Мне просто чудом удалось предотвратить скандал. Было заметно, что Генке не терпелось высказать всё Никите в лицо, о том, что тот повёл себя, как ребёнок, о его невнимательности, о том, что он, по всей видимости, не понимает, кого ему доверили и какая это ответственность — присматривать за мной. Завьялов всегда говорил обо мне с другими людьми именно в таких выражениях, словно я драгоценность, которую ему доверили охранять и, мало того, уполномочили до всего мира донести, что я практически бесценна. Иногда меня это жутко злить начинало. Мне уже давно не хотелось быть драгоценностью, и даже от звания принцессы я подустала, мне хотелось стать обычной девушкой, чтобы Завьялову под стать. Избавиться от преград и предрассудков, но Генка сопротивлялся, ему, кажется, нравится носиться со мной и оберегать, наверное, он в этом своё призвание видит. Вот и на Никиту ополчился, потому что тот меня не уберёг. И слов у Завьялова для него, наверняка, найдётся много, а я не хотела, чтобы он их на голову моего жениха вывалил. Вообще, не хотела больше говорить о случившемся.

— Как вы себя чувствуете?

Светлана поджидала меня внизу лестницы, смотрела на меня с искренним участием и тревогой, а у меня даже на банальную вежливость не хватило сил. Я ещё не слишком хорошо себя чувствовала после дневного происшествия, горло саднило, и голова побаливала. Но решила всё-таки выйти из своей комнаты и спуститься вниз, боялась того, что без меня произойти может. А Свете рассеянно кивнула.

— Нормально.

— Может, стоило врача вызвать? Гена сказал, что вы воды нахлебались.

— Нет, всё нормально. — Я с лестницы спустилась, приостановилась, раздумывая, а потом осторожно заглянула в гостиную, прежде чем войти туда. Я бы и не пошла, у меня не было ни сил, ни желания с кем-либо разговаривать, но туда только что вошли Никита с Владом, и я боялась, что Генка поспешит им навстречу, чтобы мозги ребятам вправить.

Словно прочитав мои мысли, Завьялов вошёл в дом через открытые двери веранды, направился прямиком в гостиную, но заметив меня, притормозил. И тут же нахмурился, видно понял, что я его выслеживаю.

— Света, вы не сделаете мне чай? — Я обернулась на няню. — С мятой, если можно.

— И с ромашкой, она успокаивает, — тут же подхватила она, и, кажется, на самом деле рада была услужить.

— Да, спасибо, — согласилась я. И, таким образом, спровадив Светлану на кухню, я в гостиную направилась одна. Никита, увидев меня, с дивана поднялся.

— Ась, ты как?

— Всё хорошо, — успокоила я его, и взяла его за руку, которую он ко мне протянул. А сама на Завьялова глазами стрельнула. Тот отошёл к окну и скроил недовольную физиономию.

— Ася, ты прости, мы же не хотели, — начал Влад. — Я — идиот.

— Это я давно поняла.

Влад ухмыльнулся.

— Я даже не обижаюсь, видишь? Я виноват, признаю это, и готов понести наказание.

Я согласно кивнула.

— Насчёт наказания вам обоим я подумаю.

Никита меня сзади обнял и поцеловал в щёку.

— Как ты себя чувствуешь?

— Горло болит и голова.

— Бедная моя. — Никита меня чуть крепче сжал в своих объятиях, я натужно улыбалась, и глаз с Завьялова, застывшего у окна в напряжённой позе, не спускала. Мне даже в лицо ему не нужно было смотреть, чтобы понять, насколько ему трудно сдерживаться.

Влад засмеялся.

— В следующий раз оставим тебя на берегу!

Вот этого Генка уже не стерпел, обернулся и громовым голосом оповестил:

— Два малолетних идиота. Вам самим надо на берегу сидеть, рядом с няньками и мамками! Мозгов, как у котят!

— Гена! — Я умоляюще посмотрела на него. Да ещё Никита напрягся, его руки на моих плечах отяжелели, и он выпрямился.

— Это была случайность! — сказал он, невольно повысив голос.

— Не бывает случайностей, если с мозгами всё нормально! Вам сказано было, что там глубоко, а ты, жених…

— Гена!

Но Завьялов лишь по лбу себя постучал.

— Ты думать должен, что она плавает плохо, а тебя куда понесло? Выпендриться захотелось?

— Так, не надо на нас орать!

— Да, вас вниз башкой подвесить надо!

Я в отчаянии глаза прикрыла на секунду, а после как можно твёрже попросила:

— Гена, подожди меня в папкином кабинете.

Завьялов глянул на меня, в первую секунду удивлённо, а затем его взгляд стал презрительным, видимо, уловил в моём голосе недовольство.

— Да пожалуйста, — проговорил он и из гостиной, наконец, вышел.

Я медленно выдохнула.

— Вот так вот, отделали нас, на самом деле, как котят, — заметил Влад, как всегда, не теряя позитива. На диване развалился и кинул весёлый взгляд на брата. Тот же не был настроен столь благодушно, на меня глянул с непониманием.

— Кто он такой?

— Я же говорила…

— Охранник! Я понимаю, я виноват, но он не имеет права меня носом тыкать!

Я только головой качнула.

— Ты не в Москве, Никита. В этом городе Завьялов имеет право на всё. Почти на всё, — тут же исправилась я. — На всё имеет право мой отец.

— Аська, ты дочка авторитета, — со смешком заметил Влад, а я взяла с дивана подушку и в него швырнула.

— Заткнись.

Никита молчал, только взглядом меня сверлил. Всё, что я ему говорила, ему активно не нравилось, а что мне противопоставить, он не знал. А я ещё так гордо голову вскинула, и знала, что если он повторит Владькины слова про авторитета, это поставит очень жирную точку в наших отношениях. Потому что мой отец не бандит, и я всегда буду готова его защищать. Никите хватило ума промолчать, но я видела, что он обижен и расстроен случившимся.

Направляясь к кабинету отца, я в дверях со Светой столкнулась. Она держала в руках поднос, я на него уставилась и только тогда про чай вспомнила. Но мне уже не до чая было. Я Свету молча обошла и направилась к кабинету. Войдя, дверь за собой плотно закрыла, и вдруг поняла, что не знаю, что сказать. Посмотрела на Генку, он сидел за папкиным столом, в его кресле, и медленно поворачивался из стороны в сторону. На лице восковая маска: губы поджаты, брови сдвинуты, и желваки на скулах гуляют.

— Не надо было на них срываться.

Генка глухо хмыкнул.

— Да?

— Да.

— А я считаю по-другому.

— Это на самом деле был несчастный случай.

Завьялов посмотрел на меня.

— Это ничего не меняет. Этому московскому красавчику нельзя доверять. Тем более, тебя.

У меня вырвался нервный смешок.

— Да что ты говоришь-то? Это ты так решил?

— Уверен, что Кирилл со мной согласится.

Я одну руку в бок упёрла, наблюдая за Генкой и уже разозлившись из-за того упрямого выражения, которое появилось на его лице.

— А кому меня можно доверить, не скажешь? И я не яйцо Фаберже, Гена. Мне не нужна круглосуточная охрана. И если что-то случилось — это несчастный случай. И не тебе решать!..

— Я уже сказал!..

— Я тоже сказала! — Я сделала пару шагов к столу, и продолжила уже более тихо: — Ты что предлагаешь? Запереть меня в этом доме? Чтобы ничего со мной не случилось, и ты лично будешь контролировать ситуацию, да? Не сходи с ума!

Он на стуле развернулся, локтями в стол упёрся, а глаза злые-злые.

— Тебе, я смотрю, полегчало? Забыла, как два часа назад у меня на плече ревела?

Я губы облизала.

— Гена, ты перегибаешь. Я испугалась, но Никита меня не топил. А у тебя губы белые, — не к месту заметила я. Генка сразу назад подался, откинувшись на спинку кресла, и отвернулся от меня. Я сделала ещё шаг. Хотела стол обойти, чтобы можно было к Завьялову прикоснуться, но передумала, остановилась в нескольких шагах. — Предлагаю успокоиться и не горячиться. Со мной всё в порядке. А ты должен мне пообещать, что папке ничего не скажешь.

Генка на меня глаза вытаращил.

— Васька!..

Я упрямо выдвинула подбородок.

— Ты ему ничего не расскажешь, Гена. Потому что ему не нужно об этом знать. Зачем им с Никой волноваться зря?

— Вот что ты мне зубы заговариваешь? Не хочешь своего принца подставлять?

После секундной паузы, я подтвердила:

— Да, не хочу.

Завьялов нехорошо ухмыльнулся, а я продолжила:

— Если ты ему расскажешь, я тоже папке расскажу. Всё.

Он изумлённо моргнул.

— Что?

— Я всё ему расскажу. Про нас с тобой. Выбирай.

— Вась, ты зачем это делаешь?

Я шею потёрла, горло снова разболелось.

— Наверное, потому, что я устала. Я устала под тебя подстраиваться. Как ты сам сказал, два часа назад я плакала у тебя на плече. А ты переживал за меня, и сейчас переживаешь, я же вижу. Но через пять минут ты выйдешь за эту дверь и сделаешь вид, что ничего этого не было. А вот Никита этого не сделает, и мне уже неважно по каким причинам. Он готов быть со мной, а ты нет. А ты предлагаешь мне от него отказаться? Ради чего?

Генка на меня не смотрел, и только дышал тяжело, даже ноздри раздувались.

— Никита ещё молод, но он всему научится, так что не суди сгоряча, — сказала я ему. И ещё раз предупредила: — Не вздумай рассказать папе.

После этого мы с Генкой три дня не разговаривали. Он на меня обиделся, а я осудила его за дурацкое поведение, и даже сказала, что он ведёт себя ничуть не взрослее Никиты и Влада. Это моё заявление поставило окончательную точку и с тех пор мы находились в ссоре. Правда, знали об этом только мы с Генкой, хотя нам к такому положению дел не привыкать. Он не мог вынести того, что я его к стенке припёрла своим шантажом, а я злилась из-за того, что Завьялов в очередной раз испугался. Кстати или нет, не знаю, но папка с семьёй домой возвращаться не торопился, они отправились в недельный круиз по Волге, уж очень Ваньке теплоходы понравились, и понятия не имели, что дома творится. Хотя, ничего особенного не творилось, если только за закрытыми дверями, когда мы с Завьяловым оказывались с глазу на глаз. Никита же с Владом успокоились и о происшествии на озере, и о том, как Генка их после распекал, не вспоминали. Правда, я время от времени напоминала им о том, что не слишком хорошо себя чувствую, намекала на небольшую температуру и больное горло, но всё это лишь для того, чтобы Никите путь к своей постели закрыть. Он не совсем понимал, почему не может спать в моей постели, раз моего отца в доме нет, вот и приходилось мне отговариваться плохим самочувствием. И это ещё до свадьбы! Но мне правда было не до Никиты, я переживала, и нервы были натянуты до предела, а всё из-за того, что мне вдруг показалось, что в наших с Завьяловым отношениях поставлена точка. На этот раз окончательно.

Не зная, как ещё избавиться от мыслей о Завьялове, я за голову схватилась и волосы взъерошила.

— Ты чего? — Никита рассмеялся, обнял меня сзади и поцеловал в щёку.

— Ничего.

— Не хочешь, чтобы я уезжал?

— Конечно, не хочу.

Он носом в моё плечо ткнулся.

— Но ты же приедешь через несколько дней ко мне. Приедешь, скажи?

Я плечами пожала.

— Пока не знаю, но я постараюсь. Дождусь возвращения папы, а там посмотрим. Я бы хотела на каникулах поработать в комплексе, я же тебе говорила.

— Говорила. Но я не могу здесь всё лето с тобой провести!

— Я и не прошу. Будем встречаться на выходных. — Я повернулась, на цыпочках приподнялась и Никиту поцеловала. А потом обняла его, прижалась крепко. — Ты меня любишь?

Никита ладонью по моей спине водил, а когда мой вопрос услышал, усмехнулся.

— Конечно, люблю.

Я подавила вздох. То, что хотела, я не услышала, хотя главное слово и было произнесено.

На следующий день Никита с Владом уехали, а я как-то сразу заскучала. Без них в доме совсем пусто стало. В доме только прислуга, в саду охрана, даже Генка куда-то уехал, и никому до меня никакого дела нет. Даже Фиме, она из-за жары на улицу почти не выходила. Лежала в гостиной перед диваном и блаженствовала в прохладе кондиционера. Только Светлана не скучала и никуда не торопилась. Я снова застала её на веранде, в кресле, читающей толстенную книгу. Я несколько секунд наблюдала за ней из-за занавески, а потом решила уехать куда-нибудь из дома. В этот момент мне не хватало Ники, очень хотелось с кем-нибудь поговорить, пожаловаться. Пусть не на свои истинные страхи, а просто поговорить с ней о чём-нибудь, не боясь показаться неуверенной в себе и запутавшейся. Это тоже много.

За неимением собеседника я решила отправиться за покупками. В конце концов, Ника всегда говорила, что это лучший способ отвлечься, а если повезёт, то и настроение себе поднять. Правда, для начала я всё-таки заехала в гостиницу, послонялась там без дела, но старалась другим этого не показать. Изображала деловитость и въедливость, сотрудники посматривали на меня с настороженностью, и в итоге я нарвалась на Лёву Шильмана, который мне продемонстрировал кулак, и мне пришлось из офиса поспешно ретироваться, потому что, как выяснилось, я сотрудников нервирую.

— А как же моя практика? — поинтересовалась я у Лёвы прежде чем уйти. — Ты же обещал. И Ника обещала.

— Будет тебе практика. Когда ты придёшь к девяти утра, в строгом костюме и сядешь за стол бумажки разбирать. А когда ты ходишь по офису и на всех сверху посматриваешь, людям это не нравится.

Я вздохнула.

— Можно подумать, что если я буду сидеть в углу, им это понравится.

— Ну, — Шильман пухлыми плечами пожал, — Ника это пережила, и ты переживёшь. Можешь начинать в понедельник.

Я подозрительно прищурилась.

— Так и скажи, что ты хочешь свалить на меня всю бумажную работу.

— Это и есть практика, разве нет?

Я усмехнулась, простилась с ним и направилась гулять по магазинам. Да и повод появился. Как там Лёва сказал: нужен строгий костюм! Вот. А у меня его сроду не было. Необходимо срочно приобрести.

Не знаю, что там с моим настроением, исправилось оно или нет, но покупками я увлеклась. И когда к машине вернулась, в руках у меня был далеко не один пакет. Водитель помог мне с ними справиться, сам положил их на заднее сидение, а после помог мне сесть, открыл передо мной дверь автомобиля. Всю дорогу до Яблоневки я была занята тем, что обдумывала, на чём мне следует сосредоточиться, проходя практику. О чём с Шильманом поговорить, о чём с Никой, а о чём и с папкой. Уж кто-кто, а Филин изнанку бизнеса прекрасно знает. Вот только как заставить папку со мной поделиться опытом? Легче Генку разговорить.

Кстати, о Генке. Я заметила его сразу, как только машина к дому подъехала. Он спустился по ступенькам и не спеша направился к автомобилю, а я наблюдала за ним, не торопясь выходить. Завьялов сам подошёл и дверь мне открыл, даже руку подал. Я сначала на его руку посмотрела, потом Генке в лицо, и решила, что он таким образом объявляет перемирие. Три дня молчания — это, конечно, слишком. Даже у него нервы сдали.

— Что-то ты задержалась, седьмой час, — всё же не утерпел Завьялов. — Я уже звонить собирался.

— Ну, и позвонил бы. Номер забыл, что ли? — Я из машины вышла, почувствовала, как он мою ладонь чуть сжал, поддерживая меня, и вдруг решила повредничать немного. — Пакеты возьми, — не попросила, а приказала я. И, не дожидаясь его реакции, направилась к дому. Ни разу не оглянулась, хоть и хотелось очень, посмеивалась про себя, а войдя в дом, сразу к лестнице направилась, не заходя в гостиную.

— Ты полдня по магазинам ходила?

Всё-таки Генка непробиваемый.

Он в мою спальню вошёл через несколько секунд после меня, я к тому моменту уже сидела в кресле, вытянув уставшие ноги. Сумочку отложила и ответила, решив, что на вредность у меня сегодня сил нет:

— Я сначала к Лёве заезжала, разговаривала с ним о практике.

— И что он сказал?

— Сказал, чтобы я приходила в понедельник и начинала делать всю чёрную работу. Вот скажи мне, это справедливо?

— Сама захотела.

— Конечно, сама, — не стала я спорить. Туфли с гудящих ног скинула, и устало потянулась. И глаза распахнула в некотором испуге, когда на пол что-то со стуком попадало. Я ноги подобрала, посмотрела на ковёр, а затем с укором на Завьялова, который каким-то непостижимым образом умудрился вывалить из пакета всю купленную мной сегодня косметику. — Ген…

— Я уберу. — Он на корточки присел и рукой всё рассыпанное в одну кучу сгрёб. Я хотела ему сказать, чтобы поосторожнее был, своими ручищами точно что-нибудь испортит или сломает, а потом о косметике позабыла, засмотревшись на его широкую спину. Бледно-голубая ткань рубашки натянулась на Генкиных плечах, он голову наклонил и я видела только его стриженный затылок. Кто бы знал, как я люблю его затылок, прикасаться, гладить, Завьялова это заводит, у него сразу дрожь по телу, которая неизменно мне передаётся. Совсем некстати я об этом вспомнила. Сглотнула, и поспешно отвела глаза в сторону, но в этот раз так просто отмахнуться от своего желания не смогла. Мой взгляд снова вернулся к мужчине, и я, не думая о последствиях, ногу подняла и пристроила ступню как раз между его лопаток. Завьялов голову вскинул, но не обернулся. Только замер на пару секунд. Он давал мне возможность отступить. А я медлила, смотрела на него, а потом нервно сглотнула, наверное, громко, потому что после этого Генка на меня посмотрел через плечо. Я ждала, что он снова меня отругает, скажет, что я дурю или что-то в этом роде, и совсем не ожидала, что он пакет снова на пол бросит и ко мне повернётся. Ногу мою перехватил, обхватил пальцами лодыжку, большим пальцем по коже провёл, поглаживая, а я в кресле откинулась и в глаза ему смотрела. Было стойкое ощущение, что время остановилось. Генкина ладонь вверх по моей ноге поползла, сначала осторожно, а потом в один момент всё изменилось, и взгляд его изменился, и нежность, с которой он ко мне прикасался, исчезла, и вот он уже губами к моей ноге прижался, а сам продолжал в глаза мне смотреть. Я даже не вытерпела, зажмурилась и голову чуть назад откинула, сосредоточившись только на его прикосновениях, на поцелуях и руках, которые в один момент стали жадными и нетерпеливыми. Генка ко мне придвинулся ближе, стоял на коленях перед моим креслом, его ладони меня под спину подхватили и притянули ближе. Он меня даже поцеловал не сразу, я знала, что специально этот момент оттягивает. Довольно ловко справился с поясом на моём платье-обёртке, губами к моему животу прижался, руками меня обхватил, и тогда уже я не выдержала, за воротник рубашки его схватила и наверх потянула. Это был самый сладкий момент за последние, не знаю сколько, недель. Просто поцеловать его, жарко, дерзко, дать ему прочувствовать, насколько я скучала и как сильно его хочу.

— Гена… — Я затылок его гладила и даже застонала от того, с какой страстью он меня в ответ поцеловал. Его губы спустились ниже, он пальцами кружевную оборку на моём бюстгальтере зацепил и сдвинул её чуть в сторону. И столько нетерпеливости в каждом его движении, в каждом прикосновении, словно его долго на голодном пайке держали, а тут он до женского тела дорвался. Я ему не мешала, только ногами его бока сжала, а голову к своей груди притянула, по-прежнему пальцами Генкин затылок поглаживая. Выгнулась, нижнюю губу прикусила, сдерживая стон, а потом мой взгляд наткнулся на приоткрытую дверь и Светлану за ней. Бледную и потрясённую. Она стояла, держа в руке стопку детского белья, и на нас смотрела. Я от неожиданности даже рот приоткрыла, забыв, как дышать, да так и замерла. А может, окаменела. Да и Завьялов неожиданно отстранился от меня, наверное, почувствовав перемену во мне, голову поднял, и в первую секунду мутным взглядом в моё лицо вглядывался, а потом голову повернул и тоже Свету увидел. И дёрнулся всем телом. Секунда — и вот он уже вскочил, забыв про меня.

— Чёрт… Света!

Я грудь рукой прикрыла, в кресле приподнялась, усаживаясь поудобнее, а сама глаз с Генкиного растерянного лица не спускала. Смотрела на него снизу вверх, и даже не знала, что чувствую. Меня начало колотить, то ли от волнения, то ли от неудовлетворённого желания, и на Светлану я больше не смотрела. Знала, что ничего хорошего там не увижу. Только услышала её быстрые шаги по коридору, она убежала, хотя, чего ещё ждать? Нормальная реакция. Вот только то, что Завьялов следом за ней бросился, мне совсем не понравилось. А дверь, которую он распахнул, выбегая, о стену ударилась. Я осталась одна, в растрёпанных чувствах и растревоженная ласками и поцелуями, а тот, кто был в этом повинен, меня бросил и помчался догонять другую женщину. Чтобы сказать ей, что она всё не так поняла. Что это недоразумение и ничего не значит.

Я платье на груди стянула и приказала себе не плакать.

Зато теперь я знаю, что ничего не изменилось. Завьялов меня хочет. А ещё он дурак. Хотя, это я давно выяснила. Но что поделать, люблю я этого дурака. Время идёт, а ничего не меняется. По крайней мере, во мне.

К ужину я этим вечером не вышла. Можете назвать меня трусихой, но не смогла себя заставить. Несколько раз из спальни выходила, останавливалась наверху лестницы и прислушивалась. Занятие бесполезное, сама понимала, но просто сидеть за закрытой дверью было выше моих сил. Хотелось знать, что происходит. Но если что-то и происходило, то Генка вряд ли позволил бы этому эхом отозваться на весь дом. Всё было тихо, никаких криков и ругани. И поэтому мне ещё страшнее было спускаться вниз, да и есть не хотелось. И только на следующий день я узнала, что Света вчера уехала в город, Генка сам её провожал и в машину усаживал. Мне об этом паренёк из охраны проболтался. Я ему поулыбалась немного, и он тут же мне всё выложил про своё непосредственное начальство. Даже добавил, что Светлана явно была чем-то расстроена, но Генке запретила её до города провожать, но он сам уехал вскоре. Сел в машину и был таков. Эта информация меня заинтересовала, но вида я постаралась не подать, а парню намекнула, чтобы хоть о нашем с ним разговоре он не болтал, особенно Завльялову. Тот вообще трепачей не любит, о чём я молодому охраннику и напомнила. Тот задумался, как-то враз поскучнел и интерес ко мне потерял. А я обратно к дому направилась, воодушевлённая, но в то же время виноватой себя чувствовала из-за того приступа небывалой радости, какой вызвала во мне новость об отъезде Светланы из нашего дома. И что бы мне потом не сказал Завьялов, это лучший выход. Ну не пара она ему! Меня в этом никто не переубедит.

Не успела я эту мысль развить, как услышала голос Светланы за своей спиной и обернулась. Вздёрнула одну бровь, наблюдая за тем, как Света, войдя в калитку, остановилась с охранниками поговорить. Выглядела очень серьёзной, не улыбалась, как бывало обычно, поговорила с ними совсем недолго, и направилась к дому, но заметила меня и шаг замедлила. Правда, сумела себя в руки взять, на её лице появилось непроницаемое выражение, и мимо меня она прошла, даже не поздоровавшись. Я только хмыкнула ей вслед, пальцами за задние карманы джинсов зацепилась и на пятках качнулась. Интересно, это что, объявление войны?

Не зная, чем заняться, я устроилась в гостиной, прихватив с собой папку с институтскими конспектами, чтобы освежить в своей памяти то, с чем мне придётся на практике столкнуться. Каким бы лёгким Лёва Шильман не был в общении, в работе он очень требователен, об этом мне ещё Ника рассказывала. Вот я и решила изо всех сил стараться, раз уж сама на практику напросилась, и сразить всех своим профессионализмом. Пусть папка мной гордится.

Правда, отвлекала меня Светлана, она несколько раз спускалась по лестнице, проходила мимо гостиной, я так поняла, что она Ванькины вещи в детской разбирает, то с одной стопкой белья появилась, то с другой, видимо, готовилась к возвращению своего подопечного. Ника её, что ли, попросила? Я глаза от своих записей поднимала всякий раз, как слышала её шаги. Замечала, как Света старательно делает вид, что меня не замечает, а у самой лицо печальное и сосредоточенное. Но я была уверена, что ей очень многое хочется мне сказать. Не зря же она вернулась, наверняка, им с Завьяловым удалось договориться. Или ей настолько нужны деньги?

А если договориться всё-таки удалось, то мне очень интересно знать, что он ей рассказал о нас. Покаялся во всём или на меня решил вину свалить? Если так, то смерть его будет долгой и мучительной.

За всеми этими размышлениями, я несколько отвлеклась от чтения конспектов, даже разволновалась, и поэтому почувствовала облегчение, когда папка позвонил.

— Когда вы уже вернётесь? — простонала я в трубку. — В доме пусто и гулко без вас, как в Мавзолее.

— А твои гости уехали? — поинтересовался отец, а я в ответ многозначительно хмыкнула, уловив в его тоне намёк.

— Мои гости уехали. Так что, можете возвращаться домой, не опасаясь.

— Ты мне дерзишь, что ли?

Я рассмеялась.

— Нет, конечно. Но, папа, согласись, несколько странно было оставлять Генку со мной только потому, что Никита приехал.

— Ничего не странно. Твой Никита ещё слишком молод, чтобы на него можно было положиться. Мне так спокойнее.

— Да? Тогда можно я Завьялова с собой в Москву заберу? Пусть он там за мной присматривает. — Я произнесла это намеренно громким и дерзким тоном, краем глаза приметив на лестнице Светлану. Она остановилась, услышав Генкино имя. А ещё говорят, что воспитанные девочки не подслушивают.

— Да он сбежит от тебя через неделю!

Я притворно ахнула.

— Генка от меня сбежит? Да не дождётесь!

Тут уже папка рассмеялся. А следом поинтересовался:

— Кстати, ты не знаешь, где он? Я полдня до него дозвониться не могу.

— Не знаю. Но как увижу — передам.

— И по шее заодно дай.

Я вполне довольно улыбнулась.

— Обязательно. Дам ему по шее.

Папка пообещал, что завтра они будут дома, мы распрощались, а я ещё несколько секунд на замолчавший телефон смотрела в раздумьях, а после кинула быстрый взгляд в сторону лестницы. И осведомилась:

— Света, а где Завьялов?

Повисла пауза, после чего девушка мне всё-таки ответила:

— Я не знаю.

Я хмыкнула, нисколько ей не поверив.

— Да? — И больше не сомневаясь, по памяти набрала номер "Трёх пескарей". — Это Василиса. Завьялов в ресторане? Нет? Ладно… Нет, передавать ничего не надо. — Света продолжала стоять за моей спиной, и я чувствовала её взгляд, направленный мне в затылок. А ещё ощутила некое мстительное удовольствие, набирая номер клуба. Почему-то была уверена, что Света вряд ли знает о его существовании. — Привет, это Василиса, — повторила я. — Генка у себя? Ладно, не говори, чем он занят, я и так догадываюсь. Скажи, чтобы телефон включил, отец до него дозвониться не может. Мне? Ну, пусть и мне позвонит, если захочет, — рассмеялась я. Телефон снова выключила, и очень осторожно выдохнула, пытаясь убрать с лица победную улыбку.

— Зачем вы это делаете? — спросила Света.

Я волосы за ухо заправила.

— Что именно?

— Вы прекрасно понимаете.

Я всё-таки повернулась, чтобы видеть её, руку на спинке дивана вытянула.

— А ты зачем вернулась? Из-за зарплаты или Генка на колени встал, поклялся, что это было в первый и последний раз, и ты поверила? — Судя по её лицу, вторая моя догадка в цель попала. — Зря поверила. Далеко не в первый, и уж точно не в последний.

Света нервно сглотнула, приглядывалась ко мне с подозрением, и, видимо, решая, стоит ли мне верить.

— Вы специально мне это говорите.

— Конечно, специально! — не выдержала я. — А что ещё мне тебе говорить? Прощения просить? Так не за что. Он мой.

Света сильно разволновалась, я даже видела, с каким старанием она слова подбирает, но, видимо, для неё подобные разговоры были в новинку, и скрывать свои эмоции Свете не очень удавалось. У меня же в этом деле было больше опыта, но это совсем не значит, что я была спокойна, у меня внутри тоже всё тряслось, правда, я, как могла, это спрятать пыталась.

— Ты его не знаешь совсем. Ты понятия не имеешь, что он за человек. И ты ему не пара. Ты никогда его не поймёшь, и поэтому не сможешь поддержать в нужный момент, а уж тем более простить. Ты даже не представляешь, на что он способен. Это он сейчас чистенький и важный, это за последние годы он заматерел и стал о будущем задумываться. И тебе это в нём нравится, я права? Но ты не знаешь, сколько сил я вложила, чтобы добиться таких перемен. И уж точно я не для тебя старалась.

Света прошла в гостиную и остановилась у стола, глаза в пол опустила, обдумывая мои слова.

— Но вы же замуж выходите!

— Это не твоё дело.

— Моё! Моё. Вас долго не было, вы ничего не знаете о наших с ним отношениях! Гена сделал мне предложение…

— Да, — кивнула я. — Мне назло. Он-то прекрасно знал, когда я возвращаюсь.

Света головой покачала.

— Василиса, вы не правы. Я понимаю, что убеждать вас в чём-то бесполезно, у вас на всё есть ответы, которые устраивают вас. Но…

— Что он тебе сказал? Что? Прощения просил, объяснить пытался? Про случайность, про вспышку страсти? Хотя, Генка вряд ли такое произнести может.

— Он сказал, что это была ошибка.

Я едва заметно усмехнулась.

— Он уже четвёртый год это повторяет, что совсем не мешает ему приходить ко мне раз за разом. Ты такой жизни для себя хочешь? Жить и постоянно думать, где и с кем твой муж? Да ты даже не представляешь, что тебя ждёт. Если не я, то будут другие. Что ты вообще знаешь о его жизни?

— Вы его любите, это заметно, — сказала она негромко. А я незаметно для неё в край подушки вцепилась, прежде чем ответить.

— Люблю.

— Я тоже его люблю.

У меня вырвался смешок.

— Света, — я даже с дивана поднялась, чтобы выглядеть выразительнее. — Да ты даже не понимаешь, о чём ты говоришь. Ты любишь придуманного человека, того, кем он стал. А это не Завьялов. Ты любишь то хорошее, что в нём есть, и, наверное, веришь, что хорошего больше. А я просто люблю, со всеми его недостатками, страхами и ошибками. Потому что знаю до самого донышка, как себя.

Света неожиданно улыбнулась, что мне совсем не понравилось.

— Очень пылкая речь. И понятная. Девушки в вашем возрасте всё воспринимают острее. Я сама такой была.

Я нахмурилась.

— Очень в этом сомневаюсь.

— Вас просто обижает, что он не ответил на ваши чувства.

— Не ответил? — Я от презрения даже фыркнула. Разговор пошёл не так, как я бы того хотела, не в мою пользу, и теперь уже мне стало не по себе под взглядом Светланы, что уж совсем недопустимо. Теперь она смотрела на меня свысока, и на самом деле выглядела намного взрослее меня и увереннее, и я поняла, что дальше спорить с ней, бесполезно, да и себе дороже. Что бы я сейчас ей не сказала, всё будет выглядеть глупо. — Что ж… Я надеюсь, во время признания своих ошибок, твой благоверный не забыл тебя предупредить, чтобы ты держала язык за зубами? Если проболтаешься, у тебя будут все шансы увидеть его истинное лицо.

Я конспекты с дивана собрала и из гостиной вышла, чувствуя, что этот бой я проиграла. Это было невероятно, но я проиграла! Этому Цветочку.

Необходимо взять реванш. Я буду не я, если отдам ей Завьялова.

Генку я нашла в "Чёртовом логове", он почти весь день здесь проторчал, ему здесь вообще, словно мёдом намазано. Он обожает это заведение, что для меня совершенно непонятно. Может оно и приносит ему деньги, раз в клубе собираются не простые люди с улицы, но вся эта возня в угоду чужим страстям, мне активно не нравится. Но при этом я знала, что папка клуб финансирует, видимо, после того, как "Три пескаря" сделалось одним из самых солидных заведений города, пришлось искать другое место для разрешения определённых ситуаций. В "Логово" привозят гостей, которые хотят не просто отдохнуть, а отдохнуть по полной, без всяких тормозов. И поэтому мне запрещают здесь бывать. Нике тоже запрещено, конечно, но ей и в голову не придёт по собственной воле "Логово" посетить, а вот у меня для визитов сюда есть более чем веская причина. Например, как сегодня. На часах начало седьмого вечера, а первые клиенты уже появились. В зале играет музыка, две девочки на сцене томно извиваются, правда, здесь это принято считать танцем. Я понаблюдала за ними, так, из любопытства, а затем обвела зал ищущим взглядом. Генку не увидела и остановила официантку.

— Завьялов где?

— Геннадий Михайлович?

От проскользнувшего в её голосе несомненного уважения к начальству и даже трепета, я едва не рассмеялась.

— Он у себя в кабинете, — объявил мне мужской голос, и я оглянулась на подошедшего охранника. А про себя повторила: Геннадий Михайлович в кабинете! А что, звучит.

Звучит-то может и звучит, вот только нормальные люди в кабинетах работают, а Завьялов бездельничает за закрытой дверью. Я когда в кабинет вошла, Генка сидел в кресле и занимался тем, что скомканные бумажки в корзину для мусора, поставленную у противоположной стены, кидал. И выглядел при этом очень увлечённым, прищуривался, прицеливался. Я как раз застала момент очередного броска, белый комок глазами проводила и поинтересовалась:

— Какой счёт?

— Восемь из десяти. — Генка на меня посмотрел. — Чего пришла?

— А что мне дома делать? — Я сумку на край его стола положила и присела напротив Завьялова. — Отцу звонил?

— Да.

— По шее получил?

Он скривился.

— Не твоё дело.

Я усмехнулась.

— А ты чего здесь сидишь? Скрываешься от кого или огромное чувство вины лелеешь?

— А в чём это я виноват?

Мы взглядами встретились, и я невольно разулыбалась.

— Дай подумать, даже не соображу так сразу.

Генка выпрямился, на кресле развернулся, и руки на столе сложил.

— Вась, ты чего пришла?

— Я же сказала, мне одной дома плохо. Не по себе.

— Тебе нельзя сюда приходить.

Я глаза опустила.

— Да мне много чего нельзя. — Музыка в зале стала громче, и я поморщилась. Видимо, люди прибывают. — Кстати, ты в курсе, что твоя Света в Яблоневке? Явилась сегодня, как ни в чём не бывало. — Я открыто смотрела на Генку. — У некоторых прямо ни стыда, ни совести, согласись.

Генка растянул губы в вынужденной улыбке.

— И не говори. Вот смотрю и поражаюсь.

А я поинтересовалась:

— Сильно стараться пришлось, чтобы вину загладить?

— Она умная девочка.

Я презрительно фыркнула.

— Не такая уж и девочка. Под тридцать.

— Ох, Васька…

— Ну что? Не так?

Он смотрел на меня с насмешкой, правда, взгляд всё более въедливым становился. Я же легко махнула на Завьялова рукой, стараясь снять лишнее напряжение.

— А вообще, мне всё равно. Если ты думаешь, что я буду истерики тебе закатывать, то зря. Хочешь на ней жениться? Ради Бога. Можно подумать, что от этого что-то изменится. Ты через месяц от неё устанешь и ко мне же прибежишь.

Генка на кресле откинулся, поедая меня взглядом.

— Я знал, что ты не просто так приехала. Бесишься, да?

— Из-за того, что ты меня хочешь, а на ней женишься? Ген, — я голову чуть на бок склонила, пытаясь смягчить свой тон и слова, — я столько твоих глупостей пережила, как и ты моих, что я уже давно не рыдаю по ночам в подушку. Женись. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Как быстро ты меняешь своё мнение.

— А ты специально хочешь меня из себя вывести? Тебе приятнее станет, если я устрою истерику? Ты соскучился, как я понимаю? — Я пальцем по гладкому подлокотнику поводила. — Мне не всё равно, что ты жениться надумал, — решила я поговорить с ним на чистоту. — Не всё равно, что ты с ней спишь, а она считает, что имеет на тебя какие-то права. Просто я окончательно поняла, что ничего не меняется. — Я глаза на него подняла. — Любим — не любим, но нас тянет друг к другу. Лично я не знаю, что с этим делать, и не скажу, что меня это сильно радует. Вот ты взрослый, и скажи мне, как всё исправить. Тебе жениться, а мне замуж выйти, как ты придумал? Разъехаться и не встречаться никогда? Это решение? — Поддавшись искушению, я поднялась и медленно обошла стол, а руки поднялись к груди и расстегнули верхнюю пуговицу на платье. — Я не настырная и не упрямая, просто я не понимаю… Я не вижу причин, Гена. Ты так много раз говорил мне, что нельзя, невозможно, неправильно, а я не вижу для этого причин, как ни стараюсь. И поэтому не могу уйти.

Генка глаз с меня не сводил, а на лице такое выражение, словно он из последних сил с собой борется. Он против того, что я затеяла, но молчит, не останавливает меня и не прогоняет. Только наблюдает внимательно, как я пуговицу за пуговицей расстёгиваю. В какой-то момент его взгляд заметался из стороны в сторону, но в итоге снова вернулся к моей груди. Я аккуратно втиснулась между его креслом и столом, и на край присела.

— Ты же не хуже меня понимаешь, что после вчерашнего, дело лишь в нескольких часах, в нескольких днях. Это всё равно случится.

Кажется, он уже меня не слушал. Смотрел на бледно-розовый лиф моего корсажа, на чёрное кружево, а я, чтобы его подстегнуть, ногу на сидение его кресла поставила. И Завьялов сдался. Напряжённость из него ушла, он в кресле откинулся, ладонью моей ноги коснулся, погладил, а следом поинтересовался:

— Ты дверь заперла?

— Конечно.

Он губами к моей коленке прижался, а я на мгновение зажмурилась, в душе ликуя оттого, что мне всё удалось. Хотя, я не сомневалась, что удастся. Что я, Завьялова не знаю? Он себе отказать может, а мне — никогда.

Генка меня руками обхватил, ягодицы сжал, но притягивать меня к себе не стал, сам придвинулся, а я оказалась в весьма провокационной позе перед ним, но разыгрывать из себя скромницу уже поздно. Я платье сама сняла и к Генке наклонилась, чтобы его поцеловать.

— Ты мой, — шепнула я между поцелуями, обняв его за шею. — Я люблю тебя. А ты дурак.

Он резко поднялся, ко мне наклонился и в глаза заглянул. Взгляд цепкий и требовательный. Голову мне назад закинул, а я с улыбкой подтвердила:

— Дурак.

Завьялов большим пальцем по моей нижней губе провёл, потом осторожно поцеловал. Я к нему прижалась, обняла, стараясь сделать так, чтобы он этот поцелуй надолго запомнил, а когда он отстранился, поняла, что своего добилась. От сомнения в его взгляде и следа не осталось.

За дверью грохотала музыка, слышались шаги обслуживающего персонала по коридору, даже их голоса и смех, пару раз казалось, что прямо за дверью кабинета. А потом вдруг всё стихло — ни музыки, ни шагов не стало слышно. И мы с Генкой это наверняка бы заметили, если бы не так сильно заняты были. К тому моменту он меня на диван перенёс, почти раздетую его усилиями, и нас уже мало интересовало то, что происходило снаружи. После стольких месяцев разлуки не хотелось думать ни о чём постороннем. Я ладонью по Генкиной спине водила, отвечая на его поцелуи, ногтями красные дорожки чертила, а когда ногти впивались в кожу на его затылке, Завьялов судорожно втягивал в себя воздух и целовал меня так, что в искренности его чувств уже можно было не сомневаться. Он скучал, он ждал и я ему нужна, прямо сейчас.

А потом в дверь требовательно постучали. Мы с Генкой в первую секунду замерли, он неохотно от моих губ оторвался, и я увидела, как его брови на переносице сошлись. Мы ещё тяжело дышали, вздрагивали, и я только тогда поняла, с какой силой меня Завьялов в диванные подушки вжимает, почувствовала, как сердце его стучит, сильно и нетерпеливо. А тут нас прервали, и Генка на меня непонимающе смотрит, а в глазах пустота и тьма. Головой потряс.

— Кто?! — рявкнул он, а я в напряжении ждала ответа.

— Там менты приехали, — послышалось из-за двери. — С ордером на обыск. Что делать?

— Ген, музыки нет, — вдруг дошло до меня, и на него я со страхом посмотрела.

Завьялов выругался и с дивана, а точнее, с меня, вскочил.

— Иду! — сказал он в сторону запертой двери. — Скажи им, что я иду! — Генка штаны подхватил, когда они вниз поползли, загремел пряжкой ремня. На меня посмотрел. — Одевайся, быстро. — Он моё бельё со стола сгрёб и кинул на диван.

— Гена, что им надо? — спросила я, застёгивая крючки на корсаже. Чёрт меня дёрнул его надеть сегодня! Для Завьялова старалась, а теперь из-за трясущихся рук никак с крючками справиться не могу.

— Думаю, они сами этого не знают. Что найдут, тому и обрадуются!

— А ордер?

— Вася, одевайся! — Он к этому моменту уже рубашку застегнул и за пояс брюк её заправил, подал мне платье. — Давай, давай, котёнок. Быстрее.

— Не могу я быстрее, — шикнула я на него. Платье, наконец, застегнула, к зеркалу подошла, постаралась себя в порядок привести, губы подкрасила. А Генка подошёл, меня за плечи взял и к себе развернул, пальцем мой подбородок приподнял.

— Останешься здесь, — приказал он. — Сядь за мой стол, включи компьютер, поняла?

Я кивнула. Но выглядела, наверное, слишком перепуганной, потому что Генка вдруг ко мне наклонился и быстро поцеловал.

— Делай всё так, как я говорю. Хорошо?

Я смогла выдохнуть только когда он вышел. Села за стол Завьялова, как он просил, ноутбук открыла. А потом на спинку кресла откинулась и глаза закрыла. Сердце в груди стучало громко и даже болезненно.

Прошло минут пять, прежде чем в коридоре снова послышались шаги. Неспешные, но и не осторожные. Человек шёл по коридору и открывал все двери подряд. У меня внутри всё замерло, я на дверь кабинета смотрела и ждала, когда она откроется. А как только дверная ручка опустилась вниз, взгляд перевела на экран компьютера, а руку в кулак сжала. Судорожно втянула в себя воздух.

— Добрый день.

Я подняла глаза на вошедшего. Молодой человек, лет тридцати, с кожаной папочкой под мышкой, стоял в дверях и мило мне улыбался. Чересчур мило. А взглядом по углам кабинета рыскал вполне профессионально. Я внутренне сникла. Точно милиция.

Чуть нахмурилась, наблюдая за ним, делала вид, что он меня от работы оторвал.

— Добрый, — сказала я в ответ на его приветствие и тут же решила проявить бдительность: — Вы кто?

Он достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение и мне продемонстрировал.

— Старший лейтенант Шмелёв. Мы проводим обыск. Вы не в курсе? Кажется, всех оповестили и попросили выйти в зал.

Я подниматься не торопилась, хотя крышку ноутбука и захлопнула.

— Я не слышала. А в чём, собственно, дело?

Молодой человек, не стесняясь, меня разглядывал, и продолжал улыбаться и настаивать:

— Выйдите в зал.

Я не стала сдерживать раздражённый вздох. Взяла сумочку и вышла из кабинета, всем своим видом демонстрируя недовольство.

Оказавшись в зале, я быстро огляделась, и поняла, что отдала бы что угодно, лишь бы в этот момент оказаться подальше отсюда. В зале было полно людей, но на клиентов мало кто из них был похож. Все посетители куда-то испарились таинственным образом, лишь двоих молодых людей допрашивали люди в форме, требовали у них документы, удостоверяющие личность. Весь персонал собрался у сцены — повара, официанты, девочки-танцовщицы щебетали по привычке, правда, чуть напугано, и с охранниками переглядывались. А рядом с ними омоновцы в масках и с автоматами. Одни просто стояли, как истуканы, другие вместе с милиционерами по клубу рыскали, заглядывая во все углы и щели. А за центральным столом сидели двое мужчин в штатском, и по выражению на их лицах, по тому, как они наблюдали за происходящим, я поняла, что они здесь главные. Распорядители сего беспорядка. Перед ними на столе были разложены бумаги, а поверх них лежал телефон Завьялова. Сам же Генка стоял за их спинами и с каменным выражением на физиономии наблюдал, как омоновцы его клуб вверх дном переворачивают. Я даже розыскную собаку заметила, её водила на поводке женщина в форме, а пёс тыкался носом всюду и выглядел так серьёзно, словно сам был генералом. Вот ведь я попала… И беспокойство не отпускало. А вдруг они что-нибудь найдут? Я кинула на Завьялова взгляд полный сомнения.

— Ещё одну нашёл, — радостно сообщил мой провожатый, непонятно для чего прихватив меня за локоть.

На меня обернулись, взгляды нисколько не заинтересованные, равнодушные, даже чуть брезгливые. И только реакция Завьялова заставила следователей проявить интерес. Он шаг вперёд сделал и Шмелёву приказал:

— Руки от неё убери!

Мужчины за столом брови вздёрнули, а я нетерпеливо дёрнула рукой.

— Действительно. Не надо меня хватать. Вам не по рангу, молодой человек.

Один из мужчин поднялся, продолжая меня разглядывать.

— Это кого ты к нам привёл?

Я смело взглянула ему в глаза.

— Очень бы хотелось задать этот вопрос вам, уважаемые. Что ищем?

Генка не выдержал, подошёл ко мне, а Шмелёва настойчиво оттеснил. Мне же от него достался свирепый взгляд, но я понимала, сейчас не тот момент, чтобы на такие глупости отвлекаться.

— Сядь в сторонке, — шикнул он на меня, — и не мешай.

— А уйти мне нельзя?

— Нельзя, — порадовал меня мужчина при погонах, более весомых, чем у Шмелёва, это явно. — Гражданин Завьялов, у девушки документы имеются?

Генка скривился.

— Может, хватит меня гражданином называть? Вы пока на моей территории.

— Вот именно, — поддакнула я, от волнения тараторя. — Частная собственность. Обращение "господин" более уместно.

Этому замечанию даже Генка не обрадовался, а других оно попросту насмешило. А мне ещё раз про документы напомнили.

— Нет у меня с собой документов.

— Очень жаль. Придётся вас задержать до выяснения вашей личности.

Я вскинула на Завьялова удивлённый взгляд, а тот глаза закатил.

— Начинается. — Посмотрел на представителей правопорядка. — Вам заняться нечем больше? Она здесь случайно…

— Так никто же и не спорит. — Следователь, что из-за стола поднялся, посмотрел на своего коллегу, который заполнял какие-то бумаги, и добавил: — Господин Завьялов. Но вы же знаете, что существуют правила. Девушка находилась в вашем клубе, во время проверки, и необходимо установить её личность. — Он снова ко мне повернулся: — Так как, девушка?

— Меня зовут Василиса Филин. — Я обвела собравшихся выразительным взглядом. — А паспорта у меня с собой нет. Это всё ещё проблема?

Я почувствовала появившуюся напряжённость, мужчины между собой переглянулись, а я, воспользовавшись заминкой, присела на освободившийся стул, и даже ногу на ногу закинула. Подумала и телефон из сумки достала, стараясь действовать решительно.

— Звонить нельзя! — сразу объявили мне.

Я безмерно "удивилась".

— И папе нельзя позвонить? А почему? Меня не арестовали, не предъявили обвинение, а даже если так, имею право на один телефонный звонок. — Я улыбалась, а палец по кнопкам телефона бегал, отыскивая нужный номер. — Мне папа рассказывал. Про мои права. Так я могу позвонить?

На этот вопрос мне никто не ответил, старший лейтенант Шмелёв вообще как-то растерялся, переложив всю ответственность за происходящее на начальство, а у тех, видимо, тоже не было подготовлено верного ответа. Они снова переглянулись между собой, а мужчина, который что-то писал всё это время, самый старший из всех присутствующих, и самый спокойный, как мне показалось, ручку отложил и мне улыбнулся. По-отечески так.

— Василиса Кирилловна…

— Аркадьевна, — поправила его я.

— Аркадьевна, — не стал спорить он. — Что вы здесь делаете?

— Странный вопрос. — Я на Генку посмотрела. — Он меня охраняет.

— Правда? — Мужчина засмеялся.

А вот я сурово сдвинула брови.

— Не вижу ничего смешного. Намного более интересно, что вы здесь делаете.

— Вася, — попытался заткнуть меня Завьялов, но свой вопрос я уже задала и теперь ждала ответа.

— У нас проверка.

— Проверка?

— Да. Проверяем ночные клубы. Контролируем ситуацию. Это нормальная практика.

— Да что вы мне рассказываете? — фыркнула я. — Вы все клубы так проверяете? — Я кивнула на небольшую армию омоновцев за своей спиной. — Маски-шоу, собаки розыскные. Вы что ищете? Думаете, здесь мешки с героином у стены стопкой сложены?

Завьялов надо мной странно крякнул, и я поняла, что сболтнула лишнего.

— А они здесь есть?

— Что? Мешки?

Следователь, возвышавшийся надо мной, покивал, поглядывая на меня со снисходительной улыбкой.

— А как же! — Я прямо встретила его взгляд. — Специально для такого случая держим. — Я, наконец, вспомнила про телефон, и решила, что тянуть дальше опасно, а то и правда изымут. На кнопку вызова нажала, и телефон к уху поднесла. С меня не спускали напряжённых взглядов. — Пётр Янович, это Василиса. Приезжайте в "Логово", здесь обыск. Ах, нет! Проверка.

— Адвоката вызвали? — со смешком поинтересовались у меня.

— Как не стыдно обманывать, Василиса Аркадьевна.

— Мне стыдно? — Я снова на Генку посмотрела, закинув голову. — Про это мне папа ничего не рассказывал.

Генка смотрел на меня сверху вниз, лицо серьёзное, а вот глаза смеялись.

— Очень плохо, что не рассказывал, — вроде бы посетовал мужчина в годах. А я лишь плечами пожала.

Петра Яновича я вызвала очень кстати, как позже оказалось. Я до конца так и не разобралась в том, что происходило и с чем связан такой доскональный обыск, Генка хранил молчание, что и понятно, с нас глаз не сводили, особенно усердствовал молодой Шмелёв. Чем-то мы ему не понравились, и он наблюдал за нами с таким выражением на лице, словно мы шайка бандитов и обвиняют нас в чём-то ужасном. И именно этому доказательства ищут. Да ещё Завьялов начал на меня злиться, просто за то, что я здесь оказалась, да ещё так некстати. Наверное, уже предчувствовал, что с ним сделает Филин, когда узнает…

Я пересела за столик у стены, решив, что лучше держаться от милиционеров подальше, они и так поглядывали на меня с особым смыслом, и наблюдала за тем, как проходит обыск. И на часы в нетерпении поглядывала, ожидая появления Петра Яновича.

— Ген. — Я Завьялова за руку дёрнула, и он опустил на меня глаза. — Что они ищут? — практически одними губами спросила я.

А он так же мне ответил:

— Помолчи.

Я глаза опустила и недовольно вздохнула в сторону.

А потом они нашли. Заставили открыть дверь дальней комнаты и там обнаружили у стены стол, затянутый зелёным сукном. И так этому обрадовались, что я поневоле возмутилась.

— Вы что, издеваетесь?

— Василиса Аркадьевна, вы бы ехали домой! — посоветовали мне в некотором раздражении.

— Да? — удивилась я. — То есть, вы нашли стол, и надобность во мне отпала? Замечательно! Ген, ну скажи им! Что за бред, в конце концов?

— Это игральный стол! — объявил Шмелёв, по всей видимости, специально для меня.

Я на Генку посмотрела, который всё стремительнее темнел лицом, потом кулак в бок упёрла.

— Да у меня дома такой стоит, вы что, и ко мне придёте с обыском?

Мне сладко улыбнулись.

— Если понадобится — придём. Не сомневайтесь. Гражданин Завьялов, я думаю, вам придётся проехать с нами. Для разъяснений.

Я только рот открыла.

— Что? Это произвол.

— Вася, замолчи, — в который раз шикнул на меня Генка.

Я губы поджала, чтобы хоть как-то заставить себя замолчать, а ещё, чтобы никто не заметил, как они затряслись. Я не понимала, почему Генку должны везти в прокуратуру или куда там ещё возят подозреваемых. И Пётр Янович пропал куда-то! Просто провалился, а ведь я сказала, что у нас срочное дело!

— Нельзя допрашивать человека без адвоката!

— А никто допрашивать и не собирается, — успокоили меня. — Мы просто побеседуем. Постараемся выяснить, чем клиенты этого клуба занимаются в этой комнате за этим столом. Это просто приглашение на беседу.

— Да, на дружескую, — поддакнул злой Завьялов.

— Почти. Не первый раз ведь встречаемся. Да, гражданин Завьялов?

Генка красноречиво хмыкнул, персонал клуба взглядом обвёл, все притихли, как по команде, а он взгляд на дюжем парне остановил, и сказал, кивнув на меня:

— Отвези её в Яблоневку.

— Я не поеду, — зашипела на него я, — я дождусь Петра Яновича.

— Поезжай домой.

— Гражданин Завьялов!

— Да иду я! — Он на меня последний взгляд кинул, серьёзный такой, а потом неожиданно подмигнул. А мне от этого ещё страшнее стало. Как-то не игриво у него получилось. Настолько не игриво, что у меня кошки на душе заскребли.

Я беспомощно наблюдала за тем, как люди в форме покидают клуб, и Генка вместе с ними выходит. На минуту в зале воцарилась тишина, было похоже, что все прислушиваются к удаляющимся шагам, а потом люди потихоньку заговорили, начали перешёптываться, подниматься со своих мест и расходиться.

— Василиса Аркадьевна, давайте, правда, я вас домой отвезу.

Я на охранника посмотрела.

— С ума сошёл?

Как специально, Самойленко появился уже через несколько минут. Я вскочила при виде его.

— Пётр Янович, где вы были? — накинулась я на него. — Его только что увезли!

Пётр Янович в клуб вошёл, огляделся без особого интереса, а пока ко мне шёл, платок из кармана пиджака достал и лоб промокнул.

— Василиса, успокойтесь. Я видел, как они уезжали, и даже поговорить с Геннадием смог.

— Вот скажите мне, вы ведь адвокат, разве они могут из-за какого-то стола!..

— Да не в столе дело. А вам я советую успокоиться. Сейчас я поеду и всё улажу.

От его уверенного тона мне, на самом деле, стало спокойнее. А потом попросила:

— Можно я с вами поеду?

Он хотел возразить, я по его лицу это видела, и решила его опередить:

— Я не буду мешать, подожду в машине. Пожалуйста.

Он посмотрел с сомнением, но, в конце концов, кивнул, соглашаясь. А охраннику, который вознамерился меня сопровождать, согласно приказу, я сказала, чтобы он на автомобиле Завьялова за нами ехал.

В машине Пётр Янович мне вдруг сообщил:

— Этот слух уже некоторое время по городу гуляет.

— Какой? — не сразу поняла я.

— Что в "Чёртовом логове" игра идёт.

Я нахмурилась. Потом головой качнула.

— Вряд ли. Зачем это Генке? Лишняя головная боль.

— Да кто знает. Может, кто-то и играет.

— Хотите сказать, они целенаправленно искали доказательства игры?

Самойленко кивнул.

— Такое чувство, что на нашей семье теперь клеймо, — пробормотала я. — И кто мог сболтнуть?

— Да кто теперь узнает?

Ждать пришлось долго. Я в машине почти два часа просидела, изнывая от тревоги и беспокойства. Даже охранника отпустила, его хождения вокруг автомобиля Самойленко, стали меня раздражать. Уже темнело, а я смотрела на окна районного отделения милиции, почти в каждом из них свет горел, и это только прибавляло мне беспокойства. А потом, наконец, дверь открылась и вышли Генка с Петром Яновичем. Я так обрадовалась, что едва не выскочила из машины, чтобы навстречу им броситься. Точнее, ему, а не им. Заставила себя выждать, подышала глубоко, а когда из машины вышла, старалась улыбаться приветливо и не более того, хотя Завьялова при виде меня натуральным образом перекосило.

— Я же сказал, чтобы ты домой ехала! Что ты упрямая такая? — набросился он на меня, а я Самойленко улыбнулась.

— Спасибо большое, Пётр Янович. Ведь всё в порядке?

— В порядке, в порядке, Василиса. Кроме старого стола у них никаких доказательств, об этом я им и сказал. Да и сами это понимают, не знаю, на что рассчитывали. Но, Геннадий, теперь вам нужно быть вдвое бдительнее. Всё это неспроста.

Генка кивнул.

— Спасибо, — ещё раз поблагодарила я Петра Яновича и вслед посмотрела, когда он к своей машине направился.

— Выпороть бы тебя, — тихо проговорил Генка за моей спиной. Я на него обернулась, увидела, как он пиджак надевает.

— Не могла я домой, — извиняющимся тоном сказала я. — Я бы там с ума сошла. Ген, точно всё в порядке?

— Тебе же сказали!

— А что ты на мне срываешься?

Он вздохнул.

— Ладно, пойдём. — По сторонам огляделся, свою машину неподалёку заметил и к ней направился. Взял у меня ключи. И, видимо, на самом деле себя виноватым почувствовал, потому что даже дверь машины передо мной открыл. Правда, на меня старался не смотреть.

— У тебя в клубе играют? — спросила я его, как только он на водительское место сел. Генка аж подпрыгнул от этого вопроса.

— Не твоё дело.

Я на сидении откинулась.

— Значит, играют.

Завьялов на меня уставился.

— Вась.

— Ну что — Вась? Тебе оно надо?

Он машину завёл, и мы выехали на дорогу. Генка молчал пару минут, потом сказал:

— У меня нет казино, просто есть несколько человек, которые любят покер. Вот и всё.

— Ты это сказал ментам?

— С ума сошла? Я тебе говорю, а теперь забудь, поняла?

Я кивнула.

— Хорошо, — устало согласилась я. Но заметила: — И всё равно кто-то проболтался.

— Я это решу.

— Только не увлекайся.

— Не буду.

Я посмотрела за окно. Машина на большой скорости ехала по центральной дороге к выезду из города. Мы направлялись в Яблоневку. Я голову повернула и на Генку посмотрела.

— Поедем к тебе, — попросила я.

Завьялов в руль вцепился и промолчал. Машина неслась вперёд, мы целый квартал проехали, я уже расстроиться успела, прежде чем он машину развернул, и мы поехали в обратном направлении. Я улыбнулась в темноте автомобильного салона.

Это самое умное, что Завьялов сделал за последнюю неделю.