Солнце на улице в этот день совсем распоясалось, превратившись из зимнего в весеннее. Снег стал сырым и липким, в канавах скопилась талая вода, по ледяным горкам сбегали ручейки. Правда, к вечеру немного похолодало, солнце ушло за тучу, уступив место сумеркам. У домов не горели факелы, но было достаточно светло, чтобы добраться до безжизненной, хлопающей ставнями на ветру харчевни, из которой уже какой день не доносилась музыка, голоса и звон посуды. Оглядев сие печально зрелище, я прислонилась к забору, нетерпеливо пританцовывая от разжигающего меня азарта и предвкушения приключений.

— Ну, и где этот Кар-Сэрс? — топнула я ногой спустя четверть часа. На небе нарисовался тоненький огрызок луны, но даже он не смог ответить на мой вопрос. Только когда прошло еще столько же времени, на пустынной улице замаячила одинокая фигура.

— Не прошло и года! — приветствовала я Кар-Сэрса. — Ты как будто на свидание собирался!

— На свидание? — эхом отозвался он.

— Угу, дождешься от тебя, — пробурчала я.

— Чего? — он выглядел убитым, растерянным и ужасно бледным, как будто недавно вылез из могилы. Похоже было, что он действительно заболел, потому как его била нервная дрожь, губы прыгали, и он то и дело нервно озирался по сторонам.

— Да что с тобой такое? — я схватила его за руку, но он с ужасом вырвал свои пальцы из моей ладони. — Ты чего такой? Что стряслось-то?

— Н-ничего, — он столбом застыл передо мной, стараясь не глядеть прямо в глаза. Я решительно махнула на него рукой.

— Ну, так мы идем или нет? — нетерпеливо поинтересовалась я.

— Идем, — едва слышно выдохнул Чет, и мы пошли по подтаявшей тропинке следов в сторону леса. Звезды приветливо сияли над головой, было совсем не холодно, изредка ветерок налетал на деревья, и они важно покачивали ветками, будто в такт какой-то невиданной мелодии.

— Слыхал легенду про Шального лешака? — спросила я, не оборачиваясь. Кар-Сэрс шел позади, и я слышала его дыхание у себя за спиной.

— Про кого? — он меня явно не слушал.

— Да есть такая байка. Будто живет он на деревьях, в дупле, как белка, на ветках качается, а когда ему это занятие наскучит, начинает в прохожих шишками да орехами швыряться… Мы в Бережках так иногда бабулек в лесу пугали: заберемся на дерево — и давай кидаться мусором всяким, да еще завывать, страшно так!.. Ты меня слушаешь?

Мы вошли в чащу. Впереди ледяной змейкой блеснула Алая река — ветер смел снег с гладкой поверхности, обнажив сверкающий лед, в котором застыло отражение месяца. Тропинку к реке замело снегом, и нам пришлось протаптывать новую. Черные деревья макушками устремлялись к темнеющему небу, где-то в ветвях негромко попискивали ночные птахи. До реки оставалось немного, я уже видела ее широкое русло, пологие берега и большой, явно совсем недавно отстроенный деревянный мост, соединяющий этот берег с противоположным. Видимо, селяне не рассчитывали, что вскоре в их лесу заведутся оборотни, и имели на мост какие-то свои планы. Сейчас же он казался никому не нужным.

Я прибавила шагу. Лес расступался, будто выстраиваясь коридором, по которому неспешно и величаво несла свои воды Алая река. На другом берегу простиралась долина, единственной достопримечательностью которой был овраг, в котором сейчас я различила многочисленные входы-берлоги и неясные суетящиеся фигурки.

— Вот оно, логово! — я сжала кулаки до хруста в костяшках пальцев и обернулась на Кар-Сэрса, который почему-то в нерешительности остановился у опушки. — Ну, чего? Идем! Струсил, что ли?..

Месяц высветил его белое лицо, широко распахнутые глаза и подозрительные влажные дорожки на щеках. В мою душу закрались сомнения.

— Эй, ты чего? — я шагнула было к нему, но он попятился.

— Прости меня… — прошептал он еле слышно. — Прости, если сможешь…

— За что? — недоуменно спросила я, и тут ночную тишину прорезал пронзительный волчий вой.