1
Соблазны города никуда не исчезают, их, до поры до времени, не замечают. Поиски внебрачных знакомств пестрят сообщениями в газетах, по интернету, стрелками на асфальте, объявлениями на водосточных трубах и столбах, с душераздирающими призывами: хочу… желаю… без проблем…
Ирина боялась в жизни страдать в одиночестве, она готова жертвовать собой, но так, чтобы ее мучения видели все окружающие. И непременно излить мысли и чувства на бумаге в стихах, и ждать, когда найдут бесценные строки, и прочтут про ее страдания. Она представляла, как это будет мило, что в другом веке восхитятся её красотой, умом и благородством. Но такие жертвы в силиконовый век не приемлют, однозначно, никто не хочет откладывать счастье на завтрашний день. Как говорят эгоисты: здесь и теперь, тут и сейчас.
Она любила час, другой погулять в утопающей зелени деревьев по солнечным дорожкам сада, мимо планетария и зоопарка, мимо клумбы из цветов, приблизиться к играющим волнам невской воды, чтобы изгнать из себя тоску.
На окраине города в каждый типовой микрорайон встроен образцовый торгово-развлекательный центр с магазинчиками, салонами, бильярдом, барами и ресторанами, кинотеатрами, и танцзалами. В среду, Ирина туда, и отправилась на прогулку. Медленно передвигаясь по этажам от магазина к бутику, из бутика в салон, потом посетила пиццерию, посмотрела мистический фильм, и к девяти часам вечера оказалась в баре, где уставшие от житейских забот посетители слушают музыку и танцуют. Ирина протиснулась в зал. Как состоятельная дама, заказав бокал красного вина, присела около стойки, что означало на языке завсегдатаев, эту даму можно пригласить на танец, но ее никто не приглашал, и тогда она попросила второй бокал белого вина. Наконец, она сметливым взглядом выхватила из толпы молодого человека, который был в черном свитере, в потертых джинсах, вызвав у нее образ необъезженного жеребца. Александр подошел к стойке, что-то подсчитывая в уме, которого слегка, неожиданно, она задела локтем. Посыпались слова извинений с обеих сторон и улыбки. В этом баре Александру в долг уже не наливали. Ирина Сергеевна попросила его эскортировать ее до дома, так как она случайно задержалась в баре, и боится одна идти ночью. Они, навеселе, вышли из бара.
Наступил рассвет, и Александр обнаружил перед собой усталое, припухшее под глазами, лицо незнакомой женщины, смутно припоминая ночную вылазку в бар. Он рассердился, когда он услышал, что его назвали противным и слюнявым словом – котиком и пупсиком. У него пересохло в рту, и он хрипло произнес: «Ты, что карга!» Тут взорвалась тирадой Ирина, схватив его за шиворот рубахи, встряхнула, так что из него выскочил весь хмельной задор. Он услышал в свой адрес слова рассерженной дамы: «Мальчишка… Паршивец… Что ты знаешь в жизни… Такие, как ты, просили мой мизинец поцеловать в награду… Хорошо… Останься, еще на миг… Нет, убирайся…»
Для Ирины эта ночь превратилась в фиаско непонимания другого поколения её нежных чувств. В эту ночь она продула партию, как в карточной игре, где ее главный козырь – страсть, была побита молодостью. И ко всему прочему ее подвела интуиция.
И на телефонный звонок приятельницы она не ответила. Всё в это день для нее стало неважным, никчемным и незначительным.
В это утро, как всегда в будний день, от многоэтажных домов потянулась серая масса людей, собираясь в колонну у входа в метро, другая часть – в кортеж машин, которая стояла в «автомобильной пробке» перед красным светофором.
2
Ирина ушла, исчезла навсегда, из жизни Анатолия. Подходящий день она долго выбирала, и очень сожалела, что в неделе только семь дней. Ирина хотела выбрать день, который бы потом ни чем не напоминал ей в будущем. Она решила, во что бы то ни стало выбрать день на неделе: понедельник или вторник после воскресения.
Понедельник считается первым днем после праздника, и потому не очень удобный день, часто в такой день недели начинается пост. Некоторые, именно, в понедельник, берут больничный лист, или совершают самоубийство, что почти одно и то же, и никаких новых дел не начинают.
Тогда она решила уйти во вторник. Она вспомнила испанскую поговорку «Во вторник не женись и не отправляйся в путешествие». Тогда она отказалась от понедельника и вторника.
Прошло две недели. Наступила весна, переменчивая, непостоянная с ветрами, когда даже в солнечные дни горожане не ощущают тепла.
Ирина твердо решила уйти в среду. Среда – середина недели. Нет возврата и нет пути вперед. День похож на столб между Европой и Азией, сделай шаг в ту или другую сторону, и окажешься не только на разных континентах, но и в разных часовых поясах, например, туда – сюда, со среды на четверг, или с четверга на среду, то есть и сюда и туда.
Прошла еще неделя. Температура воздуха поднялась до летней жары. Как сказывается в народе, в среду съедим, а в четверг, и угостить нечем.
Она решила в четверг. Чистый четверг, особенный день недели, когда очищается тело. Только от чего? Она начинала перебирать свои грехи, но гордыня не позволила ей углубиться в свои проблемы, и тем более теребить душевные раны. Она решила по поговорке «После дождичка в четверг». И стала думать о пятнице или субботе.
Прошло еще две недели, а она, так, и не приняла решения. Лето вступило в свои права.
Они шли по набережной Невы. Был четверг, четвертый час по полудню. Анатолий был подвыпивший и хвастливый. Её задевала его самоуверенность. Он держал её под руку, вдруг она вырвалась, и побежала по брусчатке, отстукивая каблуками по камням. Она бежала, откинув голову назад, странно смеясь, а он удивительно безучастным взглядом провожал её. И чем быстрее она бежала, тем медленнее он шел за ней.
Ирина вбежала через ворота Летнего сада, легко проносясь по аллеям между скульптурами Минервы и Юности, и струящихся фонтанов.
Она ушла от него в четверг. В полдень им ещё было так хорошо три часа назад, а теперь они стали чужими в этом городе.
Это был второй лунный день. Луна входила в фазу новолуния, идеальное время для избавления от пагубных привычек. В этот день интуиция странным образом обостряется. Для мужчины это самая плохая пора для вечерних прогулок. В этот вечер Анатолий, как во тьме, зашел в церковь.
3
Ирине пришла телеграмма из родительского дома, что отец серьезно болен. Прилетев в Крым, она обнаружила рядом с ним свою сводную сестру, которая путано рассказывала, как произошел инсульт, чуть поволновался, по какому-то поводу, не спал, переживал, что будто все делал в жизни не так, и все время произносил одни и те же слова: «Зачем жил? Зачем…» Вот и сейчас об этом он пытается сказать, сухо заметила сестра Татьяна. Ближайшие родственники пообещали приехать и обязательно помочь деньгами. Сейчас кругом происходят страшные события: стреляют, калечат, убивают. Варварство какое-то, будто за окном не двадцать первый век, и как жить, никто сказать не может. Кругом воюют, за что, не зная, и сплетни распускаются, что начнется третья мировая война. Ирина Сергеевна слушала и безнадежно смотрела на беспомощное тело отца.
Она переговорила с матерью по телефону.
«Мама, это я… А ты кто? Дочь твоя… А у меня разве есть дочь? Иришка, ты что ли? Как я рада! Папе плохо… Какому папе? Папе Римскому? У меня давно папа умер. Ирина, ты ничего не путаешь? И вообще с кем я говорю…»
Ирина рассеяно слушала гудки телефона, тягостно задумалась, что у отца инсульт, у матери – слабоумие. Кого спасать? Как бы то ни было – надо всех спасать, а выяснять, кто прав, кто виноват, время терять. Это не по-человечески. Вечером, по семейному, сели за стол, и обо всех проблемах переговорили, кто за что отвечает, и кому, что достанется по наследству.
Ирина Сергеевна вернулась в Петербург, и нашла записку от дочери, что та в беде, ей подкинули наркотики на дискотеке, и теперь ей грозит срок за хранение и распространение. Ирина Сергеевна теряя контроль над собой от происходящих событий, вдруг сконцентрировалась, собрав волю в кулак, дозвонилась только до Павла, не вдаваясь в подробности, он быстро оценил обстановку.
Ирине стоило немалых денег вызволить Аллу до судебного решения из следственного изолятора. Ирина почувствовала себя раздавленной, из страха потерять дочь, пошла на все досудебные соглашения, и, не читая, подписывала бумаги, которые подсовывал желчный адвокат, потирая липкие ладони, и цепко сверля глазами свою потенциальную жертву. Нажива сама шла в руки. Кому – горе, а кому – куш от сделки. Адвокат был брезглив, но банкноты тщательно пересчитал, восклицая при этом, что у него ни к кому ничего личного, ничего лишнего.
Вечером она встретилась с Павлом. Они зашли в ресторан. Приятельски посидели, выпили шампанского вина, протанцевали танго. В зале оказался Марат, который злобно улыбнулся им. Павел рассчитался с официантом. Ирина и Павел отправились к нему на квартиру, которая была на набережной. Им было весело. Она взяла его руку в свою и произнесла: «Паша, ты самый надежный мужчина в моей жизни. Ты спас мою дочь из такого дерьма. И только ты мог ее спасти, ты сильный и достойный мужчина». Павел, приобняв, посмотрел в ее голубые глаза, прижавшись лбом к ней, тихо прошептал ей в ухо: «Врешь, Ирина Сергеевна, ты сильная женщина».
Нева несла свои воды в мерцающем свете ночных фонарей. Ирина услышала резкий визг торможения колес, из машины вылез человек в маске, мелькнула его мрачная тень. Дальше, она уже ничего не понимая, где она сама играла маленькую эпизодическую роль, камео, в этом триллере. Два выстрела, потом третий, контрольный, звук всплеска воды, от сброшенного пистолета. Машина скрылась на скорости с места происшествия. Ирина бросилась к Павлу, и расслышала его последние слова: «Зачем?… Марат…Ты же мне был, как брат…»
Если бы Ирина могла воспроизвести весь ход событий, то она непременно обратила внимание на то, что уже в ресторане произошел конфликт, где были свидетели. Потом когда они ушли, за ними была установлена слежка, и напротив Летнего сада на набережной, тогда их настиг вооруженный человек, и предательски выстрелил в спину, убив по всем правилам воровского закона, пусть даже и политика, или общественного деятеля, даже депутата. Об этом она прочла в грязном потоке желтой прессы. Слишком крупной была фигура погибшего для этого тихого города белых ночей.
Внезапно объявился Анатолий, который дополнил картину, тем, что конфликт был еще полгода назад на воровской сходке, где Павлу было предъявлено обвинение, как нечистоплотному смотрящему, который смешал криминал с политикой, нарушив правила игры, тогда Павел и вспылил против Марата, обвинив его в подтасовке фактов. То, что произошло в пятницу, это стечение обстоятельств, которое могло случиться и в другой день, как факт, в среду, или в субботу. Такая игра не стоит поминальных свеч.
Анатолий вынужден был продать все акции «Террикона», свою долю Ирина возьмет в банке на Кипре, вторую часть в Италии, и лучше ей уехать с дочерью из страны, потому что эта история с продолжением криминальных разборок. В конце – концов, у Ирины есть салон красоты, ее личный проект, и как говорил, великий писатель, красота всегда спасает мир. Анатолий распрощался с Ириной, и просил, чтобы его не разыскивали, и не вспоминали в ближайшие десять лет, вот так неожиданно сложились их дела.
4
Несколько лет Ирина Сергеевна с дочерью проживала за границей. Сначала они путешествовали по Европе. Алла поступила в престижный колледж в Чехии. В числе ее друзей оказались Арсений, Вацлав, Джастин Бибер. Она искала новых друзей в интернете и через год она на себе почувствовала, так называемое, одиночество в сети. Прерывая обучение, они уезжали на курорты в Карловы Вары или на озеро Балатон. Электронный кошелек позволял им жить какое-то время беззаботно.
Однажды Ирину Сергеевну доставили с алкогольным отравлением в частную клинику. Ее мучили страхи насилия, она отбивалась от персонала, как от пчел. Она громко кричала в пустоту угла комнаты, потом брала подушку, прижимая к груди, укачивая, как ребенка. Она доказывала всем своим видом, что она заботливая мать, доставая из сумочки маленьких куколок, которых с нежностью складывала обратно, таким образом, защищая их от жестокого мира людей.
Эти страхи и бред были прерваны лечением. Потом ее перевели в палату свободного режима. За месяц болезни цвет кожи тела стал желтым. Волосы потеряли шелковистость, стали сухими и пепельными. Ее походка потеряла упругость, а движения рук потеряли грациозность от непомерного приема лекарств.
В среду на сеансе психотерапии Ирина стала успокаиваться и приходить в себя. Сначала доктор ей нравился, потом он вызвал раздражение в ней, затем она попыталась сделать перенос образа любимого мужчины на доктора, но тот сумел удержать нужную дистанцию, чтобы не сорвать процесс восстановительного лечения.
На сеансе они заговорили о символическом образе темной комнаты, о камине, в котором огонь, обдумывая вместе этот символ очищения.
– Я вас ненавижу доктор! Даже за то, что вы до приема и после осмотра моете свои холеные руки.
– Стоп! Что вы сейчас чувствуете?
– Раздражение!
– Кто я для вас? Доктор? Или…
– Муж! – выпалила она, и замолчала, опасаясь, что сказала грубо и бестактно. Она обхватила голову и продолжила медленно говорить, – Доктор, что со мной. Мне снилось сегодня, что я на вершине горы. Смотрю вниз… падаю… За какие грехи мне, все эти беды. Помогите мне!
– Сеанс психоанализа показывает, что вы жили до тридцати лет, считая себя неподсудной, жили в заблуждении иллюзий, и в мелочах проявляли неуважение к обществу, оскорбляя даже чувства неверующих, – заметил седовласый доктор, снимая очки.
– Мне это и в голову не приходило, я жила, как хотела, думала, как хотела, это называется свободой, а вы говорите это моя гордыня, а я утверждаю, это моя свобода.
Ирина села раскованнее, чем прежде, и доктор увидел обнаженные колени, полы халата, как крылышки бабочки, спадали на подлокотники кресла.
– Я расскажу вам что-нибудь из детства. Я была маленькой принцессой. – Доктор кивнул головой, продолжая подремывать в своем врачебном кресле. – Я пережила возбуждение в восемь лет. Я спала, и папа меня поглаживал по голове, проснулась, и потянулась к нему своими ручонками, в это время вошла мама, она была рассержена на моего отца за то, что он разбудил меня, спящую красавицу.
– Какие у вас отношения с матерью?
– Сейчас она впала в слабоумие и многое не помнит. Мне ее жаль, она очень красивая была в молодости.
Ирина Сергеевна полулежала в кресле, положив свои руки на бедра.
– На мое замужество родители отреагировали странным образом, отец рассорился со мной, а мать стала безразлична ко мне и к внучке. Первый брак разрушила все-таки я, а второй брак испортил мой характер. Я даже фамилию взяла теперь новую: Светлицкая Ирина, это мой поэтический псевдоним, и мне легче жить с этим именем, будто судьбу поменяла.
– Тогда будем говорить о настоящем, все что было мы сдаем в архив. Время внутри нас. Измени движение времени в себе, и живи в настоящем.
– Я изменилась, и уже не такая, как десять лет назад. Я обязательно вернусь в Россию. Только заграницей начинаешь понимать, как любишь свою родину, родительский дом, своих друзей и соседей. Моя проблема, что я слишком долго живу за рубежом.
Психолог задумался над проблемами, о которых заговорила Ирина. Этот сеанс закончился, и она ушла принимать жемчужные ванны.
Ирина Сергеевна вернула себе стойкий блеск волос, свежесть лица, и упругость шеи при помощи массажиста. Стала элегантная и стильная, как в тридцать лет. С одеждой было все просто, надо было окончательно расстаться со старыми вещами, и она выкинула их из своего гардероба.
Твердо исполняя указания, забыв старые привычки, и усваивая другие правила на каждый день, стала стремиться к новому качеству жизни. Снова доказывая себе, что она женщина. Ирина Сергеевна посмотрела в зеркало, и обнаружила в себе тридцатилетнюю женщину, почувствовав себя очень молодой, значительно моложе двадцативосьмилетней Анны Карениной, и что какой-нибудь двадцатитрехлетний Вронский ей сгодится в кавалеры.
Ее тело еще упруго, и ноги не устают на высоком каблуке. Она не будет стоять перед дверью, ожидая разрешения, чтобы войти к любимому мужчине, она сумеет открыть руками любую дверь, для нее нет преград.
Уйти в болезнь – это старый ни кому не нужный рецепт. В нашем большом мире на всех хватит любви. У нее хватит сил и энергии справится со всеми препятствиями и за ценой она не постоит, потому что ей нужен триумф. Выбрать важное для себя: время, надежду, любовь, власть, удачу. Некоторые вещи не возвращаются, а другие теряются. Ирина выбрала любовь, с которой у неё связано – и время, и надежда, и удача.
Как найти золотой ключ счастья? Это был ее последний вопрос к психотерапевту.
«Периодами я люблю большие дружеские компании, хотя теперь избегаю их, и ищу тишины, но не одиночества. Это только змея может жить одна в норе. Жизнь, так и не научила меня быть слишком откровенной. В целом, у меня не бывает проблем с друзьями и соседями, легко схожусь с людьми в любой обстановке. И выбор есть! Хотя странно звучит, что ключ, там, где я его потеряла, и нужно не лениться, вернуться и отыскать».
Ирина пришла на последний сеанс лечебного общения. Ей жизнь уже не представлялась, как когда-то в виде тестов для старшеклассников.
– Так, мы на корабле? В баре, вокруг блестящее общество. Я в строгом черном костюме. Мне тридцать лет.
– Почему не двадцать пять?
– В эти годы, если и соображаешь, то про любовь еще примитивно, а в тридцать лет уже ведешь свою игру.
– Конечно. И я вижу молодую пару. Красавица уходит, а Майкл остается. Он меня уже не интересует, я возвращаюсь к мужу и ребенку.
– Короче, он вам предлагает подышать свежим воздухом океана на палубе. Хотя до столкновения айсберга с кораблем осталось два часа.
– И что айсберга никто не видит в ночи, никто не ощущает приближающегося холода. Неужели люди не научились предчувствовать беду, например, приближение войны, или метеорита из космоса. Или люди слепы и глухи от равнодушия к жизни. А жизнь все – таки сладкая штука.
– Майкл приглашает вас к себе в каюту. Пойдете?
– Зачем, он мне не интересен.
– Меняем действие. Айсберг столкнулся с кораблем, который стал тонуть, в спасательной шлюпке осталось одно место, и вам нужно сделать выбор, кто должен спастись вы, или он.
– У меня преимущество – я женщина.
– Майкл говорит, что покупает это место.
– Там есть капитан, я надеюсь, который и решит мою судьбу.
– А если по жребию, кому решка, кому орел. Подбросим, и угадаем судьбу. Вы выиграли! Место – ваше. Но пока мы спорили, на это место посадили беременную женщину. И вам ничего не остается, как сказать последнее слово на прощание.
– Кому? С дочерью у меня утрачены доверительные отношения. Мужу? Другу? Тоже сказать нечего.
– Но вот дозвонилась дочь по мобильному телефону. – Пауза. – Мама, как ты? Мы хотим тебя спасти, – комментирует за дочь психолог.
– Все нормально, будь умницей.
Образовался перерыв в игре сеанса, и врач изменил действие сценария.
– Мы спасены! Нас подобрало судно. Куда возвращаемся?
– Домой. К кошке. К своим цветочкам на подоконнике.
– Входите в квартиру, и что?
– Ну как вы, мои дорогие. Все нормально. Я сейчас приготовлю вам блюдо из креветок. Я знаю, что вы их любите.
– Поздравляю! Счастливый финал. Давайте возьмем на веру, что в женщине не умрет женщина, а в мужчине – мужчина. Прощение в искуплении, а искупление – есть прощение. И у каждого своя мера счастья.
Когда-то время измеряли водяными часами, клепсидрами, и по каплям судили о времени, которая собиралась из ручейка в реку жизни. И все считали, что время – течет, как вода большой реки. Теперь время измеряется механически, отсчитывая стрелками секунд. Нас программируют, лишая свободы, прививая точность, четкость исполнения, с одной сверхзадачей успеть сделать все в свой срок. Всё предначертано, четко по часам. Завтрашний день уже сегодня.
Психолог встал, взял Ирину за руку, и утвердительно произнес, что она окончательно проснулась от сна, и жизнь ей подарит удачу в любви по расписанию.
5
Ирина заехала в Крым, а потом она собралась улететь в Петербург. Ее сводная сестра Татьяна Сергеевна хозяйничала в ее отчем доме, ухаживая за инвалидом. Серов уже самостоятельно вставал с коляски, мог пройтись с опорой на трость по дорожке сада, слабодушно улыбаясь, со слезами на глазах, то насильственно смеясь.
На юге в Крыму Ирина Сергеевна пережила эмоции, как в юности. Она, Светлицкая, написала новые строчки в дневник: «На песке следы мне на бренность жизни укажут… и соловей пропоет: переверни страницу, и не жалей…»
За кипарисами и тополями прячутся дома, мазанки, по склонам гор, где рядом точечно встраиваются новые коттеджи, напоминая усадебные дворцы екатерининских времен, с конюшнями и гаражами, бассейнами и фонтанами.
На набережной открываются новые рестораны. Броские рекламы зазывают к новым искушениям, от которых никто не может удержаться из отдыхающих. Туриста, охватывает азарт жизни и ощущение человека, который живет один раз на земле, считая, что жизнь дорожает только для тех, кто долго живет на земле.
Ирина ужинала с Георгием и Валентиной в ресторане «Тысяча одна ночь». Они весело вспоминали своих знакомых, их обслуживали вежливые люди. Отдыхающие мужчины с интересом разглядывали Ирину, в которой явно отражался европейский лоск в утонченной манере держаться за семейным столом. Георгий больше молчал, и в женский разговор не встревал. Он изредка выходил в бильярдную комнату к своим друзьям, и тогда Валентина подступала к Ирине с расспросами.
– Иришка, ты прелесть. Все меня расспрашивают о тебе, и неужели, правда, что ты в разводе. Как я тебе сочувствую, у нас с Георгием все великолепно, он меня любит и ревнует, как в молодости. – Ирина в этом коротком монологе уловила сбивчивость настроения. Валентина говорила легко, с некоторой торопливостью, желая что-то сказать важное, но теряя нить разговора, перескакивала на другие темы. – Есть ли у тебя сейчас мужчина? Ты влюблена? И он об этом не знает, интересно. Ирина, честно говоря, ты всегда была непредсказуема.
– Валентина, ты моя подруга детства, я рада за тебя, за твое семейное счастье. Тебе повезло больше, чем мне. Георгий замечательный человек.
– Ты ему когда-то нравилась, я это помню. Как он неуклюже ухаживал за нами. Теперь Георгий очень трепетно ко мне относится. Глупо, но я его очень люблю.
Ирина вдруг вспомнила, как Георгий в робости поцеловал ее в руку, вызвав у нее первый девический трепет души. И будто, читая ее мысли, Валентина расхвасталась о муже, который стал под ее чутким руководством самым галантным мужчиной на побережье, и что она его ко всем ревнует, кроме Ирины.
Георгий вернулся к столу, в зале тихо заиграла музыка.
– Дорогой муженек, с тебя тост, – капризно произнесла Валентина, но без упрека. И вдруг сама произнесла. – За большую любовь!
Валентина выпила полный бокал белого вина. Ирина сделала маленький глоток и поставила хрустальный фужер на стол. Георгий медленно пил красное вино, не выпуская из виду ни Валентину, ни Ирину, будто их сравнивал, как красную и белую розы из своей оранжереи. Валентина сделала опрометчивый тост за любовь. Такая тема всегда щекотлива, когда за столом находятся молодые и красивые люди.
– Ирина, теперь с тебя тост, а потом споем песню про любовь. – подзадорила Валентина, она была счастлива за этим праздничным столом, и ощущала себя так, что она действительно успешна и благополучна, как женщина.
– Не знаю, что лучше, когда ты любишь, или тебя любят. Я люблю, того, кто меня любит. – она сделала паузу. – Если я любима, то и я люблю.
– У тебя все данные Ирина быть любимой, ты красивая, умная и состоятельная.
– Иногда, мне скучно. Я хочу любить одного, и не заполнять пустоту воображением.
Маленькая исповедь в словах вызвали у каждого за столом разные эмоции, как согласие, протест, защиту, даже агрессию, но что-то было и мстительное в этих словах для всех. Иногда так бывает, что вдруг разговор приводит к неприятным последствиям. Музыка заиграла в зале громче.
Георгий молчал, и слушал женщин. И ему впервые открывалась женская суть. Две молоденькие женщины, утонченные существа, говорят о каких-то непостижимых вещах для мужчины, которые в его повседневности им не замечаются. И что к женщине нужно относится как-то по особенному, а он просто исполняет перед ними, как должно, мужской долг перед женщиной.
– Я два раза была замужем, – подчеркнула Ирина. – И каждый раз я доходила до какой-то точки, которая превращалась в нуль. Потом начинала сначала, этот сизиф труд, как женщина, которая замужем. В семейной жизни, превращаясь в робота, с исполнением роли: прачки, повара, официанта, и гейши, омывая ноги любимому, ненавидя в себе рабыню, и снова чтобы полюбить, как женщина, которая хочет быть за мужем.
Валентине не понравилось, что Ирина исповедовалась в присутствии Георгия. Она постаралась прервать запретные женские излияния, потому что сама подпала под обаяние жалости и страсти.
– Надо правильно выбирать течение реки и хорошего капитана. Это тост! – умело вмешался в разговор Георгий. – Что ты скажешь, дорогая Валентина, – окликнул ее муж.
– Я понимаю, только любовь к детям, они больше приносят женщине счастья, – чуть грустно ответила Валентина. За столом воцарилась заминка, и тут нашелся Георгий. – Тогда тост за детей.
В десять часов они вышли из ресторана.
Ирина на три дня отправилась в Сочи, покаталась на горных лыжах. Встретилась со старыми приятелями в клубе. В Сочи через два дня прилетел на самолете и Георгий. Они съездили вместе в горы. Из горного ручья попили студеную воду. Потом уехали на пляж, купаясь, и загорая, наслаждались курортной жизнью. Георгий с восхищением смотрел на нее, когда Ирина выходила из морских волн, с подпаленной краснотой кожи плеч от солнца. Она перехватила взгляд, и обрызгала его водой, он засмеялся и ударил по воде в ее сторону, обрызгивая ее нежное тело. Он в мгновение оказался около нее и подхватил ее на руки, будто спасая из пучины. Ирина требовательно попросила отпустить, что он послушно и сделал.
Георгий в машине так тихо заговорил с ней, что Ирина не сразу поняла, что этот разговор касается их отношений.
– Я в течение всех этих лет двигался за тобой, как тень, а ты меня не замечала. Когда ты вышла замуж, то я наперекор судьбе женился на твоей подруге, думал, что сделаю тебе больно, не получилось, слукавил в чувствах, и жену свою предал. И что хочу от тебя… только щепотку ласки… немного любви.
– Для того, чтобы быть счастливым этого мало. Реанимировать любовь ни к чему. Георгий, я люблю другого, только ты меня ни о чем не расспрашивай, а то я потеряюсь окончательно. Я хочу, чтобы у вас сохранился брак, Валентина тебя любит, больше я ничего не скажу. Для меня это будет еще один грех, и я гореть в аду не хочу. Лучше я ошибусь, чем тебя погублю, ты мне лучший друг.
Ирина закрыла глаза, но он продолжал, с уязвленным самолюбием, ей говорить о своих чувствах.
– Ты должен меня отпустить, – категорично произнесла Ирина, тот замер, и больше не делал никаких препятствий по отношению к ней.
Все остановилось в вечности мига. Только свет маяка скользил лучом по склонам гор. Георгий любил ее так, что скажи она ему, полети со скалы вниз, и он этот опрометчивый шаг сделает ради нее. В тоже время Георгий понимал, что для таких безумств он постарел. Ему, в конце концов, пора возвращаться в семью.
– Будем дружить, как друзья детства. Я всегда вспоминаю наши светлые детские годы, но они прошли. – и тут, она по-детски порывисто, чмокнула его в щеку, в знак примирения. Затем, не оглядываясь, ушла в номер гостиницы.
В ее окно светила полная луна. В ущелье шумела горная река и Черное море лежало перед ней серебряным ковром от набережной.
6
Ирина проходила национальную диспансеризацию, и у нее, не подозревающей о женской болезни, при ультразвуковом исследовании была обнаружена опухоль правой молочной железы. Она в растерянности в течение недели ощупывала себя с ног до головы, и, рассматривая в зеркале, обнаружила болезненную бледность щек. В правой груди предательски прощупывался плотный комок. Страх перед предстоящей операцией, в ней был, как у всех смертных людей.
Хождение по поликлиникам, ей навеяло сравнение с бесчисленными станциями метро с монотонными объявлениями по селекторной связи: следующая станция… следующая станция… конечная станция…
Повторная маммография и биопсия тканей подтвердила опухоль. Для неё дни прошли, как в наркозе, она ничего не помнила.
Ей как школьнице, объясняли, что эта болезнь показатель неправильного образа жизни. Взрослая Ирина Сергеевна со страхом ожидала своего приговора в кабинете врача. Тот позвонил ассистенту. Ответа долго не было. Она просидела в коридоре двадцать минут в ожидании с мертвенно-бледным лицом, когда услышала через дверь заключение морфолога. И как осужденная на казнь, еще раз по величайшей милости природы была помилована. Опухоль оказалась доброкачественная. Испуг исчез с ее лица, и она счастливая и радостная посмотрела на умного хирурга. Она протянула ему сверток, тот отстранил увесистый пакет, сказав, что это ни к чему, в его деле есть такая примета, если взял, то и счастье потерял.
Ирина растерянно оглянулась вокруг и произнесла.
– Можно… Можно… Я вас поцелую.
Ее губы коснулись небритой щеки врача после ночного дежурства. В этот момент в кабинет заглянула медсестра, прикрыв плотно за собой дверь, вышла в коридор.
– Подождите пять минут, доктора скоро освободят, то есть он скоро, освободится от осмотра пациентки, – сказала медсестра следующей посетительнице.
Как только Ирина вышла из клиники, то она ощутила, что пережила реинкарнацию, с переселением души.
Есть примета, если любимый человек приснится со среды на четверг, то к встрече, если с четверга на пятницу: к любви. Ей приснился Николай в двенадцать часов ночи с четверга на пятницу.
И наконец, Ирина Сергеевна услышала желанный звонок от Николая. Они договорились встретиться в Летнем саду. Она вспомнила свое спасение, когда его руки привели ее в чувство нового рождения. Она была спасена этим сильным человеком. Они тогда расстались, и вот, во сне, а теперь наяву, они могут соединиться вместе. У Ирины в таких ситуациях проявлялся особый склад ума: она решила – она сделала.
Она бережно хранила письма от Николая. Он описывал события, как сводку с боевых действий: утром был произведен залп по войскам из военного котла… никто не считал ни убитых, ни раненных… счастлив тот, кто остался жив… среди живых и мертвых…
Николай на войне оказался случайно, приехал погостить к тетке, а тут началась перепалка, перестрелка, короче бойня. Злоба и ненависть все в одночасье пробудилось, как в каждом человеке, за убитого, за раненного брата или сына, дочь или мать… Можно быть убитым… Можно сгнить в окопной войне под пулями над головой…
Он писал: «В феврале взяли город… с двух сторон разные флаги одной державы… бой регионального масштаба… крики: воздух! Для всех одинаково мгновение дышу и живу… и не дышу… и не умираю… и храбрых и трусов нет… есть – война. Взрывы… окопы… подвалы… остался жив, считай везунчик… ранен… покалечен… повезло, не повезло… ухают снаряды, с перерывами в зловещей тишине…. страх выбит из тела до полного опустошения… и теперь постоянно ощущается голод… и ночью подступают приступы жора войны».
Николай получил осколочное минное ранение в ногу. Его отправили в госпиталь, чудом обошлось без гангрены, ногу сохранили хирурги. И он проходил долечивание в медицинской академии.
Она пришла на свидание в Летний сад, был июньский день, самый жаркий день месяца, а тут оазис в пустыни, куда спускается прохлада от липовых и дубовых деревьев, и брызг фонтанов. Они встретились у каменной фигуры двуликого бога Януса, предупреждающего о скоротечности времени.
Николай преподнес ей букет из гвоздик, она прижала их к себе. Ирина Сергеевна и не заметила, что один цветок увял. Она пристально взглянула на Николая, который понял это по своему, и стал объяснять, что события последнего года его состарили. Ирина увидела шрамы на руке, и прижалась к нему. Он, молча, обнял ее, и почувствовал в себе былую уверенность, вновь обретя в себе силу богатыря. И он попросил её, только об одном, чтобы она его жалостью не привечала, которая для него хуже чувства презрения и неуважения.
Николай безоговорочно принял Ирину, такую, какая она была, ранимая, и в тоже время дерзкая и жесткая женщина. Обиды мельчают в преодолении общей боли. В его объятиях Ирина поняла, что и поцелуй может быть надежной защитой. У Ирины исчезла грусть бездонного одиночества, и вернулась нежность женщины.
До этой встречи они прошли путь революций, любви и искупления, и от этого открылись их сердца друг другу.
Мимо проходили, пробегали взрослые и дети, кругом жил огромный праздничный мир с беззаботным весельем.
7
Они любезно встретили доктора в коридоре. Они – это Ирина Сергеевна и дочь Алла.
На Ирине Сергеевне была красная кофта, а на Алле красная юбка, представляя собой супрематическую композицию, как и доктор, представлял картину белое на белом.
Муж Николай Юрьевич сидел в кресле, с раскиданными вокруг газетами, книгами, делая научные записи в блокноте. Его представили доктору, тот попытался встать, поприветствовать, но его заботливо опять усадили в кресло, где он снова погрузился в чтение.
Алла была свободна в своих переживаниях, которые она в деталях рассказывала доктору, будто ее мысли наплывали одна на другую, подобно океанским волнам.
Пока она рассказывала, Ирина Сергеевна успела переодеться в красивое цветное платье, что подчеркнуло ее южный темперамент.
– Меня беспокоит сердцебиение. Я целый день считаю пульс, который строчит, как пулемет.
– Целый день? – переспросил доктор.
– У нее страхи! – вставила слово Ирина Сергеевна.
– Да, у меня страх за себя, что я умру.
– Страх за свое здоровье? – переспросил доктор, пытаясь перевести мысли на смягчающие обстоятельства здоровья.
– Да, за свое здоровье. – Алла кивнула безнадежно в ответ.
– Поймите, у нас с дочерью нет секретов друг от друга, – произнесла Ирина.
– Да, у нас нет секретов, – подтвердила Алла. – Ма, приготовь доктору чай.
– Да. Да. Да! – улыбнулась Ирина Сергеевна. – Чай. Чай. Чай! – Она произнесла это, будто пропела арию, уйдя из комнаты. Доктор и Алла остались в комнате вдвоем.
– Понимаете, у меня все хорошо в жизни. А тут стали возникать панические атаки. У меня есть молодой человек, с которым я встречаюсь на съемной квартире.
– Мама об этом знает? – уточнил доктор.
– Что вы! Я для неё все – в её жизни. Она реализовалась во мне. Я ее продукт сознания. По ее меркам у меня складывается все хорошо. Аспирантура. Молодой ученый желает на мне жениться. Но есть у меня и другая, потаенная жизнь. Мой друг, мачо, но он дурак. Я оказалась в дурной компании, и ему все рассказала, ждала разрыва отношений.
– Так что произошло?
– Ничего особенного, школьный товарищ пригласил в компанию покурить травку. У меня все поплыло в голове. Это был маленький наркотик. Был кайф.
– Мама об этом знает?
– Нет, что вы! Если она узнает, то она этого не переживет, хотя не факт.
Она изящно выгнула спинку, в ней что-то было из хищной кошачьей породы, вместе с тем вырисовывался ее упругий силуэт красивого тела, с весенним ароматом юности, которому прощаются все маленькие ошибки.
– Я понял вашу ситуацию, но не могу ответить на ваш вопрос, что вам пожелать в этом случае. Это, скорее всего, дело житейское.
В этот момент в комнату вошла Ирина Сергеевна и принесла теплый чай в фарфоровой желтой чашке.
– Я выпишу вам лекарство, которое снимет напряжение, уменьшит тревожность, – произнес в заключение доктор. – Ваш кризис в двадцать лет, как белый снег весною, – он взглянул на Ирину Сергеевну, – но не тот, как в сорок, золотой осенний снег.
Доктору позвонили через полгода, сообщив, что у Аллы все прекрасно, она поступила в аспирантуру, ей сделали серьезное предложение, через две недели свадебное путешествие в Италию. Прошел еще месяц, они снова позвонили безымянному доктору.
– Доктор, нам нужна ваша скорая помощь. У нее опять срыв, опять тахикардия. Она опять целый день считает пульс, как дни своей жизни. Она тает, как снег на ладони.
Они, Алла и ее мать, Ирина Сергеевна, любезно встретили доктора в коридоре, опять в своих супрематических нарядах, теперь на Ирине Сергеевне была красная юбка, а дочь Алла была укутана в красную кофту. Театральное действие началось со второго акта, где доктор был в роли режиссера, которому нравились актеры с игрой, от которых рушатся стены.
Они прошли через смежную комнату, где в креслах сидели Николай Юрьевич и Василий Антонович, молодой супруг, с книгами в руках. Их представили доктору, они попытались встать, но их нетерпеливо снова усадили за чтение.
В другой комнате они остались втроем. С пониманием взглянули друг на друга, что ничего лишнего не выйдет из этой комнаты.
– Ма, приготовь, доктору, чай.
– Да. Да. Чай. Чай. Какой? Черный или зеленый. Поняла, крепкий чай.
Ирина Сергеевна плотно прикрыла дверь в комнату.
– Тут у нас случайно в квартире возник пожар. Я испугалась. Со мной случилась истерика. Я стала задыхаться. И в припадке страха я исповедовалась, как перед смертью. Они все были рядом около меня, спасали, а я плакала и кричала, и им рассказала, что встречаюсь с прежним молодым человеком. В тот момент я думала, что умираю, – она засмеялась, перевела дыхание, – потом, пожар потушили, а тайна раскрылась, но все близкие посчитали, что я говорила, это все в бреду, и у мамы когда-то такое было. У меня была беременность, маленькая, и от стресса случился выкидыш.
Тут в комнату вошла Ирина Сергеевна с подносом в руках, на котором стояла зеленая чашка с холодным чаем. Доктор на прощание сказал, получив гонорар за визит.
– Вам Алла Дмитриевна и Ирина Сергеевна можно принимать одинаковые лекарства только в разных дозировках. Вот эти маленькие таблетки обязательно за час перед сном.
Через полгода Алла Дмитриевна позвонила доктору, сказала, что все хорошо, что на лето запланирована поездка по святым местам. После позвонила Ирина Сергеевна, и выговорилась доктору, какие она перенесла переживания, что чуть не рухнул весь ее домострой в одночасье, буря пронеслась, и сейчас наступил штиль, что дочь живет в неведении, будто мать не знает о ее перипетиях жизни.
Они пообещали, каждый по своему, что при случае позвонят семейному доктору.
8
В понедельник Алла шла по Садовой улице, после этого повернула в Мучной переулок, и в большом окне увидела разных бабочек, где одни рождались, другие умирали, тем самым в своей беспрерывности, подтверждая существование вечного цикла жизни. Случайные посетители музея «Бабочек», не проявляя особых эмоций, смотрели на живой уголок, как на иллюстрированную страницу учебника по биологии.
Алла почувствовала, как глупо выглядеть красивой бабочкой, так и красивой девочкой. Жить без претензий по урочным часам. Она ходила на занятия музыки к пианисту, и теперь легко различала, когда чайник, вскипая, сипел, извлекая музыкальную ноту ре-бемоль. За китайским столиком, совершалась чайная церемония, с вдыханием аромата зеленного чайного листа. Пианист Федор, подражая Шопену, смотрел на свою музу Аллу, как на модель партитуры, где в хаосе зарождались ноты его какофонической симфонии.
Алла стремительно поднялась по узкой лестнице на пятый этаж, на котором жили музыканты, каждый играя на своем инструменте, иногда замолкая на час, когда их посещали музы. Дом напоминал музыкальную шкатулку, из которой неслись беспрерывно отрывки маленьких музыкальных неоконченных пьес.
Музыкант Федор встретил Аллу приятельски небрежно, закрыв крышкой клавиатуру пианино. Он повернулся в её сторону и предложил чай.
– Приходил доктор? – спросил он из любопытства.
– Да, приходил, я все рассказала, как на исповеди.
– Зачем, доктору, твои признания, он не священник, и что он сказал, какие дал рекомендации.
– Хорошенько, еще раз, подумать.
– Я убью доктора!
– За что, это во-первых, а во-вторых, в нашей стране, и так хороших врачей не хватает. И в-третьих, он тут ни при чем, я так решила, что наши отношения закончились. Для меня сейчас ничего не значат твои чувства. Пойми, что твоя девочка выросла. Я ни хочу повторять киношных сценариев.
– Я тебя люблю по своему, как поэт, ты нужна мне для вдохновения, а не для поцелуев, и поцелуи, если честно, для меня ничего не значат, как и для тебя. – Федор развел руками, как дирижер симфонического оркестра. – Да, я не приспособлен к семейной жизни, и радости семейного счастья не приемлю. Это счастливое старшее поколение, прожившая с менталитетом развитого социализма, продолжает навязывать нам свои ценности, так теперь другие времена, другая музыка, другое искусство, нужно жить по новому. – Он прилег на старый диван, потом резко встал, и продолжил обвинять ее во всех перипетиях его жизни. – Я теперь не смогу свободно сочинять, и ты будешь виновата перед всем человечеством, за то, что ты, Алла Дмитриевна, во мне погубила талант музыканта.
Он взял ее за руки, как колбу с инертным газом, без вкуса, запаха и цвета, ощущая, что и его, как мензурку, заполняет какая-то пустота вечности. От взаимодействия их рук и губ, не произошло ни какой химической реакции. Их любовь-химия испарилась в воздухе без следа, даже без облачка. Она показала всем своим видом, или может быть в действительности, так и случилось, что ее любовь к музыканту исчезла в хаосе.
Алла порывисто оделась, и молча, без слов выбежала из квартиры. Федор услышал, как захлопнулась дверь квартиры, и её убегающие шаги по лестнице. Он попытался окликнуть ее, но увидел входящего дворника в подъезд, вернулся в квартиру, закрыв дверь на ключ. Он подошел к пианино, и, складывая из музыкальных отрывков, заиграл Лунную сонату Бетховена, потом Ноктюрн фа диез мажор Шопена. Дальше заиграл саксофонист из квартиры четвертого этажа, эту мелодию подхватил скрипач из квартиры одиннадцать. Мимо по переулку проходили студенты художники с мольбертами.
9
Колонный зал бывшего Дворянского собрания, ныне аудитория академической Филармонии, был празднично освещен светом огромных люстр. В субботу дирижировал Маэстро в присутствии первых важных лиц. На лестнице, в буфете, в зале везде присутствовала суета. В воздухе разносились голоса, запахи тонких одеколонов, движение людей в холле сопровождались кивками, поклонами, со снобистским ощущением каждого присутствующего, что они все опять в одном месте.
В зале был мальчик лет восьми, второго класса гимназии, из актерской семьи, и мужчина, впитавший в себя все нюансы городского этикета, объясняя, что в зале нельзя разговаривать громко, что нужно отключить телефон, и что после третьего звонка в зал не входят, и об этом он сурово внушал мальчику.
В первом отделении прозвучала в исполнении симфонического оркестра – увертюра к опере. Потом вышла к оркестру солистка со скрипкой работы самого Страдивари.
Мужчина продолжал объяснять гимназисту, что на сцене первая скрипка, его поправила консерваторская дама, что эта солистка, а первая скрипка сидит в первом ряду. После окончания первого отделения, к ней подошла ее подруга, безапелляционно заявив, что, ее дочери, эта скрипачка, то есть солистка, нисколько не понравилась, к её критическому тону присоединилась также консерваторская дама в парике. Они сошлись на том, что солистка играла безупречно, но сухо, продолжая между разговором, весь антракт аппетитно разжевывать кусочки шоколада.
Во втором отделении прозвучала пятая симфония Шостаковича. Первые лица сидели, во время исполнения симфонии не шелохнувшись, демонстрируя красивые прически и наряды, в окружении странных людей от искусства. Тщеславие гимназиста подтолкнуло его подойти к этим важным людям и поприветствовать от учащейся молодежи, он даже сделал тщеславную попытку приблизиться, но охрана не допустила мальчика к высоким особам. После этого он вернулся в свое кресло в тринадцатом ряду, и забыв обо всем, пропуская через себя звуки музыки, и особенно в части Allegretto его пальчики рук, взлетали вверх и вниз, в подражание дирижеру.
Зрители бегло переводили взгляд на тот балконный ряд, где располагались важные первые лица, и, тщеславно, снова погружаясь в ощущение общности, и значимости себя, и всех присутствующих в этом зале.
Мелодия пятой Симфонии растекалась особым диссонансом на всеобщем празднике жизни. Под дирижерской палочкой оркестра семьдесят исполнителей воспроизводили мелодию в многоголосии струнных инструментов: скрипок, виолончелей, арфы и труб, приумножая силу земных звуков вечности.
Первая персона, в части симфонии Larqo, посмотрела в зал, и ее взгляд на мгновение выдал её душевное смятение, который мгновенно исчез. Музыка забиралась на новые высоты, как ветер в бурю. Симфония оборвалась фанфарами оркестра и рукоплесканиями зала.
Потом торопливо по лестнице, стекаясь потоком, спускались люди, растворяясь в ночи, выходя на Итальянскую площадь.
Дорога от ярких рекламных улиц ведет вглубь по Садовой улице к Коломне, где угасают огни фонарей. На ступеньках Апраксина двора в это время сидели трое бродяг, из них двое со счастливыми и маслеными взглядами провожали влюбленных. Третья, наверно, дама, в цветном платке, сидела между ними с красными глазами, вычесывая блох из волос головы, безразлично глядя на проезжающие машины.
10
Вечерний жаркий июльский вечер. Белый теплоход в иллюминации стоял у причала. Пассажиры беспечно прогуливались по набережной. В порту раздавались гудки сухогрузов, которые вставали на рейд.
Ирина сидела в баре за столиком с чашечкой кофе. Она наблюдала за новыми беззаботными людьми. Некоторые лица она узнавала, встречаясь взглядами, расходясь, кивками, без улыбок. Слишком большой ценой оплачено знакомство с этими людьми. Она была рада Георгию за помощь, который согласился сопроводить ее на конференцию. Они прошли на верхнюю палубу, ей открылся вид портового города.
Георгий рукой указал на какую-то светящуюся точку в море, которая перпендикулярно пересекала водную гладь залива. Ирина не расслышала Георгия, как и не увидела маневры на воде, плывущего навстречу им корабля, между двумя береговыми маяками.
Ирина оглянулась на смеющихся пьяных пассажиров, которые отправлялись в круиз. Кругом было веселье. Она почувствовала себя одинокой на этом празднике жизни, часто раздавая другим бесплатные советы: найди свою любовь, она вдруг услышала себя, что этот совет относится, прежде всего, к ней. Чего она хочет, чего она ищет, когда она уже нашла свою любовь, и это был Николай, надежный, терпеливый и любящий человек. Она вдруг осознала, что сейчас происходит вокруг нее, это все вокруг просто суета в пустоте.
Она приехала сюда на конференцию, на сходку, привезя шкатулку, которую когда-то передал Павел, и теперь она возвращала ее в банк. Ирина Сергеевна повернулась к Георгию, объяснила ему, что она немедленно возвращается домой. Они спустились по трапу на причал и уехали в аэропорт. В это время в каюте началась веселая встреча банкиров.
Теплоход медленно отходил от причала в открытое море, где светящаяся точка в море стала увеличиваться до очертания судна. На позывные капитана пассажирского лайнера, другой лихой капитан сухогруза, никоим образом не реагировал, наоборот, как водитель – лихач на дороге, плыл по встречному фарватеру, с ускорением, чтобы в последний момент совершить ловкий маневр, наудачу.
В аэропорту Ирина Сергеевна рассталась с Георгием. Она успела на улетающий самолет. Воздушный лайнер поднялся в темно-синее небо, за облака, и она в иллюминаторе увидела только две светящиеся точки на море, которые катастрофически приближались друг к другу. Самолет взял курс на север, и она увидела огромные звезды, почувствовав радость от легкой невесомости неземного притяжения.
Утреннее солнце лучами скользила по голубым волнам моря. Чайки стаями кружились над обломками кораблей.