на балюстраду и стала смотреть вниз.
— Ты думаешь, что я ревную?
Вспомнилась фраза из известного фильма: «Когда я пьяный — я буйный». Насчёт буйства пока до конца не ясно, но то, что покоя и расслабленности в Романе Евгеньевиче в алкогольном дурмане нет, это к гадалке не ходи.
Но сказала я ему правду, так и не повернувшись к нему.
— Я так не думаю. Я думаю, что ты злишься. А злость не слишком хороший советчик.
— Плевать я хотел. Слышишь? Я всё равно её найду. И шкуру с неё спущу. Потому что заслужила, потому что сука, потому что врала мне почти год!..
Я повернулась к нему.
— Не кричи.
Рома ткнул в меня пальцем.
— А ты её защищай больше!
— Я не собираюсь её защищать, Рома! Но она моя сестра! Что ты хочешь от меня? Чтобы я носилась с тобой по городу, и строила кровавые планы? Как ты?
— Я не строю никаких планов!
— Тогда зачем ты её ищешь? Зачем мы, вообще, сюда приехали? Ты мог бы попросить Яна, он бы всё сделал, сам бы их нашёл.
Рома стоял передо мной хмурый, смотрел грозно и недовольно, потом вспомнил про бокал с виски, и отхлебнул. А ответ нашёл не слишком убедительный.
— Я должен лично всё контролировать.
— Да ничего ты не должен, — расстроилась я. — Ты приехал её искать. И меня сюда притащил. Для алиби.
Он зло хмыкнул.
— А не ты ли рвалась её искать?! Хотела всё выяснить!
Я отвернулась от него, руки на груди сложила.
— Хотела, — созналась я. — Поначалу. А теперь понимаю, что смысла в этом нет. Я и так всё поняла. Что она меня провела, обманула и уехала. Что я могу ей сказать?
— То есть, искать ты её отказываешься?
— А я её искала? Или что-то могу? Я просто присутствую здесь. И чего-то жду. Но сделать что-либо не в моих силах. Единственное, что я могу, это обратиться в суд, когда вернёмся, и аннулировать этот брак.
Рома хищно усмехался, он злился, но что мне сказать — не знал. И поэтому только угрожал, правда, не совсем понятно кому. Лада-то его не слышала.
— А я могу. Я очень много могу. И мне всё равно, что ты думаешь, поняла? Я её найду, и вот тогда посмотрим…
— Я не буду в этом участвовать, — предупредила я его. — Не хочу и не буду. Если ты собираешься что-то с ней сделать…
— Ты даже не представляешь, что я с этой тварью сделаю! — перебил он меня, опасно сверкая глазами. И опять же смотрел на меня так, будто это Лада перед ним стояла, угрожающе.
— Это твои проблемы! — повысила я голос, чтобы докричаться до него. — Но я тебе ещё раз говорю: я в этом не участвую! Она моя сестра. И если ты не успокоишься, я завтра же улечу домой. Мне всё это надоело.
— Тебе надоело?!
— Да! Это не мои проблемы, я, вообще, не при чём! Я понимаю твою злость, что ты обижен на неё, что ты хочешь найти её и убить, но меня в это не вмешивай! — Я рискнула пройти мимо него, вернулась в номер, потом оглянулась и добавила: — И перестань меня с ней путать. Не говори со мной, как с ней, не смотри на меня, как на неё, и, вообще… не лезь ко мне. Найди свою жену и выскажи всё это ей. О том, какая она тварь и шлюха. Мне это слушать надоело. — Я смерила его выразительным взглядом. — И ложись спать, Рома. Я не собираюсь караулить тебя всю ночь. Я тебе не жена.
Он смотрел на меня волком, угрожающе выдвинув подбородок, но я решила больше не реагировать на его попытки продолжить выяснение отношений, развернулась и ушла, плотно прикрыла за собой дверь спальни.