Кажется, свою идею о возврате к началу наших отношений, Антон воспринял серьёзно. На следующий же день появился в школе, к окончанию уроков, с букетом и шикарной улыбкой. Увидев его, я на секунду замерла, на самом деле припомнив, что всё это уже было. И даже любопытство окружающих знакомо и понятно. Я шла к мужу через школьный коридор, он улыбался, издалека продемонстрировал мне пёстрый букет, словно дразнил, а я подозрительно прищурилась. Антон это заметил, вздохнул, и руку, в которой букет держал, опустил.

— Надо было приехать к первому уроку, — пожаловался он, когда я подошла. — Ты бы не была такой хмурой.

— Думаешь, дело в работе?

— Ну, не в цветах же. — Он осторожно придвинул меня к себе, поцеловал в нос, совершенно невинным поцелуем, потом шёпотом спросил: — Как дела?

— Всё хорошо. — Я отступила на шаг, одёрнула приталенный пиджак, затем оглянулась по сторонам. Проводила взглядом двух девочек-девятиклассниц, которые, хихикая, прошмыгнули мимо моего мужа. — Зачем ты приехал?

Антон последовал следом за мной в учительскую, руками развёл.

— Я соскучился, у меня пара свободных часов, и я подумал, что мы можем пообедать. — Его рука легла на моё бедро, но тут же соскользнула, как только он увидел в учительской других педагогов. Улыбнулся и поприветствовал. А когда оказался у моего стола, наклонился и проговорил специально для меня: — К тому же, я чувствую неловкость после нашего вчерашнего расставания.

Я удивилась, кинула на мужа непонимающий взгляд.

— Ты чувствуешь себя неловко?

— Ещё бы. — Антон опустился на стул, улыбнулся, глядя мне в лицо. — Полночи ворочался с боку на бок, думая о жене. Было неловко.

Я ткнула его пальцем в лоб, а Антон рассмеялся.

— Так что, пойдём обедать?

Я спрятала в ящик письменного стола свой ежедневник, но ответить не успела, в учительскую Лена вошла, и тут же громогласно поведала:

— У Станислава Витальевича опять в гостях сотрудники полиции. — Сказала, и только после этого заметила Антона, улыбнулась приветливо. — А ты что тут делаешь? Соблазняешь?

— Стараюсь. Но моя жена, как кремень. — И тут же переспросил: — А что у нашего великого педагога приключилось? Растрата?

Мы вместе с Леной торопливо цыкнули на него, а у Антона брови на лоб взлетели.

— Что? Я угадал?

— Нет, ты не угадал, — сказала я, до предела понизив голос. И специально для него сказала: — Стасу машину разбили позавчера. Судя по всему, битой.

— Да? — У Антона лицо вытянулось, правда, он тут же хохотнул. — Кому сказать «спасибо»? Готов оплатить адвоката.

Лена рассмеялась, правда, вспомнив, что мы не одни, быстренько ухмылку с лица убрала и присела за свой стол, а я на мужа посмотрела. Взгляд был пристальный, и не отреагировать было невозможно. Поэтому Антон, в конце концов, и переспросил:

— Что?

Я помедлила ещё секунду, после чего сказала:

— Ничего.

Антон лишь руками развёл, головой качнул, и снова глянул через плечо на Лену, которая всеми силами прятала улыбку. Я же осуждающе качнула головой.

— Не понимаю, чему вы веселитесь.

Антон вдруг за руку меня взял.

— И ладно, не думай об этом. Вообще, не думай о нём, и даже о его машине. Поедем в ресторан. Ленок, не хочешь присоединиться к нам?

— О, нет. — Лена вернула в свою сумочку помаду и маленькое зеркальце. Мило улыбнулась. — У меня планы на этот вечер.

— Как всё таинственно. На самом деле, позавидуешь свободным, ничем не связанным людям. А тут вот… узы брака и жуткое упрямство жены. Лен, почему она такая упрямая, ты не в курсе?

— Откуда? Это же твоя жена.

— Логично.

Я дёрнула Антона за ухо.

— Хватит. Я готова ехать.

Антон поспешил из-за стола подняться.

— Замечательно. — Он забрал мой букет, плащ, и дверь передо мной распахнул. Сама учтивость. И всё это, не сводя с меня многозначительного взгляда. Я же решила его пыл немного остудить.

— Это всего лишь обед, Антон. Не свидание.

Он немного сник, задумался, по коридору мы прошли в молчании, а вот на лестнице Антон дар речи обрёл.

— Почему? Я пригласил, ты согласилась. Цветы купил. Попрошу у официанта пару свечей. Чем тебе не свидание?

— Потому что не свидание.

Антон наклонился ко мне и проговорил на ухо:

— Это низко так мстить. Любимому мужу.

Я улыбнулась и ускорила шаг.

В холле, у самых дверей встретились со Станиславом Витальевичем. Вот это точно было неловко. Стас так посмотрел на меня, лицом потемнел, а затем грозно кашлянул в сторонку. Кашлянул прямо в лицо мужчине в форме, и это тоже было неловко. А тот продолжал говорить, видимо, пытаясь потерпевшего успокоить:

— Так что, вы не беспокойтесь, Станислав Витальевич. Нам очень повезло с этим видео, и хулиганов обязательно отыщем. — Он Стасу руку подал.

— Если честно, я не знаю, чем это может помочь мне. — Стас повернулся к нам спиной, и говорить старался негромко и сдержанно, но мы с Антоном всё равно прислушивались. И я, почувствовав интерес мужа, ощутила, как в душе кольнуло неподдельное беспокойство, и прислушиваться я начала ещё старательнее, за что себя отругала, но что делать-то?! — Сомневаюсь, что мне возместят убытки. Взрослые, серьёзные люди делать подобного не станут, а что взять с несовершеннолетних хулиганов?

— Это вам лучше обсудить со своим адвокатом. У вас есть адвокат?

Стас с ответом помедлил, после чего кивнул.

— Понадобится, будет.

— Мы будем держать вас в курсе дела.

Мы с Антоном поравнялись с ними, задержались у будки охраны, я уже готова была выскочить за двери, и замерла, когда услышала голос мужа за спиной, который со слышимым смешком поинтересовался:

— Проблемы? Станислав Витальевич?

От ужаса зажмурилась, но всё же повернулась, нацепив на лицо выражение мнимого спокойствия.

Стас обернулся на его голос, да и сотрудник полиции интерес проявил, а Антон абсолютно спокойно смотрел на них.

— Слышал про машину, сочувствую. Какой только борзоты не развелось. Побить машину директора школы, невиданная наглость.

Стас снова горло прочистил, кинул взгляд в мою сторону, а я, не зная, что ещё сделать, слабо ему улыбнулась. А Антон тем временем поинтересовался, только я не поняла, у кого именно, у Стаса или сотрудника полиции:

— Помощь нужна?

Мужчина в форме оглядел его с фирменным прищуром, спросил:

— А вы можете помочь?

Антон, ничуть не смутившись, хмыкнул.

— Смотря в чём. По улицам гоняться не стану, но… адвоката Станиславу Витальевичу посоветовать могу.

— А вы…

— Антон Бароев, — с готовностью представился он. Мужчина в форме расправил плечи, а на моего мужа взглянул со значением.

— Обойдусь, — перебил его Стас. — Без помощи и без адвоката.

Антон головой качнул.

— Конечно, дело личное. — Он на Станислава Витальевича посмотрел и на полном серьёзе проговорил: — Но хулиганы такая подлая масть. Как привяжутся, бывает, уже не адвоката приходится искать, а травматолога. — Прозвучало угрожающе, но уже через секунду Антон повернулся к сотруднику полиции и с проникновенной улыбкой добавил: — К тому же, при такой профессии, как у господина Лёвкина. Думаю, только в школе найдётся десяток желающих вдарить кирпичом по его машине.

— Это точно. Но мы разбираемся.

— Бог в помощь, — сказал Антон с откровенным смешком и повернулся, наконец, ко мне. — Пойдём, милая?

Я вышла из школы на негнущихся ногах, чувствуя неимоверную сухость во рту. По лестнице спустилась, всё ещё переживая, и только у машины мужа обрела дар речи и страшным шёпотом выдохнула:

— Ты с ума сошёл?

Антон открыл мне дверь, мы оказались лицом к лицу, и я прочитала в его глазах явное недоумение.

— А что такое?

— Что такое?! «Вдарить кирпичом по его машине?» — передразнила я его достаточно зло. — Травматолог ему нужен будет?

Антон глаза закатил.

— Лера, я пошутил.

— С полицией ты пошутил? Ты обалдел?

Он голову опустил, вздохнул, после чего решил признать:

— Каюсь, немного перегнул.

— Перегнул ты несколько дней назад. И если ты ещё раз так сделаешь…

Антон глаза на меня вытаращил.

— Ты думаешь, это я?

Я лишь пальцем ему в грудь ткнула.

— Если тебя посадят, я разведусь с тобой тут же. Так и знай. — Я села в машину и захлопнула дверь. Антон пару секунд разглядывал меня через стекло, затем подбородок потёр и обошёл машину. Сел рядом со мной и усмехнулся.

— Знаешь, мне даже жаль, что это сделал не я.

— У них есть видео, я слышала.

— Я тоже слышал. Болтливый мент попался. — Антон мне подмигнул и завёл двигатель. — Поехали, поедим. — За руку меня ухватил и поцеловал в ладонь. После чего попросил: — Не злись.

— Ты заплатишь за ремонт машины.

— Лера, это не я!

Я посмотрела на него, секунда, и Антон отвернулся с тяжким вздохом.

— И как я, по-твоему, это объясню?

— Не знаю.

Антон смотрел в окно и недовольно дул щёки. Я наблюдала за ним недолго, после чего снова поднесла свою руку к его губам. Антон покосился, я глянула с намёком, а он фыркнул. Взял мою руку, но вместо того, чтобы её поцеловать, положил мою ладонь на своё бедро, но поразили меня его слова:

— Предлагаю сделку.

Руку я отдёрнула, после чего показала ему фигу. Антон презрительно прищурился.

— Девчонка.

Я не ответила.

В воскресенье вернулась мама. То есть, совсем вернулась, лето закончилось, весь урожай был собран и законсервирован, и она вернулась в город, на зиму. По телефону мне сообщила о том, что её зовут обратно на работу в библиотеку, и я, как и положено дочери, за неё порадовалась. В начале весны библиотеку закрыли на долгий ремонт, и всех сотрудников сократили, дав туманные обещания на возвращение. Никто в них не поверил, как и в сам ремонт библиотеки, мама говорила что-то о сдаче помещения в аренду, возможно, под кафе или магазин, но, как оказалось, мы слишком плохо думали о нашей горадминистрации. Библиотеку готовились открыть в будущем месяце, и даже о сотрудниках вспомнили и обещание сдержали. Мама радовалась, а я вместе с ней. Вот только с её возвращением в город, в нашу квартиру, вдруг поняла, что ощущаю некоторое неудобство. Мама, конечно, тут же выспросила меня о наших с Антоном отношениях, о том, что между нами происходит, и собираюсь ли я разводиться. И получалось так, что говорила я одно, а делала совсем другое. Потому что я сначала изливала ей душу и даже пыталась жаловаться на несерьёзность супруга, клялась, что не буду поддаваться на его уговоры и всеми силами постараюсь прояснить наши с ним отношения, а спустя какие-то минуты уже разговаривала с любимым по телефону, что-то тому обещая или даже отпуская грехи. Мелкие грехи, я всё ещё ждала, когда он придумает, каким способом возместить Станиславу Витальевичу причинённый ущерб. И совершенно не верила в его непричастность. Чем жарче Антон отрицал, тем большие подозрения во мне просыпались. Уж слишком он радовался, обсуждая эту тему. На его губах появлялась ухмылка, а в глазах злорадство. И это была одна из причин, которая никак не позволяла нам перейти к третьему свиданию.

Другой причиной была моя мама. И я опять же чувствовала себя неловко, наблюдая, с какой подозрительностью она приглядывается к Антону. А тот неизменно начинал томиться под взглядом тёщи, и наши прощания вечерами получались скомканными. Антон приезжал, ужинал, держал меня за руку, но я понимала, что его томление уже не шутка, он с трудом сдерживался. А один раз даже вопросил у моей мамы, которая настойчиво выпроваживала его за дверь:

— Ольга Анатольевна, что я вам сделал?

Мама спокойно покачала головой.

— Ничего. В том-то и дело, что ничего ты не сделал, Антон. Помнится, перед свадьбой ты обещал сделать мою дочь самой счастливой, а теперь она опять живёт со мной, а ты только ужинать приезжаешь.

Антон застыдился, глаза в пол опустил. Я наблюдала за ним с интересом.

— Я пытаюсь исправиться, Ольга Анатольевна. Она мне не даёт шанса. Вообще ни одного.

Мама вдруг подняла руку и потрепала его по щеке. А когда Антон на неё посмотрел, посоветовала:

— Попробуй исправиться другим способом, Антоша.

Антон позвонил мне позже и серьёзно поинтересовался:

— Что она имела в виду?

— Наверное, семейную жизнь, — сказала я, а Антон задумчиво хмыкнул.

Но, наверное, глупо было бы отрицать тот факт, что я тоже скучала и мучилась, не имея возможности побыть с мужем наедине. Поэтому в один из вечеров отправилась в «Колесо». Антон был занят весь день, лишь позвонил и предупредил, что заехать вечером не успеет, и даже на ужин у него времени нет. Встреча, обсуждение сделки, потенциальное партнёрство… Всё это звучало так серьёзно, и голос у мужа был очень занятой. Уже знакомо занятой, но всё равно я подсознательно ждала от него лёгкости и насмешки, но сегодня их не прозвучало, и меня это не отпускало, вот и отправилась на поиск приключений. Приоделась, вызвала такси и отправилась в «Чёртово колесо». По пути обдумывала, что скажу мужу, когда он меня увидит, хотя… вряд ли Антону понадобятся от меня объяснения и оправдания. Хватит одного слова: соскучилась.

Вот только Антона я не застала, вернуться он не успел. С оттенком недовольства, которое я всеми силами старалась скрыть, выслушала девушку на стойке информации, которая с намёком на сожаление оповестила меня, что мой муж сегодня ещё не появлялся. Говорила, а сама меня украдкой разглядывала. Я не так часто появлялась в «Колесе», сотрудники ещё не привыкли ко мне, а уж тем более к тому факту, что я являюсь законной супругой их любимого Антона Александровича. Кстати, про любимого не язвлю, не преувеличиваю и не выдумываю, сама лично как-то слышала разговор стайки девушек в униформе. Я мимо шла, а они курили на улице, в сторонке от посетителей и жильцов, и, надо полагать, сплетничали. Вот тогда я и услышала это: «наш любимый и очаровательный Антон Александрович». Сказано с хихиканьем, но без всякой насмешки. Хорошо хоть не Антоша. И надо думать, что от моего появления в жизни шефа никто особо в восторге не был. Я, одним своим существованием вызывала недоумение, а, возможно, и лёгкое возмущение. И меня разглядывали, ощупывали взглядами, и, скорее всего, после обсуждали. Сделать с этим было ничего нельзя, да особо и не волновало, поэтому я не обращала внимания на любопытство женской части персонала «Колеса». И в этот раз улыбнулась, негромко поблагодарила и от стойки отошла. Оглядела холл гостиницы, решая, чем себя занять в ожидании мужа. Решила, что есть не хочу, пить не хочу, гулять по территории в темноте странно, да и небезопасно, поэтому направилась к лифту. Оказавшись на этаже, на котором находился кабинет Антона, я решительно направилась к дверям, достала из сумочки карточку-ключ. У мужа и жены ведь не должно быть секретов друг от друга, правда? Именно это я Антону и сказала, когда потребовала дубликат ключа от его кабинета. Помню, он тогда удивился, не слишком обрадовался, но спорить не стал, и даже улыбаться старался, протягивая мне его. Не слишком искренне, но всё же…

Я толкнула дверь, вошла в тёмную комнату, уже собиралась вздохнуть, не понимая, что я здесь делаю, и вот тогда и услышала этот звук. Звук, который подозрительно напоминал стон. Замерла, прислушиваясь. Хотя, прислушиваться нужды не было, потому что стон, именно женский стон, повторился, и прозвучал куда громче и увереннее. У меня в душе всё похолодело. Я даже не сразу сумела разжать пальцы, которые сжали дверную ручку. Сглотнула, а сама уставилась на дверь спальни. И вот тогда увидела тусклый свет, пробивающийся в щель под ней. Головой качнула, когда сознание обожгла мысль убежать. Развернуться, хлопнуть дверью и сбежать. Но больше всего захотелось зарыдать, в эту же секунду, просто сорваться на рыдание, потому что меня вдруг накрыло такое отчаяние, обречённость, и уж точно я не хотела ничего видеть. Не хотела запомнить… Но всё же заставила себя сделать несколько шагов, подойти к двери спальни и открыть её. Вгляделась в людей на постели, а после протестующего женского вопля, дверь поспешила захлопнуть и на секунду зажмурилась, стараясь вытеснить из своего сознания увиденное.

Далеко я уйти не смогла, Ленка выскочила из номера следом за мной, завёрнутая в халат (подозреваю, что это был халат моего мужа), и за руку схватила. И заныла:

— Лера!

Я руками замахала на неё.

— Ничего не хочу знать, это лично твоя проблема.

Лена смахнула с лица растрепавшиеся волосы, стянула на груди полы халата, который был ей сильно велик, потом переступила босыми ногами на дорогущем ковровом покрытии. Подумала и потянулась ко мне, навалилась и прижалась лбом к моему виску. И снова протянула:

— Лерка.

Я выдохнула, смерила её выразительным взглядом, а затем страшным шёпотом проговорила:

— Лена, он женат, и у него двое детей от предыдущих браков. Зачем он тебе нужен?

— Не женат! Сейчас он не женат. Я спрашивала…

— Молодец. Но у тебя Эдуард Константинович есть, который тебе золотые часики дарит. Забыла?

— Знаю. Но Эдуард Константинович с Соловьёвым по темпераменту различаются. А я женщина.

— Да, ты только об этом вспомнила.

— Лерка. — Она снова полезла обниматься, а я вздохнула.

— Прекрати стонать. Мне твоих предыдущих стонов хватило на всю оставшуюся жизнь. — Я взглянула подруге в лицо и призналась: — Лена, у меня чуть сердце не остановилось. Думала, там лягу под дверью и умру.

Ленка смешно вытаращила на меня глаза, после чего сказала:

— Вот видишь, всё сразу встало на свои места.

Я её оттолкнула от себя, но достаточно мягко.

— Иди, нечего тут босиком стоять.

Это было странно, но Ленкино лицо озарилось такой девчачьей улыбкой в этот момент, она едва не взвизгнула, и кинулась по коридору обратно к дверям номера. Я вслед ей смотрела, после чего качнула головой.

В итоге, я устроилась на мягком диванчике в ресторане, мне принесли бокал вина и тарелочку с виноградом, а я окинула изучающим взглядом зал ресторана. Ни одного знакомого лица. Телефон мужа молчал, насколько я поняла из нашего утреннего разговора, он снова уехал в соседнюю область, и был весьма занят. Он занят, он работает, а в его кабинете развлекается его дружок.

Удивилась, когда напротив меня Алиса села. Плюхнулась в кресло, положила сумку на край стола, а на меня глянула устало, но в то же время с недовольством.

— Привет.

Я кивнула ей в ответ и негромко отозвалась:

— Привет. Как дела? Не видела тебя давно.

Алиса отвечать не спешила, махнула рукой официанту, и тот поторопился подойти к нашему столику. Наклонился к дочке хозяина и выслушал её заказ. А как только отошёл, Алиса на меня посмотрела, привычно уже ощупала взглядом, после чего сказала, забыв ответить на мой вежливый вопрос:

— Антона нет.

Я не удержалась и хмыкнула.

— Я в курсе.

— Да? — Алиса закинула ногу на ногу, пристроила локоть на подлокотнике кресла и усмехнулась. — Ты же с ним не живёшь.

Я тоже ногу на ногу закинула, признаюсь, немного передразнивая сестру.

— Да? А что, он от этого перестал быть моим мужем?

Алиса фыркнула.

— Пытаешься делать хорошую мину при плохой игре, — даже не спросила, а заявила она. — Старайся, старайся.

Я выключила стерву, села нормально и взяла бокал с вином. Наблюдала, как официант ставит перед Алисой бокал с мартини.

— Алиса, мы долго ещё будем ссориться с тобой? Я была бы рада просто поболтать.

Она выразительно надула губы.

— О чём?

— О чём угодно. — И поспешила предупредить: — Только не о моём муже.

— Ещё бы… — Алиса сделала пару глотков мартини, и вдруг её лицо просветлело. — В следующую субботу я буду представлять свою новую песню, здесь, в клубе.

— Ты меня приглашаешь? — невинно поинтересовалась я.

Алиса призадумалась, присматривалась ко мне. После чего решила:

— Приходи, если хочешь.

— С удовольствием, мне любопытно. А что с твоим клипом?

— Антон пытается договориться с мамой.

Я поднесла бокал к губам.

— Правда? И как… переговоры проходят?

— Мама пока противится.

«Мама противится». Алиса говорила это без всякого умысла, а у меня мороз по коже, какая-то чертовщина мерещится. Как Антон с Мариной «договаривается», а та «противится». Подобрала же Алиса слово!

— Может, сегодня он её уговорит.

Я не сразу вино проглотила. Затем переспросила сестру:

— Сегодня?

— Ну да, они же вместе уехали. Какие-то дела в Ярославле.

Настроение как-то резко меня покинуло.

— Лера.

Я немного удивилась, вдруг подумала, что сестра впервые назвала меня по имени. Посмотрела на неё, отвлекаясь от своих мыслей.

— Что?

Алиса вдруг сдвинулась на краешек своего кресла, поймала мой взгляд.

— Скажи мне честно, ты с ним разведёшься?

Вопрос был сложный, я самой себе на него ответить не могла, мужу не могла, а уж сестре ответ дать, простой и чёткий… В конце концов, сказала:

— Я не думаю, Алиса. Да, у нас с Антоном возникли трудности, но… мы оба хотим дать нашему браку шанс. Если бы не хотели, меня бы не было здесь, и он… не стал бы прикладывать никаких усилий.

— Ты думаешь, он тебя любит?

Ещё более сложный вопрос, и ответить на него не получилось, я лишь слабо усмехнулась.

— А ты думаешь, он любит тебя?

Алиса отвернулась от меня, вжалась в кресло и залпом допила коктейль. А я мысленно отругала себя за резкость. Попыталась сестре объяснить.

— Алиса, ты ещё такая молодая. Ты красивая, ты… соблазнительная. Антон — это не единственный мужчина в мире. Будет другой, который будет тебя любить. Очень сильно любить. Неужели ты этого не хочешь? — Я ободряюще улыбнулась. — Чтобы тебя любили? Конечно, любить самой — это невероятное чувство, волнение, страсть, желание сделать любимому человеку приятно, но когда любят тебя, когда ты чувствуешь эту отдачу, это тоже стоит пережить.

Алиса лишь усмехнулась и головой качнула.

— Это так несправедливо.

— Что? Что он не достался тебе? Поверь, Антон — далеко не подарок.

— Конечно, для тебя он не подарок! Ты же не любила его столько лет, как я. Не ждала! И для тебя он не подарок, ты пришла и отобрала его!

— Разве? По-моему, он по-прежнему исполняет все твои прихоти.

— Я не ребёнок!

— Тогда не веди себя, как ребёнок, — не сдержалась я. А сама невольно задержала взгляд на её груди в вырезе платья. — Антон — взрослый мужчина, Алиса. Возможно, он сам этого ещё не осознаёт и не задумывается, но ему пора становиться взрослым… и семейным человеком. Всё приходит к своему логическому разрешению.

— Не понимаю, почему с тобой, — съехидничала она.

Я же только плечами пожала.

— Я тоже не понимаю, но так уж случилось. И не смотри на меня так, я его люблю. И делиться не собираюсь. — Улыбнулась. — Ни с кем.

Алиса глядела на меня исподлобья, не улыбнулась, на что я в тайне надеялась, и даже лицом не просветлела нисколько. Только поведала мне:

— Ты стерва.

Я ресницами хлопнула, искренне удивилась.

— Серьёзно? Мне никогда такого не говорили.

— Честно. Такая милая, правильная, улыбаешься всегда, а на самом деле стерва. — Странно, но Алиса, судя по тону, не имела желания меня оскорбить, она констатировала факт, и именно это меня удивляло. А она ещё добавила: — Антон тоже так считает.

— Не считает, — запротестовала я.

— Если бы не считал, он бы за тобой не бегал. На фиг ему училка?

Это, признаться, заставило задуматься.

Антон появился через полчаса, увидев нас с Алисой мирно беседующими, брови вздёрнул, явно удивлённый, и присел на подлокотник моего диванчика. Ладонь легла на моё плечо, глянул на меня сверху, взгляд был подозрительно довольным, а Алиса вдруг презрительно фыркнула и поднялась. Попрощаться, конечно же, забыла, словно мы и не проговорили с ней час, в основном о ней, немного об отце, и опять о ней. Но главное, что не об Антоне. Зато ему она на прощание сказала:

— Ненавижу тебя, — а он, не таясь, ахнул и посмотрел ей вслед.

— Ничего себе. Приятно день заканчивается.

— Где ты был? — спросила я, решив на выходки сестры больше не отвлекаться, хватит для одного вечера.

Антон с подлокотника съехал, сел рядом со мной и обнял.

— В Ярославле. Я же говорил… А вчера, кажется, и с собой звал.

Я головой покачала, вглядываясь в его лицо.

— Не помню такого.

— Правда? — Антон улыбнулся. — Может, и не звал. Наверное, забыл, потому что тёща меня настойчиво выпроваживала.

— Всё ты врёшь, — тихо проговорила я почти в губы ему. — Ты меня не звал и не позвал бы.

— Почему это?

Мы коснулись друг друга губами, муж разулыбался, рукой скользнул по моему бедру, благо, что за спинкой дивана этого никто видеть не мог, а я сказала:

— Потому что ездил с Мариной.

Он кашлянул, потом моргнул и отодвинулся.

— Лиска наболтала?

Я отвернулась от него, взяла бокал и допила вино. Антон вздохнул у меня над ухом.

— Лера, это работа. Только бизнес. Без неё было нельзя.

— Ага.

— Ну, правда! Мы даже ездили в разных машинах.

Я облокотилась на его колено, Антон тут же расслабился, откинулся на спинку дивана, а меня обнял. Погладил. По плечу, по руке, волос коснулся, и разглядывал с удовольствием.

— Звёздочка, я по тебе скучаю.

— И я по тебе.

— Правда? — Он и усомнился, и обрадовался моим словам одновременно. А в голосе прозвучало неподдельное воодушевление. — Ты поэтому приехала?

Я сунула в рот виноградину и кивнула.

— И ты больше на меня не злишься?

— Как одно с другим связано?

— Очень даже связано. Если не злишься, ты будешь со мной очень ласкова… Хотя, можешь кусаться и царапаться. После двух недель воздержания я обрадуюсь всему. — Хохотнул. — Этому даже больше.

Я по колену его стукнула, но Антон вряд ли заметил. Подался ко мне и поцеловал.

— Пошли ко мне, — шепнул он через минуту.

Я отстранилась, поправила воротник его рубашки, затем коснулась его, ставшей колючей, щеки.

— Боюсь, там занято.

— То есть?

Я сунула в рот еще одну виноградину.

— Соловьёв. С Леной.

Антон скис, взглядом меня посверлил.

— Поехали домой.

Я спрятала улыбку.

— Мне надо позвонить маме.

— Не дразни меня, Снежинка.

— Я не дразню. — Я притянула его к себе и поцеловала. А затем повторила: — Мне нужно позвонить маме.

Маме я позвонила уже из машины. Мы как-то поспешно покинули «Колесо», Антон даже от управляющего отмахнулся в нетерпении, и мы поехали домой. Всю дорогу я за ним наблюдала в полумраке автомобильного салона, сидела вполоборота, и смотрела на мужа. И это слово, «муж», как-то по-особенному грело мою душу в этот вечер. Антон молчал, неизвестно о чём думал, но я к нему ни с вопросами, ни с разговорами не лезла. Встречные машины ослепляли нас фарами, а я смотрела на лицо мужа в этом белом, неживом свете, и, в конце концов, положила руку на его локоть, чтобы просто касаться и чувствовать его.

— Скоро приедем, — сказал Антон, видимо, пытаясь меня успокоить. А я и без того не нервничала.

Порог дома переступила, и испытала облегчение. Правда, говорить о нём мужу не стала. Зачем?

Скинула туфли, и улыбнулась, когда Антон обнял меня, навалился сзади и прижался губами к моей шее. Потом сделал попытку укусить.

— Это был коварный план, — сказал он. — Заманить тебя сюда и больше не выпустить.

— Ты уверен, что сумел его осуществить?

— Конечно. Ты же здесь.

— А ты зачем меня заманил? — Я руки на его шею закинула, давая его рукам поле для деятельности. — Вправить мне мозги и запереть в подвале?

— Не в подвале, в спальне. За кого ты меня принимаешь?

— Так всё-таки запереть?

— Я бы хотел. — Он вздохнул, уткнувшись носом мне в шею. — Вместе с тобой запереться и не выходить.

Я развернулась в его руках, на цыпочках приподнялась и поцеловала. Потом ещё раз. Потёрлась носом о его нос, и улыбнулась, встретив его настороженный взгляд.

— Снежинка, мне страшно.

— Почему?

— Не знаю.

— Помнишь, как я бежала к тебе бегом? То есть, я с тобой бежала, но запомнилось немного по-другому.

Антон подумал, после чего кивнул.

— Хорошее воспоминание.

— Я скучаю по тем временам, — призналась я.

Антон хмыкнул в задумчивости, после чего подхватил меня под ягодицы и от пола приподнял, прошёл в гостиную.

— Лера, эти времена были куда короче, чем наш брак.

— Это да.

Он прижал меня к спинке дивана, подсадил меня и улыбнулся, когда я его за шею обняла.

— Я, правда, скучаю.

— Я очень на это рассчитываю. Что ты скучал. — Я стянула с него пиджак. — Что думал обо мне каждый день. И сегодня тоже.

— Что? — Антон возмущённо фыркнул. Помог мне с пуговицами на его рубашке, но не сводил глаз с моего лица. — Лера, мы расстались три года назад. Ты думаешь, что я всё ещё о ней думаю?

Я немного застыдилась, придвинулась к нему, обхватив ногами, по волосам погладила.

— Я так не думаю. Но и не думать не могу.

Антон лишь головой качнул и буркнул:

— Женщины.

— Тебя же бесит Стас.

— Лера, это совсем другое дело. Я тебя у него отбил, времени прошло всего ничего, и мне очень хочется дать ему в лоб, когда вижу, как он тебя глазами жрёт. Опомнился, урод.

Я приложила палец к его губам.

— Всё, замолчи.

Кто-то скажет, что это слабость с моей стороны. Так старалась быть принципиальной, и, демонстрируя свою принципиальность, старалась добиться от мужа чего-то, каких-то серьёзных решений, признаний, выводов, а потом в одночасье сдалась. Но разве тоска ничего не значит? С тех пор, как я ушла от Антона, уехала из этого дома, я день за днём размышляла о том, как буду жить дальше. Без него, с ним… Последнюю неделю встречала его вечерами, снова готовила ему ужины, даже целовала при встрече и на прощание, и вроде бы всё было неплохо, но это не решало ни одной нашей проблемы. Антон говорил: люблю; говорил: верь мне; говорил: хочу, скучаю, но при этом все наши важные разговоры запинались об одну и ту же тему — деньги Давыдовых. Каждый раз, когда я заводила разговор на эту тему, ощущала острое неудовольствие, а Антон начинал досадливо морщиться.

Сегодня эта тема не всплыла, или мы намеренно её обходили, поэтому и в машине молчали, я не хотела знать о его поездке, о чём он разговаривал с Мариной и как долго они общались. Я не хотела о мачехе думать, и понимала, что мои волнения на её счёт беспочвенны, в отношении самого Антона. Но я видела взгляд Марины, я слышала её тон, улавливала оттенки её голоса, которые она всеми силами старалась замаскировать, и знала, чисто по-женски чувствовала, что Марина всё ещё небезразлична к моему мужу. Антон этого не понимал, так сказать, чисто по-мужски. Он думал и желал того, что видел в данный момент. Меня, назад не оборачивался. А я всё замечала, и не удивлялась. Наверное, потому что сама его любила, и понимала, что даже если мы расстанемся сейчас, я буду вспоминать его и спустя несколько лет. Вот как мама вспоминала отца. Надеюсь, что без злости, но точно с тоской. Потому что Антон сумел задеть моё сердце и душу, по-настоящему, поэтому я его никогда не забуду.

И забывать не хочу. Даже думать об этом, тем более сейчас, когда он целует меня со всей страстью, ласкает, соскучившись по моему телу, что-то горячо шепчет, и весь его жар и страсть для меня. И я отвечаю ему с нетерпением и жадностью. Повалились на постель, Антон с таким азартом избавлял меня от одежды, что я рассмеялась. Старалась ему помочь, расстегнула крючки на бюстгальтере, подёргала ногами, когда Антон с меня брюки стаскивал. Кинул их куда-то за свою спину и прижался губами к моему животу. Проложил дорожку поцелуев до груди и вдруг щекой прижался, как ребёнок, а я, смеясь, его голову оттолкнула.

— Зефирчик мой, беленький и сладкий.

Я потянула его наверх и поцеловала в губы. Потом руки за голову закинула, позволяя мужу делать со мной всё, что хочет. Глаза закрыла и только дышала сбивчиво и поверхностно, чувствуя, как губы Антона касаются моего тела. То там, то там, дразня и разжигая. А потом он вернулся ко мне, обжёг мои губы горячим дыханием, а когда отстранился, поднял мою ногу и поцеловал в пятку. Щекой потёрся, и я невольно ногой дёрнула.

— Щекотно!

— Я знаю. — И снова щекой потёрся, а я захохотала.

Я его любила. Любила, любила, чёрт возьми. Когда он вошёл в меня, одним сильным толчком, я ахнула, но и подумала о том, что люблю. И руки к нему протянула, обняла, запустила пальцы в его волосы, а щекой прижалась к плечу Антона. Глаза закрыла, отстраняясь от всего мира с его многочисленными проблемами и неурядицами, сейчас значение имел только мой муж и его старания ради моего удовольствия. Ладно, не буду эгоисткой: ради нашего общего удовольствия. Потом веселье ушло, и все мысли меня покинули, моё тело на самом деле стало напоминать зефир, мягкий и податливый, я перевернулась, когда Антон этого захотел, и лишь довольно вздохнула, чувствуя, как он целует мою спину. Одеяло скомкала, вцепилась в него, голову повернула и попыталась поймать губы Антона, хотелось его поцеловать. А муж на меня навалился, вжал в постель и снова проговорил мне на ухо, что я его Зефирчик. Мне начинало это нравиться.

Потом я долго лежала в темноте. Совершенно не спалось, да ещё и не так поздно было, а вот Антон уснул, обнял меня и успокоился. Сил много потратил, я его по волосам погладила и осторожно поцеловала в щёку. Обвела взглядом тёмную комнату, подумала о том, что чувствую себя дома. А на моей прикроватной тумбочке так и лежит моя заколка, которую я забыла. Антон её даже не убрал, не сдвинул ни на сантиметр. Это показалось важным. Вот только сон никак не шёл ко мне, мне показалось, что я очень давно лежу, слушаю дыхание мужа, а мысли вновь начали возвращаться к Марине и их совместной поездке. Думать об этом не стоило, и не думать не получается, поэтому я, немного посомневавшись, осторожно выбралась из-под руки Антона. С постели встала, взяла в ванной халат мужа и завернулась в него. Спускаясь по лестнице на первый этаж, забрала с перил галстук Антона и его свитер. В отличие галстука тот явно висел здесь раньше, брошенный за ненадобностью. Прошла по дому, включая везде свет и заглядывая в комнаты, проверяя порядок, потом прошла на кухню и налила себе апельсинового сока. Присела на высокий табурет у окна, стала вглядываться в темноту на улице. Где-то далеко, на другом берегу Волги, виднелись огни, они отражались в воде, как и луна, абсолютно круглая сегодня. На отражения в воде я и смотрела. Пила сок, думала о чём-то беспокоящем, но отстранённом, совсем не о Марине, и смотрела на огни.

— Что случилось?

Я резко повернула голову, не испугалась голоса мужа, но удивилась. И почему-то шёпотом проговорила:

— Ты спал.

— Спал. — Антон со всей серьёзностью приглядывался ко мне. Из одежды только пижамные шорты, босой, Антон живот потёр, потом ко мне подошёл, и снова спросил: — Что случилось?

— Ничего. — Я протянула к нему руку, обняла за талию и поцеловала именно в живот. Антон заметно расслабился, погладил меня по волосам и совсем другим тоном поинтересовался:

— Ты почему не спишь?

— Не знаю, не спится. Смотрю на воду.

Антон тоже в окно глянул. Хмыкнул.

— Там же не видно ничего.

— У меня хорошее воображение.

Он снова хмыкнул.

— Это да, мне можно позавидовать.

Я несильно пихнула его локтем. А Антон присел за моей спиной и руками меня обхватил, пристроил подбородок на моём плече.

— Лерка, что мне с тобой делать, а?

Я взяла его за руку, посмотрела на обручальное кольцо, ещё секунду молчала, потом сказала:

— Знаешь, чего я всегда боялась?

— Чего?

— Повторить судьбу матери. — Я повернулась, и Антону пришлось выпрямиться, но от меня не отодвинулся. А я продолжила, пока смелости набралась. — Не в том смысле, что меня бросят с ребёнком, а… что моя жизнь превратится в сплошное воспоминание. И ты первый, кому я это говорю. Можешь пугаться.

— Не собираюсь я пугаться. И твои страхи вполне объяснимы.

— Да? — Я невесело усмехнулась. — Странно, себе я их объяснить никогда не могла. Я ведь его почти не помню, Антон. И до последнего времени я была уверена, что с моей жизнью всё в порядке. Что он мне не нужен был совсем, что я не скучала и уж точно его не любила. А потом увидела его… в гробу, и что-то изменилось во мне. — Я снова посмотрела за окно, потом голову закинула, чтобы слёзы остановить. — Хорошее время я выбрала для такой темы, да?

Антон устремил на меня внимательный взгляд, затем поторопил:

— Говори.

Я всё-таки вытерла слёзы, и продолжила:

— После его смерти я поняла, что я неправильно оценивала свою жизнь. Я во всём ошиблась. В своём отношении к нему, в своём отношении к маме, в своей жизни. Я всегда считала, что мама на него злится, и этой злостью живёт. Ну, вот случилось так, вот такое огромное разочарование, предательство, и она простить не в силах. Поэтому не вышла замуж, даже не стремилась к этому. Я не помню других мужчин в её жизни. А это не нормально. И я не хотела, я боялась этого, боялась обжечься так, что вся оставшаяся моя жизнь превратится в воспоминание об одном человеке. А теперь я думаю, что она все эти годы ждала. Ждала, что отец опомнится, придёт… хотя бы для того, чтобы прощения попросить. А он так и не пришёл. Сказать: не успел? Наверное, значит, соврать. Он не захотел, забыл… А это ещё страшнее, понимаешь?

Антон на меня не смотрел, взгляд был устремлён куда-то вдаль, но он кивнул. Я же развернулась к нему, и уже смелее заговорила:

— Я так не хочу. Мне больно и обидно за маму. Я всегда говорила себе, что мой муж не будет похож на моего отца… что я никогда не полюблю такого человека… такой человек не может быть мне родным по духу, по характеру. Но тебя я люблю. — Антон посмотрел на меня, а я вздохнула. — Я всегда искала другого. Спокойного, надёжного, человека без сюрпризов. — Я слабо улыбнулась. — Но судьба — штука коварная.

Антон наклонился ко мне, ткнулся носом в мой нос.

— Я тебя люблю.

Я положила ладонь на его щёку, она была приятно тёплой и колючей.

— Я тебе верю.

— Пообещать, что я сделаю для тебя всё? Что сделаю тебя счастливой?

— Антош, ты же знаешь, что это только слова. Мы оба это знаем. И ты зря думаешь, что я сомневаюсь в тебе. Я сама способна делать глупости, именно из-за этого страха. И, наверное, главное, что ты можешь сделать, не дать мне испугаться в какие-то моменты.

— Ты об очкарике?

— Нет. Стас был… той самой недостижимой мечтой, правильным и уравновешенным. Но, в большей степени, я его себе придумала. Он казался идеалом, и я в какой-то момент очень хотела его заполучить. И от того, что не могла дотянуться, хотела всё больше. Но это не было любовью.

Антон театрально выдохнул, явно стараясь разрядить обстановку.

— Слава Богу.

Я всё-таки улыбнулась, поцеловала его в голое плечо. Потом голову к этому плечу склонила. Снова за руку его взяла.

— Я тебе никогда не рассказывала, но когда я была в возрасте Алисы, я едва замуж не вышла.

— Интересно.

— Не так уж и интересно. Мы вместе учились в институте, два года встречались, а под конец учёбы он сделал мне предложение. Всё честь по чести, как положено, вовремя. И я была довольна и счастлива… по крайней мере, в первый момент. А потом я испугалась.

— И ты за это себя винишь? Лера, тебе было двадцать лет.

— Двадцать два. Я считала себя взрослой, и чувствовала себя взрослой и рассудительной. Мы жили вместе год, своей жизнью, почти семьёй. И я его любила, я очень его любила. А когда он всерьёз заговорил о будущем, о детях, о доме в деревне, который ему бабушка в наследство оставит, я испугалась. Вместо свадебного банкета, начала представлять себе, что буду делать, оставшись с ребёнком. Как буду вспоминать его, какими словами, как буду страдать и рыдать в подушку ночами… Я никогда не слышала, чтобы мама рыдала, но мне казалось, что это из-за её злости. Она-то не любит, а я…

— И что?

— Отменила свадьбу за пару недель. Он не смог понять, я объяснить, и в итоге, расстались.

— И ты решила, что мучаешься заслуженно.

— А разве нет?

Антон меня обнял, я устроилась у него на руках, как в коконе, а он меня ещё и поцеловал в лоб. Потом плечами пожал.

— По-моему, ты имела право испугаться. Все имеют. Особенно, в таком возрасте. А он тоже оказался молод и глуп, раз так просто сдался. — В лицо мне посмотрел и улыбнулся. — Надо было схватить тебя в охапку и женить… то есть, жениться. Вот как я сделал. Кстати, хорошо, что он так не сделал, а то как бы я жил без своего Зефирчика?

— Теперь я Зефирчик?

— Да, — он с удовольствием кивнул. — Мне понравилось. — Он покачался из стороны в сторону, успокаивая меня, помолчал, потом спросил: — Ты же не сомневалась, выходить ли за меня замуж. Взяла и вышла.

— Да, кинулась в омут с головой.

— И правильно сделала. Вот что значит судьба. — Я улыбнулась, а Антон наклонился, чтобы я смогла его поцеловать в щёку. — Ты понимаешь, что дала мне оружие в руки? Я теперь не буду слушать никакие твои сомнения. Буду делать тебя счастливой насильно.

Я разглядывала его, вглядывалась в его лицо снизу.

— Знаешь, за что я тебя люблю?

— Я красивый? Умный? Умелый?

— Я не помню ситуации, ни одного момента, когда мне пришлось бы с тобой притворяться лучше, чем я есть.

Антон улыбаться перестал, отвёл волосы с моей щеки, а затем очень серьёзно сказал:

— Ты и так у меня самая лучшая. Что тут добавишь?

Это утверждение немного посмешило, но спорить я не стала, кивнула в знак согласия, а потом прижалась щекой к его руке. Успокоенная, стала смотреть в окно. На огни вдалеке.