— Рома, чисто теоретически, что бы ты сделал, если бы сейчас увидел Ладу? — Я долго раздумывала, перед тем, как задать Роману Евгеньевичу столь провокационный вопрос. Сам вопрос мог показаться ему глупым, но мой интерес вполне мог насторожить.

Мы шли по улице, я держала Рому под руку, и притворялась, что наслаждаюсь прогулкой. Мы только что покинули ресторан, вкусно пообедали, и я предположила, что сейчас самое время проявить любопытство, пока Рома сыт и находится в подходящем расположении духа.

Правда, он всё же озадачился.

— В каком смысле, сейчас увидел?

Он не переспросил, что бы он предпринял и отчего меня это беспокоит. Его заинтересовала сама возможность появления перед ним бывшей жены уже в следующую минуту. Я в лицо ему заглянула.

— В том самом. Мы же находимся в одном городе. Вдруг она сейчас из-за угла покажется? Что ты сделаешь?

— Липа, ты задаёшь странные вопросы.

— Почему? Меня интересует развитие ситуации.

Он в задумчивости потянул себя за ухо.

— Не знаю, что тебе ответить.

— Почему? — Честно вам говорю, я ощутила беспокойство. — Ты столько раз говорил мне, что злишься на неё. А как поступишь, не знаешь?

— Это странно?

— Да, — ничуть не сомневаясь, ответила я.

Рома заметно поскучнел, смотрел куда-то вдаль и выразительно поджимал губы. Потом попросил:

— Намекни мне, что я должен тебе сказать. И я скажу. Чтобы мы все остались довольны.

— Я не хочу быть довольной, я хочу знать!

— Я тебе уже обещал, что не убью её? Вот. Не убью.

Я проницательно прищурилась.

— Какие же вы мужики… Это просто немыслимо.

Роман Евгеньевич невинно моргнул.

— Что я сделал?

— Я всё поняла! — объявила я ему.

Он хоть и негромко, но явно выругался себе под нос, я прекрасно расслышала. Отпустила его локоть и прибавила шаг. А Рома голос повысил:

— Липа!

Я даже не обернулась, знала, что он и сам догонит меня в два шага. Его шаг — это мои три.

Так и случилось, уже через полминуты Рома со мной поравнялся и обнял за плечи. Попытался в лицо заглянуть, потом в щёку поцеловал.

— Липа, не злись на меня. Мне больше никто не нужен. Ты моя красавица, никого краше тебя я не знаю.

Я даже рассмеялась от его наглости и желания польстить.

— И, правда, другой такой нет, — согласилась я.

Рома тут же кивнул.

— Конечно, нет. А если и есть, я не помню.

Я вздохнула, и, смилостивившись, снова взяла его под руку.

— Вообще-то, Ромочка, я не об этом тебя спрашивала. А всерьёз о твоих… наших действиях. Что делать, если мы её увидим? Не в милицию же нам идти.

— Не в милицию, — согласился он.

— Вот я и хочу получить инструкцию. Как, например, мне поступить.

— Тебе, золотце, очень просто: сказать мне.

Я смотрела в сторону и вспоминала вчерашний разговор с сестрой. Между делом покивала, потом спросила:

— А ты что сделаешь?

— После твоего запрета отрывать ей голову? Думаю, следует взяться за ремень.

— А потом отпустить?

Рома молчал. Мои вопросы ему определённо не нравились. Я это оценила по достоинству, и, признавая своё душевное поражение, честно сказала:

— Наверное, тебе лучше с ней не встречаться.

По крайней мере, лично мне так будет спокойно.

Мы дошли до морского вокзала, остановились на пристани и некоторое время наблюдали за катерами и яхтами. С моря дул приятный ветер, я спряталась за Ромино плечо, спасая причёску, и некоторое время мы так стояли. Молча. Он меня обнимал, а я думала о том, о чём он размышляет в этом молчании. Пытается для себя решить, что будет делать, увидев Ладу?

Вчера за ужином, Ян Ефимович со смехом пересказывал мне свой разговор с Ромой, что случился зимой, на каких-то очередных полувоенных сборах, где они вместе присутствовали.

Тогда Рома только познакомился с Ладой, и, по всей видимости, находился под серьёзным впечатлением от её красоты и лёгкого гонора, который мужчины так любят усмирять. Роман Евгеньевич потерял голову, и этого не скрывал, наверное, ни от кого. Он увидел, захотел и готов был идти к своей цели. О чём и поведал приятелю. Или всем своим приятелям, я понятия не имею, сколько их у него. Ян Ефимович был уверен, что мне должно быть приятно от того, что я слышу, считал, что рассказывает, как мой муж пропал уже после первой встречи со мной. И я улыбалась, даже смеялась задорно и держала Рому за руку. Но мне было ужасно неловко, внутри разрасталась непонятная боль, и это стало неприятным открытием. И теперь я не могла отделаться от мыслей о том, что Рома без конца меня с Ладой сравнивает. А я ведь знала, что мы не похожи. Мы абсолютно разные, и внешностью наши различия не прикроешь. Просто он ещё не понял этого. Ситуация не располагает к узнаванию и душевной близости. Мы с ним слишком заняты происходящим, а в промежутках не разговоры, а секс. И чего прикажете ждать от таких отношений?

И то, что Рома сейчас молчит, наверняка размышляя над моими вопросами, меня просто убивает. Два часа назад мы занимались любовью, и нас обоих ничего не волновало и не беспокоило, а сейчас он думает о моей сестре, с которой прожил не один месяц, наверное, любил её, и уж точно строил планы на будущее. И её обман не может пройти бесследно, не может его не задеть и не тронуть душу, и, возможно, я, своей похожестью на сестру, сглаживаю острые углы и обиды, но я ведь не Лада. Я лучше кого бы то ни было это знаю: я не Лада.

— Смотри, там уличное кафе. Пойдём, посидим? — предложила я.

Рома спорить не стал, взял меня за руку, и мы направились к ярким куполам зонтов, установленных над столиками летнего кафе. Оттуда был прекрасный вид на море, горы и белые яхты, качающиеся на волнах. Официантка довольно быстро принесла мне мороженое, а Роме стакан пива.

— У Яна яхта есть. Завтра прогуляемся в море? — Рома подмигнул мне, а я воодушевлённо улыбнулась ему в ответ.

— Было бы здорово.

Рома сделал глоток, подумал о чём-то, затем чертыхнулся.

— У тебя морская болезнь, да?

Я ела мороженое, не сводила с него глаз. Потом проговорила, изо всех сил скрывая напряжённость:

— Нет у меня морской болезни. Не волнуйся. Иначе зачем мы здесь?

— Да? — Он хмыкнул. — И правда.

Я сунула в рот ещё ложку мороженого и не ответила ему.

После вопроса о яхте, Рома надумал тут же Яну позвонить, узнать, как идут дела, а заодно договориться о завтрашней прогулке. Я ему не мешала, он по телефону говорил, а я улицу оглядывала. Кафе, в котором мы в данный момент отдыхали, находилось на маленькой площади, от неё, как лучи, расходились три узкие улочки. Дома все кирпичные, небольшой этажности, с огороженной территорией, больше напоминали пригород. В палисадниках буйным цветом цвели всевозможные цветы, а над заборами высились фруктовые деревья. На углу был установлен приметный указатель, и на одной из стрелок было написано: улица Ильича.

Кто бы знал, чего мне стоило заманить Рому сюда, можно сказать, что на самую окраину туристического района. Я сначала искала эту улицу Ильича в интернете, пока Роман Евгеньевич душ принимал, а потом придумывала, как его сюда заманить. Повезло, что рядом оказался морской вокзал, и я, конечно, тут же захотела прокатиться на морском трамвайчике. Это же ритуал, не так ли? Но торопиться не стоило, потому что у меня помимо всего была и другая причина сидеть в этом кафе и наблюдать за домом напротив. На фасаде висела небольшая вывеска, на которой скромно значилось: «Гостиница «Прибрежная». Именно это название мне вчера Лада озвучила. Но сидеть и смотреть на саму гостиницу, может понадобиться много времени. Да и что я Роме скажу, как объясню?

Сама гостиница ничем не примечательная, частный сектор. Трёхэтажное здание из красного кирпича, с маленькими балкончиками по периметру, напротив забора стоянка, на ней автомобили с номерными знаками разных регионов нашей страны. Фасад весь на виду, всё утопает в зелени и цветах, а вот территория огорожена забором, и что за ним происходит, никто знать не может.

— Вкусное мороженое?

Я отвлеклась от созерцания чужой собственности, голову повернула, и неожиданно оказалась с Романом Евгеньевичем нос к носу. Оказывается, он уже закончил телефонный разговор и теперь ко мне приглядывался, со значением.

Я кивнула, потом предложила:

— Хочешь попробовать?

Он кивнул и поцеловал меня. У меня в душе лишь в первый момент встрепенулся протест, но надолго его не хватило, и я Рому обняла, принимая и его поцелуй, и собственную слабость.

Напрочь позабыла о гостинице, об Артёме, и уж точно выкинула из головы все мысли о сестре.

Когда Роман Евгеньевич был ко мне так близко, я о Ладе принципиально не думала.

Предпочитала если и потерять рассудок и дыхание, так от поцелуя, а не от ревности, не терзать себя сомнениями хотя бы в такие моменты.

Мы открыли глаза, посмотрели друг на друга и улыбнулись. Я Рому не сразу отпустила, за шею его обняла, чувствуя его губы на своей щеке, окинула взглядом площадь, и уже в следующую секунду выпрямилась и указала пальцем на вора.

— Рома, смотри, это он!

Роман Евгеньевич резко обернулся, я только успела заметить опасный прищур и окаменевший подбородок, а потом он уже вскочил и кинулся догонять Артёма, который спокойно шёл с морского вокзала в сторону своей гостиницы. А у меня создалось ощущение, что я Роме команду «фас» дала. Не ожидала такой молниеносной реакции. Увидела, как Артём обернулся, видимо, почуяв неладное, увидел погоню, и рванул вперёд, к воротам. Я наблюдала за происходящим будто из зала кинотеатра. Потом только опомнилась и кинулась за Ромой. Хотя, догнать его или Артёма было нереально. Пока я бежала на каблуках через площадь, и уже на меня обращали внимание, а не на них, эти двое достигли калитки. Артём первым нырнул за спасительную дверь, и, кажется, попытался запереть её изнутри. Рома на железную дверь налетел, отскочил назад, а затем, недолго думая, саданул по ней ногой. Та распахнулась неожиданно легко, ударилась о забор. За ней никого не оказалось. Роман Евгеньевич вбежал на территорию гостиницы, но тут же вернулся, видимо, вспомнив обо мне. Увидел меня, бежавшую следом за ним, и знакомо ткнул в меня пальцем.

— Липа, стой здесь!

Я будто споткнулась, замерла, не зная, что делать, а он уже исчез. Мне оставалось только в растерянности развести руками и по сторонам оглядываться. Люди вокруг кидали на меня странные взгляды, а я застыла, как вкопанная. Из калитки выскочила женщина с ребёнком, перепуганная и возмущённая, прижала к себе мальчика лет пяти, который старательно заглядывал через распахнутую калитку, а мама его туда же крикнула:

— Идиоты! Чтоб вам пусто было!

Я поспешила к ней подойти и спросила:

— Что там происходит?

— Бардак там происходит! — выкрикнула она мне в лицо. И вроде как пригрозила: — Я вызываю милицию!

Тем временем послышался грохот, ругань, мужские голоса, потом из окна второго этажа вылетел стул. Ножкой задел стекло, послышался звон, и осколки дождём посыпались на выложенную плиткой дорожку. Кто-то опять закричал, мужской голос громко и грязно выругался и пожелал кому-то сдохнуть. Мы с женщиной переглянулись, а я с болью и некоторым осознанием собственной вины, поморщилась. Почему-то мне казалось, что за весь творившийся в этот момент бардак, ответственна я. Может, не стоило сюда Рому заманивать?

Не смотря на то, что женщина ещё несколько минут назад пригрозила вызвать милицию, делать она этого не торопилась. Стояла рядом со мной и наблюдала за развитием событий. И крепко держала за руку сына. Тот, кстати, напуганным совсем не выглядел, грыз леденец на палочке, прямо грыз его, и тоже не спускал глаз с дома, из окон которого неслась ругань и грохот. А затем ещё и сказал:

— Круто, да, мам?

— Тихое место, — проговорила тем временем его мама с явным злорадством, — семейный отдых!

Всегда говорила, что твоя бабушка не в своём уме. Только твой отец никак этого не поймёт.

Так и не дождавшись от неё никаких действий, я огляделась по сторонам, поняла, что у дома собирается толпа зевак, и тогда достала из сумки свой телефон. Отошла в сторонку и отыскала в списке телефонов номер Яна.

— Я не знаю, что там происходит, — сказала я ему, не спуская глаз с дома, — но меня это беспокоит. Рома там уже несколько минут, и кроме грохота я ничего не слышу. И не вижу. А вдруг он его застрелит?

— У Ромки пистолет с собой?

— Нет, конечно! Я про Артёма!

— А-а. Липа, не переживай. Я буду через десять минут.

Как говорится: успокоил! За десять минут может, что угодно произойти.

Тем временем балконная дверь на втором этаже распахнулась, и показался Артём. Встрёпанный, перепуганный. Он на секунду замер, глядя на собравшихся людей за забором, затем глянул за своё плечо, и полез через перила балкона. Явно собрался прыгать. Хотя, было не особо высоко, но внизу ничего, что могло бы смягчить падение. Артём через перила перемахнул, повис на руках, послышалось женское аханье, а мальчишка рядом со мной запрыгал на месте от нетерпения.

— Мама, смотри, смотри!

Я же наблюдала в не меньшем удивлении. За моей спиной мужской голос крикнул:

— Прыгай уже, дурила! Сейчас менты приедут!

Я кинула за плечо осуждающий взгляд, а Артём прыгнул. Свалился кулем на дорожку, завыл, но встал и захромал в другую сторону от калитки, надеялся успеть скрыться за домом. Но в этот момент на балконе показался Роман Евгеньевич, и он запыхавшимся совсем не выглядел. Он выглядел разозлённым и переполненным энергией. Тоже заметил количество зрителей на улице, но тут же вспомнил о своей цели, глянул вниз, и даже не засомневался, перемахнул через перила. А у меня дыхание перехватило, я невольно сжала кулаки и воскликнула:

— Рома, только попробуй прыгнуть! — Правда, было уже поздно, Роман Евгеньевич если и услышал, то никак не отреагировал. И приземлился, куда удачнее Артёма, на ноги, и рванул следом за ним за дом. А на меня снова все вытаращились, особенно, женщина, что рядом стояла и возмущалась, смотрела, не скрывая серьёзных претензий. И всё, что пришло мне в голову, это соврать. — Мой муж в милиции работает. Это задержание чрезвычайно опасного преступника.

Вам очень повезло, что его сегодня арестуют.

Прошла ещё пара минут, калитка чуть поодаль открылась, и первым перед людьми появился Артём. Точнее, его выпихнули вперёд, он тяжело дышал, хромал, и вытирал рукой разбитую губу, из которой сочилась кровь. Роман Евгеньевич небрежно держал его за шиворот футболки, и когда Артёма мотнуло в сторону, за эту самую футболку притянул его обратно. Толкнул к забору.

— Встал, руки на забор, ноги на ширине плеч. Ну!

Артём встал, как потребовали, и только голову опустил, прижался лбом к металлу. Рома ногой раздвинул его ноги ещё шире, рукой придавил парня к забору, и довольно ловко и умело его обыскал. Достал из его кармана телефон, бумажник.

— Вот ты паразитина. Я по стране должен за тобой гоняться, сосунок. Только дёрнись, я тебе ноги сломаю. С огромным удовольствием.

— Рома. — Я осторожно позвала его, приблизившись. Поглядывала за своё плечо, на людей. — Рома, тут люди милицию вызвали.

— Да? Ну, и хорошо. Дай мне телефон, Яну позвоню.

— Так я уже позвонила, он сейчас приедет. Надеюсь, раньше милиции.

Рома шарить по карманам Артёма прекратил, только держал его по-прежнему за шиворот, чтобы тот не вздумал убежать. На меня посмотрел.

— Позвонила? Вот и умница. А зачем столько народа собрала? Нам столько свидетелей не надо.

Я в потрясении помолчала.

— Так они на тебя посмотреть решили. Как ты тут в Рэмбо играешь. Рома, зачем надо было прыгать со второго этажа? Ты мог что-нибудь себе сломать!

— Ага, палец на ноге, — проговорил Рома, посмеиваясь и одновременно изучая содержимое бумажника Артёма.

А тот глянул на меня из-под руки. Лицо его начало опухать, губа кровила, а взгляд как у загнанной собаки. Но ко мне он присматривался придирчиво. Рома заметил и тюкнул его по макушке.

— Что ты пялишься, сучонок?

— Да сам ты, — хрипло проговорил Артём, за что снова огрёб. Рома схватил его за волосы и потянул голову назад, я поморщилась. А Роман Евгеньевич поверженному врагу посоветовал:

— Ты стой, не вякай, и соображай, что ты успел продать и кому. Я с тебя за каждый камешек спрошу. А будешь молчать, и играть в героя, я тебе паяльник в задницу засуну. Он, знаешь ли, быстро уму-разуму учит.

Я откровенно ахнула.

— Рома!

Он волосы парня отпустил, посмотрел на меня.

— Липа, солнце, возьми такси и поезжай в отель. У меня работа.

На площади появились две полицейские машины, из них вышли люди в форме, и через толпу направились прямо к нам. Кстати, далеко не один человек им указывал нужное направление. А ещё говорят, что у нас граждане с полицией не любят сотрудничать. Врут.

Слава Богу, что практически одновременно с полицией, на площади появились два чёрных внедорожника, из одного из которых вышел Ян Ефимович, и деловой походкой, наперерез полиции, направился к Роме. Правда, поздоровался сначала с представителями власти, но весьма фамильярно.

— Здорово, капитан. Мы вам развлечение решили подкинуть, только не ропщите раньше времени. — Потом он к Роме подошёл, оглядел его добычу. — Ну что, поймал?

— А ты сомневался? Я же тебе говорил, что голыми руками паразита возьму, так и вышло.

— Ян Ефимыч, ты бы хоть объяснил, что происходит, — требовательно попросили представители власти. — Что за цирк со зрителями?

— Сейчас всё объясним, мужики. Серёга, наручники дай.

— Незаконное лишение свободы, — неожиданно ожил Артём. На его руках щёлкнули наручники, его развернули лицом к людям, и он усмехнулся разбитыми губами. — Этот псих напал на меня, это видела куча народу.

— Серьёзно? — Полицейский в фуражке оглядел закованного в наручники парня, потом к Роме взгляд обратил. — И что у гражданина за причины для нападения?

Артём продолжал нахально ухмыляться, а потом взял и кивнул на меня.

— Я с его женой спал. Банальная месть, господин полицейский.

Все на меня уставились, Ян Ефимович даже брови вздёрнул. А я на Рому посмотрела, начала краснеть. Головой качнула, отказываясь.

— Он сумасшедший. И вор! Как можно его слушать?

— Липа, — остановил меня Рома, — мы сами разберёмся. Ян, её надо в отель отправить. Нечего ей тут маячить.

— Серёжа отвезёт. — Он обернулся на своего помощника. — Серёжа, отвези девушку.

Я расстроено смотрела на Рому, потом поглядела на Артёма, которого после небольшой заминки, повели не к полицейской машине, а к тёмному внедорожнику. Рома же ко мне подошёл, подбородок мне пальцем приподнял, стараясь перехватить мой взгляд.

— Липа.

Я головой дёрнула.

— Что мне делать, если ты не вернёшься? — спросила я.

Рома непонимающе нахмурился.

— Как это я не вернусь?

— Рома, тебя могут арестовать!

— Глупости не говори. У меня официальная работа и все разрешения на розыск этого субъекта.

Как только всё выяснится, я приеду в отель. А ты поезжай, меня не жди, хорошо? Ужинай, отдыхай. Ты переволновалась.

— Знаешь, у меня были все основания, — разозлилась я. — Не думала, что ты кинешься его догонять, да ещё будешь с балконов прыгать!

— А что ты думала?

— Что ты вызовешь полицию! Или Яна! У тебя даже оружия не было!..

— Успокойся, всё уже закончилось.

— Очень сомневаюсь. А потом он ещё заявил, что я с ним спала! — продолжало литься из меня возмущение. — И все на меня смотрели, будто это я во всём виновата!

— Ты ни в чём не виновата. И ты это знаешь. И я это знаю. — Рома притянул меня к себе и поцеловал в лоб. — А теперь поезжай. У меня нет сейчас времени обсуждать с тобой душещипательные подробности. Ты ведь понимаешь?

Я проницательно прищурилась.

— Ты ведь не сделаешь того, чем его пугал, да?

— А тебя это отчего-то должно беспокоить?

— Рома, это незаконно. А во-вторых, мерзко!

— Воровать тоже мерзко.

— Господи… я точно больше не хочу ничего знать.

— Вот это правильно. Тебе и не надо ничего знать. — Он меня за плечи обнял и повёл к машине.

Артём сидел в другой, на заднем сидении, у открытого окна, и наблюдал за нами. Ян Ефимович что-то неподалёку объяснял людям в форме.

— Это она меня сдала, да? — спросил меня Артём, когда мы приблизились.

Мы с Ромой посмотрели на него, я не ответила, а вот Роман Евгеньевич кулак ему показал и посоветовал:

— Рот закрой.

Артём голову на высокий подголовник откинул, зло ухмыльнулся.

— Она… Я знаю.

Я краем глаза заметила, как Рома повернул голову и на меня уставился, настороженно. Я нервно сглотнула, но поторопилась пренебрежительно хмыкнуть, после чего села в машину. Старалась выглядеть возмущённой нелепыми обвинениями. А чтобы не расставаться на подозрительной ноте, попросила:

— Рома, позвони мне, если долго не вернёшься.

— Позвоню, — пообещал он. Дверь захлопнул, подмигнул мне на прощание, и тут же пошёл прочь, занятый делами и мыслями. Автомобиль тронулся с места, развернулся, и я успела ещё раз встретиться глазами с Артёмом. Он выглядел несчастным, побитым, а во взгляде обречённость.

Правильно, чему ему радоваться? Теперь оказаться во власти сотрудников полиции для него будет огромным счастьем. Наверное, это будет лучшим исходом для него, сознаться в преступлении и сесть в тюрьму. Вот только, что-то мне подсказывает, что позволят ему это только в том случае, если он вернёт все украденные драгоценности.

Я бы на его месте не отпиралась. Посмотрев на Романа Евгеньевича «за работой», я крайне впечатлилась, и точно не хочу знать, на что ещё он способен. Хотя, и понимаю, что видела самую малость. Но мало кто способен прыгнуть с десятиметровой высоты, будто с табурета, и кинуться дальше в погоню, не задумываясь, что у него на руках нет никакого оружия. По всей видимости, Рома в себе, в своих силах и способностях уверен. В отличие, от Артёма. Тот, как не храбрится и не огрызается, его заметно потряхивает. Видимо, с тоской представляет, что его ждёт в ближайшем будущем. А в нём ничего хорошего, ни одного просвета.

Оказавшись в номере гостиницы, я с радостью закрыла за собой дверь, радуясь, что наконец-то осталась одна. Что меня никто не видит, можно скинуть туфли, швырнуть на диван сумку, пройти в спальню и упасть лицом в подушку. Не знаю, сколько я так пролежала. Недолго, потому что даже задохнуться как следует не успела. Но показалось, что очень долго. Тишина давила, я перевернулась на спину, убрала с лица волосы и уставилась на белый, с лепниной, потолок.

И что дальше? Вора поймали, завтра на самолёт и в Нижний?

В дверь постучали, мои невесёлые мысли встрепенулись, но через мгновение вернулись в прежнее русло. Я с постели поднялась, босиком прошлёпала к двери. За ней оказался молодой портье.

— Вы Олимпиада Викторовна? Вам просили передать. — Он протянул мне сложенный вдвое листок бумаги. Я взяла, потом вспомнила про чаевые, пришлось идти за сумкой в гостиную.

— Спасибо, — поблагодарила я, закрывая дверь.

На листке не было ничего, кроме названия ресторана, адреса и короткого: «Жду».

Она ждёт! А у меня внутри снова узел стал затягиваться. Я остановилась перед зеркалом, уставилась на своё отражение. Честно, мне не хотелось встречаться с Ладой, но я знала, что выбора у меня нет.

Пришлось взять такси. Пересекая холл отеля, я без конца оглядывалась. Мне вдруг пришло в голову, что Рома не просто отправил меня в отель, он вполне мог попросить присмотреть за мной. Но холл был пуст, только девушки за стойкой администрации, тоскующий в сторонке портье, да двое мальчишек, играющих с планшетом на одном из диванов. Никаких подозрительных личностей. Да и не подозрительных тоже. Близился вечер, обычно в это время наступало затишье, отдыхающие набирались сил перед предстоящими развлечениями.

Я спустилась к ожидающему меня такси, поторопилась сесть на заднее сидение и захлопнуть за собой дверь. Назвала адрес и название ресторана. Потом спросила:

— Это далеко?

— Да не особо.

— Хорошо. Только давайте для начала остановимся… у банка, — сказала я, загоняя поглубже сомнения.

Лада ждала меня за столиком, хотя, я это заведение рестораном назвала бы с большой натяжкой.

Обычная харчевня у моря, открытая, вместо стен и окон плотная ткань, создающая атмосферу, но хлопающая при каждом порыве ветра. Внутри скудное освещение, посетителей мало, но для этого времени дня, это вполне нормально. Вечерами здесь, скорее всего аншлаг, в углу сцена для караоке и ударная установка.

Я прошла мимо пустых столов, смотрела на Ладу. Сегодня она не излучала тот энтузиазм, что вчера, но и аппетит не растеряла. На столе перед ней было несколько тарелок, самая большая с пловом, его Ладка и ела. Выглядела мрачной, но ела с аппетитом.

Я села напротив, на тарелки посмотрела.

— Всё плохо? — спросила я.

— Есть хочу, — ответила сестра. Присмотрелась ко мне, от её взгляда мне захотелось вздохнуть, тяжело и безнадёжно. Но я сдержалась.

— Дурацкая привычка жрать, когда нервничаю, — пожаловалась Лада.

Я только хмыкнула.

— А ты, наконец, занервничала? Весьма вовремя.

— Липа, что ты наделала?

Я даже рот от удивления открыла.

— Я?

— Конечно, ты. Я для чего тебе Артёма сдала?

— Для чего?

— Чтобы ты Ромочке подарок преподнесла. Чтобы он к нему приехал, поговорил, морду набил, если понадобится. Ему бы хватило ума сделать всё по-тихому. А ты что натворила?

— Лада, тебе не кажется, что ты обнаглела?

— Почему?

— Потому что! Ты виновата во всей этой ситуации, я из-за тебя пострадала, а ты ещё претензии предъявляешь мне? Сидела бы тогда рядом с мужем, и нашёптывала ему на ухо, что тебе вздумается! Я тебе ничего не должна!

— Вот так, да? А кто говорил о сестринских чувствах ещё совсем недавно?

— Ты, ты говорила, — обвинила я её. — Но я представляла их несколько не так. Что мне не придётся искать тебя наряду с какими-то преступниками в чужом городе.

— Нашла преступника, — фыркнула Лада.

— Понятия не имею, преступник он или нет. Но человека обокрал. А ты в этом участвовала.

— И ты готова донести на меня полиции?

— Не говори ерунды, — обиделась я. — Я даже Роме ничего не сказала, хотя, может и стоило. В конце концов, он твой муж, а не мой.

— Ты так думаешь?

— Ты говорила ему «да» в загсе, а не я.

Лада отодвинула от себя тарелку, выпила минералки из большого бокала, после чего выразительно и неприятно хмыкнула.

— Тебя это сильно беспокоит, как посмотрю.

— Иди к чёрту, Лада.

Она рассмеялась, я так поняла, что на самом деле надеялась сгладить ситуацию. Голову на бок склонила, взглянула умоляюще.

— Ладно, давай не будем ругаться. Лучше расскажи, что там произошло.

— По-моему, ты и без меня всё знаешь.

— Я знаю то, что мне хозяйка потом рассказала. А от неё толка мало. Только матом крыла да за сердце хваталась. Налетел, говорит, ворвался, парня избил, скрутил, а потом в окно выбросил.

Правда, что ли, выбросил, Липа?

— Нет, конечно. — Мне даже обидно стало чуточку за Романа Евгеньевича. — Артём твой сам с балкона сиганул, а Роме за ним пришлось. А там, между прочим, высоко.

Лада только отмахнулась.

— Что ему будет?

— Точно, ничего не будет, — согласилась я. — Мозгов у твоего Артёма всё равно нет, сотрясаться нечему.

— Ой-ой, — покачала Лада головой.

— Тебе совсем его не жалко?

— Артёма? Конечно, жалко. Я же его люблю. Между прочим, я его со школы люблю. Я тебе просто не рассказывала.

— И что дальше?

— Липа, ты сама говорила, что он грозился меня убить. Тебе не кажется, что эти отношения обречены?

Я молчала, потом отвернулась от сестры. Меня беспокоил один вопрос, но я боялась его задать.

— Что он с ним сделает?

— Я так понимаю, что сейчас тебя Ромочкин моральный облик беспокоит, а не судьба Артёма? — Лада на стуле откинулась, усмехнулась, плечами пожала. — Не знаю. Мне всегда советовали не задавать лишних вопросов. Да я и сама понимала, что не стоит. А вот у тебя свербит, да? Тебе знать надо.

Я поводила пальцем по льняной салфетке, что лежала передо мной.

— Тебе надо уехать из города, — сказала я ей, в конце концов.

— Предлагаешь мне любимого в беде бросить? — Лада смотрела на меня с неприятной насмешкой.

— А ты собиралась броситься грудью на амбразуру? Извини, не верю.

— Обвиняешь меня? Ну, и обвиняй. Ты о моей жизни ничего не знаешь.

— Как и ты о моей. Что не помешало тебе втянуть меня в эту историю. И делиться со мной мужьями и любовниками тоже.

— Я просто хотела пожить, как нормальный человек.

— Лада, да у тебя и так всё есть! Родители, муж, достаток. Твоё лицо на улицах огромного города. Чего ещё ты хотела?

Лада нахмурилась и ответила довольно резко:

— Ты не поймёшь.

— Ты права, я не пойму. — Я разглядывала её, искала в нас отличия. Но даже для меня это было непросто. И меня это злило, невероятно злило.

Я хлопнула ладонью по столу.

— Драгоценности мне отдай.

Лада сверлила меня взглядом, а я повторила:

— Отдай. Ты их всё равно не продашь. И из города с ними не выедешь. Отдай их мне, Лада.

— А ты Ромочку порадуешь?

— Я придумаю, как их отдать.

— Придумаешь, как сегодня придумала?

— Лада, я сейчас встану и уйду, — предупредила я. — И уеду домой. А Рома пусть останется и ищет тебя. И он найдёт, ты знаешь. Или ты этого и хочешь? — Я послала сестре едкую улыбку, хотя в эту секунду, наблюдая за выражением на её лице, у меня на душе кошки скребли с такой силой, как никогда прежде.

— Нет, я этого не хочу, — наконец сказала Лада. — С Ромой трудно жить, у него, знаешь ли, принципы. Например, он не терпит, когда ему врут. Не простит, но прежде чем честно скажет об этом, человека в могилу своими придирками сведёт. Я к этому не готова, ни за какие деньги. И жить с ним я не хочу. И никогда не хотела. Хотя, в постели он зверь, да? — Лада широко улыбнулась мне, правда, искренности её улыбке не хватало. — Это было самое приятное в нашей с ним семейной жизни. В остальном мы не сходились.

— Да будет так, — сказала я. — Это ваше дело, не моё. И перестань заговаривать мне зубы. Где драгоценности, что ты забрала?

Лада выдержала паузу, практически театральную, затем со вздохом полезла в сумку. Сумка была большая, глубокая, а свёрток Ладка достала с самого дна. Мы с ней вместе огляделись ради предосторожности, вокруг никого не было, и сестра сунула свёрток мне в руки. Он был увесистым, я прятать его сразу не стала, развернула и посмотрела. Даже при плохом освещении камни заиграли, как живые. Я в руке свёрток сжала, тщательно завернула, и убрала в свою сумку, в карман под молнию.

— Никакой справедливости в жизни, — пожаловалась тем временем Лада. — Я эти побрякушки всей своей жизнью заработала. Но, наверное, они прокляты. Так и будут плесенью покрываться в сейфе чокнутого старикашки. Липа, вот зачем они ему? Он ведь всё равно не живёт.

— Не нам с тобой об этом судить, Лада.

— А кому? Мы молодые, красивые. Они нам нужны, сейчас! А не через сорок лет.

— Так вы с Артёмом рассудили?

— Тебе не кажется это справедливым? Только не надо про то, что воровать нехорошо. Я тебе про жизнь в целом.

— Это и есть жизнь в целом, Лада. И твой Артём за это пострадал. Или страдает именно сейчас.

— Да, скорее всего, ты права. А потом тот, кто его наказывал, придёт и ляжет в твою постель. А ты будешь его ублажать. Потому что это жизнь. Вот такая она. Так кто кого может учить морали?

— Куда ты поедешь?

— Тебе интересно?

Я достала из сумки пачку денег и положила на стол. Лада на них уставилась, потом весело хмыкнула.

— Язва тебя убьёт. Ты очистила его карту?

— Считай это отступными.

— Он с тебя за них спросит, — предупредила Лада, пряча деньги в сумку. Даже не подумала отказаться.

— Выкручусь, — ответила я, притворяясь спокойной. — Когда он получит все драгоценности, искать перестанет. — Это было откровенное притворство, но Лада верила, или не собиралась задумываться над моими словами. — Подожди день-два, — посоветовала я. — Я надеюсь, что мы уедем к этому времени. Только не мотайся по ресторанам и клубам, Лада. Если ты попадёшься на глаза кому-то из ребят Яна Ефимовича, тебе точно не выкрутиться. А, судя по тому, как он панибратски сегодня с милицией общался, ему в этом городе позволено многое.

Лада вздохнула.

— Ладно. Растаю среди толпы загорелых отдыхающих.

— Это самое верное, — согласилась я. Посмотрела на часы и поднялась.

— Мне нужно идти. Рома может вернуться.

— Липа, — позвала сестра, когда я уже собиралась пойти к выходу. Я обернулась. — А что ты будешь делать? После Сочи?

Я пожала плечами и сказала:

— Мне в понедельник на работу, Лада. Тебе не понять.

Старинные драгоценности, лежащие в сумке, меня сильно смущали. Я крепко держала сумку под мышкой, и подозрительно вглядывалась в лица людей. Но до меня, кажется, никому никакого дела не было. Прохожих на улице значительно прибавилось, появились музыканты и аниматоры, включилась иллюминация, а я торопливо шла через улицу, оглядываясь и нервничая. Забрала у администратора ключ от номера, и, не сдержав волнения, спросила:

— Мой муж приходил?

— Нет. Ключ никто не брал.

— Спасибо.

И не понятно: радоваться мне тому, что Рома так до сих пор и не появился, или расстраиваться.

Не хотела думать о том, чем он сейчас занят.

Драгоценности спрятала под матрас, ничего более умного придумать не смогла. И ужинать не пошла. Переоделась в гостиничный махровый халат, и вышла на балкон с бокалом вина. Внизу шумная улица, развлечения и огни, а я сидела в кресле и смотрела на море. Но думала не о случившемся в последние недели, а о том, что через считанные дни мне нужно будет выйти на работу. Вернуться домой, в свою привычную жизнь, на работу, которой я дорожила. Всегда так считала, всегда хотела быть лучшей, добиться большего, получить повышение. У нас, кстати, коллектив подобрался молодой, амбициозный, и о повышении мечтали все. Обсуждали, сплетничали, строили планы. Я до недавнего времени была уверена, что это и есть жизнь, полноценная, важная, в которой есть правильная цель. И любовь… вроде бы была, отношения. А сейчас я сижу на балконе люкса шикарного отеля в Сочи, пью вино и смотрю на море. Тёплый ветер ласкает лицо, я смотрю на заходящее солнце, но счастливой, или даже умиротворённой, себя не чувствую. И пытаюсь решить: мне плохо настолько, что я хочу всё бросить и вернуться домой? Умом понимала, что так будет правильнее всего, но домой я не хотела. Хотела, чтобы Рома вернулся, и мы провели вечер вдвоём. Не думая о драгоценностях, Ладе, погонях… Но я знала, что так уже не будет. И ради собственного спокойствия, я не должна этого ждать и на это надеяться.

— Ты чего не спишь?

Я голову повернула, посмотрела на тёмный силуэт в дверном проёме. В городе Сочи, на самом деле, очень тёмные ночи. А сейчас почти три часа.

Вот где он был?! И даже не позвонил, хотя обещал.

— Я ложилась. Проснулась недавно.

Рома привалился к косяку плечом, кажется, тоже смотрел на звёзды. Потом шагнул на балкон.

Наклонился ко мне, обнаружил, что на мне махровый халат, я сидела, закутавшись в него и поджав ноги, и Рома стянул полы халата у меня под подбородком.

— Замёрзла?

— Рома, где ты был?

— Я работал.

Я кусала губу. Потом спросила:

— И где твоя работа сейчас?

— Липа, ты плохо обо мне думаешь. Как-то по-особенному плохо.

— Тогда успокой меня.

— Твой симпатичный мальчик жив и здоров. Только немного помят. Сидит в ментовке, пишет явку с повинной.

Я смотрела на него в темноте.

— В полиции?

— В полиции. Я ты думала, я его под пальмой зарою?

— Он признается, что ограбил Гровера?

— Липа, зачем тебе знать подробности? Ему сидеть.

— А Лада?

Рома помолчал, после чего как-то странно хмыкнул. Отвечать ему явно не хотелось. Поэтому он ответил вопросом на вопрос.

— А что Лада?

— Он сказал тебе, где она?

— Представляешь, нет. Драгоценности все сдал, а про Ладку молчит. — Рома отошёл от меня, остановился у перил и посмотрел сверху на затихшую улицу и сквер. — Может, у них и, правда, любовь? — Его голос был пропитан ехидством.

— Может быть, — тихо проговорила я. — Или он не знает, где она.

— У твоей сестры талант крутить мужикам мозги. Ты в курсе?

— Нет. Но я тебе верю.

Рома обернулся на меня, расслышав в моём голосе раздражение.

— Ты злишься?

— Нет. Просто всё закончилось, я пытаюсь всё осмыслить. Где драгоценности?

— В сейфе. Посмотреть хочешь?

Я кивнула. Потом решила, что он может этого не увидеть, и сказала вслух, правда, несколько преувеличила своё желание:

— Очень хочу.

— Пойдём. — Рома мне руку протянул. Я с кресла поднялась.

Драгоценности не были завёрнуты в салфетку, как Ладкины. Лежали в специальном кожаном чехле, и их было куда больше, чем я ожидала. И когда Рома молнию на чехле расстегнул и крышку поднял, я не ахнула, не застыла поражённая, но, впечатлившись, смотрела долго.

Электрический свет, игравший на гранях драгоценных камней, ослеплял и, правда, завораживал.

— Как тебе?

— Безумно красиво и безумно дорого.

— Ты права, малыш. Безумно… дорого. Кто-то ради этого живёт.

— Здесь всё, ты проверил?

— Завтра этим займусь. — Рома достал колье с сапфирами и повернулся ко мне с хитрой улыбкой.

— Надень.

Я отступила.

— Не хочу.

— Липа, ему лет двести. Ты же любишь такие штучки.

— Рома, ему, наверное, двести лет. А ты говоришь: штучки.

— Вот и надень.

Я боролась с искушением.

— Я в халате.

— Тогда сними халат. И надень колье.

А, да пошло всё к чёрту! Мне точно больше никогда такой возможности не представится. Я колье у него осторожно забрала и отошла к зеркалу. Рома наблюдал за мной с улыбкой. Потом сказал:

— Я позвоню Яну и вернусь через минуту. Справишься сама?

— Наверное, — отозвалась я, стягивая махровый халат с плеч.

Рома снова вышел на балкон, а я вдруг замерла перед зеркалом. Посмотрела в глаза собственному отражению, потом через окно на Рому, стоявшего ко мне спиной с телефоном у уха. И сунув невероятной красоты колье в карман халата, прошмыгнула в спальню. Мне потребовалась всего минута. Наверное, минута, но у меня так громко колотилось сердце, что я ничего не соображала. Достала драгоценности, что забрала у сестры, салфетку сунула обратно под матрас, потом на цыпочках шагнула к чехлу, полному золота и бриллиантов, и те, что держала в руках, положила в самый низ. Всё. Но даже выдохнуть от волнения никак не могла.

Вернулась к зеркалу и снова на себя взглянула. Глаза безумные.

— Ну что?

Рома вернулся в гостиную, взглянул удивлённо. А я плечами пожала и протянула ему колье.

— Сама не могу. Поможешь?

Он подошёл, забрал у меня колье, но прежде чем надеть его мне на шею, поцеловал. Сначала в одно плечо, потом в другое. На мою шею опустилась прохладная тяжесть, а Рома легко справился с замком. Посмотрел на меня через зеркало, ладони легли на мои плечи. А он усмехнулся и качнул головой.

— Нет.

— Что нет? — не поняла я.

— Они тебе не идут. Ты красивее этих стекляшек. — Его ладони опустились ниже, стягивая с меня халат. Тяжёлая ткань сама соскользнула с моего тела на пол. А Ромка меня обнял, разглядывал нас вместе. Я думала, что поцелует, а он вдруг спросил: — Что будет дальше, Липа?

Ответа у меня не было, ни для него, ни для меня самой. И поэтому я просто повернулась к нему, приподнялась на цыпочках и поцеловала его.