Митька сидел за кухонным столом, подперев рукой подбородок, и страдал. Причём страдал напоказ, чем выводил Сашу из себя. Она старалась делать вид, что не замечает, все хмурые взгляды сына игнорирует, а занята тем, что готовит солянку. А когда зазвонил телефон, сын и вовсе издал гневный вопль, когда понял, что мать нашла на что отвлечься от его домашнего задания по английскому языку. До этого момента ещё был шанс уговорить её написать за него упражнение, но теперь Саша лишь язык сыну показала, а пальцем ткнула в тетрадь. И проговорила негромко:

— Сам, Митя.

— Ненавижу английский, — буркнул он, устремил мрачный взгляд в учебник.

— Привет, чем занимаешься? — спросила Сашу Каравайцева. Та прижала телефонную трубку плечом к уху, повернулась к плите, правда, не забыла кинуть на сына строгий взгляд. И тот, под этим самым взглядом, наконец, взял ручку и придвинул к себе тетрадь.

А Саша призналась подруге:

— С Митькой воюю.

Алёна понимающе хмыкнула.

— Уроки учите?

— Ну да. Ты на сегодня уже отвоевала?

— Надо заставить Вику почитать. А сестра звонила, так та с дочерью биологию учит. Вот скажи, ты раньше учила биологию?

— Да.

— Правда?

— Да.

— Сдуреть. И что ты помнишь из неё? Кроме того, чем мальчики от девочек отличаются.

Саша засмеялась.

— Кое-что помню, — заверила она. — Про инфузорию-туфельку, например.

— Нашла важное знание.

— Алён, ты чего звонишь?

— Поболтать. Вечер, пора и маме отдохнуть.

— Посплетничать.

— А хотя бы. Давай чайку попьём.

Саша невольно разулыбалась. Они с Каравайцевой частенько так поступали. Встречаться каждый вечер, даже для чаепития, не получалось, а по телефону поговорить, за чашкой чая, любили. Порой дразнили друг друга тем, что у них сегодня вкусного к чаю было. Вот именно сегодня у Саши кроме карамелек «Раковые шейки» не было ничего. Но это всё же лучше, чем ничего.

Саша закрыла сковороду крышкой, присела за стол, взглянула на вздыхающего сына, который то чесал в стриженом затылке ручкой, то носом шмыгал в расстройстве. Потом тетрадку к ней придвинул.

— Вот, я вписал эти дурацкие буквы.

Саша опасно прищурилась после его выпада, погрозила кулаком, но в тетрадку заглянула. А Алёну попросила:

— Подожди минуту. — Пробежала глазами выполненное упражнение, и мысленно возблагодарила Бога, правда, сыну своего облегчения показывать было нельзя, поэтому лишь милостиво кивнула. — Всё хорошо, ты молодец. Можешь же, когда хочешь. Теперь иди в комнату и всё аккуратно перепиши в рабочую тетрадь. Я потом проверю.

Митька из-за стола поднялся, сгрёб в кучу тетрадь, учебник и парочку ручек, и не забыл глаза закатить.

— Напиши, перепиши. Когда каникулы?

Саша всё же протянула руку, за ухо его потрепала, улыбнулась и успокоила:

— Скоро. Иди. — Митька с кухни вышел, и Саша тут же расслабленно откинулась на спинку стула. Выдохнула в трубку. — Кажется, на сегодня всё.

— Поздравляю.

Саша развернула карамельку и сунула её в рот.

— А у меня пряники, — порадовала её Каравайцева.

— Везёт тебе.

— Какая-то ты сегодня депрессивная.

— Почему?

— По голосу слышу. — Алёна отхлебнула горячего чая, выдержала секундную паузу, после чего спросила: — Что, Лика звонила?

При упоминании имени сестры, в душе отозвалось глухое раздражение. Саша даже карамельку раскусила, едва не задохнувшись. И тут же воспротивилась:

— Нет, не звонила. Тётя звонила.

— А-а. А я думала, Лика с Ефимовым отоспались за двое суток-то, и она сподобится.

— Алён, ну вот подумай, я должна обрадоваться её звонку? Ты же знаешь Лику. Она начнёт фонтанировать восторгом, сыпать подробностями, а мне как-то не хочется всё это выслушивать. Во мне, знаешь ли, зависти нет. Куда бы он её не возил, хоть в райские кущи.

— Правда, не завидно? — Алёна вздохнула. — А я бы вот съездила… на Мальдивы. К тому же, за чей-то счёт.

— За чей счёт, Каравайцева? У тебя муж есть.

— Ну, вот хотя бы за его счёт! А от него не дождёшься.

— Ещё бы, — не удержалась Саша от язвительности. — Он не такой дурак, как Ефимов.

— Но Лика, наверняка, в восторге. Вот посмотри, что творится, Богатырёва, к чему приводит первая любовь. Одни уроки с детьми вечерами делают и пряники едят, а другим что-то доказывают всю жизнь. Любят, доказывают, на Мальдивы возят… Хочешь честно? Я даже не знаю, где они находятся.

Саша рассмеялась.

— Я тоже лишь приблизительно. Кажется, рядом с Индонезией.

— И от этого мне стало ещё печальнее. Но то, что Лика не позвонила, это, конечно, свинство с её стороны.

— Мне всё равно, — соврала Саша. И потянулась за ещё одной карамелькой. Конечно, нужно было стукнуть себя по рукам, лопать конфеты из-за несовершенства жизни не стоит, но без них как-то совсем грустно.

Если честно, Саша все прошедшие дни злилась. И даже не понимала до конца, что её злит больше: собственная обида, которой она, в принципе, ощущать не должна; глупость Ефимова, по-мужски прямолинейная; или бесконечные рассуждения сестры о том, как всё удачно складывается. Хотя, на Лику Саша злилась меньше всего. Слишком хорошо её знала, поэтому ничего другого от сестры и не ждала. Анжелика как раз была честна в своих желаниях и планах на будущее, а уж Сашины обиды, ожидания и разочарования в этом случае, как говорится, её личное дело. Но думать о том, как они с Толей провели отпуск, нежились на солнце, вдвоём, влюблённые… Этот список Саша могла продолжать и продолжать, и каждый раз, как задумывалась, принималась морщиться, чувствуя себя обманутой и страдающей. Весьма неприятные ощущения.

А Лика даже не позвонила по возвращении. Не сочла нужным. Конечно, слушать, как она хвастается, охота небольшая, но всё же… это казалось неправильным и даже пренебрежительным.

А Каравайцева ещё и спросила:

— Как думаешь, он на ней женится?

Это многозначительное «он», и у Саши на душе стало невыносимо тяжело. Но всего на секунду-другую, после чего она сумела взять себя в руки и даже вдох сделать.

— Понятия не имею.

— Толя об этом, кажется, мечтал.

Вот тут Саша не сдержалась и фыркнула.

— Ты так думаешь? Я почему-то не уверена.

— То есть?

— Спать он с ней всегда мечтал. А вот жениться…

— Ну, Сань, возраст уже. Не мальчик уже скакать-то.

— Ага, — отозвалась Саша без всякого энтузиазма.

И всё, настроение окончательно испортилось. Но и не думать, отвлечься никак не получалось. После разговора с Алёной, простившись с ней, изо всех сил делая вид, что абсолютно спокойна, и разговор о возможной свадьбе и дальнейшей счастливой жизни сестры и Анатолия Ефимова, её ничуть не взволновал и не расстроил, всё-таки задумалась: а не позвонить ли Лике самой? Изобразить любопытство, всё же не через одного знакомые на Мальдивы летают, а на самом деле, если повезёт, узнает что-нибудь стоящее. Как дела обстоят, что с общими планами на жизнь…

Но звонить, конечно же, не стала. Побоялась не справиться с разочарованием. Ведь сейчас она мучается от неизвестности, а, возможно, придётся принять как факт что-то, что её совсем не порадует. А придётся примириться, справиться, как-то дальше жить с их решением… И испугавшись этого, желание выяснять что-либо в себе поборола. Зато следующим утром навестила тётку. Поклялась себе, что вопросов задавать не станет, но в душе ждала откровений и новостей.

— Лика была? — спросила Саша, как только решила, что момент подходящий. Быстренько разобрала сумку с продуктами, под протестующий говор тётки, которая каждый раз принималась Сашу убеждать, что уж до магазина она в состоянии дойти сама. Саша и не спорила: в состоянии, слава Богу, но и ей не трудно по пути купить кое-что из продуктов.

После её вопроса тётя Валя тяжело опустилась на стул и рукой махнула. Довольной не выглядела. Но кивнула.

— Была.

От её тона Саша ещё больше насторожилась, захлопнула дверцу холодильника, и на тётку взглянула со всем проснувшимся вниманием.

— Что не так?

— Загорела, в платье новом. Знаешь, в таком, блестючем.

Саша головой качнула, поторапливая её.

— Что не так?

Тётка смотрела в сторону и хмурилась. Вздохнула разок. Время тянула и нагнетала. Саша терпеть не могла, когда она так поступала. Это означало, что ещё ничего не произошло, но всё уже плохо.

— Не верю я, что у неё с Толей выйдет что-то путное.

— Они поругались?

— Да откуда же мне знать? Лика о таком не рассказывает. Она никогда не жалуется, ты же знаешь.

Знала Саша как раз обратное, но не спорить же с матерью, которая видит в своём ребёнке только лучшее и беспокоится? Поэтому Саша кивнула, надеясь, что тётя Валя продолжит делиться с ней своими сомнениями, а заодно и информацией. Или хотя бы сомнениями, а уж Саша сама постарается сделать выводы. Но всё же пришлось немного подтолкнуть к продолжению.

— И что ты заметила?

— Не подходят они друг другу. Саша, правда. — Она даже руку к сердцу приложила. — Я бы рада была, если бы Лика замуж за такого, как Толя, вышла. Он видный, при деньгах, понятно, что не дурак. Вот только с Ликой они не уживутся.

Опять слова, слова… Саша присела за стол, напротив тётки и вот тут уже сама вздохнула, не удержалась.

— Если захотят, уживутся.

— Да… и увезёт он её.

— Тётя, так не на Камчатку же, в Москву!

— Всё равно. Саша, они без конца пререкаются. Я сама слышала. Он ей слово, она ему в ответ, и наоборот. И совсем не по-доброму, серьёзно тебе говорю. — Тётка вдруг посетовала: — Не любит он её. Вот Петечка любил, а этот не любит.

От этих слов Сашу будто обожгло. Растерялась, мысли в голове заметались, совершенно не знала, что говорить и как реагировать. Едва удержалась от желания вскочить. Душа будто метнулась куда-то, ощущения показались необычными. И от этой душевной сумятицы, брякнула:

— Петечка её бросил.

Тётя Валя взглянула с откровенным укором.

— Давай не будем это обсуждать. Для меня это трагедия. Они ведь сколько лет прожили, душа в душу…

«Пока Петя не прозрел», мысленно закончила Саша, и сама же себя злой назвала.

А тётя продолжила, со всей уверенностью:

— Но Петя её очень любил. Помнишь их свадьбу? Как Игорь мой радовался, думал, что дочку в надёжные руки отдаёт. А Петя и носил её на руках.

— А Ефимов не носит? — невинно переспросила Саша.

— А когда-то носил? — Тётя даже голос повысила в возмущении. — Я ведь всё помню, Саня! Как они встречаться начали, как Лика влюблена была в него. А я ей ещё тогда сказала — не твой вариант.

Вот об этом Саша слышала впервые и сочла возможным выказать своё удивление.

— Ты ей это сказала?

— Конечно. Саша, он же совершенно её не ценил. Всегда настырный был, увлечённый, я как знала, что на месте не усидит. Он и не усидел, на сколько лет пропал? Это вы думаете, что я ничего не помню, — вновь повторила она, на этот раз в явном возмущении. — А Лика только вздыхала по нему, долго вздыхала. А кто прав оказался? Мама права. Стала бы Лика мыкаться с ним по углам столько лет?

— Но сейчас-то Ефимов на коне, — заметила Саша, правда, к этому моменту уже потеряв желание эту тему обсуждать. Но тётка, кажется, разошлась.

— Он на коне! И прибежал, поражать воображение! А на что он, собственно, ради Лики готов?

— А на что он должен быть готов? — не сдержалась Саша. — По-моему, она получит всё, что хочет! Сама же говоришь, что к ней прибежал.

— Брось. — И снова рукой махнула, заявила категорично: — Не пара они, не пара. И Лика счастливой не выглядит.

На это у Саши тоже был ответ. Анжелика счастливой никогда не выглядела, никогда и ни с кем, это был её способ показать мужчине, что он немного, но не дотягивает, чтоб старался, но, судя по всему, Ефимов на эту уловку поддаваться не спешил. Правильно, у него характер и самомнение, а тут опять что-то доказывай.

Саша поневоле задумалась, замолчала, но, в конце концов, решила, разозлившись:

— Пусть сами разбираются. У меня своих проблем хватает.

Из-за стола поднялась, а тётка с явным подозрением спросила:

— А у тебя какие проблемы?

Очень хотелось рассказать, поделиться, хоть с кем-нибудь. Она никогда не говорила о Ефимове. Сначала, чтобы не смеялись над её чувствами, затем, чтобы не догадались о её тайне и не решали — права она или нет. И вроде бы почти десять лет прошло, можно было бы признаться, и своим признанием никого не шокировать… но Толя вернулся. И теперь её тайна снова обрела смысл и важность. Снова натужные улыбки и притворное безразличие. Ни конца, ни края её мучениям.

И поэтому она сказала:

— Ничего, это я к слову. Пойду, на работу пора.

— Саня. — Тётя Валя вышла вслед за ней в прихожую, наблюдала, как Саша одевается. — Ты бы поговорила с Ликой.

— Я?! — Она искренне ужаснулась. Затем головой покачала. — Ни за что.

— Почему? Может, тебя она послушает. Ты серьёзная, рассудительная. Кто, если не ты?

Саша застегнула крупные пуговицы на плаще, потом к тётке повернулась. Постаралась говорить спокойно и серьёзно.

— Подумай сама, как я буду с ней говорить? Лика мне в лицо рассмеётся. С моим ли опытом ей советы давать?

Тётка руку в бок упёрла, взглянула пристально.

— Ты не права. Лика сама говорила, что ты смелая.

— Да, от своей дурости. Это она мне говорила, помню.

Тётя Валя недовольно поджала губы, но промолчала, а Саша поторопилась приподняться на цыпочках и поцеловать её в щёку на прощание. Правда, попросила:

— Не переживай. Лика взрослая, и знает, чего хочет. И без боя никому не сдастся, особенно Ефимову.

Но себя Саша тоже пожалела, правда, мысленно. Она с самого начала знала, что проблемы между Толей и Анжеликой её стороной не обойдут. А тётя ещё хочет, чтобы она их решала! Это уже какое-то извращение, честное слово.

За что Толя себя уже не первый день ругал, так это за то, что возвращаясь из отпуска, предложил Лике задержаться с ним в Москве на пару дней. Этого требовали дела, необходимо было встретиться с партнёрами по бизнесу, кое-что обсудить с глазу на глаз, найти общее решение возникших, хотя и не глобальных, но проблем, да и строительством новых салонов за несколько сотен километров от столицы, заботы и планы себя не исчерпывали. Он принял решение оставить Москву на несколько месяцев в угоду интересам бизнеса, но здесь была его жизнь, уже много лет. Дом, друзья, проблемы и планы — всё, в итоге, упиралось в Москву. И что скрывать, его сюда тянуло, он скучал, и по дому, и по ритму жизни, к которому успел не только привыкнуть, но и сродниться с ним. Да даже по своему кабинету и то скучал. И никаких лишних трудностей и неприятностей оттого, что приглашает заглянуть в свою реальную жизнь Лику, не ожидал.

Она согласилась поехать с ним, легко и непринуждённо, Толя ещё смехом сказал ей, что в Мале магазины, что она не посещала, закончились, зато в Москве их навалом, будет, чем себя занять, пока он работать будет. Но чего не ожидал точно, так это того, что Лика забьёт на покупки и кинется очертя голову устраивать и улучшать, по её разумению, его жизнь. Началось всё с осмотра его квартиры, ругани с домработницей, с которой ему было как-то недосуг разговаривать, убирает и убирает, готовит иногда, и Ефимов был всем доволен, а тут выяснилось, что у женщины не та квалификация. Для уборки квартиры. Но это ещё ничего, Толя даже вытерпел получасовой разговор по поводу штор. Беседа вышла бестолковая, смахивала на монолог, во время которого Лика морщила нос, хмурилась и перешла на назидательный тон. Ефимов, если честно, далеко не сразу понял, о чём речь, он и сами шторы-то замечал только тогда, когда ему приходило в голову их задёрнуть. А вот Анжелику они не на шутку озаботили. Шторы, мебель и ковры. Постельное бельё в его шкафу… Она расхаживала по его трёхкомнатной квартире, приглядывалась ко всему, пальцем водила, проверяя на наличие пыли, в углы заглядывала, и всем этим безумно Толю раздражала. Своим серьёзным видом и нежеланием оставить несчастную домработницу в покое.

Но и это всё можно было пережить, отмахнуться, не вникать, в конце концов, всё это происходило в его квартире, за закрытыми дверями. Если бы не один вечер, что они провели в ресторане, в компании его друзей, часть из которых являлись и партнёрами по бизнесу, Толя смог бы нацепить на лицо улыбку, поцеловать Анжелику в лоб, и мысленно бы рукой махнул на её причуды. Поднял бы руку и опустил, как говорится. Женщин, вообще, зачастую волнуют и выводят из себя странные вещи, те же шторы или занавеска в душе. Но тот вечер разрушил их отношения.

Нет, Лика не вела себя вульгарно и недовольства всем и вся не демонстрировала, что порой с ней случалось. Анжелика весь вечер была мила и улыбчива. По-особенному ослепительна, и, по крайней мере, мужчин за столом очаровала за считанные минуты. И в какой-то мере, Толиному самолюбию польстили ошалевшие от сего прекрасного видения лица приятелей. Он даже сам в тот момент к Лике присмотрелся и пришёл к выводу, что сегодня он, для всех вокруг, счастливчик. Но то, что началось позже, заставило его этот вывод пересмотреть. Лика принялась играть на публику, увлечённо и самозабвенно. Бесконечно радовалась, брала Толю за руку, улыбалась смущённо, а между этим рассказывала. Сначала про их отпуск, легко и с юмором, окончательно заверив всех, что это были десять дней в раю, во всех смыслах, но после просьбы поведать присутствующим историю их знакомства, из неё посыпались такие подробности, что Ефимов сам заслушался, в какой-то момент забыв о том, что он один из главных персонажей её истории. А люди, меж тем, слушали, открыв рот. Об их юношеской любви, ошибках и подвигах, что он ради Лики совершал. Правда, весьма ловко обошла тему расставания, забыв рассказать о собственном замужестве, и лишь с горечью заметила, что все в молодости совершают глупости, и по глупости же расстаются. Вот и у них так случилось. Но, слава Богу, что жизнь даёт второй шанс, не всем, но им вот повезло. Ефимов уже и локтем её незаметно толкал, в надежде, что Лика перестанет сочинять сказки, да ещё так красочно, и вина ей подливал, медленно закипая под весёлыми взглядами друзей. Правильно, до этого они не видели до смерти влюблённого Ефимова, который засыпал женщину цветами, стоял на коленях и беспрестанно в чём-то клялся и что-то обещал, ту же любовь до гроба. И выходило у Лики так складно, что с его стороны было бы весьма уместным достать из кармана коробочку с обручальным кольцом и сделать ей предложение. Именно так и выходило.

— Солнце моё, что ты несёшь? — шикнул он на неё, как только возможность представилась. И в лицо Лике уставился с возмущением.

— А что такое?

Кстати сказать, что к тому моменту Анжелика с их невозможной любви перепрыгнула на другую тему, на его дела и заботы, то бишь на бизнес. Но Ефимов сам виноват был, пытаясь заткнуть любимую, попытался перевести разговор на другую тему, заговорить с друзьями, хотя бы и о делах, но Лика и тут не растерялась. Толя зубами заскрежетал. Особенно после её коронного: «мы тут с Толей думали, обсуждали», захотелось схватить её за плечи, встряхнуть хорошенько и спросить:

— Что ты несёшь?

Он и спросил, только с более миролюбивой интонацией и даже с подобием улыбки. Как только вышел с Анжеликой на танцплощадку, так и спросил. Нашёл единственный способ увести её от своих друзей и заставить замолчать. И следом намекнул:

— Ты можешь успокоиться? Ты сегодня чересчур словоохотлива.

Лика плечами пожала.

— Я люблю знакомиться с людьми. И у меня нет комплексов по этому поводу.

— Это я заметил, — с готовностью подтвердил Ефимов, а вот Анжелика, после явных оттенков язвительности в его голосе, переспросила:

— Ты чем-то недоволен? Я что-то не так сделала?

Толя смотрел ей в глаза, и почему-то знал, что и в этот момент Лика играет. Но всё равно решил ответить, несмотря на то, что это грозило неприятностями, а, возможно, и скандалом.

— Это был просто ужин. Совсем не обязательно было превращать его в спектакль о нашей невероятной любви.

Лика убрала руку от его груди. Ещё мгновение назад красивые пальчики игриво бегали по линии пуговиц на его рубашке, и вот Анжелика уже обиделась. Даже отвернулась от него. Оставалось только отступить на пару шагов, чтобы у всех на глазах оставить его одного посреди танцевальной площадки. Но этого Лика не сделала, отодвинулась ровно на столько, чтобы он ощутил, что не прав и обидел.

— Я старалась понравиться твоим друзьям.

— Серьёзно? А, по-моему, территорию столбила.

Она глянула на него так, что самому впору было отступить. Но промолчала, в тот момент. К столу возвращалась с видом оскорблённого достоинства, наклон головы поистине королевский, в глазах горечь, а на губах, для окружающих, улыбка вынужденная, отдающая вселенской печалью и скорбью. Ефимов лишь глаза закатил, и с трудом дождался окончания ужина. И всё это время задавался странным вопросом: почему он прощал все эти уловки бывшим любовницам, а в Лике они его настолько раздражают. Ведь ни для кого из его друзей, что сидят сейчас с ним за одним столом и всё это наблюдают, не секрет, что он предпочитает женщин определённого типажа и внешности, чего, спрашивается, ожидать? Но, кажется, всё дело именно в том, что Анжелика не была в его жизни одной из многих, она была особенной, всегда. И если её клонам он запросто прощал ошибки и недостатки, ведь они не являлись эталоном, а уж тем более идеалом, то с Ликой это сделать было по-особенному обидно. Девять лет он тешил себя надеждой и одновременно уверенностью, что она не такая. И его когда-то отвергла потому, что он сам недотягивал. Она оказалась мудрее, прозорливее, умнее, в конце концов. И последние недели стали для него откровением. Не получалось и не складывалось.

В тот вечер, после ресторана, они всерьёз разругались. Начали ещё в машине, по пути к дому Ефимова, и впервые в их отношениях секс бы не спас и градус напряжения бы не снизил. Потому что они не просто спорили и не из-за пустяков, оба в тот вечер сумели задеть друг друга за живое.

— Ты всерьёз думаешь, что я сплю и вижу, как женить тебя на себе? — Лика даже рассмеялась ему в лицо, правда, Толя не торопился ей верить. Лишь руками развёл, вспоминая её речи этим вечером.

— Нет, это я с восемнадцати лет тобой брежу! Не сплю, не ем!..

— А это не так? Толя, по-моему, у тебя проблемы с памятью!

— А у тебя с самомнением, красавица.

В общем, наговорили много лишнего, только удивляться приходилось, откуда за месяц совместной жизни столько претензий друг к другу взялось.

К утру остыли, стало стыдно, неудобно, Толя себя не на шутку виноватым почувствовал, и после недолгих сомнений, первым решил мириться. Лика фыркала возмущённо и обиженно, потом плакала, затем, смилостивившись, приняла цветы, и в духе вершившегося примирения, и попросила его так больше никогда не поступать и её не обижать. Толя пообещал. Причём, вполне искренне, но что-то в их отношениях всё равно незримо изменилось, видимо, слишком много лишнего прозвучало. Что-то, что меняет отношение к человеку, и смотреть на него начинаешь другими глазами. И можно было понадеяться, что они выпустили пар и всё позабудется, ведь это даже полезно — время от времени высказать то, что копится и не даёт покоя, но что-то Ефимову подсказывало, что с Ликой этот номер не пройдёт. Он посмел в ней усомниться, а такого она простить не то что не могла, не желала. И, в конце концов, Анжелика занялась тем, что принялась без конца указывать Толе на его ошибки и неудачи. А ещё напоминать о том, что когда-то сделала правильный выбор, потому что Ефимов всегда — всегда! — был неблагодарным эгоистом.

Выслушав это в очередной раз, Толя уже достаточно спокойно кивнул.

— Точно. Петечка таким не был.

Лика опасно прищурилась.

— Оставь его в покое. Он на самом деле неблагодарным не был, он всегда меня слушал.

— Серьёзно? А свалить от тебя, ты ему сама посоветовала?

Анжелика на секунду замерла, оторопев от подобного заявления, а скорее всего, восприняла это как очередную грубость и оскорбление, а затем схватила подушку с дивана и швырнула её в Ефимова, от всей души. Правда, тот успел уклониться.

— Ты ничего не знаешь!

— Даже не сомневаюсь в этом.

— Он никогда бы от меня не ушёл, если бы не эта крокодилица, что ему попалась!

— Хорошо, Лика! — крикнул он. — Как скажешь. Только давай успокоимся. У меня голова квадратная, я с шести утра на ногах, и ты ещё…

Толя прошёл мимо неё на кухню, рывком открыл холодильник, глянул на пустые полки, и свой одинокий бутерброд с варёной колбасой, оставшийся с завтрака, и в этот момент ему очень захотелось что-нибудь сломать. Например, тот же холодильник. Пнуть от души или дверцу к чертям оторвать. Особенно, когда понял, что Лика за его плечом стоит.

— Сейчас самое время сказать, что я морю тебя голодом.

— На данный момент, ты мне мозг выносишь, Лика. — Лоб потёр, собрался с силами, повернулся к ней и вполне миролюбиво попросил: — Поедем в ресторан.

Она руки на груди сложила, взглянула на него с вызовом.

— Я не хочу.

— А чего ты хочешь?

— Чтобы ты извинился для начала.

Толя усмехнулся.

— За то, что я неблагодарная свинья?

Лика помолчала, сверлила его взглядом достаточно долго. Затем тише проговорила:

— За то, что меня не любишь.

От такого заявления Ефимов растерялся. От её тона, пристального взгляда. И умом понимал, что если сейчас притянет её к себе, поцелует и заверит, что любит, они на какое-то время заживут счастливо и спокойно. А он не мог. Хотя, вроде бы, чего проще?

Головой качнул, отвернулся. Размышлял. Затем сказал:

— Ты в ресторан едешь?

— Нет, — сказала она тихо, а после выкрикнула ему в лицо: — Нет!

— Твоё дело. А я еду обедать.

— Ты только об этом и думаешь, — выкрикнула она ему в спину. — Пожрать и потрахаться!

Ефимов кивнул, не собираясь с ней спорить. Руки в рукава ветровки сунул и кивнул ещё раз. Сам себе напоминал китайского болванчика, но это всё же лучше, чем орать в ответ.

— Так точно. Вот такой приземлённый тип. Не устраивает?

— Иди к чёрту!

— Пошёл, — согласился он и вышел, наконец, за дверь. Та, правда, за ним снова открылась и захлопнулась уже с силой и грохотом, но Толя не обернулся. Внутри клокотала злость, и важно было её задавить. На улицу вышел, достал из кармана сигареты и пару минут стоял на крыльце, курил. В себя приходил. Правда, после и на себя разозлился. Вот разве бросишь курить, когда постоянно на взводе? Выбросил недокуренную сигарету и направился к машине.

Конечно же, поехал в свой любимый ресторан. Но в этот раз его уда не кухня манила. А бутик нижнего белья, что находился неподалёку. А если быть совсем честным, то девушка, что по непостижимым для Ефимова обстоятельствам, работала там продавщицей.

Саня.

Он вошёл в магазин, заметил её за стойкой, и, недолго мудрствуя, подошёл и ткнулся лбом в псевдо-гранитную столешницу.

— Пообедай со мной. Челом бью.

Саша замерла перед ним, удивлённая столь стремительным появлением, глядя на его русую курчавую макушку, затем окинула быстрым, смущённым взглядом зал. У дальнего стеллажа её напарница помогала выбрать женщине среднего возраста корсет, а когда Ефимов влетел, как ураган, обе отвлеклись и теперь смотрели на них. С любопытством и неудовольствием одновременно. Что и неудивительно: кому понравиться выбирать нижнее бельё, к тому же корректирующее, при незнакомом мужчине? Но Саша пыталась и со своими чувствами справиться, побыстрее смирить вспыхнувшее волнение от Толиного прихода, такого внезапного появления. Шикнула на него и попыталась поднять ему голову, потому что выглядел Ефимов, попросту глупо.

— Толя… — Этот упрямец снова тюкнулся лбом, со звуком, который отозвался в Сашиной душе странным удовольствием. Но за ними наблюдали, и наслаждаться было некогда. — Толя, перестань, — снова цыкнула она. В конце концов, по плечу его стукнула. — Здесь же покупатели!

Он вздохнул, выпрямился и посмотрел на неё. Не виделись две недели, и Саше это казалось немыслимо долгим сроком, будто до этого не было десятилетней разлуки.

— Сань, пообедай со мной, — попросил он, и прозвучало это вполне умоляюще. Да ещё и добавил: — Пожалуйста.

Саша молчала, раздумывала, не скрывая сомнений, после чего на часы взглянула, затем на другого продавца. Спрятала под стойку стопку рекламных проспектов, что пересчитывала до Толиного появления. В итоге кивнула, соглашаясь.

— Хорошо. Только выйди отсюда, ты покупательниц смущаешь. Я выйду минут через пять.

Ефимов просиял улыбкой, кивнул и без лишних разговоров направился к выходу. К дверям не летел, взгляд забегал по развешенному товару, и в какой-то момент Толя остановился и ткнул пальцем в чёрный кружевной корсаж и громко восхитился:

— О, вот это прямо вещь!

— Уйди! — прикрикнула на него Саша, а когда Ефимов из магазина вышел, виновато улыбнулась покупательнице. — Извините. Он невоспитанный.

Не зная, чем занять дрожащие руки, схватилась за первое попавшееся дело, а смотрела то на покупательницу, которой всё не нравилось, то на Ефимова за стеклом витрины. Он стоял, облокотившись на перила, и смотрел вниз с высоты третьего этажа. Выглядел спокойным, никуда неспешащим, а Саша гадала, для чего он пришёл. То есть, не гадала, у неё от волнения мысли путались, и, судя по всему, это становилось для неё привычным состоянием. Покупательница, наконец, определилась с выбором, прошла к кассе, и Саше пришлось ей улыбаться, произносить заученные фразы и главное, сохранять невозмутимое выражение на лице. А как только женщина магазин покинула, выдохнула, и посмотрела на свою напарницу.

— Не против, если я отлучусь ненадолго?

Девушка по имени Таня понимающе усмехнулась.

— Обедать вот с этим шикарным мужчиной? Иди, конечно.

Саша глянула на неё с намёком.

— Он шикарный? У тебя плохой вкус. Этот — врун и эгоист.

— Да? То есть, не в твоём вкусе? Тогда познакомь. — Над ней откровенно посмеивались, и Саша показала девушке язык.

Толя повернулся к ней, когда Саша из магазина вышла. Улыбнулся, а она решила радости в нём поубавить и сходу обвинила:

— Ты невоспитанный тип. Как можно было ворваться в магазин и отпускать всякие пошлые комментарии? Хочешь, чтобы у меня были неприятности?

Он улыбаться перестал.

— Сань, какие неприятности?

— У нас есть жалобная книга.

— Ё-моё, малыш.

Саша говорить ничего не стала, только глаза закатила и прошла мимо него. Ефимов догнал её уже через пару шагов.

— Ладно, я хам. Неандерталец, мне говорят об этом сегодня не в первый раз.

— Знаешь, если честно, по твоим манерам не слишком похоже, что ты приехал из Москвы.

— Ты понятия не имеешь о Москве.

Спорить она не стала. После секундного обдумывания, кивнула.

— Может быть. — Оглянулась. — Куда мы идём?

Он удивился.

— В ресторан. Или думала, я тебя в кафе-мороженое позвал? В «Баскин Роббинс»?

Толя распахнул перед ней дверь в «Харпер».

— Думаю, ты меня в ресторан позвал по одной причине — сам голодный.

Толя хохотнул.

— Мне уже стыдно.

— Ни за что не поверю, — пробормотала Саша. Сама не понимала, откуда у неё берутся слова, а, главное, лёгкий тон, но Ефимов даже смеялся. Они присели за столик, кстати, в это время дня свободных столов было предостаточно, поэтому они выбрали тот, что у окна во всю стену. Саша сразу отвернулась, посмотрела на улицу, а всё потому, что они с Толей, наконец, оказались лицом к лицу, и даже притворное спокойствие её тут же покинуло.

— Меню. — К ним подоспела официантка, улыбнулась, протянула папки с меню. Ефимов тут же его открыл.

— Есть хочу, — признался он. — С утра раннего в бегах. Никакой жизни.

Саша пробежала глазами список блюд, перевернула страницу, но скорее из любопытства. В «Харпере» она не обедала никогда, да и не ужинала, не по её доходам были ежедневные походы в ресторан. Но то, что говорил Толя, было поинтереснее меню.

— Что, Лика не кормит?

На его лицо набежала тень. И скрыть её, при всём желании, он бы не смог. И Саша за этим наблюдала.

— Издевайся, издевайся, — пробормотал он.

Саша всё-таки рассмеялась. А Толя многозначительным шёпотом, намеренно нагнетая, проговорил:

— Саня, она, вообще, не ест. У меня это в голове не укладывается.

— Она никогда не ела. Это сейчас ещё йогурты и хлебцы появились, а то тётя днями и ночами слёзы лила. Готовит, готовит, а любимая дочка на вечной кефирной диете.

— Куда там уже диетировать, — пробубнил Ефимов и махнул рукой, подзывая официантку. Саша украдкой наблюдала за ним. А когда себе заказала только салат, удостоилась выразительного взгляда. — И ты туда же?

— Не туда же, — заверила она. — Просто я уже обедала. Сейчас составляю тебе компанию.

— Ясно, одолжение.

— Можно и так сказать.

Толя прищурился, вглядываясь в её лицо. Слишком пристально смотрел и достаточно долго, Саша изо всех сил задирала нос, стараясь сделать вид, что её это совершенно не трогает. Но, в конце концов, не выдержала и спросила:

— Что смотришь?

— Да ладно тебе злиться. Я тебя впервые так близко вижу за девять лет.

— Ах, это… И как я?

Он улыбнулся, чересчур понимающе.

— Красивая.

Она спокойно кивнула.

— Спасибо.

— Я серьёзно. Совсем взрослая… совсем красивая. — Они встретились взглядами, Саша была на удивление серьёзна, и тогда Толя решил свести всё к шутке. Со смешком поинтересовался: — А я тебе как?

— Загорел.

Он сделал жест рукой, предлагая ей развить тему, не стесняться. И Саша продолжила:

— В остальном, остался прежним. Наглый и…

— Чертовски привлекательный? — подсказал ей Толя.

— Ну, если тебе очень хочется быть чертовски привлекательным.

— Малыш, ты на меня злишься.

— У меня есть для этого некоторые причины…

— Не спорю.

— Причины, о которых мне не хотелось бы говорить. Тем более, за едой.

— Боже, как всё серьёзно.

Саша изобразила улыбку, но отвлеклась на мужчину в строгом форменном костюме, что прошёл мимо их столика. Улыбнулась тому в ответ на его подмигивание, и Толя тоже на него отвлёкся, вслед посмотрел.

— Это кто?

Саша взгляд на него перевела, с оттенком язвительности проговорила:

— Менеджер твоего любимого ресторана, Олег Терентьев. Познакомить?

— А ты хорошо с ним знакома?

— Толя, ты издеваешься?

— Нет. — Он зачем ещё раз на менеджера оглянулся, окинул оценивающим взглядом.

Саша отвернулась от него, стала смотреть в свою тарелку с салатом, как только официантка поставила её перед ней. Ефимов тоже на еду переключился наконец, и Саша смогла дыхание перевести.

— Как Митька?

Он спросил, абсолютно будничным тоном, а Саша замерла, не сразу сумев справиться с голосом. Кашлянула чуть слышно, затем кивнула.

— Всё нормально.

— Прикольный пацан. Насчёт стрижки успокоился?

— У него быстро волосы растут. Ничего страшного.

— Ты очень смелая, малыш.

Саша не удержалась и поморщилась.

— Ты можешь меня так не называть?

— А что такое?

— Сам же сказал: я взрослая.

— Раз взрослая, давай выпьем?

— Толя, мне ещё работать.

— По бокалу вина. За встречу. — Он снова махнул официантке, а Саша отметила про себя, что у него это очень легко и привычно получается. Смотрела на него, смотрела, пока он этого не замечал, и вместе с томлением от его близкого присутствия, в душе появлялась тяжесть.

Им принесли вино, они подняли бокалы, Ефимов продолжал проникновенно улыбаться, щурился, как кот, а Саша вдруг спросила:

— Ты добился всего, чего хотел?

Улыбка на его губах несколько поблекла, Толя посерьёзнел, на стуле откинулся и вина отпил.

— Как тебе сказать, малыш. Наверное, да.

— Но особо счастливым ты от этого не выглядишь.

— Правда? — Она кивнула, а он в задумчивости хмыкнул. — Знаешь, если бы всё свалилось на меня, когда мне двадцать пять было, наверное, я был бы безгранично счастлив. А ничего не свалилось. Пришлось пахать, пришлось влезать в долги, отдавать долги… и так далее, и тому подобное. Очень мало интересного.

Саша кинула на него изучающий взгляд исподлобья.

— Ты, правда, торговал колбасой? — Вспомнила, как он говорил об этом на встрече выпускников, и почему-то тогда не поверила. Не вязался в её сознании образ Толи Ефимова с торгашом. Сейчас он выглядел сытым, избалованным, важным, а рассказывал про что-то, что Саша даже представить не могла.

— Торговал. И даже не крупными партиями.

Он улыбнулся ей, лихо и зазывно, и Саша глаза опустила. А он вдруг подался к ней, на стол облокотился, а Сашу заверил:

— Всё это в прошлом.

Саша по-прежнему смотрела в свою тарелку, ворошила вилкой салат. А услышав последние его слова, усмехнулась.

— Да, сейчас ты молодец.

— Ты так думаешь?

— Какая разница, что я думаю, Толя? Главное, что думает Лика. Её ты впечатлить сумел. Можешь собой гордиться.

— А ты злая стала, малыш.

— Наверное.

Толя подался назад.

— Ты несколько недель не хотела со мной разговаривать. Скажи, что это не так.

— Не буду говорить.

Он кивнул.

— Вот-вот.

— Что «вот-вот», Толя? — Саша вилку отложила, схватила бокал с вином и сделала большой глоток. Его прямой взгляд душу из неё вынимал и начал выводить из себя. — Ты на самом деле ожидал чего-то другого? Да и разве ты приехал что-то выяснять со мной? К кому приехал, с той и разговаривай.

Он улыбался, якобы виновато, в глаза ей не смотрел, и только жевал.

— Саня…

— Ты создаёшь мне проблемы, — разозлилась она, — опять.

— Я?

— Да, Толя. Ты же знаешь Лику, она меня в могилу сведёт сначала своими расспросами, а потом ещё и придумает, за что на меня обидеться. И ей бесполезно объяснять, что я с тобой салат ела. У неё не только улыбка шикарная, но и фантазия.

Ефимов кинул на неё быстрый, но пытливый взгляд.

— Ты с ней часто общаешься?

— Общаюсь, — коротко ответила Саша.

А Толя вдруг вздохнул.

— Не будет никаких проблем, я тебе обещаю.

— Не обещай…

— Я серьёзно, Сань. Лика вряд ли задумается где я и что я. — И доверительным шёпотом сообщил: — Она меня ненавидит.

Саша от неожиданности замерла, старалась осмыслить его слова. Но затем лишь усмехнулась.

— Вы поругались. И ты прибежал со мной этим поделиться. Может, мне ещё совет тебе дать?

Его взгляд вдруг стал колким.

— Не нужен мне совет. Мне не пятнадцать. Я тебе сам посоветую. — Вот это он сказал с особым выражением, Саше показалось, что не совсем приличным, и она даже вспыхнула, но Толя вряд ли это заметил, потому что неожиданно вспылил и успокаиваться и смирять раздражение не спешил. — Только не надо мне говорить, что я к тебе жаловаться приехал или плакаться. Захотел и приехал, и Лика тут совершенно не при чём. Мы уже не юнцы. И знаешь, я жил не только с ней, поэтому мне есть с чем сравнить, и в культурном шоке я не пребываю.

— Тогда что?

— Ничего. Я с тобой хотел поговорить. Целый месяц я хотел вот так с тобой посидеть за столом. А ты от меня бегала. Считаешь, это по-взрослому?

Саша изо всех сил старалась не казаться расстроенной и смущённой. А тут ещё Терентьев подошёл, осторожно поинтересовался:

— Саша, всё в порядке?

Ефимов глянул на него зверем, но заткнулся, предоставив Саше возможность объясняться с ним… знакомым, приятелем, другом или кем он ей там приходился.

Она аккуратно заправила волосы за уши, а Олегу кивнула.

— Да, в порядке. Прости, мы немного громко…

Менеджер на спутника её взглянул, даже без особого предостережения, просто изучающе, после чего коротко кивнул и от стола их отошёл. Толя же хмыкнул.

— Беспокоится.

Саша же головой качнула и попросила его:

— Замолчи.

— Сашка…

Расслышав в его голосе тёплые нотки, Саша тут же внутренне от его призывов отгородилась. Салфетку с колен сняла и положила на стол.

— Мне пора возвращаться.

— Что ты завтра делаешь?

Его самоуверенности оставалось только удивиться, но вместо этого Саша переспросила:

— А ты? — Если честно, надеялась, что от её насмешливого тона до него начнёт доходить вся абсурдность происходящего, но Ефимов лишь шире улыбнулся.

— Зависит от тебя.

— Тогда тебе не повезло. Я работаю, а вечером делаю с сыном уроки.

— А в выходной?

Она вдруг поддалась порыву, наклонилась к нему и сказала:

— Пошёл ты в задницу.

Он засмеялся, но отпустил её, даже не окликнул, когда Саша к выходу направилась. Допил вино, провожая её взглядом, а когда Саша скрылась с глаз, покосился на менеджера. Тот стоял у бара, пил минералку из высокого бокала и с официанткой болтал. И знать не знал, что к нему приглядываются с подозрением.

К Лике он приехал через пару часов. После ресторана немного покатался по городу, заехал на квартиру матери, минут пятнадцать провёл в квартире, если честно, испытывая тоску. И от того, что видел в квартире, и от того, что, кажется, всерьёз собирался уже сегодня здесь ночевать. С некоторых пор терпеть не мог неустроенность. А в квартире, в которой прошло детство и юность, даже о приличном ремонте речь не шла. Мама здесь не жила лет семь, а до этого было как-то не до ремонта. Ни в финансовом, ни в физическом смысле. Что делать с квартирой они так и не решили за прошедшие годы, сдавали, но то, что мама сюда когда-нибудь вернётся, было сомнительно. Но продать ей было жалко, говорила что-то вроде: жизнь — штука сложная, вдруг пригодится. Вот и пригодилась, по всей видимости. Но ремонт сделать не мешает, нанять бригаду, купить новую мебель и технику… Но как жить посреди ремонта?

Об этом и думал, пока к Лике ехал. Только у самого её дома опомнился, попытался быстро сочинить подходящую речь, придумать, что сказать и чем объяснить. Как успокоить при необходимости. Далеко не единожды ему приходилось с женщинами расставаться в своей жизни, но это же Лика. И, кстати, всегда она его бросала, ему никогда в голову не приходило с ней расстаться. Но, надо сказать, до этого он никогда с ней и не жил под одной крышей. Наверное, надо было раньше решиться, ещё на первом курсе. Возможно, многое в его жизни и виделось по-другому, и сложилось по-другому. Как оказалось, при всей любви и страсти, жить с Анжеликой оказалось слишком тяжело, по крайней мере, для него, Анатолия Ефимова. Как-то не сложилось, не срослось… Слишком большое чувство неудовольствия он испытывал, даже отпуск не помог. Они без конца ссорились в последние недели, что-то выясняли, и кроме как в постели, практически ни в какой плоскости не пересекались.

Сашка бы назвала его наглым, бессердечным сукиным сыном, не иначе.

— Лика! — Толя вошёл в квартиру, включил в прихожей свет и снова позвал: — Лика! Ты дома?

Уже готов был разуться, повернулся и вот тогда заметил чемодан у стены. Причём, чемодан был его. Толя стоял и таращился на него. Разуваться передумал, в затылке почесал.

— Охренеть, — проговорил негромко, и тут заметил Лику. Она вышла ему навстречу, привалилась плечом к стене и руки на груди сложила. Разглядывала его без всякого удовольствия, но главное, что без злости. Когда они расставались, несколько часов назад, помнится, Анжелика была всерьёз рассержена. А тут смотрит на него без ненависти и без печали.

Толя тоже рукой в стену упёрся, голову опустил и качнул ею, головушкой буйной.

— Стоило этого ждать десять лет, — сказал он, усмехнувшись.

— Сам виноват.

Он спорить не стал, кивнул.

— Наверное.

— Я не сельская дурочка, Толечка. Я не буду всё это терпеть.

Толя глянул на неё, с интересом.

— Что именно?

— Я не выношу, когда мной пользуются.

— Ты привыкла пользоваться сама? — проявил он сообразительность, за что был награждён едким взглядом.

— А хотя бы. Думаешь, мне стыдно должно быть?

— Ну что ты, солнышко. — Странно, но Толя чувствовал странное воодушевление, и даже Ликина такая явная попытка проверить его на вшивость, лишь веселила. То, что он ей надоел со своими заботами и требованиями, давно понял. Но то, что Лика решит выставить его за порог так скоро, не ожидал. Понимал, что она ждёт от него каких-то ответных действий, возможно заверений, которых не дождалась днём, но взволнованной или расстроенной их ссорой Анжелика не выглядела. И этим Ефимов и себя оправдывал, собственное облегчение от того, что удалось с такой лёгкостью ситуацию разрулить. Как все мужчины, он терпеть не мог выяснять, кто прав, а кто виноват в отношениях между полами.

Он руку протянул, коснулся её волос, правда, Лика отступила, а на него взглянула, как Снежная Королева. К полу приморозила. Ясно, он лишился привилегии дотрагиваться до неё.

Вздохнул.

— Просто странно, что всё так заканчивается.

— Ты идиот, Ефимов. И свин.

— О-о.

— Да, да. К тому же, хам.

— Когда я тебе хамил?

— Ещё не хватало, чтобы ты мне хамил! — Её голос взвился до предела всего за мгновение. Толя даже глаза вытаращил. А Анжелика со всем своим достоинством ткнула пальцем в его чемодан. — Уходи.

— Только не злись, — попросил её Толя. — Не злись. Такое бывает, Ликусь. Ну, не сошлись характерами.

— Какое мне дело до твоего характера? Я свою жизнь портить не собираюсь. А ты мне её портишь. Ты заставляешь меня оправдываться.

— Да за что?!

— Вот именно, что не за что! Найди себе дуру, которая будет тебе улыбаться бесконечно, варить тебе борщи и ублажать бесконечно. Это не моя история, прости.

Ефимов вздохнул. Хохотнул, повернулся к зеркалу, посмотрел на себя, потёр подбородок, и вот тогда вздохнул. Повторил за ней негромко:

— Не твоя история. Что ж, наверное, я в чем-то не прав, виноват… недолюбил, — это слово прозвучало насмешливо.

Лика фыркнула после его слов.

— А ты меня любил?

Он вдруг плечами пожал.

— Да чёрт его знает. — Чемодан поднял, на Лику посмотрел. Просто взять и выйти из её квартиры казалось паршивым поступком. И поэтому ещё разок повторил: — Прости, Ликусь.

А она возмутилась.

— Господи, Ефимов, ты даже никогда не называл меня так! Уходи уже!

Лика захлопнула дверь за ним, едва Толя порог переступил. Прямо за спиной и захлопнула. А он ещё постоял, с чемоданом в руке, переваривая произошедшее, в голове, если честно, никак не укладывалось. Пятнадцатилетняя история закончилась глупым «Ликуся», «Пошёл вон, свин» и «Никогда друг друга не любили». Правда, не любили?

Это нужно обдумать. Очень кстати у него в машине есть бутылка отличного бренди.