— С чего вдруг тебя на кладбище потянуло? — недоумевал Антон. И вроде бы вопрос его был чисто риторическим, но в его голосе я явно расслышала недовольство. Глаза на мужа подняла, оторвавшись от своего важного дела — ногти на ногах красила. А Антон ходил вокруг меня кругами по гостиной, пил коньяк и задавал мне дурацкие вопросы.

Я полюбовалась на дело рук своих, на нежно-розовый лак на ногтях, но тем самым время тянула, пытаясь понять, с чего это Антон так завёлся. И ведь не из-за моего визита на могилу отца, нахмурился он, как только про Марину услышал. Но в ответ на его вопрос, я плечами пожала.

— Просто захотелось.

Ответить на это Антону было нечего, поэтому он сделал ещё глоток, отвернулся от меня, и я, воспользовавшись этим, остановила взгляд на его затылке. Его нервозность, как бы глупо это не звучало, меня нервировала.

— Я тоже не рада была с ней встретиться, — сказала я ему. — А уж после того, как мы с ней поговорили, и вовсе…

— Что? О чём говорили?

Я усмехнулась и решила не скрывать от него правды.

— О тебе. Марина о тебе не слишком хорошего мнения, ты знаешь? Высокого, но не… положительного.

— Ах вот как! — Антон ухмыльнулся, присел на подлокотник кресла, а на меня взглянул с насмешкой. — И что же именно она тебе сказала? Про меня.

— Что ты слишком любишь деньги. Даже немного больше, чем женщин. — Я покрасила мизинец, и кинула на Антона весёлый взгляд. — Как думаешь, этому мне порадоваться?

Антон прищурился, вглядываясь в моё лицо, видимо, понял, что я не слишком этими выводами негаданной мачехи обеспокоена, и усмехнулся.

— Радуйся. Я на самом деле деньги люблю чуть больше, чем всех остальных женщин.

Я заинтересованно вздёрнула брови.

— Остальных?

Он, наконец, улыбнулся, широко и лучезарно.

— Тебя я люблю больше всех.

Я тихонько вздохнула, изображая мечтательность. На самом деле изображала, потому что интересовало меня в этот момент совсем другое. Закрыла тюбик с лаком, вытянула ноги на журнальный столик, на диванных подушках раскинулась и посмотрела на мужа. Антон уже не выглядел таким взбудораженным, как несколько минут назад. Тоже в кресле раскинулся, и присматривался ко мне с явным удовольствием. Даже в какой-то момент мне бокалом отсалютовал, но я на его уловку решила не поддаваться и поведала ему о том, о чём на самом деле размышляла уже полдня, после знаменательной встречи с нечаянной родственницей.

— Но Марина меня удивила.

— Чем? Высокомерием?

— Нет, этому я как раз не удивилась. Но знаешь, как выясняется, я совершенно другого мнения о ней была. Сколько раз мы с ней до этого встречались? По пальцам можно сосчитать. И она каждый раз была в трауре, собранная, готовая принимать соболезнования. А сегодня… Даже не знаю, она показалась мне совсем другой.

Антон уткнулся взглядом в свой бокал.

— Что, не сдержанной и не собранной?

— Не в этом дело. Она показалась мне моложе. — Я снова на ногти полюбовалась и одновременно заметила: — Ей явно не идёт чёрный цвет, он её старит.

Антон сдержанно кашлянул.

— Возможно. Я в этом не разбираюсь.

— Да неужто? Но в женщинах-то разбираешься, Антош. Должен понимать, в какой момент они выглядят интереснее и моложе.

— Лера, а зачем ты мне это говоришь?

— Просто делюсь впечатлениями. — Я поднялась, убрала в косметичку лак. Антон следил за мной взглядом. Затем сказал:

— Всё-таки она тебя задела.

Вот тут я не сдержалась и взмахнула рукой.

— Ну, конечно, задела, Антон! Разве она не умеет этого делать? Она вела себя так, будто на самом деле не понимала, что я делаю на могиле отца. Можно подумать, что Алиса на кладбище хоть раз после похорон была! Да ещё с таким видом принялась поздравлять меня с замужеством, что только полная дура бы ей поверила. Сказала, что отец наверняка бы расстроился из-за той партии, что я сделала!

— Не думаю.

— Не думаешь? А она думает!

— А тебе не наплевать на её мнение?

Я остановилась, даже дыхание перевела, раздумывая, после чего кивнула.

— Возможно, и наплевать. Было бы. Если бы не её тон. Как думаешь, она знает?

Антон голову закинул, чтобы видеть моё лицо. Брови непонимающе вздёрнул.

— Ты о чём?

— О нас. — Я замялась на секунду. — О нашей договорённости насчёт брака.

— Лера, не сходи с ума. Кроме нас никто не знает, так откуда это станет известно Марине?

— Понятия не имею. Когда я смотрю ей в глаза, у меня ощущение, что она знает всё и обо всех.

— Слишком большое счастье для неё было бы, милая. Пусть гадает.

Я прошла мимо него, и Антон сумел дотянуться рукой до моего бедра, погладил. После чего посоветовал:

— Не принимай близко к сердцу. И, вообще, запомни раз и навсегда: всё, что Марина говорит, надо делить на два.

Я снисходительно глянула на него сверху.

— Антон, ты, правда, так думаешь?

— А что?

— Ты знаешь её несколько лет, и считаешь, что у неё есть привычка преувеличивать? Очень сомневаюсь.

Антон молчал, одним глотком допил коньяк, после чего неожиданно вскочил.

— Почему мы, вообще, говорим о ней?

— Не знаю, — честно ответила я, а потом и вспомнила: — Наверное потому, что тебе не понравилась моя случайная встреча с ней.

Антон не на шутку нахмурился.

— Правда? — И в следующее мгновение его лицо разгладилось, а он сам улыбнулся. — Предлагаю забыть. — Притянул меня к себе и поцеловал. — Почему я должен думать о Марине, когда у меня жена молодая?

Я по спине его погладила, по плечам, чувствуя, каким острым удовольствием отзывается во мне ощущение крепких мускулов под моей ладонью. Ещё теснее к нему придвинулась, чувствуя, как Антон едва ощутимо касается губами моей щеки. А я снова его погладила, на этот раз с умыслом.

— Антоша, у меня возникли некоторые проблемы… с увольнением.

Он голову поднял, взглянул с прищуром.

— Какие ещё проблемы?

Я раздвинула губы в извиняющейся улыбке.

— Отработка.

Он явно не понял, потому что нахмурился, да так, что брови на переносице сошлись.

— Что?

— Я обязана отработать две недели. — И добавила: — Стас просит о месяце.

Антон опустился на подлокотник, и теперь смотрел мне прямо в глаза.

— Стас просит?

— Ему нужно найти замену. А это… не так просто. Поверь, я знаю.

— То есть, ты согласна?

— Антон, у меня нет выбора, это закон.

— К чёрту закон, — фыркнул он.

Я вздохнула.

— Я знала, что ты так скажешь.

— Тем более! Зачем ты мне это говоришь?

— Предлагаешь, получить в трудовую статью?

— Лера, а ты собираешься трудовой пользоваться?

— А почему нет? Сколько я выдержу без работы?

— Та-ак, — протянул он, и получилось у него весьма впечатляюще. Поднялся и отошёл от меня, со стуком поставил пустой бокал на барную стойку. — Не знаю, стоит ли тебе напоминать о нашем вчерашнем разговоре. О том, как мы видим наше общее будущее. Про возвращение в эту школу там не было ни слова!

Я поначалу отвернулась от него, не имела никакого желания с ним спорить, а уж тем более ругаться, но его тон, а особенно желание вывернуть некоторые факты наизнанку, вывели меня из себя. И поэтому я сказала то, чего говорить не следовало, и ещё вчера, во время «обсуждения нашего общего будущего», как Антон это называл, я струсила и промолчала, а вот сейчас… сейчас сказала:

— Я не помню, чтобы мы говорили о том, как мы что-то там видим. Говорил ты, и в основном это сводилось к тому, что следующие три месяца мы постараемся побольше времени проводить дома, обедать вместе, ужинать вместе и заниматься сексом… как можно чаще. Потому что по твоему мнению это сближает людей. Духовно, я полагаю? — не удержалась я от язвительности.

Антон разглядывал меня с явной заинтересованностью.

— Не помню, чтобы ты вчера возражала.

— А ты хотел, чтобы я возражала?

— То есть, вчера я заткнул тебе рот, не дав высказаться?

Припомнив вчерашний вечер и наше возвращение из «Колеса», я кивнула.

— Образно говоря, да.

Антон откровенно возмутился.

— Нет, ну нормально? Я, оказывается, тебе сказать не дал, пожаловаться на меня же, что заставил поступиться карьерой. О карьере речь, Лера?

— Да хотя бы и о карьере! Тоже немало, между прочим! И, может, тебе моя работа не кажется столь важной, миллионов я не зарабатываю, но я когда-то осознанно эту профессию выбрала, Антон. И не тебе мне что-то запрещать!

— Не мне? Дорогая моя, я твой муж! Забыла?

Я смотрела на него, переполненная гневом.

— А муж ли?

— И что это значит? — мрачно переспросил он.

Я попыталась дыхание перевести, уже понимая, что наговорила лишнего. Но это не было лишним, это было тем, что беспокоило, и что я гнала от себя все месяцы замужества. Это замалчивалось, утаивалось, и откровенно пугало.

Я обвела взглядом комнату. Гостиную в доме, который очень хотела считать своим, но каждый раз, собираясь здесь что-то изменить, привнести что-то новое, от себя, меня и накрывало сомнениями и мыслями о том, что я делаю нечто недозволенное, лишнее, и к моей настоящей жизни не имеющее никакого отношения.

— У нас был уговор, Антон, — сказала я, но твёрдости моему голосу явно не хватало. — А мы последние месяцы делаем вид, что вместе о нём позабыли.

Муж казался удивлённым. Головой качнул, руку в бок упёр, а на меня погладывал исподлобья.

— Я думал, что если мы не вспоминаем, то это что-то да значит. Что это и есть отношения и семья. Это не так?

— Возможно, — проговорила я со всей осторожностью. — Но нельзя просто забыть об этом.

— Я тебя не понимаю, — отказался Антон, при этом было заметно, что осталось совсем чуть-чуть до того момента, как он окончательно выйдет из себя. — Я уже сказал тебе, что люблю!..

— Ах, это было точкой не возврата? Извини, не догадалась.

— Лера, прекрати язвить! Если тебе есть, что сказать, то скажи. Чего ещё ты от меня хочешь?!

Я смотрела в его злое лицо, после чего головой качнула.

— Когда ты говоришь со мной в таком тоне, то ничего.

— Замечательно, теперь ты обиделась! — Он неприятно усмехнулся, а затем и обвинил: — Ты сама не знаешь, чего хочешь!

— Я знаю, чего я хочу! — закричала я. — Например, знать, что будет через три месяца! Когда закончится наш договор! Когда я получу наследство! Когда ты получишь всё, чего хочешь! Кончится ли тогда наш брак, твои «люблю», и как я буду жить!

Он смотрел на меня и молчал. Мрачно так, и смотрел мрачно и молчал также. А я задохнулась. Неожиданно так пусто стало внутри, и я дышала, дышала, а воздух пустоту никак не заполнял. Отвернулась, когда поняла, что глаза наполняются слезами обиды. Антон молчал слишком долго, и даже когда он спустя полминуты подошёл ко мне и сделал попытку обнять, исправить это уже ничего не могло. Я лишь плечами неуютно повела, и опять же дышала, надеясь, что сдержусь и не разревусь у него на глазах.

Антон плечи мои погладил, в ухо мне горячо подышал, очень старался меня смягчить.

— Малыш, я тебе обещаю… Ты моя девочка, неужели я дам тебя кому-нибудь в обиду?

Это было сказано совершенно некстати, было неуместно, и даже прозвучало не трогательно. Но я приняла это подобие извинений, что мне оставалось? Но решила, что и Антону придётся кое-что принять.

— Я отработаю месяц… Или две недели, сколько понадобится. И я больше не буду это обсуждать.

Он всё же попытался поспорить, Антону моё заявление явно по душе не пришлось, но я опять же его перебила:

— Мне это нужно, Антон. Варить следующие три месяца тебе борщи в ожидании своей участи, я не собираюсь. — Я снова плечами повела, на этот раз более решительно, схватила со стола свою косметичку, и ушла в спальню. И даже дверью не хлопнула, просто села на постель и просидела так, — без слёз, не двигаясь, — минут пять. Ну, и где было его «люблю», когда оно было мне так необходимо?

Позже мне пришло в голову, что это наша первая серьёзная ссора. Настолько серьёзная, что весь оставшийся вечер мы обходились односложными предложениями, а за ужином и вовсе уткнулись каждый в свой телефон. Это уж точно никуда не годилось, но как-то выходило так, что сказать нечего, ни мне, ни ему. А я, дура такая, ещё сегодня днём говорила папе, что у меня замечательный муж. Поторопила события.

— Дурдом какой-то, — проговорил Антон, когда мы спать ложились. Я стукнула кулаком по подушке, повернулась к нему спиной и… стала ждать, когда он придвинется, с намерением помириться. Но Антон этого не сделал, он тоже спиной ко мне повернулся, и это уже было непростительно. А он ещё и сказал, двумя словами свалив всю вину на меня: — Как хочешь.

Правда, утром я проснулась уже не душимая злостью и негодованием. Антон поднялся первым, и на своей прикроватной тумбочке я нашла стакан свежевыжатого сока. Я приподнялась на локте, минуту этот стакан разглядывала, после чего пришла к выводу, что это хорошая попытка помириться. И поэтому, выглянув на минутку из спальни, обычным голосом оповестила:

— Антоша, я проснулась. Душ приму и приготовлю завтрак!

Муж показался с кухни, голову поднял, чтобы меня видеть, и мы ненадолго встретились глазами. Секунда, две, и Антон улыбнулся.

— Не торопись, у меня время есть.

И всё бы, наверное, закончилось хорошо, мы, если бы не помирились, то смогли бы друг друга простить, но когда я вышла из душа и спустилась вниз, обнаружила на кухне незваного гостя. Точнее, гостью. Даже на пороге запнулась, совершенно не понимая, что Алиса в такую рань делает у нас дома. По её меркам девять утра было ранним утром. А она сидела на высоком стуле у окна, с улыбкой королевы красоты, причём официально победившей всего полминуты назад, и одета была так откровенно, что даже я невольно остановила взгляд на её груди под полупрозрачной кофточкой. Что уж говорить о моём муже, в конце концов, Антон лишь мужчина, но к его чести, если и таращился, то посмеивался при этом, а увидев меня, широко улыбнулся.

— Посмотри, кто приехал, — сказал он мне, а в голосе насмешка.

Я на сестру посмотрела, кивнула, стараясь выглядеть приветливой.

— Здравствуй, Алиса. — Но не преминула уточнить: — Ты рано.

Улыбка Алисы стала несколько натянутой, и я про себя съязвила, что в этом нет ничего удивительного, меня она явно видеть не рада в отличие от Антона. Но что я могу изменить? Вместо этого ответила на быстрый поцелуй мужа, когда тот ко мне потянулся. Взглянула на кофеварку за его спиной.

— Ты сварил кофе? — Он кивнул, при этом мы взглядами встретились, и «поговорили» о своём. Всего секунда, но дышать мне стало определённо полегче. Я даже по щеке его потрепала, а после обернулась на сестру, которая довольство к этой минуте несколько подрастеряла. — Так что случилось, Алиса?

— Ты совсем не рада меня видеть, — вроде укорила она. При этом смотрела опять же мимо меня. Антон стоял рядом со мной, глаза опустил к экрану своего смартфона, но услышав тон гостьи, усмехнулся, не скрываясь, и сказал:

— В такую рань, Лиса, никто гостей не жалует.

— Можно подумать, я вас из постели вытащила!

— Спасибо тебе хоть за это.

Я открыла холодильник, оглядела содержимое, и решила, что должна проявить гостеприимство, как хозяйка, поэтому спросила:

— Алиса, ты будешь с нами завтракать?

— Конечно, — вроде бы удивилась она. Спрыгнула с высокого табурета, подол лёгкой шёлковой юбки взлетел вверх совершенно неприлично и при этом абсолютно невинно. Как могло бы показаться, но мне так совсем не показалось. Я на Антона взглянула, он набирал сообщение, и ни на кого не смотрел. Поэтому я указала рукой на стол, предлагая Алисе присесть.

— Садись. Я приготовлю гренки, — это я уже Антону сказала. Он никак не отреагировал, только едва ощутимо коснулся рукой моей спины.

— Так зачем ты пожаловала? — спросил он через пару минут у Алисы. Телефон в карман брюк сунул, налил в два стакана сок, и один подал гостье.

Алиса мило ему улыбнулась, а я подумала, до чего же хищный у неё маникюр — алый глянцевый лак на длинных ногтях.

— К тебе.

Я хмыкнула. Кто бы сомневался!

— А в офис не могла приехать?

После такого заявления я на мужа посмотрела. Ещё не хватало! Лучше уж пусть домой приходит.

Алиса пожала плечиками, а свой взгляд остановила на мне. Окинула долгим взглядом моё домашнее шёлковое платье.

— Я хочу, чтобы ты поговорил с мамой, — сказала она Антону.

Тот вскинул брови, выглядел не слишком заинтересованным, но любопытство проявил.

— О чём?

— О клипе! Ты мне обещал.

— А, клип. Если честно, я совсем забыл.

— Конечно, ты забыл! — Её голос наполнился обидой. — Ты ведь занят. Все заняты! — Алиса вздохнула. — Все, кроме меня.

Я поставила на стол чашки для кофе и сахарницу, кинула на сестру взгляд.

— Продюсеры не бьют в набат?

Антон не удержался от смешка, но глянул на меня предостерегающе, а вот взгляд Алисы был свирепым.

— Ты в этом ничего не понимаешь.

— Не понимаю, — не стала я спорить.

— И что мать? — перебил её Антон. — Денег не даёт?

— Говорит, что это необоснованные траты. Как можно так сказать о карьере дочери?

— Любая мать имеет право на своё мнение.

— А я не имею права на своё мнение?

— Лиса, что ты хочешь от меня?

— Уговори её, ты умеешь.

Антон пил сок, сделал на пару глотков больше, не сводя с Алисы глаз, а когда понял, что его молчание слишком явно, улыбнулся.

— Что значит «умею»? Сейчас не та ситуация, не думаю, что твоя мать станет меня слушать.

Алиса недовольно нахмурилась, облокотилась на стол и отодвинула от себя стакан.

— И что мне делать? Антон, она невыносима стала!

— В каком смысле?

— Она считает, что вправе распоряжаться моей жизнью. И моими деньгами. Это ведь мои деньги, Антон! Моя часть наследства, и я могу поступать с ними так, как считаю нужным. Разве нет? — Она неожиданно ткнула в меня пальцем. — Почему ей никто не указывает?

— Может, потому, что я веду себя как взрослая? — рискнула предположить я, что вызвало у Алисы лишь пренебрежительную усмешку.

А Антон её успокоил:

— Ей указывают, не сомневайся, у неё для этого я есть.

Я посмотрела на него, а он заговорщицки улыбнулся. В ответ на это я грохнула на стол большую тарелку с гренками.

— Так ты поговоришь с мамой? — напомнила о своих тревогах Алиса.

Антон вздохнул, после чего качнула головой.

— Вряд ли, лисёнок. Я не думаю, что в данных обстоятельствах Марина оценит моё вмешательство. Это раньше я… кхм, имел возможность в чём-то её убедить, когда твой отец со мной соглашался, а сейчас…

— Тогда дай мне денег.

Я поневоле замерла, глаза на сестру вскинула, удивлённая её требованием и таким простым для неё решением. Но ещё больше меня удивил ответ мужа, когда тот не сказал ей твёрдого «нет». Он помолчал, затем промямлил:

— Я подумаю.

Из-за этого «я подумаю» и проснулся мой интерес.

— А сколько стоит снять клип? — спросила я.

Антон уставился на меня, выражение на лице было серьёзным, а вот глаза смеялись. Но Алиса вопроса не оценила, тут же ощетинилась и с возмущением поинтересовалась:

— А как это касается тебя?

Я хмыкнула, упёрла руку в бок и сообщила:

— Извини, милая, но в данный момент ты просишь денег у моего мужа. У нас общий бюджет, так что меня это касается.

— Девочки, не ссорьтесь, — попросил Антон, хотя в его голосе ни намёка на миролюбие не проскользнуло, скорее уж он наслаждался происходящим. Посмеивался в сторонку и ухмылялся. Потом руки мне на плечи положил, попросил: — Садись за стол. Я за вами поухаживаю.

За стол я села, и мы с Алисой уставились друг на друга, и у каждой на уме был ворох претензий. Я заметила, как Алиса расправила плечи, явно с намерением продемонстрировать пышную грудь в смелом вырезе кофточки, улыбнулась мне с узнаваемым материнским высокомерием, а я в ответ схватила Антона за галстук, как только он оказался рядом, заставила наклониться ко мне и поцеловала в губы. Он крякнул, глаза закатил, а когда выпрямился, попросил:

— Перестаньте обе.

— Антон, я умру! — с угрозой предупредила Алиса, а я мысленно пожелала ей сделать это прямо сейчас. Правда, уже через минуту в этом раскаялась и даже удивилась тому, какая я, оказывается, жестокая. Это моя младшая сестра… но она меня безумно бесит.

Антон тоже за стол сел, принялся за завтрак, молчал, но Алиса продолжала пытать его взглядом, и он сдался. Точнее, выкрутиться попробовал, хотя, я и этому не обрадовалась.

— Я подумаю, лисёнок. Я подумаю, посчитаю… Прямо сейчас у меня ответа для тебя нет.

— Но ведь ты обещал, — тише и трагичнее, причём вполне искренне, проговорила Алиса.

— Я и не отказываюсь. Но обстоятельства изменились, ты не находишь?

И оба посмотрели на меня. Так понимаю, что «обстоятельства» — это я. Я тоже сестре в глаза посмотрела, Алиса хмурилась, а я подвинула к ней тарелку с гренками.

— Ешь, остынут.

— Я не ем хлеб. Тем более белый. — Она взглянула на мои румяные гренки свысока. — Знаешь, сколько в этом калорий?

Я взяла одну с тарелки и откусила. Облизала губы.

— Понятия не имею.

— Не злись на неё. — Антон подошёл ко мне, прежде чем уехать на работу. Алиса ждала его в гостиной, конечно же, изъявила горячее желание доехать до города с Антоном, а мне показалось перебором воспротивиться этому. Не бояться же мне столь явно какую-то пышногрудую девчонку? Антон подошёл ко мне на кухне, я чашки мыла, а он обнял меня сзади и поцеловал в щёку. — И на меня не злись, — добавил он шёпотом. Волосы мои пригладил.

— Я не злюсь, Антош. Но насчёт работы я не шутила, — поторопилась я добавить.

Он отстранился, совсем немного, но я всё равно почувствовала, как напрягся, и, кажется, даже зубами скрипнул.

— Хорошо, мы обсудим это позже. — Я язык прикусила, не собираясь спорить с ним сейчас, и удостоилась за это весьма откровенного поглаживания по попе. — До вечера, любимая.

— Пока, — тихо проговорила я. Обернулась ему вслед, видела, как Антон ищет в ящике стола в гостиной свои ключи, а Алиса тем временем появилась в дверях кухни, упёрлась рукой в косяк, принимая довольно вызывающую позу, и мне улыбнулась. Только дура сочла бы эту улыбку доброй и родственной.

— Пока, Лера. Мы поехали.

Она выделила «мы», а я лишь рукой на неё махнула. Колкостей сестры мне на это утро и без того хватило.

В последнее время мы с Антоном много времени проводили врозь. Он работал, уезжал утром, а возвращался к ужину. Или я приезжала к нему, и мы проводили вечер в ресторане. Но весь день я проводила без него, и вроде бы всё так, как надо, семейные отношения, работа у одного, домашние заботы у другого, и не это меня беспокоило, не об этом я думала в последние дни. Как-то неожиданно я осознала, что Антон — мой Антон! — вдруг перестал быть тем весёлым, шабутным парнем, которым показался мне при первой встрече. Да и не только при первой, он оставался таковым весь период нашего знакомства, до дня свадьбы. Он был лёгким, улыбчивым и всё, что он говорил и делал, не казалось серьёзным и угрожающим. И вдруг я поймала себя на мысли, что всё изменилось. Не скажу, что мне это не нравится, что меня это пугает, серьёзный и сосредоточенный Антон мне нравился, его деловитость и уверенность необычайно ему шла, но эта резкая перемена наводила на мысль, что он меня если не обманывал, то старательно водил за нос. И надо признать, что если до разговора с Мариной Леонидовной я от этих размышлений лениво отмахивалась, то последние сутки, да ещё после нашей ссоры, всерьёз призадумалась.

Все его лёгкие «люблю» в последнее время меня радовали, безусловно, они слетали с его губ запросто, Антон при этом улыбался, а моё сердце замирало, но вчера, в самый ответственный момент, когда мне нужно было совсем немного искренности, и даже не в словах, а просто в интонациях, он промолчал. Будто споткнулся или не осмелился мне признаться в своих чувствах, даже ради моего успокоения. И это был тяжёлый момент, а ещё более тягостный тот, когда мы повернулись друг к другу спиной в постели. Я знала точно, что такого быть не должно. Если люди любят друг друга, они не могут спокойно уснуть, отвернувшись. А наутро сделать вид, что ничего не случилось, притвориться. А мы притворились, ещё до появления Алисы, мы притворились. Конечно, я хотела бы всё прояснить, чтобы нам обоим стало легче. А прояснить, значит, поговорить. Совсем не уверена, что Антон горит желанием это сделать. Он будет думать, дать ли Алисе денег на её «карьеру»!

— И ты отпустила его с ней? — Лена открыто ахнула, когда я ей рассказала про сегодняшнее утро. Позабыла про работу, про составление учебного плана, которым занималась всё утро, подбородок ладонью подпёрла и наслаждалась подробностями. Хотя, я её понимала, всё интереснее работы. А в ответ на её удивление, отмахнулась, как утром с Алисой.

— Не могу же я её с факелами отгонять?

— Таких только и надо, с факелами.

— Она глупая.

— Ага. Глупышка с четвёртым размером. Лера, не будь дурой. Я бы ни за что не позволила ей даже за столом напротив моего мужа сидеть, не то что уехать с ним куда-то.

Я едва слышно фыркнула.

— А родственные узы?

— К чертям таких родственников. Подари ей на день рождения шторки.

Я засмеялась, но смех тут же смолк, как только за моей спиной возник Станислав Витальевич. Я заметила его отражение в небольшом зеркале на стене, и поспешила избавиться от своей весёлости. Расправила плечи, посерьёзнела и очень вежливо поздоровалась.

— Ты приехала, — проговорил он. — Я рад.

— Мне дали понять, что выбора у меня нет, — напомнила я. Поднялась, посмотрела на него и сдержанно улыбнулась.

— Выбор есть всегда, Лера, — сказал он, приглядываясь ко мне, а своей фразой разбередив мою и без того растревоженную со вчерашнего дня душу. А Станислав Витальевич тем временем кивнул. — Но я рад, что ты приняла такое решение. Нам необходима твоя… помощь и понимание.

— Понимание, — фыркнула Лена, когда господин директор из учительской вышел. — Слышала, ему необходимо твоё понимание.

Я на подругу взглянула со значением.

— Знаешь, моего понимания сейчас хватает только на собственные проблемы. А Станислав Витальевич из этого круга выпал.

— Ну и правильно.

Я улыбнулась. Потом села за свой стол — всё ещё мой или уже чужой? — придвинула к себе методички, но уже через минуту мне это наскучило, и я вздохнула. Посмотрела на Лену, которая сидела за соседним столом и что-то сосредоточенно писала в блокноте. А я работать не хотела. Я хотела домой, готовить мужу ужин. С ума сойти.

Конечно же, я не выдержала и позвонила ему. Как бы не отмахивалась, а просто отбросить мысль о том, что он уехал вместе с Алисой, не могла. И дело не в том, что опасалась чего-то, не могла даже допустить мысль, что у Антона может с ней что-то быть, моей фантазии на это не хватало, наверное, как раз из-за поведения Алисы, её детской непосредственности, которой младшая сестра сама за собой не чувствовала. Но в то же время знала, что Алиса может пойти на многое ради своей цели, а в данный момент ей нужен был не только мой муж, но ещё и его деньги, а это уже серьёзно.

Я позвонила раз, потом второй. Телефон у Антона не отзывался, точнее, отзывался, но противным механическим голосом. И это злило. Через час мне стало вовсе не до работы, я уже со счёта сбилась, сколько раз я набрала его номер. А он был отключён! А помнится, что только позавчера Антон обещал мне этого больше не делать.

— Я еду домой, — сообщила я через час. Отодвинула от себя методички, захлопнула блокнот и сунула его в ящик стола.

Лена обернулась на меня, посмотрела удивлённо.

— Что случилось?

Я лишь головой качнула.

— Мне нужно домой. Ты… прикроешь меня?

— Конечно. Беги.

И я именно побежала. Бегом, не оглядываясь, из школы. Разве раньше я могла себе такое представить?

Вместо того, чтобы поехать домой, свернула на шоссе и направилась в «Чёртово колесо». Ни разу ещё не бывала там одна, только в сопровождении Антона, а тут просто гнало что-то, как вчера на кладбище. И ощущение похожее: спешу к неприятностям.

— Антон Александрович здесь? — спросила я девушек на стойке информации.

На меня посмотрели с лёгким недоумением, оглядели с интересом и переглянулись между собой. А я стукнула ладонью по полированной поверхности стойки, привлекая их внимание.

— Девушки, мой муж здесь?

Они обе открыли рот и так замерли на пару секунд, затем так же дружно улыбнулись.

— Нет.

— Да.

Снова переглянулись, на этот раз с претензией друг к другу. Я же заинтересованно вздёрнула брови, ожидая точной информации.

— Он был здесь.

— Мы не знаем, уехал или нет.

— Понятно. — Я оглядела холл гостиницы, не зная, что предпринять. Девушки смотрели на меня с одинаковым беспристрастием. Одна блондинка, другая брюнетка, и на двоих абсолютно одинаковое выражение лица и степень услужливости на нём. Тут поневоле взбесишься.

От стойки я отошла и направилась к лифту. Решила проверить, нет ли Антона в его номере, который он, непонятно почему, именовал кабинетом. У них с моим отцом на двоих была эта странная забава. Завести себе по номеру «люкс» с огромными кроватями, поставить в соседней комнате письменный стол, и назвать это рабочей атмосферой.

Конечно, в кабинете я его не застала. Постояла перед запертой дверью, покрутила ручку, и мысленно плюнула с досады. Потом вспомнила, что у меня есть ключ от кабинета отца, которым я ещё ни разу не воспользовалась. Да и сейчас особого желания не имела, на душе как-то тоскливо стало, как только я оказалась перед дверью, но и просто уйти, уехать из «Колеса», так сказать, не солоно хлебавши, показалось унижением. Бегаю за мужем, который отключает телефон и всеми силами демонстрирует свою занятость, которому не до жены.

Открыла дверь, распахнула её, и немного помедлила на пороге. Ещё не вошла, а уже оглядывала комнату. За углом по коридору послышались чьи-то шаги, и я всё-таки вошла, захлопнула за собой дверь. На меня навалилась тишина и пустота, напомнившая мне кладбищенскую. Картины со стен смотрели на меня, вещи на полках шкафах будто манили, приковывая мой взгляд, а из-за закрытых окон и выключенного кондиционера воздух казался спёртым. Я прошла мимо письменного стола, распахнула балконную дверь и сделала несколько глубоких вдохов. А после некоторого внутреннего сопротивления вернулась к столу и села в кресло. Стол был в идеальном порядке. Что даже странно. Дышать в номере было нечем, а вот на столе ни пылинки. Я рукой по полированной поверхности провела, потом пробежала глазами по тексту документа, что лежал прямо посередине. Оказалось, что и не документ вовсе, а список дел на неделю вперёд. Неделю, которая давным-давно прошла, и без него.

Ступор прошёл, и следующие минуты я занималась тем, что выдвигала ящики стола, изучая содержимое. Ничего интересного, никакой документации, видимо, всё важное забрали после смерти отца. Остались какие-то мелочи, канцелярские принадлежности, едва начатая записная книжка и переполненная визитница, записки и несколько мятных леденцов. Ими и пахло, стоило открыть любой ящик, и всё это казалось невероятно печальным. На дне одного из ящиков я нашла потрёпанный конверт с фотографиями. Отец, Марина и Алиса, на каком-то мероприятии. В отпуске. На природе, Алиса ещё совсем маленькая, от силы лет восемь. Все кажутся счастливыми и весёлыми, и даже Марина улыбается, обнимая мужа. Красивая, молодая женщина, прильнувшая к своему мужу. Судя по фотографии, с тех времён прошло лет пятнадцать, а Марина совсем не изменилась, правда. Разница лишь в её взгляде, который теперь стал непреклонным. А вот возраст на ней совсем не отразился. Почти, если только самую малость. Интересно, что же отца не устроило в красивой молодой жене? Что их рассорило и изменило? Деньги? Он много работал, слишком много зарабатывал, и деньгами пытался компенсировать жене и дочери недостаток внимания?

Я фотографии на столе разложила, благо он большой был, смотрела на них, потом отодвинула от себя. Чувство было такое, что я подглядываю за чужой жизнью. Каждый раз, как я оказываюсь рядом с семьёй отца, у меня возникает такое чувство. Я лишняя, и всё порчу. Наверное, он это понимал, поэтому мы не встретились ни разу за двадцать лет.

Антон бы сейчас сказал: опять самобичевание.

Я покаянно опустила голову, затем достала телефон и снова набрала номер мужа. В сотый раз за последние пару часов. Самой не по себе за подобную навязчивость, но что делать? Он не ответил, и я разозлилась. На стол навалилась, закрыла глаза, чтобы не видеть снимков, а когда открыла их, между стопкой журналов, пресс-папье и непонятной мраморной чаши с песком непонятного назначения, я увидела мобильный телефон, подозрительно похожий на телефон Антона. Он был большой, но плоский, и на краю стола я его не сразу приметила. Дотянулась рукой, покрутила, рассматривая, потом поняла, что тот выключен, и нажала на кнопку, ожидая отклика экрана. Это точно был телефон моего мужа. Вот и моя фотография на экране, я в бикини в волнах Средиземного моря. Приятно, но что телефон Антона делает в кабинете моего отца, совсем непонятно. А я звоню… Кстати, стереть напрочь все мои двадцать четыре пропущенных вызова. Зачем Антону об этом знать?

Вот только проблема: телефон оказался запаролен. Что за бред, вообще? Я поводила пальцем по экрану, разозлилась и сунула телефон в сумку. Боже мой, мой муж самый скрытный человек на свете!

Дома Антон появился к ужину, нисколько не опоздал, и, наверное, это нужно было оценить по достоинству, к тому же, он с цветами явился. С большим букетом пионов. А я вместо того, чтобы порадоваться, продемонстрировала ему свою находку.

— Я нашла твой телефон.

— Правда? Дома?

— Нет, в кабинете отца.

Антон замер передо мной с букетом, осмысливая. Я ещё подумала, что в этот момент нужно было его сфотографировать, выглядел он вполне торжественно, портило впечатление выражение лица — озадаченное.

— В Борином кабинете? Ты была в «Колесе»?

— Была, — призналась я с некоторой неохотой. Забрала у него цветы, передала ему мобильник. Такой обмен неожиданными подарками.

Антон за моей спиной хмыкнул. Снял пиджак, присел на любимый подлокотник, и я услышала звук разблокировки телефона. Невольно замерла, прислушиваясь и ожидая реакции мужа Да, да, я знала, что он непременно отметит мою настойчивость.

— Ого, двадцать пять звонков! Сразу видно, что жена скучает без меня.

— Вообще-то, я беспокоилась, — сказала я. А затем пояснила: — Последний раз я звонила час назад, набрала случайно.

— Ага, — проговорил Антон многозначительно.

— Не говори: «ага», — попросила я. — Ты же знаешь, я это не люблю.

— Ага, — повторил он со смешком, подошёл ко мне и обнял. Руками обхватил, прижался крепко, а я вздохнула. Потом даже зажмурилась от осознания своей слабости. И поэтому спросила:

— Что ты делал в кабинете отца?

— Искал кое-что. А ты?

Искал он кое-что! Будто я сама не догадалась.

— И я тоже, — отозвалась я недовольно. — Мужа. Антон, ты мне обещал, что не будешь пропадать.

— Я и не пропадал. Я забыл телефон. — Он погладил меня. — Малыш, ты беспокоилась? Надо было позвонить на домашний… — повинился он.

Я согласилась.

— Надо было. — Но прежнего возмущения, которое бурлило во мне ещё полчаса назад, уже не чувствовала. Прикоснулась к цветам в вазе, потом повернулась к мужу, посмотрела в его лицо. — Антош…

Он прижался лбом к моему лбу, в глаза мне заглянул.

— Прости меня за вчерашнее. Я не должен был кричать на тебя.

— Я тоже на тебя кричала.

— Да, — согласился он, и вдруг улыбнулся. — Мне понравилось.

Я прищурилась.

— Что? Ты с ума сошёл?

— Нет. Ты кричала на меня первый раз. Жена может кричать на мужа.

— Ну, если ты так считаешь.

— У тебя много претензий ко мне? — Я почувствовала, как он прижал меня к себе, и степень его готовности продолжать разговор, можно было оценить по достоинству. И в этих обстоятельствах вести серьёзные разговоры было невозможно, поэтому я сказала:

— На данный момент, одна.

— Слушаю.

Я провела ладонью по его плечу, ослабила узел его галстука, после чего обняла Антона за шею.

— Я вышла за тебя замуж, и ты просто обязан меня боготворить.

На его губах расцвела понимающая улыбка.

— Клянусь. Обещаю молиться дважды в день.

Неприличный намёк прозвучал, но я сумела спрятать улыбку. Вместо этого коснулась его щеки, провела пальцем по носу, потом обвела его губы. Улыбаться расхотелось.

— Я волновалась, Антон. И я звонила тебе тысячу раз. Почему я так волнуюсь?

— Потому что любишь, — сказал он, и получилось как-то чересчур серьёзно.

Но я кивнула, не собираясь спорить.

— Люблю. Но волнуюсь не поэтому. — И произнесла вслух то, что так беспокоило: — Просто ты мне врёшь.