Я замуж выхожу! Через две недели. От обрушившихся на меня дел, забот и, что скрывать, перспектив, я совершенно растерялась. Антону все мои женские выдумки, как он это называл, были неинтересны. Зато интересны моим сёстрам, подругам, и они, не зная о деталях моего замужества, ахали, поздравляли, любопытничали и давали кучу советов. Моя сестра Алёна вышла замуж в прошлом году, и свадьба была феерической. Конечно, не по столичным меркам, где она мужа нашла, но меня очень впечатлила. Хороший ресторан, белые голуби в небе, розовые лилии в вазах, банты из тафты на спинке каждого стула и даже фейерверк в конце торжества. Не скажу, что мне хотелось фейерверка и белых голубей, в моём случае, это на самом деле станет излишним, к тому же, мы с Антоном пришли к выводу, что шумная свадьба не в наших интересах. Из гостей только близкие и необходимые, чтобы избежать лишних слухов и сплетен. И я самой себе сказала: надо быть скромнее. Поэтому сосредоточилась на платье и опять же объяснениях родным и близким, в надежде оправдать столь поспешную свадьбу.

Сначала пришлось успокаивать маму и бабушку. И если бабушка только руками всплеснула и посетовала, что на свадьбу мы совсем ничего не отложили, то мама от волнения приложила руку к груди. И взгляд переводила с меня на Антона, который в этот момент вышел из машины, аккуратно припарковав её у палисадника полного цветов. Я настояла, чтобы он надел костюм, не смотря на жаркий день, а он сам догадался купить цветы, и теперь, глядя на него со стороны и пытаясь поставить себя на место мамы, я решила, что выглядит он женихом, счастливым и торжественным.

— Лера, кто это? — спросила меня мама шёпотом.

Я сделала глубокий вдох.

— Это Антон, мама. Он тебе понравится. Только дай ему шанс. — И заулыбалась, когда Антон поднялся по ступеням крылечка. Надо отдать ему должное, глазами по сторонам он не зыркал, смотрел в лицо моей маме, а я мысленно подтолкнула его: улыбнись, улыбнись. И он улыбнулся, той самой зазывной, ослепительной улыбкой, которая сбила моё дыхание на пару недель вперёд при первой нашей встрече. И сейчас я обратила взгляд к маме, пытаясь разгадать: она станет жертвой обаяния Антона с той же лёгкостью, как и я, или мне её выдержки не досталось. На ногах мама устояла, и даже улыбаться в ответ Антону не спешила, но я заметила, что немного оттаяла. А уж когда Антон протянул ей руку и очень вежливо проговорил:

— Ольга Анатольевна, очень рад познакомиться. Меня зовут Антон, — моя мама осторожно кивнула ему в ответ, Антона разглядывала, и подала ему руку в ответ. А Антон ещё и добавил:

— Я влюблён в вашу дочь.

Я одарила его предостерегающим взглядом, прося не напирать. Он внял и протянул моей маме цветы, кроваво-красные привозные пионы, я знала, что это мою маму тронет, пионы она обожала, а до их цветения в нашей полосе оставалось ещё несколько недель. А тут аккуратные округлые пушистые бутоны, как близнецы, один к одному.

Бабушка принялась ахать, отругала меня за то, что я не предупредила о приезде жениха, а сама всё жениха разглядывала, и я замечала, как она время от времени в удивлении качает головой. Но затем решила испечь к столу быстрый пирог с капустой, и поспешила на кухню. А вот мама на диван присела и стала на нас смотреть. Я улыбалась и смущалась, Антон рассказывал про себя, потом плавно перешёл на мою персону, и я в какой-то момент всерьёз поразилась тому, как складно он излагает, рассказывая о нашем знакомстве и стремительно развившихся отношениях. Он настоящий хитрец, пришло мне в голову, кстати, не первый раз, но, сколько я ни пыталась себя убедить в том, что это опасный признак и даже недостаток, никак не получалось. Антон казался мне хитрецом, но чертовски обаятельным.

— Так неожиданно, так неожиданно, — причитала бабушка, подкладывая Антону в тарелку большой кусок пирога. — Антон, а вы откуда?

Я попыталась спрятать улыбку, глядя, как Антон с аппетитом жуёт, а после бабушкиного вопроса он легко отмахнулся, ничуть не смутившись.

— Отсюда. Я местный.

— Правда? — Бабушка искренне ахнула, подумала и отрезала ему ещё кусок. — А родители ваши?..

— Анна Макаровна, вы ко мне на «ты» обращайтесь, — посоветовал он между делом, — я почти родственник. А родители у меня в Горинках живут. Точнее, мама с отчимом. У них там хозяйство.

— Большое?

Мама в этот момент дёрнула меня за руку и шепнула:

— Лера.

Я вышла за ней из кухни, и оказалась с мамой с глазу на глаз. Сразу стало неловко и захотелось покаянно опустить глаза, но я удержалась. Зато взмолилась:

— Мама.

— Лера, кто он?

— Он тебе всю свою жизнь пересказал!

— Я от тебя хочу услышать. В двух словах.

— В двух словах. — Я сделала глубокий вдох. — Хорошо. Антон работал с отцом. Мы познакомились накануне похорон, и я влюбилась.

— Вы познакомились три недели назад, и ты за него замуж собралась?! — Мама смотрела на меня в полном шоке.

Сглотнула перед тем, как соврать матери в глаза.

— Я его люблю.

— А он тебя?

На такую глобальную ложь меня уже не хватило, и я попыталась от прямого ответа увильнуть.

— Он сделал мне предложение

Мама только руками всплеснула.

— И ты сразу согласилась!

— Не сразу. Но быстро.

— Господи, Лера, что у тебя в голове?

В голове у меня была только одна мысль: газету мама не видела. Это было невероятно, и я не знала, как расценить — удача или лишь отсрочка перед худшим. И эту новость я Антону шепнула, как только возможность представилась. Подошла к нему, за плечи приобняла, и пока бабушка ставила чайник на газ, я к Антону наклонилась.

— Они не знают.

Он рот салфеткой вытер, прожевал и тихо сказал:

— Понял уже. Они меня не узнали.

Я улыбнулась, затем по волосам его погладила.

— Да, тебя не узнать трудно. — Заглянула в его тарелку. — Вкусно?

— Очень. У тебя замечательная бабушка.

— Знаю.

А этот нахал на тарелку с пирогом указал и на полном серьёзе поинтересовался:

— Ты умеешь такой печь?

— А ты дом можешь построить? Как завещано мужчине: дерево посадить, дом построить…

Антон кинул взгляд за своё плечо, понял, что моя бабушка занята, и тогда шепнул мне на ухо, прежде скользнув губами по моей щеке:

— Я умею детей делать.

Я отскочила от него и одними губами проговорила:

— Дурак. — И тут же развернулась с улыбкой к маме и бабушке. — Помочь чай заварить?

Но визит в дом родителей Антона меня взволновал куда больше. Выслушав от мамы все предостережения и упрёки (по поводу статьи, которую я ей сама показала, не став ждать, как топор обрушится на мою шею через день или два), мы с Антоном отбыли обратно в город, и я чувствовала настоящее облегчение. Не скажу, что мама нас благословила, но Антон на самом деле умел нравиться людям, и когда он понял, что именно моя мама хочет от него услышать, он ей это и сказал, и в итоге я не получила строгого запрета и не услышала открытых обвинений в совершаемом безумии. Мама и бабушка до конца вечера наблюдали, как мы с Антоном держимся за руки, как он обнимает меня, используя каждую возможность, при этом, не бравируя нашей близостью, своей решительностью и мужскими способностями. Все его рассуждения и разговоры о нашем совместном будущем были достаточно зрелыми и трезвыми, а торопливость со свадьбой мы объясняли одной доступной нам причиной — внезапная любовь.

— Ольга Анатольевна, я не могу обещать сделать Леру самой счастливой женщиной, — заявил он напоследок, — но я могу обещать сделать для этого всё, что в моих силах.

— А вы знаете, что может сделать счастливой мою дочь, молодой человек?

Я с беспокойством на Антона взглянула, а тот спокойно кивнул.

— Да. Семья.

И его ответ меня поразил, наверное, больше всех присутствующих. Потому что и мама, и бабушка, скорее всего, были уверены, что я в курсе такой осведомлённости жениха о моих скрытых мечтах и желаниях, а у меня самой в душе что-то дрогнуло. Я отвернулась, хоть и нацепила на лицо улыбку, и минуту стояла ко всем спиной, пытаясь справиться со сбившимся дыханием.

И вот после всего этого мы ехали в дом к его родителям, и теперь уже я нервничала. Хотя, что это? Антон не волновался ни разу.

— Что мне нужно знать о твоих родителях? — спросила я по дороге. Сам он не торопился рассказывать, видимо, ожидал, что я адаптируюсь к его родным также быстро, как и он к моим, но я такими природными данными абстрагироваться не обладала, к сожалению. Мне нужно было заранее подготовиться, хотя бы какое-то представление иметь о людях, которые меня встретят на пороге своего дома.

Антон призадумался. Затем заявил:

— Они хорошие.

Я посмотрела на него удивлённо.

— Это всё?

— Мама домохозяйка, у отчима свой супермаркет. Два, в Горинках. Он осетин.

— Осетин? Ты мне не говорил.

— А моя фамилия тебе тоже ничего не говорила?

Я плечами пожала.

— Фамилия, как фамилия. Какие у вас с ним отношения?

— Нормальные. Он меня с одиннадцати лет воспитывал, другого отца я не знаю. Так что, — Антон вдруг задумался, потёр подбородок, но всё-таки продолжил: — его авторитет в доме не оспорим.

Его тон показался мне странным, и я решила уточнить.

— А ты как к этому относишься?

— Когда я нахожусь в его доме, нормально. Это же его дом. А я уже взрослый, и в своей жизни устанавливаю свои законы и рамки приличий. — После слова «приличия» он протянул руку и положил её на моё бедро. И улыбнулся хулигански. Я его руку оттолкнула.

— Не мешай мне настраиваться.

Дом родителей Антона оказался на окраине города, но это явно был не худший район. Дома все, как один, кирпичные, под черепичными крышами, за крепкими заборами. Конечно, посёлок не шёл ни в какое сравнение с тем, в котором жил Антон, никакого шика и богатства. Средний класс, детские велосипеды и качели на газонах, причём, не спрятанные за заборами, у пруда неподалёку дети гурьбой, а деревья и кустарники в палисадниках и на участках все молоденькие, явный признак того, что люди эти улицы обживают не слишком давно. Дом Бароевых оказался похожим на другие на этой улице, из светлого кирпича, двухэтажный, без всяких привлекающих взгляд деталей, как то кованые балкончики и узорчатые решётки, по которой вьётся дикий виноград. Но зато он был больше, с широким крыльцом, а параллельно выложенной плиткой дорожке шли клумбы, засаженные цветами. Не смотря на конец мая некоторые петуньи уже цвели, правда, казались повядшими, словно их недавно пересадили. Но то, что меня удивило, это велосипеды вдоль забора, доска для скейта и розовые девчачьи шлёпанцы на траве. Я резко повернулась к Антону.

— У твоей мамы ещё дети? — громким шёпотом проговорила я.

— Конечно, — удивился он. — Я же сказал, она домохозяйка.

Я только руками развела.

— И это, по-твоему, как-то связано?

Антон лишь головой мотнул.

— Иногда ты говоришь такое, что я перестаю тебя понимать, Снежинка. — Подтолкнул меня к крыльцу, при этом руки так и остались лежать на моей талии. — Пойдём. — И крикнул в распахнутую настежь входную дверь. — Мама, я приехал!

Когда речь только зашла о женитьбе, и я задумалась о том, что мне придётся знакомиться с родителями будущего мужа, я попыталась представить маму Антона. Сложив в уме всю информацию, что я знала об Антоне, его благосостояние, испугалась, что моя будущая свекровь будет похожа на Марину Леонидовну, и уж точно не ожидала, что меня встретит женщина средних лет, со спокойным лицом, в обычной одежде, в платье из мягкого трикотажа, и в платке. Он был завязан назад, чтобы не мешали волосы, светло-зелёный, и необыкновенно шёл к её глазам. Она вышла нам навстречу и руки раскинула, когда сына увидела. Но имя его произнесла с лёгким укором, правда, сопровождаемым улыбкой.

— Антоша, наконец-то! Ты совсем обо мне не думаешь. Пропал где-то.

— Прости, мам, я был очень занят. — Антон к ней наклонился, обнял и поцеловал в щёку. — Такие дела…

— Я слышала. — Она вглядывалась в его лицо, а потом ладони ему на щёки положила и погладила. Это было настолько трогательно, что я не могла глаз отвести. — А Алик сказал, чтобы я не звонила, не мешала тебе.

— Я всё расскажу, — пообещал он. Потом выпрямился и обернулся на меня. — Лучше посмотри, я тебе невестку привёз.

Ко мне обратился изумлённый взгляд незнакомой мне женщины, меня окинули внимательным взглядом с ног до головы, неторопливым, и тогда уже мать Антона мне улыбнулась, правда, настороженно.

— Очень приятно. Меня зовут Зоя Павловна.

Я поторопилась протянуть ей руку, на которую взглянули немного непонимающе, словно этот жест был в этом доме не принят.

— Я Валерия. Мне тоже очень приятно.

Зоя Павловна всё также смотрела на мою руку, словно не знала, что делать с этим моим жестом, после чего осторожно мою руку пожала.

— И мне приятно. Неожиданно, правда. — Она кинула взгляд на загадочно улыбающегося сына, головой качнула. После чего спохватилась. — Проходите. Я вас кормить буду. Э, Валерия…

— Можно Лера, — быстренько сориентировалась я.

— Лера, вы пироги едите? У меня пирог сладкий как раз готов…

Я с готовностью кивнула.

— Конечно, ем. Я всё ем. — Почему-то мне показалось, что Зое Павловне важно это услышать.

— Мам, а где все? Отец на работе?

— На работе, — кивнула она. — Но ты ему позвони, он сразу примчится. — Она снова ко мне обернулась, ещё разок присмотрелась с явной неловкостью и непониманием, после чего принялась рассказывать. — Вот здесь у нас гостиная, небольшой беспорядок, уж извините. Мальчишки, за ними не уследишь. Наверху спальни, всем по комнате. Алик ещё хочет чердак под комнату большую переделать, да всё никак не соберётся, всё некогда ему.

— Ух ты, новый телек. — Антон остановился перед огромным плазменным телевизором на стене. — Когда купили?

— В прошлом месяце. Не знаю, зачем такой большой, но дети в восторге.

— А где все?

— Гуляют. Теперь до осени домой не загонишь.

— А у вас ещё дети… — начала я неуверенно, разозлившись на Антона из-за того, что не предупредил.

Зоя Павловна покивала.

— Да, да. Мальчики-близнецы, им уже по семнадцать, а дочке тринадцать. — И, конечно же, сочла нужным удивиться. — А Антон не рассказывал?

Я на любимого посмотрела.

— У него столько разных мыслей в голове, что он, наверное, не справляется.

Антон откровенно усмехнулся.

— Виноват, признаю. Но у меня есть оправдание: у меня голова от любви кружилась. — Он сел на диван и вытянул ноги, улыбался мне и матери, за что и получил от той лёгкий подзатыльник. А меня Зоя Павловна ненавязчиво за руку взяла. — Пойдёмте, Лера, я вас чаем поить буду. А этот поросёнок пусть сидит и улыбается. — И добавила с намёком: — Отца ждёт.

— О, пошли угрозы. — Антон в затылке почесал, огляделся, после чего с дивана поднялся и отправился за нами. — Тоже пирога хочу. Или мне в куске хлеба откажут?

Зоя Павловна указала ему на место за столом. Окинула нас вместе оценивающим взглядом.

— Антон, скажи мне правду, вы женитесь или это была очередная шутка?

Он налил мне заварки в чашку, а сам обстоятельно кивнул.

— Женимся, мама. Через две недели.

— Через две недели?! А почему ты молчал?

— Я не молчал. Мы только позавчера решили.

— Я чего-то не понимаю. А почему так быстро? — И тут же ахнула, на меня уставилась, а перед лицом Антона рукой махнула. — Отцу не говори.

Я покраснела, головой замотала, а Антон, видя мою реакцию, веселиться прекратил и поспешил домыслы матери опровергнуть.

— Нет, мам, ничего такого. Просто женимся. — Руку ко мне через стол протянул и улыбнулся по-особенному. — Боюсь, если не потороплюсь, она от меня сбежит.

Зоя Павловна дыхание перевела и даже согласилась.

— И правильно сделает. После твоих шуточек. Лера, вкусный чай?

— Да, очень, спасибо. На травах?

— Моя свекровь присылает, горный. Она сама собирает, такого больше нигде нет. Я вам с собой дам.

— Спасибо. — Я улыбнулась ей, а ногу Антона под столом оттолкнула.

— Расскажите мне про себя, чем вы занимаетесь?

— Я… учительница в средней школе. Алгебра и геометрия.

Взгляд Зои Павловны стал поистине недоверчивым, она даже на сына взглянула, словно примериваясь, потом снова на меня, а Антон захохотал.

Ночевать мы остались в Горинках. Я этого не ожидала, да и Антон не собирался, даже не намекал мне на это утром, но всё получилось как-то само собой. Просто уехать от его родителей не получилось. Вскоре после нашего приезда, появился отчим Антона, громкий и порывистый мужчина, с заметным животиком, явно кавказец, и первое, что он сказал мне после того, как узнал о предстоящей свадьбе, это:

— Правильно, замуж надо выходить за кавказских мужчин. Правильное воспитание, семейственность, ответственность. — Он возвышался над сидящим за столом Антоном, поглядел на его тёмную макушку и, в конце концов, потрепал его по волосам. А обратился снова ко мне. — Ты, Лера, не сомневайся, он осетин. Его только передержали немножко.

Я замерла, хлопая глазами и не зная, что сказать на это заявление, а Антон посмотрел на меня и спокойно сказал:

— Не обращай внимания, это его любимая шутка. Он, правда, думает, что это смешно, с тех пор, как мне исполнилось двенадцать.

— Не спорь с отцом, — громовым голосом прервал его Александр Тимурович.

— Алик, оставь детей в покое, — попыталась призвать мужа к порядку Зоя Павловна. — Лучше за стол садись.

За стол он сел, и снова всё своё внимание на мне сосредоточил. Разглядывал, улыбался, затем Антона локтём в бок пихнул. Тот, конечно же, всё понял, но ухмылку постарался скрыть, и притворно возмутился.

— Что?

— Красивая.

Антон на меня посмотрел с весёлым прищуром и подтвердил:

— Красивая.

Я постаралась сохранить спокойствие, не получилось, и тогда аккуратно пихнула Антона ногой под столом.

Семейство у Бароевых было шумным. Когда в доме собрались все, дети возбуждённо загалдели, увидев старшего брата, а перекричать их мог только отец, я и поняла, что такое большая семья. Все друг на друга кричали, но при этом все друг друга любили и уважали. Антон по характеру больше походил на мать, они оба не обладали взрывными кавказскими темпераментами, но им хватало спокойствия наблюдать за происходящим со стороны и не вмешиваться. Антон большую часть вечера провёл в гостиной, вроде бы телевизор смотрел, но я замечала, что на самом деле, разговаривает то с одним, то с другим. Братья к нему по очереди подсаживались, принимались рассказывать свои новости, а если кто-то подходил и перебивал, принимались громко возмущаться, однажды даже шутливую потасовку устроили. Вроде взрослые мальчишки, по семнадцать лет, а в присутствии старшего брата вели себя, как дети. Оба были смуглыми, черноволосыми, темноокими, и, если честно, на их фоне Антон выглядел ещё более привлекающим вниманием, и даже шутка Алика Тимуровича про его осетинские корни уже не казалась столь надуманной и нелепой. Девочка же, Динара, к брату с такой же непосредственностью не лезла, смущённо улыбалась, когда Антон принимался хвалить её или хватать за косички. И на меня Динара долго кидала любопытные взгляды, но подойти и заговорить решилась далеко не сразу.

— У вас замечательная семья, — сказала я Зое Павловне, наблюдая за её семейством. Я много времени провела с ней в тот вечер. Она тоже ко мне присматривалась, иногда думая, что я не замечаю, задавала вопросы, но старалась особо в душу не лезть, и её чувство такта мне весьма импонировало. Не знаю, как бы я себя вела на её месте, и сколько бы я выдержала. Наверное, засыпала бы потенциальную невестку вопросами.

Мать Антона после моих слов вздохнула, но вдох этот был довольный.

— Да, иногда самой не верится.

Она замолчала, и мне показалось, что недоговорила. Я тоже помедлила, раздумывая, затем спросила:

— Почему не верится?

Зоя Павловна вдруг улыбнулась и сказала совсем не то, о чём я думала.

— Что у меня четверо детей. Можно сказать, что взрослых. Вроде совсем недавно Антоша в первый класс пошёл… — Она кинула на меня испытывающий взгляд и задала осторожный вопрос: — Лера, а вы… хотели бы детей?

Я мешала салат, и после её вопроса мои руки замерли. А ещё я неловкость ощутила, из-за того, что всё-таки с матерью Антона я не до конца искренна. Она понятия не имеет, что мы с Антоном замыслили и почему, но ответить на этот вопрос было нужно, и я решила, что нет ничего страшного в том, если я скажу правду. Поэтому кивнула.

— Конечно. Я же работаю с детьми. Если бы я их не любила, работу бы давно поменяла. Но… — Я попыталась подобрать верные слова. — Мы с Антоном ещё не обсуждали это. Я думаю, что рано. В конце концов, мы не так давно знакомы, чтобы детей так сразу заводить.

— Это правильно. И я очень рада, что мой сын встретил разумную девушку.

Я сочла нужным вежливо улыбнуться. Снова занялась салатом, и не заметила, что Зоя Павловна молчит. А она снова аккуратно проговорила:

— Я, конечно, хочу, чтобы Антоша, наконец, угомонился, чтобы у него семья, дети появились. Но ему нужна разумная, спокойная девушка. Вот как ты. Чтобы ты его сдерживала иногда. Он бывает таким упрямым. Его даже Алик не всегда способен остановить и в чём-то убедить, а уж к моим советам он давно прислушиваться перестал. Да и что я могу ему посоветовать? Быть благоразумным, заботиться о себе, — она улыбнулась, — хорошо питаться и не дружить с плохими девочками. Он каждый раз мне всё это обещает. А в остальном?

— Вы беспокоитесь из-за нашей поспешности?

— Сначала забеспокоилась. Лера, ты очень красивая. Девушка во вкусе моего сына, поэтому я не знала, чего ждать. Но поговорив с тобой, мне стало куда спокойнее. — Зоя Павловна открыто улыбнулась. — Даже не знаю, где вы встретиться могли, и как ему так повезло.

— На самом деле, мы встретились в школе, где я работаю.

— Правда? Что Антон делал в школе?

— Искал меня. — Я тарелку с готовым салатом отодвинула. Негромко проговорила: — Приехал сообщить о смерти отца. Я… старшая дочь Давыдова.

Зоя Павловна руку к груди приложила и даже чуть слышно ахнула.

— Да что ты? Лера, извини меня, я не знала. Антон опять же не сказал! А у тебя в семье горе.

— Всё в порядке, Зоя Павловна, — заверила я её. — Я плохо знала отца, поэтому… — Замолчала, обдумывая свои оправдания. Затем кивнула. — Да, горе. Но Антон прав, жизнь продолжается.

После нашего разговора на кухне, Зоя Павловна больше вопросов не задавала, и, кажется, начала за сына радоваться. За ужином заговорила о свадьбе, спрашивала, чего мы хотим и о чём мечтаем, а мы, точнее, Антон, особо ни о чём не мечтал. Он жениться хотел, по определённым причинам, а у меня в голове, кроме фасона свадебного платья и мыслей о торжественных родственниках вокруг нас, и не было ничего. Все советы, что надавали мне сёстры, не казались мне такими уж подходящими, и всё по той же причине — недавняя смерть отца. После того, как меня измордовали на странице областной газеты, рассуждая о моей морали и корыстных интересах, устраивать пышное празднество раньше сорока дней, казалось мне неуместным. А вот Зоя Павловна и не предлагала ничего пышного и шумного, поэтому я поневоле начала прислушиваться и задумалась.

— А у меня будет новое платье? — спросила Динара. — Я хочу с пышной юбкой и розовое!

— У тебя полно платьев, — фыркнул Тимур, один из близнецов.

— Ну и что? Это же свадьба! — И она вдруг на меня посмотрела, умоляюще. — Можно розовое?

Я девочке улыбнулась.

— Конечно. Купим, какое захочешь.

Она на стуле в энтузиазме подпрыгнула.

— Здорово!

— Возьмём твою маму, Лера, и вместе поедем по магазинам. Чтобы не было радуги из цветов в нарядах, всё должно быть красиво и спокойно, — Зоя Павловна посмотрела на сына. — Антош, а ты будешь в светлом или в тёмном?

Антон жевать перестал, посмотрел сначала на мать, потом на меня, в итоге его взгляд на отце остановился, и они оба понимающе усмехнулись.

— В чём скажете, в том и буду. Хоть в офицерской форме.

— У тебя нет формы! — воскликнула удивлённая Динара.

— А у тебя розового платья, — в тон ей ответил Антон, и его сестра обиженно фыркнула. А я к любимому присмотрелась, пытаясь представить его в форме, почему-то представлялась мне форма морского офицера. Антон в этот момент глаза на меня поднял, взгляд мой оценивающий встретил и резко махнул рукой, едва бокал с вином не перевернув. — Даже не думай.

Взгляд я отвела.

А Алик Тимурович, поднявшись из-за стола, руки ему на плечи положил, и с непонятным шутовством проговорил:

— Ой, женится парень. Кто бы мог подумать, что я это своими глазами увижу. Думал, так и проходит в холостяках до старости. Лера, я уж хотел ему невесту сосватать. Договорился почти в прошлом году, когда мы в Осетию к родственникам ездили. Хорошая девушка, папа — директор мясокомбината! А он руками тогда на меня замахал, глаза вытаращил. Блондинку ему подавай!

Я старательно прятала улыбку, слушая всё это, а позже, когда все разошлись по своим комнатам, а Антон, можно сказать, что под покровом ночи пробрался в мою, спросила его:

— У тебя фатальная тяга к блондинкам?

Он на мою постель присел, принялся гладить мои ноги под одеялом, и при этом улыбался заговорщицки. Спать нас уложили в разных комнатах, даже на разных этажах. Когда Зоя Павловна стелила постели, Антон выразительно фыркал и закатывал глаза, пытаясь таким образом выразить своё отношение к заботе о нашей с ним нравственности, но я заметила, как Зоя Павловна в какой-то момент его одёрнула, сделала страшные глаза и шепнула:

— Не зли отца.

Я тогда ещё над любимым посмеялась, и совсем не удивилась, когда вскоре после того, как свет во всех окнах дома погас, он пробрался ко мне, и, недолго сомневаясь, полез под одеяло. А в ответ на мой вопрос, решительно головой качнул.

— Ничего подобного. В том смысле, что фатального. — Посмотрел на меня в полумраке и улыбнулся. — Фатальная тяга у меня только к одной блондинке.

Я, конечно, не поверила его заверениям, но спорить не стала. Устроилась у него под боком, положила голову ему на плечо, а его руку, бесстыдно забравшуюся мне под футболку (кстати, его футболку), поспешила оттолкнуть.

— Антон, не зли отца, — повторила я слова его мамы. Он только выдохнул. Руку не убрал, но ладонь остановилась у меня под грудью.

— Это глупо. Мне же не семнадцать, как мальчишкам.

— Всё равно это неприлично.

— Что? — Он удивлённо на меня взглянул. — И ты туда же?

Его тон меня удивил.

— Это дом твоих родителей. По крайней мере, мне неловко.

Антон обхватил ладонью мой подбородок, не позволяя отвернуться, и поцеловал. Я не возражала, но дальше поцелуя заходить не собиралась. Поэтому после невинно посмотрела ему в глаза, губы облизала и предложила:

— Давай спать?

Антон недовольно выдохнул.

— Уснёшь тут, как же.

— Тогда иди к себе. Раз там тебе спокойнее будет.

Он не ответил, дышал, как бык, затем на подушке сполз, увлекая меня за собой. А я, спустя минуту, в тишине и темноте спросила:

— Мы всерьёз про свадьбу?

Антон осторожно пошевелился, обнял меня рукой за плечи, и я уткнулась носом в его грудь.

— Мы всерьёз, Снежинка.

Две недели в предсвадебных хлопотах пролетели незаметно. Я даже о своих профессиональных обязанностях думала постольку поскольку. Экзамены шли полным ходом, я присутствовала на каждом, готовилась, старалась не выглядеть отстранённой и занятой своими мыслями, но ждала момента, когда можно будет отставить работу в сторону, в конце концов, у меня через неделю свадьба! Кто бы меня упрекнул? И не упрекали. Смотрели с любопытством, даже поздравляли, а я в ответ лишь кивала и сдержанно улыбалась, намекая на свою занятость на работе. Всячески её демонстрировала, особенно когда по близости появлялся Станислав Витальевич. Он без сомнения знал о моих планах на ближайшее будущее, хотя я сама ему ни о чём не говорила и не сообщала, мы вообще ни разу после того дня, когда он столкнулся с Антоном в дверях учительской, не общались. Он глазами в мою сторону стрелял, но всякий раз, когда я его взгляды перехватывала, гордо отворачивался. Не знаю, что я чувствовала в такие моменты: и грусть, и непонимание, и даже лёгкое возмущение. Но злилась, как на близкого, будто не сомневалась, что придёт время, и мы со Стасом сможем друг друга понять. А разве сможем? И разве мне это нужно? Не настолько мы близкие, да и не были никогда. Сплошной самообман с моей стороны. И думать перед свадьбой с Антоном о Станиславе Витальевиче, чересчур странно, поэтому я приказала себе эти мысли из головы выкинуть. А уж когда осталась неделя, и я, измотанная экзаменами, осталась посреди бардака в своей квартире, из бантов, тафты, новых платьев и уймой свадебных каталогов из свадебных салонов, то и вовсе растерялась. Мама из деревни ещё не вернулась, собиралась это сделать за пару дней до знаменательного события, и мне почему-то казалось, что она намеренно не торопится, всё ещё пытаясь свыкнуться с моим решением. Поэтому я нервничала в одиночку. Зоя Павловна, которая звонила мне через день, в желании обсудить список гостей, потому что родственников у семьи Бароевых оказалось на порядок больше, чем у нас, и это при договорённости, что свадьба будет без особого шума и веселья, старалась долго моё внимание не занимать. Говорила чётко и по делу, спрашивала: согласна ли я с этим, согласна ли я с тем, а следом заверяла, что устроит всё сама, мне волноваться абсолютно не зачем. Видимо, из-за моей занятости во время экзаменов, распорядитель нашей свадьбы (а у нас и такой был, потому что нам с Антоном было некогда), общалась в большей степени с Зоей Павловной. Моего мнения спрашивали лишь по телефону, а Антону и вовсе было не интересно, чем будут потчевать гостей, и какую музыку будут играть приглашённые музыканты. Не понятно как, но наша свадьба всё же перешагнула за масштаб скромной, тем более фиктивной. Нас женили!

— Ты костюм себе купил? — вспомнила я о потребностях жениха за пару дней до церемонии. Антон за полчаса до этого приехал ко мне домой, голодный и чем-то взбудораженный, начал мне рассказывать о непонятной встрече и долгосрочном контракте, который, судя по всему, готов был сорваться, и на вопрос о костюме лишь отмахнулся.

— У меня есть.

Я повернулась к нему от плиты, руку в бок упёрла.

— Ты с ума сошёл? Моё платье стоит непомерных денег, а ты собираешься надеть костюм, который у тебя «есть»?

— Лер, ну он новый. Дорогущий, ещё ни разу не надевал. Маме я сказал, что я его купил два дня назад.

Я немного недоверчиво нахмурилась, разглядывая его. Потом вздохнула.

— У меня такое ощущение, что мы женимся как-то неправильно. В суматохе. Я даже понять ничего не успеваю. Будто и не я замуж выхожу.

Антон всё-таки улыбнулся.

— Ничего, в медовый месяц оторвёмся. — Прожевал и тише добавил: — По крайней мере, выспимся.

— Ты думаешь, нам стоит уезжать?

— Да. Чтобы всё было правильно.

Я присела за стол напротив него, ладонью по столу провела.

— Марина Леонидовна на наше приглашение ничего не ответила. Или мне не ответила?

Антон плечами пожал.

— Мне ничего не говорила. Хотя, Зарубин со мной связывался пару раз, он теперь её официальный представитель, Марина вещает через него. — Он как-то странно усмехнулся, и я нахмурилась.

— Что?

— Мне кажется, Марина нашла отдушину в своём недолгом вдовстве.

Я обдумала его слова.

— И что это значит?

— Понятия не имею. Возможно, и ничего. В конце концов, кому какое дело кто с кем спит, да?

— Да, — сказала я, но при этом не скрывала иронии. — Особенно, никому не было дело до того, спим ли мы с тобой.

Антон кивнул.

— Принимаю твоё негодование и понимаю.

— Но если честно, я бы предпочла, чтобы она наше приглашение проигнорировала, — созналась я.

— Я бы тоже, — не отстал от меня Антон. После чего хитро прищурился. — Снежинка, я уже морально готовлюсь. Увидеть тебя в свадебном платье.

— О, это нечто. — Я даже скрывать своего удовольствия не стала. — Я сама в восторге.

— От себя?

— От платья, Антон! Не считай меня настолько тщеславной. — Я потянулась к нему, поцеловала в щёку. — Доедай. Я маме позвоню, хорошо?

Он кивнул, вернулся к еде, а я, выйдя из кухни, вдруг подумала о том, что, не смотря на мою внутреннюю растерянность и лёгкое недоверие по поводу скорого замужества, я совсем не думаю о том факте, что наш брак с Антоном — договорной. Этого — ни в моём, ни в его отношении к происходящему, точно не чувствовалось. И это была та мелочь, которая беспокоила и саднила в душе. Я не понимала, чего мне ждать и как реагировать, если всё вдруг вернётся к договору. А пока мы разговаривали друг с другом обо всём, у нас были совместные планы и секреты, каждую ночь мы проводили в одной постели, занимались любовью, я просыпалась по утрам в его объятиях, а потом готовила ему завтрак. Не знаю, как бывает у других, но мне перенести всё это на финансовую плоскость не получалось. Тайные сговоры, будущие выгоды, какие-то условия… Проживая каждую минуту этих двух недель, я жила с мыслью, что я выхожу замуж. За мужчину, которого почти люблю. Ведь влюблённость, это ещё не настоящая любовь? Или уже любовь? С этим я путалась, а вот влюблена была стопроцентно.

И единственное, что сумело испортить мне настроение, серьёзно так испортить, это встреча с Алисой. Она так на меня взглянула, когда увидела, что я заподозрила, что давно встречи искала, а я не появлялась нигде, кроме школы и дома, и, увидев сестру, я вдруг удивилась этому факту. Антон меня ни разу за это время никуда не пригласил. Ни в ресторан, посещать которые любил, ни в «Колесо». Конечно, я была занята экзаменами, но потом… И вот тогда я и подумала о том, что он был в курсе настроений Алисы, и просто ничего мне не говорил. Ещё неделю назад в газетах напечатали объявление о нашем предстоящем бракосочетании, словно эта новость кого-то, кроме заинтересованных лиц, могла заинтересовать. Скорее уж, это и было своего рода опровержением той мерзкой статейки, клеймящей меня и моё аморальное поведение. Мне и без того пришлось объясняться с родителями будущего мужа из-за этого. Не то чтобы они этого ждали, а уж тем более требовали, но я знала, что статью они читали, и поэтому, смущаясь и путаясь в словах, я попыталась оправдаться в их глазах. В конце концов, их сын меня в жёны берёт, а он, можно сказать, кавказский мужчина, для которого репутация его женщины очень важна. То есть, Антону точно плевать, кто и что обо мне думает, а вот его отцу важно, и я, как примерная невестка, перед Аликом Тимуровичем и Зоей Павловной тихонечко повинилась. Оправдания мои были больше похожи на сбивчивые объяснения того, как сильно я влюбилась в их сына, настолько, что потеряла голову, всего на несколько минут. И больше такого не повториться. Это я произнесла уверенно, потому что уже давно это для себя решила. А получив родительское прощение, вздохнула с облегчением. Правда, в очередной раз напомнила себе о том, что могу так не стараться, брак-то у нас с Антоном не по чистой любви, и в очередной же раз поспешила от этой мысли отмахнуться.

А вот про Алису я забыла. Но не она про меня. И будто поджидала. Я приехала в дом Антона, чтобы лично проверить костюм, про который он мне говорил, не оставлять на последнюю минуту и не получить сюрприза. Одна в доме, в котором мне предстояло жить, пребывала впервые, долго разбиралась с замками, а потом ненадолго замерла в тишине, оглядываясь. Думала о том, что послезавтра сюда перееду, прошлась по комнатам, осматриваясь уже всерьёз и прицениваясь, и вспоминала, с какой многозначительной усмешкой Антон мне второй экземпляр ключей от дома сегодня утром вручал. Связку протянул и улыбался, а потом поцеловал.

— Будь как дома, — посоветовал он мне.

Вот я и собиралась внять его совету. Поправила подушки на диване в гостиной, передвинула рамки с фотографиями на книжной полке, а когда поднялась в его спальню и открыла шкаф, и вовсе себя замужней женщиной почувствовала. Принялась перекладывать его футболки, которые были сложены не аккуратной стопкой, пытаясь вспомнить, что мне Антон про домработницу говорил. А ведь точно говорил, но её стараний особо заметно не было.

Костюм, светло-бежевого цвета, висел запакованный в чехол, отдельно от других, я молнию на чехле расстегнула и с минуту его разглядывала. На самом деле новый, ещё с этикетками, и я была уверена, что Антону он очень пойдёт. Успокоилась, улыбнулась и чехол застегнула. Потом на кровать посмотрела. За последнюю неделю Антон дома ни разу не ночевал, но постель была примята, видно, что-то кинул на неё, когда приезжал переодеваться. Я покрывало расправила, взглянула на себя в зеркало, прежде чем из комнаты выйти, а когда всё-таки оказалась на лестнице, Алису и увидела. Точнее, сначала услышала. Звук каблуков по паркету, я остановилась в растерянности, а потом моя сестра повернула к лестнице, и мы на секунду застыли, глядя друг на друга. Я видела, что Алиса хмурится, да так сильно, что на лбу появилась заметная морщинка. Одной рукой в перила вцепилась, и пытала меня взглядом. А я вспомнила, что войдя в дом, дверь и не подумала запереть. Вот и оказалась в подобной ситуации. Но, не смотря на свою очевидную растерянность, постаралась взять себя в руки и даже сделала попытку сестре улыбнуться.

— Здравствуй, Алиса. Ты меня случайно застала.

— Застала? — Алиса, кажется, всерьёз меня ненавидела в этот момент, просто кипела от возмущения, и я даже испугалась, как бы она не кинулась вверх по лестнице и не вцепилась мне в волосы, судя по её горящему взгляду, вполне могла. — Тебя здесь вообще быть не должно!

— Почему?

— Потому что! Откуда ты вообще взялась? Сестра называется! Появилась, обокрала меня, но мне плевать на деньги, ты слышишь? Плевать! А вот Антон!.. — Она просто задыхалась от злости, и я не знала, как с ней разговаривать и как себя вести в данной ситуации. Не разговаривать же с ней, как с ребёнком, который хочет и требует то, что ему недосягаемо.

Я сдержала вздох, а потом сделала шаг, спустилась сначала на одну ступеньку, потом ещё на одну. Решила выдерживать спокойный тон.

— Алиса, я знаю, что ты чувствуешь, но я ничего не могу изменить.

— Не можешь?

Я спустилась, оказалась с ней лицом к лицу, и мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы выдержать её взгляд. Призвала на помощь весь свой педагогический опыт и постаралась говорить ровным, хорошо поставленным голосом.

— Разреши мне пройти. Говорить на лестнице не слишком удобно.

Под моим взглядом Алиса отступила. Я поспешила пройти мимо неё в гостиную, и там почувствовала себя увереннее.

— Ты его окрутила! — сказала она, с явной претензией.

— Окрутила? — повторила я в удивлении. — Ты уверена, что Антона можно окрутить?

— Он всего лишь мужчина, конечно можно! — Алиса кинула сумку на кресло и упёрла руки в бока. На меня взглянула с вызовом. — Но он мой мужчина. Он на мне обещал жениться!

— Когда?

— Давно. Когда тебя ещё и в помине не было! А потом ты появилась и всё испортила!

— Нельзя что-то испортить одним своим появлением, Алиса. И я спрашивала Антона о тебе, он меня заверил, что никаких обязательств перед тобой у него нет.

На какое-то мгновение она опешила от моих слов, но затем ещё больше разозлилась. А мне в лицо кинула упрёк:

— Прекрати говорить со мной так! Будто благочестивая девица. Правильно мама сказала, что ты лишь лгунья. Вся такая правильная и светлая, как ангел. А на самом деле акула! Он мой, я люблю его!

Мне пришлось кивнуть, признавая.

— Я знаю, Алиса.

— Но тебе всё равно, да?

Мне предстояло сделать выбор, прямо сейчас, в эту минуту, и я его сделала.

— Я тоже его люблю. И он сделал мне предложение.

— Неправда! Неправда, не ври. Вы сговорились. Или ты его окрутила. — Она шумно перевела дыхание, но это было больше похоже на стон. — Папа сказал, что Антон женится на мне, что он меня любит. Папа так говорил.

— А что тебе говорил Антон?

Алиса выдала ехидную усмешку.

— Что я слишком молода, что надо подождать. А зачем ему ты? Ты же старая.

Я на мгновение прикрыла глаза.

— Не такая уж и старая.

— Перестань, — фыркнула она, приглядываясь ко мне с намёком на пренебрежение.

Я же только головой качнула.

— И это опять же ничего не меняет, — сказала я, демонстрируя сожаление, правда, сейчас уже не столь искренне. — Алиса, ты не можешь ничего сделать и изменить. Мы женимся в субботу, это наше с Антоном решение.

— Он тебя обманывает. Господи, неужели ты такая глупая, что не понимаешь?

— Кажется, две минуты назад ты сказала, что это я его окрутила, — напомнила я, и этим ещё больше её разозлила. И уж точно не ожидала, что Алиса схватит с дивана подушку и кинет её в меня. Я едва уклониться успела.

— Я тебя ненавижу!

— Мне очень жаль.

— Неправда, тебе не жаль! И мне не жаль, что я тебя не знала! Папа был прав, что тебя бросил, ты предательница.

— Хватит! — повысила я голос, и Алиса от неожиданности остановилась и растерянно моргнула. А я тише, но по-прежнему строго добавила: — Перестань вести себя, как ребёнок. Ты ничего не изменишь. И того, что пообещал тебе отец, мало. Не мешало бы мнением Антона в своё время поинтересоваться.

— О, я интересовалась! — Она злорадно улыбнулась. — Очень много интересовалась, он тебе не рассказывал? Пока ты не появилась, я была его единственным способом добраться до денег отца, и его это устраивало. И меня устраивало. У нас всё очень хорошо получалось, я в этом доме жила, и дурацкие подушки расставляла! — Она в порыве злости скинула на пол ещё одну.

А я, хоть и напряглась после её заявлений, насчёт подушек нисколько не поверила. Просто не могла представить, чтобы Алиса что-то расставляла или убирала, даже для любимого мужчины, она попросту не была к этому приучена. И это заявление заставляло меня засомневаться во всём остальном. Поэтому я лишь головой качнула, отказываясь ей верить.

— Перестань кидаться вещами, — попросила я. — Это глупо. Я тебе ещё раз говорю: я не передумаю, что бы ты ни сказала. Я замуж выхожу. И в данный момент, ты портишь мне настроение.

— Да пошла ты знаешь куда, со своим настроением?

— Не знаю, — в тон ей отозвалась я. — Но я знаю, что не возражала бы, если бы ты покинула мой, — я выделила это слово, — дом.

— Твой дом?

— Алиса, перестань переспрашивать. Это мой дом. Будет, через два дня, — поправила я саму себя. — И я буду весьма благодарна, если ты перестанешь мне портить настроение. Я точно не виновата в том, что Антон выбрал меня.

— Не виновата? Ну, конечно, ты не виновата! Все видели, как ты вешалась на него в клубе! Учительница называется! А ещё наглости хватает меня воспитывать!

— А вот за то, что видели, скажи спасибо своей маме, — не удержалась я.

А вот Алиса удивилась.

— Маме?

— Конечно, — сказала я, но уже в следующий момент решила, что нужно быть добрее, даже к Алисе, даже после всего, что она мне наговорила, поэтому сделала глубокий вдох и примирительно проговорила: — Алиса, мне жаль, что всё так у нас складывается. Несмотря ни на что мы сёстры, и я, правда, буду рада, если в будущем мы с тобой поладим. Мы все успокоимся, острые углы сгладятся…

— Ты нахалка, воровка и проститутка, — бросила она мне в лицо без капли сожаления во взгляде. А я расстроено кивнула, но не упустила возможности уточнить:

— По мнению твоей мамы?

Алиса схватила свою сумку и злорадно усмехнулась.

— По мнению всей области. Никого не обманешь белым платьем!

Она из гостиной вылетела, каблуки грозно простучали по паркету, а вскоре хлопнула, закрываясь за ней, входная дверь. Я не удержалась и подошла к окну, отвела в сторону занавеску. Наблюдала, как Алиса идёт к калитке, а потом садится в машину, что оставила на дороге.

Антон вечером лишь слушал меня, открыв рот.

— Она так и сказала?

— Да. Что я нахалка, воровка и проститутка.

— Я выпорю эту девчонку, — пообещал он, с кривой усмешкой. Я же только рукой махнула.

— Перестань. Всё равно не выпорешь, это во-первых, а во-вторых, что это изменит? Возможно, она права, все так и думают. Что мне мало давыдовских денег, я ещё и на тебя покусилась.

Антон улыбнулся и потянулся ко мне.

— Покусись на меня, очень хочется.

От его тона я невольно улыбнулась, но от его рук на своём теле постаралась избавиться, правда, получалось не очень. Антон меня подмял под себя, в лицо заглянул, и веселье из его глаз ненадолго ушло, взгляд стал обеспокоенным.

— Ты расстроилась?

— Конечно.

Он прижался губами к моей шее и поцеловал.

— Единственный способ доказать всем, как они ошибаются, это выйти за меня замуж и стать счастливой женщиной.

Я смотрела ему в глаза, потом лица коснулась. Мой палец по цвету резко контрастировал с его щекой, но меня это уже перестало смущать.

— Я не могу быть счастливой сама по себе, я же не сумасшедшая. Тебе придётся постараться.

— О, одуряющая перспектива.

— Да, да.

Антон ещё секунду смотрел мне в глаза, потом наклонился к моим губам. Я рассмеялась после поцелуя. Голову закинула, позволяя ему целовать мою шею и грудь, и спросила:

— Начинаешь прямо сейчас?

— Помолчи, женщина, хоть немного.

Я губу закусила, не пытаясь скрыть улыбку, она и так появилась, но хотя бы смех сдерживала. Правда, уже через минуту оказалась без халата, в одних трусиках, и все мысли об улыбках и смешках сами по себе мою голову покинули. Отвечала на поцелуи Антона, они становились всё более требовательными, потом помогла ему снять футболку, и прижалась грудью к его груди, стараясь быть, как можно ближе и прижаться как можно крепче. А он был нетерпеливым, будто кто-то его торопил или подгонял. Даже укусить меня попытался, за что получил тычок, и рассмеялся. Зато потом сам с дивана соскользнул, встал рядом на колени и потянул с меня трусики. Гладил руками моё тело, ладони скользили от моих коленей, поднимались по бёдрам и животу к груди, ласково сжимали, потом он подтянул меня ближе к краю дивана и поцеловал в живот. Обвёл языком ямку пупка, а я сделала глубокий вдох, растворяясь в его поцелуях, потом откинулась на спинку дивана, позволяя Антону сделать то, что он хочет. Позволила себя обнять, подсунуть ладони под мои бёдра, развести мои ноги. Потом выгнулась ему навстречу и запустила пальцы в его волосы, тихонько застонала.

— Теперь я тебя точно люблю, — пробормотала я, когда моё тело перестало вздрагивать, а пересохшие губы стали способны шевелиться, чтобы произнести несколько слов. Антон рассмеялся, поднялся к моим губам, поцеловал и с интересом наблюдал, как я губы облизнула после его поцелуя, наверное, самого пошлого в моей жизни.

— Вспомни об этом в загсе, — попросил он, посмеиваясь. Ещё раз меня поцеловал, плюхнулся на диван, а меня потянул на себя. А я, склонившись над ним, ненадолго прижалась щекой к его щеке, ощущая её тепло, даже жар. От всего его тела исходил приятный, понятный для меня жар. Я всё ещё приходила в себя после острого удовольствия, которое он подарил мне несколько минут назад, моё тело ещё не готово было реагировать на дальнейшие ласки, и Антон лишь гладил меня по спине, ладонь массирующими движениями ласкала мою поясницу, а губы и дыхание щекотали мою щёку. Затем шепнул:

— Всё будет хорошо, малыш.

В этот момент я готова была ему поверить.

А в субботу была свадьба. Я совершенно не представляла, как всё будет происходить. Весь вечер перед свадьбой слушала приехавших из столицы сестёр, маму, что-то рассказывала, чему-то внимала, в голове составляла план следующего дня, как всегда боясь опоздать, не успеть сделать что-то, и этим всё испортить, а ещё думала об Антоне, которого вежливо выдворили из квартиры, как только на пороге появилась мама. Оказалось, что невесте с женихом накануне свадьбы видеться нельзя, находиться в одной квартире, а уж тем более постели, нельзя, и Антон недоверчиво и презрительно фыркал, но продвигался к выходу, правда, меня тянул за собой, как на буксире, не отпуская моей руки. А я от всего этого млела, и радовалась, как дурочка, пока меня не посетила мысль о том, что он снова играет на публику. Моя мама, мои сёстры, брат Сашка, приехавший поздороваться с девчонками, которых не видел пару месяцев, и, конечно, познакомиться с новым родственником. И Антон улыбался всем той же одуряющей улыбкой, которая цвела и на моих губах. Я кинула взгляд в зеркало на своё отражение, и поняла это. Но всё равно Антона обняла и поцеловала на прощание. Пригладила ладонью лацкан его пиджака, приблизила губы к его губам, и шепнула:

— Позвони попозже.

— Позвоню, — пообещал он. И вроде бы только в этот момент вспомнил: — У меня дома народу ещё больше.

Я улыбнулась. Обернулась через плечо, поняла, что нас оставили наедине и тогда уже спросила:

— Мы перестарались?

— Может быть. Только не пойму, как это получилось. Это должна была быть скромная свадьба.

— Не надо было никому говорить, — сказала я, правда, это была скорее эмоция, чем сожаление. Как мы могли такое скрыть?

Антон с улыбкой поддакнул.

— Не надо было. — Потом быстро поцеловал, в глаза заглянул, и очень серьёзно сказал: — Ты будешь самой красивой невестой.

А я вместо ответа или счастливой улыбки, обняла его за шею, крепко.

— Антош… — Я сама не знала, что хотела ему сказать в этот момент, сердце готово было выскочить, и, возможно, я сказал бы глупость, и Антон это почувствовал, потому что вдруг перебил меня. Игриво хлопнул пониже спины, разрушая важный момент, от пола приподнял и сказал:

— Я уже приготовил тебе подарок. — Я смотрела ему в глаза, оказавшись немного выше, потом улыбнулась, очень старательно.

— Жду не дождусь.

Мама вышла в прихожую и махнула на него рукой.

— Всё, Антон, поезжай. Мама твоя уже дважды звонила, они тебя ждут. Завтра трудный день.

Антон меня отпустил, осторожно поставил на пол, а маме моей улыбнулся.

— Не трудный, Ольга Анатольевна. Самый счастливый. — И подмигнул мне, прежде чем выйти за дверь.

А на следующий день мы счастливо улыбались гостям — родственникам и друзьям. Я совсем этого не ожидала, но на самом деле чувствовала себя счастливой. Я выходила замуж, я спокойно и уверенно сказала «да» в загсе, и в этот момент крепко держала Антона за руку. А потом принимала поздравления, и видела слёзы в глазах мамы и бабушки, они искренне радовались за меня, а я всё смотрела и смотрела на своего новоиспечённого мужа. Антон выглядел довольным. Он стоял от меня в нескольких шагах, слушал Соловьёва, а затем рассмеялся и хлопнул его по плечу. А Виктор вдруг перехватил мой взгляд, сказал что-то Антону и тот немедленно обернулся, нашёл меня глазами. Я стояла в белоснежном платье, отделанном кружевом, с высокой причёской с вплетёнными в неё цветами, с букетом и в окружении родственников, и, кажется, продолжала улыбаться. Не могла за это поручиться, мне так казалось. А смотрела на него. Не боялась, не раскаивалась, и предчувствий у меня никаких не было. Я просто смотрела на Антона, и именно в эту секунду, в это мгновение пожелала себе сил и терпения справиться со всем, что меня ждёт рядом с этим мужчиной. Справиться и стать счастливой.