Говорят, что когда в твоей жизни появляется принц, когда он входит в открытую дверь, ты должна понять это в ту же секунду. В том смысле, что это он, тот самый, которого ты всю жизнь ждала. Трепет, волнение, сухость во рту, стук сердца, предвещающий грандиозные перемены в твоей жизни. Так говорят… В общем, не знаю, кто это говорит, наверное, какие-нибудь умные люди или чересчур чувствительные барышни. А я, не в пример им, застыла, таращась на молодого мужчину, который только что вошёл в мою кондитерскую, колокольчик над его головой мелодично звякнул, а посетитель с интересом огляделся. Высокий брюнет с волевым подбородком и выразительным профилем. Он снял тёмные очки, в первый момент прищурился, а затем черты его лица смягчились, и он даже улыбнулся, глядя на ряды пирожных, кексов и глазированных пончиков на подносах за стеклом витрины. Улыбка мне понравилась, засмотревшись, я даже сунула палец в рот, слизывая зелёную глазурь. Задержала на нём взгляд дольше, чем разрешали приличия, опомнилась и поторопилась опустить взгляд на торт, который этой самой глазурью и обмазывала. Разровняла верх лопаточкой, полюбовалась на дело рук своих, потом взяла с тарелки цветочек из марципана и поместила его в середину. Потом ещё один в стороне, и ещё, затем принялась выкладывать листья и стебли. Тут уже отвлекаться было нельзя, я сосредоточилась на торте, надеясь, что рука не дрогнет, и я не нарушу возникающую под моими руками красоту. От усердия даже язык высунула, дурацкая привычка, от которой никак не избавиться. Оформив последнюю веточку, я отошла на шаг от стола, чтобы со стороны посмотреть. Губы вытерла тыльной стороной ладони, почувствовав сладость.

— Ты успела?

Я кинула быстрый взгляд за плечо, на Жорика, моего главного кондитера. Главного после меня, конечно.

— Успела, — порадовалась я за себя. — Нравится?

— Смотрится хорошо.

— На вкус ещё лучше.

Жора решил повредничать и съехидничал:

— Ещё бы, это же твоё творение.

Я рассмеялась, не принимая близко к сердцу его фырканье, и вдруг поймала на себе чужой взгляд. Голову повернула и встретилась глазами с брюнетом. Если честно, от неожиданности в жар кинуло. Поискала взглядом кого-нибудь из персонала, но все куда-то провалились.

— Вас не обслужили? — поинтересовалась я.

Незнакомец легко пожал плечами.

— Я не тороплюсь.

Может, он, на самом деле, не торопился, но это был непорядок. Который мне, как руководящему лицу, следовало немедленно пресечь. И я заглянула в кухню и повысила голос:

— Девочки! Клиент ждёт.

Отозваться никто не пожелал. Улыбка на губах понимающего клиента становилась всё шире, а я начала злиться. Чёрт знает что в моём заведении происходит, честное слово. Пришлось предложить свои услуги:

— Давайте я вас обслужу. Что вам предложить?

— Хотелось бы кофе и что-нибудь вкусное.

— У нас всё вкусное.

— Серьёзно? А на ваш вкус?

Я смерила мужчину изучающим взглядом.

— Вы сладкое очень любите?

— Очень. А вы?

Я искренне улыбнулась, оставив профессиональную вежливость.

— Иначе бы я здесь не работала. — Я налила посетителю кофе в большую чашку, а на тарелочку положила пару пончиков, а с другого подноса взяла слойку с сыром. — Присядьте за столик, — предложила я.

— А можно здесь? Я не против позавтракать в обществе красивой девушки.

Комплимент пришёлся по душе, я мило пожала плечиком, подала посетителю льняную салфетку.

— Спасибо. — Брюнет окинул небольшой зал ещё одним изучающим взглядом. — Милое у вас кафе.

— Это кондитерская, — автоматически поправила я, привыкшая оберегать репутацию своего заведения. — Фирменная.

— Да, да, я видел вывеску. Красиво звучит: «Кондитерская Лили Бергер». По-европейски так.

Он недоверчиво усмехнулся, откусил от пончика, губы облизал, а я поймала себя на том, что именно на его губы и смотрю. Смущённо кашлянула, и принялась осматривать готовый торт на выявление возможных недостатков. Хотя, знала, что недостатков нет, их никогда не было.

— Кто название придумал?

Я глаза на мужчину подняла и честно призналась:

— Я. Я — Лиля Бергер.

Он перестал жевать, вглядывался в моё лицо.

— Серьёзно? Вы хозяйка?

Я коротко кивнула.

— Интересно.

— Что?

Брюнет прожевал, пожал плечами и хохотнул.

— Не знаю, просто интересно. Вкусный пончик.

— Спасибо.

— Вы сами их печёте?

— Иногда. Но все рецепты мои. Эксклюзивные.

— Что может быть эксклюзивного в пончике или кексе?

— Очень многое. Например, моя любовь к выпечке.

Он шею вытянул, чтобы посмотреть на торт.

— И это сами?

— Это моя основная работа, я пеку торты на заказ. Хотите, вам испеку.

— Зачем мне целый торт?

— На день рождения, юбилей, свадьбу.

— Свадьбу? Вы мне льстите.

— А что это вы так заволновались?

— Рефлекс, наверное. — Он прищурился, от уголков глаз разбежались лучики морщинок, а у меня снова во рту пересохло. — У вас что-то зелёное на губах, — вдруг сказал мужчина, а я растеряно моргнула, не зная, как реагировать. Потом спохватилась, вспомнив про зелёную глазурь, и принялась губы тереть, отвернувшись. И почему я всегда пачкаюсь? То в шоколаде, то в глазури. И тут же нашла ответ: не надо облизывать пальцы. Тем более на глазах у потенциального принца.

А брюнет на самом деле ничего. Глаза красивые, улыбка пленительная и ямочки на щеках. И на меня посматривает с определённым интересом. В кои-то веки кто-то на меня посматривает, а то даже Жорик, с его нетрадиционной ориентацией и вечным бесплотным поиском второй половины, считает меня Синим чулком.

— Меня зовут Андрей, — сказал «принц».

Я скромно улыбнулась.

— А я Замарашка, приятно познакомиться.

Он рассмеялся.

— Девушка в сладкой глазури. А для кого торт?

— Для постоянной клиентки. Она хозяйка цветочного салона, у них три года со дня открытия.

Андрей глубокомысленно хмыкнул.

— Круто. Цветочные салоны, европейские кондитерские. Занимательный у вас городок.

— А вы не здешний?

— Я из Москвы. Остановился в гостинице напротив.

— И что же вам у нас понадобилось? В глубокой провинции?

— Не такая уж и глубокая у вас провинция. Да и городок милый.

— Что есть, то есть, — согласилась я.

— Тихий?

— Да. Хотите переехать?

— Нет, что вы. Я здесь по делам.

Заезжий принц мне не нужен, так что все мечты отменяем.

— Значит, торт вам точно не понадобится.

— А с доставкой в столицу?

— Если только военным авиатранспортом. Я же ответственность несу за его свежесть и качество. — Я в некотором возмущении воззрилась на официантку, попавшуюся мне на глаза. — Лена, куда вы все пропали? Клиенты ждут. И унеси торт, скажи Жоре, что его нужно упаковать и немедленно отправить.

— Немедленно, — подтвердил Андрей, кивком и со всей серьёзностью.

Девушка кинула на него недоумённый взгляд, но тут же разулыбалась и даже покраснела. Я же только глаза закатила, после чего нетерпеливо щёлкнула пальцами.

— Бегом, Лена! Клиенты не ждут.

— Очень строгая хозяйка, — вроде бы пожурил меня брюнет.

Я кулак в бок упёрла, а на посетителя взглянула выразительно.

— Всё для дорогих клиентов. Вам кофе подлить?

— Был бы весьма благодарен. — Он поставил чашку на стойку, а я потянулась за кофейником. Андрей же обратил взгляд к фотографиям, что украшали стены. На снимках были люди — друзья, приятели и просто посетители; ряды пирожных, а на некоторых торты, самые разные — многоярусные и фигурные, шоколадные и в глазури, украшенные цветами или большими буквами с поздравлениями.

— Это всё вы сделали?

Я кивнула.

— Смотрю, вы любите своё дело.

— Обожаю. — Неизвестно почему, но меня тянуло поговорить с ним. И я указала на одну из фотографий, на торт в виде автомобиля спортивной модели. — Этот я сделала на день рождения племянника. Дети были в восторге.

— Ещё бы, съесть красный «феррари».

— Кажется, вы всё воспринимаете скептически. Или считаете сладости делом несерьёзным.

— Но вкусным.

— Ещё пончик?

Андрей ухмыльнулся.

— Нет, спасибо. — Он допил кофе, достал из кармана бумажник и подал мне банковскую карту. Я руку за ней протянула, а он удержал. Я подняла взгляд к его лицу, встретилась с ним глазами. — У вас красивое имя.

— Спасибо.

— Настоящее?

— Просите показать паспорт?

— Будет достаточно честного слова.

Карту я у него забрала, провела ею через прибор считывания. Глаза опустила, досадуя на своё глупое волнение, которое, наверняка, заметно со стороны.

— Мы знакомы с вами десять минут, а вы уже просите от меня честности.

— Вы будете первым человеком в этом городе, кому я хочу верить.

— Можете мне верить, — заверила я его, с вежливой улыбкой возвращая карту. — Спасибо, что посетили нашу кондитерскую. Надеюсь, вам понравилось обслуживание.

— Очень понравилось.

— Я рада. — Андрей продолжал меня разглядывать, и я поинтересовалась: — Что-то ещё?

Он хотел что-то сказать, я по глазам видела, но обернулся за своё плечо, на женщину с ребёнком, вставшими в очередь к кассе, и коротко улыбнувшись, пошёл к двери. Даже не обернулся. А я, наконец, выдохнула.

— Флиртуешь с посетителями? — уличил меня Жорик, проскользнув за моей спиной.

Я же кинула на него возмущённый взгляд и поторопилась улыбнуться новым посетителям.

Ни с кем я не флиртую, тем более с посетителями. Мне, вообще, с мужчинами не везёт. Лиза, моя старшая сестра, лишь сокрушается по поводу моих неудач в любви. Она сама, не в пример мне, давно и удачно замужем. Олег хоть и не идеал и не принц, но для семьи всё сделает. Правда, работает много, это единственная претензия, которую Лиза ему предъявляет, но бизнес такая штука — всё требует пристального глаза хозяина. Времени на семью — жену и ребёнка, остаётся не так много, но, главное, что он старается, и Лиза это ценит. Я всегда и всем говорила, что если когда-нибудь и выйду замуж, то буду брать с сестры пример.

Но мне в любви стопроцентно не везло, и, наверное, я сама в этом виновата. Был в моей жизни момент, особенный для меня мужчина, который и замуж звал, и семью хотел, даже про детей говорил, но я посчитала, что ещё слишком молода и не готова, и хотя сестра пыталась меня образумить, я ему отказала и замуж за него не пошла. А ведь любила. Правда, любила. И своим отказом его не на шутку обидела. Настолько, что этот иезуит через восемь месяцев на другой женился. Недолго замену искал, а виноватой в этом почему-то я осталась. До сих пор при каждой встрече нет-нет да глянет на меня с обидой и осуждением, будто я ему нож в спину воткнула, и тот ему до сих пор жить мешает. Но, наверное, про себя злорадствует, он-то свою жизнь устроил, а у меня, по прошествии семи лет, кроме кондитерской, ничего важного в жизни нет. И все кому не лень, мне этим в нос тыкают.

— Лиля, у меня есть знакомый, замечательный молодой человек. Надо вас непременно познакомить…

— Лилёк, ты, вообще, вечерами куда-нибудь выходишь?

— Тебе влюбиться надо.

— Замуж выйти.

— А как же тот рыжий, с которым ты на море ездила?

Вот кому какое, скажите на милость, дело, с кем я куда езжу и когда из дома выхожу? Давно взрослая и самостоятельная, мне двадцать семь лет, но почему-то все вокруг считают возможным меня поучать. Так поневоле комплексы наживёшь. И без того не писаная красавица, а когда на тебя навешивают ярлык Синего чулка и Одиночки, это здорово нервирует.

А между тем на меня ещё брюнеты из Москвы внимание обращают, так-то.

Надо об этом Лизе сказать, когда ей придёт в голову в очередной раз меня в затворничестве упрекнуть.

Да и когда мне куда-то ходить, сама бы подумала. Ей-то что, она домом занимается, мужу ужины готовит и ребёнка в садик водит, а я… а у меня… Я бизнес-вумен, меня в городе все знают. От мала до велика. Торты и пирожные от Лили Бергер нарасхват идут, на все праздники и

торжества, на свадьбы и юбилеи. Это особый шик, в нашем небольшом городке, поставить на стол мой торт, настоящее произведение искусства. Лизка понятия не имеет, сколько времени и сил уходит на выпечку одного торта, а если на неделе по пять-семь штук заказывают? А помимо выпечки я занимаюсь всеми делами кондитерской, вникаю в каждую деталь и слежу за всем сама. Вот как Олег за своим бизнесом. Ведь не зря говорят: хочешь сделать хорошо — сделай всё сам. Вот я и делаю. Дома появляюсь ближе к ночи, порой в муке и глазури с ног до головы. Какие уж тут свидания? За осуществление собственной мечты следует платить, например, личной жизнью.

Да и сказать, чтобы ко мне очередь из кавалеров выстраивалась, нельзя. И дело не во внешности, девушка я весьма симпатичная, просто мне не хватает огня и желания. Это опять же слова Лизаветы. Я сама считала, что просто на фоне сестры я зачастую оставалась незамеченной, по крайней мере, в юности, и со временем к этому привыкла и даже нашла в этом свои плюсы, потому что пылать желанием и отвечать с готовностью на любой комплимент на самом деле не стремилась. Это было в характере сестры. Лиза — настоящая зажигалка. У неё всегда было полно друзей и приятелей, она любит веселиться и хочет всего и сразу. Я куда спокойнее и привыкла всё анализировать. А с таким пристрастием трудно заводить друзей, а уж тем более жить в своё удовольствие, ни о чём не задумываясь. И профессию я себе выбрала творческую, но требующую внимания и осторожности. А Лиза в двадцать с небольшим выскочила замуж, родила ребёнка и теперь, между занятиями йогой и готовкой обедов, строит планы на то, чтобы не умереть со скуки, и при этом не расстроить своими действиями любимого супруга. И меня теребит, не теряя надежды на то, что ей удастся втянуть меня в какую-нибудь авантюру и это перевернёт мою жизнь с ног на голову. Я, признаться, опасаюсь её настойчивости, всячески себя оберегаю, но Лиза всегда идёт напролом.

Так может, не говорить ей о брюнете? А то ведь начнётся:

— Почему ты не дала ему свой номер? Ах, не попросил? Так сама бы дала. Мы живём в двадцать первом веке, Лиля, какая нормальная женщина сейчас ждёт милости от судьбы, а уж тем более от мужчины? Ты ждёшь? Не дождёшься! Нужно всё брать в свои руки. Ты замуж хочешь или нет?

Раздумывая о реакции сестры, я вздохнула, прошла по коридору и открыла дверь в свой кабинет. Он был совсем маленьким, зато с большим окном и даже балкончиком, с которого было видно набережную и Оку. Я вышла на свежий воздух, пару минут стояла, щурясь от яркого солнца и глядя на прохожих, потом вернулась в кабинет и задёрнула лёгкую штору. Подошла к зеркалу и посмотрела на себя. Поправила ворот светлой шёлковой блузки. Снова подумала о брюнете, невольно нахмурилась, но тут же приказала себе выкинуть его из головы. Парень он, без сомнения, симпатичный, но уж взгляд больно шабутной. Столичный. А нам, девушкам скромным и провинциальным, такие не пара. Нужно искать кого-то под стать себе. Или самой измениться. Лизка уже не раз намекала мне, что за дверью кондитерской неплохо было бы менять строгую блузку и черную юбку на что-то более легкомысленное, соответствующее возрасту и желанию выйти замуж. Даже дарила мне одежду, подбирая на свой вкус, но у меня не хватало времени, а порой смелости, показываться в этих нарядах на людях. Перед посетителями кондитерской я представала в образе благочестивой европейской дамы, пытаясь оправдать название и поддерживать репутацию заведения. Слишком долго мы на эту самую репутацию с Жориком работали. И в моей работе открытые блузки и короткие юбки были не уместны, всё-таки целый день с детьми общаться приходится. Знакомые посмеивались, что у меня образ Мэри Поппинс, я на эти слова обижалась, но предпочитала отмалчиваться. Даже если я и нацеплю эту самую короткую юбку и кофточку до пупа, моя серьёзность ведь никуда не исчезнет, правда? Только чувствовать себя буду глупо, словно в чужой шкуре.

В детстве я любила сказки читать, про Царевну-лягушку, про Царевну-несмеяну, а когда повзрослела, поняла, что я — два в одном, только без приставки «Царевна». Лягушка-несмеяна.

Самой смешно.

На улице, прямо под моим окном истошно засигналили, я невольно отвлеклась от печального созерцания себя и поспешила узнать, что происходит. И совсем не удивилась, увидев внизу машину сестры и её саму, ругающуюся с водителем серебристой «хонды». Тот выглядел заметно обалдевшим и на гневные выкрики отзывался как-то вяло, но судя по стремительно наливавшемуся краснотой лицу, терпение и шок должны были вот-вот пройти. Правда, уже в следующую минуту Лизка топнула ногой, откинула назад рыжие волосы, и презрительно выплюнув:

— Слепой идиот, — устремилась к дверям кондитерской.

Я хмыкнула, продолжая с балкона наблюдать за водителем «хонды». Тот в первый момент дёрнулся было вслед за скандальной бабёнкой, с автомобилем которой едва избежал столкновения несколько минут назад, и остался же виноватым во всём, но затем в досаде плюнул, махнул рукой, видимо, решив не связываться, а я мысленно его похвалила. С Лизой, действительно, лучше не связываться. Моя сестра, когда чувствовала, что не права или виновата, становилась жутко упрямой, и готова была сделать всё, лишь бы на своём настоять. Однажды её всё же привлекли к суду за порчу чужого имущества, так она в зале заседаний такой спектакль разыграла, что судья сам ей стакан с водой подносил. А Лиза нервно обмахивалась бумагами, а судье, мужчине лет сорока пяти, скромно улыбнулась. В общем, та ещё актриса.

Я села в своё кресло, неторопливо разложила бухгалтерские бумаги перед собой, а сама уже слышала возмущённый стук каблуков по коридору. Ещё полминуты, и дверь в мой кабинет распахнулась и вошла Лизка. Рыжая и разъярённая. Ослепительная. Она всегда ослепительна в своей ярости.

— Привет, — буркнула она и швырнула сумку от «Chanel» на кресло.

Я кивнула, не отрывая взгляда от бумаг. Надеялась, что сестра поверит в мою беспросветную занятость.

— Ты слышала?

— Ещё бы, — ответила я, едва заметно усмехнувшись.

— Вот ведь повыпускают придурков на дорогу! И он же мне ещё хамит. Назвал меня рыжей дылдой!

— Серьёзно? — Я глянула на Лизу исподлобья и заверила: — Ты красавица.

— Ага, — отозвалась та вполне равнодушно. Села напротив и вытянула длинные ноги. — Что ты делаешь?

— Пытаюсь понять, свожу ли я концы с концами.

— И как?

— Тебе на самом деле интересно?

— Да что ты вредничаешь? Я беспокойство проявляю.

Я улыбнулась.

— Благодарю. Мне стало гораздо легче.

Лизка показательно вздохнула.

— Когда ты вредная, с тобой невозможно разговаривать.

— Ты зачем пришла? Говорила, что занята весь день.

— Вот выйдешь замуж, узнаешь, что на себя времени никогда не хватает.

Я лишь фыркнула.

— Лиза, уж тебе ли жаловаться?

— А ты опять его защищаешь, да? Вот что у тебя за манера? Ты всё время на стороне мужиков. Странно, что ещё не нашёлся умник, который бы тебя к рукам прибрал, и жил бы всю оставшуюся жизнь оправданным.

— Действительно, странно, — согласилась я. — Так что ты хотела?

Лиза помотала ногой.

— Олег хочет отметить день рождения дома. Никакого ресторана ему не надо, гостей; будем лопать шашлыки.

Я пожала плечами.

— Тоже неплохо.

— А Горин?

— А что с ним? Намекаешь, что он привык кушать на льняных скатертях и с фарфора?

— Скажешь, нет? Господин мэр у нас ещё тот выпендрёжник.

— Так может его не приглашать?

— С ума сошла, что ли? Мэра и не приглашать. — Лиза прищурилась, разглядывая меня. — Ты злишься на него?

— Нет.

— Олег сказал, что вы разругались. Вдрызг.

Я отложила ручку.

— Лиз, ну что мне с ним ругаться? Сколько лет прошло.

Сестра печально кивнула.

— Да. А я ведь тебе говорила, дуре. Если бы послушала умную женщину, сейчас была бы женой мэра. — Она ткнула наманикюренным пальчиком в бумаги. — А не сводила бы концы с концами.

— Ты всерьёз считаешь, что я жалею?

— Ну, ты же с ним спишь?

— Нет.

— Ой, да ладно. Из-за чего тогда вам ругаться до сих пор?

— Лиза, я не сплю с ним. У него есть жена.

— Даже когда взгрустнётся?

— Я по нему не грущу. Лёшка сам по себе, а я сама по себе.

— Дура, прости Господи. В кого только.

Я с удовольствием ей подсказала:

— В бабушку. Ты же помнишь, как она дедушку любила.

— Ага, двадцать лет за ним моталась из города в город. Никакой гордости.

Я взглянула укоризненно.

— Лиза, это же твоя бабушка. Ближайший родственник.

Та отмахнулась.

— Да ладно, она сама на смертном одре кляла себя за глупость. Ты ещё мелкая была, а я помню. Дедуля-то наш свинтил на старости лет и зажил с той молодухой.

Я даже застонала вслух. Столько негативной информации о своей семье было вынести очень трудно. История, как наш дедушка загулял на старости лет, была известна всей семье, и на неё было наложено табу. То есть, обсуждать это вслух считалось неприличным. Правда, Лизу это никогда не смущало, она даже при тётках могла поднять эту тему, и, кажется, наслаждалась всеобщим неодобрением и смятением.

Я развела руками, не зная, что сказать.

— Значит, я в бабушку.

Лиза широко улыбнулась.

— А я в дедушку. Всегда чувствовала в себе дурную наследственность. Так что будем делать с днём рождения моего благоверного?

Я пальцами по столу побарабанила, раздумывая. Потом сказала:

— В принципе, почему нет? Рестораны, и правда, всем надоели. Соберём всех у вас дома, в саду, нажарим шашлыков…

Лиза выразительно скривилась.

— Точно, у костра посидим, песни попоём под гитару. Ты такая же, как и Олег, вас вечно тянет в колхоз.

— А ты у нас дама великосветская, я и забыла. — Я из-за стола поднялась, прошлась по кабинету, потом вскинула руку, прося сестру успокоиться. — Я сама всё устрою, всё будет на уровне. Если уж тебя это так беспокоит. Устроим фуршет на свежем воздухе. — И заверила сестру: — Тебе понравится.

Та подозрительно прищурилась.

— Сама займёшься?

— Конечно. Разве есть в моей жизни что-то важнее твоего семейного счастья?

— Не язви, а. Семья — слово всеобъемлющее, в формате 3D. Думай о племяннике.

— Думаю.

— Кстати о нём, — Лиза поспешила подняться, кинув тревожный взгляд на часы. — Пора забирать его с занятий. — К зеркалу подошла, взбила причёску и облизала губы. Затем театрально вздохнула. — А ты говоришь!.. Ни минуты для себя.

Я вернулась за стол, когда Лизка из моего кабинета вышла, сгребла в кучу бумаги и отложила на край стола, а сама уже пыталась выстроить в голове план… мероприятия. От одной мысли о котором я в тоску впадала.

Жорик тоже особой радости не выказал, услышав про «шашлыки».

— И что будем делать?

— Я составлю меню, а ты официантов пригласишь из того же агентства, что и в прошлый раз. Вышколенные ребята были. Закуски закажем в «Аркаде»…

Жорик фыркнул.

— А шашлык сами пожарим, да? Я не умею. Я, вообще, мясо не ем.

— Там без тебя желающие шашлык пожарить найдутся.

— Настоящие мужчины?

Вот тут я рассмеялась.

— Ну да, там их в избытке. Все как один горазды длиной шампуров помериться.

— Фу, — сказал Жорик. — Вы, женщины, иногда бываете такими циничными.

Я фыркнула себе под нос. И подтвердила:

— Да, мы женщины такие. — Вздохнула, настраиваясь на работу. — Давай по делу. Что у нас дальше?

Жорик с готовностью разложил передо мной эскизы. Указал на крайний.

— Это на сегодня. Свадебный. Три яруса. Бисквит, ром, ванильный крем и помадка. Всё уже готово, осталось собрать.

Я поводила пальцем по рисунку, раздумывая, потом поинтересовалась:

— Ты соберёшь? А я украшу.

— Конечно. А вот этот на завтра, обрати внимание на фисташковый крем. Нужно самим проследить, в прошлый раз Машка его испортила.

— Испортит ещё раз, лишится половины зарплаты.

Жорик недоверчиво усмехнулся.

— Ты всегда так говоришь, и это уже не действует. Найди другую угрозу.

Я кинула на него быстрый взгляд и, растеряв пыл, спросила:

— Какую? Увольнение?

— А ты уволишь?

Я эскизы от себя отодвинула, недовольная тем, что меня нагло уличают в слабохарактерности и мягкотелости. А разве таким должен быть начальник?

— Я всё поняла. Распорядись насчёт завтра. Ещё нужно не забыть про партию пирожных для фуршета в Администрации города.

— Да, там наши пирожные уважают.

Мне почудился намёк в словах Жорика, который непостижимым для меня образом, всегда узнавал про мою личную жизнь подробности, которые я ото всех старалась прятать. Против меня эти знания не использовал, напротив, искренне беспокоился, хотя знал, что разговоры по душам я не жалую. И за это я его любила. Приходилось признать, что Жорик, с которым мы уже четыре года работали бок о бок, был моим лучшим другом. Конечно, есть Лиза, но она сестра, а не подружка; есть и подруги — соседки и сокурсницы, приятельницы и девушки, с которыми я порой встречаюсь в салонах красоты и в магазинах, но всё это не то, а Жорик искренне печётся о моём благополучии. Ругает, когда я задерживаюсь на работе допоздна, приносит чай и бутерброд, когда я забываю пообедать, и гневно хмурится, когда меня что-то расстраивает. Он единственный человек, не входящий в семью, который знает о моих отношениях с мэром. Об отношениях, которые давно закончились, но которые некоторым до сих пор покоя не дают. Что меня, признаться, жутко раздражает.

О Лёшке я думать не любила. Это казалось предательством по отношению к самой себе. Ведь яснее ясного, что он мне не нужен. Когда-то я отказалась выйти за него замуж, чем оскорбила его до глубины души. Отказалась не потому, что не любила, а потому что не считала себя готовой. Мне было двадцать, ему тридцать три, ему срочно нужна была жена, а в скором времени и парочка детишек, и я, осознав всё это, банально струсила. Попыталась представить свою жизнь через пять лет, и затосковала. Конечно, босая, беременная и на кухне — это было явным преувеличением, но даже при адекватном подходе менялись только декорации и стоимость моих нарядов. Горин мечтал о карьере политика, в то время баллотировался в депутаты Законодательного собрания, и статус семейного человека ему стал необходим как воздух. К тому времени мы встречались полтора года, но даже предпосылок к совместной жизни, не то что к женитьбе, не было, а потом в один момент: дорогая, выходи за меня замуж! Сказать, что я в тот момент обалдела, значит, ничего не сказать. А Лёшка вцепился в меня мёртвой хваткой, видимо, не сомневаясь, что я скажу «да», никуда не денусь. Он верил, что я люблю его куда сильнее, чем оказалось на самом деле. Люблю больше, чем саму себя.

Он ошибся. И почувствовал себя оскорблённым.

Наверное, имел на это право. Если честно, я до сих пор это не выяснила. Не считала нужным вникать в обиду человека, который через каких-то полгода сделал предложение другой, совершенно неизвестной мне девице.

Конец рабочего дня я провела в кабинете. Изучала документы, которые утром оставил для меня бухгалтер, пыталась составить план работы на следующий месяц, сверяясь с записями и оставленными заранее заказами. Торты на свадьбу, например, заказывали за несколько месяцев. Иногда попадались такие привередливые заказчики, что приходилось устраивать не одну дегустацию, и каждый раз предлагать им что-то новенькое. Иногда попросту заканчивалась фантазия. Но европейская манера устраивать эти самые предсвадебные дегустации в своё время пришлась мне по вкусу, и они пользовались большой популярностью. Невесты записывались в очередь, чтобы в определённый день месяца попасть в мою кондитерскую, попробовать и заказать торт на торжество. Кстати, этот самый день уже в эту пятницу. Значит, следующие два дня пройдут в подготовке. Кухня будет работать в авральном режиме. А Жорик потом ещё удивляется, что мне не хватает строгости кого-то уволить или наказать. Как я уволю, когда рук и без того не хватает?

— Я могу остаться, — заверил меня Жорик, перед закрытием кондитерской. Последние посетители покинули зал, дверь за ними закрыли и повесили табличку: «Мы ждём вас завтра». На кухне прибирались, официантки перестилали скатерти на столах и протирали стойку и витрину, а я стояла на первой ступеньке витой лестницы, и за всем этим наблюдала. Потом перевела взгляд на Жорика. Он снял свой любимый цветастый колпак, развязал фартук, и я не удержалась, протянула руку и пригладила его вихры на макушке. Жорик любил крутые кудри и на свою причёску тратил уйму времени и денег, я была уверена, что он в парикмахерской бывает куда чаще, чем я. Кстати, у нас один мастер, Жорик мне его и посоветовал. Он в этом толк знает.

— Не нужно. Я сама справлюсь.

— Опять до полуночи провозишься, — проворчал Жорик. Тоже коснулся своих волос, несколько благоговейно. Не удержался и спросил: — Тебе не кажется, что Максим немного перестарался и слишком много убрал на затылке?

— Ты замечательно выглядишь. Даже не сомневайся.

Жорик довольно улыбнулся, поправил яркий шейный платок. Потом в ладоши похлопал, привлекая внимание персонала.

— Шевелитесь! Оля, чего ты ходишь по залу? Прогуляться захотелось? Заканчиваем уборку и расходимся. Лиле Германовне ещё тортом заниматься. Это вы сейчас домой придёте и на диван брякнетесь!.. — Жорик ещё продолжил в том же духе, даже пальцами пощёлкал, проявляя строгость и нетерпение. Заглянул на кухню и там повторил то же самое.

А я спустилась, прошла к небольшому диванчику у окна, и присела. Наблюдала за девушками, потом повернула голову и будто невзначай отодвинула пальцем край лёгкой занавески и выглянула на улицу. Сгущались сумерки, включились фонари, и улица выглядела нарядно. Но меня занимал не проспект, не прохожие и даже не новенькие чугунные фонари в ретро-стиле. Я изучала взглядом здание гостиницы на той стороне улицы. Семиэтажное, внушительное, сталинской застройки, с большими окнами и лепниной по фасаду, оно было отреставрировано пару лет назад, и теперь радовало глаз, не то что раньше, тусклое и местами облезлое. Но я знала, что интересует меня совсем не итог реставрационных работ, мимо этой гостиницы я дважды в день проходила, и далеко не всегда останавливала на ней взгляд, а вот сейчас потянуло взглянуть. Потому что вдруг вспомнила про брюнета, который «остановился в гостинице через дорогу». Вспомнила улыбку, взгляд с прищуром и глубокий голос. Вспомнила и ощутила пробежавший по позвоночнику взволнованный холодок. От одного только воспоминания, кто бы мог подумать. Но связываться с приезжим столичным мачо в мои планы не входило, не нужны мне проблемы. Даже если они выглядят столь соблазнительно.

— Я приду завтра пораньше, — пообещал Жорик, заглянув ко мне перед уходом. — Сам открою, сам прослежу за доставкой и, если понадобится, всех уволю.

Я рассмеялась, потянулась за фартуком и лишь попросила:

— Только не увлекайся.

Жорик подошёл, я повернулась к нему спиной, и он ловко завязал фартук на красивый пышный бант. Затем поцеловал меня в щёку.

— Приятного тебе творческого процесса.

— Спасибо, милый.

— И выспись завтра.

— Постараюсь.

Я махнула ему рукой на прощание, а когда дверь в зале хлопнула, закрываясь, на несколько секунд замерла, привыкая к тишине. После дня в обществе людей, после суматохи, царившей на кухне, довольных криков и возгласов детей, бесконечного звона колокольчика на двери и разговоров, разговоров, разговоров — тишина казалась необыкновенной и чуть тревожащей. Я не сразу решилась повернуться, а миску с глазурью взяла осторожно, будто не желая производить ни единого звука, чтобы не нарушить установившийся покой. Приблизилась к торту, коржи уже были установлены на вращающуюся конструкцию и смазаны, оставалось только украсить. Я остановилась перед ним, и потёрла кончики пальцев друг о дружку, будто призывая вдохновение. Подготовила всё необходимое, сверилась со списком ингредиентов и выбранных заказчиками вкусовых добавок, и тогда уже взяла любимую лопаточку, которой так удобно размазывать сливки и густую глазурь.

Процессом я как обычно увлеклась. О времени вспомнила только когда почувствовала, что спина от неудобной позы затекла. К этому моменту два уровня уже были обмазаны и украшены, и я отступила на шаг, чтобы оценить общую картину, выгнулась, стараясь расслабить мышцы спины, облизала палец, и вздрогнула, услышав стук в дверь. С недоумением выглянула в открытую дверь кухни, увидела за стеклом входной двери мужской силуэт, и в первый момент нахмурилась, приглядываясь. На улице успело стемнеть, и в свете электрических фонарей, я не сразу сумела разглядеть и узнать того самого брюнета. Но имя вспомнила сразу — Андрей. Что совсем не означало, что я понимала, с какой стати он барабанит мне в дверь, когда кондитерская уже часа два как закрыта. А брюнет, заметив меня, заулыбался и снова в дверь постучал. И судя по его радостному лицу, он всерьёз рассчитывал на ответную реакцию.

Понимая, что он вряд ли уйдёт, я из кухни вышла и приблизилась к запертой изнутри двери. Ткнула пальцем в табличку и сказала, зная, что он меня через дверь слышит:

— Мы закрыты.

Его улыбка померкла всего на мгновение, видимо, от неожиданности, и расцвела снова:

— Да ладно тебе. Ты одна?

— Одна. — Понимая, что совершаю ошибку, я, тем не менее, отперла замок и дверь открыла.

Андрей переступил порог и продемонстрировал мне бутылку вина.

— Купил в магазинчике неподалёку. Что ты здесь делаешь одна?

Я в лёгком смятении наблюдала за тем, как он запирает дверь и проходит мимо меня, оглядывая полутёмный зал.

— Оформляю торт, — сказала я, вдруг почувствовав себя глупо в фартуке с оборками. Брюнет как раз остановил свой изучающий взгляд на мне, и я, к своему ужасу, почувствовала, что внутри запорхали бабочки. Абсолютно дурацкое щекочущее чувство, что-то подобное я чувствовала в юности, когда впервые поймала на себе заинтересованный мужской взгляд. Это было давно, а сейчас мне двадцать семь, я взрослая и умудрённая кое-каким опытом женщина, и вдруг такая реакция — разомлела перед совершенно незнакомым парнем, вся заслуга которого лишь в том, что он умеет очаровательно улыбаться.

— Ещё один? Кажется, твой бизнес процветает.

— Ради этого и стараюсь. Не против, если мы на кухню пройдём?

— А на кухне есть бокалы?

— На кухне есть всё.

Мы прошли на кухню, и на ярком свете я почувствовала себя ещё более сковано. На Андрея быстрый взгляд кинула, ответила улыбкой на улыбку, правда, про себя задавшись вопросом: с какой стати я его впустила, практически незнакомого человека, да ещё улыбаюсь ему и собираюсь пить его вино? Но одного-единственного взгляда хватило, чтобы найти ответ: устоять невозможно. И дело даже не в красоте, а в истинно-мужском превосходстве. Я украдкой наблюдала за новым знакомым, за тем, как он двигается, как протягивает сильную руку за бокалами на полке, ловит мой взгляд и улыбается. И эта улыбка… ох уж эта улыбка. Я тоже улыбнулась в ответ, смущённо и, как самой показалось, по-девчоночьи, понимая, что сердце сжимается уж как-то слишком сладко. Наверное, Жорик прав, и я, на самом деле, заскучала, затосковала и отвыкла от мужчины рядом. А сейчас рядом один из выдающихся образчиков мужской красоты и притягательности, и моя женская сущность чувствует и поддаётся его влиянию.

Предательница, поэтому и поддаётся.

— Выпей.

Андрей протянул мне бокал с красным вином, а я торопливо вытерла руку о фартук, но на пальцах всё равно осталось немного подсохшей глазури. Андрей лишь улыбнулся, заметив мою неловкость. И чтобы ещё больше меня не смущать, посмотрел на торт. С уважением кивнул.

— Красиво.

— Спасибо.

— Это трудно?

Я плечами пожала.

— Не знаю. Я люблю это делать.

— И часто… ты здесь остаёшься вечерами?

— Бывает. Когда заказов много.

Я отпила немного вина, взглянула на Андрея и кивнула, одобряя его выбор. Он усмехнулся.

— Нравится? Я рад.

— Ты разбираешься в винах.

— Более-менее.

Он оглянулся, увидел высокий стул неподалёку и присел на него. А я, сделав ещё один глоток вина, поставила бокал на стол и вернулась к торту. Но постоянно отвлекалась на брюнета, нежданного гостя на моей кухне. Он разглядывал меня, совершенно не стесняясь, чем жутко смущал и отвлекал; я, конечно, тут же вспомнила и о своей манере одеваться, и о нежелании заводить близкое знакомство с заезжими мачо, и обо всех своих личных неудачах, даже о Горине… зачем-то. И чтобы как-то отвлечь Андрея от чрезмерного внимания ко мне, спросила:

— Так зачем ты приехал в наш город?

Он сидел, устроив ноги на перекладине высокого табурета, крутил в руке бокал и опустил голову, но я всё равно видела, что он улыбается.

— Подыскиваю участок земли для клиента. Пока даже не решил, на чём остановиться — на вашей области или на соседней. Тут ведь рукой подать.

Я согласно кивнула, затем переспросила:

— Значит, ты занимаешься недвижимостью?

— И недвижимостью тоже.

— И что за участок тебе нужен?

Андрей усмехнулся.

— Хочешь подсказать?

— А вдруг? Я лучше окрестности знаю.

— Ну… клиент хочет оторванности от цивилизации, подальше от оживлённой местности, чтобы природа красивая вокруг.

Я лизнула тыльную сторону ладони, на которую капнула сиропом, и тоже усмехнулась, не слишком проникновенно, надо сказать.

— Знаем, знаем, — проговорила я. — Теремок в три этажа, трёхметровый забор по участку в два гектара и собственная пристань с яхтой. Реальная оторванность от цивилизации.

Андрей рассмеялся.

— Это уже не моё дело, какой теремок он там себе выстроит. Проблема в том, что у вас тут куда не ткни, всё святые места да заповедные зоны. Сегодня карту изучал, так уже сплошная морока.

— Тогда, может, выбрать другую область?

— Клиент сентиментальный, откуда-то отсюда родом, так что настаивает.

— Да, клиенты порой ещё те попадаются.

— Придётся, видимо, мне у вас задержаться.

Это было произнесёно с особой интонацией, и я обернулась, посмотрела на этого хитреца.

— Как жительница этого замечательного городка, готова за тебя порадоваться. Хоть отдохнёшь от Москвы.

— Да. Я тоже за себя рад.

— Серьёзно?

Он снова принялся меня разглядывать, прищурился, улыбнулся, поднёс к губам бокал с вином, а меня в жар кинуло. Да что там меня! Я могла поклясться, что от его улыбки на торте глазурь подтаивать начала. Я отвернулась, понимая, что не в силах убрать с лица улыбку. Зажмурилась, чувствуя себя девчонкой. Вообще, всё происходило глупо, как в юности. Мы разговаривали о пустяках, обменивались долгими, многозначительными взглядами, улыбались. Даже когда отворачивались друг от друга — улыбались. А ещё пили вино, и на втором бокале уже начали чокаться едва ли не после каждого глотка. Торт был закончен, я осторожно крутила его на подставке, устраняя мельчайшие недоработки, а вино пила с всевозрастающим воодушевлением. Вечер заканчивался лучше, чем я предполагала, в приятной компании.

— Тебе безумно идёт этот фартук.

Я взбила пышные оборки, обрамляющие широкие бретельки.

— Такой был у фрекэн Бок.

— Да? Ты специально себе такой заказала?

— Просто он мне понравился. У меня такой стиль.

— Какой?

— Европейский.

— Под стать имени?

— Точно.

— Тогда что ты здесь делаешь? Поехала бы в Европу.

Я наморщила нос.

— Там и без меня хватает умельцев и дельцов. Хотя, Европу я люблю.

— Где ты была?

Я взмахнула рукой, в которой держала лопаточку.

— Почти везде. Франция, Англия, Италия… Прага и Будапешт, Вена и Монако.

— Ого.

Я заставила себя остановиться, сделала незаметный вдох. Всегда много болтаю, когда выпью. Обдумала свои следующие слова:

— Сейчас это просто. Покупаешь туристическую путёвку и едешь. — Повернулась к нему. — И в каждом городе я посещала кондитерские.

— Понятно. Подсматривала.

Я в шутку нахмурилась и поправила его назидательным тоном:

— Училась.

— С кем ездила?

— В смысле?

— Ну… в компании? Или одна?

— Одна я ездить не люблю, — не стала я скрывать. — Иногда с сестрой, иногда…

Андрей хмыкнул, когда я запнулась.

— Понятно.

— Да что тебе понятно? — я предприняла попытку всерьёз возмутиться.

Он головой покачал, продолжая посмеиваться, потянулся за бутылкой, но когда взял её, оказалось, что она пуста. Андрей расстроено вздохнул.

— Мы всё выпили.

— Что очень странно. Обычно я пью мало. Ты поможешь мне убрать торт?

— Конечно. — Он с готовностью поднялся, подошёл ко мне и остановился, не зная, с какой стороны лучше взяться. Я указала на небольшие выступы на подставке. — А как бы ты справилась без меня?

— Справилась бы, не привыкать. Но ты здесь оказался кстати.

— Ещё бы.

Мы вместе взялись за подставку и осторожно перенесли торт, поставили на полку высокого холодильника. Пару раз наши с Андреем пальцы случайно соприкасались, и я каждый раз внутренне замирала, и пряталась от его взгляда. Хотя, он, наверняка, это замечал и надо мной посмеивался. А я, захлопнув дверцу холодильника и поспешно отступив на шаг, посетовала:

— Кажется, я выпила лишнего.

— Голова кружится?

— Кружится, — не стала я спорить. — Но кружится приятно.

— Это самое главное. — Он присел на край металлического стола, сложил руки на груди и сказал:

— Знаешь, я впервые на ресторанной кухне.

— Ресторанная кухня больше, а мы занимаемся исключительно выпечкой.

— Давно у тебя ка… кондитерская?

— Четыре года.

Андрей не спускал с меня внимательного взгляда, потом вроде бы опомнился, и глаза отвёл.

— Милый такой бизнес.

— Бизнес — это то, что приносит деньги.

— А это не приносит?

— Ну, приносит, конечно, но день на день, а точнее, месяц на месяц не приходится. Это больше любимое дело.

— У женщины должно быть хобби.

— Как по-мужски это прозвучало, — посмеялась я. — Думаю, о своей работе ты отзываешься со всей серьёзностью.

— Не всегда. Порой с желанием всех и вся послать подальше.

Он слишком пристально на меня смотрел, и я вдруг поняла, что задыхаюсь. Будто воздух в кухне нагрелся, температура поднялась, как бывает в середине дня, когда включены все духовки. Я даже рукой по плите провела, хотя прекрасно знала, что всё выключено.

— Лиля…

Я голову вскинула, когда он меня по имени назвал. Не знаю, чего испугалась. Может, взгляда прямого?

— Ты далеко живёшь? — Я растерянно молчала, и Андрей, видимо, осознав, что перепугал меня, поспешил объясниться: — Тебе же надо домой? А уже поздно. Я могу проводить.

— Я на машине.

— Ты же выпила.

Я зажмурилась на секунду.

— И правда. Я же редко пью, вот и не задумываюсь.

— Так я провожу?

— Я, правда, далеко живу. А вы… ты города не знаешь, я потом переживать буду, как ты добрался.

Андрей прищурился и ухмыльнулся. И на его лице отразилась откровенная насмешка, мне захотелось съязвить по поводу мужской самоуверенности, но я сдержалась. Отвернулась от него и принялась быстро наводить порядок. Мы замолчали, и я вновь ощутила неловкость. От внимания Андрея ко мне. Он меня разглядывал, я делала вид, что не замечаю, и молчание лично меня напрягало. Не его, меня.

— Как тебе гостиница?

— Ничего, на уровне. Номер с видом на Оку, красиво.

— Её отреставрировали пару лет назад. До этого зрелище было плачевное.

Дурацкая тема для разговора. Разговаривая с ним, я закончила уборку, ненавязчиво выпроводила Андрея с кухни, и выключила там свет. Потом вызвала такси, а после уже позвонила на пульт охраны, сдать объект. Мы вышли на улицу, я заперла дверь, и остановилась рядом с Андреем, глядя на здание гостиницы напротив, потом перевела взгляд на памятник посреди площади, освещенный снизу лучами прожекторов. Прохожих в это время уже не было, только машины время от времени проезжали мимо. Я поёжилась от ночной прохлады, затем кинула украдкой взгляд на мужчину рядом. Андрей был выше меня почти на целую голову, мне пришлось поднять глаза к его лицу, но почти тут же отвернулась. Он, как мне показалось, качнулся на пятках, затем вздохнул и посмотрел на ночное небо. А когда я плечами передёрнула, обеспокоился.

— Ты замёрзла?

— Всё нормально, — соврала я.

Он чуть придвинулся, и получилось так, что я прижалась плечом к его руке. Я посмотрела непонимающе, а Андрей виновато улыбнулся.

— Я могу тебя обнять. Чтобы теплее было. Но что-то мне подсказывает, что ты не согласишься.

— Думаю, это преждевременно.

Андрей улыбнулся.

— Хорошо, я просто постою рядом.

— Не понимаю твоей иронии.

Он брови вздёрнул.

— А я иронизирую?

— Тогда ехидничаешь.

— Вот ещё. Я никогда не ехидничаю над девушками, которые мне нравятся.

Я притворно ахнула.

— Я тебе нравлюсь?

— А ты ещё не поняла? Я вино принёс.

Я приложила руку к груди, стараясь не рассмеяться.

— Боже, это был поступок, а я не поняла. Выпила без всякого душевного трепета.

Андрей всё-таки рассмеялся, а я, своим не совсем трезвым разумом, про себя отметила, что его смех ещё более волнующий, чем улыбка. Если честно, самой захотелось его за руку взять. За сильную руку с широкой ладонью.

Наконец, на площади появилось такси. Я спустилась с невысокого крыльца, чувствуя за своей спиной Андрея, потом он меня обогнал и открыл передо мной заднюю дверь автомобиля. Я остановилась, посмотрела ему в лицо.

— Приятный был вечер, спасибо.

— Приятное знакомство. Надеюсь, оно продолжится?

Я пожала плечиком, уставилась на плечо Андрея, понимая, что если встречусь с ним взглядом, то разулыбаюсь, как дурочка, и окончательно испорчу впечатление.

— Не думаю, что это зависит от меня.

— Если это зависит от меня, — начал он с готовностью, а я перебила:

— Разве ты не собираешься уезжать? Как же без тебя Москва?

Андрей чуть наклонился ко мне.

— Давай обсудим это завтра?

Я сжала руку в кулак, ногти впились в ладонь. Выдохнула.

— Ты мне свидание назначаешь?

— Да.

От его уверенного тона я даже рассмеялась.

— Ты ведь не думаешь мне отказать?

Я чуть отступила, испугавшись, что в следующий момент он наклонится ближе и поцелует меня.

— Поговорим завтра, — увильнула я от прямого ответа. Села в машину, а Андрей мягко захлопнул дверь. Потом стукнул в окно впереди, видимо, это был предостерегающий знак для водителя. А мне подмигнул.

Я не удержалась и обернулась, посмотрела в заднее стекло. Машина уже отъехала, а я всё смотрела на брюнета, с которым сегодня меня свела судьба. Он стоял посреди дороги, пользуясь тем, что машин из-за ночного времени почти нет, и смотрел вслед такси. Выглядел чертовки привлекательно. Как моё любимое пирожное со сливочной помадкой.

Так бы и съела.

Следующее утро началось со звонка в дверь. Я глаза открыла и несколько секунд бездумно таращилась на будильник. В конце концов решила, что это полнейшее свинство будить человека в такую рань. Особенно, когда этот человек лёг в два. Но звонок повторился, и с постели пришлось подниматься. Я в негодовании откинула одеяло, вздохнула устало, и пошлёпала босиком в прихожую. Идти было недалеко, квартирка у меня небольшая, двухкомнатная «сталинка». Дом старый, со всеми вытекающими — сквозняками, щелями в полу и скрипучими дверями. Причём, неважно двери новые или старые, они всё равно скрипели. А из-за сквозняков полы всегда были холодными, даже летом, даже покрытые дорогим ламинатом. Вот я и пробежала до двери на цыпочках, кляня про себя чужую бестактность. И совсем не удивилась, увидев на пороге самого бестактного человека в этом городе. Только спросила:

— Ты с ума сошёл? Восьми ещё нет.

— У меня ненормированный рабочий день, — порадовал меня мэр нашего прекрасного городка, проходя мимо меня в квартиру.

— А у меня нормированный, — в досаде проговорила я. Спросонья даже на ногах не удержалась и повалилась назад, на вешалку с одеждой. Алексей Дмитрич меня любезно поддержал, а я пихнула его локтем. Дверь захлопнула, и, не глядя на гостя, побрела обратно в спальню, где снова залезла под одеяло.

Лёшка потерялся где-то на полпути к кухне, а когда возник на пороге спальни спустя несколько минут, спросил:

— Лиль, ты меня покормишь?

Я приоткрыла один глаз, и даже взглянув одним глазом, постаралась взглянуть со всем своим утренним возмущением.

— Лёша, я сплю.

Он руками в косяк упёрся, на меня смотрел, потом улыбнулся. А я глаз закрыла, не желая его видеть. Я, наверное, сто, двести раз просила его не являться ко мне в неурочное время. Запросто появляться на моём пороге, в дорогом костюме, с залихватской улыбкой и ещё чего-то от меня требовать. Завтраков, ужинов, любви и понимания. И сейчас я его видеть не хотела. Лёшка отлично знал, как я реагирую на него, но даже мою злость и возмущение умудрялся обернуть в свою пользу. Был у него такой талант. Он и сейчас подобрался ко мне, как охотник, на край постели присел, и принялся меня разглядывать.

— Лиля.

Я пихнула его ногой. Лёшка притворно охнул, потом откинулся назад, навалившись на меня, и рукой обнял. Спать стало невозможно, стало жарко, и глаза я открыла. Перевернулась на спину, посмотрела на этого изверга.

— Что тебе нужно?

— Кофе, яичницу и тосты.

— Поезжай домой, — попросила я его. — Тебе жена пожарит. И накормит, и полюбит.

Алексей Дмитрич скривился, погладил меня через одеяло, а я уже серьёзно попросила:

— Перестань.

Он перестал не сразу, ещё поводил рукой по моему телу, но уже больше ностальгируя. Так близко был ко мне, что я сама невольно заволновалась. Лёшке в глаза смотрела, почувствовала нежданную горечь во рту. Подняла руку и провела по лацкану его пиджака, после чего слабо пожаловалась:

— Пиджак помнёте, господин мэр.

Он будто и не слышал. Коснулся моих волос, потом обнажённого плеча.

— Скучаешь по мне?

— Иногда, — не стала я скрывать.

— Цветочек мой, — очень серьёзно, с ноткой искреннего сожаления проговорил он.

Ситуация принимала опасный оборот, и я, осознав это, завозилась под одеялом, и пожаловалась:

— Жарко, отпусти.

Лёшка отпустил, но с явной неохотой. Я поторопилась из-под одеяла выбраться и отодвинулась от бывшего любовника. Села, по-турецки поджав ноги, и потянулась, а господину мэру посоветовала:

— Прекрати таращиться.

— Не могу. Лили, давай мириться.

— Я с тобой не ругалась, — усмехнулась я. Поправила бретельки шёлковой сорочки, пригладила растрепавшиеся волосы, а когда снова поймала на себе внимательный мужской взгляд, спросила:

— Ты чего приехал в такую рань?

— Дома не сиделось. И не спалось. Я, вообще, не сплю.

— Бессонница?

— Наверное.

— К врачу ходил?

Алексей Дмитрич пренебрежительно фыркнул.

— Вот ещё.

Я кивнула, не удивившись его фырканью. Лёшка тем временем поднялся и снял пиджак, повесил его на специальную вешалку в углу. Дёрнул узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. Я следила за ним с некоторым беспокойством, боясь предположить, до чего дойдёт его желание разоблачиться.

— Врач мне не поможет, — заявил он, переигрывая трагизм. Я даже руку к груди прижала, изображая потрясение.

— Всё так плохо?

Он взглянул осуждающе.

— Перестань. У меня проблем — во! — Лёшка обхватил рукой своё горло.

Я только руками развела.

— Ты сам этого хотел. А власть, милый мой, первый враг здоровью. Люди слишком перенапрягаются, чтобы её удержать.

— Вот именно. Всё моё здоровье на этот город и уйдёт. На благо его жителей.

Я от души рассмеялась. С кровати встала и пообещала:

— Накормлю тебя завтраком, только душ приму.

Он остановил меня, когда я мимо проходила. К себе прижал, и его руки прошлись по моему телу, прикрытому лишь шелковой сорочкой.

— Меня с собой позовёшь?

— В душ? — Он кивнул. — Ты, кажется, уже на работе.

Алексей Дмитрич губами к моей щеке прижался, я выдержала целую минуту, но как только тяжесть на душе стала стремительно разрастаться, руки его расцепила и отошла на пару шагов.

— Мы же договаривались. Ты забыл?

Горин то ли выдохнул, то ли хохотнул, но не слишком радостно, это точно.

— Ты злая, Лилька.

— Потому что не спешу тебя приголубить? Лёша, у тебя есть жена, у тебя двое детей. У тебя работа, которую ты хотел. Ты ведь хотел?

Он обернулся, взглянул в упор и повторил:

— Злая ты.

Я решила согласиться.

— Злая. Можешь поставить чайник на газ. Я быстро.

Беда с этими мужиками, честное слово. По крайней мере, в моей жизни ничего хорошего от них ждать не приходится. Вот хотя бы взять Лёшку. Наша с ним история явно затянулась. Нужно было поставить точку ещё в тот день, когда я ему отказала, и он, разозлившись, ушёл вот из этой квартиры, хлопнув дверью. Это случилось семь лет назад, он успел жениться, детей родить, я раз десять успела поклясться себе и другим, что между нами всё кончено, но мои неудачи в личной жизни, которые последовали после нашего с ним расставания, окончательному разрыву как-то не способствовали. То он меня успокаивал, то я его, и не всегда это происходило чисто платонически. Было несколько вспышек и страсти, и сожаления о случившемся некогда расставании, и о том, что это за собой повлекло. Но мой разлюбезный Лёшенька был семейным человеком, разводиться которому было никак нельзя, да и я, если честно, не претендовала. Я верила в судьбу. И если судьба нас развела, то так тому и быть, нет у нас общего будущего. И я даже постаралась это Горину внушить, хотя он всячески сопротивлялся, уверенный, что если уж не в жёны, то в любовницы я к нему пойду с радостью. Он ведь такой мужчина, и я просто обязана по нему скучать, тосковать и страдать. Я и страдала, но не семь же лет!

Но надо признать, что Горин на самом деле был мужчиной видным. Солидный, статный, с вдумчивым лицом и глубоким тёмным взглядом. К его сорока годам на висках появилась первая седина, которая придавала ему ещё больше шарма. Неудивительно, что женщины смотрели на него с трепетом и затаённой грустью. Его жене завидовали, их семьёй восхищались, они были образцом для подражания, и поэтому я старалась глаза никому не мозолить, и, вообще, рядом с мэром в обществе не появляться. Потому что Лёшка всегда реагировал на меня, как хорошо дрессированный пёс: пускал слюни и провожал долгими взглядами. И совсем неудивительно, что его жена меня не терпит, правда? От второй половины-то переизбыток возбуждения по отношению к другой женщине не скроешь.

Открыв дверь душевой кабины, я сделала шаг, и только тогда заметила Горина. Тот встретил мой возмущённый взгляд и поспешил оправдаться:

— Я принёс тебе полотенце.

— У меня есть полотенце. — Но когда он развернул передо мной своё подношение, спорить не стала, и позволила себе помочь. Его руки обвили моё тело, остановились на груди, и Лёшка завернул внутрь край, чтобы не спадало. Наклонился ко мне, горячее дыхание коснулось моей щеки, а потом он втянул в рот мочку моего уха. — Лёша, — попыталась я его образумить.

— Помолчи, а. Я безумно скучал.

Я позволила себя обнять, лбом прижалась к его плечу и закрыла глаза.

— Зачем ты приехал? — пожаловалась я.

Он улыбнулся.

— Чтобы ты накормила меня завтраком. Что ещё мне может быть от тебя нужно? Хотя бы малость.

— Ты меня сбиваешь.

— Я тебя хочу.

Я негромко рассмеялась.

— Всё ещё? За столько лет я должна была бы надоесть тебе.

— Когда ты мне надоедала? — Лёшка погладил мои щёки, потом пригладил мокрые волосы, поцеловал в нос. В глаза мне смотрел, и взгляд его был не на шутку серьёзен. Я даже забеспокоилась. Чувствовала, что делаем мы не то. Точнее, я делаю. Снова наступаю на прежние грабли, и ничего хорошего ждать не следует.

Пока я всё это обдумывала, меня уже перенесли из ванной в спальню, уложили на постель и начали настырно стаскивать с меня полотенце. Я посмотрела за окно, потом на часы, следом на потолок, не в силах принять решение. Я даже не могла понять, хочу ли я этого. Хочу ли я заняться сексом с Гориным, после годичного перерыва. В последний раз он в моей постели ночевал после рождения второго ребёнка. После шумной выписки из роддома, оказавшись в квартире с женой и тёщей, Лёшка сбежал от них, не выдержав и пары часов, а я поддалась искушению, точнее одиночеству, потому что именно рождение у него второго ребёнка меня из колеи и выбило. Опять задумалась о том, что кому-то всё, а другим ничего, впала в тоску и депрессию, а кто мог помочь мне от неё избавиться, если не первопричина моих сомнений в себе? Правда, наутро мы вдвоём опомнились: я за голову схватилась, Лёшка за телефон, и всё снова рассыпалось в прах. А теперь вот попытка номер…дцать.

Но надо сказать, что Алексей Дмитрич хорошо меня знал, на моём теле, как на гитаре играл, виртуозно перебирал нужные струнки, и я на какое-то время от тревожащих мыслей отвлеклась, в ощущениях потерялась, и только постанывала от мужских ласк и стараний. Горин же старался вовсю. Повторюсь: меня он знал хорошо, и, видимо, боялся, что если ослабит натиск, я начну по привычке анализировать происходящее, и тогда уже ни мне, ни ему станет не до секса. Я, если захочу, могу морально изнасиловать, он меня в этом не раз упрекал.

Лёшка рубашку скинул, вернулся ко мне и поцеловал. Поцелуй вышел жадным, я его с готовностью вернула, а подумала… подумала почему-то о брюнете. О вчерашнем вечере, вспомнила его улыбку и приглашение на свидание. И снова вернулись мысли о совершаемой в данный момент ошибке.

Наверное, это было провидение, опять же судьба, потому что зазвонил телефон, мелодия была раздражающая, всегда меня раздражала. Она извещала о том, что звонит супруга господина мэра, который в данный момент увлечённо целовал мой живот. Я оттолкнула от себя его голову, услышав звонок, на постели раскинулась, а Лёшка от души ругнулся. На меня посмотрел. Протянул руку, но натолкнувшись на мой взгляд, лишь головой качнул. Он выглядел взлохмаченным, рассеянным и перевозбуждённым, совсем не похожим на главного человека города. И выражался, как матрос.

— Ответь ей, — попросила я, устав от этой мелодии.

Лёшка погладил меня по ноге, видимо, всерьёз надеялся меня успокоить. А я и не нервничала. Правда. В душе было глухое раздражение. Была недовольна собой и ситуацией вцелом.

Он кашлянул, прочищая горло, поднёс телефон к уху. Произнёс короткое: «Да», а я порадовалась, что мелодия смолкла. Ещё секунду я смотрела Алексею Дмитричу в затылок, после чего поднялась, снова завернулась в полотенце и с кровати спрыгнула, не собираясь слушать чужие разговоры, а тем более вникать в них. Лёшка попытался меня за руку схватить, но я руку вовремя отдёрнула и из спальни вышла. Только услышала голос любимого, с нотками нетерпимости:

— Я уже работаю. У меня дел по горло. Не знаю, вряд ли. Пообедаю в городе.

Я криво улыбнулась, неприятно поражаясь чужой семейной жизни, но тут же решила, что мне плевать. О чём и сообщила господину мэру, когда он дёрнулся в запертую дверь ванной комнаты несколько минут спустя.

— Плевать.

— Врёшь.

— Нет, Лёша. Мне наплевать. Всё это дикая глупость.

Мы разговаривали через дверь, я к этому времени успела голову высушить, и теперь макияж делала. Наспех, руки немного дрожали, я морщилась и чертыхалась под нос, и время от времени косилась на дверь, из-за которой нёсся голос Горина.

— Лили, открой дверь.

— Зачем? — разумно поинтересовалась я.

Он всё-таки разозлился, даже по двери кулаком вдарил, правда, несильно.

— Я не могу разговаривать с тобой через дверь!

— А я не могу тебя видеть! И как нам решить эту проблему?

— Детка, пожалуйста.

— Лёша, я не детка!

Я докрасила второй глаз, тушь закрыла и бросила её в раковину. Потом дверь распахнула, и на Алексея Дмитрича посмотрела с большой претензией.

— Зачем ты меня мучаешь?

Он виновато опустил глаза. Слишком поспешно и слишком явно. Он всегда так делал, когда мы ссорились, и я давно подозревала, что он тем самым пытается мне голову дурить. Признаёт свою вину и ждёт, что я непременно всё пойму и прощу.

— Я сделаю всё, что ты захочешь, — обрадовал он меня.

— Не сделаешь. И ты сам это знаешь. Так что, перестань меня обманывать. — Я протиснулась мимо него. — Сейчас приготовлю завтрак. А ты оденься, будь любезен. И штаны застегни.

Горин проводил меня гневным взглядом, и я не сразу поняла, что его так разозлило. Но когда он появился на кухне, в рубашке и при галстуке, с пиджаком в руках, то сказал, видимо, решив не держать это в себе:

— Как хорошо, обвинять меня, правда?

Я обернулась.

— Ты о чём?

— Всё о том же, Лиля. Если бы ты тогда не упёрлась… по-детски, всё было бы по-другому! И не было бы нужды по углам прятаться.

Я подбородок вздёрнула, не собираясь брать на себя вину.

— Я по углам не прячусь. С какой стати мне это делать? Я не твоя любовница.

— Серьёзно? — Лёшка неприятно ухмыльнулся. — А кто же?

— Я тебя не звала, — напомнила я ему. — Никогда не звала. Это ты приезжаешь, когда тебе заблагорассудится. Словно у меня ресторан или ночлежка. У тебя есть жена…

— Ради Бога! — перебил он меня, а рукой взмахнул нетерпеливо, будто я огромную глупость сказала. — Если бы не ты, я бы никогда на ней не женился!

Я зло рассмеялась.

— Правда? Несчастный ты! Подобрал первую попавшуюся девку, женился на ней, ребёнка ей сделал, а теперь мне жалуешься? Тебе жаль, что я привыкла думать, прежде чем что-то сделать? Тем более, замуж выйти!

Взгляд, которым он меня наградил, был поистине убийственным. Лёшка меня им смерил, и мне даже показалось, что он сплюнет с досады, но он сдержался, вместо этого выразительно постучал кулаком себе по лбу.

— Поменьше надо думать! — рыкнул он. — Толку от твоего ума!

— Что? — ахнула я. Но прежде чем успела сообразить, что ему ответить, Горин уже к выходу направился, жутко топая. Я кинулась за ним, всё ещё хватая от возмущения воздух ртом, но, как назло, в голову ничего не шло. А потом дверь перед моим носом захлопнулась, и я осталась стоять в тишине и полумраке прихожей, растерянная и даже униженная. Вот и делай после этого людям добро!

Поддавшись эмоциям, кинулась к окну, рванула на себя створку, видела, как Горин идёт через двор к поджидавшему его автомобилю, и только в последний момент сумела смирить негодование и передумала кричать ему вслед всё, что я о нём думаю. О его наглости, низости и грубости. А ещё бездушности и неблагодарности. Подумать только, а я имела глупость снова пустить его в свою постель. Хорошо хоть до секса не дошло, иначе я бы сейчас себя прокляла.

— Тебе нужно выйти замуж, — сказал мне Жорик, выслушав мои жалобы на бывшего любовника. Я приехала в кондитерскую к полудню, была не в настроении, и сразу поднялась в свой кабинет, забыв поздороваться с персоналом. Меня проводили любопытными взглядами, знали, что в дурном настроении я бываю редко, видимо, кто-то меня довёл, и сейчас меня лучше не трогать, дать остыть. Я, на самом деле, около получаса провела в одиночестве, гипнотизировала взглядом телефон, не зная, стоит ли звонить этому извергу, чтобы оставить последнее слово за собой, и это вместо того, чтобы заняться насущными делами кондитерской, и прочитать, наконец, отчёт бухгалтера, который уже неделю лежал на моём столе. А потом в кабинет проскользнул Жорик с чашкой жасминового чая для меня, и принялся осторожно меня выспрашивать о случившемся. Ему я рассказала. Надо же было кому-то пожаловаться? Жора, конечно же, встал на мою сторону, и даже предложил устроить саботаж, и не отсылать в городскую администрацию партию пирожных для встречи с коллегами из областного центра.

Я же только в раздражении бросила на стол ручку и отмахнулась после этого предложения.

— Да пусть подавится. — А потом мои мысли приняли другое направление. Я посмотрела на часы, затем на Жору, прихлёбывающему мой же чай, спросила: — Ко мне никто не приходил?

— А кого ты ждёшь?

Я внутренне подобралась, даже плечи расправила.

— Никого, просто спрашиваю… Не приходил?

— Нет. — И скоренько вернул меня к теме мести. — Я тебе серьёзно говорю: тебе надо выйти замуж. Чтобы утереть кое-кому нос.

— Вот ещё, выходить замуж ему назло. Я за него-то не пошла, а где я в нашем городе более завидную кандидатуру найду?

— Значит, надо не в городе.

Мы взглядами встретились, я невольно призадумалась над предложением, хмыкнула, а потом мы с Жориком вместе рассмеялись.

— О ком ты подумала? Признавайся!

Я рукой на него махнула.

— Ни о ком. Отстань.

Но на себя рукой так запросто не махнёшь, и не соврёшь. Что скрывать, о брюнете я думала. И настолько мыслями о нём увлеклась, что даже на Лёшку злиться забыла. Время было уж послеобеденное, я спустилась в зал, недолго постояла на кассе, потом зашла на кухню, и понаблюдала за тем, как Жора ловко со всем управляется и руководит процессом выпечки. На столах подносы с остывающими кексами, блюдо с пышными пончиками, я даже лично их сахарной пудрой присыпала, прежде чем их унесли в зал. Но всё чаще смотрела на часы. Андрей обещал появиться сегодня. Но время шло, а его не было. И непонятно почему меня это беспокоило.

— Лиля Германовна, клиенты просят медовых пирожных с собой. Шесть штук.

Я оглянулась за свою спину, посмотрела на пустой поднос.

— Попроси их подождать, Лена. Пирожные будут минут через пятнадцать.

— Хорошо.

Я зачем-то направилась следом за кассиршей, вышла в зал, улыбнулась женщине, которая, видимо, этих самых пирожных и ожидала, принялась объяснять ситуацию, и заверила, что много времени ожидание не займёт.

— Выпейте чая, — предложила я. — У нас замечательный красный чай. Лена, обслужи столик, пожалуйста.

Дверной колокольчик мелодично звякнул, я машинально повернула голову, и, чувство такое, что в один миг переполнилась энергией, увидев Андрея в дверях. Он вошёл, тёмные очки снял и мне улыбнулся. Улыбнулся так, что у всех женщин в зале, дыхание сбилось, я была уверена. Я краем глаза заметила, что Лена, спешащая с подносом к столу, сбилась с шага, и услышала, как кассирша Оля судорожно втянула в себя воздух. Женская реакция меня заинтересовала настолько, что я даже от брюнета отвлеклась, принялась оглядываться. А Андрей подошёл к стойке, навалился на неё, чтобы быть ко мне поближе.

— Привет. Занята?

— Немного, — призналась я.

Я чувствовала любопытные взгляды персонала, разом обратившиеся ко мне. Вдруг почувствовала смущение, и от брюнета немного отодвинулась. От него пахло незнакомым островатым одеколоном и почему-то лесом и травой. Но спрашивать, где он был, показалось неудобным, хотя очень хотелось, и поэтому я предложила:

— Выпей кофе. Я скоро освобожусь.

Андрей кивнул и сел за столик у окна. Одним своим видом действовал на мою нервную систему, в районе желудка снова бабочки запорхали. Я никак не могла глаз от него отвести, сама на себя удивлялась. Замечала женское внимание, обращённое к Андрею, и потешалась в душе — и над собой, и над другими.

— Так ты его ждала? — шёпот Жорика показался мне оглушающим. Я пихнула его локтем, надеясь, что он замолчит и, вообще, от меня отстанет. Я изо всех сил изображала хозяйку прибыльного бизнеса, следила, чтобы наклон головы был непременно гордый, взгляд решительный, а этот любопытный в краску меня вгонял. И я опять же косилась на брюнета, понимая, что уже в следующую секунду начну смеяться. — Признайся, ты его по каталогу выписала?

— Какому каталогу, Жора? — шикнула я.

Он чуть навалился на меня, прижался щекой к моим волосам и жарко задышал, явно переигрывая волнение и трепет.

— Нижнего мужского белья.

Я покосилась за своё плечо.

— Ты влюбился?

— Да, с первого взгляда. А ты против?

— Думаю, Андрей будет против.

— Откуда ты знаешь? Ты уже успела свести близкое знакомство? Когда?

— Ночью, Жора.

Он то ли ахнул, то ли хохотнул.

— Где твоё воспитание?

— А твоё? — усмехнулась я, и решительно его потеснила. Зашла на кухню, чтобы отрезать дорогому гостю кусок мясного пирога, что пёкся исключительно для персонала, который на сладкое, в силу профессии, зачастую смотреть не мог.

Я только подошла, а Андрей уже носом повёл.

— Что ты мне принесла?

— Что-то посущественнее пончиков. — Я поставила перед ним тарелку и присела напротив.

— Я рад тебя видеть.

Я улыбнулась.

— Меня с пирогом?

— Пирог тоже, но тебя больше. — Он ел и на меня посматривал, с удовольствием, надо сказать. А я ловила чужие взгляды, даже на Жорика украдкой бросила гневный взгляд, потому что тот бессовестно подглядывал, позабыв про работу. — Как ты доехала вчера?

— Хорошо. А ты… как дорогу перешёл?

Он усмехнулся, губы салфеткой вытер, и посмотрел на меня в упор. У меня сердце скакнуло.

— Хорошо, не заблудился. А ты волновалась?

Я не ответила, Андрей снова принялся за пирог, попросил ещё кофе, а я вдруг поймала себя на том, что смотрю на него, подперев подбородок ладонью. Он что-то рассказывает, улыбается Лене, что подлила ему кофе, а я даже и не слушаю, только смотрю на него, как завороженная. Правда, быстро спохватилась, выпрямилась, а на Лену глянула строго, заметив её понимающий взгляд, обращённый ко мне.

— Так где ты, говоришь, был? — деловито переспросила я.

— Ездил по окрестностям. Полазил по оврагам, помотался по лесу, заехал в пару деревушек.

— Что-то нашёл?

Андрей неопределённо махнул рукой. Про работу ему явно было не интересно, он кофе допил, а потом остановил взгляд на моём лице.

— Так что насчёт свидания?

— Ты меня спрашиваешь?

Он улыбнулся и покаянно опустил голову.

— Романтизма мне явно не хватает. — Он выпрямился, плечи расправил и вздохнул, будто готовился к чему-то важному. Будто до этого никогда не приглашал девушку на свидание, волновался, или кому-то до меня приходило в голову ему отказать. — Ты со мной поужинаешь сегодня? Пожалуйста.

Я губу закусила. Может, это и наводило на мысль о посетившем меня сомнении, но весьма отдалённо, что совсем не помешало ему продолжить меня уговаривать, и всё это с совершенно чистым и честным взглядом.

— Лиля, я, правда, хочу провести с тобой этот вечер. Ты особенная девушка.

Мы смотрели друг другу в глаза, без всякого напряжения, и может быть именно эта лёгкость меня вдруг и насторожила. Что-то кольнуло, едва ощутимо, мелькнуло сомнение и подозрение, и я из-за этого расстроилась. С моей жизнью, явно, происходит что-то не то. Я настолько закопалась в свои проблемы с Гориным, что уже и забыла, когда меня в последний раз вот так приглашали на свидание. Перестала верить, ждать, что случится что-нибудь, что мою жизнь изменит, а, возможно, и перевернёт, пусть и вверх тормашками. Но когда это начало происходить, я испугалась, и начала искать скрытые мотивы и подозревать. Можно подумать, что мужчина не может искренне хотеть провести со мной вечер, что я не могу ему понравиться. А то, что от его внимания у меня сердце сладко сжимается, и я не в силах сохранять серьёзность, так может это и не плохо? Может, это и есть то самое, тот самый мужчина, как я и подумала при первом взгляде на него?

— Как я могу отказать, раз я особенная?

Его улыбка была настолько ослепительной, что я невольно вновь почувствовала подвох, но лишь рассмеялась.

— Выберешь ресторан? Ты лучше знаешь местную кухню.

— У нас прямо свидание-свидание? — решила уточнить я.

Андрей брови вздёрнул.

— А бывает как-то ещё?

— Разная степень романтизма.

— А-а… Тогда решать тебе.

— Ты на всё согласен?

Он с готовностью кивнул.

— Да.

Я пальцем по скатерти поводила, раздумывая, Андрей руку протянул и накрыл мою ладонь. Я замерла, глядя на его пальцы, а он негромко спросил:

— Что?

Не зная, чем ещё оправдать свою задумчивость, я полушутя спросила:

— Скажи как на духу, тебя ведь в Москве жена ждёт?

Он удивился, моргнул, затем отчаянно помотал головой.

— Никакой жены.

— Серьёзно? Даже невесты или просто девушки?

— Хочешь, поклянусь?

— Не хочу.

И, правда, какой смысл в его клятвах? Проверить-то я всё равно не смогу. Поэтому примирительно улыбнулась.

— Не хочу. Я пошутила.

— Ты такая подозрительная, — вроде бы посетовал он.

— И уже не такая особенная, да? — Я руками развела. — Что делать, девушка я скромная, провинциальная, вниманием московских принцев не избалованная.

— А я принц? — Он улыбнулся широко и довольно.

А я кивнула, вполне серьёзно.

— Я это выясню.

Прозвучало хоть и игриво, но с явным предостережением. Андрей это воспринял как шутку, и рассмеялся, а потом вдруг руку протянул и накрыл ею мою ладонь. Не знаю почему, но я не ожидала этого, и его прикосновение прогнало все подозрительные мысли из моей головы. И такая реакция собственного тела и разума, меня более чем настораживали. Никогда и ни на кого я так не реагировала. Смотрела на руку Андрея, на то, как его пальцы поглаживают моё запястье, и глаз отвести не могла. Он большим пальцем водил по тыльной стороне моей ладони, не торопливо, рисовал круг за кругом, и это было похоже на гипноз или колдовство. А в моей голове возникла досадливая мысль: у него даже пальцы красивые.

— Лиля.

Я нехотя, будто через силу, перевела взгляд на его лицо.

— Я тебя не обижу, обещаю.

Нашёл дуру ему верить. Я смотрела в красивые тёмные глаза, думала о том, что верить этому мужчине — глупость несусветная, и всё же улыбнулась и вторично согласилась с ним поужинать. Но только поужинать. Правда, это я уже добавила мысленно и для себя.

У меня были странные чувства. Я их не понимала, наверное, впервые в жизни я себя не понимала. Меня безумно влекло к брюнету. Тянуло, манило, притягивало, как угодно, можно назвать, и в то же время, я никак не могла избавиться от настороженности и подозрительности. Смотрела ему в глаза, улыбалась в ответ и верила всему, что он говорил, при этом про себя эту самую веру называла самообманом. Я вновь пыталась анализировать. Наше стремительное знакомство, его поведение и лёгкость, с которой он готов был ворваться в мою жизнь. Его открытость и в то же время скрытность. Говорил Андрей много. И про себя, и про свою работу, про жизнь в столице. Я слушала с большим интересом, и зачастую у меня даже вопросов не находилось, казалось, что он откровенен, но когда появлялась минутка задуматься, вдруг осознавала, что в сущности-то он ничего про себя и не рассказал. Его история изобиловала деталями, но деталями посторонними и не особо важными. Вот только задумывалась я не часто и неохотно. Мне хотелось ему верить, не смотря на внутреннюю настороженность. Встречаясь с его смеющимся тёплым взглядом, моё сердце билось, как не билось уже давно, а, возможно, и никогда. Всё перепуталось: надежда с недоверчивостью, волнение с душевной сумятицей, но чем пристальнее Андрей на меня смотрел, и чем чаще брал за руку, тем настойчивее надежда и волнение пробивали себе дорогу к моему разуму. В конце концов, я пришла к выводу, что моя тревога не что иное, как попытка воспротивиться грядущим переменам. Я испугалась того, что пришло время новой любви. Испугалась, что эта любовь не замедлит явиться, ко мне, а не к нему. Но разве этому можно противиться? Никакой голос разума, даже если он будет оглушающим, этому помешать не в силах.

Да и кто сказал, что я должна к этому голосу прислушаться? Опять? Я столько раз его слушала, а ничего хорошего мне это не принесло. Я всё ещё одна, и кто бы знал, как мне это осточертело.

После ужина, покинув ресторан, мы довольно долго гуляли по набережной. Андрей держал меня за руку, на моих плечах был его пиджак, мы прогуливались, не торопясь, и продолжали разговаривать. Я, честно, не помню, чтобы с кем-то так запросто находила общий язык, и имела такое желание говорить обо всём на свете. Даже не о себе, а просто о каких-то мелочах и обсуждать наше отношение к ним, причём, зачастую соглашаться. Ноги гудели от долгой прогулки на высоких каблуках, узкое, но такое модное, платье сковывало движения, но я всего этого не замечала, держась за горячую сильную ладонь, и смеялась, чувствуя себя молодой и не обременённой никакими жизненными заботами.

Впереди снова показалась вывеска ресторана, который мы покинули недавно, и машина Андрея неподалёку. Я тихонько вздохнула, и, пытаясь сделать это незаметно, потянула брюнета дальше по дорожке. Он спорить не стал, и мы направились дальше. Андрей только отпустил мою руку и выставил локоть, предлагая мне за него подержаться. Я со смехом согласилась, не собираясь скрывать, что устала, но заканчивать прогулку желания не имею. Да и кто бы захотел, когда рядом такой мужчина? Я когда его увидела этим вечером, тут же решила: влюблюсь — и будь, что будет. Ему так шёл костюм, по-новомодному узкого покроя, а белая рубашка оттеняла глаза. Мне самой захотелось ему комплимент сказать, позабыла, что в свой адрес ждала, ведь я так старалась ему понравиться.

Мы поговорили о столичных ресторанах и любви к собакам (как-то неожиданно перескочили с одной темы на другую), а потом незаметно перешли на родственников. На моих. Я даже не заметила, как рассказала ему о родителях, вспомнила о сестре.

— Значит, у тебя сестра есть?

Я кивнула.

— Да, старшая. Лиза.

— У вас хорошие отношения?

— Хорошие. Мы всегда дружили.

— Это правильно. Тем более, если родителей уже нет, вам нужно друг за друга держаться. Держитесь?

Я улыбнулась.

— Держимся.

— Молодцы.

— У неё семья, муж и ребёнок, — зачем-то сказала я. — Дениске пять.

— Племянника любишь?

— Обожаю. Такой замечательный мальчишка. — И шутливо добавила: — Не знаю, в кого только.

Андрей всё-таки заинтересовался.

— А что, не в кого?

Я плечами пожала и покрепче взяла его под руку.

— Просто он по характеру не похож ни на Лизу, ни на Олега. Наверное, в каких-нибудь предков.

— А Лиза на тебя похожа?

— Внешне?

— Нет, по характеру?

— О, нет! Мы абсолютно разные. Лиза она… она особенная! Она человек-праздник. У неё всегда миллион идей, для всех готова улыбка или крепкое словцо, это уж кому как повезёт. У неё всё получается легко, а я всегда обдумываю каждый шаг. Так с детства было.

Андрей помолчал, смотрел на реку, потом как будто опомнился и задал следующий вопрос:

— А её муж?

— У Олега бизнес. — Я подумала. — Серьёзный. Думаю, он самый богатый человек в нашем городе.

— Серьёзно? И чем он занимается?

— У него завод, светодиодный. Слышал?

— Ещё бы.

— Вот. — Я разглядывала носки своих туфель. — Ещё фабрики по области, какие-то торговые площади, склады, что-то ещё. Если честно, я не слишком в этом разбираюсь.

— Но всё равно понятно, что человек он богатый.

— Наверное. Я больше знаю о его занятости, на которую Лиза постоянно жалуется, чем о доходах Олега.

— По-моему, для этого есть отличное решение: влиться в бизнес мужа, будет больше времени с ним проводить.

— Не думаю, что Лизу это привлекает.

— Почему? — Андрей ухмыльнулся. — Она женщина не деловая?

— Да нет, почему. Лиза человек разумный. Я же говорю, у неё такой характер, что у неё всё получается. — Я даже засмеялась. — Помнишь, как в кино? «Ляпай, но ляпай уверенно». Между прочим, это очень часто себя оправдывает. Но она как-то умудряется если и ляпнуть, то к месту и в дело. Талант, которому я завидую. Но сейчас она занимается ребёнком. У Дениски такой возраст, дошкольный, ему очень нужно внимание.

Андрей посмотрел на меня, а улыбка была на удивление понимающей.

— Ты так о нём говоришь. Будто он твой сын.

— Я бы хотела ребёнка, — сказала я со всей серьёзностью. — А лучше двух.

— Так за чем дело встало?

— Если ты не заметил: я не замужем.

— Что очень странно, — подхватил он.

— Не знаю. Но мужчина, от которого я хотела бы родить ребёнка не смотря ни на что, возможно, и на отсутствие штампа в паспорте, мне ещё не встретился.

Брюнет шаркнул подошвой ботинка по асфальту, мне показалось, что это намёк на что-то.

— Может, ты этого ещё не поняла? Не рассмотрела.

Я ахнула, но затем не сдержалась и засмеялась.

— Ты хочешь, чтобы я присмотрелась? Правда, хочешь?

Он голову повернул, мы взглядами встретились и вместе заулыбались. Отвечать оба поостереглись, решив, не торопить события.

— Пойдём к машине, — предложил Андрей. — Ты замёрзла и устала.

— Пойдём, — согласилась я. На самом деле, замёрзла и устала, но всё равно было немного жаль, что вечер заканчивается. Такой прекрасный вечер.

Я задумалась о том, что вечер на самом деле прекрасный, и не заметила, что Андрей шаг замедлил, а когда я его обогнала, за руку притянул меня обратно, и вот тут я поняла, что он собирается меня поцеловать. В лёгкой панике огляделась, никого поблизости не увидела, прохожих не было, и тогда уже поддалась руке Андрея, и сделала к нему ещё шаг. Сердце запрыгало, бабочки в животе запорхали, а я машинально закусила губу от волнения, но немедленно себя одёрнула, и когда брюнет ко мне наклонился, с готовностью подставила губы для поцелуя. Его губы были твёрдыми и чуть прохладными, скользнули по моим губам, даже не изучающе, а пробуя меня на вкус, а уже в следующую секунду, Андрей голову мне запрокинул и поцеловал глубоким смелым поцелуем. А когда отстранился, проговорил мне в губы:

— Ты даже на вкус сладкая. Как глазурь.

Я провела ладонью по его плечу, облизала губы, всё ещё ощущая трепет и дрожь внутри после поцелуя.

— Издержки профессии, — шепнула я ему.

— Мне нравится.

Я глаза закрыла, когда его губы ласково скользнули по моей щеке.

— И мне нравится.

Ничего удивительного, что следующим утром я проснулась и почти сразу поняла, что беспричинно улыбаюсь. Ночью мне снилось что-то приятное и волнующее, не помнила, что Андрей, но была уверена, что в моём сне он присутствовал. Вспомнила наше вчерашнее расставание у двери моего подъезда, жаркие поцелуи, и неожиданно покрылась мурашками от одних только воспоминаний. А когда к зеркалу подошла и посмотрела на себя, на сияющую физиономию и горящие от довольства глаза, за себя порадовалась. Наконец-то в моей жизни что-то происходит. Что-то хорошее. Хоть какие-то перемены.

И словно в поддержание моего хорошего настроения, позвонил Андрей. Я пила кофе, стоя у окна, а увидев его имя на дисплее телефона, снова разулыбалась, да так широко, что испугалась, что не смогу ничего произнести, если с собой немедленно не справлюсь.

— Да, Андрюш.

— Доброе утро.

— Доброе.

— Уже проснулась?

— Кофе пью.

— Да? И я пью кофе. В ресторане.

— Хорошо живёте, господин хороший. Даже утренний кофе пьёте в ресторане.

Он засмеялся.

— У меня нет выбора. Твоя кондитерская открывается позже, а то я бы пришёл к тебе.

— Приходи. Попозже. Или ты сегодня занят?

— У меня встреча через час, но потом я приду. Можем погулять. Мне вчера понравилось.

— И мне понравилось, — не стала я скрывать. Да и как тут скроешь, когда голос звенит от счастья, как у пятнадцатилетней девчонки. — И я с удовольствием с тобой погуляю сегодня. Но только после двенадцати. Мне нужно на работу, разобраться с заказами.

— Отлично, и пообедаем в городе.

— И пообедаем в городе, — отозвалась я эхом. А вдох сделать смогла только после того, как выключила телефон, и голос Андрея смолк. — Кажется, я влюбилась, — проговорила я в тишине квартиры, прислушалась к себе, но поняла, что не боюсь и больше не переживаю. И уже громче повторила: — Я влюбилась!

Наконец-то!

Прощай, Горин. Ты, твоя жена и тёща.

— Сегодня ты в куда лучшем настроении, — уличил меня Жора, будто в какой-то затеянной мной авантюре, едва я переступила порог кондитерской. Ещё колокольчик над моей головой замолчать не успел, а он уже был тут как тут, и принялся изучать моё лицо придирчивым взглядом. — Как вчера всё прошло?

— Замечательно.

— Правда? — Жорик от переизбытка чувств разве что за сердце не схватился. — Ты влюбилась? Мы переезжаем в Москву?

Я остановилась на первой ступеньке лестницы, что вела на второй этаж, к моему кабинету, а на своего помощника взглянула с лёгкой укоризной.

— Жора, не торопи события. И не сглазь.

Он тут же сплюнул через левое плечо.

— Молчу, молчу.

Я согласно кивнула, и легко взбежала по лестнице.

Ближе к полудню Андрей появился в кондитерской, и сегодня уже не стрелял глазами по углам и столикам, уверенно прошёл к стойке, походя кивал обслуживающему персоналу, будто не позавчера здесь впервые появился, а имел к этому заведению самое непосредственное отношение. Да и девочки, обслуживающие посетителей кафе и покупателей, ему заулыбались, как родному. Весть о том, что я влюбилась в того самого красавчика-брюнета из Москвы, что тот покорил моё сердце («что совсем и не удивительно, с его-то шикарной улыбкой и внешними данными», сама слышала, как девчонки на кухне об этом шептались), разнеслась среди персонала мгновенно. И я подозревала, что это Жорик не сумел скрыть своей радости по поводу предстоящего переезда в столицу, или, по крайней мере, возможного расширения бизнеса, и кому-нибудь по секрету шепнул. А секреты такая шустрая вещь, не заметишь, как весь свет окажется втянутым в твою тайну.

Но я, не смотря на то, что к этому моменту уже понимала, что таиться и притворяться бесполезно, всё же заставила себя не бросаться Андрею навстречу, осталась на месте и лишь улыбнулась ему, стоя в дверях кухни и наблюдая за тем, как новый кондитер украшает пирожные кремовыми цветочками. Но к его работе я интерес потеряла, и без конца косилась на Андрея, которому Лена уже успела принести кофе, и теперь алела, как маков цвет, выслушивая слова благодарности. Лене совсем недавно исполнилось девятнадцать, и она ещё была морально не готова к комплиментам от мужчины, наделенного обаянием такой мощи. А Андрей, заметив, что я наблюдаю, подмигнул мне.

— Десять минут, — проговорила я одними губами.

Он кивнул, прихлебнул кофе, а я не к месту подумала о том, что он красивый. Вроде черты лица не такие уж правильные: подбородок тяжеловат, нос крупноват, губы Андрей частенько поджимает немного сурово, но когда он улыбается, у всех женщин вокруг сердце замирает, а в следующую секунду пускается вскачь. И я это не только по собственным ощущениям знаю, вижу, что вокруг творится. Он появляется: высокий, широкоплечий, черноволосый, в яркой футболке или рубашке, отточенным движением снимает тёмные очки, сверкает улыбкой — и ему обеспечен успех. И что-то мне подсказывает, что он прекрасно это осознаёт, и своим превосходством (а может он называет это женской слабостью, а то и откровенной глупостью), вовсю пользуется. Вот и меня к нему тянет со страшной силой, а уж после лихорадочных поцелуев в машине и у моего подъезда, когда я уже почти решила плюнуть на принципы и пригласить его «на чашечку кофе», взывать к собственному благоразумию бесполезно. Но точку опоры найти всё же стоит. Терять голову от чего бы то ни было — не в моём стиле.

— Это обман зрения или твоя блузка просвечивает? — шепнул он мне таинственным тоном, когда я подошла.

Я смущённо улыбнулась, улыбнулась крутившимся рядом детишкам, а брюнету в ответ негромко проговорила:

— Должна же я как-то проявлять свою сексуальность? Тебе нравится?

Андрей кивнул с некоторым прискорбием.

— Мне нравится. Но от мысли, как долго мне придётся приглядываться…

— Не приглядывайся, — посоветовала я ему, — будь джентльменом. К тому же тут дети вокруг, так что — отставить греховные мысли.

— Ты даже не представляешь, насколько они греховные. — И пока я решала: покраснеть мне или нет, предложил: — Пойдём?

— Пойдём. — Я махнула Жоре рукой, взяла сумку, и мы вышли из кондитерской.

— Сегодня отличная погода, — сказал Андрей, сощурившись на солнце. Протянул мне руку, когда мы по ступенькам спускались, и так и не выпустил мою ладонь, чему я, признаться, только порадовалась.

— Как твоя встреча? Как, вообще, твои дела продвигаются?

Он равнодушно пожал плечами.

— Не шатко, не валко. Да я и не тороплюсь. Лето, будем считать, что у меня небольшой отпуск.

— То есть, ты не кинешься завтра в Москву?

Андрей посмотрел на меня, по-особенному.

— Завтра не кинусь. Ты из-за этого переживаешь?

— Не скажу, что переживаю, но… я бы не хотела, чтобы ты уезжал, — решила я признаться, но тут же добавила: — Так скоро.

— Не уеду, — пообещал он. И в следующий момент обнял меня за плечи, притягивая ближе к себе. Мы шли вот так, обнявшись, по улице, мимо люди бежали по своим делам, а я думала о том, что никогда и ни с кем вот так в обнимку по улицам не ходила. Мои ухажёры и возлюбленные все были другого склада характера: либо серьёзнее, либо не имеющие свободного времени праздно шататься по улицам, даже с любимой девушкой. Это я сейчас про Горина, если кто-то не понял.

Мы опять же прогулялись по набережной, на этот раз вокруг было много людей: тоже прогуливающихся или спешащих по своим делам, дети бегали и играли, тут и там попадались продавцы мороженого и сладкой ваты, и мы с Андреем даже съели по мороженому, и я чувствовала себя как никогда счастливой. На небе солнце, в руке рожок пломбира, а рядом мужчина, который меня волнует и которого я, как оказалось, имею право обнимать и даже целовать, хотя ещё два дня назад и знакома с ним была. Но мне на это абсолютно наплевать. Мне нравилось с ним целоваться, мне нравилось чувствовать его руки на своём теле, его дыхание на своём лице, и его взглядов я не стеснялась, даже если они казались мне чересчур пристальными и задумчивыми. Мои же мысли вдумчивостью и серьёзностью не радовали, скажу больше — они приняли довольно-таки смущающий характер, и я никак от этих мыслей избавиться не могла. Смотрела на Андрея, касалась его, и думала о том, о чём серьёзная девушка с высокими моральными принципами, какие мне когда-то пытались привить, думать никак не могла. И, наверное, Андрей это понял или почувствовал, а скорее и был со мной солидарен, потому что с каждым поцелуем я чувствовала разрастающееся между нами возбуждение. Так просто прервать поцелуй уже не получалось, если и прерывались, то уже не отодвигались друг от друга, дышали тяжело и едва ощутимо соприкасались губами. Смотрели друг другу в глаза, и я знала, что в следующую минуту Андрей предложит пойти к нему в гостиницу, до неё рукой подать, а я, скорее всего, не найду в себе сил отказаться. Но, видимо, он себя, по неведомой причине, решил пересилить, глаза закрыл, отстранился и мотнул головой, а когда вновь на меня посмотрел, предложил:

— Пообедаем?

Я понимающе улыбнулась. Держалась за его футболку, выдержала короткую паузу, после чего согласилась.

— Конечно. Только давай не пойдём в ресторан, в торговом центре отличное кафе.

— Как скажешь.

Он снова протянул мне руку, и я, не сомневаясь, подала ему свою.

— А вечером? — спросил Андрей, когда мы дорогу переходили. — Может, потанцуем?

— Почему нет?

Настроение мне испортила неожиданная встреча в торговом центре. Андрей вряд ли заметил произошедшее — правильно, он-то с женой господина мэра знаком не был, — а вот я с Галкой взглядом столкнулась, увидела, как вытянулось её лицо, при виде меня, держащейся за руку незнакомого мужчины. Чертыхнулась про себя, но что поделать, я совершенно не обязана помнить о том, что этот торговый центр — её любимое место для покупок и, вообще, времяпрепровождения. Я не собиралась ни на показ себя выставлять, ни, тем более, прятаться от кого-либо, но дальнейшее развитие событий сомнений не вызывало. Уже сегодня, а если я себе не льщу, то в течение ближайшего часа, Галка сообщит драгоценному супругу, наверняка, злорадным тоном, о том, что его «незаменимая Лилечка» завела себе любовника. А его, первое лицо нашего города, по боку, то есть, получил от ворот поворот. Всё это я прочитала по лицу жены своего бывшего любовника, которая меня искренне и давно ненавидела. Мне секунды хватило, и это испортило мне настроение. Мы с Андреем поднимались на эскалаторе, он меня за талию обнимал, а в двух метрах от нас, с несколькими пакетами с покупками в руках, спускалась Галка, и ела нас жадным взглядом. Андрей голову повернул, оглядывая сверху просторный холл торгового центра, а я на бывшую соперницу глазами стрельнула. Эта нахалка откровенно ухмыльнулась.

— Что с тобой? — всё-таки заметил Андрей отсутствие улыбки на моём лице.

Я сделала глубокий вдох, заставила себя встряхнуться и снова улыбнулась.

— Всё в порядке. — Потянула его за собой за руку. — Пойдём скорее, я хочу вина.

Как я и думала, Горин начал названивать уже через час. Я скинула один вызов, потом второй, на третий уже всерьёз нахмурилась.

— С кем ты не хочешь говорить? — полюбопытствовал Андрей.

Я отмахнулась.

— Да это так…

Он открыл передо мной дверь, и я вошла в холл гостиницы. Направилась за Андреем в сторону лифтов. Телефон вновь разразился знакомой мелодией, а в замкнутом пространстве да ещё отозвавшись от мраморного пола и отделанных гранитом стен, показалась попросту оглушительной. Я вновь с досадой уставилась на дисплей, ещё раз сбросила вызов. Собиралась телефон вообще отключить, но натолкнулась на внимательный взгляд Андрея, и поторопилась улыбнуться.

— Клиентка дотошная.

В гостиницу мы пришли не затем, от чего недавно вместе томились, целуясь на набережной. По крайней мере, в открытую речи о сексе не заходило, Андрей даже намёков никаких не делал. Он хотел переодеться, чтобы больше со мной сегодня не расставаться. Разве это не мило? Он даже домой меня одну не отпустил, хотя моя машина стояла перед кондитерской. Мне тоже расставаться не хотелось, поэтому и спорить не стала, решив, что побыть иногда слабой и поддающейся на уговоры девушкой, совсем не дурно, даже приятно. Только звонки отвлекали и расстраивали.

— Проходи. — Андрей открыл передо мной дверь номера, я вошла, быстро огляделась и похвалила:

— Мило.

— Да, номер неплохой. Куда лучше, чем я ожидал.

Я прошлась по просторной комнате. Номер был хоть и однокомнатный, но размерами впечатлял. Спальня-гостиная, с большими окнами, дорогой мягкой мебелью, искусственным камином и большим плазменным телевизором на стене. А у стены большая двуспальная кровать на дубовых ножках, укрытая тёмным стёганным покрывалом.

— На самом деле мило, — повторила я. — Я еще не была в гостинице после ремонта. Помню, раньше номера были малюсенькие, с одним окном и двумя узкими кроватями.

Андрей хмыкнул.

— Тогда мне точно повезло. Подождёшь немного? В холодильнике сок был апельсиновый, если хочешь.

Я села на диван, закинула ногу на ногу, ещё раз комнату глазами обвела, и из-за этого не сразу поняла, что брюнет на меня смотрит и уже не просто так, а с особым умыслом. Остановился в двух шагах, и мои коленки разглядывает. Если бы я этот взгляд встретила, если бы он понял, что я готова ответить согласием на его молчаливое предложение, возможно, в эту минуту всё бы и началось. И мне до принятия решения не хватило доли секунды. Когда телефон в моей руке зазвонил, я вздрогнула, и едва ли в голос не выругалась. Посмотрела и вздохнула.

— Это сестра, — пояснила я, понимая, что момент упущен.

Андрей кивнул и отступил.

— Ответь. Я переоденусь.

Он из комнаты вышел, я повернулась ему вслед, видела, как он закрыл за собой дверь ванной комнаты, и тогда уже ответила на звонок.

— Лиза, ну что? — в досаде и шёпотом проговорила я в трубку.

— Лилька, а ты где?

— Какая, к чёрту, разница? Почему вы все мне звоните? Нашли время.

Сестра, удивлённая моим тоном, помолчала, затем недоверчиво хохотнула.

— Интересное кино. Что ты скрытничаешь?

— Я не скрытничаю! — Я старалась говорить негромко, боясь, что Андрей даже из ванной услышит что-то, для его ушей непредназначенное. — Могут у меня быть свои дела? Личные?

— Кстати, о личных делах! С кем это ты обнимаешься на глазах у всего города?

Я фыркнула от пренебрежения.

— Ясно, эта сплетница уже всем разнесла, да?

— Понятия не имею. Но мне позвонил Лёшка, наговорил кучу всего — если честно, я половины и не поняла. Какой-то парень, с которым ты целуешься… Признайся родной сестре: с кем ты целуешься и, главное, почему я об этом ничего не знаю?

— Лиза, сейчас не совсем подходящий момент.

— Ты с ним, да?! Ой, Лилька…

Я улыбнулась.

— Что «Лилька»? — передразнила я её. И пообещала шёпотом: — Потом всё расскажу.

— А Лёшке что сказать?

— Чтобы шёл куда подальше. А точнее, к жене. Кто он такой, чтобы за мной следить?

Лизка выразительно хмыкнула.

— Ну как, он…

— Никто. Мне лучше знать.

— Эх, устроит он мне сейчас, — вздохнула она. — Всё ведь мне выслушивать придётся, пока ты развлекаешься с каким-то брюнетом.

— Все уже знают, что он брюнет! — не удержалась я.

— А то. Ты ведь любишь брюнетов, я-то знаю.

Разговор я закончила с улыбкой, но как только телефон в моей руке снова вздрогнул, с мгновенно возникшей злостью нажала на кнопку, отвечая на звонок Горина, и проговорила в трубку:

— Отстань. — И телефон выключила. Сунула его в открытую сумочку, потом лицо руками закрыла, если честно, удивляясь тому, что сделала. Уже предвидела Лёшкину реакцию, но дала себе слово, что не испугаюсь его гнева и не поддамся на угрозы и уговоры. Хватит уже ждать чуда.

Откинулась назад, утопая в диванных подушках, глаза прикрыла, и невольно напряглась, когда почувствовала Андрея рядом. Он надо мной навис, положил руки мне на плечи, а когда я глаза открыла, поняла, что он в моё лицо вглядывается.

— У тебя точно всё в порядке?

— Да.

Он пальцем обвёл мои брови, очертил овал лица, коснулся подушечкой пальца нижней губы, и всё это неотрывно глядя мне в глаза. Я думала, я была уверена, что он скажет: я хочу тебя. Я готова была это услышать, хотела и ждала, даже на короткое мгновение задохнулась.

— Ты мне врёшь.

Я сглотнула. Моя поза сразу показалась мне неловкой и непривлекательной, но под взглядом Андрея, выпрямиться и тем самым отстраниться от него, я не посмела.

— Кто звонил?

— Лиза… — Андрей прищурился, и я, сама того не ожидая, сказала: — Мой бывший. Мы… расстались, давно, но иногда… бывает… В общем, вчера мы поругались, а сегодня в торговом центре нас видела его жена. И ему рассказала.

Несколько долгих секунд он молчал, раздумывая, мне показалось, что это длилось бесконечно долго. Потом руками в спинку дивана упёрся, негромко хмыкнул.

— У тебя женатый любовник?

— Нет. Мы не любовники, уже давно. Он когда-то делал мне предложение, я отказала, и он женился на ней.

Андрей кивнул. И повторил мои же слова с оттенком насмешливости:

— Понятно. Но иногда… бывает. Так?

Я промолчала, сказать мне было нечего. Чувство было такое, что оправдываюсь, и мне это, отчего-то, очень важно.

— И жена знает, — добавил брюнет.

У меня от его тона в горле запершило.

— Наверное, он не умеет скрывать.

— Наверное. Ты его любишь?

Я нервно пожала плечами.

— Когда-то любила.

Я, наконец, решилась отвести глаза, решилась выпрямиться, даже с дивана подняться хотела, скрываясь от требовательности Андрея, и совсем не ожидала, что меня твёрдой рукой вернут назад, закинут голову и поцелуют. В первый момент растерялась, просто принимала его поцелуй, безропотно раздвинула губы, встречая его язык, а когда всё же сумела расслабиться, подняла руки, чтобы за шею его обнять. Выгнулась, пытаясь быть к нему ближе, попыталась справиться с дыханием, когда он оторвался от моих губ. Перевела взгляд на его руки: они уже были на моей груди и проворно расстёгивали пуговицы на блузке. У меня было всего несколько секунд, чтобы решить: уйти или остаться. И Андрей эти секунды мне как раз и давал. Блузку расстегнул и гладил по животу и бокам, и взглядом меня не гипнотизировал: он давал мне право выбора.

Прошла минута, я не двигалась, и тогда он сказал:

— Встань.

Я встала, прямо на диван. И засмеялась, вцепилась в плечи Андрея, когда он меня под коленки подхватил и поднял, перетащил через спинку дивана. Комнату пересёк и уложил на постель. Больше я не сомневалась, помогла ему футболку снять, провела ладонями по широкой груди, покрытой жесткими тёмными волосками. А моё внимание привлёк золотой крестик на витой цепочке. Я до крестика дотронулась, и, кажется, только в эту секунду осознала, что всё происходящее всерьёз. Новый мужчина, который целует меня со знанием дела, новая история, и, возможно, новая путаница и проблемы. Но я всего этого хотела, больше всего хотела — его, целиком и немедленно. Даже если я ошибаюсь и вру себе, и наши отношения с Андреем закончатся через несколько дней, и дальше секса, который, наверное, можно будет назвать случайным, не пойдут.

Я остановила его руки, сама расстегнула юбку и попой покрутила, помогая ему юбку с меня снять. Он усмехнулся, разглядывал меня сверху, провёл ладонью от ключицы до пупка, очень медленно, наблюдал за моей реакцией, и понимающе улыбнулся, когда я сделала судорожный вдох. Наклонился и обвёл ямку пупка языком. Я закрыла глаза и запустила пальцы в густые волосы на его затылке.

— Красивая, — проговорил Андрей негромко и с удовольствием, словно до этой минуты сомневался, а тут ему неожиданно повезло.

Хотя, это я, скорее всего, надумала, и прозвучавшее слово было не чем иным, как комплиментом. А я снова начинаю заниматься анализом ситуации. Даже лицо руками закрыла ненадолго, приказывая себе выкинуть из головы все лишние мысли.

— Лиля.

Я руки убрала, посмотрела на него, а Андрей вдруг сказал:

— Я поцелую, и всё пройдёт.

Было не совсем понятно, что именно он имел в виду, может, решил, что я о бывшем любовнике вспомнила и сокрушаюсь по этому поводу, но когда поцеловал, я, на самом деле, обо всём забыла. Если бы он знал, что я чувствовала с ним, скорее всего решил бы, что я совсем наивная дурочка, вот та самая провинциальная мечтательница, о которых легенды в столице слагают, но во мне каждое его движение и прикосновение отзывалось, всё было честно и в открытую. Я с готовностью возвращала каждый поцелуй, задыхалась от его ласк и отзывалась короткими стонами на его прикосновения. Было жарко, даже горячо, дышать невозможно, и руки скользили по влажной коже. Мы смотрели друг другу в глаза, будто танцевали неизвестный танец, наощупь, не особо осторожничая, но внимательно следили за реакцией другого. Подбирали ключики и искали правильный подход. Моя рука безвольно скользила по плечу Андрея, я чувствовала, насколько напряжены его мышцы, вены на шее вздулись, он тяжело дышал, а глаза стали совсем чёрными, как пропасть. Двигался надо мной, стараясь удерживать свой вес на руках, и продолжал смотреть мне в глаза, ловя даже мимолётную эмоцию. А мне не всегда хватало силы воли выдерживать его взгляд, я скользила взглядом по стенам, потолку, возвращала его к Андрею и вновь принималась его гладить, то и дело задевая цепочку с крестиком, которая, непонятно почему, меня притягивала. Со стоном отозвалась на его поцелуй, закинула руки за голову, скомкав между пальцев край стёганого покрывала, и улыбнулась пьяной от кружившего меня удовольствия улыбкой.

— Андрюша, — шепнула я, когда он склонил голову к моей груди. Волосы его взъерошила, поцеловала непослушными губами, чувствуя, что растворяюсь в его движениях, напоре и своей ответной реакции. Хотелось кричать, а я лишь за плечи его цеплялась, больше не в силах держать зрительный контакт. Потом ногами его обхватила, выгибаясь навстречу, а из груди вырвался долгий удовлетворённый стон, больше похожий на чувственное завывание. Живот свело судорогой, я хватала ртом воздух и Андрея обняла, когда его толчки стали быстрыми и судорожными, а потом он навалился на меня, вдавив в постель. Минуту мы лежали в молчании, не двигаясь, только дышали тяжело, затем он волосы с моей щеки убрал и поцеловал, грудь погладил. Я обнимала его руками и ногами, по плечу гладила, и ждала, когда он перестанет вздрагивать и расслабится. А в моей голове было, на удивление, пусто. Никаких мыслей, мне просто было хорошо. Ни чувства вины, ни скрытых, мучивших меня, желаний, ни страха, что сейчас он уйдёт, и я вновь одна останусь. Мне было хорошо. Тело остывало, пульс замедлялся, навалилась приятная усталость и нега. Я казалась себе невесомой и хрупкой, оставалось удивляться, как восемьдесят килограмм мужского веса меня ещё окончательно не раздавили. Но мне, напротив, было приятно лежать под ним, чувствуя, как колотится его сердце.

Андрей голову поднял, посмотрел на меня и улыбнулся. А когда отодвинулся, голову рукой подпёр, принялся меня разглядывать. Я уже возмутиться хотела, не выдержав столь пристального внимания, а он спросил:

— О чём думала?

Я так поняла, что он имеет в виду ту мою заминку, минуту сомнения, свидетелем которой он стал. Но не признаваться же ему в своих пагубных привычках?

— Не в моих правилах спать с мужчиной после двухдневного знакомства, — сказала я в итоге, и, между прочим, это было чистой правдой.

— Мы три дня знакомы, а не два.

Он руку хотел поднять, но я вернула её обратно, на свою грудь, прикрываясь. Андрей усмехнулся.

— Не большая разница, — проговорила я в лёгком смятении. Села, уже своей рукой прикрылась, но подняться не успела, Андрей обнял меня и поцеловал в плечо.

— Сладкая, всё хорошо?

С ответом я помедлила, но всего на секунду. Кивнула.

— Всё хорошо. — Положила ладонь на его щёку и поцеловала в губы.

— Тогда вернись ко мне. Куда ты убегаешь?

Я снова легла, к Андрею придвинулась и позволила себя обнять. Поморщилась, услышав свой мобильный. Опять.

Андрей негромко хмыкнул.

— Какой дотошный.

Я промолчала, не зная, что сказать, но Андрей, по всей видимости, каких-то слов от меня ждал, потому что продолжил:

— Видно, ревнует.

Я голову ему на плечо положила, и бездумно улыбнулась, чувствуя, как он гладит меня по спине. Смотрел с хитрецой, и я, в конце концов, щёлкнула его по носу.

— Зачем ты всё это говоришь?

— Как это? — вроде бы удивился он. — Может, я тоже ревнивый?

— Может или ревнивый?

Он плечами пожал. Обвёл пальцем моё ухо и слегка подул. Я засмеялась. И пожаловалась, задав абсолютно никчёмный вопрос:

— Откуда ты взялся на мою голову?

— Думаю, совсем неважно, откуда я взялся. Куда важнее — зачем. Я появился, чтобы тебя спасти.

Он сказал это всерьёз, с оттенком пафоса, я заподозрила, что он издевается, голову от его плеча приподняла, чтобы в лицо посмотреть. А Андрей широко улыбнулся, встретив мой взгляд.

— Ты позже это поймёшь, — заверил он меня.

— Очень на это надеюсь.

Он в губы меня поцеловал, коротким крепким поцелуем, отстранился, глянул задумчиво, и снова к моим губам наклонился. На этот раз поцелуй был куда продолжительнее и горячее.

— Ты на самом деле сладкая, — шепнул он мне.

Гостиницу мы покинули только через пару часов. Я, признаться, чувствовала себя преступницей. Держалась за руку нового возлюбленного, а думала о бывшем. Мне даже телефон пришлось выключить, потому что Лёшка без конца названивал, по всей видимости, сильно гневался. А мне сказать ему было нечего, да и не хотелось. Чувствовала себя виноватой всякий раз, как мои мысли на Горина переходили, а думать надо было об Андрее. А тот будто чувствовал, что я не о нём думаю, по крайней мере, мне так казалось, его взгляд на мне останавливался, и я спохватывалась, начинала ему улыбаться, изо всех сил демонстрировала, что меня ничто не беспокоит и я всем довольна. Им довольна, и случившимся.

Но ведь это на самом деле было так, просто Алексей Дмитрич… настырный тип, который не даёт мне расслабиться и в полной мере получить удовольствие. В конце концов, я телефон отключила и кинула в сумку, решив, что сегодня он мне без надобности. Взяла Андрея за руку, которую он мне протягивал.

— К тебе, а потом в ресторан, да?

Я кивнула. Гулять так гулять.

Но лёгкого весёлого вечера с танцами как-то не вышло. Нет, в клуб мы сходили, но мне показалось, что Андрей этим вечером тоже не настроен бездумно веселиться. Он всё больше ко мне приглядывался, и я отчего-то решила, что это очень мило, даже трогательно. По всему выходило, что он за меня беспокоится. И когда я отключала телефон, ещё в гостинице, заметила его взгляд. Правда, он ничего не сказал, и спрашивать поостерёгся, но какие-то мысли его всерьёз занимали. В ресторане же я занервничала, мне всё время казалось, что в любую минуту в зале появится Горин (мы, точнее Андрей, выбрал для этого вечера любимое заведение мэра), и всё окончательно испортит. Вот и уговорила Андрея поскорее с ужином покончить и скрыться за стенами клуба, но и оттуда мы вскоре ушли, выпив по коктейлю. На такси добрались до моего дома, и я опять же споткнулась у подъездной двери, даже оглядываться принялась, высматривая шпионов. Кстати, Лёшка порой любит за мной последить, хотя и уверяет, что это охрана, и не более.

Я нервничала. Нервничала, впуская в свою квартиру нового человека, понимая, что в этом нет его вины. Это всё моя паранойя.

— Да что с тобой? — Андрей втянул меня за руку в подъезд. И после короткой паузы добавил: — Нет там никого.

Я моргнула.

— А я никого и не жду.

— Ага, весь вечер оглядываешься. Что происходит?

Я отперла дверь, вошла в прихожую и свет включила. Откровенно поморщилась, не желая обрушивать на голову Андрея неприятные известия.

— Он же женат, прекрати о нём думать.

— Да я не о нём, а о… его возможностях.

— Это каких таких возможностях? — Андрей по-хозяйски, словно он в моей квартире жил, а не пришёл во второй раз, дверь закрыл, повернул ключ в замке, и принялся разуваться. А на меня поглядывал с интересом.

Я оставила сумку на тумбочке в прихожей и прошла в комнату.

— Понимаешь, он не последний человек в этом городе.

Андрей усмехнулся.

— Кажется, все твои знакомые — люди в этом городе не последние.

Я непонимающе нахмурилась.

— В смысле?

— А муж твоей сестры? Самый богатый человек области.

Я головой покачала, хотя Олег меня сейчас не слишком занимал.

— Не области, района. По области он на втором месте. Пока.

— Пусть так. — Андрей устало потянулся и сел на диван. Напомнил мне суть вопроса: — Так что там с твоим бывшим?

— Он мэр.

Андрей брови вздёрнул.

— В смысле, прямо мэр?

— Да. — Я на диван рядом с ним присела и пригорюнилась. — И очень настойчивый.

Андрей хохотнул, ко мне развернулся, пристроив локоть на спинке дивана. Выглядел заинтересованным.

— Любопытно.

Я посмотрела на него с укором.

— Что тебе любопытно?

— И как ты познакомилась с мэром? Он зашёл к тебе пончик съесть?

— Нет, конечно. Они с Олегом вместе учились, и когда Лиза с Олегом встречаться начали, нас с Лёшкой и познакомили.

— Сколько же тебе было?

— Семнадцать, — призналась я. — Но мы же не сразу стали встречаться. Я тогда им малолеткой казалась. Это уже потом.

— Он намного старше, получается. Зачем он тебе нужен был?

Я плечами пожала.

— Он был взрослым, опытным. Как думаешь, зачем он мне?

Андрей разулыбался, расслышав в моём голосе насмешку. Провёл ладонью по моей руке, потом поцеловал в плечо.

— А ты, оказывается, не такой уж и скромной девушкой росла. Или это он тебя испортил?

Я откинулась на диванные подушки, руки на груди сложила, и всерьёз подумала над его словами.

— Может быть.

— Он уже тогда в мэры метил?

— Не сразу, но задумался об этом. А когда задумался, ему понадобилась жена, семья. А мне было двадцать. Какая из меня жена?

— И он тебя бросил и женился на другой? — Андрей недоверчиво прищурился.

— Я ему отказала, вполне осознанно. Мы разругались, разбежались, потом он женился.

— Но тебя не забыл. А ты его?

— Андрюш, к чему все эти вопросы?

— Не знаю, — честно признался он. — Ты о нём думаешь, а я о тебе.

— Я о нём не думаю. — Я тоже к нему повернулась, чтобы быть лицом к лицу. — Просто меня беспокоит его реакция. Иногда он совершает глупые поступки.

— Постой. То есть за все эти годы у тебя никого не было, кроме него?

Вопрос не слишком приличный и уместный, надо сказать, но я решила ответить.

— Почему? Я же не собиралась его ждать. Да и ждать бесполезно, у него семья и дети, он никогда с ней не разведётся, он же политик. Но все мои попытки и попытками-то назвать нельзя. — Я печально улыбнулась. — И Алексей Дмитрич меня великодушно прощал.

Андрей головой качнул, видимо, поражаясь чужим заморочкам.

— Обалдеть.

Я до его груди дотронулась.

— Давай не будем больше об этом говорить? Я, вообще, говорить о нём не хочу.

— Давай, — согласился он. Обнял меня, когда я изъявила желание припасть к его широкой груди в поисках моральной поддержки, но спустя минуту всё-таки добавил: — А твоя сестра? Если её муж с мэром свои в доску, пусть поговорит с ним, чтоб он тебя в покое оставил.

Я даже рассмеялась.

— Да ты что! Лиза мне до сих пор простить не может, что я Лёшке отказала и замуж за него не пошла. Спит и видит меня первой леди города.

— Вот в это я как раз верю, — проговорил он негромко, а я голову подняла и посмотрела непонимающе.

— Почему?

Андрей сфокусировал на мне свой задумчивый взгляд, моргнул и тут же улыбнулся.

— Да это я так. В том смысле, что для её мужа, как для бизнесмена, было бы приятно мэра в родственниках иметь.

— А, ты об этом. — Я легко отмахнулась. — У них и без родственных связей всё в порядке.

— Честно делятся доходами?

— Ты что? У мэра не может быть доходов от бизнеса. Это незаконно. Или я ошибаюсь?

Андрей в глаза мне смотрел и раздумывал: кивнуть ему со всей серьёзностью или рассмеяться после моих слов. В конце концов, решил проблему по-другому: поцеловал меня и посоветовал:

— Не думай о нём больше. У тебя теперь я есть.

Я печально улыбнулась.

— Ты уедешь в Москву.

Он провёл рукой по моим волосам и пообещал:

— Мы что-нибудь придумаем.

Понятия не имею, что можно с этим сделать. Но пока Андрей был рядом, беспокоился обо мне, чего не собирался скрывать, а уж когда целовал, Горин меня и вовсе переставал интересовать. Я задёрнула шторы во всей квартире, отключила телефон и улыбнулась в предвкушении, услышав хлопок откупориваемой бутылки с красным вином. Вечер обещал быть насыщенным. Надеюсь, что и ночь от него не отстанет. Засыпая под утро в объятиях впечатлившего меня до глубины души брюнета, я пришла к выводу, что все-таки влюбилась. И за себя порадовалась. Наконец-то, наконец-то! Появился человек, ради которого я покончу с прошлой любовью, и смогу смотреть в будущее, не чувствуя, что меня настойчиво тянут за руку назад. А то в последние пару лет у меня было такое ощущение, что у меня камень на шее. Как ни пытаюсь вынырнуть, он меня обратно затягивает, и нет ни выбора, ни выхода. Давно поняла, что с Лёшкой пора прощаться, но силы воли поставить окончательную точку не хватало. Нужен был человек, вот такой, как Андрей, ради которого я с лёгкостью распрощаюсь со всеми страхами и сомнениями.

А Андрей такой милый. Он даже во сне меня за руку держит, у меня даже слов не находится, чтобы передать то, что я чувствую. И если его слова, произнесённые вечером, о том, что мы вместе что-нибудь непременно придумаем, особого доверия у меня не вызвали, то к утру я готова была решить всё единолично, а всё, что наискорейшему решению не поддастся, послать куда подальше. Ни с одним мужчиной я ещё не разговаривала по душам так запросто, к тому же на третий день знакомства. А он слушал, вопросы задавал… Очень верные вопросы и в нужный момент.

Я вздохнула и открыла глаза. Голову повернула, чтобы на часы посмотреть. За окном уже достаточно посветлело, на часах половина шестого. Я спала всего пару часов. Голова гудит, во рту сухо, но совсем не от выпитого вечером вина. Андрей рядом спит, рука на моём животе, я своей ладонью её накрыла, а от досады на себя даже зажмурилась. Почему я не могу быть нормальным человеком, и просто радоваться свалившейся на меня влюблённости? По идее, должна бы сейчас отсыпаться рядом с мужчиной, с которым едва ли не до рассвета любовью занималась, уже и забыла, что такое бывает. И сейчас он спокойно спит, на щеках тень от проступившей тёмной щетины, дыхание ровное, а лицо расслабленное. Я взглядом его лицо изучала, всё-таки первое утро с ним, а потом осторожно переместила его руку со своего живота на одеяло. Медленно поднялась. Глаз с Андрея не спускала, но он даже не пошевелился. Устал, бедный.

Я отступила к двери. Про халат забыла, но возвращаться поостереглась, так и вышла из спальни, в чём мать родила. Только у порога помедлила, всё так же не спуская глаз с сонного Андрея, дотянулась рукой до его джинсов, небрежно переброшенных через подлокотник кресла, и достала из заднего кармана бумажник. И уже с ним скрылась за дверью. Конечно, это некрасиво и даже неправильно, но мне необходимо было знать, с кем я сплю. Паспорта у него с собой не было, это я точно знала, видела его в гостинице, на столе лежал, рядом с ноутбуком и папкой с какими-то документами, но с собой у Андрея должны быть водительские права. Я бумажник открыла, заглянула в отделение для бумажных купюр, не без основания хмыкнула, оценив количество, затем провела пальцем по кармашкам, с выглядывающими из них, банковскими картами, и уже в последнюю очередь посмотрела на права. Данилов Андрей Иванович. Семьдесят восьмого года рождения, место жительства: Москва. На фотографии без сомнения Андрей. Я с полминуты разглядывала кусочек пластика. Ну что, стало легче? Самое гадкое, что да, стало. И даже не стыдно, что по чужим карманам лажу. Всё-таки Лизка права, и у меня что-то с головой.

Бумажник я вернула с лёгкостью, а вот когда в кровать ложилась, Андрей и проснулся. Глаза открыл, посмотрел непонимающе, потом сонно заморгал.

— Ты чего?

А чего я? Стою у кровати, голая, приподнимая край одеяла, а минуту назад его же бумажник в его же карман возвращала, как опытная воровка, не произведя ни звука.

Я под одеяло нырнула и к Андрею поспешила придвинуться, обняла его.

— Ничего, — шепнула я, — спи.

Он вздохнул, щекой к моей макушке прижался, а я поцеловала его в шею. Чувствовала себя успокоенной и счастливой. И в сон потянуло.

Следующие несколько дней я старалась ни с кем из близких родственников не общаться, а уж тем более не встречаться. Всё моё внимание было отдано Андрею. Телефон, конечно, включила, иначе лишь бы распалила воображение сестры, и та принялась бы активно искать со мной встречи. А тут по телефону со мной поговорила, я отделалась несколькими небрежными фразами о том, что у меня всё в порядке, а если кого-то — кого-то, вроде Алексея Дмитрича — волнует моя мораль, то пусть задумается о том, что его это уже давно и никак не касается. А у меня всё хорошо, даже замечательно. Лизка попыталась расспросить меня о неожиданно появившемся возлюбленном, задавала, прямо скажем, вопросы неприличные, но я ещё не была готова откровенничать с сестрой, да и остерегалась, если честно, и поэтому быстренько перевела разговор на подготовку дня рождения Олега.

Андрей целыми днями где-то пропадал, катался по области, искал что-то мне неведомое и непонятное, но вечерами его рассказ изобиловал подробностями, и я не волновалась. И, признаюсь, через несколько дней мне всё же стало стыдно из-за своего поступка. Не следовало мне к нему в карман лезть, нужно было просто спросить, попросить рассказать о себе. Он же своих вопросов не стеснялся. Почему он расспрашивает меня о моей семье, а я всё чего-то стесняюсь? Хотя, не стесняюсь, скорее уж боюсь услышать что-то, что мне не понравится. Хоть режьте меня, а я не в состоянии поверить, что такого мужчину в Москве никто не ждёт. Мы когда по улице идём, в обнимку, женщины на него и то внимание обращают, а если представить, что он один где-то появляется… Думаю, не найдётся дуры ему отказать, если он решит проявить заинтересованность.

Кажется, я тоже ревнивая. Надо же, не замечала раньше.

Вчера вечером даже принялась разглядывать его безымянный палец, пытаясь понять, есть след от кольца или нет.

— Ты мне палец оторвёшь, — в шутку пожаловался Андрей, но всё же с интересом наблюдая за моими действиями.

Я ничуть не смутилась, наоборот, проявила любопытство.

— А он тебе нужен?

— Интересный поворот событий, — фыркнул он. — Пригодится, когда-нибудь. — Потом наклонился ко мне, заглядывая в глаза. — Замуж собралась, что ли?

— А ты позовёшь?

На его губах расплылась улыбка.

— Не знаю, поживём — увидим.

Я руку его отпустила, на быстрый поцелуй ответила.

— Ты ведь не будешь торопиться искать этот участок? — закинула я удочку.

Андрей успокаивающе поцеловал меня в лоб.

— Сладкий, всё равно когда-нибудь уезжать придётся. Надо быть к этому готовыми.

— И что мы будем делать? — спросила я печально.

— А что ты расстраиваешься? От Москвы не так уж и далеко, не Сибирь и не Камчатка. Буду приезжать.

Я обняла его и притворно хныкнула.

— Андрюш.

— Всё будет хорошо, — пообещал он, но я всё равно расстроилась.

И на следующий день была невесёлой, что, конечно, не было оставлено без внимания. Утром приехала к сестре, в их загородный дом, чтобы проследить за приготовлениями к фуршету. В саду собирали тент и расставляли столы, привезли первые закуски. Я поговорила с поставщиком, потом прошла в дом, рассказать о деталях приготовлений Лизке. Фуршет должен был состояться завтра, и на банальные шашлыки, на которые намекал Олег, похож уже совсем не был. Гостей набиралось человек двадцать, причем ни одного родственника, все люди нужные и солидные. Вот тебе и посидели у костра с гитарой. Олег мне не простит предательства. И, будто подслушав мои мысли, виновник торжества встретил меня на кухне и продемонстрировал кулак.

— Чего ты влезла?

— Если бы я не влезла, — резонно заметила я, — сидел бы ты завтра в ресторане при всём параде.

Олег недовольно сдвинул густые брови, потёр усы.

— Достала меня эта формальщина.

— Ехал бы тогда к матери в деревню, — сказала я. Прошла к холодильнику, достала яйца, овощи и упаковку бекона. — Пополол бы картошечку, наколол бы дров, вот и отдохнул душой.

Олег присел на высокий табурет, на меня посмотрел и усмехнулся.

— Как у тебя всё просто.

Я плечами пожала, потом спросила:

— Ты так и не убедил её переехать в город?

— Нет. — Он с досадой головой качнул. — Так и помрёт на своих грядках. Вот скажи, на хрена ей сдались эти огурцы и помидоры? Узнает кто, что она на рынок ездит их продавать, стыда не оберёшься.

— Она всю жизнь так жила, Олег.

— Вот именно, пора бы уже и отдохнуть.

Я улыбнулась.

— Я не представляю твою маму на спа-курорте, уж прости. — Иногда мне казалось, что у Олега навязчивая идея: зазвать свою маму, труженицу старой закалки, на какой-нибудь европейский курорт. Он всеми силами старался уйти от своего пролетарского происхождения, детства и юности во дворе фабричного барака. Зарабатывал и любил деньги, одевался только в итальянские костюмы, ездил на лучших машинах, для семьи построил настоящий особняк, денег на жену не жалел, желая иметь рядом с собой стильно одетую красавицу, а его собственная мать называла его капиталистом и денежным мешком, причём говорила это с ноткой обречённости. Кажется, Ирина Михайловна, всю жизнь до пенсии честно проработавшая на фабрике музыкальных инструментов, верила в то, что её сын — человек пропащий, обрекший себя на бессмысленное зарабатывание денег, а ведь деньги счастья не приносят. Уж не знаю, как они с Гориным подружиться смогли, что общего нашли, тот был из известной в области династии педагогов, отец Алексея Дмитрича был ректором университета, который они с Олегом, да и я сама, благополучно закончили. Познакомились на первом курсе, подружились, и до сих пор плечо к плечу, спина к спине. В общем, семьями дружат. Хотя, этот факт иногда очень мешает мне жить. Как сейчас например. Не успела я переступить порог их дома, а Олег уже устремил на меня изучающий взгляд, видимо, по заданию друга. Ведь близкие считали, что мы с Гориным, хоть и наделали кучу ошибок, но созданы друг для друга, и когда-нибудь любовь победит. Про то, что любви давно нет, а то бишь и побеждать нечему, слушать было тоскливо и никому не интересно, вот и приходилось мне терпеть и отмалчиваться. Не спорить же громогласно с мэром? К тому же, это была интрига, сплетня номер один в городе, которую произносить было возможно исключительно шёпотом: Алексей Дмитрич беззаветно влюблён в свою бывшую, они вместе мучаются и страдают, но соблюдают приличия, ради его детей и политической карьеры. Единственное, что не вписывалось в нашу историю, это его жена, которая всегда улыбалась и сияла от счастья, даже когда меня видела, её улыбка ни на мгновение не меркла. Да, чего у Галки не отнять, так это актёрских способностей. Да и вообще я считала, что ей совершенно наплевать, с кем её муж спит, хотя меня она ненавидела в принципе, а всех остальных баб по привычке. Она счастлива только от мысли, что она жена мэра. Наверное, почуяв перспективы, она, в своё время, вцепилась в Горина руками и ногами, и буквально вынудила его жениться на ней, и через шесть месяцев после свадьбы родила ему первого ребёнка. Вот она готова была стать и женой, и матерью, а главное, первой леди нашего чудесного старинного городка, переполненного летом туристами, при этом она не намного меня и старше. Поневоле почувствуешь себя глупой и незрелой. Лизка мне не раз, пусть и злорадным шёпотом, говорила:

— Вот как надо своего добиваться, — намекая на Галку.

Я таким способом добиваться не хотела, я хотела по любви и в своё время, и сестру тем самым расстраивала.

— Дура ты, — вздыхала она, глядя на меня с тоской и печалью, как на подброшенное некогда к порогу дома дитя. И повторяла подслушанное некогда у бабули выражение: — Умная голова, да дураку досталась.

Я же лишь скромно пожимала плечами. Какая есть, меня не переделаешь.

— Ты будешь омлет или яичницу с беконом? — спросила я Олега, надеясь отвлечь его от ненужных мыслей. — Сейчас блинчиков напеку.

— Давай блинчиков, и яичницу, — согласился он. — Лизка, вообще, ополоумела со своими диетами, совсем нас не кормит.

— Да ты что? Но ты вроде не похудел.

— Твоими молитвами. Живу на пончиках и кексах, что в офис привозят.

Я улыбнулась, поставила сковороду на газ, а потом разулыбалась, на корточки присела и поймала племянника, который кинулся ко мне через всю кухню. Поцеловала Дениску и пригладила встрёпанные после сна волосы на его макушке.

— Здравствуй, моё солнышко. Ты только встал?

— Я поздно лёг, — похвастал пятилетний малыш. — Книжку читал!

— Правда?

— Которую ты подарила!

— Какой ты молодец. Кушать хочешь?

— Блинчики!

— Сейчас будут блинчики. — Я подняла его на руки и передала Олегу, который уже успел отвлечься на статью в газете. Он сына на колени к себе посадил, одёрнул кофту детской пижамы.

— Мама встала?

Дениска достал из вазочки малину и сунул в рот.

— Она красит последний глаз, — поведал он бесхитростно.

Олег не сдержался и фыркнул.

— Судя по тому, сколько времени у неё на это каждый день уходит, глаз у неё штук двадцать.

Я улыбнулась, но поддакнула:

— Лиза всё видит и всё знает.

— Вот-вот. Иногда спрятаться негде. — Дениску на пол опустил и сказал: — Иди мультики посмотри. — А когда мальчик убежал в гостиную и устроился на диване, всё-таки спросил: — Ну что молчишь? Рассказывай давай.

Я решила прикинуться непонимающей.

— О чём?

— Лиль, хватит. О твоём новом парне.

— А что о нём рассказывать? — Я практически вслепую разводила тесто на блинчики, посолила, посластила, добавила ванилин и немного корицы, а когда вылила первый половник теста на сковороду, масло приятно заскворчало. — Я влюбилась.

— Да ты что?

— А что в этом удивительного? Он просто нереальный, Олег.

Он многозначительно хмыкнул, взглядом меня сверлил. Я решила не делать вид, что не замечаю.

— Что ты так смотришь? Я влюбиться не могу?

— И откуда взялся этот нереальный тип?

— Из Москвы.

Олег пренебрежительно фыркнул.

— Понятно.

— Ну что тебе понятно? Я же не виновата, что он москвич.

— Понятно, что не здешний. У наших бы ума хватило не связываться.

— Ой, да ладно тебе, — возмутилась я. — Ты ещё меня попугай. И мне всё равно, понимаешь? Так Алексею Дмитричу и передай. Я Андрея люблю, и мне хорошо.

— Но он же уедет, Лиль.

Я сверкнула улыбкой.

— А может, он так влюбится, что решит остаться.

— Ага. Или тебя с собой позовёт.

Мы взглядами встретились, и улыбаться мне расхотелось. Я только рукой на зятя махнула.

— Не нагнетай, Олег. — И сама себе пообещала: — Я что-нибудь придумаю.

Лиза на кухне появилась при полном параде. Прошествовала на высоких каблуках мимо кухни в сторону двери в сад, выглянула, секунд десять наблюдала за рабочими, после чего к нам повернулась и сказала:

— Мне не нравится, что она белая. У нас что, свадьба?

Я посоветовала себе не раздражаться по пустякам. Сняла со сковороды очередной кружевной блинчик, а сестре посоветовала:

— Выпей кофе и оставь рабочих в покое, они всё сделают, как надо. Я слежу.

— Я ещё раз просмотрела список гостей. Олежа, ты уверен, что не стоит пригласить Севастьянова? Он недавно в должности, неплохо было бы оказать ему поддержку.

Олег ухмыльнулся, не отрывая взгляда от газеты.

— Это какую? Финансовую?

Лиза несколько раздражённо откинула за спину волосы.

— Тебе всё шуточки. А между тем, он — прокурор города. Его нужно пригласить. — В её голосе прозвучали металлические нотки, Олег от газеты оторвался и на жену посмотрел, недовольно. Я видела, как сузились его глаза, но после паузы, он кивнул.

— Поступаешь, как знаешь.

Лиза кинула на меня быстрый взгляд, будто ждала, что я брошусь её защищать. Я же предпочла промолчать.

— Как знаешь, — проворчала она. — Будто я для себя стараюсь. Ты же знаешь, я не люблю чужих людей в доме, но что поделаешь?… Кстати, его жена работает учительницей в обычной школе.

— Разве это не признак его нормальности? Обычная семья, обычный человек. То, что нужно для такой должности.

Лиза за голову схватилась.

— Ты надо мной издеваешься? Лиля, утро раннее, а он уже надо мной издевается!

— Не такое уж и раннее, десять часов. Дениска, иди за стол, блинчики остывают! — Я улыбнулась, когда племянник с рёвом, изображая самолёт, пронёсся по гостиной, и ловко взобрался на высокий табурет. Я придвинула к нему тарелку и стакан молока, подала салфетку. — Кушай, солнышко.

Лиза на сына кинула придирчивый взгляд.

— А ты умывался?

— Да.

— Точно?

— Мама, я кушаю!

— Надо было раньше проверять, умывался ребёнок или нет, а не глаза красить, — проговорил Олег, чем заслужил возмущённый взгляд.

Я тоже себе кофе налила и сделала пару глотков.

— Так что будем делать с Севастьяновым? — напомнила Лиза.

— Ты же уже решила, что пригласишь их, — напомнил Олег.

— Я приглашу? — Лиза даже ахнула. — Ты должен его пригласить. Позвони Горину, и совместными усилиями…

Олег на меня посмотрел, но я помогала Дениске намазать блин сгущёнкой и делала вид, что не слушаю их разговоров.

— А ведь главное, что он приезжий, — окончательно расстроилась Лиза, — они в городе всего год. Он ничего не знает, чужак. Как начнёт копать, мало никому не покажется. — Она посмотрела на мужа, потом на меня, и тем же расстроенным тоном осведомилась: — А ты, дорогая, что делать собираешься?

— Ты о чём?

— О твоём бурном романе, о чём же ещё. Когда твой принц нас покинет?

— А ты ждёшь не дождёшься, да? — съязвила я.

— С чего бы это? Я что, своей сестре счастья не желаю? Нравится он тебе — и ради Бога.

— Я влюбилась, — порадовала я её и широко улыбнулась.

Лиза радоваться не спешила, нахмурилась.

— Всерьёз?

— Да.

Лиза с мужем переглянулась.

— Видно, умелец большой попался, раз наша Лилька за неделю влюбилась.

Я удивилась её выводам.

— А как же любовь с первого взгляда? И такое бывает.

— Серьёзно? Это ты где, в книжке прочитала?

Я села и уткнулась взглядом в чашку с кофе. И вдруг решилась:

— Я его приглашу завтра.

Олег закашлял, подавившись, а Лиза решила уточнить:

— Сюда?

Я подбородок вскинула.

— А что такого? Вы мне семья или не семья? Должна я вас познакомить?

— Лиля, Горин тоже здесь будет, — попытались они вернуть меня к реальности.

— И что? Он же с женой будет. А я чем хуже?

Лиза крутила в руках чайную ложку и кидала на мужа особенные взгляды. Олег же, не в пример ей, откровенно скривился.

— Весёлое у меня будет день рождения.

А я улыбнулась.

— Андрюша очень хороший, он вам понравится.

Никто кроме меня всерьёз эти слова не воспринял. Что ж, им же хуже.

Уже собираясь уходить, в саду я встретилась с начальником службы безопасности Олега. Аркадий Николаевич Халеменчук, харизматичная личность. К своим пятидесяти годам он был абсолютно лыс, на зависть многим молодым подтянут и накачан, а говорил мало, но исключительно по делу. Зато взгляд из-под кустистых бровей зачастую был выразительнее всяких слов. Я уважала его за профессионализм, при этом до конца не понимая, в чём именно он является профессионалом. Но Аркадий Николаевич всегда был где-то поблизости и всё про всех знал. Эти знания и заслуживали уважения, или хотя бы заставляли поостеречься.

Он приблизился ко мне не слышно и остановился рядом, наблюдая, как рабочие натягивают тент. Немного помолчал, потом поздоровался:

— Доброе утро, Лиля Германовна.

Я повернулась к нему с радушной улыбкой.

— И вам доброе утро, Аркадий Николаевич. Как ваши дела?

Он обстоятельно кивнул.

— Всё в норме.

— Замечательно.

— Могу я для вас что-то сделать?

Я голову повернула и встретилась с ним взглядом. Была секунда, когда я уже готова была обратиться к нему с просьбой, и Халеменчук этого, кажется, и ждал, но я, в итоге, отрицательно покачала головой.

— Нет, спасибо.

Он тут же отступил, и ещё пару минут стоял за моей спиной, наблюдая за работой в саду. А когда я направилась по дорожке к воротам, где оставила свой автомобиль, направился за мной. Проводил до машины и даже дверь мне открыл. Я благодарно улыбнулась и махнула ему рукой, выезжая за ворота.

Андрея я обнаружила в кондитерской. Я зашла, а он мне заулыбался из-за прилавка. Я удивилась, увидев его. В последние дни он едва ли не до вечера где-то пропадал, появляясь ближе к ужину. А сегодня меня поджидает и смотрится весьма экстравагантно рядом с подносами с пирожными. Да и мои девчата по залу и кухне порхают, кажется, с особым воодушевлением.

— Ты здесь. — Я прилавок обошла и Андрея поцеловала, когда он рядом оказался. — Я думала, ты опять на весь день пропадёшь.

— Я решил прислушаться к твоим словам, и сбавить обороты.

— Вот это правильно, — похвалила я.

— А ты где была?

Я махнула рукой Жорику, а Андрея поманила за собой наверх, в кабинет. Он не стал возражать, когда я приостановилась на верхней ступеньке, чтобы окинуть взглядом зал и посетителей, даже сам обернулся.

— Я к сестре ездила. Завтра у Олега день рождения, готовлю фуршет на свежем воздухе. Рабочие с девяти утра собирают навес, а Лиза ко всему придирается.

Мы в кабинет вошли, Андрей меня догнал и обнял сзади. Поцеловал в щёку. Я улыбнулась, на руках его немного повисла.

— А я кухню инспектировал, — вроде бы похвалился Андрей.

Я удивилась.

— И Жорик тебе позволил?

— А что, мог возражать?

Я рассмеялась.

— Кажется, тебе он возражать не готов.

Андрей намёк расценил правильно и насмешливо скривился. В кресло меня усадил, а сам устроился на краешке моего стола. Присмотрелся ко мне.

— Что-то ты задумчивая. Сестра что-то не то сказала?

— Да нет, всё в порядке. — Я отодвинула в сторону бумаги, к Андрею немного подалась, устроив локоть на его коленях, взглянула кротко. — Андрюш, не знаю, как ты к этому отнесёшься, но я хотела бы, чтобы ты завтра со мной пошёл.

— На день рождения?

Я кивнула.

— А почему я должен отнестись к этому плохо?

— Я не сказала, что плохо. Но когда я начинаю задумываться, мне кажется, что всё происходит очень быстро. Вдруг ты ещё не готов.

Он хохотнул.

— Я не готов или ты не готова?

Я обняла его за талию, придвинувшись ещё ближе.

— Я готова.

Андрей провёл ладонью по моей спине, потом волосы мне за ухо заправил. А взгляд честный и понимающий. Я про себя это отметила, но тут же себя одёрнула.

— Как понимаю, вечеринку посетит мэр?

Я глаза отвела.

— Ты правильно понимаешь.

— Тогда я точно тебя одну не отпущу.

— Я тебя с сестрой познакомлю…

Его губы раздвинулись в улыбке, ладонь легла на мой затылок, и я ненадолго уткнулась лицом в его живот. Андрей мои волосы перебирал, молчал, да и я о своём думала. О том, как завтра всё пройдёт и обойдётся ли без жертв. Молчание затянулось, и Андрей, наверное, это отметил, потому что проговорил несколько отстранённо:

— Всё будет хорошо, сладкая.

Но всё-таки моя затея родственников беспокоила, хотя я к вечеру с облегчением решила, что права и никаких проблем возникнуть не должно. Горин мне не звонил уже три дня, Лиза, после утреннего разговора, тоже не требовала одуматься, я спокойно занималась своими делами, вместе с Жорой испекла торт для завтрашнего торжества, снова задержавшись на работе после закрытия кондитерской. Андрей приехал меня забрать, я видела его «Порше Кайен», что остановился у самых дверей, и поторопилась закончить с оформлением. Жорик ворчал на мою торопливость и несерьёзное отношение к делу, чего раньше за мной не наблюдалось, но как только Андрей в кондитерскую вошёл, тут же затих и даже милостиво отпустил меня домой, пообещав, что сам уберётся и всё закроет. Я помощника обняла, в щёку поцеловала и поспешила наверх за сумочкой. А спускаясь, увидела, что Андрей ест кекс, украшенный сверху глазурью.

— Ты такой сладкоежка, — посетовала я.

Он кивнул без улыбки.

— А ты сладкая девочка. Связь на лицо.

Вот как можно его не любить? Мы рука об руку вышли из кондитерской, Андрей достал ключи от машины и щёлкнул замком сигнализации. Машина мигнула фарами, а я обратила внимание на «тойоту» с тонированными стёклами, что остановилась на другой стороне улицы. Водитель не вышел, двигатель не заглушил, и это всё было так глупо, что злило. Я остановилась и указала на машину пальцем, совершенно не стесняясь и не таясь.

— Вот ты видишь, что творится?

Андрей тоже на машину посмотрел, дольше, чем это было необходимо для простого любопытства, а когда отмахнулся, я ему почему-то не поверила.

— Не бери в голову, — сказал он.

— Безобразие, — пожаловалась я шёпотом неизвестно кому, и направилась к его автомобилю.

«Тойота» проводила нас до моего дома, замерла за углом, а я в очередной раз возмущённо фыркнула.

— Просто немыслимо.

— Что ты всё шепчешь? — спросил меня Андрей.

— Да я не шепчу, — затараторила я, оправдываясь. — Просто это неправильно. И неприятно, когда тебе постоянно в затылок смотрят.

— Хочешь, я поговорю с ним?

— С кем? — Признаться, я немного испугалась от такого предложения.

Андрей же указал на «тойоту».

— С тем, что за нами приглядывает. Ну а завтра с его шефом.

Я поспешила подхватить Андрея под руку.

— Не выдумывай. Пусть делают, что хотят. Нам что за дело? Охота ему на нас смотреть, пусть смотрит, — бормотала я себе под нос.

А чуть позже Лиза позвонила. Голос был опечаленный, а моя возня на кровати с незнакомым для неё субъектом, мою сестру тоже не порадовала. Но разве я виновата, что она не вовремя позвонила? Кстати, воспитанные люди в такое время уже не звонят, они своими делами занимаются.

Я волосы с лица сдула, оттолкнула руку Андрея от своей груди, а когда он со стоном повалился на подушки, предостерегающе взглянула.

— Лиза, что случилось? Только быстро. Навес упал?

— Да чёрт бы с ним с этим навесом, и со всем этим фуршетом. Ты что, не одна?

У меня вырвался обречённый вздох.

— Ты звонишь, чтобы меня проверить? Я давно взрослая девочка.

— Вот если бы ты об этом ещё помнила.

— Я помню. — Андрей с кровати поднялся, и я на него обернулась.

— Пойду покурю, — сказал он. Я кивнула, а как только он из спальни вышел, на сестру зашипела:

— И ты туда же? Тоже мне жизнь портить задумала?

— Да кто тебе её портит? Просто ты странная.

— Странная? — не поняла я.

— Лиля, сколько ты знаешь этого парня? А он уже у тебя дома, ты приглашаешь его к нам…

— Ты не хочешь, чтобы он приходил?

— Да нет, как раз хочу. Хочу на него посмотреть.

В голосе сестры мне послышалось предостережение, и я попробовала возмутиться:

— Лиза, вот только попробуй, только попробуй всё испортить. Я тебя знаю, ты как начнёшь допытываться. Я, может, люблю его, — сказала я с лёгкой ноткой неуверенности. Всё-таки в чём-то сестра права: прошла всего неделя. Но в то же время, это ничего не меняет: если ещё и не люблю, то влюблена, как кошка.

— Не можешь ты его любить, — тем временем выдала сестра.

— Почему это?

— Потому что. Я тебя знаю. А он нет. И ты его не знаешь.

Я села, в раздражении уставилась на цветочное панно на стене.

— Скажи честно, тебе Лёшка позвонил? И попросил меня вразумить.

— Да он мне по пять раз на дню звонит, дело не в этом. Просто я на самом деле беспокоюсь.

— Не о чем беспокоиться. Я всё контролирую.

— Очень на это надеюсь, — проговорила Лиза неуверенно, и скомкано попрощалась. А я ещё посидела в полумраке спальни, сжимая в руке телефон. Прислушивалась к ударам сердца. Оно-то не обманет, никогда не обманывало. Вот только сейчас я его не понимала, Лиза права. Сердце билось не для меня, оно билось для другого, для мужчины, который совсем рядом, за стенкой.

Андрей стоял у кухонного окна, в темноте, и курил. О чём думал — неизвестно, но то, что моих шагов не услышал, это факт. Я на цыпочках приподнялась, за плечи его обхватила и повисла. Он тут же расслабился, засмеялся, то ли отвлекшись, то ли поспешив отбросить свои раздумья в сторону. За руку меня поймал и поцеловал открытую ладонь.

— Поговорила?

— Пришлось. — Я сглотнула, чувствуя жуткую неуверенность и даже страх, но всё же спросила: — Андрюш, о чём ты думал?

Он головой дёрнул, затем покачал ею.

— Да так… Я же обещал найти выход, вот ищу.

— Найдёшь?

— Конечно, малыш. Не волнуйся. — Выкинул окурок в открытую форточку, ко мне повернулся и подхватил на руки. Но вместо того, чтобы направиться к спальне, посадил на кухонный стол. Скатерть подо мной тут же сгрудилась, но я даже не вспомнила о ней. Андрея целовала, чувствуя привкус табака на языке, запах дорогих сигарет, чувствуя тёплую кожу под подушечками своих пальцев, и эта минута мне показалась самой важной в моей жизни. Темнота моей кухни, луна, заглядывающая в окно, мятая льняная скатерть подо мной, руки мужчины, которые уверенно развели мои ноги. Я в плечи его вцепилась: не от удовольствия или боли, а просто вдруг испугалась, что он пропадёт, как мираж, видение, исчезнет из моей жизни, будто и не было его, а я, к своему ужасу, поняла, что понятия не имею, что буду тогда делать. А всё остальное пусть катится к чёрту, всё, о чём сестра говорила. Мне надоело, я устала… Я хочу для кого-то жить.

Утром мы за этим же столом завтракали, и я, как могла, старалась сохранить невозмутимость. Брала пример с Данилова. Тот, кажется, даже и не вспомнил, чем занимался ночью на кухне, спокойно сел, придвинул к себе тарелку, а речь завёл о предстоящем вечере. У меня тут же настроение на убыль пошло, но я постаралась виду не подать.

— Много людей будет?

— Я насчитала двадцать три человека.

— Прилично.

— Все хорошие друзья и знакомые.

— Ты всех знаешь?

— Да, конечно.

— Почему — конечно?

— Андрюш, всеми праздниками в этом городе, так или иначе, занимаюсь я. Потому что все эти люди ко мне обращаются.

Он добавил в чашку с кофе две ложки сахара и помешал.

— Тебя сестра с ними знакомит?

Я задумалась, вопрос, если честно, показался мне глупым.

— Не знакомит, само так выходит. Их с Олегом приглашают куда-то, они к себе приглашают, они меня берут с собой, я помогаю… Не знаю, как объяснить. Просто я её сестра, и это всем известно.

— Понятно.

Я остановилась рядом с ним.

— Твои вопросы кажутся мне странными.

Он брови вздёрнул, явно недоумевая.

— Почему? Просто пытаюсь разобраться в твоих привычках.

Я руку протянула и коснулась его волос.

— Нет у меня никаких привычек, — сказала я. Наклонилась и поцеловала его. — Привыкну к тому, что ты любишь.

Он улыбнулся.

— Серьёзно? Ты обещаешь?

— Конечно. Поедешь со мной в кондитерскую?

— Нет, у меня дела. — Андрей на стуле развернулся, следя за мной взглядом. — Встретимся позже?

— Боюсь, не получится. В обед я буду уже у Лизы, и вряд ли смогу выбраться оттуда до вечера. Ты сам приедешь?

— Конечно.

Расстались мы у подъезда, разойдясь к своим автомобилям. Правда, прежде я Андрея поцеловала, назло разведённой соседке с первого этажа, подглядывающей за нами в окно. Рукой любимому махнула и выехала вперёд него на дорогу. Встав на светофоре, остановила взгляд на зеркале заднего вида, наблюдая, как чёрный «Порше Кайен» поворачивает в противоположную сторону. Что-то неприятное, какое-то предчувствие или непонимание, царапнуло, я в досаде подумала о том, что понятия не имею, куда Данилов направился и по каким таким делам, но тут же приказала себе успокоиться и не выдумывать проблемы на ровном месте. Не хотела думать о неприятностях. В кои-то веки мне хорошо и не перед кем отчитываться, но привычка — вторая натура, проблем мне мало.

Лизка на меня дулась. А может не дулась, может это и было сестринской тревогой, которую она раньше так откровенно не проявляла. А тут приглядывалась ко мне с подозрением и всё больше молчала. Я же, воспользовавшись тем, что она не суётся поперёк меня к официантам и поварам, очень быстро уладила последние спорные моменты и устранила недочёты, и с чистой совестью отправилась в комнату для гостей переодеваться и делать причёску. Правда, Дениска, чертёнок, мешал, постоянно забегал в мою комнату и пытался втянуть меня то в одну игру, то в другую.

— Милый, тебе скучно? — спросила я в какой-то момент.

— Папа обещал поиграть со мной в футбол.

— Сегодня у папы день рождения, ты помнишь? Гости придут. А завтра он с тобой поиграет.

Дениска пригорюнился, присел на край кровати и принялся мотать ногами.

— Ты папу поздравил?

— Подарил ему лошадку, — тут же оживился мальчик. — Я сам её сделал, в саду. И раскрасил сам.

— Молодец.

— Лиля, ты разрешишь мне покрасить торт? Я очень хочу.

Я улыбнулась, посмотрела на его отражение в зеркале.

— Обязательно. Возьму тебя в кондитерскую, и ты там раскрасишь всё, что захочешь.

— Как ты, из кулёчка?

— Из кулёчка, — согласилась я. — Сделаем с тобой вкусную помадку, и ты украсишь свой торт.

— Здорово. — Он подошёл и повис на спинке моего стула. — Мама сказала, что я весь вечер буду с няней мультики смотреть.

Я по волосам его потрепала.

— Но ты ведь любишь свою няню?

— Тебя я больше люблю, — серьёзно ответил он.

Я взяла его за уши, притянула к себе и поцеловала в нос.

— А я тебя. Больше всех на свете.

— Правда? Даже больше мужа любить будешь?

— Какого мужа, Денис? У меня нет мужа.

— Но когда-нибудь будет.

— Возможно, — не стала я спорить. — Но тебя я всё равно буду любить сильно-сильно.

Лиза заглянула в комнату, увидела сына и погрозила тому пальцем.

— Денис, я же просила не бегать по кухне. — И обратилась ко мне. — Он перевернул блюдо с тарталетками.

Дениска хихикнул.

— Смешное слово. Но вкусное. Я две съел!

Я притворно ужаснулась.

— С пола поднял?

Денис ногой по ковру шаркнул, потом невинно глянул на мать, а та поспешила выпроводить его из комнаты.

— Иди к себе, тебя Раиса ждёт. — А мне сказала: — Гости начали съезжаться.

— Я почти готова.

Лиза присела на край кровати и сына, который и не думал уходить, обняла, сама же меня разглядывала.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — обратилась она ко мне.

— Я всегда знаю, что делаю.

— Неужели он этого стоит? — Но тут же отмахнулась, и заговорила о другом. — Представляю, в каком настроении Лёшка явится. Признайся, как на духу, Лиля, ты специально его дразнишь?

— С какой стати? Я ничего не жду, уже давно.

— Ну и дура, — шикнула на меня сестра. — Всё было бы куда проще.

Я на стуле развернулась, на сестру посмотрела и резонно заметила:

— Было бы не проще, было бы слишком. — И чтобы сменить тему, похвалила: — Ты отлично выглядишь. Олег уже видел?

— Видел выписку по банковской карте, этого вполне достаточно, чтобы он знал — я ослепительна. При этом видеть меня, ему совсем не обязательно.

Я головой покачала, сокрушаясь.

— Ты расстроена из-за меня, а срываешься на него. Не делай так.

В её глазах вспыхнуло раздражение, но она ничего не сказала. Взяла сына за руку и поднялась.

— Отведу его в детскую.

Я сестру взглядом проводила, её реакция мне не пришлась по душе, но, в конце концов, я решила, что это всё нервы — и её, и мои, нужно просто, как по нотам, отыграть этот вечер.

Когда я спустилась, в гостиной уже были гости. Я улыбнулась Нефёдову, нашему любимому банкиру, и его жене; протянула руку приятелю Олега, который по удачному стечению обстоятельств, являлся его личным адвокатом, и на дружбе с Аштаевым, по сути, и поднялся и даже состояние заработал; заговорила с бывшей одноклассницей Лизы, она уже пару лет была самым узнаваемым лицом в нашем городе, вела все выпуски региональных новостей и общалась в студии с политиками и бизнесменами. В общем, сегодня вечером в доме сестры случайных людей быть не должно. Самый близкий круг, избранный. А господин мэр этот круг замыкал. Сидел в кресле у распахнутой двери в сад, в вальяжной позе, и коньяк потягивал. А меня увидел и напрягся. Я же от его взгляда в упор едва обратно не повернула и не бросилась в верх по лестнице. С трудом с собой справилась. Заставила себя ещё радушнее улыбнуться Софье Солдатовой, слушая её рассуждения о тяжести каждодневной работы в прямом эфире. Обернулась, когда услышала голос Галки совсем рядом.

— Привет.

Я натянуто улыбнулась, стараясь взглядом с ней не встречаться.

— Привет.

— Хорошо выглядишь.

— А обычно я выгляжу плохо? — усмехнулась я. Глазами с Соней встретилась, а та тут же затянула:

— Девочки, ну не ссорьтесь опять. Чего вы всё делите?

Я лишь плечами пожала.

— Мне с ней делить нечего.

— С недавних пор, — вставила Галка, а я без всякого удовольствия посмотрела на бокал вина в её руке.

— Вечер только начинается, а ты уже напилась?

— Приглядывать за мной будешь?

— Иди к мужу, пусть он за тобой приглядывает.

Олег подошёл сзади и цыкнул на нас обеих.

— Заткнитесь обе. Лиль, Севастьянов приехал.

Я беспомощно огляделась, Лизы в гостиной ещё не было. Чертыхнулась про себя. Но что делать? Нацепила улыбку, и вперёд — знакомиться.

Севастьянов, новы прокурор, присланный нам из столицы неизвестно за какие грехи — то ли его, то ли наши, оказался мужчиной средних лет с вытянутым печальным лицом и тусклым взглядом. Прежде чем я успела к нему подойти, он успел оглядеть гостиную и оценить всех и каждого из здесь присутствующих. Я продолжала про себя чертыхаться, но изображала радушие. На чём свет костерила сестру, которая где-то провалилась, а ведь именно она должна играть роль хозяйки. Ведь это именно ей пришла в голову странная мысль пригласить этого субъекта в дом. Уж не знаю, что она с ним делать собиралась. И мало мне его тусклого взгляда, так рядом с ним ещё и жена, по виду, сущая простушка, на ней даже платье было немодное, оно лишь подчёркивало её бледность и растерянность.

— Добрый вечер. Михаил Сергеевич? — Я улыбнулась и подала Севастьянову руку. — Я Лиля, сестра Елизаветы Германовны.

— Очень приятно. Это моя жена, Лена.

— Замечательно. Проходите, пожалуйста. Думаю, вы здесь встретите много знакомых лиц. Лена, не стесняйтесь, у нас здесь всё по-простому, только свои. Никаких ритуалов.

— А где именинник? Мы бы хотели поздравить.

— Здесь, здесь. Олег… — Я ещё закончить не успела, а Аштаев уже направлялся к нам с благодушной улыбкой на устах.

— Михаил Сергеевич!.. Рад, рад. Спасибо, что пришли.

Я выдохнула и поспешила исчезнуть. Посмотрела на часы. Восьмой час, а Андрея всё не было.

Кто-то больно вцепился в мой локоть, я голову повернула и с неудовольствием взглянула на Горина.

— Не хочешь ничего мне объяснить? — гневным шёпотом проговорил он.

— Нет.

Он ниже опустил голову.

— Лиля, ты с ума сошла?

— Отпусти меня. Между прочим, мне больно.

Пальцы он разжал, но не отошёл, стоял и смотрел на меня, очень напоминая в этот момент брошенного и разозлённого этим обстоятельством пса.

— Ты не отвечаешь на мои звонки.

— А ты за мной следишь, — обвинила я его в ответ.

— А что ещё мне остаётся? — вроде бы обиделся он. — Ты связалась с каким-то приезжим типом. Что ты, вообще, о нём знаешь?

— А ты? — Я смерила бывшего проницательным взглядом. — Ты ведь так любишь копаться в чужих биографиях, неужели ещё не собрал компромат?

— Не смешно. Ты ведёшь себя, как…

— Как кто?

Он не ответил, и я знала почему. Из-за угла, беззвучно, как грозовая туча, возникла фигура Аркадия Николаевича, и Горин язык прикусил. Халеменчук смотрел прямо на нас, и даже у меня слова в горле застряли, Алексей Дмитрич же только рыкнул что-то себе под нос и исчез. А я выдохнула и благодарно Аркадию Николаевичу улыбнулась.

Андрей появился самым последним, будто специально выжидал, чтобы произвести по-особому мощный эффект. Я к тому моменту уже начала волноваться, без конца смотрела на часы и страдала. Наверное, заметно, потому что меня раз пять спросили, всё ли у меня в порядке. Я клялась, что у меня всё замечательно, и бросала гневные взгляды на Горина, который с каждым разом фыркал всё громче и пренебрежительнее. И это тоже все замечали. Все, кроме его жены, которая громко рассказывала об их новой квартире. Лиза делала вид, что ей безумно интересно, а сама тоже на меня косилась. Я притворялась скромной, держалась в сторонке и с печальным видом потягивала вино. Очень надеялась, что сестра прекратит наконец придуриваться и возьмёт инициативу на себя. Раз гости замечают моё плохое настроение, значит, что-то идёт не так. Обычно Лиза главная затейница на любом вечере, все только на неё смотрят. А сегодня, всего каких-то минут двадцать назад, я видела, как она с Лёшкой шепталась в саду. Вот куда это годится? Я неделю этот фуршет готовила, а она всё портит.

Я встретилась глазами с Олегом, тот странно сглотнул, потом поднялся и дёрнул жену за руку. Я услышала, как он, проходя мимо меня, шепнул Лизе:

— Займись Севостьяновым. Иначе на хрена ты его пригласила.

А потом появился Андрей, и мне показалось, что над нашим мрачным сборищем солнце взошло. В дом вошёл, улыбнулся, по-хозяйски окинул собравшихся взглядом, и безошибочно определив среди гостей Олега, принялся его поздравлять. Мой зять, кстати, даже немного растерялся от такого наскока. Руку Данилова жал, кивал в ответ на пожелания здоровья и успехов в бизнесе, вяло улыбнулся, принимая коробку с бутылкой дорогущего виски, а потом взял и на меня обернулся, взгляд совершенно беспомощный. Так и захотелось ему по лбу дать.

Я толкнула локтем Алексея Дмитрича, который от припозднившегося гостя поторопился гордо отвернуться, и к Андрею вышла.

— Я уже беспокоиться начала, — сказала я любимому, беря его за руку.

— Заехал в какую-то глушь, — шепнул он мне ухо, продолжая осматриваться. — Там даже навигатор не берёт, представляешь?

— Не представляю, — ответила я, поправляя воротник его рубашки. На цыпочки приподнялась, принюхалась и тихо рассмеялась. — От тебя костром пахнет, где ты был?

— Секрет. Буду говорить всем, что это новомодный одеколон. — Он наклонился к моим губам и быстро поцеловал. А у меня колени дрогнули от ощущения одуряющего счастья. В глаза ему смотрела и забыла обо всём на свете.

На землю меня вернула Лиза. Подошла, окинула Данилова придирчивым взглядом, и руку ему протянула.

— Что ж, — немного свысока проговорила она, — будем знакомы. Я сестра Лили.

Андрей повернулся к ней, и мне в первый момент показалось, что его взгляд застыл. Он смотрел на Лизу, и не улыбался. Он её разглядывал. И я невольно тоже попыталась взглянуть на сестру как бы со стороны. Красивая, уверенная в себе, смотрела на моего мужчину с лёгкой насмешкой, а руку ему подала, будто собиралась осчастливить его своим прикосновением. Кому знать, как не мне, что Лиза умеет производить на мужчин впечатление. И зная это, ожидая этого, я всё равно машинально вцепилась в локоть Андрея, боясь его реакции.

— Очень приятно, сестра Лили, — проговорил он, и пожал руку Лизы.

Та понимающе хмыкнула.

— Лиза.

— Лиза, — повторил Данилов. — А я Андрей. Будем знакомы.

Его рука скользнула по моей талии и так там и осталась, а я смогла выдохнуть.

— Лиля много о вас рассказывала. Вы её впечатлили.

Я взглянула с укором.

— Лиза, хватит.

— А чего ты стесняешься? Думаю, Андрей и сам догадывается. Он ведь старался тебя впечатлить.

Я взяла Данилова за руку и потянула в сторону.

— Пойдём, не слушай её. Она сейчас тебе наговорит. Ты голодный?

— Голодный, — сознался он, и даже не оглянулся на Лизу, что меня, в тайне, порадовало. — И выпил бы с удовольствием.

Мы устроились в стороне ото всех, в плетёных креслах, с тарелками в руках, и наблюдали за происходящим. Гости пили, ели и веселились, без конца поздравляли Олега, кто-то разговаривал в сторонке, не обращая внимания на веселье вокруг, Севастьянова, кажется, всерьёз решили споить, а Горин что-то обсуждал с Олегом, причём был мрачнее тучи. На меня не смотрел, но я знала, что разговор идёт обо мне и Андрее. От этого было неуютно, я время от времени кидала на Данилова осторожные взгляды, но он был на удивление спокоен, и вроде бы даже не особо хотел здесь присутствовать. Правда, вопросы задавал про гостей, видно, от скуки. Но один раз я всё-таки заметила его взгляд, направленный на Лёшку. Андрей понял, что я его поймала, и тогда уже спросил:

— Он?

Я намеренно от Алексея Дмитрича отвернулась. Но отнекиваться не стала.

— Он. Не обращай внимания.

Андрей усмехнулся, неизвестно из-за чего развеселившись.

— А это его жена?

Мне всё-таки пришлось посмотреть в ту сторону. Галка нам бокалом отсалютовала, а мне захотелось через всю комнату послать её куда подальше.

— Он, действительно, скрывать не умеет. Как он, вообще, в политике оказался? У него же на физиономии всё написано.

— Не знаю, не я его туда определила.

— Не злись, — шепнул Андрей.

Я отвечать не стала, отвернулась от него и закинула ногу на ногу. Смущающая ситуация, да и весь вечер в целом, начали меня утомлять. Я следила взглядом за Севастьяновым и его женой, лицо прокурора за прошедший час нисколько не просветлело, и надежды это не внушало.

— Что это за унылый тип?

Я от этого вопроса немного дёрнулась, и неохотно пояснила:

— Новый прокурор города.

— Столичный?

— А ты откуда знаешь?

— Догадался. Он в этой компании не ориентируется, и посматривает на всех с прищуром. Видно, в уме статью каждому подбирает.

— Андрюш, какую ещё статью?

Он усмехнулся.

— Я шучу, малыш.

— Хорошие у тебя шуточки.

— Та блондинка кто? — Он кивнул на Светку Разумовскую.

— Подруга Лизы, у неё своя сеть продуктовых магазинов по области. А тот толстый — её муж.

— Он с твоей сестры глаз не сводит.

— С неё все глаз не сводят.

— Ага. — Андрей приложился к бокалу с виски. — Кроме меня и горе-мэра. А вот зять твой странный.

— Почему?

— Он тоже смотрит на тебя, а не на жену. Постоянно.

Я на Олега посмотрела, затем неискренне фыркнула.

— Глупости. Это он тебя разглядывает.

— А меня чего разглядывать?

— Ну, ты у нас зверь редкий, почти диковинный. Появился, и всех женщин смутил.

— Я хорошо выгляжу?

— Глаз не оторвать, — сказала я и рассмеялась. — И костром от тебя несёт. Сразу просыпаются первобытные инстинкты.

Данилов посмотрел на меня с прищуром.

— Первобытными инстинктами мы займёмся чуть позже. — За руку меня взял, потом поднёс её к своим губам. Я засмотрелась в его глаза, и не сразу поняла, что он на публику играет. Лёшка наблюдал за нами через комнату, и у меня неприятно закололо под ложечкой от его взгляда. — Ничего, если я тебя оставлю ненадолго? Пожалуй, воспользуюсь ситуацией и заведу нужные знакомства. Вдруг пригодится?

— Иди, только помни, что почти все женщины здесь с мужьями.

— Фу, сладкая, как не стыдно ревновать? Я весь твой.

— Запомню, — пробормотала я себе под нос. А когда Андрей отошёл, тоже поднялась и направилась в сад, проверить, накрыли ли там стол. Вечер был тёплым, безветренным, самое то для ужина на свежем воздухе. Некоторые гости уже были в саду, я улыбалась всем, кого видела, подошла к столу с закусками, на глаз пытаясь определить качество приготовленных блюд.

— Лиля Германовна, шампанского?

Я посмотрела на знакомого бармена и милостиво кивнула. Потом негромко проговорила:

— Серёжа, следи за женой мэра, разбавляй её вино.

Он коротко кивнул, даже не удивился моим словам. Я это оценила и добавила:

— Спасибо.

Я отошла от стола и сразу оказалась рядом с сестрой. Лиза залпом допила вино и поставила пустой бокал на стол.

— И почему тебе так везёт, сестрёнка? — задала она вопрос, на который у меня ответа никогда не находилось. — Что не мужик, то проблема.

Я спорить с ней не стала, вместо этого довольно флегматично поинтересовалась:

— И какая проблема с Андреем?

— Хватит придуриваться. Он слишком хорош для нашей местности. — И на меня такой взгляд устремила, что реально не по себе стало. И мой взгляд сам собой заскользил по гостям, отыскивая любимого. Он нашёлся рядом с Олегом и Нефёдовым, банкир что-то рассказывал, а он усмехался.

— А он и не из нашей местности, Лиза. Для Москвы в самый раз.

— Ага. А здесь он чего трётся?

Я разозлилась.

— Может, хватит уже? Занимайся своим мужем.

— Своим-то я займусь. А вот кто за Гориным присматривать будет? Или доверим это Галке? Он с её подачи наворотит дел-то.

Я на сестру посмотрела.

— Тебе не надоело думать за других?

— В том-то и дело, что надоело. Но вы все слишком заняты, у вас личная жизнь. Любитесь, расходитесь, сходитесь, а тут коршуны из Москвы слетаются, один за одним. Как жить, а?

— Хватит, — сказала я. Получилось резче, чем я планировала, но извиняться не стала. Оставила её одну и направилась к бассейну, очень хотелось остаться одной хотя бы на пару минут. На ходу оглянулась, чтобы удостовериться, что у Андрея всё в порядке, и ускорила шаг.

У бассейна никого не было, что порадовало. Я как только за пышным кустарником скрылась, так и вздохнула. Остановилась, голову закинула и стала смотреть на небо. Я ненавидела такие вечера. Когда все собираются, чтобы понаблюдать за другими. Когда Лизка из себя менталиста строит. Всё-то она видит и всё-то понимает.

За углом дома мелькнула тень, я посмотрела в ту сторону, но знала, что переживать не стоит, это Аркадий Николаевич вокруг бродит и за всеми присматривает. Так он понимал свою работу. Я прошла ближе к воде, присела на шезлонг, и вздохнула, когда услышала за своей спиной голос.

— Давай уедем.

Я слабо усмехнулась, головой покачала, а Горин присел на корточки и лбом мне в спину упёрся.

— Лиля, не поступай так. Ты думаешь, я не знаю, зачем ты это делаешь? Давай уедем, — он руки на мои бёдра положил и сжал их. — Плюнем на всё и поедем на дачу. Вот увидишь, завтра ты проснёшься и думать забудешь о своих обидах.

— Я не обижаюсь на тебя, Лёша. И никуда с тобой не поеду.

— Девчонка глупая. — Он вздохнул. — Я же всё делал, как ты хотела.

— Замолчи.

— Всё для тебя.

— Разве?

Он целовал мою спину, я чувствовала прикосновение губ сквозь тонкую ткань платья, ладони поднялись по моему животу к груди, я хотела подняться, но он не позволил.

— Ты же понимаешь, как это глупо, — сказал он. — Если ты думаешь, что я просто отдам тебя этому типу… Тебе не такой мужчина нужен.

Я оттолкнула его руки и всё-таки поднялась.

— Вот именно, — гневным шёпотом сказала я. — Мне нужен мужчина, а не чужой муж. И встань с колен, ты пьян. — Я платье поправила. — Лучше следи за женой. Эта идиотка уже напилась, что она при Севастьянове ляпнуть может — неизвестно.

— Пусть об этом Лиза заботится, это была её гениальная идея. — Алексей Дмитрич нехорошо усмехнулся. — Ей ведь так хочется всё держать под контролем.

Горин пересел на шезлонг, а потом и вовсе развалился на нём. Я смотрела на него сверху, а когда он руку ко мне протянул, по этой самой руке его ударила. Он всё-таки был пьян. Со стороны не слишком заметно, но уже начал заговариваться.

— Ты с ним спишь? — Я не ответила, руки на груди сложила, принимая вызывающую позу. А он с огорчением кивнул. — Спишь. И как? Он лучше меня?

— В некоторых вещах, — сказала я, пытаясь его уколоть.

— Это в каких же?

Я долго смотрела на него, потом сказала:

— Он не уходит после секса к жене.

Лёшка поморщился.

— Я не к ней ухожу, ты же знаешь.

— Знаю. Ты уходишь к своей карьере. Не дай Бог тебя утром у моего дома увидят.

Он снова ко мне руку протянул.

— Лиля, не бросай меня, а?

Я глаза закатила, не в силах выносить это пьяное нытьё.

— Прекрати, пожалуйста. Что ты мне сердце рвёшь?

— А оно рвётся?

— Лёша, ты иногда бываешь невозможен. В который раз мы это обсуждаем?

— Но ты каждый раз ко мне возвращаешься. А я тебе прощаю, заметь.

Я руками развела.

— Ещё бы ты меня не прощал!..

— Да, прощаю! — вдруг повысил он голос. — Потому что люблю тебя, дуру! Это ты всю жизнь нам обоим поломала.

— Опять двадцать пять, — проговорила я в сторону. — Я не виновата в том, что ты спьяну трахаешь всё, что шевелится. Вот тебе и результат: жена-алкоголичка и притом дура.

— Не такая уж она и дура.

— Серьёзно? Так что ты от меня хочешь? Иди к ней, и живите счастливо!

Он с шезлонга поднялся, при этом покачнулся, и едва вместе с ним в бассейн не свалился. Но когда выпрямился, глаза горели непримиримым огнём.

— А ты с этим будешь, да?

Я ему с готовностью и ехидством поддакнула.

— Да, и буду очень счастлива.

— Как же. Ты не умеешь быть счастливой, — выдохнул он мне в лицо. Покрутил рукой у своего виска. — У тебя мозги вверх тормашками, ты же не можешь жить, как нормальная баба. Ты всё самокопанием занимаешься.

Я встала в позу, упёрла руки в бока, хотя его слова и тон задели за живое.

— Может, потому что я не баба?

— Конечно, ты у нас бизнес-вумен хренова! О чём мечтаешь, сам дьявол тебя не разберёт. — Он нехорошо усмехнулся. — Скоро своими тортиками президента кормить будешь.

Я нахмурилась и пожелала ему:

— Иди к чёрту!

— А разве я не прав? — Лёшка схватил меня за руку и снова к себе развернул. — Скажи: не прав? И, может, жена у меня не академик, зато понимает, что мужику нужно: дом и дети. А не твои дурацкие кексы и амбиции.

— Отпусти меня, — потребовала я. — Отпусти, а то закричу.

— Кричи. — Горин развернулся и даже рукой взмахнул, призывая меня осуществить угрозу. — Кричи. Пусть все знают, пусть прибегут. Этот твой Казанова столичный примчится и даст мне в морду, а я расскажу ему…

Больше я ждать и слушать не стала, и съездила ему по физиономии, от всей души. Лёшка от неожиданности отступил, пальцы разжал и схватился за щёку. А я направилась по газону обратно к навесу.

— Лиля! — раздалось мне вслед. — Лиля, ну прости!

— Идиот, — проговорила я, не оборачиваясь. За кустом наткнулась на Халеменчука, который встретил меня бесстрастным выражением на лице. Я прошла мимо, села за первый же столик и попросила вина. Выпила залпом.

Господи, какой идиот!

Инцидент постарались замять. Алексей Дмитрич вернулся к гостям минут через десять, с влажными волосами и всклокоченный. На меня не смотрел, и я его предпочла не замечать. Хотя, краем глаза видела, как Лиза, отведя дорогого гостя в сторонку, схватила его за подбородок, разглядывая отметину от моей ладони на его щеке, и что-то принялась выговаривать. Я не сдержала мрачной усмешки. Пусть, пусть мозги ему вправит.

Андрей подошёл, руки мне на плечи положил, потом наклонился и шепнул:

— Всё хорошо?

— Да. — И решила похвастаться, правда, с ноткой грусти: — Я справилась сама.

— Ну и молодец, — похвалил он меня. — Принести тебе эклерчик?

Я поневоле улыбнулась.

— Не хочу, Андрюш.

— Хочешь, уедем.

— Нет, мне ещё нужно здесь побыть.

Горин глянул на меня через плечо, а я почувствовала, как напряглись руки Андрея на моих плечах. Я голову подняла, чтобы в лицо ему посмотреть, и поняла, что он наблюдает за Лизой и Лёшкой. Пришлось взять его за руку. Он удивился, глаза опустил и тут же мне заулыбался.

— Не переживай, сладкая. Он того не стоит.

К тому моменту, когда стали разъезжаться гости, я уже настолько замоталась, что потеряла всех из вида. И Андрея, и Лизу, и Горина с Олегом. И мне даже не было интересно, куда все запропастились. Галка с Соней успели повздорить, и я мысленно перекрестилась, когда Солдатова села в машину и отчалила. А вот жена Горина устроилась в кресле в саду и только следила за мной нетерпимым взглядом, видимо, злилась за пощёчину, что я её мужу отвесила, а сама Галка не знала, за что именно. Наверное, это её больше всего и злило — она снова осталась за бортом и просвещать её никто не торопился.

— Эй, паренёк, принеси-ка мне вина.

Я осуждающе головой качнула, когда она крикнула официанта, но спорить не стала, просто прошла мимо. В гостиной шла уборка, на меня оглянулись, а я прошла мимо наёмного персонала, не понимая, куда хозяева подевались. Потом услышала голоса на веранде. Шаг замедлила, остановившись в полумраке коридора.

— Не нравится он мне, — услышала я голос сестры. Я почему-то подумала, что она об Андрее говорит. Но прозвучала фамилия Севастьянова. — И жена у него странная до ужаса. Училка она и есть училка.

— Только я вас прошу, давайте быстро и по-хорошему, — проговорил Горин устало. — Мне недосуг ещё и с этим разбираться. И, вообще, не впутывайте меня.

— Ты у нас занятой, да? — съязвил Олег.

— Нет, он у нас честный.

Я усмехнулась, слушая их, потом прошла мимо открытой двери на веранду. Меня без сомнения заметили и замолчали, проводили взглядами. А вот я даже взглядом этих заговорщиков и интриганов не удостоила. За угол завернула и вдруг увидела Андрея. От неожиданности даже споткнулась. Остановилась, глядя на него в полной растерянности, и понимая, что отсюда тоже всё прекрасно было слышно. А Андрей сидел, точнее, почти лежал в кресле, вытянув ноги и сложив руки на животе. Я оглянулась, не зная, как поступить. По-хорошему, вспомнив о родственных чувствах, стоило бы поспешить к сестре и предупредить, но я вместо этого сделала шаг, к Андрею присмотрелась и только тогда поняла, что у него глаза закрыты. От облегчения даже улыбнулась. Подошла к нему и присела рядом на корточки, дотронулась до его руки.

— Андрюша, — позвала я негромко. Щеки его ласково коснулась, а он тут же встрепенулся, глаза открыл и на меня посмотрел непонимающе, потом снова в кресле обмяк и даже зевнул.

— Сладкая… Все разъехались?

— Почти. А ты уснул в кресле. Пьяный?

Он нос наморщил.

— Есть немного. Меня ваш банкир споил.

Я поднялась и потянула его за руку.

— Пойдём, я провожу тебя до гостевой комнаты.

— Хочешь здесь остаться?

— Поздно ехать, к тому же мы пили оба.

Данилов поднялся и сгрёб меня в охапку, быстро поцеловал. От него действительно сильно пахло виски, а губы были тёплыми и податливыми. Но я всё равно отстранилась.

— Пойдём.

Я сама его обняла, и мы так прошли мимо веранды. За нами снова наблюдали, обеспокоенно, я тоже к Андрею присмотрелась, но он даже головы в ту сторону не повернул. На меня смотрел и пьяно улыбался, потом сделал попытку поцеловать. Я на быстрый поцелуй ответила, а за его спиной показала родственникам кулак. Так меня подставить!

Данилов уснул тут же, как только лёг. Я смотрела на него, пока одежду, им разбросанную, складывала, а думала о сестре. О том, что она опять задумала. Даже мелькнула мысль пойти к ней и попытаться поговорить. Попросить, что ли, чтобы прежде чем что-то сделать, подумала раз сорок, а не семь. Но настроение ещё и с Лизой отношения выяснять, никак не было. Мне Горина за глаза хватило. Поэтому дверь поплотнее прикрыла, приняла душ и легла, придвинувшись к Андрею. Он рукой меня обнял, вздохнул, а я улыбнулась в темноте. Потом поцеловала его в подбородок. А себе приказала не прислушиваться к тому, что происходит в доме, и засыпать.

Утром я проснулась от того, что кто-то на меня навалился, и стало трудно дышать. При этом, я даже сквозь сон понимала, что это не Андрей, его я чувствовала рядом. Глаза открыла и вздохнула, всё ещё находясь в полусне, глаза потёрла.

— Денис, — проговорила я негромко, — что ты делаешь?

Дениска голову от моей груди поднял, посмотрел на меня и улыбнулся совершенно невинно.

— Ты проснулась?

— Ещё бы я не проснулась, — проворчала я. Покосилась на Данилова, который тоже завозился под одеялом, а вздохнул совершенно несчастно. — Слезь с меня.

Дениска скатился ко мне под бок, а на Андрея посмотрел с любопытством.

— Это кто? Твой новый муж?

Не смотря на то, что я ещё до конца не проснулась, я от смеха фыркнула и взъерошила мальчишеские вихры на макушке.

— Что ты выдумываешь? Какой новый муж? — Потом на локте приподнялась. — Который час?

— Уже поздно. Я же проснулся.

— Ты в семь просыпаешься.

Андрей глаза открыл, голову от подушки приподнял, а Дениска предпринял попытку от его взгляда ускользнуть, спрятавшись за меня. Данилов же на меня смотрел и молчал. Я улыбнулась и объяснила:

— Восемь утра, у тебя похмелье, мы у моей сестры.

Он со стоном повалился обратно на подушку, лицо руками потёр, а Дениска ко мне придвинулся и за шею обнял. Кажется, брюнет его больше не интересовал.

— Блинчики? — с надеждой проговорил он.

Я нос наморщила, потом поцеловала его в щёку и шёпотом предложила:

— Разбуди маму.

— Ну-у.

— Что «ну»?

— У неё не вкусно.

Я в детские умоляющие глаза смотрела и улыбалась.

— Подлиза.

Андрей снова приподнялся, теперь уже с единственной целью — увидеть ребёнка. На мальчика посмотрел, брови вздёрнул.

— Это кто?

Я заставила племянника подняться с пола и представила:

— Это Дениска. — Взглянула на него, ожидая, когда он вспомнит о воспитании. Тот вспомнил и поздоровался.

— Привет, привет, — отозвался Данилов. — Тебе чего не спится?

— Уже утро!

От воодушевлённого выкрика я даже поморщилась.

— Денис, не кричи так.

— Ты сделаешь мне блинчики? — завёл ребёнок снова. — И какао!

— Няня где?

— В комнате убирается. А мама с папой спят, у них дверь закрыта.

Андрей лёг и вполголоса посетовал:

— Предусмотрительные товарищи.

Я на него оглянулась, а племянника за ухом потрепала.

— Иди вниз, я спущусь через пятнадцать минут.

Дениска подозрительно прищурился.

— Обещаешь?

— Клянусь, — торжественно произнесла я, и подтолкнула мальчика к двери. А когда он вышел, к любимому повернулась. Наклонилась и легко поцеловала его в губы. — Прости.

Глаз он не открыл, но улыбнулся.

— Ты любишь племянника, — сказал Андрей.

— Люблю, — созналась я. Спросила шёпотом: — Голова болит?

— Да вроде нет. Но как чугунная. — Он приоткрыл один глаз. — Я был настолько пьян, что пришлось остаться здесь? — Я кивнула. Данилов озабоченно нахмурился. — Буйствовал?

Я решила удивиться.

— А ты обычно буйствуешь?

Он со вздохом признался:

— Бывает.

— На этот раз обошлось.

— Да? Это хорошо.

— Ты заснул в кресле.

— Сколько же я выпил?

— Не вини себя. Нефёдова ещё никто перепить не сумел.

Эти слова Андрея, кажется, успокоили. Он на постели вытянулся, руки за голову закинул и снова глаза закрыл. А я решила, что мне пора вставать, то, что ребёнок голодный, покоя не давало. К тому же, зная, что я в доме, Дениска откажется от любой предложенной еды, кроме блинчиков и какао.

— Лиля.

Я обернулась, не успев закрыть за собой дверь ванной комнаты.

— Ты красивая.

Данилов по-прежнему лежал с закрытыми глазами, на меня не смотрел, и, кажется, собирался задремать, но его слова всё равно заставили меня улыбнуться, вполне искренне.

Через три дня Андрей уехал в Москву. Сказать, что я была расстроена этим, значит, ничего не сказать. Я была опечалена, растревожена, мне хотелось найти любой предлог, чтобы его задержать рядом с собой. Но делать я этого не стала, сочла, что это неправильно и меня точно не украсит. Я отпустила Данилова. Провела с ним три последних дня, практически ни на что не отвлекаясь, даже на работу. Не общалась с родственниками (если честно, после празднования дня рождения никакого желания не было), даже не вспоминала о Горине, всё своё внимание сосредоточив на любимом мужчине, который собирался уезжать. Как оказалось, это гораздо сложнее — отпускать. Тем более, отпускать со спокойной душой. Спокойствием и не пахло. Я нервничала, расстраивалась, но заставляла себя улыбаться.

— Я приеду совсем скоро, — обещал Андрей. Я кивала, говорила себе, что сомневаться в его словах не могу, но в то же время настраивала себя на испытания.

Но надо сказать, что он не пропал, звонил мне каждый день, и мы вели долгие телефонные беседы. Как в юности. Я расспрашивал его о московских делах, стараясь не осаждать его вопросами о дате приезда, хотя душа была не на месте. Мне всё время казалось, что в столице Андрею куда интереснее, чем в нашем маленьком городке. И это, конечно, было правдой. Там его жизнь, дела и работа, друзья и семья. Ведь должна быть у него семья, хоть какая-то. Правда, он со мной об этом не говорит.

Когда он уехал, у меня появилось время подумать о наших отношениях. Именно о том, что Данилов не особо разговорчив и открыт, но в то же время, я говорила себе, что это не повод для настороженности и подозрений. Мужчины, вообще, не слишком любят откровенничать. Многие почему-то стесняются говорить о своих заботливых мамах и младших сестричках, в которых они души не чают. Может, и Андрей из таких? К тому же, мы не так давно знакомы, чтобы требовать от него деталей и каких-либо клятв. У нас просто роман.

Без всяких «просто». У нас роман. Самый настоящий, бурный и растревоживший мою душу.

И я по нему скучаю.

— Скучаешь? — он спрашивал об этом с ноткой самодовольства.

— Зачем ты спрашиваешь? Чтобы мне еще хуже стало?

— Я скоро приеду, сладкая. Потерпи.

— Я терплю, — говорила я ему, а про себя добавляла, что не только терплю, но и пытаюсь привыкнуть. Ждать его.

— Я, конечно, не удивлена, — говорила мне сестра. — Такого красавца можно подождать. Вопрос в том, чего ты в итоге дождешься? — И смотрела на меня, как на круглую дуру, которая не в состоянии понять сложность ситуации.

Обсужать это я еще была не готова, поэтому зачастую отмалчивалась, хотя Лиза, надо признать, становилась все настойчивее и настойчивее. Я знала, чего она добивается и к чему ведет, но своей разумностью и покладистостью радовать ее не спешила. Я была зла на Горина и совершенно не собиралась этого скрывать. О чем сестре и сказала.

Лизка только ухмыльнулась.

— Он ревнует, а ты еще и жалуешься.

— Пусть он жену свою ревнует, — подсказала я, пылая от раздражения.

Лиза подалась вперед, ближе ко мне, и проникновенно проговорила:

— Лиля, будь умнее.

— Это в каком же смысле?

— Сама понимаешь. — Лиза выглядела недовольной, мое упрямое отрицание ее раздражало. — Все равно твой заезжий принц здесь не останется. Сколько может длиться роман на расстоянии? И к кому ты тогда пойдешь?

— К кому?

— Я тебя сейчас тресну, честное слово! Все равно же к Горину придешь раны зализывать.

— Не приду. Он мне надоел.

Лиза в мое лицо уставилась, взгляд был обеспоенный и осуждающий одновременно.

— Прекрати.

— А что? Сколько это уже длится?

— Он мэр, Лиля.

— Плевать.

В общем, наши разговоры в последнее время, все как один заканчивались если не ссорой, то глобальным недопонимаем. Я могла думать только об Андрее, а Лиза об отвергнутом мною Алексее Дмитриче. Беспокоило ее это сильно. И ко мне она присматривалась с неудовольствием. А уж если попадала наш телефонный разговор с Даниловым, ее откровенно перекашивало.

— Неужели он так в постели хорош, что ты обо всем на свете позабыла?

Я лишь плечами пожимала, и предпочитала не отвечать на провокационные вопросы.

С Алексеем Дмитричем встретилась в Горадминистрации, привезла пирожные на встречу с многодетными семьями, наблюдала за тем, как накрывают столы для чаепития, очень надеялась, что смогу улизнуть до того, как господин мэр появится поблизости, но не повезло. Горин появился в зале и сразу на меня уставился. С минуту оставался в стороне, раздумывая, стоит ли со мной заговаривать, но, видимо, благоразумие проиграло.

— Поговоришь со мной?

— Не думаю, что это хорошая идея, — призналась я честно.

Он по сторонам огляделся, опасаясь быть подслушанным. Потом даже отвернулся от меня, стоял, сунув руки в карманы брюк, наблюдал за суетившимися официантами. Игра в конспирацию меня забавляла, и я на Лешку косилась, следя за выражением на его лице.

— Я тогда наговорил тебе лишнего. Прости. Я был пьян.

— Ты не был пьян, — возразила я. — Ты был зол.

— И это тоже. Но удивляться здесь нечему.

— Правда?

Он голову опустил, видно было, что томится, потом все же взял меня за локоть и отвел в сторону, подальше от чужих глаз. Я сама не заметила, как оказалась зажатой в угол, а Горин упер в меня требовательный взгляд.

— Скажи мне правду.

— Я уже сказала тебе правду, Леша, — негромко и нравоучительно проговорила я. — Давай не будем все усложнять.

— Ты специально все портишь, — обвинил он меня. — Ты просто искала повод.

— Может быть. Но Андрей к этому никакого отношения не имеет.

— Конечно!

Я плечами пожала, показывая, что мне абсолютно безразлично — верит от мне или нет.

— Мне пора заняться своей жизнью, тебе так не кажется?

— Замуж выйти?

— И это тоже.

Алексей Дмитрич пренебрежительно усмехнулся.

— Замечательно.

— А чему ты удивляешься?

— Я не удивляюсь, я злюсь. И моя злость оправдана, ты не находишь?

Я не смотрела ему в лицо, уперлась взглядом в узел его галстука, а от Лешкиных слов все-таки стало горько. Я руку подняла и коснулась его груди.

— Мы просто не совпали по времени. Это, на самом деле, обидно.

— Глупая ты. И делаешь очередную глупость.

— Не знаю. Время покажет.

Я протиснулась мимо него, хотела уйти, но его следующие слова заставили обернуться.

— Что ты о нем знаешь?

Я, наконец, встретила его взгляд. Головой покачала.

— Не вздумай, Леша.

— Он мне не нравится.

— Главное, что он нравится мне.

Горин усмехнулся.

— Лиля, мы вместе десять лет. И, поверь, я знаю, что это не главное.

Я обеспокоенно смотрела ему вслед, как он поднимается по широкой лестнице, а попадающиеся ему встреч сотрудники здороваются или пытаются привлечь его внимание к своим делам и проблемам. Его желание узнать о сопернике какую-нибудь неприглядную деталь, не могло не беспокоить. Зная Лёшкину дотошность и злопамятность.

Был в моей жизни человек, который любил повторять, что к неприятностям лучше быть всегда готовым. И я не раз убеждалась, что он был прав. Помедлишь, застесняешься, поостережёшься, не зная, хочешь ли ты знать правду, а потом жалеть будешь. Что вовремя не опомнился. К тому же, я побоялась, что Горин меня опередит, и после нескольких дней раздумий, отправилась на поклон к своему бывшему однокласснику, который работал в прокуратуре. У него и фамилия для работы в полиции подходящая — Калашников. С Димкой мы дружили со школьных лет, тогда он был упитанным кудрявым подростком, который постоянно жевал бабушкины пирожки и меня угощал. Не скажу, что мы были лучшими друзьями, но жили в соседних дворах и частенько вместе ходили в школу, развлекая по дороге друг друга болтовнёй ни о чём. Сейчас виделись не часто, Димка был глобально занят на своей суперважной работе, дома его ждала жена и маленькая дочка, а я его, при необходимости, вылавливала в кабинете и коридорах прокуратуры. Кстати, его присутствие на рабочем месте было скорее исключением из правил, даже если я предварительно звонила и просила меня дождаться, он мог об этом позабыть и уехать по делам. Поэтому нужно было набраться терпения, желая встречи с ним. Вот и сегодня пришлось посидеть на неудобном жёстком кресле в коридоре, у двери его кабинета, не менее сорока минут, прежде чем я увидела Калашникова, который легко вбежал по ступеням лестницы, свернул к своему кабинету, но на меня даже взглянул, видимо, привыкший к постоянным посетителям. Он подошёл к двери, достал из кармана ключ, а я голову закинула наверх, заглядывая в его лицо, и поражаясь чужой задумчивости и сосредоточенности.

— О чём ты думаешь?

Димка глаза опустил, в лицо моё уставился, и совершенно серьёзно, ничуть не удивившись моему присутствию под дверью его кабинета, ответил:

— Ни хрена мне повышения не дадут. Три висяка за месяц.

Я вздохнула, искренне сочувствуя чужой загруженности. С кресла поднялась и прошла за ним в кабинет. Узкий, тесный и пыльный.

— Тебе нужно было послушать бабушку и стать нотариусом, — сказала я ему. — Не зря же говорят: бабушка плохого не посоветует. Жизнь бы твоя была куда спокойнее, богаче, всё с той же пылью и количеством бумаг. — Я взяла с края стола увесистую папку и сдула с неё пыль.

Димка чихнул и ткнул в меня пальцем.

— Положи на место, это секретная информация.

Я недоверчиво фыркнула.

— Ну конечно. Кто тебе доверит секретные сведения?

— А ты чего пришла? — вдруг опомнился он.

Я протянула ему пакет с выпечкой.

— Подкормить тебя решила.

— Да? — Калашников в пакет заглянул, носом повёл и немного подобрел. — Садись.

Я присаживаться не спешила, берегла светлую юбку, зато руку в бок упёрла, принимая вызывающую позу.

— Благодарю. Как Света с Алькой?

— Хорошо. Мечтаю отправить их на выходные к тёще.

— Какой любящий муж, обалдеть. — Я недолго наблюдала за тем, как он примеривается к кексу, потом сказала: — Дима, ты можешь собрать информацию об одном человеке?

— Каком? — отозвался он с набитым ртом, и сейчас как никогда стал похож на того парнишку, моего школьного друга, каким когда-то был.

— Он не местный, из Москвы.

— Из Москвы… — потянул Димка задумчиво, почесал за ухом. — Ну, постараюсь. А очень надо?

— Очень, — кивнула я со всей ответственностью, и для весомости добавила: — Я влюбилась.

Калашников моргнул.

— В москвича?

— Я же специально не выбирала, — решила я повредничать.

— А его ты спросить не пробовала?

— Вот что ты задаёшь дурацкие вопросы? Пробовала, конечно. Но, во-первых, мы ещё не слишком тесно и долго знакомы, чтобы он мне все подробности выкладывал, а, во-вторых, ты же знаешь Лизу, если она вбила себе в голову, что он мне не пара, то сама всё вызнать постарается. А мне нечем будет возразить.

Димка выглядел печальным, но с пониманием кивнул, руки от крошек отряхнул и придвинул к себе лист бумаги.

— Давай данные.

— Данилов Андрей, — выдохнула я. Подумала, вспоминая, и добавила: — Иванович. Семьдесят восьмого года рождения. Москвич.

Димка перестал писать, глаза на меня поднял и замер так, в ожидании. Я запнулась.

— Что? Я больше ничего не знаю.

— Лилька, ты обалдела? Знаешь, сколько в Москве Андреев Даниловых семьдесят восьмого года рождения? Где я его искать-то буду? — Он постучал карандашом по столу. — Найду какого-нибудь брачного афериста, ты же первая расстроишься.

Я уже расстроилась, если честно.

— И что делать?

— Добыть ещё что-нибудь. Место жительства или хотя бы работы.

— Он занимается недвижимостью, точнее, земельными участками. Или тем и другим.

— Вот именно, «или тем и другим». Что-то на тебя это не похоже, — сказал он после короткой паузы. — Ты, вроде, у нас девушка осторожная, а тут какой-то москвич, без роду, без племени.

— Ты ещё меня поучи. Лизки хватает.

— Да не буду я учить, — отмахнулся он. — И помогу, конечно. Если будет что-то ещё. Хотя бы, название фирмы узнай.

Пришлось уходить ни с чем. Но странно, я чувствовала облегчение. Не хотелось мне правды, не хотелось раздумий и тревог, даже если это было правильным и могло бы уберечь меня от многих неприятностей в дальнейшем. Я думала об Андрее, вспоминала его лицо и улыбку, глаза, которые он от меня никогда не прятал, и не хотела думать о том, что ему есть, что скрывать. Отмахивалась от предостережений сестры и Горина, и даже когда Димка в шутку сказал, что Данилов может оказаться брачным аферистом, в душе взбунтовалась. Даже мысль мелькнула: что мне наплевать кто он, лишь бы вернулся.

И он вернулся. Приехал без предупреждения, и в тот момент, когда я его увидела на противоположной стороне улицы, мне показалось, что этих двух недель, которые показались мне бесконечными без него, и не было вовсе. Вот только что я его провожала до двери своей квартиры, а сейчас он уже в двадцати метрах от меня, идёт ко мне и улыбается. А я застыла посреди тротуара, с телефоном в одной руке и новой сумочкой от «Louis Vuiton», покупкой которой решила скрасить своё одиночество, в другой. Говорила с Жориком, будто дождаться того момента, когда я переступлю порог кондитерской через три с половиной минуты, невозможно, а потом краем глаза заметила знакомую машину у гостиницы, телефон от уха отвела и принялась оглядываться, чувствуя, как сердце забилось в груди, забилось громко и сбивчиво. Увидела Андрея, и руки опустились. От счастья и облегчения. Он шёл мне навстречу и улыбался, а я, наверное, выглядела дура дурой. Выдохнуть смогла только, когда он оказался рядом и прижался губами к моим губам.

— Ты приехал.

— Я хотел именно такой реакции. Чтобы ты увидела меня, и дар речи потеряла.

— Я потеряла, — призналась я, — почти. Андрюша.

Он подхватил меня, от земли приподнял, и я, совершенно счастливая, на плече его повисла.

— Соскучилась?

— Словно тебя год не было.

Данилов в лицо мне заглянул, выглядел довольным.

— Моя сладкая девочка, — проговорил он мне в губы, а я глаза закрыла, чтобы не видеть прохожих. Мы стояли на одной из главных улиц города, обнимались, люди проходили мимо, некоторые не скрывали беспардонных взглядов и любопытства, а мне было всё равно. За эти минуты я даже успела раскаяться в своём визите к другу детства и застыдиться своего желания узнать про Андрея то, что он ещё сам не решился мне рассказать. Я бы на его месте сочла это предательством.

Я под руку его подхватила.

— Пойдём в кондитерскую.

— В твой кабинет, где дверь запирается? — пошутил Данилов, а я к плечу его прижалась, млея от счастья.

— Когда ты приехал?

— Полчаса назад. Только заселиться успел.

Я по руке его погладила, несколько секунд смотрела себе под ноги, а потом выдохнула:

— Может, ты у меня поживёшь? — И тут же выдала бодрую улыбку. — Много ты в гостинице времени провёл?

Его губы прижались к моему виску, я чувствовала, что он улыбается.

— Потом за вещами зайдём.

Я чувствовала себя взволнованной новобрачной, честно. Всегда считала подобное поведение глупым, а тут сама ловила себя на том, что смотрю на мужчину восторженными глазами и едва ли в рот ему не заглядываю, а ощущения такие, что во всём права и только этого и ждала. И волновал только один вопрос:

— Ты надолго приехал?

Андрей мои щёки ладонями обхватил, заглянул в глаза. Долго так смотрел, и взгляд мне показался серьёзным, как никогда.

— Отпуск взял, — сказал он, в конце концов. — На две недели.

Я к нему подалась и поцеловала.

— Я так любить тебя буду, что ты уезжать не захочешь, — шёпотом проговорила я.

Данилов разулыбался.

— Я и так от тебя уезжать не хочу.

Я его обняла и на кровать повалила.

— Я так ждала тебя, — призналась я, — так скучала. И всё думала, чем ты занимаешься без меня.

— А чем я занимаюсь? Работаю, сладкая.

Андрей ладонями по моей спине водил, с каждым разом всё ниже опуская их на мои ягодицы и всё крепче сжимая их. Мы приехали ко мне двадцать минут назад, предварительно забрав из гостиницы чемодан Данилова и сдав его номер, и, только войдя в квартиру, тут же оказались в спальне. Мне нравилось это чувство предвкушения, Андрей не торопился, прижимал меня к себе и отвечал на все мои пылкие признания. Я чувствовала, что он возбуждён и распаляется всё сильнее, голос всё больше походил на тихий соблазняющий рокот, губы коротко касались моих щёк и шеи, прикосновения становились всё требовательнее, но он всё равно не торопился. И он, и я знали, что впереди много времени, и никто не помешает. И осознание того, что впереди много дней и часов и казалось мне в этот момент настоящим счастьем. Почти бесконечным.

— Мне надо много работать, чтобы соответствовать своей маленькой бизнесменке.

Я носом в его шею уткнулась и улыбалась.

— Да, я умная, — согласилась я со смешком. — И предприимчивая.

— Это точно. Предприимчивая… Что собираешься предпринять?

Я села, встретила его весёлый взгляд, а сама с деловым видом принялась расстёгивать ремень на его джинсах.

— Как и обещала: буду любить так, что ты от меня никуда не уедешь.

Он волосы мои в кулак собрал, немного потянул, заставляя смотреть ему в глаза.

— А ты любишь?

Я от прямого вопроса немного растерялась, а потом решила, что если уж рисковать, то по-крупному.

— А если скажу, что люблю, испугаешься?

Он изучал взглядом моё лицо.

— Чего же мне бояться?

Я по груди его погладила.

— Правильно, тебе бояться нечего. — Наклонилась к нему, не в силах выдерживать его взгляд, и на ухо проговорила: — Это странно, да? Мы знакомы всего ничего.

— Это неважно.

— Разве?

Данилов взял меня за подбородок, повернул мою голову. Повисла недолгая пауза, наверное, самая чувственная в моей жизни, а потом он сказал:

— Я люблю тебя, сладкая. Я думаю и думаю о тебе. И даже не скажу, что мне это нравится. — Усмехнулся. — Ты мне работать мешаешь.

— А ты мне — нет.

Он усмехнулся.

— Я тебя вдохновляю? — Его руки сжали мои бёдра, и я сама принялась расстёгивать пуговицы на блузке, подчиняясь молчаливому мужскому приказу.

— Говорят, что мои миндальные пирожные ещё никогда не были такими вкусными, — похвастала я.

— Странно. По народной примете, ты должна бы их пересаливать.

Я глянула свысока.

— Я профессионал.

Его ладони прошлись по моим ногам, поднялись по бёдрам и сошлись на животе.

— Я скучал по тебе.

Я в плечи его вцепилась, понимая, что то, что я чувствую, уже совсем никуда не годится. Во рту сухо, внутри пустота, которую необходимо заполнить немедленно, а я на мужчину, что подо мной, смотрю и насмотреться не могу. А у Андрея взгляд… слишком понимающий. Прищурился, потом шепнул:

— Ты.

Улыбнулась. Оказанному доверию.

В одной песне есть такие слова: это даже не любовь — это наводнение. Меня будто несло бурным потоком, я бы даже если захотела, сопротивляться скорости, с которой меня несло, не смогла бы. Мы лихорадочно раздевались, кажется, на это потребовалось секунд тридцать, а потом я снова оказалась сверху, и в первый момент растерялась, когда поняла, что он весь мой. И это после двух недель отсутствия, горячих разговоров по телефону перед сном, каких-то обещаний и разыгравшегося от этого воображения. И все дерзкие мечты и планы вернулись и тут же снова исчезли, им просто места в моём затуманенном разуме не осталось. Мы целовались с упоением, я мужского тела касалась — руками и губами, и внутренне трепетала от каждого вздоха, который срывался с губ Андрея. Я любила его, как и обещала. Любила со всей страстью, что во мне накопилась, которая, казалась, была припасена во мне именно для него, а не для кого-то другого. Меня затапливало счастье и удовольствие, я двигалась над ним, время от времени наклоняясь к губам Данилова. Его руки сжимали мои бёдра, вроде бы пытаясь управлять мною, но я знала, что в этот раз я не позволю ему взять верх. В конце концов, он сам хотел, сам дал мне карт-бланш, а теперь, видимо, понял, что находится в заведомо невыгодном положении. Теперь я наблюдаю и получаю удовольствие от того, что властвую над ним. Но хватило меня ненадолго, контролировать себя становилось всё труднее, я всё ускорялась, губу закусила и постанывала, впиваясь ногтями в его грудь и откидывая назад голову, и теперь уже Андрей меня поддерживал. В какой-то момент я на него повалилась, губы скользнули по его подбородку, а я пару раз натурально охнула, когда он решительно перехватил инициативу. Быстро задвигался, подводя и себя, и меня к оргазму.

Я так и осталась лежать на нём. Обнимала руками и ногами, голову на плечо положила и ждала, когда дыхание выровняется. Было жарко, душно и безумно хотелось пить. И я снова была счастлива. Понимание этого не оставляло меня уже больше двух часов. Даже если жизнь закончится через пятнадцать минут, я буду знать, что у меня ЭТО было. Я чувствовала, я знаю, мне повезло.

Андрей голову повернул, в глаза мне посмотрел, при этом хитро щурясь, потом поцеловал в губы, прикосновение было приятным и неторопливым. Я улыбнулась ему и вздохнула, ощущая себя если не в раю, то где-то уже рядом.

— Скажи ещё раз, как называется твоя профессия, — попросила я шёпотом.

— Девелопер, — проговорил он негромко, но с выражением.

— Боже мой. — Я смахнула чёлку с его лба. — Это странно, что меня возбуждает это слово?

Данилов рассмеялся. Потом подтянул меня поближе к себе, прижался лбом к моему лбу.

— У тебя всё хорошо?

— В каком смысле? — не поняла я и оттого насторожилась.

— Пока меня не было, ничего не случилось?

— Нет.

— Или ты просто не хочешь меня тревожить?

Я на локте приподнялась, смотрела с лёгким недоумением, но в душе всё же чувствовала теплоту от его такого видимого беспокойства.

— Ничего не случилось, Андрюш.

— И господин мэр не появлялся?

— Ах вот ты о чём!

Я села, а Андрей удивлённо проговорил мне в спину:

— Странно, что меня это беспокоит?

— Нет. То есть — да, но беспокоиться тут не о чем.

— Ага. — Он тоже сел и потянулся, даже зевнул. А я на него обернулась, не совсем понимая, что он имел в виду этим «ага». Даже спросила:

— Что значит «ага»?

Данилов глянул на меня с лёгким сарказмом.

— Лиля, ты сама понимаешь.

— Нет.

Он молчал, встал с кровати и в джинсы влез, а когда обернулся на меня, я сообразила рукой прикрыться. Андрей же отмахнулся.

— Давай не будем начинать этот разговор сейчас, я в душ хочу. — Наклонился ко мне и поцеловал, а я растрёпанные волосы пригладила. Не совсем понимала, чего Данилов ожидает от меня. Он из спальни вышел, в ванную направился, а я так и сидела на постели, раздумывая. Недосказанность, но при этом явный намёк на что-то, что его беспокоит, оставили в моей душе неприятный осадок. Настолько неприятный, что я, накинув на голое тело халат, отправилась за Андреем в ванную. В дверях остановилась, разглядывая его через стекло душевой кабины.

— Андрюш, я не могу с ним не встречаться, — сказала я, понимая, что, в принципе, оправдываться и объясняться не должна, но так и тянет это сделать. — В конце концов, у меня много заказов именно из Администрации.

— Я не это имел в виду.

— А что тогда?

Он помолчал, стоял под душем, подняв лицо навстречу струям воды, потом головой помотал и сказал:

— Твою сестру.

— Лизу? А что с ней?

Данилов повернулся и через стекло на меня посмотрел.

— Лиля, тебе не кажется, что она не в восторге от наших отношений?

Что ж, шило в мешке не утаишь, это точно.

— Она просто беспокоится, — ответила я, теперь уже прекрасно понимая, что Андрей подразумевает. И это моё «беспокоится», было больше похоже на отмазку.

Данилов всё понял, кивнул и выразительно хмыкнул. Отвернулся от меня, но я всё равно услышала его следующие слова:

— Конечно, беспокоится, — было произнесено, не скрывая иронии. — Беспокоится, что ты теперь не будешь спать с мэром. То есть, нечем будет его привязать к семейному бизнесу.

Я даже зажмурилась от его тона.

— Андрюш, всё совсем не так… было.

— А как?

— У нас с Лёшкой были отношения, серьёзные, и…

— И это не повод спать с ним семь лет. Разве не так?

Я помолчала, обдумывая его тон.

— Тебя это злит?

— Не он меня злит, Лиля. А она.

На это мне сказать было нечего, и я только руками развела.

— Лиза — она такая. Её не изменишь.

— Скажи это.

Я в первый момент удивилась.

— Что?

— Скажи, какая она. Вслух.

Несколько секунд я собиралась с мыслями и с духом, потом призналась:

— Да, она расчётливая. Но это не значит, что она никого не любит. Она хочет, как лучше.

Данилов воду выключил, дверь открыл и потянулся за полотенцем. А как только лицо вытер, устремил взгляд на меня.

— Она расчётливая, — повторил он за мной. — Помни, что ты сказала, и никогда об этом не забывай.

— Ты преувеличиваешь, — пожаловалась я. Взяла другое полотенце и промокнула ему спину, когда он от меня отвернулся, потом поцеловала в плечо. А когда мы взглядами в зеркале встретились, примирительно улыбнулась. — Сейчас я тебя покормлю. Котлет нажарю.

— Котлеты — это хорошо, — согласился он. Вздохнул, полотенце вокруг бёдер повязал, а когда ко мне повернулся, быстро в лоб поцеловал. И вдруг опомнился и спросил: — Ты меня любишь?

— Конечно, люблю. — Обняла его, на шее его повисла, пытаясь успокоить. — Тебя, и больше никого.

Если честно, этот разговор и претензии Андрея к моей сестре, меня не слишком обеспокоили. Скорее уж я приняла их, как благо, потому что обычно, все знакомые мне мужчины, с первой встречи попадали под влияние Лизы, она сбивала их с толка своей яркостью и энергией, а вот Андрей не поддался. Разве это нельзя расценивать, как знак? Такой огромный, важный для меня знак? И даже то, что Лиза тоже в восторг от новости, что Данилов приехал, не пришла, я близко к сердцу не приняла. Посоветовала сестре заняться своими делами и своим мужчиной, и если повезёт, то они с Андреем даже не встретятся. Я не знала, сколько он пробудет в городе, и сердце сжималось лишь от одной мысли, что он вновь меня оставит и вернётся в столицу, чтобы заниматься этим своим непонятным девелопментом. Ещё совсем недавно я, как коренной житель нашего древнего красивого городка, была категорически против массовой застройки и засилья москвичей в округе, а сейчас… внутренне готова жить в мегаполисе. Пусть строят, пусть скупают, лишь бы у Андрея здесь побольше работы было. Эгоизм, да?

Не смотря на то, что Данилов как бы был в отпуске, в покое его не оставляли. Сейчас мы жили вместе, и я могла воочию убедиться, что мой любимый нарасхват. Телефон у него звонил, как мне иногда казалось, бесконечно. С утра и до позднего вечера. Правда, говорил Андрей немного, обычно сразу после звонка садился за ноутбук и что-то бодро начинал выстукивать на клавиатуре. Я к нему в такие моменты не лезла, вопросов не задавала, хотя было очень любопытно. Пару раз попыталась взглянуть на экран компьютера через его плечо, но кроме графиков и каких-то расчётов ничего не увидела. А в расчётах я смыслила мало, не смотря на то, что мой папа был профессором математики и ездил читать лекции в областные и даже столичные ВУЗы. Его уважали и ценили, так-то. Правда, дочки мозгами не в него пошли, в школе у меня по алгебре был стабильный трояк, как и у Лизки. Я и теперь-то с финансами лишь с помощью хорошего бухгалтера разбираюсь. А вот Данилов в этом понимает, я по лицу его вижу, что путанные расчёты его в ступор не вгоняют.

Люблю умных мужчин. Это заводит.

Ещё он снова разъезжал по области. Говорил, что просто помогает, всё равно особо заняться, пока я занимаюсь делами кондитерской, ему нечем. А тут два в одном: и работа, и природа красивая. Я не спорила. Умная женщина вообще спорить со своим мужчиной не должна, она должна незаметно направлять его в нужную ей сторону. Я очень гордилась своей мудростью, доставшейся мне от кого-то из предков, и была уверена, что опыт женщин предыдущих поколений, мне непременно поможет. Удержать, а, возможно, и женить. Я любила, как и обещала Андрею в первый день его приезда, заботилась, с удовольствием и азартом готовила вкусные ужины, целовала при встрече и на прощание, и спустя неделю можно было утверждать, что у нас в доме — уже у нас в доме! — царит полная идиллия. Никто не появлялся, нам не мешал, мы даже не заговаривали больше ни о моей сестре, ни о Горине, да и Андрею никакие женщины не звонили, чего, признаться, я поначалу ждала и опасалась. Всё ещё до конца не верилось, что мне по-настоящему повезло, и Данилова в Москве никто не ждёт. Такое ведь вполне могло быть, правда? И я бы даже проверить не смогла.

Пару раз Андрей приезжал за мной вечерами в кондитерскую, и оставался, наблюдая за тем, как я работаю. Я занималась тортами на заказ, как всегда, перемазывалась с головы до ног в глазури и цветной обсыпке, а потом начинала слабо отмахиваться от Андрея, который пытался это с моего лица и шеи слизать. Смеялась, отталкивала его, потом всё-таки отвечала на поцелуй, и порой увлекалась, удивляясь, как я могла так долго жить без всего этого. Чего-то без конца ждать, терпеть, сохнуть в одиночестве и трястись в холодной пустой постели ночами. Как я могла позволить уходить от меня к другой, будто я себя не люблю и не уважаю?

На один из вечеров была назначена встреча одноклассников. Она не несла обязательного характера, мы встречались не раз в пятилетку, как некоторые, а пару-тройку раз на году, когда взгрустнётся, благо, что практически весь класс остался в городе, никто не разъехался. Я и идти в этот раз не собиралась, занятая своими делами и личной жизнью, но позвонила Ленка, наша староста и до сих пор главная заводила и организатор наших сабантуев, потом Калашников, да и Андрей сказал, что он снова планирует уехать на весь день, так что у меня есть время развеяться. А потом он меня из кафе заберёт.

— Твоя первая любовь тоже будет? — шуткой спросил он.

Я рассмеялась.

— Нет, в классе у меня ни по кому сердце не билось.

— Да? Что так?

— Мне нравились мальчики постарше, — призналась я.

— Ясно. Плохие парни из соседнего двора.

Неожиданно для самой себя, я вздохнула. Но отнекиваться не стала:

— Да, именно так. — Уже в следующий момент широко улыбнулась и повернулась к Данилову, демонстрируя платье. — Как тебе?

— Класс. — Он подошёл, обнял меня и поцеловал.

Лизка тоже на встречу явилась. Она часто к нам присоединялась, даже своих бывших одноклассников приохотила, к тому же, повзрослев, разница в пять лет, не казалась никому такой уж огромной. Все давно перезнакомились, а одна моя бывшая одноклассница, Катька Саламаха, даже замуж вышла за бывшего одноклассника Лизы. Встретились три года назад на одной вот из таких встреч, и в итоге — любовь, свадьба, а в прошлом году прибавление в семействе, мальчики-близнецы. Мы даже на их свадьбе все вместе гуляли. Хорошая, помню, была свадьба, шумная и весёлая.

С сестрой мы встретились уже за столом, она приехала после меня, в щёку поцеловала и села рядом. Изо всех сил старалась сделать вид, что всем довольна и ничего её не беспокоит. Улыбалась, болтала со всеми, смеялась, но я замечала, что бросает на меня косые взгляды. В конце концов, не сдержавшись, я толкнула её локтем. Лизка глаза на меня тут же вытаращила.

— Чего ты?

— Сама знаешь.

— Я же ничего не говорю.

— Вот и не говори. И не смотри на меня.

— Боже, — она презрительно фыркнула и потянулась за бокалом с мартини. — Уже и не смотреть. Ты отвернулась от семьи, — назидательным шёпотом, а оттого смешно, проговорила она, стараясь не привлекать внимание сидящих за столом к нашему разговору. — Грех это.

Я насмешливо скривилась и беззлобно посоветовала:

— Заткнись, Лиза. Кто бы говорил.

— А что я?

— А ничего.

— И что же ты принца своего не взяла с собой? Показала бы его обществу. Или он боится, что его сглазят?

— Его не сглазят, я, вообще, в такое не верю. Но если тебе интересно, Андрей приедет позже, он за городом, работает.

— Ага, занимается чёрт знает чем. Как это называется?

— Девелопмент, — выговорила я с намёком на гордость: и за любимого, и за себя, что смогла это слово правильно запомнить и даже не запнулась.

— Вот-вот. Дурит он тебе голову.

Димка Калашников, который возвращался из курилки и протискивался мимо нас к своему месту, остановился и склонился между нами. Полюбопытствовал:

— Вы о чём?

— О дурацких работах, типа твоей, — не помедлив ни секунды, выдала Лиза. — Тебе зарплату-то ещё платят? Или вся на налоги уходит?

Калашников вздохнул и качнул головой.

— Злая ты женщина, Лизавета. Всегда в больное место бьёшь.

— А чего ж в здоровое-то бить? Пусть уж оно здоровым и останется, — рассмеялась моя сестра.

— Уж не знаю, как ему платят, — завёл мужской голос с другой стороны стола, — а тачку-то новую прикупил. Димон, сколько отдал?

Калашников выпрямился, плечи расправил, и немного пьяно улыбнулся.

— Всё, что отдал, всё не моё, жены.

Я голову подняла, смотрела на Димку снизу, наблюдая за выражением его лица.

— Наследство, что ли, получили?

Калашников то ли кивнул, то ли мотнул головой, тему о наследстве замял, зато начал ужасаться ценами на немецкие автомобили.

К Димке я подошла позже, когда он в одиночестве в баре сидел. Подошла, на плечо его облокотилась, в лицо заглянула, а когда Калашников на меня глаза поднял, по носу его щёлкнула. Он обиженно надул щёки, и кончик носа потёр.

— Что ты… как маленькая.

— Как машина?

— Отличная. С нашей «Ладой» не сравнить.

— Это точно, — согласилась я, вспомнив свой «ниссанчик», оставленный у кондитерской. Бармен подошёл, я попросила мороженое, а сама на бокал с коньяком перед Димкой посмотрела. — Девелоперская компания «Альков-Дом», — сказала я.

Димка сделал глоток коньяка, даже головы не повернул, будто и не слышал меня. Губами причмокнул, и негромко пообещал:

— Проверю, не волнуйся.

— Когда? — Я бармену улыбнулась, придвинула к себе вазочку с мороженым, а на молодого человека глазами сверкнула, и он тут же от нас отошёл.

— Он москвич, Лиль. Надо время. Дня три, может, четыре.

— Хорошо. — Я облизала ложку, а от удовольствия зажмурилась. — Вкусно. Хочешь?

— Хочу. — Он ложку у меня отобрал и зачерпнул мягкого пломбира.

Я улыбнулась.

— Ты всегда съедал моё мороженое. И у тебя никогда не болело горло, что даже обидно.

— Чего тебе обидно? Что я здоровый человек? — фыркнул Калашников, а я его по лбу тихонечко тюкнула.

Появление Данилова в кафе, произвело на моих подруг эффект разорвавшейся бомбы. Они смотрели на него с открытыми ртами, с недоверием наблюдая, как он ко мне приближается, как наклоняется, чтобы меня поцеловать, а потом приветствует всех собравшихся. Лизе досталась особенно тёплая улыбка с намёком на родственные отношения. А я любимого за руку взяла, предварительно наградив сестру предостерегающим взглядом.

— Сядешь?

На стул он сел, но негромко предупредил:

— Только недолго, ладно?

Я понимающе кивнула.

— Устал?

— Есть немного.

— Медовый месяц ещё не закончился? — поинтересовалась Лиза, и от её вопроса у меня все зубы разом заныли. Ну вот что за противный характер?

Данилов же спокойно улыбнулся.

— В самом разгаре.

— Я за вас рада.

— Правда?

Я по спине любимого погладила, успокаивая, как только отметила в его тоне язвительные нотки. А Лиза замерла под его взглядом, а когда ко мне повернулась, я заметила на её лице неподдельное беспокойство. И отвернулась. Я отвернулась, хотя знала, что сестра ждёт от меня совсем другого, но я не нашла в себе сил принимать на себя ответственность. Мне уже захотелось сбежать из кафе, вернуться домой, чтобы кроме нас с Андреем никого, никаких вопросов и недопонимания.

Видимо, из-за моего откровенного игнорирования возникшего конфликта, Лиза решила тактику сменить. И когда спустя час мы из кафе всё-таки вышли, она, прежде чем поцеловать меня на прощание и направиться к поджидавшему её автомобилю с водителем, предложила:

— Почему бы вам не приехать завтра к нам на ужин? — И смотрела на меня так, что отказаться было невозможно.

Я думала, как отказаться, честно, держала Андрея под руку, и пока он отвернулся от нас, прикуривая, устремила на сестру убийственный взгляд, не понимая, для чего ей ситуацию обострять, но Лиза моим взглядам и гримасам не поддалась, и только шире улыбнулась, когда Андрей на неё посмотрел. Вздёрнула брови, ожидая нашего положительного ответа, и даже предприняла попытку соблазнить нас шашлыком.

— Погода чудесная, поужинаем в саду. Дениска обожает шашлык, ты же знаешь. — Она мне сердечно улыбнулась и даже за руку взяла. Актриса, блин.

— Конечно, придём, — сказал Данилов, и я, признаться, такому его воодушевлению удивилась. Но и спорить не стала, боясь сглазить.

— Вот и замечательно. — Теперь Лиза и ему улыбалась, будто и не застывала совсем недавно под его взглядом, как кобра перед удавом. Кроликом она никогда не была, а вот с коброй или гадюкой её порой сравнивали, а в некоторых случаях совершенно справедливо. — Буду ждать. — На меня посмотрела. — Созвонимся завтра?

— Конечно. — Обменялась с сестрой поцелуем и пошла за Андреем к машине, влекомая его рукой. А оказавшись в салоне, спросила: — Ты точно не против?

— Нет. Почему я должен быть против? Это твоя семья.

Несмотря на его бодрый тон, я вздохнула. А Андрей, почувствовав мою тревогу, положил руку на моё колено и погладил.

— Пока она не пытается твоими руками жар загребать, меня всё устраивает.

— Ты к ней несправедлив.

Он молчал на секунду дольше, чем следовало.

— Может быть. — Улыбнулся. — Просто не люблю хитрых баб.

Я в окно посмотрела.

— А каких любишь? Честных?

Его ладонь снова оказалась на моём колене и уверенно двинулась вверх. А сам Андрей открыто улыбнулся.

— Я тебя люблю.

— А я тебя, — еле слышно отозвалась я, будто со стороны услышав первый звоночек, предвещающий опасность.

Нужно ли говорить, что предстоящий ужин меня совсем не радовал? Я была напряжена и подозрительна. Когда мы приехали, Лиза встретила нас на крыльце, улыбалась, как радушная хозяйка, а меня не оставляло нехорошее предчувствие. Только на ребёнка немного и отвлеклась. Дениска едва ли не кубарем скатился вниз по лестнице и угодил прямо ко мне в объятия.

— Ты приехала!

Я присела перед ним на корточки и обняла.

— Мы не виделись почти две недели, а ты так вырос, — похвалила я его. — Смотри, тебе уже футболка мала.

— Да она старая, — небрежно махнул он рукой, но явно довольный моим замечанием. — Мама мне её ещё в прошлым летом купила.

— Да, ты очень вырос. — Я взяла племянника за руку, и мы вместе вышли в сад через открытые двери веранды. Андрей прошёл вперёд, и я видела, как он стоит на газоне и осматривается. Потом подошёл к Олегу и протянул тому руку для приветствия. Они о чём-то заговорили, Данилов заглянул в мангал, рукой помахал, разгоняя дым, а я улыбнулась, когда Олег мне рукой махнул.

Дениска потянул меня за руку.

— Будем есть шашлык. Мама сказала, что я могу один всё съесть.

— Ты лопнешь.

— Ну и что? Зато наемся от пуза.

Я глаза на мальчика опустила.

— Это ещё что за выражение?

— Так дядя Аркадий говорит, я слышал.

— А ты всё повторяешь. Повторюшка.

Я руку его отпустила, и Дениска выбежал на газон, понёсся к отцу.

— Папа, смотри! Я нашёл свой пистолет!

Лиза появилась за моей спиной, я обернулась и поторопилась забрать у неё блюдо с зеленью. Сочла возможным подивиться её проснувшейся домовитости.

— Сама помыла и нарезала? С ума сойти.

Сестра наградила меня вызывающим взглядом, сунула в рот кружок огурца и захрустела.

— Пытаюсь соответствовать. Должна же быть в нас с тобой хоть какая-то схожая черта. Ты наверняка своего Андрюшу закормила и со всех сторон уже облизала.

— Он не жаловался, — подтвердила я.

— Вот-вот. Дурак он, что ли, жаловаться? Кстати, я слышала, что в столице сейчас в моде жёны из провинции. Как в Европе русские. Всё умеют и многого не просят.

Я лишь головой покачала.

— Ты такая язва.

Мы взглядами встретились, и Лиза, как по заказу, широко улыбнулась.

— Что ты? Я весьма великодушна и гостеприимна. Думаешь, я своей любимой сестрёнке счастья не желаю? — Она спустилась по ступенькам и направилась к круглому столу, установленному неподалёку. — Мужчины, мы ждём шашлык! — задорно улыбаясь, проговорила она. — Андрей, может, ты откроешь вино? — Ткнула в мужа пальцем. — А ты не отходи от мангала! А то я тебя знаю…

Шашлык удался, чего нельзя было сказать о самом ужине. По крайней мере, мне было неспокойно. Хотя, никто не ругался и не язвил, и со стороны вполне могло показаться, что в нашем разросшемся семействе царит мир и покой, и даже любовь. Олег травил байки, одну за другой, жену обнимал, когда та к нему придвигалась, даже в щёку Лизу целовал. Я беседу поддерживала, как могла, и на Андрея старалась изучающие взгляды не кидать, хотя меня очень волновало: понимает он, что всё это хорошо разыгранный спектакль, или верит? Судя по тому, что он поддерживал тосты Олега и пил с ним наравне, подозрения в нём не было. Это было и хорошо, и плохо, я даже не могла решить, чего больше. А следила я за Лизой. Её добродушие и покладистость меня не просто настораживали, они выводили меня из себя. И то, что она больше не боялась смотреть Андрею в глаза, мне тоже активно не нравилось. Лиза будто специально искала его внимания, пытаясь что-то для себя понять или узнать. Лишь один Дениска был всем доволен и спокоен, наевшись шашлыка, бегал вокруг стола и размахивал водяным пистолетом.

Но, в итоге, пытаясь играть роль гостеприимной хозяйки, Лиза первой и захмелела. Она громко смеялась, слишком на показ радовалась и целовала супруга. А Олег всё чаще на меня посматривал, вроде бы извиняясь. А потом даже наклонился ко мне через стол и проговорил громким шёпотом:

— Она напилась.

— Вижу.

Лиза по спине его стукнула.

— Хватит меня закладывать. Ты мне муж или не муж? Должен поддерживать или не должен?

Олег снова на спинку стула откинулся и засмеялся, потянувшись к жене.

— Должен. И я делаю это с удовольствием. Ты не видишь?

Лиза стояла над ним, уперев одну руку в бок, и приняв вызывающую позу.

— Не вижу. Ты закладываешь меня новому родственнику.

Данилов ухмыльнулся, руками развёл и заверил:

— Я, как новый родственник, готов к бремени семейных секретов. Сделаю вид, что ничего не вижу и не слышу.

— Хорошая, между прочим, черта — держать язык за зубами.

Мы с Олегом снова глазами встретились, на мгновение на его лице промелькнуло страдальческое выражение, после чего он взмолился, обращаясь к Лизе:

— Милая, почему у тебя нет этой черты?

— Почему нет? Есть. — Лиза с уверенностью кивнула. — Конечно, есть! Да если бы не я!..

Я поторопилась из-за стола подняться.

— Началось. — К сестре подошла и обняла её. — Если бы не ты, мы бы все, без сомнения, пропали.

— Вот это точно. — Лизкин тон уже не был похож на глупую браваду или шутку, и поэтому я плечи её сжала, а улучив момент шикнула: — Что ты несёшь?

Она моргнула, кашлянула, к себе прислушалась и жалобно призналась:

— Кажется, я, на самом деле, перепила. — И тут же в мужа вцепилась: — Олег, что за вино ты купил? Я же просила что-нибудь лёгкое.

Аштаев, потягивающий это самое вино, её обвинения не принял.

— Это не я, это Аркадий.

— Замечательно, — проворчала Лиза, — ты даже вино к столу не купишь, всё через прислугу.

Я Андрею виновато улыбнулась, но он выглядел спокойным и равнодушным к поведению моей не совсем трезвой сестры.

— Что она несёт? — пожаловалась я Олегу, когда мы рядом оказались.

Тот на Лизу обернулся, прищурился, оценивая состояние жены, после чего мне шепнул:

— Налью ей ещё и уведу в спальню.

Конечно, это было неправильно, но как ещё сестру остановить, я не знала.

— Позор, — проговорила я и тут же рассмеялась. Присела рядом с Андреем на диван-качели, и он меня тут же рукой обнял. Едва заметно улыбался, а когда я рядом оказалась, вдруг сильно обнял и поцеловал в губы, правда, тут же отпустил, заметив поблизости ребёнка.

Олег только что увёл Лизу в дом, и мы остались в блаженном покое.

— Не обращай внимания, — посоветовал мне Данилов. — Она просто перебрала, такое со всеми бывает.

— Она такая смешная, когда пьяная.

— А ты? Ты смешная?

— Нет, я серьёзная. Когда я пьяная, мне всегда грустно.

Он улыбнулся.

— Себя жалеешь?

— Да. Почему так?

Андрей плечами пожал. Прижал мою голову к своему плечу.

— А вечер всё равно хороший, — сказал он.

Я немного удивилась.

— Серьёзно?

— Да. Зять твой вроде ничего мужик.

— Ничего, — согласилась я. — А ты в прошлый раз этого не понял?

— А когда? Он гостями занимался.

Я по руке его погладила, затем поторопилась выпрямиться, когда Дениска к нам подбежал и предпринял попытку забраться на качели между нами. Андрею пришлось его подсадить, и мальчик, устало выдохнув, привалился ко мне. Я по волосам его погладила.

— Устал бегать?

— У меня живот тяжёлый.

— Ещё бы, столько съесть.

Данилов усмехнулся, потом забрал у него яркий пистолет.

— Дай посмотрю.

Дениска игрушку отдал, легкомысленно заявив:

— Это игрушечный. А у меня настоящий есть, чёрный. Который присосками стреляет.

— Круто.

— А у тебя есть настоящий пистолет? — Дениска голову задрал, чтобы новому знакомому в лицо смотреть.

К моему удивлению, Данилов спокойно кивнул.

— Есть.

Мы вместе с Дениской глаза на него вытаращили: я удивлённо, а племянник восторженно.

— Настоящий-настоящий? — переспросил он.

— Да.

Дениска опомнился и решил похвастать:

— У папы тоже есть. В кабинете.

— У тебя, правда, есть пистолет? — спросила я чуть позже.

Андрей на меня посмотрел.

— Тебя это беспокоит?

Я поторопилась головой покачать.

— Нет. Почему должно беспокоить?… Ты его что, с собой носишь?

— Иногда.

— Зачем?

— Сладкая, я мотаюсь по окраинам и всякой глуши. Разное случается.

Пришлось согласиться.

— Да, наверное, ты прав.

Он насмешливо усмехнулся, приглядываясь ко мне.

— Конечно, прав. Я всегда прав.

Пора было заканчивать ахать и переживать, поэтому я чуть слышно фыркнула:

— Конечно.

— Конечно, — передразнил он меня. К себе притянул и поцеловал.

Как-то незаметно на улице стемнело, воздух стал прохладным, и из сада мы перебрались в гостиную. Лиза, полежав немного, снова спустилась вниз, и приняла живое участие в беседе. Говорили о работе Андрея, о продаже земли в области, обсуждали плюсы и минусы, Олег, кажется, не на шутку заинтересовался, начал вопросы задавать, а я сверлила его взглядом. Когда он, наконец, прочувствовал, то и заткнуться поспешил, правда, тут влезла Лиза, и принялась всерьёз рассуждать о том, что москвичей и вблизи областного центра стало много, а мы при таком потоке дачников просто задохнёмся. По сути, говорила она вещи правильные, вот только не в тот момент и не тем тоном, да и чужими словами. Я так и слышала предвыборную речь Горина, видно, Лизе она в душу запала в своё время. Но я молчала, позволяя ей развить мысль и показать степень своего знания вопроса. Олег тоже не вмешивался, только иногда вставлял едкие замечания, за что и получал по темечку.

Дениска, которому разрешили сегодня всю ночь не спать, набегался гораздо раньше, чем рассчитывал, получив такое щедрое разрешение от родителей, и сам запросился в постель, вот только сказку я ему должна была прочитать. Он тянул меня за руку и канючил, и в итоге, я сдалась, с дивана поднялась и отправилась за ним в детскую. Няня на сегодня была отпущена, но мы сами быстро справились со всеми вечерними обязанностями: переоделись, умылись, выпили витамины и почистили зубы. Дениска зевал, делал всё медленно, а я ненавязчиво его подгоняла. Когда он в постели оказался, свернулся калачиком и попросил почитать ему про Карлсона. Я читала минут десять, пока не услышала ровное дыхание. Замолчала, минуту сидела в тишине, разглядывая племянника, после чего поправила ему одеяло и осторожно поднялась, боясь лишним движением его разбудить. Свет в комнате погасила и вышла, плотно прикрыв за собой дверь.

Когда спустилась, в гостиной никого не обнаружила. Мало того, даже свет оказался приглушён. Я остановилась, раздумывая, куда все делись. Услышала голос Олега из кабинета, прошла и заглянула к нему, но он был один, по телефону разговаривал. В мою сторону даже не взглянул. Я вышла на веранду, остановилась у перил, глядя на тёмные верхушки деревьев, на минуту показалось, что кроме их шума на ветру и нет больше ничего, но потом услышала Лизкин голос неподалёку, больше похожий на шёпот. Прислушалась, мгновенно насторожившись, выглянула в сад, перегнувшись через перила. Тогда и увидела сестру и Андрея. Они оказались совсем недалеко, стояли у дерева и о чём-то говорили, точнее, шептались. Не понравилось мне то, что стояли они слишком близко друг к другу. Уж не знаю, что Данилову моя сестра говорила, но отодвигаться он не спешил, а в ночных сумерках мне и вовсе показалось, что стоит, опустив голову, внимательно её слушая.

— Ты должен понять… ты умный, — донеслись до меня обрывочные слова, и я от злости даже кулаки сжала. Если Лизка думает, что я не догадываюсь, как она проводит свои проверки на лояльность, то она сильно ошибается.

Я вышла из тени дикого винограда и остановилась, глядя на них. Сначала меня заметила Лиза. И, кажется, даже дёрнулась от неожиданности, от Данилова отступила, и я заметила, как она руку от его груди убрала. И тогда уже он обернулся. Повисла зловещая пауза, после которой Андрей как ни в чём не бывало, поинтересовался:

— Уложила?

Я сдержанно кивнула. Снова на сестру посмотрела.

— Что вы здесь делаете?

— Покурить вышли.

Ни у одного из них сигареты в руках не было. Но я стерпела, я промолчала, я буквально заставила себя промолчать. Подбородок вскинула и улыбнулась, когда Андрей ко мне подошёл.

— Пойдём в дом, прохладно, — сказал он. Рукой меня обнял и увлёк обратно в гостиную, а я усилием воли заставила себя не оборачиваться, не смотреть на Лизку. Она шла за нами, и сверлила взглядом мой затылок.

Мне расхотелось оставаться ночевать в доме сестры. Но за руль было нельзя. Конечно, можно было бы вызвать такси, но тогда пришлось бы объяснять причину, моё желание уехать, Олег бы тоже стал вопросы задавать, а говорить о том, что у меня от ревности внутри всё огнём горело, не хотелось. Я прекрасно знала сестру, и знала, что если она и попробует что-то предпринять, то это будет попытка Данилова соблазнить. Чтобы показать мне: вот, смотри, и вся его любовь. Вот на что ты готова променять семью. Её даже наличие мужа не остановит, если она решит, что Андрей всерьёз угрожает её спокойствию. А когда Лиза включает свою сексуальность на полную мощность, не у многих мужчин есть шанс уйти. Взять того же Данилова: он только пару дней назад зудел насчёт того, что Лиза имеет наглость влезать в мою жизнь и диктовать мне, что делать, а сегодня уже шепчется с ней едва ли не в обнимку. А ведь она ещё только пару пуговиц на кофточке расстегнула. А дальше, что будет? Когда она эту кофточку снимет?

Нет, я никогда не комплексовала рядом с сестрой, она даже не была красивее меня, но что-то в Лизке было, проснулось ещё в ранней юности, что заставляло мужчин задерживать на ней свой взгляд. Её сексуальность была чуть агрессивной, что давало ей право носить статус женщины-вамп. И она пользовалась этим во всю, добиваясь желаемого. Я ещё в своё время удивилась, что она так рано замуж выйти решила. Могла бы ещё выбирать и выбирать. Но я и другие родственники списали всё это на настоящее чувство, и на этом успокоились. Но иногда Лиза так себя ведёт, что мне, невольно, становится не по себе. Особенно, когда она ведёт себя подобным образом с моими мужчинами, пытаясь мне доказать их неверность или несостоятельность, меня это не просто раздражает, меня это откровенно бесит. А Лизка потом смеётся, и смеет уверять меня в том, что это лишь из-за беспокойства за меня, её младшую сестрёнку.

Вот и сейчас на кухне ко мне подошла, прижалась и принялась канючить:

— Лиля, ну что ты, обиделась на меня? Я ничего не делала.

Я мыла посуду и не отвечала. А Лизка, раскрепощённая алкоголем, вздохнула горестно, и вновь принялась жаловаться:

— Ты просто не понимаешь… Я же для тебя всё делаю. Дай поцелую. — Она потянулась губами к моей щеке, но я плечом дёрнула, и ей пришлось отодвинуться. — Лиля.

— Иди спать.

Она попыталась схватить меня за руку.

— Он просто мужик. Не солнце в твоём окне.

Я повернулась к ней, и под моим тяжёлым взглядом она, наконец, заткнулась.

— Иди спать, — повторила я.

У неё дёрнулась верхняя губа, я заметила. Значит, она была крайне недовольна моей реакцией и тоном. Но мне было наплевать.

Лизка прошла мимо Олега, который пил коньяк, устроившись за высокой барной стойкой, и на жену молча поглядывал. Не поддержал её ни словом, ни делом, и знал, что позже будет в этом обвинён. А мне сказал, когда Лиза из гостиной вышла:

— Не обращай внимания.

— Не могу. Иногда мне её придушить хочется, — созналась я.

А Олег усмехнулся.

— Очень тебя понимаю. — По сторонам огляделся. — Андрей где?

— Уже лёг. — Я руки полотенцем вытерла, последние тарелки в буфет убрала, а когда к Олегу подошла, от души попросила: — Пожалуйста, скажи ей, чтобы она от меня отстала. Я устала от того, что она лезет не в своё дело.

— Она считает, что это её дело. — Олег в глаза мне посмотрел, и весомо добавил: — Ты же знаешь, она считает, что её касается всё.

Я не ответила, полотенце на кухонный стол швырнула, и пошла к лестнице.

— Спокойной ночи, Олег.

Он на высоком табурете развернулся, я слышала, как тот чуть слышно скрипнул под ним.

— И тебе, Лилёк.

Какое уж тут спокойствие, у меня вовсе сон пропал. В Лизку будто бес вселился, и следующим утром она продолжила спектакль под названием «образцовая хозяйка». Даже к плите меня не пустила, сама сделала омлет и тосты. Я наблюдала за ней с тоской, не понимая, ради чего она старается. Ради кого — понимала: мне назло. Но сколько же можно испытывать моё терпение?

Олег с утра был в делах и заботах, ходил по гостиной и по телефону с кем-то говорил, хотя это уже больше напоминало ругань. Промелькнуло имя Горина, и я за своё плечо покосилась.

— Олег, садись за стол, — позвала его Лиза. Тот кивнул, потом рукой махнул и снова отвернулся. А Лиза вдруг пожаловалась: — Он поругался с губернатором.

Я вскинула на неё глаза, изумлённая выбранной темой. Андрей же рядом со мной задумчиво хмыкнул.

— Если он может себе это позволить, то это уже круто.

Лиза сверкнула белоснежной улыбкой.

— В том-то и дело, что может. — На меня посмотрела. — Хочу отправить его жене небольшой подарок. Ты испечёшь пирожные? Ассорти, как в прошлый раз я ей отвозила.

У меня, признаться, комок в горле встал, но кивнула. Что ещё оставалось? И глаза на сестру не поднимала, всерьёз опасаясь, что от моего взгляда она рухнет замертво. Дурища.

Андрей, размазывая по тосту сливочный сыр, усмехнулся.

— Поедешь за мужа заступаться?

Лиза подбоченилась, стоя от него через стол, от чего вырез халата на груди призывно разошёлся.

— Женщина с женщиной всегда общий язык найдут. Нам-то делить нечего.

Ага, почти нечего. Я бы вот с удовольствием с сестрой территорию поделила, раз и навсегда.

Подвинула пустую чашку и попросила:

— Кофе мне ещё налей.

Олег за стол вернулся, выглядел недовольным. Глянул исподлобья на жену, потом на меня, и, на мгновение мне показалось, что он совсем сник.

— Что случилось? — Лиза приобняла его за плечи, прижавшись грудью к его плечу.

Аштаев невесело хмыкнул.

— Кажется, в Москве вновь заинтересовались нашим заводом.

— Перекупить хотят? — полюбопытствовал Данилов. Прихлёбывал кофе, а намазанный тост протянул через стол Дениске.

— Да там… история, — уклончиво проговорил Олег.

Лиза же с пренебрежением проговорила:

— Все рвачи, кругом. И наш губернатор, человек, можно сказать, родной, первый в этом списке.

— Так если завод твой, — Андрей настырно обращался только к Аштаеву, игнорируя слова Лизы, — чего они тогда икру мечут?

— В том-то и дело, что завод мой, а вот земля под ним областная.

Данилов присвистнул, а Олег сокрушённо кивнул.

— Вот-вот, второй год бьёмся, а толка никакого.

— Судишься?

— И это тоже.

— А москвичи ушлые, везде подсуетятся, — зло выдохнула Лиза. — Палец дай, они руку отгрызут, да ещё подерутся из-за неё. — Она мужа по плечу погладила. — Ничего, милый, всё устроится.

Она выглядела занятой своими мыслями, а в голосе проскользнул намёк на то, что решение она уже нашла.

Я на часы посмотрела.

— Андрюш, мне надо в кондитерскую.

Он торопливо допил кофе.

— Да, поедем. — Рот салфеткой вытер и из-за стола поднялся. Взлохматил Дениске волосы. — Пока, стрелок. — Хозяевам улыбнулся. — Спасибо за семейный вечер.

— Да что уж там, — мурлыкнула Лиза в ответ. — Семья есть семья. — Ко мне подошла и обняла. — Да, сестрёнка?

— Конечно, — проговорила я, от рук её освободилась и устремилась к выходу.

Всю дорогу до города Андрей на меня косился, но молчал. Я тоже молчала, была не в настроении, он это чувствовал, и с вопросами не приставал. Только вот в этот момент я была не в состоянии оценить его деликатность. Мне очень хотелось остаться одной.

Андрей довёз меня до кондитерской, а сам отправился домой. Я мысленно себя поправила: ко мне домой, не надо об этом забывать, ещё рано. Сама же я заперлась в своём кабинете, и, наверное, целых полчаса сидела в тишине, уставившись в стену. Мне нужно было избавиться от раздражения.

Данилов же над моими переживаниями посмеялся.

— Что ты придумала? Лиля, ну в самом деле.

— Просто странно, — упорствовала я, правда, не слишком рьяно, чтобы не разозлить и не спугнуть. — То ты говоришь, что она мне жить мешает, вмешивается во всё, а потом начинаешь прислушиваться к тому, что она говорит.

— Я не прислушиваюсь, — отказался он.

— Разве?

Он взглянул на меня, в глазах была настойчивая просьба не нагнетать. Но всё же подошёл и обнял. Поцеловал в висок.

— Я к ней не прислушиваюсь, но знать, что она говорит, тем более тебе обо мне, хочу. Это просто мера предосторожности.

Я руку его оттолкнула, подошла к зеркалу и взяла помаду. Уже опаздывала на работу, но из-за темы разговора, такой опасной и актуальной в последние дни, не торопилась из дома уходить. Всё медлила, и надеялась услышать от Андрея что-то, что меня на самом деле успокоит. Пока всё складывалось наоборот. Лиза появлялась в нашей жизни ежедневно — то по телефону звонила, то в кондитерскую заезжала, причём тогда, когда Андрей там был, и я замечала, что он следит за ней взглядом. А порой мне начинало казаться, что они за моей спиной переглядываются.

— У тебя паранойя, — шикнула на меня сестра, когда я решилась ей высказать свои претензии. Она даже выразительно покрутила пальцем у виска. — Тебя из-за мужика переклинило.

Отвечать ей я не стала, посчитала, что это ниже моего достоинства, но то, что на следующий день она снова появилась в кондитерской как ни в чём не бывало, опровергало именно её слова, а не мои. Что-то происходило, а я до конца не понимала что.

Андрей подошёл ко мне и обнял. Прижался щекой к моему виску и посмотрел на меня в зеркало.

— Я тебя люблю.

Я глаза прикрыла на секунду, заставила себя выдохнуть, расслабилась в его руках.

— И я тебя люблю.

— Тогда выброси все эти глупости из головы.

Я к Андрею повернулась, провела ладонями по его груди.

— Я не в тебе сомневаюсь, — примирительно проговорила я.

Он заинтересованно вскинул брови.

— В ней?

С ответом я помедлила, в концов концов, неуверенно проговорила:

— Не знаю. Просто она ведёт себя… по-особенному настырно.

— Я не понял, это комплимент?

Я всё-таки улыбнулась. На цыпочках приподнялась, чтобы дотянуться до его губ, поцеловала.

— Наверное. — Я в глаза ему не меньше минуты смотрела, чувствуя, как меня напряжение отпускает. Взгляд Андрея был тёплым и глубоким, и мне даже дышать стало легче. Я продолжала водить ладонью по его груди, по плечу, а когда он меня поцеловал, отозвалась со всем пылом. А он вдруг принялся меня раздевать.

— Я тебя хочу.

Я попыталась возразить, в конце концов, мы только сорок минут назад с постели поднялись, но уступила. Всё случилось быстро, неистово, Данилов буквально подмял меня под себя, даже раздеть не потрудился. Задрал мне юбку, стянул трусики, джинсы свои расстегнул, и рывком вошёл в меня. Я не совсем понимала, что за вспышка страсти, что за мысли у него в голове бродят, и куда он спешит, будто гонятся за ним, но постаралась подстроиться, и за следующие минут пять выяснила, что быстрый секс тоже очень даже неплох. Низ живота свело и внутри будто жидкий жар разлился, когда я кончила. Не таясь, стонала, а когда Андрей в сторону откатился, засмеялась, слушая, как он тяжело дышит. К этому моменту я уже всё ему простила.

— Я точно тебя люблю, — сказала я, и к самой любви эти слова и моя интонация, никакого отношения не имели.

Он на минуту меня к себе притянул, поцеловал, в глаза заглянул, потом вдруг подмигнул. А я его лица коснулась. Вот только он уже отстранился. Поднялся, штаны подтянул и загремел тяжёлой пряжкой ремня.

— Мне нужно ехать, сладкая.

Я хотела спросить, куда он всё ездит и что ищет, но вместо этого спросила:

— Когда ты вернёшься?

— Не поздно, — пообещал он.

Я тоже села, ноги на пол спустила и юбку одёрнула. Ответила на поспешный поцелуй, когда Андрей ко мне наклонился.

— Заберёшь меня?

— Конечно.

Он отзывался легко и бездумно, в дверях оглянулся и улыбнулся мне. Окинул долгим взглядом.

— Ты очень красивая, — вдруг сказал Данилов, причём в голосе мелькнула непонятная мне задумчивость.

Я поспешила пригладить растрепавшуюся причёску.

— Особенно, после секса, да? — попробовала пошутить я.

А он кивнул.

— Да. До вечера, солнышко.

— До вечера, — проговорила я негромко. Он вышел, а я на часы посмотрела, мысленно застонала. Жорик, без сомнения, прибьёт меня за каждодневные опоздания. Но как тут уйдёшь?…

Я прошла в ванную, минут десять себя в порядок приводила, пришла к выводу, что юбку лучше сменить, эту расстегнула и наклонилась за ней, собираясь бросить в корзину для грязного белья. Заметила футболку Андрея на полу за корзиной и руку за ней протянула. Я только дотронулась до неё, потянула, а во рту уже горечь появилась: футболка вся пропахла Лизкиными духами. Не знаю, зачем я в неё носом уткнулась, от острого свежего аромата даже голова на вдохе закружилась, а я вспомнила, что в этой футболке Данилов был вчера. Когда неизвестно куда и к кому ездил.

И что прикажете делать в такой ситуации? Устроить скандал, забиться в истерике или устроить этим двоим допрос с пристрастием?

Я весь день была сама не своя, когда набралась смелости, попыталась до сестры дозвониться, но её телефон оказался вне зоны. Дома её тоже не было, мне об этом Денискина няня поведала. Я раз за разом набирала номер Лизы, до ужаса боясь позвонить Андрею, и услышать то же, о чем мне вещал механический голос по номеру сестры. Я не могла работать, не могла сидеть, не могла общаться с клиентами. Я ждала вечера, затравленно глядя на часы, и, наверное, первый раз в жизни молилась, молилась, чтобы Андрей побыстрее приехал, и сказал, что он был совсем не с ней, а я всё себе придумала.

Пришёл вечер, а он так и не приехал. Я не ехала домой, потому что он обещал забрать меня, всё ждала, что всё разрешится, и всё на самом деле разрешилось, только не так, как я ожидала. Я была уверена, что если не умру, узнав о нём и Лизе, то точно сойду с ума, не смогу понять и принять, но переступив порог своей квартиры в одиннадцатом часу вечера, в одиночестве, так Данилова и не дождавшись, поняла, что всё куда хуже.

Он не изменил, он меня бросил.

— Где он? — спросила я сестру, когда смогла до неё дозвониться. Голос у Лизки был пьяный и сонный.

— Кто?

— Андрей! — заорала я, не сдержавшись.

Лиза пыхтела в трубку и, видимо, пыталась сообразить.

— Не знаю.

Я попыталась перевести дыхание.

— Ты была с ним сегодня? Говори мне правду!

— Лиля, я ничего не понимаю, — пожаловалась она и хныкнула, совсем, как в детстве, когда хотела, чтобы все о своих проблемах позабыли и принялись её жалеть.

— Ты была с ним сегодня? — повторила я, грозно и чётко разделяя слова.

— Это не то, что ты думаешь…

Я глаза рукой закрыла, едва сдерживая желание затопать ногами и заорать от отчаяния.

— Ты дура, — всё-таки сказала я. — И ты не просто дура, ты ещё и дрянь.

— Да что ты наезжаешь на меня? — возмутилась вдруг она. — Не спала я с твоим Даниловым! Не спала. Хочешь, поклянусь?

— Пошла ты знаешь куда?

— Знаю! Представь себе, знаю!

Я телефон отключила, потом в который раз набрала номер Андрея. Ещё три минуты назад он извещал меня о том, что телефон выключен и следует позвонить попозже, а тут вдруг… Я даже сбросила звонок и снова номер набрала, решив, что ошиблась, пальцы-то трясутся. Но услышала прежнее:

— Набранный вами номер не существует.

Как он может не существовать, если я месяц по нему звонила, по десять раз на дню?

— Безумие какое-то.

Я обыскала всю квартиру, но кроме футболки в корзине для грязного белья, никаких следов пребывания мужчины в моём доме, не осталось. Исчезло всё. Всё. И если бы не эта злосчастная футболка, я бы решила, что спятила. Остановилась перед зеркалом в прихожей, уставилась на свою безумную физиономию, но кроме огромных перепуганных глаз, ничего не видела.

Эта ночь была самой ужасной в моей жизни. Самой-самой ужасной. Хотя, раньше я думала иначе, думала, что хуже пережитого когда-то быть не может. Но оказалось, есть ещё умельцы, способные переворачивать твои представления о жизни, о счастье и об ужасе.

Я всё ждала, что он вернётся или хотя бы позвонит. Я боялась заснуть и прислушивалась к шагам в подъезде и звуку шин по гравию под окном. Время почти не двигалось, и это приводило меня в бешенство. Что можно сделать ночью? Кого разбудить, кому задать вопросы? Но я знала, что с Андреем всё в порядке. Он не пропал неожиданно, он совершил обдуманный шаг — приехал и забрал все свои вещи. Намеренно не оставил записки, не захотел объясняться со мной. Он сделал то, что ему было удобно. Я не в счёт.

Как могло получиться, что я не в счёт, а я не заметила? Словами о любви он меня закружил, сбил с толка, а ведь меня предупреждали. А я влюбилась. В одночасье и безнадёжно.

К утру моя злость немного притупилась. Я всё обдумала, полночи ходила по квартире с его футболкой в руках и думала, думала, вспоминала и анализировала, искренне недоумевая, как я могла так вляпаться. Что, правда, совсем не убавляло моей горечи. Я ведь на самом деле… хотела… а он…

К Аштаевым приехала ни свет, ни заря, не в силах больше находиться в одиночестве в четырёх стенах. Остановила машину перед воротами, ожидая, когда они полностью откроются, сидела, вцепившись в руль, а смотрела в одну точку. Внутри была пустота. Во рту чувствовалась горечь, в голове, болью, билось беспокойство, а вот в душе пустота.

У крыльца меня встретил Халеменчук. Наблюдал, как я из автомобиля выхожу, как дверью хлопаю, и его пристальный взгляд меня немного покоробил. Я глаза отвела, по ступенькам поднялась и услышала, как он вздохнул. Как папочка, который свою неразумную дитятку предупреждал, а та всё равно в подоле принесла.

— Не хочу ничего слышать, — предупредила я, проходя мимо. Дёрнула на себя входную дверь, не дожидаясь проявляемой обычно начальником охраны галантности. А, возможно, это была и не галантность, а просто правило, усвоенное с годами.

Мне было необходимо поговорить с сестрой. Не важно, что ещё раннее утро, не важно, что она, скорее всего, дрыхнет без задних ног, я хотела получить ответы. Спешно поднялась на второй этаж, прошла к комнате Лизы и Олега, и, забыв постучать, вошла. Одеяло с Лизки сдёрнула.

— Просыпайся.

Та завозилась и что-то недовольно проворчала, а я угрюмо наблюдала за ней, не собираясь уходить и оставлять её в покое.

Первым Олег проснулся. Удивлённо на меня вытаращился, резко сел и страшным голосом спросил:

— Что случилось?

— Мне нужно с ней поговорить.

Он нахмурился, лицо потёр, потом взял в руку будильник, вглядываясь в циферблат. Скривился.

— Ты с ума сошла? Полседьмого.

— Я знаю, моя любимая сестра в такое время не встаёт. От этого ведь синяки под глазами появляются. — И Лизку толкнула. — Просыпайся! — На Олега посмотрела. — Она вчера пила?

Аштаев посмотрел на меня, потом на жену, в конце концов, рукой махнул.

— Разбирайтесь сами, — сказал он, чему я совсем не удивилась. Он не был любителем женских разборок. Когда мы с Лизкой спорили, он всегда устранялся, не желая принимать участия или вставать на чью-либо сторону.

Лиза наконец глаза открыла и недовольно на меня посмотрела.

— Чего тебе надо? Я ещё сплю.

Я молча сверлила её взглядом, и, видимо, получалось у меня это настолько выразительно, что Лиза сдалась, правда, перед этим обречённо вздохнула, на спину перевернулась и взглянула на мужа, который уже с постели поднялся. Взглянула, как на предателя, не сомневаясь в том, что он попросту сбегает от наших разборок, а не пытается поразить нас чувством такта.

— Где ты вчера была? — спросила я.

Лиза помолчала, проводила мужа взглядом до двери, а когда он вышел, приподнялась, устраиваясь поудобнее. На меня не смотрела, и мне это уже начало надоедать. Ногу в колене согнула, принялась разглаживать ладонью ткань шёлковой сорочки.

— Что, он, на самом деле, свалил? — Я не ответила, и она кивнула, подтверждая собственные слова. — Свалил. Сука такая. А ведь я тебе говорила.

— Я тебя убью сейчас.

Она глаза на меня подняла.

— За что?

— Зачем ты с ним встречалась за моей спиной?

Лиза уклончиво пожала плечами.

— Хотела посмотреть, что из этого выйдет.

— Поведётся он или нет?

Она взглянула на меня с вызовом.

— Хотя бы и так. Может, тогда бы у тебя мозги включились!

— Какое тебе дело до моих мозгов? — снова начала заводиться я. От злости и обиды дыхание сбивалось, а за вызывающий взгляд сестры хотелось вцепиться ей в горло. — Я тебя просила — как человека просила! — не лезь! Но нет, тебе ведь больше всех надо!

Лиза только ахнула.

— Лиля, ты что, не понимаешь? Он аферист! Ему без разницы было!.. Он ведь почву прощупывал! Он задавал и задавал вопросы! А про него самого ты что-то знаешь? Вот скажи мне: знаешь?

Я от кровати отошла, по комнате забегала. Понимала, что Лиза права, и я сама всё это прекрасно понимала, но её методы… мне боль причиняющие…

— Ты не имела права. Я просила тебя!.. Я всё сама понимала, я бы всё выяснила! Но нет, ты полезла!

Она рукой махнула, как отрезала, с кровати поднялась, а на меня глянула с раздражением.

— Прекрати истерику. Что, вообще, с тобой случилось? Ты всегда думала головой, а не другим местом, а тут тебя просто переклинило.

Я зло усмехнулась.

— А тебе это не понравилось, и ты решила всё исправить. Единственным известным тебе способом!

Лиза резко повернулась, недобро прищурилась.

— Это ты меня сейчас шлюхой назвала?

Я сделала к ней шаг.

— Я видела вас в саду. Я видела тебя с ним, и не говори мне, что мне показалось.

Сестра сделала осторожный вдох, явно время тянула, пытаясь найти правильный ответ, а чтобы придать себе уверенности, руку в бок упёрла, круто подбоченившись.

— Я не отрицаю, и я в этом уже призналась.

— Что ты ему говорила?

— Что он парень не глупый, и должен понимать, с кем играть можно, а с кем нет. С тобой нельзя, у тебя нет чувства юмора. — Она растянула губы в холодной улыбке. — Ты вся в папу. — Лизка вдруг за голову схватилась, прижала ладонь ко лбу и вполголоса пожаловалась: — Голова-то как болит.

— Зачем ты с ним встречалась?

— Как же ты мне надоела… — Посмотрела на меня в упор. — Что ты хочешь знать? Если я скажу, что он трахнул меня на капоте машины в каком-то лесу, а потом смылся, этого будет достаточно? — Она развела руками, явно переигрывая. — Можешь считать, что у него оказалось в запасе немного совести, и он не смог смотреть тебе в глаза.

— Ты врёшь.

— Вру, — согласилась она, и тут же также легко добавила: — А может, и нет. Пусть это останется моим маленьким секретом.

— Лиза…

— Ну что?! — Она разозлилась, на самом деле разозлилась, прямо вспыхнула. — Думаешь, я для себя это сделала? Мы все — одна большая дружная семья, ты не забыла? — Её голос сочился ехидством. — Мы все друг за друга, заботимся и оберегаем. Вот я о тебе и позаботилась. Иди, спроси Олега, против ли он?

— Мне плевать, — выдохнула я, — что он думает о твоей морали. Но ты влезла в мою постель!

— Боже мой, трагедия всей жизни! Ты подобрала какого-то аферюгу, вся заслуга которого в том, что он в постели хорош да рожа у него смазливая; он начал совать нос не в свои дела, с явным намерением что-нибудь с нас поиметь, а ты, как наркоманка последняя, твердила всем о вашей великой любви. Правда, что ли, влюбилась, Лиль?

— Иди к чёрту, — посоветовала я от души, но тон был безжизненный.

Лиза невесело хохотнула.

— Влюбилась. — Она головой качнула. — Кому сказать — не поверят.

Я в кресло опустилась, молчала, а когда Лизка попыталась ко мне приблизиться, с явным намерением замять неприятный инцидент, проговорила, именно это в данную минуту и чувствуя:

— Как же я от тебя устала.

Лиза замерла, так и не сделав последний шаг. Обдумала мои слова, после чего хмыкнула.

— Ты не можешь от меня устать, я твоя сестра. Мы вместе навсегда, помнишь? Это ты мне сказала, когда родители умерли.

С языка едва не сорвались злые, обидные слова, мне с трудом удалось сдержаться. Я вцепилась в деревянный подлокотник кресла, чувствуя практически физическую боль, проглотила обиду, а сказала только одно:

— Больше никогда не лезь в мою постель. Больше никогда.

Лиза застыла посреди комнаты, уголки её губ опустились, и она стала выглядеть несчастной и смирившейся с моими обвинениями. Помедлила, вроде бы не осмеливаясь ко мне приблизиться, а потом сделала шаг и опустилась рядом с креслом на колени, в глаза мне заглянула. Всё было настолько явно и мне знакомо, что я даже не смотрела на неё, и так знала, что она сделает и скажет.

— Лиля, ну прости меня. Он, правда, этого не стоит. Я ведь не ради себя, ты знаешь. — Она осторожно коснулась моей руки. — Потом ведь хуже бы стало. Ты бы к нему привыкла, полюбила бы, а он… Уехал, и Бог с ним.

От этих слов у меня губы затряслись. Я не хотела плакать, не хотела показывать своё горе, но слёзы сами полились, и их было на удивление много. Я лицо рукой закрыла, чувствуя, что в другую мою руку Лизка изо всех сил вцепилась, а потом и гладить её принялась.

— Лилечка, ну не плачь. Всё пройдёт, вот увидишь.

Из спальни я сбежала. Сестра продолжала меня жалеть, почувствовав, что нашла мою болевую точку, принялась на неё давить, в надежде, что я позабуду о её проступке, сосредоточившись на бегстве Данилова и своем горе из-за этого, и я поторопилась уйти. Дверь за собой закрыла, и на минуту забилась в первый попавшийся мне тёмный угол. Никак не могла со слезами справиться. Никто и никогда не видел меня такой, даже сестра, и я очень хотела, чтобы так и дальше продолжалось. Я не из тех людей, который ищут жалости у других, даже в самых тяжёлых ситуациях. Я не Лиза.

— На завтрак не останешься? — спросил Олег, встретив меня у подножия лестницы с чашкой кофе в руке. Мне её протянул, но я отказалась. Прятала от зятя глаза, покрасневшие от слёз. Сумочку с кресла взяла.

— Нет, я пойду. Спасибо, Олег.

— Лиля, что она тебе сказала?

Я остановилась, стоя к нему спиной и глядя на входную дверь, до которой всего каких-то три метра.

— Как всегда. Она всё делает ради семьи.

У него вырвалось ругательство, смешанное с пренебрежительным смешком.

— Не знаю, что ещё делать, — признался он. — Приковать её наручниками к батарее?

Я не ответила, из дома вышла и быстро спустилась по ступенькам. Направилась по выложенной мраморной плиткой дорожке к своему автомобилю, торопилась, почти бежала от волнения. В какой-то момент каблук попал в небольшую выбоину, нога подвернулась, и я остановилась. Боли не почувствовала, но, будто волной, накрыло отчаяние, и я испугалась, что остановлюсь посреди сада и зареву навзрыд. Потом почувствовала за своим плечом безмолвное присутствие, и буквально заставила себя сделать глубокий вдох.

— Ногу подвернула? — спросил Халеменчук.

— Нет, всё нормально. — Я пошла медленнее, а он двинулся за мной.

— Почему ты мне ничего не сказала? — проговорил он в некоторой досаде, когда мы подошли к машине. — Я бы давно всё выяснил. Не пришлось бы слёзы лить. К Калашникову зачем-то пошла…

Я дверцу открыла, провела ладонью по сверкающей крыше.

— А, может, я не хотела знать? Первый раз в жизни, я ничего не хотела знать.

Он замолчал, не зная, как реагировать, а я, так и не взглянув на Аркадия Николаевича, так по-доброму ко мне отнёсшемуся, села на водительское место.

Что я могла сказать друзьям и родным? Что интуиция с самого начала бунтовала, но я предпочла отмахнуться от её подсказок? Я не хотела знать, не хотела разочаровываться. Я хотела смотреть на Андрея и верить в то, что все его слова и обещания — правда. Что любит, что бережёт, думает о будущем. Он с такой лёгкостью заверял меня в том, что обязательно что-то придумает, чтобы мы были вместе, проводили вместе больше времени, не смотря на мою работу здесь, а его в Москве, и я, понимая, что такое вряд ли возможно, соглашалась с ним. Он ещё ничего не предлагал, а я уже соглашалась. Он подарил мне радость, полёт, то самое одуряющее счастье, от которого щемит сердце и вырастают крылья за спиной. Как я могла ему не верить? Это было мечтой, самой главной за долгие годы — поверить в заслуженное, заработанное женское счастье. Когда он обнимал меня и целовал, своё природное недоверие я старательно задавливала каблуком, и мне становилось хорошо. Это чувство, для такого человека, как я, как самый сильный наркотик. Однажды попробовала, и пропала.

Несмотря на внутреннее сопротивление, нежелание знать правду о том, какая же я всё-таки дура, я отправилась на встречу с Димкой Калашниковым. Не знаю, как он узнал о бегстве Данилова: может, слух сам собой по городу пополз, хотя я вроде не кинозвезда, чтобы кому-то были интересны мои любовные драмы, а может, Лиза старалась изо всех сил, чтоб уж наверняка убить во мне последние надежды и хорошие воспоминания об Андрее, но Димка сам позвонил и предложил встретиться в кафе в его обеденный перерыв. В обычных обстоятельствах я бы удивилась, а то бы и съязвила по поводу того, что у него ещё обеденные перерывы бывают — удивительное дело, а сегодня лишь угукнула, и начала собираться. На работе я не появлялась уже второй день, Жорик мне не докучал телефонными звонками, видимо, испугался безжизненного голоса при первом разговоре. Я изнывала от тоски дома, то и дело принимаясь реветь, и тут же ругать себя за это. Старалась не задаваться бессмысленными вопросами вроде того: почему это со мной, и как он мог так поступить. Старалась, но получалось не очень. И с одной стороны, была рада из дома выйти, но с другой… чувствовалось, что грядут испытания.

Когда я приехала в кафе, что находилось недалеко от городской прокуратуры, Димка уже сидел за столиком у окна и с непонятным для меня аппетитом, поедал борщ, весьма жиденький на вид. Я села напротив, Калашников на меня глянул, кивнул в знак приветствия, и предложил:

— Хочешь булочку?

Булочку я не хотела, но зачем-то взяла румяную плетёнку с тарелки и отщипнула от неё кусочек.

— Ты бледная какая-то, Лилёк.

— А ты на меня не смотри, — посоветовала я. Придвинула к себе стакан с компотом, заказанный на мою долю, и сделала глоток.

— Как же я могу на тебя не смотреть, если ты напротив сидишь? К тому же, ты мой друг.

Я взглянула умоляюще.

— Завязывай меня лечить, Дима. Говори, что узнал.

Он борщ доел и поменял тарелки, принялся за плов. С ответом тянул и выглядел недовольным.

— Как тебе сказать…

— Как есть, так и говори, — поторопила я. Скорее бы уже эта пытка закончилась. Мучилась я из-за предстоящего, а злилась на всех вокруг: на Димку, других посетителей, которые, как мне казалось, на меня глазели, и даже на этот злосчастный компот, который, как назло, оказался вкусным.

— В общем, субъект любопытный.

У меня зубы по краю стакана стукнули.

— В смысле?

— Не бандит. По крайней мере, точно этого установить не удалось. Не сидел, не привлекался, но несколько раз его имя всплывало в отношении интереснейших ситуаций.

— Говори нормально, хватит усмехаться.

— Если нормально, то я очень рад, что он из нашего города уехал. Надеюсь, не вернётся. А уж рядом с тобой ему делать точно нечего.

— Кто он?

— Да чёрт его знает, кто он, — ухмыльнулся Калашников. — Поначалу ничего выяснить не мог. Номер телефона не на него зарегистрирован, а на какую-то левую контору, занимается переработкой макулатуры. При этом, в самой фирме никто об Андрее Данилове слыхом не слыхивал.

Я сглотнула, но решила повредничать.

— А тебе откуда знать? Ты же не ездил…

— Я не ездил, но мой приятель ездил. Сначала одолжение мне сделал, а потом самому любопытно стало, вот и начал копать.

— Рассказывай.

— Ну, сама понимаешь, с телефоном пролетели, а куда с одним именем в Москве сунешься? А вот уж когда ты про этот «Альков-Дом» сказала… Как это называется?

— Девелоперская контора.

— Вот-вот. Саня, короче, туда поехал и выяснил, что Андрей Данилов, с тем же отчеством и датой рождения, на самом деле у них работал, но совсем недолго. Около года, и уволился два года назад.

— Но я же видела у него в компьютере документы с названием и логотипом.

— Да мало ли что ты видела! Может, и видела, потому что должна была увидеть. Так вот, слушай дальше. Саня взял данные в отделе кадров: где раньше работал, а, главное, адрес, место прописки, что в паспорте Данилова указан. Поехал он туда, а по этому адресу никто не проживает да и проживать не может, старые дома, их под снос готовят. В паспортном столе тоже тупик: не проживал по этому адресу никакой Данилов. Старичок-ветеран жил, но родственников у того не было, а квартиру он государству отдал, когда в дом престарелых перебрался. А вот на одном из прошлых мест работы, — надо сказать их было не слишком много, и подолгу твой Андрей нигде не задерживался, — повезло. Кое-кто из бывших сослуживцев припомнил, что Данилов как-то упоминал о том, что учился в Бауманке, хотя никаких сведений об этом в его личном деле нет. Это уже странно, разве не так? Предъявлять работодателям диплом среднестатистического ВУЗа, когда за плечами такой институт. Проверили, и вот тут уже начинается самое интересное. Студента Данилова там очень хорошо помнят. Педагоги отзываются о нём едва ли не с придыханием, талантливый молодой человек. До четвёртого курса, кроме как успеваемостью, ничем не выделялся, а вот потом неожиданно интерес к учёбе потерял. Педагоги шёпотом говорят, что его едва ли не завербовали, но если судить по тому, рядом с чьими именами встречается его фамилия в дальнейшем, то если и вербовали твоего Андрюшу, то люди с большими деньгами и не совсем хорошими помыслами. Паренёк он был талантливый, чертовски обаятельный и не трус. Саня когда пробивать эти дела начал, ему тут же по рукам дали, посоветовали не лезть, деньги там очень большие и люди серьёзные. Но, как я понимаю, там дела о мошенничестве в безумно крупном масштабе, нам с тобой такое и не снилось.

Я кашлянула, прочищая горло, в котором неожиданно запершило.

— И что?

— Ну что? Вор он. Конечно, в банках маски-шоу не устраивает, у него другие методы, компьютерные технологии и тому подобное, но сути это не меняет, согласись. Как его к нам занесло, не знаю, с его-то аппетитами. Может, приценивается. — Димка ухмыльнулся, но совсем невесело.

А я, позабыв обо всём, голову опустила и прижалась лбом к прохладной столешнице. Мысли в голове были тяжёлыми и неповоротливыми, и уж точно не радовали.

— Лиля, — с тревогой проговорил Калашников, а я зажмурилась. Руками загородилась, но долго так сидеть было нельзя, обязательно бы внимание привлекла, и я выпрямилась, постаралась удержать спокойное выражение на лице. Но руки сцепила, пальцы дрожали.

— Дима, ты думаешь…

— Я не знаю. — Он, кажется, аппетит потерял, и тарелку с остывшим пловом от себя отодвинул, глотнул компота. — Но даже если что-то… Мы не найдём его, это просто не реально. И уж точно он не вернётся.

Я, конечно, знала, что после разговора с Калашниковым, мне вряд ли станет лучше, но подобного я всё-таки не ожидала. К моему разочарованию примешалось ещё и беспокойство, весьма серьёзное. Я снова принялась вспоминать, анализируя поведение и слова Андрея, и ничего хорошего в нём для себя уже не находила. Я методично, шкаф за шкафом, ящик за ящиком, обыскала свою квартиру, пытаясь понять — пропало что-либо или у меня уже началась паранойя. Но если Димка прав… Если Димка прав…

Просто придти к сестре и её мужу и прямо высказать все свои подозрения по поводу сбежавшего Данилова, я в себе смелости так и не нашла. Понимала, что если Калашникова нюх не подводит, то последствия могут быть серьёзными, и не для меня, а для всей нашей семьи. Но я тянула с решением, надеялась, что время пройдёт, ничего не случится, и тогда можно будет сказать, что обошлось. Что судьба меня ещё бережёт. Что в наших с Андреем отношениях не всё было ложью, можно будет сохранить хоть какое-то хорошее воспоминание о нём, без риска умереть от угрызений совести. Я уже хотела, от всей души надеялась, что он просто сбежал. Бросил меня, я ему надоела, что угодно, только не те страшные предположения, которые мне теперь ночами спать не давали.

Лиза звонила мне каждый день. Отмахивалась от того, что я с ней говорить желанием не горю, всё ещё злюсь, искренне не понимая, откуда в ней столько уверенности, что она может делать, что угодно, прикрываясь интересами семьи. Даже в постель в мою влезть, в душу мою. И, хотя, такое случалось уже не раз, но впервые настолько сильно меня задело. Практически раздавило. А она ждала, что я быстренько свою обиду и непонимание переживу, и снова стану её младшей сестрёнкой, которая обязана понимать и поддерживать во всех принятых ею решениях.

— Ты меня беспокоишь. — Этими словами она в последнее время начинала любой наш разговор. — Лиля, это неправильно и даже ненормально. Ты не ходишь на работу, не приезжаешь к нам. Чем ты занимаешься?

— Думаю, — не стала я скрывать.

— О чём?

— О том, что меня беспокоит, Лиза.

Сестра не сочла нужным подавить недовольный вздох.

— Ясно. Опять Данилов. Его нет уже больше недели. Ты что, похоронить себя решила заживо?

— А ты решила этому помешать и свести меня с ума своими вопросами?

— Я не свожу тебя с ума, я беспокоюсь. Лилечка.

Я поморщилась.

— Не называй меня Лилечкой, ты же знаешь, как меня это раздражает.

— Вот и хорошо! Лучше на меня раздражайся, чем о нём думай.

— Хорошо, буду раздражаться на тебя. Не звони мне хотя бы три дня. Пожалуйста.

— А чем ты будешь заниматься эти три дня? — насторожилась Лизка.

— От тебя отдыхать! — не сдержалась я, телефон выключила и швырнула его на подушки.

Что самое интересное, после этого разговора, я раздражения не чувствовала. Сидела на разобранной постели, не смотря на то, что время приближалось к полудню, в халате, сложив руки на груди, и таращилась на стену напротив. Не знаю, что я на ней увидеть надеялась, но смотрела, и это мне казалось безумно важным занятием. Я думала.

Звонить сестра на самом деле перестала, но, как оказалось, просто тактику сменила, потому что следующим утром ко мне заявился Горин. Я не ждала ни его, ни кого бы то ни было другого, так и бродила по дому в халате, растрёпанная и бледная от недостатка свежего воздуха и добровольного постельного режима. Я ещё подумала, стоит ли открывать Лёшке дверь, в глазок на него смотрела, но он, кажется, решил не отступать, жал и жал на кнопку звонка, а когда внизу хлопнула подъездная дверь, принялся опасливо озираться. Конечно, кое-кому это может показаться довольно забавным: застать мэра города под дверью соседки.

Замки я отперла, и дверь открыла.

— Я уж думал, тебя дома нет, — проговорил он с явным облегчением, бочком проникая в мою узкую прихожую. Дверь за собой поторопился прикрыть и тогда уже на меня посмотрел. Нахмурился.

— Я дома. Разве Лиза тебя не известила?

Алексей Дмитрич окинул меня взглядом с головы до ног. Я глаза отвела, закуталась в длинный халат, но так как его взгляд даже под него старался пролезть, весьма настойчиво и беспардонно, я решила пройти в комнату. Это позволило мне отвернуться, отойти на почтительное расстояние, а потом и в глубоком кресле устроиться, съёжившись.

— Лиля, что с тобой?

— А что со мной?

— Ты ужасно выглядишь.

Я только рассмеялась.

— Спасибо тебе.

— Но это на самом деле так. — Лёшка подошёл и присел передо мной на корточки. Глазами меня ел. — Ты бледная, как мел. И худая. Ты хоть ешь?

— Да. Забыл кто я? Кексы из воздуха напеку.

— И что, пекла?

Я вздохнула.

— Лёш, ты зачем пришёл?

Он недовольно пожевал губами.

— А ты не понимаешь? Я беспокоюсь за тебя…

— Сейчас ты скажешь, что знал, чем всё закончится.

— Даже если я это скажу, ты мне не поверишь.

— Ну отчего же?

— Лиля. — Он осторожно, будто боясь меня покалечить, за руку меня взял. Погладил мои пальцы, выглядел расстроенным. — Всё будет хорошо.

Этому утверждению я удивилась, брови вскинула, а Горин уверенно кивнул.

— Вот увидишь. Всё пройдёт, всё забудется. — Он над моей рукой склонился и губами прижался, потом щекой, как путник, вернувшийся домой.

— Наверное.

Горин на меня посмотрел.

— Ты так убиваешься по нему? Не стоит. Он уехал, и этого следовало ждать. Но наша жизнь здесь. И твоя в первую очередь.

Я в кресле откинулась, смотреть старалась в окно, а не на Алексея Дмитрича, которого, видимо, моё спокойствие воодушевило, и он не торопился отпускать мою руку.

— Тебе Лиза позвонила?

— Позвонила, — покаялся он. — Она просто не знает, что делать.

— Конечно, — вырвалось у меня, и я даже пренебрежительно усмехнулась. — Только как предлагать себя моим мужчинам, она знает, а что делать — не знает.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты понял.

Он всё-таки поднялся, наверное, оскорбившись.

— Не путай меня со всеми.

— Но разве я не права?!

— Она твоя сестра! А этот заезжий… был, и нет его. Смирись, наконец.

— Не надо говорить мне, что делать!

— А как быть? Просто смотреть, как ты над собой издеваешься и превращаешься в тень? И из-за кого? — Горин зло махнул рукой и всё-таки сказал это, в пылу и злости: — Я тебя предупреждал!

Я лицо руками закрыла и головой покачала.

— Замолчи, я не хочу больше этого слышать.

— Не хочешь? — Он навис надо мной, упираясь руками в подлокотники кресла. — Я люблю тебя. Я всегда тебя любил, а ты раз за разом пытаешься от меня убежать. — Горин покаянно склонил голову. — Я знаю, это моя вина. Я не должен был, я… Надо было найти какое-то решение. Но я его не нашёл. Лиля, посмотри на меня.

Я снова отчаянно замотала головой, а Лёшка попытался убрать от моего лица руки.

— Малыш, ну пожалуйста. Я так скучаю… Я чуть с ума не сошёл, думая, что ты с ним… Что я тебе больше не нужен. Скажи: нужен?

Слёзы текли, и даже мои ладони, прижатые к щекам, совсем не помогали. Я принялась их вытирать, губы дрожали, а от Лёшкиного вкрадчивого голоса у меня самая настоящая истерика грозила приключиться. А он ещё прикасался ко мне, гладил, что-то шептал.

— Прекрати, — попросила я.

Он замолчал, голову опустил и прижался лбом к моим коленям.

— Чёрт с ним со всем, я разведусь.

Я дышать перестала, если честно.

— Что?

Господин мэр голову поднял и глянул на меня мутным взором. Но кивнул достаточно уверенно.

— Разведусь. Ну, невозможно так жить, Лиля. — Вскочил и взволнованно забегал по комнате, я же наблюдала за ним с недоумением, позабыв о слезах и своём горе. — Что может случиться? — Горин остановился и развёл руками, принялся рассуждать, видимо, вдохновлённый приступом смелости. — Меня с должности снимут? Нет. На второй срок не пройду?… Пусть попробуют найти кандидатуру лучше. Разве я плохой мэр? Вот скажи, плохой?

Отвечать я не спешила, промолчать мне показалось лучшим вариантом. А Лёша, ещё и улыбнулся, задорно так.

— К тому же, разве не у нас в семье лучший пиарщик? Она может всё. — Он ко мне шагнул, в глазах огонь. — Скажи мне, может? Раз уж Галку представили, как целомудренную и высокоморальную особу, то ты… — Он снова опустился передо мной на корточки и взял меня за руку. — Ты моё счастье.

Я смотрела на наши руки, размышляя о том, что он только что нагородил.

— Лиля, скажи что-нибудь.

— Сейчас? Лёша, сейчас я не готова.

Горин поторопился кивнуть.

— Да, ты права. Просто… ты ведь сама всегда говорила, что самое верное решение — самое простое. И я давно должен был это сделать. Развестись с ней, и жениться на тебе. Так должно было быть, с самого начала. Ты будешь королевой.

Это было произнесено с лёгким придыханием, и я не стала огорчать Алексея Дмитрича своими мыслями о том, что невозможно быть королевой, когда королевства и в помине нет. Он не князь, и в безраздельное владение этот город ещё не получил. И вряд ли когда получит.

Но моя задумчивость была куда лучше слёз и рыданий, и Горин успокоился и даже подобрел и воодушевился, глядя на меня. Кажется, уже планы начал строить, судя по мечтательному взгляду и одухотворённому лицу. Я ему не мешала, сидела тихонько, а раздумывала о том, что бедный Лёшка даже не подозревает, в какой мы все, возможно, заднице находимся. Тут не то что второй срок на посту мэра не получишь, как бы реальный не схлопотать, лет на пять.

Я посмотрела на него, пытаясь представить его в тюремной робе, а не в итальянском костюме, любимого когда-то мужчину стало искренне жаль, и я машинально коснулась его волос. Он тут же поднял на меня глаза и улыбнулся. Уверенно кивнул.

— Всё хорошо, малыш. Ты меня любишь?

— Люблю, — сказала я, причём даже не соврала. Я, правда, его любила, вот только не той любовью, на которую он рассчитывал. Но что-то мне подсказывало, что таких нюансов Алексей Дмитрич знать не желал. С его-то больным самолюбием…

С отъезда Андрея прошло больше двух недель. Ничего не происходило, жизнь как-то незаметно вошла в свою колею, я на работу вернулась, и даже вела себя и выглядела, как обычно. По крайней мере, знакомые при встрече со мной не хмурились в недоумении и не принимались ахать. Я старалась улыбаться, лучиться энергией, но если раньше всё это было моим обычным поведением, то теперь отнимало много мил. Притворство есть притворство. А когда врёшь, что любовь прошла, и ты истинно ненавидишь предателя, то каждая такая ложь, пусть и маленькая, забирает у тебя частичку души. Сердце замирает, а вокруг начинается пожар — это глубокая рана начинает кровоточить, и никто, кроме тебя самой, помочь тебе не в состоянии.

Жорик без конца лез ко мне обниматься и целоваться, видимо, понимал, что я вру, и мне очень тяжело это даётся. Я была благодарна ему за то, что он хотя бы не заговаривал о Данилове, в кондитерской вообще все дружно делали вид, что его и не было никогда. Он не заходил выпить кофе, не улыбался никому, попросту мимо прошёл, и мы никогда не встречались. Меня это более чем устраивало. Вернувшись к работе, в первую неделю я в ней попросту увязла. Заказов столько накопилось, что хоть день и ночь работай. И мы работали. Я вся, с головы до ног, была в сахарной пудре, муке и глазури, но творила с большим воодушевлением, соскучившись по любимому делу. Приходила домой за полночь и валилась без сил на постель, чтобы в семь утра снова спешить на работу. Сил на размышления о своих горестях попросту не оставалось. Краем сознания я отслеживала время — часы, дни, недели, ждала — ждала! — новостей, но ничего не происходило. Но, признаюсь честно, что просто так я Андрея из своей памяти не вычеркнула. Его искал Калашников, его искал Халеменчук, но ничего утешительного или интересного так и не узнали. Данилов, как выяснилось, умеет растворяться в воздухе, остаётся только поаплодировать.

— Плюнь, — наконец посоветовал мне Димка.

Я промолчала, зато Аркадий Николаевич пренебрежительно усмехнулся.

— Плюнь. Вам бы только плевать, молодёжь. А я бы его нашёл и подвесил за одно место. Он бы мне всё рассказал.

Калашников глянул насмешливо, потом живот втянул, важно поведя плечами.

— Ваши методы, товарищ, противозаконны.

— Что?! — Халеменчук выглядел не на шутку обескураженным таким заявлением. — Поговори у меня! Я двадцать лет следователем, а ты? Сосунок.

— Лиля, ты слышишь?

— Прекратите, — тихо попросила я. Вздохнула и расстроено кивнула. — Не надо больше ничего. Я не хочу.

В конце концов, в моей жизни ничего не изменилось. Семья, дом, город, любимая кондитерская. Даже бывший любимый, которого так увлекла перспектива развода с женой, что он является ко мне каждый день, чтобы со мной об этом поговорить. Нашёл себе сообщника, ей-богу. Вот и получалось, что об Андрее просто следует забыть. Я поклялась, что сделаю это, у меня получится. Например вчера полчаса стояла над мусорным ведром, с его футболкой в руках, полная решимости от неё избавиться… Что ж, Москва не сразу строилась. Не получилось вчера, получится сегодня… или завтра. Выброшу её, и тогда точно ничего не останется.

С Лизой тоже, вроде бы, помирились. Она, по всей видимости, узнав от Горина потрясающие новости, решила, что я одумалась, и при нашей встрече воочию, изо всех сил играла роль лучшей в мире старшей сестры. Хвалила мой внешний вид, планы на будущее и даже мою работу, раз пять обойдя вокруг стола, на котором красовался свадебный торт, весь в шоколадных вензелях и лепниной из марципанов.

— Знаешь, мне так жаль, что когда я выходила замуж, не ты нам торт пекла. Ты талантище, Лилька. Я когда на такое смотрю, о диете напрочь забываю.

Я руки вымыла и вытерла их бумажным полотенцем. Похвалы сестры меня не сильно впечатлили, к тому же, я чувствовала усталость и всё чего хотела — это спать.

— Съешь пирожное, — предложила я.

Лиза на меня взглянула и укоризненно улыбнулась.

— Не соблазняй. — Она кухню оглядела. — У тебя работы много? Может, по магазинам пройдёмся?

— Если честно, не хочу. Я устала.

— Много работы?

— Лето, сплошные свадьбы.

— Это да. — Лиза снова к торту присмотрелась, наклонилась и вроде бы хотела коснуться белой марципановой лилии, но я её одёрнула:

— Не трогай.

Руку она тут же убрала и над самой собой посмеялась.

— Так и тянет пощупать. — Отошла от стола и присела на высокий стул. — Ты когда к нам приедешь? Денис без конца о тебе спрашивает.

— Скоро, — пообещала я.

— И Олег…

— Я вчера была в офисе, когда Олег успел по мне соскучиться?

— Я не говорю, что соскучиться, но он у меня спрашивает, как ты себя чувствуешь, а я не знаю, что ему ответить. Ты же скрываешь.

— Не скрываю. У меня всё в порядке. — Я широко улыбнулась. — Я вернулась к работе… То, что было, это лишь небольшая депрессия. Я себя пожалела, и всё прошло.

Лиза негромко хмыкнула.

— Давно надо было себя пожалеть, может, Горин одумался бы куда быстрее. Всё-таки мужская ревность — великая вещь, согласись.

— Лиза, ты на самом деле веришь в то, что он разведётся?

— А ты нет? — вроде бы удивилась она.

Я плечами пожала.

— Не знаю.

— Так потормоши его чуток. Он тебе уступит.

— Вопрос в том: хочу ли я этого. Представляешь, что начнётся, когда все узнают?

Лиза хищно усмехнулась.

— И что? Всех заткнём, Лиля. О чём ты переживаешь?

Я от сестры отвернулась, не желая обсуждать эту тему. А Лиза подошла и обняла меня сзади, прижавшись щекой к моей щеке.

— Лиля, я так рада, что ты в порядке. Ты меня беспокоила, честно. — Она в щёку меня поцеловала, потом потёрла место поцелуя, стирая след от помады. И рассмеялась. — Но ты у меня умница, я всегда это знала.

Я кивнула и заставила себя улыбнуться. Никак дождаться не могла, когда Лиза уйдёт и даст мне спокойно поработать.

— Тебя подвезти до дома? — спросила она.

— Нет. Я ещё поработаю, у меня ещё один заказ.

Лиза озабоченно нахмурилась.

— Попроси Жорика остаться.

— Мне нужно сделать это самой, — объяснила я, с удивлявшим даже меня терпением. — А ты поезжай. Дениске привет, я ему позвоню завтра.

— Ну, хорошо, — нехотя согласилась Лиза, но уже через секунду добавила: — Нажалуюсь на тебя Лёшке, честное слово.

Будто мне не наплевать. Я почувствовала настоящее облегчение, когда Лиза из кухни вышла. Жорик в зале гремел ключами, провожая её, потом ко мне заглянул.

— Ты как, справишься?

— Конечно. Тут часа на два работы, не переживай, иди домой.

Он в дверях помялся, потом посмотрел на мой телефон, что завибрировал на столе. Я тоже обернулась, недовольно поморщилась, а любимого помощника попросила, с мольбой:

— Жора, скажи ему, что я занята.

Тот попыхтел, подтянул ярко-зелёные подтяжки, щёлкнул ими о наметившееся от любимой работы пузико, и всё же протянул руку за мобильным. Звонил Горин, а говорить с ним Жорик не любил. То ли просто не был расположен к этому человеку, то ли побаивался власть имущих, но когда через минуту он нажал на «отбой», выглядел крайне недовольным. А я со всей искренностью произнесла:

— Спасибо.

— Ты что, помирилась с ним?

— Не знаю, я пока не решила.

— Да? А он, кажется, всё уже решил. Так говорил со мной, будто я ему чем-то обязан.

Я улыбнулась.

— Мы все ему обязаны, Жора. За любовь и заботу, о нас, рядовых гражданах.

— Мы с тобой не рядовые.

— А какие же мы?

— Мы — особенные, — со всей уверенностью произнёс Жора, чем меня насмешил.

— Как скажешь.

Оставшись одна, я сосредоточилась на торте. Время полетело незаметно, я немного выбилась из графика, и в итоге, когда на часы в очередной раз взглянула, поняла, что уже одиннадцать. Чертыхаться, злиться или удивляться на себя не стала, быстро всё прибрала, поместила торт в холодильник, и поторопилась к умывальнику, чтобы смыть с рук сладость. Посмотрела на своё отражение в зеркале над небольшой раковиной в служебном туалете, и ненадолго замерла, отметив печаль во взгляде, которой раньше не было. Оставаясь одна, переставала притворяться, и на плечи будто камень наваливался, который мне дышать мешал. Я даже попыталась плечи расправить и вдохнуть полной грудью, но ощутимого результата это не принесло. Просто хотелось поскорее попасть домой и лечь спать. Спать, чтобы не думать. Лишь бы не проснуться среди ночи: вот тогда-то самое веселье и начиналось.

Я выключила везде свет, позвонила на пульт охраны, и из кондитерской вышла. Заперла дверь, подождала, ожидая, когда за стеклом замигает лампочка сигнализации. На улице уже стемнело, машин почти не было, и лишь на площади, у памятника, слышались голоса загулявшей молодёжи. Я прислушалась к тишине, почти наслаждаясь ею, и совсем не ожидала, что её нарушат хлопнувшие одновременно двери автомобиля неподалёку. Через плечо оглянулась, ещё не успев убрать ключи от кондитерской в сумку, и так замерла, с тревогой наблюдая за приближением двух молодых людей. Они вышли из темного «лексуса», припаркованного на обочине, и деловитыми походками направились ко мне. Фактуру они имели внушительную и отличались завидной решительностью. Один из них вполне вежливо мне улыбнулся.

— Лиля Германовна?

Я помедлила, но всё-таки кивнула.

— Да. Кто вы?

— С вами хотят поговорить. Сядьте в машину, пожалуйста.

Я на «лексус» посмотрела, в окно со стороны водительского сидения, видела ещё одного субъекта, его тяжёлая челюсть мерно двигалась, пережёвывая жвачку, а на меня он посматривал без всякого благодушия.

— Кто хочет со мной поговорить? — задала я вопрос, который, в принципе, волновал меня не сильно. Куда более весомым было желание сбежать, и я даже отступила на пару шагов, возвращаясь обратно к крыльцу кондитерской. По сторонам огляделась, но, как назло, поблизости никого. Даже если я начну кричать, в надежде докричаться до шумной молодёжи, то это вряд ли мне чем-то поможет. Если они и услышат, то помочь не смогут, а то и не захотят.

— Вам нечего бояться, — продолжал уговаривать меня вкрадчивый голос, а его хозяин протянул ко мне руку. — Пройдёмте.

«Пройдёмте»?

— Вы из милиции?

— Нет.

— Тогда я точно с вами никуда не пойду. — Я попыталась освободить свою руку. — Отпустите меня.

— Лиля Германовна, давайте не будем создавать друг другу проблем.

— Что?! — Я посмотрела на всех по очереди. — Кто вы такие?

Парень, который всё это время со мной говорил вполне вежливо, поскучнел, видимо, осознав, что просто так я в машину к ним не сяду, его губы превратились в тонкую линию, что подразумевало, что он крайне недоволен моими вопросами, и на товарища глянул. Молча кивнул. А я, круглыми от ужаса глазами, наблюдала за тем, как второй без всяких лишних слов направился ко мне, подхватил, как мешок с картошкой, и взвалил на плечо. Правда, я завизжала на секунду раньше, чем он меня коснулся, но это, кажется, никого не обеспокоило, мои похитители никак не отреагировали и не принялись воровато оглядываться. И пока я звала на помощь и сучила в воздухе ногами, самый говорливый из них, открыл заднюю дверь, потом наклонился и подобрал с земли мою сумочку, что я уронила. Меня, как куклу сунули на заднее сидение автомобиля, я неудачно тюкнулась лбом о край сидения, и пока пыталась собрать ноги и руки воедино, чтобы принять более-менее подобающее положение, и попросту сесть, в ноги мне полетела моя сумка. Моя сумка от «Louis Vuiton»! Они, вообще, представляют, сколько она стоит?

Пять секунд — и машина тронулась с места. Я продолжала бестолково барахтаться, а когда села и сдула с лица растрепавшиеся волосы, поняла, что на меня смотрят две пары мужских глаз. Я обеспокоенно посмотрела сначала на одного, потом на другого, дышала взволнованно, а проникновенная улыбка самого говорливого из них, и, по всей видимости, главного, мне не нравилась.

— Если бы вы меня послушали и просто сели в машину, не пришлось бы сейчас так злиться.

— С какой стати я буду садиться в машину к незнакомым людям?

Вопрос остался без ответа, и пока я в панике оглядывала салон дорогого автомобиля, чувствуя себя в западне, машина мчалась по ночным улицам.

— Кто вы такие?

— Это не должно вас интересовать, — послышалось с переднего сидения, но ко мне никто не повернулся. — Мы просто делаем одолжение хорошему человеку.

— Что это за хороший человек, который просит людей похищать?

— Мы не собирались вас похищать. Мы сопровождаем вас на важную встречу.

— Без моего на то согласия!

— Так уж вышло, что поделаешь, — флегматично отозвался мой собеседник, ничуть не обременённый чувством вины. А потом бросил через плечо: — Проверь её сумку и забери телефон.

Я от бессилия даже зарычала, наблюдая, как огромная ручища лезет внутрь моей элегантной сумочки и всё в ней переворачивает. Телефон мой исчез в кармане сидящего рядом со мной парня. Я же в тоске посмотрела за окно. Не знала, что делать, не знала, что сказать, да и опасалась, что если начну слишком своих похитителей нервировать, то пострадаю в первую очередь я. И опасения мои были не напрасны, это мне уже удалось выяснить.

Автомобиль тем временем на большой скорости пронёсся мимо городских окраин и свернул на шоссе. Стало понятно, что мы собираемся покинуть область, вдалеке уже видны огни моста через реку. Как только мы его пересечём, мне уже никто не поможет. Я зажмурилась. Даже сглотнуть не могла, потому что горло перехватило спазмом.

Меня ещё никогда не похищали, и я, признаться, даже не рассматривала такую возможность. Поэтому совершенно не знала, как себя вести. Вжалась в угол, и ждала, что будет. Потом вспомнила, что над входом в отделение банка, что находился по-соседству с моей кондитерской, есть камера видеонаблюдения. Если я пропаду, через день или хотя бы два, это станет понятно родственникам и друзьям. Они забеспокоятся, и, возможно, догадаются проверить записи. Димка с Халеменчуком точно догадаются. И тогда… тогда… Я не знала, что будет тогда, но мне ведь нужен хоть лучик надежды? Кстати, мы только что пронеслись на запредельной скорости мимо поста ГИБДД, но никто даже головы вслед «лексусу» не повернул. Что за напасть?

Ехали мы не так долго, около часа. Пересекли мост, минут десять неслись по трассе, а потом свернули под какой-то неприметный указатель. В лес. У меня мурашки по всему телу побежали. Я поостереглась выдавать свой страх, но пока никто не видел, зажмурилась, пытаясь припомнить хоть какую-нибудь молитву. Дорога хоть и была просёлочной, но достаточно накатанной, нас даже не трясло на ухабах. А я с всевозрастающей тревогой вглядывалась в тёмный лес вокруг. Сосны высились и шумели, а я готовилась к худшему. Хотя, думать, что может быть хуже, чем оказаться похищенной тремя незнакомцами сомнительной наружности, было страшно. Я в нервозности сжимала и разжимала кулаки, до боли в глазах вглядываясь в темноту за стеклом. А потом, совершенно неожиданно для меня, тёмный лес расступился, и я увидела посёлок, весь в огнях. По крайней мере, в первый момент мне показалось, что это посёлок, но когда мы съехали с горки и оказались перед железными воротами, с будкой охраны рядом, стало понятно, что это, скорее, база отдыха. А если судить по наличию оружия у охраны, то база не простая. Автомобиль остановился, водитель открыл окно и о чём-то быстро с охраной поговорил, потом и вовсе рассмеялся, наверное, дружка встретил, что меня тоже не вдохновило. Ворота перед нами отворились, и мы въехали на территорию. Я принялась оглядываться. На стоянке большое количество машин в несколько рядов, чуть в стороне трёхэтажное добротное здание, всё в огнях, а по территории разбросаны деревянные коттеджи — большие и поменьше. Между ними газоны и корты, футбольные площадки и бассейны, также тут и там попадались сосны и пушистые ели, на каждом шагу клумбы. Я немного успокоилась. Вряд ли меня здесь убивать будут.

Хотя, кто знает этих психов?

Мы проехали, как мне показалось, по всей территории, довольно обширной, надо сказать. Остановились перед большим домом, не особо похожим на все остальные коттеджи. Это был настоящий, внушительного вида бревенчатый дом, с отдельно огороженной территорией. Тут нас тоже охрана встретила, но лишь для того, что открыть ещё одни ворота. И когда автомобиль притормозил у крыльца, ко мне обернулись и оповестили:

— Приехали, красавица.

Я сочла нужным проявить строгость.

— Не помню, чтобы разрешала вам со мной фамильярничать.

— Фу ты, ну ты. Кажется, это и называется нордическим характером?

— Нет. Это банальное самоуважение.

Парень усмехнулся, потешаясь над моей проснувшейся смелостью, отвечать не стал. Вышел из машины, открыл для меня дверь и молча ждал, когда я выйду. Я не забыла о своей сумке, из машины вылезла и гордо расправила плечи. Приказала себе не оглядываться, решив, что если начну шарить вокруг глазами, это покажет мою слабость. Неподалёку стояли два охранника в чёрной униформе, но в нашу сторону даже не смотрели, занятые своим разговором.

— Пойдём. — Меня взяли за локоть, и повели к высокому крылечку. Я беспомощно оглянулась на «лексус», который тут же тронулся с места. Едва не споткнулась о первую ступеньку, и разозлилась на себя. Нужно срочно взять себя в руки. Я смогу, я умею.

Только переступив порог, я сразу услышала голоса в доме, негромкую музыку и женский смех. Кажется, здесь отдыхала и веселилась большая компания. Это мне сразу не понравилось. Попасться к подвыпившим психам ещё хуже, чем просто к психам. Со мной любой согласится, разве нет? Из просторной гостиной, где шумели больше всего, выпорхнула симпатичная девушка в короткой джинсовой юбочке и ярком лифчике от купальника. Нас увидела и в первую секунду удивилась, даже пальцем в меня ткнула и проговорила с вопросительной интонацией:

— Стас, а это…

Мой провожатый лишь рукой на неё махнул, причем весьма небрежно, и девушка тут же поторопилась скрыться с глаз, но на меня оглянулась, я заметила. Конечно, я на фоне её, в тёмной юбке и белой жаккардовой блузке, смотрелась диковинно. А эта особа, наверное, длиннее своей нынешней юбчонки, никогда и не носила ничего.

На пороге гостиной я замешкалась, простительная трусость. Меня едва ощутимо подтолкнули вперёд, я кинула за своё плечо возмущённый взгляд, но Стас предпочёл его проигнорировать. Я сделала шаг, потом другой, через силу, и обозрела балаган, творившийся в комнате. У окна большой накрытый стол, за которым человек пять мужчин, пьют, закусывают и общаются. Атмосфера за столом царит дружеская, а прислуживают им феи, подобные той, что вылетела нам навстречу пару минут назад. Молоденькие, симпатичные и улыбчивые. Одеты все легко, они то и дело наклонялись то к одному мужчине, то к другому, одна даже присела на подлокотник кресла с высокой спинкой и потягивала шампанское из высокого бокала. По её пьяной улыбке было понятно, что она весьма рада находиться здесь. А мужчины сплошь интересные и деловые, то и дело опрокидывали рюмки и про девушек не забывали. Хотя, меня всё это не особо заинтересовало: какое мне дело, кто как напряжение снимает? Даже если в компании юных нимф? Меня куда больше заинтересовал человек, который сидел спиной к окну, а как меня увидел, на секунду замер, так и не донеся рюмку до рта. Это было откровенное смятение, он попытался с ним справиться, ему удалось, а у меня остался горький осадок, потому что к своим достоинствам или его совести, я эту секундную заминку не отнесла.

Данилов сидел, развалившись на стуле, глазами со мной встретился и всё-таки выпил, и только после этого, забыв закусить и даже не дёрнувшись, из-за стола поднялся. На губах расцвела улыбка, та самая, которую я запомнила в день нашего знакомства.

— Сладкая моя приехала, — протянул он, и даже руки раскинул, будто ожидал, что я к нему в объятия кинусь. Не дождётся, не стану я этого делать. Хотя, Бог знает, как я, при виде него, на ногах удержаться сумела. И про страх позабыла, и про волнение, про все свои домыслы… Я даже не надеялась, что мы ещё свидимся. Но как оказалось, у него — не у Бога, а у Данилова! — были свои планы на сей счёт.

Он шёл ко мне через комнату, в которой сразу стало тише, а я почувствовала, как с моего локтя исчезла чужая рука. Стас отступил, а я на Данилова смотрела, это всё, что меня интересовало в данный момент. Он подошёл, мы глазами встретились, и я неожиданно заметила лёгкое злорадство в его взгляде. Кажется, он наслаждался моей растерянностью. И чтобы подчеркнуть это, прижал меня к себе и запечатлел на моих губах пылкий поцелуй. Я не ответила, даже позволила себе поморщиться, ощутив запах и привкус водки на губах. Попыталась отстраниться, продолжая требовательно смотреть Андрею в глаза, ожидая объяснений. Но он с объяснениями не торопился, за плечи меня приобнял и развернулся к друзьям. Объявил:

— А вот и она, наша Лиля.

Это «наша» мне очень не понравилось, но я решила повременить со спорами. Скользила взглядом по лицам незнакомых мужчин, которые ко мне приглядывались с большим интересом и оттенком недоверия. Во главе стола сидел мужчина средних лет, лысоватый и приземистый, но его взгляд из меня душу вынимал. Если остальные смотрели с любопытством, то этот меня сканировал. На это ушло не меньше минуты, после чего лысый указал рукой на стол.

— Приглашай гостью к столу, Андрюх. Она, наверное, устала с дороги.

Всё звучало и выглядело, как сцена про мафию из дурного кино. В памяти сразу всплыли кадры из «Место встречи изменить нельзя», и я мысленно примерила к себе фамилию Шарапов.

Но за Андреем пошла. Даже не стала спорить, когда он меня за руку взял. Лысый толкнул локтём девушку, что с удобством устроилась на подлокотнике его кресла, та вскочила и засуетилась. Хотя, лучше бы она этого не делала, девушка была немного пьяна, и выглядело её мельтешение нелепо. Я сама села, Данилов мне стул придвинул, рядом устроился и на меня стал смотреть, будто это не он целовал меня на виду у дружков пару минут назад, а тоже видит впервые.

— Меня зовут Родион, — представился лысый. — Родион Зудин. Слышали?

Я не помедлила с ответом ни секунды, безразлично пожала плечами. Лысый улыбнулся, словно оценил мою выдержку.

— А вы, значит, Лиля. Та самая.

— Почему «та самая»? — Мой голос прозвучал неожиданно звонко, что меня саму поначалу сбило с толка. Я не боюсь?

Да кто они такие, чтобы я их боялась?

— Ну как же… Андрей в Москву вернулся под впечатлением. Такая, говорит, девушка… феноменальная. — За столом кто-то усмехнулся, но я головы не повернула. — Умница, красавица, хозяйственная. Впору жениться.

Я на Данилова быстрый взгляд бросила, он выглядел на удивление равнодушно. Потянулся за бутылкой вина и налил мне немного. Что-то жевал и на меня не смотрел, будто не про него говорили.

— Так это он от штампа в паспорте сбежал? — проявила я любопытство. Меня это, на самом деле, весьма интересовало. — Даже попрощаться забыл.

Данилов глянул на меня укоризненно. Такое ощущение, что я не о его бегстве бессовестном рассказываю, а о том, что он мусор вынести забыл.

Родион, не скрываясь, усмехнулся.

— Это он переволновался.

Девушка, которую недавно он шуганул, возникла за моей спиной и поставила передо мной чистую тарелку. А Андрей указал на салаты.

— Поешь, ты бледная какая-то.

Он произнёс это абсолютно будничным тоном, и, наверное, ему даже в голову не пришло, как мне в этот момент захотелось разбить что-то тяжелое о его голову. Я бледная? Бледная? Он пропал на две недели, не сказав мне ни слова; меня похитили какие-то остолопы, просто схватили и затолкали в машину; я нахожу его в сомнительной компании, а всё, что он может мне сказать, что я бледная?!

Я с трудом сдержалась. Вместо еды взяла бокал с вином и выпила залпом.

— Как бизнес идёт? — спросил Зудин.

Я моргнула. Помедлила, после чего кивнула.

— Хорошо, спасибо.

На меня смотрели все мужчины за столом, и это порядком нервировало. Они смотрели и молчали, говорил только Родион.

— А если поподробнее?

Я размышляла полминуты.

— Продукты дорожают, бухгалтера толкового нет. Но заказов куча.

Родион на стол навалился, разглядывая меня. Улыбался так, будто в жёны звать собрался. Потом сказал, обращаясь к Андрею:

— Красивая.

Тот кивнул.

— В глаза мне смотрит и врёт в наглую.

— В чём это я вру? — рискнула возмутиться я. — Продукты по всей стране дорожают, это факт. А я за качество репутацией отвечаю, так что…

— Где Есин, солнце?

Вопрос задал не Родион, мужчина постарше, что сидел в другом конце стола, и я туда посмотрела. Головой покачала.

— Я не знаю.

— А если подумать?

— А если мы поможем подумать? — посуровел мой сосед справа.

Я плечи расправила.

— Пугать меня не надо. Это попросту глупо. Я ведь могу забыть и то, что знаю.

— Ты из пугливых? — улыбнулся Родион. И тут же головой покачал. — Не думаю.

— Собираетесь проверить?

— Лиля, — предостерегающим тоном начал Данилов, а я его взглядом обожгла.

— А ты, вообще, молчи.

Молчать он не стал, напротив, ко мне придвинулся, руку на спинку моего стула положил, и сказал:

— Давайте все успокоимся, и не будем всё валить в одну кучу. Лиля, ты тоже… прекрати брыкаться, и отвечай на вопросы. Где Есин? Он приехал к вам в город четыре месяца назад, и пропал.

Я смотрела то на одну тарелку с салатом, то на другую, и мне было плохо. Вот, правда, плохо. Ещё вино залпом выпила, да на голодный желудок…

— Ты с ним встречалась?

Я сглотнула.

— Да. Я его помню, и фамилию помню. Мы встретились в офисе у Олега, он мне его представил.

— Когда это было?

— Точно? Я не помню. Ещё зимой. В феврале, кажется.

— Что было дальше?

Я сцепила руки в нервный замок.

— Ну, что было дальше? Я приехала, организовала фуршет, расплатилась с официантами. Потом… потом я с ним говорила, с этим вашим Есиным, во время фуршета.

— О чём?

Я вздохнула.

— О природе, о погоде, о моих пирожных. О чём я могла говорить с незнакомым мужчиной? — Я в гневе, замешанном на панике, голос повысила, и взглянула на Андрея. — Ты сам как думаешь?

Он в глаза мне смотрел и выглядел, на удивление, довольным. Так, будто он в театре на первом ряду сидит, и игрой актёров наслаждается. Я тут же решила, что актриса из меня хреновая, и пора идти на компромисс. Уныло спросила: — Что ещё вы хотите знать?

— Он не вернулся в Москву. Он пропал в вашем городе.

Я была по-настоящему расстроена.

— Я не знала. Откуда я могла знать? Олег, кажется, обмолвился, что он уехал, и всё.

— Твой Олег сказал, зачем приезжал Есин?

Я сделала вид, что задумалась.

— Кажется, это связано с заводом. Я не очень в этом разбираюсь, если честно.

— Какая досада, — печально проговорил Родион, хитро на Данилова поглядывая. — Мы потеряли с ней время.

Кстати, Родион был ещё худшим притворщиком, чем я, честно. И это всерьёз удручало.

— Ладно, красавица, выпей вина, — сказал он, и окинул взглядом друзей. Те как-то сразу расслабились и от меня отвернулись. Я, наконец, смогла перевести дыхание.

Андрей подлил мне ещё вина и подал бутерброд с икрой.

— Ешь, а то свалишься под стол.

Гордость подсказывала отказаться, а лучше, швырнуть ему всё это в лицо, но в голове от уже выпитого шумело, и съесть бутерброд я сочла за благо. Но на Андрея старалась больше не смотреть, демонстрируя нешуточную обиду. А он так и сидел, придвинувшись ко мне, и приобнимая за плечи рукой, что на спинке моего стула лежала. Потом к моему уху наклонился и шепнул:

— У тебя на лице одни глаза остались. Что случилось, сладкая?

— Пошёл ты в задницу, — сказала я тихо, но чётко проговаривая слова. А главное, от души. Вот чего мне не хватало все эти недели. Открыто послать его куда подальше.

Данилов понимающе усмехнулся.

— Злишься?

Я проигнорировала его вопрос, предпочла смотреть на лысого, гадая, кого мне судьба в судьи послала.

Есин, Есин… Что там с этим Есиным? Я уже и думать про него забыла.

— Я хочу домой, — известила я, для приличия выждав минут пятнадцать.

— Зачем?

— Как это — зачем? — удивилась я. — Домой хочу. Здесь мне что делать?

— Ты со мной. Отдыхай.

— Ты издеваешься надо мной?

— Нет. — Мы глазами встретились, и Данилов, паскуда такая, лучезарно улыбнулся. — Здесь все твои друзья. А завтра — свежий воздух, озеро, на лодке покатаемся, в теннис поиграем… Ты играешь в теннис?

— Не сомневаюсь, что ты — да, — ядовито отозвалась я, с ужасом понимая, что к моим желаниям никто прислушиваться не станет. В этой комнате никого не интересуют мои неудобства.

— Играю. И, кстати, неплохо. Могу тебя научить.

Я к нему повернулась и в лицо ему посмотрела. Долго так смотрела, пытаясь понять, чего он добивается. А Данилов вдруг за руку меня взял и из-за стола поднялся.

— Пойдём-ка мы отдыхать, — с явным смешком, сообщил он присутствующим. — Мы не виделись давно, разговоров — тьма. Да, сладкая?

Я руку свою, запястье которой пальцы Данилова, охватывали, в кулак сжала. Посмотрела на Родиона, тот меня взглядом смерил, после чего кивнул.

— Да, мы с Лилей завтра договорим. Она, может, вспомнит что-то новенькое.

— Или прекратит дурака валять, — снова вставил свои суровые пять копеек мой сосед справа. Я на него недовольно покосилась.

Из гостиной мы с Даниловым вышли рука об руку, провожаемые взглядами пирующих. Как есть, молодожёны. Правда, стоило нам оказаться наедине, руку свою я попыталась освободить, принялась крутить запястьем.

— Отпусти.

— Лиля, хватит дурить.

— Я хочу уехать!

— Куда ты поедешь? Час ночи.

— Я не буду с тобой спать, — пригрозила я зловеще, а Андрей хмыкнул.

— Мы и не будем с тобой спать. — Он на меня посмотрел, а я поняла, что это совсем не обещание. У него что-то на уме было.

Мы поднялись по широкой лестнице на второй этаж и прошли мимо ряда одинаковых дверей. Андрей толкнул дальнюю, и мы вошли в просторную спальню. Дверь он за нами запер на ключ, что мне не слишком понравилось, но спорить я не решилась. Стояла у большой двуспальной кровати и потирала запястье. Специально это делала: больно мне не было, но не мешало вызвать у этого обманщика немного человеческих чувств. Огляделась, а Андрей, заметив мою нерешительность, на кровать кивнул.

— Садись.

Я села. Ноги не держали, вот и села.

— Андрей, что происходит?

— А что происходит? — Он прошёл к окну и распахнул его настежь. В комнату ворвался лёгкий ветерок, принёсший с собой аромат хвои и цветов.

— Кто эти люди?

— Мои друзья.

Я усмехнулась.

— По виду, форменные бандиты.

— Бандиты, сладкая, тоже бывают чьими-то друзьями. К тому же, они не бандиты, они бизнесмены. — Он хитро улыбнулся. — Ты же у нас тоже бизнесменка?

— Сравнил…

— Действительно. — Он сел в кресло напротив меня и вытянул ноги. Присмотрелся ко мне. — Расстроилась, когда я уехал?

— А ты уехал? Я думала, ты сбежал.

Он головой мотнул.

— Это не совсем верно.

Я смотрела на него, и мой взгляд, наверняка, был жадным. Я не могла ничего с этим поделать.

— Ты…

— Что?

Я губы облизала.

— Ты с Лизой спал?

Он не удивился моему вопросу, воспринял, как само собой разумеющееся, потом спокойно ответил:

— В этом не было необходимости.

— Почему? — От его ответа я всерьёз растерялась.

— Не люблю глупых баб. А к тому времени я понял, что она дура полная.

Мне бы облегчение почувствовать: он с ней не спал! А я вместо этого вся в комок нервов превратилась. Данилов, видимо, заметил или как-то понял, потому что вполне по-доброму предложил:

— Поговорим?

— О чём?

— О тебе. — Он улыбнулся, а мне захотелось вскочить и убежать. Вот только дверь надёжно заперта. Не в окно же мне сигать… от правды? — Это ведь всё ты.

Я упрямо покачала головой.

— Не понимаю…

Он не пытался меня разубедить, просто продолжил:

— Надо сказать, что ты талантливая девочка. Очень талантливая. Даже я поначалу не понял. Я ведь приехал к ней, к Лизе-Лизе-Лизавете. Родиону одной встречи с Аштаевым хватило, чтобы понять: не фига он не гений. А между тем, за последние пять лет пол области под себя подмял. Фабрики, заводы, земли, которые по бросовым ценам выкупались. Нужны были связи, нужны были мозги, чтобы сообразить, знать, за какую верёвочку потянуть. А их с Гориным тандем ни хрена не годился. — Данилов откровенно ухмыльнулся. — Господин мэр, который всю предвыборную компанию, как на крыльях пролетел, это особая история. Он не обещал починить дороги и снизить цены на водку и сахар, как другие, он говорил о будущем, он говорил с молодёжью, со своими ровесниками, которые умеют и хотят зарабатывать. Кстати, я смотрел его интервью, очень впечатляет. Всё на своём месте, даже жена его одета, как ты. Скромно, но с шиком. В реальной жизни она куда провинциальнее, даже выговор странный. И пьёт много. Неудивительно, что его к тебе в постель, как магнитом тянет. Знаешь, я ведь на самом деле повёлся, решил, что Лиза специально тебя под него подкладывает, чтобы к семье ближе был. Хотя, может, так и оно есть. Ей ведь нравится думать, что она главная, правда? Её прямо ломает, когда ты на полшага впереди неё оказываешься, и на тебя внимание обращают. Это что, комплекс?

— Почему ты меня спрашиваешь? Спроси её, — глухо проговорила я, глядя на тёмное небо за окном. От его слов у меня внутри всё огнём горело. Никто и никогда мне этого ещё не говорил. — Вы же такие большие друзья.

Данилов укоризненно взглянул.

— Не ревнуй. Лиза твоя — дура, это я тебе со всей ответственностью заявляю. Красивая, жадная, но бестолковая кукла. Это как-то сразу в глаза бросилось. Решил, что показалось. Ведь я ехал именно к ней, к той, что мужем управляет, и правильные решения ему нашёптывает. — Он головой качнул, усмехаясь. — Заигрались вы, ребята, решили, что делиться ни с кем не надо, вот и привлекли к себе внимание. Что стоило отдать этот завод? И ладно бы отдать, а то продать, хорошие ведь деньги предлагали. Но нет, упёрлись, неприкасаемые.

Я криво усмехнулась.

— И ты приехал разнюхивать?

— Вообще-то, я приехал делать свою работу, хороший знакомый попросил найти его партнёра по бизнесу, который поехал к вам с конкретным предложением и пропал. — Я на Андрея посмотрела, но молчала, поостерегшись лезть поперёк паровоза. — Ну и, заодно, разузнать, как дела обстоят на самом деле. Родион сказал: доберись до этой суки, а как это сделать, если не через её любимую младшую сестрёнку? — Он окинул меня довольным взглядом. — Такую милую, тихую, покладистую девочку Лилю? Которая практически живёт в своей кондитерской, торты украшает и слизывает с пальцев глазурь. Ты ведь всегда на втором плане, за спиной сестры. Когда надо — придёшь на помощь, когда необходимо — подпишешь непонятные бумажки, поддержишь, позаботишься о племяннике, организуешь фуршет и будешь всем мило улыбаться, а то ещё и извиняться за стерву-сестру. Она-то бой-баба, только глупа, как пробка. Вот ей обидно, наверное. Мне кажется, она тебя иногда ненавидит. Ей приходится прикладывать столько усилий, чтобы её уважали, а тебе нужно лишь быть рядом, чтобы все смотрели только на тебя. Кстати, это меня и удивило. Лиза шумела, требовала и раздавала приказания, а все смотрели на тебя. Даже её муж, даже начальник охраны мужа. Она говорила, а они смотрели на тебя, ожидая незаметного кивка. Это очень удобно: спрятаться за её спиной. Ты столько лет удачно играла свою роль, могу только поаплодировать. Восхищаюсь.

— Я должна принять это за комплимент?

— Конечно.

— Ты ведь не спал тогда? На дне рождения Олега. Ты подслушивал.

— Естественно. Минут пятнадцать слушал, как она пытается разъяснить Олегу и Горину, как следует поступить. Говорила уверенно, но никак не могла ухватить суть. А потом появилась ты, и все испуганно примолкли. Я уже тогда заподозрил неладное, ну никак она не могла руководить процессом, а уж тем более таким бизнесом. Тут нужен даже не ум, а интуиция, чутьё, умение анализировать и разбираться в людях. А кто умеет разбираться в людях лучше, чем тот, кто имеет возможность наблюдать за ними исподтишка и в ком они не видят угрозы? Опять же — младшая сестра, которой старшая на людях слова вставить не даёт, и без конца поучает. А уж когда она попыталась меня в койку уложить, надеясь от меня избавиться… — Андрей даже рассеялся. — Это было даже весело.

— Рада за тебя. — Я поднялась и подошла к окну, вцепилась в край подоконника.

Данилов с любопытством присматривался ко мне.

— Отрицать не собираешься?

— Зачем же? У тебя так складно выходит.

— Это да, — с удовольствием, явно гордясь собой, отозвался Данилов. — Но я, честно, был удивлён. При первой встрече ты казалась такой наивной. Даже покраснела, когда я с тобой заговорил.

— Думаешь, я не могу краснеть?

— Можешь, я это выяснил. Ещё один подарок природы для тебя.

Я повернулась к нему.

— И что теперь? Ты догадался, что дальше делать собираешься?

— Почему ты говоришь: догадался? Я всё выяснил. Мне, знаешь ли, за это деньги платят. За то, чтобы я решал чужие проблемы. Иногда собирал вот такие головоломки.

— Я знаю.

— Правда? — Он невероятно обрадовался. — Вот видишь, мы похожи. Пока я собирал информацию на тебя, ты интересовалась мной. В какой момент начала?

— После первой ночи.

— О-о. Это печально. Я надеялся, что позже.

— Что теперь будет?

— Ты расскажешь Родиону про Есина.

— Я не знаю, где он. Правда. Я видела его в последний раз на фуршете, на следующий день он уехал. Больше я о нём ничего не слышала.

— А если подумать?

— Нечего тут думать.

— Он жив?

— Да откуда мне знать? — Я отступила от него. — И, вообще, то, что ты тут наговорил, это лишь твои домыслы. Ничем не подтвержденные.

— Правда? А шестьдесят процентов активов компании, записанных на твое имя, это не доказательство? — Мне оставалось лишь чертыхнуться про себя, но видимость спокойствия я постаралась сохранить. Даже рискнула пренебрежительно усмехнуться. — Конечно, можно сказать, что ты безотказная душа, что дают, то и подписываешь. Но это слишком много, не находишь?

— Не думаю, что ты узнал эту информацию законным способом.

— Правильно, и не думай. А тебя не интересует, что я еще узнал? — спросил он, глядя мне в глаза, и вот тут у меня реально дыхание перехватило. Я беспомощно на Андрея смотрела, а его моя реакция весьма устраивала. Он вернулся в кресло и закинул ногу на ногу. — Все началось с детской фотографии у тебя в альбоме. Обычный чёрно-белый снимок, на нём вся семья: мама, папа и две девочки. А на обороте надпись: «Мы и Лиля». Не: «Родители и мы с Лилей», не: «Моя семья», а какое-то непонятное для детской логики разделение: мы и Лиля. Будто ты что-то отдельное от этой семьи. Сколько тебе тогда было? Лет пять?

Я упрямо молчала.

— Вот после этого я всерьёз тобой и заинтересовался. И оказалось, что никакой Лили Бергер до твоего совершеннолетия не существовало. Была Лиля Истомина, незаконная дочь профессора Бергера. Он взял тебя в семью после смерти твоей матери. Его жена согласилась тебя принять, ведь о твоём существовании было известно многим, и отдавать в детский дом дочь видного в городе человека, это некрасиво, если пальцем показывать не будут, то шёпот за спиной обеспечен на долгие годы вперёд. И тебя приняли в семью. Уж не знаю, как к тебе относилась мачеха, но отец, кажется, любил. Судя по мнению людей, человеком он был добрым и мягким, очень любивший свою работу. Он был талантливым математиком. Уже после математики его интересовала семья, поэтому он мог не замечать напряжения между дочерью и женой.

— Не было никакого напряжения, — сухо проговорила я.

— Правда? Ну, может быть. Правда, он так и не признал тебя. Не признал, Лиля, — поддразнивая, повторил он. Я знала, к чему он ведёт, но молчала. — Через десять лет умерла мать Лизы, и вы остались втроём. Думаю, не ошибусь, если скажу, что ты стала в доме главной. Ты не хотела, нет, но кто-то должен был взять на себя ответственность. Твой отец с головой ушел в свои цифры и теоремы, скрываясь от проблем; Лиза занималась своей личной жизнью, самое время, она же на пять лет тебя старше, и тебе пришлось. При этом, тебя саму никто не контролировал и не заботился, с кем ты проводишь все свободное время. А ты, как сама как-то сказала мне, с юности любила плохих парней. Вот такой тебе и попался, даже жил по-соседству. Анатолий Мокеев, по кличке Джокер. Парнишка был из молодых да ранних. К своим двадцати двум годам имел две судимости и целую команду дружков, которые, вместе с ним мнили себя крутыми. От крутизны их особого толка не было, сидели себе ребята в гараже, пиво пили, порой, когда деньги заканчивались, выходили на улицу, чтобы кого-нибудь обобрать. Конечно, иногда их звали на разборки, но никакого веса они в городе не имели. Но потом все неожиданно изменилось. И я даже скажу когда: когда у Джокера вспыхнула любовь к славной девочке Лиле. По виду, совершенный несмышленыш. Хрупкая, светлая, да к тому же несовершеннолетняя. А Джокер прямо таял от любви. И, наверное, от этой самой любви решился грабануть машину инкассации. Причем не кинулся с пушкой наперевес и не заорал благим матом, на что раньше только и был способен, нет, он все продумал и просчитал. До минуты, до секунды, нападавшие знали точно, когда они подъедут и сколько человек будет. Они ограбили в переулке машину и скрылись в подворотне, просто растаяли, подготовили пути отхода, сбросили ненужные сумки и растворились в толпе туристов. — Андрей выдержал небольшую паузу, будто ожидая от меня каких-то слов, но я молчала. — Следующие два года стали золотым временем для Джокера и его команды. Они не боялись ничего, по натуре отморозки, а уж с точными расчётами всегда выходили сухими из воды. Джокер даже казино купил, и восседал в своем кабинете, гордый своими успехами и безнаказанностью. Все знали, что он вор, но поймать не могли. Он всегда умудрялся улизнуть, и улик не оставлял.

— Хватит, — попросила я.

— Подожди, мы переходим к самому интересному. Как же ты стала Лилей Бергер. И как сгинул Толя Джокер.

— Оставь его в покое!

— Ты его любила? — Я не ответила, и Андрей кивнул. — Любила. Первая любовь. Это ты его подбила на то дело?

— Нет! Как я могла ему такое посоветовать?

— Действительно, глупая затея. Взять заказ на убийство авторитетного в области человека. То, что он вышел оттуда живым, уже чудо. Но он забыл, что он просто человек, и что его постоянная удача, это не везение и не его заслуга, это твой точный расчет. А он захотел большего, он хотел уважения, веса в криминальном мире. Он думал, что войдет в тот ресторанчик, сделает несколько точных выстрелов и станет легендой. — Андрей внимательно наблюдал за моей реакцией. — Он их сделал, он хладнокровно убил пять человек, а на выходе его взяли менты. Слушай, тебе никогда не приходило в голову, что они специально ждали, когда он это сделает? Убили сразу двух зайцев. Точнее, шесть.

— Оставь Толю в покое, — повторила я.

— Тебе его жалко? Хотя, не удивительно. Он ведь всеми силами тебя выгораживал на следствии. Говорил, что ты малолетка, что ничего не знаешь, и ему все поверили. Потому что трудно было не поверить, глядя на тебя. Он еще сидит?

Я с трудом перевела дыхание.

— Он умер в тюрьме. Пять лет назад.

— Достали, значит.

Я неопределенно пожала плечами. Это было мне неведомо.

— Пока шло следствие, умер твой отец. Так и не успел, или не захотел, не знаю уж, официально тебя признать. А к тому времени твое имя было на слуху, как подружки киллера. Хотя, какой он киллер, одно название. И тут удача — твоя сестра знакомит тебя с новым ухажером, Олегом Аштаевым, у которого, по счастливой случайности, дружок в администрации города работает. Пусть недавно, пусть мелкой сошкой, но помочь может. И вот задним числом, после смерти отца, ты берешь его фамилию. Отныне ты — Лиля Бергер, можно начинать новую жизнь. Стараясь не следить и не привлекать к себе внимания, чтобы кто-нибудь по случайности не вспомнил, кем ты раньше была. И влюбленный Горин кстати. Он-то наверняка поверил в то, что ты была не причем, искренне старался помочь. Он до сих пор не знает?

— Он знает то, что хочет знать.

— Вот это точно. С этим не поспоришь. — Данилов в очередной раз ухмыльнулся. — Слеп от любви.

Я зло на него глянула.

— Может, хватит?

— Что? Это его выбор.

Я смотрела на него, чувствуя, что внутри меня огромная тяжесть, способная меня погубить.

— Ты выбираешь другой путь? — спросила я нарочито безразличным тоном.

— Ты спрашиваешь о том, предпочту ли я закрыть глаза на некоторые черты характера любимой женщины? Тогда мой ответ — нет. Не люблю неожиданностей.

— Понятно. — Я отвернулась от него.

— Расскажи мне о Джокере.

— Зачем?

— Мне любопытно. Какие дела вы вместе проворачивали.

Я руки за спину завела, со стороны могло показаться, что я небрежно навалилась на подоконник, но на самом деле я нервно вцепилась в его край. Подбородок вздёрнула, старалась глазами с Даниловым не встречаться.

— Я не собираюсь тебе ничего рассказывать.

— Почему?

— Я не стану тебя веселить. Ты же можешь всё узнать, — с ехидством заметила я, — вот и узнавай. Я мешать не стану.

— Ты бы и не смогла.

Это пришлось проглотить.

— Возможно.

— Не смогла бы, Лиля. — Андрей вздохнул, улыбнулся снисходительно. — Все эти ваши провинциальные игры… Я восхищаюсь тобой, тем, как ты ловко всеми руководишь и всё организовываешь. Но твои мужчины, куда слабее. Я про Аштаева многое узнал, если бы не ты, быть ему бизнесменом средней руки. С чего он начинал-то? С пластиковых окон? — Данилов широко улыбнулся, потом вдруг прищурился, ко мне приглядываясь. — Но мне любопытно узнать о твоих дальнейших планах.

Я только головой покачала.

— Ты ничего не понял, Андрей.

— Правда?

— Я не строю империю, у меня нет планов покорения мира. Даже области. Я вполне довольна тем, что имею.

— Ну, если припомнить размер вашей области… Ещё бы ты не была довольна.

— Ты иронизируешь?

— Нет, что ты. Я же сказал: я тобой горжусь.

В его глазах была откровенная насмешка, что мешало верить его словам.

— И думаю, твой Горин всё отлично про тебя знает. Просто его это устраивает. Поначалу, возможно, твоя история с Джокером показалась ему неважной — ещё бы, когда такая фея в твоей постели и тебе благодарна, — а потом это стало выгодно.

— Я не банкомат, Андрей.

— Ты лучше, сладкая. Только к тебе нужно найти подход. Они все нашли, поэтому ты их терпишь.

— Это моя семья. Ты знаешь, что такое семья?

— Люди, которым нужно всё прощать?

— Можно сказать и так.

— И ты прощаешь? — Он пристально вглядывался в моё лицо. Наверняка, видел, что я нервничаю, и что недовольна его попыткой влезть мне в душу. — Ты прощаешь сестру, ты терпишь её выходки, я могу это понять. Племянника любишь… Но причём здесь Горин и Аштаев? Привычка?

Я окончательно разозлилась и выдохнула:

— Не лезь в мою семью. Свою заведи, и в ней наводи порядки. — Я от окна отошла, прошла к двери и без всякой надежды, зная, что она заперта, дёрнула за ручку. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы собраться с силами и снова к Данилову повернуться. — Тебе нужен Есин? Я скажу, что знаю, но это немного, поверь. А потом я уеду.

Андрей едва заметно нахмурился.

— Ты злишься на меня.

— Злюсь на тебя?! Ты влез в мою жизнь, ты спал со мной, потому что тебе за это платили. Теперь ты устраиваешь мне допрос, и ждёшь, что я приму всё это с радостью?

— Попробуй не смотреть на ситуацию так мрачно.

Я руками развела, не в состоянии уловить логику в его словах.

— Объясни.

— Я мог с тобой и не спать. Мне это было не нужно. Но, Лиля, нам ведь было хорошо вместе.

— Боже мой, какой ты циник, — всерьёз поразилась я. — И тварь.

— Да ладно.

— Ты копался в моём прошлом. Ты узнал то, что я сама далеко не всем готова рассказать. Точнее… я никому об этом не говорю. — У меня совершенно некстати голос дрогнул. — Мне было семнадцать, и я… делала глупости. И у меня есть право это скрывать! А ты гордишься тем, что докопался до всего этого, да ещё Зудину, наверняка, рассказал. Ведь так? И у тебя ещё хватает наглости наставлять меня — что считать предательством, а что нет?

— Вот только давай не будем произносить громких слов, — тоже возмутился Данилов, причём с откровенным пренебрежением и в полный голос. — Предательство, — повторил он, будто выплюнул. — Мы спали вместе две недели. Какое, к чертям, предательство?

— Думаю, тебе его никогда не придётся пережить, — со всей язвительностью, на которую была способна, порадовалась я за него. — Если ты будешь сбегать всякий раз через две недели! В итоге, сдохнешь в доме престарелых! Один!

— Ё-моё…

— Я пустила тебя в свой дом, а ты рылся в моих вещах!

— Разве ты не делала того же? Сама призналась.

— Я имела право посмотреть твои документы.

— Проверить наличие штампа в паспорте?

— И это тоже! — огрызнулась я. — И, как выяснялось, я была совершенно права! Верить тебе нельзя!

— И это мне говорит женщина, которая больше десяти лет дурит всех окружающих.

— Замолчи!

— Твоя жизнь — одна большая ложь, сладкая. Сколько ты намерена это продолжать?

— Не твоё собачье дело!

Я отвернулась от него, Андрей тоже, кажется, не собирался дальше продолжать нашу перепалку, но всё-таки, пытаясь оставить последнее слово за собой, наклонился и шепнул на ухо:

— Сколько ещё денег тебе нужно для счастья?

Я не ответила. Отошла от него и села на постель, к нему спиной. Он даже понятия не имел, что последний вопрос заставил меня внутренне похолодеть. Это пресловутое счастье и его цена меня сильно озадачивали, с очень ранних лет. Моя мать, моя приёмная мать, как-то сказала мне, что я не умею быть счастливой. Я даже в детстве не радовалась мелочам. Лиза могла час прыгать по квартире, получив в подарок куклу или новую кофточку, а мои мысли с насущного сразу переключались на что-то более серьёзное. В этом я была похожа на отца. Тот тоже окружающий мир замечал только после своих цифр и написания статей и заметок. В его мире тоже было что-то, куда более существенное, чем еда, одежда, каждодневные бытовые проблемы. И я всегда хотела большего, что бы ни получила, всегда хотела чего-то ещё. Не получить просто так, меня интересовало, что нужно сделать, чтобы заслужить. И само слово «счастье» меня интриговало. Я не могла понять, что оно означает. Бабушка говорила, что счастье приходит само, а когда я спросила: что для этого нужно сделать, она растерялась. Правда, потом, осторожно подбирая слова, добавила:

— Когда оно к тебе придёт, ты поймёшь. Так всегда бывает. Только нужно быть послушной и не делать плохих вещей.

И я стала ждать, когда это самое счастье ко мне придёт. Старалась быть хорошей, искренне веря, что всё, что я делаю, кому-то во благо. Но умерла бабушка, потом мама, затем отец, и никакое счастье ко мне не приходило. И в помине его не было. Я старалась, надеялась, ждала, всё ещё живя детскими мечтами… А когда вдруг поймала себя на мысли, на том самом ощущении, о котором мне бабушка когда-то рассказывала, всё оказалось враньём. В очередной раз.

Разве у меня нет права злиться на Данилова? Он всё испортил…

Я услышала, как в замке повернулся ключ, и на Андрея посмотрела. Он уже стоял в дверях, меня разглядывал, в конце концов, сказал:

— Я ненадолго. — Подумал и кивнул на открытое окно. — Прыгать не советую, там внизу охрана. — Видимо, самому не понравилось, что сказал, и с лёгким вздохом, добавил: — Давай не будем усложнять друг другу жизнь. Ты знаешь, зачем ты здесь и чего от тебя ждут.

Оставалось только добавить, что восвояси отправят тут же, как только я прекращу валять дурака и поделюсь информацией. И адью, никто меня здесь не держит. Я пнула ногой тумбочку, как только Данилов вышел за дверь.

Конечно, проявлять чудеса героизма я не собиралась: ни прыгать из окон, ни отпираться. Я, вообще, не могла думать ни о Зудине, ни об интересовавшем его Есине. Что случилось с этим самым Есиным, я понятия не имела, я встречалась с ним всего пару раз, и он был мне мало интересен. Даже его весьма заманчивое предложение по покупке завода по производству светодиодов, я отвергла. Просто сказала Олегу: «Нет», всё остальное было не моей проблемой. С людьми встречался и договаривался он. Поэтому, куда исчез этот проклятый Есин, чтоб он споткнулся на ровном месте, если жив, я не знала. И даже позвонить Олегу не могла, потому что тот молчаливый неандерталец из «лексуса» отобрал мой телефон.

Интересно, меня сегодня хватятся?

Вряд ли, уже глубокая ночь, звонить и приезжать ко мне, никому в голову не придёт. Остаётся ждать завтрашнего утра. Представляю, что сделает Халеменчук, когда я вернусь и поведаю о своём приключении. Аркадий Николаевич уже года три твердит мне о необходимости охраны. До сегодняшнего дня я была уверена, что это совершенно ни к чему, никому и в голову не придёт нападать на меня в моём городе, на моей территории, но, как оказалось, я чересчур самонадеянна. Есть люди, профессионалы, например, тот же Данилов, которым не составит большого труда сопоставить некоторые факты, немного подумать и, в итоге, разоблачить мой маленький спектакль. Хотя, не такой уж он и маленький, десять лет просуществовал. И самое неприятное в этом разоблачении то, что в секрете оно не останется. Все присутствующие за столом Зудина, по всей видимости, в курсе, а значит, мне придётся всерьёз задуматься о том, что пришло время перемен. Неприятно.

Андрей, уходя, сказал, что долго он отсутствовать не собирается, но прошло сорок минут, а он так и не вернулся. С первого этажа слышались голоса, мужские и женские, музыка стала громче, видимо, веселье достигло своего апогея, а мне оставалось лишь гадать, что они празднуют, если, по словам того же Родиона, их так волнует исчезновение друга. Или они моё пленение отмечают? Но эти мысли занимали меня недолго, я решила, что мне абсолютно наплевать на чужие планы и домыслы, и, немного посомневавшись и придя к выводу, что мне до утра отсюда точно не выбраться, я погасила в комнате свет, прикрыла окно, и легла, не раздеваясь, поверх покрывала. Лицом в подушку уткнулась, стараясь не прислушиваться к тому, что происходит в гостиной. Там пять пьяных мужиков и стайка девушек не тяжёлого поведения, для их развлечения. Надеюсь, что никто из мужчин не захочет от них отвлекаться на меня. Не хотелось бы мне быть допрошенной упрямым пьяным мужланом. Мне Данилова за глаза хватило.

Подумав о Данилове, я ощутила предательскую тоску и тяжесть в душе. Оставалось только удивляться, как ему удалось подобраться ко мне так близко. Что он такого сделал, что я в нём увидела для себя особенного, что потеряла бдительность. Пустила его в свой дом, к своим вещам, позволила себе в него влюбиться. С первого взгляда, как это не глупо звучит. Он называл меня талантливой притворщицей, но он… предатель. Никогда себе не прощу допущенной слабости. Одна его очаровательная улыбка поставила крест на всей моей спокойной жизни.

Я всех подвела.

Андрей вернулся через час. В комнату вошёл, осторожно прикрыл за собой дверь, потом присел на кровать. Ко мне наклонился. Я не спала, лежала, повернувшись к нему спиной, и поджав колени к животу, и глаз не открывала, не желая видеть его, а уж тем более, с ним разговаривать. Но он всё-таки шёпотом позвал:

— Лиля, ты спишь?

До меня дотронулся, а я руку, что под подушкой была, в кулак сжала. Данилов поднялся, отошёл к шкафу, я слышала, как хлопнула дверца, а потом на меня мягко опустился плед. Подумать только, побеспокоился! Или не обо мне, а о себе? Андрей уже через минуту рядом со мной лёг, край пледа на себя натянул, и я услышала, как устало вздохнул. Не придвинулся ко мне, не обнял, даже попытки не сделал. Руку за голову закинул, и затих. В течение двух недель я каждую ночь вспоминала о том, каково это было — лежать рядом с ним. Спать, заниматься любовью, просто быть рядом, а сейчас всё бы отдала, чтобы он оказался где-нибудь подальше. Понятия не имела, что мне делать с теми проблемами, что он принёс в мою жизнь.

Мне нужно было подумать. Но не здесь и не сейчас. В дверь спальни только что кто-то толкнулся, видимо, комнаты перепутал. Я дёрнулась, но дверь тут же закрыли, и через минуту всё стихло. Я снова опустила голову на подушку, ладонь под щёку подложила, и уставилась на тёмный проём окна. Андрей был совсем рядом, но я не чувствовала его. Я снова была одна.

— Как спалось? — спросил меня Родион, присаживаясь в кресло напротив меня.

— Неплохо, — отозвалась я, стараясь не переигрывать напускное равнодушие. — В сложившихся обстоятельствах.

— И что же это за обстоятельства? — Зудин приглядывался ко мне с неподдельным любопытством, как к диковинной сингапурской мартышке: не видывал до этого момента никогда, и доверять наглому ловкому существу опасался, вдруг что-нибудь сопрёт? Бумажник или любимые часы…

Я не торопилась с ответом, посмотрела на часы, которые только что пробили полдень. Поздновато господа бизнесмены подниматься изволят. Хотя, почти до утра куролесили, хорошо хоть не у меня на глазах. Я сама проснулась пару часов назад, позволила себе принять душ, а после около получаса сидела на балконе, наблюдая за тем, что происходит на территории. Охранников считала, пытаясь определить серьёзность ситуации, в которую попала. Данилов пару раз пытался ко мне подступиться, какой-то разговор завести, но я не прониклась и с ответами не торопилась. Если он здесь не главный, то и разговаривать с ним я не обязана. Я, вообще, с предателями не общаюсь.

И вот, ближе к полудню, в гостиной накрыли стол к завтраку. Я, плюнув на все приличия, первой за стол села и попросила кофе. Кроме кофе, в меня ничего не лезло. Вчерашние тревоги у меня надолго аппетит отбили, надо думать. Я налила себе кофе, исподтишка наблюдая за девушками, которые сегодня уже не выглядели особо радостными и довольными. Накрывали стол и прибирались в гостиной, расставляя всё по своим местам. Так я и не поняла, в чём их обязанности заключаются. Вчера думала, что они придворные шлюхи, а теперь оказывается, что ещё и домработницы. Интересная комбинация.

Андрей сидел рядом, развалившись в кресле и вытянув под столом ноги. Жевал бутерброд, прихлёбывал кофе и молчал. Думал о чём-то. Я почти убедила себя, что мне безразличны его мысли и настроение. И поэтому, когда Зудин появился, я с облегчением переключила на него своё внимание.

После его вопроса о влиявших на меня обстоятельствах, я невольно покосилась на Данилова, но быстро взяла себя в руки.

— Я не знала, как вести себя взаперти.

— А тебя запирали?

Я в глаза ему посмотрела, без всякой робости.

— У кого-то нервы слабые.

Родион хмыкнул, на дружка, или кем ему там Данилов приходился, глянул и попытался скрыть улыбку.

— Брачная ночь прошла неудачно?

— Заткнулся бы ты, а? — беззлобно посоветовал ему Андрей, а от меня и вовсе отвернулся. Я только брови в удивлении вздёрнула: он обиделся?!

Я сделала глоток кофе, натолкнулась взглядом на девушку, что принесла тарелку с бутербродами, и спросила:

— Они и кофе варят?

Девушка подняла на меня глаза, видимо, оценив моё пренебрежительное «они», но я не стушевалась, напротив, окинула создание в розовом заинтересованным взглядом.

Родион тоже на девушку посмотрел, и та, почувствовав его внимание, тут же расцвела в улыбке.

— Плохой кофе?

— Гадкий, — призналась я.

— Ну… кое-что они делают хорошо, другое похуже.

— Каждый должен заниматься своим делом, — сказал Данилов недовольно, и я всё-таки взглянула на него, с прищуром, не сомневаясь, что он имеет в виду. Гадость какая.

Я чашку на стол поставила.

— В пять у меня дегустация, — сказала я деловым тоном. — К этому времени я должна быть в кондитерской. — Родион смотрел на меня и улыбался, мне же сплюнуть захотелось. — Задавайте вопросы, Родион Константинович, обещаю, что отвечу. Мне скрывать нечего.

— Андрюх, ты слышал? Константинович!

Данилов тоже голову в мою сторону повернул, но он довольным совсем не выглядел.

— Надоело дурака валять? — спросил меня Зудин.

Я не спеша и очень аккуратно складывала льняную салфетку, уголок к уголку.

— Каждый ведёт свои дела по-своему. До вчерашнего дня мой способ никому не мешал. Я никому дорогу не переходила.

— Не считая мелкого бизнеса своей округи, — подсказал Родион. — Вы богатая женщина, Лиля Германовна. И умная.

— Спасибо.

— Это не комплимент.

— Что ж… — Я салфетку отложила и на Родиона посмотрела. — Вам нужен Есин или завод?

— А если я скажу, что и то и другое?

— Это будет наглостью, но я сделаю вид, что задумалась.

— Интересно. — Он поднялся, шуганул «розовую», и та поторопилась от стола отскочить. — Вы беспечны, Лиля. Вы за себя не боитесь?

Я обдумала его слова.

— Мне следует бояться вас?

— Нет, я в принципе о вашей жизни. Вы живёте в маленькой квартирке, без охраны, вы возвращаетесь вечерами домой одна, иногда пешком. Андрей рассказывал. Вы всерьёз полагали, что ваша тайна так тайной и останется?

Пришлось признавать его правоту.

— Я считала, что моя тайна никого не интересует. Людей интересуют деньги и способы их заработать. Я не предоставляю им эти способы, я просто говорю, что делать.

— Говорите… — Он подтолкнул меня взглядом к продолжению. Я кивнула, не собираясь скрывать дальше.

— Олегу.

— И мэру.

— Он мне кое-чем обязан, — сказала я наконец. Андрей рядом недовольно пыхтел, и это немного раздражало. Но и удовольствие доставляло. Такое извращённое, замешанное на злорадстве, удовольствие.

Родион остановился, ко мне повернулся, поглядывал на меня с усмешкой.

— Вы опять притворяетесь, Лиля.

— Нет.

— Вы очень хорошо знаете, что происходит в вашем городе. Вы контролируете бизнес, не говорите мне, что это не так. Это будет ложью. Другое дело, что вы делаете это не особо напрягаясь. Но у вас везде свои люди, я прав? Которые работают именно на вас, а не на Аштаева. Думаю, он и половину из этих людей не знает. Как и Горин. Это и есть механизм вашего бизнеса — знать всё и про всех. Я больше, чем уверен, что даже мэру от пригляда не укрыться.

Я улыбнулась.

— Вы любите фильмы про шпионов?

— А вы? — совершенно серьёзно переспросил он.

Я улыбаться перестала.

— Давайте не будем лезть в мой, — я выделила это слово, — бизнес. Я же в ваш не лезу. У нас есть определённая проблема, и вам нужны ответы. Я, правда, их не знаю, но обещаю сделать всё возможное, чтобы вы их получили. Так вас устроит?

— Ты на самом деле не понимаешь, что происходит или придуриваешься?

Этот вопрос был произнесён резким тоном, и я невольно нахмурилась. Но смотреть на Данилова, который сверлил меня взглядом, не собиралась. Как и отвечать ему. Он это понял и сам придвинулся, попытался мне в лицо заглянуть.

— Есин пропал в вашем городе. И это связано с продажей завода.

— Никакой продажи нет, и не было.

— Может быть. Но это связано. И то, что ты об этом ни слухом, ни духом, это твоя большая проблема, сладкая. Что-то ты упустила.

Я смотрела на Зудина, а не на него. Родион стоял, сунул руки в карманы брюк, и не улыбался. Пришлось признавать своё поражение и соглашаться.

— Я же обещала, что всё выясню.

Данилов от меня отодвинулся.

— Выяснит она, — пробормотал он насмешливо. — Интересно, как ты наказываешь своих протеже? По заднице шлёпаешь? То-то ваш мэр…

Я решительно поднялась из-за стола.

— Может, хватит? Не твоё дело, как и кого я наказываю. — Я постаралась справиться с эмоциями и вдохнуть. На Зудина посмотрела. — Я выясню, что случилось. А сейчас я хотела бы уехать. И скажите вашему гиббону, который меня посреди улицы хватал, чтобы вернул мой телефон. Там больше половины моих контактов.

Из гостиной я вышла, на Данилова не взглянув. Была бы нормальная дверь, я бы ею от души хлопнула, но двойные стеклянные двери для этой затеи никак не подходили, и мне пришлось довольствоваться тем, как возмущённо, и, надеюсь, грозно, стучали мои каблуки, когда я поднималась по широкой деревянной лестнице.

Через полчаса я уже сидела в машине, меня снова сопровождал Стас, но на этот раз всё больше молчал. Только телефон мне через плечо протянул. Никакой почтительности и манер, честное слово. Телефон я у него выхватила, и не сдержалась от язвительной благодарности:

— Благодарю.

Он не ответил, только кашлянул в сторонку. А я набрала номер Администрации, совершенно не желая в данную минуту общаться с самим Гориным.

— Приёмная мэра, — ответил мне милый голос его секретарши.

— Яна, — сказала я, забыв поздороваться. — Передай Алексею Дмитричу, чтобы он через час был у Аштаевых дома. Это важно, пусть приедет.

— Хорошо, Лиля Германовна, передам. — Голос секретарши звучал всё также деловито и профессионально, ни тени любопытства или смятения после моего требования не мелькнуло.

Пришлось и Лизе позвонить. С сестрой я была ещё более лаконична: попросила дождаться меня дома, и попросить Олега немедленно вернуться. Всё остальное, когда я приеду.

Меня душил гнев. Не на ситуацию, нет, а на Данилова. На его поведение, на то, что ему удалось втянуть меня в это, и на то, как легко ему удалось меня к себе расположить. Хотелось выйти из машины в лес, заорать, что есть силы, и затопать ногами. Возможно, тогда бы полегчало. Но моя врождённая стеснительность сделать этого не позволила бы.

К тому же, снова закралась предательская тоскливая мысль: а увижу ли я Андрея снова? Работу он свою выполнил, может, с чистой совестью, которой у него в помине нет, вернуться в Москву, к своим обычным делам. Даже себе трудно признаться, что я начинаю паниковать при мысли, что он уедет навсегда. Вот как я сейчас: не попрощавшись, сядет в машину, и вернётся в свою жизнь.

Но об этом ли мне сейчас думать?

Привезли меня обратно к дверям кондитерской, откуда, так сказать, и взяли. Я сама настояла, чтобы меня привезли сюда, появляться у дома сестры в сопровождении ребят Зудина, мне показалось излишним. Они, конечно, наверняка знали, где живут Аштаевы, знали мой домашний адрес, Данилов поделился с ними всем, чем счёл нужным, но проверять их осведомлённость я не желала. Стас вышел из машины, чтобы дверь мне открыть, даже руку подал, как заправский лакей, но я её проигнорировала, что его совершенно не расстроило. Сел в машину, забыв попрощаться, и автомобиль тут же тронулся, а я осталась стоять посреди дороги, будто оглушённая. Я бываю в таком состоянии перед тем, как найти решение серьёзной проблемы. Хожу, как сомнамбула, и думаю, думаю…

На крыльце кондитерской появился Жорик, в фартуке и колпаке, но выглядел не на шутку обеспокоенным. Кажется, он-то меня хватился, единственный, и теперь с тревогой наблюдает, как я иду к нему, отмеряя каждый шаг, как ступеньку в будущее.

— Ты где была? Я звонил, звонил… Поставщики… заказы… — Я поравнялась с ним, поднялась на пару ступенек, мы глазами встретились, и Жорик нервно сглотнул. — Что случилось?

На улыбку меня не хватило. Я была серьёзна и неразговорчива, только наклонилась к нему и в щёку поцеловала.

— Я всё исправлю, не переживай, — пообещала я.

Он окончательно расстроился и опустил руки, в которых держал кухонное полотенце, поплелся следом за мной в кондитерскую. Следующие полчаса я, как робот, раздавала указания. Жорик озвучивал заказы, передавал пожелания поставщиков, и быстро-быстро за мной записывал. Я не была настроена заниматься такими мелочами, как закупкой муки и сливочного масла, тем более меня не интересовал порой копеечный разброс цен, но это нужно было решить и срочно. Если нужно, значит решаем. Потом я прошла на кухню и там раздала всем поручения. Через два часа дегустация тортов, будет полный зал невест, и прелесть общения с ними я оставляла на Жорика, который ходил за мной хвостом, несчастный и постоянно вздыхал. Я предпочла сделать вид, что не замечаю его состояния. Жора был личностью впечатлительной, любил похандрить и пожалеть себя, и иногда лучше было этого не заметить, так он быстрее в себя приходил. Вот и сегодня я приказала ему встряхнуться.

— Занимайся всем, ты справишься, я знаю.

Он кивнул, но абсолютно расстроено и, как оказалось, не по делу.

— Всё плохо, — заявил он.

Мне пришлось возмутиться.

— С ума сошёл? Я же сказала, что всё исправлю. Я когда-нибудь тебя обманывала?

— Лили, — произнёс он на французский манер, и я поспешила потрепать его по обычно румяной, а сейчас бледной, щеке.

— Я же у тебя умная.

— Ты самая умная.

— Вот видишь. И удачливая, ты сам это говорил.

— Я не говорил, я наколдовал. Помнишь, я ходил к старцу Афанасию? Так вот, он всё сделал, как надо: травки собрал, помолился, всё это святой водой окропил, а я потом в полночь закопал. Всё на твою удачу!

— Боже мой, Жора, — искренне поразилась я. — Ты мне раньше этого не говорил.

— И не должен был. Афанасий сказал: время придёт, и ты ей расскажешь, ей это удачу принесёт. Вот я тебе и рассказываю!

— Что, время пришло? — Я печально улыбнулась.

— У тебя лицо обеспокоенное, и глаза красные. Плакала?

— Спала плохо. — Я порывисто его обняла, опасаясь, что он опять вспомнит о своём колдовстве и этот глупый разговор никогда не закончится. — Поеду. Позвоню позже, ты мне обстановку доложишь.

— Вот зря ты тот кулон с пером не носишь, — вдруг посетовал он. — Он очень сильный.

Я глаза закатила, в щёку помощника поцеловала и поторопилась выйти за дверь. Дай Жоре волю, он меня всю амулетами и крестами обвесит, он безумно суеверный.

Когда я к дому сестры подъехала и охрана открыла передо мной ворота, сразу увидела «мерседес» мэра. Явный признак того, что он один — без охраны и водителя, его личный автомобиль. Что ж, так даже лучше. Рядом с его машиной «джип» Олега и машина Лизы. Все в сборе. Интересно, они, вообще, заметили, что меня не было?

— Лиля!

Я обернулась на крыльце, улыбнулась Дениске, который бежал ко мне через сад, поймала того и к себе прижала. Потрепала по вихрастой голове. Он преувеличенно тяжело дышал, взял меня за руку и принялся объяснять, откуда он бежит и что делал в дальней части сада.

— У меня там будет шалаш! Мне папа разрешил, мне дядя Витя, охранник, поможет построить. Правда, здорово?

— Конечно, здорово, — похвалила я. — Ты сам придумал?

— Сам, — важно кивнул Дениска и взял меня за руку. Мы вместе вошли в дом, голоса в гостиной, как только я появилась, стихли, но это было лишь секундное замешательство. Лёшка с дивана поднялся, ко мне направился, улыбнулся, точно так же, как и Лиза, что смотрела на нас едва ли не с умилением. Правда, я руки Горина оттолкнула, а посмотрела не на него, а на племянника.

— Денис, иди к себе.

— Ну! — тут же занял он, но я была неумолима.

— Иди, — настаивала я. Очень кстати появилась его няня, и мальчика увела, хотя он выглядел очень расстроенным.

Горин, видимо, решил, что я из-за ребёнка его к себе не подпустила, предпринял вторую попытку, но я её снова пресекла. Прошла к столу, положила сумку, выдерживая необходимую мне паузу и собираясь с мыслями. Заметила Халеменчука, который появился со стороны открытой веранды, и жестом предложила ему присоединиться.

— Лиль, ты чего какая? — забеспокоилась Лизка. Поднялась и ко мне направилась. А я, наконец, повернулась к ним, посмотрела на Олега, потом на Алексея Дмитрича, и спросила:

— Где Есин?

Они быстро переглянулись. Лиза остановилась, оценив мой серьёзный тон, на мужа обернулась. Судя по её лицу, она понятия не имела, кто такой Есин.

Олег кашлянул, на кресле откинулся и снова посмотрел на дружка, который пребывал в глубокой задумчивости, явно не понимая, что это на меня нашло. Даже поинтересовался:

— Ты из-за этого меня вызвала? Сорвала с совещания…

— Пошёл ты на хрен со своим совещанием, — перебила я его, намеренно сорвавшись на грубость. — Я вас спрашиваю: где тот тип, который приезжал к нам с предложением выкупить завод. Где он?

— Лиля, успокойся.

— Замолчи, — попросила я сестру. Повернулась к Халеменчуку. — Я хочу знать.

Тот напряжённо соображал.

— Мы наблюдали за ним, пока он в городе был. Глаз не спускали.

Я кивнула, не собираясь с ним спорить.

— Хорошо. Потом он куда делся?

— Уехал.

— Аркадий Николаевич, ты лично его проводил до границы области?

Халеменчук занервничал, одёрнул пиджак.

— Лиля, он в Москву поехал. Через всю область. Мы проводили его до областного центра…

— Понятно. — Я невесело усмехнулась. — Значит, просрали.

Я заметила, как Лёшка поморщился. Он терпеть не мог, когда я ругалась, тем более матом, а матом я ругаться умела, поверьте, это то немногое, что мне Толя о себе на память оставил. Правда, пользовалась умением я крайне редко, и всегда намеренно, стараясь либо впечатление произвести, либо вывести кое-кого из родственников или знакомых из себя.

— Лиля, что случилось? Зачем тебе этот Есин?

Я повернулась к зятю.

— Мне? Видала я его, в гробу и белых тапочках. Он больше интересует людей, у которых я сегодняшнюю ночь провела. Не будем говорить, что это было с моего согласия, и я получила хоть какое-то удовольствие от присутствия в их доме.

Тут уже переглянулись все. Олег выпрямился, с беспокойством глянул на Горина, тот меня взглядом ощупал, а Лиза застыла с бокалом виски в руке, вытаращившись на меня. Халеменчук же напоминал пса бойцовской породы, тут же в стойку встал.

— Кто, когда? — выдохнул он. — Почему я не знаю?

— Не знаю, почему ты не знаешь! — в сердцах воскликнула я. — Вообще, чёрт знает что происходит! Меня увезли прямо от дверей кондитерской, вчера ночью. Сунули в машину, как мешок соломы, и увезли в другую область. Ловко, правда? Никто ничего не видел и не слышал.

— Лиля, с тобой всё нормально? — Лиза подошла и попыталась схватить меня за подбородок, хотела как следует разглядеть моё лицо. Я её руку оттолкнула, даже разозлилась.

— Баб у них и без меня было предостаточно, не волнуйся. Их другое интересовало.

— Есин?

Я выдохнула.

— И Есин тоже, — проговорила я тише.

— А что ещё?

— Я! Я их интересовала. — Я посмотрела на всех по очереди. — Что-то ещё объяснять надо?

Горин выругался. Отвернулся и потёр лицо ладонью. Я же на сестру посмотрела, Лиза заметно побледнела.

— Как они узнали?

Я не ответила, имя Андрея словно прилипло к языку, и слетать с него не спешило, мне даже сплюнуть с досады захотелось. Я прошла к барной стойке, села на высокий табурет и налила себе немного сока в стакан. В комнате висело напряжённое молчание, а я покосилась на Аркадия Николаевича, который оказался рядом, навалился на стойку и раздумывал. Потом на меня покосился, и пока никто не слышал, тихо проговорил:

— Мне Димка рассказал, я по своим связям пробил… — Его взгляд стал вопросительным, а я кивнула. Он не удивился, не возмутился, снова призадумался.

— И что теперь делать? — заволновалась Лиза. — Чего они хотят?

— Есина.

— Завод, — сказали хором Олег и Горин, и недовольно друг на друга посмотрели.

Я тоже на них смотрела.

— Олег, о чём вы говорили с ним на встрече?

Аштаев поднялся, руки в кулаки сжал, я видела, как он нервно шевелит пальцами. Плечами пожал.

— Как обычно, Лиль. У него было определённое предложение, но ты сказала «нет»…

— Я сказала «нет», — подтвердила я. — А ты что сказал?

Он возмущённо вытаращился на меня.

— Ты с ума сошла? Ты о чём меня спрашиваешь?

— Лиля, действительно. — Лиза залпом виски допила, нервно взмахнула рукой. — С чего они взяли, что он где-то у нас пропал? Он уехал! Аркадий Николаевич, скажите ей!

Халеменчук на меня посмотрел и промолчал. Я знала, о чём он думает, я думала о том же. А ещё мне активно не нравились переглядывания между Олегом и Алексеем Дмитричем.

Я головой качнула.

— Какие вы идиоты.

— Прекрати! — рыкнул на меня Горин. — Мы ничего о Есине не знаем. Он выехал из города, остальное — не наша печаль.

— Конечно, — отозвалась я возмущённо. — Не твоя. Ты же у нас святой, к тебе никаких вопросов!

— А ты испугалась, что к тебе появятся? Наконец-то!

Я устремила на него тяжёлый взгляд.

— А у тебя деньги теперь сами по себе размножаются? Почкованием, — съязвила я. — Что ж ты раньше-то не сказал? Я бы плюнула давно на этот завод и на все ваши царские замашки, и жила бы в своё удовольствие. — Я оттолкнула пустой стакан, из которого сок пила, и тот немного проскользил по полированной поверхности барной стойки. Я проследила за ним взглядом, потёрла друг о дружку кончики пальцев, которые странно покалывало.

— Что значит — в своё удовольствие? — с вызовом поинтересовалась Лиза.

— Это значит, что меня не похищали бы среди улицы бритые уголовники, а потом не устраивали мне допрос. Потому что кое-кто решил инициативу проявить. Я правильно понимаю, мальчики?

Горин подошёл и стукнул кулаком по стойке. Прямо у меня под носом. Совершенно глупо вышло, между прочим, но тон его звучал весьма разгневанно.

— Прекрати немедленно. Строишь тут из себя…

— Кого? — с готовностью переспросила я. — Кого я из себя строю?

— Надо было не выпендриваться, а ездить с охраной, — нашёлся он после секундного замешательства.

— Правильно! — согласилась я. — Как любовнице мэра!

— Я тебе не об этом говорю!

— А я об этом! И прекрати на меня орать! — Я с табурета спрыгнула, от Лёшки отошла, поправила манжет блузки. — Значит так, мои дорогие, ситуация такая: я ваши задницы прикрывать не буду. Мне хватило вчерашнего, поверьте. И если я узнаю, что вы причастны к исчезновению этого самого Есина, не к ночи он будет помянут, все вопросы от московских товарищей будут к вам. Если у вас нет мозгов или атрофировался слух, то это ваши проблемы. Я не нанималась исправлять ваши косяки.

— Как интересно, — зло усмехнулась Лиза.

Я повернулась к ней.

— Правда? Тебе интересно? Ты бы этот самый интерес проявляла прежде, чем задницей крутить!

Сестра ко мне подошла и с вызовом посмотрела.

— Ты никак не успокоишься, как посмотрю.

Я руки в бока упёрла.

— Ты специально меня злишь?

Она усмехнулась. Мы смотрели друг другу в глаза, но потом Лиза всё-таки отступила. Я видела, что она захмелела, и поэтому связываться с ней мне хотелось, но я тоже была на взводе, и не была уверена, что смогу молча развернуться и уйти.

— Лёшка, ты во всём виноват, — выдала она. — Держал бы бабу в постели, и всё было бы нормально, её бы на сторону не потянуло. А ты всё сюсю-мусю. Вот тебе и результат!

Горин откровенно поморщился, глядя на неё.

— Ты бы хоть заткнулась.

— А что вы мне все рот затыкаете? Я не права? Никак она мне простить не может… свои попранные чувства.

Олег кинул на меня быстрый взгляд, видимо, он был отлично осведомлён о корне нашего с Лизкой недавнего конфликта. А если он, то и Горин.

Как, оказывается, у нас всё ловко закручено. Только Данилова не хватало для полноты картины, чтобы он в сторонке стоял и смеялся надо мной.

— Кстати, о чувствах, — сказала я, наблюдая за тем, как сестра устраивается в кресле и закидывает ногу на ногу, — Андрей просил тебе передать его пламенный привет. Ты весьма облегчила ему задачу. Ты настолько дура, что ему даже спать с тобой не пришлось, ты и так ему наглядно продемонстрировала, как у нас дела обстоят.

Лиза замерла с бокалом у губ, на меня смотрела, а я наконец почувствовала удовлетворение, пусть и похожее больше на злорадство. Кивнула, подтверждая свои слова.

— Он прав: дурища.

Я из гостиной вышла, дверь за мной захлопнулась и тут же снова открылась, за спиной послышались быстрые шаги. Я даже оборачиваться не стала.

— Найди мне Есина, — сказала я. — Хоть из-под земли достань.

— Найду, — с готовностью отозвался Халеменчук. И тут же взял меня за локоть. — Лиля, подожди.

Я шаг замедлила, и не стала спорить, когда он вывел меня на веранду. Я устало опустилась в ближайшее кресло и посмотрела на свои руки, а не на Аркадия Николаевича. Тот присел передо мной на корточки. — Расскажи мне всё.

— Про ночь? — Он кивнул. — Нечего рассказывать, мне ничего не сделали, пальцем не тронули. Не переживай. — Я знала, что этот инцидент он станет переживать, как собственный промах, огромную недоработку. А недоработки Аркадий Николаевич не уважал. — Их интересовал Есин.

— А ты?

— Я? — Я нервно улыбнулась. — Я больше интересовала Данилова.

Халеменчук чертыхнулся.

— Он мне сразу не понравился.

Я усмехнулась.

— Он всем сразу не понравился. Кроме меня. Я тоже дура?

Халеменчук поднялся, прошёлся мимо меня туда-сюда.

— Ты не дура. Просто ты… — У него даже слов не находилось, и я подсказала:

— Влюбилась. Что ж, и на старуху бывает проруха.

— Хочешь, я его найду?

— Чего его искать-то? Я и без того знаю, где он.

— Ты не поняла…

— Я всё поняла. Не надо. Он свою роль сыграл, и сыграл на отлично. В чём его винить? Разве это не наша любимая присказка: каждый зарабатывает тем, что умеет. Он умеет именно это.

— Баб соблазнять?

Я помолчала, тёрла пальцами плетёные подлокотники кресла.

— Нет, Аркадий Николаевич, забираться человеку в голову и узнавать всё. Димка говорит, он гений.

Халеменчук долго на меня смотрел.

— Что значит, всё?

Я широко улыбнулась, не сводя глаз с обвитой диким виноградом балюстрады.

— То и значит. — Рывком с кресла поднялась, но прежде, чем уйти, добавила: — Думаю, он знает, кто ты. Имя следователя в том деле тоже частенько фигурировало, так что… Ты сам знаешь, как себя вести, я даже не предостерегаю, лишь сообщаю. И найди мне Есина, — снова попросила я, в глаза ему наконец посмотрела. — Нам нужно хоть что-то. И за умниками этими присмотри.

— А ты куда?

— Домой, — удивилась я.

— Не думаю, что это хорошая идея. Останься здесь, хоть на пару дней. Как раз за умниками и присмотришь, — добавил он негромко, проходя мимо меня. Я взглядом его проводила, но он уже вышел, не сказав мне больше ни слова.

В доме воцарилось неприятное напряжение и тишина. Все спрятались по углам, не желая общаться, или боялись проболтаться, кто знает, у каждого свои скелеты в шкафу. Только Денискин голос и слышался то в одной комнате, то в другой. Из-за племянника я по большей части и осталась. Пекла с ним кексы с брусникой, слушала его истории, о том, что с ним случилось на этой неделе в детском саду, разрешила смотреть мультфильмы в своей комнате. Мы валялись на кровати, Дениска яблоко жевал и таращился в экран, а я рядом с ним лежала, смотрела в потолок и пыталась понять, где же я промахнулась. Где? Или не могла не промахнуться, доверившись в какой-то момент родным, как казалось, людям. Так хотелось избавиться хоть от части ответственности, и я была уверена, что Олег-то не подведёт, он всегда казался мне самым разумным и осторожным. Даже не Горин, к которому я питала определённые чувства, я Олегу больше доверяла. Но он хоть и продолжал отнекиваться, но я была уверена, что он в истории с исчезновением Есина замешан. Потому что по-другому никак не получалось. Я раз за разом раскладывала в уме возможные варианты событий, но обойти Олега никак не получалось. Он единственный, кто с пропавшим общался; он единственный, кого можно было соблазнить и что-то ему посулить; единственный, кто мог пострадать от действий Есина. Конечно, он не стал бы рисковать один, он точно втянул в это Лёшку, но теперь оба упорно отмалчиваются. А что это значит? Значит, что всё плохо. Скорее всего, Есина в живых нет. Захотелось застонать в голос от чужой непроходимой глупости, но я из-за Дениски сдержалась.

Что могло произойти между Есиным и моим зятем? Ответ напрашивался сам собой: москвич предложил Олегу что-то существенное, отчего отказаться было трудно. Больше денег? Ему одному, за поддержку, за фиктивную продажу, подделку документов? Что?

— Скажи мне сейчас, — попросила я Олега вечером. Мы вдвоём оказались на кухне, Олег выглядел взбудораженным, видимо, активные поиски Есина его напрягали. — Скажи мне сейчас, и я обещаю…

— Что? Что ты опять обещаешь?

Я отодвинулась от него. Секунду назад наклонилась, уверенная, что он проникнется, он всегда ко мне хорошо относился, но в последние сутки Олег был сам не свой, и злился он на меня. Из-за того, что я поддаюсь москвичам, что не защищаю, по его разумению, семью. Что отступила. И он знает почему. Точнее, из-за кого. Они все так считали.

Я огляделась, удостоверилась, что рядом никого, и тогда к Олегу подсела.

— Давай поговорим начистоту. Что тебе предложил Есин?

— Ты сама знаешь.

— Ты врёшь мне Олег, и я не понимаю, почему.

Он в руках бокал с виски повертел.

— Халеменчук что-то узнал?

— Он узнает.

— Значит, не узнал? — Олег ухмыльнулся, поднёс бокал к губам и сделал глоток. — Но ты всё равно уверена, что это мы с Лёшкой…

— Я чувствую.

— Ах, ты чувствуешь.

— Разве я не права? Ты хотел продать завод, ты раз за разом об этом со мной заговаривал. И Горин был с тобой согласен.

— Это ничего не значит.

— Может быть. Но ты злился на меня. Ты злился на меня все эти месяцы, за мой отказ. Думаешь, я не замечала? Какие-то десять процентов…

— Мы вполне могли обойтись без него!

— Дело не в заводе, ты знаешь!

— Ну да, дело в территориальной целостности!

— А ты всерьёз хочешь подпустить москвичей так близко? Разве нам не хватает этого в других районах? Ты не справишься с ними, Олег!

Он был со мной не согласен, я видела это по его лицу. Он был переполнен честолюбивыми планами, считал, что он прав, но противостоять мне не мог. А всё из-за такой мелочи, как десять процентов перевеса в мою сторону. Он мог распоряжаться долей Лизы и Дениса, даже убедить Горина встать на его сторону, но этого всё равно было мало, и это злило. А я почему-то долгое время отказывалась замечать, как сильно это его злит.

— Ты даже попробовать не хочешь!

— Ты попробовал, — негромко проговорила я. — И начал очень хорошо.

Он со стуком поставил бокал.

— Я к этому не имею никакого отношения. Пусть хоть твой верный пёс каждую пядь земли в этой области носом перероет — я к этому отношения не имею!

Теперь уже мой верный пёс. Вчера ещё Халеменчук был начальником охраны Аштаева, и тот этим фактом был весьма доволен. А теперь Аркадий Николаевич только мой пёс. Что ж, пусть будет так.

— Очень надеюсь, что не имеешь.

— Не понимаю, почему ты их так боишься. Сама же говоришь, что они чужаки! Как приехали, так и уедут. Как твой Данилов. — Олег ухмыльнулся, поднялся и заходил по комнате.

— Правда? Ты возомнил себя мафиози? — Я даже подбородок рукой подпёрла, заинтересовавшись его смелыми размышлениями.

— Причём здесь мафия? Сейчас дела делаются по-другому. — Он остановился передо мной. — У меня тоже много друзей, Лиля, приятелей, знакомых, с определённым весом в криминальном мире. И такие есть, — заверил меня Олег. — Я видный бизнесмен, и уж точно не уступлю после парочки угроз.

— Ты всерьёз думаешь, что они будут с тобой воевать? — со снисходительной улыбкой поинтересовалась я.

Олег остановился.

— Купить нас у них денег не хватит.

— Я бы не была так уверена. Нужно лишь знать, куда ударить, — размышляла я, хотя знала, что мои слова вряд ли Олега в чувство приведут, он был переполнен чувством праведного гнева и решимостью дать отпор недругам. Он просто не понимал. — А искать слабые места они умеют… — Я сбилась на полуслове, но заставила себя продолжить: — Данилов точно умеет. Наше положение не так уж надёжно, Олег. Если придётся затыкать дыры, то большой вопрос, как мы станем это делать. Ты же знаешь, как мы делим доходы. Куда быстрее, чем их получаем. Одна предвыборная кампания нас выматывает. — Я на зятя посмотрела. — Ты свои деньги вложишь в спасение бизнеса? Если будет такая необходимость, ты станешь спасать бизнес?

Он молчал дольше, чем следовало бы. И я печально кивнула.

— Я так и думала.

— А ты? Ты станешь? — Олег встал у меня на пути, не выпуская из комнаты.

— Бизнес? Нет. Семью — да.

Вопрос только: что осталось от моей семьи? И останется ли вообще что-то, когда всё закончится.

Когда Дениска засыпал, и я оставалась одна, становилось совсем тоскливо. Я бродила по дому, стараясь не попадаться на глаза сестре и зятю, сидела то у одного окна, то у другого, и чувствовала себя предательницей. Все знали, что я жду новостей от Халеменчука, жду, чтобы в открытую кого-то обвинить в совершённой ошибке. Это ведь я, никогда и ни в чём не ошибающаяся. Та, которая пустила в свою постель шпиона.

С Димкой Калашниковым мы встретились в кондитерской. Он редко приезжал сюда, никогда не появлялся у меня дома, стараясь не привлекать внимания к нашей близкой дружбе, и ещё совсем недавно мне казалось это правильным. Ни одному из нас не нужны были проблемы. Для всех мы были бывшими одноклассниками, которые если и пересекались как-то помимо встреч выпускников, то это было случайно, либо по возникающим у меня мелким проблемам. Он ведь работник прокуратуры, к нему все знакомые со своими бедами шли, и я не была исключением. Не должна была быть, не должна была выделяться на общем фоне. Димка даже жену свою с ребёнком в мою кондитерскую никогда не приводил, и его сегодняшний визит говорил о том, что происходит что-то из ряда вон выходящее. И ему это тоже не нравилось.

Он ко мне в кабинет поднялся, на стул сел и на меня уставился.

— Ну что?

— Меня похищали, ты слышал?

— Да, Николаич меня уже задрал твоим похищением.

Я мило улыбнулась.

— Спасибо за твоё сочувствие.

— А оно тебе нужно?

Я ручку между пальцев крутила и молчала. Димка за мной наблюдал.

— Тебя на самом деле беспокоит этот Есин?

— Нет, — призналась я.

— Я так и думал.

— Но найти его надо, Дима.

— Найдём, куда ему деться?

— А если он мёртвый?

— И такое может быть.

— Его могли похоронить четыре месяца назад. Или не похоронить… — Я поморщилась, только представив. — Кто бы знал, как мне надоело думать об этом.

— Признайся, ты просто тянешь время.

Я из-за стола поднялась, подошла к окну и отдёрнула штору, выглянула на улицу, на которой не происходило ничего интересного.

— Я не могу идти на открытый конфликт. Я не знаю, чего именно добивается Зудин. — Я усмехнулась. — Он такой обходительный, чуть ли руки мне не целовал. Но он слишком много знает, понимаешь?

— Благодаря одному известному нам субъекту.

Что я могла сказать на это? Сплошные вздохи и раскаяние.

— Сейчас всё сложно, — призналась я Калашникову. — Я на виду у Зудина, и он этим воспользуется, без всякого сомнения. А мне нечем защищаться. — Я к столу вернулась, села и негромко сказала: — Дома всё плохо, Дима. Это уже давно зреет, но я надеялась, что всё как-то само собой утрясётся. Но последние события только хуже сделали. Олег меня не слушает, думаю, он сам решит с Зудиным договариваться, за моей спиной. Я не смогу ему помешать.

Димка выглядел обескураженным. Тоже на край стула сдвинулся, чтобы ко мне ближе быть, и также шёпотом, проговорил:

— Он что, с ума сошёл? — Головой помотал. — Отстань, Лиль, он не посмеет.

— Посмеет. Он не будет спасать бизнес, он будет спасать себя.

— А что с бизнесом? — окончательно обалдел Калашников.

— Он мой, — просто ответила я. — И это большая проблема. Я давно поняла, что Олег хочет отойти в сторону, и я даже мешать ему не стала. В конце концов, это его право. Я не встревала, но мы столкнулись лбами из-за завода, и это стало последней каплей. Я не могу надеяться на него, понимаешь?

— Что он, по-твоему, может сделать?

— Если объединится с Зудиным? — Я невесело усмехнулась. — Многое.

— Приехали, — пробормотал Димка и на стуле откинулся.

— Меня не беспокоят москвичи, я бы справилась. Они не мстить приехали, они преследуют другие цели. То есть, всегда можно договориться. Но договариваться можно, имея за спиной надёжный тыл. У меня его нет. У меня только ты и Николаич. И, конечно, Жорик.

— Да, от Жорика много толка, — фыркнул Димка, но скорее в надежде разрядить напряженную атмосферу.

— Я говорю тебе всё это, чтобы ты знал и был готов. Я не буду воевать или бороться. Если обстоятельства сложатся так, что здесь оставаться будет опасно, ты должен будешь уехать и увезти семью. Сразу. Тебе труднее всего будет подняться с места. Так что готовься, потихоньку, не привлекая внимания.

— Вот ведь чёрт. Лиль…

— Я знаю, Дима. Я всё знаю.

— А Лиза?

Это был трудный вопрос. Но я и на него ответила, пусть и не сразу.

— У Лизы есть семья, муж и ребёнок.

— А у тебя Жорик. Замечательно. И это вся благодарность за годы твоих трудов.

Я откинулась на спинку своего кресла, покачнулась, глаза закрыла.

— Дим, я на самом деле такая властная стерва? Которая всех поучает и не даёт дышать.

— Дура ты, — отозвался он с печалью. — И я тебе это давно говорил. Надо было вовремя их на место ставить. Забыли… кто есть кто.

Я улыбнулась, так и не открыв глаз. Услышала, как тихо прикрылась дверь. Димка ушёл, а я осталась наедине со своими невесёлыми мыслями. Мыслями о том, что всё рушится.

— Я бы хотела поехать домой, — сказала я, садясь на заднее сидение поджидавшего меня автомобиля.

— Не стоит, — ответил Халеменчук, обернувшись ко мне. И кивнул в сторону. — Видишь, что творится?

Я видела, второй день уже замечала незнакомую машину, что целый день простаивала напротив кондитерской. Но в реальную опасность не верила.

— Что они могут мне сделать?

— Не знаю. Хочешь выяснить?

Я лишь рукой на него махнула.

— Прекрати меня запугивать.

— Я и забыл, ты же чертовски смелая. Вот только когда ты кричала о том, что тебя тащили в машину, как мешок с опилками, ты такой смелой не выглядела.

— С соломой.

— Что?

— Я сказала, мешок с соломой.

— И какая разница?

— Не знаю, но опилки мне не нравятся.

Аркадий Николаевич ко мне повернулся.

— Я могу сказать по-другому, хочешь?

— Нет.

Халеменчук продолжал на меня смотреть. Я ответила ему вопросительным взглядом.

— Есть новости?

— Про Есина? Пока нет. Но могу рассказать тебе о другом.

Я помрачнела.

— Что ещё случилось?

— Лишь то, о чём ты говорила. Олег встречается с Зудиным.

— Когда?

— Думаю, сейчас.

— Ты уверен?

— Практически. Ты же знаешь, я вернулся только пару часов назад, и от меня тут же постарались отделаться. Олег заверил, что этим вечером он без меня обойдётся. Но я точно знаю, что у него назначена встреча, с кем — никому доподлинно неизвестно.

Я усмехнулась.

— Но вариантов у нас немного, да?

— Я тоже так подумал.

— Значит, дома его нет?

— Он в «Аристотеле», ребята проводили его машину до ресторана.

«Аристотель» был любимым заведением моего зятя и господина мэра. Для них всегда был забронирован отдельный кабинет, для их удобства и спокойствия. И если вдуматься, не такое уж плохое место для встречи с московскими гостями. Можно даже попробовать пыль в глаза пустить, сие заведение стандартами столичному мало в чём уступит.

— Времени Олег терять не стал, — пробормотала я, глядя в окно.

— Интересно, в курсе ли Лизавета.

У меня вырвался печальный вздох. Этот вопрос мне хотелось оставить без ответа. Мне, но не Аркадию Николаевичу, который мою сестру всегда недолюбливал.

— Ты же должна понимать, что происходит, — сказал он, не выдержав и минутной тишины. — Если Олегу удастся договорится с московскими, Лиза даже не задумается, на чью сторону встать. Ты у неё, как кость в горле.

— Прекрати драматизировать.

Он хмыкнул.

— Конечно, я драматизирую!.. Она та ещё, змеюка.

Про сестру, её моральные качества и важность родственных отношений, я сейчас думать не хотела. В конце концов, она моя сестра, кому как не мне знать все её недостатки? В данный момент меня больше занимал поступок Олега. Если, конечно, он на самом деле встречается с Зудиным.

— Узнай точно, — попросила я Халеменчука, и тот без всяких лишних вопросов, достал из кармана телефон и принялся кому-то звонить. Уже через минуту ко мне повернулся и кивнул.

— Две машины с московскими номерами на стоянке.

Я тронула водителя за плечо.

— Серёжа, останови машину. — Автомобиль плавно съехал на обочину, и мы ненадолго замерли в тишине. Я обдумывала ситуацию. Решение было принять нелегко, но просто оставить всё так, как есть, я не могла. — Не люблю «Аристотель», — сказала я наконец. — У меня всегда такое чувство, что за закрытыми дверями их кабинетов какие-то гадости происходят.

— Они и происходят, — мрачно отозвался Халеменчук. — Причём, именно сейчас.

— Неуютное заведение, правда?

— Я слышал, там в покер играют, — вдруг сообщил нам водитель.

— Правда? — ахнула я.

— Не знаю, меня не приглашали. Но слухи ходят.

— Как интересно. А милиция в курсе?

— Да разве туда менты сунутся? — пренебрежительно проговорил Сергей, а Аркадий Николаевич снова ко мне с переднего сидения обернулся, мы глазами встретились, и он, наконец, улыбнулся.

Я под его взглядом достала из сумки телефон и набрала номер Калашникова.

— Дима, чем ты занят? Ужинаешь? Как ты можешь ужинать, когда в городе такое творится? — Я с полминуты слушала Калашникова, как он с набитым ртом возмущался, что ему абсолютно по фиг, что и где творится, должно же быть у него время банально пожрать. Я, конечно, его поправила: не пожрать, а поесть, и тут же продолжила: — Говорят, в «Аристотеле» в покер играют. А это незаконно.

Калашников помолчал, видимо, прожевал, потому что заговорил уже нормально.

— Откуда ты знаешь?

— Я не знаю, я хочу, чтобы милиция выяснила. Прямо сейчас. Позвони Филимонову.

Пауза, странное кряхтение, потом короткое:

— Понял.

— Понаблюдаем? — спросил Халеменчук, загадочно сверкая глазами.

Я удивилась.

— Конечно.

Всё случилось не так быстро, как в кино. Подъехав к ресторану и припарковавшись на главной площади, нам пришлось минут двадцать ждать начала представления. Но я была терпелива, смотрела в окно, на неоновые вывески, и жестом попросила Аркадия Николаевича помолчать. Я не настроена была разговаривать. Оживилась только, когда перед рестораном с визгом остановился микроавтобус, следом за которым подъехал чёрный джип «шевроле», из которого и вышел полковник Филимонов, начальник ОБЭПа нашего города. Надо же, я не ожидала, что он лично приедет, да ещё так быстро.

Следующие полчаса также прошли безынтересно, в пустом ожидании и созерцании фасада ресторана. Но внутри, явно, что-то происходило. Группа бравых молодцев в форме и с автоматами наперевес, беспрепятственно вошла в ресторан, и там наметилась паника, заметная даже снаружи. Слышно было ругань, возмущённые голоса, громко отдавались команды, а уж когда подъехали следователи и деловито направились внутрь, Аркадий Николаевич весело хохотнул.

— Негостеприимный у нас городок, — проговорил он.

Я не ответила, вышла из машины. Видела на стоянке охрану Зудина: ребята выглядели нервными и взбудораженными, явно, не знали, как действовать и что предпринять, ведь оставили хозяина внутри, как выяснилось, объясняться с нагрянувшей ни с того, ни с сего полицией. Кому-то звонили, кажется, между собой переругивались. Потом из ресторана появился спецназ, кого-то вывели, держа под руки. Появились следователи, Филимонов вышел и закурил, бесконечно с кем-то по телефону говорил. Зудин вышел беспрепятственно, тронуть его никто не посмел, на что я и не рассчитывала. Меня больше занимало поведение Олега, который выскочил следом, взъерошенный и злой, принялся одёргивать пиджак костюма, видно, его обыскивали.

— Какое милое зрелище, — проговорил Халеменчук, стоя за моим плечом. — Так бы смотрел и смотрел.

— Всегда подозревала вас в чрезмерном злорадстве, Аркадий Николаевич.

— Ничего, ему полезно. Чтобы не забывался. Павлин херов, хвост распушил. Я ему все перья при необходимости повыдёргиваю.

Я всё-таки улыбнулась. А заинтересовал меня Данилов. Его вывел спецназовец, не в пример Зудину, и бесцеремонно подтолкнул вперёд. Андрей остановился посреди тротуара, руки поднял, и его принялись ощупывать. Я наблюдала эту картину со смешанными чувствами, в первый момент не зная, как реагировать. Почему-то я не ожидала, что Данилов будет присутствовать на встрече, я была уверена, что он уехал. Или вот-вот уедет, не заинтересованный в здешних проблемах. Но он был здесь, особо обеспокоенным обыском не выглядел, напротив, он через пару секунд безошибочно определил виновника происходящего, голову повернул и посмотрел в мою сторону. Между нами было метров пятьдесят, я стояла на противоположной стороне дороги, держала руки в карманах свободного покроя брюк, и делала вид, что тоже наслаждаюсь увиденным, как и Аркадий Николаевич. И, к огромной своей радости, от взгляда Данилова не дрогнула и не поспешила сбежать. Стояла и наблюдала, как и задумывалось.

Меня заметил не только Данилов. Олег напрягся, увидев меня, замер, и будто ростом ниже стал. Зудин, заметив его странную реакцию, глазами поискал причину, а увидев меня, в первый момент удивился, я даже с такого расстояния это заметила, а после улыбнулся. Ещё бы воздушный поцелуй послал, олух. Я никак не отреагировала, кинула последний взгляд на Данилова, карманы которого к тому моменту уже закончили обшаривать, и отвернулась.

— Поехали.

Халеменчук открыл передо мной дверь машины.

— Определённо полегчало, — сказал он негромко, поспешил сесть на переднее сидение, и машина тут же тронулась с места.

— Петренко, — сказала я, имея в виду владельца ресторана, — мне никогда этого не простит.

— Хрен бы с ним, ты его всегда терпеть не могла. Олег с ним дружбу водит, вот пусть и объясняется.

Думается мне, что Олег домой на всех парах летел, потому что появился уже через четверть часа после нашего приезда. Я только успела поздороваться с сестрой и племянником и сесть за стол, задать несколько вопросов о том, как прошёл их день, как в столовую ворвался Олег, и так на меня посмотрел, что впору было подавиться. Я, правда, подобного ждала, и, услышав его шаги в гостиной, поостереглась брать что-то в рот.

— Ты ополоумела совсем? — заорал он с порога, и уставился на меня, как лютый зверь.

Лиза изумлённо вытаращилась на него, а Дениска на стуле съёжился.

— Что ты кричишь? — задала я вопрос. — Ребёнка напугал.

Аштаев постарался справиться с гневом, но думаю, не из-за сына, просто набирался решимости меня придушить. Стянул с плеч пиджак, дёрнул галстук, потом указал на дверь.

— Денис, иди к себе, поужинаешь в комнате.

Дениска моргнул, потом на меня посмотрел. Я кивнула, что Олега окончательно из себя вывело, и он заорал:

— Где няня?!

Няня прибежала, спотыкаясь, испуганная криками и требованиями, и ребёнка из столовой забрала. А Олег подошёл и шарахнул по столу кулаком. Понравилось им, видно, кулаками у меня перед носом стучать.

— Ты чокнутая, ополоумевшая стерва, — выдал он, причём такой злости я никогда в нём не замечала.

— Что случилось? — спросила Лиза, переводя растерянный взгляд с мужа на меня и обратно.

Я плечами пожала.

— Понятия не имею. У твоего мужа, кажется, неприятности, и он хочет обвинить в них меня.

— Обвинить? Ты стояла там и смотрела! Ты думаешь, я не знаю, что это твоих рук дело? — Я не хотела ему отвечать, и он повернулся к жене, зло ухмыльнулся. — Она напустила на меня спецназ!

Лиза только глазами хлопала.

— Что?

Я на сестру посмотрела и кивнула, поддерживая её в её изумлении и непонимании.

— Он сам не понимает, что говорит.

— Прекрати мне врать! Нас вытащили из-за стола и едва ли по стене не размазали!

— И ты хочешь сказать, что это я им приказала? — я недоверчиво смотрела на него.

Олег от стола отступил, разглядывал меня.

— Ты чего добиваешься? Избавиться от меня хочешь?

Я встретила его взгляд.

— А ты от меня?

— Лиля, ты это сделала?

На неё уже никто не обращал внимания. Мы с Олегом взглядами столкнулись, и он воинственно выдвинул подбородок.

— Ты стояла и наблюдала, — обвинил он меня.

Я улыбнулась, не собираясь ни признавать, ни отрицать произошедшее. Пусть понервничает.

— Я ехала мимо. И вдруг такая интересная картина: ты и Зудин. О чём говорили?

— Не твоё дело!

— Почему-то мне кажется, что именно моё. Ты рассказал ему про Есина? Где тот, бедолажный, сгинул? Или Родиона Константиновича это уже не столь сильно интересует?

Олег нагло, но всё-таки нервно, усмехнулся.

— Ты из-за этого всё устроила? Испугалась, что мы договоримся?

— Бог с тобой, Олег. О чём ты с ним договориться можешь?

Он очень старался выглядеть решительно, но я почему-то была уверена, что мне это удаётся чуть лучше. Наверное, потому, что Олег никогда не мог точно сказать, что у меня на уме, а его, как открытую книгу читала.

— Ты испугалась.

— А ты меня запугиваешь?

— Вы оба охренели, что ли? — Лиза из-за стола вскочила и встала между нами. А обратилась, в итоге, почему-то ко мне. — Лиля, прекрати.

Я удивилась.

— Я ничего не делаю. Это твой муж решил продать меня Зудину. Что ты ему сказал, Олег? Что ты знать ничего не знал, а исчезновение Есина — моя вина?

— Ты так обо мне думаешь? — Он хоть и смотрел мне в глаза, но я видела, что недалека от истины. Олег нервничал и злился всё больше. Его рука сжалась в кулак, а верхняя губа едва заметно подёргивалась.

— Я думаю, что ты давно ищешь повод меня потеснить.

— У тебя паранойя, Лиля. И знаешь в чём дело? Ты не можешь жить спокойно. Когда ничего не происходит, ты начинаешь думать, что все за твоей спиной против тебя сговариваются.

— Скажи, что это не так.

— Да иди ты к чёрту!

Я услышала, что зазвонил телефон, отвернулась от сестры и от Олега, решив, что отвлечься совсем не помешает. Внутри меня что-то колотилось, то ли страх, то ли чувство опасности, пульсировало и билось, пытаясь найти выход, а я всеми силами старалась это в себе удержать.

— Я слушаю.

— Это было неприятно.

Я кинула на Олега взгляд через плечо, из-за стола поднялась и отошла к окну, давала зятю понять, что не считаю наш с ним разговор чем-то для себя важным.

— Что именно? Когда тебя обыскивали? Ничего страшного.

— Ты так считаешь? — Андрей хохотнул. — А ты стояла и смотрела. У меня такое чувство, что я что-то упустил в твоих сексуальных пристрастиях.

— Ты позвонил, чтобы сказать мне это?

— Нет. Хотел сказать, что это был не такой уж глупый поступок. Показать Родиону, кто на самом деле хозяин.

Я за окно посмотрела, услышав шум шин по гравию. У крыльца остановился «мерседес» Горина. Только его не хватало.

— Ты тоже думаешь, что это я? — решила я не отступать так быстро от своей игры.

Правда, Данилов вроде бы и не услышал моих слов.

— Родион впечатлён.

— Кухней или быстротой работы спецназа?

— Тобой.

— Я польщена. Но передай ему, что он ещё ничего не видел.

— Лиля, не спеши.

— Я никогда не спешу, Андрюш. Я очень осторожна, — заверила я и отключилась. За спиной уже слышался Лёшкин голос, он пытался Олега вразумить и успокоить, а когда я повернулась, на меня взглянул укоризненно.

— Что ты творишь? — спросил он меня, будто я была пятилетним ребёнком и только что разрисовала обои в гостиной.

— Ты сердцем почувствовал или тебя скоренько вызвали в надежде меня образумить? — поинтересовалась я. В самом деле, было интересно.

Лиза недовольно хмыкнула.

— Ты всё шутишь? — И потребовала ответа: — Кто звонил?

— Считаешь, что я отвечу?

— Я слышала.

— Тем более.

— Вы затеяли какую-то игру, да? — Олег снова вышел вперёд и на меня взглянул, как на опростоволосившуюся Мату Хари. — Ты и Данилов. Спелись.

Я поморщилась.

— И как ты догадался…

Горин прищурился, глядя на меня, понял, что я говорю несерьёзно, и друга схватил за локоть, отводя в сторонку.

— Хватит вам. — Ко мне подошёл. — Лиля, давай сядем и разберёмся. Без криков и ругани. — Господин мэр на дружка оглянулся и попытался его образумить. — Нам сейчас надо, как стена стоять, а вы разборки затеяли. Выдавим москвичей, вот тогда и выясняйте отношения.

Лиза закурила и разогнала рукой дым.

— Вот именно. Нашли время территорию делить.

Я посмотрела на неё, потом на Олега. Головой покачала.

— Я ничего делить не собираюсь. С моей территорией всё в порядке. Или тебя, Олежа, жаба задавила?

Он ухмыльнулся, резко взмахнул рукой.

— Давай, скажи это! Скажи всем нам: где бы мы были без тебя? — Олег угрожающе двинулся на меня. — А где бы ты без нас была? Всё забыла?

— Я никогда ничего не забываю, — заверила я.

— Серьёзно?

— А ты решил выставить мне счёт? Давай. Я умею считать, ты знаешь. Я всё сосчитаю, по годам и копейкам. Посмотрим, кто кому должен.

— Ты только это и умеешь — считать!

Я сделала осторожный вдох. Спорить не стала.

— Каждому своё.

— Лиля, хватит!

Я к сестре повернулась, взглянула с недоумением.

— А что ты на меня кричишь?

Ответить Лиза не успела, хотя, хотела, я это по её лицу видела. Но тут меня Лёшка в охапку схватил и к себе прижал, а остальных взглядом обжёг.

— Заткнитесь все, — попросил он. Погладил меня по спине. Я не спорила, стояла, прижавшись щекой к его груди и ждала, что дальше будет.

— Да, обними её, — негромко, но от этого ещё более язвительно, сказал Олег. — Она с Даниловым трахается, а ты про запас. Вдруг снова прижмёт?

Я замерла, в ожидании Лешкиной реакции, и она не заставила себя долго ждать. Горин рявкнул на дружка:

— Закрой рот! — и тот обиженно примолк.

А я от груди Горина оторвалась, и, не глядя ни на кого, поспешила из гостиной выйти. Дело было не в обиде и не в расстройстве, просто я боялась, что если мы с Олегом продолжим выяснять отношения, то это лишь осложнит и без того непростую ситуацию. Мы много сегодня друг другу наговорили. Слишком много.

Я думала, что увещевать меня придет Лиза, она всегда пыталась сгладить острые углы. Не из любви к семье, просто так ей было проще жить и делать вид, что она все контролирует. Хотя, до сегодняшнего дня мы с Олегом так крупно отношения ни разу не выясняли. Обычно наши ссоры и недопонимания носили чисто деловой характер, а вот сегодня на личности перешли, и я, признаться, узнала много нового. Что он про меня думал, но предпочитал помалкивать.

Так вот, я ждала сестру, но в моей комнате появился Горин. Вошел без стука, будто имел все права, на меня взглянул с сожалением. У него на щеках играл нервный румянец, видимо, после моего ухода он еще поговорил с Олегом, и перевозбудился. Я даже пожалела, что не притормозила за дверью на минутку-другую. Вдруг бы услышала, как кто-то мою честь защищает?

Лешка вошел, дверь за собой закрыл и вздохнул. Потом посоветовал:

— Не переживай. Обычный семейный скандал.

— Я ему что, жена, чтобы он мне скандалы устраивал?

— Лиля, ты же знаешь Олега давно. Он всегда так реагирует, когда ему кажется, что его всерьез не воспринимают.

Я зло рассмеялась.

— Я воспринимаю его всерьез! Можешь мне поверить.

Алексей Дмитрич сел на кровать рядом со мной, посверлил меня взглядом.

— Что там с москвичами?

— Не знаю. А Олег мешает мне выяснить. — Я к Лешке повернулась. — Что ты знаешь про Есина?

Горин откровенно поморщился.

— Неприятный тип, вот что я знаю. Как и его дружок, судя по всему.

— Ты про Зудина?

— Про него, родимого. Слышал я про него. — Леша за руку меня взял, принялся перебирать мои пальцы. — Лиля, не связывайся с ним.

Я глаза на него вытаращила.

— Ты мне это говоришь?

— Да, пусть Олег сам…

— Олег только и может, что орать, причем на меня. — Я руку из его пальцев решительно освободила. — Если бы не его делишки с Есиным, ничего бы и не было, я больше, чем уверена! А мне приходится расхлебывать!..

Горин ко мне подался, обхватил ладонями мое лицо и поцеловал.

— Успокойся, — проговорил он мне в губы. — Все скоро закончится.

— Откуда ты знаешь?

Он слабо улыбнулся.

— Я так думаю.

Он что-то недоговаривал, мне так показалось, но признаваться не спешил. Я по глазам его это видела. То ли у них с Олегом был уговор, то ли у Горина свои мысли по поводу всего происходящего имелись, пока не ясно. И чтобы увести меня от ненужных подозрений, снова меня поцеловал, на этот раз проявив больше решительности и страсти, даже на кровать меня повалил. Он хотел утвердить свою позицию, а я не сразу решила, как мне реагировать. На поцелуй ответила, но быстро поняла, что играть в любовь сейчас не в настроении, даже если момент благоприятный, Горин искренне готов мне посочувствовать и проникнуться моими проблемами, особенно, в свете его недавних обещаний развестись. Но я как-то не горела желанием ни в постель свою его возвращать, ни думать о нашем возможном воссоединении. По крайней мере, не сейчас. И поэтому, вернув ему парочку поцелуев, попыталась его пыл остудить.

— Леша, перестань. Не сейчас.

Он посмотрел с осуждением, но спорить не стал, откатился в сторонку и лег рядом.

— Я только это и слышу: Леша, не сейчас!

— Потому что не время. Мне как-то не до секса.

— Не до секса со мной?

Я через плечо на него посмотрела.

— Зачем ты его слушаешь?

— Да я не слушаю, Лиля. Я и сам прекрасно все вижу. Ты до сих пор о нем думаешь. Не говорю, что встречаешься, но…

— Вот и не говори, — довольно резко перебила я его. — Поезжай домой.

Он на самом деле поднялся, волосы пригладил, напоминал Дениску, когда того сладкого на два дня лишают.

— Он уедет, а ты останешься со мной. Я подожду.

Я напряженно смотрела ему в затылок, и только когда дверь за Гориным закрылась, позволила себе нервно сглотнуть. Даже не знаю, что так сильно меня в его словах задело, но горько стало неимоверно. И из-за событий сегодняшнего дня, и из-за ссоры с Олегом, которого, не смотря ни на что, считала неотъемлемой частью своей семьи, и из-за того, что мне все-таки не до секса с Гориным, и я будто приговора жду новости о том, что Андрей все же уехал, раз и навсегда исчез из моей жизни. Тогда можно будет принимать какое-то решение, зная, что отныне все будет так, а не иначе. Я думала об этом, прежде чем уснуть, лежала в темноте, в тишине, которая отчего-то казалась тревожной, и чувствовала себя тоскливее некуда. Мне хотелось поцелуя, понимания и быть нужной, но не просто кому-то, даже не Горину. Я думала об Андрее, вспоминала наше знакомство, и печалилась о том, что все так нелепо в итоге получилось. И, наверное, потому, что я думала о нем перед сном, совсем не испугалась, даже не встрпенулась, когда проснулась ночью от четкого приказа:

— Просыпайся.

Я глаза открыла, почувствовала чужое дыхание на своем лице, точнее, поняла, что это не сон, но не вскочила и не заорала. Только глаза открыла и уставилась на темное лицо.

— Просыпайся, сладкая. Надо ехать.

Я сонно вздохнула, не в силах сообразить, который час и куда ехать надо, а Данилов уже поднялся и отошел к шкафу-купе. Дверца почти бесшумно отъехала в сторону, а Андрей принялся искать что-то на полках.

— У тебя джинсы здесь есть? — шепотом спросил он.

У меня даже сил не хватило ответить. Я чувствовала себя безумно уставшей, очень хотелось спать. Зевнула и глаза потерла. Андрей на меня оглянулся.

— Вставай, Лиля. Поспишь в машине, — успокоил он меня. Вернулся к кровати, положил на одеяло мою одежду, за руку меня взял и потянул наверх, заставляя подняться. — Надо торопиться, малыш, пока охрана не поняла, что у них три камеры не работают.

— Ты опять меня похищаешь?

Он деловито угукнул и снял с меня через голову ночную рубашку. Очень быстро и ловко надел футболку. Я только руку подняла, чтобы растрепавшиеся волосы пригладить. Кое-как влезла в джинсы, снова на кровать плюхнулась, не удержавшись, а Андрей присел на корточки и принялся натягивать на мою ногу носок, потом кроссовку. У него это выходило куда ловчее и быстрее, чем у меня бы получилось спросонья.

— Опять к Зудину? — беспомощно осведомилась я.

Андрей, кажется, усмехнулся, головой покачал.

— Нет, краду тебя только для себя. Я эгоист.

Когда он завязал шнурки, я поднялась, сунула руки в рукава пиджачка, что Данилов мне предложил, не особо мудрствуя. Сам покидал с прикроватной тумбочки в мою сумку всякие мелочи, ключи и телефон. И нетерпеливо подтолкнул меня к двери. Но я остановилась, как вкопанная, прижав руку к груди и немного смущенная недостатком в своем наряде.

— Что? — прошипел Данилов в досаде.

— Мне нужен… — Я ткнула пальцем в шкаф, который Андрей спиной загораживал. Секунду Данилов размышлял, чего же я хочу, потом ругнулся.

— Лиля…

Я стукнула его по руке.

— Ты обалдел?

Он выругался вторично, позаковыристее, но лично сунулся в шкаф, достал первый попавшийся под руку лифчик и мне продемонстрировал.

— Вот, успокойся. — Сунул его в мою сумку.

Я, конечно, ничего не сказала, но, согласитесь, это нахальство, красть девушку среди ночи, да еще возмущаться, что она не желает убегать в неизвестность без нижнего белья.

По дому мы шли крадучись, и именно из-за меня, я все время боялась обо что-нибудь споткнуться. Я волновалась, в крови бурлил адреналин и неконтролируемое возбуждение. Я держалась за руку Андрея, в душе млея от того, что он рядом, и даже не подумала задать ни себе, ни ему один простой насущный вопрос: а что, вообще, происходит?

Мы спустились на первый этаж, я заметила приоткрытое окно в гостиной, из него нещадно дуло, и к нему-то меня Данилов и повел, но я указала на более разумный выход — дверь. Зачем в окно лезть, когда дверь рядом?

Андрей разозлился, за руку меня дернул, а я покрутила пальцем у виска и пошла к двери. Замок отперла и спокойненько так вышла. Данилов вышел следом, и мне показалось, что едва сдерживается, чтобы не садануть дверью об косяк, так злился.

— Упрямая, — услышала я его бормотание.

— Но ведь я права?

Он только зубами скрипнул, за руку меня взял, и мы торопливо направились через сад, в сторону соседского, пустовавшего уже пару месяцев, дома. Забор здесь был не такой высокий и не глухой. Данилов меня подсадил, я на руках подтянулась и с минуту сидела наверху, ожидая, когда Андрей рядом окажется. Наблюдала за ним, покосилась на замеревший красный глазок камеры, закрепленной совсем рядом. Огонек не мигал, значит камера не работала.

— Вор он, — вспомнились мне слова Димки Калашникова, произнесенные уверенным тоном, и я вздохнула в расстройстве. Не везет мне на порядочных мужчин. И вот тому доказательство: я сижу ночью на заборе, мотаю ногами, а к очередному плохому парню в своей жизни, приглядываюсь с большим воодушевлением.

— Лиля.

Я опомнилась, осторожно развернулась и с забора полезла, держась за руку Андрея. Когда спрыгнула, не удержалась и повалилась на спину. Футболка задралась, и я едва ли не взвилась, в последний момент сдержав крик. Повалилась я прямо в молодую жгучую крапиву. Принялась потирать спину, которую сильно защипало, и смотрела наверх, на Данилова, который что-то там с камерами делал. А когда спрыгнул вниз, приземлился на ноги, даже не покачнувшись.

— Ударилась?

— Тут крапива! — громким возмущенным шепотом проговорила я.

— Я потом тебя поцелую. Где больно?

Я прищурилась, решив, что он издевается.

— Зачем ты меня украл?

— Я не крал, ты сама пошла со мной.

Справедливо, хотя и малоприятно.

— Но ты ведь пробрался в дом.

— Если честно, я не совсем понимаю, что ты делаешь в этом доме. Уже пять дней.

Он снова взял меня за руку, и мы пошли по давно не стриженому газону, уже не боясь, что нас кто-нибудь заметит.

— Аркадий Николаевич переживал, что в моей квартире меня могут потревожить незванные гости, — не скрывая иронии, проговорила я.

— А, в этом смысле.

Мы дошли до калитки, и та свободно открылась, только чуть слышно скрипнула.

— А здесь тебя никто не тревожил?

— В смысле?

— Ну, например, незваные чиновники.

Я кинула на Данилова быстрый, обеспокоенный взгляд.

— Куда мы поедем? — спросила я, быстренько поменяв тему.

— Туда, где я живо отучу тебя врать мне, — проворчал он.

Это было угрозой и прозвучало, как угроза, а я, дура влюбленная, разулыбалась в темноте, услышав в этих словах непонятное для меня обещание общего будущего. Как, что и возможно ли вообще — не знаю, но на душе стало легко и радостно.

Села в машину, стараясь громко не хлопать, закрыла дверь, а Андрей когда со своей стороны дверь открыл, в салоне вспыхнул свет, и я, наконец, увидела его лицо. Всего на секунду, но он посмотрел на меня, и я поняла, что даже утром вряд ли в своем бегстве раскаюсь. Данилов сел, взял с приборной доски жвачку, в рот одну подушечку кинул, и тут же за сигаретами потянулся. Прикурил, вдруг опомнился и чертыхнулся.

— Ты курить бросаешь? — догадалась я.

— С тобой бросишь…

— Бросишь, — заверила я. Дождалась, пока он сигарету в окно выбросит, и за футболку притянула его к себе. Не смотря на то, что совсем недавно мы провели ночь вместе, тогда мне целовать его не хотелось. А сейчас даже затрясло. От ощущения его рук на своём теле, от его дыхания на моих щеках и прикосновения тёплых губ. Данилов на сидение меня повалил, закрывая собой весь мир, и закрыл мне рот поцелуем. Ладонь накрыла мою грудь, совершенно нахально, и сжала. Сосок под тонкой тканью футболки тут же встал, Андрей чуть сдавил его между пальцами, а я крепче обняла его за шею.

— Скучала по мне?

— Это будет признание под пытками, — шепнула я в ответ, и Данилов понимающе улыбнулся. Я успела ещё раз поцеловать его, прежде чем он отодвинулся. — Если будешь целовать меня каждый раз, как захочется курить, то бросишь.

Он повернулся к рулю, завёл двигатель, а сам усмехнулся в ответ на мои слова.

— Тогда мне придётся держать тебя при себе постоянно.

Будто я против. Вслух я этого, конечно, не произнесла, села поудобнее, и запахнула пиджак, прикрывая грудь.

— Куда мы едем? — всё-таки спросила я.

Андрей бросил на меня короткий взгляд.

— Увидишь. Ехать минут сорок, поспи.

— Я уже не хочу… — отмахнулась я, и снова стала его разглядывать.

Вскоре мы выехали на шоссе, и я поневоле забеспокоилась.

— Мы на базу едем?

— Нет.

— Ты безумно откровенен, — пробормотала я в небольшой обиде.

Данилов усмехнулся, руку на моё колено положил и погладил.

— А ты так любишь задавать вопросы.

На другую сторону реки мы так и не перебрались. Проехали мимо моста, на приличной скорости ехали по тёмному шоссе, вокруг только сосны и ни единого фонаря, только дорожные знаки мелькали в свете фар. Не люблю ездить ночью, но Андрею я ничего говорить не стала. Проявляла терпение, благоразумие, молчала и ждала окончания поездки. Потом автомобиль свернул на просёлочную дорогу и скорость заметно сбавил. За окно было смотреть бесполезно, ни зги не видно. Я поёжилась, то ли от оттого, что чувствовала себя неуютно, то ли всё-таки ночная прохлада до меня добралась.

За лесом оказалась деревня. Наверное, днём вполне обитаемая и даже шумная, но ночью казавшаяся заброшенной. Тишина такая, будто ни одной живой души поблизости. Я видела только тёмные очертания домов и заборов по обеим сторонам дороги. Шум автомобильного двигателя казался совершенно неуместным здесь в такой час, мы, наверняка, половину жителей перебудили, проехав по деревенской улице. Андрей остановил машину совершенно неожиданно, приткнул её под каким-то забором, заглушил двигатель, а после ко мне повернулся:

— Приехали.

— Что за дыра?

— Лиля, — осуждающе проговорил он. — Днём здесь очень даже мило. Увидишь, тебе понравится.

— Кто здесь живёт? — осторожно поинтересовалась я.

— Никто, этот дом сдаётся.

— И ты не нашёл ничего получше, чтобы снять, — пробормотала я, не уверенная, что Данилов меня ещё слышит. Он первым из машины вышел, что-то достал с заднего сидения, какую-то сумку, и мне рукой махнул. Я дверь открыла и с некоторой неохотой вылезла. Поёжилась от ночного ветерка, посмотрела на тёмную, негостеприимную улочку. Где-то недалеко завыла собака, что настроения мне не добавило. Очень милая деревушка, точно подмечено.

В темноте дом мне показался немного кособоким. Я стояла на дорожке перед крыльцом, пока Андрей замок отпирал, и, задрав голову, смотрела на вертушок на крыше. Он как-то странно кренился. Да и сама крыша казалась съехавшей вправо, как у переросшего гриба.

— Входи, — позвал меня Андрей, когда сумел открыть дверь. — Замёрзла?

— Немного.

— Не разувайся.

Я успела сделать несколько шагов по тёмному коридору, прежде чем вспыхнул свет. Я зажмурилась от неожиданности, а когда глаза привыкли, разглядела под потолком старомодный плафон из мутного стекла в виде колокольчика. Принялась оглядываться. Совсем рядом с дверью прибитая к стене вешалка, рядом потёртое от времени трюмо, такое у моей бабушки было, полированное, с большим трёхстворчатым зеркалом. На полу домотканые половики, стены оклеены весёлыми обоями с вьюнком.

Андрей прошёл вперёд меня, свернул куда-то и там тоже свет включился. Я следом прошла и оказалась на маленькой деревенской кухне. Никакого тебе гарнитура и техники, всё скромно и даже по старинке, но довольно чистенько. На окошках даже накрахмаленные занавески-задергушки с ручной вышивкой.

— Боже мой, Андрюша.

Он оглянулся на меня, улыбнулся.

— Что, ты в шоке?

— В небольшом. Зачем ты снял этот дом?

— Чтобы отдохнуть ото всех. Разве тебе этого не хочется?

— Так ты взял меня с собой, чтобы отдыхать было комфортно?

— По-моему, тебе не мешает отвлечься. Или ты вся такая занятая?

Я поняла, что он имеет в виду. Что ответить — не знала, присела на табуретку у стола, которая подо мной неприятно покачнулась.

— К чёрту эти дела, — приняла я решение. — Может, без меня как раз что-нибудь и решится?… Меня беспокоит другое, — сказала я, наблюдая за Андреем. Он открыл дверцу буфета, если высокий шкаф без стёкол можно было так назвать, оглядел его содержимое и достал тарелки и чашки.

— Есть хочу, — проговорил он негромко, словно объясняясь. Потом на меня посмотрел: — Что беспокоит?

— Почему ты позволил мне взять только лифчик. Раз мы здесь не на один день.

Данилов ухмыльнулся.

— Я не знаю, и он-то тебе зачем.

Я отломила от мягкого батона маленький кусочек и кинула в него.

— Нахал.

— Хочешь есть?

— В половине третьего ночи? Ещё бы.

Данилов подал мне нож.

— Тогда режь хлеб.

Из пакета, что он привёз с собой, было вынуто немало продуктов, а следом и бутылка водки.

— Ты любишь водку, я заметила, — сказала я, когда Андрей за стол сел и ловко свернул крышку.

— Уж лучше, чем виски. — Он налил немного прямо в чашку, а я подумала и придвинула к нему свою. Данилов удивлённо вздёрнул брови. — Ты будешь пить водку?

— Думаешь, я никогда водку не пила?

Он хмыкнул.

— Не думаю… — Налил совсем немного.

— За что будем пить? — деловито поинтересовалась я, поднимая импровизированный бокал.

— За что пьют с женщиной?

— Неужто за любовь?

Данилов намёк оценил и усмехнулся.

— Провоцируешь?

— Немножко, — созналась я. — Так что, выпьем?

Мы чокнулись, Данилов сразу выпил, а я для начала сделала глубокий вдох, потом проглотила водку одним глотком. И всё равно передёрнулась.

— Гадость.

Андрей улыбался, глядя на меня.

— Зато согреешься сразу.

Мы помолчали, я украдкой наблюдала за тем, как он ест, и мне казалось, что думает о чём-то. Не обо мне.

— Почему ты не уехал, Андрюш?

Он от мыслей своих отвлёкся, на меня посмотрел, моргнул непонимающе.

— Куда?

— Ты остался, — коротко пояснила я. И смотрела на него во все глаза.

Данилов налил себе ещё водки, в чашку заглянул.

— А ты без меня справишься?

Я бутерброд, от которого только пару раз откусила, на тарелку положила. Смотрела в стол.

— Не знаю, — честно призналась я. — Пока ещё не знаю.

— Размышляешь? — подсказал Данилов.

Я толкнула его ногой под столом.

— Хватит издеваться!

— Да я даже не думал.

Алкоголь начал действовать, и меня кинуло в жар. Я пиджак сняла, потянулась за стаканом сока, и вдруг поняла, что Данилов на меня смотрит. Точнее, на мою грудь. Когда одевал меня, не смотрел, ему не до этого было, его камеры беспокоили, а теперь пробрало. Я сделала вид, что не замечаю, глотнула сока и невинно поинтересовалась:

— Ты всё это время жил в том весёлом доме?

— В каком весёлом доме?

— У Родиона Константиновича.

— А-а.

Я глянула на него исподлобья.

— Что «а»?

Этот поганец хитро улыбнулся.

— А что у Родиона?

Я со стуком поставила стакан на стол.

— У него целый дом придворных шлюх. Скажи, что ты не заметил. Они ведь такие незаметные… почти раздетые.

— Лиль, ты ревнуешь?

— Нет. — Я решительно покачала головой. — Я пытаюсь устроить скандал. Получается?

— Какой смысл в скандале, если ты не ревнуешь?

Я нахмурилась, причём всерьёз.

— Андрей, в этот раз я кину в тебя стаканом.

Он улыбнулся, без всякой насмешки или иронии, милая такая улыбка. Потом руку протянул.

— Иди ко мне.

Со всей душевной слабостью я пересела к нему на колени. Не замешкалась, не задумалась, не засомневалась. Устроилась у него на коленях и обняла за шею. Прижалась щекой к его волосам. А Данилов меня по заду погладил. На моих губах появилась беспомощная и глупая улыбка. Андрей поцеловал меня в машине, спросил, скучала ли я по нему, спросил особым тоном, от которого у меня мурашки предвкушения по позвоночнику побежали, но на этом романтика и закончилась. Свою норму Данилов на сегодня выполнил.

Мы сидели на маленькой кухне старого деревянного дома, на стенах выцветшие обои и облезлые шкафы, на столе выщербленная посуда, от Андрея пахло водкой и колбасой, и всё равно он был самым лучшим на свете мужчиной. И то, что я чувствовала, когда обнимала его, было ни с чем несравнимо. Казалось, что я могу так вечность сидеть, лишь бы он рядом был, лишь бы обнимал вот так и принадлежал только мне. Хотя, я совсем не уверена, что он мне принадлежит, и что у него есть вообще такое желание — принадлежать мне, принадлежать одной женщине. Его жизнь, как мне думается, насыщена и интересна, без меня. Он голову повернул, и я поцеловала его в губы.

— Спать пойдём? — спросил Данилов негромко.

Я кивнула. Надеюсь, получилось не слишком обрадовано. А то стыдно немножко за себя, за своё девичье нетерпение. Но прежде чем радоваться, не мешало бы увидеть, в каких условиях мне предлагают ночевать. Кухня-то впечатления не производит. Но все оказалось не так плохо. В небольшой комнате с минимумом мебели вполне добротная дубовая кровать у окна, застеленная чистым постельным бельем, и что самое удивительное, подушки выглядели пышными и привлекательными. Так и хотелось прилечь. Сразу вспомнилось, который час и как я совсем недавно лезла через забор в саду сестры. Насыщенный день.

Данилов щелкнул допотопным выключателем с рычажком, и свет в комнате погас. Ко мне подошел, положил руки мне на плечи, а у меня дыхание сбилось. А Андрей наклонился к моему уху и проговорил:

— Ты сегодня так смотрела на меня, разве я мог удержаться? И не проучить тебя?

Я нервно рассмеялась.

— Ты учить меня собрался?

— Да. — Его ответ был лаконичен и решителен, что лишь распаляло воображение. Данилов целовал мою шею, прижимался к моей спине, а руки уже забрались под мою футболку и гладили живот. У меня сбилось дыхание, и мысли путались. Темнота, чужой дом, непривычная атмосфера деревенской романтики и любимый мужчина рядом. Любимый, которого не следовало бы так запросто подпускать к своему телу, неплохо было бы вспомнить о его неприглядных поступках и ещё более изощрённых замыслах, в которых я пока не могла разобраться. Но я таяла в его руках, не в силах противиться его, да и своему желанию.

— Андрюша…

— Урок номер один, — проговорил он мне на ухо, не позволив мне повернуться к нему лицом, хотя я собиралась его поцеловать, прямо горела от желания его поцеловать. — Никогда мне не ври.

Интересно, как он себе это представляет? Странные всё-таки мужчины существа…

Я глаза закрыла, голову на его плечо откинула и ждала, что ещё он скажет и потребует. Кстати, в данный момент я на всё согласна.

— Лиля, ты слышишь меня?

Я кивнула.

— Хорошо. Урок номер два: никогда не говори мне, что мне что-то показалось. Мне никогда ничего не кажется. Особенно, если это касается всяких мэров, и, вообще, чужих мужиков рядом с тобой.

Тоже странное утверждение. Если уж смотреть на ситуацию с такого угла, то это как раз Данилов в роли «чужого», я его всего несколько недель знаю, а Лёшку десять лет. Но я опять же промолчала, когда Андрей меня целовал: он был главным и важным, а не то и не тот, кто был в моей жизни совсем недавно и занимал определённое место.

— Три, — выдохнул он мне на ухо, и у меня без всякого преувеличения мурашки по коже побежали, огромные, просто затрясло. — Решения всегда принимаю я, просто потому что я мужчина. Я не потерплю твоих тайных замыслов, даже для общего блага. Ясно?

У меня вырвался судорожный вздох, признак моего не то чтобы несогласия, но попытки объясниться.

— Андрюш…

— Ты меня поняла?

К чему он, вообще, всё это говорит? Больше похоже на пункты брачного договора.

У меня не было и минуты на обдумывание ответа, пришлось снова кивнуть. Я понимала, что другого варианта у меня нет. Даже если я против, даже если я не согласна и хочу настоять на своём, он не даст мне этого сделать. Я ладони на его руки, которые неспешно гуляли по моему телу, положила и поняла, что ни в чём возражать не стану. Даже если и хочу, то… не хочу. Странное ощущение.

Я снова сделала попытку повернуться к нему, решив, что на этом требования закончились, но куда там! Меня удержали в этом положении, хотя я уже прекрасно чувствовала, что кое-кто не на шутку возбуждён, но мужское упрямство и гордыня не позволяли просто схватить меня и повалить на постель. Необходимо было проявить себя до конца, и показать мне насколько нелегко мне придётся в будущем с таким упрямцем.

Серьёзно? В будущем?!

— Четыре, — выдохнул он мне прямо в ухо, и я почувствовала, как его губы раздвинулись в улыбке. — Научись говорить мне «да».

— Тебе это быстро надоест.

— Это зависит от того, какие вопросы я тебе буду задавать. И что предлагать.

Его руки, наконец, ослабли, я смогла повернуться и поцеловала его. Потом шепнула между поцелуями, поддразнивая:

— Да. Да.

Кровать оказалась мягче, чем я ожидала. Данилов повалил меня на неё, и я просто утонула в пуховой перине. И почувствовала настоящее блаженство. Забыла, что это чужой дом, забыла, что меня совсем недавно заставили лезть через забор и прыгать в крапиву, важнее было, что всего пару минут назад мне пообещали счастливое будущее. А я не понимала своей беспочвенной радости по этому поводу. Любовь с первого взгляда, в существование и долговечность которой я никогда не верила; мужчина, к которому следовало бы присмотреться повнимательнее, а не верить слепо каждому его слову, и уж тем более доверять ему свою жизнь — как всё это вошло в мою жизнь, и почему я готова поверить? Сама себя не узнаю.

Данилов целовал меня пьяными глубокими поцелуями, после которых реально верилось, что он скучал. Он не медлил, не выжидал, он налетел меня, как ураган, видимо, утомлённый собственными уроками, и переполненный нетерпением, пытаясь доказать мне, что на всё, о чём говорил и просил меня, имеет право. Я и не спорила, а все мои внутренние противоречия и сомнения, были моим личным делом, и мне предстояло разобраться в этом самой, потом. Потому что сейчас важнее был он. Я, мы. Я отдавалась ему всей душой и телом, как всегда впрочем. Это было особенностью секса с ним. Если с другими я порой забывала о чувствах и искренности, выдвигая вперёд меркантильный интерес, то с Андреем притворяться не получалось. У меня внутри всё дрожало от возбуждения, когда я прикасалась к нему. Целовала, ласкала, когда чувствовала его пальцы, которые судорожно сжимались, забирая мои волосы в кулак; его ладонь на своём затылке, которая уверено направляла меня и задавала темп. Собственные стоны порой смущали, но сдержать их было невозможно. Я целовала, царапалась, кусалась, что-то шептала ему, а иногда он сам начинал задавать вопросы, ненужные и не вовремя, как мне казалось, но я что-то говорила в ответ, и иногда даже замечала улыбку на лице Данилова: то ли он был доволен моим ответом, то ли радовался, что я совершенно собой не владею, и это, без сомнения, его заслуга. Но это пьянящее чувство подчинения и довольства этим, когда тобой владеет мужчина, и ты доверяешь ему себя, понимая, что в тебе нет сил на сопротивление, да и желания противиться нет. Ты отдаёшь ему себя всю, без остатка, не зависимо от того, что он попросит, ты на всё согласна.

Да я бы убила Лизку, если бы она получила хоть толику этого, не имея на это никакого права!

Кажется, я опять ору. Пальцы судорожно сжимают спинку кровати, в голове гул, низ живота скручен уже не проходящей судорогой, мне жарко, и я уже мало, что соображаю. И это кажется лучшим моментом в жизни. За окном первые предрассветные сумерки, я иногда пытаюсь сфокусировать взгляд на крыше соседнего дома, но мне, честно, не до чего. Сзади стонет Данилов и двигается так быстро, что у меня от наступившего оргазма в глазах темно. Через минуту мы вместе валимся на старенькую кровать, которая для нашего активного времяпрепровождения явно не предназначена, и пытаемся отдышаться. За окном светает. Я беру любимого за руку, прижимаю её к своей груди, и так мы засыпаем — обессилившие, но довольные друг другом.

Проснулась я оттого, что где-то совсем рядом корова мычала. Это показалось таким странным, что я глаза открыла и тупо уставилась на потолок, обитый белёной фанерой. Вырвалась из сна за секунду, и теперь приходила в себя, не совсем понимая, где я и что делаю. Только когда голову повернула и увидела Андрея, успокоилась. Он спал, закинув одну руку за голову, и выглядел безумно привлекательно. Тёмные волосы упали на лоб, и я лишь в последний момент руку отдёрнула, побоявшись его разбудить неосторожным прикосновением. Поискала глазами часы, потом голову назад закинула, чтобы глянуть за окно. Солнце уже было высоко, я слышала, как шумят деревья в саду, и снова замычала корова. Я в деревне. С ума сойти. Сто лет не была в настоящей деревне, уже привыкла, что загород — это дом сестры в охраняемом посёлке в десяти километрах от города.

Осознав, что больше не усну, осторожно села и спустила ноги на пол. С удовольствием потянулась, чувствуя, как ноют мышцы, даже со смехом подумала, что ноги не удержат, и я рухну на пол, как только попытаюсь встать. Казалось, что каждая мышца болит, будто я ночью сорок километров пробежала. Встав, пришлось на месте покрутиться, в попытке найти свою одежду. Всё валялось в разных углах комнаты, будто мы ночью не раздевались, а целенаправленно метали детали своей одежды то на комод, то в кресло, то под стол. Я подобрала трусики, свою футболку, и на цыпочках из комнаты вышла, отправилась искать ванную с туалетом. Правда, в дверях оглянулась, на Андрея посмотрела. Полюбовалась, и сама себе, признаться, позавидовала.

Старый будильник на кухне показывал половину первого. Это не удивило, но заставило в задумчивости хмыкнуть. Я допила сок в стакане, заглянула в допотопный холодильник, который странно хрюкал всякий раз, как включался, а потом выключив в маленькой холодной ванной свет, открыла дверь на улицу и вышла на крыльцо. Улыбнулась новому дню и солнцу. И зелени кругом, поющим птичкам и летающим бабочкам, лёгкому ветерку. Даже корове, которая всё мычала где-то за забором. Я руки за голову закинула, потягиваясь, а в следующий момент поспешила убрать с лица идиотскую улыбку и натянуть на бёдра и без того коротенькую футболку, когда заметила на дороге мужчину и женщину. Они шли мимо по своим делам, но увидев меня с любопытством вытаращились. Мне тут же припомнились собственные стоны и завывания этой ночью, подумалось, какая слышимость ночью в деревне, и в пору было покраснеть от стыда. Слава богу, им не пришло в голову остановиться, они быстро прошли мимо, скрылись за деревьями, и я вздохнула с облегчением. С крыльца спустилась и босиком, по траве, прошлась по небольшому участку. Ногам было невероятно приятно, я сто лет босиком не ходила. Дошла до вишнёвых зарослей у забора и сорвала несколько тёмных ягод, сунула их в рот. Можно испечь Андрюше пирожков с вишней, и я даже не против повозиться подольше, чтобы вытащить все косточки. Вот так-то.

Когда я в спальню вернулась, Данилов уже проснулся. Потягивался и тёр глаза. А меня увидел и хитро прищурился.

— Где была?

— В сад ходила. — Я на постель села, и он тут же обнял меня рукой, повалил на себя, а я его поцеловала. Потом ещё раз, и ещё. Улыбнулась, глядя в его сонное лицо. — Ты был прав, вполне премиленькая деревня.

— Я же говорил.

— Я принесла тебе вишни, хочешь? — Я сунула ему в рот пару ягод, и Андрей принялся их лениво жевать. Вздохнул спросонья, а я пристроила голову на его плече и мечтательно посмотрела за окно. Данилов выкинул косточки от вишни в открытое окно, а руку на мою грудь положил. Я посмотрела на широкую ладонь, но возражать и не подумала, прижалась щекой к его колючему подбородку, чувствуя себя по-настоящему счастливой. — Уже первый час.

— Серьёзно?

Я кивнула. Потом фыркнула от смеха.

— Я перепугала местных жителей своим видом. Вышла в футболке…

— Бесстыдница, — подтвердил Данилов.

Я улыбнулась, развернулась в его руках, в глаза ему посмотрела, потом осторожно поцеловала в губы.

— Я тебя люблю.

Он прикусил зубами мою нижнюю губу, а когда отпустил, ухмыльнулся.

— Ещё бы. После того, что я ночью сделал и сколько раз.

— Я серьёзно, Андрюш.

— И я серьёзно, — отозвался он, вроде бы шутливо, но взгляд уже был пристальный. Данилов заправил мне за ухо волосы, потом потёрся носом о мой нос, и вздохнул.

— Ты моя девочка, — проговорил он негромко.

— И когда ты это понял? — шёпотом спросила я. Мне, конечно, хотелось, чтобы он сказал: с первого взгляда, но у Данилова не тот характер, чтобы потакать чужим прихотям, и его ответ показался мне куда более честным.

— Когда узнал, кто ты. Я ещё не встречал женщину, которая сумела бы меня так озадачить.

Я отвернулась, расслабилась в его руках, и как бы между прочим заметила:

— А кто-то говорил, что раскусил меня на раз.

— Я и раскусил. Я сейчас раскушу, хочешь? — Данилов впился губами в мою шею, потом зубами чуть кожу прижал. Я захохотала, но затем взмолилась:

— Перестань, синяк же останется!

— Моё, — нахально заявил он, обнимая меня. — Всё моё. Что хочу, то и делаю.

Я хоть и смеялась, но в душе ощущала трепет. Любимого поцеловала, но быстро отстранилась и даже отодвинулась от него. Потребовала:

— Вставай, хватит спать. Обед скоро. — За ногу его потрясла, весьма решительно. Подняла с пола свои джинсы и посмотрела на них в тоске. На улице жара, а у меня кроме них надеть нечего. — Ножницы есть?

— Не знаю, надо поискать.

Данилов с постели поднялся, а я загородила спиной окошко. Мимо дома снова кто-то шёл, в окна с любопытством заглядывали, и я почему-то была уверена, что вид голого мужика деревенских старушек не порадует. Решат, что на их мирное поселение городские распущенные типы теперь облаву устроят, мы и так своим приездом ночью наверняка полдеревни перебудили.

— Обрезать хочешь?

— Жарко. А ты меня вытащил из дома, даже не дав собраться.

— Собраться? — Данилов кинул на меня язвительный взгляд. — Это в смысле, чемодан? Как бы ты его через забор тащила?

— Не ёрничай, — попросила я. — Вот в чём мне ходить? — Кроме лифчика в сумке, ни одной подходящей вещи.

Ножницы я всё-таки нашла, в ящике комода, старые, чуть заржавевшие, зато большие, для кройки. Окинула тоскливым взглядом новые фирменные джинсы, разложенные на столе, прикинула оптимальную длину, и решила: была не была. Пока Андрей умывался, я уже обзавелась новыми джинсовыми шортиками, даже махнушек по краям понаделала. Надела обновку, перед зеркалом покрутилась, и решила, что весьма довольна своим изобретением. С футболкой смотрелось очень даже ничего.

Данилов шлёпнул меня по заду, когда мимо проходил.

— Хорошо смотрится.

— Ещё бы, — вроде бы возмутилась я его замечанию. — Мне вообще джинсы идут. Ты заметил?

— Конечно.

Я посмотрела на него через плечо.

— Спортзал трижды в неделю, так что не смейся!

Он притворно ахнул.

— Серьёзно?

Я немного смутилась.

— Ну… В последний год мне было некогда, но как-то я взялась за себя всерьёз.

— И надолго тебя хватило?

Я прищурилась, недовольная его таким откровенным недоверием.

— Тебе не нравится моя задница?

— Очень нравится. Даже без спортзала трижды в неделю. Если бы это было правдой, я бы, наверное, попросту ослеп.

Я постаралась не смеяться, благосклонно кивнула.

— То-то же.

Позавтракали мы опять бутербродами. И если Данилов ел их с непонятным для меня аппетитом, то я никогда не считала это полноценной едой, откусила пару раз и выпила большую чашку кофе. А заодно призадумалась о хлебе насущном.

— Сходим в магазин? — предложила я.

— За чемоданом?

Я взглянула с укором, а Андрей рассмеялся. Я решила близко к сердцу его ехидство не принимать, и продолжила:

— За мукой, маслом и молоком. Пирогов напеку. — Притворно вздохнула. — Буду тебя кормить.

Он улыбнулся, но ничего не сказал. А я руку протянула и коснулась его небритой щеки.

— Бритву не взял?

— Взял, но не хочу.

Я поднялась, в эту же щёку его поцеловала, потом отнесла кружку в раковину. Помедлила и сказала:

— Мне нужно позвонить. А то Лиза меня хватится.

Мне показалось, что Данилов молчал на секунду дольше, чем было необходимо. Словно, задумался о необходимости этого звонка. Но после кивнул, чересчур безразлично.

— Позвони. И пойдём?

Я радостно улыбнулась, воодушевлённая его покладистостью.

Вышла в сад, присела на лавочку у дома, уже нагретую солнцем, и всё-таки ощущая внутренне сопротивление, набрала номер сестры. Хотя, не слишком чётко представляла, что скажу ей. Интуиция подсказывала, что говорить правду — не слишком хорошая идея. Если Лиза и не сумеет меня уколоть каким-нибудь своим замечанием, то настроение испортить вполне может. Поэтому я решила ограничиться тем, что сообщила о своём желании побыть в тишине и покое, обдумать сложившуюся ситуацию.

— И когда к тебе пришло это желание? — ядовито поинтересовалась сестра. — В пять утра?

— Какая разница? — попыталась отвязаться я от её расспросов. — Захотела и уехала.

— Нашла время, — проворчала Лиза, и по возникшей паузе я поняла, что она затягивается сигаретой. — Олег на взводе. Злой, как чёрт, после того, что ты вчера устроила.

— Лиза, ты лезешь в то, в чём ни черта не понимаешь, — перебила я её, растеряв остатки наигранного самообладания.

— Не понимаю? — Лизка тоже взвилась с пол оборота, и её голос заледенел. — Я понимаю, куда больше, чем ты думаешь. Я не дура.

Я глаза закатила, но решила ей не отвечать, не желая откровенно хамить.

— Хорошо, пусть ты всё понимаешь. Тогда должна понимать, что если мы с Олегом несколько дней не увидимся, то это пойдёт нам всем на пользу. Я не хочу с ним ругаться.

— А ты не думала, что он может быть прав, Лиля?

— Прав?

— Да, представь себе! — Кажется, Лиза не на шутку разошлась. — Ты никогда никого не слушаешь. А если бы подумала…

— Я всегда думаю, — снова перебила я её, также холодно. — Это нас с тобой с детства и отличает. Забыла?

— Не льсти себе.

Я зажмурилась на секунду, пытаясь смирить злость. Всё-таки испортила мне настроение! Да ещё Андрей вышел на крылечко, я заметила краем глаза. Остановился, присев на перила, и закурил.

— Давай обсудим это, когда я вернусь. Через пару дней, — сказала я сестре, сдержанным тоном.

— Делай, что хочешь, — выдохнула Лиза недовольно. — Хотя, ты так всегда и поступаешь.

Я зло нажала на кнопку, обрывая разговор. Осторожно выдохнула и постаралась выглядеть невозмутимо, на случай, если Андрей за мной наблюдает. А я была уверена, что наблюдает. И прислушивается. Но всё равно набрала номер Халеменчука. Аркадий Николаевич тоже натура беспокойная. Иногда как начнёт беспокоиться, так нигде от него не скроешься.

— Со мной всё в порядке, — заверила я его торопливо. — Буду в городе через день или два, и сразу позвоню.

— Чем ты занимаешься? — поинтересовался он с живым интересом.

— Своим душевным здоровьем, — честно ответила я. — А вы, — я понизила голос до предела, — Аркадий Николаевич, займитесь поисками Есина. Димку подключите, хватит ему прохлаждаться.

Когда я разговор закончила и подошла к крыльцу, Данилов хитро на меня поглядывал.

— Всем указания раздала?

Я нос наморщила, не зная, стоит ли отвечать. Поднялась по ступенькам крыльца, их всего три было, кстати, и сигарету у Андрея забрала, прямо из губ вынула.

— Ты же бросаешь.

— Ага.

— Ага, — передразнила я. — В магазин пойдём? Идти далеко?

— Откуда я знаю?

— Значит, узнаем.

Данилов продолжал посмеиваться надо мной. Не в открытую, и не спрашивал ни о чём, но я чувствовала, подмечала хитринку в его глазах, и едва заметную усмешку, кривившую губы. Вспомнила про уроки, которые он вчера мне озвучивал, и вдруг ощутила некоторое, незнакомое мне прежде, смятение, даже смущение. И чтобы как-то избавиться от этого чувства, да и к Данилову подлизаться, взяла его за руку, как только мы вышли за калитку. Он по привычке к машине направился, а я его в сторону потянула. Андрей удивлённо вздёрнул брови, а я решительно заявила:

— Гулять. Пешком, по свежему воздуху. Это полезно.

— Ты с ума сошла, — с лёгким стоном отозвался он, но я решила на его стенания внимания не обращать. Мы шли по деревенской улице, взявшись за руки, я щурилась на ярком солнце, да и просто от счастья, по сторонам поглядывала, на цветы в палисаднике и фруктовые деревья за деревянными заборами. Встретили женщин у колодца и спросили, где магазин находится. Нас порадовали тем, что магазин, небольшая палатка, находится совсем рядом, у остановки, правда, уже два дня, как не работает, потому что продавщица, Ленка, в город уехала, к дочке на свадьбу. Второй раз уже замуж выходит, первый-то муж к другой ушёл, оставил её с ребёнком…

Данилов поскрёб небритый подбородок, явно необрадованный таким потоком еенужной инфррмации, и переспросил:

— Где магазин?

Я попыталась спрятать улыбку, смотрела на женщин честными понимающими глазами.

— Через поле вам надо, в Гореевку. Недалеко, километра два. Там у них большой магазин, всё есть.

— Два километра до магазина, — проворчал Данилов. — Пойдём за машиной, — предпринял он попытку достучаться до меня.

Я снова его за руку потянула.

— Гулять.

Что может быть лучше летнего тёплого дня на природе? Когда идёшь через берёзовую рощу, листва приятно шумит над головой, солнечные лучи, проникая через сочную зелень, весело скачут по траве, по белым стволам деревьев, а потом выходишь на поле, будто пёстрым ковром застланное. На поле жарко, ароматно и даже душно. Летают бабочки и жужжат пчёлы, это жужжание ни на минуту не смолкает. Я руку Андрея отпустила и забрала волосы в хвост.

— Жарко?

Я кивнула. Улыбнулась, почувствовав его руку на своей шее.

— Ты очень красивая.

Я улыбнулась.

— В футболке и шортах собственного изобретения?

— Да. — Он усмехнулся. — Интересно, какой ты была в семнадцать.

Я обогнала его на пару шагов, минуту шла молча, а потом повернулась к нему. И меня даже не удивило спокойное выражение его лица. Данилов шагал рядом со мной, странно потемневший от двухдневной щетины, по сторонам поглядывал без особого интереса и восторга. И, кажется, к своим словам всерьёз не отнёсся.

— Я была глупее и наивнее.

Он глянул с любопытством, но ничего не сказал, лишь неопределённо дёрнул плечом. Его нежелание прокомментировать мои слова, меня неожиданно насторожили. Я шла, глядя себе под ноги, и наше молчание меня тяготило. И только когда Данилов взял меня за локоть и притянул ближе к себе, мне стало легче. К его боку прижалась, и заставила себя проглотить неуверенность и болезненные воспоминания.

В свою деревеньку, если можно уже назвать её нашей, мы вернулись через пару часов. К тому моменту, я уже точно знала, что буду готовить. Если честно, чувствовала нешуточное предвкушение, это было так интересно — приготовить деревенский обед. Отправив Данилова с пакетом продуктов, купленных в магазине, в дом, я сама постучалась к соседке, чья корова мычанием разбудила меня этим утром. Соседка не отказала, наоборот, обрадовалась моему желанию купить у неё молоко, творог и сметану. Даже овощей с огорода предложила. Я всё взяла с удовольствием и щедро расплатилась.

— Вы приходите ещё, если останетесь у нас. Молоко у меня всегда есть, — заверила женщина, провожая меня до калитки.

Я улыбалась и кивала, улыбалась и кивала. И поторопилась на свой участок, где с облегчением передала свою ношу Данилову. Тот только глаза вытаращил.

— Ты где взяла это?

— Места надо знать, — загадочно проговорила я, улыбаясь. Налила ему в кружку молока. — Пей.

— Я как на курорте, — ухмыльнулся Андрей, поднося стакан к губам.

— Что странно. Это ведь ты меня украл, и должен был обо мне заботиться.

— Я забочусь, — заверил он меня. Рот тыльной стороной ладони вытер, ко мне придвинулся, обнял и прижался губами к моей щеке. — Ты чувствуешь, как я забочусь?

— Я чувствую, — глупо усмехнулась я. На самом деле чувствовала, особенно, когда Данилов теснее меня к себе прижал. Но все его поползновения в мою сторону решительно пресекла. Мне не терпелось взяться за готовку. И обижаться и ворчать глупо, о чём я ему и сказала. Для кого я всё это, в конце концов, делаю? Для него — любимого.

— Вкусно? — спросила я за обедом. Данилов ел окрошку, сидя за деревянным столом в саду, и на меня поглядывал со значением.

— Вкусно. Как понимаю, ты решила поразить моё воображение?

Я удивлённо вскинула брови.

— Я думала, я уже давно это сделала.

Андрей рассмеялся. А я напомнила:

— Ты сам говорил.

— Говорил. И что примечательно — не врал.

— А ты часто врёшь?

Данилов глянул на меня исподлобья.

— Бывает. А ты?

— Бывает, — в тон ему ответила я.

Мы замолчали, я водила ложкой в тарелке с окрошкой. А потом он вдруг спросил:

— Что ты задумала?

Я моргнула в некоторой растерянности. Постаралась сбросить с себя отрешённость, а сказала то же, что обычно говорю Жорику или Аркадию Николаевичу:

— Я всё решу.

Данилов криво ухмыльнулся.

— Конечно.

— Андрей, ну… — Я недовольно поморщилась. — Я пока не готова об этом говорить.

— Я хочу помочь. — Я молчала, и Данилов недовольно вздохнул. — Лиля, я, правда, хочу помочь.

— Я верю.

— Тогда что?

Я посмотрела на него.

— Это ты мне скажи — что.

Андрей тарелку от себя отодвинул, на стол облокотился.

— Зудин — человек серьёзный. Он не привык долго ждать и терпеть не может нерешительных людей.

— Серьёзно? А с Олегом общий язык нашёл.

— Видал он твоего Олега знаешь где?

— Догадываюсь, — без особого энтузиазма отозвалась я. Ложку, наконец, отложила, смотрела в сторону. — Я всё понимаю, Андрюш, куда лучше, чем ты думаешь. Есин был первой ласточкой. — Я почти равнодушно — почти! — пожала плечами. — Я знала, что так будет.

Данилов глядел на меня с мрачным одобрением.

— Ты заигралась, детка.

Я с ним не согласилась.

— Нет, просто всё пришло к своему логическому завершению. Моя мама… мачеха, всегда говорила, что если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сама. У меня не было такой возможности, а вокруг, ты сам знаешь, сплошь идиоты.

Андрей усмехнулся.

— Есть такое дело.

— Олег вот тоже… Я ему верила, как себе, а ему мало стало.

— Скорее уж, тесно.

Я глазами на любимого стрельнула.

— Что он говорил на той встрече?

— Много чего. Пытался пустить Родиону пыль в глаза. И, знаешь, если бы я не знал правды, даже поверил бы. Хотя, конечно, он тот ещё жук, улыбается, а глазки воровато бегают. И он не глуп. Но решительности ему не достаёт. Смелости решения принимать. Поэтому он всегда на тебя смотрит. Думаю, если бы ты отошла в сторону, он бы бизнес за год развалил.

— Бизнес, — я не удержалась и пренебрежительно фыркнула. На Андрея в упор посмотрела. — Как ты правильно заметил, несколько лет назад для Олега установка двух десятков пластиковых окон и было бизнесом.

— А Горин?

— А что — Горин?

— Малыш, со мной-то не играй.

Мы друг другу в глаза смотрели, и я, признаться, первой отвернулась.

— Все хотят жить хорошо, Андрюш.

— Я бы выразился по-другому: господин мэр жаден до безобразия.

— Не говори того, о чём не знаешь.

— Ну, почему же не знаю? Я знаю. И о счетах за границей, и о недавней покупке квартиры в Москве, и о доме в Испании, записанном на сестру. Заметь: на сестру, а не на жену. Жене он не доверяет. — Данилов потянулся ко мне через стол и взял за руку. — Но почему-то, по непонятной для меня причине, он всё ещё доверяет тебе.

Я нахмурилась и руку свою от его пальцев освободила.

— Тебя это на самом деле удивляет? Что он мне верит?

Андрей досадливо поморщился.

— Я не то имел в виду.

— Именно то. Не оправдывайся.

— Хорошо, не буду. Но согласись, он ведь не идиот, он должен понимать, что надоел тебе хуже горькой редьки.

Я, недовольная поворотом, который получил наш разговор, поднялась, забрала грязные тарелки.

— Ты опять говоришь о том, о чём не знаешь. Моя душа, знаешь ли, не компьютер, в который ты можешь влезть. — Я направилась к дому, а Данилов ухмыльнулся мне вслед.

— Вот так значит, да?

Я плечом дёрнула, оборачиваться не стала. Поднялась на крыльцо, прошла на кухню, тарелки в раковину положила, и напряглась, услышав за спиной шаги. Андрей остановился в дверях, смотрел на меня. Я дожидаться дальнейших рассуждений о моих прошлых отношениях не стала, и выдала свою правду:

— Ты ведь вор, Андрюша.

— Кто сказал?

— Милиция, — порадовала я.

Он не на шутку заинтересовался.

— Прямо так и сказали? Надо же, раньше они подобными обвинениями не разбрасывались. Без доказательств-то.

— Я же не суд, — вздохнула я, — мне доказательства не нужны. Как сказал один мой хороший знакомый: даже если ты грабишь людей по-умному, ты всё равно вор.

Данилов хмыкнул, подбородок потёр и осведомился:

— Это твой дружок, что ли, с подходящей для мента фамилией Калашников?

Я глянула на него через плечо, недовольно поджала губы. А Данилов ухмыльнулся шире, довольный моей реакцией и своей осведомлённостью. Он откровенно надо мной издевался.

— Не люблю, когда ты такой.

Я отвернулась от него, и совсем не удивилась, когда Андрей подошёл ко мне и обнял. Уткнулся носом в мою шею.

— Ладно, не злись.

— Не трогай Димку, — попросила я. — У него семья.

Данилов удивился.

— А я при чём? Семья — и хорошо.

— Ты понял.

У него вырвался нетерпеливый вздох.

— Сладкая, не делай из меня злодея.

Я молчала, споласкивала тарелки, стараясь не обращать на Андрея никакого внимания. Он меня в конце концов затеребил.

— Лиля. Ты мне веришь?

— Не знаю.

— Что значит — не знаю? — Он, кажется, всерьёз удивился.

Я вытерла руки полотенцем, к Данилову повернулась и подняла на него глаза. Очень постаралась, чтобы они к этому моменту наполнились неподдельной тоской.

— Подумай сам, как я могу тебе верить? Ты же постоянно мне врёшь.

В его взгляде промелькнула смешинка, но Андрей моргнул, торопясь от неё избавиться, набираясь серьёзности.

— Это неправда.

— Правда. Я даже не удивлюсь, если узнаю, что вся эта ерунда с деревней не что иное, как попытка разузнать о моих планах.

Он вытаращил на меня глаза.

— А у тебя много планов? Точнее, много вариантов?

— Не скажу!

Я попыталась выскользнуть из кольца его рук, протиснулась, намеренно прижавшись к нему грудью на какое-то мгновение, и из кухни выскочила.

— А как же любовь? — всерьёз заинтересовался Андрей, направляясь следом.

— Любовь не при чём.

— Здрасьте.

Я плечами пожала. Присела на постель и невинно на Данилова взглянула.

— Любить я могу, кого угодно. А семья — есть семья.

— Понятно. А бизнес — дело семейное, так?

— Точно.

— Трудная у тебя жизнь, сладкая.

— Не спорю.

Я ногу на ногу положила, хотя взгляд Андрея и так не отрывался от моих коленей, и нахально поднимался всё выше. Данилов усмехнулся, головой качнул, потом футболку снял и кинул её на старенький комод.

— Ты ведь понимаешь, что нам всё равно придётся серьёзно поговорить? — уточнил он, направляясь ко мне.

— Что значит — серьёзно?

— Без увёрток, без вранья… Ты просто мне всё расскажешь, — закончил он, подойдя и схватив меня за подбородок.

— Только после тебя, — шепнула я и упала на подушки. Смотрела в его улыбающееся лицо, и, честно, хотелось проклясть всё на свете. Ведь знаю, что верить ему нельзя, и что характер у него не сахар, а уж про манеру вести дела и вовсе говорить не приходится, но от его близости у меня сердце сладко сжималось. Уже и не знаю, Бог ли свёл нас. Скорее уж дьявол.

— Занавески, — опомнилась я через несколько минут. Указала рукой на окно. К этому времени одежда уже вся валялась на полу, а Данилов распалился не на шутку. Пришлось толкнуть его в грудь, чтобы он на локте приподнялся и задёрнул ситцевые шторки. И снова ко мне вернулся, губы скользнули по моей щеке и накрыли мой рот. А я подумала о том, что отдала бы всё на свете, всё, что заработала и накопила, за его любовь. Любовь искреннюю, любовь, которую он захотел бы мне отдать. Но он вряд ли осознаёт, что может получить взамен.

Торопиться нам было некуда, и секс вышел неторопливым и сладким. Я медленно двигалась и чертила ногтями красные полоски у Данилова на груди. А он глаз с моего лица не сводил. Ладони крепко держали меня за бёдра, иногда направляли, а иногда поднимались к груди, а вот взгляд у Андрея внимательный и даже придирчивый, но греющий душу. Я наклонилась к нему и поцеловала.

— Сладкая моя, — шепнул мне Андрей, обнимая и прижимая к себе. Я повалилась на его грудь, лбом в подушку уткнулась, и глаза закрыла. Потом застонала в голос, когда Данилов сам задвигался, видимо, устав сдерживаться.

Потом мы долго лежали, обнявшись, молчали, Данилов гладил меня по спине и порой зарывался носом в мои волосы. А потом вдруг сказал:

— Так у тебя ничего не получится, малыш.

— Что?

— Ты. Твоя жизнь, твоя собственная семья. — Андрей поводил пальцем по моей пояснице. Потом проговорил мне прямо на ухо: — Ты неправильно расставляешь приоритеты. — Я молчала, и он вскоре снова заговорил. Негромко, без эмоций, как дурацкий психолог, которому платят слишком мало для искренней заинтересованности. — Ты придумала себе семью, у тебя все родственники, — Данилов едва различимо хохотнул. — Муж сестры, друг детства, помощник. Но разве это так? Подумай, кого ты можешь привести в эту семью? Разве Лиза примет кого-то, кто её не устраивает? Она будет против, она будет показывать это тебе всеми доступными ей способами, и ты будешь страдать. У тебя, действительно, один выход — выйти замуж за Горина. Человека, который в курсе и от которого не придётся таиться и всё скрывать. Ты такой жизни хочешь?

Я голову от его плеча подняла, потом осторожно села. Повернулась к нему спиной и невесело усмехнулась.

— Говоришь так, будто тебе есть, что мне предложить.

— Не я должен предлагать, Лиля. Ты должна понять…

— Понять что? — Я посмотрела на него. — Что мне пора оторваться от семьи? У меня больше ничего нет, кроме семьи, и никогда не было. И я не знаю, как ты, но я не могу жить только для себя. Если бы не семья, не было бы ничего. Как ты не понимаешь?

— Я понимаю. Но ты сама сказала: всё приходит к своему логическому завершению.

Я подняла с пола футболку и надела на себя. Андрей тоже сел, потянулся за шортами, а сам исподтишка за мной наблюдал.

— Ты дала своему зятю слишком много воли. Я ведь прав? Он хотел больше власти, и ты не посмела отказать, ты отошла в сторону, и, наверное, уверяла себя, что он справится. Тебя все в этом уверяли: и сестра, и любовник. Они все повзрослели и поумнели рядом с тобой, стали уверенными в себе, знающими. Они требовали свою долю ответственности, и, возможно, стали кое-что из твоих слов пропускать мимо ушей. А тебе так хотелось верить в эту семью, и ты потеряла контроль. Ненадолго, но этого хватило, чтобы ты стала им мешать. Когда это случилось? Когда ты сосредоточилась на делах кондитерской? На своём любимом деле.

— Психолог фигов, — пробормотала я себе под нос, а Андрей хмыкнул.

— У меня мама психолог.

Я позволила себе проявить заинтересованность.

— Серьёзно? Ты говоришь мне о своей маме?

Я хотела с кровати встать, но Андрей схватил меня за руку и притянул обратно, вновь взял за подбородок, заглядывая в глаза.

— Не злись на меня. Я ведь прав.

— И какая, к чёрту, разница, прав ты или нет?

— Я просто очень хочу понять, как ты позволила себя во всё это втянуть. Не верю, что ты не понимала. Никто из них тебе в подмётки не годится.

— Меня никто не втягивал, Андрюш. Это моя семья, и когда я попала в беду, они мне помогли. Они не спрашивали и не ставили условий.

— Ты о той истории? Ты до сих пор об этом думаешь? — Он, вроде бы, не поверил.

А я плечами пожала и встала. Потом не удержалась от попытки объясниться.

— Эта история, как ты называешь, меня уже десять лет преследует. Мне пришлось сменить фамилию, пришлось долго притворяться той, кем я не являлась. Учась в институте, я была самой прилежной студенткой, потому что до смерти боялась, что правда откроется. Что у меня за спиной снова будут шептаться. Когда Толю судили, об этом все газеты области писали. И обо мне писали, называли меня подружкой киллера, говорили, что я образчик отсутствия всякой морали нынешней молодёжи. А мне было всего семнадцать!.. Ещё повезло, что фотографии в газетах были не чёткими, иначе хоть беги. Ты не знаешь, чего мне стоило это пережить, и я помню и знаю, кто мне помог. И поэтому не надо говорить, что я им ничем не обязана!

— По-моему, ты свои долги с лихвой отдала.

Я потёрла виски и болезненно поморщилась. В голове застучало, от волнения, а это весьма неприятное ощущение. Влезла в шорты, зло смахнула волосы с лица и из комнаты вышла, а потом и из дома. По ступенькам крыльца спустилась, медленно, будто через силу, и села на лавочку. Привалилась к стене дома. Чувствовала странную усталость, воспоминания о прошлом всегда вызывали во мне подобные ощущения. Я не впадала в отчаяние, не корила себя, не жалела, но меня каждый раз накрывало необъяснимой волной усталости, я сама себе казалась измотанной и выжатой, как лимон. Наверное, это была своеобразная защита организма, он, как мог, отгораживался от воспоминаний, которые меня угнетали. Даже если приходилось вспоминать, я так быстро уставала от этих мыслей, что с лёгкостью их снова задвигала в дальний уголок сознания. И уж тем более я не обсуждала это ни с кем, даже с сестрой. После того дня, когда Толю осудили, я начала новую жизнь, как он и просил. Жила и не вспоминала. По крайней мере, старалась.

— Хочешь покурить?

Андрей сел рядом и протянул мне пачку сигарет. Я посмотрела на неё и усмехнулась. Потом сигарету достала и покрутила её между пальцами, осторожно помяла.

— Меня курить Толя научил, — вдруг вырвалось у меня.

— А водку пить?

— Тоже он. — Я покаянно кивнула. — Всему плохому, что я знаю и умею, научил меня он.

— Плохой парень.

— Он не был плохим. Его жизнь была плохой. Ему так казалось.

— Ты его любила?

Я зажигалку у него отобрала и сама закурила. Правда, тут же поморщилась, ощутив привкус табака на языке. В последний раз курила года два назад, да и то с Лизкой за компанию. И сейчас не очень хотелось, но нужно было на что-то отвлечься, хотя бы на неприятный привкус во рту.

— Мне едва исполнилось шестнадцать, когда мы познакомились. Тогда мне, конечно, казалось, что я его люблю. Он был светом в окне для меня. Дома всё было сложно, после смерти матери всё пошло не так, а тут… первая любовь. — Я невольно усмехнулась. — Он не был плохим. Просто он не знал, как жить правильно. В армии отслужил, а вернулся всё к тем же проблемам: мать пьёт, работы нет. А вокруг дружки такие же. Да и времена были… покруче. Отголоски девяностых, по телевизору только и говорили о том, что кого-то застрелили или взорвали.

Я вздохнула и замолчала, вспоминая наше знакомство с Толей. Я шла из магазина, с полной сумкой продуктов, а из-за угла он, в компании дружков. Взрослый, нахальный, и как мне казалось, уверенный в себе и самый смелый на свете. Тогда во дворе только о нём и говорили, называли бандитом, и были уверены, что он в банде. Его побаивались, а он лишь ухмылялся в ответ на все косые взгляды. Я была совсем девчонкой, и была уверена, что Толя Джокер способен абсолютно на всё. Я не была в него влюблена, нет, просто все вокруг так говорили, правда, шёпотом, уверенные, что делишки мутного соседа страшны и незаконны. И поэтому когда у меня оторвалась ручка у пакета, и он подошёл помочь, я мысленно посоветовала себе превратиться в тень и незаметно исчезнуть с его глаз. А он снова ухмылялся и кидал на меня весёлые взгляды. Я ему малявкой казалась, краснела от его внимания, и его это веселило.

— Он меня любил, я это знаю, — сказала я Андрею. — Ему больше некого было любить. Над ним друзья смеялись: столько девок вокруг, а он ко мне, малолетке, привязался, да ещё слушал, что я ему говорю. Это не сразу началось, я совершенно не собиралась вникать в его дела. Он, действительно, был связан с криминалом, но это было настолько мелко, что, мне кажется, ему самому порой неудобно было. А люди говорили, им же многого не надо. Если милиция интересуется — значит, бандит.

— Он был грабителем, Лиля. У него даже условный срок был.

— Я знаю, что ты мне рассказываешь?

— А твой отец знал?

Я смотрела на тлеющую сигарету, не спеша подносить её к губам.

— Ему было не до меня, он… пытался справиться с горем.

— Ясно. А Лиза, надо думать, занималась тем же. Искала утешения, бегая по мужикам.

— Ты говоришь гадости о моей сестре, — заметила я.

— Но я ведь прав?

— Нет, она меня предупреждала. Говорила, что Толя мне не пара. — Данилов посмотрел на меня, и я подтвердила его догадки. — Да, говорила, что мне стоит подыскать более подходящий вариант. Раз уж я созрела, — добавила я, усмехнувшись.

— Надо думать, что предупреждала как раз до того момента, пока у Джокера денежки не завелись?

Я мрачно кивнула.

— После ограбления инкассаторов. Всё получилось как-то само собой, — будто оправдываясь или не понимая, как такое могло произойти в моей жизни, проговорила я. — Они задумали это дело, абсолютно не понимая, как рискуют. Сплошная бравада, гогот и самомнение. Толя мне рассказал, с такой гордостью, а у меня от ужаса волосы дыбом встали. Я знала, что он не прав, понимаешь? Что он ошибается, что всё непродуманно, и ничем хорошим не закончится. И что мне оставалось делать? Молча ждать, когда его там убьют, или схватят и посадят? — Я снова помолчала, вспоминая собственные чувства и ожидания, что владели мною в то время. — Я жила им. Была уверена, что если с ним что-то случится, мне и жить не стоит. А Толя он… максималистом был. Он хотел всего и желательно побыстрее. Мы пожениться хотели, как только мне восемнадцать исполнится. Он обещал, что к этому времени заработает денег, и я ни в чём не буду нуждаться. А я ни в чём и не нуждалась тогда, — тише добавила я. — Я просто не могла понять, что такое «обеспеченное будущее, денег вдоволь и исполнение любого моего каприза», как он любил говорить. У меня и так всё было, у меня он был, и чтобы его не потерять, я начала думать за него.

— Никто не знал?

Я отчаянно замотала головой.

— Нет, никто. Я продумывала всё — каждую вылазку, каждое дело. По мелочам они с ребятами быстро работать перестали. Стало ясно, что лучше реже, но лучше. И больше. Я будто уравнения решала, я ходила к местам будущих грабежей, осматривалась, приглядывалась, время засекала… как в кино. А потом с Толей всё дотошно обсуждала. Андрюш, я не понимала, что я делаю. Я знала, что это плохо, что это преступление, но другой жизни не было. У него, по крайней мере. Я понимала только одно: если я ему не помогу, он всё равно сделает то, что задумал. Но кончится всё плохо. У него такой характер был — упрямый и взрывной. Он слушал меня только когда я ему помогала, отговорить никогда не получалось. Особенно когда ему стало везти. Появились деньги, пришла уверенность, что ему море по колено, да и я… угрызениями совести не мучилась. Толя был доволен, а я ещё больше. Через год мы уже жили вместе, в новой квартире, и у меня, как он и обещал, было всё, что можно пожелать. Он так быстро превратился из дворового пацана в преуспевающего человека, что никто ахнуть не успел. Купил себе квартиру, машину, а друзья превратились в подчинённых. Это не всех устраивало. Но у него к тому времени завелись серьёзные знакомства… успешная преступная деятельность без внимания не остаётся, сам понимаешь. Он злил ментов, ускользая каждый раз, и этим создавал себе определённую репутацию. К нему начали прислушиваться, его начали уважать. А потом он купил казино.

— Сбылась мечта? — догадался Данилов.

Я спорить не стала, кивнула, а Андрей поддакнул.

— Да, для дворового пацана — это серьёзный взлёт.

— Мне тогда казалось, что ничего не изменится. Что нам везёт, и что так будет всегда. Пока мы вместе — будет так. А, я была уверена, что мы всегда будем вместе. Я с Лизой тогда почти не виделась. Она искала себе мужа с положением, и несовершеннолетняя сестра, живущая с бандитом, ей была ни к чему. Наши дороги разошлись, и ни одну из нас это тогда не тревожило. Я только что школу закончила, я была влюблена, строила планы на будущее… У меня была жизнь. А потом её не стало.

Андрей сидел рядом, опираясь локтями на колени, и смотрел на заросли вишни неподалёку.

— Но он ведь тебя не сдал.

Я голову повернула, удивлённая его словами.

— Он меня любил! — Я даже разозлилась из-за того, что он заставил меня объяснять и даже доказывать. — Он знал, что он не выйдет из тюрьмы. Знал, что… всё плохо. Он хотел, чтобы я жила дальше.

Если бы Толя только знал, чего мне стоило это решение — жить дальше, без него. Я была так напугана, уверена, что жизнь кончилась, ведь без него я жизни не представляла. А тут на меня всё обрушилось — и дурная слава, и жестокая реальность. Все вокруг называли его грабителем и убийцей, и он таким и был. А я потерялась во всех этих разговорах, не понимая, почему раньше ему не сказала, не удержала, не вцепилась в него, в попытке удержать от дурных и ненужных поступков. Но он был уверен в своих действиях, и мне усомниться не давал. Это стало моей жизнью почти на два года, грабежи и разбой стали способом выжить и заработать деньги. Прошло десять лет, а я до сих пор с содроганием вспоминаю, что я делала и зачем. Я вспоминаю, как в ужасе сжимала кулаки в тот день, когда он отправился в областной центр, чтобы получить свою порцию славы. До этого я пыталась кричать, ругаться, умолять, но он меня не слушал. Сейчас мне уже кажется, что я предчувствовала, что он не вернётся. У него не было шанса. Я надеялась, ждала чуда, которое так и не произошло. И себя винила. Так же, как Данилов обвинил меня при первом откровенном разговоре, что это я отправила Толю Джокера на смерть; как Лиза обвиняла, уверенная, что я требовала от Толи всё большего, а он не мог отказать, потому что, по рассуждениям опять же моей сестры, мне никто не может отказать. Я ведь ведьма, которая не умеет любить мужчин, а умеет лишь руководить ими, порой окончательно подавляя их волю. Но, Бог свидетель, сколько раз, наверное, тысячи раз, я сама кляла себя за то, что не легла поперёк порога, что отпустила, что не помешала Толе совершить глупость, разрушившую его жизнь. За те два года, что мы были вместе, он прожил целую жизнь. Так, как любил — получил всё и в одночасье. Взлетел и разбился, упав. Оставив меня одну.

Нам удалось увидеться лишь раз, и то — спасибо Аркадию Николаевичу. Он вёл дело, и, кстати, верить в мою непричастность не спешил. При первых встречах смотрел с прищуром, чем меня ужасно пугал. Я ведь не была умной и прожжённой преступницей, как про меня писали, я впервые оказалась на допросе у следователя, меня допрашивали в течение нескольких часов, и я путалась в показаниях, я плакала, не понимая, что мне говорить и как пережить эту ужасную ночь. Я хотела домой, хотела позвонить папе, но больше всего хотела, чтобы Толя что-нибудь сделал, и мы бы уехали вместе… из этого города, подальше, к чертям, на край земли. Тогда я ещё не верила, что это действительно конец, и его не отпустят. Знала, что так и будет, но не верила.

— Он убил пять человек. Застрелил в упор. Ты слышишь меня, девочка? Для него всё кончено, но себя ты можешь спасти. Говори, что знаешь.

Со мной говорили вкрадчиво, потом зло, потом стучали кулаками по столу и даже пытались угрожать. Думаю, если бы я не пребывала в шоковом состоянии, могла бы испугаться, но в тот момент я думала не о себе. Я задыхалась, представляя Толю в камере. Задыхалась, думая о том, что ему не выйти на волю.

— С ней бесполезно говорить, — услышала я разговор следователей за дверью. — Она ничего не скажет, будет прикрывать его до конца.

— Может, и не знает ничего?

Я медленно расправила плечи, спина затекла от долгого сидения на стуле, и разомкнула судорожно стиснутые руки. Голову не повернула, но чувствовала чужие взгляды, за мной наблюдали. Меня била нервная дрожь, которую никак не получалось сдержать, а ещё ужасно хотелось пить.

— Знает, — произнёс глубокий голос. Это был голос Халеменчука, и я ещё понятия не имела, что этот человек на долгие месяцы станет моим проклятием. Уж не знаю, что его во мне так заинтересовало, я бы даже сказала, задело за живое, что он стал моей совестью и тенью. Даже после того, как Толю осудили, Аркадий Николаевич продолжал за мной приглядывать. А тогда, в обход всех правил, устроил мне встречу с Джокером. Короткую, но такую важную и необходимую для меня. Хотя, я знала, что он преследует собственные интересы. Дело вышло громкое, и Халеменчук горел желанием разобраться в нём до конца, и посадить всех причастных, даже если это будет несовершеннолетняя девочка. Все остальные, при взгляде на меня, видели лишь огромные несчастные глаза, в которых стояли слёзы, хрупкую фигурку и нервно сжатые руки, а Халеменчук всегда видел во мне большее. Тогда мне казалось, что страшное, сам же он теперь уверяет, что важное.

На том единственном свидании я только ревела. Рыдала, жалась к Толе, почти не понимая, что он мне на ухо лихорадочно шепчет. Халеменчук стоял в пяти метрах от нас, всё видел и понимал, но доказать не мог. А Толя встряхнул меня, поцеловал на прощание, а потом улыбнулся. Улыбнулся лёгкой, задорной улыбкой, которую я и запомнила навсегда. Ему было всего двадцать пять.

Он взял всё на себя, понимая, что у него выхода нет, а мне жить. А я словно очнулась. Вдруг осознала, что же мы — я! — наделали. А ведь с этим предстояло как-то жить.

Меня не оставляли в покое долго, таскали по допросам, очным ставкам, задавали вопросы по другим делам, грабежам, и мне всё тяжелее было делать вид, что я не в курсе. Отец попытался вмешаться, в праведном гневе требовал, чтобы его дочь оставили в покое, потому что она не может быть замешана в какие-то сомнительные делишки, мне кажется, он на самом деле верил в мою непричастность. Благодаря ему давление уменьшилось, и суд прошёл в глухой обороне для меня. Я говорила: нет, нет, нет! На все вопросы говорила: нет.

— Вы знали, чем занимается ваш жених?

— Нет.

— Вы знали, как он зарабатывает деньги?

— Нет.

— Вы участвовали в его преступной деятельности? Помогали хоть чем-то?

— Нет.

— Он рассказывал вам о совершённых им грабежах?

— Нет.

— Вы знали, что он собирается совершить убийство?

— Нет.

— Вы знали, кто заплатил ему за убийство?

— Нет!

Они задавали одни и те же вопросы, раз за разом. Мне с трудом удавалось их отслеживать, не путаться в показаниях, но труднее всего было не смотреть на Толю в той страшной железной клетке. Знала, что если встречусь с ним взглядом — сойду с ума, закричу, умру… не знаю.

Потом умер папа. Вскоре после суда, и мы с Лизой долго не могли прийти в себя от потрясения. Тогда и начали снова общаться. Во время следствия она предпочитала держаться от меня подальше, не желая связывать со мной своё имя, а когда мы остались с ней одни, вдруг стало ясно, что наша родственная связь, куда крепче, чем мы предполагали, по крайней мере, в это хотелось верить. Я пропустила год, не поступила в институт, просто не знала, какое заведение рискнёт меня принять, с моим известным на всю область именем. Я не жила, а пряталась в родительской квартире — и от чужой молвы, и от въедливого Халеменчука, который кружил вокруг, как сокол. К тому времени я уже знала, что он разведённый холостяк без детей, и решила, что ему, помимо меня, не на чем заострить своё внимание, хотя мог бы и работой заняться. Что у нас, мало криминала в городе? Ко мне он не приближался, но я всегда знала, что он в курсе всего, что происходит в моей жизни. Это, честно говоря, напрягало. Я его боялась, не понимая, почему он никак не хочет от меня отвязаться.

К моменту знакомства с Гориным, я уже знала, что жить прежней жизнью, с прежним именем не получится. Надо было что-то менять, и Лёшка оказался очень кстати. И я даже могу с уверенностью сказать, что он влюбился в меня с первого взгляда. Мой потерянный вид тогда к этому очень располагал. Я была несчастна, и Алексею Дмитричу, как истинному рыцарю, захотелось меня спасти. Мне даже особо уговаривать его не пришлось. Он, как близкий друг моей сестры, был осведомлён о приключившемся в моей жизни несчастье, но не думаю, что тогда всерьёз задумался о моей причастности к преступлениям Толи Джокера. Лёша мне сочувствовал, он смотрел на меня проникновенно, и боялся даже за руку взять. Я же ни о какой любви тогда не помышляла, я всё ещё ждала какого-то чуда, искренне верила, что Толя в любой день, в любой час появится на моём пороге, но в то же время от прошлого постаралась убежать. Я стала Лилей Бергер, далеко не сразу привыкнув к новой фамилии. Уехала на несколько месяцев из города, к тётке в соседнюю область, а когда вернулась, официально подала документы для поступления в институт. Даже экзамены сдала, довольно легко, кстати. И никто ничего не заподозрил, чего я, признаться, ждала со страхом. Ждала, что кто-то узнает, ткнёт в меня пальцем и крикнет:

— Это она, она, любовница убийцы.

Смирить этот жуткий страх смогла только через год. Перестала трястись и оглядываться, поверила, что нормальная жизнь ещё возможна. Только нужно жить правильно, тихо, никому не переходя дорогу. Да и Толя к тому моменту писать почти перестал. В каждом письме он просил меня не ждать, жить, за нас двоих жить, и ни о чём не жалеть. Это ведь был его выбор, а я его предупреждала… Я всегда была умной девочкой. Он меня любит и в меня верит. Я столько слёз над его письмами пролила. Уже встречалась с Гориным, практически жила с ним, потому что действительно нужно было дальше жить, и любила его по-своему, но был Толя, по которому я плакала и тосковала, даже в своей новой нормальной жизни с новым чистым именем. Я прятала его письма, и порой, оставаясь одна, попросту выла от тоски, не понимая, почему всё закончилось так.

— Он тебе пишет? — спросил меня Аркадий Николаевич как-то присев рядом со мной на скамейку в парке. Мы до этого не разговаривали полтора года, я лишь иногда замечала его на улице, но всегда гордо отворачивалась и спешила уйти, а тут он впервые решил заговорить со мной. И по этому поводу я не испытала никакого восторга. Покосилась недовольно, подумала отмолчаться, но не удержалась и огрызнулась:

— Вам-то что?

— Любопытно. Такая любовь… — Он, кажется, усмехнулся, а я разозлилась.

— Толи Джокера больше нет, разве не вы мне сказали это перед судом?

— Я. И я прав. Удивительно, что он до сих пор жив, но не думаю, что это надолго.

Мне с трудом удалось перевести дыхание, понадобилась минута, а потом я всё-таки повернулась к нему и спросила:

— Послушайте, что вам от меня надо? У вас острый психоз, а я ваш раздражитель?

Он усмехнулся, смотрел не на меня, а вдаль.

— Я просто за тобой приглядываю.

— Думаете, я замышляю переворот?

— А ты замышляешь? — Халеменчук на меня посмотрел и знакомо прищурился. Его взгляд в меня, как стрела в грудь вошёл.

Сказать мне было нечего, я лишь головой качнула, встала и пошла прочь. Думала, что после того, как он рискнул со мной заговорить, удовлетворил своё любопытство и теперь оставит меня в покое, но Аркадий Николаевич с завидным упорством продолжал появляться в поле моего зрения, вреда от его присутствия не было, и спустя какое-то время я поймала себя на мысли, что привыкла к его вниманию. А уж когда бизнес Олега пошёл в гору, я поняла, что смогу обмануть всех, кроме Халеменчука, моего безмолвного надзирателя. А он, кажется, только и ждал, когда я приду и скажу ему всё, как есть.

— Я знал.

— Я рада, — отозвалась я без всякого энтузиазма. — Так что? — Меня интересовал ответ на мой вопрос, а не его домыслы по поводу давнего дела.

Аркадий Николаевич прошёлся мимо парковой скамейки, той самой, на которой мы впервые заговорили год назад, туда-сюда, руки за спину заложил и молчал. Молчал долго, несколько минут, я вся извелась, пока наблюдала за тем, как проходит его мыслительный процесс. В конце концов, его взгляд остановился на мне, прошёлся оценивающе.

— Ты ведь винишь себя, — вдруг сказал он.

Я на секунду прикрыла глаза.

— Вас это так волнует?

Он головой покачал, после чего добавил:

— Ты не виновата. Таких, как он, ничто спасти не может.

— Когда-то вы были уверены, что я такая же.

— Я никогда так не думал, Лиля. Но за твоими испуганными глазками было что-то ещё, я никак не мог понять что же.

— Поняли?

— Кажется, да. И поэтому соглашусь. — Он улыбнулся, но не естественно, просто широко раздвинул губы. — Я к тебе привык.

Во мне радости и воодушевления было немного.

— Теперь вы сможете приглядывать за мной на законном основании.

— Когда-нибудь тебе это пригодится, девочка. С твоими-то амбициями.

Он лишь однажды позволил себе назвать меня «девочкой», даже когда я рыдала у него на плече после известия о смерти Толи, которое он мне и принёс, не повторился. Но иногда мне кажется, что Аркадий Николаевич знает меня лучше, чем другие, даже лучше, чем Лиза. Он не один год наблюдал за мной, изучал меня, присматривал за мной в самые тяжёлые моменты моей жизни. О чём-то он мне рассказал, но я уверена, что о ещё большем умолчал. Не знаю, почему он так ко мне привязался, но порой его отношение больше напоминало отеческое, даже позволял себе отчитать меня за беспечность или необдуманные шаги, и, как он и говорил, я уже не представляю своей жизни, не чувствуя его за своей спиной. И Аркадий Николаевич единственный, кто связывает меня с Толей, каждый день напоминает мне о нём, его слова, что нужно жить, за нас двоих. Добиваться, мечтать, любить за двоих.

Толя, наверняка бы, решил, что я спятила, найдя себе отдушину в лице бывшего следователя, который когда-то всеми силами старался меня усадить на скамью подсудимых рядом с ним, но я искренне привязана к Аркадию Николаевичу, знаю, что он сделает всё, что бы я ни попросила. Пути господни, поистине, неисповедимы.

Сигарета дотлела, я затянулась всего раз, так сосредоточилась на воспоминаниях. Я бросила её в траву, и лицо руками закрыла. На минутку, просто не видеть никого и ничего, справиться с эмоциями, как я это умею, и заставить прошлое убраться в тот закоулок моей души, который ему отведён. Самый дальний, самый тёмный. Я уже много лет повторяла себе: я не такая. Кто бы что обо мне не помнил и в чём бы не уличал, я верила, что я не такая.

Данилов меня за плечи обнял, к себе прижал, и я повалилась ему на руки. А он принялся меня укачивать, как маленькую. По волосам погладил и прошептал:

— Поплачь.

Будто мне нужно было его разрешение! Я и так рыдала вовсю.

В город мы вернулись на следующий день. Я к этому времени, конечно, успокоилась, и даже досаду на себя чувствовала за то, что так глупо разревелась перед Даниловым, да и вообще позволила втянуть себя в разговор о прошлом, обычно я этой темы всеми силами избегаю. А тут и погрустила, и поплакала, и на себя позлилась. О каком дальнейшем отдыхе могла идти речь? Остаток дня мы с Андреем провели в тишине, почти не разговаривали. Он ел мои пирожки с вишней, пил молоко и о чём-то думал, время от времени кидая на меня долгие взгляды. Взгляды эти меня не радовали: никому ведь не хочется предстать перед любимым человеком слезливой девушкой с тёмным прошлым, правда?

Перед сном мы немного прогулялись, держались за руки, но я всё равно чувствовала странную пустоту и отчуждённость внутри. Мне всё время казалось, что Андрей в любую минуту повернётся ко мне и скажет, что всё это слишком. Что он не готов… И, возможно, будет прав. В конце концов, мы знакомы всего ничего, и клятв друг другу никаких не давали, и кому знать, как не мне, какое сильное впечатление на людей производят факты из моего прошлого. Если они ненароком всплывают, я замечаю, как меняются лица и выражение глаз, да и само отношение ко мне новых знакомых. Поэтому не удивительно, что я десять лет жила, притворяясь ни в чём неповинной мышкой, боясь даже тень отбросить. А Андрей всё это вытащил наружу, буквально заставил меня каяться, пытаясь разобраться и добраться до сокровенных уголков моей души, вот только я ещё до конца не поняла, зачем ему моя душа, да и нужна ли она ему вообще. Этот вопрос меня сильно интересовал. И я томилась, мучилась, держалась за его руку, но молчала. Даже когда лежали на траве, на краю огромного поля, заросшего луговыми цветами и клевером, я молчала, до рези в глазах вглядываясь в темнеющее небо.

— О чём ты думаешь?

Я моргнула, вздохнула, не в силах справиться с расстройством, а смотрела в сторону. А потом меня посетила странная мысль о том, что именно может Данилова беспокоить. Я голову повернула и посмотрела на него. Андрей лежал рядом, подперев голову рукой, и на меня смотрел, очень внимательно.

— Я думаю о тебе, — сказала я. Не о нём, добавила я мысленно, будто надеясь, что Андрей это как-то услышит или поймёт без слов.

Он криво усмехнулся.

— И что думаешь?

На этот вопрос я не была готова отвечать. Плечом дёрнула, отвела от лица травинку. А Данилов наклонился ко мне и сказал:

— Я люблю тебя.

Дурацкие слёзы, которым не было ни конца ни края, снова на глаза навернулись, и я почувствовала себя ужасно глупой и чувствительной барышней. Хотя, в такие моменты растрогаться можно себе позволить, всё-таки мне в любви признаются. Но нервы не на шутку расшатались.

Андрей улыбнулся.

— Чего опять ревёшь?

Я слёзы вытерла и носом шмыгнула.

— Сегодня день такой. Поплачу, а завтра перестану.

Он лёг и рукой меня обнял. Подул лёгкий ветерок, и я к Данилову придвинулась, тоже обняла и голову ему на плечо положила. А он успокаивающе погладил меня по спине.

— Я тебе помогу, все решу, не переживай.

Я, минуту назад прикрывшая глаза, внутренне встрепенулась, насторожилась, но говорить что-то поостереглась. Его стремление что-то за меня решить льстила, но одновременно могла спутать некоторые мои планы. Это следовало обдумать, не торопясь, и постараться не вызвать у Андрея ненужных подозрений. Он ведь меня любит (захотелось улыбнуться), и я его люблю, а если это любовь, то Данилова стоило поберечь… не злить раньше времени и не лишать его иллюзий. Да и себе оставить свободу действий.

Что там с заповедями, которые он мне вчера озвучивал? Не ври, не ослушайся, не укради… Что ещё?

Я повалила Андрея на спину и поцеловала, со всей страстью. После чего заверила:

— Я не переживаю.

Город встретил нас поистине тропическим зноем. За городом такой удушающей жары не чувствовалось, а тут, казалось, асфальт готов расплавиться. А я в кроссовках. Мы ехали по центральной улице, когда я, заметив вывеску любимого обувного магазинчика, потребовала:

— Останови! — Хотя, это было даже не требование, я вдруг на сидении подскочила, ткнула пальцем в витрину и воскликнула: — Останови!

Данилов дико глянул на меня, на обочину резко съехал, а на лице серьёзное беспокойство.

— Ты что?

Мне стало немного стыдно, я поторопилась улыбнуться, стараясь сгладить впечатление от своего истеричного выкрика.

— Мне нужно… — Я снова на магазин указала. — Очень. Мне необходим антидепрессант, повесомее.

Данилов на вывеску посмотрел, глаза выразительно закатил, но спорить не стал, заглушил двигатель. А я, ощущая невероятный душевный подъём, заспешила в магазин. Я здесь была постоянной покупательницей, меня отлично знали все — и девушки-продавцы, и управляющая, даже с владельцем пару раз сталкивалась, — но я впервые появилась в магазине в простой футболке, шортах и кроссовках. Но мне в данный момент было наплевать, кто и что обо мне подумает. Мне нужны были туфли, и чем дороже, тем лучше.

При виде меня продавщицы немного растерялись, но быстро взяли себя в руки и заулыбались привычными вежливыми улыбками, которые стали вполне искренними, когда следом за мной в магазине Данилов появился. Девушки быстро смекнули, что мы вместе, окинули его любопытными взглядами, а потом кинулись за мной в соседний зал, так как я уверенно направилась к стеллажу с итальянской обувью, уже зная, что хочу. Я к этим туфлям давно присматривалась, они мне безумно нравились, но я знала, что ничего подходящего из одежды к ним не подберу, так как туфли были яркого лилового оттенка. Высокий наборный каблук, яркий цвет и маленькая золотая лилия для украшения. И стоили баснословных денег, на эту сумму можно было билет на самолёт до Милана купить, честное слово. Но сейчас мне было наплевать на все доводы разума, я хотела туфли. А уж после кроссовок, они мне показались сказочно прекрасными. Я перед зеркалом покрутилась, оценила длину своих ног в коротких шортах и на десятисантиметровом каблуке, и решила, что это без сомнения выгодная покупка. На любимого оглянулась, который тосковал у прилавка, и даже улыбчивые молодые девушки в шёлковых полупрозрачных форменных блузках его не веселили. Он на меня смотрел и чуть заметно усмехался. Я на пару секунд даже о туфлях позабыла, захотелось подойти и поцеловать его, за его такой собственнический терпеливый и пусть чуть насмешливый взгляд.

Я опустила глаза на носа лиловых туфлей и как мантру произнесла:

— Они мне нужны.

— Лиля Германовна, возьмёте? Очень хорошо смотрятся.

Я кивнула, и в порыве душевного подъёма даже решила не переобуваться снова в кроссовки, вообще про них позабыла. Ещё раз прошлась по залу, кидая в зеркала вокруг быстрые оценивающие взгляды, а краем глаза заметила, что Данилов подал кассирше банковскую карту.

— Тебе лучше? — спросил он, когда мы вышли из магазина.

Я серьёзно кивнула.

— Определённо.

— Замечательно.

И всю дорогу до моего дома щупал меня за коленку. Хотя, не только за коленку, наглости-то не занимать, за что в итоге и схлопотал по наглой руке, поднявшейся неприлично высоко. Но зато я улыбнулась, наконец-то, и на самом деле почувствовала себя лучше, свободнее и чуточку, но счастливее.

В квартире было душно. Я открыла настежь все окна, прослушала автоответчик, правда, прежде дождалась, когда Андрей пойдёт в душ, затем в холодильник заглянула, совершенно не помня, какие продукты у меня есть и, раздумывая, чем я любимого сегодня кормить буду.

— В кондитерскую поедешь? — спросил Данилов.

Я на часы посмотрела, прикинула, после чего головой покачала.

— Я Жоре позвонила, он без меня справляется. Поеду завтра.

— Бедный Жорик, — протянул Андрей с ноткой ехидства, но без намёка на моё такое явное безразличие к любимому делу.

Может, и стоило бы возмутиться по поводу его вредности, но я вместо этого поцеловала его в щёку, наконец-то, гладко выбритую. Поставила перед ним тарелку макарон с сыром — всё, что успела приготовить на скорую руку — и подала вилку. Данилов вздохнул уж как-то по-особому довольно, чем меня, признаться, насмешил.

Испортила идиллию Лиза. Хотя идиллия, о которой я говорю, и была несколько надумана и притворна, потому что к вечеру мы с Даниловым призадумались каждый о своих делах и способах решить имеющиеся проблемы, и лишь порой переглядывались, принимаясь старательно улыбаться друг дружке, в попытке скрыть свои мысли и даже некоторые подозрения. Это мне нравилось, щекотало нервы. Доверять друг другу полностью мы ещё не научились, мешало столкновение интересов, которое нам необходимо было преодолеть, и тогда, я уверена, всё встанет на свои места и молчать нужды не будет. Поэтому я не напрягалась и не переживала по этому поводу, была занята своими мыслями, в попытках решить головоломку, в которую в последнее время превратилась моя такая спокойная и ничем не примечательная, как казалось всем вокруг, жизнь. И надо сказать, решение у меня уже было. Но знать о нём Данилову, который, судя по некоторым моим наблюдениям, решил меня спасать, как истинный влюбленный, пока не стоило. Ни к чему его заранее волновать, право слово.

И вот в тот момент, когда мы уже никого не ждали, так как день клонился к закату, Лизка и появилась. Требовательно позвонила в дверь, я уже только от этого резкого звука напряглась, а уж увидев сестру на пороге, и вовсе не обрадовалась.

— Ты вернулась, — проворчала она, входя в квартиру. Обвинила в открытую: — И даже не позвонила.

— Я бы позвонила завтра.

— Завтра? — Лиза подозрительно прищурилась, глядя на меня. Окинула быстрым взглядом. — Что с тобой происходит? Раньше ты никогда не говорила — завтра. Раньше ты уснуть не могла, пока…

— Пока что?

— Пока тебя что-то не устраивало.

Я лишь плечами пожала. Потом спросила, не ожидая ни от сестры, ни от жизни ничего хорошего:

— Что-то случилось?

— Меня беспокоит Олег.

— Что он ещё натворил?

— Я думала, что ты в курсе. Ты ведь всё всегда знаешь.

— Лиза, не преувеличивай. Я же не Гудини, чтобы всё знать. Такому фокусу я не обучена. — Я как бы случайно встала у неё на пути, когда сестра хотела направиться в комнату, она непонимающе посмотрела, но потом всё же пошла на кухню, тяжело опустилась на стул у окна.

— Где ты была?

— Мне нужно было подумать.

Лизка сверлила меня подозрительным взглядом. Я её недоверию решила удивиться.

— Что? Я не имею права уехать? Я должна вас всех за руку держать постоянно?

— Лиля, скажи мне правду.

— Это какую?

— Насколько всё плохо?

Я подумала над ответом. Потом кивнула и коротко ответила:

— Всё плохо. Такой ответ тебя устраивает?

Лиза криво усмехнулась, обвела взглядом мою небольшую кухню.

— И что мне делать? — спросила она.

— Это ты должна решить сама. У тебя ребёнок… муж.

Она громко и неуважительно хмыкнула.

— Замечательно! Вы разобраться между собой не можете, а я должна решение принимать!

— А чего ты хочешь от меня? — удивилась я. — Лиза, твой муж не хочет работать со мной, ему нужно больше свободы… власти. Я в эту схему никак не вписываюсь. А уж как вписываешься ты — решай сама.

— А этот Зудин? — Лиза знакомо хищно прищурилась. Над её наивностью оставалось лишь посмеяться. И сказать, что привычным для неё способом решать проблемы, связанные с мужчинами, ей вряд ли придётся воспользоваться, но я опять же промолчала. Сама не знала почему так поступаю, но на такую Лизу — жадную и глупую, мне смотреть всегда было неприятно.

— Я о нём наслышана, но это всё, — соврала я. Я смотрела, как Лиза нервно ёрзает на стуле, явный признак активного мыслительного процесса у моей сестры. Она и на меня посматривала, и одновременно схитрить пыталась, не зная, как лучше поступить, чтобы непременно выиграть. Точнее, не слишком много проиграть. На чью сторону встать? И, наверное, искренне считала, что ей удаётся скрывать свои чувства и мысли.

Я даже во вкус вошла, мне интересно было, сколько это продлится и к какому выводу Лиза в конечном счёте придёт. В душе тоска и одновременно некоторое злорадное удовлетворение. Я ведь знала, всегда знала, чего следует ждать, если удача отвернётся и ситуация обострится до предела. И дело даже не в пресловутом Зудине, на его месте мог быть кто угодно другой, а то и вовсе могли обойтись без третьих лиц, но деньги, проклятые деньги делают людей жадными, они смывают грань между добром и злом, заставляют забыть о благодарности и родственных узах, и наши обострившиеся отношения с Олегом пришли к закономерному финалу, горькому и обидному. Я много раз думала о том, чью сторону примет Лиза. Сейчас мне что-то подсказывало, что это буду не я, но и не Олег. Это будет тот, кто даст и пообещает больше.

В комнате послышались шаги, потом Данилов кашлянул и снова затих. А Лиза, как охотничья собака, голову вскинула, прислушиваясь, а на меня нацелила цепкий взгляд.

— Ты что, не одна?

Я промолчала. И снова встала у неё на пути, когда Лиза вскочила, догадавшись, кто именно в другой комнате. Данилов без сомнения слышал её голос, да и попросту не мог упустить её появление из виду, но на кухне не показывался. То ли давал нам возможность поговорить без свидетелей, но скорее всего не счёл визит Лизы достойным своего внимания.

Сестра тем временем с обвинением уставилась в моё лицо и громким шёпотом поинтересовалась:

— Это Данилов? Ты с ним… ездила подумать?

Она выглядела такой решительной и разозлённой, что я поостереглась дальше стоять у неё на пути, посторонилась, и Лиза прошла мимо меня, решительно направившись в комнату. Я следом пошла. Стерпела, когда она, пройдя через комнату, рывком открыла дверь в спальню. Замерла в дверях, глядя на Андрея, устроившегося на постели с ноутбуком на коленях. Глаза на вошедшую поднял, на меня посмотрел, после чего заинтересованно вздёрнул брови.

— Что происходит?

— Я бы тоже хотела знать, — прошипела Лиза, кидая на меня убийственный взгляд, — что происходит.

По-моему, вопрос ответа не требовал. Данилов в моей постели — в шортах, домашней майке и босой — сам собой всё объяснял. Но я всё же сочла уместным изобразить некоторое смятение, и сообщил сестре:

— Кажется, я замуж выхожу.

Краем глаза заметила, что Андрей рот приоткрыл и так замер, слава Богу ненадолго, быстро смекнул что к чему, и напустил на себя серьёзный и проникновенный вид. Лиза на Данилова глянула, а потом дверь захлопнула, вновь оставшись со мной с глазу на глаз. Уставилась на меня с обвинением и шикнула:

— Сдурела?

— Я не буду с тобой это обсуждать, — отказалась я.

— А с кем, если не со мной, тебе это обсуждать? Я твоя сестра!

— Тише.

— Что — тише? Пусть слышит! Ты не можешь всерьёз заявлять мне…

— Я могу делать всё, что захочу. Я достаточно взрослая девочка.

Лиза неуверенно, но достаточно зло усмехнулась.

— Тебе поэтому на всё наплевать? Ты махнула рукой на всё из-за этого… типа? Что он тебе пообещал?

— Что будет любить меня всю жизнь, — не скрывая лёгкой иронии, сказала я.

— Не сомневаюсь! Что ещё ему остаётся? Лиля, ты же не дура, ты должна понимать!..

— Хватит! — я перебила её достаточно резко, в глаза сестре посмотрела, надеясь, что она поймёт степень моей серьёзности. — Что ты хочешь от меня услышать? Как тебе действовать? Как спасти себя? Самый лучший выход, Лиза, ни во что не вмешиваться. Я говорю тебе это, как сестра. У тебя есть своя доля, её никто не отнимет. Только мой тебе совет: не отдавай её Олегу, как бы он не просил и что бы тебе ни обещал. Даже если рухнет бизнес, останется недвижимость и предприятия, у тебя будет стабильный доход. — Я слабо улыбнулась. — У тебя самая выгодная позиция: сиди и смотри, как мы дерёмся. Мне ты сестра, ему жена и мать его сына. Тебе нечего терять. Но в жизнь мою не лезь.

— Ты идиотка, — выдохнула она, видимо, не на шутку потрясённая моей речью. — Из-за мужика…

Я смотрела на неё, что скрывать, с сожалением, давая ей понять, что не собираюсь менять своего решения. И я не идиотка, я просто женщина, а это много значит. И Лиза сильно постаралась в своё время, чтобы я об этом позабыла.

Она губы поджала, глянула на меня волком, и ринулась в прихожую. Дверью, уходя, хлопнула так, что я невольно вздрогнула. А из спальни Андрей появился. Дверь открыл и замер, привалившись плечом к косяку. Мы помолчали, после чего он сказал:

— Она успокоится.

Я сделала осторожный вдох, после чего кивнула, как можно спокойнее. Даже улыбнуться постаралась. Потом вспомнила про то, что замуж собралась, и решила изобразить смущение, хоть небольшое.

— А ты как? Дышишь?

— В смысле?

Я руками развела.

— Ну… в свете изменившихся жизненных обстоятельств.

Данилов моргнул.

— А-а. — Глянул на меня достаточно весело. — Я решил, что ты пошутила.

— Зря. Я подумала и решила, что хочу замуж. А ты мне подходишь.

Он вроде бы ахнул.

— Серьёзно?

— Да. Я тебя люблю. — Подумала и добавила, подзадориваемая ехидным взглядом любимого: — Ты хорош собой, в меру азартен, талантлив, не глуп… у тебя неплохие связи.

— Спасибо. — Данилов предпринял попытку поклониться за оказанную ему честь признания его достоинств. Я же нахмурилась, не разделяя его веселья и несерьёзности. В конце концов, мы наше будущее обсуждаем.

— Ты издеваешься?

— Нет. — Он вздохнул, шагнул ко мне и обнял. — Я не издеваюсь. Точнее, больше не буду.

Вот это ближе к истине. Я его обняла, решив, что злиться и возмущаться глупо, расстроено ткнулась носом в его плечо, снова подумав о ссоре с сестрой, а Андрей погладил меня по спине. В лоб поцеловал и тихо спросил:

— Переживаешь?

Я кивнула. А потом вдруг сказала:

— Увези меня отсюда.

Данилов голову поднял, в лицо мне посмотрел, не на шутку удивившись.

— Ты серьёзно?

А я кивнула с неожиданной решимостью.

— Да. Я сама не смогу, я побоюсь. Я буду думать… — Я неуверенно усмехнулась, спустя минуту уже не представляя, как я могу уехать из города, в котором родилась и провела всю жизнь. Желание уехать от проблем было молниеносным, обжигающим, и оно подарило ощущение свободы, пусть оно меня и напугало. Я всегда была привязана к этому городу, к семье, к своему любимому делу. Я совру, если скажу, что никогда не думала сбежать, особенно после истории с Толей, но меня всегда останавливал страх остаться одной. А если я буду не одна? Если я буду с Андреем?

Я голову закинула, чтобы Данилову в лицо посмотреть, встретилась с ним взглядом. Решение уехать должно быть совместным, мы оба должны быть в нём уверены. Андрей голову опустил и прижался лбом к моему лбу, в глаза мне смотрел, а я дышала тяжело, будто меня в данный момент пытали, и каждая секунда — это боль, боль принятого решения.

— Знаешь, чего я боюсь? — отчего-то шёпотом спросил он. Я не переспросила, просто смотрела на него, ожидая продолжения, и Андрей сказал: — Что ты пожалеешь. Я увезу от всего знакомого, важного для тебя…

— Ты мне важен. Почему ты сомневаешься?

Его губы сложились в подобие улыбки.

— Я не сомневаюсь. — Он ладонь к моей щеке прижал. — Но у тебя столько всего в голове. Меня это удивляет.

— Раньше ты предпочитал дур? — невинно поинтересовалась я, а Данилов закрыл мне рот крепким поцелуем.

— Не задавай мне больше таких вопросов, — попросил он. — Я не знаю, что тебе отвечать.

Я руками его обхватила, ощущая долгожданное успокоение. В моей жизни снова появилась определённость и даже цель впереди замаячила, к которой следовало идти и даже торопиться. Ведь всем известно, что мужчины — существа странные и непостоянные, и раз уж я выбрала себе супруга по вкусу, то не стоит медлить и давать ему преимущество и время на то, чтобы опомниться.

— Я люблю тебя, — проговорила я в пылу чувств.

Данилов в ответ что-то невнятно угукнул, за что схлопотал кулаком промеж лопаток. Хохотнул и заверил:

— И я тебя люблю, сладкая.

Получив ответное признание, кстати, произнесённое вполне искренне, я прильнула к его широкой груди.

Следующим утром я встала пораньше, чтобы наконец почтить своим присутствием кондитерскую. Даже скажу, что я успела соскучиться и ощущала нетерпение. Расцеловала Жорика при встрече, запретила ему сокрушаться и горевать, поднялась в свой кабинет и занялась насущными делами. Правда, в памяти то и дело всплывал образ любимого мужчины, которого я оставила в своей постели отсыпаться. И даже признаюсь, что прежде чем уйти из дома, минутку постояла на пороге спальни, разглядывая сильное загорелое тело на постели, прикрытое лишь тонким одеялом. Окинула долгим взором, спрятала плотоядную улыбку, устыдившись даже её тени на своих губах, поторопилась откинуть нескромные мысли, и ушла, послав спящему Данилову воздушный поцелуй. Но мысль о том, что я выхожу замуж, то и дело возвращалась и будоражила меня. Замуж? Правда, замуж?

Не знаю, какое у меня будет платье, но торт, без сомнения, поразит воображение всех гостей. Я уже знаю, что именно хочу — сливочную помадку, белую глазурь и большие маки на длинных стеблях в виде украшения.

Я водила ручкой по листу бумаги, делая набросок самого важного в моей жизни торта, но делала это несколько рассеянно, не отвлекаясь от важного телефонного разговора. К тому же он был не слишком приятным, я никогда не любила оправдываться, а тут польский пан по имени Янек докопался до меня, настолько, что я в какой-то момент злиться начала. Даже его английский с сильным польским акцентом, который раньше меня смешил, раздражать начал. Повесив трубку, я настоящее облегчение испытала. Глянула на Жорика, который уже минут пять сидел напротив меня, разглаживал белоснежный фартук на своих коленях и вздыхал. Вздыхал так печально, что я хмуриться начала.

— Что с тобой? — цыкнула я на него, закончив разговор.

Он окинул выразительным взглядом мой кабинет.

— Мне жаль, Лили, — заявил он немного не в тему.

Я брови вздёрнула, хотя прекрасно поняла, что он имеет в виду. Потом притворно отмахнулась.

— Не жалей. У нас будет другая кондитерская. — И напомнила ему с преувеличенным оптимизмом: — Ты же хотел перебраться в Москву.

— А мы едем в Москву?

— Не знаю, — честно призналась я. И, улыбнувшись, процитировала любимую литературную героиню Жорика: — Я подумаю об этом завтра.

— С одной стороны, всё правильно. Нужно развиваться, идти дальше…

— Вот и я о том же.

Жора присмотрелся ко мне повнимательнее.

— Ты не боишься?

Я в кресле откинулась, на секунду губу прикусила, не справившись с эмоциями. Но затем смело качнула головой, опровергая его предположения.

— С ним мне ничего не страшно. Да и ты со мной будешь, — ободряюще улыбнулась я. Потянулась к нему через стол и за руку взяла. — Жорка, мы с тобой вместе — это страшная сила. Ты помнишь, с чего мы начинали? Вдвоём ночами пончики пекли, а потом продавали за копейки, клиентов привлекая. Ты помнишь?

Он всё-таки улыбнулся, кивнул.

— Помню.

— Мы нигде не пропадём, — то ли пообещала, то ли заверила я его. Но не забыла предупредить: — Но пока никто не должен знать. Это очень важно.

Жорик поторопился кивнуть с важным видом. Эта важность придавала ему достаточно комический вид. Но, кажется, мне всё-таки удалось его успокоить. Из кабинета он вышел пружинистой походкой, не напоминая больше серую печальную тучку. Заодно прихватил с собой мой набросок, пообещав подумать о маках, которые, без сомнения, станут самым сложным элементом моего свадебного торта.

Боже, я выхожу замуж.

Мне даже пришлось пару раз зажмуриться и качнуть головой, избавляясь от мыслей, которые мешали мне думать о проблемах и делах насущных. Но я замуж выхожу!

О перспективе близкого замужества я вспомнила и в тот момент, когда увидела недалеко от дверей кондитерской машину Горина. Стёкла были тонированные, но я знала, что он за рулём. Я, собравшаяся пройтись до бухгалтерской конторы, услугами которой пользовалась, притормозила, не зная, стоит ли мне с Алексеем Дмитричем встречаться, да ещё с глазу на глаз. Поддалась слабости и направилась в противоположную сторону, надеясь притвориться, что попросту его машины не заметила, но когда «мерседес» на незначительной скорости двинулся следом, в душе приуныла. Не избежать мне объяснений. Да и Лёшка вряд ли станет долго ждать, когда я сама захочу с ним пооткровенничать. И поэтому, когда машина притормозила рядом, а дверь со стороны пассажирского сидения впереди призывно открылась, я, мысленно попрощавшись со своим хорошим настроением, села в автомобиль. Посмотрела на господина мэра.

— Привет.

Он кивнул, приглядывался ко мне недовольно и даже придирчиво, ответить не потрудился, зато вздохнул. Вздохнул так, будто я испытывала его терпение или даже всерьёз мучила. Заглушил двигатель и сложил руки на руле. А я на сидении откинулась, смотреть стала в сторону.

— Тебе Лиза рассказала?

Лёшка глянул на меня искоса.

— Она ведь несерьёзно?

Я выдержала небольшую паузу.

— Серьёзно, Лёша.

Он ухмыльнулся, головой качнул, потом дёрнул узел галстука.

— Замечательно. Ты совсем сошла с ума.

— Почему? — Меня на самом деле интересовал ответ на этот вопрос. Лиза тоже считала, что я не в своём уме, раз всерьёз отношусь к роману с Даниловым. Они не хотели верить, не хотели думать о том, что в моей жизни появится кто-то важный, помимо них.

— Он чужой, Лиля.

— Мне надоело это слышать, — разозлилась я. — Любой, кто появится в моей жизни, будет чужим. Для вас, по крайней мере.

Алексей Дмитрич резко развернулся на сидении, чтобы смотреть мне в лицо, и взгляд его был осуждающим.

— А я? Как же я?

У меня, признаться, комок в горле встал, пришлось кашлянуть, чтобы голос вернулся.

— Лёша, так не может продолжаться. Мы уже об этом говорили. У меня кончились нервы, у меня кончилось терпение, и…

— Я же обещал, что разведусь!

Я только головой покачала.

— Это ничего не решит. Грянет скандал, а я буду в эпицентре всего этого. Ты же знаешь свою жену, я гореть буду — она в мою сторону не плюнет. Она же совершенно неадекватна бывает. К тому же, у тебя дети…

— Ты просто не хочешь, — обвинил он меня. Буравил меня взглядом, и у меня от его взгляда мурашки по спине бегали. Мне было безумно жаль… ни себя, ни его, а последних десяти лет. Я не скажу, что любила Горина так, как любила когда-то Толю… Наверное, я могла бы любить его сильнее, более страстно, если бы тоска по Толе меня не отвлекала, не путала мои чувства и мысли, если бы печаль не выжгла огромную рану в сердце. В каком-то смысле, это несправедливо, ведь Лёшка не виноват, он всегда относился ко мне с большим чувством и заботой, а для меня он стал опорой, человеком, который поддержал и помог начать жизнь сначала. Я любила его, научилась любить, со временем, но это была любовь, рождённая из благодарности, а не данная свыше, не свалившаяся на голову, как с Даниловым, не путавшая мои мысли и не подталкивающая к безумствам. Если бы это было так, я бы плюнула на всё и вышла за него замуж, не смотря на свою молодость, не смотря на обязательства, которые накладывал брак с человеком из политических кругов. К тому моменту, когда Горин сделал мне предложение, мы были знакомы уже больше двух лет, а я всё равно не решилась. Андрея же я знаю считанные недели, но в своём решении почему-то уверена, смотрю на Данилова и этой уверенностью заряжаюсь, готовая и к трудностям и к свершениям. И глядя сейчас на Лёшку, всё-таки любимого и родного Лёшку, я чувствую вину. И, наверное, это заметно, потому что он смотрит на меня и на его лицо набегает тень, даже глаза стали злыми и не прощающими.

— Я устала, — призналась я абсолютно честно. — Не от тебя, а от этой жизни. Постоянно оглядываюсь, постоянно чего-то боюсь, вспоминаю, что всем должна. Прости меня, но я… Он появился, и мне захотелось жить. Я раньше думала, что такое только в кино бывает. Когда незнакомый человек даёт тебе такой заряд энергии, что ты даже не сразу понимаешь, как с этим справиться.

Лёшка отвернулся от меня, вцепился в руль, стал смотреть перед собой, от напряжения даже морщась.

— Значит, ты его любишь…

Я не сразу, но ответила.

— Да.

— Ты его не знаешь, он тебя не знает, он тип с сомнительной репутацией и профессией, а ты его любишь.

— Просто в моей жизни никогда ничего не складывалось.

— Ты понимаешь, чем рискуешь?

— Понимаю.

— Да ни хрена ты не понимаешь! — выкрикнул он. — Ты просто упёрлась, ты… всё делаешь назло. Он же жулик. Лиля, ты сама это знаешь. Ты понимаешь, кто он!..

— Замолчи, пожалуйста!

— Как мне тебе объяснить?

— Да не надо мне ничего объяснять! — Я тоже психанула и повысила голос. — Я просто банально хочу замуж, понимаешь? Чтобы вы все оставили меня в покое, и дали пожить для себя! Я ребёнка хочу, в конце концов! Не прятаться по машинам и чужим квартирам, не заниматься сексом второпях, никому ничего не объяснять! — Я выдохлась и замолчала, глядя в лицо Горина. Головой покачала. — И не надо говорить, что я сама виновата. Не надо говорить, что если бы не я, у нас всё было бы по-другому. Всему своё время, Лёша, и свой человек. Я тебя не предавала, ты сам сделал свой выбор. Ты хотел карьеру… — Я выдержала многозначительную паузу, сглотнула от волнения. — Я сделала всё, что могла для тебя. Считай, что это моё извинение за то, что не оправдала надежд. Но обвинять меня в своём браке, удачном или не удачном, это уже не мне решать, ты не в праве. Я тебе с женой жить не мешала, и детей вам рожать не мешала. Ты сам ко мне приходил. А если я в чём и виновата, так в том, что позволяла тебе это.

— Ты меня любишь? — Его голос прозвучал требовательно, и я сжала кулаки. Судя по тону, Алексей Дмитрич уже готов бросить к моим ногам и семью, и карьеру, но я почему-то уверена, что это не от большой любви, а из собственнического инстинкта, он не желал отдавать другому то, что считал своим. Да, любил, я верила в его чувства, но в данный момент важнее было доказать противнику своё превосходство и заставить меня усомниться в скором браке и моём избраннике.

— Не мучай меня, Лёша, — попросила я, теряя последние силы.

— Ответь!

— Что? Сказать: люблю? Так ты не так меня поймёшь. Сказать: нет? — Я вздохнула. — Значит, соврать и обидеть. Я скажу, что люблю его. Правда, люблю. И понятия не имею, как у нас всё сложится, но я, если понадобится, отдам всё, чтобы у нас с Андреем всё получилось.

Горин головой качал, меня слушая, всё ещё не веря моим словам. Затем усмехнулся.

— Он продаст тебя Зудину. Я…

— Всё, хватит, — одёрнула я его. Взялась за ручку и открыла дверь. — Позволь мне самой сделать выбор. Даже если я ошибусь, я буду знать, что я жила, а не пряталась снова за твою спину. — Но прежде чем уйти, всё же сказала, хоть и через силу, ненавидя себя за то, что испытываю жалость: — Прости.

Как-то сложно стало в этом городе. За каждым углом обиженный или недовольный мною человек.

Андрей заметил мою нервозность. Вечером мы выбрались поужинать в ресторан, я не особо была настроена на появление на публике, но когда Данилов это предложил, не нашла причин для отказа. Да и к новым туфлям я днём очень удачно приобрела платье. Если так пойдёт и дальше, то я, живя в постоянном напряжении, на обновки состояние спущу. Но это лучше, чем запивать неприятные новости и разговоры шампанским или мартини, как Лиза делает. Мне нужна светлая голова, впереди великие дела, а у великих дел всегда с собой масса неожиданностей, нельзя бдительности терять.

И вот мы с Андреем ужинаем в «Аристотеле», я чувствую себя привлекательной и яркой, как никогда, Данилов посмеивается и не упускает возможности показать мне, что доволен, и меня даже взгляды Петренко, который, по всей видимости, ещё не простил нашей семье возникших проблем с ОБЭПом, нисколько не беспокоят. Я всё-таки пью шампанское, ем салат с крабами, и наслаждаюсь обществом любимого мужчины, на которого смотрят все женщины в зале. Вот этим как раз наслаждаться не слишком получалось, я время от времени кидала на окружающих красноречивые взгляды.

— Все нас разглядывают, — пожаловалась я вполголоса.

— Пусть.

Я не отрывала взгляда от тарелки.

— Пусть, конечно, — не стала я спорить, — но это не слишком приятно.

— Все знают, кто ты, и всем интересно, кто я. Надо было купить кольцо и устроить полноценное представление.

— Не надо, — поспешно отозвалась я.

Данилов брови вздёрнул и откровенно ухмыльнулся.

— Не хочешь?

Я взглянула с укором.

— Что ты смеёшься надо мной?

— Я не смеюсь, — попробовал Андрей меня убедить, а я устремила на него подозрительный взгляд. Знала, что он никакой критики не выдерживает, да и Данилов лишь рассмеялся, потом через стол потянулся и взял меня за руку. — Не злись. Шампанское хорошее?

Я кивнула, не спеша убирать руку, с удовольствием чувствуя, как Андрей водит большим пальцем по моей открытой ладони.

— Ты больше не говорила с сестрой?

Я едва заметно поморщилась.

— Не порти вечер.

— Злишься на неё?

— У меня есть для этого некоторые основания, ты не находишь?

— Я-то нахожу. Удивляюсь, что ты так упорствуешь. Обычно ты куда лояльнее к её выходкам.

— Это неправда, Андрюш. Я знаю о её дурном нраве, но она моя сестра. Просто сейчас…

— Сейчас она пытается убедить тебя в том, что ты собралась замуж за вора.

Мы глазами с ним встретились, и я позволила себе мило улыбнуться, рискуя за следующие слова быть убитой на месте.

— Я тебя перевоспитаю.

Данилов притворно нахмурился.

— Кто ещё кого перевоспитает. Ты хоть помнишь, что мне обещала?

Я моргнула, изображая невинность.

— Когда?

— Тогда, — твёрдо проговорил он с явным намёком. — Лиля, я хочу знать всё, что приходит тебе в голову. Более-менее серьёзное.

Я чуть слышно фыркнула, вновь потянувшись за бокалом.

— Андрюша, ты сойдёшь с ума, если я буду рассказывать тебе всё.

Он обречённо кивнул.

— Чего-то подобного я и опасался. Думала бы ты поменьше, душа моя, всё в твоей жизни было бы куда проще.

Пришлось признать правдивость его слов, правда, вряд ли они что-то способны изменить.

— Что делать, такая уж я.

— Хорошо, давай решать проблемы постепенно, — сказал он, когда горячее принесли. Вслед официанту глянул, встряхнул льняную салфетку и на колени себе положил. Окинул взглядом зал. — На данный момент я прошу тебя об одном: позволь мне помочь. Иначе мы никогда не уедем. Ты опять запутаешься в родне, и мы застрянем в этом городишке.

Я замялась, обдумывая ответ. Снова стало беспокойно на душе при мысли, что придётся покинуть родной город, возможно, навсегда. Но я ведь решила? Отступать некуда.

— И как ты собираешься помогать?

— Я поговорю с Родионом. Думаю, он заинтересуется развалом… империи.

Я невольно усмехнулась.

— Ещё бы.

Данилов кинул на меня быстрый взгляд исподлобья.

— Что? Ты уже передумала?

Я тут головой покачала, стараясь выглядеть уверенной в своих решениях.

— Нет, конечно. Но, думаю, тебя не должно удивлять, что твоему Родиону я не доверяю.

— Тебе и не надо ему доверять, — вроде бы успокоил, а на самом деле лишь раззадорил меня Андрей. — Я же сказал, я сам всё сделаю.

Ох уж эти мужчины. Я, конечно, промолчала, принялась за дораду, которая просто таяла во рту, но никакого удовольствия от вкуса я, к сожалению, не ощущала, а всему виной любимый и дорогой, что сидел напротив. Я украдкой Данилова разглядывала, а думала о том, что его въедливость и серьёзность в отношении бизнеса, своего и чужого, несколько некстати. Конечно потом, когда дело будет касаться финансовой составляющей нашей семьи — ради Бога, но со своим прошлым я должна распрощаться сама, без вмешательства третьих лиц. Андрей на пару с Зудиным только проблем добавят. Но что-то мне подсказывает, что убедить в этом Данилова будет невозможно. Я улыбнулась, когда он поднял на меня глаза, его взгляд был цепким, а я могла поклясться, что у Андрея уже план есть. Как мою — мою! — ситуацию разруливать. Конечно, это его работа, он мастер находить выход из щекотливых ситуаций, но что делать, если я тоже знаю, как лучше? По крайней мере, для меня.

И будто нарочно, словно чёрт из табакерки, в зале Родион показался. Меня заметно перекосило, я сверкнула на Данилова глазами, но тот лишь плечами пожал. А вот Зудину приветливо улыбнулся и даже привстал, когда тот к нашему столику приблизился. Вот кого нам не хватало на вечере в честь помолвки, так это его! Я на приветствие Родиона Константиновича ответила без особого энтузиазма, и с кислым видом наблюдала за тем, как он присаживается. Улыбается, как кот Матроскин: вроде и душевно, но уж больно хитро. Впрочем, он всегда так улыбался, и ещё глазами тебя ел, ел… Поневоле ёрзать начинаешь.

— Какое совпадение, — проговорил Зудин, приглядываясь ко мне с особым вниманием. — Прекрасно выглядите, Лиля.

— Спасибо.

— Присоединишься? — вежливо предложил Андрей, но Родион отрицательно качнул головой.

— Нет, я уже поужинал. В кабинете.

Я шампанского глотнула, и не удержалась, заметила:

— Опять с кем-то шептались.

Данилов кинул на меня предостерегающий взгляд, который я предпочла проигнорировать.

— Ни с кем не шептался, — заверил меня Зудин. — Просто не люблю, когда меня разглядывают. Это плохо действует на моё пищеварение. — Посмотрел на бутылку дорого шампанского в ведёрке. — А вы что-то празднуете?

Пока Андрей с мыслями собирался, я со всей серьёзностью дорогого гостя оповестила:

— Да. Мы решили пожениться.

Данилов на секунду, но замешкался, жевать перестал, но встретив мой взгляд, поторопился улыбнуться. А Зудин выглядел не на шутку удивлённым. Я ещё присмотрелась к нему, но никакого негатива в его глазах не заметила, лишь искреннее удивление.

— Серьёзно? — На Данилова посмотрел. — Андрюх, серьёзно?

Тот кивнул, со смешанным чувством смущения и некой обречённости, с каким большинство мужчин, наверное, в загс и идут.

Зудин хохотнул, на меня посмотрел, потом качнул головой.

— Что ж, поздравляю… Его, — тут же заметил он. — Он сделал хороший выбор, а вот насчёт вас, Лиля, совсем не уверен. — Тут Родион откровенно рассмеялся, а я улыбнулась, как и полагается невесте.

После такого известия просто встать и уйти Зудин, конечно, не мог, заказали ещё шампанского, будто мне бутылки мало было, дорогущего виски, выпили, а я мысленно подивилась иронии судьбы. С кем — с кем бы мне свою помолвку праздновать, но только не с тем человеком, который, при необходимости, костьми ляжет лишь бы разорить меня. Последнюю рубашку снимет. Причём судя по взглядам Родиона Константиновича на меня в этот вечер, рубашку, особенно последнюю, он с меня снять как раз не прочь, и мнимая дружба с Даниловым этому вряд ли помеха.

— Да, любовь такая штука, — произнёс наш гость многозначительно, — ничто и никто ей не помеха. Вот даже Данилыч свою женщину нашёл. Себе под стать, кстати.

Вот на это я отреагировала вполне искренне:

— Спасибо.

— На свадьбу позовёте?

— Мы ещё не определились, — с ленцой ответил Андрей. Посмотрел на меня.

— С меня подарок, царский. Всё-таки благодаря мне познакомились. — Зудин от этой мысли даже рассмеялся.

Нашёл, что вспомнить, ей-богу!

Родион остановил взгляд на моей груди, быстро опомнился и в лицо мне посмотрел.

— Здесь остаться собираетесь? Жить, в смысле?

— А Андрюша здесь сможет? Сомневаюсь.

— Правильно! — Зудин даже пальцем в меня ткнул. — Вот что значит мудрая женщина. Уезжать вам надо.

Это было бы смешно, если бы не было так грустно, честное слово.

Я бокал на стол поставила.

— А вы, Родион Константинович, уезжать собираетесь? Смотрю, вы прямо прижились в нашем маленьком городке.

Он на стуле развалился, виски прихлёбывал.

— Так я всё ещё результатов жду. Вы мне и обещали, Лиля.

Я сдержанно кивнула.

— Обещала. Есина ищут.

— Ещё скажите, что найдут.

— Конечно, найдут. Аркадий Николаевич меня заверил…

— Это ваш бывший мент? Эх, не доверяю я нашим органам… Прямо, как своей печени.

— Он найдёт. В конце концов, прошла всего неделя.

— Целая неделя. Очень долго.

— А вы хотите меня уверить, что вас так сильно беспокоит пропажа этого человека? Думаю, вас держит здесь что-то другое.

— Что же?

— Лиля намекает на твой меркантильный интерес, — подсказал Данилов. Он всё это время ел, делая вид, что наш разговор его нисколько не интересует.

Родион хмыкнул.

— Я с ним родился, с этим меркантильным интересом. Так что, советую не удивляться. — Он посмотрел на меня, указал на моего новоиспечённого жениха. — Вот он знает. Мы с ним столько лет знакомы. Данилыч, сколько?

Тот плечами пожал.

— Лет шесть.

— Вот. А это показатель.

— Чего? — заинтересовалась я.

— Нашего взаимопонимания.

Я заметила, как Данилов ухмыльнулся в бокал.

Зудин посмотрел на него, потом на меня, и заявил:

— А вы красивая пара. Я, кстати, тоже блондинок люблю.

Я глаза закатила от такой сомнительной похвалы, а Родион пальцами щёлкнул, и официант снова наполнил мой бокал.

— Давайте выпьем. За успех… нашего совместного предприятия. Вам детишек побольше, а мне всего остального. — И он снова засмеялся, довольный своим тонким юмором.

— Он опасен? — спросила я Андрея, когда мы покинули ресторан. Хорошее настроение и волна пожеланий, которых мы от Родиона за последний час наслушались, обмануть меня не смогли.

— Когда хочет того.

— Обалдеть, как нам со свидетелем повезло, — проворчала я себе под нос, устраиваясь на сидении автомобиля.

Ноги от новых туфлей всё-таки устали. Оказавшись дома, я поспешила пройти в комнату, рухнула в кресло и, наконец, сбросила это мучение со своих ног, стараясь не думать о том, сколько они стоили. Андрей вошёл следом, пиджак снял, улыбнулся, наблюдая за мной. Опустился передо мной на корточки, взял одну мою ногу и поставил себе на плечо. Пальцы прошлись от лодыжки до самой резинки чулка. А я вздохнула и пожаловалась:

— Я перепила шампанского.

— Тебе можно, ты невеста.

Я легонько толкнула его пяткой в плечо.

— Ты перестанешь ли надо мной издеваться?

Он усмехнулся и губами к моей коленке прижался.

— А, знаешь, я хочу на тебе жениться.

Я приоткрыла один глаз, глянула с интересом.

— То есть, вчера я тебя заставила?

— Нет. — Данилов ещё шире улыбнулся. — Просто вчера я был немного… ошарашен.

— Ты мерзавец, — уличила я его.

— Есть немного, — рассмеялся он. Ногу мою отпустил и поднялся, протянул мне руку. — Пойдём, я тебя спать уложу. Пора привыкать заботиться о своей второй половине.

Я, не скрываясь, зевнула, протянула ему обе руки, позволила себя из кресла вытянуть. За шею его обняла и повисла, позволив приподнять себя от пола и отнести в спальню. Андрей меня на постель уложил, окинул долгим взглядом, потом его руки пробрались к молнии на платье на моём боку, осторожно расстегнули её, после чего он принялся стягивать его с моих плеч. Лиф оказался на моём животе, а Данилов немного отвлёкся, наклонился и поцеловал меня. Я была слегка пьяна, и без того чувствовала лёгкое головокружение и бурление в крови, а уж после поцелуя про сон и вовсе позабыла, к себе любимого притянула и сама впилась в его губы страстным поцелуем.

— Сладкая моя, — прошептал мне Андрей.

Я по щеке его погладила и попросила в темноте спальни:

— Скажи ещё раз, что хочешь на мне жениться.

— Хочу. На самой удивительной женщине на свете. — Он навалился на меня, забыв снять с меня платье, волосы мои к подушке локтём прижал, мне пришлось голову закинуть, и Андрей принялся меня целовать быстрыми, короткими поцелуями. — Которую мне предстоит каким-то образом отучить проделывать за моей спиной сомнительные делишки.

Я улыбнулась в темноте, задыхаясь от его поцелуев и дыхания, которое щекотало мою шею и грудь.

— Не будет никаких делишек, — клятвенно пообещала я. — Я буду самой лучшей женой.

Как только получу штамп в паспорт…

Весь следующий день я была румяна и улыбчива, как любая нормальная счастливая невеста. И уже не скрывала сего факта, тем более, что Данилов соизволил купить мне кольцо. Мы утром вместе съездили в ювелирный салон и выбрали приличного размера сапфир, в обрамлении мелких бриллиантов. Мне кольцо безумно нравилось, и я без конца на него смотрела, вытягивая руку. После двадцатого раза это стало почти неприличным, и я принялась себя одёргивать, стараясь вернуть себе хоть немного серьёзности. Я почти порхала по залу кондитерской, улыбалась гостям, к одним даже за столик присела, и довольно долго обсуждала с ними интересующую их тему. Я, как хозяйка, угощала их выпечкой, и отвечала на вопросы о своём небольшом бизнесе. И, признаться, совсем не ожидала появления Андрея. Он отправился к Зудину, как сам сказал, решать вопросы, которые ко мне никакого отношения не имели, у них помимо имелись совместные проекты, хотя после громкого слова «проекты», я мысленно скривилась. Но с любимым спорить не стала, поцеловала на прощание, ещё раз в присутствии Данилова полюбовалась на подаренное полчаса назад кольцо, намеренно насмешив его этим, и из машины выпорхнула, прямо у дверей кондитерской. И не ждала с ним встречи до самого вечера, а тут он входит в зал, и я в первый момент здорово растерялась. Из-за стола вскочила и направилась к нему. Вспомнила про улыбку, и разулыбалась совершенно счастливо.

— Андрюша, я тебя не ждала так рано!

— Я по Родиону как-то не скучаю, — сказал он, окидывая зал кондитерской безобидным, как мне показалось, взглядом. На меня посмотрел, и его глаза сверкнули. — А вот по тебе скучаю. Ты занята?

Я моргнула. Затем поторопилась кивнуть.

— Да, полный зал. И у меня ещё заказ на торт на сегодня.

— Опять допоздна?

— Постараюсь побыстрее закончить. Заберёшь меня?

— Конечно. — Данилов схватил с тарелки пончик, облитый сливочной помадкой, огляделся, его взгляд ненадолго остановился на людях, за чьим столом я провела последние полчаса. Он прислушался, сдвинул брови. — Поляки?

Я тоже на них посмотрела.

— Да. Туристы. Ко мне уже экскурсии водят, — похвастала я.

Польские гости пробовали шоколадный торт и яблочный штрудель, делились мнениями и заметно радовались. Андрей ещё минуту прислушивался к их разговору на непонятном языке, от пончика откусил, а когда опустил глаза к моему лицу, я руку подняла и стёрла с его нижней губы след от помадки. Счастливо улыбнулась.

— Вкусно?

Он угукнул.

— Домой принесёшь?

— Штрудель принесу, Жора испёк. Пальчики оближешь.

Андрей быстро поцеловал меня сладкими губами, я после свои облизала, а любимого к двери ненавязчиво подтолкнула. Рукой ему через стекло махнула, и только в тот момент, когда он отвернулся и направился к своему автомобилю, поняла, насколько напряжена. Сердце почти не бьётся, его будто в тиски зажали. Я заставила себя выдохнуть, расслабиться, и тогда уже вернулась к своим гостям.

И уж точно не ждала визита Олега. Точнее, это даже не было похоже на визит, я не знала, чего он хотел: ворваться в кондитерскую и крушить всё, что под руку попадётся, или удовлетворился бы тем, что выстрелил в меня из окна своего автомобиля. Он так был зол на меня, что я не удивилась бы любому решению. Конечно, это всё преувеличение, но взгляды, которые Олег кидал на меня при каждой встрече, были поистине убийственные. И сегодня, дождавшись, когда я выйду из кондитерской, он опустил стекло в машине, наблюдая за мной. Я остановилась, не скрываясь на него посмотрела, даже бровь заинтересованно вскинула, как бы спрашивая, что ему от меня надо. Андрей ждал меня у своей машины, тоже на чёрное «вольво» оглянулся, и по его лицу нельзя было сказать, что он насторожился или забеспокоился, не смотря на внушительного вида «джип» с охраной позади «вольво». Я тоже на «джип» посмотрела, усмехнулась, не скрываясь. Потом подошла ближе, показывая, что бояться мне нечего. В отличие от некоторых.

— Что с тобой, Олежа? Спать плохо по ночам стал, везде убийцы мерещатся?

Аштаев и не подумал из машины выйти, сидел, откинувшись на сидении и на меня в открытое окно поглядывал.

— Можно подумать, тебе спокойно спится, — сказал он с лёгким пренебрежением. Я заметила, как его взгляд метнулся за мою спину, на Данилова. — Личного телохранителя завела.

Я показательно вздохнула.

— Это не охрана, Олег. Это любовь, — поведала я ему со всей искренностью. И тут же улыбаться перестала. — Что ты хочешь?

— Лиза где?

Я призадумалась.

— Почему ты спрашиваешь меня?

Олег саркастически усмехнулся.

— А что, она тебе уже не сестра? Правильно, у тебя любовь!..

— Прекрати ехидничать, — попросила я, ощутив непонятную, но достаточно ясную тревогу. — Как давно её нет?

Олег недовольно поджал губы.

— Няня сказала, что утром, как уехала куда-то, так и нет. Телефон не отвечает. Я думал, она у тебя… Клянчит чего-нибудь.

Мы глазами встретились, и стало понятно, что беспокойные мысли нас одолевают, одни на двоих. Я попыталась навскидку предположить, что моя сестрица со злости натворить может. Ничего хорошего, это точно.

— А Денис?

— С няней. — Он смерил меня взглядом. — Вы с Лизкой опять сцепились, да? Из-за этого? — Олег кивнул на Андрея. Ухмыльнулся. — Не поделили.

— Ты бы лучше жену искал, а не в чужие постели нос свой совал, — посоветовала я, не особо с ним церемонясь.

— А я и ищу. А где искать, как не у любимой сестрёнки, которая вечно за всеми приглядывает. Много наприглядывала-то, Лиля?

— Не твоё дело.

Олег хмыкнул в сторону, изо всех сил демонстрировал мне тяжесть своей жизненной ноши.

— Я тебе говорил, с самого начала говорил, что не нужно было упрямиться. И вот к чему твоя гордыня привела.

Мне оставалось лишь удивиться.

— А по-моему, моя гордыня, Олежа, тут не при чём. Только твоя глупость виновата. Если бы ты не сунулся со своей инициативой, не отправил бы Есина на тот свет, всё было бы иначе. А теперь ты изо всех сил хвостом перед Зудиным метёшь и в глаза ему заглядываешь, и ещё смеешь говорить о своём уме и самостоятельности. Ты даже жену приструнить не можешь, — бросила я ему, не сдержавшись. Ответа ждать не стала, развернулась и пошла к машине Данилова. Тот дождался, пока я сяду, всё это время не спуская глаз с автомобиля Аштаева, потом сел, дверью хлопнул и тут же завёл двигатель.

— Что он хотел?

— Лизу искал.

Андрей усмехнулся.

— Загуляла?

Я на него посмотрела, с нескрываемым укором, но Данилову все мои взгляды, как слону дробина. Я же такой твердолобостью не отличалась, и чувствовала, как мне казалось, вполне обоснованное беспокойство.

— Это не похоже на Лизу.

— Серьёзно?

— Андрей!.. — не удержалась я от того, чтобы его не одёрнуть. Телефон из сумки достала и набрала номер сестры. Отозваться она не пожелала, даже гудков не было, лишь тусклый голос извещал о том, что абонент вне зоны доступа. Я секунд пять слушала, потом снова к Данилову принялась приставать, изливая на него свою тревогу. — Она уехала из дома утром и пропала.

— Лиля, ну что с ней случится?

— Может и ничего! — разозлилась я. — А вот что может случится по её вине — большой вопрос.

Данилов помолчал, обдумывая.

— Думаешь, пакость какую затеяла? — Я плечами пожала, а Андрей мрачно кивнул. — Точно. Пакость, на которую много ума не надо.

Я телефон в руке повертела, потом нажала на кнопку быстрого набора. И даже выругалась, когда и Халеменчук не ответил.

— Да что же это.

Данилов бросил на меня быстрый взгляд, потом по коленке меня погладил.

— Успокойся.

Хорошо ему говорить, не его же сестра пропала.

— Ты обратила внимание, насколько Аштаев уверенно себя держит?

Я отвлеклась от своих мыслей, на Андрея посмотрела, потом кивнула.

— По крайней мере, старается, — продолжал Данилов рассуждать.

— Видно, наш дорогой свидетель на предстоящей свадьбе, его хорошо задобрил.

Данилов еле слышно хмыкнул, помолчал, не сводя глаз с дороги, потом в затылке почесал.

— Что тебе сказать, милая: я, в свете последних событий, в доверенные лица Родиона не гожусь.

— Перестал доверять? — негромко подивилась я.

— А ты как думаешь?

— Правильно, — отозвалась я с лёгким, невинным вздохом. — Всё в семью, всё в семью.

— Вот зараза, — весело посетовал Данилов, а я улыбнулась. Просто потому, что захотелось улыбнуться. Потом, правда, вернулась к интересующему меня разговору.

— Что такого Олег мог пообещать Зудину, что тот забыл о Есине? Всё-таки друг… ну, или партнёр. Тоже не кот чихнул, кстати.

— А с чего ты взяла, что он забыл? Сейчас выдоит твоего родственничка, а потом ещё и счёт предъявит. — Андрей кинул на меня многозначительный взгляд. Я решила притвориться непонимающей:

— Что?

— Что, что, Лиля! Родион спит и видит, когда вы один на один останетесь. И вот тогда он покажет себя во всей красе, начнёт выдавливать тебя по капле. А он это умеет, поверь.

Я руку вытянула и посмотрела на обручальное кольцо.

— Очень ему приглянулся мой кусочек пирога, — проговорила я.

Андрей улыбнулся.

— Крупный у тебя кусочек.

— Это не от жадности, Андрюш, это от хитрости. А ведь хорошо, что времена потише стали, да? А то бы пристрелил меня твой Родион, и не поморщился.

Данилов смотрел на дорогу, но я заметила, как его губы сложились в саркастическую усмешку.

— Сейчас тебя стрелять рано, сладкая. А вот когда вы лоб в лоб столкнётесь.

— Не столкнёмся, — успокоила я его. Андрей кинул на меня быстрый взгляд, а я постаралась спокойно улыбнуться. — Мы ведь собираемся уехать, разве нет? Ты ведь знаешь, что делать. — Я в любимом не сомневалась, честно. И очень надеялась, что гордость за него прозвучала в моём голосе.

— Конечно, знаю. Не переживай.

Вот об этом я точно не переживаю, отпереживалась уже. Других проблем полно.

Куда же Лизка делась? Я весь вечер об этом думала. Андрею улыбалась, ужин ему готовила, старалась разговор поддерживать, даже когда он снова о Есине заговорил, поддакивала, а сама украдкой раз за разом номер сестры набирала. Её телефон по-прежнему был отключён, и я, в конце концов, позвонила Олегу. Разговор у нас вышел короткий и невразумительный, он сообщил, что Лиза не появлялась, пролаял, что уже давно ничего путного от жены не ждёт. Впрочем, от всей нашей семейки. Я молча выслушала, в принципе, спорить с ним не собираясь, нервы на него тратить, но всё же не удержалась и едко заметила, что когда ему выгодно было, он от нашей «семейки» очень многого ожидал и ни от чего не отказывался. И первой отключилась, не желая слышать то, что он мне ответит.

А среди ночи приехал Аркадий Николаевич. Звонок в дверь поднял нас с постели, я-то точно подскочила, перепугавшись до смерти, не с первой попытки сумела включить ночную лампу, и заморгала, не понимая, который час и что, вообще, происходит. Андрей тоже на постели сел, но понимал, по всей видимости, больше меня, потому что сразу поднялся и пошёл в прихожую. А я глаза потёрла и на часы посмотрела. Половина третьего.

Если это Лизка, убью на фиг.

Я почему-то была уверена, что это сестра. Возможно, пьяная, наверняка злая, и скорее всего Олег, разозлённый до нельзя, не пустил её домой. Вот она ко мне и явилась. К кому ещё ей, по сути, идти? Она всегда ко мне приходит, даже если мы и в ссоре.

Но это оказалась не Лиза, в квартиру вошёл Халеменчук, я услышала его голос, больше похожий на раздосадованный бубнёж, и поспешила подняться и накинуть на себя халат. Из спальни вышла, посмотрела на Аркадия Николаевича, потом на заспанное лицо Данилова.

— Что случилось?

Халеменчук досадливо морщился, и такое чувство, что делал он это давно, успел привыкнуть к такому выражению лица. Вздыхал и морщился, вздыхал и морщился. Сразу понятно, что новости плохие.

— Что-то с Лизой? — спросила я. Меня это безумно беспокоило, а вот мужчин удивило.

— С Лизой? — переспросил Аркадий Николаевич. — Почему с Лизой? Что с этой оторвой ещё стряслось?

Данилов лишь рукой безнадёжно махнул, присел на мягкий подлокотник дивана, и косился то на меня, то на Халеменчука. Я халат на груди запахнула, нахмурилась.

— Тогда что? Ночь глубокая…

Халеменчук снова поморщился, а потом кинул выразительный взгляд на Андрея, явно сомневаясь, стоит ли при нём говорить. Я сказала:

— Рассказывай.

— Я Есина нашёл.

Вот этого я, признаться, никак не ожидала. Я на Есина давно рукой махнула, уверенная, что он вряд ли где объявится, если только всплывёт, но на мне и моих делах это вряд ли как-то отразится, в конце концов, я к его пропаже, кто бы что ни думал, никакого отношения не имею. А тут на те, пожалуйста, нашёлся. Я на любимого посмотрела, который был удивлён не меньше меня.

— Живой? — спросил Данилов.

— Более-менее. Я бы сказал, что менее.

— Как это?

— В больнице лежит. В Мелехове.

Мелехово — небольшой районный городок почти на границе с московской областью. От нас больше двухсот километров. Вот! И попробуйте теперь придраться, господин Зудин. Я к этой истории никакого отношения не имею! Прямо камень с души.

Вот только Халеменчук на меня так смотрит, словно готовится мне гадость сказать.

— Врачи говорят выкарабкается, но нужны условия, нужен дорогостоящий курс лечения.

— Что с ним? — Голос Данилова прозвучал отрывисто, я кинула на него взгляд украдкой.

— Официально: дорожно-транспортное происшествие. Его нашли на дороге, патруль нашёл. Без сознания, с переохлаждением. Тупая травма головы, переломы, нарушение речи. Говорят, он несколько недель в коме пролежал, документов при нём не было. По сводкам, конечно, прошёл, но что толку. Весь грязный, полутруп, когда нашли, собирались труповозку вызывать, потом уже поняли, что жив.

— Ужас какой, — пробормотала я. — А сейчас он как, в памяти? — И отчего меня это беспокоит?

— С памятью и речью у него проблемы небольшие, врач сказал, что после комы, и что у него большие шансы восстановиться. Меня, по крайней мере, узнал. — Халеменчук на кресло присел, устало отдуваясь, локтями в колени упёрся. — А вот я его, признаться, не с первого взгляда. Истощал, бритый, весь какой-то синий.

— Он что-нибудь помнит?

Аркадий Николаевич снова на меня глянул, коротко и выразительно. Мне застонать захотелось в голос. Но что я могла? При Андрее запретить ему говорить? Да и Данилов закипать начал, взглядом меня буравил. Пришлось торопливо кивнуть, будто я и не думала сомневаться и информацию от него утаивать.

— Говори, Аркадий Николаевич. Что уж теперь…

— Действительно, — съязвил Андрей.

— Выпить хоть налейте, что ли. Изверги.

— Ночь же, — попыталась я его образумить, а вот Андрей без лишних слов поднялся и на кухню пошёл. Я слышала, как хлопнула дверца холодильника, звякнули рюмки, и через пару минут он вернулся с бутылкой водки под мышкой, тарелкой с бутербродами и поставил на журнальный столик рюмки. Халеменчук бутылку взял, пробку свернул и налил, выпил залпом.

— Что-то мне всё это не нравится, — пробормотала я, присаживаясь на диван. Мне всё не нравилось: и полночный визит начальника охраны, и его мрачное настроение, и Данилов в трусах, распивающий с ним водку, а больше всего то, что предстояло услышать.

— История скверная, Лиля. И сейчас нужно по-умному, опередить.

— Кого? — перепугалась я.

— Олега. Он не знает, что я его нашёл. Но как долго это получится скрывать — не знаю.

— Значит, всё-таки Олег…

— Но ты же не сомневалась.

Я вздохнула.

— Одно дело не сомневаться, а другое знать.

— Тоже верно.

— Рассказывай, — поторопил его Данилов.

— Есин помнит Олега. Помнит, как договаривался с ним о встрече за пределами города. Что уж они обсуждали — мне неведомо.

Я невесело усмехнулась.

— Мне ведомо, — проговорила я мрачно. — Как меня кинуть.

Халеменчук рот тыльной стороной ладони вытер, плечами пожал.

— Это уж тебе виднее, Лиля, не мне. Факт в том, что явно что-то не поделили. Основная проблема не в этом. — Аркадий Николаевич на спинку дивана откинулся, на меня исподлобья глянул и вздохнул, да так красноречиво, поморщился к тому же, что я не на шутку забеспокоилась. — Знаешь, кого он на это дело подписал? Ваську Клюва.

Я моргнула, не в силах справиться с растерянностью, на Андрея посмотрела, тот непонимающе хмурился.

— Кто это?

Вместо ответа я зажмурилась и в бессилии сжала кулаки. Сжала крепко, до боли, но это никак не могло помочь.

— Вот… гад.

— Гад. Подставил тебя по всем статьям. — Халеменчук на Данилова посмотрел и пояснил: — Васька Клюев дружок Джокера, об этом все знают. И ведь не докажешь, что ты, — он снова ко мне обратился, — с ним никаких дел уже много лет не имеешь. Совершенно безголовый тип, ему убить, что мне стакан водки выпить.

Плохо, всё на самом деле было плохо. С Васькой Клювом я за последние года четыре и не встретилась ни разу. Конечно, знала, чем он промышляет, что держит оптовый рынок на окраине города, но я никогда к нему не лезла, даже радовалась, что наши интересы никак не пересекаются. Клюв был абсолютно безголовым, как сказал Аркадий Николаевич, типом, без тормозов. И, кажется, до сих пор считал, что я ему что-то должна и чем-то обязана. В открытую мы никогда не враждовали и ничего не делили, но он был уверен, что я Толю ментам сдала, оказалась слабой, как и все женщины, и на показ всерьёз меня не принимал. Между прочим, с самого начала. Я прекрасно знаю, что он Толе, на правах лучшего дружка, не раз советовал послать меня куда подальше. Покоя ему не давало то, что Джокер меня слушал. Конечно, Клюв не знал, до какой степени Толя ко мне прислушивался, но, видимо, подозревал что-то, потому что мы никогда не ладили, Васька всегда меня подозревал и обвинял во всех проблемах и неудачах. После того, как Джокера посадили, нам бы разойтись в разные стороны, но Клюв, всё-таки не лишённый зачатков интеллекта, из зоны своего внимания меня не выпустил, а уж когда бизнес в гору пошёл и вовсе попытался в друзья набиться, явно смекнув, что к чему. Правда, я это пресекла на корню, но обиду он затаил, я это доподлинно знаю. И вот как отомстил. Хотя, думаю, месть тут была вторична, скорее всего Клюв на деньги позарился, которые Олег ему посулил. Как только Аштаев вспомнил о нём! Олега всегда пугали мои старые знакомства, а тут их видимо свело вместе взаимное желание мне нагадить.

— Как только всё это дойдёт до москвичей, обвинят тебя. Связать Олега и Клюва будет очень трудно.

— А ты как узнал?

— Да есть один человечек, который видел их вместе. — Аркадий Николаевич с сожалением хмыкнул. — Но больше она никому этого не скажет, побоится.

— Она… — повторила я в расстройстве. — Если «она», то точно не скажет.

— Если я всё правильно понимаю, то Есин с Олегом встретились за пределами города. О чём именно договаривались, он не помнит, но, явно, что-то не поделили. Олег в город вернулся, а за Есиным Клюва послал. Тот и догнал его… почти на границе области. Что правильно — подальше от нас. Машина Есина исчезла, а сам он в канаве оказался, с пробитой головой. Они, наверняка, решили, что он мёртв. К тому же зима, мороз… то, что он выжил попросту удивительное дело. Его обнаружили только часов через семь, представляешь? Ни у кого и мысли не возникло, что это нападение, решили, что ДТП. Водитель скрылся, такое часто бывает, тем более в тех краях. Скоростная московская трасса, бесполезное дело кого-то искать. Кстати, уголовное дело по факту наезда возбудили, но висяк есть висяк. И опять же Есину повезло! — Халеменчук ухмыльнулся. — Олег, если и проверял, то вряд ли искал сведения о ДТП в том районе, их знаешь сколько за неделю происходит? Он труп должен был искать. — Аркадий Николаевич руками развёл. — А трупа нет.

— Исчез Есин, — проговорил Андрей себе под нос и потёр подбородок. На меня исподлобья глянул, а мне отчего-то неловко стало, будто я и правда имела ко всему этому какое-то отношение.

— Да, исчез. Если бы застрелили, нашли бы сразу, но это шумиха, это расследование, а так нашли в канаве неопознанного мужика, чёрт знает, что с ним случилось, пока в коме лежал про него вообще думать забыли… Да и сейчас желанием выяснять что к чему не горят, лишняя морока.

— Хорошо, что мы его нашли, — всё-таки решила я порадоваться за Есина.

— Ему, конечно, хорошо. Бабки есть — вылечат. Но что нам делать?

Андрей так и держал в руке рюмку водки, разглядывал её, потом выпил залпом и сказал:

— Валить. — Халеменчук глянул на него в смятении, а Данилов подтвердил: — Валить. Не хрен разбираться во всей этой каше. Если Родион начнёт выяснять, только щепки во все стороны полетят. Пусть с Аштаевым выясняет кто, кого и почему.

Халеменчук на меня посмотрел.

— Решили?

Я всего секунду помедлила, потом кивнула. Аркадий Николаевич носом выразительно шмыгнул, снова потянулся за бутылкой.

— Ну что, дело хозяйское. Хотя я давно говорил, что Олега надо на место ставить.

— Его Родион Константинович на место поставит, — я позволила себе скупо улыбнуться, при этом не спуская с Данилова глаз. Тот снова небритую щёку поскрёб, на часы посмотрел, которые показывали второй час ночи, кивнул каким-то своим мыслям, и поднялся.

— Да… Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро, — проговорил он негромко и без особого воодушевления.

Он ушёл в спальню, а я ещё немного посомневалась, потом, оставив Халеменчука закусывать, за любимым поспешила. Данилов джинсы натягивал и выглядел не на шутку призадумавшимся.

— Андрюш, а если он не поверит?

— Поверит.

Я к стене привалилась, руки на груди сложила.

— Что ты ему предложишь?

Меня не столько интересовало, что Андрей Зудину скажет, сколько то, что предложит. Маленькая, но существенная разница.

Данилов выдернул из шкафа футболку, голову в ворот сунул, а сам молчал, то ли раздумывал, то ли время тянул.

— Мы с тобой об этом уже говорили.

Я в пол смотрела.

— Я переживаю.

Он подошёл, взял меня за подборок и посмотрел в глаза.

— Ты должна мне верить. Понимаешь? Иначе всё зря.

Мне дышать стало трудно, я руки в кулаки сжала, потом кивнула. Андрей ещё секунду меня разглядывал, потом наклонился и поцеловал. Лбом к моему лбу прижался, да так сильно, что даже больно стало. Я слабо улыбнулась.

— Я верю. И надеюсь, что ты будешь осторожен.

— Я несу ему благую весть. И всерьёз надеюсь на награду.

Да уж, награда. Награда — это позволить нам спокойно уехать, оставив Родиону Константиновичу львиную долю моего имущества? У него нигде не слипнется?

Конечно, вслух я этого не сказала. Проводила любимого до двери, даже улыбнулась, Халеменчука шёпотом поблагодарила, а когда закрыла за ними дверь, замерла в тишине квартиры. Потом и свет выключила, так и стояла в тишине и темноте, достаточно долго. Невольно представляла разговор Андрея с Зудиным, его слова и реакцию Родиона, потом принялась об Олеге думать. О том, чем для него всё это закончиться может. Мне даже жаль его стало, он явно не рассчитывает на такую подлянку от судьбы. Но что делать, он сделал свой выбор, когда решился убить Есина. Но, кажется, всерьёз рассчитывал, что это сойдёт ему с рук.

Под утро я всё-таки уснула. Андрей не вернулся и не звонил, и я, открыв глаза, неожиданно почувствовала беспокойство. На часы взгляд кинула, потом за окно посмотрела, и поняла, что меня переполняет плохое предчувствие. Кажется, оно ещё во сне присутствовало, и я проснулась с неприятно колотящимся сердцем. За окном мрак, дождь моросит, и я подумала о том, что Андрей ухал в одной футболке. Вот об этом ли мне сейчас думать? Кто-то за высоким забором сейчас мою судьбу решает, а я думаю о том, как бы любимый не простыл.

Халеменчук позвонил ещё когда я в постели лежала. Никак не могла себя заставить встать.

— Не появился? — коротко поинтересовался он вместо приветствия.

— Нет.

— Беспокоишься?

— Конечно.

— Конечно, — передразнил он меня. Потом помолчал и уже серьёзным тоном осведомился: — Лиля, ты уверена? Насчёт него?

— Да, Аркадий Николаевич, уверена.

— Что ж, в одном он прав: надо валить. Хотя, жалко. Столько трудов…

— Ты Димке позвони, — попросила я. — У меня сейчас голова другим занята.

— Позвоню. — А когда я уже хотела повесить трубку, позвал: — Лиля.

Я трубку к уху вернула.

— Что?

— У тебя есть план?

Почему, почему меня все об этом спрашивают?

Я глаза закрыла, собралась с духом и соврала:

— У меня всегда есть план.

Но в этот раз Халеменчук кажется не спешил мне верить, судя по недоверчивому хмыканью.

— Будем надеяться.

Данилов появился через час. Я варила кофе, пытаясь чем-то себя занять, жарила блины, а он в квартиру вошёл, глянул на меня странно, прошёл к холодильнику и достал бутылку минеральной воды. И снова на меня посмотрел, с досадой. Я нахмурилась, почувствовав неладное. Плохое предчувствие начинает сбываться, сомневаться уже не приходится.

— Что? Он не поверил?

Андрей опустил взгляд к бутылке минералки, уж не знаю, что занятного он в ней нашёл.

— Да поверил, куда он денется. Тут другое, сладкая… И новости у меня, прямо скажем, тебе по нраву не придутся. Ты сядь.

— Сесть? — После подобного предложения я натуральным образом с трудом на ногах удержалась. Потом всё-таки на стул опустилась. — Андрей, в чём дело? Хватит тянуть, говори.

— Это о твоей сестре. Я, конечно, сказал тебе тогда, что готов к тому, что она сделает пакость, но, признаться, верил, что пакость будет безобидная, при таком скудном умишке-то…

— Андрей!

Он рукой после моего окрика взмахнул, и немного воды из бутылки вылилось на пол.

— Она переписала свою долю в бизнесе на Родиона.

Я рот открыла. Вот правда, впервые в жизни я открыла рот от удивления и так застыла. Пыталась осмыслить услышанное, представить, как… кто и когда Лизку надоумил… и не могла. Медленно поднялась, но поняла, что не знаю, что делать. Бестолково покрутилась на месте, повернулась к плите, потом к столу развернулась и уставилась на стопку румяных блинчиков на тарелке.

— Лиля. — Андрей бутылку на стол поставил, кажется, ни одного глотка так и не сделал, ко мне приблизился и положил руки мне на плечи. Помолчал, раздумывая, а затем просто сказал: — Мне жаль.

— Она сделала это мне назло, — проговорила я. Смотрела на эти злосчастные блины и пыталась дышать. — Она настолько на меня разозлилась, что…

— Продала всё Родиону, — закончил за меня Данилов. Поцеловал меня в затылок и осторожно убрал руки с моих плеч, видимо, успокоился, решив, что замертво падать от предательства сестры я не стану. Сел за стол, посмотрел на меня снизу, даже прищурился, пытаясь расценить степень моего потрясения. Я, кстати, до сих пор стояла и сверлила взглядом тарелку, сердце в груди билось тяжело и гулко. — В принципе, — снова заговорил Данилов подозрительно вкрадчивым тоном, — это не глупый поступок, в свете последних событий. Согласись. — Я молчала. — Просто удивляюсь её прозорливости. Хотя, это не интуиция, и не ум, это банальная зависть и злость. Но ведь ткнула пальцем в небо и попала в точку. Повезло.

— Андрюш, замолчи, — попросила я, не в силах слушать его.

Он спорить не стал, поторопился кивнуть, правда, перед этим не забыл кинуть на меня ещё один изучающий взгляд. Я говорить и обсуждать поступок сестры ещё не была способна, и поэтому Данилов аккуратно свернул верхний блин и откусил от него. Тоже выглядел не слишком весёлым.

— А Родион, — поинтересовалась я наконец, — что он говорит?

— А что он скажет! — тут же повысил голос Андрей. Поторопился прожевать и продолжил: — Он доволен. Его слово уже что-то значит, и он может ставить условия. По крайней мере, попытаться. А уж когда про Есина узнал…

Я опустилась на стул.

— Как всё не вовремя.

— Да уж, это единственный минус.

— Лиза у него?

Данилов откровенно скривился, затем даже вздохнул для затравки. Снова на меня посмотрел, с сожалением.

— Лиля, она уехала. Ещё вчера. Документы подписала, деньги получила и уехала.

— Из города? — не поверила я.

— По всей видимости. Может, твоей реакции испугалась?

Я лицо руками закрыла. Что я должна была сказать? Что простила бы её? Что махнула бы рукой на её поступок, попыталась всё исправить или по крайней мере понять? Я не могла этого сказать. Как можно простить такое, да ещё в момент, когда мы должны были поддерживать друг друга, а получилось так, что разошлись в разные стороны, но, по моему мнению, откровенного предательства я всё-таки не заслуживала. К тому же, меня волновало ещё кое-что. Один существенный факт, который все как-то упустили из вида…

— Андрей, подожди, она не могла уехать. А Денис? Ладно Олег, чёрт с ним, а Денис?!

— Лиля, я не знаю, что тебе сказать. Но я сам лично видел документы, видел распечатку банковского счёта на её имя. Ты же знаешь, я бы не стал говорить тебе этого, не проверив. Но я уверен, что в городе её нет. Деньги переведены на счёт московского банка.

— Боже мой, она с ума сошла…

Я вскочила и в комнату ушла. Не могла на месте усидеть, принялась мерить комнату шагами, а когда Андрей в дверях появился, даже не подумала остановиться.

— Лиля, а если они договорились с Олегом? Если она оставила с ним ребёнком, не сомневаясь, что вскоре он привезёт Дениса в Москву?

Я остановилась, но спокойно осмыслить его слова никак не получалось, я слишком нервничала. Но логику уловила, и даже готова была согласиться, и, не смотря на то, что это было бы направлено против меня, для Дениса это было бы лучшим вариантом, и я от души понадеялась, что Лиза так и поступила. Пусть против меня, но не против сына.

— Мне нужно с ним поговорить.

— С Олегом?

Я кивнула. Данилов, правда, не обрадовался моему желанию.

— Не слишком удачная идея. Тебе сейчас не стоит с ним встречаться. Я рассказал Родиону про Есина, обрадовал, так сказать, и он сейчас планы мести строит. Он этот процесс весьма уважает. И появляться сейчас рядом с Аштаевым я бы никому не посоветовал.

— Я хочу узнать, что с моим племянником! Господи, Андрей, а если Олег не в курсе? Что с Денисом будет?

— В конце концов, у него есть отец!

Я отвернулась от него и невесело кивнула.

— Ага, есть. Отец, на голову которого Зудин готов обрушить весь свой гнев.

Переубедить меня Андрей не смог. Не прошло и получаса, как я уже вышла из дома и направилась к своей машине. Данилов следом за мной вышел, был далеко не в восторге от моего решения, но, в конце концов, заявил, что сам меня отвезёт, и слушать возражения не захотел. Я села в его автомобиль, и почти всю дорогу молчала. Даже не представляла, что меня ожидает в доме сестры. Всё думала о её отъезде или бегстве, не в силах избавиться от мысли о том, до чего же всё не вовремя.

Олег встретил меня хмурым взглядом. Выглядел нервным и взбудораженным, хотя отчаянно пытался это скрыть. При виде меня, входящей в дом через открытые двери веранды, недовольно скривился, сел в кресло и поднёс к губам бокал с виски.

— Я никого не жду, — оповестил он меня, глядя в сторону.

Я кинула взгляд на Данилова за своей спиной, потом бегло оглядела гостиную. Вроде бы всё на своих местах, но в то же время что-то не так. Нет игрушек, кухня в идеальном порядке, будто домработница только что всё начистила до неестественного блеска, но зато на журнальном столике пустая бутылка из-под коньяка и пепельница с окурками. На пепельнице я свой взгляд задержала, окурки были разные — тонкие коричневые сигареты, которые иногда покуривал Олег, и что-то ещё, более дешёвое.

— Ты про Лизу знаешь?

Аштаев на меня всё-таки посмотрел, попытался изобразить непонимание, но судя по пренебрежению, проскользнувшему в его взгляде, я поняла, что его ответ меня не порадует.

— А что с Лизой?

Андрей за моей спиной нетерпеливо проговорил:

— Хватит придуриваться. Думаешь, у нас времени вагон?

Я хотела на любимого цыкнуть, но вовремя сдержалась. Не спускала с Олега внимательного взгляда, пытаясь разгадать его мысли. Понять — врёт он мне или всё на самом деле плохо.

— Олег, где Денис?

Он с усталым вздохом поднялся, потянулся за бутылкой, а я вдруг заметила насколько мятая у него рубашка. Видимо, он с вечера пил, даже не подумал переодеться. И я с большей тревогой спросила:

— Где Денис?

— У Шлыковых.

— Ты его отвёз?

— А что ему здесь делать? Или ты сама собиралась объяснить ему, что его мамочка срулила с моими деньгами?

Андрей хмыкнул.

— С твоими деньгами?

— Да, с моими! — рыкнул Олег, и глянул на меня весьма недобро. — Совместно нажитое имущество, слышали про такое? И это не считая того, что она забрала из сейфа пятьдесят тысяч баксов. — Аштаев неприятно ухмыльнулся. — Хороша семейка, нечего сказать. С папой-то, профессором.

— Заткнись, а, — попросила я его. — Сам хорош.

Олег зло рассмеялся.

— Конечно, я во всём виноват. Ты-то выкрутишься, я не сомневаюсь. У тебя же талант к этому. Не удивлюсь, если и с Зудиным договоришься. — Он кивнул на Андрея. — Думаю, всё уже улажено, не так ли?

— Олег, прекрати. Ты сам во всём виноват.

— Это точно. — Данилов на барную стойку облокотился, а на Аштаева поглядывал с явной насмешкой. — Так захотелось власти, что просто край. Да?

Олег повернулся к нему, выглядел немного жалко в мятой рубашке на выпуск и с небритой помятой физиономией.

— А ты зря радуешься, — сказал он Андрею. — Посмотрим, на сколько тебя хватит. Это не слишком приятно, знаешь ли, когда тобой баба руководит.

— Не могу её за это винить, — отозвался Данилов с явным намёком. — Разгребать то, что вы с господином мэром наворотили, сами, от большого ума, надо думать, приходится ей.

— Андрей, — попыталась я Данилова урезонить, но он будто и не услышал. Смотрел на Олега и хищно ухмылялся, со стороны даже могло показаться, что он наслаждается его слабостью. Чтобы как-то сменить тон, что принял наш разговор, я задала интересующий меня вопрос: — Как ты узнал про отъезд Лизы?

— Как откуда? Мне Родион сообщил! С явным удовольствием! Гнида… — Олег пустой бокал на стол поставил, а руку в кулак сжал. И мне, на самом деле, стало его жаль. Он явно не ожидал подобной подставы, тем более от Лизы. Олег её тоже умной никогда не считал, а тут она его обставила, и не предала, Аштаев преданным не выглядел, скорее уж Лиза его кинула, и это Олега больше всего и злило. — Сбежала, как тварь последняя, ни о ком не подумала. Захотелось ей богатой свободной жизни. Она всегда этого хотела. Ты знала?

— Она вернётся за Денисом, — сказала я, правда, уверенности моему голосу явно не хватало. И Олег, уловив моё сомнение, кивнул, не скрывая широкой недоверчивой ухмылки.

— Конечно. Вернётся. Интересно, к чему вернётся. К разбитому корыту? Кому знать, как не тебе, что твою сестру на развалины никогда не тянуло. — Он в досаде махнул рукой. — Сука жадная.

Андрей не спускал с него насмешливых глаз.

— Муж и жена — одна сатана. Сколько ты от родной жены припрятал?

Олег упёр в него тяжёлый взгляд, я заметила, как шевельнулась его нижняя челюсть. Он явственно скрипнул зубами.

— А ты всюду залез, да? — Он вдруг хохотнул, посмотрел на меня, а на Данилова рукой указал. — Слушай, а вы точно нашли друг друга.

Я промолчала, зато на Андрея быстрый взгляд кинула. Тот, словно оправдываясь, развёл руками.

— Я просто проверял, Лиля. Это моя работа. И, кстати, о счетах господина Аштаева в парочке европейских банков Родиону известно давно. А ты знала?

Я молчала. Знала ли я? Нет, я не знала. Точнее, я не хотела знать, но была уверена, что Олег, да и Горин, подстраховались на случай проблем. Сделали это за моей спиной, а я в своё время просто притворилась, что меня это не беспокоит и что это ничего не значит. Наверное, Аркадий Николаевич прав, я слишком долго делала вид, что всё с моей семьёй в порядке. А теперь оказывается, что семьи уже давно нет. У всех свои причины и поводы, счета в заграничных банках и страшные секреты.

Я поднялась. Делать здесь было больше нечего, но я медлила, прежде чем уйти. Обвела взглядом гостиную, которую так любила. Этот дом я долго, много лет, считала своим. Почти своим.

— Что ты будешь делать? — спросила я Аштаева.

Он повернулся ко мне.

— А ты?

Андрей подошёл и взял меня под локоть, повёл к выходу.

— Пойдём. Он ничего тебе не скажет, — добавил он тише, когда мы из гостиной вышел. Я ещё обернулась через плечо. Олег стоял, засунув руки в карманы брюк, и смотрел мне вслед. На лице была странная усмешка, никакого превосходства или злорадства, он был крайне обеспокоен, можно сказать, что в панике, и знал, что я ему отныне не помощник.

— Он знает про Есина, — проговорила я тихо.

Андрей молча кивнул.

А я вцепилась в его руку.

— Откуда?

— Это так важно? Сейчас гораздо важнее, что он будет делать.

Мы вышли на улицу, и я приостановилась, чувствуя прохладу и мелкие капли дождя на лице.

— А что он может сделать? Сбежать?

— Он не настолько ловок.

Я глаза открыла.

— За ним следят? — Данилов молча шёл вперёд, кажется, ему не терпелось уехать, я же шла, поотстав на пару шагов, и рассуждала вслух. — Следят, — сказала я негромко. — Родион вцепился, как бультерьер.

Мы к машине подошли, Андрей открыл мне дверь, а я принялась головой вертеть, оглядываясь. Данилов наблюдал за мной с заметным непониманием.

— Что ты делаешь?

— Осматриваюсь, — пояснила я и сделала страшные глаза.

Андрей буквально засунул меня в автомобиль, и я услышала его ворчание:

— Лиля, ради Бога. Не смеши людей.

Никаких людей вокруг не было, но Данилов вёл себя странно, что ещё больше убедило меня в том, что кругом соглядатаи Зудина. Мне только мании преследования под конец этого лета не достаёт, честное слово. Пока Андрей машину обходил, я на часы посмотрела, мысленно прикинула свои шансы на успех. В том смысле, удастся ли мне выкрутиться с минимальными потерями, и желательно живой и без видимых повреждений. Господин Зудин противник серьёзный, а мой любимый Данилов всерьёз предлагает мне подставить шею Олега, чтобы от себя удар отвести. Конечно, Аштаев заслужил, тут не поспоришь: и киллеров-то он нанимать научился, и судьбы людей вершить ради своей выгоды, и счета-то у него в заграничных банках, от меня, по всей видимости, скрыть пытался левые доходы. Но у меня, наверное, совести больше, раз мне его всё равно жалко и плохого (уж совсем плохого, чего-то неисправимого) я ему не желаю. Но своя рубашка, как известно, ближе к телу, и пришла пора спасать себя и тех, кто на самом деле мне предан и кого я люблю. И упиралось всё во время. Мне нужно было ещё совсем немного времени, и если бы не выходка Лизы, оно бы у меня было. А теперь что? Я нервно потёрла пальцы. Дёрнулась, когда почувствовала прикосновение Андрея к своему плечу. Голову повернула, поспешила улыбнуться, правда, эта улыбка Данилова не обманула, и он всё-таки спросил:

— Сильно расстроилась?

— Странный вопрос. Мне есть из-за чего расстраиваться.

— Это да. — Он повернул ключ в замке зажигания, и выехал за ворота. Пришлось притормозить, отъехать в сторону, чтобы не столкнуться с «мерседесом». Андрей глухо хмыкнул, глядя через открытое окно на водителя. — Господин мэр пожаловал, — оповестил он меня, будто я сама не видела. — Паника нарастает.

— Поехали, — попросила я обрывисто. Всё-таки умудрилась встретиться с Лёшкой взглядом, хоть и мельком, и на душе сразу стало муторно.

— Тебе нужно встретиться с Родионом, — заявил Андрей, после нескольких минут молчания. Мы направлялись по скоростной трассе в сторону города, мимо нас проносились автомобили, а я пустым взглядом смотрела за окно.

— Встречусь, — отозвалась я, как и задумывалось, без должного энтузиазма.

Данилов, кажется, разозлился, в руль вцепился, а меня взглядом посверлил.

— Лиля, послушай меня. Послушай и сделай, как я тебе говорю. Я, в конце концов, первый, который хочет — даже мечтает! — чтобы ты выбралась из этой истории без последствий.

Я едва заметно усмехнулась.

— Что ты хочешь этим сказать? Чтобы я, не споря, согласилась на всё, что предложит Родион?

— А у тебя есть выбор? Ты понятия не имеешь, на что он способен.

— А ты? — спросила я спокойно. Слишком спокойно, и Данилова это взбесило.

— А я знаю! И поэтому говорю тебе: отдай ему этот треклятый завод. — Дыхание перевёл, и совсем другим тоном продолжил: — Ты же знаешь, я сделаю всё, что в моих силах… — Он взял меня за руку, сжал, а я стала смотреть на наши переплетённые пальцы. — Сладкая, ну зачем тебе это? Пусть они с Олегом разбираются: кто, кому и за что должен. Спасать бизнес ты не собираешься, так ради чего головой рисковать?

Я большим пальцем поводила по его запястью, в конце концов, кивнула.

— Я всё понимаю, Андрюш. И всё сделаю, как ты говоришь. — Улыбнулась ему ободряюще. — Мы ведь решили?

— Ну, конечно, решили! — Кажется, он испытывал серьёзное облегчение из-за моей покладистости. — Значит, я договорюсь с Родионом?

— Конечно. Но только давай завтра я с ним встречусь. Я сегодня не могу. — У меня заметно дрогнул голос. Я была расстроена.

Он снова отвлёкся от дороги, кинул на меня быстрый взгляд.

— Конечно, малыш. — Андрей поднёс мою руку к губам, поцеловал. — Ты переживаешь.

Я кивнула, не споря. Поглядела за окно, мы как раз въезжали в город, и я поторопилась указать на нужный мне поворот.

— Тут рынок недалеко, давай заедем? У нас пустой холодильник.

Данилов, не говоря ни слова, перестроился в другой ряд и остановился на светофоре. Снова на меня посмотрел, его глаза сузились, он ко мне присматривался, а я взяла его под локоть и прижалась щекой к его плечу. Всего минута, и вот он уже целует меня в лоб и говорит, что любит. Прежде чем отстраниться, я ладонью по его груди провела, кинула взгляд украдкой на его лицо, мне не показалось, что Данилов напряжён или насторожен, но радоваться не спешила, только время подгоняла.

На рынке, как всегда, было многолюдно. И пахло чем-то несвежим. Это странно, но на рынках всегда пахло чем-то несвежим. Стараясь не зацикливаться на этом запахе, я ходила по рядам, дотошно выбирала овощи и фрукты, разговаривала с продавцами, а сама по сторонам поглядывала, а когда глазами с Даниловым встречалась, не забывала улыбаться. Правда, особо усердствовать было нельзя, я же страдаю и переживаю, и переубеждать в этом любимого было пока рано.

— Андрюш, давай купим яблок? Я шарлотку испеку. На кефире. Тебе понравится, — заверила я его, будто Данилову хоть что-то из выпечки, тем более из моих рук, могло не понравиться. — И мясо. Нам нужен кусок вырезки.

Андрей краснобокое яблоко о футболку потёр, хотел откусить, но я по руке его стукнула.

— Оно же немытое. Не ешь.

Он выразительно скривился, а я подсказала:

— Там ларёк есть, купи минералки. А я на улице подожду, хорошо? Душно.

— Только не уходи никуда.

— Я постою на улице, — терпеливо повторила я. — Кстати, ты можешь сумку в машину отнести.

Он посверлил меня взглядом, потом будто нехотя кивнул и пошёл к противоположному выходу. А я вышла в другую дверь. Не оглядываясь, направилась к восточной харчевне. С той стороны неслась музыка, удушливо пахло готовящейся едой, надо думать, что готовящейся в антисанитарийных условиях, не преминула съязвить я мысленно. Самое место для обитания таких личностей, как Вася Клюв. Не скажу, что мне хотелось его увидеть, но зная Васькину пакостную натуру, я переживала, что он, в желании мне досадить, пойдёт дальше и влезет в самый неподходящий момент. Поэтому его следовало предупредить. Васька парень хоть и мутный, но не глупый, своей шкурой дорожит, вот и надо ему популярно объяснить, во что он, по дурости, а точнее из-за жадности своей, которая вперёд него наверняка родилась, влез.

Стоило мне войти в эту харчевню или столовую (назвать сие заведение «кафе» язык не поворачивался), захотелось нос зажать, настолько отвратительно пахло. Но, возможно, это только мне так казалось, потому что посетителей за столиками хватало, люди сидели и ели, и даже раздосадованным качеством еды никто не выглядел. Я же постаралась дышать неглубоко, а у парня за прилавком попросила в оды. Только обязательно в бутылке, никаких стаканов. Расплачиваясь, буднично поинтересовалась:

— Клюв здесь?

Парень, кавказец, тёмный и заросший, устремил на меня хищный ощупывающий взгляд, затем лениво поинтересовался:

— А ты кто такая?

— А ты кто такой, чтобы мне тыкать? Васю позови. Скажи, что его подруга его буйной юности ищет. А я пока за столиком у окна посижу. — И всё-таки не утерпела и подивилась: — Как вы здесь дышите? Отвратительно пахнет.

На это мне ответа никакого не дали, я прошла к столику, села и из-за жалюзи осторожно выглянула на улицу. Увидела Данилова, который оглядывался, меня высматривая, и даже с расстояния в пятьдесят метров выглядел не на шутку разозлённым. Правда, к моей удаче на вывеску харчевни не взглянул — не заметил или не догадался (пока!), и направился в старое здание городского рынка, туда, где располагались мясные ряды. Я жалюзи отпустила, попробовала крышку на бутылке свернуть, но силы не хватило, и я чертыхнулась. И тут Вася появился, помянула, так сказать. Кстати, выглядел совсем неплохо. Мы не виделись года четыре, и за это время он, надо думать, избавился от своей любви к спортивным костюмам, пошитым трудолюбивыми китайцами. Сейчас на нём были тёмные джинсы, чёрная же рубашка и кожаный пиджак, причём, весьма неплохой, по виду, фирменный. Я даже не удержалась и похвалила:

— Прилично выглядишь. Женился, что ли?

— Это всё-таки ты, — недовольно пробубнил Клюв. Кстати, у него была такая манера разговаривать — буробить что-то себе под нос. Людям, особенно с непривычки, приходилось всё время прислушиваться, и это раздражало.

— А ты на кого подумал? — Я намеренно очаровательно улыбнулась. За рукав его потеребила, когда он присел напротив. — Признайся, ты сразу подумал на меня.

— Чё те надо?

Я улыбаться перестала.

— Боже мой, Вася, — посмотрела укоризненно, словно его манеры, точнее, их полное отсутствие, меня всерьёз заботили. Я чувствовала, что парень за прилавком меня разглядывает, но старалась внимания не обращать. Протянула Васе бутылку с водой. — Открой, пожалуйста.

Я наблюдала за тем, как он с лёгкостью сворачивает пробку, на какое-то короткое мгновение мне показалось, что вместе с горлышком свернёт, но обошлось. Но широкая, сильная ладонь, больше похожая на лопату, кого угодно могла обеспокоить одним своим видом. Да и взгляд у Клюва пустой и мрачный, такому субъекту точно ничего не стоит человека убить. Силы хватит на то, чтобы сделать это голыми руками. И угрызения совести Васю точно мучить не станут, совести у него, как и жалости к кому-либо, отродясь не было. Но всё же я старалась быть вежливой. По крайней мере, это должно его раздражать.

— Спасибо, — сказала я, когда он бутылку передо мной поставил.

Смотрел он на меня с тоской и скукой.

— Лиля, какого хера тебе надо?

Очередную грубость я решила проигнорировать.

— Ты знаешь, Вася, зачем я пришла. Точнее, почему.

Клюв нахально усмехнулся, головой покачал.

— Не знаю. И мне по фиг.

— Не по фиг. Не притворяйся тупым деградантом. Олег тебя подставил, и последствия этой подставы только набирают обороты. Ты не можешь не знать, что в городе происходит.

— Я знаю. Москвичи тебя подмяли. — Вот тут на его губах мелькнула довольная усмешка.

— Не понимаю, чему ты радуешься. Может, мы с тобой и не друзья-приятели, но никогда ничего не делили, и палки в колёса друг другу не вставляли, а что дальше будет неизвестно. Особенно, в свете последних событий. Ты увяз по уши, Вася.

— Что ты несёшь?

— Хватит придуриваться, — посоветовала я ему тише и без намёка на веселье. — Олег нанял тебя, чтобы ты убрал Есина.

Клюв на секунду дольше, чем это было нужно, в лицо моё вглядывался, затем хмыкнул.

— Есин — это кто?

— Это тот, чьим именем ты забыл поинтересоваться видимо, когда машиной его давил. Или это была не машина? Может, битой били? Повреждения-то весьма красноречивые — переломы, ушибы, проломленный череп. Человек несколько месяцев в коме пролежал, Вася.

Его глаза сверлили во мне дырку, я это даже чувствовала, честно, лоб начал зудеть.

— Ты обалдела, что ли, Лилёк?

— Да не обалдела я, Вася. Живой он. И память к нему возвращается. И мало того, ищут его очень серьёзные люди, те самые москвичи. Ты чуешь, чем пахнет? Олег ведь сдаст тебя, даже не задумается ни на минуту.

— Вот ведь… — Следом он выругался, весьма грязно, а я стойко это перенесла, даже не поморщилась. Дождалась, когда Клюв услышанное обдумал, его взгляд, обращённый ко мне, немного прояснился, и он потребовал продолжения. — Чего ты хочешь?

— Ничего не хочу. Только предупредить, в память о прошлых временах, так сказать. А уж что делать — ты решай сам. Или уехать на время, или рассказать всё честно.

— Кому?

Я плечами пожала, наконец сделала глоток воды.

— Тому, кто будет спрашивать, Вася.

Он на стол навалился, глядел на меня исподлобья и усмехался.

— Понятно, пришла просить, чтобы я твоего имени всуе не упоминал.

Это предположение мне не понравилось, но я постаралась отреагировать на него спокойно.

— Конечно, мне бы хотелось надеяться на твою порядочность, ведь я на самом деле не причём. Но в то же время, мне уже всё равно. Через несколько дней меня в этом городе не будет. Бизнеса больше нет, Вася. Семьи больше нет. Поэтому… Я просто не хочу, чтобы мне вслед летели камни.

— Поздно опомнилась.

Я руку в кулак сжала, правда, под столом, а на Клюва глянула колко.

— Не смей мне говорить этого. Никто и никогда не оплакивал Толю так, как я. И ты, со всей своей памятью лучшего дружка, не вспоминал о нём каждую ночь, как я, в течение многих лет. Я в этом больше, чем уверена. Поэтому заткнись, и начинай думать, как выкрутиться.

Входная дверь громко хлопнула, я в панике глянула в ту сторону, увидела злое лицо Данилова, и под его выразительным взглядом почувствовала себя виноватой. И, наверное, выглядеть стала виноватой, потому что Клюв заинтересованно глянул, сначала на меня, потом на Андрея. А тот к столику подошёл, на Васю посмотрел без особого интереса, наверное и без того уже догадался, кого я здесь искала, а вот мне не скрываясь кулак показал. Это было ужасно невежливо.

Выяснять отношения перед Васей Клювом было неудобно, и поэтому я молча из-за стола поднялась, в глаза Данилову не смотрела, зато Васю на прощание таким взглядом наградила, что тот на стуле заёрзал. И снова глаза к Данилову поднял, своим фирменным взглядом упыря побуравил, вот только мой благоверный даже ухом не повёл, всё на чистом глазу. Под руку меня подхватил и из харчевни на свежий воздух вывел. Или выволок, это уж как на эту ситуацию посмотреть.

Я с удовольствием втянула в себя влажный воздух.

— Как же там воняет, да, Андрюша?

Андрюша ненавязчиво подтолкнул меня вперёд.

— Иди. И молчи.

Я на хмурое небо посмотрела.

— Из-за чего ты злишься? — наконец решила поинтересоваться я.

Данилов устремил на высокомерный взгляд.

— Ты мне соврала.

— Когда? — искренне ахнула я.

По его лицу было заметно, что ему есть, что мне сказать. Данилов даже зубами скрипнул, а на меня смотрел с большой претензией.

— Я просил тебя не делать глупостей. Я просил?

— Я ничего не сделала.

— А этот… неандерталец в кафе?

— Это друг моей юности.

— Конечно, друг юности! И я даже догадываюсь, как его зовут. Весьма поэтично — Вася Клюв.

Я неопределённо дёрнула плечом. Пошла вперёд, а Андрей меня за руку поймал и назад дёрнул. Пришлось остановиться и обернуться.

— Что?

— Зачем ты с ним встречалась?

— Предупредила.

— Насчёт Олега?

— Насчёт всего. Знаешь ли, имя у Васи может и поэтичное, а вот натура мстительная. Он мог соврать или попросту промолчать просто мне назло. Понимаешь? А сейчас я оказала ему услугу.

Руку мою Данилов отпустил, но зато усмехнулся пренебрежительно.

— И он, конечно, проникся благодарностью!

— Понятия не имею. Но я сделала, что могла.

— Меня бесит твоя привычка всё делать за моей спиной. Поняла?

— Поняла, — кивнула я, и направилась к мясному ряду. Ссора ссорой, а ужин готовить мне.

Андрей до самого вечера на меня дулся. Сидел за компьютером, потом по телефону говорил, один раз даже с Родионом, а потом, пытаясь меня хоть как-то проучить, из комнаты вышел, чтобы я их разговор не слышала. Я лишь фыркнула ему в спину: можно подумать, мне интересно, о чём они беседы ведут. Я и так знаю. Точнее, догадываюсь.

— Завтра в десять он нас ждёт, — сообщил Данилов вернувшись.

— Утра? — переспросила я, назло переспросила.

Андрей кивнул.

Я журнал закрыла и откинула его в сторону, ничего интересного, кстати, в нём и не было. Одни глупые советы о том, как найти партию повыгоднее. Всем олигарха подавай, честное слово.

— Знаешь, в чём проблема твоего Родиона?

— Он не мой.

— Но всё-таки.

— И в чём?

— Он совершенно не имеет терпения. Как ребёнок, честное слово. Если хочет чего-то, так выложь да положь перед ним. Нужно уметь ждать.

— Ну, вот завтра ему это и скажешь.

Можно подумать, он меня слушать будет.

— Андрюша, а ты уверен, что у Зудина денег хватит, чтобы заплатить нам?

Данилов усмехнулся.

— Это точно не повод для беспокойства.

Я подложила ему в тарелку добавки, пристроила с краю кусок мяса, а когда напротив присела, задала ещё один вопрос:

— Ты точно знаешь?

Он глаза от тарелки поднял. Усмехнулся.

— Чего ты хочешь? Признания в том, что я хорошенько покопался в его активах?

— А ты покопался?

Данилов смешно клацнул на меня зубами.

— Много будешь знать…

Я попробовала своё фирменное овощное рагу, но вкуса не разобрала, была слишком занята мыслями.

— Ты сумму с ним обговорил? — Данилов молчал, раздумывал над ответом, и я его поторопила: — Что ты мнёшься? Ведь обговаривал, я точно знаю.

— Откуда?

— Да ладно… Мужчины, — я даже рукой махнула. Потом вернула взгляд к лицу Данилова. — Думаю, она не будет справедливой, на это рассчитывать глупо.

Андрей вилкой в тарелке поводил.

— Лиля, ты сама всё понимаешь. — Поднял на меня глаза. — Нам надо уехать. Торговаться с ним, в данном случае, чревато серьёзными последствиями. — Андрей вздохнул. — Малыш, я понимаю, что обидно, но сейчас главное вытащить тебя из этого города, увести из-под удара. Не воевать же ты с ним будешь. А деньги… — Он запнулся, но решения у него не находилось, и это Данилова огорчало. — Заработаем деньги.

Я руку через стол протянула, и он мою ладонь сжал, ободряюще улыбнулся. А я сказала:

— Я тебя люблю.

Он улыбнулся, потом кивнул на мою полную тарелку.

— Поешь, хоть немного.

— Я не могу. После этой рыночной кафешки… я неделю, наверное, есть не буду.

— А я буду, и мне очень вкусно.

Я засмеялась. Из-за стола поднялась, к нему подошла и поцеловала его в макушку.

— Ешь. А я пойду ванну приму, хорошо? Голова разболелась.

Он кивнул, и меня с кухни, как ветром сдуло.

Забрав из спальни ночную рубашку, халат и большое полотенце, под которым спрятала телефон, я прошла в ванную и включила воду. Дверь прикрыла. На кухне хрюкал закипающий чайник, потом телевизор включился, а я присела на бортик ванны и тогда уже набрала первый номер.

Даже не верилось, что завтра всё закончится.

Ночью пришла гроза. По странному тихая и пугающая. Грома почти не было, зато молнии озаряли тёмное небо одна за другой. Белые, кривые линии расчерчивали горизонт, я стояла у окна и наблюдала за непогодой. Ветер, мелкий дождь, и молнии, молнии. Последняя ночь в родном городе мне точно запомнится.

— Чего не спишь? — Андрей подошёл не слышно, руки мне на плечи положил, потом пристроил подбородок на моей макушке. Вздохнул совершенно сонно, и я поневоле улыбнулась, потёрлась щекой о его руку.

— Не знаю, не могу уснуть.

— Опять о ней думаешь?

Я привалилась к его груди, позволила себя обнять и зажмурилась от особо яркой вспышки. Грома почему-то так и не было.

— Я не понимаю, как она решилась.

— Сдуру, спьяну… Ты же знаешь свою сестру. Скорее всего, она просто не думала, что будет потом. — Андрей сделал паузу, а следом добавил: — Думаю, она была уверена, что когда вернётся, всё уже устроится. И ты её простишь. Ты же всегда прощаешь?

Я глаза закрыла.

— Она однажды уже так уехала. Перед самой свадьбой. Просто сбежала и всё. — Я криво усмехнулась. — Олег ей денег дал на шикарное свадебное платье, она так о нём мечтала. Лиза поехала в Москву, и не вернулась. Точнее, вернулась через две недели.

— Надо думать, что без денег и без платья.

Я кивнула. А Данилов переспросил:

— И он всё равно на ней женился?

— Олег её любил. — Я вернулась в мыслях в прошлое. — Она прощения просила… Клялась, что больше никогда… И, правда, больше никогда, до вчерашнего дня. Но как она могла оставить Дениса, у меня в голове не укладывается.

Андрей потянул меня от окна.

— Давай сядем, хватит здесь стоять.

— Странная гроза, правда? Грома нет.

Он не ответил, на диван меня усадил, рядом сел и обнял. А я к нему прижалась, глаза закрыла и несколько минут сидела в тишине, только чувствовала, как бьётся сердце Данилова. Сильно и ровно. Я руку в кулак сжала, и ногти впились в ладонь.

— Ты мне нужен, — тихо сказала я. — Я одна не справлюсь.

Он наклонился ко мне, губами к моему лбу прижался, а вместо заверений, что никуда не денется, вдруг спросил:

— Хочешь, я тебе секрет расскажу?

— Про себя?

— Да.

Я слабо улыбнулась.

— Ты не любишь про себя говорить.

— Но сейчас ведь говорю? Лови момент.

— Хорошо, рассказывай.

— Это страшный секрет, — предупредил он.

— Боюсь, боюсь.

Андрей хмыкнул, погладил меня по спине, потом ладонь спустилась на моё бедро, едва прикрытое шёлком ночнушки.

— Мои родители женаты тридцать пять лет. Представляешь? И самое удивительное, что они живут душа в душу. Даже ругаются как-то не обидно и не страшно.

Я в руках его завозилась, на спину перевернулась, чтобы в лицо Андрею посмотреть. В комнате было темно, но молнии то и дело освещали комнату зловещим светом. И глаза Данилова мерцали в этом свете как-то по-особому.

— Это же хорошо. Почему ты говоришь, что это секрет?

Он плечами пожал.

— Не знаю. Нет, конечно, хорошо, у меня отличные родители. Но в молодости я этого почему-то стеснялся. Я не понимал, как можно прожить с человеком столько лет. Не понимал, как отец умудрился встретить женщину, с которой у него вот так всё сошлось. Вокруг все расставались, разводились, а моя мама… я не помню её грустной. И одно время, когда я был молодым и глупым, я был уверен, что они с отцом притворяются. Вот как некоторые родители ради детей притворяются, изображают счастье и любовь. Я был уверен, что и у них так.

Я по руке его провела, погладила.

— Ты был трудным подростком.

— В смысле моей твердолобости и бесчувственности? — Андрей рассмеялся. — Я был очень трудным подростком.

— А сейчас ты им веришь?

— Да. У них потрясающие отношения. Другим мои родители иногда кажутся странными, немного не от мира сего, а они на одной волне. Им даже говорить не нужно, они смотрят друг на друга и всё знают.

— Мне кажется или я слышу нотки зависти?

— Ну, мне уже не семнадцать, сладкая.

— Да, и скакать из постели в постель ты устал.

Он слегка шлёпнул меня по ягодице.

— Не будь врединой.

Мы помолчали, я снова смотрела за окно, а Андрей гладил меня по животу.

— Куда мы поедем, Андрюш?

— Завтра?

Я кивнула.

— В Москву. А там решим.

— Я невеста с приданным, ты знаешь?

— Это ты про Жорика и Халеменчука?

— Конечно. А ты про что подумал? — Я ноги на подлокотник дивана закинула. — На остальное рассчитывать не стоит, обдерёт меня Зудин, как липку. Но в этом тоже можно найти плюсы.

— Это какие?

— Я буду точно знать, что ты женишься на мне не из-за денег, — сказала я и тут же засмеялась.

— Да? Теперь у меня сомнения появились. Большие. Ты за меня из-за денег выходишь?

Я притворно ахнула, попыталась в его руках развернуться, но Андрей меня удержал и даже пощекотал, а я ногами задёргала.

— У тебя что, денег много?

— Ну, я, конечно, не владелец заводов, газет, пароходов, как некоторые…

— Кстати, у меня есть теплоход! — подтвердила я. — Небольшой.

— Замечательно. Завтра не будет. Так вот, я не мистер Твисстер-миллионер, но о своём будущем я забочусь.

Я успокоилась, вертеться прекратила, и спокойным тоном заметила:

— Это хорошо. Главное, чтобы не посадили.

— Да типун тебе на язык. Сплюнь.

Я послушно сплюнула, трижды через левое плечо, всё, как полагается. Потом за руку Данилова взяла, провела пальцем по его костяшкам.

— В общем, мы понятия не имеем, что будем делать, когда уедем.

— Давай не будем бежать впереди паровоза, — отозвался любимый чересчур спокойно. — Надо довести дело до конца.

— Конечно, — сказала я. Выждала минуту, не отпускала его руку, а когда смогла успокоиться, голову Данилову на плечо откинула, в лицо ему посмотрела и улыбнулась вполне естественно. — Пойдём спать?

— Спать захотела? — Я кивнула, поцеловала его, когда он к моим губам наклонился. — Пойдём. Я тебе ещё сказку расскажу. Хочешь?

Я хохотнула, руки ему протянула, когда он поднялся. Андрей меня на ноги поставил и тут же обнял. А я его поцеловала в плечо, коснулась пальцем крестика на его груди. А Андрей вдруг за подбородок меня взял, глаз моих не видел, но наклонился ко мне, и я почувствовала его дыхание на своих губах.

— Я люблю тебя.

Я глаза закрыла.

— Я знаю.

— Нет, не знаешь. И чувство у меня такое, что пока мы из этого города не уедем, ты будешь думать о чём угодно, только не обо мне и не о том, что я тебе говорю. Ты ведь меня не слушаешь. У тебя своё на уме. — Я хотела отвернуться, но Андрей по-прежнему держал меня за подбородок, затем и вовсе лбом к моему лбу прижался. Было и больно и приятно одновременно. — Я только надеюсь, что ты не перемудришь.

— Странное слово, — еле слышно сказала я, — «перемудришь».

— Про тебя, — отозвался он язвительно. Но затем поцеловал, и я тут же про его язвительность забыла.

Зато наутро Данилов, кажется, позабыл и про свои признания, и про обещания и клятвы, и вновь принялся ко мне присматриваться с недоверием. И я бы даже сказала, что с явным подозрением. Я в какой-то момент даже разозлилась и попросила его отвернуться, а свои выразительные взгляды приберечь для дорогого друга Родиона Константиновича, вот кому доверять не стоит.

— Я просто надеюсь, что ты понимаешь — изменить ничего нельзя. Давай подпишем эти бумаги, получим деньги и уедем. — Данилов даже из-за стола поднялся, прервав завтрак, ко мне подошёл и в глаза мне заглянул. — Представь, совсем скоро мы сядем в машину и покинем этот город. Маленький, скучный, ничем ни примечательный городишко. Перед тобой все дороги открыты будут! — Мы глазами встретились, и Андрей поторопился исправиться: — Перед нами. Поедем, куда захочешь.

В том-то и дело, что я, особо, никуда и не хотела. Но меня настырно выживали из родного дома. И что прикажете делать?

Пришлось кивнуть и изобразить воодушевление. Знаю, что получилось не очень, но что есть, то есть. Я и не рассчитывала, что Андрей поверит в мою искренность, мне бы самой поверить, хоть ненадолго.

Я на часы посмотрела, потом указала на тарелку с недоеденной яичницей на столе.

— Ешь, а то мы опоздаем. Родион ведь нас ждёт. Подозреваю, что с нетерпением. — Я кофе допила, сполоснула чашку, на полку её поставила, и подумала о том, что скорее всего, я этой чашкой больше никогда не воспользуюсь. И, вообще, на этой кухне вряд ли буду готовить. А я ведь её люблю, не смотря на то, что она маленькая и тесная, зато уютная. И моя. Я вздохнула. — Мне нужно кое-куда заехать.

Данилов тут же насторожился.

— Куда это?

Я через плечо оглянулась.

— К нотариусу, Андрей. Или ты думаешь, что я слепо доверюсь Зудину? Пусть поищет другую дуру.

Он тарелку от себя отодвинул, рот салфеткой вытер, потом сдавленно кашлянул.

— Тогда расскажи, что задумала.

— Да ничего я не задумала! Вы же… — Я сбилась на полуслове и поспешила исправиться: — Он же хочет получить всё? Вот он и получит, я не собираюсь не отказываться, не спорить. Но мне нужен мой нотариус. Родиону я не доверяю.

Данилов недовольно пожевал губами.

— Как хочешь.

— Вот и замечательно. — Я отвернулась от него, наверняка выглядела взвинченной и немного разозлённой, но, если честно, такого эффекта и добивалась. Не хотела, чтобы Данилов принялся меня переубеждать, а так, надеюсь, не рискнёт.

Я ехала к Зудину отдать, продать, а самое правильное наверное — подарить свой бизнес. И совсем не ожидала обнаружить там Олега, а уж тем более Есина. И если Олег выглядел скверно, то Есина я с трудом узнала. Как Аркадий Николаевич и говорил, он здорово исхудал, как-то потемнел, из здорового, цветущего, довольного жизнью мужика, превратился в больного старца с тусклым взглядом. Я его не слишком хорошо знала, всего пара встреч, во время которых я не сочла нужным к нему присматриваться, но сейчас буквально споткнулась на пороге комнаты, не в силах отвести глаз. Даже думать о том, что я причастна к его несчастьям, хотя бы косвенно, не хотелось. Андрей за моей спиной остановился, а когда понял, что я в шоке, тронул меня за плечо. Я очнулась и прошла в знакомую гостиную. Наконец смогла отвести от Есина взгляд, и вот тут уже увидела Олега и Зудина в кресле у окна. Вот Родион Константинович выглядел довольным и происходящим, и жизнью в целом, его даже больной вид товарища нисколько не смущал. Этот маленький нюанс играл ему на руку, и уже этим Зудин был доволен. Зато на Олега было страшно смотреть, лица на нём не было. Он мерил шагами комнату и время от времени взволнованно морщился. А меня увидел, и его натуральным образом перекосило.

— Вот все и в сборе, — радостно сообщил Зудин, глядя именно на Данилова. Конечно, остальные были лишь участниками его спектакля, а вот Андрей приложил руку к написанию сценария.

— Да я бы не сказала, что все. На мой взгляд, здесь не хватает пары-тройки участников.

— Думаю, их роль не была столь важной.

— А я думаю, что не нам с вами, Родион Константинович, судить об этом.

— Ага, — хмыкнул Зудин, — потомки нас рассудят.

— Вы себе льстите, — проговорила я негромко, и намеренно проигнорировала выразительный взгляд Данилова, которому я лишь минут пятнадцать назад пообещала, что буду вести себя сдержанно и не поддаваться на провокации. Я присела в кресло, не удержалась и снова посмотрела на Есина, которому, кажется, весь этот затянувшийся спектакль давался с трудом. Я, вообще, сомневалась, что он до конца понимает, что происходит. Да, память к нему возвращается, Андрей говорил мне, что он многое вспомнил о своей жизни, но жизнь и афёры Зудина — вещи разные. Зачем издеваться над больным человеком?

Вот только вряд ли ко мне кто прислушается.

— Где моя сестра? — спросила я виновника всех наших неприятностей.

— Лиза? — Родион Константинович в кресле выпрямился, при упоминании Лизкиного имени проявив живой интерес. — С ней всё отлично. Она оказалась самой дальновидной из вас.

— Конечно, — выдохнул Олег, наградив огненным взглядом сначала меня, а потом всех по очереди. Даже бедному Есину досталось, неизвестно за что. — Идиотка, продала всё за копейки, а сейчас наверняка считает, что сделала что-то умное.

— Ну почему же за копейки? — подивился Зудин его недоверчивости. — Я же не грабитель, к тому же к первой ласточке я был добр.

Я отметила про себя, с какой особой интонацией он произнёс «ласточка», и захотелось от отвращения поморщиться. Я на Данилова посмотрела, но тот с невозмутимым видом сидел на подоконнике, сложив на груди руки.

— И она вот так просто пришла к вам? — не поверила я. — Да она понятия не имела, где вас искать!

— А чего меня искать? Когда я нужен, я всегда рядом. Вот Виталика спроси, он знает.

При упоминании Есина, Олег снова занервничал, руки стиснул. Я наблюдала за ним украдкой. Если честно, гадала, почему он здесь да ещё в добром здравии. Что-то не складывалось. Или Родион хочет подождать до того момента, как нужно будет бумаги подписывать? Делать это сломанными руками неудобно.

— Лиля Германовна, так что вы мне скажете? Обещали ведь.

— А что я должна ещё сказать? Жертва ваша здесь сидит, почти живая, — добавила я тихо, уже сомневаясь, что к Есину дар речи вернулся, он молчал и молчал. — Убивец несостоявшийся тоже здесь. От меня что нужно?

Олег споткнулся, уставившись на меня дикими глазами.

— Ты рехнулась, что ли? — Он кинул полный паники взгляд на Есина, который голову поднял и смотрел на него в этот момент. — Я здесь, вообще, не причём!

— Вот это номер, — подал голос Данилов.

— Слушай, а ты вообще заткнись! — рыкнул на него Аштаев. — Ты знать ничего не знаешь!

Я на Андрея оглянулась, увидела, как тот головой качает, показывая Олегу, что тот выбрал неправильную тактику. Кстати, мне происходящее не нравилось столь же активно, как и Олегу.

— Вы зачем нас здесь всех собрали?

— Хотелось определённости, — развёл руками Зудин.

— А, то есть денег вам мало, определённость подавай.

— Лиля, — попытался меня одёрнуть Андрей, но я отмахнулась. На Зудина посмотрела.

— Я не собираюсь объясняться в том, к чему никакого отношения не имею. Вы хотели найти Виталия… простите, не помню, как по отчеству, — я к Есину повернулась.

— Михайлович, — подсказал он тусклым голосом, и я послушно повторила, ощутив небольшое смущение:

— Виталия Михайловича. Я это сделала. Что ещё вы от меня хотите?

Олег сверлил меня злым взглядом.

— То есть, ты не при чём?

Мне его тон и прозвучавший в нём намёк не понравились.

— А разве я при чём? Я понятия не имею, о чём вы с… Виталием Михайловичем, — я сделала акцент на имени Есина, — за моей спиной договаривались. И что не поделили. Может, расскажете? Я тоже с интересом послушаю.

Зудин заинтересованно брови вздёрнул, посмотрел сначала на дружка, потом на Аштаева, а тот сконфужено примолк. А вот Есин и вовсе никак не отреагировал, будто и не слышал моих слов. Но по тому, как поблёскивали его глаза, весьма недобро, я бы руку на отсечение дала, уверенная, что не так уж он и плох, в смысле физической и эмоциональной стороны. Скорее уж, притворяется, пытаясь что-то для себя выгадать.

— Что ты из себя дурочку-то строишь? — обвинил меня Олег, правда, бросил опасливый взгляд на Данилова, который тоже всё больше молчал. — Ты во всём виновата.

— Я? — Я откровенно ахнула.

— А кто? — Олег нахмурился, даже зубами скрипнул. — Ты ведь никого не слушаешь, ты же умнее всех, — он уже откровенно ехидничал. — Я тебе говорил, что нужно продавать завод. Говорил? И вот к чему всё пришло.

Я на родственника, судя по всему уже бывшего, взглянула с жалостью.

— Зависть в тебе непомерная, Олежа, и суетишься ты без дела. Если бы ты не выпендривался и слушал меня, был бы сейчас в шоколаде, а не крутился бы ужом на сковороде перед господином Зудиным. Я, конечно, подозреваю, что Родиону Константиновичу это доставляет большое удовольствие, — я послала Зудину сладкую улыбку, на которую тот ответил довольным оскалом, подтверждая все мои догадки и предположения по поводу его мерзкой и пакостной натуры, — но ты, Олежа, выглядишь не слишком счастливым. Хотя, наверное я вас порадую, но мне безразлично, чем всё это закончится.

— Лиля Германовна замуж собралась, — проникновенно сообщил Родион, по всей видимости, своему вернувшемуся с того света дружку. — За нашего Андрюху. Боюсь подумать, к чему этот союз приведёт. Клан Сопрано, не меньше.

— Вы бы помолчали, Родион Константинович, — посоветовала я ему, причём не беззлобно. Я была на взводе, и на каждое колкое замечание реагировала незамедлительно. — С вашей-то любовью к интригам. Не вам меня судить.

Я волосы за спину откинула, отвернулась ото всех, понимая, что меня разглядывают, правда, не удержалась и бросила быстрый взгляд на любимого. Данилов улыбался. Вот чему он улыбается, интересно?

— Давайте закончим никчёмное выяснение отношений, — сказал он после короткой паузы. На меня посмотрел со значением. Нет, это просто возмутительно, словно это я устраиваю спектакль, а не Родион. — К тому же, Родион, мы с тобой это уже обсуждали. Лиля к тому, что с Витькой случилось, никакого отношения не имеет. Разбирайся с виновниками. — Андрей глянул на нервного Аштаева, и заметил: — которых здесь, правда, не хватает. Что ж ты господина мэра не пригласил на беседу? Он, явно, в этой затее человек не последний был.

— А тут последних и нет, — пробубнил Олег, кидая на меня косые взгляды, — мы здесь все первые.

Мне стоять надоело, и я в кресло села. Разгладила подол юбки на коленях, а посмотрела на Олега. Обратилась напрямую к нему.

— И что, ты согласен отдать свою долю в бизнесе? Или тебе выбора не оставляют?

— Вы представляете меня каким-то монстром, Лиля Германовна, — полушутя проговорил Зудин, но я даже не взглянула в его сторону, на Олега продолжала смотреть. Тот, судя по несчастному виду, с каждой минутой впадал во всё большую депрессию. Ему было до смерти жалко денег. Хотя нет, наверное, не до смерти, как раз обещание безвременной кончины и помогало не спорить и позволить себя ограбить. Ведь Зудин в данный момент именно этим и занимался — он нас грабил, и был весьма доволен собой. Мнил себя умником. Уж Родиону Константиновичу никого жалко не было, даже старого приятеля, а возможно и друга, Есина, который пострадал. Но пострадал не просто так, а за большие, очень большие деньги, поэтому можно было на жалость к нему не отвлекаться, а действовать, следуя чёткому плану. Как Данилов недавно говорил: владелец заводов, газет, пароходов. И он ещё много чего готов был прибрать к своим рукам.

— Ваш зять, Лиля Германовна, человек разумный, понимает, что иногда бороться, значит, загонять себя в могилу.

— Пошли угрозы, — пробормотала я в сторонку, а Андрей мне руку на плечо положил.

— Родион, хватит, — попросил он, и я расслышала в его голосе металлические нотки.

Зудин тут же руками развёл, прикидываясь непонимающим.

— Это я для красного словца сказал, Андрей. Не напрягайся. Никто на здоровье твоей суженной не посягает. Я ещё надеюсь на вашей свадьбе погулять. Но бизнес есть бизнес, мы все это понимаем. А господин Аштаев… думаю, все согласятся, что он черту перешёл. Единственная радость, что Витя жив остался.

— Сколько можно повторять, что я здесь не при чём? — рыкнул Олег, но даже его рык прозвучал как-то беспомощно. А потом он и вовсе на меня уставился, в упор и с ненавистью, а я вдруг догадалась, из-за чего именно он негодует.

— Что, Клюв сбежал? — поинтересовалась я негромко. — Не на кого свалить?

Думаю, если бы не Данилов за моей спиной, Олег бы на меня кинулся и придушил, лицо у него было настоящего убийцы.

— Ты идиотка, — выдохнул он, а я лишь скромно пожала плечиками. Не такая уж и идиотка, раз довела свою партию до конца. Осталась всего пара подписей…

— И всё-таки, — мне на самом деле было любопытно, — как вы собирались без меня завод перекупить? Я бы всё равно ничего не подписала. — Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, а потом рассмеялась. К Родиону повернулась. — Он сказал вам, что моё имя в документах — это формальность, да? Он вас в этом заверил.

— Лиля, замолчи, — сдавленно попросил Аштаев, а я снова рассмеялась.

— А вы поверили, — продолжила я, не обращая внимания на Олега. — Как долго вы обговаривали детали продажи? Месяц, два? — Я на кресле откинулась, подняла глаза на Данилова, который единственный прислушивался к моим выводам с большим интересом. Правильно, все остальные выглядели несколько сконфуженно, даже Родион Константинович, а на Олега поглядывал с большой долей претензии, видимо, до сих пор не мог простить ему обманутого доверия. — А мне ещё тогда показалось странным поведение господина Есина. Он приехал и вёл себя так, будто уже имел какие-то права. — Я хохотнула, никак не могла успокоиться, но и удивлена была ловкостью Аштаева. Надо же, кто бы мог подумать. Остановила на нём внимательный взгляд. — Значит, ты всерьёз собирался меня кинуть. Забрать деньги, семью и уехать, оставив меня разбираться с проблемами. Лиза была в курсе?

Олег нервно взлохматил волосы, но взгляд, который кинул на меня, меня обжёг.

— С ума сошла? У неё же язык, как помело.

— Сюрприз готовил?

— Ага, — проговорил он глухо и чуть издевательски, — сюрприз.

Вот это, признаться, заставило меня насторожиться.

— Ты не собирался брать её с собой? А как же Денис? Вы с ума оба сошли? — Это никак в моей голове не укладывалось.

Олег глазами меня ел, я видела, как нервно дёргается его рот. Потом он окинул быстрым взглядом присутствующих, но следующие слова были обращены именно ко мне, он даже проговорил их негромко, будто надеялся, что кроме меня их никто не услышит.

— Он не мой сын.

Я на Олега во все глаза смотрела.

— Ты что, Олег?…

А он улыбался. Паршиво, в глазах обида, но улыбался, и это было страшно. Я даже спорить не стала, никаких вопросов задавать. Было понятно, что выяснять подробности или переубеждать его бесполезно. Я в кресле замерла, даже интерес к происходящему потеряла. Только почувствовала, что Андрей мне руку на плечо положил и чуть сжал. И пока я приходила в себя, пытаясь осмыслить услышанное, задал следующий вопрос за меня, и обратился именно к Есину.

— Ты понял, что что-то не так? Поэтому поспешил уехать?

Виталий кивнул, не спуская глаз с Олега.

— В Москве он вёл себя по-другому, — проговорил он глухо, мне даже прислушиваться к его голосу пришлось. — Приехал к Родиону барин барином, с желанием продать бизнес. А здесь как-то сдулся. Без конца оглядывался, прислушивался, прятался. Вот я и заподозрил неладное. Тоже присматриваться начал, а однажды увидел, как Лиля Германовна, — он почему-то споткнулся на моём имени, — отчитывает его, как мальчишку. Кстати, за моё присутствие. — Виталий остановил на мне взгляд своих тусклых от слабости глаз. — Стало понятно, что её имя — это не простая формальность. Но играть на чужом поле трудно, тебе ли этого не знать, Данилыч. Мне нужно было вернуться в Москву, чтобы оттуда начать выяснять детали. Я сказал Олегу, что с подписанием документов торопиться не будем, нужно ещё кое-что выяснить.

— А он заподозрил неладное. Заподозрил, Аштаев?

— Пошли вы…

— Конечно, если бы ты приехал в Москву и рассказал обо всём, что увидел, проблемы бы у него появились не только с продажей, это и до Лили бы дошло. И вылетел бы он из этого города со скоростью звука. С голой задницей. — Андрей на меня посмотрел. — Или как ты разбираешься с провинившимися, милая?

— Не знаю. — Я на Олега смотрела. — Отца своего племянника я бы вряд ли по миру пустила.

Андрей с пониманием покивал, наклонился, облокотившись на спинку моего кресла. На Есина посмотрел.

— Рассказывай, что дальше было.

Тот поморщился от неудовольствия, но продолжил:

— Меня остановили уже за пределами города. Я не очень хорошо это помню. Не помню сам разговор. Помню, что потом уехал. Меня никто не остановил. Единственное, о чём жалею, что не позвонил Родиону в это время и всё не рассказал. К тому времени уже понятно было, что Аштаев ничего не решает. — Есин сжал руку, что на подлокотнике кресла лежала, в кулак, явно злясь на собственную недальновидность. — Если бы я позвонил…

— Ничего бы не изменилось, — перебил его Андрей. — Всё равно лежать тебе в той канаве. Я видел этого Клюва, ему по фигу, кого убивать и за что.

Мужчины, не считая Олега, конечно, сочувственно замолчали, а я на Родиона посмотрела. Меня куда больше интересовало, что дальше будет.

— Мы всё выяснили, — нетерпеливо проговорила я, — что теперь?

Зудин с интересом на меня посмотрел, брови вскинул.

— А что вы предлагаете, Лиля Германовна?

Я кинула быстрый взгляд на Аштаева.

— Судя по несчастной физиономии Олега, вы уже успели его разуть и раздеть.

— Неправда. Я честный бизнесмен, выкупил его долю в бизнесе по приемлемой цене.

— Конечно, — не поверила я, — за вычетом морального вреда.

Родион Константинович руками развёл.

— Имели право, Лиля Германовна. Или вы не согласны?

Я нервно дёрнула плечом.

— Деньги не мои.

— Действительно.

— Не переживай, — сказал мне Андрей, — он не пропадёт. Я же тебе рассказывал про его счета?

— Может, хватит считать мои деньги?! — рыкнул Олег. На Зудина посмотрел. — И раз уж мы всё выяснили, и делить и делиться мне с вами больше нечем, может, я могу уйти? — И он и я ответа Родиона ожидали с напряжением. Зудин разглядывал Олега, будто приценивался или примеривался к нему, затем усмехнулся, не по-доброму так. Судя по его усмешке, взять с Олега действительно было больше нечего. Мне снова бывшего родственника стало жаль, но я в себе это чувство постаралась задавить.

— Что, даже не посмотришь, как будут меня грабить? — едко поинтересовалась я, и в ту же секунду взгляд Зудина метнулся ко мне. Мои слова его развеселили, а на Олега он рукой махнул, отпуская. А тот и этому рад был: не убьют и, слава Богу. Правда, я заметила, каким нетерпимым взглядом его проводил Есин, но, по всей видимости, сумма морального ущерба на самом деле была весомой, потому что возражать он не стал.

Он не стал, а я стала. Вдруг встрепенулась, поймав себя на мысли, что, скорее всего, Олега больше никогда не увижу.

— Олег!..

Он в дверях обернулся, удивлённый моим окриком, но встретив мой взгляд, наверное, понял, что именно меня беспокоило, усмехнулся и лишь головой качнул. А я в кресле осела, чувствуя полную беспомощность.

— А что вы мне скажете, Лиля Германовна? — заинтересовался Родион, дав мне минуту на размышление.

У меня было, что ему сказать, несомненно, но я понимала, что нахожусь не в слишком выгодном положении. Поэтому постаралась внутренне не возмущаться, до боли прикусила нижнюю губу, но почти тут же с собой справилась и ровным голосом проговорила:

— Вы же знаете, что я вам отвечу. Зачем спрашиваете?

— Мы хотим уехать, Родион, — сказал Андрей твёрдым голосом.

— Что ж, это даже к лучшему. Начнёте всё сначала, молодые, свободные… Эх, где мои семнадцать лет?

— А мои? — проговорила я чуть слышно. Затем поднялась, а у Данилова поинтересовалась: — Где документы?

Он тут же потянулся за кожаной папкой, что на подоконнике лежала. Зудин же нахмурился.

— Какие документы?

— О купле-продаже, — с готовностью пояснила я. — Или вы всерьёз рассчитывали, что я доверюсь вашему нотариусу и вашей порядочности, Родион Константинович? Я — не Олег. И я вам ничего не должна. Конечно, рассчитывать на справедливую цену мне не приходится, но и отдавать вам свой бизнес за копейки я не намерена.

Родион пальцами по подлокотнику побарабанил, раздумывая над моими словами, затем рывком поднялся и пошёл к бару. Достал бокал и бутылку коньяка.

— Кто-нибудь выпьет?

— Нет, спасибо, — ответила я за всех сразу.

Родион безразлично пожал плечами, отхлебнул, и после уже поинтересовался:

— И что у вас за документы?

— Всё стандартно. Андрей знает. Я передаю вам всё имущество, каким на сегодняшний день владею, взамен на денежную сумму. — Я помолчала, демонстрируя некоторое недовольство, но потом всё же сказала: — Я согласна на сумму, что мне озвучил Андрей. Давайте всё подпишем и разойдёмся. Я, честно, устала от этой истории.

— Признайтесь, Лиля Германовна, жалко расставаться?

— С вами или с заработанным честным трудом?

Он мою шутку оценил, даже посмеялся.

— Прямо-таки честным?

Я пожала плечами и отвернулась от него, стала наблюдать, как Данилов компьютер включает. Ещё несколько минут и на мой счёт в европейском банке упадёт кругленькая сумма. Жалко, что я не услышу звона. Или приятного шуршания, это уж кому как больше нравится.

Через полчаса мы с Даниловым вышли из дома Зудина, оставив за дверью и новых хозяев крупного завода, да и вообще трети области, а область у нас немаленькая, поверьте, и приглашённого нотариуса, который заверял сделку. Я следила за всеми действиями с напряжением, видимо нервничала и даже позволила себе пострадать и пару раз вздохнуть. Но деньги на мой счёт пришли, Андрей лично проверил, а потом мы распрощались, точнее, он распрощался, потому что я посчитала подобную вежливость лишней, если принять во внимание, сколько я за неё заплатила, и поспешили покинуть сие негостеприимное жилище. Я даже сплюнула через левое плечо, когда мы порог переступили, и зло зыркнула на Стаса, показавшегося на глаза.

— Успокойся, уже всё кончилось, — сказал мне Данилов, заводя машину.

Я покивала, постаралась дышать спокойнее. Потом на часы посмотрела. А когда Андрей взял меня за руку, заставила себя улыбнуться.

— Всё хорошо, Андрюш, правда. Это просто нервы.

— Всё прошло нормально. Сейчас мы приедем, ты примешь ванну, соберём вещи…

— Я уже собрала вещи.

— Да? — удивился он. — Когда ты успела?

— Я взяла только самое необходимое и ценное.

Он помолчал, обдумывая, потом решил меня похвалить.

— Молодец. Не ожидал.

Конечно, он не ожидал! Он ведь ещё не в курсе, что из города нам лучше уехать, как можно быстрее.

— Как ты думаешь, Олег уже уехал?

— А он тебе нужен?

— Нет, просто спрашиваю.

— Зная Родиона, скажу, что его выпроводили за пределы области. Да и он, если не совсем дурак, возвращаться не станет. — Андрей посмотрел на меня. — Не вздумай за него переживать. Он всё это заслужил. Мудак.

— Да, ты прав.

— Конечно, я прав!

Я несколько суетливо достала телефон, набрала номер Халеменчука, стараясь не обращать внимания на то, что Андрей за мной наблюдает.

— Аркадий Николаевич, вы приехали? Отлично… — проговорила я, услышав ответ, правда, голосу моему воодушевления не хватало, что и было замечено. Я тут же поспешила его успокоить: — Всё прошло хорошо. Мы приедем минут через двадцать. — А когда телефон выключила, Данилова попросила: — Андрюша, давай поедем побыстрее. Нам нужно домой.

Он голову вскинул, насторожился.

— Мы и так едем домой. Зачем нам побыстрее?

Я на кольцо, что он мне подарил, посмотрела, вытянув руку.

— Нас там ждут.

— Сторож твой?

— Да. И не только. И нам, вообще, лучше побыстрее… — Я кинула на него выразительный взгляд, уже понимая, что буря грянет уже в следующую минуту. Данилов лицом всё темнел и темнел, смотрел с прищуром, но пока ещё на дорогу, а не на меня, а потом мрачно спросил:

— Что ты сделала?

Я рискнула коснуться его плеча, посмотрела со всей проникновенностью, на которую была способна в данный момент:

— Андрюша, всё хорошо. Только нам нужно уехать побыстрее.

— Лиля! — Он голос повысил, и я поспешила от него отодвинуться. А Данилов продолжил: — Я же читал документы, там всё было нормально. — Вот тут он на меня уже зыркнул: — Говори! Что ты сделала?

— Да ничего! — возмутилась я, в конце концов. — Я продала свою долю в бизнесе… Да я ему всё отдала! По справедливой цене, между прочим. Сколько заплатил, столько и получил, — проговорила я зловеще. — Всё честно: всё, чем я владела на сегодняшний день, получил Родион Константинович.

Данилов похватал ртом воздух, потом по рулю стукнул.

— Чёрт, чёрт, чёрт! Я же просил тебя!.. Я просил советоваться со мной!

— Я и обещала… советоваться, — тише проговорила я, — после того, как уедем из этого города. — Я погладила любимого по напряжённому плечу. — Вот сегодня и начнётся наша новая жизнь.

Он застонал сквозь зубы.

— Когда ты успела?

— Как тебе сказать… Олег не единственный, кто пытался опередить события. Я тоже подумывала уйти из бизнеса, оставить его руководить, — я даже усмехнулась, произнеся это слово. — И предложения мне поступали. Но уже от тех, кто надеялся обвести вокруг пальца моего делового родственника. Не только Зудин думал, что главный он, просто другие избрали иную тактику, собираясь Олега к стенке припереть. И когда Есин к нам приехал зимой, я уже рассматривала предложение о продаже полякам. Они в нашей области очень заинтересованы, у них уже есть производства в двух городах, даже в областном центре, так что… Это было не так трудно.

— Ну, конечно, поляки, — выдохнул Данилов. Зловеще усмехнулся. — Туристы!

— Не расстраивайся, любимый, ты не мог знать.

Андрей кинул на меня свирепый взгляд.

— Теперь я буду знать, я теперь с тебя глаз не спущу. Интриганка.

— Они должны были успеть зарегистрировать сделку, — сказала я, — я сделала всё возможное, чтобы потянуть время. И теперь пусть Родион разбирается с иностранцами. Кстати, доли практически равные, Зудин лишь немного проигрывает. Им много досталось, поверь. — Я всё-таки вздохнула. — Завод — это лишь видимая часть айсберга. Так что, в накладе никто не останется. А Родиону я продала своё детище, свою кондитерскую. По-моему, это достойно прощения.

— Да, он прямо прослезится! — Данилов кинул нервный взгляд на часы. — Нам нужно уехать, как можно быстрее.

— Я же говорю, всё готово.

— Интриганка, — пробормотал он в гневе. — Безумная, непослушная девчонка.

Я улыбнулась, потом поцеловала его в плечо.

— Я очень тебя люблю.

Данилов был на взводе. В квартиру ворвался, с одним желанием — похватать первые попавшиеся вещи, сунуть меня в машину и уехать, куда глаза глядят, но споткнулся на пороге, увидев в комнате Аркадия Николаевича, Димку Калашникова и Жорика. Последний выглядел нервным и бледным, и его я обняла и поцеловала, в надежде успокоить.

— Как всё прошло? — спросил Димка.

— Вы знали, да? Вы все были в курсе! — начал всерьёз гневаться Данилов. Халеменчук удивлённо глянул на него, потом на меня, а я украдкой махнула рукой, мол, не обращай внимания.

— Нормально всё прошло. Теперь главное, не медлить. — Я достала из своей сумки три конверта с их именами, и раздала им. — Здесь карты и пин-коды к ним. Разъезжаемся, что делать знаете. Через месяц встретимся, и решим, как дальше.

Жорик откровенно хлюпнул носом. Димка фыркнул на него, даже кулак показал, а я укоризненно посмотрела. А Жору в сторонку отвела, в лицо ему посмотрела.

— Перестань. Съездишь, отдохнёшь. Ты же хотел в отпуск.

— Тоже мне, отпуск, — пробубнил он в расстройстве.

— Всё будет хорошо.

— Жалко как, Лиля.

— У нас с тобой кондитерская ещё лучше будет, вот увидишь. Я тебе обещаю. Хочешь, поклянусь. — Я ободряюще ему улыбнулась. Потом снова его обняла. — Жорка, ну не расстраивайся. Ты же знаешь, что я тебя не брошу никогда. Куда я, туда и ты. — Я отстранилась, посмотрела на него. — А пока отдыхай. Поезжай на море, в свою любимую Грецию. А через месяц встретимся, и всё начнём сначала.

— Так, хватит ныть, — попросил его Халеменчук. По плечу хлопнул, а бедный Жорик даже присел от этого хлопка.

— Поезжай с Аркадием Николаевичем. Он тебя до Москвы довезёт.

Халеменчук головой качнул.

— Мы в другую сторону.

Я смотрела, как они расходились, Димку на прощание поцеловала, остальным рукой махнула, а когда к Андрею повернулась, встретила возмущённый взгляд.

— Ты мне соврала.

— Неправда, — попыталась выкрутиться я. Руки к нему протянула, но Данилов, видимо, всерьёз злился, потому что даже не подумал поддаться на уловку, и меня не обнял. — Я просто не сказала тебе лишнего.

— Да уж, лишнего! Представляю, как Родион взбесится, когда узнает.

— Он сам виноват, разве нет? Он пытался обмануть меня, и мне пришлось обмануть его. Всё честно. Я играю по правилам с теми, кто правила уважает. А твой Зудин даже не знает, что существуют правила, которые не он лично устанавливает.

Андрей лишь вздохнул, потом окинул взглядом комнату.

— Так ты собралась?

Я указала на дверь шифоньера, Данилов вытащил из-за дверцы две туго набитые сумки с моими вещами и молча направился к выходу. А я осталась, не в силах так запросто покинуть родные стены. Потом достала из секретера документы на квартиру и письмо для двоюродной тётки, с мнимой причиной отъезда. Сверху, на документы положила запасную связку ключей. Вот и всё.

Страшно, всё-таки страшно. Даже зажмурилась перед тем, как за дверь выйти. Сердце неприятно колотилось.

Андрей ждал меня, уже сидя за рулём. Жевал жвачку, а на носу тёмные очки. Всё же и он чувствовал нервозность. Я на сидении рядом с ним устроилась, смотрела в окно, окидывала прощальным взглядом двор, потом потянула на себя ремень безопасности.

— В Москве к ночи будем, — сказал Данилов.

А я на сидении откинулась, смотрела в окно, а не на него.

— Андрей, надо Дениса забрать. Олег его оставил.

Он его оставил! Как он мог оставить его, даже если считает, что сын не его? Растил пять лет, воспитывал, а потом отвернулся и ушёл.

Андрей голову повернул, я глаз его через тёмные стёкла очков не видела, и даже внутренне замерла. Но прошла секунда, а затем Данилов кивнул.

— Куда ехать?

Я объяснила дорогу.

Ленка Шлыкова, закадычная Лизкина подруга, совсем не удивилась меня увидев. Была занята приготовлением ужина, я чувствовала запахи с кухни, а мне беззаботно улыбнулась.

— Ты за Дениской? Привет.

— Привет, — отозвалась я. — Да, за Дениской.

— Они с Сашкой в футбол гоняли за домом, сейчас притихли что-то. — Ленка торопливо одёрнула фартук, увидев за моей спиной Данилова. Кивнула и кинула на меня любопытный взгляд.

— Чего не знакомишь?

— Это Андрей.

Я слишком нервничала, даже разговор поддерживать была не в состоянии, понимая, что как только увижу Дениса, ничего уже не изменишь. Мне придётся смотреть ему в глаза и что-то говорить. Про его маму, папу… что-то врать. Я никак не могла придумать, что же ему сказать.

Данилов руку Ленке протянул, улыбнулся, заговорил, явно внимание от моей обеспокоенной физиономии отвлекал. А я поспешила пройти через гостиную, через распахнутые двери в сад вышла и сделала глубокий вдох, прежде чем нацепить на лицо улыбку. Денис увидел меня, вскочил на ноги и кинулся ко мне через газон.

— Ты приехала!

Я на корточки присела, посмотрела ему в глаза, и в горле ком встал. Поэтому и обняла, порывисто и сильно, мне нужно было немного времени, чтобы взять себя в руки.

— Конечно, приехала. — Отстранилась от него, пригладила разлохматившиеся волосы. — Ты хорошо себя вёл?

— Да. Правда, хорошо! Спроси у тёти Лены!

— Не буду, я тебе верю. У тебя вещей много?

— Рюкзак.

— Вот, бери рюкзак. Нам надо ехать.

— Домой поедем? — Денис метнулся мимо меня в дом.

Я промолчала. Ленка была близко, и я поостереглась говорить. К тому же, она сама с вопросами полезла.

— Что у вас происходит? Олег приехал весь взбудораженный, Лизка на звонки не отвечает.

Я легко отмахнулась.

— Они поругались. Помирятся, не переживай.

— Да, конечно, помирятся. — Она ко мне придвинулась и шёпотом поинтересовалась: — А ты замуж собралась?

— Заметно?

— Ещё как. — Шлыкова на Андрея кинула особенный оценивающий взгляд. — У меня, конечно, дыхание сбилось при виде него. Молодец, Лилька, не зря так долго выбирала.

— Да это не я выбирала, — попробовала я пошутить. — Это меня выбирали.

Ленка не поверила, конечно, и правильно сделала, а сама снова на Данилова долгий взгляд устремила.

Я едва дождалась, когда Денис спустится с рюкзаком. Он осторожно спускался, держась за перила, и улыбался совершенно счастливо — его домой забирали. Я за руку его взяла и к себе притянула поближе, погладила по волосам.

— Мы поедем, Лена, спасибо большое, что присмотрела.

— Да не за что, всегда пожалуйста. Лизке передашь, чтобы позвонила мне?

— Конечно. — Я решительно кивнула.

— Денис, до свидания.

Дениска рукой помахал ей, отдал рюкзак Андрею, и первым выбежал за дверь.

— Мы домой поедем?

Мы с Даниловым переглянулись.

— Нет, мы едем путешествовать, — сказал он в конце концов, заметив, что я молчу слишком долго.

— Ух ты! — воскликнул Денис. — Я люблю путешествовать!

Я открыла заднюю дверь автомобиля, помогла мальчику забраться внутрь, и сама рядом села. Дениса обняла, когда он ко мне прижался.

— Далеко поедем? — Он доверчиво и воодушевлённо смотрел в мои глаза. Я с трудом заставила себя улыбнуться.

— Далеко.

— А мама с папой?

— Они приедут позже.

Андрей с переднего сидения обернулся, посмотрел на нас. Мы глазами встретились, на пару секунд повисло молчание, а потом он взял меня за руку и поцеловал в открытую ладонь. Смешно подмигнул, подбадривая.

— Мы едем путешествовать. Не грусти, сладкая.

* * *

Восемь лет спустя, где-то под Питером…

Я стояла на крыльце и придирчиво наблюдала за работой садовника. Невольно морщилась, глядя, с каким безразличием он вырезает кусты роз у забора. И по-настоящему страдала. Всё-таки у меня нет настоящего пристрастия к садоводству. Или дара, не знаю, как назвать. Я на эти розы потратила кучу времени и нервов, так хотела, чтобы мои труды успехом увенчались, и я бы с гордостью их всем демонстрировала: мол, вот, сама, всё сама. Правда, изумительно красиво?

Никакой красоты не получилось, после полутора лет моей заботы на растения напала какая-то неизвестная мне болячка, на листьях появились белёсые пятна и кусты начали сохнуть и чахнуть. Пришлось вызвать профессионалов, а они категорически заявили, что розы — мои розы! — необходимо вырезать под корень. Хоть плач, честное слово.

Я в очередной раз поморщилась, расстроено вздохнула и вернулась в дом, двери за собой плотно прикрыла, в надежде, что так не услышу клацанье секатора. Данилов мимо меня прошёл, занятой и сосредоточенный на телефонном разговоре, уже в костюме и при галстуке, хотя ещё двадцать минут назад лежал в постели, сунув голову под подушку, и просыпаться наотрез отказывался. А потом, как всегда, вскочил, и за четверть часа собрался. Никогда не понимала, как ему это удаётся. Я мужа взглядом проводила, прислушиваясь к его разговору, а когда он на меня посмотрел, заметил моё расстроенное лицо и заинтересованно приподнял брови, я ещё разок вздохнула, на этот раз специально для него.

— Андрей, у меня болит сердце, — сообщила я ему, игнорируя его насмешливый взгляд. Точнее, я очень хотела, чтобы его взгляд был только насмешливым, без всякой тени злорадства. В последний год разговоры о розах Данилов не выносил, он даже запаха их с некоторых пор не выносил и вида. И сегодня, в это страшное для меня утро, наверняка доволен тем, что их вырежут, уничтожат, и беспокоиться о них и говорить мне больше не понадобится. Проходя мимо него, я нос вздёрнула, и совсем не удивилась, когда Андрей меня за руку поймал и притянул к себе. Я спорить не стала, обняла его и даже щекой к его плечу прижалась. Андрей меня в щёку поцеловал, а в трубку проговорил:

— Я приеду через час и сам всё посмотрю. Нет, не отправляй пока документы. И скажи Халеменчуку, чтобы всё ещё раз проверил. — Я в лицо его посмотрела, и заметила, как он усмехнулся. — Да всё там будет «ок», Миша. Что я, Диенко не знаю? Он всегда дёргается, он гарантии очень уважает.

Данилов телефон выключил, в глаза мне посмотрел и подмигнул.

— Ну что? — шутя, проговорил он.

Я тут же нахмурилась.

— Я страдаю.

Он меня в нос поцеловал.

— Не страдай. Мама тебе из Англии другие привезёт. А садовник посадит, и всё у тебя вырастит.

— Я хотела сама…

— Когда ты делаешь это сама, это отражается на моей нервной системе. — Андрей за подбородок меня взял, поцеловал быстро и примирительно проговорил: — Ну, не твоё это. Занимайся тем, что умеешь.

Андрей отошёл от меня, снова набрал чей-то номер, а я усмехнулась. Как хорошо это прозвучало: занимайся тем, что умеешь. А умею я печь торты, воспитывать детей и заниматься домом. А бизнес — это с некоторых пор в нашей семье прерогатива мужчины. А я и не спорю. Не спорю, в конце концов, я к этому и шла. Я так мечтала о семье, о своём доме, об уверенности и стабильности, и всё это, в конечном итоге, получила. Так что, я действительно довольна.

Мы перебрались в Питер вскоре после того, как закончилась история с Зудиным, долго выбирали город, если честно, думали о загранице, но так и не решились уехать. Другая страна, незнакомые законы и чужие люди — всё это не показалось нам особо завлекательным. Не понятно было, чем в чужой стране заниматься будем, не просто же деньги проживать. А у мужчины должно быть серьёзное занятие, работа; это я планировала заняться домом и детьми, снова открыть небольшую кондитерскую, а Андрею необходимо было что-то посерьёзнее. А так, как мы по мелочам не размениваемся, его занятие вскоре переросло в серьёзный, но несколько специфический бизнес. Данилов так и не смог уйти далеко от прошлых подвигов, и поэтому его финансово-аналитическое агентство довольно быстро прославилось тем, что помимо расчётов и составления стратегий развития и бизнес-планов, клиентам помогали выйти из щекотливых ситуаций, прощупывали почву, если было необходимо, придумывали более действенную и прибыльную комбинацию, в общем, предлагали полный пакет услуг, о которых в открытую говорить было не принято. Но при этом я строго-настрого запретила любимому супругу связываться с криминалом. Он клятвенно пообещал, ещё в загсе, и пока слово держит. Я лично за этим слежу, в конце концов, я не собираюсь оставаться с тремя детьми на руках, в ожидании, когда наш папа разберётся с органами правопорядка или того хуже, с криминалитетом. Конечно, без мелких стычек и столкновений интересов не обходится, но муж у меня — человек не глупый, и пока ни в чём серьёзном не замечен, не смотря на заносчивость некоторых своих клиентов. Его и уважают за то, что он способен найти выход из, казалось бы, безнадёжного положения. Я иногда даже подшучиваю над ним: что с его-то математическими способностями, его вечно тянет перетряхивать чужое грязное бельё, а не множить состояние клиентов. Хотя, надо признать, что за грязное бельё платят куда больше, чем за финансовый консалтинг.

Но надо сказать, я далеко не сразу привыкла к своей новой жизни. Труднее всего было отвыкнуть от ответственности, поверить, что больше от меня никто ничего сверхъестественного не ждёт, можно расслабиться и заняться собой. Всю свою нерастраченную энергию направила на поиск дома, на ремонт и обстановку, на поиск подходящей школы для Дениса. Андрей занимался раскруткой бизнеса, и мы настолько замотались, пытаясь наладить, привыкнуть и обустроить свою новую жизнь, что, если честно, даже пожениться забыли. На путь истинный нас родители Данилова наставили. Вернулись из очередной командировки Ивана Александровича и непрозрачно намекнули, что пора бы уже. Я к тому моменту уже на седьмом месяце беременности была, но о формальностях мы с Даниловым опять же забыли подумать. Зато Нина Максимовна, мама Андрея, приехала и скоренько всё уладила. Спустя годы жизни с её сыном, я уже знаю, от кого у Данилова талант проблемы разрешать — от матери. У моей свекрови всё так легко получалось, как у феи-крёстной, иногда складывалось ощущение, что она только и делает, что стоит в сторонке, пристально наблюдает за происходящим и дирижирует, направляя и наставляя бестолковых окружающих на верный путь. Честно, Нина Максимовна первый человек, с которого мне захотелось взять пример. У меня вот не получалось настолько невесомо и аккуратно объяснять людям, что они дураки. И Андрей прав: надо посоветоваться с ней насчёт роз. Не смотря на то, что свёкра и свекрови не бывало в Питере, куда они перебрались через пару лет вслед за нами, по несколько месяцев в году, каждое лето их сад радовал глаз и внушал зависть. Мне точно внушал, но у меня к цветоводству не было никакого таланта. Это удручало.

Я кинула ещё один печальный взгляд за окно, после чего штору задёрнула, и прошла на кухню.

— Антоша, тебе погреть булочку или ты хлопья будешь?

Антону было шесть, спокойствием и вдумчивостью он в меня пошёл. Огня и задора Андрея в нём немного было. Антоша рос тихим мальчиком с умными глазками, и всё свободное время предпочитал проводить не за шумными играми, как Денис в своё время, а за чтением или компьютером. Честно? Меня это более, чем устраивало. У Антона были хорошо выраженные математические способности, у него для этого все предпосылки были, гены подходящие — и отец, и дед по материнской линии. А ещё две недели назад наш с Андреем сын пошёл в первый класс и был переполнен новыми впечатлениями, правда, делиться ими ни с кем не спешил. Обдумывал, видимо. Зная своего сына, чувствую, что после того, как обдумает, выдаст какой-нибудь номер. Например, попросит его из школы забрать, потому что ему там не нравится и его там отвлекают всякими глупостями — правописанием и чтением. Антон терпеть не мог, когда его пытались учить чему-то, с чем он, по его мнению, в состоянии справиться сам.

— Отвлекись от Гарри Поттера, — попросила я более настойчиво. — Хлопья или булочку?

— Хлопья. — Даже головы от книги не поднял, пока я пальцем в страницу не ткнула. Тогда уже недовольно выпятил нижнюю губу (вот это совсем, как отец), книгу закрыл и отодвинул от себя. Я его в тёмную макушку поцеловала.

— Ты не выспался?

Он плечами пожал, взял коробку с хлопьями и начал сыпать себе в тарелку, немного просыпал мимо, но внимания не обратил. Я налила ему в тарелку молока, потом отвернулась и сунула в тостер хлеб.

— Андрюша, иди завтракать!

В коридоре послышались быстрые шаги, и вместо Андрея на кухню Денис ворвался. Именно ворвался, его всегда энергия переполняла, и он если что и делал, то всегда в порыве чувств и с наскока.

— Я проснулся!

— После того, как я трижды стаскивала тебя с кровати, — не преминула заметить я с лёгкой долей иронии.

— Ну, мам! Я же не высыпаюсь. Знаешь, сколько домашки задают?

— Знаю. В пятницу на собрании, тебя как раз и хвалили за то, что ты всегда её выполняешь, — сказала я, ставя перед старшеньким тарелку с омлетом. Никто кроме Дениса в нашей семье омлет из одних белков не ест, а у него в последние полгода просто бзик на белковую пищу. Его спортивная диета волновала куда больше, чем занятия с репетиторами. Такое чувство, что и Денису, и Андрею всё равно, в какой институт ребёнок будет поступать, одной мне это надо. У этих двоих сплошной футбол в голове. «Зенит» — чемпион, и только.

Денис голову пониже опустил, глянул на брата, и вздохнул. После родительского собрания в школе не обошлось без серьёзного внушения, и мальчик до сих пор стыдился. По крайней мере, делал вид, хотя меня обмануть нельзя, я то знала, что Денис вздохнул свободнее, когда все его двойки и прогулы выплыли наружу, ему назначили наказание, и теперь можно было с чистой совестью их исправлять, ничего не скрывая. Уж лучше так, чем снова терять дневник и придумывать небылицы. Это отнимает много времени и сил, а Денис не любил на это отвлекаться, с его-то графиком тренировок. Помнится, вечером в пятницу я грозилась запретить ему тренироваться и, вообще, собиралась забрать его из юношеской футбольной школы «Зенита», но мою угрозу никто всерьёз не воспринял, знали, что это неосуществимо. Но иногда мне всё-таки хотелось сделать этот кардинальный шаг. Мне хотелось, чтобы мой сын поступил в какой-нибудь именитый институт, возможно даже в Европе, получил отличную профессию, стал настоящим профессионалом, но если бы я решилась, в один вечер в моей семье появилось бы сразу два трупа — мой сын и мой муж. С тех пор, как Денис всерьёз занялся футболом и начал подавать определённые надежды, эти двое просто бредили его будущей карьерой. И меня уже никто не слушал. Хорошо, что у меня есть Антон, который наверняка (я даже не сомневаюсь в этом) осуществит все мои честолюбивые планы. Закончит школу с медалью, поступит в Сорбону или Гарвард, и я буду им неимоверно гордиться. Одним сыном буду гордиться за его спортивные успехи, а другим за интеллектуальные. Во всём должен быть баланс, мне это ещё папа в своё время говорил.

Но у нас есть ещё одна красавица, дочка Маша. Ей всего три года, но даже в этом возрасте уже в полной мере ощущается степень её упрямства и твёрдость характера. Какой путь изберёт она, когда придёт время выбирать — я даже не могу представить. Со слов Андрея он то пророчил ей карьеру топ-модели, то банкирши, а то всенародной любимицы, когда Маше приходило в голову попеть или потанцевать перед любимым папой. Для него она во всём была лучшей и замечательной, и надо отметить, что Маше, по крайней мере пока, в голову не приходило сомневаться или стесняться себя. Эта черта ей от Данилова досталась, точно. Но внешне Маша была моей копией, со светлыми кудряшками и голубыми глазами, правда, любила щуриться, как отец, изображая проницательность. То ли подсмотрела у отца эту привычку, то ли на самом деле с генами передалось. Но выглядело это забавно, особенно, когда Маша ещё нижнюю губу старательно выпячивала.

Кстати, её и этим утром кто-то успел рассердить, потому что когда Данилов на кухне появился с нашей дочкой на руках, она хмурилась и даже руки на груди сложила, демонстрируя нешуточную обиду.

— Смотри, кого я в коридоре нашёл, — усмехнулся Андрей. Дочку мне с рук на руки передал, я поцеловала этого сердитого ангела и усадила её на высокий стульчик. — Молчит, — продолжил Данилов, наливая себе кофе, — не сознаётся, что натворила.

Я заметила, как Денис зыркнул на брата, который старательно водил ложкой в тарелке с хлопьями. Ясно, все вместе что-то натворили.

Маша следила за братьями исподлобья, потом снова руки сложила и надулась.

— Папа, скажи им, чтобы они со мной играли!

Данилов изумлённо вздёрнул брови.

— А они не играют? Как они смеют?

— Они от меня запираются!

— Машка, заткнись, — шикнул на сестру Денис и даже исподтишка кулак ей показал. Я легко щёлкнула его по затылку. Он ушибленное место ладонью потёр, оглянулся на меня. — Мама, она по моим вещам лазит!

— Нет! — воскликнула уязвлённая Маша.

— Антон, скажи ей, скажи! Ты же видел!

— Папа!

Я на мужа посмотрела, но тот зажмурился и головой помотал.

— Замолчите все! Шурум-бурум с утра, — пожаловался он вполголоса.

Я лишь улыбнулась, поставила перед ним тарелку с тостами, потом поправила ему воротник рубашки. А мой строгий муж на детей посмотрел, на каждого по очереди.

— Я просил тебя не наводить порядок в комнатах? — поинтересовался он у дочери. — В твоей ступить некуда, одни игрушки по полу валяются. Маму ты не слушаешь и не убираешь, у других тебе интереснее, да? — Маша снова выпятила нижнюю губу, сунула палец в тарелку с кашей, затем облизала его. А Андрей на Антона посмотрел. — К тебе тоже претензия: ещё раз узнаю, что ты в ванной эксперименты проводишь, шампунь с содой мешаешь, сам будешь убирать. Не мама, не домработница, а ты. — Его взгляд остановился на Денисе, и тот видимо съехал на стуле. — А вот что ты по ящикам прячешь, я выясню вечером. И все твои журналы… — Данилов выразительно кашлянул, глядя на краснеющего сына, — определённой направленности, полетят в камин. И мне по барабану на всю футбольную команду вы раскидывали их стоимость или не на всю. Понятно?

Я мужа по спине погладила, прося не увлекаться, Антон и так уже этими журналами заинтересовался и на брата взглянул с любопытством. Денис же сидел пунцовый, но старательно изображал возмущение утренним нравоучением. Доел омлет, залпом выпил сок и отодвинул от себя тарелку.

— Я наелся, — буркнул он.

Антон тут же отодвинул свою.

— Я тоже.

Я на дочь посмотрела, та как раз рот открыла, видимо, собираясь последовать примеру братьев, а я придвинула к ней тарелку каши, к которой она едва притронулась. Маша расстроено вздохнула, голову повесила, но взяла ложку.

Андрей никак на всё это не отреагировал, от тоста откусил, выглядел вполне себе спокойным. Это не было скандалом, которые время от времени случались в любой семье, и в нашей в том числе, это лишь эпизод из воспитательного процесса, но просто проигнорировать его никто бы не посмел, слово папы в нашем доме — закон. Как я обещала Данилову в загсе слушаться его и уважать, так и детей старалась воспитывать. И искренне считала, что обходить запреты, даже задумываться о том, как это правильно делать, им ещё рано. Даже Денису, в его тринадцать. Рановато. Так что пока, папа у нас всегда прав.

— Мне нужны новые бутсы, — осторожно заметил Денис.

Я только головой покачала.

— Что ты с ними делаешь? Папа тебе новые купил пару недель назад.

— Я играю, мам! — со всем природным возмущением, отозвался он.

Данилов усмехнулся.

— Он не просто играет, он забивает, Лиля. Это большая разница.

— Точно! Я вчера так Макарова обошёл!.. Пап, жаль, что ты не видел. А в пятницу приедешь на матч?

— Конечно.

— Конечно, — передразнила я мужа. — Я так чувствую, что вряд ли дождусь, когда папа съездит со мной в магазин, диван выбрать. А тренировки с матчами мы не пропускаем. Это святое.

— Ты сравнила, — подивился Данилов. — Диван ты можешь выбрать и сама.

— Правда? Ну-ну. Когда ты будешь на нём спать, не стони, что тебе неудобно.

Андрей на меня глаза вытаращил, правда, в глазах откровенное веселье.

— С чего это мне на нём спать?

— С того это, — отозвалась я негромко, и плечом дёрнула, когда муж подошёл и хотел поцеловать меня в щёку. Ещё секунда, другая, и я сменила гнев на милость, Данилов этого терпеливо дождался, улыбнулся и меня поцеловал. В щёку, затем в уголок губ.

— Сладкая, мне на работу пора. Ты Машку сама в сад отвезёшь?

— Отвезу. И буду в кондитерской.

— Ага. Жорику привет. Так, парни, бегом за рюкзаками и в машину. Я уже опаздываю.

Они из кухни вышли, а я вынула дочку, что уже тянула ко мне руки, из высокого стульчика. Поцеловала её.

— Умываться и в садик?

Маша деловито кивнула и за шею меня обняла.

— Андрюша, не забудь, что завтра твои родители прилетают, их надо будет встретить!

— Помню, — отозвался он из своего кабинета. Я в открытую дверь заглянула, посмотрела на спину мужа.

— Серьёзно? — поразилась я. — И во сколько?

Данилов оглянулся на меня через плечо, посмотрел с укором.

— Лиль, ну в самом деле!.. У меня голова кругом. Меня Калашников с утра достаёт, Халеменчук достаёт и Диенко. И ты еще хочешь, чтобы я что-то помнил!

— Я не хочу, я просто напоминаю. Но я позвоню твоей секретарше и попрошу её внести это в твой график.

Данилов кивнул с довольным видом.

— Вот это другое дело.

— Знаешь, я у тебя тоже как секретарша. Домашнего образца. Одна твоя секретарша звонит другой твоей секретарше, чтобы обсудить твой график работы.

Андрей разулыбался, ко мне подошёл и наклонился за поцелуем.

— Тебя я люблю больше, — заверил он, — ты мне даже нравишься больше.

— Как мило.

— А я? — со всей серьёзностью поинтересовалась Маша, которую я до сих пор на руках держала.

Андрей усмехнулся, глядя на дочку.

— Тебя я вообще обожаю. — Поцеловал её в лоб, затем попросил: — Веди себя хорошо в садике. Не вздумай кусаться больше.

Отправив дочку в ванную умываться, я проводила своих мужчин до дверей. Задержала Антона, сунула ему в рюкзак бутылку воды и шоколадку, Денису яблоко дала.

— Я буду в кондитерской, — напомнила я всем. — Денис, не задерживайся после тренировки, сразу домой!

— Хорошо.

— Чего хорошего? — услышала я хмыканье Данилова. — Ты наказан. Или забыл и успокоился?

Мы с Машей уехали из дома минут через двадцать. Я переговорила с садовником, прослушала краткую лекцию о том, что нужно сделать для восстановления почвы, если я хочу посадить новые кусты роз на этом же месте, покивала, правда, не особо вникая в смысл. Мысленно уже пришла к выводу, что следует поступить так, как муж советует и переложить ответственность за красоту в моём саду на людей, которые в этом разбираются и получают за это деньги, и поэтому лишней информацией не заинтересовалась. Отвезла дочку в детский сад, помахала ей рукой, прежде чем Маша в группу убежала, и поспешила к машине. Жорик ждал меня в кондитерской. Я теперь работала не полный рабочий день, дом и дети отнимали много времени, приезжала на несколько часов, даже не проконтролировать, а скорее как-то поучаствовать в процессе. Сама бралась только за важные заказы, остальным занимался Жора и целая команда опытных кондитеров. И моего имени на вывеске больше не было, на ней значилось краткое «Данилоff». Теперь это было семейное заведение, а так как вся моя семья носила фамилию моего мужа, то мне показалось это название справедливым. И популярностью моя кондитерская пользовалась, у нас имелись постоянные клиенты, но и туристы заходили, на лето мы уличное кафе открывали. Расставляли столики и диванчики, красивые яркие зонты от солнца с нашим логотипом и никогда не сокрушались по поводу недостатка посетителей. Если бы не суета на кухне, которая время от времени да приключалась, можно было бы сказать, что бизнес идёт гладко. Но человеческий фактор присутствует всегда и во всём.

— Ты пришла! — обрадовался мне Жора. Выглядел ужасно занятым, нервно поправлял прядь волос, выложенную крутым локоном на лбу. На голове у него был цветастый поварской колпак, а под ним нахмуренные брови.

— Что случилось? — поинтересовалась я, кивнув в ответ на приветствие персонала.

— Этот пакостник Артюхин сведёт меня с ума. Он снова опоздал, Лиля!

— Это ужасно, — согласилась я.

— Конечно, ужасно. Бардак!

Я друга приобняла, прижалась щекой к его плечу и тихо спросила:

— Ты всё ещё на него злишься? Вы не помирились?

Жора щёки надул и стал похож на индюка.

— Причём здесь это? Он опаздывает на работу! Но я с ним разберусь.

Я кивнула, поспешив согласиться.

— Разберись, Жора, разберись. А то у меня на все разборки не хватает времени. — Я зашла за прилавок, быстрым взглядом оглядела ассортимент в витрине. — Где пончики с ежевикой?

— Сейчас принесут, уже вынули из печи. Так что у тебя за дела?

— Завтра приезжают родители Андрея. Утром нужно вызвать домработницу, чтобы всё у них прибрала, чтобы никакой пыли. Ещё нужно приготовить семейный ужин. Кстати, ты придёшь? Да, Жора!.. — вспомнила я и изобразила неимоверную печаль. — Они вырезали мои розы!

Жорик искренне ахнул и даже руку к груди прижал.

— Да ты что?

— Это было ужасно, я даже смотреть на это варварство не могла, а Андрею смешно.

— Не переживай. — Жора взял меня за плечи и сочувственно их сжал.

Я, немного переигрывая, отчего самой уже было смешно, ему поддакнула.

— Только ты меня понимаешь.

Мы в глаза друг другу посмотрели и рассмеялись. Потом я рукой махнула, отпуская его на кухню, снова сосредоточилась на витрине, пристальнее пригляделась к чизкейку на большом круглом блюде. Это был новый рецепт, я недавно его опробовала и ввела в продажу. Ванильно-вишнёвый.

— Мила, как он продаётся?

— Хорошо, Лиля Германовна. Поначалу предлагали, а теперь уже заказывают.

— Замечательно.

— Лиль, ты крем попробуешь? — окликнул меня Жора.

— Да, иду.

В зале было достаточно шумно, в дальнем углу работал телевизор на канале с мультфильмами, у прилавка негромко играло радио, посетители подходили и подходили, девочки-продавщицы только успевали всех обслуживать. Я наблюдала за всем этим с удовольствием, ведь всегда приятно, когда твоё любимое дело приносит удовольствие и другим. А тебе не только удовольствие, но и прибыль.

Несколько часов я провела в кабинете, просматривала налоговые документы и бухгалтерские отчёты, потом с поставщиками по телефону пообщалась, и спустилась вниз, когда поняла, что мне необходим перерыв и чашка горячего чая. Да и просто сидеть надоело.

— Шоколадное печенье сегодня бесподобное, Алёна постаралась, — похвастал Жорик, увидев меня в зале.

— Ты попробовал?

— Конечно. Я всё пробую, ты же знаешь.

Я ткнула пальцем в его живот.

— Не только знаю, но и вижу.

Жора скис.

— Обязательно сказать мне гадость. — Он ладошку на свой живот положил, погладил в задумчивости. — Будто я для себя… Я для тебя!

— Знаю, знаю, милый. — Я улыбнулась ему, голову повернула, почувствовав чей-то взгляд, и так замерла. На одно короткое мгновение мне показалось, что вокруг всё стихло и даже исчезло, всё потеряло смысл, я стояла и смотрела на сестру. Она сидела за столиком у окна и меня разглядывала. А у меня внутри всё похолодело. Я не испугалась, нет, просто… не знала, как реагировать. Восемь лет это долгий срок, очень долгий. За все эти годы я ничего о ней не слышала. Поначалу ещё пыталась выяснить, где она, куда уехала. Но в то же время старалась не изводить себя мыслями о том, почему же она так поступила, дело это бесполезное, да и Андрей советовал себя не мучить, нам в то время было о чём подумать. Мы новую жизнь начинали, с ребёнком на руках, который поначалу очень часто спрашивал, где его мама и папа. Конечно, время шло, и вопросы эти всплывали в его сознании всё реже и реже, а уж когда нас с Андреем родителями звать начал, и вовсе успокоился. И я успокоилась, пришла к выводу, что я для Лизки не спаситель, и если она решила свою судьбу подобным образом, то я ничем не могу ей помочь и не могу помешать. Я вспоминала о ней время от времени, в какие-то значимые для нашей семьи даты, даже жалела в душе о подобном повороте, но искать её больше не хотела. И не ждала, что она меня найдёт. После стольких-то лет. И вот она тут.

В первый момент я просто отвернулась. Вернулась за прилавок, навесила на лицо улыбку, что-то ответила Жоре и снова кинула взгляд на Лизу. Она знала, что я её заметила, и моей реакции, похоже, совсем не удивилась. Перед ней стояло блюдце с десертом и чашка чая. Она отвела от меня глаза, стала смотреть в чашку, ложечку в руках покрутила. Кажется, она тоже не знала, что делать, и мне даже показалось, что она может встать и уйти. Она уйдёт, а я буду думать, снова ждать её и оглядываться. Я вздохнула. Набиралась смелости, скользила взглядом по залу, прошла минута и я поняла, что тянуть дальше нельзя. Практически заставила себя выйти из-за прилавка и направилась через зал к столику, за которым сидела моя сестра. Вот только назвать её сестрой с лёгкостью, с которой я когда-то произносила это слово, уже не получалось.

— Привет, — сказала она, когда я подошла. Улыбнулась несмело. — Думала, ты не подойдёшь.

— Подошла бы сама.

Она моргнула, видимо, на это ей было нечего сказать. И я себя глупо почувствовала, не уверенная, что мне стоит присаживаться, но всё-таки села.

— Как ты нас нашла?

Лиза разглядывала меня и нервно тёрла пальцы. Я отметила идеальный маникюр и пару дорогих перстней. Значит, всё не так плохо у неё.

— Специально не искала, — сказала она. — Я ещё в прошлом году в Питер приезжала, услышала от кого-то про кондитерскую… — Лиза усмехнулась. — «Данилоff». Не оригинально, Лиля.

Я плечами пожала.

— Зато близко к истине.

— Наверное. — Она взглядом в моё лицо впилась. — Давно не виделись, сестрёнка.

Я изо всех сил старалась сохранить спокойствие.

— Интересно, чья это вина. Сестрёнка.

— Да, ты права. Всё ещё злишься на меня?

— А должна?

Лиза старалась долго в глаза мне не смотреть, то и дело отворачивалась, отвлекалась на посетителей.

— Я в прошлом году так и не набралась смелости зайти. Не была уверена, что это твоя кондитерская, просто… отзывы были знакомые. Хотя, если честно, я думала, что ты уехала за границу. Это было бы логичнее.

— И что бы я там делала?

— Пекла бы свои торты. Или тебе этого мало?

Я выдержала паузу, не зная, что ответить. Потом сама вопрос задала:

— А зачем ты пришла сегодня?

Она невесело усмехнулась.

— Не хочешь меня видеть, да? Что совсем не удивительно. Я всегда тебе всё порчу. — Я молчала, только смотрела на неё, и Лиза, встретив мой взгляд, поспешила заверить: — Я ничего не хочу, Лиля, правда. Просто узнать, что у тебя… у вас всё в порядке.

— Всё в порядке.

Она отвернулась, нервно закусила губу. Понадобилось не меньше минуты, прежде чем она снова смогла заговорить.

— Он мой сын. Я просто хотела узнать…

— Он мой сын, Лиза, — без всякой злости и агрессии сказала я.

Она кивнула.

— Наверное, ты права. С тобой он дольше, чем со мной. Но тогда всё так глупо получилось.

— Ты сбежала.

— У меня не выдержали нервы. Я не хотела его бросать, я думала… думала, что вернусь через некоторое время. Всё как раз успокоится, решится…

— Ты продала Родиону свою долю в бизнесе, — понизив голос, проговорила я, уже не скрывая обвиняющих ноток. — Что, по-твоему, могло решиться?

— Не знаю! — Лиза впилась глазами в моё лицо. — Но всем было не до меня. Ты… со своим Даниловым, Олегу на меня наплевать. Я просто испугалась, что если всё пойдёт не так, он бросит меня. Он бы ни копейки мне не оставил, понимаешь? Он бы нашёл способ меня обмануть.

— И ты решила обмануть его, — не скрывая иронии, сказала я, глядя на сестру с жалостью. — Ты решила обмануть его, при этом оставив ему ребёнка. Который даже не его, как выяснилось.

Лиза вскинула на меня изумлённый взгляд.

— Он так сказал?

— Да.

— Вот гад.

— Так это правда? Олег не отец Дениса?

Лиза снова схватила ложку и принялась её крутить меж пальцев.

— Я не знаю.

— Не знаешь? — удивилась я.

Она плечами пожала, выглядела виноватой.

— Так получилось. Та моя поездка в Москву перед свадьбой…

Мне оставалось лишь руками развести, а после попросить:

— Не рассказывай мне ничего, я не хочу. В конце концов, это неважно.

— Лиля, я вернулась. Я вернулась через две недели. А вас уже не было.

— И кого ты в этом винишь? Олег уехал за границу, его просто вынудили уехать. И нам оставаться смысла не было. И, признаться, последний человек, о ком мы тогда думали, была ты. Ты сама сделала выбор, Лиза.

— Я знаю.

— Так зачем ты приехала? — снова задала я важный для себя вопрос, при этом взгляда с лица сестры не спускала. Я уже знала, что отвечу на все её просьбы увидеться с Денисом. Он уже очень давно был нашим с Андреем сыном, даже по документам. И чего нам это стоило, никто кроме нас не знает. И Лизе это знать тоже ни к чему.

— Я здесь с мужем, у него командировка. А я… по городу гуляю.

Я помолчала.

— Ты замужем.

— Замужем, — кивнула она. — Живу в Новосибирске. Представляешь? Я в Новосибирске. За тыщи вёрст.

— Как тебя туда занесло?

Она сделала попытку улыбнуться, плечами пожала.

— С мужем в Москве познакомилась, а он меня с собой позвал. А я подумала, подумала, и поехала. Ничего меня в Москве не держало. Вообще нигде не держало. — Она ладонью по скатерти провела. — Муж у меня хороший. Или, может, я повзрослела? Многое по-другому видится. — Посмотрела на меня. — Муж у меня при должности, налоговым департаментом заведует. Дочка… — сказала она и сделала паузу. — Ей четыре года. Лилей зовут.

Я задохнулась и глаза отвела. Потом решительно головой покачала.

— Не проси, Лиза. Я не дам вам встретиться. Денис не помнит тебя. И Олега не помнит. И… травмировать ребёнка я тебе не дам. Даже представляться знакомой тётей и маминой давней подругой не дам. — Я наткнулась взглядом на ошалелую физиономию Жорика, который Лизу увидел, и поспешила отвернуться от него.

— Я не просила.

— Тогда зачем ты приехала?

— Мы с тобой сёстры.

— Мы с тобой были сёстрами. В другой жизни. И если бы ты тогда не сбежала, я бы вытащила и тебя, и себя, и всех на свете. А через восемь лет играть в прощение я не стану. Во мне нет этого прощения, и не из-за тебя, и не из-за себя, я просто знаю, что ничего хорошего из этого не выйдет. — Я дыхание перевела. — Я рада, что у тебя всё хорошо. И я вижу по тебе, что у тебя всё хорошо. Но приходить тебе не стоило. У нас теперь разные жизни.

— Я лишь хотела узнать о сыне. Ты не пропадёшь, я знаю. Особенно, с Даниловым. — Она горько усмехнулась, но затем её взгляд стал серьёзным. — Скажи мне, он хорошо к нему относится?

Я помедлила с ответом.

— У нас трое детей, Лиза, и Андрей ко всем относится одинаково.

— Скажи ещё что-нибудь, — попросила она.

Я зажмурилась на секунду.

— Он нормальный ребёнок. Точнее, уже подросток. Со своими интересами, проблемами и даже комплексами. Он не любит учиться, — я не сдержала улыбки, — зато очень любит футбол. Ему пока тринадцать, но Андрей считает, что он сможет заняться футболом профессионально. Денис этого хочет, Андрей его поддерживает. А дальше будет видно.

— Это хорошо. Что поддерживает… — Я кивнула. — А у вас ещё дети? Ты сказала трое.

— Да, ещё сын и дочь. И мою дочь зовут не Лиза.

— Что ж, этому я не удивлена.

— Лиза, пойми меня правильно, твоё возвращение в нашу жизнь не принесёт ничего хорошего, особенно Денису.

— Что ты меня уговариваешь? Я знаю это. И навязываться не собираюсь. Я просто хотела узнать… удостовериться…

— У него всё хорошо.

— Я бы всё равно не смогла ему объяснить, Лиля, — тихо и как-то потеряно проговорила она. — Я так долго об этом думала, даже сегодня, когда шла сюда. Я ведь не знала, как ты отреагируешь. И я очень боялась, что мне придется с ним встретиться. Своему сыну я не смогла бы объяснить своего бегства. Тебе — да. Ты-то меня знаешь, все мои недостатки, мою… привычку решать сгоряча. А он бы не понял. Да никто бы не понял, даже я бы не поняла, если бы со мной так поступили.

— У тебя есть дочь, не допускай с ней таких ошибок.

— Я очень стараюсь.

— Твой муж знает?

— Про Дениса? — Лиза нервно сглотнула, отпила холодного чая. — Нет. Я так и не набралась смелости ему рассказать. А через пять лет, мне кажется, и слов-то не найду.

— Это решать тебе.

— А ты?

— Что?

— Ты счастлива? У тебя ведь всегда всё по плану, ты, наверняка, точно знала, какой жизни ты хотела с Даниловым. Всё так?

— Да.

— Я рада. — Она на часы посмотрела. — Мне нужно идти, Олег скоро вернётся в гостиницу.

Я моргнула.

— Твоего мужа зовут Олег?

Лиза усмехнулась.

— Ирония судьбы, не правда ли? — Она поднялась, но по лицу было видно, что медлит, что-то хочет сказать или попросить меня о чём-то, но не решается. Потом всё же достала из кармана визитку. — Лиля, я не приеду больше. Я тебе обещаю. Но… здесь мой адрес. В жизни многое бывает, я хочу, чтобы он у тебя был. И, пожалуйста, когда-нибудь напиши мне что-нибудь про Дениса. — Она сделала попытку улыбнуться. — Как учился, на ком женился. Я не буду отвечать, я просто буду знать.

Я не ответила, Лиза положила визитку на стол, и я просто смотрела на неё. Потом всё-таки накрыла её ладонью. Едва заметно кивнула. А Лиза выдохнула.

— Спасибо.

Она пошла к двери, но потом вдруг вернулась и обняла меня, поцеловала в висок.

— Я очень за тебя рада, клянусь. И больше всего я рада тому, что ты забрала Дениса, а не Олег. Я знаю, что ты его любишь, и он тебя любит. Он всегда любил тебя больше, чем меня. Так что, всё справедливо. — Она отстранилась. — Пока, сестрёнка.

Я ещё долго сидела за столиком, смотрела в окно, и мне всё казалось, что я вижу сестру, неспешно шагающую по улице. Лиза ни разу не обернулась, даже через стекло, проходя мимо витрины кондитерской, на меня не посмотрела. А я вот глаз отвести не могла. На душе было безумно тяжело, я даже с Жориком не смогла поговорить, лишь отмахнулась, и он поспешил вернуться на кухню, дал мне время успокоиться. А я крутила в руках визитку, что мне Лизка оставила, с одной стороны которой значилось имя и должность её мужа, а с другой её почерком был написан её адрес в Новосибирске и адрес электронной почты, должно быть её личной.

— Мам. Ты чего здесь сидишь?

Я вздрогнула, уставилась на Дениса, который сел напротив меня и посмотрел с проницательным прищуром. Господи, у меня все дети эту дурацкую привычку Данилова копируют.

Я поторопилась скинуть с себя невесёлую задумчивость и на сына посмотрела с удивлением.

— Я на рабочем месте сижу, а ты почему здесь? — Я посмотрела на часы на запястье. — У тебя уроки до трёх.

— Последний отменили, — ответил Денис, отламывая ложечкой кусок вишнёвого пирога. Запил молоком и губы облизал.

— Денис, опять начинается?

— Да правда! Отменили, Настасья Михайловна заболела. Я даже папе звонил!

Я продолжала смотреть на него с недоверчивостью, но ребёнок ел с аппетитом и мне улыбался, и от этого на душе становилось спокойнее. Правда, одна только мысль о том, что Денис мог прийти минут на пятнадцать пораньше и столкнуться с Лизой…

Я руку протянула и расправила ворот его футболки-поло, волосы со лба смахнула.

— Где пятно поставил, свинтус?

Денис широко усмехнулся, не в силах изобразить вину.

— В столовке.

— В столовке, — передразнила я. — Папе зачем звонил?

— Хотел, чтобы он меня из школы забрал, а он занят.

— Тебе на тренировку к четырём? Я тебя отвезу.

— Посмотришь?

— Нет, милый, у нас с папой дела. Но потом за тобой заедем.

— Да меня отец Димки Лукина привезёт.

Я вздохнула, никак не могла на него насмотреться, из-за чего чувствовала себя глупо. Будто сегодня едва его не потеряла. А ведь на какую-то минуту, две я действительно так подумала. Что Лиза попытается предъявить права… на моего сына.

Я из-за стола поднялась, к сыну наклонилась и поцеловала его.

— Я возьму сумку и поедем. А ты доедай. И не пачкайся больше, пожалуйста.

— Я постараюсь. Очень.

— Боже мой, — в шутку возмутилась я, — слышу отцовские интонации. Теперь ты ещё будешь мне язвить. Два любителя потрепать мне нервы.

Я ворчала на сына просто потому, что пыталась справиться с желанием схватить его в объятия и зацеловать. И повторять: мой сын, мой.

— Он твой, — сказал мне Андрей, когда я рассказала ему всё. Приехала к нему в офис, в кабинет зашла, и он с первого взгляда понял, что что-то случилось. А уж когда я рассказала, разозлился. Челюсти сжал и зло выдохнул. Но критиковать меня не стал, просто обнял. — Точнее, наш. Больше ни о чём не думай. Она ничего не докажет.

— Я знаю. Да и доказывать не будет. Просто я испугалась. Увидела её… Это так странно было увидеть её, Андрюш. Увидеть, говорить с ней. Я столько лет думала, что она может сказать в своё оправдание. А оказалось, что я всё это знаю. И никаких других мотивов и причин не было.

— Я тебе говорил.

Я в кресло его опустилась, голову откинула и закрыла глаза.

— Знаю.

Данилов подошёл сзади, руки мне на плечи положил и погладил. На спинку кресла навалился.

— Не переживай. Я никого не подпущу к нашей семье. Денис на тренировке?

— Да, я отвезла. Антон в продлёнке.

— А Маша в садике. Видишь, всё хорошо. А завтра приедут родители, они по внукам соскучились, мы с чистой совестью детей им передадим, и уедем на выходные.

Я заинтересовалась.

— Куда? Может, в Италию? Я хотела в Венецию…

— Нет, сладкая, мы поедем в Калининград, — с особой интонацией проговорил мой муж, и я, признаться, позабыла о сестре. Когда Данилов от меня отошёл, я на кресле развернулась, не спуская с него глаз.

— Что ты задумал?

— Я? Ничего. Ты же знаешь, я никогда ничего не задумываю. Просто иногда мне за это платят. — Данилов очаровательно мне улыбнулся, и я невольно почувствовала волнение и лёгкое возбуждение.

— Рассказывай.

— Имей терпение, Лиля. Сейчас придёт наш старый знакомый и всё тебе расскажет.

— Насколько старый?

— Я бы сказал, что очень. Аркадий Николаевич, например, сказал, что сто лет его не видел, и не видел бы ещё столько же. Но, думаю, тема покажется тебе интересной.

Я усмехнулась, недоверчиво, повернула голову, когда дверь открылась, и замерла с открытым ртом, глядя на Зудина. А тот ухмыльнулся, встретив мой взгляд, довольный произведённым эффектом, и с порога меня огорошил:

— Ну что, друзья, есть дело. На миллион.

Я на мужа посмотрела, а тот мне подмигнул.

— Поиграем, сладкая?

Апрель-июль 2013 г.