Слугой Великого Господина я стал не по собственной прихоти. Моему Служению предшествовал долгий путь духовного становления, описать который в полной мере я не берусь. Думаю, будет достаточно просто обозначить основные вехи жизненного пути, благодаря которому я обрел свое Призвание и Великое Служение.

 Предваряя воспоминания, скажу одно: мой выбор не был похож на игры эмо-детишек с лицами, раскрашенными маминой тушью. Моему служению предшествовали страдания и испытания. И — да! — я не читал всей, рассчитанной на профанов, псевдооккультной белиберды, всех этих Блаватских, Кроули и ЛаВеев. Более того, у меня есть подозрение, что их писанина не имеет совершенно ничего общего с реальным Служением.

 Согласно документам я родился в 1977 году, в небольшом селе, расположенном в Калужской области. При рождении я получил имя Спартак. Однако никаких детских воспоминаний о родных местах память моя не сохранила. Не помнил я и родителей.

 Детство и часть периода полового созревания, деликатно именуемый «отрочеством», я провел в детском доме. Воспитание я получил грубое, с раннего детства научившись давать физический отпор обидчикам — как потенциальным, так и вполне реальным.

 Нравы в детском доме царили самые жестокие. Достаточно сказать, что фактическая власть принадлежала группке сексуальных извращенцев. Ядро правящей детским домом клики составляли два учителя (физрук и трудовик) и примкнувший к ним завхоз. Их поддерживали старшие воспитанники, установившие в палатах тюремно-казарменные порядки. Номинально власть принадлежала директрисе, но она, как вы понимаете, ничего, кроме учебных вопросов, не решала. К слову сказать, эти вопросы волновали детдомовцев в самую последнюю очередь. Физрук, трудовик и завхоз, не особо скрываясь, насиловали всех подряд. В пору моего отрочества, когда распался СССР, эти трое заставляли детей обоего пола заниматься проституцией.

 Скажу сразу, что меня подобная участь обошла стороной. Дело в том, что я был очень уродливым ребенком. Левую половину моего лица покрывало (да и до сих пор покрывает) отвратительное белое пятно. До поры его происхождение оставалось для меня загадкой. Однако именно это пятно стало своего рода щитом, защищавшим меня от посягательств.

 Я совершенно не интересовался своим происхождением, полагая, что родителей у меня, как и у большинства воспитанников, просто нет. В четырнадцать лет я узнал, что это не так. Одна из учительниц, географичка, невзначай обмолвилась о том, что моя мать — жива и отказалась от меня в первые месяцы после моего рождения.

 Не стану рассказывать, как я раздобыл ее адрес. Скажу лишь, что жила она в соседнем городке. Я решил навестить мать. И это желание было сильнее доводов разума.

 Вскоре я сбежал из детского дома. Сделать это было не сложно — тем более, что заведение наше практически никак не охранялось. Была зима. Никем не преследуемый, я сел на электричку и уже через час стучался в дом, где жила моя мать.

 Мать я увидел только мельком. При моем появлении она заперла двери, задвинула окна ставнями и вызвала милицию. Меня взяли прямо у дома и доставили в отделение. К вечеру туда прибыли физрук и трудовик.

 Тем же вечером они решили меня проучить, затащив в каморку у спортзала. Я решил сопротивляться до последнего. У меня было тоненькое бритвенное лезвие, которое я прятал в подошве ботинка. Когда ко мне, со словами: «Скидывай штаны!» — приблизился физрук, я полоснул этим лезвием ему по горлу. Убить человека тоненькой металлической полоской практически невозможно. Однако мне это удалось. Возможно, по причине того, что я загодя тренировался наносить удары при его помощи.

 Мне было четырнадцать, сажать меня было можно. Я и сел. На восемь лет.

 …От «Белорусской» я двинулся дальше — к «Новослободской». Здесь мне необходимо было найти человека в одежде серого цвета. Задача, как вы понимаете, не самая сложная.

 Когда-то давно Наставник объяснял мне тайное значение схемы метро. Ничего случайного в ней нет. Это — звезда с двенадцатью лучами. Каждый цвет имеет значение. Какое? Честно сказать, этого я не запоминал. Я — практик, а не теоретик. Когда придет мое время (если придет) я объясню своему ученику, как ему действовать. Вот и все.

 Людей в сером в вестибюле «Новослободской» было очень много. Я даже ненадолго заколебался. Кого выбрать? Может быть, вот ту женщину в серой кофте? Или угрюмого немолодого мужика, который сосредоточенно разгадывал кроссворды? Или, прости, Повелитель, милиционера?

 Не определившись с решением, я на эскалаторе переправился на «Менделеевскую». Шансов здесь было еще больше.

 Вскоре я понял, кто станет третьей жертвой. Ей будет молодой человек в скучном, но безукоризненном сером костюме. Я быстро сплюнул в ладонь вкусом серой крысы, подошел к нему и этак по-свойски хлопнул его по плечу.

 Молодой человек нервно обернулся. Его глаза показались мне странными. Какими-то словно бы мертвыми. Мое лицо редко кого оставляет равнодушным. Человек в сером вздрогнул.

 - Извини, братишка, — сказал я. — Обознался.

 Я решил ничего ему не говорить. Пусть это сделает за меня вкус серой крысы.

 Если вы меня спросите, как это действует, я почти ничего не смогу вам рассказать. Из объяснений наставника я помню, что действуя таким образом, мы меняем ауру, заставляя человека неудержимо желать попасть на конечную станцию. Так же сильно, как я когда-то мечтал встретиться с матерью. Стопроцентно ли действует этот способ? Конечно, нет. У человека, избранного жертвой, могут возникнуть какие-то дела. Из-за них он может пойти наперекор своему, даже самому сильному стремлению.

 Впрочем, если все пойдет по плану, я увижу его еще раз. Может быть, придумаю, каким способом на него воздействовать, чтобы он отправился на «Бульвар Дмитрия Донского», где линии его жизни и судьбы вдруг оборвутся.