Грустные каникулы

– Женя-я-а-а… – раздался под окном чей-то крик. Женя высунулась из окна и увидела девчонок.

– Выходи на улицу, в резиночки попрыгаем.

– Не хочу, жарко.

– А мы будем на другой стороне, там тенечек.

– Ладно, только сейчас у предков спрошу, – ответила она.

Мама в этот день легко согласилась ее отпустить, но с условием, что как только она придет, вместо компьютера она сядет читать Гоголя. «Мертвые души» были у них по программе, и мама строго следила, чтобы Женя за лето успела прочитать самые крупные произведения. Она и так уже одолела Мольера, Грибоедова, Пушкина. И кстати, «Евгений Онегин» ей очень понравился, особенно взволновал ее лиричный образ Ленского. Да и над мольеровским господином Журденом она смеялась вполне искренне.

И все-таки никогда еще Жене Ромашиной не было так скучно и грустно, как в это лето. Казалось, наступили каникулы, и можно было наслаждаться долгожданным отдыхом. К тому же, она этот отдых заслужила, потому что весь минувший учебный год старалась изо всех сил.

И хоть она не слыла отличницей, но оценки у нее в этом году были гораздо лучше, чем в прошлом, не считая математики. С математикой она была не в ладах.

Ей больше нравилось читать книги по истории, биологии, о разных путешествиях, занимательных приключениях, которые были придуманы или произошли на самом деле.

Она и сама была большая фантазерка. Ей нравилось сочинять всевозможные истории о вымышленных героях. Она часто придумывала такие истории и записывала их в толстую тетрадь. Наверное, это досталось ей от мамы, она ведь у нее писательница. Мама постоянно что-то пишет – или от руки или на компьютере, и вообще она очень занята, вечно сосредоточена, и как Жене кажется, мало обращает на нее внимания.

А Женя даже ведет дневник, правда, нерегулярно, но ведет. И еще у нее куча разных тетрадей-анкет для сверстников, с самыми разными вопросами. Когда она была совсем маленькой, она записывала туда совершенно дурацкие вопросы, а теперь она почти взрослая, ей недавно, двадцатого июня исполнилось четырнадцать лет. И в ее анкетах появились совсем другие вопросы, например: «Кто тебе симпатичен?» или «Что такое любовь?» или «Что такое жизнь?». Правда, сама Женя еще не знает ни что такое любовь, ни что такое жизнь, но уже задумывается. И небезуспешно.

Однажды родители сделали ей неожиданный и удивительный подарок. Ко дню ее рождения преподнесли небольшую книжечку «Тихое cчастье», это был первый сборник ее стихов. Книжка была почти как настоящая. Здесь была помещена даже ее фотография, а на последней странице указан тираж – один экземпляр. И стояло название издательства «Три дружные пчелки», так они называли сами себя, свою семью.

А семья их небольшая, но зато, в самом деле, дружная. Папа – Сергей Владимирович, работает экономистом в банке, мама – Полина Викторовна, пишет книги, и Женя – ученица средней школы, в этом году она закончила восьмой класс и перешла в девятый.

Семья Ромашиных жила на тихой улице тихого российского города. Но в самом скором времени здесь предстояло произойти событиям знаменательным и весьма загадочным.

Держа в руках первое издание своих полудетских сочинений, Жене было так чудно читать собственные стихи, сверстанные в виде такой вот книжечки. А потом это чувство прошло.

Но в это лето ей писать ничего не хотелось. Поначалу она не могла оторваться от книг, читая о приключениях Озмы из страны Оз писателя Баума, потом увлеклась, как и все, Гарри Поттером. Потом в сотый, наверное, раз перечитала любимую книгу Лагерлеф о Нильсе. И наконец, вернулась, к русским сказкам. И хоть они давно уже были читаны-перечитаны, все равно было невероятно интересно. Здесь же все понятное, родное и близкое. И даже нечисть в русских сказках какая-то своя и даже по-своему добрая.

А потом уже мама заставила ее читать программную литературу.

Но и чтение любимых книг не могло развеять ее нескончаемой грусти. Многие девчонки из класса были еще в городе и часто звали ее гулять, как, например, сейчас. И она иногда ходила к ним во двор, но приходя домой, снова томилась.

Родители в отпуск пока не собирались, потому что у папы на работе было много дел. Бабушка звала Женю к себе в Сасово, небольшой городок, где она жила, но и к ней девочку пока не отпускали. Словом, Женя была предоставлена сама себе.

А совсем недавно родители и вовсе укатили по делам в Москву, Женя осталась дома, ей не захотелось никуда ехать. К тому же, она знала: вместо развлечений там будут скучные встречи, неинтересные разговоры на литературные и издательские темы. И хоть эти разговоры порой происходили в местах довольно интересных, ей все равно это было скучно. Сидят взрослые люди и толкуют о том, как трудно в наше время издавать книги. Дескать, дорого.

– Какая глупость, – думала Женя, – если бы это было так трудно и дорого, книжные магазины не были бы завалены книгами. Странные люди, эти взрослые, – не видят очевидных вещей. Или делают вид, что не видят. Создают себе значимость.

С Женей в те дни остался дядя Вова. Он, как и папа, работает в банке и выглядит очень важным. На самом деле он добрый, покладистый и даже сентиментальный человек. Женя готовила к ужину разные изысканные, как ей казалось, блюда, например, лапшу с грибами, колбасу в кляре, тушеное мясо и накрывала стол. Но дядя приходил домой поздно, и ей весь вечер приходилось быть одной, и она снова нестерпимо скучала.

Когда родители, наконец, приехали домой, она им очень обрадовалась. Оказывается, когда родители рядом, это одно дело, а когда их нет, начинаешь скучать и томиться.

Но вот они снова были дома, и пошла привычная жизнь.

Женя целыми днями теперь просиживала за компьютером – играла в различные игры, просиживала за интернетом, что-то записывала на диски, потом донимала папу, чтобы он все это распечатал. И так проходили каникулы.

 

Дачные радости

Единственной настоящей радостью оставалась дача. Это была именно дача, потому что они здесь только отдыхали. Они купили ее несколько лет назад, запущенную, заросшую травой. Яблони, которым было лет по пятнадцать, а то и двадцать, стали разлапистыми, развесистыми, их надо было срочно приводить в порядок, потому что многие сучья просто-напросто высохли и мешали расти здоровым ветвям.

Кусты черной и красной смородины так разрослись, что к ним трудно был подойти. А кусты крыжовника и вовсе походили на больших зеленых ежиков. Две старые сливы готовы были вот-вот переломиться пополам, а вишни пустили столько побегов, что их следовало бы как можно скорее вырубить, иначе они грозили заполонить собою весь сад.

Вдоль забора росла, как водится во всех российских садах, малина. Но она так одичала, что выглядела уже не культурным садовым растением, а пугающими зарослями, которые топорщились высохшими, перепутавшимися, острыми стеблями. Кроме того, малинник так перепутался с вишенником и зарос крапивой, что сюда и подходить-то было страшно, потому что все это выглядело сплошной колючей стеной.

Сначала родители пригласили садовника, он помог им справиться с зарослями и кустарниками. А потом и сами принялись облагораживать свой сад. Женя принимала в этом самое живое участие. Она выносила охапки травы, поджигала кучи мусора, словом, делала самую разнообразную работу.

Теперь их сад было не узнать. Радовали глаз постриженные кусты ягодников, аккуратная малина, ухоженные яблони. Мама всюду посадила цветы. Каких цветов у них только не было! Можно сказать, у них сад – настоящий цветник. А вот огорода у них нет. Так, грядочка петрушки величиной с метр, да такая же грядочка салата.

Когда-то они пробовали посадить капусту, помидоры, перец, огурцы, баклажаны, но с этим дело не заладилось – то на помидоры нападет какая-то страшная и непонятная фитофтора, то вдруг вся капуста покроется ужасными мохнатыми гусеницами, а перец и баклажаны и вовсе не успевали вызревать. Огурцов же было так мало, что два-три огурчика казались им чудом и торжественно поедались за обедом. Они отказались от огородных радостей, хотя им всем это очень нравилось. Но на них, в самом деле, не хватало времени.

И тем не менее, на цветы у мамы время находилось. С самой ранней весны их сад благоухал. Сначала расцветали нарциссы и тюльпаны. Они росли огромной клумбой и вдоль дорожек. Особенно стало красиво, когда среди красных тюльпанов они посадили желтые и белые. Женя могла бесконечно любоваться этой красотой. Почти одновременно зацветала примула – белая, желтая и розовая. Она росла вдоль дорожек и весело покачивала крупными яркими соцветиями.

Потом сад наполнялся ароматом ландышей, которые росли у садового домика. Что это было за чудо! А в углу сада распускалась лиловая, махровая, пушистая сирень, и ее ветви мягко опускались под тяжестью ее великолепных соцветий.

На смену белым ландышам и лиловой сирени вспыхивали ярко-розовым цветом кусты пионов. Они были так хороши, что их даже не хотелось срезать и нести домой, так они и горели огнями среди темно-зеленой листвы, радуя глаз.

По всему саду была посажена вербена, которая теперь сильно разрослась, то тут то там выглядывали ее веселые желтые цветы.

Рядом с пионами под огромной раскидистой яблоней в саду стоял круглый стол. Его накрывали белой скатертью, специально предназначенной для дачи, и выносили из домика старенькие кресла. Как здорово было здесь в жаркий день!

Надо сказать, что место, где располагалась их дача, было необычным. Говорили, что где-то неподалеку бьет семь родников, но они пока обнаружили только пять. Один их находился совсем рядом, он бил из-под земли так сильно, что люди даже вырыли небольшой колодец. Он вскоре заполнился чистейшей ключевой водой, и сюда устремились многочисленные дачники, да и не только дачники. С разных концов города сюда на машинах приезжали жители с бидонами и канистрами.

Колодец славился чистотой своей воды. Вода и впрямь была здесь так вкусна, что казалась сладковатой. Женя часто бегала сюда и подолгу не уходила. От калитки их дачи было метров пять до лестницы, которая вела вниз, к колодцу. Ступеньки, выложенные бетонными плитами, давно потрескались трещинами и щербинками и всегда скользили от влаги. Деревянные перила растрескались, а кое-где совсем были поломаны и давно требовали замены.

Но зато здесь было так интересно! Особенно здорово было заглядывать в темноту колодца и разглядывать в воде свое отражение. Оно слегка колыхалось и казалось загадочным. Женя опускала руку, плескала водой, отражение путалось, исчезало и появлялось снова. Ей казалось, что там, в глубине кто-то живет. Этот кто-то будто манил ее и одновременно страшил.

По всему саду у них росли большие белые колокольчики. Они были неприхотливы и росли очень дружно. Каким-то образом они появились и у колодца, видимо, семена занесло сюда ветром, и они разрослись. С тех пор в их семье и появилось выражение – колокольчиковый колодец.

В это жаркое лето Женя особенно часто бегала к колодцу.

 

Шум на дне колодца

Этот день был очень жаркий. Особенно это было заметно после довольно прохладного и дождливого июня. Но с началом июля погода переменилась, и все вокруг преобразилось – от следов влаги почти не осталось и следа.

Женя пришла на дачу вместе с мамой, папа был на работе. Они вынесли под яблони любимые кресла и занялись каждый своим делом.

Мама с собой принесла рукопись новой книги, она писала сейчас книгу о культуре славян и часто зачитывала готовые главы. Женя всегда слушала с интересом мамины произведения, но сейчас ее интересовало другое.

Она первым делом побежала к колодцу. Колокольчики приветливо встретили ее, покачивая белыми головками. Женя посмотрела на свое отражение в воде, – вода была спокойна и темна. На гладкой, почти зеркальной поверхности отразилось ее озорное лицо. Она подразнила сама себя, повертела головой в разные стороны. Ей стало смешно.

Потом она опустила руку в ледяную воду и подняла сильные брызги. И в этот момент на дне колодца что-то глухо ухнуло. Женя в испуге отскочила от края, но поскользнулась и полетела на мокрые доски, которыми была покрыта земля перед колодцем. Она сильно ударила ногу, локоть и оцарапала ладонь. С бьющимся от страха сердцем она медленно поднялась и стала подниматься по ступенькам.

– Что с тобой? – спросила мама.

– Упала. Ты знаешь, там, кажется, кто-то живет, – ответила девочка.

– Где?

– В нашем колодце, – уточнила Женя.

– Конечно, живет. Лягушки, например, или какие-нибудь водяные жучки, – насмешливо сказала мама, – а около воды вообще-то и крысы любят поселяться.

– Да нет, я не о том, – возразила девочка.

– Знаю я, о чем ты, – убежденно сказала мама.

– Там сейчас что-то на дне сильно ухнуло, – возразила Женя, – может, это был чей-то голос или стон? Может, там кто-то в беде и зовет на помощь?

Мама отложила рукописи и внимательно посмотрела на дочку.

– Женя, умоляю тебя, не живи этими фантазиями, – сказала она, – а если они тебя мучат, записывай их, как это делаю я.

Женя, казалось, ее не слышала.

– Мама, мама, погоди… – воскликнула она, – а вдруг наоборот, это меня кто-то хотел испугать?

– Ты опять о своем, – сокрушенно сказала мама, – записывай, голубушка, записывай, а не донимай меня своими выдуманными страстями, и не ленись. Это будет гораздо лучше.

– Не хочу, – сказала Женя.

И тут она поняла, что маму понесло.

– Сейчас опять начнет мне читать лекцию, – вяло подумала она.

И мама, в самом деле, горячо заговорила о писательском труде.

– Да, это работа. Ну, так я и хочу, чтобы ты с этих лет знала, что писательство – это не легкий труд и не забава. Это испытание, наказание, дар свыше, но это и большое счастье, – ведь человек с ним становится невероятно, просто сказочно богат. Он во власти собственного вымысла, а что может быть интереснее этого? Он может представить себя другим человеком, богатым, бедным, счастливым, несчастным. Он может представить себя даже собакой или кошкой, да кем угодно.

– А цветком? – перебила Женя мамин поток красноречия.

– Что… цветком? – спросила мама.

– Ты себя можешь представить цветком?

Мама кивнула.

– И деревом?

– И деревом.

– Тогда можешь сейчас, на моих глазах, написать сказку о… Ну, о ком, например?

– Да о ком хочешь, – сказала мама.

– Тогда о бабочке… Нет, о гусенице, которая становится бабочкой, – придумала Женя.

– Договорились. Дай мне полчаса, и будет тебе сказка, – согласилась мама и тут же в упоении продолжила свою речь.

– Только ты должна понять, что свой вымысел ты не должна путать с реальной жизнью. Это разные вещи, иначе со стороны это будет восприниматься как обман, да-да. И потому твои фантазии должны как-то воплощаться, в данном случае, ложиться на бумагу. И тогда перед нами уже не обман, а сказка, рассказ, повесть или роман. Что такое сказка? По сути – ложь, вымысел. Но перенесенный на бумагу вымысел становится литературным произведением. Все писатели наделены бурной фантазией, но ее надо обуздывать, придавать ей художественную форму.

– Опять ты со своими лекциями, мамочка, как они мне надоели, – захныкала Женя, – а у меня нога, между прочим, болит. И локоть, кажется, содран. Посмотри, пожалуйста, что там.

– А ты знаешь, Жень, здесь нет даже царапины, – осмотрев предполагаемые раны, сказала мама, – и нога в полном порядке.

– Странно. А вот ладонь-то я точно оцарапала, посмотри, – и Женя протянула раскрытую ладошку.

– И здесь ничего нет, она даже не грязная, – снова сказала мама.

– Слушай, тогда что это было? Что за таинственный шум? Давай вместе сходим к колодцу, ты сама послушаешь.

– Не хочу я никуда идти, – ответила мама, – сходи сама, а я пока быстренько придумаю для тебя обещанную сказку.

– Не пойду я одна, я боюсь. Лучше рассказывай сказку сразу.

– Ты ставишь меня в затруднительное положение, вообще не даешь времени. Ладно, что-нибудь придумаем.

И мама начала рассказывать сказку.

 

Сказка о Бабочке

Пушистая разноцветная Гусеница проснулась с первыми лучами Солнца.

– Ах, какое счастье, – подумала она, – сегодня, наконец, выглянуло Солнце. Я так истомилась за эти две недели, пока шли почти непрерывные дожди. Приходилось прятаться за большими листьями Лопуха и ждать, ждать, когда же уйдут тучи и выглянет долгожданное солнышко. К тому же, мне нельзя намокать, у меня такое нарядное платье.

И она с наслаждением потянулась на зеленом листочке Подорожника.

– Доброе утро, Подорожник, – сказала она, – я так хорошо выспалась на твоей просторной постели, благодарю тебя.

– Доброе утро, Гусеница, – ответил Подорожник, – мне было приятно доставить тебе это удовольствие. К тому же, мне с тобой ночью было гораздо теплее. Твое пушистое тельце согревало меня. Если понадобится, ты сможешь снова заночевать здесь.

– Спасибо, мой добрый друг, а теперь мне надо умыться.

Гусеница распрямила лапки, окунула их в капельку росы, оставшейся после ночи, и умылась. Она почувствовала себя юной и свежей. И, наверное, она засмеялась бы сейчас от счастья, если бы умела это делать.

– Надо подкрепиться, – снова подумала она и стала спускаться по толстому и довольно невысокому стеблю Подорожника. Он уважительно наклонил его, чтобы Гусенице было удобнее.

Она знала, куда ей ползти. Рядом рос удивительно ароматный и вкусный Клевер. Ах, как она любила его сладкие розовые лепестки и листочки. При мысли об этом она чуточку заторопилась.

– Доброе утро, Клевер, – сказала она, – ты угостишь меня сегодня вкусным завтраком? А то я, кажется, проголодалась.

– Доброе утро, Гусеница, конечно, угощу, – ответил он, – я же знаю, что тебе нужны силы для того, чтобы превратиться в настоящую Бабочку. Смотри, как хороши и душисты мои цветы. А вон, внизу, видишь, один цветочек как будто поник, ты можешь им воспользоваться.

– Спасибо, друг мой, – ответила Гусеница, – когда я стану Бабочкой, ты дай мне знать, если тебе понадобится моя помощь.

Потом она спокойно позавтракала и попрощалась с Клевером.

В этот день она чувствовала себя необычно. Она поняла, что именно сегодня ей предстоит сделать еще один важный шаг в своей жизни – она станет куколкой.

Весь день она пребывала в этом предчувствии. К ночи она вернулась к знакомому Подорожнику и попросилась на ночлег. А ближе к вечеру Гусеница сплела вокруг себя шелковый кокон и заснула.

Так прошло некоторое время. И вот, наконец, наступил час ее нового пробуждения.

Как все было ново и непривычно Гусенице в тот день. Это было словно ее второе рождение. Ей вдруг стали тесны ее шелковые одежды, и ей захотелось потянуться, распрямиться, освободиться от этой тесноты.

Она поняла, что сегодня должно совершиться таинство ее превращения из ползающей Гусеницы в летающую Бабочку.

Она с непонятным волнением взглянула на небо. Какое оно было сегодня чистое, промытое, сияющее голубизной. Облака на нем были так легки и пушисты, что казались перьями волшебной полупрозрачной птицы.

Ей захотелось туда, в эту неведомую высоту, в эту волшебную голубизну небес.

Она встрепенулась. И в этот миг почувствовала, как с легким шелестом и сладкой болью освобождается от шелкового плена.

Она выпорхнула, взмыла вверх и почувствовала, что она уже не пушистая неповоротливая Гусеница, а легкокрылая красавица Бабочка.

Добрый Подорожник слегка качнул ей вслед своими широкими листьями. Клевер зашелестел на ветру, качая розовыми цветами. И даже старый Лопух не удержался и наклонил свой мощный стебель.

– Доброго тебе пути, Бабочка, – сказали они, – не забывай нас. Прилетай хоть иногда порадовать нас своей красотой.

– Да-да, друзья мои, – восторженно ответила им Бабочка, – я не забуду вашей доброты. А к Клеверу я еще прилечу опылять его дивные цветы.

И она помахала им своими нежными крыльями и полетела вдаль. Впереди у нее была целая жизнь, длиною в несколько дней.

 

Сон среди пионов

– Откуда ты взяла эту сказку? – удивленно спросила Женя маму.

– Сочинила.

– Когда?

– Только что, на твоих глазах, – ответила мама.

– Как здорово, мамочка, но почему тогда тебя мало печатают?

– Не знаю, так получается, – ответила она, – но не так уж и мало, книжки-то выходят.

– А ты напиши какую-нибудь необыкновенно красивую сказку, не похожую на другие, ее напечатают, и ты сразу станешь известной всем-всем-всем, – предложила Женя.

– Я подумаю, – ответила мама и улыбнулась.

– Скажи, а я тоже так смогу?

– Думаю, сможешь, если не будешь по пустякам расплескивать свою фантазию, поняла?

Женя молчала. Ей очень понравилась эта сказка. А мама продолжила:

– Если Бог дал дар все видеть и все чувствовать, этот дар надо воплощать. Он просто так не дается. За него, знаешь, как спросится.

– Кем спросится? – спросила девочка.

– Богом.

– Ой, мама, ты меня совсем заморочила. И напугала. Давай лучше придумаем название твоей сказки.

– Давай, – согласилась мама.

– А как зовут твою бабочку? Почему у нее нет имени?

– Не знаю, так получилось.

– А я знаю, давай назовем ее Белла – предложила Женя.

– Это от французского «бель» – красота? – спросила мама, – да ну, мне не нравится.

– Тогда давай… бабочка Беляночка, – предложила Женя.

– Согласна, – сказала мама, – значит, сказка так и называется – «Бабочка Беляночка». А теперь, моя красавица, оставь меня, пожалуйста, в покое. Мне надо заняться другим делом. И кстати, как твоя нога?

– Ой, ты знаешь, вообще не болит, – удивленно ответила Женя, – самой странно. Я уж теперь думаю, а не послышалось ли мне все это?

Она посмотрела на руки, ноги, но нигде не было ни царапины.

– Ну ладно, я тоже займусь своими делами. Где моя анкета?

Женя сдвинула два кресла и улеглась на них. Но вместо анкеты она стала смотреть на пионы. И хотя кусты их росли под яблоней, света им вполне хватало. Как они были хороши! Как пышно и величественно грациозны! Подумать только, создает же природа такую красоту!

Рядом с яблоней она вдруг увидела небольшую муравьиную кучку.

– Надо маме сказать, что у нас на даче муравьи, – подумала она, – они ведь такие вредные.

А муравьи тем временем куда-то носили продолговатые белые и желтые яйца. Со стороны казалось, будто они куда-то перебирались. И очень при этом спешили.

Муравьи были так близко от Жени, что ей в какой-то момент послышался чей-то ворчливый голос. Она посмотрела на маму, но та сидела молча, сосредоточенно углубившись в свои бумаги.

– Что-то сегодня со мной не то, – подумала девочка. Она еще некоторое время последила за муравьями, а потом неожиданно уснула.

Разнеживающее тепло, проблескивающее сквозь яблоневую листву солнышко и цветочный аромат убаюкали девочку.

– Что ты медлишь, Мур, надо торопиться, – услышала она чей-то голос.

Женя посмотрела и увидела, что это говорила Муравьиха. Но Женя этому не удивилась, потому что она спала.

А Муравьиха продолжала:

– Рум, хоть ты поторопи брата. Нам же надо успеть. Если мы вовремя не перейдем на новое место, они нас уничтожат.

– Мура, успокойся, – ответил тот, кого Муравьиха называла Муром, – не нервничай, мы успеем.

– Да, Мура, твой муж старше меня, он свое дело знает, и он нас вовремя переведет в безопасное место, – заметил другой муравей.

Это были две семейные пары, два брата – Мур и Рум и их жены – Мура и Рума. В мире муравьев так заведено: каждая самка, став женой, принимает имя своего мужа.

Разговор между тем продолжался. Теперь заговорила Рума:

– Ах, я ужасно устала. Может быть, передохнем?

– Передохнуть-то можно, да не было бы поздно, – нервно возразила Мура.

– Я тоже считаю, что нам всем следует отдохнуть, – спокойно ответил Мур. – Опускайте яйца. Вы уже почти падаете от тяжести и усталости.

– Но нам надо успеть, – снова занервничала Мура, – неужели вы не видите, как они быстро наступают.

– Мы успеем, – спокойно повторил муравей Мур, – для нас сейчас главное – проложить дорогу, а за нами пойдут наши соплеменники. Что будет толку от того, если мы упадем здесь бездыханными? Тогда погибнет все наше племя. Мы за всех в ответе.

И муравьи расположились на отдых.

Теперь Женя смотрела на них во все глаза. Но поскольку это был только сон, эти события не казались ей сказочными.

Разговор продолжался.

– Мы сейчас с Румом принесем цветочной пыльцы, нам надо подкрепиться.

– Ах, Мур, лучше я сама займусь этим, – на этот раз мягко и дружелюбно ответила Мура.

– Хорошо, может быть, это занятие немного отвлечет тебя от грустных мыслей, – ответил ей рассудительный муравей.

– Ах, Мур, если бы ты знал, как я боюсь за всех нас, и особенно за наше потомство. Я не знаю, что нас может спасти от этой беды, потому и нервничаю. А нектар я сейчас с удовольствием принесу.

– Я тоже пойду с тобой, – поддержала ее Рума, – я даже отсюда вижу великолепный Клевер и Колокольчики, они наверняка поделятся с нами нектаром.

И подруги пошли искать пищу.

– Трудно нам сейчас приходится, – сказал Мур брату, – но мы должны выдержать это испытание. И я думаю, мы найдем способ справиться с этой бедой.

– Ты уже что-то знаешь?

– Недавно прилетала Золотая Стрекоза Злата с дальнего озера.

– Ты имеешь в виду с Уржинского озера? – спросил Рум.

– Да, оттуда. Она кое-что узнала, но рассказывать пока не спешит, потому что сама еще толком не разобралась. Но она обязательно прилетит снова, ты же знаешь, она нас никогда не подводила.

В это время подошли Мура и Рума, они принесли с собой вкусный цветочный нектар. Друзья подкрепились и снова отправились в путь.

– Ой, – вскрикнула в этот момент Женя, проснувшись от боли. Одна нога ее свесилась вниз, и на ней преспокойно сидел муравей. Она пристально посмотрела на него, а тот торопливо сполз на траву и был таков.

– Ну и ну, – только и смогла сказать девочка.

– Что такое? – встрепенулась мама, – проснулась? Ты так хорошо спала.

– Меня укусил муравей, – сонно ответила она.

– Ну и что? Бог с ним, – сказала мама.

– Это ладно, – ответила девочка, – но мне сейчас приснился такой сон.

– Опять фантазии?

– Нет, мама, нет, мне приснились говорящие муравьи.

И Женя рассказала маме свой удивительный сон.

– Куда это они так спешили? – вдруг заинтересованно спросила мама, – и от кого убегали?

– Понятия не имею, – ответила Женя.

– А знаешь, Жень, я бы с удовольствием написала такую сказку. И кажется, это замечательное начало.

– Напиши, – загорелась Женя, – и ее опубликуют. Напиши, мамочка, я даже название придумала для твоей сказки.

– Какое название? – недоуменно спросила мама.

– Колокольчиковый колодец, – вот какое!

– А причем здесь колодец?

– М-м-м… Не знаю, – ответила Женя, – название красивое.

– Поживем – увидим, – резонно заметила мама.

В этот день больше ничего удивительного не произошло. Они вместе еще раз сходили к колодцу, набрали воды и пошли домой.

Но и дома Женя все никак не могла успокоиться. Весь вечер на разные лады она рассказывала папе и о происшествии у колодца и о своем удивительном сне. Потом она приставала к маме с просьбой написать об этом сказку. Она долго не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок.

Но ночь прошла совершенно спокойно.

 

Утренние чудеса

Утром девочка проснулась раньше обычного, даже папа еще не успел уйти на работу. Понятное дело, что на каникулах не было нужды вставать ни свет ни заря, и потому Женино появление на кухне в такую рань было воспринято с удивлением.

– Ты что поднялась в такую рань? – спросила ее мама.

– Мне захотелось проводить папу на работу, – ответила она.

Женю в это утро вообще было не узнать. Из резковатой, с неровным характером, как говорят, отроковицы, она вдруг в одночасье превратилась в приветливую, доброжелательную и сдержанную барышню. Она поставила чайник, налила папе чаю и приготовила ему бутерброды.

Папа пил чай и выглядел чрезвычайно довольным.

И тут что-то произошло с мамой. Она неожиданно заявила, что ей давно необходим для дачи минитрактор, и что она уже не может без него жить.

– Понимаете, после того, как попишу-попишу, я потом попашу-попашу, и это будет компенсировать мою умственную и физическую нагрузку, – сказала она.

Женя, чтобы успокоить маму, достала кофе, помолола и сварила свежий и ароматный напиток. Это тоже было необычно, потому что, как правило, в ответ на мамины бурные эмоции она тоже реагировала довольно бурно.

А папа, съев бутерброды и выпив мамин кофе, вдруг заявил, что он вообще на работу сегодня не пойдет.

– Она мне ужасно надоела. Одни счета, чужие реквизиты, операции с валютой и прочая ерунда. Надоело, – заявил он.

Самое удивительное, что мама спокойно все это выслушала и сказала:

– Правильно, Сергей, не ходи. Так давно надо было поступить. Сколько можно работать на чужого дядю?

– Интересно, на какого это чужого дядю работает папа, если он служит в государственном учреждении? – подумала Женя. И рассудительно сказала:

– Папусик, но ведь у тебя будет прогул, тебя за это могут наказать.

– Какой прогул? У меня не может быть никаких прогулов, потому что я не знаю, что такое прогул вообще, – странно ответил папа.

– Может быть, ты плохо себя чувствуешь? Тогда давай вызовем врача и возьмем «больничный», – снова предложила девочка.

– О чем ты говоришь? – неожиданно спросила мама, – зачем нам это нужно? Отец решил правильно, он просто не пойдет сегодня на работу, и все.

И она обратилась к нему:

– Какой ты у меня умный. Действительно, все гениальное просто. Ты знаешь, ведь до такого решения еще надо додуматься – не хочет человек идти на работу и не идет. И при этом даже не надо ломать голову. Ты настоящий мудрец, Сергей. А чем ты думаешь сегодня заняться?

– Я буду пить кофе и сибаритствовать, – ответил папа и обратился к дочери, – Женя, свари мне, пожалуйста, еще кофейку.

Надо сказать, папа решительно не любил кофе и пил его крайне редко. Теперь же он с удовольствием поглощал чашку за чашкой.

Мама от кофе почему-то отказалась, что тоже было довольно странным, потому что она-то как раз кофе обожала. Она снова завела речь о минитракторе.

– Это просто невозможно. Трактор мне необходим, как воздух, что мне там без него делать? – затараторила она.

– Правильно, Полина, – неожиданно и без тени улыбки поддакнул папа, – действительно, как может современная женщина, и тем более – писательница – обходиться сегодня без трактора?

– Вот именно, – согласилась она, – Лев Толстой в свое время землю пахал плугом, но мы должны идти в ногу с прогрессом.

Женя взглянула на родителей, но никакой тени иронии она не заметила, и папа и мама были совершенно серьезны.

– Так… – тихо, как бы про себя сказала Женя, – маму понесло и папу, кажется, тоже.

Мама между тем продолжала.

– Нет, понимаете, трактор сегодня в работе писателя – предмет первой необходимости. Можно, конечно, работать и лопатой, это, знаете, как писать сначала ручкой, и в этом есть определенный ритуал. Если хотите, – таинство. Если хотите, – магический обряд, священнодействие. Да, в этом проявляется невидимая связь между писателем и неведомыми силами, между рукой и чистым листом бумаги. И я, например, тоже с удовольствием потом набираю с рукописного листа собственный текст, но ведь мы же не будем противоречить своему времени, упорствовать и продолжать писать только так.

– Сколько при этот тратится сил, – добавил папа, – какая потеря времени! Надо идти в ногу с техническим прогрессом.

– Так и работа на земле, – продолжала мама, – мы не можем, не имеем права обрабатывать ее, как в доисторические времена – мотыгой и лопатой.

– Мама, – перебила этот страстный монолог Женя, – а что такое мотыга?

Но родители ее словно не услышали.

– Правильно, Поленька, – воскликнул Сергей Владимирович, – сейчас же идем покупать тебе трактор. Сколько можно без него жить? Лопата – это давно вчерашний день, как стационарный компьютер. Идем, моя хорошая, купим то, что нам нужно, а потом мы с тобой будем сибаритствовать. Идем немедленно.

– Идем, – подхватила мама, и она действительно стала собираться.

Женя смотрела на них с удивлением.

– Интересно, зачем это им понадобился трактор, тем более маме? – думала девочка, – что они с ним собираются делать? И вообще, он, наверное, стоит приличных денег, а они не миллионеры, чтобы незапланированно тратить такие суммы. К тому же, они собирались в отпуск, и деньги им были нужны на другое.

Еще удивительнее было потом, когда папа стал обуваться, а мама, нарядная, при макияже, вместо того, чтобы идти вместе с ним, как они договорились, поцеловала его на дорожку и дала с собой бутерброды. То есть, в этом не было ничего особенного, напротив, так было всегда, когда папа уходил на работу. Но сейчас-то они как будто куда-то собирались вместе.

Нелогичность поступков, так хорошо видная со стороны, родителями не замечалась вовсе.

– Все, Женюлек, – сказал папа, – мы идем покупать трактор нашей маме.

– Хорошо, – ответила ошеломленная Женя, – удачи вам.

Мама при этом как ни в чем не бывало закрыла за папой дверь, но и теперь она, казалось, не замечает никакой странности. Она была весела, энергична и деловита, как всегда.

Девочка не стала ее ни о чем расспрашивать. К тому же, ей не терпелось на дачу к Колокольчиковому Колодцу, и она начала торопить маму.

Они, как обычно, позавтракали и вышли из дому.

Надо сказать, что их дача находилась в пяти минутах от дома. Дело в том, что дом, в котором они несколько лет назад приобрели квартиру, стоял в живописном месте. Окна их квартиры выходили на сады, и круглый год можно было любоваться чудесным пейзажем.

Если было лето, – перед окнами простиралось зеленое шумное море. Если приходила осень, – золото листвы до самой глубины трогало душу своей новой красотой. Когда наступала зима, – волшебная белизна покрывала сады, они стояли тихие и успокоенные до самой весны. А весной они сначала покрывались легкой, едва заметной листвой, потом зацветали нежно-розовым цветом, и опять разливалось перед окнами зеленое шумное море.

 

Новые чудеса на даче

Удивительно, но мама снова стала прежней, словно не было этих утренних странностей. На даче она занялась привычным делом, а именно – уселась за стол с бумагами, а Женя вспомнила вчерашний сон о муравьях. Она посмотрела на то место под яблоней рядом с пионовыми кустами, но никаких муравьев там уже не было.

– Мама, а что такое «сибаритствовать»? – спросила Женя.

– Сибаритствовать? – переспросила мама, – это впустую проводить время, ничего не делать, развлекаться.

– А почему папа сегодня собирался сибаритствовать?

Мама посмотрела на Женю так, словно видела ее впервые.

– Ты что, голубушка, когда это папа у нас бездельничает? Он работает день и ночь, а на пустые развлечения у нас нет времени. Ты, кажется, что-то путаешь.

– Я ничего не путаю, – ответила Женя, – он сам сегодня это заявил.

– Я замечаю, что с тобой явно что-то происходит, – сказала мама, – думаю, на твое воображение слишком сильно действует прочитанная литература. Да тебя и саму Бог воображением не обделил. Я тебе, голубушка моя, советую сдерживать свои страсти. От них одни беды.

– Мама, тебя опять понесло. Ну, о каких страстях ты говоришь? Мне вообще только четырнадцать лет.

– Действительно, что это я, – заговорила мама, – однако я должна предупредить тебя о многих неприятных вещах, которые могут случиться с молодыми девушками. А ты уже почти взрослая девушка, через год-другой заневестишься. Но ты до сих пор не научилась управлять своими эмоциями.

– Мама, ради Бога, лучше сиди и пиши, мне так спокойнее.

– Хорошо, а ты сходи на родник, принеси свежей водички, – примирительно сказала мама.

– Ты хочешь сказать – к колодцу? – спросила Женя.

– Да, а что тут такого? Или ты до сих пор под впечатлением вчерашнего происшествия? А вернее, своей собственной выдумки? – спросила мама.

Женя сделала недовольный вид, а потом уже миролюбиво сказала:

– Ладно, схожу, но чуть позже. Я лучше пойду сейчас посмотрю, нет ли спелой клубники.

– Вот-вот, займись делом.

И мама углубилась в свое привычное занятие.

Женя нашла всего лишь несколько спелых ягод. Дело в том, что последние две недели действительно шли сильные дожди, и было довольно прохладно. Жара наступила буквально на днях, и ягоды еще не успели вызреть.

Она стала думать о странном муравьином разговоре. Интересно, от кого они спасались? Кто им угрожает? И кто это на них наступает? А еще они говорили о какой-то Золотой Стрекозе Злате. Кто это? Какой интересный, просто сказочный сон.

А что это происходило сегодня утром с мамой и папой?

И тут вдруг Женя подумала о том, что она и сама все утро вела себя не совсем обычно.

Она решила просто прогуляться по саду, ведь здесь было на что посмотреть. Вот расцвели ярко-красные, даже какие-то огненные маки. Они их посадили только в прошлом году, но они замечательно прижились и уже в этом году зацвели. Это были яркие, крупные, какие-то декоративные цветы. Среди зелени листвы издали были видны их огненные и нежные языки. Наверное, тот, кто впервые сравнил маки с живым пламенем, был прав, потому что легкое трепетанье лепестков действительно было похоже на колышущееся пламя.

А вот ярко-желтая вербена, она обильно разрослась по всему саду.

Расцвела и турецкая гвоздичка, ее соцветия сейчас весело выглядывали из травы.

Белела то тут, то там пышная гипсофила, мелкие цветочки которой издали напоминали большой кружевной шар.

Распустился и дельфиниум, очень красивый цветок российских садов. Пышные гроздья его цветов радовали своим торжественным великолепием.

Прошлой осенью Женя с мамой пересаживали колокольчики, и теперь они озорно выглядывали изо всех уголков сада. На высоких упругих стеблях качались крупные белые головки, все колокольчики в саду были белого цвета.

А вот время лилий и роз было еще впереди. Но надо сказать, что минувшей зимой кусты роз сильно подмерзли, хотя и были надежно укрыты. Потом они как будто отошли и даже появились зеленые побеги, но сил, видно, им уже не хватило, и они погибли. Значит, роз у них в этом году не будет, и нужно будет сажать новые кусты.

Ближе к осени покрывались бледно-сиреневыми цветами пышные зеленые кусты сентябрин. И распускались розовые и бордовые хризантемы, особенно любимые мамой цветы, которые она предпочитала даже классическим розам. Мама их любила почти мистической любовью и часто говорила, что ее жизнь схожа с жизнью этих цветов.

– Послушайте, – говорила она, – хризантемы цветут тогда, когда уже ничто цвести не может. Стоит поздняя осень, пора глухая, но по-своему прекрасная. Вся природа в ожидании. Еще чуть-чуть, и придет настоящая зима – со снегом и метелями. Но уже сейчас по утрам вас охватывает пронзительный холод. И уже начались первые заморозки, и тонкая корочка льда покрыла мелкие лужицы. Когда на них наступаешь, под ногами слышится легкое, колкое потрескивание.

Женя всегда с замиранием сердца слушала эти мамины монологи. И потому сидела, затаив дыхание.

– Но почему-то очень уютно жить на свете в такую стылую пору, – продолжала мама, – когда у тебя есть теплый дом, любимая семья и добрые друзья. Но если всего этого нет, становится очень грустно. И тогда эти первые заморозки, и корочка льда на лужицах, и ледяной порывистый ветер превращаются в настоящее испытание. И скажите, пожалуйста, разве может в такую пору что-то цвести? Оказывается, может. И это – хризантемы!

Но ведь это же не простое цветенье, друзья мои, когда к тому всё располагает – солнце, трава, теплый ветер, несущий ароматы юга, запахи нектара.

Здесь всё не то.

Здесь стужа.

Здесь колкая синь холодных небес.

И это цветенье – поступок, подвиг, личная победа.

Это – цветенье вопреки всему!

Тут мама замолкала и потом грустно добавляла:

– Мне иногда кажется, это похоже на мою жизнь.

После таких слов Женя бросалась к маме и прижималась к ней. Ей хотелось успокоить, утешить ее, но она ничего не могла сказать и только молча обнимала ее, а потом начинала по-кошачьи урчать. Это смешило маму, и они начинали урчать вместе.

Но сейчас до поздней осени было еще очень далеко, и это обрадовало девочку. Она решила, что ей надо снова сходить к колодцу.

Она спустилась по скользким ступенькам и осмотрела то место, где поскользнулась и упала. Место как место, ничего особенного. И тут ей вдруг снова стало не по себе. А было ли это? Падала ли она вообще? Ведь нога потом ни капельки не болела, на локте не было никакой ссадины, и даже ладошка оказалась чистой. Значит, не падала?

Женя решила заглянуть в колодец.

Колокольчики приветливо покачивали головками.

– Они живые, – подумалось Жене, – они же меня приветствуют.

Но ей вовсе не было сейчас страшно. И она заглянула в колодец.

Темная вода была спокойна, темна и зеркально чиста. Ничто не смущало ее поверхность. Девочка увидела свое отражение, но ей не хотелось сейчас нарушать этой тишины и покоя. Не хотелось, как всегда, шуметь, плескаться и брызгаться. Она стояла и смотрела в эту темную воду.

И в какую-то минуту вода вдруг заколыхалась сама – бесшумно и страшно, словно изнутри что-то большое и сильное пыталось подняться на поверхность.

Не помня себя от страха, Женя со всех ног помчалась от колодца. И тут голова у нее закружилась, нога подвернулась, и она опять полетела на скользкие мокрые доски у колодца.

И опять, как вчера, она едва поднялась от боли и теперь уже медленно и осторожно стала подниматься по ступенькам. Коленка была содрана и саднила, руки все были в царапинах и грязи.

Она испуганно пролепетала маме о случившемся. Та выслушала ее молча, вздохнула и попросила показать ушибленную коленку и испачканные руки. Каково же было удивление Жени, когда она протянула и показала маме совершенно чистые, даже словно вымытые ладошки. А коленка оказалась совершенно невредима.

Женя ничего не понимала. От обиды она даже заплакала.

А потом сдвинула кресла и попыталась читать, но чтение совсем ее сейчас не увлекало.

– Отдохни, – сказала мама, – может, уснешь, и повторится твой волшебный сон?

– Так бывает только в сказках, – откликнулась Женя.

– Да, ты права. А мы, к сожалению или счастью, живем в реальном мире.

– Нет, мам, я начинаю думать по-другому, – сказала Женя.

– Как знаешь, дружок мой, но все равно – отдохни, – сказала мама.

– Да, я хочу полежать, я ведь…

– … упала? – продолжила мама.

– Да, упала.

– Может быть, ты и упала. Значит, очень удачно, если даже не испачкалась, – ласково сказала мама.

– Мама, ты мне не веришь. Видела бы ты меня там, когда вода заколыхалась сама по себе, понимаешь, сама по себе… Там кто-то был… я от страха помчалась со всех ног.

– Верю, деточка, верю. Иди лучше ко мне, полежи, отдохни, успокойся.

И Женя послушно, как в детстве, положила голову маме на коленки, и от пережитого волнения почти сразу заснула.

 

Золотая Стрекоза Злата предупреждает об опасности

Золотая Стрекоза Злата среди лесных жителей пользовалась большим авторитетом. Она дружила даже со многими городскими птицами, не говоря уж о своих, лесных. Ее все знали в лицо.

Она жила на Уржинском озере, что находилось километрах в сорока от города. Это были великолепные места. Несмотря на то, что таких мест в их чудесном краю было много, это озеро все же было особенным, правда, никто из местных жителей этого не знал.

Дело в том, что именно здесь птицы и звери собирались на свой Совет. Тишина, чистейшая озерная вода, воздух, настоянный на хвое и ароматах лесных цветов и трав, – способствовали тому. К тому же, оно находилось недалеко от города, – а это было немаловажно, потому что там тоже жили их сородичи.

Но в последнее время на озере стало так грязно и шумно, что звери начали подумывать о том, не выбрать ли им для своего Совета другое место.

В жаркие летние дни сюда приезжало много отдыхающих, и все бы ничего, если бы люди не оставляли после себя горы мусора. Неужели непонятно, что его можно было забрать с собой или сжечь, или, на худой конец, закопать.

И если на берегу он все же был собран в одну большую кучу, которая время от времени убиралась, то в ближайшем лесу такие кучи попадались уже на каждом шагу. Для зверей и птиц это было невыносимое зрелище. С этим надо было срочно что-то делать, но что?

Казалось, люди не понимали, что они пришли сюда гостями и что здесь тоже есть свои жители и хозяева этих мест. Но поскольку людям они этого объяснить не могли, лесные жители подумывали навсегда оставить эти благодатные места и углубиться в чащу.

И все-таки озеро Уржинское было местом особенным.

Сегодня Золотая Стрекоза Злата устремилась в город, где у нее были важные дела, уже к полудню она появилась на даче у Колокольчикового Колодца.

В это время Женя спала, устроившись на двух креслах. Сон ее был неровен и тревожен, мама то и дело поглядывала на нее.

Дальнейшие события приняли совершенно неожиданный оборот. Мама обратила внимание, что на цветок белого дельфиниума уселась ослепительно красивая золотая стрекозка и стала покачиваться на его верхушке. К ним часто в сад залетали стрекозки, потому что рядом было много воды – пруд и колодец.

Они кружились над водой – голубые и зеленые, похожие на цветы, но таких красивых мама еще никогда не видела. Однако она никак не могла предположить, что эта золотая стрекоза прилетела именно к ее дочери, которая сейчас так тревожно спала под яблонями.

В какой-то момент ей даже показалось, что стрекоза за ней наблюдает, и ей захотелось вдруг с ней поздороваться.

– Что за ерунда, – подумала мама, – я, кажется, становлюсь похожей на Женю. Не надо путать реальность с вымыслом.

И потому, полюбовавшись такой красавицей еще какое-то время, она погрузилась в свои занятия, а Женя в это время услышала голос:

– Добрый день, Женя.

– Здравствуйте, а вы кто?

– Ты обо мне уже слышала, это обо мне говорили Муравьи – Мур и Рум. Я – Золотая Стрекоза Злата.

– Ах, да, я слышала о вас. Вы, кажется, живете на Уржинском озере? – спросила Женя.

– Да, я сейчас прилетела как раз оттуда, – ответила Стрекоза.

– А я сейчас сплю? – спросила девочка.

– Спишь, но это дела не меняет.

– Какого дела? – удивилась Женя.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказала Золотая Стрекоза Злата.

– А мама не услышит?

– Конечно, нет, ты же спишь, – уверенно ответила гостья.

– А что случилось? – поинтересовалась девочка.

– Погоди, обо всем по порядку.

– Это не связано с муравьями, Колокольчиковым Колодцем и какой-то страшной бедой, о которой они говорили? – спросила Женя.

– Именно об этом я и хочу с тобой поговорить. Дело в том, что нам всем угрожает большая беда.

– Что за беда? – с испугом спросила Женя.

– Началось новое страшное нашествие Серых Срулей, – заговорщическим голосом сказала Золотая Стрекоза Злата.

– А кто это? – в страхе снова спросила Женя.

– Это ужасные существа, особые насекомые, что-то вроде саранчи, которые пожирают на своем пути все. Они не останавливаются ни перед кем и ни перед чем. Они пожирают листья и траву, деревья и кусты.

– Они такие огромные? – удивилась девочка.

– В том-то и дело, что нет. Они маленькие и почти незаметные, но очень опасные. Они оставляют за собой пустыню, где не растет ни одной былинки.

– Какой ужас! – всплеснула руками девочка.

– Есть сведения, что Серые Срули появились уже и здесь, в городе, недалеко от городка Сасово их видели птицы, там даже есть одно место, где они сожрали уже почти всю растительность, – сказал Стрекоза.

– Ты что, Злата, – заволновалась Женя, – у меня же именно там живут бабушка и дедушка.

– Вот ты и предупреди их об опасности, – сказала Золотая Стрекоза Злата, – но к сожалению, Серые Срули появились уже не только там. Просто я назвала тебе родные места, которые ты хорошо знаешь.

– А где еще? – спросила Женя.

– Их заметили под Москвой, Рязанью, Калугой, Тулой, Тверью, Воронежем, Петербургом и во многих других местах.

– Что же теперь будет? Как их остановить? – со страхом спросила девочка.

– Наши птицы делают все, что могут, и пока они справляются. Но если так дальше пойдет, то здесь будет пустыня, – грустно ответила Золотая Стрекоза Злата.

– И что же тогда? – снова спросила Женя.

– Ты задала правильный вопрос. Если с лица Земли исчезнет растительность, исчезнут все животные и птицы, – заметила она.

– И что? – с еще большим страхом спросила девочка.

– Значит, исчезнут и люди. Исчезнет сама жизнь на планете, – продолжила Злата, – ты понимаешь, Женя, что под угрозой оказалась жизнь?

Женя часто-часто заморгала глазами, ей хотелось плакать. Ей даже захотелось сжаться в комочек от страха перед этой неизвестной бедой. А Злата продолжала:

– На Земле останутся одни Серые Срули, да и то лишь на время, потому что они не смогут существовать на такой Земле, но они не понимают этого.

– Почему? – спросила Женя.

– Да потому что они начнут пожирать друг друга.

– Самих себя? – в страхе прошептала девочка.

– Да, самих себя, – ответила Золотая Стрекоза Злата.

– Скажи, а откуда они взялись?

– Ты задала страшный вопрос. Дело в том, что их послал сам Злой Зайтан.

– А кто это? – спросила Женя.

– Это тот, кого вы, люди, называете бесом, сатаной, шайтаном…

– А знаю, знаю, – сказала девочка, – я слышала об этом.

– Его еще называют Люцифером, Вельзевулом, это все его имена, – сказала Золотая Стрекоза Злата, – он в течение тысячелетий злобствует на весь мир и время от времени насылает на людей различные бедствия. Он придумывает все новые и новые средства, чтобы уничтожить весь род людской.

– А зачем ему это нужно? – удивилась девочка.

– Ах, я и сама многого не понимаю. Доброй душе всегда трудно понять, что движет душой недоброй. Я знаю только, что Серые Срули – служители Злого Зайтана, и что они – заодно. Самое страшное, что Злой Зайтан не понимает, что его собственная злоба может обернуться против него самого. Но пока он очень силен, и справиться с ним одни мы не сможем, – грустно заключила она.

– А что же делать?

– Надо собрать все силы, чтобы остановить нашествие Серых Срулей.

– А как это сделать? – не унималась Женя.

– В том-то и дело, что никто толком не знает, как это сделать, – ответила Золотая Стрекоза Злата, – все знают, что теперь это может сделать только человек, все люди, общими усилиями.

Женя теперь немного успокоилась, страх ее прошел, и его место занял здоровый интерес к тому, что рассказывала ей эта лесная жительница. В душе девочки росло негодование и зрела решимость что-то сделать, чтобы не допустить ни нашествия этих загадочных и страшных Серых Срулей, ни победы Злого Зайтана, ни уничтожения ее прекрасной Земли. Ведь здесь живут они с мамой, папой и кошкой Лизой. Здесь ее город, дом, школа, девчонки. Здесь, наконец, дача и ее любимый Колокольчиковый Колодец.

Неужели это все должно исчезнуть, погибнуть? Она не хочет этого и не может этого допустить.

Женя решила расспросить Золотую Стрекозу Злату обо всем подробно, но гостья, кажется, утомилась и загрустила.

– Отдохни немного, Злата, – сказала ей девочка, – хочешь, я принесу тебе попить.

– Спасибо, – растроганно ответила Стрекозка, – водички я выпью с удовольствием.

 

Тайна Колокольчикового Колодца

Когда Золотая Стрекоза Злата немного отдохнула и пришла в себя, Женя стала расспрашивать ее дальше.

– Ты сказала, что остановить нашествие Серых Срулей могут теперь только люди. А что для этого нужно?

– Понимаешь, для начала должен найтись человек, который готов пожертвовать собой ради спасения всех.

– Неужели ты думаешь, что такой человек не найдется? – спросила Женя.

– Это не так просто, как ты думаешь – возразила Золотая Стрекоза Злата.

– Допустим, такой человек найдется, и не один, – предположила девочка.

– Но он должен быть честным и бесстрашным.

– И что ему надо сделать? – спросила Женя.

– Он должен прыгнуть в Колокольчиковый Колодец.

– И всего-то? – искренне удивилась девочка.

– Ты думаешь, это так легко? – выразила сомнение Злата, и в этот момент ее крылышки быстро-быстро затрепетали.

– Тогда объясни, зачем, и не томи меня, пожалуйста.

– Ах, я и сама толком ничего не знаю, – сказала гостья, – это все знает наш мудрый Филин Филипп.

– А кто это? – спросила Женя.

– Он много лет руководит нашим Советом, – сказала Злата, – вот он точно знает обо всем на свете, и тебе нужно будет с ним встретиться.

– А как? И где он живет?

– На нашем Уржинском озере, – ответила гостья.

– И как я могу с ним встретиться? – спросила девочка.

– Приезжай к нам на озеро, только учти – днем он не появляется никогда, его время – ночь. К тому же, людей он в последнее время вообще не жалует, – ответила Злата.

– Наверное, за то что они оставляют после себя мусор? – предположила Женя, – я знаю, видела, мы часто бываем там с родителями.

– Да, – грустно ответила Золотая Стрекоза Злата, – но твоя дорога теперь только к нему. А я больше рассказать ничего не могу.

– Скажи, Злата, а что же такого необычного в этом Колодце?

– Это наша большая тайна, – ответила Злата.

– Ты можешь мне ее открыть? – спросила девочка.

– Могу, и даже должна это сделать, – просто ответила Золотая Стрекоза Злата.

– Ну, вот, а говоришь, что больше ничего не знаешь. И что же это за тайна? – с нетерпением спросила Женя.

– Это вход в Волшебную Страну, – понизив голос, ответила Злата.

– Да? – восторженно воскликнула девочка, – так это же здорово!

– Это раньше было здорово, – грустно обронила гостья, – а теперь… – и она замолчала.

– Что… что теперь? – с тревогой спросила Женя.

– Теперь этот вход закрыт, – вздохнув, ответила Злата.

– Почему?

– Его сторожит сам Злой Зайтан.

– А зачем? – не унималась с вопросами Женя.

– Зачем? – переспросила Злата, – чтобы жители Волшебной Страны не смогли помогать нам.

– Ой, – развеселилась Женя, – а там есть жители? Кто они?

– Об этом ты сама спроси старого Филина Филиппа. Я знаю, что они все еще очень сильны. Пока они могли нам помогать, они помогали, но теперь у входа сам Злой Зайтан, и они ничего не могут для нас сделать.

– Так это он тогда ухал на дне Колодца? – поинтересовалась Женя.

– Он.

– И это он поднимался на поверхность и баламутил воду?

– Он, – снова подтвердила Злата.

– Вот в чем дело, – сказала Женя, – поэтому-то люди и стали туда бояться ходить.

– Да? – удивилась гостья, – значит, и вы это уже заметили?

– Понимаешь, они слышат то какие-то голоса, то стоны. А еще нам рассказывали, будто одну женщину кто-то потащил вниз, а я не верила. Теперь я понимаю, что все это правда.

– К сожалению, да, – вздохнула Злата.

– Но как же с этим совладать? – спросила девочка.

– Поговори об этом со старым Филином Филиппом, – ответила Золотая Стрекоза Злата.

– Значит, теперь к Колодцу ходить опасно? – снова спросила Женя.

– Опасно, – подтвердила Злата.

– И мне?

– И тебе – в первую очередь, – ответила Злата и заторопилась, – ну ладно, девочка, мне пора, у меня еще куча дел.

– Погоди, Злата, – остановила ее Женя, – скажи, а куда так торопились Муравьи?

– Они перебирались в более безопасное место, спасаясь от Серых Срулей. Мур и Рум вместе со своими семьями прокладывали дорогу для своих соплеменников.

– Они успели?

– К счастью, да, но зато уже погибло много других муравейников.

– Так об этой опасности нужно предупредить всех, – воскликнула девочка.

– Вот поэтому мне и надо лететь дальше, – сказала Злата.

– Погоди еще секундочку, Злата. Скажи, пожалуйста, а кто именно из людей должен спуститься в Колокольчиковый Колодец?

– Я тебе сказала: это должен быть бесстрашный человек, и он должен понимать всю ответственность своего поступка. Тот, кто решится спуститься в Колокольчиковый Колодец, очень сильно рискует собой.

– Почему? – тихо спросила Женя.

– Потому что он обязательно с глазу на глаз встретится с самим Злым Зайтаном, – ответила Злата.

– А это страшно? – спросила Женя.

– Страшно, – ответила Злата, – у каждого ли хватит на это духу, хотя для чистой души ничего невозможного нет.

– Скажи, Злата, и этот человек должен будет сразиться с ним?

– Возможно, и так, – ответила Злата, – но по крайней мере, он с ним встретится, и если он ослабит и обескровит его, он спасет всю живую Природу, а значит, и всех людей.

– А как можно его ослабить? – снова спросила Женя.

– Если бы я знала, – грустно ответила Золотая Стрекоза Злата.

– Ах, Злата, какую страшную и коварную месть придумал для людей Злой Зайтан.

– Да, он очень коварен. Для своего последнего места жительства он не случайно выбрал Колокольчиковый Колодец. Ведь это испокон веков был главный вход в Волшебную Страну.

– Ты сказала – главный. Значит, есть еще и другие? – спросила девочка.

– Были, но их Злой Зайтан давно уничтожил. И теперь это – один-единственный путь – вздохнула Злата, – а теперь я полечу, друг мой. Думай сама, решай сама, как тебе поступать. Я желаю тебе удачи. До свидания.

И Золотая Стрекоза Злата слегка коснулась руки девочки своим прозрачным золотым крылышком.

Женя почувствовала, как что-то нежное и мягкое коснулось руки. Она открыла глаза, сонно потянулась к этому месту, но там ничего не было. И тут она услышала удивленный голос мамы:

– Женя, что с тобой? Ты где была?

– А что случилось? – еще ничего не понимая, спросила Женя.

– Ты же спала на моих глазах и никуда не отлучалась! – горячилась мама.

– Да что случилось, мама?

– У тебя на коленке огромная ссадина, все руки в царапинах и грязи. Что происходит? Я вообще ничего не понимаю.

– Это проделки Злого Зайтана, мамочка.

– Что? – почти закричала мама, – какого еще Злого Зайтана? Погоди… Злой Зайтан… это кто?.. Зайтан… Зайтан… сатана… шайтан… лукавый… О Боже, что за напасти на нас! – в отчаянии воскликнула она.

Дома все без комментариев выслушали новую престранную историю девочки, и теперь никто уже не говорил, что это был всего лишь сон.

Событиям предоставили развиваться так, как им было предопределено. А в выходные дни решено было отправиться на озеро Уржинское, ведь именно там жил старый Филин Филипп, о котором говорила Золотая Стрекоза Злата.

 

Поездка на Уржинское озеро

В течение нескольких дней Женя не ходила к Колокольчиковому Колодцу. Только однажды она заглянула туда с верхней ступеньки лестницы и неожиданно обнаружила, что колокольчики, которые росли рядом с колодцем, поникли. Женя грустно отметила это.

– Странно, чего им здесь не хватает? Воды предостаточно. Солнышка, конечно, здесь маловато, но ведь росли же они здесь до сих пор, – подумала она. И тут ее осенило:

– Неужели здесь появились Серые Срули?

Теперь она с нетерпением ждала выходных дней, когда они поедут на Уржинское озеро. И хоть она совсем не представляла, где и как искать старого Филина Филиппа, она не сомневалась, что встретит его. Но до выходных было долго, неделя еще только началась.

А лето теперь стояло самое настоящее – жаркое, душистое, с чудесными ароматами и высокими травами, в которых на все лады пели свои замысловатые песни светлячки, кузнечики и цикады.

Но странно – в эти жаркие дни люди почему-то стали гораздо реже приходить на родник. Соседка по даче, добрая пожилая женщина Александра Павловна как-то пожаловалась, что недавно набрала ведро воды и чуть не упала с ним в колодец. И хоть сама Александра Павловна, будучи по натуре человеком решительным, давно никого и ничего не боялась, но и она стала заглядывать сюда все реже. Она стала говорить, что ей просто тяжело в такую жару подниматься по лестнице с полными ведрами.

Другой соседке показалось, что ее словно какая-то сила потащила вниз, когда она стала зачерпывать воду в колодце.

Многие дачники жили в своих летних домиках весь сезон и потому постоянно приходили к Колокольчиковому Колодцу за чистейшей родниковой водой. Теперь же они предпочитали ходить к другому источнику, который назывался родник Святой Марии. Там теперь даже выстраивались небольшие очереди, а у Колокольчикового Колодца стало пусто. Редкие жители теперь отваживались ходить сюда за водой. Зато здесь продолжали хиреть цветы, и даже стала никнуть неприхотливая трава.

Семья Ромашиных никогда не оставалась на даче с ночевкой, в этом не было нужды, потому что их дом находился в двух шагах отсюда. Правда, они частенько оставались здесь допоздна. Летом темнеет не скоро, да и ненадолго, а вечером, в тишине и прохладе так приятно было посидеть на природе, как говорили в старину, под сенью дерев, поговорить о приятном, попить чайку.

В один из таких дней они так же засиделись допоздна. Приятно было развести под старой яблоней костерок и приготовить ужин на ароматных вишневых углях.

Женя обожала такие умиротворенные вечера.

Круглый стол был накрыт белой скатертью. В незатейливой вазочке стояли свежие цветы. Дымок костерка распространял аромат по всей округе. Отужинав и отдохнув, они стали уже собираться домой, как вдруг в тишине они явственно услышали глуховатый рев, который доносился со стороны колодца.

– Что это? – воскликнула эмоциональная мама.

– То самое, – прошептала Женя.

А папа сказал, что может сходить посмотреть, в чем дело.

– Не надо, – тронула его за рукав мама, – давайте лучше пойдем скорее домой.

И все стали собираться.

На следующий день они заметили, что некоторые цветы, листья и даже сорные травы на их даче поникли. Надо было скорее ехать на Уржинское озеро, теперь все чувствовали, что это необходимо.

И вот наступили долгожданные выходные дни. И хоть с утра небо было слегка затянуто тучками, они отправились в лес. Ехать сюда было недолго. Уржинское озеро находилось в сорока километрах от города, и дорога туда вела замечательная.

Места эти, в самом деле, слыли превосходными для отдыха. Сюда на выходные дни устремлялись многие горожане, устав от шума, пыли и сутолоки привычной жизни. Это был самый краешек, начало, а вернее, преддверие знаменитого Мещерского края, этого заповедного, удивительного места на свете, который можно назвать по-настоящему сказочным.

Здесь огромное множество заповедных озер, поверхность которых украшают желтые кувшинки и белые лилии – Светлое, Белое, Черненькое, Ласковое, Великое, Уржинское. Здесь два Келецкие озера – Большое и Малое, куда добраться можно только пешком. А уж сколько рек и речушек пересекает чудную Мещеру – и не сосчитать.

Вода в этих озерах и реках удивительного цвета, похожего на темное золото. Когда солнце направляет свои живительные лучи в их темную глубину, вода словно вспыхивает червонными искрами. А рыбы здесь столько, что она играет у самой поверхности золотой воды, сверкая серебряными боками.

В глубине лесов здесь бродят умные лоси, в зарослях сухими сучьями трещат дикие кабаны, а в глухих местах меняют свои пестрые шкурки мудрые змеи.

Красавцы дятлы здесь спокойно сидят на деревьях и выстукивают свои веселые чечетки. Неприметные кукушки самозабвенно и нескончаемо долго выводят свое грустное соло. А веселые белочки перескакивают с дерева на дерево, собирая орешки.

Болота здесь усеяны пунцовой клюквой, которая держится на тонких веточках, словно на шелковых нитках. А вдоль болот растет брусничник, весь покрытый ярко-красными, сладковатыми и всегда прохладными ягодами.

Под молодыми березками и осинками дружно растут крепкие грибки – целыми семьями. На мягкой, устланной многолетней хвоей земле, тут и там веселыми стайками сидят озорные желтовато-оранжевые лисички.

Разве это не настоящее волшебство?

Разве все это сочинил, придумал и создал не истинный художник, поэт, волшебник?

Конечно, Волшебник, и зовут его Господь Бог, Творец Вселенной.

Против него издавна замышлял зло лучший его ученик по имени Денница. Потом его стали звать сатаною, бесом, шайтаном и, наконец, Злым Зайтаном, и у него появилось много прислужников, рвущихся с его помощью к власти над всем сущим на Земле.

Вот сюда-то, в эти сказочные места и устремились наши герои.

 

Мамин каприз

Машина легко скользила по дороге, которая была похожа на серпантин. Здесь было множество поворотов – крутых и не очень. За рулем сегодня была мама, она обожала водить машину на загородных трассах. В городе она предпочитала оставаться в роли пассажира, и здесь уже за рулем почти всегда был папа.

Вдруг мама неожиданно спросила:

– А зачем мы в пасмурный день вообще выехали за город? К тому же, у меня нет с собой ноутбука. Что я без него буду делать в лесу?

– В самом деле, – поддержал ее папа, – что мы будем делать в лесу без компьютера? Это же невозможно пережить.

Женя тревожно посмотрела на родителей. Она поняла: опять с ними происходит что-то неладное. А мама между тем продолжала возмущаться:

– Все деловые женщины давно ездят в лес с ноутбуком, а я страдаю, вы разве не видите, как я страдаю?

– Поленька, я предлагаю заехать в любую деревню и купить его в ближайшем магазине, – предложил папа, – думаю, мы подберем тебе то, что ты захочешь.

– Ага, – подумала Женя, – как же, в деревне все прилавки так и завалены ноутбуками, а все местные бабульки ходят и придирчиво выбирают новейшие образцы.

Понятно, что она этого не произнесла вслух, потому что понимала – сейчас с родителями лучше не спорить.

– А трактор? – снова спросила мама.

– И трактор сейчас купим, – охотно откликнулся папа.

– С хорошей памятью, – заметила мама.

– С хорошей памятью, – откликнулся папа.

– С приличной видеокартой, – подчеркнула мама.

– Разумеется, – без тени сомнения снова откликнулся папа, – теперь все трактора производят исключительно с видеокартами.

Жене стало за родителей страшно. Надо что-то делать, подумала она, надо переключить их внимание на что-нибудь реальное.

– Ой, смотрите, белочка, – воскликнула она.

– Где? – в один голос спросили родители.

– Да вон, с дерева на землю прыгнула, наверное, увидела гриб, – ответила Женя.

– Жаль, я ее не увидела, – сказала мама.

– Я думаю, их здесь много, и мы их еще увидим, – заключил папа, – а грибы – это здорово, да, ребята?

– Ах, здесь и в самом деле творятся самые настоящие чудеса, – сказала мама.

– И мы здесь насобираем кучу грибов, – воскликнул практичный папа и заметил, – вон уже и Ласковое озеро, еще немного и мы на месте.

Женя порадовалась, что ей так легко удалось вернуть родителей к действительности. Но не тут-то было. Неожиданно показалась какая-то деревня, и папа попросил маму притормозить.

Женя очень хорошо знала дорогу на Уржинское озеро, они не раз бывали здесь, и потому она очень удивилась появлению здесь незнакомой деревни. Раньше ее здесь точно не было, и откуда она взялась – было непонятно. Да спроси любого городского жителя, и он тебе скажет, что от Ласкового озера до Уржинского рукой подать, километра три-четыре, не больше и никакой деревни здесь точно нет.

Самое удивительное, что в обычном сельском магазине действительно был огромный современный отдел компьютерной техники, хотя внешне магазин выглядел вполне заурядно, и даже женщины за прилавками имели одинаковые выражения лиц – пресытившиеся и брезгливые.

– Ну вот, что я вам говорил, – обрадовался папа, – технический прогресс пришел в сельскую местность.

За прилавком нужного им отдела стоял красивый молодой человек с тонкими чертами лица. Он был в темно-бордовом жилете и такого же цвета бабочке, но не большой, какие обычно одевают на торжественные случаи, а скорее изящной и очень стильной, что ему очень шло. Жене, однако, его лицо не понравилось.

– Скалится, как злой пес, – подумала она.

И молодой человек действительно оскалился, обнажив острые клыки, а вернее, он просто улыбнулся.

– Боже, как приятно, что продавцы у нас стали такими обходительными, – улыбнулась мама в ответ.

Продавец почему-то поморщился.

Зато папа был чрезвычайно любезен и почему-то суетлив, чего за ним обычно никогда не замечалось. Он попросил показать им имеющиеся модели. Они долго выбирали и, наконец, сошлись на одной, но довольно дорогой, около семидесяти тысяч рублей, со всеми техническими, как сейчас говорят, «наворотами».

Женя с удивлением наблюдала, как папа достал из кармана рубашки портмоне и спокойно отсчитал необходимую сумму наличными деньгами.

Мама даже не удивилась этому, только сказала:

– На мороженое Жене оставь, пожалуйста.

– Хорошо, – весело согласился папа.

Продавец упаковал товар, заполнил гарантийный талон, и они отправились дальше.

За все это время Женя не проронила ни слова.

Когда они отъехали от деревни, она обернулась и увидела дорожный знак с указанием окончания населенного пункта. На нем значилось: Бесовка.

– Вот те раз, – подумала Женя, – где же мы были?

И тут ей стало не по себе.

– И кто же нас обслуживал в этой Бесовке? – холодея от догадки, подумала она, – уж не сам ли бес? То-то мне этот продавец не понравился, особенно его мерзкая улыбка.

Женя нахмурилась и продолжала молчать. Зато мама весело щебетала:

– Ну, вот и слава Богу, теперь мне есть, чем заняться в лесу.

– В самом деле, – поддакнул папа и добавил, – а трактор мы тебе купим на обратном пути.

И родители залились каким-то визгливо-ненатуральным смехом, от которого Женя поежилась.

Минут через пять они были на Уржинском озере.

 

Грибная охота

Благодаря тому, что с утра день был пасмурным, народу на Уржинском озере в этот день было немного. Обычно здесь, что называется, яблоку негде упасть.

Берег озера, живописный когда-то теперь совсем не радовал глаз. Мусор был разбросан где попало, хотя для этого имелось специально отведенное место. Чего здесь только ни валялось – бумажные пакеты, целлофановые мешки, пробки, пластиковые бутылки от газированной воды, стеклянные бутылки из-под напитков более горячительных.

Радовало, что на берегу были специально организованные кострища, но люди умудрялись разводить костры и в других местах, хотя здесь их разводить вообще было нельзя по причине довольно простой – опасность пожара. На много километров здесь шли сплошные торфяники, которые, как известно, превосходно горят. Именно благодаря торфу вода в реках и озерах имела здесь тот удивительный, благородный оттенок темного золота.

Женя заметила, что родители снова стали прежними и совсем не вспоминали о странной покупке, словно ее и не было.

Они радовались как дети – живописной природе, хорошей погоде, изумительному цвету озерной воды, благородной и успокаивающей зелени, выглядывающим из травы цветам, да каждой травинке. К тому же выглянуло солнышко, и под его лучами все как будто повеселело.

В течение целого дня они купались, дурачились, играли в мячик, загорали, потом с аппетитом пообедали – помидорами, огурчиками, зеленым луком, вареной картошкой – снеди было предостаточно. И все чувствовали себя вполне счастливыми. Никому не хотелось думать о каких-то делах, пусть даже и волшебных. Хотелось просто почувствовать, что наступило настоящее лето и долгожданное тепло.

Потом им овладела новая идея – грибная охота. И хотя дело было к вечеру, они решили: если грибы в лесу есть, они есть в любое время суток. Чуть проехав дальше, они оставили машину в удобном месте и устремились вглубь леса на поиски грибов.

Сначала никаких грибов не было вовсе, попадались одни поганки и какие-то никому неизвестные виды. Этого и следовало ожидать, потому что настоящая грибная охота начинается на заре, а не после полудня.

Но по мере углубления в лес картина стала меняться. Сначала появились сыроежки, потом пошли и благородные грибы – крепкие подосиновики, плотные подберезовики и даже боровики. На мшистых хвойных полянках дружными стайками сидели лисички.

Первым находкам все радовались как дети, а грибов между тем становилось все больше и больше.

Теперь они стали попадаться так часто, что наши герои стали выбирать только самые отборные. Их укладывали в большие кучи прямо на земле, чтобы на обратном пути к ним вернуться.

А потом и вовсе стало происходить что-то невероятное. Грибы уже росли целыми полянами и манили наших героев все дальше и дальше. Но теперь они росли какими-то необычными, странными кругами.

Женя сначала радовалась им так же, как и родители, но именно она первой забеспокоилась о возвращении назад.

– В самом деле, нам пора возвращаться, – согласился папа, – грибов мы набрали достаточно. Нам надо идти по нашему же следу.

Они на удивление легко нашли обратный путь, собрали грибные кучи и уложили их в багажник. И тут только Женя вспомнила, ради чего они приехали на Уржинское озеро. Им же надо было найти старого Филина Филиппа. Но не оставаться же им на ночь в лесу. Собственно, в этом не было ничего необычного, они часто ездили на природу с ночевкой, но сейчас у них был полный багажник грибов, которые нужно срочно переработать.

Однако уже вечерело, скоро должно было сесть солнце, и где искать старого Филина Филиппа, было не совсем ясно.

– Погодите, – сказала Женя, – Золотая Стрекоза Злата говорила, что он не любит показываться людям. Это во-первых, а во-вторых, он – птица ночная. Значит, хотим мы или нет, но нам надо дождаться темноты.

– Правильно, – согласился папа, – а грибы подождут, ничего с ними часа за два не случится.

– Тогда можно я погуляю по лесу, – спросила Женя, – я буду здесь недалеко, вдруг что замечу.

– Хорошо, только мы должны тебя слышать, – неожиданно легко согласились родители, – подавай нам голос, ладно?

Женя кивнула в ответ.

– А мы тем временем опробуем нашу новую игрушку, верно? – обратилась она к папе, – теперь вы понимаете, для чего в лесу жизненно необходим ноутбук?

Тот опять как-то странно засуетился, обрадовался, и через минуту они забыли о просьбе дочери, настолько были увлечены компьютером.

Между тем время шло, солнце село, и наступила ночь. Известно, что в лесу темнеет очень быстро. Густая тьма обступила наших героев со всех сторон, нигде не было видно ни малейшего огонька. Да и откуда ему было взяться, если вокруг них высокой стеной стоял могучий русский бор, а немногие отдыхающие к тому времени уже успели угомониться.

Время от времени где-то вдали ухал филин, тревожными голосами кричали какие-то ночные птицы.

То тут, то там из глубины леса раздавались довольно резкие звуки. Казалось, это бежит какой-то зверь, а его настигает другой. Потом эти звуки смолкали, и слышался треск сучьев, словно кто-то шел по бурелому, не разбирая дороги.

И снова раздавалось стонущее уханье филина.

Со стороны озера раздавались другие звуки – плеск воды, крики все тех же ночных птиц и хлопанье крыльев.

Невесел лес в такую пору, что и говорить, – ни для лихого, ни для доброго человека. Однако родители словно ничего этого не замечали, они увлеклись новым компьютером и даже забыли о дочери, которая одна углубилась в ночную чащу, полную неизвестности и тайны.

 

На поиски старого Филина Филиппа

Когда Женя вошла в лес, ей показалось, что стемнело сразу же, хотя на поляне было еще достаточно светло. Но когда со всех сторон обступают высокие и мощные деревья, ощущения меняются.

Сквозь листву она видела только поблескивающий время от времени яркий свет фар, это папа включил дальний свет. Потом этот свет стал для нее путеводной звездочкой, и только поэтому она не боялась заблудиться.

Женя шла медленно, озираясь по сторонам и пытаясь услышать или увидеть какой-то знак. Но время шло, а знака все не было.

Постепенно уже настоящая ночная тьма обступила ее со всех сторон, и в этой тьме ничего нельзя было разглядеть. Но сквозь листву все еще ярко блестел огонек, который теперь казался ей родным.

– Филин Фили-и-ипп, – тихо и протяжно позвала Женя, – но в ответ не услышала ничего.

Она продолжала углубляться в лес, но по-прежнему ничего странного не замечала. Да и невозможно было что-то заметить, потому что тьма стояла непроглядная. Огонек теперь мелькал не так ярко и казался далеким.

И вдруг кто-то схватил ее за волосы и сильно потащил к себе.

Женя взмахнула руками, пытаясь освободиться от невидимого врага. Но он вцепился в нее изо всех сил и не хотел выпускать из своих колючих лап. Она закричала и рванулась, но и это не помогло. Тем не менее враг не проявлял никаких признаков жизни, он, можно сказать, бездействовал.

Женя поняла, что она просто зацепилась за сук. Удивительно, как этого не произошло раньше. Она решила теперь идти еще осторожнее и торить дорогу крепкой палкой, чтобы не наткнуться на такой сучок в другой раз. К сожалению, она сильно ободрала обе руки, но от страха боли почти не чувствовала.

И только она сделала новый шаг, как вдруг в голове у нее все закружилось, и она поняла, что куда-то летит.

Сердце у девочки бешено колотилось, она закричала от страха и ужаса. Она поняла, что провалилась в какую-то яму. К счастью, яма оказалась не такой уж глубокой. Но пытаясь выбраться, она наткнулась рукой на что-то мягкое и теплое, а это было еще страшнее, чем просто провалиться в яму. Видимо, там спал какой-то зверь. Он страшно взвизгнул, и Женя взвизгнула вместе с ним. Неизвестно, кто испугался больше. Женя не помня себя отдернула руку и одним прыжком взлетела наверх.

Она посмотрела в сторону, где должен был светить ее огонек, и не увидела ничего. Липкий страх от затылка полосой прошелся по всей спине.

Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в эту минуту ее не окликнул чей-то тихий голос:

– Женя, я здесь, подойди ко мне.

– Ты… кто? – прерывающимся от страха голосом спросила девочка.

– Я – старый Филин Филипп. Прости, что тебе столько пришлось пережить в этих поисках. Я крепко спал и к тому же, из-за старости стал на ухо совсем слаб.

– Ах, это вы. Наконец-то я вас нашла, – упавшим голосом сказала Женя, – но где вы? Я вас не вижу.

– Не волнуйся, вот мое крыло, протяни руку вперед.

Женя протянула руку вперед и почувствовала теплое и мягкое и в то же время сильное и крепкое крыло большой птицы.

– Тебе надо сделать вперед несколько шагов, и ты окажешься на моей поляне. Сейчас я прикажу Светлячкам зажечь огоньки, и тебе станет светло, – продолжал Филин Филипп, – я и в молодости плохо видел, а теперь почти совсем ослеп. У меня больные глаза и только при свете Светлячков мне становится легче.

И в самом деле, тут и там вспыхнули чудесным зеленоватым светом маленькие огоньки. Их было так много, что от их мягкого сияния, в самом деле, стало довольно светло. И тут Женя увидела, что на толстом древесном стволе сидит большая и величественная птица.

 

Знакомство и важный разговор

– Здравствуйте, уважаемый Филин Филипп, – почтительно сказала она.

– Здравствуй, Женя, – ответила старая Птица, – вот при каких обстоятельствах пришлось нам с тобою встретиться. Я еще раз прошу у тебя прощения.

– Да что вы, – смутилась Женя.

– Да, это я виноват, – продолжил старый Филин Филипп, – надо было приказать Светлячкам с самого начала освещать тебе дорогу сюда. Я забыл, что ты не знаешь волшебного заклинания, чтобы сразу оказаться здесь.

– Все не так уж плохо, – сказала девочка, – к тому же, я сама захотела попасть к вам. Мне очень хотелось с вами поговорить.

– Я знаю, девочка. И потому в следующий раз, когда ты захочешь меня увидеть, произнеси такое вот простенькое заклинание:

– Оно волшебное? – спросила Женя.

– Конечно, – ответил старый Филин Филипп, – произнеся его, обернись вокруг себя один раз, и ты окажешься рядом со мной. Только одно условие: никогда и никому, ни при каких обстоятельствах не говори этого заклинания, иначе оно станет для тебя бесполезным. Рассказать о нем можно будет только по моему разрешению.

– Его нельзя говорить даже моим родителям? – спросила Женя.

– Пока даже для них это табу, – ответил старый Филин Филипп, – ты же видишь, что с ними иногда творится что-то неладное.

– Вижу, и не знаю, что с этим делать.

– А ничего, – сказал он, – предоставь событиям развиваться так, как им положено. Однако нам действительно надо с тобой поговорить.

– А ничего, что сейчас так поздно? – спросила Женя.

– Ничего, ты даже не заметишь времени. Да и время здесь течет по-другому. Золотая Стрекоза Злата живет неподалеку от меня, и я часто поручаю ей важные задания. Теперь настала очередь тебе поручить очень важное задание.

– Я внимательно слушаю вас, – сказала Женя.

– Дело в том, что Злой Зайтан в этом году напустил на всю живую Природу, как ты уже знаешь, страшных вредителей – Серых Срулей. Они готовы захватить и уничтожить всю живую Природу, а значит, весь мир. Беда грозит и всем людям.

– Да, я знаю, что без зеленого покрова человек не сможет прожить ни дня, – заметила девочка.

– Верно, но они страшны еще и другим.

– Чем? – спросила Женя.

– Это ты узнаешь чуть позже. Но ты уже поняла, что план Злого Зайтана очень коварен, и потому злодея надо обезвредить.

– А как? – поинтересовалась девочка.

– А вот это самое трудное. И теперь это сделать сможет только сам человек. Сначала один человек, – подчеркнул Филин Филипп, – а потом вы все вместе должны будете одолеть эту беду. Колокольчиковый Колодец, который находится у твоей дачи, всегда был главным входом в Волшебную Страну, а теперь он и вовсе остался одним-единственным входом, потому что Злой Зайтан уничтожил все остальные.

– А почему он так важен? – снова спросила Женя.

– Понимаешь, мы всегда черпали силы именно там и тем самым поддерживали жизнь на Земле. Прости меня за откровенность, но мы давно уже не верим и не надеемся на мудрость и здравомыслие людей.

– Почему? – спросила девочка.

– Ты же видишь, какими стали многие из них, вернее, из вас. Вы ведете безумную жизнь, вы забыли о любви и добре. Вы пьете, курите, сквернословите, лжете, ненавидите друг друга, – сказал Филин Филипп.

– Это так, – грустно сказала Женя.

– Вы губите леса, убиваете животных, отравляете воздух, – продолжал он.

– И это так, – еще более грустно сказала девочка.

– А что вы сотворили с Матушкой Землей? Она едва терпит надругательства над ней, но иногда и она содрогается от ужаса.

– И тогда происходят землетрясения, извержения вулканов? – спросила Женя.

– Ты правильно понимаешь, девочка. И вот, больше не надеясь на людей, мы решили сами спасать нашу красавицу Землю.

– А кто «мы»? – поинтересовалась девочка.

– Мы – звери и птицы, рыбы и грибы, деревья и травы. И долгое время нам это удавалось, потому что у нас были надежные помощники в Волшебном Мире.

– А кто они?

– Это все те, кто живет в той стране, – ответила мудрая птица, – цветы, травы, кустарники, деревья, птицы, звери и так далее. Там каждая травинка – наш друг и наша сила. Они уже давно помогают нам очищать Матушку Землю от всего дурного, от любой скверны и сохранять ее жизнь.

– А людей там нет? – спросила Женя.

– А вот людей там, к сожалению, нет, – тихо ответил старый Филин Филипп.

– Золотая Стрекоза Злата говорила мне, что жители Волшебной Страны очень сильны, – заметила Женя.

– Да, это так, и мы им доверяем. А вот людям мы уже доверяем мало. Ты не обижайся, но очень скоро ты сама убедишься в том, что многие из них так осквернили свою душу, что уже и не достойны называться Землянами.

– Расскажите мне подробнее об этой Волшебной Стране, – попросила девочка.

– Видишь ли, эта Страна – крохотный островок всего нашего Мира, каким он когда-то был. И каким ему надлежит быть снова. Это мир Гармонии и Любви, Добра и Света. Это мир, где Творец всегда рядом со своими творениями.

– Вы хотите сказать, что такой когда-то была жизнь и на Земле? – спросила Женя.

– Да, но таким он был до появления на Земле Злого Зайтана. Ты ведь знаешь, что сам Злой Зайтан когда-то был добрым и честным, а потом решил взять власть в свои руки и захватить Землю.

– Я слышала, что был какой-то хороший ангел, который потом стал дурным и нечестным, – ответила девочка.

– Верно, но Творец Вселенной не позволил ему этого сделать, и с тех пор идет война Добра и Зла, Света и Тьмы.

– И сейчас? – спросила девочка.

– Разумеется, – кивнул он, – и к сожалению, война эта идет с переменным успехом. Если бы люди были честнее и добрее, они бы были нашими сторонниками в этой битве. Увы…

– И как же быть?

– Людям нужно меняться, девочка, но произойдет это не в одночасье.

– А как же быть сейчас? – нетерпеливо спросила Женя.

– Как быть? – переспросил старый Филин Филипп, – для начала нам нужно проникнуть в Волшебную Страну, но на пути стоит сам Злой Зайтан.

– А как же туда проникнуть? – тревожно спросила Женя.

– Как? – снова переспросил старый Филин Филипп, – нужно просто прыгнуть в Колокольчиковый Колодец, но никто из наших жителей этого сделать не может.

– Почему? – удивилась Женя.

– Это под силу только человеку, – сказал Филин Филипп, – и этот человек должен осознавать, на что он идет, ведь ему предстоит встретиться с самим Злым Зайтаном.

– А я смогу это сделать? – осторожно спросила Женя.

– Это решить должна только ты сама, неволить мы не имеем права. Запомни, что этот поступок должен быть добровольным.

– Скажите, уважаемый Филин Филипп, а как можно победить Злого Зайтана?

– Никак. Мы можем только ослабить его и обескровить. Раньше мы думали, что Зло можно уничтожить только Злом, но потом поняли, что это не так. Затем мы решили, что Зло уничтожается Добром, но и это не совсем верно. И теперь мы думаем иначе, в наших силах только ослабить зло, уменьшать его количество на Земле.

– А кто же его может победить окончательно? – спросила Женя в недоумении.

– Только сам Творец. Это лишь в его власти, – убежденно ответил старый Филин Филипп.

– А почему он этого не делает?

– Он дает нам время самим бороться со злом. Он смотрит, как мы будем поступать – смиримся или нет. Наверное, Творцу Вселенной нужны сильные создания, которые были бы его верными помощниками. Заметь – его помощниками, друзьями, соратниками, а не прислужниками и не подневольными рабами. Серые Срули у Злого Зайтана именно прислужники, а не друзья. Они у него на службе, и будь их воля, многие из них предадут его тут же. Но пока они его боятся.

– Скажите, пожалуйста, уважаемый Филин Филипп, а как жители Волшебной Страны помогают вам охранять Землю? – спросила Женя.

– Как? Очень просто. Разве ты не знаешь, что в мире сосуществуют две силы – силы Добра и Зла. И что добрые мысли и чувства увеличивают в мире количество Добра, а злые увеличивают количество Зла.

– Вы говорите – мысли и чувства? А при чем тут они? – искренне удивилась Женя.

– Неужели ты этого не знаешь? – чуть громче воскликнул ее собеседник, – а хотя чему я удивляюсь, сейчас почти все люди этого не знают. А между тем каждая мысль и каждое чувство имеют свой вес и свое значение. Добрые – делают мир чище и краше, злые – наоборот. А вообще природа добра и зла намного сложнее.

– Как интересно вы рассказываете, добрый Филин Филипп.

– А ведь когда-то все люди это знали, – вздохнул он, – и жили в гармонии с Природой, и потому на Земле царила Вечная Весна. Людей тех в разные времена называли по-разному, но какая разница, главное, на земле была совсем другая жизнь.

– Вы ее видели? – спросила девочка.

– Видел, – ответил он, – и если ты спустишься в Колокольчиковый Колодец, ты тоже увидишь ее своими глазами, вернее, то, что от нее сохранилось. Но повторяю, людей там сейчас нет.

– А может ли снова на Земле наступить такая жизнь? – снова спросила Женя.

– Может, – кивнул Филин Филипп, – только они сначала должны вернуться к своим истокам, помочь своей Земле и самим себе. А для начала пусть хоть кто-то из них поможет нам. И между прочим, в той стране к друзьям принято обращаться только на «ты», даже к Творцу обращаться следует на «ты». А на «вы» раньше обращались только к врагам.

Женя смутилась, потому что она обращалась к Филину Филиппу только на «вы».

– А я не могу так сразу себя переделать, – сказала она.

– Ничего, это придет со временем, и ты сама должна это почувствовать, – ответил Филин Филипп.

– Скажите, пожалуйста, а можно ли мне рассказать об этом своим родителям, друзьям, знакомым? – спросила Женя.

– Не только можно, но и нужно, – поддержал ее старый Филин Филипп, – ты рассказать можешь все, кроме заклинаний.

– Ой, тогда я расскажу об этом и своей тете – Веронике, и двоюродным сестрам и брату. И еще у меня много друзей – в обычной школе и в музыкалке, – обрадованно воскликнула девочка.

– Ты учишься в музыкальной школе? – спросил старый Филин Филипп.

– Да, по классу скрипки и фортепиано. Правда, по скрипке я уже сдала в этом году выпускной экзамен, но хочу еще один год поучиться, может, буду поступать в музыкальное училище.

– Музыкант – замечательная профессия, но она ленивых не любит. А ты, Женя, ленива?

– Бывает, – призналась девочка.

– Это большая беда, – заметил Филин Филипп, – но она поправима. Лень ведь тоже от лукавого, девочка. Однако в наших силах изменить себя. Если мы, звери и птицы, будем ленивы, как некоторые люди, Земле будет тяжко.

– Почему? – удивилась она.

– Потому что каждый выполняет свой долг, – ответил старый Филин Филипп, – ты говоришь о музыке, но ведь все наши лесные птицы – природные музыканты и великолепные исполнители. Ты слышала, как поет в ночном саду соловей? Или иволга, спрятавшаяся в зарослях? Или жаворонок в предутренний час?

– Соловья я слышу часто, потому что наши окна выходят на сады, – ответила девочка, – и потом, мы же в это время часто бываем на даче, а там чего только не услышишь – и щелканье, и чириканье, и свист.

– Да, верно, это стараются наши птицы. Вот и учись у них трудолюбию, – посоветовала мудрая птица, – мастерство не приходит само. Не надо надеяться только на способности. Кому Бог дал великий талант, тому тем более необходимо трудолюбие.

– А я думала, если у человека есть талант, ему и трудиться нужно меньше, ведь ему все дается легко, – заметила девочка.

– Да, если Бог много дал человеку, то со стороны всегда кажется, что ему все дается легко и просто, но при этом все забывают, что Бог с талантливого человека и спросит больше, чем с других. И спросит строго. И потому лень – не наш помощник, особенно теперь, когда нам предстоит борьба.

– Я хотела спросить, как попасть туда, как спуститься в Колокольчиковый Колодец? – поинтересовалась Женя.

– О, это очень просто. Нужно всего лишь прыгнуть в него, и тот человек, который на это решится, попадет в Волшебную Страну.

– И только-то? Так это же действительно просто, – весело воскликнула Женя.

– Да, просто, – согласился Филин Филипп, – но выйти оттуда просто так он уже не сможет, ты забыла, что этот вход сторожит сам Злой Зайтан, и он обязательно встретит этого смельчака с глазу на глаз. А вот когда и при каких обстоятельствах эта встреча произойдет, не знает никто. Может быть, сразу, а может быть, в конце пути.

– Это очень страшно?

– Очень, девочка, очень. Если бы это не было так страшно, я бы не говорил сейчас с тобой так долго.

– Ой, мне, наверное, уже пора. Меня ведь родители ждут, – спохватилась Женя, – да и времени прошло уже порядочно.

– За это не волнуйся, – успокоил ее Филин Филипп, – для твоих родителей прошло не более десяти минут, они еще даже не начали волноваться.

– Но мне же еще долго идти назад, – забеспокоилась Женя.

– И за это не переживай. Я тебя перенесу на опушку в мгновение ока. Только еще одно важное условие: если ты решила идти в Волшебную Страну, то в Колокольчиковый Колодец ты должна прыгать только одна, поняла? Никто не должен сопровождать тебя.

Женя вспомнила, что у нее дома осталась ее любимая кошка Лиза, и она спросила:

– А с кошкой можно?

– С кошкой? – переспросил он. – Можно. Я сейчас говорил лишь о человеке.

– Спасибо, добрый Филин Филипп.

– Но это еще не все, – остановил он ее.

– А что еще?

– Тебе надо запомнить Заклинание Волхвов. Когда ты встанешь на край Колокольчикового Колодца, ты должна будешь произнести его. Вот оно, запоминай:

– Как интересно! – восторженно сказала Женя.

– Но и это еще не все, – продолжил старый Филин Филипп, – на обратном пути ты должна будешь повторить это заклинание, но последние слова должны быть другими:

– Запомнила? – спросил он.

– Запомнила, – ответила девочка.

– Тогда давай прощаться, друг мой. До нового и доброго свидания, я тебе желаю удачи, и пусть тебе помогут древние Боги Вселенной.

– Спасибо, уважаемый Филин Филипп. До свидания, – почтительно сказала Женя.

– А теперь иди, – сказал он напоследок.

И в ту же минуту Женя оказалась на опушке. Метрах в десяти от нее стояла, сияя дальними фарами, машина.

В этот момент родители девочки увидели, что к машине кто-то приближается. Человек шел со стороны леса и махал им руками. При дальнейшем приближении оказалось, что это Женя.

– Ты где была так долго? – набросились они на нее с вопросами.

– Совсем даже недолго, – возразила Женя, – взгляните на часы.

В самом деле, оказалось, что она гуляла в лесу не более десяти минут.

– Рассказывай, что ты увидела и узнала, – начали, было, они, но Женя замахала руками.

– Ах, ради Бога, все потом, поехали домой. Я ужасно устала. Да и про грибы вы, кажется, уже совсем забыли.

Через несколько минут они уже ехали домой.

 

Исчезнувшие грибы и серая куропатка

Ехать по ночной дороге было приятно, встречных машин попадалось немного, освежающая прохлада обвевала со всех сторон, и хвойный аромат леса вселял бодрость и силы.

И только когда они проезжали то место, где должна была находиться деревня Бесовка, никакой деревни там не оказалось вовсе. Но родители даже не обратили на это внимания.

– Странно, нет даже того указателя, – отметила про себя Женя и покосилась на ноутбук, который аккуратно лежал на заднем сиденье рядом с ней. Она отодвинула его подальше в угол и накрыла легкой курткой, которая находилась тут же.

Но самое удивительное их ожидало позже.

Вскоре они подкатили к дому. У подъезда в этот поздний час стояли какие-то люди, но как оказалось, это был подвыпивший сосед Куропаткин со своими приятелями.

– Здоров, Владимирыч, откуда это ты?

– Здравствуй, – неохотно откликнулся папа, – из лесу.

Он не любил этих, вечно подвыпивших мужичков, которые день и ночь ничего не делали, они кучками собирались во дворе, играли в карты, пили, обсуждали соседские новости, а между тем сам двор был в грязи и запустении. Здесь не было даже детской площадки – ни качелей, ни песочницы, ни каких-либо других возможностей поиграть их же детям.

Когда же в их доме поселился сосед, крепкий русский мужик Михаил Иванович, приехавший откуда-то с юга, он привез к дому грузовик песка, но его быстренько растащили местные жильцы по своим хозяйским нуждам. Сосед снова привез грузовик песка, сделал качели и лавочки. И теперь, наконец, детям было, где поиграть.

Сергей Владимирович, встречаясь с ним, испытывал стыд за своих соседей.

– Это уже не те русские люди, какими мы когда-то были, – говорил он.

– Да они просто пьют день и ночь, – вторил ему новый сосед.

– А ведь русские люди никогда такими не были, никогда, – горячо говорил Сергей Владимирович, – это как будто какая-то особая, искусственно выведенная порода.

Говорить об этом с мужичками было бесполезно, они каждый день собирались все теми же кучками, и первоочередной задачей их было опохмелиться. И потому Сергей Владимирович не мог любить этих спившихся и почти потерянных для общества людей, каким был и упомянутый сосед Куропаткин.

– Из лесу? Поди, грибов набрали? – спросил между тем Куропаткин.

– Набрали, – согласился папа.

– Грибы – это хорошо, в этом году их, говорят, полно. Закуска будет мировецкая, – снова сказал Куропаткин, стараясь казаться трезвым, – а каких набрали-то?

– Да все больше благородные, один к одному, – ответил папа, едва скрывая раздражение, и открыл багажник. Ему совсем не хотелось общаться с Куропаткиным, но тот, как на грех, проявил активность и подошел ближе.

Вероятно, папа раздражился бы еще более, если бы не радовали собранные грибы, и потому он довольно бодро начал разбирать багажник. Но оказалось, что он доверху наполнен обыкновенной древесной листвой. И лишь на дне лежало совсем немного грибов, тех самых, которые они собрали в самом начале.

– Что такое? Ничего не понимаю, где грибы? – недоуменно спросил он, обращаясь к жене.

– Может быть, мы не все кучи собрали? – предположила она.

Все недоуменно смотрели в багажник, который час назад был битком набит самыми отборными грибами.

– И где же ваши благородные грибы, господа благородные? – желчно спросил сосед и засмеялся злобным смехом.

– Все, с меня хватит! Что за чертовщина! – гневно сказал папа. – Начинаем жить обычной жизнью. Хватит с нас экспериментов со стрекозами и филинами, колодцами и грибами.

– Какие эксперименты, сосед, ты что говоришь? – снова встрял в разговор пьяный Куропаткин, продолжая смеяться.

– Ах, отстаньте, пожалуйста, сейчас не до вас, – раздраженно ответил папа.

– Да отойду, отойду, подумаешь, какая птица, – сказал он.

– Сам ты птица, – неожиданно ответил ему папа, совсем не имея в виду «птичью» фамилию соседа.

– Что ты сказал? – процедил сосед, – повтори, что ты сказал? Кто тут птица? Это я – птица? Ты хочешь сказать, я – птица? – и он угрожающе двинулся вперед. Но в этот момент подошли его приятели и за руки отвели в сторону.

Куропаткин еще некоторое время хорохорился, а потом вдруг неожиданно и очень часто замахал руками, уменьшился в размерах и буквально на глазах превратился в смирную серую куропатку.

Полупьяные приятели заорали благим матом и разбежались кто куда, оставив в одиночестве то ли своего собутыльника Куропаткина, то ли настоящую птицу куропатку, невесть откуда появившуюся здесь.

Наши герои в оцепенении наблюдали эту картину. И тут Женя неожиданно сказала:

– Теперь я понимаю, почему они росли кругами.

– Кто? – в один голос спросили родители.

– Грибы, – ответила девочка.

– Почему? – снова в один голос спросили родители. И тут все поняли, в чем дело.

– Это же сатанинские круги, – со вздохом протянула опечалившаяся мама, – значит, нас кружила нечистая сила.

– Да, мамочка, и она же сейчас потешилась над Куропаткиным.

– И над нами? – спросил вдруг папа.

– Ты имеешь в виду грибы? – устало спросила его мама.

– И над нами, – грустно сказала Женя.

Папа был так расстроен таинственным исчезновением грибов, что даже не стал загонять машину в гараж, а оставил ее тут же, у подъезда.

– Ничего с ней до утра не случится, – сказал он.

– А ты все-таки встретилась со старым Филином Филиппом? – успокоившись, спросил он Женю.

– Да, он многое мне рассказал.

 

Утренний разговор с Денисом

Странности продолжались и на следующий день, в воскресенье. На каждом шагу теперь происходило нечто, совершенно непонятное.

Началось с того, что папа проснулся часов в девять, но привычно стал собираться на работу. Мама тоже встала и уже хлопотала на кухне, собирая завтрак.

– Который час? – спросил папа.

– Пятнадцать минут десятого, – ответила мама.

– Пора уже на работу.

– Конечно, а то опоздаешь.

Женя тоже уже проснулась в своей комнате и прислушалась к этому странному разговору.

– О чем они? – подумала она, – какая работа? Сегодня же воскресенье. К тому же, если папе надо на работу, то он всегда уходит в половине восьмого, а не в десятом часу. Что это опять происходит с ними?

В это время кошка Лизка, видя, что Женя проснулась, прыгнула к ней на кровать и принесла ей любимую игрушку – цигейковый шарик, приглашая к игре.

– Что, Лизок, играть хочешь? – спросила Женя и бросила шарик в угол комнаты. Лиза мгновенно оказалась там и уже несла шарик обратно. Они разыгрались, и Женя перестала слышать, о чем говорили родители. Она услышала только, как хлопнула входная дверь, – значит, папа действительно вышел из дому. Женя решила вставать.

В это время Сергей Владимирович вышел из дому и прямо у подъезда встретил соседа Дениса.

– Здоров, сосед, – сказал тот.

– Здравствуй, – довольно сухо ответил Сергей Владимирович.

– Куда собрался-то?

– На работу.

– Так сегодня воскресенье, – удивился сосед.

– Надо.

– А что не на машине? – снова спросил сосед.

– В гараж за ней иду, – ответил Сергей Владимирович.

– А это разве не твоя? – снова удивленно спросил сосед, кивая на машину.

– Нет, я свою на ночь здесь не оставляю, – ответил Сергей Владимирович и пошел.

Денис посмотрел ему вслед, потом взглянул на машину.

– Да это же его машина, – подумал он, – точно, вот он, его серебристый «Нисан», и номер его – КВР 893. Он мне еще сам говорил, что в ГАИ ему номер удобный дали, три последние цифры его телефона.

Он покрутил пальцем у виска ему вслед:

– Вот дурак.

И тут он увидел, что сосед остановился, достал мобильник, с кем-то коротко поговорил и повернул назад.

– Дошло, наверное, – подумал Денис, – а то крутит мне мозги. Я что – его машину не знаю, что ли? Это у меня барахло барахлом, «семерка», будь она неладна.

И он подумал о том, как она ему надоела.

– Рыдван чертов, драндулет собачий. Не успеваю запчасти менять, сколько денег на нее угробил, а на новую где взять? – и он произнес завистливо:

– У Владимирыча-то машина совсем новая, а моя крашеная, ржавая, днище гнилое.

Правда, у Дениса была еще одна машина – старый-престарый горбатый «Запорожец», на нем теперь по двору катался его сын. А Денис мечтал о настоящей, новой, красивой машине, с кожаным салоном, автоматической коробкой, климат-контролем. Он всю свою жизнь крутит баранку, но так и не посидел еще в настоящем добротном автомобиле.

И «семерка» его – чермет, таратайка. Первая передача включается плохо, зад виляет, руль неповоротливый, переднее сиденье передвигается рывками. Правда, движок еще неплохой, и то ладно.

– Вернулся? Дошло, что ли? – спросил он у соседа.

– С работы позвонили, отменили все дела, – ответил Сергей Владимирович.

– Что это с ним? – подумал Денис, – уж не свихнулся ли часом? Что-то сегодня все на сумасшедших похожи. Вон и мужики с утра бегают, какую-то чудную историю рассказывают.

– Слушай, сосед, – обратился он к Сергею Владимировичу, – а ты не слышал, что тут вчера произошло?

– Нет, не слышал.

– Как это не слышал? А говорят, будто ты вчера вместо грибов из леса листья привез.

– Да, грибов набрали немного, – неохотно ответил Сергей Владимирович.

– А мужики наши вчера до того напились, что говорят, будто Куропаткин в куропатку превратился, представляешь, прямо у них на глазах. Говорят, махал-махал руками и домахался. Враз, говорят, маленьким стал. Ты, часом, не видел?

– Нет, не видел, – ответил Сергей Владимирович.

– Ну, ты даешь. Да он же, говорят, к вам и приставал, – не унимался сосед.

– Ну и что?

– Как что? Он все утро с нами был и все рассказывал, никак отойти не может. Как в птицу превратился, помнит, а потом вроде как без сознания был. Очнулся, говорит, под утро, лежит на земле, потрогал себя – весь в перьях. Потом отошло.

– Как это отошло? – удивился Сергей Владимирович, – что значит отошло? Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Чего ты не понимаешь? Человек очнулся в перьях весь, сечешь?

– Ну и что? – повторил Сергей Владимирович.

– Как что? Человек в птицу превратился, ты что, не понимаешь?

– А в какую птицу? – неожиданно спросил Сергей Владимирович.

Денис тупо посмотрел на соседа:

– Как в какую? – спросил он так же тупо.

– Ну, есть же разные птицы – орлы, вороны, куропатки.

– В куропатку, наверное… – вяло произнес Денис, – он же Куропаткин.

– Тогда все понятно, – заключил Сергей Владимирович.

– Что тебе понятно? – небрежно сказал сосед, – тут весь двор гудит, и никому ничего непонятно. Куропаткин вон за бутылкой побежал, говорит, если не опохмелится, то точно с ума сойдет.

– Почему?

– Как почему? Такое с ним приключилось.

– Так может, ему лучше пить бросить, чем опохмеляться? А то ненароком и не такое приключится.

– Он так и хочет. Только, говорит, опохмелюсь в последний раз и в завязку, – объяснил сосед.

В это время с балкона раздался голос жены Дениса:

– Иди, тебя к телефону.

– Кто это там?

– Не знаю, какая-то девушка с приятным голосом. Я только не поняла, кто это и откуда.

– Иду, – откликнулся он, – ладно, сосед, давай, я пойду.

И Денис заторопился домой.

 

Неожиданный звонок

– Денис Иванович Таратайкин? – спросили в трубке.

– Да.

– Вас беспокоят из регионального представительства фирмы «Форд» в вашем городе. Меня зовут Флора Язвицкая. Мы проводим рекламную кампанию, что-то вроде лотереи, и хотим вам сообщить, что по её результатам вы выиграли одну из моделей автомобиля «Форд Фокус», – прощебетала она.

– Я не понял, – упавшим голосом произнес Денис.

– Вам повторить? – послышалось в трубке.

– Я не понял, – снова повторил Денис.

– Что… что такое? – испуганно спросила жена.

– Отойди, – мрачно процедил он. И так же мрачно сказал в трубку:

– Повторить.

Девушка словно заученно произнесла то, что он уже слышал.

– А откуда вы взяли мой адрес? – подозрительно спросил Денис.

– Из милиции? – снова вмешалась жена, вытирая мокрые руки о фартук.

– Да уйди ты, – цыкнул он на неё.

– Наше представительство имеет несколько филиалов во многих городах мира, – затараторила она, – недавно мы стали активно работать и в России. В частности, сейчас мы внедряем новую систему мониторинга спроса и реализации нашей продукции в вашем городе, по всем его районам, в том числе и вашему. По определенной схеме мы выбирали улицы, номера домов и квартир. Так получилось, что мы выбор пал на номер вашего дома и квартиры, – отчеканила девушка.

– И что теперь? – с недоверием обратился с ней Денис, начинающий понимать, что ему выпала редкостная удача.

– В ваших интересах подойти к нам в офис как можно быстрее, при себе иметь документы – паспорт и военный билет.

– А военный билет вам зачем? – натужно спросил Таратайкин.

– Вы же понимаете, что выигрыш нешуточный, нам нужно проверить все данные и занести их в картотеку.

– Какую еще картотеку? – насторожился он.

– Это простая формальность. Давайте сейчас сверим адрес. У вас улица масона Кутузова, дом 6, квартира 12?

Денис вдруг подумал, что улица и номер дома названы были правильно, а вот квартиру у него была не 12, а 11. Но он почему-то ответил утвердительно.

– Замечательно, значит, мы вас ждем. Наш офис находится в проектном институте, что на углу улиц Черноземной и Беловежской.

– Так это ж совсем рядом, – почему-то обрадованно подумал Денис.

– Да, это рядом, – подтвердила девушка, – и запомните, у нас тринадцатый офис. Он находится на первом этаже, на теневой стороне, прямо по коридору до конца, вы легко нас найдете, к нему ведет красная ковровая дорожка. До свидания.

В трубке раздались короткие гудки.

Денис сидел ошеломленный. Жена недоуменно заглядывала ему в лицо:

– Что, что случилось? Какой военный билет? Какая картотека? Куда ты опять попал? – засыпала она его вопросами и уже по привычке хотела было заголосить, какой дурак ей попался и как он испортил ей жизнь, но недоуменно-напряженный вид Дениса ее остановил.

– Вот это да-а-а… – протянул Денис, – ты понимаешь, Валентина, мы с тобой выиграли иномарку, – торжественно произнёс он.

Через час весь двор гудел об этой новости. Еще не успели толком обсудить историю с Куропаткиным, а тут новое грандиозное событие. Теперь все только об этом и говорили. Еще бы, ведь такое, действительно, случается не часто. Мужики по этому поводу, как всегда, собрались за дворовым столиком и на разные лады обсуждали ошеломляющую новость, даже забыв на время о привычных картах.

– Надо же, как везет дуракам, – бросил кто-то.

– А ты слышал про это представительство? – спросил другой.

– Что-то припоминаю, – ответил третий.

– Но это официальный дилер или как? – поинтересовался четвертый.

– Да кто ж его знает… и какая разница, главное – мужику подфартило.

– Да-а-а… у нашего Дениса теперь будет целый парк автомобилей, – заметил еще кто-то.

– А что он будет делать со старой «семеркой»? – интересовались они.

– То-то мужик заживет, – пришли они к выводу, продолжая на разные лады судачить об одном и том же.

Сам же счастливчик уже мчался в офис с документами.

 

Форд Фокус

На пороге проектного института его встретил вежливый консьерж, который показал ему, где находится тринадцатый офис. Он действительно располагался впереди, в конце длинного коридора, и к нему вела широкая ковровая дорожка красного цвета.

В кабинете за столом сидела миловидная девушка с каким-то совершенно невинным личиком.

– Это, наверное, и есть Флора Язвицкая, – подумал Денис и поздоровался.

– Здравствуйте, да, это я звонила вам, – вежливо сказала девушка и улыбнулась.

Денис поразился, как улыбка неузнаваемо изменила ее лицо. У нее обнажились островатые клыки зубов, и улыбка была больше похожа на оскал.

– Лучше бы ты не улыбалась, – подумал он.

– Почему? – вежливо спросила девушка.

– Что… почему? – переспросил Денис.

– Почему мне не надо улыбаться? – невозмутимо обратилась она к нему.

– Я… – замямлил он, – разве я это говорил? – еле произнес он, и веко у него дернулось.

– Почему вы так нервничаете? – участливо спросила она, – у вас впереди столько интересных событий, а вы так себя не бережете. Вон у вас даже веко дергается.

– Какое веко? – тупо спросил Денис.

– Левое.

– Разве? – вслух произнес он и тут же подумал, – ах ты, бестия.

– Ну, какая же я бестия? Я – рядовой сотрудник фирмы. Вы бы видели остальных наших сотрудников, особенно тех, кто нами управляет, – продолжала девушка.

Денис теперь боялся и говорить и думать. А девушка продолжала:

– Давайте перейдем к делу. Вы принесли документы?

– Принес, – обрадовался он тому, что теперь можно не бояться собственных мыслей.

– Давайте их мне. Я занесу ваши данные в нашу картотеку.

И она стала быстро набирать его данные на компьютере. Денис обратил внимание, что у нее необычные ногти – длинные, голубого цвета, а поверх был нанесен какой-то замысловатый абстрактный рисунок.

– Искусственные, наверное, сейчас все такие наращивают, – подумал Денис, – моя Валентина тоже такие хочет.

– Хочет – пусть сделает, – прокомментировала Флора, – на то она и женщина.

Денис почувствовал, как у него слабеют ноги.

– Что с вами? – озабоченно спросила девушка, – вам плохо?

– Нет, ничего, – вяло ответил Денис, но все же присел.

– У нас иногда такое случается, – участливо заговорила Флора, – ведь не каждому выпадает такое счастье – бесплатно получить иномарку, которая стоит пятнадцать тысяч условных единиц.

– Она стоит пятнадцать тысяч долларов? – еще больше слабея, переспросил Денис.

– А вы сколько думали? Мы же вам дарим новую машину, а не рухлядь, как ваша реэкспортная «семерка».

– А откуда вы знаете о моей машине? – осторожно спросил он.

– У нас своя база данных, – вежливо ответила Флора.

– Ну и язва, – не удержался и подумал Денис.

– Разве? – мило улыбнулась девушка, – вы опять за свое – то бестия, то язва. А мне такие видные мужчины комплименты делают, – с достоинством закончила она. И тут же засыпала его градом странных и даже неуместных вопросов, – а вы что, – не мужчина? Или у вас с этим проблемы? Может быть, вам помочь?

Пока Денис тупо соображал, о чем его спрашивают, Флора Язвицкая неожиданно добавила:

– А вот мыслями своими действительно надо управлять, потому что каждая мысль имеет свой вес.

– Я не понял, – тупо произнес Денис. Он действительно ничего уже не понимал.

– Что вы не поняли? – деловито спросила Флора, заканчивая работу, – что тут может быть непонятного? Ну, вот и всё.

И она протянула ему распечатанные на принтере документы.

– Проверьте, пожалуйста. Это наш контракт.

Денис прочитал, отметив про себя, что номер его квартиры снова указан не 11, а 12, но промолчал, испугавшись, что из-за этой досадной ошибки ему может не достаться машина. Дочитав до конца, он сказал:

– Все, кажется, правильно.

– Так кажется или все правильно? – мило осведомилась девушка.

– К-к-кажется, – заикаясь, повторил Денис.

– Когда что-то кажется, у вас крестятся, так ведь? – оскалилась девушка, – но лучше этого не делать, просто у вас нервишки расшалились от такого неожиданного подарка.

– Да уж, – только и смог вымолвить Денис.

– Ну, вот и замечательно, – сказала Флора и снова улыбнулась. Денис отвел глаза в сторону.

– Теперь печать и подписи обеих сторон, и потом заверим у нашего нотариуса Симановича.

Денис устало подумал, что и нотариус окажется таким же ясновидящим, как и Флора, но он оказался как будто самым обыкновенным мужчиной предпенсионного возраста и вполне добродушным.

– Представляете, – защебетала Флора над ухом Дениса, – он когда-то служил секретарем у самого Григория Распутина.

– Что вы говорите? – участливо спросил Денис, даже не вникнув в смысл сказанных слов.

– А теперь служит у нас, и я считаю, тем самым он оказывает нам большую честь, – заключила Флора.

– Да, да, конечно, – кивнул Денис.

– Он столько знает, – продолжала щебетать она, – столько хранит тайн! И каких! Это же настоящий кладезь! Если бы он все это кому-нибудь рассказал – никто бы не поверил! И о самом Распутине, и о его окружении! Там такое творилось! Такие интриги! И надо сказать, не без нашего участия.

– Что? – рассеянно спросил Денис.

– Я про секретаря Григория Ефимовича Распутина, – уточнила она.

– Какого Распутина? – испугался Денис.

– Как какого? – возмутилась секретарь, – вы что, меня совсем не слушали? Наш нотариус Симанович – бывший секретарь Григория Распутина.

– Он же помер давно, – заметил Денис.

– Кто? – удивилась она.

– Р-Р-Распутин, – неуверенно ответил он.

– Кто вам это сказал?

– Н-н-не знаю.

– Не знаете, так и не говорите, – отчеканила она, – и Симанович его, как видите, жив и вполне здоров. Впрочем, давайте перейдем к делу.

– Да, лучше к делу, – совершенно ошалело согласился он, – вы мне лучше скажите, что теперь?

– А что теперь? – переспросила секретарь, – что вы имеете в виду?

– Когда я смогу получить мою машину? – задал волнующий вопрос Денис Таратайкин.

– Господин Таратайкин, – вдруг официально заговорила секретарь, – позвоните нам, пожалуйста, после обеда, думаю, уже сегодня вы получите все, причитающееся вам.

– Как вы оперативно работаете, – заметил Денис.

– Да, мы солидная компания, наш шеф расхлябанности не терпит.

– Что значит заграница, – мечтательно подумал Денис, – нам бы так, как по ту сторону океана.

– Как вы сказали? – всплеснула руками с голубыми ногтями секретарша, – заграница? По ту сторону океана?

– Я ничего не сказал, – неуверенно произнес Денис.

– Как же, как же… по ту сторону… Если бы вы знали, как вы правы. А знаете, что? Давайте лучше мы позвоним вам сами. До встречи.

– До встречи, – нервно ответил Денис и скорее побежал домой. Ему не терпелось рассказать всем, что с ним произошло.

А двор уже гудел об этом вовсю. Теперь, казалось, об этом знал не только весь дом, но даже весь район.

Денис сбивчиво рассказал собравшимся и о странной девушке, и о заключении договора, и о пожилом нотариусе Симановиче, который когда-то служил секретарем у самого Гришки Распутина.

– Какого Гришки-то? – уточнил кто-то.

– Того самого, говорит, Григория Ефимовича, – ответил Денис.

– Ты что, Денис, он же помер давно.

– Так я ей сказал то же самое.

– А она что? – спросили его.

– А она говорит, нет, мол, он жив и здоров, так же, как и его секретарь Симанович.

– Так ты что, был на приеме у этого самого Симановича? – испуганно спросил кто-то.

– Ну, – ответил Денис, – ничего, нормальный мужик.

– А ты часом не спятил? – спросили мужики.

– Не знаю, – честно признался он, – но с этой секретаршей Язвицкой легко умом тронуться.

После такого подробного разговора народ решил, что все странности эти оттого, что Денис сильно нервничал. Еще бы, было от чего нервничать.

Теперь Денису оставалось только ждать звонка. Время тянулось нескончаемо медленно. Он уже видел себя обладателем темно-синего автомобиля. Почему-то ему представлялся именно такой цвет. На радостях он решил подарить свою старенькую «семерку» брату, который жил в районном городке.

– Осчастливлю брата, пусть учится ездить, – рассуждал он, – я ведь тоже когда-то с этого начинал. Зато теперь буду с шиком кататься на новеньком «Фокусе», не зря его так рекламируют по всем каналам.

И Денис лениво предался мечтам, продолжая рассуждать:

– Да, «Форд Фокус» – это тебе на мой рыдван, стеклоподъемники, электропакет, пусть не полный, но все же. В моей «старушке» стекла аж со скрипом опускаются. Что там еще? Ах, да, передний привод, моя давнишняя мечта. Движок новый, пусть нашей сборки, ну и что. А еще подогрев сидений, мать честная.

Когда раздался звонок, Денис судорожно схватил трубку.

– Денис Иванович Таратайкин? – услышал он уже знакомый голос Флоры Язвицкой.

– Да, я слушаю.

– Это Флора Язвицкая.

– Я вас узнал, – с волнением сказал Денис.

– Замечательно, но видите ли, тут одна неувязочка.

– Что такое? – испуганно спросил Денис.

– Дело в том, что в договоре указан номер вашей квартиры как 66, а у вас в паспорте указан другой номер – 67.

– И что теперь? – окончательно испугался он.

– Да вы так не пугайтесь, – поспешила успокоить его Флора, – просто вам надо снова подойти сюда, и мы все уладим. Даже если у вас и 67 квартира, вы все равно получите свой темно-синий автомобиль. У нас все по-честному, без фокусов.

– Что вы хотите этим сказать? – пролепетал он.

– Ах, какой же вы непонятливый, Денис Иванович. Лучше скорее приходите, мы вас ждем. К тому же, вы забыли у нас свои документы – паспорт и военный билет.

Денис чуть не подскочил:

– Как забыл?

– Вот так. Да вы не переживайте. Они у нас. До встречи.

Через минуту Денис уже мчался в проектный институт, в офис номер тринадцать, где располагалось региональное представительство знаменитой фирмы, а точнее, ее районный филиал, и где его ждала странная девица с голубыми ногтями Флора Язвицкая.

Странности начались тут же, у входа в институт.

Во-первых, никакого вежливого консьержа он не увидел. Вместо него за стеклянной стойкой сидел старый вахтер в видавшем виды ватном жилете. Не было и красной ковровой дорожки.

– Что такое? – пробурчал про себя Денис. И пошел в конец коридора, где находился тот самый, тринадцатый офис, в котором он сегодня был. Но в конце коридора был туалет.

– Да что же это такое, в самом деле! – закричал Денис, – а где тринадцатый офис?

На его крик выглянули сотрудники соседних отделов.

– Вы что-то ищете? – спросили его.

– Куда делся тринадцатый офис?

– Что значит «куда делся»? Он на месте, в подвальном помещении. Там у нас, кажется, архив.

– Да я сегодня был уже у вас, – раздраженно сказал он, – в тринадцатом офисе находится региональное представительство фирмы «Форд».

– По-моему, здесь у нас такого никогда не было, – ответили ему.

– Как это не было, – возмутился Денис, – когда меня туда сегодня вызывали. Они проводили рекламную компанию, и я выиграл автомобиль.

– Конечно, поздравляем, но вы, наверное, все-таки что-то путаете, здесь никогда не было ничего подобного.

– Как же не было? А сотрудница Флора Язвицкая… У нее еще такая некрасивая улыбка… и ногти голубые… А договор, который я подписал… А мои документы, наконец…

– Мы не знаем такой сотрудницы, – сказали ему.

– Как же так… – удивился Денис, – но Симанович-то у вас работает.

– Какой Симанович? Иван Абрамович, что ли?

– Я не знаю его имени-отчества, но такой приятный человек, он еще когда-то у Григория Распутина секретарем служил.

Сотрудники молча переглянулись друг с другом.

– Надо вызвать «Скорую», – шепнул кто-то из них, – человек, кажется, не в себе.

Денис между тем терял терпение.

– Ладно, не хотите говорить, не надо, сам пойду искать.

На всякий случай он спустился в подвальное помещение, но и там ничего не нашел. В тринадцатом кабинете располагался архив, и ни о каком региональном представительстве здесь ничего не слышали.

Он снова бросился наверх, подбежал к вахтеру и забросал его вопросами:

– Говори, где тут у вас тринадцатый офис? Где консьерж? Где ковровая дорожка? Где Симанович, секретарь Гришки Распутина?

Вахтер, ничего не говоря, вызвал охранников, которые быстренько ответили на все вопросы Дениса. Он размахивал руками, бросался на них с кулаками и кричал что-то, совершенно непонятное окружающим, больше похожее на бред больного или пьяного человека:

– А, гады, мою машину забрать хотите. А электропакет, а подогрев сидений? Даже ковровую дорожку убрали. Это чтобы я вас не нашел? Я вас все равно найду! Где мои документы? Куда вы дели Флору? Язвицкая она, понимаешь ли, язви ее в душу, эту ясновидящую с голубыми ногтями. А где консьерж? Где тринадцатый офис? Подсунули мне туалет вместо офиса. И этого нотариуса хитренького! Куда вы дели мой «Форд Фокус»? Может, Гришке Распутину отдали? Квартира их моя не устраивает, номер, видите ли, не тот. Это вы специально подстроили, я вас понял! Я вас раскусил! То-то она мне сразу не понравилась – мы, говорит, рядом с вами находимся. Откуда она это знала?

Его вывели на улицу, и Денис, обессиленный борьбой, яростью и злобой, споткнулся, упал и покатился по лестнице. Едва поднявшись, он дошел до ближних кустов и свалился в беспамятстве. Там он пролежал до вечера.

К вечеру, когда солнце уже собиралось садиться, Денис очнулся. Он с трудом вспомнил, что с ним произошло. Он решительно ничего не мог понять. Голова болела, все тело было в побоях и ссадинах.

Надо было идти домой. Вечер был чудесным. В прохладном воздухе носились ароматы серебристого лоха, который совсем недавно расцвел, весь покрывшись мелким желтоватыми цветами.

– Вот тебе и «Форд Фокус»… фокус… да еще какой, – пробормотал Денис.

Он сунул руки в карманы и нащупал там что-то твердое.

– Ба, да это же мои документы. Откуда они у меня появились? Подсунули, наверное, когда я чуть дуба не дал, – со слабой злостью подумал он и пошел домой.

В течение целого дня весь двор был в напряженном ожидании. Все с минуты на минуту ждали Дениса, думая, что вот сейчас он появится на новенькой иномарке, как победитель на белом коне. Но его все не было. Мужики заподозрили неладное и не расходились. Когда же они увидели Дениса, чуть живого и едва стоящего на ногах, мужики участливо обступили его.

– Номер квартиры не совпал, – еле пробормотал он.

– Вот так дурят нашего брата, – вздохнули мужики, – вот тебе и весь фокус.

 

Магазин «Золотой телец»

Этот воскресный день и в самом деле, был необыкновенно странным.

Когда папа вернулся домой, мама ничуть этому не удивилась, и они спокойно сели завтракать. Однако неожиданно она спохватилась.

– А где наш ноутбук?

– В самом деле, где он? Мы же совсем забыли о нашей покупке, – заметил папа.

– Так он же остался в машине, а машину мы вчера не стали ставить в гараж. Значит, он там.

– Да? – спросил папа, – хорошо, тогда я сейчас за ним схожу.

Когда через минуту он вернулся, мама поняла, что что-то случилось.

– Ты понимаешь, его там нет.

– Как нет? – с испугом спросила она.

– Нет.

– А где мы его оставили?

– На заднем сиденье, – ответил папа.

– Да, и я его еще прикрыла курткой, – вступила в разговор Женя.

– Куртка на месте, – сказал папа.

– Тогда я ничего не понимаю, – заметила мама, – может быть, его у нас украли?

– Не думаю, потому что больше ничего не взяли, – сказал папа, – и потом, видно, что машину не открывали.

– Слушай, тогда нам снова надо ехать в тот магазин, может быть, нам возместят ущерб, – предложила мама.

– Ты права. Конечно, нам надо ехать, – согласился папа, – тем более, у нас есть время, сегодня же воскресенье. И нам обязательно возместят ущерб.

– Опять они не в себе, – грустно подумала Женя, – ну, какие магазины работают по воскресеньям, и к тому же, в деревне? И где это видано, чтобы магазины возмещали ущерб за украденную вещь?

Но она промолчала, вздохнула и стала собираться.

Всю дорогу Женя сидела в напряженном ожидании, думая, что им больше не покажется эта странная деревня Бесовка. Но на этот раз она увидела новенький, сияющий свежей краской указатель.

– Вот те раз, – подумала она, – опять начинается.

Они вошли в магазин, и тот же продавец встретил их как давних знакомых.

– Что вы желаете приобрести в этот раз? – услужливо спросил он.

Мама и папа наперебой стали объяснять ему, что случилось. Он вежливо выслушал и сказал:

– Наша техника, к счастью, настолько совершенна, что ее невозможно украсть.

– Как это так? – спросил папа.

– Это элементарно, – сказал продавец, – спутниковая система охраны, вы же знаете, что в дорогих автомобилях устанавливают специальное противоугонное средство, которое дает знать хозяину, где в данный момент находится его транспортное средство.

– Да, конечно.

– Здесь то же самое, наша фирма устанавливает такие же датчики на своих компьютерах. В обычном режиме они словно спят, а когда хозяину нужно узнать, где находится его вещь, он эти датчики с помощью специальной кнопки оживляет. Вот и все.

– Какое замечательное нововведение, – отметил папа.

– А как же, технический прогресс на месте не стоит, пока мы его контролируем. Думаю, ваш компьютер спокойно лежит там, где вы его оставили. Проверьте, пожалуйста.

Мама с папой переглянулись, поблагодарили продавца, который им премило улыбнулся, обнажив острые зубы-клыки. Улыбка до неузнаваемости изменила его лицо.

– Фу, – подумала Женя, – ну и рожа.

Продавец понимающе посмотрел на нее.

– Я вас понял, – сказал он, обращаясь именно к ней.

Она не смутилась и не растерялась, а прямо посмотрела ему в глаза. Что-то было в этих глазах нездешнее, хищное и злое, даже не злое, а леденяще-пронзительное, въедливо-проницательное, словно это были глаза не человека, а неизвестного существа в человеческом облике.

– Почему же мама с папой этого не видят, – подумала девочка.

– Они заняты другим, – доверительно наклонившись в ее сторону, ответил продавец. А потом спокойно обратился к родителям:

– Посмотрите, пожалуйста, у себя в автомобиле или, если желаете, мы посмотрим вместе.

Они вышли на улицу все вместе. Женя отошла от них подальше, она больше не могла смотреть на этого продавца. А он продолжил:

– Кстати, мы собираемся расширять свою сеть, и уже начали заниматься продажей автомобилей, в основном, зарубежного производства. Не желаете ли присоединиться и стать участниками программы? Прецеденты уже есть.

Женя покосилась на него и подумала:

– Небось, уже кого-нибудь, надул, как того же Куропаткина.

– Разумеется, это дело нашей фирмы, – громко, чтобы она слышала его, сказал продавец и продолжил, – заботиться о клиентах.

К всеобщему удивлению, ноутбук преспокойно лежал на прежнем месте, накрытый курткой.

– Кто и когда накрыл его курткой? – спросил папа.

– Я еще вчера, – ответила Женя.

– И мы даже не потрудились здесь посмотреть, – вздохнули родители.

– Да, и я утром не обратил на это никакого внимания, – заметил папа, – лежит себе куртка и лежит, и Бог с ней.

В это время за их спиной раздался резкий неприятный кашель, это продавец неожиданно поперхнулся. Он смутился, но быстро оправился, говоря:

– Как видите, я был прав. Наша техника никогда не подводит. Кстати сказать, приобретая покупку на сумму более двух тысяч долларов, вы имеете право получить дисконтную карту нашего магазина, к тому же, персональную. Если желаете, можете получить ее хоть сейчас, – услужливо сказал он.

– А что это нам даст? – поинтересовался практичный папа.

– Скидку на все последующие товары в размере пятидесяти процентов.

– Ого, тогда игра стоит свеч, – сказал папа, – мы согласны.

Они снова вошли в магазин, и продавец вручил им персональную дисконтную карту.

– А как называется ваш магазин? – неожиданно спросила мама.

– У нас сеть магазинов фирмы «Золотой телец», – ответил продавец.

– Сеть? – переспросил папа.

– Да, сеть. И наши представители активно работают повсюду, – услужливо осклабился продавец.

Папа сразу же подумал о дисконтной карте и спросил:

– Скидки на иномарки распространяются?

– Разумеется.

– Что ж, это приятно, – ответил папа, – нам, может быть, стоит присмотреть другой автомобиль.

– Конечно, в семье должен быть свой автомобильный парк, – заметил продавец и опять осклабился.

– И он будет оснащен такой спутниковой охраной? – деловито поинтересовался папа.

– Само собой, – закивал продавец, – скажу вам больше, скоро эта услуга вообще распространится на каждого человека. Это очень удобно – всё и все под контролем, в техническом плане осталось сделать лишь чуть-чуть.

– Да-а-а… плоды техногенной цивилизации, – заметил папа, – это вы о чипизации говорите?

– Ну, как вам сказать… Мир сейчас такой неспокойный, терроризм, экстремизм и прочее, люди живут в страхе, надо же с этим что-то делать.

– Как любопытно вы говорите, – вмешалась мама.

– Еще как любопытно, – согласился он, – а главное, это действительно очень удобно, практично, надежно, никто никуда не денется, все будут как на ладони, подумайте, какие замечательные перспективы нас ожидают.

– Извините, – сказала мама, – но мы до сих пор не поинтересовались вашим именем, а вы так для нас стараетесь.

– Что вы, я для вас еще ничего не сделал. За что же меня благодарить? Я бы очень хотел оказаться для вас полезным, – как-то очень значительно произнес он, – а зовут меня Адам Давидович Бескович.

– Очень приятно, – заулыбались родители.

На этом они попрощались. Путь их лежал на Уржинское озеро.

 

В поисках деревни Бесовки и долгий путь домой

Деревья весело мелькали за окнами машины. Мама, сидя за рулем, щебетала что-то приятное, папа согласно кивал ей в ответ, кажется, они обсуждали возможность приобретения второго автомобиля.

– Ты знаешь, я бы хотела «Армаду», – мечтательно сказала мама, – как мне она нравится!

– А я бы с удовольствием приобрел «Бентли», – весело заметил папа.

– Зато «Армада» – это действительно автомобиль для женщины – большой и удобный.

– Он не просто большой, – сказал папа, – он громадный.

– Именно такой мне и нужен, – заметила мама, – не понимаю, почему некоторые дамы предпочитают миниатюрные автомобильчики. Меня, например, устраивает только большая машина.

– Конечно, ты права, – сказал папа в ответ. Они засмеялись. И только Женя невесело молчала, тем более что она заметила очередную странность.

Судя по прошлому опыту, от магазина до озера езды было минут пять, не больше. Но они ехали уже минут пятнадцать, а озеро все не появлялось.

– Что такое? Что за чертовщина? – неожиданно выругалась всегда воспитанная, хотя и эмоциональная мама, – где мы? И куда делось озеро? Мы же никуда не сворачивали.

– В самом деле, мы едем, как в прошлый раз, – забеспокоился папа.

– Папусик, дай мне твою дисконтную карту, – попросила Женя и стала разглядывать ее глянцевую красивую поверхность. Крупными буквами на ней было написано название магазина – «Золотой телец».

– Ну и названьице, – произнесла она с неприятием. И вдруг в углу карточки она увидела какой-то номер, который был написан очень мелко. Она пригляделась и увидела три цифры – 666.

– Мама! – закричала она, – да он бес, этот ваш продавец!

– Что ты такое говоришь? – возмутились родители.

– Погодите, давайте остановимся и все обдумаем, – предложил папа. Когда же и они пригляделись, открытие их не обрадовало.

– Вот это да. Уж не влипли мы? – продолжил папа, – где этот чертов ноутбук?

Как ни странно, но он лежал на заднем сиденье. Папа полез в карман и достал из портмоне гарантийный талон, который, к счастью, он не выложил дома.

– Мы возвращаемся в тот магазин, – решительно сказал он.

– Для чего? – поинтересовалась мама.

– Там мы с ним спокойно во всем разберемся, – ответил он.

И тут вступила в разговор Женя:

– Вы что, не видели раньше, какой противный этот продавец?

– Женя, противный – это не аргумент, – сказал папа.

– Еще какой аргумент, – ответила девочка, – мама говорила, что интуиция – великая вещь. Может быть, у меня интуиция?

– Это прекрасно, – задумчиво произнесла мама, – но как мы не догадались раньше о том, что имеем дело с нечистой силой?

– Неужели же вы ничего не видели? – спросила Женя, – откуда в этих местах появилась вдруг новая деревня? А вы знаете, как она называется?

– Как? – в один голос спросили родители.

– Бесовка.

– Откуда ты знаешь?

– Видела на дорожном знаке – и когда мы вчера туда ехали, и сегодня, – сказала Женя.

– Почему ты нам об этом не сказала сразу?

– Скажешь вам, как же, вы же не поверите и скажете, что это – мои фантазии. И мама опять начнет читать свою лекцию о том, что свои фантазии нужно воплощать в художественные образы. И потом, вы не подумали, откуда в деревенском магазине такой навороченный отдел?

– В самом деле, – согласился папа, – почему мы об этом не догадались? Почему не видели всей нелепости происходящего?

– Вот-вот, можно подумать, что все деревенские бабульки день и ночь сидят за интернетом или играют в компьютерные игры, – поддержала его Женя. – И разве вы не видели, как улыбался этот продавец? Как он скалил свои мерзкие клыки? Кстати, как его зовут? Адам Давидович Бескович, – все сказано в имени.

– Женя, – мне страшно, – испуганно сказала мама.

– И у него, как он сам сказал, целая сеть, где активно работают его помощники, – подчеркнул папа.

– А бояться надо было раньше, – продолжала Женя, – когда ты вдруг неожиданно стала просить папу купить тебе то трактор, то этот ноутбук. И когда папа неожиданно согласился на эту покупку.

– А где я взял на него наличные деньги? – спросил вдруг папа.

– Откуда мы знаем, но только лично я видела, как ты достал из кошелька деньги и расплатился с продавцом, – сказала Женя.

– Даже так? – сокрушенно покачал головой папа.

– Да я вообще не понимала, что с вами происходит. Ты помнишь, как позавчера, в пятницу, ты заявил, что не пойдешь на работу, потому что она тебе надоела? А сегодня, в воскресенье ты, наоборот, пошел на работу.

– Что же с нами? – теперь уже мама сокрушенно покачала головой.

– А то самое, – заключила Женя, – наверное, мы имели дело с самим Злым Зайтаном или кем-то из его помощников.

– Вот это да, – сказал папа, – значит, теперь нам надо держать ухо востро, – и вспомните, что он говорил… иномарки… спутниковая охрана… все как на ладони… Это же электронный контроль. Ну, что ж, сейчас мы возвращаемся в тот магазин. Разворачивайся, – решительно сказал он маме.

Они развернулись и поехали назад к магазину «Золотой телец». Но вот они проехали уже приличное расстояние, а магазин все не показывался. Не появлялась и деревня Бесовка.

– Значит, мы заблудились, и теперь нам надо ехать в другую сторону, – решили они. Но деревня Бесовка словно провалилась сквозь землю. Более того, по пути им не попалось вообще ни одного населенного пункта.

– Но ведь этого не может быть, – сказал папа, – здесь много разных деревень.

– А может быть, мы заблудились и заехали уже куда-нибудь в другую область или в Мордовию? – предположила мама.

– А там что, люди не живут, что ли, – возразил папа, – деревень-то по дороге полным-полно.

– А может, нас просто бес кружит? – предположила мама.

И папа, и Женя с опаской посмотрели на нее, молча согласившись с ее нехорошей догадкой.

Покружив так часа два, наши путешественники решили возвращаться домой. Осталось только решить, в какой стороне был их дом.

– Пусть нам поможет Бог, – грустно сказала мама и неожиданно повеселела, – а давайте-ка, друзья мои, перекусим.

Они выбрали красивое местечко и расположились на отдых. Надо было собраться с мыслями и успокоиться.

Зеленая трава, высокие сосны, пряный аромат цветов, пение птиц, в самом деле, оказали на них благотворное влияние.

– В конце концов, чего нам бояться? – вдруг сказал папа, – мы же вместе, и мы дружная семья. Пусть Адам Давидович Бескович завидует нам, хоть он и богач, и такой всемогущий.

– И никакой он не всемогущий, – возразила Женя, – мне даже показалось, что это он нас боится, он просто вор и злодей.

– И мошенник, – неожиданно добавила мама, – кстати, шестерки эти в дисконтной карте тоже краденые, я читала, что это число солнца и власти, и он его тоже украл.

В этот момент мимо них неожиданно на большой скорости промчалась машина, потом другая, третья. И тут машины понеслись сплошным потоком.

Герои наши огляделись и увидели, что они расположились в совершенно неподходящем для отдыха месте. Рядом находилась трасса. Это было совсем недалеко от города, почти рядом с мостом через Оку. Более того, именно здесь начиналась развилка, и от нее грунтовая дорога прямиком вела к берегу Оки. Проезжающие машины всегда поднимали здесь ужасную пыль, и более неудобное место для пикника трудно было найти.

Неудивительно, что на них удивленно поглядывали проезжающие мимо люди, кто-то даже повертел пальцем у виска.

– Вот это да, – снова сказал папа, – нам действительно нужно держать ухо востро.

И они поехали домой, через полчаса они были уже дома. Во дворе в тот день было как-то очень людно и шумно. Народ волновался и что-то заинтересованно обсуждал.

– Что-нибудь случилось? – спросили они у соседей.

– Да, Денис наш неожиданно выиграл машину «Форд Фокус», фирма проводила рекламную компанию.

– Что вы говорите, он, конечно, доволен? – спросил папа.

– Да что вы, это какие-то мошенники орудовали под видом солидной фирмы.

– Как это вы узнали?

– Так его просто-напросто кинули. Да еще и избили.

Наши герои понимающе переглянулись.

– Еще одна жертва, – сказала Женя.

– Вот тебе и сеть, – заключил папа.

 

Невероятная история с шубами

Воскресный день принес много сюрпризов жильцам дома по улице масона Кутузова, причем, сюрпризов самого разного толка.

Соседка семьи Ромашиных – Людмила Львовна Жадовская проживала в этом же дома, но на четвертом этаже. Она была женщиной, мягко сказать, прижимистой, впрочем, в этом она вполне соответствовала своему супругу Борису Ефимовичу.

Людмила Львовна заправляла небольшой фирмой с громким названием «Мнемозина», которая занималась распространением пищевых антибиодобавок, и это приносило неплохую прибыль. Борис Ефимович вскоре оставил службу, где он получал жалкие инженерные гроши и стал во всем помогать своей преуспевающей супруге.

Вскоре они стали обладателями нескольких складов своей продукции, и дело завертелось еще веселее. Супруги приобрели трехкомнатную квартиру в престижном доме, купили серебристый красавец «Лексус». И уже задумывались о строительстве большого коттеджа, обязательно с зимним садом, крытым бассейном и бильярдной. Они уже даже приобрели участок земли в три гектара, а вот денег на такой коттедж им пока не хватало.

Людмила Львовна не любила выходные дни, потому что они отнимали у нее возможность зарабатывать деньги. Она считала, что сначала надо поработать так, чтобы потом вся жизнь была похожа на праздник.

В этот воскресный день она томилась от безделья. Мужа дома не было, он как раз поехал с главным архитектором Иннокентием Дмитриевичем Аборским осматривать участок. Она решила выйти из дома и заглянуть в магазины, чтобы немного развеяться. Но выйдя из дому, почему-то передумала и, купив свежую газету с объявлениями, вернулась домой.

Дома она стала подробно изучать объявления, и вдруг взгляд ее упал на одно интересное сообщение: «Внимание! Небывалая летняя распродажа зимней меховой одежды. Большие скидки. В ассортименте шубы по баснословно низким ценам. Спешите». Указан адрес и телефон.

Какая женщина не откликнется на такое предложение, и Жадовская тут же набрала номер. Через полчаса она уже была на месте. Ее удивило, почему в магазине так мало покупателей. Неужели так мало желающих приобрести шубы, пусть среди жаркого лета, но зато по такой действительно выгодной цене? И, тем не менее, те дамы, которые здесь были, весьма охотно примеряли шубки, а некоторые покупали, даже не примерив.

– В чем дело? – поинтересовалась Людмила Львовна, и тут же была шокирована, узнав цены. Натуральная шуба из пластин черной американской норки стоила три-четыре тысячи рублей. Надо сказать, что реальная ее цена была от двух тысяч долларов и выше, что соответствовало от шестидесяти – восьмидесяти до ста пятидесяти – трехсот тысяч рублей.

– Что происходит? – подумала она, не веря своим глазам. Ее забила нехорошая дрожь.

Еле сдерживая себя, она обратилась к продавцу – консультанту, на что та ей вяло ответила, что все эти шубы греческого и турецкого производства, и товар просто-напросто залежался. К новому сезону они привезут новую партию, и не одну, а куда девать эти нереализованные вещи – непонятно. Некоторые фирмы поступают иначе, они предпочитают товар уничтожить, чтобы только не снижать его стоимость, а их директор распорядился по-другому, и они решили пустить его в продажу по таким вот шоковым ценам.

– А почему народу мало? – осторожно спросила Жадовская.

– Так мы только дали объявление. Их не будет уже к завтрашнему дню, а то и к вечеру. Вы когда газету купили?

– Только что.

– Ну вот, – сказала ей продавец, – сейчас женщины узнают и быстро набегут.

– А сколько вы даете в одни руки? – поинтересовалась Людмила Львовна. Она уже смекнула, что потом все эти шубы она продаст по другой цене, и это принесет ощутимую прибыль.

– Да сколько хотите, – равнодушно ответила продавец, – нам какая разница, кому продавать.

– А можно десять штук? – спросила она.

– Можно.

– А двадцать?

Продавец взглянула на Людмилу Львовну, как ей показалось, насмешливо, но поскольку она предвкушала редкостную удачу, она не обратила на это внимания.

– Да покупайте себе, сколько хотите, мне-то что, – через секунду ответила она.

– И все по такой цене? – поинтересовалась Жадовская.

– Почти. Только голубую норку и чернобурку хозяин пустил по пять тысяч.

– Почему же черная американская норка у вас дешевле голубой? Она же считается самой лучшей? – спросила Людмила Львовна.

– Не знаю, сами смотрите, – ответила продавец, явно больше не желая разговаривать с настырной покупательницей.

Людмила Львовна подошла к шубам из голубой норки и примерила одну из них. Покрой был чуть ли не королевский, расклешенный низ шубки слегка фалдил, она даже ахнула от восторга.

Домой она ехала на такси, с большим трудом погрузив тридцать разных шуб – из черной и голубой норки, из енота и чернобурой лисы, из хонорика и песца. За все это богатство она выложила всего-то сто тридцать тысяч рублей. Она уже подсчитывала барыш, какой выручит от перепродажи, и он получался нешуточный – ведь если она продаст хотя бы двадцать шуб по недорогой цене, тысяч по шестьдесят, семьдесят, то ее куш составит полтора миллиона. А это очень даже неплохо при таком раскладе.

Она уже подумывала, не вернуться ли ей снова в тот магазин, пока не поздно и подкупить еще столько же шуб, а то и больше, ведь таким макаром она сможет за полдня часть суммы на дом набрать, то-то муж будет рад. Он, как ушел с работы с этой нищенской зарплатой, стал крутиться похлеще, чем она сама. Да, наверное, надо вернуться, в конце концов, это мое дело, зачем я беру такое количество, да и продавцам, кажется, это безразлично, плавают, как амебы, вот ведь девки неделовые пошли. Нет, чтобы подсуетиться, а то ведь, поди, ума только на то и хватило, чтобы себе пару-другую шубенок справить, а мы мыслим широко.

Людмила Львовна с удовольствием потерла руки, но возвращаться не стала. Как жаль, что мужа до сих пор не было дома. Ей не терпелось поделиться с ним радостью. Она уже по несколько раз примерила все шубы, а потом с любовью разложила их на широкой кровати, чтобы видна была вся их роскошь.

Огорчало немного то, что часть денег она взяла не свои, а ее подруги Розы. Правда, о ней в этой нервной спешке Людмила Львовна даже не вспомнила, и теперь ей предстоит с ней неприятное объяснение. Конечно, та обидится и выговорит, что лучшая подруга не предложила ей такое выгодное дело.

В передней раздался звонок, это приехал муж. Она бросилась к нему навстречу, радостная, сияющая, помолодевшая.

– Что случилось? – спросил Борис Ефимович.

– У меня сюрприз, – защебетала она, – зайди скорее в спальню.

– Что за сюрприз у меня в спальне? – засмеялся он.

– Сейчас увидишь, – кокетливо ответила она.

– Погоди, дай хоть руки помыть.

– Только скорее, я тебя прошу, – нетерпеливо попросила она.

– Ты пока ужин подогрей, я очень устал, – ответил Борис Ефимович.

Людмила Львовна пошла на кухню разогревать ужин. А минут через пять сюда вошел недоумевающий муж:

– Ну, что ты мне хотела показать?

– А ты в спальне был? – спросила она.

– Был.

– И что? – с хитринкой в голосе спросила Людмила Львовна.

– Ничего, – ответил супруг.

– Как ничего? – удивилась Людмила Львовна, – ты что, ничего не увидел?

– А что я там должен был увидеть? – недоумевал супруг.

– Как что? Шубы. Натуральные шубы, – с восторгом ответила ему жена, – я же сегодня купила тридцать натуральных шуб за сто тридцать тысяч рублей. Они сейчас лежат у нас на кровати.

– Эти крысиные хвосты стоят сто тридцать тысяч? – удивился Борис Ефимович.

– Что ты говоришь? – возмутилась супруга, – какие крысиные хвосты?

– Обыкновенные, – ответил он.

– Я всегда говорила, что ты ничего не понимаешь в натуральных мехах, – заключила она.

– Послушай, что ты меня разыгрываешь? – начал терять терпение Борис Ефимович.

– Это ты меня разыгрываешь, – рассердилась она, – пойдем в спальню.

Они вместе вошли в спальню, и глазам счастливых супругов предстала странная картина. На широкой двуспальной кровати лежали разбросанные в беспорядке крысиные хвосты. Самое удивительное, что на каждом из них была этикетка с указанием: «Хвост крысиный. Натуральный». И даже было указано: «Сеть магазинов и услуг фирмы «Золотой телец».

Людмила Львовна спокойно подошла к кровати и медленно рассмотрела каждый. Сомнений не было, это действительно были крысиные хвосты.

– И ты, в самом деле, отдала за них сто тридцать тысяч? – спросил муж.

– Да, – упавшим голосом ответила Людмила Львовна.

– Ты в своем уме? – поинтересовался Борис Ефимович.

– Я ничего не понимаю, – сказала она, – кто-то меня здорово разыграл, только я не понимаю, кто и как. Я же это не придумала.

И тут она вспомнила, что утром купила газету «Толкучку» со свежими объявлениями.

– Ах, я совсем забыла, надо найти газету, я же сегодня купила свежую «Толкучку».

Она бросилась искать газету.

– Какую «Толкучку»? Ты о чем? Она же выходит по понедельникам и средам, а сегодня воскресенье, – возмутился муж.

– Действительно, – в недоумении остановилась Людмила Львовна, – но я же в самом деле покупала эту газету.

– В самом деле? – с недоверием спросил муж.

– Да вот же она, – обрадовалась она, увидев газету, – на, читай.

– Тогда я ничего не понимаю, – сказал сбитый с толку Борис Ефимович, – завтра же едем туда снова.

На следующий день на своем новом «Лексусе» они отправились к тому магазину, но ни такого отдела, ни даже магазина они не нашли. По этому адресу находилось какое-то скучное чиновничье учреждение, где на них посмотрели с недоверием и выслушали неохотно.

– Ты смотрела дату, которая стояла на газете? – спросил жену чуть погодя Жадовский.

– Нет. Зачем? Она же была свежая, только что купленная в киоске.

– Где она? – со злобой спросил он.

– На заднем сиденье.

Оба обернулись и увидели, что там ничего не было.

 

Семейная сцена

Борис Ефимович был не просто обескуражен этими событиями, он был почти раздавлен. Ночь прошла беспокойно. О каком сне тут могла быть речь? Борис Ефимович вставал, ходил по дому, пил кофе, снова ложился. Людмила Львовна пила корвалол и рыдала. К утру уснули оба коротким, тревожным и болезненным сном.

Будильник прогремел как набат. Но и утром ничего не изменилось. Надежда на то, что это был дурной сон, не оправдалась. Около кровати валялись все те же крысиные хвосты. Людмила Львовна застонала, увидев их.

– Ты дура, понимаешь, ты сама настоящая дура! – закричал на жену Борис Ефимович, – страшно не то, что в трубу улетели сто тридцать тысяч, а то, что ты со своей инициативой вечно вляпаешься в какое-нибудь дерьмо.

– А-а-а… – застонала на одной ноте Людмила Львовна, – молчи, не говори мне ничего-о-о…

Тут Борис Ефимович словно спохватился:

– К тому часть из них – чужая.

Она зарыдала.

– А если Розе вдруг срочно понадобятся деньги, что мы ей скажем? – не обращая внимания на ее рыдания, спросил он.

– Не знаю-ю-ю…

– Ну ладно, в конце концов, это небольшая сумма, отдадим, – вне себя продолжал кричать он, – но зачем ты вообще брала у нее деньги?

– Ты же знаешь, это ее заначка от мужа, – рыдая, отвечала она, – их ей дает любовник.

– Ах, вот вы какие все, заначки от мужей делаете? – багровея, зарычал он, отстаивая интересы сильной половины человечества, – у тебя, наверное, тоже есть?

И уже почти теряя самообладание, рявкнул:

– И любовник, наверное, тоже имеется? А?

– Я… я… никого у меня нет… я никогда от тебя ничего не скрывала, – пролепетала в ответ сквозь слезы несчастная и обессиленная жена. Если бы она не была сейчас так потрясена случившимся, она бы ответила своему муженьку, что это она вывела его в люди, что это он долгое время сидел у нее на шее и что это благодаря ей он стал таким деловым. Но Людмила Львовна находилась в шоковом состоянии и не была способна на какие-либо решительные действия.

– Ты понимаешь, – немного успокоившись, продолжал Борис Ефимович, – мне именно сейчас нужны деньги. Я вчера говорил с главным архитектором Иннокентием Дмитриевичем, и мне сегодня нужно внести в кассу сорок тысяч за скважину, пятьдесят – за газ. Нам первым начинают бурить скважину, ты понимаешь, дура?

– А почему так дорого? – бессильно спросила она.

– Да потому что у нас будет самый настоящий и глубокий колодец, выложенный бетонными кольцами. И столбы поставят в первую очередь на нашей улице, и в первую очередь именно здесь протянут линию.

Людмила Львовна тяжело вздохнула. Муж продолжал:

– Но самое главное, он мне сегодня устраивает прием у генерального подрядчика.

– Ну и что? – спросила она.

– Как что? Ты что, ничего не понимаешь? – снова багровея, закричал Борис Ефимович.

– Да не кричи ты, – остановила его Людмила Львовна, – он что, такая важная птица? Кто он такой?

– Я еще сам толком ничего не знаю. Знаю только то, что он – то ли генеральный директор то ли президент всего холдинга «Адонирам».

– А зачем же он тогда мелочится на какие-то рядовые работы? – недоуменно спросила Людмила Львовна, – у него что, помощников нет?

– Он курирует особо важные проекты, – так мне объяснил Иннокентий Дмитриевич.

– Значит, мы… такие важные фигуры? – приосанилась Людмила Львовна, вытирая покрасневшие от слез глаза.

– Ты как будто только на свет родилась, – усмехнулся супруг, – у нас же все держится на личных связях!

– И деньгах, – добавила супруга.

– Вот, вот, – согласился он, – и деньгах. Вот ты мне и скажи, где мы сейчас возьмем эти деньги.

– Не знаю, – ответила она.

– Не понимаю, – снова начал горячиться Борис Ефимович, – ну, как ты могла вляпаться в эту историю? Ведь об этом никому нельзя рассказать. Ладно бы, действительно, были шубы, я бы еще похвастался мужикам, что жена шуб накупила, все профукала. А тут как быть? Ни шуб, ни денег. Или рассказать им, что ты вчера была на распродаже и купила за сто тридцать тысяч рублей тридцать крысиных хвостов? Что мне они скажут? Вот-вот, скажут, что пора в желтый дом.

– На Баженова? – испуганно спросила жена.

– На Баженова, – подтвердил муж.

– Я туда не хочу.

– И я не хочу! – крикнул супруг.

– Ну, ведь у нас же есть деньги… у тебя на карточке, у меня… а остальное возьмем в долг, – робко предложила жена.

– Придется, – вздохнул он, – придется расставаться с последними кровными денежками. Еще неизвестно, как пройдет встреча с этим генподрядчиком. Но говорят, мужик он видный и дельный.

– Он… наш человек? – спросила Людмила Львовна.

– Это шеф Иннокентия Дмитриевича! Значит, наш.

– А как его зовут? – снова спросила она.

– Не знаю, – ответил супруг, – Иннокентий Дмитриевич мне сегодня позвонит и скажет, куда и во сколько подъехать. Погладь мне лучше рубашку и приготовь галстук, знаешь, какой… А лучше сама выбери.

– Да, да, Боренька, я сейчас, – захлопотала Людмила Львовна.

– От этой встречи очень многое зависит. Я же не знаю, что он мне предложит, и какая будет стоимость проекта, может, пять-семь миллионов, может, десять, а может и все двадцать.

– Ты меня не пугай, – сказала она.

– А что пугать? Думаю, наш домик обойдется нам в копеечку.

– Да ты что? – ахнула Людмила Львовна.

– А сколько ты думала? Мы тут с Иннокентием Дмитриевичем прикинули, получается, что-то около девяти миллионов, и это – почти по себестоимости.

– Какой ужас, Боря, а где же мы столько возьмем? – воскликнула Жадовская.

– Заработаем, – уклончиво ответил муж, – на худой конец, один склад продадим.

И Борис Ефимович стал собираться на встречу.

 

Строительный холдинг «Адонирам»

Вскоре позвонил главный архитектор Иннокентий Дмитриевич Аборский.

– Доброе утро, Борис Ефимович. Звоню, как договорились.

– Доброе утро, дорогой. Хоть вы нас не подводите, – ответил Жадовский.

– Что вы, как можно. Мы же свои люди, – сказал Аборский, – так, записывайте адрес и фамилию генподрядчика, но знайте, это очень важная персона, вы даже себе представить не можете, насколько важная.

– Я вам верю, Иннокентий Дмитриевич, – сказал Жадовский, – верю, как самому себя.

– Только, знаете, у него не совсем обычная фамилия, – заметил Аборский, – такая необычная, что некоторые поначалу ее даже пугаются.

– Как же это можно испугаться фамилии? – засмеялся Борис Ефимович.

– Берия, – произнесли на другом конце провода.

– Что значит Берия? – испуганно спросил Жадовский.

– Фамилия у него такая, представляете.

– Как это… Берия, – почему-то холодея, спросил Борис Ефимович.

– Да вы не пугайтесь, бывают такие странные совпадения, – засмеялся собеседник, – но мужик он, я вам скажу, замечательный. Он, между прочим, занимается не только строительством, это, если хотите, его хобби. И если я расскажу вам о делах, которыми он ворочает, вы не поверите. Я его знаю уже очень давно, так что я предложил ему вашу кандидатуру по великому блату.

– Ой, благодарю вас, Иннокентий Дмитриевич, – залопотал Борис Ефимович.

– Да полно вам, – перебил его собеседник, – вы с ним обязательно поладите. Поезжайте, он сейчас у себя в офисе. Я вам желаю удачи.

– Благодарю, благодарю, Иннокентий Дмитриевич, – засуетился Борис Ефимович и аж слегка вспотел. Через несколько минут он уже ехал на встречу с генеральным директором этого загадочного холдинга и своим подрядчиком с пугающей фамилией Берия.

Офис строительной компании «Адонирам» находился в центре города, на площади, недалеко от памятника вождю всех мировых люмпенов.

С этим памятником в городе произошла настоящая кутерьма. Когда к власти пришли демократы, они тут же снесли памятник и увезли его в неизвестном направлении. Но все эти демократы были вчерашние чиновники, хорошо кормившиеся при прежней власти.

Мало кто догадывался, что они сами и организовали эту историю со сносом памятника. Зачем? Во-первых, они привлекали внимание к своим персонам. Во-вторых, в глазах одураченного народа они выглядели теперь чуть ли не борцами за истинную свободу. В-третьих, и что было самым главным, ради чего все это и затевалось, – им во что бы то ни стало нужно было удержать власть в своих руках.

И мало кто понимал, что шумиха, поднятая вокруг этого события, была организована ими же. Печать подняла шум, на который нужно было как-то реагировать, и реакция на него была организована немедленно.

Один видный чиновник заявил, что готов на свои собственные деньги приобрести этот священный для него памятник и поставить у себя на даче.

Увы, среди демократов находились и наивные простачки, которые ничего не знали о скрытых пружинах происходящего. Они больше всех галдели и требовали независимости и свободы. Такие мечтатели, идеалисты находятся во все времена. Им кажется, что от них что-то зависит. На самом же деле они всегда становятся жертвами и игрушками в руках все тех же держателей невидимых нитей. Правда, на какое-то время им дают слово, и они, принимая все за чистую монету, стараются вовсю, не понимая, что ими умело руководят.

Вот тогда-то их руководители и назначили тому видному чиновнику сумму, за которую он мог приобрести столь любимый им памятник. Но после названной суммы тот даже не пискнул, начисто забыв о священном долге и своих попранных чувствах.

Что же касается местонахождения памятника, слухи об этом были самые различные. Одни говорили, что он стоит теперь где-то недалеко от городской свалки, указывая вытянутой рукой прямо на горы мусора. И что около него бомжи устроили свое жилище, дескать, удобно, защищает от ветра. Другие уверяли, что его поместили в каком загородном пансионате.

И все же газеты продолжали муссировать эту тему. Тем не менее какое-то время в центре города зиял пустой постамент, а потом кто-то додумался поставить на него огромный крест с поперечной перекладиной. Зрелище было зловещим и символичным.

Когда же в городе уже открыто установилась прежняя власть, правда, под другим соусом, первым делом они водрузили любимый памятник на прежнее место. И вождь мировых люмпенов по-прежнему указывал горожанам путь в пропасть и, к тому же, частенько, заметьте, левой рукой.

Вот именно здесь, на площади рядом с памятником и находился офис строительной компании, куда приехал господин Жадовский.

– Богатая компания, – отметил он, поднимаясь по мраморным ступеням, – вон какой солидный офис себе отгрохали. Приятно с такими людьми иметь дело.

Его встретила секретарь, худенькая женщина лет тридцати, с птичьими чертами лица.

– Это, наверное, от худобы, – подумал Борис Ефимович и представился.

– Да, вас уже ждут, – сказала она вдруг неожиданно резким голосом, словно каркнула. Жадовский вздрогнул.

– Что значит, плохо выспался, – мелькнуло у него в голове.

– Заходите, – снова каркнула секретарь, и ему показалось, что у него за спиной кто-то захлопал крыльями. Он обернулся на шум и увидел, что это просто со стола упали на пол какие-то бумаги.

– Ах, черт, – снова подумал он, – мерещится неизвестно что.

Жадовский направился к кабинету, и тут он увидел латунную табличку, на которой крупными буквами было выгравировано – Л. П. Берия.

Борису Ефимовичу стало дурно.

– Позвольте, я присяду, я сегодня плохо спал, а у меня давление, знаете ли, скачет.

– Давление? – каркнула секретарь, – выпейте воды, – и она протянула ему хрустальный стакан. Жадовский обратил внимание на ее необычные ногти, очень длинные и некрасивые, слегка загнутые вниз.

– Как птичьи когти, – снова промелькнуло у него в голове. Он сделал несколько глотков и поперхнулся.

– Что с вами? – поинтересовалась секретарь и протянула руку, чтобы постучать ему по спине. И тут он увидел у нее на руке свежий птичий помет.

– Что это? – вяло воскликнул он, чуть не теряя сознание.

– Где? – резко спросила его секретарь.

Жадовский молча ткнул пальцем.

– Вы разве не заметили? – снова каркнула она, – у нас попугай.

– Попугай? – тупо переспросил Борис Ефимович.

– Да, вон его клетка, – куда-то указала она.

– Я не заметил, – попытался улыбнуться Жадовский.

– И я иногда выпускаю его полетать, – добавила секретарь.

– Полетать? – снова зачем-то переспросил он.

– Да, ему тоже нужна свобода, – каркнула секретарь.

– Свобода? – удивился Борис Ефимович.

– Да, свобода, – ответила она, вытирая помет.

– Попугай? – повторил Борис Ефимович, – а он возьми меня и по-пу-гай.

– Замечательная игра слов, – засмеялась секретарь. Но Жадовскому опять послышалось хриплое карканье.

– Идите, Лука Петрович вас ждет, – уже строго сказала она и наклонилась над каким-то бумагами, давая понять, что его присутствие в приемной явно затянулось.

– Лука Петрович? Он – Лука Петрович, – обрадованно произнес он, – слава Богу, а я уж думал…

– Все сначала так думают, – отрезала секретарь, – а потом понимают, что Лаврентий Павлович по сравнению с ним – никто.

И секретарь резко дернула головой, как птица, и во взгляде ее промелькнуло что-то недоброжелательное.

– Ворона ты худосочная, – подумал Жадовский и взялся за ручку двери. Взгляд его снова упал на латунную табличку, на которой он явственно увидел – Лука Петрович. Ему стало легче.

– Ах ты, бес, что ли, меня попутал?

И он открыл дверь.

 

Прием у Л. П. Берия и выгодное предложение

Лука Петрович оказался человеком сколь доброжелательным, столь же и практичным. Они долго и подробно обсуждали строительство будущего дома. Зимний сад и крытый бассейн сильно удорожали его стоимость, получалось, как и предполагал сам Борис Ефимович, что-то около девяти миллионов рублей.

– Понимаете, – честно признался он, – я сейчас несколько стеснен в средствах, и у меня таких денег нет.

– Ничего страшного, я могу подождать, – легко согласился собеседник.

– Понимаете, ко всему прочему, моя жена попала в неприятную историю с какими-то мошенниками, – заговорил Борис Ефимович, – её обманули, правда, на небольшую сумму, но все же. Нам сейчас дорога каждая копейка.

– Понимаю, сейчас тьма таких мошенников, – согласился Лука Петрович, – как их теперь называют – лохотронщики. Нужно знать, дорогой мой, с кем связываться. Я думаю, нынче дело нужно иметь только с проверенными людьми или же пользоваться рекомендацией.

– Я тоже так думаю, – поддакнул Борис Ефимович.

– Как в старые времена, помните, – перебил его Берия, – чтобы сунуться к какому-нибудь важному чиновнику и тем более в незнакомом городе – извольте иметь при себе рекомендательные письма известных господ, которые, собственно, и открывают все двери, так же, впрочем, как и деньги.

– Да-да, – опять поддакнул Жадовский.

– Значит, мы с вами поладим, – сказал Лука Петрович. И неожиданно добавил, – а вы знаете, я могу пойти вам навстречу.

– Что это значит? – заинтересовался Борис Ефимович.

– Я могу вдвое снизить стоимость вашего дома, – предложил он.

– Каким образом? – удивился Жадовский.

– Понимаете, я далеко не бедный, но определенный интерес все же имею. И мне, конечно, лучше получить с вас девять миллионов, но это слишком долго по времени, ведь я получу их только после окончания строительства, то есть где-то через год. А я хотел бы завершить все как можно раньше.

– Я вас понимаю, – согласился Борис Ефимович – вам нужны наличные.

Лука Петрович засмеялся:

– Ну, что вы, господин Жадовский, у меня есть и безналичные и наличные, и какие угодно – в любой валюте и любом драгметалле, даже более, чем вы думаете. Но понимаете, у меня есть свои планы, – добавил Лука Петрович, – свои виды на людей.

– Конечно, конечно, – согласился Жадовский, хотя не понимал, о каких видах на людей идет речь.

– И потому я хочу предложить вам выгодную сделку, – заключил Лука Петрович.

– Какую? – Борис Ефимович насторожился.

– Да вы не волнуйтесь, все будет исключительно между нами.

– Это – криминал? – спросил Жадовский.

– Нет, что вы, это для меня мелко, а люблю интригу.

– Как же это будет выглядеть? – спросил Жадовский.

– Как? Вы платите мне всего четыре с половиной миллионов рублей. Всего, – сказал Лука Петрович с расстановкой.

– То есть? – перебил его Борис Ефимович.

– Дайте мне договорить, уважаемый. Да, вы мне платите всего четыре с половиной миллиона рублей, но сразу. И я строю вам дом. Причем, в первую очередь.

– А за какой срок? – поинтересовался Жадовский.

– Так, сейчас подумаем. У нас нынче начало июля, – начал рассуждать Лука Петрович, – думаю, до конца месяца с основным объемом работ мои хлопчики управятся, а к концу августа все будет готово, а то и раньше.

– Всего за два месяца? Как же вы успеете? – удивился Жадовский.

– Дорогой мой, это уже мои проблемы. Во-первых, у меня специализированные бригады, которые на этом деле давным-давно поднаторели. А во-вторых, вы видели моих хлопчиков?

– Ну, откуда же?

– То-то же. А они в работе, скажу я вам, сущие дьяволы, – весело сказал собеседник.

– Хочется верить, – сказал Борис Ефимович.

– Что значит «верить», когда это так и есть, – засмеялся Лука Петрович.

– И у меня через два месяца будет готовый дом? – снова удивленно спросил Борис Ефимович.

– Именно так – готовый дом, с зимним садом, крытым бассейном и бильярдной, мечтой всей вашей жизни.

– Откуда вы знаете?

– Да кто же из нормальных людей об этом не мечтает? – снова засмеялся Лука Петрович.

– В самом деле, – согласился Жадовский.

– Если хотите, организуем вам и боулинг, – потирая руки, сказал Берия.

– Все это замечательно, – начал Борис Ефимович, – но таких денег сразу у меня не найдется.

– А это уж вы думайте сами. Как-нибудь поднапрягитесь.

– Тяжело, Лука Петрович, – заметил Жадовский.

– Что значит «тяжело»? Возьмите у кого-нибудь в долг, а еще лучше, оформите кредит, к примеру, в «Адпромбанке», – предложил он.

– Там большие проценты, – заметил Борис Ефимович.

– Знаю, что большие. Можно даже сказать, грабительские проценты, – согласился Лука Петрович.

– Что же вы тогда мне это предлагаете? – осторожно спросил Жадовский.

– А что делать? – сокрушенно молвил Берия, – пока не во всех делах мы управляем. Порой управляют и нами. И потому надо приспосабливаться. Сначала – чтобы выжить, потом – чтобы встать на ноги.

– Верно, верно, – согласно кивнул Жадовский.

– Вот когда мы придем к власти, тогда дела пойдут лучше, – заверил его собеседник.

– Что значит лучше? – удивился Жадовский.

– А то и значит, что лучше. Тогда мы все будем делать открыто, и уже ни от кого не таясь, – заверил его Лука Петрович.

– А кто мы? – спросил Борис Ефимович.

– Наша партия.

– У вас своя партия?

– Да, а вы разве не знали? – в свою очередь удивился Лука Петрович.

– Нет.

– Что вы, голубчик, вам обязательно надо ознакомиться с нашей программой! – воскликнул Берия, – мы даже название придумали ей замечательное – «Поле чудес». В печати нас даже уже окрестили – «чудесники». Неужели не читали и не слышали?

– Нет. Я только передачу знаю с таким названием, – ответил Борис Ефимович.

– Да нет, это не то. Передача – это пустяки по сравнению с тем, что мы затеваем, хотя и они работают неплохо.

– А мне эта передача не нравится, – заметил Борис Ефимович.

– Ну, это дело вкуса. Наши цели, дорогой мой, гораздо серьезнее. Вы даже не представляете, но мы намерены управлять всей мировой политикой, – заверил его Лука Петрович.

– Ну и размах у вас, Лука Петрович!

– А что вы думаете, милейший? Мы времени зря не теряем, все идет к тому, ошейники уже почти готовы.

– Какие ошейники? – испуганно спросил Жадовский.

– Да это я так, к слову, – улыбнулся Берия, – но размах у нас действительно серьезный.

– Да это я уже понял, – сказал Борис Ефимович.

– Но я думаю, это дело будущего, а пока давайте вернемся к моему предложению. Ну, что, по рукам?

– Честно говоря, не знаю, – неуверенно ответил Жадовский, – я боюсь вас обмануть.

– Меня… обмануть? – засмеялся Лука Петрович, – да вы знаете, как за глаза зовут меня мои подчиненные?

– Как?

– Лукавый.

– Это что, производное от имени? – как можно более учтиво спросил Жадовский.

– Верно, – согласился Лука Петрович, – я уже, дорогой мой, прошел огонь и воду, и медные трубы. И еще кое-что похуже.

– Что уж хуже?

– Да я, милейший, всю жизнь кручусь, как в аду, – захохотал Лука Петрович. Борис Ефимович вяло засмеялся вместе с ним.

– Как на раскаленной сковородке, – продолжая смеяться, сказал Лука Петрович, – хоть и сам… лукавый.

Теперь они хохотали вместе. Жадовский хотел было что-то сказать, но Лука Петрович, перебивая его своим гомерическим хохотом, произнес:

– Я сам кого хочешь обману, а меня еще никто и никогда обмануть не смог.

Жадовскому показалось, что этот совместный смех их как-то сблизил, по крайней мере, уменьшились его неприятные опасения, и куда-то улетучилась нежелательная тревога. Он успокоился, и риск показался ему минимальным.

– Да и нет вовсе никакого риска, – вдруг подумалось ему.

– Милейший, давайте решайтесь, – сказал Лука Петрович, перестав смеяться, – вы ведь ничем не рискуете. Дело выгодное.

Борис Ефимович вздрогнул оттого, что его собеседник словно прочитал его мысли:

– Не знаю, Лука Петрович, надо подумать, – сказал он.

– Что тут думать? Я не каждый день такие предложения делаю, и далеко не всем. А если и делаю, то, уж будьте уверены, только проверенным людям.

– Я понимаю, Лука Петрович, но наверное, я все-таки не найду сразу таких денег.

– Как не найдете? Давайте подумаем вместе, – предложил Берия.

– Давайте, – согласился Жадовский.

– Кое-что есть у вас в заначке – это раз.

– Откуда вы знаете?

– Ну, у какого же добропорядочного бизнесмена нет заначки на всякий пожарный случай? Это же ясно… м-м-м… – протянул он.

– … как Божий день, – продолжил за него фразу Жадовский.

Лука Петрович неожиданно зашелся кашлем:

– Все эти проклятые кондиционеры, – успокоившись, – начал он, – представляете, простыть в такую жару.

– Что это вы себя не бережете? – участливо обратился к нему Борис Ефимович.

– Да это все моя секретарша. Она совершенно не выносит жары и выбирает невыносимый для меня режим. Ей, видите ли, жарко, а мне – холодно. Сколько раз ей об этом говорил, а она делает по-своему.

– Что же на нее, и укорота нет? – удивился Жадовский.

– Да понимаете, привык я к ней, – признался Берия, – вот и терплю ее капризы. Дама все-таки, хотя и бывает рассеянной, как ворона. Однако продолжим.

– Да, да, давайте, – согласился Борис Ефимович, опять потеряв спокойствие.

– Итак, как мы сказали, кое-что есть у вас в заначке, это раз. Затем вы берете кредит в «Адпромбанке» – это два. Ну, и продадите парочку своих складиков, это три.

– Откуда вы и про складики знаете? – снова насторожился Борис Ефимович.

– Дорогой мой, вы же пришли ко мне не с улицы, – начал Лука Петрович, – ваш друг и мой давнишний приятель, главный архитектор Иннокентий Дмитриевич Аборский мне все о вас рассказал. Я знаю, что у вас хорошо налажено дело, более того, мне нравится ваш бизнес. Ваши пищевые антибиодобавки – это то, что сейчас надо людям, я это очень и очень одобряю.

– Тогда мне понятна ваша осведомленность о моих делах.

– И потом, – добавил Лука Петрович, – у вас ведь в запасе останется еще один складик, верно?

– Верно, – растерянно кивнул Жадовский.

– Пока вам хватит, чтобы остаться на плаву? – участливо спросил он.

– Хватит, – согласился Борис Ефимович.

– Тем более что вы, благодаря этому шагу приобретаете солидный коттедж. Так?

– Так.

– А что вы при этом теряете? Да ничего. Считайте, что вы просто вложили свои деньги в выгодное дело. Потом-то вы обязательно купите еще несколько таких складиков, если, конечно, они будут вам тогда нужны.

– То есть? – удивился Жадовский.

– Я имею в виду, что каждый совершает свой путь, кто-то растет, кто-то скатывается вниз. Но вы ведь желаете развивать свое дело и увеличивать капитал, верно?

Борис Ефимович молча кивнул, он сидел озадаченный этим предложением.

– Мне надо подумать, – сказал он.

– Хорошо, – согласился Лука Петрович, – но даю вам на размышление неделю. И потом вы говорите мне свое решение.

– Я вас понял, – ответил Борис Ефимович.

– Если «да», то в течение этого времени вы приносите мне деньги, и мы начинаем активно работать. Если «нет» – все остается по-прежнему.

– То есть… – начал Борис Ефимович.

– То есть, ваш дом строится, но на общих основаниях, – продолжил Лука Петрович, – без всяких привилегий и в лучшем случае, в течение года. Если, конечно, кто-то более сообразительный не перекупит ваш престижный участок.

– Что вы хотите этим сказать? – недоуменно спросил Жадовский.

– По-моему, все проще простого. У кого деньги – у того и право принимать решения, – ответил Лука Петрович.

– Да, разумеется.

– Кроме того, стоимость вашего дома будет уже далеко не четыре с половиной миллионов, – заметил собеседник.

– А сколько? – опасливо спросил его Жадовский.

– А сколько вы насчитали с Иннокентием Дмитриевичем? – ответил ему вопросом на вопрос Лука Петрович.

– Девять миллионов.

– Вот и подумайте, милейший, что вам выгоднее. Собственно, тут и думать нечего. Но дело ваше.

– Хорошо, договорились, – ответил Борис Ефимович.

– Да, кстати, посоветуйтесь, если хотите, с Аборским, он человек дельный, – сказал напоследок Лука Петрович.

Они попрощались. Берия уважительно проводил его до двери.

На удивление, секретаря в кабинете не было. Но закрывая за собой дверь, Жадовский услышал хлопанье крыльев.

– Развели в солидном учреждении птичник, – с неприязнью подумал он и оглянулся. В дверном проеме он снова увидел латунную табличку: «Генеральный директор Л. П. Берия».

– Тьфу ты, черт, – сплюнул Борис Ефимович и отправился домой.

 

Первый сигнал

Через неделю они подписали с Лукой Петровичем контракт, который сулил им обоюдную выгоду.

Теперь Жадовскому предстояло в самый короткий срок найти деньги, чтобы начать строительство. Лука Петрович оказался настолько порядочным и обязательным в делах, что поручил бригадам приступить к работам, даже еще не получив от Жадовского обговоренной суммы. Борис Ефимович убедился в этом, съездив на участок, который находился в чудесной деревне Облепиховке. Работа там уже кипела вовсю.

– Дело мастера боится, – удовлетворенно подумал он.

И через неделю на столе у Луки Петровича лежали наличными четыре с половиной миллиона рублей. Ждать оставалось всего два месяца.

В это жаркое лето супруги Жадовские работали не покладая рук. Они даже увеличили продажу пищевых антибиодобавок, но пришлось, правда, повысить стоимость товара. Зато они приобрели новейшую медицинскую программу по компьютерной диагностике и открыли платный консультационный пункт, который приносил им такую огромную прибыль, какой они не имели с продаж. Дела шли блестяще.

Кроме того, им очень повезло с врачом. Вероника Викторовна Василькова имела большой опыт врача-практика, слыла ходячей медицинской энциклопедией и к тому же, работала, что называется, с огоньком. Пациенты шли к ней весьма охотно.

Ее врачебный авторитет был на руку основной деятельности Жадовских. Объемы продаж пищевых антибиодобавок значительно возросли. Прибыль увеличилась. Но алчность мешала им достойно оплачивать работу по-настоящему ценного сотрудника.

Зато настроение у самих супругов было превосходное. История с крысиными хвостами была уже почти забыта. Работа ладилась. Дом строился. Супруги время от времени ездили в Облепиховку, следили, как продвигается строительство и довольные, возвращались домой.

Тесен мир, что и говорить, и все в нем удивительно переплетено. Дело в том, что врач Василькова была сестрой нашей героини, писательницы Ромашиной, которая жила в одном доме с Жадовскими.

Вероника Викторовна часто делилась с сестрой своими невеселыми мыслями о работе, и вскоре она написала заявление об уходе. Конечно, это не испугало Жадовских, но все-таки принесло им немало хлопот. Мало того, что нужно было найти врача такой же высокой квалификации, его еще следовало обучить работе с новой компьютерной программой.

Все вновь приходившие кандидаты хотели достойного оклада, социальных гарантий, кое-кто заводил речь о бонусах и так далее.

Вскоре они все-таки приняли на работу нового врача, но дела пошли не так успешно, как им хотелось бы. Прежней прибыли уже не было. И хоть поначалу их грела надежда, что дело все же наладится, но дело не налаживалось, а наоборот, разваливалось все больше. И тогда они снова обратились к Васильковой с предложением вернуться на прежнее место, но она от него отказалась.

Это была первая ощутимая неприятность, первый удар судьбы, вернее, ее звоночек. Супруги, пребывая в счастливом ожидании, почти не обратили на него внимания. Разве что-нибудь могло омрачить их радость, ведь приближалось время окончания строительства и сдачи их дома под ключ.

А обратить внимание на этот первый сигнал все же стоило. Мало ли, как может сложиться человеческая жизнь. В ней возможно все – и взлеты, и падения.

И тут им повезло, неожиданно нашелся подходящий доктор, правда, не местный, приехавший откуда-то с юга. Вот только фамилия у него была неприятная – Струпьев, но говорили, в своем деле он был большой дока и хороший практик, а это для них было самым главным.

 

Самостоятельное решение

Женя уже несколько раз пыталась подойти к Колодцу, но что-то останавливало ее. Наверное, это был самый обыкновенный страх. Время шло, а она еще ничего не сделала.

Она с замиранием сердца наблюдала теперь, как цветы, листья и травы на даче тускнеют, жухнут и никнут.

– Что же теперь будет с ними? И что будет с нами? Неужели мы все погибнем, – думала она. И тут вдруг она вспомнила, что старый Филин Филипп не сказал ей, в какой именно день и час ей нужно прыгнуть в Колокольчиковый Колодец. И она решила, что ей надо встретиться с ним еще раз.

– К такому серьезному путешествию нужно подготовиться хорошо, – сказала она себе. И наконец, Женя выбрала день.

Мама была занята привычной работой, теперь она писала сказку – не то для взрослых, не то для детей, и была очень увлечена этой работой. В этот раз она писала от руки, и только потом набирала текст на компьютере. О новом ноутбуке теперь никто не заводил и речи, он так и остался лежать в машине по молчаливому согласию всей семьи.

Настроение у всех в последнее время было довольно тревожным – все ждали каких-то неожиданностей, к тому же, причины для тревоги имелись. События последних дней, происходившие в доме номер 6 по улице масона Кутузова, были у всех на слуху. И все это очень напоминало коллективное помешательство.

Сначала произошла эта непонятная история с соседом Куропаткиным, который теперь вообще не пил, потому что опасался снова превратиться в куропатку.

– Все, мужики, завязал, не приставайте, – говорил он, – я белой горячки боюсь.

Потом Денис Таратайкин нарвался на каких-то мошенников, которые его обманули, зло посмеялись, да еще и избили. Затем просочились слухи о крысиных хвостах, которые за бешеные деньги купила их соседка Жадовская. Причиной этих слухов стала сама Людмила Львовна, она не удержалась и обо всем рассказала своей подруге Розе.

Может, она бы и скрыла от нее эту историю, но той срочно, как на грех, понадобились деньги, которые она держала у Людмилы Львовны. И Жадовской пришлось обо всем рассказать. Деньги она ей вернула, но Роза, сначала обидевшись насмерть, потом простила свою незадачливую подругу. И даже обрадовалась, что так получилось, потому что она точно так же вляпалась бы в эту авантюру.

События последних дней очень изменили Женю, она стала намного серьезнее. Если раньше она легко могла не выполнить папино поручение или нагрубить маме, то теперь она стала относиться ко многому по-другому. Она будто менялась на глазах, а может быть, просто взрослела.

Девочка понимала, что только от нее самой зависит – решится она прыгнуть в Колокольчиковый Колодец или нет. Никто не может ее заставить сделать это, и так же никто не может ей это запретить – даже папа или мама, которая сидела сейчас за письменным столом и увлеченно писала.

– Ах, мамочка, мамочка… Если бы ты знала, как мне сейчас трудно, – подумала Женя, – тебе хорошо, ты взрослая, все знаешь. А мне-то как поступить?

Но Женя понимала, что все зависит от ее личной воли и мужества. Она помнила, что это должен быть только один человек – таково условие. И этот человек должен понимать всю меру ответственности за свой поступок.

– Старый Филин Филипп говорил, что это опасно, – размышляла Женя, – а почему это опасно? Да потому что где-то там притаился Злой Зайтан. Ну и что с того? Что он мне может сделать? Ничего. Ну, и увижу я его. Ну, и поговорю. И тогда я его обязательно спрошу:

– Ты зачем, Злой Зайтан, закрыл Колокольчиковый Колодец? Ты зачем не даешь жителям Волшебной Страны помогать людям Земли? Почему ты такой злой? Неужели тебе нравится быть злым? Мне, например, это совсем не нравится. Когда человек на кого-то сердится, он становится некрасивым. Давай лучше будем с тобой дружить. Ты ведь, наверное, даже не пробовал дружить с людьми? Ты вообще знаешь, что такое дружба? А ведь это так здорово! У меня, знаешь, сколько подруг! Юля, Наташа, Оля, Настя, Таня! А еще наши мальчишки в классе! Вот это я ему и скажу, – продолжала размышлять Женя, – конечно, ему станет стыдно. И тогда я ему предложу сделать для людей что-нибудь хорошее.

– Освободи Колокольчиковый Колодец! – скажу я ему, и он освободит. А потом он уйдет к себе домой, спрячется куда-нибудь далеко-далеко и будет долго думать о своей жизни. И когда-нибудь он все поймет. И снова станет добрым. Ведь старый Филин Филипп мне рассказывал, что когда-то он был очень хорошим ангелом.

– Злой Зайтан, – скажу я ему напоследок, – вспомни, пожалуйста, кто ты на самом деле. А он мне скажет:

– Я – бес.

А я ему скажу:

– Нет, ты – ангел. И стань им снова.

Размышляя таким образом, Женя поняла, что она должна прыгнуть в Колокольчиковый Колодец. Но сначала нужно отправиться к старому Филину Филиппу, причем, самостоятельно, без мамы и папы. Правда, одной ей было все же страшновато. Она взяла на руки кошку Лизу, прижала ее к себе, подошла к окну и, закрыв почему-то глаза, произнесла заклинание:

К ее удивлению, ничего не произошло. Она так и осталась стоять у окна, а Лиза стала вырываться из рук и громко мяукать.

– Что ты терзаешь кошку? – раздался из соседней комнаты голос мамы, – отпусти ее, пожалуйста.

– Ладно, ладно, – откликнулась она.

И тогда Женя поняла, что она допустила ошибку. Она же решила отправиться к старому Филину Филиппу не одна, а с Лизой. Может быть, заклинание следует произнести дважды? И Женя произнесла заклинание дважды и обернулась вокруг себя.

Женя даже не поняла, что произошло. Просто она оказалась в кромешной темноте, хотя на дворе был белый день. И в этой темноте она услышала нежный голосок:

– Ой, какая темнота. Где это мы?

– Кто это? – осторожно спросила Женя. А голосок продолжил:

– Я гораздо лучше тебя вижу в темноте, и то ничего не пойму, а тебе совсем трудно.

– Да кто это? – настойчиво спросила девочка. И тут она догадалась, что это разговаривает ее кошка, ее белоснежная красавица Лиза.

– Лиза, ты что, умеешь разговаривать? – спросила она удивленно.

– А что, по-твоему все так просто в жизни? Если кошка – значит, уж и поговорить нельзя?

– Да нет, я не о том. Когда ты научилась? – удивленно спросила Женя.

– Я всегда это умела, только ты этого не замечала, – ответила Кошка.

– А почему, Лиза?

– Да потому что люди сейчас живут примитивными представлениями о мире, а звери сохранили древнюю память, – ответила Лиза.

– И что это значит? – спросила Женя.

– Это значит, что когда-то все живые создания – люди и животные, птицы и гады, деревья и травы, понимали друг друга.

– Ой, как интересно! – воскликнула девочка.

– Конечно, интересно.

– А почему ты мне об этом никогда не рассказывала?

Лиза недоуменно посмотрела в сторону девочки, но в темноте ничего нельзя было разглядеть. И хоть длилось это какие-то секунды, им показалось иначе.

Темнота, казалось, приглушала все звуки. Было почему-то очень тихо, и в этой тишине Лиза прошептала:

– Женя, я тобой горжусь.

– Почему? – откликнулась девочка.

– Ты приняла самостоятельное и правильное решение.

 

Новая встреча со старым Филином Филиппом

В этот момент вокруг них вспыхнули слабым зеленоватым светом огоньки. Их было так много, что вскоре они разглядели небольшую полянку и ствол могучего дерева, на котором сидел старый Филин Филипп.

– Здравствуйте, уважаемый Филин Филипп, – обратилась к нему Женя.

– Здравствуй, девочка, – ответил он, – а кто это с тобой?

– Эта моя любимая кошка Лиза, – ответила Женя, – можно она будет присутствовать при нашем разговоре?

– Можно, – согласился он, – у меня от друзей секретов нет.

В этот момент Лиза грациозно поднялась на задние лапки и сделала изящный реверанс в знак приветствия почтенного Филина Филиппа.

– Какая воспитанная Кошка, – отметил он, – думаю, вы очень дружите, верно, Лиза?

– Да, уважаемый Филин Филипп, – заговорила Лиза, – у меня замечательные хозяева.

– Всегда ли справедлива и добра к тебе Женя? – снова спросил старый Филин Филипп.

Лиза смутилась, потом посмотрела на Женю и сказала в некотором замешательстве:

– И справедлива, и добра… – и окончательно смутилась.

– Что же ты? Продолжай, пожалуйста. Почему ты не договорила?

– В семье ко мне относятся с нескрываемой нежностью, и мы действительно очень дружны, – ответила Лиза.

– А почему же ты смутилась? Или Женя тебя обижает? – снова задал вопрос Филин Филипп.

– Что вы, уважаемый Филин Филипп, такого не бывает никогда.

– Может быть, Женя бывает с тобою груба? – продолжал допытываться он.

– Иногда, – ответила Лиза, – но это бывает очень редко.

– К сожалению, девочки, это беда нашего времени, – заговорил старый Филин Филипп, сейчас многие люди относятся к животным свысока. Они не видят в них больше своих друзей. Если бы эти люди знали, как они не правы.

– Но я думаю, к нам это не относится, – заметила Лиза.

– Я тоже так думаю, – сказала старая птица, – ведь в Жене есть и природная доброта, и открытость.

– Я очень люблю Женю, – вдруг обронила Лиза.

– И это замечательно, – заметил он, – но в мире, к которому мы стремимся, не место даже малейшей лжи и ханжеству. Вы согласны со мной, друзья мои?

– Конечно, согласны, – откликнулась Лиза, – можно было бы и мне сейчас промолчать, но не хочется начинать наше знакомство с полуправды. Прости меня, Женя.

И Лиза еще раз присела в грациозном реверансе.

– Замечательно. Похвально. Браво, Лиза, – тихо захлопал крыльями старый Филин Филипп, – думаю, ты для Жени настоящий друг, впрочем, как и она тебе.

Женя посмотрела на Лизу, и та подала ей лапу. Старый Филин Филипп отечески обнял их обеих, словно укрыл от всяческих неприятностей.

– А теперь, друзья мои, давайте поговорим о деле. Вы ведь, я надеюсь, пришли для этого?

– А почему здесь ночь, уважаемый Филин Филипп, – спросила Женя, – ведь сейчас на самом деле день.

– На самом деле? – переспросил он, – на самом деле то, что ты видишь вокруг себя. Разве не так? И кто скажет, что сейчас на дворе ясный и белый день, когда вокруг непроглядная тьма? Мир субъективен в наших ощущениях, девочка. Никогда не забывай об этом.

– Вы настоящий философ, уважаемый Филин Филипп, – сказала Женя.

– Какой уж я теперь философ, девочка, когда силы на исходе. К тому же, все обстоит гораздо проще. Ты же помнишь, что у меня болят глаза от яркого света?

– Конечно, помню, – ответила она.

– И потому я его избегаю и стараюсь дневное время проводить в глухой и темной чаще. Но ты произнесла волшебное заклинание, которое обязывало меня подчиниться ему. И я подчинился. Но поскольку сейчас действительно белый день, друзья пришли мне на помощь.

– А кто они? – спросила Женя.

– Кто? Вся Божественная Природа – деревья, птицы, травы, муравьи, цветы, облака и даже камни, – ответил Филин Филипп.

– А как они помогли?

– Очень просто. Все деревья так низко склонили свои мощные кроны, так тесно сомкнули листву, что здесь стало темно, как ночью. А Светлячки в неурочный для них час зажгли свои фонарики, чтобы мягкий свет озарил эти потемки, – ответил он.

– Как здорово и как действительно просто! – воскликнула Женя.

– Да, это привычная забота о ближнем, только и всего, – добродушно ответил старый Филин Филипп.

– Простите нас, уважаемый Филин Филипп, – сказала Женя, – я этого не знала. В следующий раз я не буду беспокоить вас среди бела дня, а буду дожидаться темноты.

– Нет, девочка. В следующий раз ты делай это тогда, когда в нашей встрече будет нужда. Потому я и спросил – вы, наверное, пришли по делу?

– Да, уважаемый Филин Филипп, я забыла спросить о самом главном – о сроках. Когда, в какой день и час я должна спуститься в Колокольчиковый Колодец?

– А ты уже точно решила, что ты сможешь это сделать? – поинтересовался он.

– Думаю, да, – ответила Женя.

– Ты к этому готова? – снова спросил он.

– Готова, – твердо ответила девочка.

– Тогда ты задала вполне серьезный вопрос, – начал он, – я специально не стал касаться его в прошлую нашу встречу. Я догадывался, что ты об этом подумаешь. Так вот, слушай: в день, когда тебе нужно будет спуститься в Колокольчиковый Колодец, ты получишь особый знак.

– Какой?

– А вот догадаться об этом ты должна сама, – сказал Филин Филипп.

– А я догадаюсь? – спросила девочка.

– Конечно, ведь ты теперь гораздо более прозорлива, чем прежде. Ты больше знаешь, ты уже увидела истинное лицо некоторых людей, их алчность, ненасытность, злобу, мстительность, корыстолюбие.

– Увидела… – грустно сказала Женя.

– А ведь эти люди могли быть другими, если бы не поддались соблазнам Злого Зайтана и не пошли на поводу у зла. А скажи мне, Женя, могут ли такие люди улучшить атмосферу Земли?

– Конечно, нет, – ответила Женя.

– А теперь ответь мне честно, всегда ли ты бываешь доброй и справедливой?

– Не всегда, – потупившись, ответила Женя.

– Всегда ли слушаешь своих родителей, которые желают тебе только добра, а тебе кажется, что они что-то делают тебе назло. Всегда ли ты сама бываешь к ним достаточно добра?

– Не всегда, – еще более потупившись, ответила Женя.

– Не смущайся. В каждом человеке намешано много хорошего и дурного. В душе его постоянно идет борьба – света и тьмы, добра и зла, а по сути – Бога и сатаны. И кто победит в этой борьбе – зависит от самого человека.

– А почему?

– А потому что путем тьмы идти легко, для этого сил почти не нужно, можно просто плыть по течению, вернее, катиться вниз, – ответил Филин Филипп.

– А как это проявляется? – продолжала задавать вопросы Женя.

– Такой человек в школе учится, как правило, плохо, потому что он ленив. В юности он легко оказывается в дурной компании, потому что он легкомыслен, – ответила мудрая птица, – и это очень заметно по его поведению. Он дерзок с родителями, грубит посторонним, он пробует дурное бесовское зелье и травит себя дымом трав.

– Это очень опасно? – спросила Женя.

– А как же? Такой человек почти останавливается в своем нравственном развитии и легко становится управляемым в чужих и недобрых руках, – заключил старый Филин Филипп.

– Как это – управляемым? – удивилась девочка.

– Очень просто, – ответил он, – человеком руководят, как хотят, а ему кажется, что он все делает по своей воле. И скоро это управление станет еще более страшным, если люди и мы, ваши помощники, ничего не предпримем.

– Но ведь взрослые, наверное, это видят? – поинтересовалась девочка.

– Умные взрослые это видят, – отметил собеседник, – а тот, кто смолоду живет как попало, и взрослым остается таким же. Только теперь он совершает более серьезные проступки. Он обманывает, крадет чужие вещи, а потом выходит на большую разбойную дорогу и убивает порядочных людей.

– Страшно, – сказала Женя.

– Конечно, страшно, – согласился он, – и разве в душе такого человека побеждает Бог?

– Нет, – ответила девочка.

– В душе такого человека побеждает сатана, тот самый Злой Зайтан, который теперь прячется в Колокольчиковом Колодце и буквально не дает всем нам дышать. Разве ты не видишь, как тяжела атмосфера Земли, как трудно живется на ней сегодня добрым людям?

– А что же нам делать? – воскликнула девочка.

– Единственное наше спасение – ослабить Злого Зайтана, выдворить его оттуда и дать возможность нашим друзьям помогать нам, – закончил свою длинную речь мудрый Филин Филипп.

– А как это сделать? – снова воскликнула Женя.

– Погоди, я еще хочу тебе сказать, девочка, что четырнадцатилетний возраст не случайно называют возрастом переходным, – сказал Филин Филипп, – это не только переход из мира детского во взрослый мир. Это еще переход духовный – или от тьмы к свету или от света к тьме.

– А отчего это зависит? – спросила она.

– Это зависит оттого, у кого какое прошлое за плечами, – ответил старый Филин Филипп.

– А разве у человека в четырнадцать лет уже есть прошлое? Он же еще ничего не успел сделать, – удивилась девочка.

– А как же? И это прошлое длиной даже и не в четырнадцать лет, а гораздо более долгое.

– Как это понимать? – еще более удивленно спросила девочка.

– Ты разве не знаешь, что такое карма? – начал он, – есть такая богиня Карна, в древности о ней знали все. Она строго следила за поступками людей и воздавала всем по заслугам. Ты разве не слышала, что человек рождается и умирает, снова рождается и снова умирает и так много раз. Он столько раз будет рождаться и умирать, пока не выполнит свое задание на Земле, пока не выучит заданный ему самим Богом великий урок.

– Значит, и у меня есть свой урок? – поинтересовалась девочка.

– Конечно, ты же мыслящий человек. А в переходном возрасте в человеке происходят важные изменения, и не только в теле, но прежде всего, в душе. И кстати, все дурное, что в нем есть, именно в этот время выходит наружу. Это как грязная пена на поверхности чистого и глубокого моря.

– И со мной это тоже происходит? – испугалась Женя.

– Ах, Женечка, силы тьмы не дремлют, они охотятся за каждой незрелой душой. Переходный возраст – очень ответственный период в жизни человека, ведь он в это время словно находится на развилке, на перепутье, и он выбирает свой путь. Представляешь, как в это время нужно вести себя осторожно – и родителям, и детям. Родителям нужно усилить внимание, а подросткам, правильнее сказать, отрокам – больше прислушиваться и к своему сердцу и к близким людям.

– Мои за мной всю жизнь следят, – вздохнула Женя.

– И правильно делают, потому что вам кажется, что вы уже достаточно взрослые, а на самом деле ваши души еще совсем неокрепшие, и вас в этом возрасте можно повести куда угодно. Но тяжек путь греха, друзья мои. Сохрани вас Создатель от этой участи! – заключил Филин Филипп.

– А почему нам никогда не говорили об этом в школе? – спросила Женя.

– В школе? – переспросил он, – понимаешь, девочка, если бы вам говорили об этом с самого раннего детства, наверное, мир не зашел бы в такой нравственный тупик.

– Наверное, – согласилась Женя.

– А вот люди, которые жили на Земле в глубокой древности, все это знали. И старались с юности не совершать неблаговидных поступков, чтобы не печалить богиню Карну и не отягощать свою судьбу, потому они жили долго, честно и красиво. Они любили друг друга и заботились о ближнем. Они не допускали ни корысти, ни зависти. Они не знали, что такое стяжательство и не ведали, что такое ненависть.

– Как это было, наверное, здорово! – мечтательно произнесла Лиза.

– Конечно, – согласился Филин Филипп, – в ту далекую пору не было даже такого понятия, как уныние и тоска. Ты вот, Женя, знаешь, что такое тоска? – спросил он.

– Наверное, это сильная печаль, – предположила она.

– Не совсем так. Первоначально это слово означало – пустота. Понимаешь, тоска – это пустота. Подумай сама, если человек гармоничен, разве ему бывает скучно? Никогда. Его душа полна мыслей и чувств, добрых побуждений и благородных стремлений. В его душе тоски нет, нет этой разъедающей пустоты.

– А если человек тоскует? – спросила Женя.

– А если человек тоскует – значит, его душа пуста, и он, пусть на какой-то миг, но пошел на поводу у Злого Зайтана, он дал ему себя повести, – ответил старый Филин Филипп.

– А есть люди, которые не идут на поводу у Злого Зайтана? – спросила Женя.

– Конечно, есть. Если бы их не было, мир давно бы закончил свое существование. И к тому же, сама Природа подсказывает человеку, как ему следует жить.

– А как она подсказывает ему?

– Посмотри вокруг себя внимательным взором и ты многое увидишь. Кстати, не случайно этот вопрос задала мне именно ты, а не Лиза. Она лучше тебя чувствует законы Природы, верно, Лизок?

Она слегка кивнула в ответ.

– Но сейчас мы будем прощаться, – сказал старый Филин Филипп, – я немного устал. Вы сейчас окажетесь около Уржинского озера, там встретите старых знакомых – муравьев Мура и Рума с их семьями. Поговорите еще с ними, они расскажут вам кое-что полезное.

– Так они здесь? – воскликнули Женя и Лиза.

– Здесь. А теперь давайте прощаться. Тебе, Женя, я желаю удачи. И пусть тебе помогут в этом светлые силы. И с тобой я прощаюсь, добрая Лизонька, помогай своей хозяйке во всем, и будьте всегда дружными. Не зря ведь говорят: где лад, там и клад.

После этих слов старый Филин Филипп поднял свое большое крыло и прикрыл ими глаза. В этот момент все зеленые огоньки стали гаснуть.

– Спасибо тебе, добрый Филин Филипп, – уже в темноте раздались слова Жени и Лизы. И через несколько мгновений они оказались около Уржинского озера.

Был яркий солнечный день, и они с непривычки сначала даже зажмурились.

 

Старые знакомые

Осмотревшись, около неглубокого овражка Женя и Лиза заметили целую вереницу муравьев. Они поняли, что это большое семейство братьев Мура и Рума. Женя наклонилась к ним поближе и услышала знакомый голос Муры.

– Ах, Мурчонок, сколько раз я тебе говорила: каждый должен делать свое дело, – говорила она кому-то, – и делать он его должен очень хорошо, понял?

– Понял, – пискнул в ответ тот, кого назвали Мурчонком.

Надо сказать, что это была очень эмоциональная Муравьиха.

– Так это их дети, – догадалась девочка и окликнула:

– Мура, здравствуй.

– Здравствуйте, а кто со мной говорит? – откликнулась та.

– Это я, Женя. Ты меня помнишь?

– Конечно, помню, – ответила Мура, – здравствуй, друг мой, я рада нашей встрече. А кто с тобой рядом?

– Это моя подруга, кошка Лиза, познакомьтесь.

– Наслышана о вас много хорошего, – приветливо сказала Лиза, красиво склоняя головку.

– Мы только что были у старого Филина Филиппа, – заметила девочка, – он подсказал нам, что вы теперь здесь.

– Да, мы наконец, в целости и сохранности перебрались сюда.

– Я так рада, что снова вас вижу, – сказала Женя.

– И мне очень приятно.

– Но скажи, Мура, как вы спаслись? – спросила девочка.

– Нам удалось вовремя уйти, – ответила Мура, – но Серые Срули уже действуют почти открыто, они наступают, их теперь повсюду намного больше.

– Ты знаешь, я заметила это, у нас на даче происходит что-то неладное, у нас вянут цветы, – заметила Женя, – и это посреди лета.

– И сохнет трава, – добавила Лиза.

– Это они, – подтвердила Мура, – но дело обстоит еще хуже, чем вы думаете. В некоторых местах появились уже совершенно голые участки земли, под Сасово есть такой, там еще совсем еще недавно была растительность, а теперь это словно выжженная и мертвая земля.

– Но ведь там мои бабушка и дедушка, – взволнованно воскликнула Женя, – а с ними еще и кошка Прошка. Вдруг эти Серые Срули доберутся и до города?

– Конечно, доберутся, думаю, что уже добрались. Надо как можно скорее их предупредить, чтобы они всем знакомым рассказали об этой опасности.

– Хорошо, Мура, я обязательно это сделаю, – пообещала Женя.

– Серые Срули сильно расплодились и у вас на даче, и на соседских дачах, они ползут по зесле и пожирают на своем пути все. Ты знаешь, они даже появились уже здесь, на нашем озере.

– Как здесь? – не на шутку испугалась Женя, – мама говорила, что эти места заповедные.

– Представь себе, – сказала Мура, – Золотая Стрекоза Злата, которая очень хорошо видит, вчера заметила здесь нескольких Серых Срулей, правда, они были какие-то хилые, но все равно, это недобрый знак. И что им оттого, что это заповедные места, они не считаются ни с чем. Если так дальше пойдет дело – беда.

– Мура, не пугай.

– Я не пугаю, я рассказываю об опасности, которая угрожает всем нам. Скажу больше: есть еще одна опасность, которая исходит от них.

– Какая? – почти шепотом спросила Женя.

– В городах ведь гораздо меньше зелени, чем в полях и лесах, и потому там Серые Срули стали нападать на людей.

– Как это? – еле слышно прошептала Женя.

– Ну, не нападают, а слегка кусают. Они же маленькие и неприметные, к тому же, прекрасно приспосабливаются к внешней среде.

– Это называется мимикрией, я знаю, мы проходили это, – воскликнула девочка.

– Но ты не знаешь главного.

– Чего? – испугалась девочка.

– Человек, укушенный Серым Срулем, вырождается. Он становится безвольным и не способным к самостоятельным поступкам, – ответила Мура.

– И что это значит? – с прежним испугом спросила девочка.

– Беда в том, что такой человек даже не понимает, что им управляют, он больше не может развиваться.

– Почему? – допытывалась девочка.

– Потому что он становится игрушкой в чужих руках, – ответила Муравьиха Мура.

– Старый Филин Филипп говорил нам о таких людях, – обронила Женя.

– И к сожалению, у таких людей нет будущего, – подчеркнула Мура.

– Почему?

– Да потому что у них рождаются такие же недоразвитые и безвольные дети, как и они сами.

– Мура, а у нас, кажется, много таких людей, – в страхе прошептала девочка.

– Ну, вот видишь, значит, дело действительно зашло уже далеко, – отметила Мура.

– А что делать с такими людьми? – спросила девочка.

– С ними ничего уже не сделаешь, – грустно ответила Муравьиха Мура, – они обречены.

– А что тогда делать с этими Серыми Срулями? – в отчаянии спросила Женя.

– И с ними, наверное, ничего не сделаешь, – ответила Муравьиха.

– Так что же, это тупик и конец? – возмутилась Женя.

– Нет, не тупик. Выход всегда есть. Но для того, чтобы не было Серых Срулей, надо победить Злого Зайтана, вот и все, и тогда они исчезнут сами.

– Опять этой Злой Зайтан, везде он. Но почему это так?

– Да потому что он – первопричина зла вообще, – вдруг откликнулась Лиза.

– Лиза, ты совершенно права, – ответила Мура, – Серые Срули появляются на Земле только тогда, когда возрастает его темная сила и наоборот, они исчезают с увеличением на Земле света и добра. Все очень просто, поняла?

– Поняла, – кивнула Женя, – но значит, от людей очень много зависит?

– Верно, – согласилась Мура.

– Получается, что дурными поступками мы как бы помогаем Злому Зайтану, так? – спросила девочка.

– К сожалению, так, – ответила Мура.

– Мура, миленькая, мне страшно.

– Это плохо. Тебе должно быть не страшно, – сказала Муравьиха, – тобой и всеми нами должны владеть совсем другие чувства – силы и справедливого гнева.

– Как ты сказала?.. Силы и справедливого гнева?

– Именно так, – ответила Муравьиха Мура, – врагу потакать нельзя. Его надо ясно видеть и иметь мужество с ним бороться, а не закрывать глаза, делая вид, что тебе все равно.

– Если бы так рассуждал каждый… – грустно обронила Женя.

– Тогда вы были бы хозяевами на своей земле, – ответила Муравьиха Мура, – и потому, долой все страхи. Я вижу, Лиза твоя совсем не боится Серых Срулей.

– Ничуть, – спокойно ответила Лиза, – я даже готова сразиться с ними.

– Лизонька, какая ты у меня умница! – воскликнула Женя и обняла Кошку. Лиза приосанилась и сказала:

– Ты что, забыла? Когда я родилась, я два месяца жила на даче, и у меня в то время появились блохи – очень неприятная штука, скажу я вам, но мы с ним справились, правда, Женя?

– Еще бы, – откликнулась Женя.

– Так вот, – продолжала Кошка, – для меня эти Серые Срули как обычные блохи.

– И потому нечего сидеть сложа руки, – заключила Мура.

– Ты права, Мура, – сказала Лиза, – а скажи, как вам сейчас живется, на новом месте?

– Хлопотно и дружно, – ответила Муравьиха, – у нас всегда так. И тосковать нам некогда. Жизнь наша так заполнена делами, что пустоте места нет.

– Да, старый Филин Филипп говорил, что тоска всегда от пустоты, – заметила Женя.

– А сейчас вот прибавилось еще забот с детьми, ведь их надо всему научить.

– А чему вы их учите? – поинтересовалась Женя.

– О, это целая наука и очень непростая, – ответила Мура, – наша жизнь интересна и многообразна.

– Как у людей? – спросила Женя.

– Я бы сказала, как в правильно организованном обществе, ведь у нас каждый занят своим делом.

– Как это? – удивилась девочка.

– Мы просто соблюдаем законы Природы, вот и все. Потому бездельников у нас нет.

– Вот это да, – снова удивилась девочка, – а у нас хоть пруд пруди.

– Я знаю. Но мы-то строим свою жизнь, руководствуясь строгими правилами.

– А что это за правила, можно узнать?

– К примеру, у нас есть рабочие муравьи, и есть охранники. Есть свои жнецы, и есть муравьи медовые, – пояснила Мура.

– Ой, как интересно, расскажи, пожалуйста, – вдруг оживилась Лиза.

– Хорошо, расскажу, – согласилась она, – но чуть погодя, я только взгляну, куда запропастился мой Мурчонок.

Малыш оказался совсем недалеко от мамы. Он нашел веточку хвои, которая была раз в двадцать больше него, и пытался взгромоздить ее себе на спину.

– Мурчонок, погоди, – остановила его мама, – тебе еще рано носить такие тяжести.

– Но ты же носишь, а я хочу быть, как ты, – упрямо ответил малыш.

– Ты и будешь, как я. А вернее, как папа, – ответила ему мама, – только сначала подрасти. А сейчас подожди меня немного, и не убегай далеко, хорошо? Можешь попить росинки с листочка Клевера. Он, конечно, тебе не откажет, но ты обязательно сначала попроси у него, а я скоро подойду.

 

Урок Муравьихи Муры

Пока Муравьиха Мура разговаривала с малышом, Женя и Лиза осмотрелись вокруг. Яркий солнечный свет заливал небольшую полянку. Сквозь деревья хорошо просматривалось озеро. Вода сегодня в нем была так тиха и чиста, что в ней отражались редкие белые облака. У берегов среди крупных зеленых листьев плавали желтые кувшинки, над водой летали голубые стрекозки.

– Неужели такой красоте может что-то угрожать? – воскликнула Женя.

– Оказывается, может, – откликнулась Лиза, – и теперь я даже думаю, чем совершеннее красота, тем она опаснее для врагов.

– Почему, Лизок?

– Я так думаю. Просто среди красоты хочется красиво жить и делать что-то доброе.

– Да, верно, – согласилась девочка, – а это – прямая опасность для Злого Зайтана.

В это время к ним подошла Муравьиха Мура.

– А вот и я, у нас все в порядке, слава Богу.

– Малыш никуда не убежит? – спросила Женя.

– Да нет, он здесь неподалеку, – ответила она, – вы просили рассказать, как мы строим свою жизнь. У нас строгие правила, – начала она, – самое главное для нас – это забота о своем большом семействе, о своих ближних. Мы ведь и живем одним большим домом, сообществом.

– Муравейником, – подсказала Лиза.

– Да, именно так. И потому мы все заботимся друг о друге, и у нас четкое распределение обязанностей.

– А что делают ваши жнецы? – спросила Женя.

– Что делают жнецы? То, что положено жнецам. Они собирают траву, режут ее на кусочки и кладут на хранение. Когда наступает голодное время, все другие муравьи питаются этими запасами.

– Вот это да! – воскликнула Женя, – а им не обидно?

– Не обидно, потому что другие тоже заняты делом, например, они их охраняют, – ответила мудрая Муравьиха Мура.

– А почему медовые муравьи так называются? – снова задала вопрос неугомонная Женя.

– Медовые муравьи тоже заботятся обо всех других, только чуть по-другому. В теплое время года они усиленно пьют цветочный сок и нектар и так напиваются, что их брюшко становится похожим на большую виноградину.

– Разве в этом – забота о ближнем, чтобы наесться и напиться самому? – удивилась девочка.

– В том-то и дело, что они едят и пьют не для себя, – пояснила Мура, – их брюшко – это наша муравьиная кладовая. Когда другим нечего есть – они питаются этим цветочным нектаром.

– Вот это да! – удивилась Лиза.

– Так что, как видите, у нас все при деле, и каждый – при своем, – заключила Мура.

– Зато у людей часто бывает по-другому, – сказала Женя, – мама говорит, что все безобразия у нас оттого, что многие занимаются не своим делом.

– Все верно, – согласилась Мура, – человек, который занимается своим делом, делает его на совесть. Жизнь его интересна, содержательна, и у него все успешно получается. А те, которые занимаются не своим делом, злятся на весь мир и всем завидуют. Они не могут понять, как это у других все получается и, вместо того, чтобы найти свой путь, проводят свои дни в ненависти.

– А может быть, они просто укушены Серыми Срулями? – предположила Женя.

– Возможно, – согласилась Муравьиха, – и коли так, мы вместе должны их одолеть.

– Ох, доберусь же я до этих Серых Срулей, как до блох, – воскликнула Лиза, – всех у себя на даче перекусаю, даю вам честное кошачье слово.

– Лиза, как ты здорово сказала, я такого не слышала ни в одной сказке. Спасибо тебе, – растроганно произнесла Женя и обняла свою любимицу. Лиза приосанилась и горделиво выпрямила спину.

– Спасибо тебе, Мура, за хороший урок, – сказала Женя.

– Ну, какой это урок, это наша обычная жизнь, – ответила Мура.

– Ой, Мура, забыла тебя спросить, скажи, пожалуйста, а как муравей-жнец или медовый муравей знает, что ему нужно заниматься именно этим делом, а не каким-то другим?

– Во-первых, у него есть родители, так что он знает это по праву рождения. Дети всегда идут по стопам родителей.

– А у людей не всегда так, – сказала Женя.

– Я знаю. Но согласитесь, разве это плохо, когда дети продолжают дело своих отцов?

– Наоборот, хорошо, – согласилась девочка.

– Вот именно. Это – нормальное развитие, естественный ход событий, при этом вековой накопленный опыт становится природной сущностью.

– Я знаю, у людей это называется инстинктами, – вставила Лиза.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Женя.

– Слышала, когда ты учила биологию.

– Молодец, Лиза, – отметила Мура, – но нам с тобой не надо объяснять, что это такое. А вот люди это почти утратили, потому что не прислушиваются ни к голосу своей крови, ни к голосу своей души.

– Что это значит? – поинтересовалась девочка.

– А то и значит, что в Природе каждый идет по своей колее, и чужая ему не нужна. У нас никто не занимает чужого места, понимаешь, девочка?

– Понимаю, – со вздохом сказала Женя, – и как это, наверное, мудро.

– Конечно, мудро. Именно поэтому в Природе царит гармония, а не хаос.

– И медовый муравей никогда не станет охранником? – спросила девочка.

– Никогда, – ответила Мура.

– И охранник никогда не станет жнецом?

– Тоже никогда, – ответила Муравьиха Мура, – они очень хорошо знают, что природное равновесие нарушать нельзя. И потому каждый делает только положенное ему.

– Спасибо тебе, Мура, ты дала настоящий урок, по крайней мере, мне, – сказала Женя.

– Я рада, что смогла быть для вас полезной, – любезно ответила Муравьиха Мура.

– Но нам пора идти, – сказала девочка, – да и задержали мы тебя. Вон и Мурчонок твой куда-то снова запропастился.

– Да, только бы в овражек не свалился, – забеспокоилась Муравьиха.

Они тепло попрощались. Потом Женя дважды произнесла заклинание, и они с Лизочком оказались дома.

Дома Лиза стала вести себя, как обычная домашняя кошка, словно ничего необычного не произошло. Она, наверное, сделала вид, чтобы мама ни о чем не догадалась.

Правда, чуть погодя Женя обо всем рассказала родителям.

 

Страсти от Луки: в поисках Облепиховки

Накануне торжественной приемки собственного коттеджа супруги Жадовские снова встретились с Лукой Петровичем Берия, сердечно обо всем поговорили и уехали, довольные друг другом. На следующий день супруги должны были принимать дом, что называется, под ключ.

Они страшно волновались и провели почти бессонную ночь. Но это были уже не те волнения, которые когда-то пережили супруги. Это было предчувствие счастья, гордости и сознания собственной значимости.

Целых три гектара ухоженной земли, на которой теперь был молодой сад самых лучших пород, огромная плантация ремонтантной клубники, разбиты цветники, оформлены куртины, сооружены альпийские горки, сплошь увитые шиловидными розовыми флоксами, ярчайшими красными и желтыми цветами портулака, белой ясколкой и черт еще знает, какими невиданными и диковинными цветами.

В глубине участка был вырыт пруд, на котором плавали черные и белые лебеди. По краям пруда был посажен лилейник. Цветы самых разнообразных оттенков, непонятным образом прижившиеся за такой короткий срок и уже благоухающие, украшали эту замечательную картину.

И центром этого великолепия был, конечно, красавец дом – трехуровневый, из дорогого красного кирпича, с двумя крытыми балконами, одной летней террасой, черепичной крышей, окруженный солидным забором из такого же кирпича.

По краям забор был украшен башенками. Въезд украшали литые чугунные ворота – любо-дорого было посмотреть на это чудо.

И вот долгожданный день настал.

Известный уже нашим читателям серебристый «Лексус» легко и уверенно скользил по шоссе. Казалось, его несла мечта. Может, так оно и было на самом деле. Людмила Львовна и Борис Ефимович не волновались так, кажется, даже в день своей свадьбы.

Вот уже показался знакомый поворот, вот небольшая рощица, за ней водонапорная башня, еще чуть-чуть, и перед ними откроется прекрасный панорамный вид. А там, на окраине села с красивым названием Облепиховка – настоящее чудо, их дом, их семейное уютное и надежное гнездышко, предмет гордости хозяев и зависти окружающих.

В самом деле, Жадовские не раз замечали, как жители села часто приходили сюда и наблюдали за строительством, как за каким-то чудом. Они смотрели на них странно и отрешенно.

– Конечно, люди завидуют, – поговаривали супруги, – ведь они всю жизнь прожили в своих развалюхах, а тут по соседству с ними возводят даже не коттедж, а можно сказать, дворец. Будешь тут заглядываться на чужое добро.

И гордость распирала супругов.

Часто прибегали местные мальчишки, они стайками носились вокруг стройки, и Борис Ефимович порою даже замахивался на них:

– Ух, вот я вам, бегают тут всякие! Не видите, люди работают.

Мальчишки заливались смехом и убегали. Некоторые потом выглядывали из-за кустов, вертели у виска или показывали язык.

– Совсем распоясалась молодежь, – ругался Борис Ефимович, – мы такими не были. У нас, бывало, мать цыкнет, а отец только глазом поведет, и мы тише воды становились.

– Правильно, – соглашалась с ним Людмила Львовна, – и любой взрослый мог сделать замечание чужому ребенку, если тот расшалится, а сейчас попробуй.

– В лучшем случае, матом пошлют, а то еще и ударить могут, – вторил ей Борис Ефимович, – молокососы, голодрань чертова.

– Что ты ругаешься, Боренька, – успокаивала его Людмила Львовна, – это просто невоспитанные дети невоспитанных родителей, нищета, деревенщина. Не трать зря нервы.

– Да, ты права, что с них взять, свиньи есть свиньи, – сыто откликался муж.

Но сейчас было не до этих мелких неприятностей. Сейчас они предвкушали только радость. Вот уже миновали знакомую рощицу и водонапорную башню, и даже проехали село, а дом почему-то не показывался.

– Что такое, Борис? – спросила Людмила Львовна, – куда ты едешь? Ты что, спятил?

– Сама ты спятила, я не вижу, где наш дом, – озабоченно ответил супруг.

– Его же невозможно не заметить.

– Без тебя знаю, – огрызнулся он.

– Может, ты на радостях не туда повернул? – снова спросила жена.

– Я что, по-твоему, дурак, идиот, сумасшедший?

– Давай спросим, какое это село, – предложила Людмила Львовна, но губы все-таки обиженно поджала.

– Вот те раз, строили-строили, ездили сюда целых два месяца, а теперь будем у людей спрашивать, какое это село. Нас же за умалишенных примут.

– В самом деле, – согласилась она, – но как же быть?

– Надо остановиться, – предложила она.

И они остановились на окраине села, где как раз был вырыт котлован для будущего дома. Вокруг никого не было, ни одной живой души.

– У кого же мы спросим? Здесь никого нет, – тихо произнес Борис Ефимович.

В этот момент из-за деревьев показался прохожий, это был обыкновенный деревенский мужик.

– Эй, приятель, скажи-ка нам, какое это село?

– Как какое? Какое отродясь здесь было, – весело ответил мужик.

– А как оно называется?

– Как его деды назвали, так и нынче называется.

– А как, как? – теряя терпение, спросил Борис Ефимович.

– Обыкновенно как, – ответил мужик и пошел себе своей дорогой.

– Обыкновенно как, – повторил за ним Борис Ефимович, – Люсенька, ты что-нибудь понимаешь?

– Понимаю, понимаю, – весело ответила ему жена, – теперь понимаю, мы с тобой почти всю ночь от волнения не спали, вот и заехали не туда.

Он посмотрел на нее обрадовано и тоже засмеялся:

– В самом деле, это же другое село. Фу ты, черт, мне чуть плохо не стало.

– И мне тоже, – сказала она облегченно.

– Надо поворачивать к городу и ехать знакомой дорогой, только ты теперь сама следи, куда мы едем, – попросил ее успокоенный муж, – ты у меня теперь за штурмана.

Людмила Львовна нервно засмеялась, и они повернули назад.

Всю дорогу они потешались над собой.

– Вот потом вспоминать будем, – весело говорил Борис Ефимович, – и не поверит никто.

– В самом деле, – подхватывала, смеясь, Людмила Львовна, – настоящий анекдот.

 

Невеселое знакомство с сержантом Стружкиным

Доехав до города, супруги Жадовские развернулись и теперь уже с большой осторожностью поехали к своему селу, которое носило веселое название Облепиховка.

Они ехали не спеша, то и дело заглядывая в карту, хотя в том не было никакой нужды. Дорога сюда вела прямая и наезженная. До села было километров пятнадцать, да и находилось оно вдоль трассы, ошибиться было просто невозможно.

И вот, наконец, показался поворот, знакомая рощица, водонапорная башня, какое-то село, а дома опять не было, зато появился котлован. Они снова в недоумении остановились около него.

– Что же это такое, черт бы нас побрал, – выругался Борис Ефимович, – где наш дом? Куда мы опять приехали?

– Борис, а ты видел указатель села? – о чем-то догадываясь, спросила его жена.

– Нет.

– То-то и оно, значит, мы опять заехали не туда, – сделала вывод Людмила Львовна.

– И что же, снова разворачиваться? – глупо улыбаясь, спросил супруг.

– А что, прикажешь оставаться здесь?

Они снова повернули к городу, и доехав, развернулись назад. На этот раз Борис Ефимович даже спросил на посту ГИБДД, как проехать в Облепиховку.

– Да тут прямо, не ошибешься, – ответил ему дежуривший сегодня сержант Стружкин и добавил, – а это не ты ли, часом, проезжал здесь недавно?

– Я, только перепутал что-то, заехал не туда.

– Спьяну, что ли? – спросил гаишник, – а то пойдем, дохнешь, – весело предложил он.

– Какой там, стрезва, – испуганно ответил Борис Ефимович, начисто забыв о своей важности, – и добавил, – дом там построил, а найти не могу.

– Ты что, мужик? – искренне удивился сержант. – В самом деле, что ли?

Борис Ефимович кивнул.

– Ну, ты даешь. Я такое в первый раз вижу. А где, говоришь, дом-то?

– В Облепиховке.

– Так чего ж тут плутать? – удивился сержант, – говорю тебе, поезжай прямо по этой дороге. Село твое вдоль трассы.

Жадовские поехали по указанной дороге, и вскоре опять показался поворот, рощица, башня. А потом вынырнуло село, и знакомый котлован.

Ничего не понимая, Жадовские остановились у котлована.

– Люсенька, это Облепиховка? – устало спросил жену Борис Ефимович.

– Думаю, нет.

– Значит, надо разворачиваться? – спросил он еще более устало.

– Думаю, да.

И они повернули назад.

Проезжая мимо поста ГИБДД, постовой тормознул его.

– Ну, что, нашел свой дом? – спросил он у Жадовского.

– Нет, не нашел.

– Слушай, мужик, ты, наверное, больной или пьяный. Пройдем-ка, все-таки дохнешь мне в трубку.

Борис Ефимович покорно согласился, его воля была почти парализована. Да и чего ему было бояться, если он даже не помнил, когда и выпивал-то в последний раз. Заботы по строительству дома отнимали все свободное время, не говоря об основной, предпринимательской деятельности по продаже пищевых антибиодобавок. Где уж тут уж было расслабляться. Но каково же было его удивление, когда в крови обнаружился алкоголь.

– Вот оно в чем дело, – сказал гаишник, – он мне тут про дом заливает, про Облепиховку, а сам еле на ногах стоит.

– Что вы такое говорите? – возмутился, было, Борис Ефимович.

– Я знаю, что говорю. Надрался, поди, какой-нибудь самодельной облепиховки, вот и крутит мне мозги.

– Да вы что? Кто надрался? – продолжал возмущаться Борис Ефимович.

– Ты из меня дурачка не строй, не прикидывайся тут ягненком, – повысил голос постовой.

– Да я на вас жаловаться буду! – закричал на него Жадовский, багровея.

– Что ты сказал? Жаловаться будешь? На кого? На меня? Да ты посмотри, сколько ты на грудь принял.

– Я вообще не пил, – внезапно успокоившись, ответил Жадовский.

– Сопротивляешься, – покачал головой сержант Стружкин, – запротоколированному, можно сказать, факту?

– Какому факту? – еще более спокойно спросил Борис Ефимович.

– Такому, смотри, какой у тебя уровень алкоголя, – сказал сержант, аж зашкаливает! Ладно, если бы я к тебе просто так придирался, деньги из тебя тянул. Но вот показатели прибора, я же их не выдумал.

И тут Борис Ефимович понял, что происходит нечто невообразимое, чудовищное, нелепое, чего он себе никак не мог представить ни наяву, ни в каком дурном сне.

– Ну, все, мужик, тебе капец, – сказал гаишник.

– Что значит капец? – пробормотал он.

– А то и значит. Лишение прав – раз. Машину забираем – два. Платишь штраф – три.

– Да что вы себе позволяете? – снова попытался возмутиться Жадовский.

– Ты еще недоволен? Или ты еще ничего не понял? – спросил сержант Стружкин, – может, наряд вызвать?

События принимали серьезный и неожиданный оборот. Но размышлять о том, как и почему это произошло, было некогда. Сейчас надо было срочно как-то выпутываться из этой истории. И Борис Ефимович понял, как это сделать, и потому он резко сменил тон.

– Я сейчас вам деньги отдам, – покорно произнес Жадовский.

– А мне сейчас не надо, – ответил сержант, – у нас теперь порядок другой. Я выписываю квитанцию, ты оплачиваешь, понял?

– Понял, – ответил Борис Ефимович.

– Сколько дашь? – неожиданно спросил сержант.

– Тысячи хватит?

– Хватит, – легко согласился тот.

Жадовский отсчитал ему деньги, и в этот момент вспомнил, что ему обязательно нужно позвонить главному архитектору Иннокентию Дмитриевчу Аборскому.

– Я позвоню только, – обратился он к сержанту.

– Звони, если хочешь, но тебе это не поможет, – ответил тот как-то странно.

– Почему мне это не поможет? – теряя самообладание, спросил Борис Ефимович.

– Алкоголь в крови есть – есть, так что все равно не отвертишься, – ответил гаишник.

– Я тебе деньги дал, от чего еще я не отверчусь?

– Закон есть закон, – нахально ответил сержант.

– Сейчас я во всем разберусь, – ответил Борис Ефимович, набирая номер.

– Алло, Иннокентий Дмитриевич, здравствуйте, это Жадовский. Я в ГАИ, они говорят, что я пьяный, а я не могу найти свой дом.

– Здравствуйте, Борис Ефимович, я вас что-то плохо понял. Повторите, пожалуйста, что вы сейчас сказали.

– Я ехал в Облепиховку, сегодня должен был принимать дом, но мы не нашли село.

– Погодите, что значит «принимать дом» и что значит «не нашли село»? – спросил его Аборский.

– Сам не знаю. Несколько раз возвращались, а села на месте нет, – ответил Борис Ефимович.

– Да что вы такое говорите, уважаемый.

– Так и есть. Даже пришлось обратиться к постовому. А теперь он меня забрал и утверждает, что я пьяный, – чуть ли не с отчаянием воскликнул Жадовский.

– Так вы, может быть, и в самом деле выпили? – предположил Аборский.

– Да нет же, – возмутился Борис Ефимович, – сам не понимаю, что происходит. Подъезжаем с женой, как и куда положено, вроде все похоже, а дома на месте нет.

– Какого дома, Борис Ефимович? – недоумевающе спросил Аборский.

– Как какого? Моего.

– А откуда же ему еще быть? – снова спросил Аборский.

– Как это откуда? – возмутился Жадовский, – говорю же вам, что сегодня я должен был его принимать.

– Так его же еще и не начинали строить, только котлован вырыли, – продолжал недоумевать Иннокентий Дмитриевич.

– Какой котлован? Что за чертовщина? – возмутился Борис Ефимович.

– Обыкновенный, какой необходим для фундамента, – ответил Аборский.

– А как же Берия? – задал вопрос Борис Ефимович.

– Не понимаю, при чем здесь Берия? Вы, простите, в своем уме?

– Вы же сами познакомили меня с гендиректором холдинга или президентом, кто он там у вас называется, и моим генподрядчиком Берией, который за четыре с половиной миллиона рублей обещал мне за два месяца построить шикарный дом. Я отдал ему эти деньги, – напирал Жадовский.

– Борис Ефимович, вы действительно напились, как не знаю, кто и несете, извините, полную чушь, – невозмутимо ответил Аборский.

Гаишник ошалело слушал этот бредовый разговор. А Борис Ефимович продолжал:

– Не, погодите, а как же Берия? И его секретарша, похожая на птицу?

– О чем вы, уважаемый?

– И еще попугай у нее в кабинете, он даже нагадил ей на руку, – продолжал Жадовский.

– Борис Ефимович, – участливо откликнулся Иннокентий Дмитриевич, – голубчик, вы не заболели часом?

– Нет, я не заболел, – ответил Жадовский, – а еще Берия мне предложил продать два складика и взять кредит в «Адпромбанке».

– В каком, каком банке?

– В «Адпромбанке», – повторил Жадовский, – правда, там процента огромные, но Лука Петрович сказал, что банк зато очень надежный.

– Так и сказал? – поинтересовался Аборский.

– Да, говорит, проверенный уже многочисленными клиентами и хорошо себя зарекомендовавший.

– Что вы говорите…

– Да, и еще он предложил мне вступить к нему в партию.

– В какую еще партию?

– «Поле чудес» называется.

– Так это телепередача, дорогой мой, – мягко возразил Иннокентий Дмитриевич.

– Нет, Берия сказал, что это политическая партия, значит, так и есть, – ответил Борис Ефимович, – и врать он мне не будет, потому что он свое слово сдержал и построил мне дом.

– Знаем мы, какие Берия дома строил, – ошарашено произнес гаишник.

– И знаете, какой дом? – продолжал Жадовский, – трехуровневый, с крытым бассейном, зимним садом, бильярдной, альпийским горками.

– Это все пока ваши мечты, – перебил его Аборский.

– И забор красного кирпича с башенками по краям, – продолжал Борис Ефимович, не слушая собеседника, – и ворота такие чугунные.

– Ай-яй-яй, дорогой мой, – снова перебил его Иннокентий Дмитриевич, – что это, в самом деле, с вами? Или вас кто обманул?

– Вот вы, Иннокентий Дмитриевич, и обманули меня! – внезапно выкрикнул Жадовский, – и мне кажется, вы вообще врете мне с самого начала. Куда вы дели мои деньги?

Гаишник не выдержал:

– Так вот в чем дело, приятель. Ты еще и мошенник. Будут тебе ворота чугунные.

Он встал и решительно направился к Жадовскому, но тот неожиданно размахнулся и ударил милиционера изо всех сил. Милиционер, никак не ожидая такого поворота, растерялся, но быстро спохватился и уж хотел, было, дать ему сдачи, как Борис Ефимович вдруг стал валиться на пол.

В этот момент на шум прибежала Людмила Львовна. Увидев такую картину, она подхватила на руки своего обессиленного мужа и визгливо закричала:

– Что вы сделали с моим мужем? Он умирает, ах, он умирает! У него инсульт! «Скорую», давайте скорее «Скорую»! Что вы тут с ним делали? Вы его били? Вы над ним издевались? Я вижу по вашему лицу, что это так!

Сержант тупо смотрел на эту истерику и ничего не предпринимал.

– Черт с вами, бесово отродье, катитесь, куда хотите, только подальше отсюда со своим Берией! А то с вами спятишь!

Людмила Львовна еле дотащила мужа до машины, и здесь Борис Ефимович пришел в себя, но решительно ничего не мог сначала понять.

– Тебя били? Скажи, тебя били? – нервно спрашивала его супруга, – на тебе же лица нет. Едем скорее отсюда, подальше от этого проклятого места.

– А наша Облепиховка? – еле выговорил он.

– Ну ее, дома разберемся, – ответила жена.

И тут Бориса Ефимовича словно прорвало.

– Дома?.. Что значит дома?.. Мы здесь построили наш дом… Здесь… Где он? Где-е-е?

– Вот дома и разберемся, поехали, Борис. Позвоним Иннокентию Дмитриевичу, он поможет нам и подскажет, что делать, – ласково сказала Людмила Львовна.

– Аборскому? – разъярился он, – чем может помочь нам этот прохвост?

– Борис, дорогой, что ты такое говоришь?

– Я знаю, что говорю, потому что только что звонил ему! – воскликнул разъяренный Жадовский.

– Да-а-а? – протянула Людмила Львовна, – и что он сказал?

– Он сказал… Он сказал… – почти простонал несчастный супруг, – что не знает никакого генподрядчика Берию.

– Как это не знает? Он же сам познакомил вас, – возмутилась Людмила Львовна.

– Именно, а теперь отказывается от своих слов.

– Как это отказывается? Он в своем уме? – спросила она.

– Не знаю. Но только он считает, что это я не в своем уме! – закричал супруг.

– Надо к нему съездить, – предложила Людмила Львовна.

– Я тоже так думаю, – согласился Борис Ефимович, – но сначала давай заедем к этому Берия.

– Давай.

– И я даже хочу явиться к нему без звонка, – предложил супруг.

– Точно, – поддакнула Людмила Львовна.

– Вдруг, они заодно? – предположил Жадовский.

– И уже поделили наши денежки? – продолжила мысль жена.

– А теперь разыгрывают из меня дурачка, – хитро прищурился Борис Ефимович.

– Правильно, Борис, какой же ты догадливый, – с облегчением произнесла супруга, – а я сразу и не додумалась.

И супруги покатили, как договорились к генподрядчику Луке Петровичу Берия, роскошный офис которого находился в центре города напротив известного уже нашим читателям памятника.

 

Что за чудесный человек Лука Петрович!

Вот и шикарный офис Луки Петровича Берия. Вот широкая мраморная лестница, которая ведет в кабинет высокого начальника. И вот, наконец, приемная, где сидит странная секретарша, похожая на птицу.

– Здравствуйте, – радостно заулыбался ей Борис Ефимович, и взгляд его упал на латунную табличку. И тут ему показалось, что на ней выгравировано: «Лаврентий Павлович», а не как в прошлый раз – «Лука Петрович». Конечно, это было именно так, сомнений не было. И теперь он даже разглядел крупные буквы, которыми четко и ясно было написано именно это, знакомое всем из истории имя.

– Что это? – он грубо ткнул пальцем в сторону таблички.

– Здравствуйте, – каркнула секретарь ему в ответ, – что вам здесь не нравится?

Борис Ефимович медленно осел на стул. Людмила Львовна ничего не понимала. Она подскочила к мужу и посмотрела в сторону, куда он указывал, но ничего особенного там не заметила.

– Простите, пожалуйста, – заговорила она с секретаршей, – Борис Ефимович переутомился, перенервничал со строительством дома, да еще эта жара. Доложите Луке Петровичу, чтобы он нас принял.

– Луке Петровичу? – тихо и как бы сам с собой заговорил Борис Ефимович и засмеялся, – а мы думали он – Лаврентий Павлович.

– Боренька, милый, что ты говоришь, – пролепетала Людмила Львовна и продолжила, обращаясь уже к секретарше:

– Мы, конечно, без предварительного звонка, но у нас особые обстоятельства.

Секретарша, на говоря ни слова, вошла в кабинет Луки Петровича.

Супруги, оставшись вдвоем, огляделись, весь стол секретарши был усыпан серым птичьим пухом и перьями.

– О-о-о… – простонал Борис Ефимович.

– Тебе нехорошо? – спросила жена.

– Нехорошо… – вяло произнес Жадовский, – и как он ее терпит?

– Кого?

– Эту ворону.

– Ну, почему ворону? Она еще достаточно молодая женщина, правда, резковатая, но каждому свое.

Жадовский начал понемногу приходить в себя. В это время в углу за занавеской кто-то завозился, потом раздалось хлопанье крыльев.

– Это попугай, – пояснил Борис Ефимович, – он меня еще в прошлый раз напугал, – и он заглянул за занавеску, но там, к его удивлению, никого не было. И тут ему на голову что-то мягко шлепнулось.

– Люсенька, посмотри, что там такое.

– Ой, Борис, да это же птичий помет, – сказала она растерянно.

– Говорю же, где-то здесь живет попугай. Клетку его, наверное, секретарша куда-то переставила, – со злобой сказал Борис Ефимович. И тут они, в самом деле, увидели попугая. Тот сидел на занавеске под самым потолком.

Это был самый обыкновенный, ничем не примечательный зеленый попугайчик, каких любят заводить немолодые одинокие женщины. Клюв у него был приоткрыт. Казалось, он хитро уставился на Бориса Ефимовича и как будто хотел ему что-то сказать.

– Кыш, чертова птица, – замахнулся он на нее.

– Борис, успокойся, я уже все убрала, – пыталась утешить мужа обеспокоенная Людмила Львовна, – сейчас войдет секретарша и пригласит нас к директору. Успокойся, говорю тебе. Бог с ним, с этим попугаем.

И в этот же момент попугай четко и отрывисто закричал:

– Бер-рия хор-роший… Бер-рия хор-роший…

Дверь открылась так неожиданно, что супруги Жадовские вздрогнули.

– Лука Петрович вас ждет. Заходите, – как всегда резко, произнесла секретарша.

И тут произошло невероятное – секретарша внезапно замахала руками, как крыльями. Надо полагать, это был жест приглашения.

– Благодарю, – как можно более приветливо сказала ей Людмила Львовна, и они вошли в кабинет генерального подрядчика, директора строительной фирмы «Адонирам» Луки Петровича Берия.

Что за чудесный человек был этот Лука Петрович! Он сдержанно выслушал сбивчивый рассказ Бориса Ефимовича, поддержал эмоциональную речь Людмилы Львовны и тут же сказал им, успокаивая обоих:

– Сейчас мы во всем разберемся.

– Да вы понимаете, дома на месте нет! – в отчаянии воскликнул Борис Ефимович.

– Как это нет, дорогой мой? Он там, где ему положено быть, – ответил Лука Петрович.

– А где ему положено быть? – оживился Жадовский.

– На своем месте.

– В Облепиховке? – спросила Людмила Львовна.

– В Облепиховке, – подтвердил Лука Петрович.

– Но мы там были несколько раз, и там ничего, кроме котлована, нет, – суетливо заметил Жадовский.

– Это вам показалось, друзья мои. С людьми иногда еще и не такое случается. Им мерещится черт знает что, вот и вам померещилось то, чего на самом деле нет, – загадочно произнес Берия.

– Как вас понимать, Лука Петрович? Значит, нам и дом померещился? – испуганно уточнил Жадовский.

– Что вы, милейший, я как раз считаю наоборот. В нашем ведомстве все наоборот, – и он добавил значительно и с расстановкой, – на-о-бо-рот.

– Что… на-о-бо-рот? – с нарастающим испугом спросил Жадовский.

– То и значит, что дом ваш на своем месте. Мы своих подопечных не обманываем, дорогой мой Борис Ефимович, а вы, я вижу, здорово перенервничали.

– Как же не перенервничать? Несколько раз подъезжаем к дому, а его все нет, – возмутился Жадовский.

– Я, конечно, вас понимаю, но простите за банальность, нервы надо беречь, – посоветовал Лука Петрович, – они вам еще пригодятся.

– А как же главный архитектор? – спросил Жадовский.

– Что главный архитектор? – переспросил Лука Петрович.

– Да вы понимаете, он сказал, что вас вообще не знает, – возмущенно произнес Борис Ефимович, – он мне сам только что это заявил.

– Это Иннокентий Дмитриевич-то меня не знает? – Лука Петрович засмеялся, – вы явно что-то путаете, дорогой мой. Мы с Аборским приятели давнишние, вы даже не представляете себе, насколько давнишние, и мы с ним не одно дело уже сделали.

– Позвоните ему, пожалуйста, сейчас, – попросила Людмила Львовна, – отчитайте как следует, чтобы он от своих слов не отказывался.

– Хорошо, – согласился Лука Петрович и поднял трубку, – Клара Карловна, соедините меня, пожалуйста, с Аборским.

– Клара Карловна… – испуганно спросил Борис Ефимович, – кто это?

– Это секретарь. Да вы ее знаете, вон она, в приемной сидит, – ответил Лука Петрович и участливо добавил, посмотрев на Жадовского, – ой, голубчик, да вы явно перенервничали, явно. Вам, батенька, к доктору бы надо.

– Надо, да все нет времени, – согласился Жадовский, – мы так много работаем с Людмилой Львовной в нашей компании, что о себе и подумать некогда.

– Что значит «нет времени»? – усомнился Лука Петрович, – вы хотите, чтобы его было у вас много?

– Хотелось бы, – утвердительно сказал Жадовский.

– Может, когда-нибудь это так и будет, – загадочно ответил Лука Петрович, – а пока я вам посоветую вот что. Есть у меня один знакомый доктор, чудесный, я вам доложу, специалист. Дело свое знает лучше многих. Может, слышали? Его фамилия Струпьев.

– Струпьев? Откуда вы его знаете? – воскликнул Борис Ефимович, но в это время Лука Петрович уже говорил по телефону с главным архитектором Иннокентием Дмитриевичем Аборским.

Секретарь включила громкую связь, чтобы их разговор был слышен Жадовским.

– Иннокентий Дмитриевич? Это Берия. Голубчик, что там у вас произошло с моими подопечными Жадовскими?

– Все нормально, Лука Петрович, рабочий момент, так сказать, – ответил главный архитектор.

– Вы, пожалуйста, не обижайте Бориса Ефимовича, а то сами нас познакомили, а теперь какие-то непонятные жалобы на вас, – громко и отчетливо произнес Берия.

– Лука Петрович, не беспокойтесь. Все сделаю, как положено, как вы распорядитесь.

– Я надеюсь на вас, милейший, – закончил Лука Петрович и положил трубку. Потом он обратился к Жадовским:

– Вы можете не волноваться, Борис Ефимович, Аборский ничего не делает без моего распоряжения.

– Ой, благодарю вас, дорогой Лука Петрович, вы просто сняли груз с плеч, – горячо заговорил Жадовский. Но Лука Петрович жестом остановил его речь.

– Не за что, уважаемый, не за что. И потом, он всего лишь архитектор, так сказать, теоретик, а я практик. Он только предлагает проект, но руковожу, осуществляю и воплощаю в жизнь этот проект я.

– Да, конечно… – согласно кивнул Жадовский.

– А самое главное, он давно уже работает со мной по контракту.

– А Струпьев? – вспомнил вдруг Борис Ефимович.

– Что… Струпьев? – переспросил его Берия.

– Вы упомянули доктора Струпьева. Откуда вы его знаете? – снова поинтересовался Жадовский.

– Я знаю его очень давно, – ответил Лука Петрович, – мы когда-то жили с ним в одном городе и даже по соседству. Он ведь с юга сюда приехал.

– С юга, – подтвердил Борис Ефимович, – только я не знаю, откуда.

– Так и я оттуда родом, друзья мои, – горячо воскликнул Лука Петрович, – ой, какая же там жара… ой, какое пекло, прямо как в аду.

– Как же вы там жили? – спросила его Людмила Львовна.

– Так это же моя родина, что мне это пекло, я там как в своей тарелке, – заверил Лука Петрович, – а вот приезжие там мучились, ох, как же они мучились. Прямо как на сковородках поджаривались.

– Какие вы страсти рассказываете, – испуганно сказала Людмила Львовна.

– Но что делать, у кого как жизнь сложилась… Что заслужили – то заслужили, – весело сказал Лука Петрович, – но мы с вами ушли от темы.

– Да, да, ушли, – растерянно кивнул Жадовский.

– А я говорил вам, Борис Ефимович, что вам бы не мешало показаться доктору.

– Да, надо, надо, – опять кивнул Жадовский.

– А то вы какой-то чересчур эмоциональный, – заметил Лука Петрович, – я бы сказал, экспрессивный, вам бы стихи писать. Не пробовали?

– Ну, что вы, Лука Петрович, – засмущался Борис Ефимович, – я далек от этого.

– Вы так думаете? – весело спросил Лука Петрович.

– Конечно, – ответил Жадовский.

– А я думаю, нет, может, попробуете, уважаемый?

– Да что вы, Лука Петрович, – еще больше смутился Жадовский.

– Жизнь покажет, – сказал Берия, – а со Струпьевым вы все-таки познакомьтесь. Он человек надежный и специалист проверенный, я вам его советую.

– Да что мне его советовать, когда он сейчас работает у меня в компании, – с воодушевлением сказал Жадовский.

– Что вы говорите? Так вам, дорогой мой, повезло! – воскликнул Лука Петрович.

– Он пришел к нам после того, как уволилась врач Василькова, – пояснил Борис Ефимович.

– С Васильковой лучше не связываться, – неожиданно заметил Лука Петрович.

– Вы и ее знаете? – подивился Борис Ефимович осведомленности Берия.

– Знаю, милейший, знаю. Через мою компанию проходит столько людей.

– Как прикажете понимать ваш совет? – поинтересовался Жадовский.

– Видите ли, голубчик, все хотят иметь добротный дом и жить хорошо. Она тоже хотела у нас дом строить, а потом передумала, – очень трудный она для нас человек и, знаете ли, себе на уме.

– Так она и с нами не сработалась, потому и ушла из компании, – заметил Жадовский.

– Да, батенька, с ней каши не сваришь. А Струпьев давно к вам устроился?

– Только что.

– С ним, Борис Ефимович, вы на верном пути. Он свое дело знает и доведет вас… до ума, – подытожил Лука Петрович и встал из-за стола. Супруги тоже вскочили со своих мест.

– Я предлагаю вам, друзья мои, сейчас вместе съездить в Облепиховку, – предложил Берия, и вы примете свой дом, что называется, из первых рук.

Радость охватила супругов. Людмила Львовна даже бросилась обнимать Луку Петровича, а Борис Ефимович нервно и долго тряс его руку.

Выходя из приемной, Борис Ефимович даже игриво подмигнул секретарше:

– Клара Карловна, а ваша птичка, знаете ли, того-с… нашалила.

– Какая птичка? – резко спросила секретарь.

– Ваш зеленый попугай.

– Его здесь давно уже нет, – отрезала она.

– Что значит нет? – смущаясь, заговорил он, – а кто же мне тогда, прошу прощения, сегодня накакал на голову? – спросил Жадовский, и улыбка сползла с его лица.

– Вам виднее, – снова отрезала она, – а мы подарили ее соседнему отделу.

– Не обращайте внимания, Борис Ефимович, – шепнул Лука Петрович на ухо Жадовскому, – у дамы ранний климакс, и она иногда кажется странной.

– А-а-а… – протянул Жадовский, – то-то я думаю, будто с ней что-то не в порядке.

– Едем, едем, – поторопил его Лука Петрович.

 

Битва Лизы с Серыми Срулями

Июль стоял в самом разгаре. В последнее время установилась такая жара, просто нечем было дышать. Солнце жгло немилосердно. И хоть частенько после полудня набегали тучи и даже случались дожди, духота стояла невыносимая. Одежда липла к телу, и все время хотелось пить.

И даже кошка Лиза искала себе более прохладное место. Она ложилась на непокрытый пол и дремала так почти что сутками. Она даже совсем перестала играть.

– Лиза, тебе жарко? – спрашивала ее Женя, но та не отвечала.

– Конечно, ты теперь у нас важная, с самим Филином Филиппом познакомилась, – говорила ей Женя.

Лиза смотрела на девочку такими глазами, словно хотела сказать:

– Да при чем тут «важная»? Просто мне жарко, как и всем. И я хочу на дачу.

– Ах, Лизочек, ну почему ты сейчас со мной не разговариваешь? – вздыхала девочка, – скажи мне, что ты сейчас хочешь?

– На дачу я хочу, – казалось, отвечала ей кошка, но Женя не слышала этих слов. И тогда она обращалась к маме, которая, как всегда, сидела за компьютером.

– Послушай, совершенно нечем дышать. Мама, бери лучше ноутбук и пошли на дачу, хватит сидеть дома.

– Во-первых, ноутбук я не возьму, потому что… я согласна пойти с тобой на дачу просто отдохнуть.

– Ура, хоть на это ты согласилась. А вообще, скажи пожалуйста, когда, наконец, у папы отпуск? – спросила Женя.

– Ты же знаешь, что отпуск у папы с начала августа, и мы все вместе поедем отдыхать, – ответила мама.

– А почему вы меня сейчас не отпускаете к бабушке? – спросила девочка.

– А к бабушке мы тебя отправим уже на этой неделе, – успокоила ее мама.

– Да? Ну, наконец-то, хоть какая-то хорошая новость! – воскликнула девочка и вдруг осеклась и спросила, – мама, а что мы будем делать с тем ноутбуком?

– Он… чужой, и нам нужно его вернуть Бесковичу, – сказала мама.

Женя притихла и подумала о том, что никуда теперь не уедет – ни к бабушке, ни с родителями, пока не выполнит обещания, которое она дала старому Филину Филиппу. Просто она томилась от духоты и ворчала по старой привычке. Теперь она со дня на день ждала появление особого знака, который должен подсказать, когда ей следует прыгнуть в Колокольчиковый Колодец. Но все чудеса, казалось, закончились, и ничего необычного в эти дни не происходило.

– На дачу, так на дачу, – сказала мама, вставая из-за стола, – пошли.

– Только я с Лизой, ладно? – спросила ее Женя.

– Хорошо, но присматривать за ней будешь ты сама. Ты уже не помнишь, как она однажды испугалась и залезла в соседский подпол?

– Ладно, присмотрю, – согласилась Женя.

На даче тоже все было как обычно. Они тут же вынесли из домика кресла и расположились под яблонями. Но казалось странным, что посреди лета в саду так много пожелтевшей травы.

– Что это за напасть? – тревожно спросила мама, – ей что, воды не хватает?

– Наверное, это Серые Срули, мамочка, – отметила Женя.

– Ой, Женя, не пугай меня. Я и так после всех этих событий сама не своя. То исчезнувшие грибы, то неизвестная деревня Бесовка, то этот продавец Бескович… Господи… А говорящие Филин, Стрекоза, Муравьи… А тут еще какие-то загадочные Серые Срули. Кто это? И что с нами происходит?

– Я сама ничего не понимаю, – ответила девочка.

– А ты знаешь, Женя, я всему этому начинаю верить, – сказала мама.

– Как же не верить, когда все это происходит с нами на самом деле.

– А почему именно с нами? – задала вопрос мама.

– А вот этого я не знаю, – ответила девочка, – может быть, мы попали в эту историю, потому что наша дача случайно оказалась рядом с волшебным Колокольчиковым Колодцем?

– Это не объяснение, – возразила мама, – судя по опыту, случайного в жизни вообще ничего нет. Даже сам факт, что мы оказались рядом с этим колодцем, говорит о том, что это было предопределено.

– Кем, мамочка?

Мама вздохнула и ничего не ответила.

– Серые Срули очень опасны для людей, нам надо быть осторожнее, – сказала Женя.

– Почему? – озадаченно спросила мама.

– Да потому что они, помимо всего прочего, еще и кусают людей.

– Они разносят какую-то инфекцию?

– Хуже, – ответила Женя, – укушенный человек обречен на верную гибель и не способен к дальнейшему развитию. И даже дети, которые рождаются у такого человека, точно такие же.

– Так это же это тупик, Женя, это же вырождение, гибель цивилизации! – воскликнула мама.

– Серые Срули тем и страшны, что несут разрушение.

– Откуда ты все это знаешь?

– От старого Филина Филиппа, – ответила девочка.

– Ты мне этого не говорила.

– Я же вам рассказывала, как прошла наша новая встреча. Просто мы говорили с ним о многом, мамочка. Может быть, я что-то и упустила. Он очень мудрый, этот старый Филин Филипп. И еще Муравьиха Мура мне многое объяснила.

– Не пугай меня, пожалуйста, я и так живу теперь в постоянном беспокойстве.

– Я и не пугаю, я говорю, как есть. Дай-ка я лучше пойду посмотрю, что у нас творится на даче, – сказала Женя и взяла Лизу на руки, – мы пойдем погуляем по саду.

– Хорошо, только будь всегда у меня на глазах.

А в это время с Кошкой явно происходило что-то непонятное. Она вела себя очень беспокойно. Если всю дорогу на дачу она спокойно сидела на руках, с интересом разглядывая все вокруг, то теперь ее было просто не узнать. Она стала вертеться и вырываться из рук.

– Ну, куда я тебя отпущу? – сказала ей Женя, – чтобы ты снова убежала в чужой подпол? Где мы потом будем тебя искать?

Но Кошка упрямо вырывалась из рук. Она взглянула Жене в глаза и громко сказала:

– Отпусти меня.

Но Жене послышалось простое «Мяу».

Они миновали клубничную грядку, подошли к кустам крыжовника, и тут Лиза буквально вцепилась ей когтями в руку.

– Ты что творишь? – закричала на нее Женя, – мне же больно!

Но Кошка не отпускала.

– Немедленно отпусти меня на землю! – снова сказала она очень громко. Но Женя не слышала, не понимала этих умоляющих слов своей Кошки, ей опять послышалось только требовательное «Мяу!». Она рассердилась на Лизу:

– Все равно я тебя никуда не отпущу. Сиди на руках или я сейчас же отнесу тебя в домик.

И вдруг около малинника она увидела на земле странную плешь, которой здесь никогда не было. Наоборот, именно здесь трава вырастала такой высокой, что им приходилось ее постоянно убирать, чтобы она не заглушала малину. Теперь же здесь зиял голый участок земли, покрытый каким-то сероватым налетом.

И тут Лиза, уже не обращая внимания ни на что, с громким криком вырвалась из рук Жени, сильно оцарапав ее, и прыгнула на землю. Она казалась невменяемой. Женя ничего не могла понять, что с ней происходит, и только растерянно наблюдала за Кошкой.

А Лиза словно стала кого-то ловить, кусать и царапать. Она на кого-то наскакивала, драла когтями землю, и при этом гневно сверкала глазами на Женю и громко мяукала. И тут Женя услышала:

– Отойди отсюда… отойди… Скорее, скорее… Не видишь, сколько их здесь…

– Кого? – в страхе спросила Женя.

– Вот же они… Серые Срули… уходи отсюда… – продолжала гневаться Лиза.

Женя посмотрела на землю, но ничего не увидела. Она присела на корточки, нагнулась и тут же резко отпрянула. Ее чуть не стошнило.

Преодолевая брезгливость, она все же рассмотрела, что вся земля по краям голого куска земли была усеяна какими-то мелкими, отвратительными, вертлявыми гадами. Они находились в непрестанном движении, словно кривлялись, но на самом деле они просто пожирали на своем пути любую живую зелень.

Это были даже не насекомые и не червячки, а какие-то странные существа черного цвета, однако сероватый налет, который покрывал все их тело, делал их почти незаметными на земле.

– Мимикрия, – выдохнула Женя.

Целая масса этих гадов двигалась в разные стороны от голого куска земли, шевелилась, дергалась, но это было бы совсем незаметно, если бы после себя они не оставляли этой отвратительной сероватой плеши.

– Так вот еще чем они опасны, – со страхом подумала Женя, – они почти незаметны, – и тут же отскочила от страшного места.

А с Лизой в это время творилось что-то невероятное. Она яростно наскакивала на серых гадов, давила их лапами, била хвостом, подпрыгивала вверх, чтобы сверху наброситься на них всем телом и каталась по земле. Иногда она делала несколько шагов назад, а потом с новой силой набрасывалась на врагов.

Она уже явно устала и тяжело дышала, к тому же, было очень жарко.

– Лиза, я принесу тебе попить, – на ходу крикнула ей Женя и побежала за водой.

– Не смей подходить сюда, – крикнула ей в ответ Кошка, но девочка ее уже не слышала. Когда она вернулась с водой, то увидела, что Лиза лежит на боку, рот у нее открыт, а язык высунут наружу. Женя чуть не заплакала:

– Лизок, что с тобой, на попей, – и она поднесла ей воды.

– Отойди, – еле слышно прошептала Кошка, – они могут тебя укусить.

– А тебя разве не могут?

– Мне их укусы не страшны.

– Все равно попей, а я сейчас отойду, – сказала Женя и заплакала.

Лиза сделала несколько глотков.

– Спасибо, а теперь отойди подальше, – тихо сказала она.

– Они тебе ничего не сделают? – спросила Женя.

– Ничего, не бойся, только отойди.

– Сейчас, Лизок, сейчас…

Немного отдохнув, Лиза будто с новыми силами набросилась на Серых Срулей, и все началось сначала. Кошка не успокоилась до тех пор, пока около малинника не осталось ни одного гада. Она еще долго сидела, выжидая, нет ли в траве какого подозрительного шороха.

Поле битвы выглядело внушительно. Лиза уничтожила целое полчище врагов, но теперь они были уже не страшны. Сама же героиня выглядела усталой и обессиленной.

Женя на руках перенесла ее в тенистое место под яблоню, уложила на кресло, напоила водой и еще долго-долго обмахивала ее платочком, чтобы Лизе было прохладно.

Они ни о чем не говорили. А мама молча наблюдала эту сцену. Потом она сходила к малиннику и вернулась, потрясенная увиденным.

– Мамочка, Лиза сказала, что это место нужно обработать, – сказала ей Женя, лучше всего развести там костер, огонь сам все очистит.

Мама послушно пошла выполнять то, о чем ее попросила кошка.

А духота в тот день была почти невыносимая. Костер разгорелся моментально. От него шел такой жар, что рядом стоять было невозможно. Помимо того, по всей округе от него распространялся страшный смрад. И слава Богу, что в такую жару костер прогорел очень быстро.

Вскоре на этом месте осталось большое выжженное, а вернее, опаленное пятно, которое напоминало о том, что совсем недавно здесь произошла страшная битва.

И никто на Земле, кроме нескольких человек, не знал о том, что была эта битва не на жизнь, а насмерть.

 

Таинственный знак

Часа два Лиза лежала почти недвижимо и тяжело дышала, потом она успокоилась и уснула. И Женя в это время рассказала маме все, что произошло около малинника.

– Она очень боялась, чтобы они тебя не укусили, – сказала со слезами мама, – и потому постоянно гнала тебя оттуда. Господи, какая благородная и бесстрашная кошка, – надо ее сегодня искупать, хотя она этого не очень любит и воды боится. А здесь не испугалась такой страсти!

И она восхищенно и благодарно погладила Лизоньку по головке, потому что та уже просыпалась и хитро приоткрыла глазки.

К вечеру в саду стало немного прохладнее, даже птицы оживились и повеселели. Теперь в листве были слышны их нежные лирические трели, озорное чириканье и легкий свист. И Женя решила снова обследовать сад.

– Я пойду, мамочка, погуляю.

– Иди, но только уже скоро мы пойдем домой, а тебе еще надо нарвать зелени.

– Петрушки, что ли? – уточнила Женя.

– Да, и салата побольше нарви, папусик его очень любит.

– Ладно, – ответила Женя и собралась уж, было, вприпрыжку помчаться по дорожке, как услышала нежный голосок:

– А как же я?

– Лизонька, ты пришла в себя? – обрадовалась Женя.

– Да, и мне хочется размять лапы, – сказала она.

– Как ты себя чувствуешь, Лизок?

– Спасибо, Женя, кажется, уже хорошо, – ответила Кошка, – я отдохнула.

Тут их разговор услышала мама и подошла к ним. Она взяла Лизу на руки, прижала ее к себе, а потом пожала ей лапку и проникновенно сказала:

– Я очень благодарна тебе, Лизонька. Но я даже предположить не могла, какая ты у нас отважная. Мы всегда относились к тебе как к члену семьи, а теперь я просто убедилась, что это так и есть, – и она поцеловала Лизу в лобик.

Лиза немного смутилась, а потом от удовольствия заурчала. Ее урчание подхватила Женя, а потом заурчала даже мама.

– А теперь бежим, – воскликнула Женя.

– Бежим, – подхватила Лиза, и они со всех ног помчались вместе в глубину сада. Никто уже не боялся, что Лиза со страху снова забьется в подпол соседской дачи. Теперь это даже вспоминать было как-то неудобно, потому что ее бесстрашие и мужество были доказаны сегодня наилучшим образом.

Они носились друг за другом по саду, играли, прятались среди цветов, а потом даже вместе полили клубнику. Вернее, поливала Женя, а Лиза все время находилась рядом и вертелась возле ног.

Вдвоем им было весело и ничего не страшно.

Все это время Женя совсем не думала о Колокольчиковом Колодце, но на самом деле ей не терпелось туда сходить. Однако что-то ее удерживало, хотя это был вовсе не страх. Она ждала особый знак, который стал бы для нее сигналом, но его все не было.

Время приближалось к семи часам, и мама позвала их домой, ведь скоро должен прийти с работы папа, и нужно было приготовить ужин.

– Окрошку приготовь, – подсказала ей Женя, – папа же любит окрошку.

– Но ведь ты ее не любишь, – удивилась мама.

– Ладно уж, потерплю, – добродушно добавила Женя, – надо же когда-то начинать меняться в лучшую сторону.

Они засмеялись.

– Тогда пойди, наконец, нарви зелени, и самое главное, не забудь салат, – попросила мама.

И Женя побежала к грядкам. Лизок устремилась за ней.

Грядка петрушки находилась рядом с клумбой, где в прошлом году пышно цвели розовые кусты. Каких сортов роз у них только не было! Розовые «Фламинго», белые «Утро Москвы», пунцовые «Бордо». А еще были какие-то оранжевые, кремовые, ярко-красные, – Женя даже не знала названий всех сортов, это мама у них специалист по этой части.

Но минувшей зимой все розы в саду замерзли, потому что погода была на редкость неровная, и кусты приходилось то приоткрывать, чтобы они не задохнулись, то закрывать снова, чтобы они не замерзли. В какой-то момент после резкого похолодания наступила оттепель, кусты запарились, а потом их охватило внезапным морозцем, и розы погибли.

Весной некоторые кусты пустили, было, несколько новых росточков, да и те вскоре засохли. Только куст белых роз оставлял надежду, что он все-таки оживет.

И вот подойдя к грядке петрушки, Женя увидела, что рядом расцвели три белые розы. Одна из них была крохотная, на низком стебле, другая повыше, а третья стояла красивая, высокая, даже какая-то статная, на мощном стебле, с крупным и пышным цветком.

Казалось, эта роза хотела не просто выжить, но и доказать – себе и всем, что ничем не убьешь великую силу жизни и красоты. Она словно вобрала в себя могучие и живительные соки Земли, и теперь стояла, благоухая и сияя своей величественной красотой.

Женя ахнула:

– Как это мы не увидели такое чудо!

– А еще носились здесь полдня, – сказала Лиза.

– Надо обязательно сказать маме.

– Побежали к ней, – предложила Кошка.

И они помчались к маме, чтобы сообщить ей эту новость, потому что для нее это будет самый настоящий праздник. У мамы к цветам было особенное отношение, она с ними разговаривала, холила и лелеяла, и они отвечали ей взаимной любовью. Их сад с весны до поздней осени радовал цветочным великолепием.

– Мама, мама, – издали закричала Женя, – у нас белые розы расцвели.

– Не может быть, – спокойно ответила мама, – я недавно подходила к ним, и там ничего, кроме зеленых побегов, не было. Не могли же они распуститься за три дня.

– Значит, могли, – возразила Женя, – пойдем, сама посмотришь.

В самом деле, три великолепные розы, как три божественных светильника, сияли на невысоком зеленом кусте.

Восторгам мамы не было предела. От радости она чуть ли не исполнила «Танец дикарей» композитора Накада, который Женя когда-то играла на фортепьяно. Успокоившись, она сказала необычную фразу:

– Ей-Богу, это знак небесный.

– Знак? – чуть не поперхнулась Женя, – какой знак?

И тут она тоже чуть было не пустилась в пляс.

– Я поняла, я поняла, – подпрыгивая от радости, воскликнула она, – это действительно, знак!

– Что ты хочешь сказать? – спросила мама.

– Да, мамочка, да, это знак, о котором мне говорил старый Филин Филипп.

– Значит, пора? – спросила мама. И тут Женя, словно опомнилась и сказала уже серьезно:

– Да, значит, пора.

– И мы готовы, – подтвердила Лиза.

 

Под сенью нового дома

Две машины неслись по шоссе по направлению к знакомой Облепиховке – серебристый «Лексус» и иссиня-черный, цвета вороного крыла автомобиль неизвестной марки. Вот уже показался небезызвестный пост ГИБДД. Лука Петрович велел водителю остановиться.

Гаишник, увидев знакомый «Лексус», не на шутку испугался. К тому же, в этот раз он был в сопровождении такого шикарного и совершенно неизвестного ему автомобиля. А главное, не было ведь никаких указаний и распоряжений и приезде столь важного чиновника. Кто же это мог быть? Как бы то ни было, это явно не сулило ему ничего доброго.

Лука Петрович неторопливо вышел из машины.

– Сержант Стружкин? – обратился он к постовому.

– Так точно, – отчеканил тот и вытянулся в струнку.

– Деньги, гад, с людей берешь? – спокойно спросил его Берия.

– Так точно, – снова отчеканил тот.

– Хамишь им? – так же неторопливо продолжал свой допрос Берия.

– Так точно, – ничего не понимая, ответил сержант.

– А зачем, падла? – ласково спросил его Лука Петрович.

Сержант Стружкин ошалело молчал и не смел пошевелиться. А Лука Петрович продолжал:

– А зачем ты, сволочь, Борису Ефимовичу голову заморочил? Едет человек в Облепиховку в свой новый дом. Говорит тебе по делу, мол, так и так, заблудился. А ты что делаешь? Зачем в трубку его дышать заставил? Зачем штрафом ему угрожал? А зачем стращал расправой? А если я тебя сейчас за это накажу? Если я сейчас с тебя самого стружку спущу? Что скажешь на это, а, Стружкин?

Сержант Стружкин молчал и не шевелился, словно превратился в соляной столп.

– Так вот, приятель. Еще одно твое неверное движение, и ты труп. Здесь бандитов проезжает много, кто-нибудь ненароком и зацепить может. Тебе задание: с людьми быть всегда вежливым. Всегда, понял? И никого не обижать. А Бориса Ефимовича вообще больше не трогать, ясно? Он и так уже… тронутый, понял?

– Так точно, – оживился гаишник.

Через минуту машины снова летели по направлению к Облепиховке.

И вот он, знакомый поворот, зеленая рощица, водонапорная башня. И уже через секунду широкой панорамой перед ними раскинулось село, на самом краю которого возвышался красавец-дом, вернее, дворец и чудо архитектурной мысли.

Все было на месте.

Компания расположилась во дворе, в прохладной тени резного навеса, который был сделан из лиственницы какой-то редкой породы. Лука Петрович торжественно вручил хозяевам ключи от дома.

Они долго пробыли здесь в тот день. И даже на радостях выпили настоящей облепиховки, которая так кстати оказалась у Луки Петровича.

– Чудесный лечебный напиток, рекомендую, – говорил он.

Борис Ефимович слегка захмелел и все пытался выяснить у Луки Петровича, как же они могли так ошибиться и проехать мимо собственного дома.

– Все очень просто, – отшучивался тот, – вы же свернули от своей деревни в другую сторону.

– Как это в другую сторону, – удивлялся Жадовский, – если там ехать все время по прямой?

– Дорогой мой, сразу за водонапорной башней начинается небольшая развилка, и вам надо было забирать вправо, а вы поехали налево, вот и весь секрет.

– Люсенька, ты слышишь, – кричал уже захмелевший Борис Ефимович, – мы с тобой, оказывается, свернули на-ле-во…

– Что ты говоришь, Боренька, – подхватила его плоскую шутку Людмила Львовна, – и это в нашем-то возрасте.

– А что? Я у тебя еще хоть куда, – хорохорился пьяный муж, – и ты у меня – ягодка.

– Бес, наверное, нас попутал, – предположила порозовевшая от комплимента и выпитой облепиховки Людмила Львовна.

– Точно, – весело ответил ей Борис Ефимович, – а мы-то с тобой чуть не умерли со страху, – и он громко захохотал над собою.

– Бес, конечно, бес, – согласно закивал головой довольный Лука Петрович.

Они провели чудесный вечер в собственном доме.

Людмила Львовна любовалась прекрасным бассейном, облицованным редкостным бирюзовым материалом, отчего вода, подсвеченная изнутри, казалась чудом природы. А зимний сад поражал своими живописными уголками и диковинными растениями, которые, казалось, были собраны со всего света.

Борису Ефимовичу больше по душе пришлась бильярдная. Он по-хозяйски хлопал по столу рукой и уже приглашал Луку Петровича в выходные сыграть с ним партию.

– Некогда мне, дорогой мой, некогда, – смеясь, отвечал Лука Петрович, – да я уже, собственно, свое дело сделал. А у вас теперь начинается совсем другая жизнь.

– Да, это точно, – соглашался с ним Жадовский, – это другой коленкор.

Как ни прекрасен был вечер в новом собственном доме, нужно было возвращаться в город. На этом настаивала Людмила Львовна. Во-первых, нужно было закончить кое-какие дела. И во-вторых, необходимо было собрать вещи, чтобы уже завтра начать перебираться сюда, в этот новый, добротный дом.

Домой они возвращались в чудесном настроении и все никак не могли проститься с Лукой Петровичем.

– Отец наш родной, – расслабленно повторял Борис Ефимович и все лез к нему обниматься. Тот отмахивался, смеялся, и они в очередной раз желали друг другу спокойной ночи.

Дома супруги еще долго не могли успокоиться и прийти в себя. Они вспоминали события сегодняшнего дня, пытаясь разобраться в том, что произошло.

А вот что происходило потом в квартире Жадовских, не знает никто. Но мы приоткроем эту завесу. Счастливые супруги весь вечер собирали вещи. Они упаковывали чемоданы, заворачивали посуду, укладывали одеяла, подушки, полотенца и прочий хозяйственный скарб. На всякий случай прихватили и бутылочку облепиховки, которую им подарил Лука Петрович, – вдруг, пригодится.

Вещей оказалось так много, что перевезти их даже в багажнике своей машины не представлялось возможным, с утра нужно было заказывать грузовик. Но все эти хлопоты были приятными и не казались утомительными. Воодушевленные предстоящим переездом, они почти не чувствовали усталости.

Эту ночь они спали как счастливые и блаженные люди.

 

И снова страсти от Луки

Утро наступило свежее, сияющее, промытое ночным дождем.

Их ждала новая жизнь.

И снова впереди ровной лентой стремилась дорога, маня в прекрасную даль. За серебристым «Лексусом» теперь ехал груженый вещами грузовик.

Сержант Стружкин, заметив успевшую надоесть машину, сделал вид, что ее просто не увидел. Он боялся, что повторится вчерашняя история с поисками села и так далее. А потом снова появится этот «авторитет» на автомобиле неизвестной марки, и ему кранты. Как тому объяснишь, что у него семья, и что жена родила недавно, их ведь кормить надо.

– Сейчас на ребенка денег надо больше, чем на взрослого, – вспоминал сержант слова жены, – одни памперсы чего стоят. А кроватка, коляска… – и он досадливо махнул рукой.

– Придумали слово дурацкое – памперсы, – раздраженно подумал сержант, – всю жизнь были подгузники, вот и говорили бы так. Чуть не ползарплаты на них уходит. А детское питание, а пеленки, а одежда для малыша.

Сержант Стружкин вспомнил его, это чудесное крохотное создание, и у него потеплело на душе. Сейчас бы домой, к своим, а не сидеть здесь, в этой будке, к тому же, второе дежурство подряд. Хоть бы платили побольше, а то ведь даже на сносную жизнь не хватает.

А тут еще едут мимо разные сволочи на своих иномарках, можно подумать, они заработали их честным путем, да еще права качают.

– Где это видано, чтобы ползунки столько стоили, а эти, как их, пинетки… – ай-яй-яй, – и сержант Стружкин досадливо сплюнул.

Но машина на этот раз промчалась мимо, даже не притормозив.

– И слава Богу, – подумал сержант.

За «Лексусом» следовал грузовик, груженый вещами.

– Значит, правда, дом построили и переезжают, – подумал гаишник.

Между тем город кончился, и начались поля. Супруги Жадовские были в прекрасном настроении, ничто не омрачало их счастливого ожидания.

Вот появился знакомый поворот, потом показалась роща, за ней – водонапорная башня.

Вот и небольшая развилка.

– Ах, как это вчера я ее не заметил, – воскликнул Борис Ефимович, – Люсенька, ты подумай, как это мы ее проскочили!

И вот, наконец, открылась чудесная панорама села.

И показался вырытый котлован.

Борис Ефимович забился в истерике.

Людмила Львовна почти в бессознательном состоянии привезла мужа домой. Все, что происходило дальше, казалось нереальным.

Едва они переступили порог квартиры, раздался телефонный звонок. Это звонил доктор Струпьев.

– Ах, как вы вовремя, доктор, – запричитала Людмила Львовна, – у нас беда. У Бориса Ефимовича сильнейший стресс. Он невероятно, просто невероятно расстроен, и я не знаю, чем ему помочь.

– Что случилось? – участливо спросил доктор.

– Случилось ужасное, мой дорогой, но сейчас не время говорить об этом. Лучше скажите, как мне помочь мужу? – почти взмолилась Людмила Львовна.

– Пусть примет облепиховки, – неожиданно ответил тот, – знаете, очень помогает.

– Какой облепиховки? – пробормотала несчастная женщина.

– Как какой? – весело спросил он, – а какую вы вчера пили с Лукой Петровичем?

– А откуда вы знаете? – удивилась Людмила Львовна.

– Так это я ему и посоветовал, – ответил он, – и вам рекомендую. Стакан или два свежей облепихи залить бутылкой водки и настаивать в течение месяца. Принимать по столовой ложке по мере надобности.

– И… что?… – вяло спросила его Жадовская.

– Как что? Помогает от многих хворей, выгоняет простуду, лечит кашель, восстанавливает иммунную систему, а главное – укрепляет нервы.

– Нам сейчас не до этого, Леонид Семенович, – перебила его Людмила Львовна, – лучше срочно приезжайте к нам.

– Как не до этого? – воскликнул доктор Струпьев, – как раз вовремя. Знаете, народные целители говорят, что облепиховка помогает даже от нечистой силы.

Людмила Львовна вздрогнула.

– Что он сказал? – еле слышно спросил жену Борис Ефимович.

– Советует принять облепиховки, – обреченно ответила она.

– О-о-о… – тихо застонал Борис Ефимович.

В этот же день в психиатрической больнице на улице Баженова появился новый пациент. Правда, к таким здесь давно привыкли. Но этот новенький, в самом деле, казался необычным даже для видавших виды докторов.

Он рассказывал о себе удивительно связную и не лишенную логики историю, из которой выходило, что его обвел вокруг пальца какой-то мошенник, выудив у него, якобы, на строительство дома четыре с половиной миллиона рублей. Все это очень походило на правду, если бы не одно обстоятельство. Дело в том, что фамилия того мошенника была… Берия.

Самого же пациента привезли прямо с центральной площади города. Рассказывали, что неизвестный человек бегал по площади и все искал какой-то строительный офис со странным названием «Адонирам».

– Это что-то библейское, – предположил кто-то.

– Да, это был знаменитый строитель, который Соломону построил храм, – уточнил другой.

А третий заметил:

– Мне кажется, это скорее связано с нечистой силой.

– Где Берия? – кричал неизвестный человек, – куда вы спрятали Берию?

Люди шарахались от него в сторону и крутили пальцем у виска.

– Может, он коммунист, – предположил кто-то.

– Или демократ, – отметил другой.

– Да какая разница, шизанулся человек на своей политике, – предполагали третьи.

Когда за ним приехали санитары, он отбивался и требовал, чтобы его отвели к самому Берия!

– Отведем, отведем, – у нас там всякие есть, – отвечали ему, – и Берия твой найдется обязательно.

Надо ли говорить, что звали пациента Борис Ефимович Жадовский.

– Какие вы страсти рассказываете нам, – говорил ему потом палатный врач, – прямо-таки от Лукавого.

– От Лукавого?… – прошептал Борис Ефимович, – от какого Лукавого?

– Как от какого, – засмеялся врач, – от того самого.

– От Луки Петровича, что ли?

И он еле слышно пробормотал:

– От Луки… Страсти от Луки…

 

Тревожный сон обитателей дома по улице масона Кутузова

После того, как Женя с мамой увидели расцветший куст белых роз, который после суровой зимы считали погибшим, они решили, что это и есть тот особый знак, который должен послужить сигналом к дальнейшим действиям.

И страшно, и робко было Жене прыгать в Колокольчиковый Колодец, и надо было на это решиться, потому что предстоял очень ответственный шаг, а главное – впереди была неизвестность.

Мама предложила пойти домой, дождаться папу и посоветоваться с ним.

Так и сделали.

После легкого ужина из ароматной окрошки, приправленной свежей зеленью, они начали обсуждать последние новости. Папа был взволнован, услышав рассказ о подвиге Лизы, сама же Лиза чувствовала себя героиней дня.

– Я даже не знаю, как тебя благодарить, – сказал он.

Решено было, что Женя и Лиза должны, прежде всего, хорошо выспаться.

Вскоре на город мягко опустилась ночь. Звезды высыпали на небе. Казалось, их сегодня было больше обычного. А может, им просто было любопытно: что же сейчас происходит там, на Земле, у волшебного Колокольчикового Колода?

Но у Колокольчикового Колодца пока ничего не происходило. Ночь царила в мире. Обитатели дома номер 6 по улице масона Кутузова погрузились в сон.

Разный сон был у обитателей этого дома.

Денис Таратайкин во сне ворчал и ворочался с боку на бок. Нет, ему больше не снился вожделенный «Форд Фокус», ему снилось совсем другое. Теперь он жаждал найти и отомстить своим обидчикам. Только он никак не мог понять, кто они и куда подевались. В конце концов, не эта же секретарша Флора его так надула. За ее спиной, наверное, крутые ребята, хотя и сама она – черт в юбке.

– Но куда же они все-таки делись? – думал Денис и ничего не понимал. Казалось, чем больше он думал, тем больше запутывался в собственных мыслях.

Да и кто это мог быть? Кто мог так зло подшутить над ним? Ведь у него и врагов настоящих никогда не было, и сам он зла никому не желал. Завидовать – завидовал, ну и что? Зла-то не делал.

Как бы то ни было, Денису теперь часто снилось, что он находит своих обидчиков, этих неизвестных крутых ребят, дерется с ними, и конечно, побеждает.

Сосед Куропаткин, на какое-то время бросив пить, теперь успокоился и начал снова понемногу закладывать за воротник. Страх его несколько утих, да и разговоры его об одном и том же всем уже порядком надоели. Куропаткин, предоставленный самому себе, вернулся к своему порочному увлечению. Потихоньку его ночные приключения стали обрастать легендами, и теперь ему самому не верилось, что с ним произошла подобная история.

– Померещилось, наверное, все-таки спьяну, – говорил он себе, – допился я.

Но когда на землю опускалась ночь, и мир погружался в сон, ему часто снилась эта страшная история. Она повторялась снова и снова, и Куропаткин, просыпаясь среди ночи, в страхе и холодном поту ощупывал себя:

– Что… что… опять… перья…

Потом он долго не мог уснуть, наконец, засыпал, но тревога уже не покидала его, не отпускала, и Куропаткин остаток ночи проводил в каком-то тревожном полусне.

– Надо все-таки бросать пить, – думал он и проваливался в тяжелое предутреннее забытье.

Людмила Львовна Жадовская жила теперь словно в прострации. Днем она еще кое-как крепилась, а вот ночами ее одолевали тяжелые мысли и жуткие страхи. Она большими дозами пила успокоительные средства и проваливалась в болезненный сон. Каждое утро она просыпалась теперь с головной болью.

Борис Ефимович Жадовский, бывший предприниматель, а ныне пациент психиатрической клиники, спал теперь на казенной койке. Но и его сон был тревожен и беспокоен. А ведь ему так нужны были силы, чтобы выдержать ежедневный дневной кошмар, потому что его теперь окружали по-настоящему больные люди.

Самое главное – никому нельзя было ничего рассказать. Палатный врач относился к нему явно, как к больному. Оставалась одна надежда – на главного врача.

– С ним, только с ним я должен поговорить, – ворочаясь, думал Борис Ефимович. Ему необходимо было поделиться с кем-то всей правдой, страшной и непонятной правдой о себе, пусть даже для этого пришлось бы рассказать о себе нелицеприятные вещи. Что ж, если это меня спасет – значит, так надо.

А сон все не приходил к нему. Пролетало полночи, а он не мог сомкнуть глаз. И оттого днем он чувствовал себя совершенно разбитым. И с каждым днем ему становилось хуже и хуже.

Ночь царила в мире, но и ее время истекало. Звезды, которые только что светили так ярко, постепенно бледнели. Наступал новый день, неся каждому заслуженные радости и печали.

Но пока дом номер 6 по улице масона Кутузова стоял, окутанный тьмою, которую озаряли лишь росчерки метеоритов да вспышки далеких и неведомых звезд. Ближе к утру все небо затянули сплошные серые тучи.

 

Некоторые подробности из жизни доктора Струпьева

Леонид Семенович Струпьев действительно приехал из южного города одной из республик, которая находилась в составе ныне развалившегося государства. И у него там действительно была хорошая практика, он долгие годы успешно работал врачом-гинекологом.

А поскольку местные дамы афишировать свои амурные похождения не желали, они часто обращались к нему за деликатной помощью, и он, по доброте душевной, никогда им не отказывал.

Сколько загубленных душ было в его послужном списке – не сосчитать. Леонид Семенович их и не считал, он любил считать деньги. И для него они ничем не пахли – ни слезами раскаявшихся женщин, ни кровью убиенных младенцев, ни страшным грехом, ни обжигающим стыдом за содеянное злодеяние.

Леонид Семенович Струпьев, можно сказать, даже любил свою работу и слыл специалистом высокой квалификации.

В Россию он приехал не один, а с женой Нонной Яковлевной. Правда, она носила другую фамилию – Вирус. Выходя замуж, она пожелала оставить свою девичью фамилию, ей совсем не хотелось становиться Струпьевой, хотя и ее фамилия была довольно красноречива для врача.

Поле ее деятельности было не столь широко, как у ее супруга, она работала скромным педиатром, но и она в своей области довольно преуспела.

У них были дети, двое мальчиков, и родители надеялись увидеть в них свое достойное продолжение.

Надо сказать, Нонна Яковлевна никогда не любила своего мужа. Замуж за него она вышла из практических соображений, поскольку Струпьев еще в институте отличался завидными деловыми качествами, и все сулило ему блестящую карьеру, и в этом смысле она в нем не ошиблась.

Но все совместно прожитые годы Нонна Яковлевна отчаянно изменяла мужу. Ее мечтой было когда-нибудь оставить его, но не просто оставить, а уйти к другому мужчине – более удачливому и состоятельному. Ей хотелось, чтобы он был чиновником высокого ранга или, на худой конец, человеком творческой профессии. Но поскольку такой человек ей пока не попадался, а материальное благополучие преимущественно зависело от кошелька нынешнего мужа, она благоразумно помалкивала.

Переехав в Россию, Нонна Яковлевна еще более затосковала. Ее здесь раздражило буквально все – люди, нравы, климат. Не было дня, чтобы она здесь была спокойна и счастлива.

А началось все с того, что жить в той южной республике лицам не местной национальности становилось все труднее. Супругам пришлось оставить удобное насиженное место, и они чуть ли не в одночасье потеряли почти все – благоустроенную квартиру, доходную и престижную работу и, наконец, авторитет. Буквально за бесценок они вынуждены были продать машину, дачу, мебель.

Но переезжая на новое место, они никак не предполагали, что все это они купят теперь очень не скоро, по крайней мере, жить в нищете не входило в их планы. Но они даже представить себе не могли, как круто распорядится с ними судьба.

На новом месте сразу же возникли трудности с жильем. Их никто не ждал, и областной отдел здравоохранения бесплатно предоставлять им квартиру явно не собирался. При этом здесь никто не обратил внимания на их профессиональный опыт и прочие заслуги. Здесь хватало своих специалистов.

Им пришлось на свои кровные покупать небольшую двухкомнатную квартиру в спальном районе города. На это ушли почти все их деньги.

Потом начались поиски работы. Оказывается, и с работой их никто не ждал. Все хорошие места давно были заняты. Им пришлось довольствоваться тем, что есть. Правда, Струпьеву все же предложили место высокого начальника от медицины, но за большую мзду – у Леонида Семеновича таких денег уже не было.

Нонна Яковлевна вскоре пристроилась в детской поликлинике участковым врачом, а Леонид Семенович стал перебиваться на «Скорой помощи».

Можно сказать, они бедствовали. Денег на хорошую жизнь не хватало. Вскоре кончились последние небольшие запасы, и тут они столкнулись, что называется, лицом к лицу с реальностью. Начались тяжелые будни.

Нонна Яковлевна приходила домой уставшая и раздраженная. Леонид Семенович, совершенно не знакомый со спецификой работы на «Скорой помощи», выглядел буквально измочаленным. Надо отдать ему должное – он очень старался, чем заслужил себе добрую репутацию.

Дети были предоставлены сами себе, и того строгого контроля, к какому они привыкли с первого класса, уже не было. Мальчишки разболтались, стали плохо учиться, уже пробовали курить и вскоре окончательно распоясались. Для Нонны Яковлевны это было страшнее всего, но ничего изменить она не могла, потому что с утра до вечера пропадала на работе. А денег на няню или горничную взять было неоткуда. Все это напоминало ей мышеловку, тупик, откуда выхода, казалось, не было.

Она ненавидела мужа все больше и больше, и во всех бедах, конечно, винила его одного.

– У меня порвались последние башмаки, – кричала она ему, – мне завтра не в чем идти на работу.

– Ну и что? – спокойно отвечал он, – а у меня завтра нет денег даже на обед.

– Возьмешь супчик в баночке, – язвительно говорила она ему в ответ.

Вскоре у Нонны Яковлевны появилась мечта. Она стала задумываться об отъезде за рубеж. Но муж думал иначе, и уезжать он никуда не собирался. Он прекрасно понимал, что нечего мотаться по свету, и куда бы он ни приехал, таких, как он, много, и потому нужно устраиваться здесь.

Леонид Семенович не сомневался, что ему повезет.

– Свои люди найдутся везде, – говорил он.

– Что же не находятся? – продолжала язвить жена, – пока тебе только за взятку предлагали хорошее место.

– Ничего, я подожду, – отвечал он, – мое время еще придет.

– А я ждать не хочу, – заявила Нонна Яковлевна. И после этого она стала думать об отъезде уже всерьез. Она стала ходить на специальные занятия, записалась на языковые курсы и посещала клуб, где собирались такие же бедолаги, как она.

И Нонна Яковлевна действительно уехала, разведясь с мужем и забрав детей с собой.

Леонид Семенович не возражал. Во-первых, он думал, что жена одумается. А во-вторых, за годы совместной жизни она ему тоже так осточертела, что большой потери от ее отъезда он не ощущал. Их брак всегда был скорее хорошей сделкой, чем настоящим супружеством, основанном на любви и взаимопонимании.

Одно не давало Струпьеву покоя – дети. Расставаясь с ними, он искренне горевал.

Однако после отъезда Нонны Яковлевны Леонид Семенович повеселел и даже округлился. Тут ему неожиданно подвернулась хорошая работа – врачом-диагностом в стабильной компании «Мнемозина».

Супруги Жадовские, возглавлявшие компанию, предложили ему неплохой оклад и все необходимые социальные гарантии – оплачиваемый больничный, отпуск и так далее. Леонид Семенович согласился, и дело пошло довольно успешно.

Однако, после того, как произошла известная уже история с хозяином фирмы Борисом Ефимовичем Жадовским, ситуация изменилась коренным образом. Теперь Леониду Семеновичу пришлось иметь дело с одной только Людмилой Львовной, супругой Бориса Ефимовича, поскольку тот угодил в клинику, и кажется, надолго.

– Вы не представляете, как мне тяжело, – жаловалась ему Людмила Львовна, – даже рассказать об этом некому.

– Вы можете рассчитывать на меня, – сердечно отвечал ей Леонид Семенович, – можете даже считать меня своим семейным доктором.

Как ни странно, они сработались, более того, они даже подружились. Вскоре Леонид Семенович смекнул, что неплохо было бы ему и вовсе оказаться на месте Бориса Ефимовича, да и Людмила Львовна, кажется, ничего против этого не имела.

И у них начался роман.

Вскоре многие заметили, как неожиданно расцвела и похорошела Людмила Львовна.

– Что-то тут не так, – говорили одни.

– Наоборот, тут все шито белыми нитками, – говорили другие.

– Или черными, – добавляли третьи.

 

Неожиданный визит Золотой Стрекозы Златы

Весь день стояла страшная духота, по этой причине окна в доме Ромашиных были распахнуты. Прохладный ночной воздух заполнял комнаты. В доме все крепко спали.

Вечером на семейном совете было решено, что Женя и Лиза отправятся выполнять свое важное задание завтра рано утром.

Женя, как ни странно, спала безмятежно, раскинувшись на широкой двуспальной кровати. Она утомилась за день, и казалось, ничто не могло помешать ее здоровому сну отроковицы.

В это время в ее комнату влетела Золотая Стрекоза Злата. Она уселась Жене на руку и спокойно сказала:

– Доброй тебе ночи, Женя.

– Доброй ночи, Злата, – обрадовано ответила девочка, – как ты меня нашла?

– О, это легко. Я была на твоей даче, и мне подсказали Светлячки, где находится твой дом, – сказала Злата.

– А я сейчас сплю? – спросила девочка.

– Конечно, спишь, но это дела не меняет.

– Какого дела? – снова спросила Женя.

– Как какого? Ты получила знак?

– Думаю, да. У нас в саду расцвел куст роз, который замерз нынешней зимой, и мы думали, что он погиб, а сегодня я увидела, что на нем три розы, – с восхищением сказала Женя.

– Так чего же ты медлишь? – задала ей вопрос Золотая Стрекоза Злата.

– Сейчас ведь ночь, – удивилась девочка.

– Ну и что?

– И мы ведь спим, – сказала Женя.

– Но разве это помеха для путешествия в Волшебную Страну?

– Как странно, – сказала она.

– Ничего странного. Пора, Женя, пора. Торопись, – и Золотая Стрекоза Злата легонько коснулась ее руки свои прозрачным крылышком. Этого оказалось достаточно, чтобы девочка почувствовала себя бодрой и выспавшейся.

– Хорошо, я только возьму с собой Лизу, – сказала она.

И она хотела уж, было, позвать Кошку, но та и сама, услышав шум, уже шла из родительской спальни. Очень часто она спала в их комнате. Лиза выглядела бодрой, словно сейчас был самый обыкновенный день, а не глубокая ночь.

– Здравствуйте, уважаемая Золотая Стрекоза Злата, – сказала она, – я много слышала о вас, и теперь рада с вами познакомиться.

Золотая Стрекоза Злата, смутившись от такого теплого приема, тихо зашелестела крылышками в знак приветствия.

– Вы готовы? – спросила она.

– Готовы, – ответили Женя и Лиза.

– Тогда, девочки, в путь.

– А родители не проснутся? – забеспокоилась Женя.

– Не волнуйся, они крепко спят.

– А это не будет похоже на обман? – снова спросила Женя.

– Не будет, – успокоила ее Золотая Стрекоза Злата, – понимаешь, им так будет даже спокойнее.

– А мы до утра успеем вернуться? – поинтересовалась Лиза.

– Трудно сказать, – честно призналась та.

– А что они подумают, когда обнаружат, что нас с Лизой нет дома? – забеспокоилась Женя.

– За это не волнуйся, – успокоила ее Золотая Стрекоза Злата, – я им все объясню.

– А как мы будем выходить из дома? – тихим шепотом снова спросила Лиза, – ведь мы будем проходить мимо спальни родителей.

– Ой, какие вы смешные, – ответила Золотая Стрекоза Злата, – думаете, для чего я к вам прилетела? Вот вам горсточка пыльцы с моих крылышек, натрите ладошки, и вы легко подниметесь в воздух.

– А мне все четыре лапы натирать или только передние? – деловито поинтересовалась Лиза.

– Можешь только передние, – засмеялась в ответ красавица Стрекоза.

– А если нас кто-нибудь заметит из соседей? – спросила Женя.

– Вот это нежелательно, потому что не стоит пугать людей, кто бы это ни был, – ответила Золотая Стрекоза Злата.

Через минуту все трое легко вылетели в окошко, которое находилось на втором этаже дома номер 6 по улице масона Кутузова.

На улице стояла кромешная тьма. Почему-то сегодня не горели фонари – ни у магазина «Ковчег Завета», что находился неподалеку, ни вдоль улицы. Не было даже луны, которая хоть немного освещала бы им путь. И ни одна звездочка не мигала им с небосвода.

– Ой, какая темнота, – прошептала Женя.

– Не бойся, я с тобой, – откликнулась из этой темноты Лиза, летя бок о бок с хозяйкой.

– Я даже не вижу, где приземляться, – сказала девочка.

– Сейчас вам будет значительно светлее, – сказала Золотая Стрекоза Злата, – я зажгу свои маленькие фонарики.

И тут, в самом деле, стало светлее. Хозяйка и Кошка осторожно опустились на землю.

И в этот момент из какого-то окна раздался страшный крик, потом что-то с грохотом упало.

– Вдруг, это кто-нибудь из соседей нас заметил? – спросила Женя своих друзей.

– Возможно, но что делать, девочки, мы торопимся, – на лету сказала Злата.

– Да, конечно, – согласились они.

– К сожалению, вы не можете лететь дальше, потому что действие моей пыльцы кратковременно, – деловито сказала Золотая Стрекоза Злата, – но я полечу вперед, а вы будете видеть мой огонек и идти за ним.

– А что это у тебя за фонарики? – спросила Женя.

– Это мои собственные крылья, – засмеялась Золотая Стрекоза Злата, – в темноте они могут светиться, если мне это необходимо.

И она полетела вперед. Женя и Лиза увидели, как в темноте снова вспыхнули два крошечных золотых фонарика. Они словно плыли над землей, освещая тропинку. Теперь идти им было удобно и совсем не страшно.

Женю однако насторожило, что на улице так пугающе тихо.

– Лиза, ты не знаешь, почему так тихо? – спросила она у Кошки.

– Сама ничего не могу понять, – ответила та, – я ведь каждую ночь, когда вы засыпаете, сижу у окна.

– Зачем? – удивилась Женя.

– Понимаешь, я ведь все-таки зверь ночной, – ответила Лиза.

– И что?

– Мне нравится любоваться ночной природой, слушать ночные звуки.

– Мне тоже это нравится, – сказала девочка.

– Ты просто романтик, а у меня, наверное, это зов крови, – ответила Кошка.

– Ну, ты, Лиза, даешь… – удивленно покачала головой Женя.

– А что тут такого? – сказала Лиза.

– Да ничего, просто интересно. И долго ты так сидишь? – поинтересовалась девочка.

– Когда как. Как чувствую, что начинаю дремать, так ухожу спать. Я изучила ночные звуки. Знаю, как сонная птица хлопает крыльями среди ветвей… Знаю, как стрекочут в траве насекомые…

– Да это ты у нас романтик, Лизок! – воскликнула Женя.

– А если бы ты слышала, как ночью заливаются лягушки, ты даже не представляешь, – увлеченно рассказывала Лиза, – а сегодня почему-то даже лягушек не слышно. Не пойму, почему.

– Надо у Златы спросить, – предложила девочка.

Золотая Стрекоза Злата уверенно летела впереди над тропинкой, сияя своими крылышками-фонариками. Тропинка вела на дачу, к Колокольчиковому Колодцу, где вот-вот должно было произойти важное событие.

 

Прыжок в Колокольчиковый Колодец

И вот, наконец, перед ними калитка, сад, небольшой домик под старыми яблонями и лестница с влажными ступеньками, ведущими к Колокольчиковому Колодцу. Все как будто привычно и знакомо, и тем не менее, в самом воздухе чувствовалось напряжение.

– Злата, скажи, пожалуйста, а почему сегодня так тихо? – спросила Лиза.

– Ой, девочки, самой чудно, – ответила она, – наверное, Природа чувствует, что сегодня должно произойти что-то очень важное.

– И потому все в ожидании замерли? – уточнила Лиза.

– Да, Лиза, ты права, – ответила Золотая Стрекоза Злата.

– Как в засаде? – снова уточнила Лиза.

– Похоже, – подтвердила Злата.

– Как перед бурей или битвой? – не унималась Кошка.

– Наверное, – снова согласилась та, – а ты, Лиза, молодец. Я видела место, где ты так доблестно сражалась. Это была героическая битва.

Лизу явно смутила эта похвала. Она стала нервно махать хвостом, потом тряхнула головой и поднесла лапу к глазам, как будто что-то смахнула.

– Скажу тебе, все в восхищении от твоего поступка, – продолжала Золотая Стрекоза Злата, – не смущайся, ты действительно, героиня, ведь Серых Срулей теперь здесь нет.

– Как нет? – удивилась Лиза.

– Так. Их слабое место в том, что они сначала повсюду расползаются, а потом собираются кучками, вот ты и накрыла их всех сразу. Все звери, птицы, насекомые и растения передают тебе свою благодарность.

– Лизок, я тобой горжусь, – сказала ей Женя и обняла свою любимицу.

Лиза опять смутилась, на этот раз она стала чесать лапой ухо.

– Ладно, девочки, теперь мне надо дать вам последние наставления, – сказала Золотая Стрекоза Злата, – вот вам еще одна горстка пыльцы с моих крылышек, вдруг пригодится.

– А тебе это не повредит? – спросила ее Женя, – ты же берешь ее у себя.

– Но я ведь помогаю вам, а вы – всем, – ответила она, – у нас общий враг и общие задачи.

– Спасибо, Злата, – растроганно сказала Женя.

– И вот вам еще Чудесное Перышко, которое передал старый Филин Филипп. Это из его крыла.

– А почему оно Чудесное? – спросила Лиза.

– Если вам станет трудно или вас оставят последние силы, Чудесное Перышко вам поможет, – ответила он, – вы можете использовать его по вашему усмотрению, оно помогает любому доброму делу.

– А что для этого надо сделать? – спросила Женя.

– Да ничего особенного, нужно просто дунуть на него, а дальше все произойдет само собой.

– Спасибо, – теперь уже в один голос сказали Женя и Лиза.

– Это еще не все, – сказала Злата, – он передал вам еще этот фонарик.

– Что это за фонарик? – спросила Женя.

– Здесь светящееся вещество, которым поделились с вами наши Светлячки, – объяснила им Золотая Стрекоза, – мало ли где вам пригодится.

– О нас даже Светлячки вспомнили? – удивилась Лиза.

– Конечно, ведь вам предстоит такое ответственное дело, – заметила Золотая Стрекоза Злата, – и нам надо торопиться, потому что скоро уже начнет светать.

– А я, кажется, забыла дома свой талисман, – спохватилась девочка.

– Что еще за талисман? – спросила ее Злата.

– Золотое солнышко, – ответила Женя, – мне его мама подарила на день рождения, и я с ним никогда не расстаюсь, только на ночь снимаю.

– А ты без него никак не можешь обойтись? – спросила Лиза.

Женя отрицательно покачала головой.

– Мы торопились, и я его забыла, – сокрушенно сказала она.

– Просто ты волнуешься, – заметила Злата, – но если тебя это успокоит, тогда давайте быстрее к дому.

И они повернули назад. Действительно, начинало потихоньку светать, и фонарики Золотой Стрекозы Златы горели теперь не так ярко. Летом рассветает очень быстро, не успеешь оглянуться – и вот уже бледнеет небо, и тают звезды, и ранний ветерок начинает задевать верхушки деревьев. Но сегодня не было никакого предутреннего ветерка, было очень тихо.

Золотая Стрекоза Злата понимала, что им надо спешить, но она также понимала, как важно в особо ответственные моменты сохранять спокойствие и доброжелательность, тем более что им предстояло такое важное дело.

Они подошли к дому, Женя с Лизой снова натерли руки и лапы волшебной пыльцой и поднялись в воздух. Золотая Стрекоза Злата осталась их ждать внизу. Именно в этот момент их снова и увидел доктор Струпьев, ведь этот именно он закричал от страха, увидев полчаса назад летящих по воздуху девочку и кошку. В этот раз он беззвучно рухнул в обморок. Но наши героини этого не знали и не слышали. Они очень торопились. Женя взяла свой талисман-солнышко, надела его на себя, и они с Лизой снова вылетели в окно лоджии.

– Так, девочки, – сказала им Золотая Стрекоза Злата, – теперь не мешкаем ни секунды, ни сига и скорее летим к Колокольчиковому Колодцу.

И снова перед ними замелькали ее золотые крылышки-фонарики. Правда, теперь они светили чуть слабее, потому что она поделилась с друзьями своей волшебной пыльцой.

Жене показалось, что она не была у Колокольчикового Колодца целую вечность, хотя на самом деле прошло всего несколько дней.

И здесь тоже стояла та странная, загадочная, полная напряженного ожидания тишина.

Удивительно, но колокольчики теперь не выглядели поникшими. Напротив, они высоко и бодро держали свои белые головки. Женя обрадовалась:

– Значит, в мире что-то изменилось к лучшему, – подумала она.

– Ну, девочки, в путь! Мы все желаем вам удачи, – взволнованно сказала Золотая Стрекоза Злата, от волнения ее крылышки слегка затрепетали, и воздух заискрился от рассыпающейся пыльцы.

Женя встала на край Колокольчикового Колодца, взяла на руки Лизу, и они вместе произнесли Волшебное Заклинание:

Сначала им показалось, как будто стало еще тише. Природа замерла. Мгновение остановилось.

А потом как будто всколыхнулись волны мирового эфира.

И тут в ответ им раздался страшный рев, который словно рассек ночную тишину пополам. Он раздвоил ее, распорол и заставил всех содрогнуться.

И все, кто его слышал, поняли, что в этот миг столкнулись две силы – света и тьмы, яви и нави, добра и зла.

И всей Природе стало ясно, что найти примирение им будет невероятно трудно.

Женя вздрогнула от этого рева. Лиза тоже напряглась всем телом.

– Ах, так, – подумала Женя, – не будет тебе пощады от нас никогда.

И они прыгнули в черную глубину Колокольчикового Колодца навстречу неизвестности.

 

Встреча на Волшебном Лугу с говорящим Спорышем

Мы оставили своих героев – девочку Женю и ее верную подругу, кошку Лизу в самый ответственный момент, когда они, простившись на рассвете с Золотой Стрекозой Златой, прыгнули в темную глубину Колокольчикового Колодца, где их ждала неизвестность. Они думали, что их обожжёт ледяная колодезная вода. На самом деле этого не произошло, они вообще не ощутила прикосновения воды.

Они просто почувствовали, что несутся в каком-то сияющем пространстве. Здесь не было ни солнца, ни прозрачно голубых небес. Было одно лишь сияющее пространство, пронизанное потоками мягкого, неизвестно откуда льющегося света.

Они даже не поняли, как долго длился их полёт. И само время для них словно остановилось. И пространство сконцентрировалось в одной точке.

От этой точки в разные стороны исходили лучи. Их было очень много, и они переливались перламутровыми оттенками всевозможных цветов. А точка становилась всё более похожей на огромный цветок или звезду.

А потом всё вокруг осветила яркая вспышка.

Полет прекратился.

Наши друзья оказались на волшебном зелёном лугу, который, казалось, простирался на все восемь сторон света. И где-то там, на далеком горизонте, в туманно-бирюзовой дымке виднелись живописные и такие же зелёные холмы. А то, что это луг был волшебный, никаких сомнений ни у Жени, ни у Лизы не возникало.

В первый момент вокруг них было как будто очень тихо, но постепенно из травы стали раздаваться различные голоса – спокойные и громкие, тоненькие и не очень, писклявые и солидные. Друзья огляделись и сначала никого не увидели, а потом они поняли, что голоса эти принадлежат цветам и травам, которые их окружали.

– Лиза, они что, все умеют разговаривать? – тихо спросила Женя.

– Наверное, я сама ещё ничего не пойму.

Волшебный Луг был необыкновенно красив и многоцветен. Казалось, какой-то озорной художник обрызгал яркими красками зеленую полянку, и они теперь искрились под лучами утреннего солнца, хотя солнца здесь не было видно. Каких цветов здесь только не было – голубой цикорий и розовый клевер, жёлтая пижма и белые шарики одуванчиков, сиреневый мышиный горошек и кремовый вьюнок, фиолетовые колокольчики и малиновые гусиные лапки.

Колючий репейник и нежная кашка, добрый подорожник и совсем не злая крапива, изящные ромашки и раскидистый татарник, озорной спорыш и сильный и мощный осот, высокий иван-чай и приземистый щавель, красавец лопух и вездесущая мать-и-мачеха – всё здесь росло вперемешку и выглядело дружной и симпатичной семьёй.

А ведь были еще и совсем незнакомые цветы и травы – причудливые, никогда не виданные, с ароматами, которых они никогда не слыхивали.

– Вот бы сюда нашу маму – прошептала Женя.

– Да-а-а… – протянула Лиза – она была бы в восторге, даже я этих запахи никогда не слышала.

Девочка посмотрела на Лизу и чуть не расхохоталась:

– Ты у нас такая многоопытная?

– У меня это в крови, понимаешь, – ответила та, – опыт предков.

Пока наши героини оглядывались вокруг и рассматривали цветочное и травное великолепие, вдруг рядом с ними раздался озорной голосок:

– Ой, кто это здесь?

Женя и Лиза оглянулись и никого не увидели.

– Да это же я говорю, я, – снова услышали они, – вы что, меня не видите?

– Кто? – в один голос спросили они.

– Наклонитесь ко мне поближе и увидите, – произнес голосок.

Женя и Лиза наклонились к земле и увидели, как один, самый маленький стебелёк обыкновенной травы прямо-таки дрожит от нетерпения.

– Это ты с нами разговаривал? – спросили они.

– Да, я. И зовут меня Спорыш, – весело ответил он и добавил уже с другой интонацией, – только мама и папа считают меня ещё маленьким.

– Наверное, это так и есть, – сказала Женя, – родителям виднее.

– Да, наверное, – согласился Спорыш, – поэтому вы меня сначала даже и не заметили.

– Зато я очень хорошо знаю такую травку, её много растёт у нас рядом с дачей и во всех деревнях, – воскликнула Женя.

– Ты правильно говоришь, девочка, – услышали они рядом другой голос. Они поняли, что это говорит, вероятно, мама Спорыша. Так и оказалось.

– И ещё её называют гусиной травкой, – добавила Женя.

– Верно, верно… нас называют и так, – сказала она, – и мы рады первыми приветствовать вас в нашей Волшебной Стране на Волшебном Лугу.

– И вы простите, пожалуйста, нашего малыша, – сердечно добавил папа, – он, как видите, очень любопытный.

– Да вас здесь целая семья! – удивлённо воскликнула Женя.

– Да, у нас семья большая, – довольно ответил Спорыш-папа.

– Спорыш, миленький, – горячо продолжила девочка, – а скажи, пожалуйста, здесь все цветы и травы умеют разговаривать?

– Все, только мы разговариваем не так, как вы, – ответил он.

– А как? – снова удивилась девочка.

– Не удивляйся, просто у нас сразу становится слышно то, что мы думаем, – ответила мама маленького Спорыша.

– Значит, вы передаёте свои мысли на расстоянии? – спросила Женя. – Но вы ведь произносите слова вслух.

– Тебе это только кажется. Это просто слышны наши мысли.

– Что-то я ничего не понимаю, – в недоумении произнесла девочка.

– И я тоже, – поддержала их разговор Лиза, – вы хотите сказать, что вы сейчас с нами разговариваете посредством мысли?

– Именно так, – ответил маленький Спорыш.

– Вот чудные… – подумала про себя Лиза, но почему-то эта её мысль прозвучала достаточно внятно. Лиза и Женя смутились.

– Вот видишь, ты подумала о нас, что мы чудные, и мы это услышали, – воскликнул Спорыш-папа.

– Простите меня, пожалуйста, – сказала Лиза, – я, конечно, знала об этом, но когда оказываешься в такой ситуации, она кажется удивительной.

– Ничего, привыкните, – заверила их мама Спорыша.

– И здесь слышна любая мысль? – поинтересовалась Женя.

– Любая.

– И даже плохая? – осторожно спросила она.

– У нас нет плохих мыслей, – ответил Спорыш-папа.

– Но это же невозможно! – воскликнула девочка.

– Почему невозможно? – возразил Спорыш-папа, – как видишь, мы так живем и по-другому здесь нельзя, у нас действительно нет плохих мыслей.

– Как это нет? – удивилась Женя.

– Им здесь не место, – просто и уверенно ответил он.

– Разве никто из жителей Волшебной Страны не может иметь дурных мыслей? – спросила девочка.

– Никто и никогда, – так же уверенно ответил Спорыш-папа.

– Как же вы этого добились? – восхитилась Женя.

– Во-первых, нам это несвойственно, а во-вторых, даже если бы у кого-то и шевельнулась такая мысль, она бы тут же была услышана всеми.

– И что тогда? – поинтересовалась Лиза.

– Мы бы отправили его за пределы Волшебной Страны. И все это знают, – сказал Спорыш-папа, – и для нас это самая страшная кара на свете.

– А с кем-нибудь подобное случалось? – спросила Женя.

– К чести и достоинству наших жителей – никогда. Здесь живут только честные обитатели, – ответил Спорыш-папа.

– Все-все-все? – спросила Женя.

– Все-все-все, – подтвердил он, – и живут дружно и достойно.

– И заботятся друг о друге, – добавила мама.

– Вот это да… – протянула Женя, – а у нас не так, и даже самый хороший и добрый человек у нас может рассердиться, быть недовольным, раздосадованным.

– Мы это знаем, – отметила мама Спорыша, – потому-то здесь совсем нет людей.

– Мне говорила Золотая Стрекоза Злата, что жители Волшебной Страны очень сильны, но кто они – она не сказала, – заметила девочка.

– Люди во многом виноваты перед Природой, – сказал Спорыш-папа, – они нарушили её законы, потому и страдают.

– А какие законы нарушили они? – спросила Женя и тут же поправилась, – то есть, мы?

– Честность. Это один из главных законов Природы, – ответила мама Спорыша, – ты слышала, чтобы кто-нибудь в Природе обманывал других?

– Нет, – покачала головой девочка и добавила, – а я ведь тоже часто плохо поступаю. Думаю о ком-то нехорошо. Сержусь на своих девчонок, когда что-то не по мне. Не слушаюсь родителей, которых на самом деле очень люблю. Злюсь на Лизу, когда она не хочет со мной играть.

– Играть? – воскликнул малыш, – я тоже люблю играть.

– Погоди-ка, маленький, у нас серьёзный разговор с нашими гостями, – нежно остановил его папа. Малыш послушно замолчал.

– А тебе, Женя, предстоит многому научиться, – продолжил он, – ты ведь тоже, по сути, еще ребёнок. Тебе сколько лет?

– Четырнадцать.

– Для человека это отроческий возраст, и это значит, что у тебя впереди вся жизнь – красивая и честная, полная самоотверженной любви и благородного труда.

– И счастья? – спросила девочка.

– И счастья, – ответил он, – ты всему научишься, всё поймешь и будешь хорошим человеком. Скажу тебе больше – ты сама будешь потом учить других, как жить по великим законам Природы. И подумай, если ты оказалась в Волшебной Стране, это совсем не случайно.

– Спасибо тебе, добрый Спорыш, – ответила девочка, – мне так приятно тебя слушать. И тебе спасибо, – обратилась она к маме малыша, – и тебе, малыш, где ты там? Куда спрятался от нас?

– Что? – раздалось в ответ, – я не спрятался. Я просто устал.

– Отчего ты устал? – спросила его Женя.

– Я устал ничего не делать, – ответил он.

– А что ты хочешь делать?

– Играть, – воскликнул он с озорством.

– А как ты играешь? – спросила его Лиза и весело взмахнула хвостом.

– Ух, ты, – восхитился малыш, – как здорово у тебя получается, это ты так играешь?

– Я могу еще и не так, – ответила она, вскочив на лапы и прижав уши. Она сузила глаза, подняла шерсть дыбом, потом начала ходить боком, затем стала нетерпеливо бить хвостом и, наконец, стала носиться по кругу за своим же хвостом.

Малыш весь затрепетал от восхищения:

– Как здорово! – только и мог вымолвить он.

– А как ты играешь? – спросила его Лиза.

– А я больше всего на свете люблю играть с Ветром, – ответил малыш, – когда он дует, я подставляю ему свой бочок, и он разворачивает меня то в одну, то в другую сторону. И мы так играем, пока не надоест обоим. И еще мы играем с Божьими Коровками, они ведь такие забавные! А еще мама говорит, что я очень болтлив.

– Ах, ты мой неугомонный малыш, – ласково обратилась к нему мама, – погоди немного, – и продолжила, обращаясь уже к гостьям, – вот увидите, вы побудете в Волшебной Стране и разучитесь плохо думать о ком-то. Плохие мысли просто не будут приходить вам в голову, ведь у нас это невозможно.

– Как здорово, Лизок, правда, – сказала Женя и подумала, – вот девчонки бы обзавидовались.

К своему ужасу, она услышала, как её собственный голос произнёс эти последние слова.

– Вот видишь, Женя, тебе ещё надо научиться управлять собственными мыслями и чувствами, – сказал Спорыш-папа, – иначе можно наделать много бед.

– А это трудно – управлять собственными мыслями и чувствами? – спросила Женя.

– Для светлой и чистой души это не составляет труда, – сказал он, – но, к сожалению, люди разучились властвовать собой, потому и произошли многие беды.

– Скажи, Спорыш, и эти способности были у всех людей? – задала вопрос девочка.

– У всех, – согласно кивнул он.

– А как их вернуть? – поинтересовалась она.

– Трудно, – ответил Спорыш-папа, – но возможно, хотя для этого должно пройти много-много земных лет.

– А сколько?

– Много больше одной человеческой жизни, – ответил он.

– Значит, наше поколение не сможет вернуть эти способности? – разочарованно спросила Женя.

– Вероятнее всего, нет, хотя мало ли что может произойти по воле Творца в мгновение ока.

– Как грустно, – сказала она, – а если не произойдет?

– Все равно не грустно, – уверенно ответил Спорыш-папа, – этому просто надо заново учиться.

– А как?

– Как? Ты вот сказала, что сердишься на подружек, если они что-то делают не по-твоему. А зачем сердиться? Разве это умно?

– Нет, наверное, – сказала Женя.

– Верно, потому что всегда можно найти приемлемое решение, которое устроит вас обеих. А как ты можешь не слушать родителей, если через них ты связана со своими корнями? Не слушая их, ты попираешь свои собственные корни. Возможно ли это для здравомыслящего существа? – задал вопрос Спорыш-папа.

– Нет, – снова ответила девочка.

– Опять же верно. Здравомыслящее существо, будь то дерево, трава или человек, бережёт свои корни, потому что знает, что без них он погибнет, – мудро заметил Спорыш-папа.

Женя согласно кивнула в ответ.

– А как можно злиться на ближнего? – продолжил он, – это все равно, что злиться на самого себя.

Девочка молчала.

– А еще ты сказала, что иногда сердишься на Лизу, но ведь Лиза – в числе твоих ближних, и она давно доказала, что она – твой по-настоящему близкий друг.

– Я это знаю, – сказала Женя.

– Так берегите друг друга, девочки, вам предстоит пройти нелегкий путь, – напутствовал их на прощание Спорыш-папа, – а мы вам желаем удачи.

– Вспоминайте нас, – ласково сказала мама малыша, а сам малыш, озорно наклонив зелёную головку, сказал:

– А я пришлю привет вместе с Ветром, когда вам станет трудно, это обязательно вам поможет.

– Спасибо, – в один голос ответили им Женя и Лиза, – нам пора.

Они попрощались и отправились дальше. Путь их лежал через всю зелёную долину, через этот великолепный Волшебный Луг, туда, где далеко-далеко на горизонте виднелись живописные всхолмья.

 

Ночное превращение Куропаткина

Увлекшись описанием этих интереснейших событий, мы упустили из виду другого нашего героя. Конечно, героем его назвать трудно, но как персонаж он имеет законное право, чтобы о нём рассказали более подробно. Речь идёт о соседе Ромашиных по фамилии Куропаткин, том самом, который невесть каким образом в одночасье превратился вдруг в серую полевую куропатку.

И хотя сейчас мы ведём речь о подземных приключениях наших героев, право, всё же нельзя забывать и о земных делах. В жизни человеческой так всё переплетено, что мы порой в своей собственной судьбе толком разобраться не можем, а уж к старости, случается, и вовсе затрудняемся отличить правду от вымысла. Так что время от времени мы будем вспоминать оставленных героев и возвращаться к их непростым земным судьбам.

Мы познакомились с Куропаткиным в тот момент, когда он, подвыпивший и злобный, дерзко посмеялся над незадачливым соседом Ромашиным, который вместо грибов привёз из лесу прелые листья. Мы помним, как он на глазах у таких же нетрезвых приятелей неожиданно замахал руками и превратился в обыкновенную неприметную птицу, причём, не в какую-нибудь, а именно в куропатку. Приятели в страхе разбежались кто куда, оставив несчастного одного со своей бедой. А наутро, протрезвев, они выслушали от него невероятную историю. Но Куропаткин рассказал им далеко не все, он поведал им только часть своих приключений, вернее, злоключений, потому что рассказать всё – означало бы сразу угодить в наркологический диспансер с невесёлым диагнозом «белая горячка» и на всю жизнь стать посмешищем двора. Они и без того посмеивались над ним, когда он начинал вспоминать эту дикую историю:

– Ну ты, Андрюх, даёшь, тебе только романы писать, как нашей соседке Ромашиной.

И тогда Куропаткин умолкал. А впрочем, он вообще умолчал о многом, но мы приоткроем эту таинственную завесу.

Помнится, после того, как Сергей Владимирович, устав от надоедливых вопросов нетрезвого Куропаткина, попросил его отойти, тот обозвал его птицей.

– Сам ты птица, – ответил ему в сердцах Сергей Владимирович.

Куропаткин помнил, что некоторое время он ещё хорохорился, а потом внезапно почувствовал, что с ним происходит что-то неладное. Ему показалось, что у него сильно закружилась голова, а потом и впрямь началось какое-то стремительное вращение. Он для чего-то часто-часто замахал руками, а потом увидел, что мир в его глазах изменился.

– Я что, упал, что ли, – подумал он и огляделся. И верно, он лежал на земле. Он хватил себя по бокам, и тут вместо рук и ног, вместо привычной одежды он нащупал на себе… птичьи перья. Рук не было вообще, вместо них торчали страшные крючковатые когти.

– Что за чудо, – пронеслось у него в голове. Он огляделся. Приятелей-собутыльников рядом не было.

– Наверное, разбежались все от страха, – подумал он.

Рядом вообще не было никого.

Стояла тёмная зловещая ночь.

И он был один на один со своей внезапной бедой.

Куропаткин попытался что-то сказать или крикнуть, но из его птичьего горла раздались какие-то странные, резкие, явно нечеловеческие звуки. Он снова хотел закричать, но ничего не получилось. И только эти пугающие, похожие на куриное квохтанье звуки, стали ещё громче.

Ему показалось, что он потерял сознание. Впрочем, на какое-то время он и в самом деле потерял сознание. По крайней мере, то, что происходило с ним, никак нельзя было оценить здравым рассудком.

– А в здравом ли я уме? – подумал Куропаткин, – может быть, я просто свихнулся?

Куропаткин лежал на боку. Он чувствовал, что под ним сырая и холодная земля. Он огляделся. Оказалось, что лежит он на грязном пустыре, который находился рядом с его домом. Когда-то здесь собирались что-то строить, для чего вырыли небольшой котлован, вбили сваи, засыпали землей, да так и оставили, ничего не построив. И теперь эти бетонные сваи торчали зловещими памятниками, напоминая о бесхозяйственности и безалаберности зачинщиков этого мероприятия.

Он попытался подняться. Мокрая от ночной росы земля под ним заскользила, но он всё же приподнялся и встал, опираясь на безобразные куриные лапы.

Голова гудела – то ли от перепоя, то ли от страха и этого переживаемого кошмара, но хмель куда-то улетучился окончательно. Тут было не до хмеля. Надо было сообразить, что с ним произошло, и что теперь делать?

– Да я точно свихнулся, – снова подумал Куропаткин, – на почве алкоголизма. Разве такое может случиться с человеком?

Неожиданно зачесалось там, где раньше была левая лопатка. Он хотел, было, дотянуться, да только нелепо захлопал крылом. Пришлось тянуться клювом. В рот ему попали перья, к тому же, как оказалось, его укусила какая-то блоха.

Однако самым неприятным было то, что и под носом теперь у него были перья светло-коричневого цвета. Правда, какой они имели цвет, Куропаткину было безразлично.

Андрюх Куропаткин, не помня себя, побежал. Оказалось, в этом облике он бегает довольно проворно. Правда, он не совсем понимал, куда бежит. Главным для него в тот момент было не стоять на месте, а что-то делать, предпринимать, действовать. Он часто и мелко засеменил лапами и так добежал до собственного подъезда.

– Надо идти домой, – подумал он, – но как я покажусь своей жене? Лида же никогда в жизни не поверит, что перед ней не серая полевая куропатка, а её собственный муж.

И тут он похолодел.

– А дети? Ведь у него же двое детей.

Правда, они давно привыкли, что их отец пьёт, но в таком виде он домой ещё не появлялся никогда, это уж точно.

– А как же я буду вообще объясняться? – подумал он, – но ничего, мне главное – попасть домой, а там разберёмся, – и он для чего-то захлопал крыльями.

– Но как я буду подниматься по лестнице? – снова подумал он, – ведь для меня эти ступеньки чересчур высоки. Надо что-то придумать.

В этот момент он издал звуки, напоминающие кудахтанье.

– Тьфу ты, черт, – выругался он про себя. И тут ему пришла в голову мысль, что через каждую ступеньку он может перелетать.

– Как же я раньше не догадался, это же так просто и удобно, – сказал он мысленно сам себе и теперь уже по делу замахал крыльями. Так он одолел почти всю лестницу. Ему оставался всего один пролет, когда он услышал чьи-то шаги. Видимо, кто-то из соседей поднимался домой. Куропаткин заметался. Ему совершенно негде было спрятаться.

– Как же я об этом не подумал? Что теперь делать? Куда прятаться? – суматошно думал он. Конечно, он мог бы прижаться в угол и там замереть, и тогда бы точно его не заметили, потому что освещение в подъезде было никудышное, да никто и не стал бы рассматривать в углу непонятный серый комочек. Но он не успел вовремя сообразить, его застали врасплох, и он заметался.

Сосед тяжело поднимался по лестнице. Вот уже его шаги раздались совсем рядом, вот он уже находился с ним на одной площадке.

– Что мне делать? Куда спрятаться? Куда бежать? – забормотал Куропаткин, а на самом деле послышалось только испуганное куриное кудахтанье.

– Кто здесь? – раздался голос. И тут Куропаткин увидел, что это был их новый сосед Леонид Семёнович со странной фамилией Струпьев. Он теперь жил в квартире Бориса Ефимовича Жадовского, с его женой, Людмилой Львовной Жадовской, поскольку тот угодил на больничную койку. Говорили, что он свихнулся.

Куропаткин подумал, что может быть, это коллективное помешательство, и оно заразно.

– Что это за безобразие, – почти закричал Леонид Семёнович, – откуда здесь взялась эта курица? Кыш отсюда! – и он замахнулся на несчастного Куропаткина.

От страха у Куропаткина буквально затряслись поджилки. Он почувствовал, как что-то горячее и жидкое полилось по его лапам и шлёпнулось на пол.

– Да я тебе сейчас шею за это сверну! – закричал на него Струпьев. И в этот момент в подъезде почему-то погас свет.

Куропаткин, что есть мочи, засеменил лапами и побежал вниз, перелетая со ступеньки на ступеньку.

На улице ему стало совсем нехорошо, он забился в самый тёмный угол около подъезда и затих. Сердце бешено колотилось, лапы дрожали. А тут, как на грех, опять на спине что-то зачесалось. Куропаткин нервно клюнул самого себя и тут же сплюнул – в рот ему опять попали перья.

– Какая гадость, – прошептал он, но в ночной темноте опять послышалось что-то вроде гортанных птичьих звуков.

 

Чудо в перьях

Ночь стояла тёмная, глухая и какая-то безрадостная. Не всегда в природе случаются такие ночи. Когда светит молодой месяц или сияет круглолицая луна, на душе становится веселее. А уж если на небосклоне то голубым, то розовым светом переливаются звёзды, то грусть и вовсе отступает далеко-далеко. Такие ночи кажутся загадочными, таинственными и полными поистине сказочной прелести.

Но сегодня была совсем другая ночь. К тому же, не горели уличные фонари, а без них и вовсе было невесело. Где-то неподалёку завыла собака, потом этот вой подхватила другая, третья, и вот уже их ночная жуткая песнь раздавалась по всей округе.

Местные коты тоже не отставали, они то и дело затевали свои имперские бои.

А потом неожиданно всё стихло, но в этой тишине было почему-то ещё более жутко. Казалось, в Природе сегодня происходило какое-то тайное, никому неведомое событие, иначе почему всё так странно замерло?

Куропаткин как будто задремал в своем углу, но это была даже не дремота, а какая-то дикая, невероятная усталость. Во что бы то ни стало ему надо было собраться с силами.

Очнувшись через некоторое время от ночной сырости, он снова решил пробираться домой. Теперь он задумал это сделать через окно.

– В самом деле, – рассуждал он про себя, – я же умею летать, а живу я на третьем этаже, уж как-нибудь постараюсь. Только как я постучусь? Как скажу Лиде, что это я? А что, если она просто-напросто испугается?

Куропаткин вдруг подумал, что его Лида давным-давно спит и совсем его не ждёт. Он это знал наверняка, потому что она бесконечно устала от его ночных кутежей. Это раньше она его ждала и встречала, а теперь, уложив детей спать, она ложится и сама. И всё это оттого, что он пьёт почти безостановочно, безудержно, по-свински. Удивительно, как это он вообще превратился в куропатку, а не в свинью.

– А ведь когда-то мы жили по-человечески, – подумал он, – но это было давно, очень давно, в самом начале. А потом он стал пить, сначала понемногу, вроде как пивка с приятелями после работы, потом с ними же он перешел на вино и водку. Теперь же он пил что попало, где попало и с кем попало.

– Наверное, она меня давным-давно ненавидит, – пронеслось у него в голове.

И ему стало так горько и обидно, что он чуть не заплакал. Только он всё равно бы не заплакал, потому что не мог этого сделать. Клюв у него слегка приоткрылся, и раздалось жалкое куриное кудахтанье.

– Ах, будь что будет, – сказал он сам себе. Потом он оттолкнулся от земли и кое-как, неловко и неумело полетел.

Окна его квартиры находились на другой стороне дома, и там было почему-то ещё темнее. Он легко подлетел к своим окнам и заглянул вглубь. Сначала ничего не было видно, а потом он стал различать очертания предметов. Вот их кровать, где спит Лида. Как же ей дать знать, что я здесь?

Неожиданно в глубине квартиры зажёгся свет, и Куропаткин в испуге отпрянул от окна.

– Что это я так испугался? – подумал он, – это же мой дом, – и он снова прильнул к холодному стеклу. Он увидел, что жена, не одевшись, прямо в ночной рубашке, пошла на кухню. Он тут же перелетел к другому окну.

Жена сидела за столом, подперев голову рукой, и смотрела в одну точку.

– Почему она не спит? – подумал Куропаткин, – может, кто из детей заболел? Да вроде бы нет, всё тихо, спокойно. Что ж тогда?

Ему даже не пришла мысль, что она ждёт его. И тут жена вдруг заплакала, горько и неутешно, как плачут дети. Слёзы лились у нее по щекам, она их утирала рукой, но они лились снова и снова.

Куропаткин толкнулся клювом о стекло и окликнул её:

– Лида, Лида…

Но вместо этого раздался резкий птичий крик. Лида вздрогнула и посмотрела в окно. Из глубины ночи, из тёмной неизвестности на неё смотрела странная крупная птица. Она была гораздо больше голубя, с пёстрым, каким-то сероватым оперением.

Женщина видела, как птица долбит о стекло и что-то кричит. И это явно относилось к ней.

– Господи… что за знамение… – в страхе прошептала женщина, – наверное, что-то случилось…

– Да это же я… я… – кричал Куропаткин и продолжал стучать клювом о стекло. Но жена его не узнавала. Она испуганно посмотрела на него снова и выбежала из кухни в комнату к детям.

Остаток ночи Куропаткин провёл в забытьи. Он нашёл укромное место в овражке рядом с домом и устроился в ямке. Здесь, по крайней мере, не так сильно дуло и сюда неохотно забегали собаки. А то, что собаки сейчас для него могли быть опасны, он хорошо понял, когда одна из них погналась за ним, и он едва успел от неё увернуться.

Очнулся он, когда уже начинало рассветать. Куропаткин ощупал себя и убедился, что он всё в тех же перьях. Он застонал так долго и протяжно, что встрепенулись птицы, спящие по соседству. Их разбудил этот крик, принадлежавший чужой, незнакомой им птице.

Он выбежал из своего укрытия, отчаянно взмахнул крыльями, не удержался и упал.

– Всё, надо бросать пить, – в отчаянии подумал Куропаткин и тут же спохватился, – к чему я теперь об этом, раньше надо было думать.

Он мрачно уткнулся клювом в землю и вспомнил свою жену, которая, оказывается, не спит, когда он где-то шатается со своими собутыльниками, а ждёт его, надеясь на то, что он образумится.

– Что я наделал… что наделал… прости меня, Лида… и пусть меня простят дети… – забормотал, а вернее, закудахтал или заклекотал Куропаткин. И вдруг он спохватился:

– А как же они будут теперь без меня? Кто их вырастит? Кто уму-разуму научит?

Но он тут же осёкся, подумав, что все эти годы он жил рядом с ними, и у него была прекрасная возможность научить их чему-то доброму. Так что же не научил? Где он был? Что он делал всё это время?

– Заливал горло водкой – вот что я делал, – сказал он себе мысленно.

И Куропаткин заплакал.

Он плакал о том, что жизнь его прошла даром, что свои лучшие годы он просто-напросто пропил. Никаких человеческих радостей он не заметил, жену свою проворонил, детей проглядел.

– Что же мы, мужики, делаем, – думал он, – спиваемся и не замечаем самой жизни. И снова плакал о том, что вот и он окончательно спился и в прямом смысле потерял человеческий облик. Он пытался найти виноватых, злился на собутыльников, на самого себя, но выходило, что во всех своих бедах виноват он сам.

– Самому надо было думать, насильно никто в горло водку на наливал, – мелькнула у него в голове запоздалая, совестливая мысль.

Куропаткин даже не заметил, как он плакал уже по-настоящему, уткнувшись головой в мокрую землю. Он не заметил, как мимо прошёл какой-то человек, видимо, куда-то спешивший в столь ранний час, испуганно посмотревший на эту странную картину.

Куропаткин не заметил, как уже порядочно рассвело, и оживилась вокруг вся природа. И только когда рядом с собой он услышал собачий лай, вдруг испугался и вздрогнул всем телом:

– Надо бежать!

Он вскочил, и тут он увидел, что у него не птичьи лапы, а ноги, настоящие человеческие ноги. И Куропаткин, что есть мочи, побежал домой, к своей семье, где его, оказывается, ждут и, может быть, ещё любят.

Жена, выслушав эту необыкновенную историю, грустно сказала:

– Чудо ты у меня…

– В перьях? – спросил он.

– В перьях, – так же грустно ответила она.

– Я больше не буду пить, Лида, – пообещал он ей.

– Поживём – увидим, – улыбнувшись, ответила жена.

Но чуть погодя Куропаткин уже сидел во дворе с соседскими мужиками и рассказывал им эту историю.

– Ну, ты, Андрюх, даёшь, – говорили ему в ответ, – а ты не заливаешь?

– Да мы сами видели, как он вчера руками махал, – возражали им другие.

– Мало ли что махал, – не соглашались первые, – мы тоже часто машем, а в птиц почему-то не превращаемся.

Правда, Куропаткин благоразумно не рассказал мужикам всего. Да это было и невозможно, во-первых, никто бы не поверил, а во-вторых, сказали бы, что ему кранты, дескать, допился до белой горячки.

И тем не менее, мужики дивились и предлагали Куропаткину опохмелиться.

– Точно, мужики, надо, – неожиданно легко согласился он и побежал за бутылкой к соседской бабке, которая всю жизнь промышляла тем, что гнала самогонку и продавала её таким вот бедолагам.

Опохмеляясь, Куропаткин подумал, что пьёт в последний раз. Он помнил грустные слова жены:

– Поживём – увидим.

 

Мак-Макеевич, Кирибеевич

После тёплого душевного прощания с семейством Спорышей Женя и Лиза увереннее почувствовали себя в этой прекрасной, но всё же таинственной стране, – ведь они шагали навстречу неизвестности. Что их ожидало там, за зелёными холмами? И с кем ещё предстояло им встретиться здесь?

И хотя со всех сторон они теперь слышали стрекотание и шёпот, трели и песни обитателей Волшебного Луга, к ним больше никто не подходил. Они уж, было, подумали, что так, без приключений, дойдут до самых холмов, как в этот момент услышали красивый певучий голос:

– Я давно вас жду, уж заждался вас…

Они обернулись на голос и увидели ослепительно яркий и необыкновенно красивый цветок Мака. Его крупная пунцовая головка была заметна даже среди лугового разнотравья.

– Ой, какой ты красивый! – не сдержавшись, воскликнула Женя, – кто ты?

Цветок тряхнул головкой и заговорил тем же ласковым и певучим голосом:

– Как красиво ты говоришь, – сказала Женя.

– Как думаю, так и говорю, – ответил им Мак-Макеевич.

– Вот здорово, – восхитилась девочка.

– Конечно, а как же иначе? Кто красиво мыслит, тот красиво и говорит, – сказал удивительный Цветок.

Женя и Лиза с восторгом и рассматривали и слушали его, а Мак-Макеевич продолжал:

– Но если человек еще и поступает красиво, значит, он красиво живет.

– В самом деле, – согласилась Женя, – все так просто.

– Просто, – кивнул Цветок в знак согласия, – если понимать эту тонкую связь между мыслью, чувством и поступком. Вы уловили ее?

– Кажется, да, – ответила девочка, – я поняла, что мысль это и есть поступок, верно?

– Верно, девочка, – ответил Мак-Макеевич, – а ты, Лиза, поняла?

– Да, Мак-Макеевич, ведь я – дитя природы, – ответила вежливая Кошка.

– Да, это верно, животные естественны и притворятся не могут. Но вот ты, Женя, недавно спросила, как вернуть былые способности людям?

– Да, спросила, – согласилась девочка, – а откуда ты знаешь?

– Ты забываешь, что в Волшебной Стране нет секретов ни у кого, здесь каждая мысль слышна, какой бы незаметной она ни была, – сказал он. – А вернуть способности очень просто. Нужно перестать обманывать друг друга и перестать плохо думать, – заключил Мак-Макеевич.

– А Спорыш говорил, что для этого должно пройти очень много лет, потому что не все люди к этому готовы, – заметила девочка.

– Он, конечно, прав, потому что души многих людей испорчены, – согласился Цветок, – но каждый человек должен стараться и прилагать усилия для того, чтобы жить по законам чести.

– А если сразу не получается? – спросила Женя.

– На самом деле это очень просто, – сказал Мак-Макеевич, – мы же здесь, в Волшебной Стране живем именно так. Мы никогда никого не обманываем и говорим то, что думаем.

– И мы точно так же, – заметила Лиза, – все звери и птицы живут на Земле без обмана.

– Все верно, – согласился Мак-Макеевич, – а люди научились обманывать. Можно, конечно, винить в этом Злого Зайтана, но ведь они и сами во многом виноваты. Кто заставлял их идти по этому пути?

– Ах, Мак-Макеевич, я теперь обязательно буду учиться жить только честно, – горячо сказала Женя.

– Когда-то это называлось жить по Прави, – грустно заметил он.

– Как? – спросила Женя. – Жить по Прави? А что это такое?.

– Видишь ли, наша Волшебная Страна – это крохотный островок той огромной страны, сколок той жизни, которая когда-то была на всей Земле, – начал рассказывать Мак-Макеевич, – люди и звери, деревья и травы, гады земные и птицы небесные, все говорили на одном языке и понимали друг друга, потому что все они чувствовали себя созданиями Божьими и единой семьей.

– Ты рассказываешь настоящую сказку, – восхищенно сказала девочка.

– То, что ты называешь сказкой, для людей того далекого времени было жизнью, – продолжал Мак-Макеевич, – это была Страна Вечной Весны.

– Погоди, а я где-то о ней уже слышала, – сказала девочка.

– В сказках, наверное, – подсказал он.

– В сказках, – удивилась Женя, – в наших русских сказках?

– Да, потому что в них сохранились отголоски той прекрасной старины, – ответил Мак-Макеевич.

– А почему эту старину ты называешь прекрасной?

– А потому что люди в ту пору жили честно и мудро. Они строили свою жизнь по Великому Закону Прави.

– То есть, по Правде? – воскликнула Женя.

– По Правде, – согласно кивнул красивой головкой Цветок, – и потому были они богаты и красивы, мудры и счастливы.

– Как было бы здорово, если бы мы смогли все это вернуть, – вздохнула Женя.

– Для этого ты и здесь, – ответил Цветок.

– Как для этого? – спросила Женя, – мне же надо только освободить вход в Волшебную Страну, который захватил Злой Зайтан и узнать, как победить Серых Срулей.

– Да, это твое личное задание, – ответил Мак-Макеевич, но разве, освободив вход, ты не сделаешь доброе дело для всех? Разве ты своим красивым поступком не приблизишь прекрасное будущее? А Серые Срули – всего лишь слабые и ничтожные существа.

– Как слабые? Они же, наоборот, очень сильны, – возразила Женя, – наша Лиза недавно боролась с ними и чтобы победить, она приложила немало сил.

– Ты просто молодец, Лиза, – сказал Мак-Макеевич, – ты внесла свой личный вклад в общее дело.

Лиза, будучи по природе скромной, никак не могла привыкнуть к таким похвалам и опять засмущалась. А Мак-Макеевич между тем продолжал:

– Вам интересно знать, почему Серые Срули слабые существа? Они сильны лишь своим нахальным напором и удивительной сплоченностью. Но на самом деле между собою они не дружны, они даже ненавидят друг друга, потому что понимают и видят собственную ущербность. Как вы уже знаете, поначалу они расползаются во все стороны, а потом, чувствуя свою никчемность, собираются кучками и пугают больше своим количеством, чем силой.

– И только-то? – удивилась Женя.

– Нет, конечно, – ответил Цветок, – нельзя преуменьшать их опасность, но и преувеличивать ее тоже не стоит. На самом деле, они сильны лишь оттого, что видят, как добрые люди попустительствуют злу, вот и все. И потом, никогда не надо забывать, что они – прислужники Злого Зайтана.

– Мы это знаем, – подтвердила девочка.

– Значит, вы должны понимать, что Серые Срули – это лишь следствие, – сказал он, – а причина, друзья мои, все тот же Злой Зайтан. Не будет его, не будет и этих мерзких тварей. Вот тогда и вернется на Землю Вечная Весна, и не нужно нам будет укрываться в Волшебной Стране.

– И люди снова вернутся в Волшебную Страну? – спросила Женя.

– Нет, девочка, – покачал красивой пунцовой головкой Мак-Макеевич, – тогда такой Волшебной Страной снова станет вся Земля, и каждый должен это время приближать по мере своих сил и возможностей. Это наш долг. И ты тоже, Женя, выполняешь свой долг. И ты, Лиза, тоже. Вы ведь вовсе не случайно оказались здесь.

– Мы это знаем, уважаемый Мак-Макеевич, – вежливо ответила Кошка.

– Но, друзья мои, я, кажется, вас задерживаю, а вам надо еще многое повидать в Волшебной Стране. Не знаю, увидимся ли еще, но на прощанье скажу вам: я многое повидал на своем веку и кое-что знаю о цветах и травах. Вот вам горсть моих маковых зерен. Если когда будет во мне нужда, здесь или на Земле, положите одно зернышко на ладошку и скажите тихонько:

– И что произойдет? – спросила Женя.

– И вы сразу услышите мой голос, – ответил он, – я постараюсь вам помочь.

– Спасибо тебе, добрый Мак-Макеевич, Кирибеевич, – сказали на прощанье Женя и Лиза, – ты многому нас научил.

– Идите, милые, вас ждет еще много интересного.

И Женя с Лизой, сердечно попрощавшись с ним, отправились дальше, туда, где за зелеными холмами был виден лес, а вернее, настоящий сказочный бор. Конечно, этот бор тоже был волшебным.

Теперь их путь лежал к тем зеленым холмам, но идти было легко и приятно. Цветы и травы сопровождали их добрыми и ласковыми словами, в которых слышалось столько любви и заботы, что плохие мысли в голову просто не приходили.

Женя и Лиза даже забыли на какое-то время, зачем они здесь.

Подойдя к зеленым холмам, они увидели чудесную картину. Если за их спиной расстилался восхитительный зеленый дол, то перед ними высокой стеной стоял густой, могучий, волшебный русский бор.

 

К чему приводят ненужные разговоры

Как ни интересны приключения Жени и Лизы в Волшебной Стране, мы не должны забывать других героев, которых мы оставили на Земле.

Борис Ефимович Жадовский в больнице очень страдал. Он чувствовал, что ему необходимо было объясниться с кем-то понимающим, умным, сильным; расставить все точки над «i» и доказать, что он никакой не сумасшедший. Просто с ним произошла какая-то странная, невероятная история, в результате которой он пережил серьезный стресс. Но разве кто-нибудь застрахован от нелепостей, несуразицы и прочих напастей – с кем не случается.

В жизни все когда-нибудь образуется и приходит в норму. Для того, чтобы жизнь Бориса Ефимовича тоже вошла в свою колею, ему требовался такой откровенный разговор и в качестве собеседника он видел главного врача больницы. Борис Ефимович полагал, что только он как профессионал и специалист своего дела действительно может ему помочь, и другого пути не видел.

Главный врач слыл человеком со странностями. То ли профессия наложила на его характер своеобразный отпечаток, то ли здесь было нечто другое, – Бог весть. Возможно, здесь проявился извечный закон Природы, из которого следует, что подобное тянется к подобному. Думается, что человек все же не случайно выбирает себе ту или иную профессию.

Модест Маврикиевич еще в студенческие годы поражал однокурсников своими экзальтированными выходками. То он сажал на язык полудохлую муху и так поворачивался к кому-нибудь на лекции. То, увлекшись анатомией, он написал официальное заявление в деканат о добровольном пожертвовании своего тела после его смерти на благо науки. Его вызвали в деканат и объяснили, что он обратился не по адресу. Помимо прочего, проявились, увы, и другие странные наклонности молодого человека.

Когда же в институте начался курс психиатрии, то он неожиданно понял, что нашел себя. Так решилась его профессиональная судьба.

Любопытно, но Модест Маврикиевич даже фамилию имел странноватую – Зайденберг-Заде. Конечно, никто его не спрашивал, как могла появиться на свет такая диковинная фамилия, а сам он никогда не рассказывал. Потом все привыкли, и никто уже не замечал этой нелепой смеси. Острые языки это связывали с нетрадиционной ориентацией их главного врача, ведь ко всему прочему тот никогда не был женат.

И вот с таким человеком столкнула судьба бедного Бориса Ефимовича Жадовского, которому так хотелось выговориться и тем облегчить свою изболевшуюся и мятущуюся душу. Оставшись наедине со своей бедой, он вдруг понял, что очень одинок и что наличие жены не спасает его от этого мучительного ощущения.

Для начала ему надо было успокоиться, ко всему присмотреться, не допускать в своем поведении ничего лишнего и показать себя человеком вполне уравновешенным. И он стал поступать именно так, он выжидал момента.

Правда, настроение у Модеста Маврикиевича было достаточно непредсказуемым, но наш герой все-таки выждал момент, который показался ему наиболее удобным и подходящим для такого разговора.

– Я должен вам кое-что рассказать, – начал Борис Ефимович заговорщическим голосом, когда главный врач неторопливо проходил мимо его палаты, – только давайте отойдем в сторону.

– Давайте, – охотно согласился доктор.

Модест Маврикиевич давно привык к подобным разговорам и поэтому ничуть не удивился. Профессиональный долг вынуждал его делать заинтересованный вид и выслушивать, не слушая, самый разнообразный бред.

– Видите ли, – начал Борис Ефимович, и голос его приобрел еще большую таинственность, – вы, конечно, знакомы с моей историей, но, смею вас уверить, вы ничего обо мне не знаете.

– Возможно, – согласился главный врач.

– Дело в том, – тут Борис Ефимович понизил голос и сделал паузу, – что Лука Петрович Берия – никакой не Берия.

– Правильно, – охотно согласился с ним главный врач.

– Вы меня не поняли, – попытался улыбнуться Жадовский и повторил почти по слогам, – говорю вам снова, что Лука Петрович Берия никакой не Берия.

– Правильно, правильно, – снова поддакнул врач.

– Что вы меня перебиваете? – начал горячиться новоиспеченный пациент, – говорю вам еще раз, что Лука… Петрович… Берия… никакой не Берия… Вы понимаете, что я имею в виду? – и Борис Ефимович опять понизил голос.

– Полностью с вами согласен, – перебил его Модест Маврикиевич.

– С чем вы согласны? Да вы же ничего не поняли! – воскликнул Борис Ефимович, но врач его перебил снова.

– Естественно, он не Берия.

– Откуда вы знаете? – испуганно спросил Борис Ефимович.

– Знаю, и все.

– Значит, вы тоже его раскусили?

– Что значит «раскусил»? – мягко остановил его вопросом врач.

– Но ведь он это скрывает, – так же мягко заметил пациент.

– Да как же это скроешь, когда это все давно знают, – убедительно сказал Модест Маврикиевич.

– Как это все? Откуда? Почему давно? – засыпал его градом вопросов Жадовский.

– Ну, голубчик, вы даете… Таких элементарных вещей не знаете… А ведь мне казалось, что вы попали сюда по какому-то непонятному недоразумению.

– Это так и есть! – взволнованно воскликнул пациент.

– Однако теперь я склонен думать иначе, – снова перебил его врач, – кто же из нормальных людей такого не знает? Это же школьная программа.

– Я раньше этого не знал, – понуро ответил Борис Ефимович, – не догадывался, да мне и в голову это не приходило. Я только недавно понял, что Лука Петрович Берия никакой не Берия.

– Послушайте, голубчик, хватит мне голову морочить. Естественно, он не Берия.

– А кто же он? – с надеждой спросил его Жадовский.

– Кто? – переспросил врач.

– Берия, – ответил Борис Ефимович.

– Какой Берия? – снова переспросил врач.

Борису Ефимовичу показалось, что у него начала кружиться голова. Ему и, в самом деле, становилось дурно от этого разговора. Он снова попытался улыбнуться своему собеседнику, но у него получилась какая-то кривая, словно резиновая гримаса.

– Модест Маврикиевич, – начал он снова, – я только хотел сказать вам то главное, что понял сам, понимаете? Я сам до этого додумался.

– До чего?

– Лу-ка Пет-ро-вич Бе-ри-я ни-ка-кой не Бе-ри-я, – уже явно по слогам повторил в который раз Борис Ефимович сакраментальную фразу.

– Я это уже знаю, – равнодушно ответил главный врач.

– Почему же вы так спокойно об этом говорите? – удивился Жадовский.

– А чего же мне волноваться, когда его давно уже и на свете нет, – так же равнодушно ответил Модест Маврикиевич.

– Как это нет? – ничего не понимая, спросил Борис Ефимович.

– Так… нет. Умер человек.

– Когда? – заволновался Борис Ефимович.

– Ну, голубчик, я этого не знаю. Не помню точной даты. Но то, что его давно на свете нет, это абсолютно точно. Это я вам даже гарантирую.

– Он же совсем недавно был жив и здоров, – воскликнул Борис Ефимович.

– Мало ли что. Все мы смертны, голубчик, – попытался пофилософствовать Модест Маврикиевич, – сегодня ты на своих ногах, а завтра тебя несут другие. Так что вам, дорогой мой, нам уже нечего бояться этого человека.

– Как же его не бояться? Его весь мир боится.

– Боялся, дорогой мой, боялся, а теперь это в прошлом.

– Как это в прошлом? – возмутился пациент.

– Очень просто. Он теперь никому не страшен, – ответил врач.

– Да он же бессмертен! – закричал Борис Ефимович. И тут доктор понял, что надо срочно вызывать санитаров, а то, кто его знает, что натворит этот пациент. И он ласково сказал:

– Если рассуждать с точки зрения идеализма, то, безусловно, он, как и все мы, бессмертен. Но вы ошибаетесь, друг мой, уверяю вас, этого человека уже нет в живых.

– Это же не человек! – дико закричал Жадовский.

В это время вошли санитары и решительно направились к нему.

– Отойдите от меня, отойдите! – кричал им Жадовский, – я еще не договорил, подождите, выйдите вон! Дайте мне сказать!

Зайденберг-Заде сделал санитарам знак рукой, и они отошли чуть в сторону.

– Пусть они выйдут, – попросил Борис Ефимович.

– Хорошо, я согласен, пусть выйдут, – миролюбиво ответил врач, – вы мне еще что-то хотите сказать?

– Хочу. Я хочу сказать, что Лука Петрович Берия никакой не Берия.

– Так, я это уже слышал, что вы еще хотите сказать? – невозмутимо спросил врач.

– Он не Берия… он же лукавый… лу-ка-вый… понимаете… он бес… сатана…

– Ну, если вам так угодно, пусть Лаврентий Павлович будет бесом, – согласился доктор. В каком-то смысле это так и есть.

– Какой Лаврентий Павлович? – не своим голосом закричал Борис Ефимович, – какой Лаврентий Павлович? Я же вам говорю о Берии!

– Так и я о нем, – охотно подтвердил врач.

Жадовский стал задыхаться, хотел еще что-то крикнуть, но его не дослушали и не дали сказать больше ни слова.

Санитары подхватили его под руки и куда-то повели.

Борис Ефимович не сопротивлялся, он тихо плакал, почти повиснув у них на руках.

Он понял, что жизнь его кончена, что все его устремления, борьба, честолюбивые замыслы окончились вот этими серыми и мрачными стенами больницы, где ему, вероятно, придется провести остаток дней. Семейное счастье, жена, собственная фирма, жизнь в достатке – все это осталось за пределами этих стен.

И ему ничего теперь не остается, кроме воспоминаний о прежней жизни и попыток понять, где и когда он ошибся. Может быть, он заведет дневник или даже напишет об этом книгу, если по-настоящему не сойдет здесь с ума.

 

Предприимчивый Струпьев

Как мы уже говорили, у доктора Струпьева и Людмилы Львовны Жадовской начался роман. Это подметили и бдительные жильцы дома номер 6 по улице масона Кутузова. Их очень беспокоила чужая личная жизнь, и они, не уставая, теперь судачили о том, как сложатся их отношения. А отношения Леонида Семеновича и Людмилы Львовны из деловых и партнерских перерастали в более сложные и утонченные.

Со стороны казалось, что эта женщина удивительно легко забыла своего несчастного мужа, который теперь находился в больнице. На самом деле все было по-другому. Людмила Львовна в течение какого-то времени словно находилась в оцепенении, и надо полагать, что именно это и спасло ее от неверных шагов. По крайней мере, благодаря этой внезапной бесчувственности она не отправилась вслед за мужем в желтый дом.

Помогло и то, что она была на редкость практична.

Глядя на эту женщину, и раньше никогда нельзя было сказать, что она может целиком отдаваться чувствам в ущерб своему бизнесу. Но вся эта кошмарная история с Лукой Петровичем Берия, пропавшими деньгами, исчезнувшим домом и свихнувшимся мужем так на нее подействовала, что она расслабилась. Не зря говорят, что и на старуху бывает проруха.

Она неосмотрительно доверилась почти незнакомому человеку. Вероятно, это действительно была ее слабость, а может быть, усталость от всего пережитого. А может быть, и то и другое.

Так или иначе, но Людмила Львовна как-то очень доверчиво отдала все дела в руки Леонида Семеновича, и вскоре он стал почти полновластным хозяином фирмы «Мнемозина». Самое удивительное, что дела очень скоро пошли на поправку.

Сама Людмила Львовна расцвела, похорошела и даже как-то не по годам зарумянилась. Со стороны они выглядели вполне достойной парой. Кто-то им завидовал, кто-то негодовал, а кто-то сочувствовал.

Если раньше из преуспевающего гинеколога Леонид Семенович Струпьев превратился в более чем скромного врача «Скорой помощи», то теперь с ним произошла обратная метаморфоза. Из заурядного врача он превратился в хозяина крупной фирмы, которая, как известно, занималась продажей пищевых антибиодобавок. С компьютерной диагностикой было покончено навсегда.

В то время, как Борис Ефимович находился в больнице, доктор Струпьев стал частым гостем в его доме. Впрочем, самому Борису Ефимовичу теперь, возможно, это было безразлично, поскольку его волновали совсем другие вопросы, хотя трудно сказать, что могло всколыхнуть его больную душу.

Леонид же Семенович все чаще стал бывать у Людмилы Львовны, ему очень нравилась ее уютная добротная квартира, с двумя лоджиями на обе стороны дома. Вскоре он перебрался к ней окончательно, предусмотрительно сдав свое жилье квартирантам.

Особенно ему нравилась лоджия, выходившая на сады. Он частенько вечером выходил сюда покурить, полюбоваться природой, спокойно обдумать события уходящего дня или просто посмотреть на закат.

Ему никогда не приходило в голову, что из городской квартиры можно так запросто наблюдать солнечный закат. Ему казалось это непривычным, и даже представлялось, что он находится не в душном каменном городе, а где-то на лоне природы.

В такие моменты радость жизни охватывала его, и восторг, что называется, стоял у горла.

– Как удачно складывается жизнь, – думал он, – ну и что, что Нонна уехала за границу, она нигде не пропадет, зато детей я теперь, кажется, обеспечу. Да и сам поживу, как человек.

Людмила Львовна доверчиво прижималась к его плечу. Ее заражал его энтузиазм, но она не понимала, что причиной этого энтузиазма была вовсе не она, а те блага, которые так неожиданно свалились на голову Леонида Семеновича.

– Замечательно, просто замечательно, – в восхищении говорил Леонид Семенович, глядя, как садится куда-то за сады красивое, уставшее за день солнце.

И тем не менее, на какое-то время она забывалась, и ей тоже начинало казаться, что в жизни можно еще что-то исправить и даже изменить к лучшему.

Увы… Ей не повезло.

Людмила Львовна, так неосмотрительно пойдя на поводу у своих чувств, обмякла, утратила свою хваленую практичность и совершенно потеряла над собой контроль. Никто не знает, как получилось, но только и квартира, и фирма вскоре стали принадлежать Леониду Семеновичу. Вероятно, в квартире он прописался по заявлению самой хозяйки, а фирма с ее же согласия стала его вотчиной.

– Я знал, что мне повезет. Я всегда говорил это своей дуре, – думал он, – надо только иметь терпение и ждать.

Струпьев, в самом деле, всегда был уверен в том, что фортуна обязательно повернется к нему лицом.

– А Нонка ждать не захотела и укатила. Ну и пусть, зато я теперь живу как человек. Да и для детей квартирка есть, даже две – моя и еще эта. Люська все равно скоро сковырнется, у нее с головой не все в порядке, – размышлял Леонид Семенович.

Детей у Жадовских, на его счастье, не было. Зато у него самого подрастали двое мальчиков, правда, они были далеко, но все равно о них нужно было заботиться. К тому же, Леонид Семенович не хотел, чтобы его дети постоянно жили за границей. Ему нравилось здесь, в центре, в средней полосе России, где было столько простора для деятельности.

– На юге мы уже жили, с нас хватит. А за кордоном моим детям тоже нечего делать, – продолжал размышлять он, – учиться им надо обязательно в Москве. Да и жить тоже.

Струпьев сам удивился, как такая здравая мысль ему пришла в голову. Еще совсем недавно жена Нонна Яковлевна выговаривала ему, что у нее порвались последние башмаки, а теперь он так прекрасно устроен, что даже задумывается о переезде в Москву.

– Мой успех закономерен, – говорил он себе и довольно потирал руки.

А тем временем Людмила Львовна, потеряв бразды правления, стала Леониду Семеновичу неинтересна. Но он по понятным соображениям не только не стал этого демонстрировать, напротив, он стал с ней еще более любезен, чем прежде. Дело в том, что у него начал вызревать кое-какой план, а для этого нужно было подготовить общественное мнение. И потому в глазах почтенной публики он разыгрывал роль заботливого мужа и внимательного доктора.

Вскоре с беспокойством и тревогой он стал всем говорить, что у Людмилы Львовны вдруг появились случаи потери памяти. Потом эти случаи, по словам доктора Струпьева, стали происходить все чаще и чаще. Однако сама Жадовская ничего не знала о своей мнимой амнезии. А в это время за ее спиной уже шептались озабоченные соседи:

– Смотри-ка, и на нее подействовало, наверное, это у них семейное.

Но Леонид Семенович никак не предполагал, что очень скоро все решится само собой, причем, произойдет это так быстро, что он и глазом моргнуть не успеет. И уж тем более он не мог предположить, какую шутку сыграет с ним его собственная судьба.

 

«Летела кошка белая…»

Однажды после утомительно душного дня Леонид Семенович все никак не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, вставал, пил воду, выходил на балкон покурить, но уснуть не удавалось.

Ночь выдалась темная, беззвездная, да к тому же, почему-то не горел ни один фонарь.

– Вот так всегда в этой чертовой стране, – с досадой подумал он, – ночью фонари не горят, зато потом могут весь день светить почем зря, всю жизнь у нас так.

Он решил снова встать и выйти на балкон. Прохладный ночной воздух освежил его разгоряченное тело.

– Красота-то какая, – сказал он сам себе и закурил. Постепенно глаза его привыкли к темноте, и он стал различать даже очертания деревьев. В какой-то момент ему показалось, что он слышит чей-то тихий разговор, но самих говоривших не видел. Потом все смолкло. Но через минуту голоса зазвучали вновь.

– Соседи, наверное, тоже почему-то не спят, – подумал он. И в ту же минуту он увидел престранную картину – по воздуху летели двое – человек и кошка. Судя по очертаниям, фигура человека принадлежала девушке или скорее девочке. Кошку же было видно особенно хорошо, потому что она была белого цвета, и ее ослепительный силуэт, казалось, даже слегка фосфоресцировал.

Эти двое именно летели, свободно паря в воздухе, а не падали откуда-то сверху, да еще и переговаривались о чем-то на лету.

Леонид Семенович подумал, было, что это ему чудится, но это ему не чудилось. Он даже увидел, как потом внизу зажглись два крохотных огонька, и как девочка с кошкой деловито и спокойно приземлились рядом с ними чуть погодя.

Струпьев замер на месте.

Потом он увидел, как эти огоньки на небольшой высоте двинулись вперед, словно полетели, а девочка и кошка пошли за ними уже по земле.

Струпьев смотрел во все глаза и не мог двинуться с места.

– Кто с ними третий? – машинально подумал он, – почему его совсем не видно?

Сигарета его почти догорела, он хотел ее потушить, но она выскользнула из руки и незаметно упала ему под майку. Неожиданный ожог заставил его вздрогнуть всем телом. Он страшно и дико закричал и будто на мгновение потерял сознание.

Людмила Львовна в последнее время спала чутко, и потому, услышав сквозь сон крик Леонида Семеновича, тут же проснулась. Сначала она бестолково и испуганно вертела головой, а потом, поняв, что с ним что-то произошло, метнулась его искать.

Леонид Семенович обессилено лежал на полу лоджии. Такое с ним случилось впервые. И хотя обморок оказался кратковременным, Людмила Львовна была страшно напугана.

– Леня, я сейчас же вызову «Скорую», ты потерпи, пожалуйста.

Она опрометью бросилась к телефону.

– Что случилось? – спрашивала она его уже чуть погодя, – расскажи мне, если можешь.

А Леонид Семенович тупо повторял:

– Летела кошка белая… и огоньки горят…

Людмила Львовна так ничего от него и не добилась.

«Скорая помощь» приехала быстро. Все видевший на своем веку доктор Барвихин устало спросил:

– Что произошло?

– Летела кошка белая… и огоньки горят… – ответил Струпьев.

– Это ваш муж? – снова спросил врач.

– Нет… да… – ответила она рассеянно, – нет, мой муж уже в больнице.

– Что значит «уже в больнице»?

– На Баженова, – пояснила Людмила Львовна.

– В психиатрической больнице? – уточнил врач.

Она кивнула.

– А кем вам приходится этот больной?

– Это… родственник.

– Чей? Мужа или ваш? – снова спросил доктор.

– Наш, – ответила она невразумительно.

– Значит, это наследственное, – подытожил врач и снова обратился к Леониду Семеновичу, – так что же все-таки произошло?

– Летела кошка белая… – начал, было, тот, но врач его уже не слушал и спросил у Людмилы Львовны, – фамилия больного?

– Леонид Семенович Струпьев, – ответила она.

Врач и фельдшер вздрогнули.

– Место работы и должность?

– Врач компьютерной диагностики, – ответила та робко и тут же спохватилась, – ах, нет, он уже глава нашей компании.

– Э, коллега, да вы, кажется, переутомились, – повернулся доктор к Леониду Семеновичу.

– Вы правы, – согласилась Людмила Львовна, – конечно, он переутомился, потому и упал в обморок.

– Это бывает. Сейчас ночь, возможно, вы резко стали, давление упало, сами же понимаете.

– Да, я встал покурить, – неожиданно откликнулся больной, – и мне, черт знает что померещилось… И еще эти огоньки впереди…

– Бросьте вы это, коллега, – успокоил его доктор, – кто только не бродит по ночам. Знаете, сколько бомжей мы за ночь подбираем? Один замерз, другой захлебнулся, третий обпился.

– Но это были не бомжи, – слабо возразил Струпьев.

– Не берите в голову, – посоветовал врач, – а еще лучше, возьмите-ка вы отпуск, послушайте совета старого доктора.

Врач уехал, а Людмила Львовна и Леонид Семенович еще долго не могли успокоиться. О каком сне теперь могла быть речь? Он долго рассказывал ей одно и то же, она покорно слушала и уже ничему не удивлялась. Людмила Львовна понимала только, что начавшаяся, было, ее спокойная жизнь снова может разладиться.

Они вместе вышли на балкон, и он показал ей, где он увидел летящих девочку и кошку. Особенно его потрясла белая кошка.

Ближе к утру они успокоились, Людмила Львовна легла, а Леонид Семенович снова решил пойти покурить. На улице было так свежо, что он даже поежился.

Светало. Правильнее сказать, было уже почти светло. Фонари теперь горели во всю мощь.

– Вот, я ведь говорил, что у нас только так и бывает, – подумал Леонид Семенович, – какая безалаберность во всем.

И тут он увидел, как к дому по тропинке, которая вела от дач, идут те же двое – девочка и белая кошка.

– Вот оно, снова началось, – подумал он, – интересно, что будет дальше?

И Леонид Семенович спрятался за занавеску, чтобы ему можно было незаметно наблюдать.

Девочка и кошка спокойно подошли к дому, над ними все время вертелась какая-то то ли стрекоза, то ли бабочка, непонятно. Потом они чем-то натерли ладони и лапы и так же спокойно поднялись в воздух.

– Они летят, они снова летят, – простонал Леонид Семенович и снова рухнул в обморок.

Повторилась прежняя история с вызовом «Скорой помощи». Тот же самый пожилой врач, у которого еще не закончилась смена, устало спросил:

– Что случилось на этот раз? Снова летела кошка белая?

– Летела… – тихо простонал Леонид Семенович.

– Коллега, вам нужно обратиться к специалисту. Вы меня понимаете?

Струпьев кивнул. Ему вдруг показалось, что этот врач, многое повидавший на своем веку за долгую практику, понимает все на свете. И наверное, впервые в жизни ему захотелось человеческой доброты и самому захотелось стать добрым.

Он тихо заплакал, прижимаясь к руке доктора.

– Полно вам, друг мой, все поправимо, – участливо сказал ему доктор Барвихин, – вы это знаете не хуже меня.

После этого странного случая Леонид Семенович несколько притих, но ненадолго. У него теперь было много дел, ведь компанию нужно было не просто держать на плаву, но и думать о прибыли. А чтобы жить так, как запланировал Струпьев, нужно было крутиться.

И потому, едва оправившись от шока, он зажил прежней деловой и очень напряженной жизнью.

А вот жизнь Людмилы Львовны с тех пор совершенно переменилась. Она стала невероятно мнительна и теперь ежечасно ждала чего-то страшного. Кроме того, она стала бояться телефонных звонков, стука в дверь, людей, кошек, да всего на свете.

Та роковая ночь, когда Леонид Семенович дважды упал в обморок, стала для нее рубиконом, который она перейти не смогла. Она будто надломилась, и у нее больше не было никаких претензий к жизни и никаких желаний, кроме одного-единственного: чтобы ее никто не трогал.

И потому никто не удивился, что вскоре Людмила Львовна появилась в больнице на улице Баженова. История ее болезни была похожа на занимательный авантюрный роман, и может быть, найдется писатель, который когда-нибудь это опишет.

Или уже нашелся.

Леонид Семенович вскоре после этого переименовал фирму «Мнемозина», дав ей лаконичное название – «Амнезия».

– В честь Людмилы Львовны, – со вздохом говорил он и горестно поджимал губы.

 

Дуб-Дубец и волшебный Бор

Как надолго мы оставили наших отважных героинь – девочку Женю и ее верную спутницу – кошку Лизу, по которым, признаться, мы уже соскучились. Между тем, попрощавшись с Маком-Макеевичем, Женя и Лиза благополучно миновали зеленую долину. Она теперь осталась позади, а перед ними открылась не менее чудесная картина. Впереди высокой стеной стоял густой, могучий бор и было ясно с первого взгляда, что этот бор не простой, а сказочный.

Лес и в самом деле был волшебный. Уже при подходе к нему их окружила целая толпа самых разных животных. Здесь были волки и зайцы, лисы и бурундуки, соболя и норки, куницы и барсуки, рыси и белки, медведи и лоси.

Добродушные змеи кольцами сворачивались у подножия высоких деревьев, многочисленные насекомые жужжали и стрекотали тут и там на разные лады. А птицы целыми стайками кружились над их головами. И все они радостно приветствовали гостей, словно давно их ждали.

– Здравствуйте, уважаемые жители славного Волшебного Бора, – сказала им Женя, а Лиза сделала изящный реверанс.

– Здравствуйте, уважаемые гости. Милости просим под наши гостеприимные кроны, – услышали они в ответ чей-то голос, полный благородного достоинства.

И в этот момент густые кроны деревьев зашелестели, заворковали, запели и расступились перед желанными гостями, и взору их открылась большая поляна, окруженная вековыми дубами. Их стволы были кряжисты и могучи, их ветви разрослись широко и раскидисто, а листва их покрывала огромное пространство вокруг. И откуда-то из глубины этой листвы будто доносилось раздольное, приглушенно-мощное хоровое пение.

– Как здесь красиво! – восхищенно воскликнула Женя, – как в сказке или на картинке!

– И как величественно! – добавила Лиза.

Все звери и птицы собрались на этой поляне. Они ласково порыкивали и стрекотали, мяукали и урчали, крякали и жужжали, но нашим героиням были понятны все эти звуки, они явственно слышали радость и доброжелательные приветствия обитателей Волшебного Бора.

Среди этих могучих деревьев заметно выделялся еще более могучий Дуб, и почему-то сразу было ясно, что он здесь самый главный. Он слегка тряхнул листвой, и оттуда во все стороны полетели, словно посыпались, крупные и мелкие птицы, изящные насекомые и совсем крохотная мошкара.

– Здравствуйте, могучий Дуб, – уважительно произнесла Женя, обращаясь к нему, – вы, наверное, здесь самый главный?

Дуб слегка качнул кроной, ветерок пробежал по его листве, и они услышали тот самый спокойный, уверенный и благородный голос, под стать его величию:

– Вас приветствуем, гости желанные, заходите под кроны пространные, кроны звонкие, добрые, светлые, как и мысли наши приветные.

Женя, пораженная столь необычной, певучей речью, искренне сказала:

– Ой, как вы говорите мудрено, нам это совсем незнакомо. Мы впервые встречаем такое, все здесь сказочное и непростое.

Она с удивлением заметила, что и сама заговорила на этом странном певучем языке, но это далось ей легко и без труда. Дуб, довольный ее ответом, продолжил свою речь:

– Долго ждали мы вас и готовились, и тревожились, и беспокоились. Пусть вам будет, гости, удобно, и вольготно у нас, и свободно.

– Ах, спасибо на добром слове, хотя речи такие нам внове. Нам у вас хорошо и привольно, и встречаете вы хлебосольно. Но как звать тебя, Дуб могучий, и раскидистый, и певучий? – снова произнесла Женя, не переставая себе удивляться.

– Дуб-Дубец меня кличут от рода, Удалец – по прозванью народа. И как следует из разговора, я – хозяин этого бора, – с достоинством ответил он.

– А зверюшки, что рядом резвятся – и медведи, и лисы, и зайцы, как они уживаются вместе? Ничего я не знаю чудесней, – заметила девочка.

– Может, этим я вас и обижу, но чудес в этом вовсе не вижу. Здесь, в тиши, под прекрасной Землею, мы живем очень дружной семьею. Мы же дети единой Природы, как всегда было долгие годы.

– Нам такое, увы, и не снилось. Что же с нашей Землей приключилось? – спросила она.

– Горе было почти безутешно. Но потом собрались мы, конечно. Что я знаю – не будет секретом, но давайте чуть позже об этом. Нынче ваше послушаем слово, говорите по делу, толково, – сказал Дуб-Дубец.

– Больше нашего, право, вы знаете. Отчего же тогда нас пытаете? К вам вопросы действительно есть, коли знаете что, окажите нам честь.

– Знаем, девочка, что там скрывать, но не все, и нам важно узнать, какова сейчас жизнь у людей? Одолел их коварный злодей? Изменились они, поумнели, иль пороки совсем одолели? – поинтересовался он.

– Уважаемый Дуб-Дубец, и как кличут тебя, Удалец! Да ведь люди-то самые разные, работящие есть, есть и праздные, есть и умные, и толковые, есть и добрые, и суровые. Верно, жизни еще я не знаю, хотя что-то уже примечаю, – ответила Женя.

И тут неожиданно на этом же певучем языке заговорила Лиза. Женя посмотрела на нее с удивлением, но та даже глазом не моргнула.

– Правда, как говорит наша мама, тебе многое знать еще рано. А что надо, ты вовсе не знаешь, хоть и взрослую изображаешь.

– Я уже кое-что понимаю, за слова свои я отвечаю. И я вижу сама: в самом деле, как пороки людей одолели, – ответила ей Женя.

– Ай-яй-яй, но ведь это от роду так не свойственно было народу. Ай-яй-яй, что же там происходит? Но причина сего не в народе, – предположил Дуб-Дубец.

Женя не отдавала себе отчета в том, что с ними происходит и почему у них льется такая беседа. Они просто разговаривали и все.

– А скажите нам честно и прямо: где искать нам Злого Зайтана? – спросила она.

– За холмом, за высокой горою, за студеной и быстрой Рекою, – ответил ей Дуб-Дубец.

– Как туда нам идти?

– А все прямо. Там найдете вы Злого Зайтана.

– Ой, спасибо тебе за советы.

– Погоди, ты не знаешь приметы. Как дойдете до Речки-Быстрицы, вы спросите водицы напиться. А иначе не скажет ни слова, велика та Река и сурова.

– А как дальше нам быть – вплавь иль бродом?

– Своим ходом, друзья, своим ходом. Только нужно потом постараться и на берег другой перебраться. И еще вот – возьмите листочек, он поможет вам как-нибудь очень. И мой желудь с собою возьмите, да его на Земле посадите. Пусть растут на Земле мои дети, и добра прибывает на свете. Разойдутся когда-нибудь тучи.

– Ну, спасибо тебе, Дуб могучий. А теперь мы пойдем, не горюйте.

– Но советы мои не забудьте! – произнес на прощание Дуб.

Женя низко поклонилась могучему Дубу и всем, кто был на поляне, за теплый прием и полученные советы. Лиза сначала грациозно присела на задние лапы, а потом не выдержала и потерлась спиной о ствол дерева. И Дуб снова тихо качнул и зашелестел свой раскидистой кроной, ветерок пробежал по его листве, и стайки крупных и мелких птиц, изящных насекомых и совсем крохотной мошкары снова вспорхнули в воздух. Они долго кружились над поляной, напоминая снизу яркие диковинные цветы на фоне золотого облачка.

Они пошли вперед, неся с собой подарки Дуба-Удальца – резной дубовый листок и желудь, который им нужно было посадить на Земле, если им суждено будет туда вернуться.

– Как ты думаешь, Лизок, мы вернемся?

– Не знаю, – тихо вздохнула Кошка.

Они оглянулись назад и увидели, как все дубы на поляне разом тихо зашумели и покачали своими мощными кронами, словно благословляя их на дальний и трудный путь.

 

У Речки-Быстрицы

Они шли почти целый день и, наконец, впереди перед ними блеснула река, они увидели ее издали.

– Ура! – вот и река! – радостно воскликнула Женя.

Река блестела перед ними, серебрясь и сверкая, словно под лучами невидимого Солнца, хотя они знали, что никакого Солнца здесь нет. Небольшие серебристые гребни ходили по воде, откликаясь на малейший ветерок.

– Как здесь хорошо, – сказала Лиза, – и какой простор!

– В самом деле, – согласилась Женя, – я-то хоть немного мир повидала, а ты, Лизок, все время дома сидишь.

– Но меня, между прочим, это не особенно тяготит, – заметила Лиза, – я вообще-то свой дом люблю.

– Понимаю, – откликнулась Женя.

– И между прочим, кошки очень привыкают к дому, а я, если ты еще не забыла, все-таки кошка.

– Ой, Лизонька, – засмеялась Женя, – какая же ты смешная.

– Правда? – удивилась Лиза, – ладно, пойдем скорее к реке.

Они вприпрыжку помчались к воде, но не тут-то было. Чем быстрее они бежали, тем все дальше, как им казалось, Река отдалялась от них.

– Что такое? – удивилась Женя, – Лиза, ты что-нибудь понимаешь?

– Пока нет, – призналась Лиза.

– Может, нам не надо бежать? – спросила девочка.

– Тогда давай пойдем потихоньку, – предложила Кошка.

Они медленно пошли к Реке, но сколько бы они ни шли, Река не становилась ближе. Она все так же серебрилась и блестела, словно под лучами невидимого Солнца, и все так же ее серебристые гребешки волновались от невидимого ветерка.

– Лиза, – грустно сказала Женя, – мне хочется плакать.

– Как хорошо, что я этого не умею, – вздохнула Лиза.

– Но что же нам делать?

– Давай присядем, отдохнем, – предложила Лиза.

– Давай, а то мы совсем выбились из сил.

Они присели на траву и стали любоваться Рекой, что по-прежнему несла куда-то свои волшебные воды в этой Волшебной Стране.

– Интересно, куда она течет? – спросила вдруг Женя, – ты знаешь, Лизок, что у каждой реки есть исток – место, где она начинается и устье – место, где она впадает в море.

– Значит, здесь есть море? – заинтересовалась Лиза.

– Не знаю, – ответила Женя.

– Я никогда не видела моря, – вздохнула Кошка.

– А ты бы хотела? – спросила девочка.

– Неплохо было бы взглянуть, – ответила Лиза.

– А давай этим летом уговорим родителей, – предложила Женя, – у папы же скоро отпуск!

– Это было бы замечательно, – мечтательно произнесла Лиза.

– Так, но мы все-таки узнаем, откуда и куда течет эта странная Река, – сказала Женя, – и почему мы не можем даже приблизиться к ней.

– Здесь все странно и необычно, – согласилась Лиза, – хотя…

– Что? – спросила Женя, – что ты хотела сказать?

– Да я думаю, может, это мы сами давно уже стали странными. Говорил же Филин Филипп, что сейчас все на Земле изменилось, помнишь?

– Да, да, да, – подхватила Женя, – и что только Волшебная Страна – крохотный островок прошлого. И еще он говорил, что наша задача – прежде всего, меняться самим.

– А мы разве с тобой хоть чуточку изменились к лучшему? – спросила Лиза.

– По-моему, нет, – какие были, такие и остались.

– Наверное, потому и кружимся здесь, на одном месте, – подытожила Лиза, – а еще Филин Филипп говорил, что сейчас все должны стать сторонниками Сил Света.

– Я помню, – ответила девочка, – но сейчас-то нам что делать? Может, спросить совета у Мака-Макеевича?

– Давай сначала подумаем сами, – предложила Кошка.

– Может, попробуем пыльцу Золотой Стрекозы Златы? – спросила Женя.

– Нет, это не поможет, – уверенно ответила Лиза.

– Почему?

– Женя, ты что? Она может помочь только при небольших перелетах, – сказала Лиза, – но откуда ты знаешь, сколько нам нужно лететь? И мало ли где она еще пригодится.

– Тоже верно, – согласилась Женя, – хорошо, тогда что?

– Может, попробуем Чудесное Перышко? – в свою очередь предложила Лиза.

– То самое, которое нам дал сам Филин Филипп? – уточнила Женя. Лиза кивнула.

– Думаю, его точно использовать рано, – сказала девочка, – наверное, ты, Лиза, права в том, что мы, прежде всего, должны думать сами, а уже потом надеяться на помощь наших друзей и волшебных сил.

– Я тоже так считаю, – согласилась Кошка.

И в этот миг они почувствовали, как их коснулся легкий, прохладный Ветерок. Женя подставила Ветру свое разгоряченное и уставшее лицо, и в ту же секунду явственно услышала голосок малыша Спорыша.

– Лиза, Лиза, – закричала она, но она даже не успела ничего сказать, как Кошка все поняла.

– Я все знаю, Женя, знаю, это малыш Спорыш передает нам с Ветром привет, он ведь говорил нам, что когда нам станет трудно, он пришлет нам с свой привет, вот силы и вернулись к нам.

Не сговариваясь, они вскочили со своих мест и уже через несколько минут стояли на берегу прекрасной Реки, что величественно несла свои воды в неведомую и таинственную даль. Она катила эти чудесные воды, сияя всей своей красой, и не было сил оторвать от нее взгляд.

– Какое чудо! – восхищенно произнесла Женя, – я впервые вижу такую Реку!

– А что в ней необычного? – спросила Лиза.

– Да ты посмотри, она же прозрачная до самого дна! – продолжала восхищаться девочка, – смотри, даже видно, как струится вода, как на дне перекатываются камешки, как плещется рыба.

– Рыба? – насторожилась Лиза, – ну-ка я подойду поближе.

– Ой, я же забыла, что ты у меня кошка, – засмеялась Женя.

– При чем здесь это? – обиженно ответила Лиза, – просто я никогда не видела ее в природных условиях, и мне интересно посмотреть, где и как она живет. Когда я еще увижу такое?

Они вместе подошли к воде поближе и увидели, как стайки рыб носились в ее прозрачной глубине. Они были самых разных оттенков – голубые и желтые, красные и зеленые, золотые и серебряные. Одни медленно плыли почти у самого дна, свободно лавируя между ажурными водорослями, другие резвились ближе к поверхности. А некоторые, играя, выпрыгивали из воды, сверкая своими блестящими чешуйками.

– Да, это впечатляющее зрелище! – философски заметила Лиза, – и значит, когда-то все реки на Земле были такими. И если Волшебная Страна – маленькая часть нашего мира, каким же тогда был весь мир!

– Я представляю, как тогда хорошо жилось всем на Земле! – воскликнула Женя, – не было ни ссор, ни обид, ни войн.

– А я так не думаю, – вдруг сказала Лиза.

– Это почему? – удивилась Женя.

– Ты посмотри, что у нас под ногами, – сказала Лиза, отряхивая лапу.

– Что? – спросила Женя, – песок.

И тут девочка заметила, что песок под их ногами как-то необычно сверкает и переливается.

– Что это? – спросила она.

– По-моему, этот песок золотой, – сказала Кошка, – а из-за золота всегда начинались ссоры.

– Вот это да! Это что – и песок вдоль всех рек раньше был золотым? Да ты посмотри, как его много! Ух, и расскажем мы с тобой об этом папе и маме! – воскликнула девочка.

– Да, если все благополучно завершится, – снова философски заметила Лиза.

– А это еще почему? – насторожилась Женя.

– Как ты думаешь, почему мы не могли с тобой так долго подойти к Реке? Так вот, я думаю, все это – проделки Злого Зайтана, – ответила Лиза, – и вероятно, мы к нему уже приближаемся.

– Точно, Лизок, – ахнула Женя, – тогда давай думать, что нам делать дальше. Ты, кстати, плавать умеешь?

– Нет, конечно, – ответила недоуменно Лиза, – а ты?

– И я… плохо плаваю, – ответила Женя, – папа учил когда-то, но я так толком и не научилась.

– А как же нам перебраться на тот берег? – задумалась Лиза, – слушай, а помнишь, что нам говорил Дуб-Дубец? Он же велел обязательно попросить у Речки-Быстрицы напиться.

– Точно, – обрадовалась Женя, он сказал нам… так, сейчас вспомню… А, вот: «Как дойдете до Речки-Быстрицы, вы спросите водицы напиться. А иначе не скажет ни слова, велика та река и сурова».

– Только давай сначала поздороваемся с ней, – сказала Кошка.

И они низко поклонились Реке в пояс.

– Здравствуй, Речка-Быстрица!

И тут они заметили, что Река словно замедлила свое течение, а потом над ней поднялось много-много водяных брызг, похожих на громадное полупрозрачное облако, и оно засверкало всеми цветами радуги. Этот водяной фейерверк был так красив, что Женя и Лиза не могли оторвать от него глаз. А потом, словно опомнившись, они одновременно сказали:

И опять произошло чудо – Река словно сама плеснула им в ладони и лапы Лизе пригоршню воды, они напились и почувствовали в себе новые силы. И тут Женя и Лиза вдруг начали произносить заклинание, которому их раньше никто не учил. Губы словно сами собой выговаривали эти слова.

И Женя с Лизой, взявшись за руки, стали медленно и без опаски входить в воду, но каково же было их удивление, когда они почувствовали, что вода их держит на поверхности. И не просто держит, – она словно пружинила под их ногами и помогала идти. Да, они наступали на воду, но не уходили в глубину, а шли по ее поверхности, и сама вода была как твердь земная.

– Ура! – воскликнула Женя.

– Ура! – так же восторженно откликнулась Кошка.

Они благополучно миновали водную гладь и оказались на противоположном берегу. И едва они ступили на берег, усыпанный серебряным песком, снова произошло чудо. Река вдруг исчезла, но зато перед ними появилась прекрасная девица, длинные белокурые волосы ее струились до самой земли, а сарафан бирюзового цвета, усыпанный самоцветами, искрился, словно речная вода в яркий солнечный день.

– Здравствуйте, друзья мои! – сказала им девица певучим голосом, – давно я ждала вас, гостей моих желанных.

– Ты… Речка-Быстрица? – спросила ее Женя.

– Да, – ответила девица, – я и есть.

– Как же ты помогла нам, Речка-Быстрица! Спасибо тебе, – сказала девочка.

– Отчего же не помочь тем, кто хочет помочь всем? – ответила девица, – и голос ее зазвучал так мелодично и красиво, словно это был плеск речной воды или журчание лесного ручья.

– Какая ты красивая! – восторженно сказала Женя.

Девица засмеялась, и им показалось, что рядом с ними и впрямь зажурчал ручей.

– Я ведь знаю, откуда вы идете, куда направляетесь, и что вас ожидает, – сказала им девица.

– Подскажи нам, пожалуйста, встретим ли мы Злого Зайтана? – спросила Женя.

– Конечно, иначе вы бы не попали ко мне, – ответила она.

– А не знаешь ли ты, когда это произойдет? И где он сейчас?

– Вот этого я вам не скажу, – ответила девица, – потому что он может быть везде, где угодно.

– Но он же сторожит вход в Колокольчиковый Колодец, – вступила в разговор Лиза.

– Да, это так, но он вездесущ, не забывайте этого, – ответила девица.

– Куда же нам теперь направляться? – спросила Лиза.

– Вы пойдете прямо по этому чистому полю, – ответила она, – видите, как оно велико? – девица взмахнула рукой и показала куда-то вдаль. В этот момент их обдало прохладой, которая всегда бывает даже в жаркий день у реки.

– Видим, – ответила Лиза, – но не так уж оно и велико.

– Отважная Кошка, – заговорила девица, – ты не побоялась моей воды, разве тебя что-нибудь может теперь устрашить? Отныне ты будешь носить этот титул – «Отважная Кошка»! И кроме того, я дарю тебе эту Белую Жемчужину, на ней – моя дарственная надпись. Береги ее, Лиза, может, когда-нибудь, она сослужит тебе добрую службу, она может выполнить любое твое желание. И вспоминайте обо мне, когда все уже будет позади.

Лиза с почтением приняла из рук Речки-Быстрицы волшебную Белую Жемчужину, поклонилась ей в пояс и сердечно поблагодарила.

– Никогда не думала, что получу награду из руки той, которую всегда боялась, – добавила она.

И девица снова засмеялась в ответ, и тихое, ласковое журчание опять раздалось рядом с ними.

– Но я хочу сказать, – вновь заговорила девица, – что это поле только на первый взгляд кажется спокойным и мирным, на самом деле, на нем вас могут подстерегать большие опасности и самые неожиданные приключения. Так что вы всегда должны быть настороже, друзья мои и… держитесь друг за друга.

– Да мы и так помогаем друг другу во всем, – подхватила Женя.

– Я знаю, но погодите, я еще не все вам сказала, девочки. На этом поле вы должны будете найти Огненный Камень, а дальше вы сами поймете, что нужно делать, – закончила свою речь девица.

– Это трудно? – спросила Женя.

– Очень трудно, но вы справитесь, вы должны справиться, – уверенно ответила Речка-Быстрица.

– Спасибо тебе за добрые советы, – сказала девочка.

– И вот еще что, – добавила девица, – возьми, Женя, этот мой Речной Камешек, он сделает для тебя родной любую водную стихию. С ним ты никогда не будешь бояться воды, легко переплывешь любую речку, озеро, даже море. К сожалению, сейчас люди забыли, что они и вода – родственные стихии, что они могут держаться на воде сколько угодно, и что они вообще не могут утонуть, потому что мы одно целое. Пусть мой волшебный Речной Камешек хранится у тебя, как напоминание о том, что все мы дети великой Природы.

С этими словами девица протянула Жене обычный с виду камешек, и Женя с благодарностью приняла его. И снова на них повеяло живительной прохладой.

– А теперь идите, друзья мои, – сказала она им, – а мне уже пора входить в свои берега.

– Речка-Быстрица, – заговорила Женя, – а скажи, правда ли, что один берег у тебя – золотой, а другой – серебряный? Или нам это показалось?

– Конечно, правда, – ответила она, – и что ж тут такого? Серебро ли, золото, какая разница. Это люди создали вокруг них искусственную шумиху, а для Природы все едино и все одинаково ценно – что золото, что простой придорожный камень. А здесь неподалеку протекают мои младшие сестры – Молочная Река с кисельными берегами и Медовая Река с берегами сахарными.

– Самые настоящие кисельные берега? – воскликнула Женя, – как в сказке?

– Как в сказке, – подтвердила Река-Быстрица.

– И молоко самое настоящее? – поинтересовалась Лиза.

– Самое настоящее, густое, да вкусное, – ответила девица.

– А мы увидим их? – спросила Лиза.

– Если хотите, – пожалуйста, и даже можете подкрепиться, – и она сильно взмахнула руками. Тотчас их обильно обдало прохладными брызгами, и они оказались у Молочной Реки. От нее исходило умиротворяющее тепло, словно молоко было парное.

– Испейте моего молочка, – услышали они нежный голос, – подкрепитесь на дорожку.

– Попробуйте и киселька с моего бережка, – снова раздался нежный голос.

Женя и Лиза попробовали и того и другого и, поблагодарив, в ту же минуту оказались у другой реки – Медовой. Ее золотистая лента красиво смотрелась среди зеленого простора, и казалось, была пропитана самим солнечным светом. Сахарные берега обрамляли ее с двух сторон. А невдалеке кружилось множество пчелок, и все они были заняты делом. Одни собирали пыльцу с цветов, что росли на этих просторах, другие перерабатывали ее в мед, а третьи относили его в крохотных бочонках к Медовой реке.

– Вот это да! – восхитились они.

– И каждый у них занимается своим делом! – заметила Лиза.

– Точно, мне мама всегда говорила, – сказала Женя, – что каждый человек должен заниматься своим делом. Тогда его жизнь интересна, содержательна, и у него все успешно получается.

– Я помню, – подхватила Лиза, – а те, которые занимаются не своим делом, злятся на весь мир и всем завидуют, потому что не могут понять, как это у других все получается гладко.

– Слушай, – вспомнила Женя, – а помнишь, и Муравьиха Мура говорила то же самое.

– Помню, – ответила Лиза, – значит, они были правы.

– Отведайте медку моего, – раздался вдруг бархатный голосок.

– И сахарку моего попробовать не забудьте, – добавил другой, не менее приятный голос.

Подруги с удовольствием полакомились и тем и другим, и конечно же, не забыли поблагодарить за угощение.

И снова их будто обдало прохладными брызгами, после чего они вновь оказались рядом с необыкновенной девицей. Она улыбалась им.

– Спасибо тебе за все, Речка-Быстрица, – сказала ей Женя.

– Благодарим тебя за сердечный прием, – добавила Лиза.

– Идите, друзья мои, – ответила им в ответ Речка-Быстрица, – и пусть удача сопутствует вам.

С этими словами он взмахнула своими красивыми лебедиными руками, и они увидели, как на зеленой глади вновь засверкала блестящая полноводная река. Они поклонились ей в пояс, помахали рукой и лапкой и пошли вперед.

– Кто бы мог подумать, – неожиданно сказала Лиза, – что я буду когда-нибудь ходить по водам, а еще говорят, что кошки боятся воды.

– Ну, ты-то у меня кошка необыкновенная, – заметила Женя, – недаром тебя сама Речка-Быстрица наградила почетным титулом.

– И подарила волшебную Белую Жемчужину, – добавила Лиза, сжимая в лапах драгоценный подарок.

Подруги взялись за руки, теперь они держали путь к Огненному Камню.

 

Лирический всплеск Жадовского

В дали от привычной деловой суеты, разочарованный и уставший, Борис Ефимович Жадовский никак не мог свыкнуться с мыслью, что его жизнь отныне ограничивается этими пугающими серыми стенами, и что отсюда он вряд ли теперь когда-нибудь выйдет.

Попытка поговорить с главным врачом ни к чему хорошему не привела, тот ничего не понял, хотя он все объяснял ему толково и доходчиво. Но после этого ему почему-то назначили уколы, и видимо, сильнодействующие, потому что после них он чувствовал себя странно и отрешенно. Ему теперь почти все время хотелось спать, и он спал или лежал с закрытыми глазами и в сотый раз обдумывал то, что с ним произошло. Но теперь он думал о случившемся почти бесстрастно, без тех захлестывающих его эмоций, которые раньше буквально клокотали в его душе.

– Как же это могло случиться? – спокойно размышлял он, лежа на больничной койке, – и с чего, собственно, все началось? И что это за странная фирма – «Адонирам»?

Борис Ефимович вспомнил роскошный офис в центре города, мраморные ступени, приемную со странной каркающей секретаршей Кларой Карловной, попугаем, какими-то грязными перьями на столе, птичьим пометом… и тяжело вздохнул.

– А этот непонятный главный архитектор Иннокентий Дмитриевич Аборский! А чудной гендиректор Лука Петрович Берия! Ох, и жулик! Права была его секретарша, когда сказала, что Лаврентий Павлович по сравнению с ним – никто, а этот – сущий дьявол.

И в этот момент Борис Ефимович вздрогнул всем телом:

– Дьявол он, дьявол и есть. И не в переносном, а в прямом смысле. Значит, все это есть на самом деле? Как же так? А как же атеизм?

Мысли Жадовского перескакивали одна на другую, он хотел подумать обо всем спокойно, но внезапная догадка изменила ход его рассуждений, зато теперь ему многое становилось понятным, все произошедшее укладывалось в стройную картину, и становились понятными причины странных, как ему раньше казалось, событий.

Борис Ефимович разволновался не на шутку, хотя волнение нужно было скрывать от посторонних, но не от пациентов, которым было все безразлично, а от бдительного медперсонала – сразу укол вколют и забудешь обо всем на свете. Он попытался успокоиться и стал обдумывать некоторые подробности.

– Как же это я попал к нему в лапы? И почему? А главное – за что? Я ведь всю жизнь работал не покладая рук, ни у кого ничего не крал, не делал ничего дурного. Раньше – так вообще получал нищенскую зарплату, это потом мы раскрутились.

Тут он подумал о том, что в глубине души всегда понимал порочность этого бизнеса и, по сути, обманывал людей и тут же пытался оправдать себя.

– Ну, да, мы торговали этими сомнительными антибиодобавками, ну и что? Тысячи других занимаются тем же, у нас эти добавки называются «Гербамор», у других «Гербакампф», «Гербашиз», какая разница? Сейчас это новое и модное увлечение, мы сами употребляли когда-то энергетические напитки, правда, потом перестали, из соображений сохранности собственного здоровья. Ну, подумаешь, кривили душой, уверяя всех в их необходимости и полезности, зато какие деньги приносил этот бизнес! Какой ощутимый доход! Мы начали строить дом!

Борис Ефимович застонал при мысли об этом, сжал кулаки и чуть было не стукнул с силой по тумбочке, но вовремя спохватился и подумал о сдержанности, которая давалась ему с большим трудом. Ему сразу представился этот дом.

– Какой это был дом! Не простой, какие сейчас строят многие, скромную двухэтажную коробочку с претензией на коттедж, а настоящий особняк, дворец! Ах, как же он был хорош! Как великолепно смотрелся среди этого деревенского раздолья, настоящего сельского простора! Но куда он делся? Он же был, я его видел, я сам лично обошел все комнаты! Я принял его у этого негодяя Луки Петровича, и мы все еще шутили с ним, что не нашли дороги, потому что бес нас попутал. Действительно, бес! Но кто бы мог подумать, что я столкнусь с ним воочию! Что бес был рядом со мной! А какой чудесный вечер мы провели тогда в своем особняке!

Борис Ефимович вспомнил, как он любовался им, этим уникальным архитектурным шедевром. Поражал воображение резной ажурный навес из лиственницы каких-то особо редких пород. А бассейн, декорированный бирюзовой плиткой! А зимний сад с самыми великолепными растениями! Такие он видел, наверное, только на фотографиях в современных глянцевых журналах. А какая была бильярдная!

Как они хорошо посидели в тот вечер, даже выпили немного, потом приехали домой, собрали вещи, заказали грузовик, и на следующий день рано утром отправились в Облепиховку. Он помнил, что на дороге должна быть хитрая, едва заметная развилка за водонапорной башней, он точно знал, что им надо поворачивать направо, они и повернули направо, но почему-то получилось так, что они свернули налево. И приехали к тому котловану.

– Точно, бес нас тогда попутал, – подумал Борис Ефимович. И тут до него дошло, что дома-то никакого и не было, что никуда они не сворачивали, что они приехали как раз в ту самую Облепиховку. Просто этот Лука Петрович все время морочил им голову.

– Глаза отводил, гад, – снова подумал Жадовский, и вспомнил, как над ними постоянно смеялись местные мальчишки, как подбегали к ним и крутили у виска пальцем, как потом гоготали, спрятавшись где-нибудь за деревьями и громко обзывали их придурками.

– А я-то думал, дураки, дескать, что с них взять, завидуют нам, а дураками оказались мы сами! Ну и ну!

Борис Ефимович не находил себе места от этих воспоминаний, и чем больше он думал, тем больше поражался очевидности обмана.

– Это что же получается, – думал он, – мы приезжали на голое место, а думали, что видим строящийся дом? Так, что ли? Мы же часами обходили, осматривали его, что-то проверяли, щупали, постукивали, а на самом деле ходили по этому котловану? Ай-ай-ай! Надо же так вляпаться! Что же это за наваждение, в самом деле?

И чем больше размышлял Борис Ефимович, тем он все более убеждался, что это проделки нечистой силы, о которой он раньше даже и не думал, почти не верил в ее существование. Но оказалось, это такая же реальность, как и его бизнес, с которым теперь вообще неизвестно что.

– И действительно, что сейчас с моим бизнесом? – думал он, – как только ушла врач Василькова, им стало трудно, правда, потом пришел этот доктор Струпьев. Откуда он только взялся? Говорили, что он приехал откуда-то с юга, где успешно работал гинекологом и имел хорошую практику. Борис Ефимович предложил ему приличный оклад, все социальные гарантии, отпуск. Но говорили, что его почему-то бросила жена.

– За хорошие дела мужей не бросают, – торжествующе подумал Борис Ефимович, – значит, рыльце у него в пушку.

И тут он подумал о Людмиле Львовне. Он вдруг вспомнил, что за все это время, что он находится здесь, она не пришла к нему ни разу.

– Почему она ни разу не навестила меня? – стал лихорадочно думать Борис Ефимович, – что с ней? Что там вообще происходит? И как идут дела фирмы? Наверное, с бизнесом что-то не ладится, и она работает день и ночь. Да нет, – тут же противоречил он себе, – она бы пришла и рассказала ему об этом. А интересно, сколько времени он уже здесь? День, неделю, месяц, полгода?

Борису Ефимовичу пришло в голову, что он не знает даже этого.

– А может, я действительно умом тронулся? – мелькнула пугающая мысль, – да нет, я же все помню. Тогда почему она ко мне не приходит? Неужели у нее появился кто-то другой? Этого не может быть! Нет, нет, моя Люсенька не из таких! Она, конечно, может купить какую-нибудь ерунду, наподобие тех крысиных хвостов, но что касается личных отношений, она всегда была честной женщиной. Тогда где же она? А может, она тоже больна? Но почему в этом случае мне об этом не доложил тот же Струпьев?

И вдруг ему пришла в голову мысль, что все это как-то связано с этим странным доктором.

– Они снюхались, – неожиданно подумал он, – точно, они снюхались. Меня упрятали сюда, а сами амуры разводят.

Борис Ефимович опять подскочил на кровати, но никто не обратил на это внимания. Соседи по палате даже не взглянули на него, все были в своих, одним им ведомых и доступных мирах, и что происходило рядом, их не интересовало.

– Конечно, они снюхались, – вслух сказал Борис Ефимович, – и он вместо меня ворочает теперь делами фирмы. Потому она и не приходит. У них роман, и ей стыдно! Конечно, как она посмотрит в глаза мужу, который ни разу в жизни ее не обманул! Ну, если только несколько раз, и то… это было давно. Так… что же делать? Как прояснить ситуацию?

Тут Борису Ефимовичу пришла в голосу спасительная мысль – надо просто позвонить домой, и все. И сразу все прояснится. Или, по крайней мере, в офис. Или уж, на худой конец, соседям.

Борис Ефимович быстро встал с кровати и вышел в коридор. Санитары немедленно остановили его.

– Вы куда, больной?

– Мне надо позвонить, – ответил он коротко и деловито.

– Откуда вы хотите позвонить? – задали ему простой вопрос.

– Не знаю, – ответил он.

– Здесь только служебный телефон, – напомнили ему санитары.

– Тогда одолжите мне, пожалуйста, мобильный, – жалобно попросил он.

– Не положено, – был ответ.

Жадовский вернулся в палату, и дурные мысли теперь терзали его.

– Надо срочно раздобыть мобильник, – это сразу все решит. Интересно, куда я дел свой? Потерял, наверное, в этой суматохе.

Он лег на кровать, и ему стало очень плохо, перспектива провести здесь остаток дней угнетала его. Но главное, его любимая Люсенька не подавала никаких знаков, она словно куда провалилась внезапно, исчезнув из его жизни.

– Боже, – с тоской думал Жадовский, – я ведь любил эту женщину! Она была моей женой столько лет! А может быть, она мне изменяла все эти годы? Ах, я несчастный человек! И вот теперь она сошлась с этим негодяем Леонидом Семеновичем и милуется с ним. О, я несчастный человек! Я страдаю от одиночества в этом «желтом доме», а она предается любовным утехам? Как это перенести? Как не сломаться гордой душе?

Тут в голову Жадовскому стали назойливо лезть какие-то рифмованные строчки, он лихорадочно стал искать карандаш и бумагу, но ни того, ни другого под рукой не оказалось, да и у соседей по палате тоже не было.

Он выскочил в коридор и стал требовать у санитара:

– Быстрее, ручку, бумагу!

– Для чего?

– Не спрашивайте, это личное, – прикрикнул на него Борис Ефимович.

Санитар молча принес ему бумагу и карандаш.

Борис Ефимович, едва дождавшись вожделенной бумаги, стал записывать приходившие к нему строки. И первое, что он вывел, было название стихотворения – «Романс о желтом доме».

Санитар молча наблюдал за ним, а Борис Ефимович, записав что-то бисерным почерком, устало откинулся на спинку кровати.

– Ради Бога, не отнимайте у меня карандаш, – сказал он, – и принесите еще бумаги. Кажется, теперь это моя единственная радость.

Санитар повернулся и вышел, а через несколько минут в палату вошел доктор Модест Маврикиевич. Он наблюдал за Жадовским с особой тщательностью, потому что история его болезни и в самом деле была уникальна.

– Вы раньше писали стихи? – спросил он Бориса Ефимовича.

– Что? – спросил тот испуганно.

– Я спрашиваю, давно вы пишете?

Борис Ефимович был очень взволнован, видимо, личные переживания действительно оказались необычайно сильными. Казалось, он даже не понимал, о чем его спрашивали.

– Ну, да, – повторил доктор, – вы же только что написали стихотворение.

– Да, написал, – машинально ответил Борис Ефимович.

– Вы можете мне его прочесть? – поинтересовался Модест Маврикиевич.

– Могу, доктор, но это, уверяю вас, в первый раз в жизни.

– Что ж, у нас все когда-то случается в жизни впервые. Прочтите, пожалуйста, если пожелаете.

И Борис Ефимович напевно и очень выразительно прочитал стихотворение.

– Очень даже недурные стихи, – заметил Модест Маврикиевич, особенно мне понравились образы – «со всех желтых сторон», «желтая боль», это, знаете ли, войдет в истории психиатрии.

– Почему… психиатрии? – зачем-то спросил Жадовский.

– Но, вы же, голубчик мой, не профессиональный поэт, хотя у вас – поэтическое мышление, уверяю вас. Это дано не каждому, для этого нужно иметь особый склад ума, души, наконец, нервной системы. Я, знаете ли, тоже баловался в молодости, но это была блажь, не более того. Многие ведь себе это позволяют в юные лета, но потом это проходит. Это, знаете ли, гиперэкзальтация, гиперактивность, способ освободиться от чрезмерных эмоций.

– Каких… эмоций? – вставил Борис Ефимович.

– Чрезмерных, – ответил Модест Маврикиевич и продолжил, – поэты же с этим живут всю жизнь, но у них это – профессия, как следствие одаренности.

– Одаренности? – зачем-то переспросил Борис Ефимович.

– Да-да, это дарование, которое не купишь ни за какие деньги. А у вас это проявилось, видимо, как реакция на сильнейший стресс. Вы так, голубчик мой, защищаетесь от внешних раздражителей. Так что, дорогой мой, пишите стихи. Может быть, они вас и излечат.

– Да нет, – забормотал Борис Ефимович, – это в первый раз.

И тут он вспомнил, что когда-то Лука Петрович тоже советовал ему писать стихи.

– Он все знал! – закричал Жадовский.

– Кто, голубчик? – осторожно спросил его доктор, – вы о чем?

– Лука Петрович Берия! – снова закричал больной и неожиданно заплакал, горько и безутешно, – а вы меня уверяли, что он мертв, – сквозь слезы произнес он, – я же вам говорил, что он бессмертен.

Доктор посмотрел на санитара и сделал ему знак. Бориса Ефимовича уложили на кровать и сделали укол. Он стал затихать и незаметно для себя уснул.

Борис Ефимович тогда еще не знал, что через некоторое время он встретит здесь сначала свою жену – Людмилу Львовну, а потом и своего разлучника – доктора Струпьева.

 

Опасное поле

Перед Женей и Лизой расстилалось огромное поле и казалось, здесь не может быть ничего страшного или опасного. Полевые цветы приветливо покачивали своими изящными головками, в траве стрекотали какие-то насекомые. Изредка доносились их голоса, и все они были озабочены своими насущными, впрочем, приятными делами и никаких признаков беспокойства в окружающей природе как будто не наблюдалось.

Женя и Лиза уже привыкли к тому, что понимают язык всех зверей, птиц и трав, словно так было всегда.

– Ты знаешь, – сказала Женя, – я вдруг поймала себя на том, что мне не приходят в голову плохие мысли.

– И мне тоже, – ответила Лиза, – я даже забыла, что они существуют.

– Да, да, и что вообще может быть как-то по-другому, – согласилась девочка, – наверное, было бы здорово, если все люди могли читать мысли друг друга.

– Конечно, здорово, тогда они смогли бы отказаться от своих дурных намерений, потому что эти намерения оказались бы у всех на виду, – заметила Лиза, – как ты думаешь, когда-нибудь это произойдет?

– Не знаю, Лиза, это очень трудно. Мы ведь с тобой только здесь это поняли. И то – только потому, что оказались в Волшебной Стране.

– Ты хочешь сказать, – спросила Лиза, – если бы мы сюда не попали – так бы и жили по-прежнему?

– Честно говоря, когда Филин Филипп говорил, что наши мысли материальны, мне верилось в это с трудом. Помнишь, он говорил, что каждая мысль имеет свой вес и свое значение?

– Помню, – ответила Лиза, – светлая и добрая делает мир лучше, а темная и злая – наоборот.

– Я тогда этому удивлялась, – продолжала Женя, – потому что ничего не понимала! А Филин Филипп все знал!

– И он, между прочим, говорил, что раньше этим владели все люди, – добавила Лиза.

– Как хорошо, что до меня хоть сейчас это дошло, – сказала Женя и вздохнула, – а до этого, вспомни, я ведь не всегда вела себя правильно.

– Как ты сказала? – вдруг спросила ее Лиза, – правильно?

– Да, а что тут такого? – удивилась Женя и вдруг спохватилась, – правильно, то есть…

– … по тому великому Закону Прави! – добавила Лиза.

– Ой, какая ты у меня умная, Лиза! – восхитилась девочка.

Лиза гордо приосанилась.

– Это же тот древний закон, о котором нам недавно рассказывал Мак-Макеевич! – горячо продолжала Женя, – неужели мы что-то стали понимать?

– Мы-то стали, а вот наша задача – помочь всем вспомнить его, – сказала Лиза, – сумеем ли?

– Главное – начать с себя, – сказала Женя, – а это уже много. И ты знаешь, мне уже совсем не хочется хитрить, кого-то обманывать или притворяться.

– А играть? – хитро спросила ее Лиза и помчалась вперед.

– Догоняй меня! – крикнула она издали, и Женя помчалась за ней со всех ног.

Так они и продолжали свой путь, и пока наших путешественниц ничто не тревожило.

– Странно, – вдоволь набегавшись, сказала Лиза, – что имела в виду Речка-Быстрица, когда говорила, что здесь нам могут угрожать опасности?

– Я тоже не понимаю, здесь так хорошо, мирно, спокойно, – согласилась Женя, – откуда здесь опасности? Посмотри, какой вокруг простор и красота!

Перед ними расстилалось огромное поле, оно действительно казалось умиротворенным и бескрайним, словно там, где находился горизонт, тоже не было ничего другого, кроме этого поля, простора и вольной воли.

– Слушай, а где же искать нам тот Огненный Камень? – спросила она у Лизы, – и почему он так называется?

– Понятия не имею, – ответила Лиза, и взгляд ее упал на землю. Она заметила, что трава под их ногами как-то странно потускнела.

– Смотри, – показала она лапкой, – что это?

– Где? – сначала не поняла Женя и тоже увидела, как трава буквально на глазах стала сохнуть, сворачиваться, будто сгорать он невидимого жара.

– Может, это Огненный Камень близко? – предположила Лиза.

– Не знаю, – ответила Женя, – но здесь явно что-то не то, скорее, это…

Не успела Женя договорить, как они заметили, что теперь рядом с ними уже не осталось ни одной травинки, а сама земля покрылась мелкими трещинами. Этих трещинок становилось все больше и больше, а потом они начали расходиться в ширину, образовывая уже целые провалы в земле. Они с ужасом смотрели, как этих провалов становится все больше.

И вот уже настоящие пропасти зияли вокруг них в самых разных местах, дна в которых не было видно. Все это происходило так быстро, что они даже не успели как следует испугаться. Они только поняли, что происходит нечто страшное и грозящее им гибелью.

Тем временем земля продолжала трескаться. Они не сразу заметили, как Лиза оказалась вдруг на самом краю такой пропасти, ее лапы заскользили по высохшей почве, и она стала сползать вниз.

– Лиза, держись! – закричала ей Женя, но и под ее ногами образовалась такая же трещина, которая расползалась с каждой секундой.

Что было делать? Женя перепрыгнула через эту трещину и оказалась на твердой почве, но и в этом месте твердь заколыхалась под ней и стала медленно расползаться. Женя снова перепрыгнула через нее и, на ее счастье, новое место оказалось более безопасным. Она взглянула на Лизу и увидела, что та еле держится за края трещины. Земля сыпалась у нее из-под лап, еще секунду, другую, и она сорвется вниз. Женя хотела уж было прыгнуть к ней, хотя прекрасно понимала, что не допрыгнет и первой сорвется в пропасть, и тут она вспомнила, что у нее есть немного волшебной пыльцы, которую дала им Золотая Стрекоза Злата.

Она немедленно натерла себе руки и почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног, но это ей было уже не страшно. Она взлетела над ней и посмотрела вниз. То, что она увидела – ужаснуло ее. Того места, где она только что стояла, уже не существовало. Краем глаза она успела заметить, как мягко и неслышно обвалилась земля, и если бы она сейчас там стояла, то полетела бы вниз, в эту черную бездну, но к счастью, она успела над ней взлететь.

И в тот же миг она увидела, как Лиза сползает вниз, держась уже только одной лапкой. Она бросилась к ней, держа в руках немного пыльцы. И не успела.

Лиза полетела вниз.

Но Женя бесстрашно ринулась вслед за ней и уже на лету подхватила любимую Кошку на руки. Лиза от страха выпустила когти и изо всех сил вцепилась в Женю.

– Не бойся, моя хорошая, не бойся, – успокаивала ее Женя, – нам теперь это не страшно.

Но Лиза по-прежнему молчала и не могла вымолвить ни слова, и точно так же держалась за девочку.

– Дай мне твои лапки, – сказала она ей, – я натру их волшебной пыльцой. Мы спасены, Лизонька!

И только тут Лиза потихоньку стала убирать коготки, и Женя на лету натерла ей лапки волшебной пыльцой. Но даже натерев, она не сразу отпустила Лизу от себя, так они были обе напуганы. И только перелетев через мрачные бездны, которые теперь зияли под ними всюду, они долетели до зеленого поля и только убедившись, что им ничто не угрожает, опустились на твердую почву.

– Лизонька, милая, скажи мне хоть слово, – обратилась к ней Женя, – только не молчи.

– Спасибо, – еле вымолвила она в ответ и обняла свою спасительницу.

И они обе заплакали, и Женя даже не удивилась, что Лиза плачет. Главное, что беда была уже позади.

– Как ты думаешь, что это было? – спросила Женя, когда он успокоились.

– Это его штучки, – ответила Лиза.

– Я тоже так думаю, – согласилась Женя.

– А у нас еще есть волшебная пыльца? – поинтересовалась Лиза.

– Есть немного, – успокоила ее Женя, – возьми себе на всякий случай, мало ли что может быть. Давай теперь отдохнем, мы, наверное, заслужили отдых.

– А этот ужас больше не повторится? – спросила ее Лиза.

– Думаю, нет, – ответила Женя, – но на всякий случай иди ко мне на руки.

Лиза прыгнула к Жене на руки и стала устраиваться поудобнее.

– Я тебя не больно оцарапала? – спросила она.

– Ты разве меня оцарапала? – удивилась девочка.

– Да, я ведь от страха вцепилась в тебя когтями изо всех сил.

– Я этого совсем не заметила, – улыбнулась Женя, – тоже, наверное, от страха.

И Лиза, довольная, заурчала какую-то чудесную песенку о том, как хорошо жить на свете и как замечательно, что у нее есть такая верная подруга.

– Спи, моя девочка, спи, моя хорошая, – ласково приговаривала ей Женя, поглаживая головку, и сама теперь чувствуя усталость и дремоту. И вскоре они действительно уснули на мягкой и теплой земле, не догадываясь, что скоро их ждет новое испытание.

 

В кромешной тьме и холоде

Они не знали, сколько прошло времени с тех пор, как они уснули, но только когда проснулись, было почему-то темно.

– Что такое? – встревожилась Женя, – здесь не должно быть никакой темноты.

– Почему? – спросила, потягиваясь, Лиза.

– Ты что, забыла, ведь мы не на Земле.

– И что же, разве здесь не может быть дня и ночи? – беззаботно спросила Лиза.

– Конечно, нет, – ответила девочка, – и здесь всегда светло.

– Тогда почему так стемнело? – спросила Лиза, – может быть, это просто небо затянули тучки, и сейчас пойдет дождь? Ах, как я люблю дождь! Особенно летний, теплый, когда сидишь на окне и вдыхаешь эти удивительные запахи. Ты знаешь, как пахнет земля во время дождя и после него? Я ведь слышу запах каждой травинки, каждого цветочка, каждого деревца! И все эти ароматы смешиваются, и воздух становится настоящим бальзамом.

– Лиза, ты что, – перебила ее Женя, – какие тучи, откуда им тут быть?

– А в чем дело? – все еще беспечно спросила Лиза.

Между тем продолжало темнеть.

– Здесь нет неба, – строго сказала девочка.

– Ой, я же совсем забыла, – воскликнула Кошка, начиная тревожиться, – и правда, здесь же нет неба, тогда что это?

– Нам грозит какая-то новая опасность, – сказала Женя, – но какая, мы не знаем. И главное, мы даже не можем предположить, откуда ее ждать.

Лиза спрыгнула с колен Жени и стояла перед ней, выгнув спину.

– Ничего, – уверенно сказала она, – я хорошо отдохнула, и сумею теперь встретить любую беду.

– Я не сомневаюсь в этом, Лизок, ты же у нас получила титул «Отважной Кошки», но знать бы, оттуда идет эта беда.

Тьма между тем становилась все гуще и гуще.

– Интересно, какое сегодня число? – спросила Женя, – и какой сегодня день? И вообще… что там, на Земле? Папа с мамой, наверное, волнуются.

– Конечно, волнуются, – согласилась Лиза.

– А мы с тобой здесь, в этом непонятном месте, посреди какой-то зловещей тьмы, которой здесь быть не должно.

– Женя, не говори так, мы же сами решили, что прыгнем в Колокольчиковый Колодец, в конце концов, кому-то нужно было это сделать, – сказала Лиза.

– Да я все понимаю, – ответила Женя.

– Ты жалеешь об этом? – снова спросила Лиза.

– Да нет, – ответила девочка, – только мне грустно и, если честно, страшно.

– Мне тоже страшно, – призналась Лиза, – но мы же вместе, и потому нам… ничего не страшно.

Подруги даже засмеялись от этих слов.

Тьма тем временем стала почти непроницаемой, словно глухая ночь опустилась над миром. Но если на Земле даже в глухие ночи все-таки вспыхивают редкие звездочки, или хвост внезапно промелькнувшей кометы озарит ночной небосвод, или крохотный метеорит, прилетев издалека, оставит на темном небе свой яркий след, то здесь темнота была полной. Здесь не было неба, и потому не было небосвода. Здесь не было ни редких звездочек, ни случайных комет, ни крохотных метеоритов.

Тьма опустилась на эту странную землю и словно поглотила ее целиком.

Не раздавалось ни звука.

И в этой таинственной, ватной, опасной тишине их голоса звучали неестественно громко, как удары грома.

– Что нам делать? – шепотом спросила Лиза, взяв Женю за руку.

– Во-первых, иди ко мне на руки, – ответила девочка и посадила Лизу за пазуху, – а теперь, я думаю, нам надо зажечь фонарик Филина Филиппа.

– Ой, как же я забыла, – спохватилась Лиза, – нам же его дала Злата в последнюю ночь перед прыжком и сказала, что это Светлячки поделились с нами своим светящимся веществом.

– Да, да, – прошептала Женя.

Они нашли фонарик и зажгли его, и теперь им стало не так жутко в этой непроглядной тьме.

– Думаю, нам надо идти, – предложила Женя.

– Я готова, – откликнулась Лиза из-за пазухи.

– Не смеши меня, Лизок, – сказала ей девочка, и они вместе залились хохотом. И этот смех как будто отогнал все их страхи, и они уверено зашагали вперед. Фонарик весело горел в этой темноте, освещая им дорогу. Благо, поле было ровным, и потому идти по нему было даже приятно.

Через какое-то время спросила Женя Лизу:

– Слушай, а тебе не кажется, что как будто стало холодать?

– Нет, я этого не чувствую, – ответила довольная Лиза, высовывая голову из-за пазухи. Женя засмеялась.

– Да, ты неплохо устроилась, – сказала она весело, – но ничего, сиди себе, в этой темноте нам лучше держаться именно так. Но знаешь, все-таки холодает.

– Что бы это значило? – спросила Лиза, – неужели опять что-то случится?

– Похоже на то, – ответила девочка, – и еще неизвестно, когда рассеется эта тьма. Только мне становится все холоднее.

– Я тоже стала это чувствовать, – откликнулась Лиза, потрогав лапкой слегка побелевший нос.

Между тем мрак потихоньку стал рассеиваться, и скоро им даже не понадобился фонарик. Их окружали теперь какие-то сиреневые, словно земные предрассветные сумерки, но постепенно растаяли и они. Скоро стало совсем светло, как и прежде, зато сильный холод сковал все вокруг. На Жене было надеты самые обыкновенные джинсы, топик и сверху накинута легкая курточка, и этой одежды теперь было явно недостаточно, чтобы согреться. Лиза хотела спрыгнуть на землю, но Женя не отпустила ее.

– Когда было темно, я держала тебя на руках, чтобы нам случайно не потеряться, а теперь я не отпущу тебя от себя, потому мне с тобой теплее, – сказала она.

– Конечно, мне легче перенести этот холод, – сказала Лиза, – на мне хорошая теплая шубка, ведь моим сородичам приходится жить и на морозе.

Женя молчала, она мерзла все больше, и теперь от этого холода ей стало трудно даже говорить.

– Как же нам теперь быть? – забеспокоилась Лиза, – может быть, нам развести костер?

– Но у нас ничего нет для этого, – едва произнесла Женя.

– Женя, ты замерзнешь, – уже не на шутку встревожилась Лиза, – давай с тобой побегаем, и ты немного согреешься.

Женя согласилась, и они побежали по этому гладкому, ровному полю, и действительно как будто согрелись. Тем не менее холод не отпускал, да и Женя устала бежать, Лиза тоже стала выбиваться из сил, пришлось остановиться и пойти помедленнее.

А холод, кажется, все усиливался. И теперь уже вся трава под ногами съежилась, почернела и покрылась инеем, а потом на ней появился и небольшой снежный покров. На травинках застыли крохотные сосульки. От дыхания изо рта вырывались белые облачка пара. Ни руки, ни ноги уже почти не слушались.

– Я хочу сесть, – еле прошептала Женя.

– Нет! – воскликнула Лиза, – ни в коем случае! Только не это, я знаю, если сядешь или ляжешь на морозе на землю, то обязательно уснешь, а потом просто умрешь. Нам надо идти, а еще лучше – снова побежать. Ты отдохнула немного?

– Не знаю, – снова еле произнесла Женя.

– Значит, побежали, – сказала Лиза.

Женя попыталась побежать, но у нее ничего не получилось, она споткнулась и упала. Лиза подскочила к ней и стала бегать вокруг нее со всех сторон, пытаясь как-то ее согреть. Она тыкалась ей носом в лицо, дышала на руки, прижималась к ней всем телом, но все было бесполезно. Женя продолжала лежать, не двигаясь.

– Женя, только не лежи, – приговаривала Лиза, но Женя ее, кажется, уже не слышала.

– Встань, Женя! – громко крикнула Лиза, и девочка приоткрыла глаза.

– Наверное, это конец? – спросила она, едва шевеля губами. Но Лиза поняла ее, потому что умела слышать мысли. И тут она заметила в кармашке у Жени дубовый листок.

– Листок! – закричала она и даже от радости мяукнула, – мяу! Ура! Это наше спасение! – и она стала тормошить Женю, – вставай, вставай, Женя, прошу тебя, мы спасены!

Но девочка уже плохо соображала, чего от нее хотят, и тогда Лиза достала волшебный дубовый листок, и сама не понимая, что делает, стала произносить совершенно незнакомое ей заклинание.

И в это мгновение посреди ровного поля появилось неизвестно откуда взявшееся дерево, а под ним – большой костер. Лиза снова стала тормошить Женю, но та не реагировала, и тогда Лиза решилась на крайние меры. Она вцепилась в Женю когтями, и от этого на какой-то миг девочка снова открыла глаза.

– Мы спасены, Женя, видишь дерево, совсем рядом. Там горит костер, вставай, пожалуйста, если бы я могла, я бы донесла тебя на руках.

Из последних сил Женя встала на ноги, Лиза все время вертелась рядом, боясь, что та снова упадет, и они каким-то чудом прошли эти последние метры и буквально упали на землю около костра.

Здесь, под огромной раскидистой кроной дуба было совсем тепло, так тепло, что даже не нужен был костер. Наверно, этот костер был им знаком, что там тепло и там – их спасение. Когда они согрелись и пришли в себя, они увидели, что вокруг них расстилается не зеленое поле, а огромная снежная пустыня. И только маленький оазис под дубом выглядел здесь зеленым островком среди этого ледяного безмолвия.

– Что же нам делать? – спросила Женя, – мы же не можем вечно оставаться под этим дубом, нам надо идти дальше.

– Давай сначала отдохнем, а там будет видно, – ответила ей на это Лиза.

Когда Женя отогрелась, она попросила Лизу рассказать, как она умудрилась ее спасти, и что произошло после того, как она упала и стала засыпать.

– Я ведь уже почти ничего не слышала и не понимала, – сказала девочка.

– Да, мы с тобой чудом избежали козней Злого Зайтана, – заметила Лиза.

– Ты думаешь, это он? – спросила Женя.

– А кто же еще? – не сомневаясь, ответила Лиза, – а спасти тебя помог Дуб-Дубец, я заметила у тебя в кармане Дубовый Листок, который он нам подарил, достала его и сама не знаю, как произнесла заклинание, вот и все.

– Ты моя спасительница, Лиза, спасибо тебе, – сказала ей Женя, – не знаю, что бы я без тебя делала. Иди ко мне, я тебя поглажу.

Лиза, довольная похвалой, стала тереться о руки девочки и заурчала изо всех своих кошачьих сил. И Женя заурчала ей в ответ, ведь она давно уже понимала кошачий язык.

– Сколько же еще приготовил нам гадостей этот злодей, – сказала Женя чуть погодя.

– Сколько бы ни было, – мудро заметила Кошка, – но назад теперь не повернешь.

– Ты знаешь, я очень хочу спать, я согрелась и меня, кажется, разморило.

– Я тоже хочу спать, просто мы с тобой устали, – ответила Лиза, – давай поспим.

И они почти мгновенно уснули, согреваемым огнем этого удивительного костра и широкой кроной раскидистого Дуба, что надежно укрывал путешественниц от злых ветров и стужи, которая окружала этот маленький островок тепла.

Они спали и не знали, что предстоит им в ближайшем будущем, какие испытания придется им перенести и останутся ли они в живых. И могучий Дуб заботливо укрывал их своей листвой, словно зеленым одеялом, навевая добрые и ласковые сны об оставленном доме.

 

У Огненного Камня

Они даже не знали, сколько спали, потому что давно потеряли счет времени. Просто теперь они жили как настоящие дети Природы, ориентируясь на собственные ощущения: если уставали – отдыхали, если хотели спать – спали, когда же им хотелось есть или пить – на помощь опять же приходила Природа, они находили вкусные плоды, коренья или зерна, и всего этого здесь было в избытке.

Жене неожиданно понравился поджаренный корень цикория, а Лиза с удовольствием уплетала растертые зерна злаков, особенно ей нравились семечки. Овощи и фрукты здесь росли в таком изобилии, что лучшего и желать было нельзя. К тому же недавно им удалось побаловаться молоком, кисельком и медом, так что проблем с этим у наших путешественниц не возникало.

Проснулась Лиза в одиночестве, Жени рядом не было. Она стала ее звать, но та не откликалась. Она бросилась на ее поиски, но они ни к чему не привели.

– Что же делать? – стала лихорадочно думать Лиза, но раздумывать было некогда, и она снова бросилась ее искать. И тут она заметила, что никакой снежной пустыни нет и в помине, и все вокруг по-прежнему зелено. Она удивилась этому, но продолжала бежать вперед, время от времени окликая девочку по имени. И тут она увидела, как Женя спокойно выходит из-за небольшого холма, что находился от них совсем рядом.

– Как ты меня напугала! – воскликнула она, – где ты была?

– Возле пещеры, – спокойно ответила Женя.

– Какой еще пещеры? – удивилась Лиза.

– Мы вчера с тобой устали и уснули как убитые. И даже не знали, что за этим холмом есть небольшая пещера, – сказала девочка.

– И ты ходила туда одна? – строго спросила Лиза.

– Да нет, конечно, я осмотрела ее только снаружи.

– И что там интересного? – поинтересовалась Кошка.

– Как будто ничего особенного, но пойдем вместе посмотрим повнимательнее, что там, – предложила Женя.

– Пойдем, – согласилась Лиза, – только сначала давай вернемся назад, потушим костер и попрощаемся с Дубом.

Они вернулись назад и увидели, что костер их давным-давно уже прогорел и теперь от него остались лишь едва тлеющие угольки. Подруги поклонились Дубу в пояс, поблагодарив его за чудесное спасение, за его неоценимую помощь и доброту, и как только они это сказали, Дуб исчез, словно здесь его никогда и не было. И на месте бывшего костра снова появилась зеленая лужайка. Самое удивительное, что на земле не осталось даже намека на то, что недавно здесь было кострище.

– Ты знаешь, хоть мы уже и привыкли к чудесам, но меня все равно это каждый раз удивляет, – сказала Женя.

– Просто мы слишком оторвались от Природы, – заметила Лиза.

– Ладно, подруга, хватит философствовать, – весело воскликнула девочка, – нас ждут великие дела, в путь!

И они зашагали к невысокому холму, за которым Женя обнаружила пещеру. Пещера оказалась совсем небольшой на вид, и вход в нее был достаточно свободным, но входить туда они не решились.

– Слушай, а откуда эта пещера в Волшебной Стране? – спросила Женя.

– Может, это вход в жилище Злого Зайтана? – предположила Лиза.

– Нет у него никакого жилища, – ответила Женя, – и вообще ничего у него, кроме его собственной злобы.

– Ты так не говори, – мудро заметила Кошка.

– Да ты смотри сама, – сказала Женя, – пещера выглядит заброшенной, здесь давно никто не ходил, а может, и вообще здесь никогда никого не было, одна пыль до колен.

– А может, зайдем? – осторожно предложила Лиза.

– Давай сначала хорошенько ее осмотрим снаружи.

Они подошли ближе и стали осматривать пещеру, но ничего примечательного не обнаружили.

– Да здесь, действительно, одна пыль, – тряся лапками, сказала Лиза, – и здесь не пройдешь.

– Не пройдешь, – согласилась Женя, – даже если мы захотим это сделать, то она вся поднимется в воздух, и мы просто задохнемся. Я видела нечто подобное на Кавказе, там в горах много таких пещер, но местные жители туда не ходят.

– Им неинтересно? – спросила Кошка.

– Да нет, скорее потому, что там ничего, кроме этой вековой пыли, нет и кому надо ее поднимать, – ответила Женя, – там вообще ни одна живая тварь не живет, кроме летучих мышей.

– Ты сказала… летучих мышей? – хитро прищурила свои красивые изумрудно-янтарные глаза Лиза.

– Да, а что?

– Так у нас же еще есть волшебная пыльца Золотой Стрекозы Златы! – торжествующе сказала Лиза, – и мы можем свободно пролететь через эту пещеру, не поднимая пыли.

– Вот что значит одна голова – хорошо, а две – лучше, – засмеялась Женя.

– Кстати, и фонарик Филина Филиппа пригодится, – заметила Лиза.

И подруги, натерев руки и лапы волшебной пыльцой, поднялись в воздух и свободно полетели в пещеру. Фонарик весело светил в темноте, указывая им путь. Каково же было их удивление, когда на другом конце пещеры, возле ее выхода они увидели громадный камень. Они заметили его сразу, и для этого не нужен был никакой фонарик, потому что наружный свет уже свободно проникал сюда, и его заметно было даже издали.

– Уж не тот ли это Огненный Камень, который мы ищем? – шепотом спросила Лиза.

– Не знаю, давай сначала подлетим.

Они вылетели из пещеры и опустились на землю.

– Слушай, – сказала Лиза, – а зачем мы летели, неужели нельзя было пройти поверху? Смотри, ведь это тот же самый холм, только с другой стороны.

– Давай его обойдем, – предложила Женя. Но обойдя холм с другой стороны, они не обнаружили прежнего входа. Им пришлось вернуться обратно.

– Что же это получается, – спросила Лиза, – значит, сюда можно было попасть только таким образом?

– Наверное, это Злой Зайтан чинит нам препятствия, – предположила Женя.

– А чем так важен этот камень? – спросила Лиза.

– Сама не знаю, давай его обойдем и осмотрим.

Они подошли ближе к камню, но ничего особенного в нем не было. Женя потрогала его рукой.

– Какой он теплый, – сказала она, – как будто нагретый на Солнце.

Лиза тоже потрогала его лапкой.

– И правда, – сказала она, – хорошо бы на нем полежать, погреть бока.

– Как на русской печке, – согласилась Женя.

– А я никогда не видела русской печки, – вздохнула Лиза.

– Ничего, мы как-нибудь поедем к нашей бабушке и возьмем тебя с собой, – сказала Женя, – там у нас живет еще одна старенькая бабушка, мне она даже прабабушка, представляешь, и у нее в доме есть такая печка.

Но не успели подруги договорить, как в ту же секунду произошло чудо. На камне вспыхнули письмена. Буквы горели огнем, и они прочитали эти огненные знаки:

Тут буквы стали гаснуть, и на камне вспыхнули другие письмена. Было такое ощущение, что кто-то писал их невидимой рукой. По мере их появления они стали читать.

Женя дочитала последние слова, и спросила у Лизы:

– Что все это значит?

– Это значит, мы с тобой должны прикоснуться к этому огню, – немного испугавшись, ответила Кошка.

– Ты боишься? – спросила ее Женя, хотя этого можно было не спрашивать, – мне тоже немного страшно, но мы должны, наверное, это сделать, если так надо.

– А если это снова ловушка Злого Зайтана? – спросила Лиза.

– Не думаю, – ответила девочка, – помнишь, Река-Быстрица говорила, что нам обязательно нужно встретиться с Огненным Камнем, значит, он не в его власти.

В ту же секунду она опустила руку в огонь и неожиданно почувствовала его нежное прикосновение и обволакивающее тепло. Лиза смотрела на нее во все глаза. И тут буквы снова стали тускнеть и гаснуть, а вместо них вспыхнули новые слова.

И Лиза немедленно последовала ее примеру. Каково же было и ее удивление, когда вместо раскаленного жара она почувствовала мягкое тепло, которое она так любила. Она даже не хотела убирать лапу из огня, а когда убрала ее, то внимательно осмотрела.

– Поразительно, – воскликнула она, – оказывается, на свете есть огонь, который не жжет, а греет!

– Ты молодец, Лизонька, что не побоялась, – похвалила ее Женя.

И тут буквы начали медленно гаснуть. Они поняли, что справились с заданием. Вдруг небольшой язычок пламени отскочил в сторону, стал тихо тлеть и превратился в уголек. Женя подхватила его и для чего-то зажала в кулачке.

– Что это значит? – спросила Лиза.

– Не знаю, захватим на всякий случай, – ответила Женя, – думаю, это нам подарок от Огненного Камня.

– Точно, – подхватила Лиза, – мы ведь даже прочитали об этом.

– Но нам надо идти дальше, – поторопила ее девочка.

Они огляделись вокруг, и только теперь увидели, как картина стала меняться. Ровное поле давно закончилось, и теперь начинались легкие холмы, впрочем, довольно живописные. Где-то на горизонте они уже выглядели настоящими горами, высокими, хотя еще очень смутными, словно в дымке. Но подругам теперь ничего не было страшно, ведь они уже многое испытали – спаслись от ужасной пропасти, перенесли тьму и холод, прошли испытание огнем. Ничто не могло их устрашить, тем более что в кармашке у них теперь лежал Уголек Огненного Камня, с которым им не страшен был никакой холод.

Они поклонились Огненному Камню, поблагодарили его за советы и чудесный подарок и отправились дальше.

 

Из жизни Людмилы Львовны Жадовской

Леонид Семенович находился словно в оцепенении, и только это спасло его, как мы помним, от неверных шагов. Летящие девочка и эта белая кошка так потрясли его воображение, небогатое и прагматичное, что он чуть не рехнулся сам. Ему стоило больших усилий, чтобы привести в порядок свои нервы. Самое ужасное, что ему некому было помочь, и некому было об этом рассказать, он оставался один на один со своими переживаниями.

Людмиле Львовне, конечно, было гораздо легче, когда ее супруг загремел в сумасшедший дом, потому что рядом с ней был он. После того, что случилось в ее семье, он сразу пришел ей на помощь, и он не просто поддержал ее в трудную минуту как коллега или врач, он проявил себя на редкость порядочным и участливым человеком. Он приходил к ней домой, приносил продукты, часто даже готовил, кормил ее, поил чаем.

Расспрашивая о Борисе Ефимовиче, он сочувствовал ее рассказам, постепенно расположил к себе, потом стал проявлять и другие знаки внимания и потихоньку перебрался к ней в дом. Людмила Львовна была этому даже рада. Нет, нет, ни о какой измене речь вовсе не шла, ей просто нужны были человеческое участие, тепло, забота.

Подруге Розе о таком и рассказать было страшно, да и какая она ей подруга? Так, приятельница для того, чтобы обсудить новые туалеты, да посплетничать об общих знакомых. Но с другой стороны, и более близкого человека у нее не было. Правда, когда в личной жизни Людмилы Львовны замаячил Леонид Семенович, она совсем перестала с ней откровенничать.

– Ну ее, эту Розу, у нее своя жизнь, у меня своя, – решила она, – буду я еще перед ней оправдываться.

Людмила Львовна поняла, что она лишилась Бориса Ефимовича, скорее всего, навсегда, и что он прочно обосновался в «желтом доме», но оставаться одной совсем не входило в ее планы. А тут рядом оказался одинокий мужчина – Леонид Семенович, неглупый, образованный, приятной наружности. Правда, он был когда-то женат, ну и что с того, она ведь тоже не девочка. Он разведен, да и бывшая жена его где-то за границей. Вот только детей у него, говорили, двое, хоть они и живут с матерью. Об этом Леонид Семенович говорить очень не любил, а она не расспрашивала.

Единственное, что расстраивало Людмилу Львовну, так это то, что он бедноват, но ничего, с этим можно справиться, они вместе поправят дела фирмы. И она со спокойной совестью приняла ухаживания Леонида Семеновича.

Подруга Роза сразу же обо всем пронюхала. Она стала названивать Людмиле Львовне, а потом и вовсе надоедать визитами.

– Ты в своем уме, Люся? – ругала она подругу, – у тебя муж в больнице, ему там плохо, а ты у него даже ни разу не была! Мало того – ты крутишь амуры с его коллегой!

– Ах, оставь меня, Роза! – устало говорила Людмила Львовна, – мне не до твоего морализирования.

– При чем тут мое морализирование, – не унималась Роза, – когда ты поступаешь так легкомысленно и неосмотрительно.

– Оставь меня, умоляю тебя, – почти стонала Людмила Львовна, – мне и так плохо.

– Это тебе плохо? Да к тебе шастает этот проходимец и еще неизвестно, чего от него ждать.

– Замолчи, – говорила Людмила Львовна, – он порядочный человек, ты ничего не понимаешь в наших отношениях, он меня просто поддерживает.

– Это потому что есть за что держаться, – язвила Роза.

– Да, представь себе, а ты мне просто завидуешь, – парировала Жадовская.

– Я имею в виду не твои прелести, – снова съязвила подруга, – а твой кошелек.

– Ах, так! – возмутилась Людмила Львовна, – ну и пусть! Но это, между прочим, мой кошелек, и нечего туда заглядывать!

– Я и не заглядываю, – ответила подруга, – просто предостерегаю, смотри, как бы чего не вышло.

– Это ты всю жизнь всего боишься, – стала горячиться Людмила Львовна, – и даже, между прочим, своего собственного мужа, потому и деньги от него всегда у меня прятала, а вот я своего мужа никогда не боялась!

– Что ты хочешь этим сказать? – сузила глаза Роза.

– А то, что ты злишься, потому что мне с мужчинами везет, а тебе – нет.

– Ты… ты… – задохнулась от гнева Роза, – ты не смеешь так говорить!

– Почему это не смею, – продолжала Людмила Львовна, – я, между прочим, в отличие от тебя, честная женщина, мужу никогда не изменяла и любовников не имела!

– Да кому ты нужна, старая мымра? – завизжала Роза.

– И денежки от них за услуги тоже не брала! – добавила Людмила Львовна.

– Потому что тебе их не давали! – вне себя закричала Роза.

На том они и расстались. Правда, иногда Людмила Львовна немного жалела о том, что так внезапно оборвались их отношения, но с другой стороны, о чем было жалеть? Тем более, что теперь рядом с ней был Леонид Семенович, причем, гораздо моложе ее мужа.

А когда он рассказал ей свою печальную историю, как его бросила жена и уехала за границу, забрав детей, она и вовсе прониклась к нему доверием.

– Как она могла? – говорила она, искренне сочувствуя ему. И постепенно она обмякла, утратив былую практичность и потеряв над собой контроль. Вот тогда-то она и прописала Леонида Семенович в своей квартире, благо, что она была давно приватизирована на ее имя, а потом оформила его учредителем фирмы «Мнемозина».

Вскоре после этого она стала неинтересна Леониду Семеновичу, хотя внешне он этого не показывал, напротив, стал еще более любезен.

– У нее почти полная потеря памяти, – объяснял он своим новым соседям, да и всем, кто его спрашивал, почему не появляется на людях Людмила Львовна, – это амнезия на почве психических перегрузок, – и тяжело вздыхал.

Леонид Семенович делал все для того, чтобы в глазах знакомых и соседей выглядеть этаким героем, добровольно бросившимся на амбразуру, и играл свою роль добросовестно. Люди уже поговаривали о том, что Людмила Львовна, наверное, уже не жилец вовсе или, по крайней мере, ей надо срочно ложиться в больницу.

Но вышло так, что Леонид Семенович попался на свою собственную удочку. Он даже не понял, что, собственно, произошло в ту ночь, и что за девочка и кошка померещились ему летящими по воздуху. Ладно бы, если бы он видел это единожды, но ведь под утро повторилась та же история. Людмиле Львовне пришлось дважды вызывать «Скорую помощь».

После этого Леонид Семенович притих, перестал выходить ночью на балкон и вообще стал вести себя более осторожно. И даже к рассказу Людмилы Львовны, который раньше считал настоящим бредом, стал относиться вполне серьезно.

– Это никакой не бред, – говорил он, – это непознанная реальность.

Людмила Львовна тоже очень переменилась, она давно уже не выходила из дома, замкнувшись в четырех стенах, и стала очень мнительной. Даже постоянное присутствие Леонида Семеновича уже не спасало ее ни от депрессии, ни от вспышек необъяснимого страха, ни от бесконечных ночных бдений. Она почти не спала ночами, а если засыпала, то ненадолго, и тут же с криком просыпалась, ее не отпускало ощущение страха и чужого присутствия в доме. Она вставала среди ночи, включала во всех комнатах свет и начинала кого-то искать.

– Ты кого ищешь? – спрашивал ее Леонид Семенович.

– Луку Петровича, – отвечала он, – он где-то здесь, я его чувствую. И этот, Аборский, здесь же.

Леониду Семеновичу становилось не по себе.

В одну из ночей она снова проснулась и так же начала кого-то искать, открывая все шкафы и высматривая там нечто.

– Вот он, – воскликнула она.

– Кто? – с тоской спросил ее Леонид Семенович.

– Аборский, – ответила она.

– Какой еще Аборский?

– Иннокентий Дмитриевич, собственной персоной, вот он, в нашем шкафу спрятался. Ишь ты, жулик чертов, адская душа! Я нашла его, Леня! – радостно воскликнула Людмила Львовна.

И она протянула ему старую визитную карточку, видимо, выпавшую из какого-то кармана. На ней золотыми буквами было написано:

Главный архитектор

А борский И ннокентий Д митриевич.

Причем, заглавные буквы были выделены жирным шрифтом и легко прочитывались, как АИД.

– Да, ты нашла свой аид, – вздохнул Леонид Семенович. В эту же ночь Людмила Львовна была доставлена в психиатрическую лечебницу.

После этих печальных событий Леонид Семенович занялся переоформлением фирмы, дав ей лаконичное название «Амнезия». Но недолго ликовал и сам Леонид Семенович, вскоре с ним приключилось нечто, что не может быть объяснено с точки зрения земной логики и здравого смысла.

 

Новые лирические откровения Бориса Ефимовича

После того, как Людмила Львовна была помещена в больницу, она сразу же успокоилась, словно именно здесь нашла, наконец, то, чего ей не хватало. Но главное, она нашла его, этого мерзавца, Аборского Иннокентия Дмитриевича и потому считала свою задачу выполненной.

Она совсем не думала теперь о Борисе Ефимовиче и потому, когда увидела его издали в больничном коридоре, то не сразу и узнала. К тому же он сильно изменился. Тут сознание Людмилы Львовны словно стало проясняться, и она остановилась, словно осененная какой-то догадкой.

– Я же в сумасшедшем доме, – подумала она, – там же, где и мой муж. И с нами произошла беда.

Ей навстречу неверной походкой шел человек, похожий на ее мужа, он был неухоженный, небритый, с многодневной седой щетиной и со страдальческим выражением лица. Он явно был не в себе и что-то бормотал, а в руке держал бумагу и карандаш.

– Неужели это мой Боренька? – подумала Людмила Львовна и окликнула его.

Борис Ефимович поравнялся с ней и неестественно громко воскликнул:

– Это ты, душа моя? Наконец, ты пришла ко мне! Ты посетила меня в моем изгнании!

– Да, Боренька, это я, – ответила она, – я пришла к тебе.

– Я заждался тебя, Люсенька! – снова как-то по-актерски воскликнул супруг.

– Тише, Боренька, тише, – успокоила она его, – а чем ты занят, что это за бумаги у тебя в руках?

– Я пишу стихи, – невозмутимо ответил он.

– Стихи? Разве ты когда-нибудь писал стихи? – удивилась она.

– Нет, но Лука Петрович посоветовал мне когда-нибудь этим заняться, и вот я последовал его совету.

– Лука Петрович, – еле произнесла она и почувствовала, что у нее опять начинает мутиться сознание.

– Да, – подтвердил он, – хочешь, я тебе почитаю сейчас свои сочинения?

– Нет, не надо, я не хочу, – ответила она испуганно.

Но Борис Ефимович уже встал в позу и начал декламировать.

Борис Ефимович замолчал и опустил голову. Людмила Львовна стояла, потрясенная услышанным, и сначала не могла вымолвить ни слова. Кто-то остановился рядом с ними, слушая чтение Бориса Ефимовича, кто-то равнодушно прошел мимо, а они молча стояли посередине больничного коридора.

– Лука Петрович… это все Лука Петрович… – тихо сказала она, словно опомнившись от этого наваждения. И глаза ее загорелись недобрым огнем.

– Так это он все устроил! – воскликнула она, и тут голос ее задрожал. Теперь в нем слышалось негодование и справедливая ярость, – он, он!

Людмила Львовна бросилась к Борису Ефимовичу, но он по-прежнему стоял, опустив голову, и молчал.

– Боренька, приди в себя, какие стихи! Ты вспомни, это я, твоя жена, твоя Люсенька! Ты вспомни, что с нами произошло!

– Я уже обо всем передумал, – вдруг мягко ответил он.

– Давай выйдем на улицу, – предложила она, – здесь чудесный садик.

– За высоким забором, – заметил Борис Ефимович.

– Пусть за высоким забором, – воскликнула Людмила Львовна, – мне с тобой ничего не страшно. Я как тебя увидела, сразу ожила.

Они вышли на улицу. Стояла приятная теплая погода.

– Листья падают, – меланхолично заметил Борис Ефимович.

– Да, такая чудесная осень, – согласилась Людмила Львовна, – только жить и жить. Тут она заметила, что Борис Ефимович опять погрузился в свои думы, и не успела она что-то сказать, как он снова начал читать стихи.

– Что с тобой, Боренька? – прижалась к нему Людмила Львовна, – я впервые вижу тебя таким.

– Жизнь всему научила, – философски ответил он.

– Но ты же сам говоришь, что я права, – ухватилась она за его слова, – давай спокойно обо всем поговорим.

И они действительно многое вспомнили и о многом поговорили, словно этот ясный день прояснил и их помутившееся сознание. Борис Ефимович даже неожиданно успокоился и на какое-то время стал прежним.

Врач Модест Маврикиевич знал, что супруги сидят на лавочке и не препятствовал их беседе.

– Пусть поговорят, может, общение вернет их к действительности, – считал он.

После этой продолжительной беседы Борис Ефимович и, в самом деле, стал как будто приходить в себя. Он понял главное – если он хочет выйти отсюда и вернуться домой, к нормальной жизни, он должен вести себя спокойно и не поражать докторов ни своими странными речами, ни эксцентрическими выходками, ни так неожиданно свалившимся на него даром стихотворчества.

Почти все время они теперь проводили вместе. И может, дело закончилось тем, что Модест Маврикиевич выписал бы их домой. Он наблюдал за этой удивительной парой и видел, что им вместе действительно хорошо, что они, видимо, дружно прожили совместную жизнь и по-своему даже счастливы.

Однажды они уже по привычке прогуливались по садику, правда, в этот день было достаточно прохладно, осень уже основательно вступила в свои права. Но эта осенняя прохлада и особая, острая свежесть воздуха располагали людей к таким прогулкам. Их беседа текла спокойно и неторопливо.

– Люсенька, а что сейчас с нашей квартирой? – спросил супругу Борис Ефимович, – и кто теперь за ней присматривает?

– Не волнуйся, – почему-то забеспокоилась Людмила Львовна, – Леонид Семенович прекрасно с этим справляется.

– Ты дала ему ключи? – спросил он, заметив ее легкое волнение.

– Да, – робко ответила она.

– Ты полностью ему доверяешь? – поинтересовался он.

– Да, ему полностью можно доверять, – согласилась Людмила Львовна, но голос ее при этом почему-то задрожал.

– Ты в этом уверена? – уже с тревогой в голосе спросил Борис Ефимович.

– Абсолютно, – неуверенно ответила она.

– Он часто туда приходит? – продолжал расспрашивать Борис Ефимович с нарастающим беспокойством.

– Видишь ли, – начала она, – он теперь там живет.

Борис Ефимович заволновался уже явно.

– Что значит живет?

– Так получилось, Боренька.

Людмила Львовна увидела, как исказилось гримасой лицо ее супруга, как он прислонился к дереву и начал тихо сползать по его шершавому стволу. Людмила Львовна поняла, что ей не следовало об этом говорить супругу, но уже ничего нельзя было исправить.

Это стало последней каплей, которая подорвала психическое здоровье Бориса Ефимовича. Он сорвался окончательно, и теперь уже ничто не могло привести его в здравый рассудок. Он погрузился в свой мир, далекий от того, что шумел вокруг него.

А Людмила Львовна поняла, что она окончательно потеряла своего родного человека. После встречи с ним здесь, в больнице, она и сама словно ожила, в ней вспыхнули прежние живые чувства, шевельнулась какая-то радость и появилась призрачная надежда на лучшее. Но после того, как сознание Бориса Ефимовича угасло, оно померкло и у Людмилы Львовны.

Она не понимала только одного – почему ее не навещает Леонид Семенович. После встречи с Борисом Ефимовичем он как-то отодвинулся на второй план, стал необязательным, она даже не время совершенно забыла о нем. И вдруг она ясно поняла, что Леонид Семенович ее использовал, что он теперь самолично распоряжается всем, что они наживали с Борисом Ефимовичем все долгие годы их совместной жизни.

И тогда сознание ее стало меркнуть, она словно забыла, что с ней произошло. Жизнь замирала в ней.

 

Среди Серых Скал

По мере того как Женя и Лиза продвигались вперед, холмы становились все круче, рядом все чаще появлялись теперь рвы и овраги, крутые обрывы и острые каменистые уступы. И наконец, мягкие зеленые всхолмья остались позади, их окружили голые и неприветливые горы.

– Ты заметила, когда и как они начались? – спросила Лиза.

– Не совсем, – ответила Женя, – это произошло как-то незаметно.

– А как же мы выберемся отсюда? – поинтересовалась Кошка.

– Понятия не имею, – ответила девочка.

Они огляделись. Картина, представленная их взору, совсем не радовала. Голые каменистые уступы окружали их со всех сторон. Казалось, здесь не живет ни одно существо и даже не растет ни одной травинки. Да так оно и было.

– Слушай, а уж не приближаемся ли мы к входу в Колокольчиковый Колодец, где сидит Злой Зайтан? – спросила Лиза.

– Так это означает, что скоро уже конец пути, – воскликнула Женя.

– Рано радуешься, – мудро остановила ее Лиза, – думаю, главное еще впереди. И мы еще не встретились со Злым Зайтаном, нам в любой момент надо быть к этому готовыми.

– Это я понимаю, – ответила девочка, – но разве можно подготовиться к тому, чего не знаешь?

– Может, немного передохнем? – предложила Кошка.

– Согласна, – ответила Женя, – где бы только найти подходящее местечко, здесь даже присесть негде, везде одни острые камни.

В одном месте они заметили нечто вроде небольшой лужайки, правда, вместо травы здесь рос неказистый серый мох.

– Слушай, а ты не заметила, что мы давно уже никого не встречаем? – спросила Женя, присаживаясь, – ни животных, ни птиц, ни насекомых.

– Действительно, – согласилась Лиза, – и цветов давно нет, и трава зачахла.

– Это еще не все, – заметила Женя, – мы даже не слышим их голосов, все умолкли.

– Значит, точно он близко, – сделала вывод Лиза.

– А где же все-таки находится этот вход в Колокольчиковый Колодец? – задумчиво спросила девочка.

– Ты имеешь в виду выход отсюда? – улыбнулась Лиза.

– Получается, что так, – ответила Женя, и внезапная догадка озарила ее, – слушай, Лиза, а где находится то место, куда мы попали, когда приземлились сразу после прыжка?

– Как где, – удивилась Кошка, – на Волшебном Лугу.

– Значит, там и есть обратный вход, это же логично.

– А я так не думаю, – возразила Лиза, – если бы все было так просто, то мы бы сразу и встретились со Злым Зайтаном, сразились с ним, и все. И можно было бы спокойно возвращаться назад.

– Ты права, – согласилась девочка, – не зря говорил мне папа, что путь нам предстоит нелегкий. Интересно, что сейчас там, на Земле?

– Наверное, не очень хорошие у них дела, – предположила Кошка.

– Почему ты так думаешь? – спросила Женя.

– Да потому что мы еще ничего не сделали, – ответила Лиза, – не одолели Злого Зайтана, и значит, Серые Срули по-прежнему очень активны, а я-то знаю, как они сильны, особенно, когда наступают целыми полчищами.

– Ой, Лиза, мне что-то не по себе. У нас остались еще какие-то волшебные предметы?

– Немного зернышек Мака-Макеевича, чуть-чуть волшебной пыльцы и Чудесное перышко Филина Филиппа, – ответила Лиза.

– А Камешек Речки-Быстрицы ты забыла? А Уголек Огненного Камня? А свою чудесную Белую Жемчужину?

– В самом деле, – вспомнила Лиза, – меня ведь даже наградили титулом «Отважная Кошка».

– Ну, ладно, отдохнули, пора и в путь, хотя теперь я даже не знаю, правильно ли мы идем. Как ты думаешь, Лизок?

– И я не знаю, – ответила Кошка.

Они поднялись и снова зашагали вперед, но им не пришлось долго думать, правильно ли они идут, потому что внезапно поднялся сильный ветер.

Он дул такими страшными порывами, что заставлял почти пригнуться к самой земле, вернее, к острым каменистым уступам, которые торчали со всех сторон как шипы или вражеские пики. К тому же, появилось множество обрывов. Малейшее неосторожное движение грозило им бедой, они могли не просто споткнуться и упасть, но сорваться в пропасть.

Женя подхватила Лизу на руки и даже привязала ее к себе платком, сделав у себя на животе что-то вроде кармана, чтобы руки были свободными. И это было очень кстати, потому что ей нужно было балансировать, чтобы не упасть.

Они шли целый день, и казалось, конца этому каменистому предгорью не будет никогда. Дороги не было, они просто шли вперед, как подсказывало им сердце. Острые уступы скал цеплялись за ноги, время от времени приходилось останавливаться, чтобы хоть немного отдышаться, а ветер все не унимался. Он начал стихать только тогда, когда предгорье кончилось, и вокруг них теперь дыбились громады Серых Скал, которые были так неприветливы и суровы, что на них даже не хотелось смотреть.

– Давай я теперь пойду сама, – сказала Лиза.

– Не надо, сиди, мне так спокойнее, – ответила девочка.

Но им надо было отдохнуть, потому что Женя окончательно выбилась из сил, хотя присесть было негде. Голые камни окружали их со всех сторон. Правда, спутницам было уже все равно, лишь бы присесть. Женя чуть ли не повалилась на жесткие камни и молча смотрела, как Лиза потягивает затекшую спину. Осмотревшись, она отошла за ближний выступ и стала махать Жене лапками.

– Что? Подойти к тебе? – крикнула она Кошке.

– Да, скорее, – ответила она.

– Смотри, что я нашла, – показала Лиза, когда Женя подошла к ней, – это же Береза.

– Странно, – удивилась Женя, – но откуда она здесь?

– Я, кажется, догадываюсь, – сказала Лиза, – наверное, это заколдованная Волшебная Страна.

– Правильно, – согласилась Женя, – а Береза эта, наверное, называется Покляпая, такое название я встречала в сказках.

– Я тоже слышала это слово, – заметила Лиза и добавила, – смотри, а она ведь плакучая, видишь, ветки у нее наклонились и висят, будто и правда, плачут.

– Только не плакучая, а повислая, – устало сказала девочка, – это иву называют плакучей, а березу – повислой.

– И откуда ты все знаешь, – удивилась Кошка и предложила, – вот и давай здесь отдохнем.

Путешественницы устроились прямо у корней Покляпой Березы, и Женя мгновенно уснула. Но Лиза, почти все время просидев за пазухой у девочки, почти не чувствовала усталости. Она стала потихоньку осматриваться и оглядывать окрестности. Ох, и невеселы же они были! Почти до самых небес, вернее, до того, что здесь было на месте небес, громоздились эти острые Серые Скалы. Ни единой травинки не виднелось на них, исчез даже серый мох. Правда, в отдельных местах торчали клочки черного мха, и откуда-то доносился неприятный гнилостный запах.

– Прямо какое-то царство зла, – подумала Лиза, – и повела носом. Она подумала о том, что неплохо было бы сейчас более внимательно осмотреть окрестности, но ей не хотелось оставлять Женю одну, ведь она спала, и мало ли, что могло случиться. Лиза благоразумно осталась на месте. Неприятный запах шел из места, что находилось где-то рядом с ними.

– Ладно, пусть сначала Женя поспит, – сказала она вслух и тоже прилегла, свернувшись клубком рядом с ней.

 

Встреча со Злым Зайтаном

Им недолго пришлось отдыхать, потому что снова поднялся ветер, видимо, в предгорье, которое они недавно миновали, опять бушевал ураган. Походило на то, что теперь он был еще более ужасным, чем тот, что они пережили. И хотя сюда ураган проникнуть не мог, потому что ему мешали эти серые громады, чувствовалось, как он свирепствует снаружи.

– Да, нам еще повезло, – сказала Лиза и стала будить Женю, потому что ей показалось, что из-под земли послышался какой-то гул.

– Вставай, Женя, вставай, кажется, сейчас что-то будет, – трясла она девочку за плечо, но та спала и ничего не слышала.

– Вставай, Женя, земля гудит под ногами, – сказала Лиза и даже громко мяукнула. Женя вскочила, ничего не понимая.

– Что случилось? – спросила она испуганно.

– Думаю, что-то надвигается, – ответила Кошка, – слышишь, за горами снова бушует ураган, и земля почему-то ужасно гудит.

В самом деле, откуда-то снизу раздавался сильный и монотонный гул.

– Такой случается иногда перед землетрясениями, – сказала девочка, – я читала об этом, это очень опасно.

– А мне сдается, дело тут в другом, – заметила Кошка.

– В чем? – спросила девочка.

– Пока ты спала, я прислушивалась и, уж извини за подробность, принюхивалась. И тут я слышу, запах идет какой-то мерзкий, только не пойму, откуда. Но тебя спящую мне оставлять не хотелось, мало ли что, вон ты как крепко спишь.

– Я просто утомилась, Лиза.

– Понятное дело, но я предлагаю сейчас обойти эту Березу, – сказала Кошка, – она какая-то странная, и здесь явно что-то не то.

– Давай, – согласилась Женя.

Они стали обходить Березу со всех сторон. И каково же было их удивление, когда с противоположной стороны они увидели вход, что вел под землю. Как раз оттуда и шел этот ужасающий запах.

– Никогда такого не слышала, – поморщилась Лиза.

– И правда, какое-то ужасное зловоние, – сказала Женя.

– Так, может быть, это и есть вход? – предположила Кошка.

– Конечно, Лиза, конечно! – закричала Женя, – мы нашли его с тобой!

– Значит, теперь встреча со Злым Зайтаном совсем близко, – подхватила Лиза.

– Что ж, я не боюсь его! – сказала девочка.

– И я тоже! – горячо воскликнула Отважная Кошка. Женя снова подхватила Лизу на руки и, как потом оказалось, кстати.

Ветер за горами становился все сильнее и сильнее, видимо, там творилось нечто невероятное. Но и рядом с ними картина стала меняться буквально на глазах.

Откуда-то вдруг раздался жуткий вой, и земля содрогнулась под ними. Казалось, на них со всех сторон теперь несся ужасающий шум, сквозь который даже не было слышно их голосов. Но зато им хорошо были слышны мысли друг друга, и думали они слаженно, потому что были дружны.

– Ах, спросить бы совета у кого-нибудь, – подумала Женя.

– Может, у Мака-Макеевича, – тут же мысленно подсказала ей Лиза.

– Точно, давай у него спросим, – ответила ей Женя и стала доставать маковое зернышко, но ветер был так силен, что едва она положила его на ладонь, как его подхватило и унесло куда-то безвозвратно. Но она все равно успела прокричать ему вслед свой вопрос:

В воздухе поднялась ужасная пыль, причем, такая, что все вокруг потемнело. И в этот момент Женя услышала голос Мака-Макеевича и стала повторять за ним то, что он говорил. Лиза мысленно повторяла эти слова вместе с ней.

Это было заклинание, которое им нужно было сейчас произнести, но тут голос Мака-Макеевича оборвался, потому что ветер все-таки унёс зернышко, хотя Женя и успела задать ему вопрос.

Теперь тьма стояла вокруг них почти непроглядная, не помогал даже волшебный фонарик Филина Филиппа, его крохотный огонек лишь едва мерцал.

И вдруг эту тьму время от времени стали пронзать какие-то оранжевые всполохи.

И в этих страшных оранжевых вспышках стала появляться чья-то безобразная рожа. Она кривлялась, гримасничала, меняла очертания, то вытягиваясь в длину, то расширяясь до безобразных размеров. Она то исчезала совсем, то появлялась снова в своем новом ужасном обличье. Потом картина стала еще более устрашающей.

Лиза сидела, уткнувшись мордочкой в живот Жени, ей было страшно взглянуть на все это из своего укрытия. Но она все-таки нашла в себе мужества и выглянула наружу. Увиденное поразило ее – над острыми скалами, по всей шири горизонта вспыхивали зловещие оранжевые вспышки, словно гигантские огненные шары, и в этом огне кривлялись безобразные фигуры. Трудно сказать, кто это был. Казалось, они танцевали свой безобразный танец или издевались над тем, кто мог это созерцать. Лиза посмотрела на Женю и поняла, что ей тоже очень страшно. Тогда она погладила ее лапкой и неожиданно для самой себя замурлыкала. Женя словно очнулась и взглянула на нее. Им показалось, что мужество вернулось к ним.

Ветер к тому времени стал утихать и вдруг утих совсем, словно и не было никакого урагана.

– Эй, – крикнула Женя, – я знаю, что это ты, Злой Зайтан! Покажись нам, если ты нас не боишься!

И вдруг в этой темноте раздался оглушительный, громоподобный хохот, от такого хохота им стало по-настоящему страшно. Женя и Лиза замерли от ужаса, но стояли, тесно прижавшись друг к другу.

Хохот все еще продолжался и продолжался, и казалось, ему не будет конца, но он закончился так же внезапно, как и начался.

Мгла стала рассеиваться, и из него стал вырисовываться как будто человеческий силуэт. Спустя мгновение они увидели рядом с собой незнакомца, который поразил их своей внешностью. Он был решительным и мужественным на вид, и очень красив, даже как-то невероятно или, как говорят, чертовски красив, черты лица его казались точеными, смуглая кожа отливала золотом, темные волосы развевались над головой, и только глаза светились недобрым огнем, хотя и были серо-голубого, даже скорее глубокого небесного цвета.

Он был в длинной оранжевой одежде, на которой горели и время от времени отрывались небольшие язычки пламени. Было такое ощущение, что перед ними человек, объятый пламенем. Он будто горел и не сгорал, и от него шел сильный жар, такой жар, что хотелось бежать прочь. Но Женя и Лиза стояли как вкопанные.

Они думали, что сейчас перед ними появится безобразное чудище и с удивлением смотрели на незнакомца, черты лица которого поражали этой неземной красотой. Ветер развевал его одежду, и язычки пламени продолжали падать на камни, но падая, они мгновенно гасли, оставляя на них черный мох.

– Так вот откуда здесь столько черного мха, – пронеслось в голове у Жени, и тут же услышала в ответ мысли Лизы:

– Это он.

Несколько мгновений они стояли друг напротив друга молча – девочка с кошкой на руках и падший ангел.

 

Странная беседа

Незнакомец в огненной одежде долго разглядывал эту странную девочку с белой кошкой на руках, потом присел прямо на воздух, но, как оказалось, он сел на невесть откуда взявшееся здесь глубокое кресло.

– Это я вас боюсь? – медленно произнес он.

– А кто вы? – спросила его Женя.

– А ты не догадалась? – спросил он, и от его плаща оторвались и упали рядом с ними несколько язычков пламени. Жене и Лизе стало почти невыносимо душно, но они не подали вида.

– Кажется, догадалась, – ответила она, – здравствуйте.

Человек в огненном оранжевом одеянии переменился в лице.

– Ты желаешь мне здоровья? – спросил он.

– У нас так принято приветствовать друг друга, – ответила Женя.

– Вот как? И что же, ты желаешь здоровья каждому встречному? – поинтересовался он.

– Нет, но когда встречаешь своего знакомого, то, конечно, здороваешься, – ответила девочка как можно спокойнее.

– Странная привычка, – сказал незнакомец, – и что же… ты не боишься меня?

– А чего вас бояться? – удивляясь собственной смелости, ответила Женя, – если вы сами от всех людей здесь прячетесь.

– Я живу по своим законам, – медленно произнес незнакомец в оранжевом плаще, – и эти законы установил я сам!

– Кому они нужны, если вам самому от них тошно? – неожиданно вступила в разговор Лиза.

– Ты… земная и смертная тварь, – сказал он, – я могу уничтожить тебя в мгновение ока, и ты еще смеешь мне перечить?

– Вы только и умеете уничтожать и крушить, – заступилась за Лизу Женя.

– Ты тоже смеешь меня судить? – спросил он.

– Я вас не сужу, – ответила она, – я просто смотрю на то, что вы сотворили со всеми людьми и с нашей Землей.

– И не только с Землей, – довольно ответил незнакомец и с досадой добавил, – но, увы, пока под мою власть отдана одна лишь Земля.

– Что значит отдана? – удивилась Женя, – кто может нашу Землю кому-то отдать?

– Ты что, ничего не знаешь? – удивился он.

– А что я должна знать? – в свою очередь спросила девочка.

– Тебя спасает то, что ты еще слишком мала, чтобы быть испорченной, – сказал незнакомец, – и твои знания слишком ничтожны.

– Не так уж и ничтожны, – смело сказала Женя, – вы знаете, к примеру, что такое компьютер, телевизор, ноутбук, смартфон или навигатор в автомобиле?

Незнакомец в оранжевом плаще засмеялся, и язычки пламени стали подрагивать. Жене показалось, что некоторые из них даже отрывались от него, но на их месте тут же появлялись другие, и почему-то испугалась этого.

– Почему вы смеетесь? – спросила она, – разве я сказала что-то смешное?

– Да, и ты даже не представляешь себе, насколько это смешно, – ответил он, – когда-то все это было у вас в голове.

– Как это? – искренне удивилась Женя.

– Я же говорю, что ты ничего не знаешь, – повторил он, – все это ваши костыли, жалкие костыли.

– Какие костыли? – спросила Женя, – что это значит?

– Ну, если ты хочешь со мной поговорить, давай поговорим, – сказал незнакомец, – присаживайтесь, и ты и твоя спутница.

Рядом с ним появились еще два кресла.

– Спасибо, – ответили они одновременно, усаживаясь в эти глубокие, мягкие кресла. После долгого перехода по жестким острым камням этого унылого предгорья им показалось настоящим счастьем посидеть теперь на чем-то мягком.

Незнакомец в оранжевом плаще поморщился.

– Мне неприятно то, что вы сейчас сказали.

– Почему? – удивилась девочка, – это же обычная благодарность.

– В том-то все и дело, – задумчиво сказал он, – ну, давайте знакомиться. Как зовут тебя и твою спутницу?

– Меня зовут Женя.

– А меня – Лиза, а вас?

– А меня зовут… впрочем, у меня много имен, – ответил незнакомец, – кто-то называет меня Бесом, кто-то – Дьяволом, кто-то – Шайтаном. Кому как нравится. Меня называли Люцифером, Азазелем, Мефистофелем, Вельзевулом, Асмодеем, просто Сатаною. А сейчас меня зовут Злым Зайтаном, – ответил он, – но и это не настоящее мое имя.

– А как же вас зовут на самом деле? – искренне удивилась Женя.

– Денница, – ответил он и почему-то вздохнул, – Ангел Света.

– Как Денница? – снова удивилась Женя, – это же… что-то я об этом читала… кажется, у Пушкина… Как там, сейчас вспомню, вот.

– Это Пушкин, – подсказал незнакомец.

– Откуда вы знаете? – удивилась девочка.

– Как же мне его не знать? – ответил он, – я даже прочитаю тебе следующие строчки.

– А я еще знаю про Денницу, – сказала Женя, – вот, например.

Незнакомец подхватил:

– Вы тоже это знаете? – удивилась девочка.

– Да, это Лермонтов, – сказал он, – который, как видишь, мне тоже хорошо знаком.

– Откуда вы так хорошо знаете их творчество? – удивилась Женя, – меня-то мама гоняет, а вас кто?

Злой Зайтан даже поперхнулся от такого вопроса. Его явно обескураживала такая непосредственность, и он даже не нашелся, что ответить на этот вопрос. Помолчав, он сказал:

– Видишь ли, я и многое другое знаю, и могу тебе еще кое-кого прочитать, если тебе так интересен разговор о Деннице. Угадай, кто это написал?

– Не знаю, – честно призналась девочка.

– Это любимый поэт твоей мамы – Некрасов, – бесстрастно сказал он.

– Откуда вы знаете, кто ее любимый поэт? – снова удивилась Женя.

Злой Зайтан ничего не ответил на этот вопрос, лишь усмехнулся недобро.

– А если у вас такое красивое имя – почему же вы такой? – неожиданно спросила девочка, – я же знаю, что денница – это то ли солнце, то ли утренняя заря, но в любом случае это что-то хорошее и светлое. Даже само слово денница от слова – день, а день – светлое время суток. Да вы послушайте, как оно звучит музыкально – день-день-день, даже напоминает звук колокольчика – динь-динь-динь.

Незнакомец слушал ее молча, не перебивая, а потом неожиданно исчез.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила Женя Лизу. Та отрицательно покачала головой.

– И я тоже ничего не понимаю.

– А куда он вообще делся? – спросила Лиза.

– Бог его знает, как говорит наша мама, – ответила Женя.

В ту же секунду над Серыми Скалами раздался страшный крик, больше похожий на вой раненого зверя, он был пугающе страшным, и даже хотелось броситься на помощь тому, кто так отчаянно кричал.

– Что это? – спросила Лиза.

Но им никто не ответил, лишь в тишине над Серыми Скалами все несся и несся этот страшный крик. Когда же он стих, тишина казалась такой же оглушительной.

 

Откровения Злого Зайтана

– Послушай, – сказала Лиза, – это, наверное, кричал он. Ты как думаешь?

Не успела Женя ответить Лизе на ее вопрос, как перед ними как ни в чем не бывало появился Злой Зайтан. Он по-прежнему сидел в глубоком кресле, причем так, словно никуда и не исчезал.

– Удобно ли вам сидеть? – спросил он.

– Да, да, спасибо, – снова в один голос повторили они.

– Я просил не произносить при мне этого слова, – нахмурился Злой Зайтан.

– Хорошо, мы постараемся вас не огорчать, – заверила его Женя, – но скажите, как же вас лучше называть – Злым Зайтаном или Денницей?

– Как угодно, – бросил он.

– Мне, конечно, приятнее называть вас Денницей, чтобы лишний раз не произносить слова «злой».

– Называй как угодно, – повторил он, – я не вижу большой разницы между Денницей и Зайтаном, это не меняет сути. Вечно вы, люди, цепляетесь к каким-то мелочам и ничего не значащим символам. Это тоже ваши костыли, даже слово «злой» зачем-то добавили к моему имени.

– Да о каких костылях вы все время толкуете? – спросила Женя.

– Те, что ты назвала – телевизор, компьютер, смартфон и прочая дребедень – вот это и есть ваши костыли, потому что сами уже ничего не умеете. А раньше вы всем этим владели в совершенстве, – ответил Злой Зайтан.

– Объясните нам это, пожалуйста, – попросила девочка.

– Ну, вот видишь, я же говорил, что ты ничего не знаешь. Раньше ты жила на Земле… – начал он.

– Я и сейчас там живу, – перебила его Женя.

– Нехорошо перебивать старших, – резко оборвал он ее, – а уж я-то тебя определенно постарше буду.

– Простите ради Бога, – сказала девочка и увидела, как он снова нахмурился.

– Не надо просить прощения, тем более, ради… – он осекся, но тут же продолжил, – ты лучше слушай и запоминай то, что я скажу. Сейчас ты находишься в моих руках, и я могу уничтожить тебя так, что после тебя не останется не то что пыли – тебя вообще забудут на твоей Земле, и я сотру память всех, кто тебя когда-либо знал.

– А как же мои родители? – бесстрашно спросила Женя.

– Что мне твои родители? – недобро усмехнулся он, – что мне вообще чьи-то родители, если я своего собственного родителя не послушал?

– Зачем же вы меня пугаете? – спросила Женя, – вы просто пользуетесь сейчас своей властью, вот и все. Вы вообще сейчас поступаете как наша учительница по математике, она всегда у нас так делает – запугивает всех, чтобы ее еще больше боялись. И потому у нас ее никто не любит.

– Я не пугаю, – ответил он хмуро, – я сразу делаю то, что задумал.

– Все равно вы как наша математичка, – повторила Женя.

Злой Зайтан взглянул на нее с недоумением.

– Ты не любишь математику? – спросил он.

– Не совсем, – ответила Женя, – просто мне не везет на хороших учителей по математике. Они все у нас какие-то злые.

– Странно, – сказал Злой Зайтан, – ведь математика – обратная сторона поэзии, это две составляющие великой Гармонии Мира.

– Ой, как непонятно вы говорите, – сказала девочка, – как это математика может быть связана со стихами?

– Очень просто, – ответил он, – как тьма и свет, просто вы тоже забыли об этом.

– Все равно непонятно, – сказала Женя.

– Да-а-а, – протянул Злой Зайтан, – нынешнее невежество поражает меня самого. Не знать таких элементарных вещей и при этом кичиться какими-то знаниями о мире.

– Я не кичусь, – обиженно сказала Женя.

– Может, ты все еще думаешь, что вы и произошли от обезьяны? – спросил он насмешливо.

– Нас так учат в школе, – ответила Женя.

– Кто? – воскликнул он, – кто вас учит этому в школе? Кто вообще смеет этому учить!

– Как кто, – обиженно сказала девочка, – наши учителя.

– Вот потому они и попадают потом ко мне, – весело сказал Злой Зайтан, – да ты не обижайся.

– Я и не обижаюсь, – ответила Женя, – просто если вы знаете больше, то не надо смеяться над тем, кто этого не знает, а вы смеетесь!

– Разве? – удивился он, – да ничуть!

– Тем более что вы взрослый, – снова сказала девочка, – вы же старше меня.

– Определенно, – согласился Злой Зайтан и заговорил уже более спокойным и даже миролюбивым тоном, – ты ведь для чего-то покинула Землю, верно? И сделала это добровольно, потому что хотела попасть в Волшебную Страну, и ты сюда попала. Ты уже знаешь, что эта так называемая Волшебная Страна – сколок жизни, что когда-то, в очень далекую, как вам кажется, старину, царила на Земле.

– Да, мы увидели зверей и птиц, что свободно разговаривают с нами! Поняли, что можно общаться при помощи мысли! – воскликнула девочка.

– А какая красивая здесь природа! Чистый воздух, прозрачная вода! – добавила Лиза.

– И все друг другу помогают! И все друг друга любят! – восторженно сказала Женя.

– Ради меня, не произносите этого слова, – поморщился Злой Зайтан.

– Какого слова? – удивилась Женя.

– О придуманной вами любви, – раздраженно ответил он, – все это приторно и фальшиво.

– Я с вами не согласна, – ответила Женя, – и я бы даже с вами поспорила, но я пока об этом еще мало что знаю. Но мне кажется, любовь – это что-то очень хорошее и радостное.

– Мы отвлеклись, – перебил он ее, – то, что тебя здесь удивило, и что вы назвали Волшебной Страной – лишь ничтожная часть того, что было когда-то на Земле. Все люди умели общаться посредством мысли – им не нужен был телефон. Они могли видеть друг друга на любом расстоянии – и не только на крохотной Земле, но и путешествуя по Древу Миров. Они видели друг друга, находясь в разных Галактиках, и не нуждались в вашем нынешнем телевизоре или в каком-то жалком ноутбуке. А когда они всего этого лишились, они попытались это вернуть, но у них ничего не получилось. И тогда они вынуждены были заново все создавать, но не знали, как и придумали лишь эту жалкую замену – телефон, телевизор, самолет и твой любимый мобильник.

– Но… – хотела, было, что-то вставить девочка, однако Злой Зайтан перебил ее:

– Молчи, человек! – грозно воскликнул он. – Сейчас вы называете это технической цивилизацией, а я называю это костылями. Но если вы всего этого так желаете, все это скоро действительно будет у вас в голове, и вы все, до единого будете у меня на крючке. Цивилизация не в том, чтобы все подростки ходили с мобильниками и гордились тем, у кого круче. И не в том, чтобы вы общались при помощи этих ужасающих чатов, цивилизация должна быть в голове! Сейчас вы теряете свое время, идете в агентство, покупаете билет, тратите деньги, садитесь в самолет и несколько часов проводите в полете. И все эти несколько часов вы трясетесь от страха, потому что с вами может случиться что угодно – может упасть самолет, появиться бандиты, пожелавшие этот самолет угнать или взорвать, и вам страшно. И разве этот самолет – не костыли? Раньше вы путешествовали куда пожелаете, и вы были свободны и счастливы.

Женя молчала, придавленная правдивостью этих слов. Они ведь тоже с подружками хвастались своими мобильниками, так же чатились в интернете, и думали, что все это современно и стильно.

– Что молчишь? – спросил Злой Зайтан, – удивлена?

– Да, – тихо ответила Женя, – очень.

– И я тоже, – поддакнула Лиза.

– Между прочим, животные ближе стоят к Природе, чем люди, хотя и они много лишены.

– А кто их этого лишил? – спросила Женя, – или они лишились этого сами? По своей вине?

– Страшный вопрос ты задаешь мне, бесстрашная девочка, – сказал Злой Зайтан.

– Да нет, я не бесстрашная, – возразила Женя, – на самом деле я большая трусиха. Знаете, как мы вас сначала испугались!

– Да? – удивился Злой Зайтан и засмеялся. Язычки пламени на его оранжевой одежде затрепетали, и некоторые стали отрываться от плаща. Они падали крохотными огненными кусочками, но тут же гасли на серых камнях. На них дохнуло страшным жаром. Женя и Лиза стали даже обмахиваться.

– Что, жарко рядом с адским-то огнем? – спросил он.

– Почему он адский? – поинтересовалась Женя.

– А каким же он может быть в моих руках? Ты вообще отдаешь себе отчет, с кем ты разговариваешь и о чем? – усмехнулся Злой Зайтан.

– Конечно, – ответила девочка, – с самим Злым Зайтаном.

– Но я ведь не сказочный персонаж, который в конце произведения становится добрым, – снова усмехнулся он, – я зло и порождение зла, я тьма и друг этой тьмы, и другим я никогда не стану.

– Но я сама хотела встретиться с вами, – сказала Женя.

– Хотела? – удивился он, – зачем? Люди боятся меня, они знают, что я им строю страшные козни, я их убиваю, я их подталкиваю к болезням и безумию, я мешаю им жить, хотя… в своих бедах они всегда виноваты сами.

– Я хотела с вами поговорить, – ответила девочка.

– Поговорить? Со мной? О чем?

– О многом. О Серых Срулях, о Колокольчиковом Колодце, о том, как плохо сейчас живется на Земле, – горячо заговорила девочка.

– Да, любопытные вопросы ты мне задаешь, но давай сначала вернемся с тобой к твоему первому вопросу. Ты спросила, кто лишил людей их способностей или они лишились их по собственной вине. Так вот, отвечаю тебе, что это целиком была их вина.

– А почему? – спросила она.

– А потому, что я нашел в них то, за что смог зацепиться, – ответил Злой Зайтан.

– А при чем здесь вы? – снова спросила девочка.

– Видишь ли, я рожден был на свет, как я уже говорил, солнечным Денницей, чистым и светлым ангелом, созданием света. Я был самым способным у своего Создателя и потому он мне дал такое имя. А я, глядя на своего отца, захотел такой же власти, как у него. Я подумал – он силен и всемогущ, но я – его детище, я его сын, и значит, я сам могу быть таким же. Я возмутился против него, я стал ему перечить и во всем идти наперекор. Мне тоже захотелось создавать миры и управлять ими, захотелось строить звезды и планеты и царствовать на них. И не только на них – всюду. Мне нравилась моя собственная дерзость и, как мне казалось, мой творческий полет. Я упивался собственной силой, могуществом, властью. Я любовался собой и тем, что я делаю, и тогда я сказал отцу – все, теперь я тебе не подчиняюсь, я сам буду строить свои миры и дальше – такие, какие захочу. Я сам гений творчества.

Злой Зайтан замолчал, и было видно, что его взволновала собственная речь. Некоторое время он молчал, и странной была эта картина. Среди голых Серых Скал, тут и там торчащими острыми уступами, зияющими черными расселинами, сидели трое – этот страшный незнакомец в оранжевом одеянии, вполне современная девочка в джинсах и куртке и белая кошка.

Что за время текло вокруг них? И текло ли оно вообще или, может, остановило свой неустанный бег и замерло?

Что это была за эпоха? Что за местность окружала их? Где она находится на карте? И на каких картах ее искать? Где вообще все это происходило?

Скорбно молчали унылые серые горы, терпеливо молчала каменистая земля под ногами, и даже черный мох, покрывающий эту землю, словно язвами, хранил недоброе молчание. Молчало все вокруг.

– А кто был ваш отец? – вдруг нарушила это молчание девочка.

От удивления Злой Зайтан высоко поднял свои красивые брови, такие брови в народе называют соболиными.

– Как? Ты не знаешь этого?

– Я, наверное, вообще мало еще что знаю, вы в этом правы, – смутившись, ответила девочка.

– Моим отцом был тот, кто потом стал моим врагом, – ответил Злой Зайтан.

– Так кто же это? – снова спросила она.

Злой Зайтан заметался, он явно был обескуражен этим простым вопросом, он не знал, как на него ответить. Он даже вскочил с кресла и от такого сильного возбуждения поднялся в воздух и стал носиться над ними как вихрь. Его оранжевое платье металось, снизу оно напоминало горящий факел или огненное перистое облако, которое то резко поднималось ввысь, то стрелой летело вниз, а то снова взмывало высоко-высоко, гораздо выше острых Серых Скал.

– Что это с ним? – спросила Лиза.

– Сама не пойму, – ответила Женя, – ты знаешь, а мне его даже почему-то жалко. Он не может ответить на такой простой вопрос, а еще говорит, что хотел создавать миры.

– И мне тоже его жалко, – тихо сказала Лиза, – хотя его не надо жалеть.

– Я понимаю, – кивнула девочка.

В ту же секунду горящий факел оказался рядом с ними.

– Что с вами? – спросила Женя, – вам плохо?

– Что? – переспросил он, – мне плохо? Да, наверное, мне плохо.

– Мы можем вам чем-то помочь? – поинтересовалась девочка.

– О, прекратите так говорить, ради меня прекратите, – почти простонал Злой Зайтан.

– А почему вы так чудно говорите – ради меня, а мы всегда говорим – ради Бога.

– О, прекратите эту пытку… – снова простонал Злой Зайтан, – я никогда не произношу его имени.

– Чьего имени-то? – не поняла Женя, – Бога, что ли?

Они увидели, как Злой Зайтан дернулся всем телом.

– Так это и есть ваш отец? – пораженно спросила она.

– Да, это и есть мой отец, – ответил он сокрушенно и почему-то устало.

– Так это что получается? – удивлялась Женя все больше, – все это не выдумка, не фантазия, не сказка? А я-то думала, что все это придумали сами люди, и что это старый-престарый миф.

– Нет, это все чистейшая правда, – ответил Злой Зайтан, – только вы многого не знаете и потому все исказили, и добавили своего, человеческого. Да, это мой отец, и это ему я стал дерзить и перечить.

– А разве это хорошо? – высказала сомнение Женя, – мама говорит, что это невоспитанность. Когда я начинаю грубить маме или папе, они меня наказывают.

– Так и меня отец наказал, – ответил Злой Зайтан.

– Да? – удивилась девочка, – даже вас? А как?

– Он прогнал меня прочь.

– Ой, как страшно, – сочувственно сказала Женя и всплеснула руками, – я бы, наверное, умерла с горя, если бы меня прогнали мама с папой.

– А я бессмертен, – ответил Злой Зайтан.

– Да? – протянула Женя, – а как это?

– Ты и этого не знаешь, хотя раньше все люди были как… – тут он замялся, а потом продолжил, – в общем, они могли жить сколько угодно. Хотели – жили, а хотели – умирали.

– А разве кому-то хотелось умирать самому? – удивилась девочка.

– Это был обычный переход на другой виток спирали Мироздания, – ответил он сухо.

– Я ничего не поняла, – призналась девочка, – вы сказали, что раньше смерти не было, так, что ли?

– Ее и сейчас нет, – ответил он, – вернее, есть, но то, что вы называете этим словом, тот же самый переход, только теперь ваш жизненный цикл значительно сокращен. И не без моего участия, между прочим, хотя… я уже говорил, что во многом виноваты вы сами. Мне просто было за что зацепиться.

– Ой, как непонятно вы говорите, – заметила Женя, – как жаль, что мне так мало лет, и я не все еще могу понять.

– А сколько тебе лет? – спросил Злой Зайтан.

– Четырнадцать, – ответила она.

– Ты ошибаешься, – возразил он, – тебе гораздо больше.

– Да нет, – теперь возразила ему она, – мне четырнадцать лет.

– Ты не поняла меня, – остановил ее Злой Зайтан, – ты живешь не в первый раз, ты уже умирала и рождалась, и твоя нынешняя жизнь лишь продолжение цепочки, все той же спирали Мироздания. И потому сейчас тебе… впрочем, не хочу считать, да дело и не в этом. Но что тебе не четырнадцать лет, это уж точно, поверь мне.

– А почему я этого не помню? – спросила Женя.

– Интересный вопрос, – ответил он, – в том-то и дело, что вы все забыли. Если раньше вы все это помнили и даже использовали опыт предшествующих жизней, то теперь напрочь лишены этого. И потому каждое ваше рождение для вас внове, вам надо начинать все сначала, ваше сознание – tabula rasa.

– Что, что? – не поняла девочка.

– Да это по латыни, – ответил Злой Зайтан, – tabula rasa – то есть чистая доска, где все стерто, вот вам и приходится начинать все с чистого листа. Потому вы за одну жизнь так мало успеваете, да еще тратите время на пустяки и безделье. А тут еще я подсовываю вам разные соблазны, – в общем, получается, то, что надо.

– Как интересно! – воскликнула Женя, – значит, если бы мы помнили, то мы могли бы использовать знания, что получили в прежних жизнях? И нам не надо было бы тратить время на изучение того, что мы уже когда-то учили?

– Все верно, – ответил он, – по сути, каждую свою жизнь вы тратите на бесконечное изучение букваря и каких-то элементарных основ, почти не продвигаясь вперед. А если вы и делаете какие-то открытия, то это, как правило, ценой невероятных усилий и подвижнического труда.

– А можно вернуть те способности? – спросила девочка.

– Можно, – ответил он.

– А как?

– Придет время – вспомните, – ответил Злой Зайтан неохотно.

– А скажите, сколько лет моей маме? – спросила Женя.

– И ей не одна сотня, а то и тысяча лет, – ответил он.

– А почему же она такая молодая? – хитро спросила его девочка.

– Оболочка-то у нее новая, – обронил Злой Зайтан странную фразу.

– Какая оболочка? – спросила Женя.

– Ту, которую вы называете телом, – ответил он.

– Ой, как интересно! – воскликнула девочка, – и папе тоже не одна тысяча лет?

– И папе тоже, – устало ответил он.

– А вашему отцу сколько лет? – неожиданно спросила его Женя.

– Сколько лет моему отцу? – растерянно переспросил Злой Зайтан, – он… вечен… он просто всегда был… и всегда будет…

– Как это всегда? – удивилась Женя, – его ведь тоже кто-то родил.

– Он сам все родил! – закричал на нее Злой Зайтан.

– Вы просто не знаете ответ на этот вопрос, потому и злитесь на меня, – спокойно сказала девочка.

– Да ты понимаешь, что ты спрашиваешь? Ты соображаешь, о ком ты говоришь? Ты отдаешь себе отчет, на кого замахнулась?

– И ни на кого я не замахивалась, – обиженно поджала губы Женя, – я просто спросила, сколько лет вашему отцу и кто его родил, а вы не ответили, вот и все. И даже закричали. А между прочим, моя мама всегда говорит папе, когда тот сердится: «Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав».

Злой Зайтан опять взлетел над ними, рассыпая вокруг себя язычки пламени. На этот раз он поднялся так высоко, что его огненное облако скрылось за острыми вершинами гор.

 

В ожидании

– Куда это он? – недоуменно спросила Лиза.

– Не знаю, – ответила Женя, – он рассердился. А что такого я у него спросила.

– Я тоже этого не поняла, – согласилась с ней Лиза.

– Если он когда-то поссорился со своим отцом, пусть придет к нему и попросит прощения, так ведь? – сказала Женя.

– Конечно, – согласно кивнула Кошка, – когда ты чего-нибудь натворишь, ты тоже всегда сначала дуешься, а потом приходишь к маме, и она тебя прощает, и даже по головке гладит.

– А сама-то… сама…. – сказала Женя.

– Что сама? – спросила Лиза и даже стала нервно бить хвостом.

– Помнишь, когда мы в первый раз взяли тебя с собой в машину, – напомнила Женя, – ты ужасно испугалась и от страха… даже надула маме на юбку.

– Зачем ты мне это напоминаешь, мне неприятно и стыдно, – попыталась обидеться Лиза.

– Не обижайся, Лизок, я просто говорю, что мама тебя даже ругать не стала.

– Она поняла, что у меня стресс, – сказала Лиза.

– Ладно, это был стресс, а когда ты порвала занавеску, помнишь?

– И что? – спросила Лиза и стала бить хвостом еще сильнее.

– Мама тоже тебя не особенно ругала, – сказала Женя, – потому что она тебя любит. И не нервничай, пожалуйста, я тебя тоже очень люблю.

Она обняла Лизу и поцеловала ее в лобик.

– Да я знаю, – ответила довольная Лиза.

– Вот я и говорю, – продолжала Женя, – и если Злой Зайтан тоже что-то натворил, пусть придет к отцу и попросит у него прощения, правда ведь?

– Конечно, – согласилась Лиза.

– Пусть даже он натворил много всяких гадостей, но я, например, знаю по себе – лучше сразу признаться. Помнишь, как я в прошлом году двойку по математике получила и хотела скрыть это от родителей, взяла и порвала дневник и засунула его в парту, а дома сказала, что его потеряла. Так потом кто-то его нашел и подбросил под дверь, и мама его нашла. Ой, что мне тогда было!

– Я помню, – сказала Лиза.

– И все равно, – продолжала Женя, – ругать ругали, но ведь простили же!

– Потому что они тебя тоже любят, – заверила ее Лиза, и они громко захохотали.

– Слушай, – сказала Лиза, – а куда он улетел? И что мы здесь сидим?

– Не знаю, – ответила Женя, – я вообще не знаю, что нам теперь делать. Но наверное, он вернется, ведь мы даже не попрощались. А вообще, надо ему посоветовать сходить к отцу и все рассказать.

– Но ведь он же его прогнал, – сказала Лиза.

– Ну и что? Все равно простит, – сказала девочка, – не может не простить, ведь он отец, хоть и сам Бог. Только мама говорит, если просить прощения, то надо это делать искренне, честно и больше не повторять своих ошибок.

– Конечно, – согласилась Лиза, – я вот, например, больше на занавесках не висну, хотя иногда так хочется.

И наши путешественницы снова залились хохотом.

– И вообще, нам, между прочим, не мешало бы уже и перекусить, – мечтательно сказала Лиза, – сейчас бы того молочка из Молочной Реки.

– Или кисельку ягодного, – так же мечтательно произнесла девочка, – а где нам взять еду?

– Может, у Мака-Макеевича спросим, у тебя ведь еще остались зернышки?

– Остались, – обрадовалась Женя, и тут же достала крохотный мешочек. Она положила на ладошку одно зернышко и произнесла заклинание.

И в этот момент они услышали голос Мака-Макеевича, который посоветовал им проглотить по одному маковому зернышку, и оно насытит их и напоит. Подруги так и сделали. Насытившись, они решили отдохнуть и уснули в этих мягких креслах блаженным и чистым сном. А Злой Зайтан все не появлялся.

 

Гнев Злого Зайтана

Невесело было в эту пору в Серых Скалах. Злой Зайтан, раздраженный последними событиями, был вне себя от гнева. Он неистовствовал. Его огненный плащ развевался по ветру, и языки адского пламени сыпались повсюду, сея злобу и ненависть и оставляя на камнях куски черного мха. И его гнев тут же отражался в земном мире.

В это время на Земле люди переставали понимать друг друга и никак не могли найти общий язык, они начинали ссориться и затевали кровопролития. Где-то взрывались бомбы, падали самолеты, рушились дома. Преступники совершали свои ужасные злодеяния, жены изменяли мужьям, а мужья женам, дети грубили родителям, братья обманывали друг друга, сестры злословили, а матери бросали своих детей. Ложь и бесчестие царили на Земле, словно здесь никогда не было других времен.

Даже в Природе творилось нечто невероятное – горели леса, высыхали реки, вулканы изливали свою смертоносную лаву, в горах начинались обвалы, снежные лавины уничтожали все на своем пути, оползни разрушали постройки, ураганы с корнем вырывали вековые деревья, а гигантские цунами всей своей мощью обрушивались на берег, унося в океанские просторы человеческие жизни.

А над Серыми Скалами летал в дикой злобе тот, кто мог бы все это исправить, если бы захотел, но он не только не думал исправлять, он все увеличивал и увеличивал свои злодеяния.

Он летал, ослепленный ядом собственной ненависти, и ярость, словно безумие, сотрясала его.

– Зачем они пришли сюда? Что им понадобилось в этой Волшебной Стране? Они хотят вернуть на Землю Вечную Весну? Я не позволю им этого! Я не отдам им то, что завоевал с таким трудом! Что это за странные люди – встречаясь, они желают друг другу здоровья! А сами при этом ненавидят друг друга и тайно завидуют. И они еще посмели меня упрекнуть в том, что я прячусь от всех! И это говорят мне те, кто даже не знает о том, что я – владыка Земли! Да, я – владыка Земли! И Земля – моя, и они – мои! Жалкие, ничтожные людишки, которые не верят в бессмертие собственной души и потому проводят свою жизнь в подленьком страхе. Они гордятся своими техническими достижениями, не понимая, что есть взлеты духа. Они кичатся знанием каких-то новых, искусственных слов, а не помнят, что когда-то умели летать, читать мысли, передвигаться на огромные расстояния. Они не знают, что сами были когда-то как…

Ах… не могу я произнести этого слова… не могу…

Глупые, ничтожные людишки! Они спросили меня, кто мой отец. Они даже не осознают до конца, кто мой отец, а ведь когда-то они действительно были как боги!

– О-о-о! – дико закричал Злой Зайтан, – я произнес это слово! Я впервые за много тысячелетий назвал его по имени! О, мой отец! Неужели ты никогда не вернешь меня в свое лоно? Неужели ты не поможешь мне снова стать Денницей? Ведь ты создал мир для любви! А я предал эту любовь, и предаю ее сейчас, и буду предавать ее завтра!

Но зато я знаю, что такое настоящая Божественная Любовь! Я видел, как с ее помощью мой отец создавал мир!

А что понимают в ней люди? Они говорят о любви, ничего в ней не понимая. Это я любил своего отца и потому хотел быть на него похожим во всем, ведь дети должны идти дальше своих родителей! Значит, мое желание быть таким как отец и даже превзойти его – закономерно. Но он… не понял меня, он наказал меня, он изгнал меня! Меня – своего самого способного ангела, свое лучшее творение! Но ничего, я еще силен! Я все еще силен! И я еще докажу, что могу творить свои миры!

И он начал с новой яростью осыпать Серые Скалы язычками своего адского пламени, и куски черного мха, словно обугленные головешки покрывали внизу все вокруг.

– Я сейчас разнесу этих двоих! – закричал он, – я не оставлю от них даже пыли!

И он начал снижаться вниз. И тут он услышал смех.

– Что такое? – удивился Злой Зайтан, – чему они радуются? Как они могут радоваться здесь, в моих владениях?

Потом он услышал их разговор… о себе самом.

– Что? Они говорят обо мне? Они меня жалеют? Они мне сострадают? О, безумные земные твари!

Злой Зайтан снова взмыл над Серыми Скалами и летал еще долго, то сотрясая их своим громоподобным хохотом, то диким ревом, то безмолвно проносясь над их унылыми вершинами и осыпая все внизу искрами собственной злобы. И наконец, он решил спуститься вниз, чтобы разобраться с этими незваными гостьями, которые знали его настоящее имя.

 

Разговор о литературе и не только

Спустившись ниже, он увидел, что они блаженно спали там, где он их оставил – в креслах среди Серых Скал. Злой Зайтан бесшумно приземлился, но Лиза открыла глаза.

– Вы спите? – спросил он.

– Нет, что вы, мы уже выспались, спасибо, – ответила она.

– Вы опять за свое? – гневно спросил он.

– Ой, извините, вырвалось по привычке, – сказала Лиза. В это время проснулась и Женя.

– Как хорошо мы отдохнули, – сказала она, – а где вы были? Мы вас ждали, ждали, а вас все нет и нет. У вас были дела, да?

– Да, у меня были дела, – ответил Злой Зайтан.

– Наверное, какие-то неприятности? – участливо спросила девочка.

– У меня их не бывает, – злобно ответил он.

– А мне кажется, у вас неприятности, – сказала Женя, – потому что когда папа приходит таким с работы, мама сразу спрашивает его, что у него случилось? И папа говорит, что у него неприятности. У них там в банке вечно что-то происходит, одно время он даже хотел оттуда уходить, но остался, потому что он там получает, как говорит мама, неплохие деньги.

– Деньги? – усмехнулся Злой Зайтан, – вы так любите деньги. Вы все любите деньги, и даже гораздо больше, чем людей. Вот к ним у вас настоящая любовь.

– О ком это вы? – удивилась Женя.

– О людях, которые любят деньги, – уточнил он.

– Вы так это сказали, будто все люди ужасно жадные, – сказала Женя.

– А ты не жадная? – спросил он.

– Не знаю, – ответила она, – конечно, хорошо, когда мне родители дают деньги. Я могу на них купить, сколько хочу, мороженого, жвачки, газировки, но при чем здесь жадность?

– И ты не хочешь, чтобы у тебя было море этой газировки? – спросил он, сузив свои красивые серо-голубые глаза.

– Наверное, хочу, – ответила девочка.

– А мороженого с целый дом? – продолжал допытываться Злой Зайтан.

– Хорошо бы, – улыбнулась Женя.

– А жвачки вагон? – снова задал свой хитрый вопрос Злой Зайтан.

– Ой, не знаю, – ответила девочка, – но наверное, мне бы все это быстро надоело, потому что на Новый год у меня всегда бывает много сладких подарков, я сначала их ем, а потом уже не могу все это видеть, и сама всех угощаю.

– Но деньги дают возможность все это иметь не только на Новый год, – лукаво заметил Злой Зайтан.

– Конечно, с деньгами хорошо, я понимаю, – сказала Женя, – знаете, как сейчас трудно жить.

– Это как? – удивился он.

– Ой, ну что вы, не знаете, что ли? – в свою очередь удивилась девочка, – мы как пойдем с мамой в магазин, так сразу все деньги там и оставим. Знаете, какие у нас цены, ужас!

– В самом деле? – спросил Злой Зайтан.

– Да, и не только на продукты, но и на все остальное. Я же слышу, о чем говорят взрослые, и как все возмущаются. Квартирная плата, все эти коммунальные услуги, свет, газ, телефон! А ведь еще и носить что-то нужно, а мне так хочется то новые джинсы, то новую кофточку, то сапожки, надо же за модой следить, а так все дорого. Вот потому папа и работает день и ночь, а мама пишет свои книги.

– Ну, и что, она стала от этого известной и богатой? – усмехнулся он.

– А знаете, как трудно найти сейчас толкового издателя! – воскликнула Женя.

– Это почему же? – удивился он, – по-моему, как раз сейчас с этим проблем нет.

– Проблем-то нет, но только сейчас все больше в ходу «пипы», – со знанием дела ответила она.

– Это что еще за зверь такой? – снова удивился он.

– Мама говорит, что издательство договаривается с каким-то писателем, и он работает под заказ. Они его раскручивают, а он знай себе строчит всякую ерунду. Это и называется персональный издательский проект, что и значит «пип».

– В самом деле, чудно, – согласился Злой Зайтан – раньше, бывало, дело обстояло по-другому.

– А как? – поинтересовалась она, – мама тоже говорит, что до революции в России талантливому сочинителю легче было пробиться, потому что среди самих издателей тоже было много талантливых людей, а сейчас везде одни коммерсанты.

– Твоя мама права, – согласился Злой Зайтан.

– Правда? – обрадовалась Женя, – вы тоже так считаете? Ой, я обязательно ей скажу об этом!

– Всенепременно, – заметил он.

– А еще мама говорит, – продолжала Женя, – что сам уровень культуры и образования тогда был гораздо выше, чем сейчас.

– И это верно, – кивнул в ответ Злой Зайтан, – сейчас он у вас совсем никуда.

– Вот и папа так считает, – продолжала девочка, – он говорит, дипломы все заимели, а знания получить не потрудились. И все норовят в писатели податься, как будто это такая легкая профессия.

– Совсем не легкая, – согласился Злой Зайтан, – вот потому-то мы раньше договорчик и подписывали с писателем, и уж как у нас от века водится, кровью. Кто на это шел, получал от жизни все – славу, почет, деньги.

– И что, все известные писатели подписывали с вами такие договоры? – спросила удивленная девочка.

– Если бы…. – досадливо ответил Злой Зайтан, – среди вашего брата много крепких орешков попадается – насмерть стоят, кто взашей гонит, кто говорит, что не моего ума это дело, а недавно нашлись и такие, кто пытается меня на путь истинный наставить, – и Злой Зайтан засмеялся и посмотрел на нее со значением и добавил, – какой наив!

– А может, просто честность? – задала ему вопрос Женя, – они не хотят вашей помощи и всего добиваются сами.

– И многого такие добились? – насмешливо спросил он, – что они имеют? Долги, неопубликованные рукописи и безвестность? Глупая девчонка, если бы ты знала список тех, кто мне служит! Я ведь и с нынешними сочинителями весьма успешно работаю.

– Мама с вами ни за что работать не будет, – убежденно сказала Женя.

– Это еще почему? – спросил он, – или ей не нужны слава, почет и деньги?

– Нужны, но только у нее принципы, – гордо ответила девочка.

Злой Зайтан развеселился.

– Я видел многих, и прекрасно знаю, что все эти принципы – ничто по сравнению с тем, что я предлагаю. Ты хоть понимаешь, о чем я говорю?

– Зачем вы одинаково обо всех судите, – возмутилась Женя, – вы не знаете мою маму, она считает, что литература – очень серьезное дело, и что писатель несет ответственность за каждое слово.

– Правильно считает, – сказал он.

– Но ведь издатели смотрят сейчас на книгу как на товар, который им надо продать. Вы даже представить себе не можете, как нам трудно! – с жаром воскликнула Женя.

– Почему не могу? – усмехнулся он, – я тоже кое о чем наслышан.

– Вы что, знаете кого-нибудь из издателей? – спросила Женя.

– Очень даже многих, – подтвердил он.

– Тогда вы со мной, наверное, согласитесь, – сказала девочка, – мама говорит, что почти все они требуют один экшн.

– А это что такое? – спросил Злой Зайтан.

– А говорите, что все знаете, – удивилась Женя, – это такой модный стиль в литературе, там не должно быть никаких лирических отступлений и никаких размышлений, один сюжет, и все.

– Разве это плохо, если есть сюжет? – спросил он.

– Не знаю, – ответила девочка, – хорошо, конечно, даже нужно, но мне нравятся лирические отступления Гоголя.

– Ты и Гоголя знаешь? – удивился он, – откуда?

– Как это откуда? – искренне удивилась Женя, – из школьной программы, мы его изучаем, и я уже прочитала его «Мертвые души». У меня же мама по образованию филолог, вот она меня и гоняет.

– То-то я думаю, откуда это ты и Пушкина знаешь, и Лермонтова, и Некрасова, – заметил Злой Зайтан.

– Да, родители у меня строгие, они вообще считают, что человек обязательно должен получить хорошее образование, а знаете, сколько оно стоит? Девчонки говорят, что сейчас везде одни взятки, вот какой ужас!

– Что ты говоришь? – недобро усмехнулся он.

– Да, а где на все деньги взять? А ведь еще и отдохнуть хочется, куда-нибудь поехать. Вот сейчас лето, а я сижу дома, скучаю, мама меня одну никуда не отпускает, а у папы отпуска еще нет.

– Да, – согласился Злой Зайтан, – в самом деле, трудно вам живется.

– Трудно, – подтвердила девочка, – но все равно хорошо, у меня есть папа, мама и Лиза, которых я очень люблю.

– А сейчас что пишет твоя мама? – поинтересовался Злой Зайтан.

– Она хочет написать о наших приключениях, вот, – с гордостью сказала Женя.

– Чтобы и эта рукопись точно так же лежала в столе? – язвительно спросил он.

– Ой, ну зачем вы так говорите? Папа считает, что человек должен быть настроен на позитив.

– А хочешь, я скажу, что ожидает эту рукопись? – предложил он.

– Конечно, мне это интересно, – ответила девочка, – но лучше не надо.

– Тогда может быть, вам помочь? – хитро предложил он свои услуги.

– Спасибо, – строго ответила Женя, – но мы справимся сами.

– Да ты не бойся, я ничего делать не буду, – успокоил он ее, хотя и поморщился от ее последних слов, – я просто скажу, что будет дальше. Твоя мама напишет эту книгу, потом отдаст ее издателю, но этот издатель ее не одобрит, потому что он как раз из моих прислужников, а уж он-то прекрасно знает, что можно издавать, а что нет. А потом…

– Ой, не надо мне больше ничего говорить, – попросила Женя и повторила, – мы справимся сами.

– Ишь, какая гордая, – едко заметил Злой Зайтан, – что ж, как хочешь, сами так сами.

– Да, – ответила девочка, – у нас вообще дружная семья, и папа, между прочим, во всем помогает маме, а она – ему.

– Значит, ты счастливый человек? – спросил он.

– Наверное, – ответила девочка, – а вы?

– Что… я? – настороженно спросил Злой Зайтан.

– Вы – счастливый человек? – повторила Женя свой вопрос.

– А я не человек, – ответил он резко.

– Как это? – удивилась она, – а кто же? Ах, да, вы же – ангел, и вас породил сам Бог!

– Замолчи, девочка! – грозно и мрачно сказал он.

– Извините, – сказала Женя, – я понимаю, вам тяжело об этом говорить. Но вы знаете, пока вы тут отлучались по делам, мы с Лизой поговорили и решили, что вам просто нужно попросить у него прощения.

– У кого? – сверкнул глазами Злой Зайтан.

– У своего отца, у кого же еще, – ответила девочка, – он, хоть и выгнал вас из дома, но он же все равно вас любит и, наверное, ждет.

– Моим домом тогда был весь мир! – желчно сказал Злой Зайтан.

– Я не понимаю, как это – весь мир? Объясните нам, пожалуйста, – попросила Женя.

– Не только Земля, на которой вы живете, но и многое другое.

– А что еще?

– Весь мир, все галактики, все солнца Вселенной, все звезды и планеты, все огромное пространство, созданное моим отцом, было моим домом. Но меня прогнали прочь, оставив в мое распоряжение одну лишь Землю, да и ту не всю, а лишь ее нижний мир. Ты думаешь, что такое ад? Это и есть царство, созданное мною.

– Да, я слышала об этом, – сказала девочка, – но говорят, там очень страшно.

– Кто говорит? – спросила он мрачно.

– Люди, – ответила Женя, – и я сама где-то читала об этом.

– Правильно говорят, – сказал Злой Зайтан, – но только они всего не знают. Они даже представить себе не могут, как ужасен мир, который создал я. Получилось, что я не создал, а разрушил то, что имел, ведь мир, которым я владел раньше, был по-настоящему прекрасен! Вокруг меня звенели и пели метеоры, ты знаешь, как они поют, когда пролетают мимо! А как шелестят кометы своими хвостами! Но разве ты тоже можешь это понять? Да и никто из людей этого не понимает. Они даже не знают, что звезды переговариваются друг с другом, а я понимал их звездный язык! Я слышал их удивительные диалоги, короткие реплики, нежные признания друг другу и даже иногда разговаривал с ними сам! Я носился тогда по мировому пространству в восторге и радости, и сам иногда бросался пригоршнями крохотных звезд, они рассыпались и озаряли небосвод разноцветным фейерверком. Все планеты были мне знакомы, как свои пять пальцев, и я часто путешествовал от одной планеты к другой. А потом я всего этого был лишен! Всего! Сразу! А ты спрашиваешь, каким был мой дом.

– Как красиво вы рассказываете! – восхитилась Женя.

– Красиво? – переспросил он, – возможно. Но ты, наверное, забыла, что я все-таки был создан ангелом Света и потому могу понять и оценить, что такое настоящая красота!

Злой Зайтан вздохнул и опустил голову.

– Я ведь даже внешне тогда был другим, – продолжил он.

– А мы с Лизой заметили, что вы даже сейчас красивы, – сказала девочка.

– Я был гораздо красивее, – заметил он, – моя кожа была не смуглой, как сейчас, а сияюще-белой. Мои волосы были не темными, а светло-золотыми и тоже сияли, словно солнечная корона над головой.

– А глаза? – спросила Лиза, – они изменились?

– Нет, – ответил он, – вот только глаза мои остались прежними, хотя в них появился совсем иной блеск. Но что теперь об этом говорить?

И он снова тяжело вздохнул.

– А что это за Древо Миров, о котором вы сказали? – спросила Женя, заметив, что Злой Зайтан опечален.

– Это аллегория пространства, – ответил он, – дело в том, что все миры, все галактики соединены между собой. Они нанизаны друг на друга, как древесные кольца, но не линейно, а по спирали. Это очень просто.

– Да я бы не сказала, – заметила Женя.

– Просто, – повторил Злой Зайтан, – когда-то все люди могли свободно путешествовать по мировому пространству, они легко перемещались где им было угодно.

– А как случилось, что они разучились это делать? – спросила девочка.

– Я уже сказал, что отец прогнал меня от себя, и мне была отдана Земля, вот я и стал упражняться, как мне было угодно.

– И потому здесь появились Серые Срули? – спросила Женя.

– Да, это мои прислужники, – заметил Злой Зайтан, – хотя они жалкие создания, льстивые, угодливые и отвратительные даже мне самому.

– Но они очень сильны, – воскликнула Лиза.

– Видел я твою битву с ними, – устало сказал он.

– Как? Вы знаете об этом? – удивилась Лиза.

– Чего я только не знаю, – усмехнулся Злой Зайтан, – и даже то, как вы общались с муравьиными семьями, как потом прилетела Золотая Стрекоза Злата, как вы ездили на Уржинское озеро к Филину Филиппу, и как потом с родителями происходило нечто, на ваш взгляд, странное. Знаю, что сосед Куропаткин превратился в птицу, а другого соседа, Дениса Таратайкина якобы обвели вокруг пальца какие-то мошенники, а ваши жадные соседи Жадовские купили тридцать крысиных хвостов вместо шуб, а потом строили дом, но попали в другой дом – в сумасшедший. Все это я знаю лучше вас.

– Потому что все это – ваши проделки? – спросила Женя.

– Мои, – ответил Злой Зайтан, – и моих прислужников.

– А зачем вам все это надо? – удивилась Женя.

– Надо же чем-то жить, – ответил он, – скучно мне, тоскливо, тошно, вот я и развлекаюсь. И потом, я всегда говорю, что люди наказывают себя сами – своими пороками. И сами выбирают свой путь.

– Может, вы хотели сказать, свою судьбу? – спросила Лиза, – я часто слышу от Жениной мамы это слово.

– Я не люблю этого слова, – усмехнулся в ответ он.

– Скажите, Злой Зайтан, – спросила Женя, – а почему вы не любите так много разных слов – «спасибо», «любовь» и даже такое простое слово «судьба»?

Злой Зайтан снова поморщился.

– Потом… потом объясню вам это, – досадливо ответил он.

– А почему не сейчас? – осторожно спросила девочка.

– Потому что я устал от ваших вопросов, – ответил Злой Зайтан и действительно устало опустил голову на грудь и затих.

Женя и Лиза переглянулись и одновременно подумали, что он уснул.

– Пусть поспит, – тихо сказала Женя, – ему тоже нужно отдохнуть. Мама говорит, что на злые дела гораздо больше уходит сил, чем на добрые, потому злые люди и старятся быстро.

– Тише ты сама, а то проснется, – прошептала Лиза, – он чуткий, как я, все слышит.

Женя еле сдержалась, чтобы не засмеяться.

– Лиза, ты соображаешь, что говоришь? – сдавленным шепотом спросила она.

– А что? – невозмутимо спросила та, – да у меня слух будь здоров!

– Знаю, – ответила Женя, – но давай лучше помолчим и дадим ему поспать.

– Давай, – согласилась Кошка, и обе погрузились в свои думы, и думы эти были о родном доме, по которому они уже так сильно соскучились.

Тихо было в эти минуты среди Серых Скал, никаких звуков не раздавалось во всей округе. Молчал Злой Зайтан, погрузившись в свой странный сон. Молчали и наши юные героини.

 

Продолжение разговора

Совершенно непонятно, сколько прошло времени, как Злой Зайтан уснул, да и существовало ли здесь время вообще? Женя и Лиза этого не знали, они сами дремали, убаюканные собственными раздумьями о доме. И вдруг они услышали бодрый голос Злого Зайтана.

– Просыпайтесь, – сказал он, – вы достаточно отдохнули.

Женя и Лиза открыли глаза.

– Так это вы захотели отдохнуть, – удивленно сказала Лиза.

– Разве? – в свою очередь удивился он.

– Конечно, – подтвердила Женя, – вы даже из-за усталости не стали объяснять нам, почему не любите некоторые слова.

– Да, я действительно немного устал от ваших вопросов, – сказал он.

– Ой, простите нас ради… – и тут Женя примолкла, не желая вновь раздосадовать Злого Зайтана.

– Да ладно уж, что примолкла, договаривай, – сказал он ей, – я и сам сегодня произнес его имя. Впервые за много тысячелетий… А это что-нибудь да значит… И слова эти я не люблю по той же причине, что они напоминают мне об отце. Когда вы говорите «спасибо» – вы говорите «спаси тебя…»

– Бог! – воскликнула девочка.

– Когда вы говорите «судьба» – вы говорите «суд… – тут Злой Зайтан снова замялся, но потом все-таки договорил, – … Бога».

– Как это понять? – удивилась Женя, – значит, судьба – это суд Бога?

– Именно так, – подтвердил он.

– Вот это да, а я и не знала! – воскликнула она, – хорошо, а чем вам не угодила любовь?

– Тем и не угодила, – ответил Злой Зайтан, – самим фактом своего существования. Вместо любви мне во всем видится обман, фальшь и притворство. Разве вы сами не видите, на чем построены отношения людей, если не всех, то во всяком случае, многих? На этом самом обмане, и только на обмане. Или вы со мной не согласны? Или вы знаете много счастливых пар? Может быть, вам нужны примеры? Далеко ходить не надо, вспомните своего нового соседа с неприятной фамилией Струпьев.

– Леонида Семеновича? – спросила Женя.

– Именно, – кивнул Злой Зайтан, – человек расстался с женой, которая увезла от него за тысячу верст его детей, он не растерялся и тут же, прошу прощения за пикантную подробность, подвалил к вашей соседке Жадовской, но совсем не ради любви. Все ради денег, ради выгоды, ради того, чтобы урвать жирный кусок. Но вы думаете, ему достанется чужое добро? Уж я как-нибудь об этом позабочусь. А вы думаете, его супруга Нонна, та, что от него сбежала с детьми, была с ним честна? Как бы не так, уж я-то это знаю наверняка. Впрочем, вам это еще знать рано, но это так, к слову пришлось, а вы говорите, любовь. Правда, это слово подразумевает не только любовь между мужчиной и женщиной.

– А что еще? – заинтересованно спросила Женя.

– Любовь, прежде всего, возвышенное и светлое чувство, – продолжил свою пылкую речь Злой Зайтан, – это чем, ради чего и для чего, собственно, и был создан моим отцом весь этот огромный мир. Это сила взаимного притяжения, которую вы потом назвали гравитацией. Это сила созидающая, творческая, творящая, рождающая! Это сила великого и могущественного бога Рода, которого вы потом назвали примитивным Эротом, подразумевая лишь чувственную страсть.

– Вы так хорошо говорите, – восхитилась девочка, – но мне многое действительно еще трудно понять. Но я правильно поняла, что мир создан любовью?

– Да, – просто ответил он.

– И для любви? – уточнила она.

– Да, – кивнул он в ответ.

– Это было давно? – поинтересовалась девочка.

– По вашим меркам – давно, – ответил Злой Зайтан.

– А по вашим? – снова спросила Женя.

– Время выдумано вами, – сказал он.

– Как это? – удивилась девочка.

– Очень просто, – ответил он.

– Его разве нет? – спросила Женя.

– Оно есть, но оно движется не линейно, – уточнил Злой Зайтан.

– А как? – у Жени округлились глаза.

– По кругу, вернее, по спирали, замыкающейся на самой себе.

– Как же мне все это запомнить? – вздохнула девочка.

– Зачем тебе это? – спросил Злой Зайтан.

– Чтобы потом все рассказать людям, – ответила она.

– Им вряд ли это нужно, они озабочены другими проблемами, – заметил Злой Зайтан, – им лень взглянуть на небо, поинтересоваться, что там, в его высокой глубине, они перестали быть философами и поэтами.

– Зря вы так обо всех думаете, – заметила Женя, – и зря считаете, что они сами во всем виноваты.

– Зато ты слишком хорошо думаешь о людях, – сказал Злой Зайтан, – а они далеко не совершенны, хотя мой отец и создал их совершенными.

– В людях совсем не было недостатков? – удивилась девочка.

– Вот странные вы все же, люди, – воскликнул Злой Зайтан, – вас создал мой отец! Всевышний Бог! Творец Вселенной! Создатель Миров! А вы еще сомневаетесь в том, что он создал вас совершенными! Неужели вы до сих пор думаете, что он мог создать вас с какими-то недостатками? И что он мог допустить какие-то ошибки или изъяны? Да он создал вас совершенными, потому что по-другому не мог! Люди изначально были идеальными и гармоничными творениями, но я сбил их с пути! Я!

– А зачем? – спросила Лиза.

– Я придумал и нашел в них эти изъяны.

– А папа говорит, что в людях надо всегда видеть только хорошее, тогда и жить будет легче, – заметила девочка, – и он даже ругает нас с мамой, когда мы говорим о чьих-то недостатках.

– Но они сами охотно идут по этому порочному пути! Сами! – воскликнул Злой Зайтан, – им это нравится! Хочешь, я покажу тебе истинное лицо людей, лицо мира? Ты убедишься в том, что это так.

 

Лицо мира

Не успела Женя ответить, как исчезли Серые Скалы, и перед их глазами, словно на экране гигантского монитора или телевизора, стали возникать различные картины. Сначала они увидели множество незнакомых людей, и все они вели себя безобразно. Они пили, курили, строили гримасы и, утопая в табачном дыму и пьяном угаре, что-то не могли поделить друг с другом. Они громко кричали, ссорились, дрались, угрожающе расходились в стороны и снова наскакивали друг на друга с кулаками. Кто-то из них плакал, кто-то пьяный валялся в грязи, а кто-то падал, истекая кровью. Зрелище было страшным.

А затем появились знакомые лица – перед ними промелькнула печальная история Дениса Таратайкина, потом появились унылые лица супругов Жадовских, доктора Струпьева, сержанта Стружкина и даже оскал господина Бесковича из магазина «Золотой телец».

– Так это же Бескович! – воскликнула Женя.

– Он самый, – ответил Злой Зайтан.

– Так это все-таки ваши проделки? – разочарованно сказала Женя, – хотя я сразу догадалась об этом.

– Да, ты догадливая, – мрачно ответил он, – поняла, в чем дело, хотя твоих родителей я еще долго дурачил.

– Трактором и ноутбуком, деревней Бесовка, пропавшими грибами? – спросила Женя.

– Да-да, и этим тоже, – ответил он.

– Заберите свой ноутбук, не нужен он нам, – обиженно сказала Женя.

– Да при чем здесь ноутбук? – заметил он, – я просто показал вам, как легко можно попасть на мою удочку, и как играючи я завладеваю сознанием людей, даже тех, кто, казалось бы, живет вполне добродетельно. И даже тех, кто меня не признает и со мной борется!

– Зачем же вам это нужно? – спросила Лиза.

– Я просто показал вам, как силен я и как управляемы вы, – ответил Злой Зайтан, – потому что у каждого человека есть свои слабые места, а это как раз то, что позволяет мне поймать их на крючок. Знаете, как меня издавна называют люди?

– Как? – спросила она.

– Ловцом душ! – с вызовом ответил он.

– Я не понимаю, – заметила Женя, – а зачем вам ловить их на этот крючок? Неужели вам больше нечем заняться?

– Да ты, кажется, действительно ничего не поняла, – злобно ответил он, – самое интересное, что может быть на свете – изучать душу человека. Вот где все перепутано и перемешано, порой, как в настоящем адском котле! О! Вот где Вселенная! Вот где простор для моего творчества!

– Вы хотите сказать, для ваших козней? – спросила Женя.

– То, что ты называешь моими кознями – всего лишь следствие ваших пороков, – мрачно ответил Злой Зайтан.

– Но если вам так интересно изучать душу человека, – сказала Женя, – почему вам не помочь им избавиться от недостатков?

– А зачем? – засмеялся он, – мне так легче манипулировать вами! Но уже скоро я буду управлять вами абсолютно.

– Вы уже говорили об этом, – сказала Женя, – но я не поняла, что это значит.

– А тебе и не надо это понимать, – ответил он, – все это давно уже делается на Земле моими прислужниками, они называют это дурацким словом «чипизация».

– А что это такое?

– Это – мой пульт управления людьми, всеми, каждым из вас, этакая кнопочка в голове, чтобы было тебе понятно.

– А зачем вам это нужно? – искренне удивилась Женя.

– Чтобы у них не было ни сил, ни желания сопротивляться мне, – мрачно ответил Злой Зайтан, – ведь они ничтожны. Ты, помнится, говорила, что хотела встретиться со мной, но зачем? Уж не затем ли, чтобы стать адвокатом всех этих людей?

Злой Зайтан кивнул на гигантский экран, и он исчез, словно его и не было, и снова их окружали голые Серые Скалы.

– Да, я хотела поговорить с вами или даже, если будет нужно… сразиться, – ответила девочка.

– Сразиться? – переспросил Злой Зайтан, – ты? Со мной?

– Да, потому что вы загородили Колокольчиковый Колодец, а это – сейчас единственный вход в Волшебную Страну. Вы мешаете жителям Волшебной Страны помогать людям в борьбе со злом, и потому его расплодилось на Земле так много, люди сами уже не справляются.

– А зачем таким людям жить на Земле вообще? – воскликнул он, – зачем им отравлять атмосферу Земли своими гнилыми мыслями? Ты ведь сама только что видела достаточно убедительные картины их порочности.

– Но это же вы заманили их в сети, – сказала Женя, – вы сами сталкиваете их с доброго пути, и для этого поселили на Земле Серых Срулей.

– Ах, вот в чем дело, – усмехнулся Злой Зайтан, – ты снова об этом. Запомни, девочка, Серые Срули – слабые существа. Они сильны лишь потому, что видят, как добрые люди, устав от зла и власти тьмы, равнодушно от них отворачиваются и таким образом сами попустительствуют им. И вообще, Серые Срули – это следствие, а причина – это…

– Вы, – смело ответила девочка, – об этом мне говорили Филин Филипп и Мак-Макеевич.

– Может быть, – уклончиво ответил Злой Зайтан, – но я добавлю – и сами люди.

– А как их победить? – задала ему вопрос девочка. – Я должна это узнать.

– Серых Срулей? – переспросил он, – они полностью в моей власти.

– Значит, вас просто можно попросить? – спросила Женя.

– Меня?.. Попросить?.. – удивился он, – о чем? О том, чтобы я уничтожил Серых Срулей – моих помощников? Да ты понимаешь, о чем ты просишь? Получается, что ты просишь меня уступить вам, ослабить свои позиции, которые мне достались с таким трудом и отдать вам то, что я завоевал? Для чего же я тогда положил на все это столько сил? Ведь это духовное банкротство.

– Но ведь вы же все-таки Денница, – сказала Женя, – а мама говорит, что имя – это судьба. И значит, сейчас вы живете не так, как вам положено.

Злой Зайтан уже не усмехался, ничему не удивлялся и даже не взлетал над Серыми Скалами. Он устало сидел, слушая эту странную девочку и удивляясь лишь самому себе, как это он до сих пор не уничтожил ее, а вместе с ней и эту белую кошку, что так уютно устроилась в его кресле. Они же находятся в его руках, и достаточно было его… даже не движения, а одной лишь мысли, желания, намерения – и они бы исчезли, рассыпались в прах, растворились в воздухе, став его мельчайшими частицами.

Но он продолжал сидеть и разговаривать с ними, хотя это ему порядком надоело, и он как будто стал даже уставать.

Чего они хотят от него? Зачем они явились? Как не побоялись вообще показаться ему на глаза?

– Я хотела вас спросить, – снова сказала девочка, – вы не пробовали с кем-нибудь подружиться, а то вы совсем один, разве вам не скучно? У вас есть, конечно, прислужники, но это же не друзья! И они – не добрые, а вы, мне кажется, не очень злой, просто вы… только вы не обижайтесь, вы больше… изображаете из себя злого и даже не хотите попробовать быть добрым. Знаете, у меня в детстве была игрушка – маленькая собачка, и она могла лаять. Однажды к нам пришли гости со своим малышом, и ему так понравилась эта собачка, что он не хотел ее оставлять и стал плакать. А мама мне сказала, чтобы я отдала ему эту собачку, хотя мне было ее ужасно жалко, потому что я ее тоже любила. Но я все равно ее отдала, и знаете, как он обрадовался и заулыбался. И мне почему-то даже стало необидно, вот.

– Так что ты от меня хочешь? – недоуменно спросил Злой Зайтан, – чтобы я тоже подарил кому-нибудь такую собачку?

– При чем тут эта собачка, – всплеснула руками Женя, – просто я привела пример, как приятно делать другим что-то хорошее. Нам Филин Филипп рассказывал о вас и тоже, между прочим, говорил, что вы когда-то были добрым и светлым ангелом.

– Да? Он, в самом деле, так говорил? – спросил Злой Зайтан, – и почему-то нахмурился. Женя хотела продолжить свою речь и открыла рот, но он жестом остановил ее.

– Неужели на Земле еще помнят о моем светлом прошлом? – медленно произнес он.

– Конечно, – без тени сомнения ответила девочка, – вот я и не пойму, неужели вам самому приятно быть таким злым и таким мрачным? Я читала, что от злости человек быстро стареет, и у него появляется много морщин. Вы же не хотите, наверное, быстро постареть?

Злой Зайтан просто молчал. А девочка между тем продолжала.

– А из-за вас, между прочим, люди не могут вернуть на Землю Вечную Весну, из-за вас не могут вспомнить великий Закон Прави, нам говорил об этом Спорыш-папа.

– Зачем вам жить по этому закону, если людям больше нравится бесчестие и ложь, – сказал он, – ты же видела, как они хорошо себя чувствуют, обманывая друг друга.

– Не все, – возразила девочка, – мама говорит, что хороших людей все равно больше, и что добро обязательно перевесит зло.

– А может быть, им лучше просто находиться в равновесии? – спросил он.

– Не знаю, – призналась Женя, – мне это еще очень трудно понять, но Филин Филипп говорил, что зло можно уничтожить только…

– Злом? – спросил Злой Зайтан.

– Нет.

– Добром? – снова спросил он.

– Да нет же… он сказал, что в наших силах только ослаблять его и уменьшать его количество на Земле.

– А ты не думаешь, что оно так же необходимо на Земле, как и добро? И что это – такая же составляющая единого целого, как день и ночь, свет и тень, лето и зима. Ты занимаешься музыкой и знаешь, что из семи нот нельзя выкинуть ни одной – гармония рухнет. Из цветовой палитры тоже нельзя выкинуть ни одного оттенка, верно? Палитра обеднеет. И точно так же из мира человеческих чувств нельзя выкинуть ни одного, потому что все это – составляющие гармонии. Природа добра и зла намного сложнее, девочка.

– Ой, точно такие же слова говорил и Филин Филипп, – воскликнула Женя, – правда, я не совсем это поняла.

– Значит, он достаточно мудрый, – ответил Злой Зайтан.

– Да, он удивительно мудрая птица, – воскликнула Лиза, доселе молчавшая.

– И вы бы, наверное, с ним подружились, – добавила Женя.

– Если бы встали на путь раскаяния, – заключила Лиза.

– Что? – воскликнул Злой Зайтан и неожиданно замолчал.

Женя и Лиза переглянулись.

– Дайте мне подумать, – вдруг сказал он, – я сейчас оставлю вас ненадолго, хорошо? – и он снова исчез, как и в прошлый раз, оставив их в растерянности и недоумении.

 

Смятение злодея

– Ты знаешь, – сказала Женя, – мне кажется, он несчастный че…

– Он не человек, – добавила Лиза, – но он действительно несчастный, видишь, как он мечется. Если бы у него на душе было спокойно, он сидел бы сейчас с нами и беседовал на какие-нибудь приятные темы.

– Я тоже так думаю, – согласилась девочка.

– И никуда бы от нас не сбегал, – заключила Лиза.

– Ты думаешь, он от нас сбегает? – спросила девочка.

– Не знаю, – сказала Лиза, – но я думаю, он от себя бежит, я же вижу, как ему тошно. Смотри, вон он! Опять летит к нам.

Они увидели, как над Серыми Скалами появился яркий оранжевый факел, он становился все ближе и ближе, пока не превратился в Злого Зайтана. Выглядел он измученным.

– Так что же мне с вами делать? – спросил вдруг Злой Зайтан.

– А что вы собираетесь с нами делать? – спросила Лиза, – вы бы с собой разобрались, вон у вас какой усталый вид.

Он взглянул на нее гневно, но было видно, что это лишь по привычке, потому что выглядел он действительно изможденным.

– Мне надо полумать, – ответил он.

– А что тут думать, – снова сказала Лиза, – вы лучше освободите Колокольчиковый Колодец, а то теперь к нему даже никто не ходит.

– Потому что все боятся, – добавила Женя.

– А там, между прочим, самая вкусная вода, – заметила Лиза.

– Да, да, да, – подтвердила Женя, – около нашей дачи семь родников, но почему-то все ходят к нашему колодцу, вернее, ходили.

– И зачем только вы пугаете людей? – сказала Лиза и взмахнула хвостом.

– Там даже колокольчики все завяли, – вздохнула девочка.

– И Серые Срули развелись в огромном количестве, особенно в саду, около малины, – добавила Лиза и взмахнула хвостом еще сильнее.

Злой Зайтан продолжал молчать.

– Ну, что вы молчите? – спросила его девочка.

– Я устал, – ответил он.

– А вы отдохните, – сказала Женя, – конечно, вы взрослый, у вас дела, но вы поспите, а мы вас посторожим.

Злой Зайтан тихо, почти беззвучно и бессильно засмеялся, он уже ничего не понимал, что происходит.

– Зато вы, я вижу, как будто взбодрились, – сказал он.

– Да нет, – ответила Лиза, – мы тоже утомились.

– Да и домой уже хочется, – добавила Женя, – я по маме соскучилась и по папе.

– Мне этого не понять, – заметил он и помрачнел.

– А знаете, Злой Зайтан, – обратилась к нему Женя, – когда я дома размышляла, о чем буду с вами говорить, то уже тогда мысленно с вами разговаривала. И я почему-то думала, что вам станет стыдно. И мне так хотелось предложить вам сделать для людей что-нибудь хорошее. Я представляла, что вы освободите Колокольчиковый Колодец, а потом уйдете к себе домой, спрячетесь где-нибудь далеко-далеко и будете долго думать о своей жизни. И когда-нибудь вы все поймете. И снова станете светлым ангелом.

Злой Зайтан молчал.

– А напоследок я хотела сказать вам, – продолжила Женя, – Злой Зайтан, вспомните, пожалуйста, кто вы на самом деле. А вы мне скажете:

– Я – бес, – повторил за ней Злой Зайтан.

– Нет, а я вам скажу по-другому, вы – ангел. И станьте им снова.

– А я так не скажу, – ответил он, – я боюсь искупления.

– Тогда вы себе сделаете очень плохо, потому что вы снова будете один, и вас никто и никогда не будет любить. И между прочим, мой папа говорит, когда человек совершает ошибку – это полбеды, а когда он ее осознает и не исправляет – это уже беда.

– Мое искупление – это миллионы лет… – обронил он и замолчал, а Женя продолжала:

– Вот вы прочитали нам стихи Некрасова, повторите их, пожалуйста, снова.

– Зачем?

– Надо, – ответила Женя.

– Понравились? – мрачно спросил он, но строчки все же повторил.

– Вот, видите, – сказала Женя, – денница у Некрасова золотая, и когда она всходит на небосвод, то даже разгоняет мрак. А вы это мрак создаете.

– Я не создаю мрак, – зло ответил Злой Зайтан, – я разрушаю свет, разве ты не чувствуешь разницы?

– Тогда зачем вы разрушаете свет? – спросила Женя, – и зачем сгущаете этот мрак? Вы же нарушаете закон Природы и делаете не то, что вам велено.

– Кем велено? – вспыхнул Злой Зайтан, и он именно вспыхнул, потому что язычки пламени заколыхались с новой силой и даже как будто стали разгораться в огромное пламя. Жене и Лизе стало невыносимо жарко около него, они стали обмахиваться, но это не помогало. Пламя разгоралось все сильнее и сильнее, превращаясь в гигантский пожар. Через секунду злодей поднялся в воздух, резко взмыл вверх, и уже оттуда до них донеслось:

– Я свободен! Сво-бо-де-е-ен!

– Да я просто хотела сказать, что вы Денница! – крикнула ему вслед Женя. Но Злой Зайтан умчался куда-то вдаль, оставив своих собеседниц одних.

– Ну, вот, он опять улетел, – вздохнула Лиза, – а нам-то что делать?

– Я даже не знаю, – ответила Женя, – но мне уже хочется домой.

– И мне, – согласилась Лиза, – но только когда он вернется?

– Интересно, сколько дней мы уже здесь? – спросила девочка, – два, три, может неделю?

– Дня три, наверное, – предположила Лиза, – уж никак не больше.

– Давай его позовем, – предложила Женя.

– Давай, – согласилась Лиза, и они вместе стали его звать: «Ден-ни-ца-а-а!».

Впервые за многие и многие века в этих местах раздался громкий человеческий голос, и впервые за многие тысячелетия здесь прозвучало его настоящее имя.

Словно колокольчики звенели их молодые голоса в этой мертвой тишине над унылыми Серыми Скалами день-день-день или динь-динь-динь. Странным эхом отзывались они далеко в горах, уносились в зловещее каменистое предгорье, поднимались над вершинами и таяли где-то в бездонной выси, где сейчас носился в смятении и страдании вечный злодей и вечный мученик Злой Зайтан, в прошлом – Солнечный Денница.

Он летал и летал над серыми утесами и все ронял свои огненные языки на землю, и не было ему ни успокоения, ни радости.

 

Мост из Радуги

Когда же Злой Зайтан решил вновь опуститься, он повернул назад и помчался туда, где оставил своих собеседниц. И тут ему почудилось, будто он слышит свое имя.

– Что такое? – спросил он самого себя, – или я и впрямь схожу с ума от своего одиночества?

Но голоса звучали все более и более явственно.

– Неужели я действительно слышу свое имя, свое настоящее имя? Разве это возможно? Но кто это зовет меня?

А голоса звучали все ближе.

– Неужели я кому-нибудь понадобился? Не как Злой Зайтан, не как темная сила и владыка преисподней, а просто так? Как… Денница?

Вдруг Злой Зайтан понял, что это его зовут те, кого еще недавно он собирался уничтожить, эти странные гостьи.

– Значит, мир действительно еще помнит меня как создание света, – снова подумал он и мягко опустился около них.

– Ну, наконец-то, – сказала Женя, – а мы уж думали, что вы совсем нас покинули.

– Разве это не является вашей мечтой? – язвительно спросил он.

– Ой, и правда, – спохватилась она, – но нет, теперь у нас будет другая мечта.

– Какая же? – поинтересовался Злой Зайтан, – уж не о моем ли раскаянии вы будете мечтать? Спешу вас уверить, что это пустая затея.

– Да нет, – ответила она, – вы хотя бы поговорите с отцом.

– Я ничего вам не обещаю, – сухо ответил Злой Зайтан, – и ничего не требую от вас. Я согласен оставить Колокольчиковый Колодец, и вы можете вернуться на Землю, я не буду вам чинить препятствия. Но только ради… ради меня не рассказывайте пока никому о том, о чем мы с вами беседовали.

– И даже родителям? – удивилась Женя.

– И даже родителям, – ответил Злой Зайтан, – и его красивое лицо исказила гримаса страдания, – прежде всего родителям.

– Почему?

– Мне надо о многом подумать, – сказал он, – но я дам вам знак.

– Какой? – испуганно спросила Лиза, – у нас на даче снова появятся Серые Срули?

– Не волнуйся, – ответил Злой Зайтан, – я позабочусь о том, чтобы они вас беспокоили как можно меньше.

– Так вы их уничтожите? – с восторгом спросила Лиза.

– Нет, они мне еще нужны, – ответил Злой Зайтан, – но вас они не тронут.

– А других? – спросила Женя, – людям от них житья уже нет, и Земля задыхается от зла.

– От власти тьмы, – поправил он.

– Может быть, и так, – согласилась девочка.

– Я вам ничего не обещаю, – повторил он, – скажу лишь, что власть тьмы пошатнулась.

– То есть – ваша власть? – спросила девочка.

– Моя, – промолвил он медленно, словно выговаривая каждую букву.

– А почему? – обрадовалась Женя.

Он ничего не ответил, лишь посмотрел на этих двоих долгим, неотрывным взглядом.

– И потому вы придумали сейчас эту затею с абсолютным контролем? – задала ему вопрос девочка.

– Потому и предпринял, что власть тьмы пошатнулась, – ответил он, – но миру до перемен еще далеко.

– А вам? – спросила девочка.

– А мне далеко до возрождения, – ответил он, и в голосе его послышалась печаль.

– Но вы… вы все-таки сходите к отцу? – настойчиво спросила она.

– Что ты имеешь в виду? – сухо спросил он.

– Вы попросите у него прощения? – сказала Женя, – как блудный сын у Рембрандта, помните такую картину?

– Я знаю самого Рембрандта, – тихо ответил Злой Зайтан.

– Как это?

– Да так, так… обыкновенно… – устало ответил он, – и картину эту знаю… и даже знаю, с кого ее писали, но это к делу не относится. И я скажу вам снова – как миру далеко до перемен, так мне далеко до возрождения. А теперь… идите отсюда. Идите скорее отсюда…

– Как? – воскликнула Женя, – это все? Мы уже прощаемся?

– А ты что, как будто жалеешь об этом? – удивленно спросил Злой Зайтан.

– Да как-то неожиданно, – ответила она, – я-то думала, мы с вами сразимся.

Злой Зайтан усмехнулся.

– Разве мы с тобой не сразились? И разве наш разговор не есть битва? Ты в чем-то пыталась убедить меня, я – тебя, но на этом все. Все!

– Значит, мы уже покидаем Волшебную Страну? – воскликнула Лиза, – и больше мы не увидим ни семьи Спорыша, ни Мака-Макеевича? Не попрощаемся с Дубом-Удальцом и Речкой-Быстрицей?

– Все, все, я сказал – все! Идите же, идите!

– Злой Зайтан, вернее, Денница, – обратилась к нему Женя, – мне жаль вас оставлять одного, вам, наверное, снова будет очень одиноко и скучно. Давайте я вам хоть что-нибудь подарю на прощание.

– Мне? – удивился он.

– Да, правда, у меня ничего с собой нет, только ручка и этот вот блокнотик в виде сердечка, у нас у всех девчонок в классе такие. Хотите, я оставлю их вам на память?

– Хочу, – хмуро кивнул он.

Женя протянула ему ручку с блокнотом, и он осторожно, не касаясь ее руки, принял этот подарок, ведь ему еще никто и никогда из людей ничего не дарил.

– Я сохраню это, – так же хмуро сказал он.

И тут Женю озарило, что у нее есть для него хороший подарок – ее талисман в виде солнышка.

– Конечно, это мамин подарок, – подумала она, – но ничего, она не обидится, если я его оставлю ему на память.

И Женя, сняв с себя медальон в виде золотого солнышка, протянула его Злому Зайтану.

– Возьмите, пожалуйста, Злой Зайтан, этот мой талисман, – сказала она, – и пусть он поможет вам вспомнить, кто вы.

Он принял подарок из ее рук и удивленно стал его разглядывать.

– Это же… солнце… – сказал он тихо, – это… символ Денницы…

Он отвернулся и замолчал.

– Вы возвращаете мне… меня? – спросил он через секунду.

Женя тоже молчала.

– Благодарю вас, – так же тихо сказал Злой Зайтан, – впервые за долгие годы я произношу это слово – благо дарю, до этой минуты я только сеял зло, творил тьму и для тьмы.

Было видно, как он взволнован.

– А скажите, какой вы все-таки подадите нам знак? – поинтересовалась Лиза, чтобы как-то смягчить это волнение и снять напряжение.

– Сами поймете… – ответил он, – ну, все, давайте прощаться.

– Так нам уже надо произносить Заклинание Волхвов? – спросила Женя.

– Делайте что знаете, – устало махнул рукой Злой Зайтан и отвернулся.

– Не забывайте нас, – сказала она.

– Хоть бы раз обратилась ко мне на «ты», – пробормотал он.

– Но на «ты» мы обращаемся только к ровесникам и очень близким людям, – сказала она, – а вы…

– Понятно, – ответил он, – тогда идите, но я тоже сделаю вам подарок. Я облегчу вам дорогу домой, потому что вы первые мне напомнили, что когда-то я был Солнечным Денницей, назвали меня моим настоящим именем и сделали этот дорогой для меня подарок.

Сказав это, он взмахнул рукой, язычки пламени на его оранжевом одеянии затрепетали, но они уже не отрывались и не падали на землю, оставляя на ней куски черного мха, они вдруг зазвенели как настоящие колокольчики. И в этом звоне им послышалось то ли день-день-день, то ли динь-динь-динь. Но главное, рядом с ними вдруг вспыхнула Радуга, настоящая Солнечная Радуга. Это был Радужный Мост, который одним концом упирался в землю рядом с ними, словно приглашая шагнуть на него.

– Идите, – сказал он и исчез прежде, чем они успели сказать ему что-то на прощание. Женя и Лиза взялись за руки и шагнули на этот удивительный Мост, откуда им было так хорошо видно всю Волшебную Страну.

Они видели волшебный зеленый луг, который простирался далеко-далеко, а на горизонте в туманно-бирюзовой дымке возвышались живописные холмы. Они увидели всю семью Спорыша – папу, маму и малыша, а потом среди яркой зелени мелькнула пунцовая головка Мака-Макеевича, он покачал ею, желая им доброго пути.

Колючий репейник и нежная кашка, желтоглазые ромашки и ярко-розовый татарник, высокий осот и приземистый подорожник, Иван-чай, щавель, лопух и мать-и-мачеха – все махали им вслед.

А затем показалась высокая стена густого могучего бора, и на поляне, как и в первый раз, замелькали животные – волки и зайцы, лисы и бурундуки, рыси и белки, медведи и лоси. Кто-то махал им лапкой, а кто-то даже утирал глаза пушистым хвостом.

Вот на поляне появились вековые дубы, и среди них они увидели мощный ствол волшебного Дуба-Удальца, на прощание он качнул своей могучей кроной, и оттуда, как и в первый раз, выпорхнула целая стая птиц. Они взмыли высоко-высоко, но даже они не могли достать Радужного Моста, по которому шли Женя и Лиза. Все цветы и деревья махали ветками и шелестели листочками, покачивали кронами и склонялись головками, а Речка-Быстрица сияла своими жемчужными водами и тихо журчала им вслед.

Женя и Лиза приостановились и посмотрели на всех, с кем успели подружиться в Волшебной Стране, и слезы навернулись им на глаза. Лиза даже прикрыла глаза лапкой.

– Я поняла, – сказала сквозь слезы Женя, – что здесь для нас самое трудное.

– И я тоже, – ответила Лиза.

– Расставаться с друзьями, – сказала она.

– Мне хочется к ним вернуться, – добавила Лиза.

– А у нас есть Чудесное перышко Филина Филиппа, – сказала Женя, – ты помнишь?

– Конечно, а разве оно сейчас нам может помочь? – удивилась Лиза, – ведь Филин Филипп говорил, что оно может пригодиться нам в самую трудную минуту, когда нас оставят последние силы.

– Да, – согласилась Женя, – и если нам станет очень трудно, но разве сейчас нам с тобой легко? Конечно, здорово, что мы возвращаемся домой, но мы оставляем своих друзей и даже не знаем, что будет со всеми нами дальше.

– Ты думаешь, мы не выполнили задание? – испуганно спросила Лиза, – неужели Злой Зайтан нас обманет?

– Давай вспомним, что он, прежде всего, Денница, – заметила девочка, – и я надеюсь, что он сдержит свое слово. А задание… не знаю… но все, что было в наших силах, мы сделали.

– А как ты думаешь, каково сейчас ему? – спросила Лиза, – он был такое грустный.

– Знаешь, мама говорит, иногда и погрустить полезно, хотя… у меня мелькнула мысль.

– Какая? – спросила Лиза и спохватилась, – я слышу ее! Не послать ли ему это Чудесное Перышко?

– Да, – предложила Женя, – нам ведь жаль оставлять друзей именно потому, что у нас они есть, а он совсем один. Даже сейчас мы с тобой вместе, а с кем он?

– Носится сейчас, наверное, над своими Серыми Скалами и злится на весь мир, – сказала Лиза.

– Вот-вот, – согласилась Женя, – а Стрекоза Злата говорила, что мы можем использовать его по своему усмотрению, потому что оно помогает любому доброму делу.

– Так давай пошлем ему это волшебное Перышко! – воскликнула Отважная Кошка, – разве это не доброе дело!

– Давай! – воскликнула девочка.

Она достала из дальнего кармана куртки Чудесное Перышко, поднесла его к лицу и дунула на него. И как-то сами собой стали складываться слова волшебного заклинания.

Невидимая сила подхватила Чудесное Перышко и как великую драгоценность понесла его по воздуху. Они смотрели ему вслед, пока оно не скрылось с глаз, и только тогда продолжили путь.

Они шли по Радужному Мосту, и теперь ничего им было не страшно. А когда они спустились вниз и оказались среди пустынного зеленого дола, они взялись за руки, и Женя медленно произнесла Заклинание Волхвов.

И в ту же секунду неведомая сила завертела их в каком-то круговороте и подняла высоко-высоко. Они взглянули вниз и им показалось, что где-то там мелькнуло знакомое оранжевое одеяние, но это длилось доли секунды, и вполне вероятно, что это им именно показалось, потому что оно так же внезапно исчезло.

Они летели теперь где-то на огромной высоте, откуда уже ничего не было видно – ни Волшебной Страны с ее зелеными долинами и чудесными обитателями, ни Серых Скал, где остался коротать одинокую вечность Злой Зайтан, бывший ангел света Денница. Вихрь уносил их куда-то все выше и выше.

 

Снова на Земле

После того, как неведомая сила завертела наших путешественниц в удивительном круговороте и подняла высоко-высоко, какое-то время они летели над зелеными просторами Волшебной Страны, потом пронеслись над унылыми и угрюмыми Серыми Скалами, а затем все это исчезло. И уже с новой высоты, куда они теперь поднялись, не было видно ничего. И даже было непонятно, где они находились.

И снова, как в первый раз, когда они прыгнули в Колокольчиковый Колодец, они неслись в сияющем пространстве, где не было ни солнца, ни голубых небес. Было одно лишь сияющее пространство, пронизанное потоками мягкого света.

И снова они не поняли, как долго длился их полёт, потому что само время для них словно остановилось, а пространство сконцентрировалось в одной точке.

От этой точки в разные стороны исходили лучи. Их было очень много, и они переливались перламутровыми оттенками всевозможных цветов. А точка становилась всё более похожей на огромный цветок или звезду.

А потом снова всё вокруг осветила яркая вспышка.

Полет прекратился. Они огляделись вокруг и увидели, что находятся на Земле, рядом с Колокольчиковым Колодцем. Восторг охватил их.

Было раннее утро, видимо, рассвело совсем недавно, потому что даже птицы еще не успели как следует распеться, их голоса только начинали раздаваться в листве. И солнышко поднялось не очень высоко над горизонтом.

Вокруг не было ни души. Около колодца блестела утренней росой яркая зелень травы, никаких следов засухи не было и в помине. И как когда-то, здесь росло много белых колокольчиков.

– Лиза, мы дома, – прошептала Женя, словно боясь нарушить эту восхитительную тишину земного раннего утра.

– Да, наконец-то, – вздохнула Лиза.

– Неужели мы снова на Земле? Сколько же нас не было, ты не знаешь? – спросила Женя.

– Понятия не имею, – ответила Лиза, – ты лучше посмотри, какая вокруг зелень свежая, наверное, были дожди.

– Действительно, – согласилась девочка, – а когда мы были здесь последний раз, во многих местах даже трава казалась погибшей.

– И колокольчики были увядшими, помнишь?

– Точно, – согласилась Женя, – а теперь стоят все бодрые и веселые.

– Слушай, – предложила Лиза, – а давай заглянем в колодец.

– Давай, – ответила девочка.

И они безбоязненно, хоть и взявшись за руки, заглянули в колодец, но вода его была совершенно спокойна и зеркально чиста. Здесь не плавали даже случайные листочки, и было заметно, что колодец недавно почистили от всякого мусора – засохших веточек, старой листвы, упавших соринок. Казалось, тут потрудились чьи-то заботливые руки.

Женя с Лизой переглянулись.

– Значит, все хорошо, Лизок, – улыбнулась Женя.

– Я тоже так думаю, – ответила Лиза, – если сюда снова стали ходить люди.

– Ты думаешь, сюда снова ходят люди? – спросила девочка.

– А кто же все это убрал, если даже стены колодца очищены, – ответила Лиза.

– Ой, и правда, – воскликнула Женя, – а я не заметила, что даже зеленого мха по краям нет, вот это да!

– Здесь даже запах изменился, – сказала Лиза, – чуешь?

– Нет, – ответила Женя, – это ты у нас специалист по этой части.

– А ты хорошенько принюхайся, – посоветовала Кошка.

И действительно, в воздухе витали чудесные ароматы, пахло свежей травой, цветами и чем-то еще – нежным и родным. Утренняя прохлада освежала и бодрила. А птицы в густой листве пели уже громко и уверенно, словно радуясь и новому дню, и этому замечательному утру, и солнцу, которое сейчас пронизывало кроны деревьев своими косыми и по-утреннему белесыми лучами.

– А ведь он сдержал свое слова, – сказала Женя.

– Сдержал, – согласилась Лиза.

И в эту минуту все колокольчики, что росли у колодца, закивали своими головками.

– Лиза, посмотри, послушай, – воскликнула девочка, – они же с нами разговаривают!

– Да вижу я, слышу, – ответила Кошка, – ты только потише, а то ведь еще раннее утро.

– И, кажется, они соглашаются с нами! – восторженно заметила Женя, но теперь говоряуже гораздо тише.

– Значит, действительно, все хорошо, – отметила Лиза.

– И значит, мы с тобой справились с заданием, – сказала Женя, – а интересно, сколько все-таки прошло времени?

– Давай заглянем в сад, – предложила Лиза, – посмотрим, что там творится, вдруг, где-нибудь остались Серые Срули?

– Давай, – сказала Женя, – но сначала я хочу сказать ему несколько слов.

И низко наклонившись к Колокольчиковому Колодцу, она сказала:

– Спасибо тебе, Злой Зайтан, за то, что ты поступил как Денница.

Вода в колодце даже не шелохнулась.

– Ой, – воскликнула Кошка, – ты же назвала его на «ты»!

– Даже не знаю, как у меня это получилось, – ответила Женя, – как-то само собой. Ну, ладно, пойдем.

И они, снова взявшись за руки, вошли в сад, но и здесь было свежо и зелено. Все благоухало – распускались цветы, правда, почему-то уже более поздние, сильно разросся щавель. Кусты малины были усыпаны крупными пунцовыми ягодами, а росший рядом крыжовник совсем склонился до земли, видно, под тяжестью плодов. Даже вишня была уже совсем темной.

– Как странно, – сказала Женя, – ягоды уже почти все спелые, будто сейчас конец июля или начало августа.

– Может, все эти дни жара была сильной, вот они и созрели раньше времени, – предположила Лиза, – хотя похоже, что пока нас не было, здесь шли дожди. Вон как все благоухает.

– Раньше какого времени? – спросила девочка, – если мы даже не знаем, сколько мы путешествовали.

– И никаких Серых Срулей нет и в помине, – сказала Лиза, – даже выжженного пятна около малинника не осталось.

– Я тоже обратила внимание, что там свежая зеленая травка, – заметила Женя.

– Слушай, пойдем домой поскорее, – предложила Лиза.

– Пойдем, – согласилась девочка, и они пошли по знакомой дорожке, что вела к их дому. Но и здесь все было тихо и спокойно. По дороге им навстречу попалась какая-то собака, видно, из тех, что жили здесь, на дачах. Лиза даже ухом не пошевелила и не приостановилась, зато собака, издали завидев их, замедлила свой шаг, а поравнявшись с Лизой, присела, словно в удивлении или немом почтении. И пока они шли мимо, она сидела и смотрела на них, а проводив взглядом, быстро куда-то побежала, весело вильнув хвостом.

Наконец, они подошли к дому, и уже можно было рассмотреть свои окна.

– Вот мое любимое окошко, – сказала Лиза.

– А наши сейчас спят, – заметила Женя.

– Конечно, спят, – согласилась Кошка, – рано еще очень, сейчас почти все еще спят.

– Нет, не все, – возразила Женя, – мне показалось, вон на той лоджии кто-то стоял у окна.

– Не мудри, – сказала Лиза, – кому нужно в эту рань стоять и выглядывать на улицу? Чего здесь высматривать, когда спать хочется.

Они остановились под своим балконом, натерли руки и лапы волшебной пыльцой Золотой Стрекозы Златы и плавно поднялись в воздух. Подлетев к своему балкону, они так же плавно влетели в комнату. И в этот момент раздался чей-то крик.

– А-а-а-а-а! – несся откуда-то раздирающий душу вопль, причем, это было где-то совсем радом.

– Значит, тебе не показалось, – шепнула Лиза, – там действительно кто-то стоял.

– Но мы же не виноваты, – сказала Женя, – и мы совсем не хотели кого-то испугать. И вообще, – она сладко потянулась и зевнула, – я ужасно хочу спать.

– И я тоже, – согласилась Кошка, – давай завалимся.

– Давай, – ответила Женя, – только примем душ.

– И я? – с опаской спросила Лиза.

– И ты, – сказала девочка, – не переживай, я буду купать тебя осторожно, ты только не пищи, а то всех разбудишь, ладно?

– Постараюсь, – неохотно ответила Кошка и тут спохватилась, – слушай, а ведь у меня есть волшебная Белая Жемчужина, и я теперь совсем не боюсь воды.

– А что же тогда испугалась?

– Так, по привычке, – ответила Лиза.

Женя быстро искупала Лизу, и к ее удивлению, та с удовольствием подставляла бока под теплую струю воды, правда, все время следила за ушами. После душа они улеглись на Женину кровать и, свернувшись калачиком на мягкой постели, блаженно уснули.

 

«Кыш отсюда!»

Леонид Семенович процветал, фирма с новым названием «Амнезия» стала приносить ощутимую прибыль, ему даже пришлось расширять площади. И впереди замаячила жизнь, полная небывалых финансовых перспектив.

Но однажды случилась неприятность – к нему внезапно нагрянули из налоговой инспекции, хотя он был уверен, что все бухгалтерские документы у него в порядке, по крайней мере те, которые велись уже при нем, а что было до него – ему было известно мало. Проверка, однако, не выявила никаких нарушений, и можно было спокойно жить дальше.

И тем не менее Леонид Семенович сильно перенервничал, у него на теле даже высыпала какая-то странная сыпь. Он как врач предположил, что это нечто вроде нейродермита, но постепенно успокоился и зажил по-прежнему, решив, что надо привести в порядок свои нервы.

Конечно, ему было за что переживать, – ведь ему даром достался готовый бизнес. Бориса Ефимовича и Людмилу Львовну он теперь в расчет не принимал, всем было известно, что с ними приключилась самая настоящая беда. Кто-то сочувствовал им, кто-то посмеивался, а кто-то и злорадствовал. Но более всего судачили о самом Леониде Семеновиче. Двор был взбудоражен последними событиями.

Женщины в который раз перемывали всем соседям косточки и на разные лады обсуждали новости. Мужики по-прежнему сидели во дворе за своим столиком, резались в карты, судачили и пили что попадя. Они тоже нашли новую тему, которая, впрочем, всколыхнула не только постоянных обитателей двора, но и всех жильцов дома номер 6 по улице масона Кутузова. Правда, толком никто ничего не знал, зато слухи ходили самые разные.

Говорили, что Жадовские вляпались в какую-то историю со строительством дома, отдали бешеные деньги, а их кинули, а самой фирмы и след простыл – исчезла, как будто ее и не было. Вот он и свихнулся.

– Это тебе, Андрюх, похлеще, чем в куропатку превратиться, – говорили собутыльники своему незадачливому соседу. Андрюх Куропаткин в ответ только морщился, вспоминая недавнее приключение.

– Да, – думал он, – знали бы вы, что я пережил, тогда бы так не говорили. Интересно, кто мне это подстроил, кабы узнать, да дать бы ему в рожу, чтобы добрых людей зря не обижал.

– А ты не пей, сволочь, – раздалось у него над ухом.

Андрюх зажмурился, но голос раздался снова, и он даже затряс головой, чтобы это прошло.

– Допился, – подумал он.

– Ты чего башкой трясешь, дурень? – спросили мужики.

– Да так, померещилось, – ответил он.

– Завязывать тебе пора, а то совсем с катушек слетишь, – посоветовали ему, а кто-то добавил, – тут теперь всем что-нибудь мерещится.

– Да не говори, – подхватил Денис Таратайкин, что стоял рядом, – уж я вляпался, так вляпался, по самое некуда. Моя до сих пор не верит, говорит, что это я все сам придумал, чтобы из дому смыться. Тебе, говорит, просто надо было с дружками пузырек раздавить.

– А то ты здесь не раздавишь, – загоготали мужики.

– Я ей так и говорю, – сказал Таратайкин, – все равно не верит.

– Слушайте, мужики, – спросил кто-то из них, – а чего это сосед наш новый Семеныч тоже таким нервным стал? Недавно, говорят, «Скорая» к нему приезжала за ночь два раза, и вчера тоже.

– А кто вызывал-то, кто? Люська же его того… – поинтересовался другой.

– Чего того?

– В психушке она, в дурдоме, вслед за муженьком отправилась, – уточнили мужики.

– Да это мы знаем, – ответили ему.

– Так кто «Скорую»-то вызывал? – настойчиво поинтересовался тот же сосед.

– Может, сам? – предположил кто-то.

– Ну, хорошо, если так, а то, я слышал, он тоже чуть концы не отдал, – добавил еще кто-то, – ему все какая-то белая кошка мерещится.

– Да это у Ромашиных живет, кошка как кошка, вечно на окне сидит, – вставил свое слово Таратайкин.

– Захапал чужое барахлишко, вот и глючит теперь мужика… – добавил Куропаткин.

– А тебя что, тоже глючит? – снова раздалось над ухом у Куропаткина.

Он еще сильнее затряс головой.

– Да ты, Андрюх, совсем плохой стал, – заметили мужики.

– Станешь тут, – тихо произнес он и замолчал, прислушиваясь к разговору мужиков и к тому загадочному голосу, который ему только что померещился.

– У него недавно, говорят, проверка была из налоговой, может, что и нашли, вот он и струхнул? – предположил Таратайкин.

– Да, уж эти могут навести шороху, – поддакнул кто-то.

Но мужики только догадывались, как обстояли дела Леонида Семеновича. На самом деле, после того, как он остался один, он вдруг почувствовал всю прелесть новой жизни. Жизни, свободной от ненужных обязательств, лишних забот и каких бы то ни было материальных трудностей. Его дела пошли так хорошо, что он подумал о том, что неплохо было бы не только расширить площади, но и приобрети еще один складик. И в самом деле приобрел его в ближайшее время.

Трудность состояла в том, чтобы на этот складик найти ответственного и порядочного работника на должность менеджера, но как на грех, устраиваться приходили только какие-то молоденькие свистушки с голыми пупками.

– Что они все пупки-то свои показывают? – думал Струпьев, – уж лучше бы пришла какая-нибудь женщина средних лет, во всяком случае, посерьезнее этих.

И вскоре к нему действительно пришла устраиваться такая женщина. Неожиданно ему позвонили бывшие коллеги со «Скорой помощи», где он работал еще недавно и поинтересовались, нет ли у него какой свободной должности для хорошего человека. Леонид Семенович обрадовался, и уже на следующий день он знакомился с новой сотрудницей Агнией Борисовной Тихушиной. Она оказалась прекрасным исполнительным работником и даже довольно миловидной женщиной, он остался вполне ею доволен.

Дела пошли еще лучше. Агния Борисовна справлялась со своими обязанностями, была приветлива и обаятельна, умела привлечь клиентов, и вскоре она стала совершенно незаменимым сотрудником. Леонид Семенович мог положиться на нее во всех делах.

Но тут снова нагрянули проверяющие, и на этот раз его потрясли более тщательно. Неожиданно они обнаружили в деятельности фирмы какие-то крупные нарушения финансовой дисциплины. Правда, они касались того периода, когда Леонид Семенович еще не имел нынешних полномочий.

– Вы учредитель, вы и несете материальную ответственность, – сказали ему. И Леонид Семенович понял, что дело может принять серьезный оборот. Он напрягся. Потерять налаженный бизнес или даже платить огромные штрафы не входило в его честолюбивые планы.

– Тут пахнет даже не штрафами, – сказали ему, – здесь махинации посолиднее.

А тут как раз из-за границы пришло письмо от бывшей жены Нонны, она писала, что ей очень трудно одной воспитывать детей и что он мог бы увеличить размер своей помощи. Леонид Семенович подумал – лучше заранее подстраховаться и решил отправить детям приличную денежную сумму. Более того, он подумал, что в ближайшее время ему следует открыть банковские счета на их имя и тоже положить крупную сумму.

– Да и на обе квартиры надо бы оформить завещание, – подумал он, – хотя что со мной случится? Я здоров как бык, а этот нейродермит – чепуха. Закончится проверка – пройдет и сыпь.

И тут ему в голову пришла мысль подкупить проверяющих.

– Действительно, – подумал он, – дам им на лапу, они и уберутся восвояси, а то пугают меня какими-то махинациями, к которым я не имею никакого отношения. Может, потому и пугают, что взятку ждут.

Леонид Семенович даже повеселел от этой мысли.

Правда, в эту ночь он плохо спал, несколько раз вставал, выходил на кухню, пил холодный чай, снова ложился, но опять ворочался и ворочался с боку на бок. Мешали мысли о детях, этой неожиданной проверке, болезни Людмилы Львовны, ее помешанном супруге и новой сотруднице, которая начинала ему даже нравиться.

– Она как будто и ничего, – вдруг подумал он, – и кажется, она одинока. Может, с ней… того-с? А что? Она ведь помоложе меня будет.

От такой перспективы Леониду Семеновичу и вовсе расхотелось спать, к тому же, скоро надо было уже собираться на работу, хотя было еще очень рано. Он встал и привычно вышел на балкон.

Прохладный утренний воздух освежил его, легкий ветерок, сам только проснувшись, осторожно пробежал по верхушкам деревьев, и они зашелестели – тихо и нежно, будто тоже только-только пробуждались после ночного сна, и теперь им предстояло встретить солнце и провести весь день в его лучах.

– Как хорошо, – подумал Леонид Семенович и сладко потянулся.

Сады, что находились сразу за их домом, стали наполняться этим едва уловимым утренним шумом. Запели птицы – сначала редко и робко, потом все более решительно и смело, но до настоящего утреннего хора было еще далеко.

Леонид Семенович крякнул от удовольствия.

– Ничего, – сказал он себе, – все будет хорошо.

И тут он увидел, как по дорожке, что вела от садов к дому, снова идут двое – девочка и кошка.

– Неужели снова они? – вяло подумал он.

Да, это были те же девочка и белая кошка, и опять они о чем-то разговаривали. Это было видно по их мимике и жестикуляции.

– Так, – подумал он, – сейчас они подойдут к дому, потом намажут чем-то лапы и полетят. Если так и случится, значит, я тоже сошел с ума.

Он спрятался за легкую занавеску и стал наблюдать.

Вот они подошли к их дому, вот остановились и о чем-то поговорили, потом натерли чем-то руки и лапы и плавно поднялись в воздух. Леонид Семенович даже услышал, как они с легким шумом пролетели мимо него. Он прижался к стене и замер. А когда они его миновали, он не выдержал.

– А-а-а-а-а! – дико закричал Леонид Семенович. Сознание его помутилось, и он стал медленно сползать по стене. Когда он очнулся, было совсем светло. Он лежал на полу лоджии, и на него из раскрытой створки окна мрачно смотрела какая-то диковинная птица, взъерошенная и растрепанная, вся покрытая какими-то то ли язвами, то ли струпьями.

– Ты кто? – спросил он у птицы, но та молчала, наклонив голову набок.

– Кыш отсюда! – махнул он на нее рукой и попытался встать.

– Сам кыш отсюда! – ответила птица и тяжело поднялась с раскрытой створки окна.

Леонид Семенович еле дошел до телефона и набрал номер «Скорой помощи».

– Скорее приезжайте ко мне! – слабым голосом сказал он.

– Что случилось?

– Сейчас летела кошка белая, а потом птица… – измученно произнес он.

– Какая птица? – не поняв на том конце провода, переспросили его.

– Не знаю, – вяло ответил он, – сказала мне «Кыш отсюда».

– Адрес?

Леонид Семенович назвал адрес.

– А, это дом номер 6 по улице масона Кутузова? – спросили его, – знаем, знаем, сейчас приедем.

Когда приехал врач, дверь в квартиру Леонида Семенович была открыта, сам он сидел на полу и бодро разговаривал с кем-то по телефону, хотя из трубки громко раздавались короткие гудки. Несмотря на это Леонид Семенович продолжал разговаривать.

– Агния Борисовна, – говорил он довольно громко, – значит, вы все поняли, да? Присмотрите, пожалуйста, за делами, а я, так сказать, отбываю по делам службы в неизвестном направлении.

– Очень даже в известном, – тихо сказал фельдшер врачу и добавил, – да у него еще и кожная симптоматика на нервной почве.

Дело в том, что тело Леонида Семеновича покрывали неприятные на вид язвы, как струпья.

– Слава Богу, это незаразно, – заметил врач.

– Как ваша фамилия, больной? – спросил его врач.

– Струпьев, – ответил он.

Коллеги вздрогнули.

Его увезли в ту же больницу, где уже обитали Борис Ефимович и Людмила Львовна Жадовские. Он ничего не успел сделать из задуманного – не отправил денежный перевод, не открыл банковские счета и не оформил завещание на обе квартиры. Так закончилась печальная карьера доктора Струпьева, а впрочем, и его жизнь. Вот уж действительно от судьбы не уйдешь, хотя она всегда подсказывает нам, как поступить правильно в той или иной ситуации.

Когда-то в очень далекие времена жила на Земле мудрая и все видящая богиня Карна, она внимательно следила за поступками людей и все запоминала – и хорошее, и дурное, а потом решала, кто чего заслужил.

Ах, эта премудрая богиня! Все-то она видит и все-то она о людях знает, потому и воздает им по заслугам – справедливо и честно. И по сей день так, друзья мои, и по сей день! Да только мало мы прислушиваемся к голосу совести в своей душе и почти не верим в богиню Карну, а зря! Кабы прислушивались да верили, может, были бы намного счастливее, потому что точно знали бы, как жить на свете.

А уж коли умели и свое имя правильно прочитывать, то и вовсе знали свое истинное место под Солнцем.

 

Радостное пробуждение

Женя и Лиза спали недолго, и они с удовольствием бы поспали еще, но их разбудили мама с папой.

Проснувшись, мама увидела, что дверь в комнату Жени была закрыта и удивилась, потому что она помнила, что лично она дверь не закрывала.

– Наверное, муж прикрыл, – подумала она и удивилась, – а собственно, зачем?

Она приоткрыла дверь и увидела, что на постели, как ни в чем не бывало, спят Женя и Лиза, причем, Лиза, видимо, замерзла и потому тоже спала под одеялом, из-под которого выглядывал один только хвост.

– Что это? – воскликнула мама и тихо опустилась на кресло около кровати. Она смотрела на спящих и все еще не верила своим глазам.

– Неужели они дома? – спрашивала она сама себя, – а когда же они вернулись?

И она стала их будить.

Пробуждение было радостным, первой открыла глаза Лиза. Она высунула мордочку из-под одеяла, сладко зевнула, потянулась и выбралась наверх.

– Доброе утро, Лизок, вы где были, что случилось, когда вы пришли? – засыпала ее градом вопросов мама.

– Сейчас все расскажем, – и она прыгнула Жене на грудь и стала ее будить.

– Ты такая чистая, – сказала мама, будто только что из ванной.

– Да, мы были в душе, – спокойно ответила Кошка.

– Почему же я не слышала твоего писка? – удивилась мама.

– А чего мне воды бояться? – хитро ответила Лиза, продолжая будить девочку. Тут Женя открыла глаза и обрадовалась, увидев маму.

– Ой, мамочка, – доброе утро.

– Господи, наконец, вы дома, я не верю своим глазам, – сказала мама, – сейчас папу позову.

Она вышла из комнаты, а Женя сказала Лизе:

– Слушай, я такой сон странный видела.

– Какой?

– Будто мы с тобой были в Волшебной Стране, представляешь! – восхищенно сказала Женя.

– Так мы там и в самом деле были, – ответила Лиза.

– Да нет, Лизок, ты что, мы с тобой дрыхли без задних ног, вот мне и приснилось неизвестно что.

В это время в комнату вошли мама с папой.

– Мамочка, папочка, слушайте, какой я вам расскажу сон, – начала Женя, – будто у нас на даче, около Колокольчикового Колодца завелись страшные существа – Серые Срули, и они – прислужники ужасного злодея Злого Зайтана. Он закрыл Колокольчиковый Колодец, потому что именно там – последний вход в Волшебную Страну, а жители этой страны с давних пор помогали людям бороться за то, чтобы на Земле было меньше зла. И представь, Лиза, мы с тобой отправились в эту Волшебную Страну и встретили там Злого Зайтана.

– Да ты что, Женя, – сказала Лиза, – это никакой не сон, это все было на самом деле.

– Как это на самом деле? – удивилась Женя и посмотрела на родителей, но они хранили молчание.

– Так… – ответила Лиза, – ты вспомни, как к нам прилетела Золотая Стрекоза Злата, как потом мы ездили на Уржинское озеро к Филину Филиппу.

– Ну, да, это я помню, – ответила Женя, – это действительно было.

– А деревню Бесовка помнишь? – спросила мама.

– Помню, – тихо ответила Женя и вдруг спросила, – а где тот ноутбук?

– Его нет, слава Богу, – сказала мама, – он куда-то делся, будто его никогда и не было.

– А потом на семейном совете было решено, что мы отправимся с тобой вдвоем в это опасное путешествие, – продолжила Лиза, – и ночью, во сне, к нам прилетела Золотая Стрекоза Злата и дала нам волшебной пыльцы, чтобы мы смогли вылететь через окно балкона.

– Кажется, помню, – ответила Женя, – а что было потом?

– Так вот как вы прошли мимо нас той ночью, – удивленно заметила мама, – а я-то думала, как это они улизнули, что мы с отцом ничего не слышали?

– То-то все мужики во дворе галдят, что новый сосед наш Леонид Семенович умом тронулся, потому что ему какие-то летающие девочка с белой кошкой померещились, – сказал папа, – все, говорят, повторял одно и то же и еще какие-то огоньки упоминал. Это не ваших рук дело?

– Наших, – сказала Лиза, – это как раз и была волшебная пыльца Золотой Стрекозы Златы, с ней можно летать на небольшие расстояния.

– Так что было потом? – снова спросила Женя.

– А потом мы с тобой прыгнули в Колокольчиковый Колодец, – ответила Лиза, – попали в Волшебную Страну, встретились там с семьей Спорыша, познакомились с Маком-Макевичем, увидели замечательный Дуб-Дубец, побывали у Речки-Быстрицы и, наконец, в Серых Скалах встретились со Злым Зайтаном.

– Но это и есть мой сон! – воскликнула девочка.

– Это не сон, Женя, это то, что было с нами на самом деле, – повторила Лиза, – и сейчас я тебе это докажу.

– Ничего себе сон! – хлопнул себя по коленям папа, – вас же не было целый месяц!

– Как это месяц? – в свою очередь удивилась Лиза.

– Так, месяц, – подтвердила мама, – и у нашего папы уже отпуск!

– Правда, папочка? – радостно воскликнула Женя, – значит, теперь мы сможем куда-нибудь поехать все вместе?

– Конечно, сможем, – ответил он, – если только вы нам всё подробно расскажете.

– Да, да, да, – закивала головой мама, – и пожалуйста, со всеми подробностями.

– Теперь я понимаю, почему у нас на даче все поспело, – заметила Женя.

– Конечно, – сказала мама, – и надо успеть все собрать до нашего отъезда.

– А куда мы поедем? – поинтересовалась девочка.

– Это не проблема, – ответил папа, – разберемся.

– А можно на море? – спросила Лиза.

– Можно и на море, – ответил папа, – только не томите нас.

– Погоди, пап, Лиза сейчас сказала, что у нее есть какие-то доказательства. Какие, Лизок?

– А ты посмотри в карманах своей куртки, – посоветовала Лиза.

И тут Женя поняла, что все, что ей показалось чудесным сном, произошло на самом деле. Она заглянула в карманы куртки и нашла там одно-единственное зернышко Мака-Макеевича, остатки пыльцы Золотой Стрекозы Златы, желудь волшебного Дуба, речной камешек Речки-Быстрицы и крохотный Уголек Огненного Камня.

– Мама, вот же они, вот! – почти закричала она от радости.

– Кто, что? – недоуменно спросила мама.

И Женя стала показывать им свои волшебные подарки, а Лиза с гордостью достала Белую Жемчужину, подаренную ей Речкой-Быстрицей, на которой крохотными букровками было написано «Отважная Кошка».

– Это Речка-Быстрица наградила нашу Лизу почетным титулом, – с не меньшей гордостью сказала Женя.

– За что? – в один голос спросили родители, – давайте же, не томите, рассказывайте!

– Все, я иду ставить чай, – сказала мама, – а ты, Сергей, скорее поезжай за тортом, у нас сегодня торжественный день!

– С удовольствием! – сказал папа.

– А вы, девчонки, вставайте! – весело скомандовала мама.

– Мама, мама, – вдруг спохватилась Женя, – а как же ты обнаружила, что нас нет дома?

– Обыкновенно, – сказала мама, – утром вхожу в комнату, а тебя нет. Смотрю, и Лизы тоже нигде нет. Сначала я ужасно испугалась, а потом смотрю – в комнате кружится какая-то странная, очень большая стрекозка. И мне показалось, что она похожа на ту, которую я как-то видела у нас на даче, помнишь?

– И что же? – с нетерпением спросила девочка.

– И в самом деле, она подлетает ко мне и спокойно говорит: «Здравствуйте, меня зовут Золотая Стрекоза Злата, я прилетела к вам по важному поручению Филина Филиппа». И она нам все рассказала.

– А папа? – спросила Женя.

– Что папа? – переспросила ее мама.

– Он удивился?

– А как ты думаешь? – засмеялась мама, – каждый день, что ли, к нам прилетают стрекозы и разговаривают человечьим голосом? Ну, ладно, вставайте! – сказала мама и обняла Женю, а Лиза с удовольствием прыгнула к ней на колени.

Весь день они провели в радостном возбуждении. Женя и Лиза наперебой рассказывали все, что с ними приключилось в Волшебной Стране. Родители ахали, охали, вздыхали, всплескивали руками, а папа даже иногда начинал взволнованно ходить по комнате.

Но когда они дошли до встречи со Злым Зайтаном, они смутились и, не сговариваясь, замолчали.

– Что такое? – спросила мама, – то тараторили и даже перебивали друг друга, а то вдруг замолчали.

– Понимаешь, мамочка, – начала Женя, – о некоторых вещах мы пока не можем вам рассказать.

– Почему? – удивился папа.

– Мы дали слово, – вставила Лиза.

– И что же – мы так до конца и не узнаем всей правды? – спросила мама.

– Узнаете, но чуть попозже, – мудро заметила Женя.

– Когда же? – поинтересовался папа.

– Когда получим от него знак, – ответила Женя.

– Это очень серьезно, – добавила Лиза.

– Что ж, мы готовы подождать, – согласились родители.

– Послушай, а где твой медальон с солнышком? – спросила вдруг мама, – что-то я на тебе его не вижу.

– Ой, мамочка, – смутилась Женя, – ты только не ругай меня, пожалуйста, но его у меня больше нет.

– Как нет? – удивилась мама, – ты же им так дорожила.

– Я подарила его Злому Зайтану, – сказала девочка.

– Конечно, это был мой подарок тебе, – заговорила мама, – но если ты посчитала, что так нужно, что ж… Дело твое.

– А ты не обижаешься? – спросила ее Женя.

– А зачем ты его подарила? – поинтересовалась мама.

– Понимаешь, мне захотелось сделать ему приятное и оставить что-нибудь на память, а ведь этот медальон в виде солнышка… А он когда-то был светлым, как солнышко… – запинаясь, сказала Женя.

– Вот в чем дело, – воскликнула мама, – да ты у меня умница, Женя! И это – настоящий взрослый поступок!

– Спасибо, мамочка, я знала, что ты меня поймешь.

– Слава Богу, что сегодня воскресенье, – сказала мама, – и мы можем провести вместе весь день.

– А при чем тут воскресенье? – спросила Женя, – ты же говорила, что у папы начался отпуск.

– Ах, да, – спохватилась мама, – я же забыла!

– Послушайте, – вдруг сказал папа, – нам же немедленно надо ехать на Уржинское озеро!

– Я тоже так думаю, – заметила мама, – но не сегодня. Сегодня пусть наши девочки отдохнут.

– Конечно, – согласился папа, – но ехать нужно, не откладывая. И мы махнем туда уже завтра.

 

Знак от Денницы

В ту ночь они спали с блаженным и счастливым чувством. Казалось, все трудное уже позади, и теперь у них все будет замечательно. Но мама рассказала им, что здесь происходило без них. Сначала у них на даче зачахли все цветы, и даже пожелтела трава, и не только у них, но и на многих соседних дачах.

Люди делали свои предположения, высказывали догадки и решили, что во всем виновата прежде всего страшная жара, ну и конечно, вредители. И только некоторые внимательные дачники заметили, что какие-то странные, очень мелкие существа сероватого цвета, которых сразу и не разглядишь на земле, копошатся и уничтожают на своем пути все. Слух об этом распространился моментально, и многие даже перестали ходить на свои участки, потому что стали бояться этой заразы.

О Колокольчиковом Колодце теперь предпочитали даже не упоминать, он стал пользоваться дурной славой. То, что теперь творилось рядом с ним, не поддавалось никакому объяснению. Здесь погибла вся растительность, которая всегда была обильной и буйной.

Погибли плакучие ивы, надежно укрывающие колодец от палящих лучей солнца. Засохли молодые липы, что каждый год наполняли всю округу своим медовым благоуханием. Высохла и почернела трава, которая выглядела так, словно недавно здесь бушевал страшный пожар.

И только какая-то серая плесень покрывала теперь эту словно обугленную землю, которая при ближайшем рассмотрении шевелилась и медленно расползалась в разные стороны.

Никаких следов колокольчиков не было и в помине, а из самого колодца несло страшным зловонием.

Все эти перемены происходили так стремительно, что люди даже не успевали осознавать, что происходит.

А потом так же неожиданно все стало меняться. И дело не в том, что пошли дожди, их было не так уж и много, просто в самой Природе происходило что-то особенное, непонятное и, видимо, очень важное для всех.

Во-первых, исчезла эта ужасная серая плесень, проплешины на земле стали затягиваться травой. Подняли головки увядшие, было, цветы, зазеленели казавшиеся погибшими деревья, и даже изменился сам воздух. Люди заметили, что стал преображаться и Колокольчиковый Колодец, местные мальчишки, которые ничего не боялись, рассказали, что около него словно кто-то убрал, и там стало красиво и чисто.

– И цветы вокруг растут, – говорили одни.

– И ступеньки все чистые, – добавляли другие.

– Мы даже в колодец заглянули, а он весь сияет, – отмечали третьи, – там даже стены как будто кто помыл.

Но люди пока сюда не спешили, боясь недавних событий, хотя всем хотелось вспомнить вкус тот удивительной ключевой воды, которой когда-то славился этот колодец.

Ранним утром следующего дня наши героини проснулись, полные надежд на лучшее. В комнату врывался свежий и даже какой-то душистый воздух, будто настоянный на цветах и травах, видимо, ночью был дождь. И тут они заметили радугу. Она висела словно мост, который одним концом начинался от их дома, а другим опускался где-то возле дач, скорее всего, у Колокольчикового Колодца.

– Как красиво! – воскликнула Женя.

И тут до ее сознания дошло, что это не совсем обычная радуга. И что это тот самый знак, который им подал Злой Зайтан, а вернее, Денница, ведь именно по такому мосту они шли, покидая Волшебную Страну.

– Лиза, Лиза! – закричала она, – вставай скорее, беги за мамой!

– Что такое? – спросила, зевая, Лиза.

– Мост из Радуги, видишь? Прямо от нашего дома до Колокольчикового Колодца!

– Ой, и правда, – сказала Лиза, – надо звать родителей.

И уже скоро они все вместе любовались этим дивным зрелищем. Радуга и впрямь висела словно мост, который растянулся на довольно большое расстояние, и была такой яркой, что хорошо были заметны все цветовые переходы.

– Жаль, что по нему уже нельзя пройтись, – сказала Женя.

– Зато теперь мы знаем, что Злой Зайтан начал что-то понимать, – сказала Лиза, – а мы, кстати, теперь можем рассказать родителям все до конца.

– Да, мамочка, – воскликнула Женя, – теперь мы можем рассказать вам обо всем, что услышали от Злого Зайтана.

– А что… до этого момента все-таки было нельзя? – спросила она.

– Мы же говорили, что дали ему слово, – заметила Лиза, – но теперь мы получим от него знак, значит, уже можно.

– А вы уверены, что этот Радужный Мост и есть тот самый знак? – спросил папа.

– Уверены, – ответила Женя, – потому что по такому же мосту мы покидали Волшебную Страну, и это был подарок Злого Зайтана, а правильнее сказать, Денницы.

– Так, – сказала мама, обращаясь к папе, – Сергей, кажется, тебе снова надо ехать за тортом, потому что нам предстоит очередная преинтереснейшая беседа, и я уже включаю диктофон, чтобы все это записывать.

– Что ты задумала? – спросил ее папа.

– Как что? Написать книгу! Мы об этом давно договаривались с Женей, ведь это очень интересно, необычно, и такое вообще произошло впервые, ты понимаешь это? А потом отдам ее в какое-нибудь издательство.

– Ты это серьезно? – спросил он.

– Вполне, – ответила она.

– У тебя что, другой работы мало? – удивился он, – ты же еще не закончила прежнюю вещь.

– Ничего, успею, а сейчас мне интересно это, – горячо воскликнула мама, – и я даже уверена, что у меня получится.

– Ты-то уверена, а твои издательства это оценят? – спросил, вздохнув, папа.

– Оценят, не переживай, – уверила она его.

– Тогда я с удовольствием еду за тортом, только потом не жалуйтесь, что вы съели много сладкого и вам надо худеть. Но у меня есть свое условие – мы берем этот торт с собой и едем на Уржинское озеро.

– Ура! – закричали все в один голос.

 

Семейная поездка на Уржинское озеро к Филину Филиппу

Не успел папа приехать домой с тортом, они уже были в сборе, правда, торт решили все же съесть дома, и потому все с удовольствием уселись пить чай. Лиза вертелась тут же, она тоже попробовала кусочек, но больше не стала. Женя ей сказала, что кошкам сладкое вообще вредно.

– А тебе не вредно? – спросила Лиза.

– И нам вредно, – ответила за Женю мама.

– Только не говорите, что вы боитесь растолстеть, – остановил всех папа, – вчера уплели один торт, теперь другой, а сами жалуются, что они, видите ли, слопали много калорий.

– Не ворчи, – остановила его мама, – нам вкусно.

– Так, все, давайте собирайтесь – скомандовал папа, – экипаж у подъезда.

День был душный, прогретый солнечными лучами, и хотя стояла только первая половина дня, от асфальта шел невероятный жар. Всем горожанам хотелось куда-нибудь на природу, поближе к воде. И наши путешественники в этом смысле были не исключением. Они помчались к своему любимому Уржинскому озеру, хотя сейчас их манило не столько желание поплескаться в его золотистой воде, сколько желание дождаться ночи, чтобы встретиться, наконец, с Филином Филиппом и все ему рассказать.

– Интересно, – подумала Женя, – а не встретим ли мы снова по дороге деревню Бесовка?

– Жень, – услышала она мамин голос, – а вдруг здесь снова окажется та деревня?

– Ой, мамочка, я тоже только что об этом подумала, – ответила девочка, – но мне кажется, она здесь больше никогда не появится.

– А трактор нам все-таки нужен, – неожиданно сказала мама.

Женя похолодела.

– Но он нам действительно нужен, – продолжала мама, весело глядя на нее, – только не трактор, а мотоблок, потому что мы давно уже хотим приобрести еще один участок земли.

Девочка облегченно вздохнула.

– И новый ноутбук мне, кстати, тоже нужно купить, – снова сказала мама.

– Конечно, купим, – легко согласился папа.

– Неужели у них опять начинается? – с испугом подумала Женя, – что-то папа какой-то чересчур веселый.

– Причем, купим тебе, какой ты захочешь, – добавил он, – и можем даже сейчас.

– Точно, – сказала про себя Женя, – начинается.

– Ты что такая испуганная? – обернулась к ней мама.

– Ничего, – фыркнула Женя.

– Да ты не бойся, – засмеялась мама, – просто папа получил хорошие отпускные, и мы можем себе кое-что позволить.

– А как же наша поездка? – спросила девочка.

– И на поездку хватит, – заключил папа.

– А что ты такой подозрительно веселый? – задала ему вопрос Женя.

– А чего мне горевать? – откликнулся он, – вся семья в сборе, мы едем отдыхать, встретиться с хорошими людьми…

– Они не люди, папочка.

– Неважно, – ответил он, – пусть это просто обитатели леса, но у нас для них хорошие новости, мы все живы и здоровы, а что еще человеку нужно для счастья?

– А где же ты именно сейчас собрался покупать и трактор и компьютер? – все еще с опаской спросила Женя.

– Да по дороге в каком-нибудь специализированном приличном магазине, – сказал он, – но только, конечно, не сейчас.

– Ну, слава Богу, – вздохнула Женя, – а то я за тебя испугалась, думаю, ну, вот – снова у папы начинается этот бред.

За разговорами они не заметили, как кончился город, начались поля, а потом пошел лес, и сразу стало прохладнее. Высокой стеной он стоял с обеих сторон дороги, всех защищая собой от раскаленных лучей солнца и утомительного полдневного зноя. В некоторых местах были сделаны специальные места для отдыха в виде сказочных теремков, ярких веселых мухоморов или красивых резных скамеечек. Рядом стояли вырезанные из дерева фигурки животных и персонажи русских сказок. Поражала удивительная чистота вокруг этих мест отдыха. Чувствовалось, что за этим следят и заботятся.

В этом году было много белочек, они то и дело мелькали в ветвях деревьев или на земле рядом с высоченными соснами. Иногда белочки выскакивали на опушку рядом с дорогой, но проезжающие машины их совсем не пугали.

– Раньше я никогда здесь не видела столько белок, – сказала мама, – неужели действительно что-то стало меняться к лучшему? Посмотрите, они нас совсем не боятся, хотя машин здесь довольно много.

Скоро они повернули налево, и среди зеленого убранства показалось необыкновенно красивое озеро. Все вокруг было вычищено и убрано, нигде не валялось ни единой бумажки. Для этого здесь были отведены специальные места, и люди, видимо, стали за этим внимательно следить.

– Вы посмотрите, какая здесь чистота! – воскликнула мама, выходя из машины.

– И места для шашлыка сделаны, и волейбольная площадка, – отметил папа, – в самом деле, что-то стало меняться в сознании людей.

– И детишкам есть где порезвиться, – добавила мама.

Целый день до самого вечера они отдыхали, купались, загорали, гуляли по лесу, даже нашли много спелой черники, потом с другими отдыхающими играли в волейбол. Удивительно, обычно папа сильно раздражался, когда здесь было много народу, но теперь он относился к этому совершенно спокойно.

– Для меня главное, чтобы в лесу не было никакой музыки, – говорил в таких случаях папа.

– Конечно, – соглашалась мама, – мы же приехали в лес, значит, надо слушать природные звуки, а не эту дребедень, которой заполнено сейчас все вокруг – телевидение, радио. А здесь такая красота – птицы поют, насекомые стрекочут, а какая здесь волшебная тишина!

Маму удивляло, какой бесстрашной стала у них Лиза. Если раньше она боялась в лесу буквально всего, и потому они редко брали ее с собой на природу, то теперь она поражала своей уверенностью и расторопностью.

– Надо же, – удивлялась мама, – она даже воды теперь не боится.

– А чего мне ее бояться, – отвечала ей Лиза, – у меня теперь есть подарок самой Речки-Быстрицы – волшебная Белая Жемчужина.

– Вы только потише разговаривайте, – сделал им замечание папа, – а то вы людей испугаете. Где это видано, чтобы кошки свободно разговаривали по-человечьи?

– А мы и забыли, – честно призналась мама.

– И мне это в голову не пришло, – сказала Женя, – то-то я думаю, что это все на нас оборачиваются.

– Так что вы не особенно при них беседуйте, – сказал папа, – зачем людей дивить.

Они согласились с ним.

День промелькнул незаметно, и так же незаметно начался вечер. Они поставили палатку рядом с машиной и развели костерок на готовом уже кострище. Пламя горело ровно, спокойно, может, потому что было безветренно, а может, по какой другой причине. И даже комары не слишком донимали их своим назойливым жужжанием.

– Ну, что, ребята, – спросил папа, – может, нам уже пора в лес?

– Наверное, пора, – согласились все, и потушив костер и взяв фонарики, устремились в густую чащу.

– Конечно, всем вместе не так страшно, – сказала Женя, и тут только вспомнила о волшебном заклинании Филина Филиппа, которое нужно было произнести, чтобы не лезть в эти дебри, а сразу попасть к нему на поляну.

– Погодите, – позвала она их, – я вспомнила, что сначала нужно произнести волшебное заклинание.

– Так говори скорей, – заметила мама, – а то я уже руку ободрала.

– Сейчас я только вспомню его, – сказала она, – но кажется, я его забыла.

– Зато я его хорошо помню, – сказала вдруг Лиза.

– Говори скорей, – попросили все разом.

– А ты помнишь, что тебе сказал Филин Филипп? – спросила Лиза, обращаясь к Жене.

– Ты имеешь в виду не говорить о нем никому?

– Конечно, – ответила Кошка, – и между прочим, родителям он тоже пока не велел его говорить.

– Раз так, мы отойдем в сторонку, – сказал папа, – вы не смущайтесь и делайте все, как положено.

И Лиза прошептала на ухо Жене простенькое заклинание.

Едва только Женя произнесла вслед за ней эти слова и обернулась вокруг себя, как все они в один миг оказались на большой поляне, со всех сторон освещенной необычным зеленоватым светом.

– Какая красота! – восхищенно произнесла мама, – что это за чудо?

– В самом деле, Женя, откуда здесь так много огней? – спросил папа, – но при этом свет мягкий и совсем не режет глаза?

– Это Светлячки, папа, – ответила она, – понимаешь, у Филина Филиппа болят глаза, вот они и освещают для него поляну.

– Разве мы на поляне? – спросила мама.

Но в этот момент сквозь зеленоватое свечение они увидели большую Птицу, что сидела на древесном стволе.

– Здравствуйте, Филин Филипп! – воскликнула Женя, не сдерживая своей радости.

– Здравствуйте, гости дорогие, – степенно ответила Птица, – я вижу, сегодня вы пришли к нам все вместе.

– Филин Филипп, милый, ничего, что я взяла с собой маму и папу? – спросила девочка.

– Что ты, Женя, это даже хорошо, – ответил он, – ты правильно сделала, ведь вы же семья, а в семье все делают вместе, сообща, и тогда все получается ладно и складно.

– Хорошо сюда попадать при помощи заклинания, – сказала Женя, – а в первый раз я сюда добиралась с такими трудностями – то споткнулась, то в яму какую-то провалилась, а потом вы подали мне свое крыло, помните?

– Конечно, помню, дорогая моя девочка, но ведь без трудностей ничего не бывает, – сказал он, – это закономерное условие роста. Но ты лучше скорее познакомь меня с твоими уважаемыми родителями.

– Да, да, уважаемый Филин Филипп, познакомьтесь, пожалуйста, это мои родители – папа Сергей Владимирович и мама Полина Викторовна.

– Мне очень приятно с вами познакомиться, дорогие родители, – сказал Филин Филипп, протягивая им свое крыло. И было странно видеть, как он сначала ласково погладил мамину руку, а потом папа осторожно пожал его крыло.

– У вас замечательная дочь, – продолжил он, – и надо признаться, замечательная кошка!

– Нам тоже очень приятно с вами познакомиться, – улыбаясь, произнес папа, – тем более что Женя о вас нам столько успела рассказать!

– Я надеюсь, она не слишком преувеличила мои достоинства? – спросил он.

– Да они с Лизой от вас просто в восторге! – воскликнула мама.

– Они сами заслуживают высоких похвал, – сказал он, – и у нас сегодня особенный повод для встречи! Мы все ждали их возвращения, волновались, все ли у них получится, ведь это было очень рискованный и мужественный поступок. Но наши путешественницы оказались даже смелее, чем я думал.

– Спасибо вам, уважаемый Филин Филипп за такой отзыв о Жене и Лизе, – сказал папа, – они в самом деле, по вашему, заслужили такие добрые слова?

– Без всякого сомнения, – ответил Филин Филипп, – они нашли в себе мужество прыгнуть в Колокольчиковый Колодец, встретиться с глазу на глаз с самим Злым Зайтаном. И хотя я не знаю, что там произошло, но на Земле мы уже видим добрые перемены.

– Да, уважаемый Филин Филипп, – заметила мама, – мы тоже увидели, что озеро стало намного чище, да и вокруг все убрано.

– Вы правы, – сказал Филин Филипп, – это так, а еще совсем недавно мы даже хотели подыскивать другое место для Совета Зверей.

– А что это за Совет? – спросила мама.

– Видите ли, на протяжении очень долгого времени мы живем здесь, в этом чудесном уголке Земли, – начал Филин Филипп, – здесь собираемся для того, чтобы обсудить какие-то жизненно важные вопросы. Но в последнее время стало невозможно здесь находиться, вы уж меня простите, сюда приезжало много людей, но дело вовсе не в этом. Дело в том, что они вели себя не вполне корректно, и правильнее сказать, безобразно по отношению к Природе. Они загрязнили водоем, замусорили берег, хотя здесь, вы видите, такой чудесный золотистый песок. Они оставляли после себя горы мусора, который потом портился, гнил, отравляя воздух жуткими испарениями. Мы, дети Природы, не привыкли к такому отношению к ней, по сути, своей матери. И мы были в ужасе от подобного поведения людей. Вы уж простите, добрые наши гости, но то, что я сказал, чистая правда.

– Вы правы, уважаемый Филин Филипп, – сказал папа, – и мы полностью с вами согласны. Эти места заповедные, их особенно надо беречь, впрочем, как и все вокруг вообще.

– Я согласен с вами, – сказал Филин Филипп, – вся Земля наша заповедна, любой ее уголок, будь то лес или поле, пустыня или горы. Даже болота необходимы Земле, которые люди взялись осушать по своей неумной и недоброй воле. Даже пустыни нужны Природе, которые люди для чего-то начали орошать. И эти, казалось бы, безжизненные на первый взгляд пустыни требуют такой же неустанной заботы и бережного отношения, потому что никто не знает, для чего их создал Творец. Но если он их создал, значит, они для чего-то необходимы нашей Земле и, к тому же, они тоже по-своему красивы. А уж поля, луга, ковыльные степи, леса, реки и вовсе нуждаются в трепетном отношении к ним. Но в последнее время люди, кажется, перестали это понимать. Они стали смотреть на Природу как на среду обитания, из которой можно извлечь лишь выгоду. Но разве нет выгоды в том, что человек будет дышать чистым воздухом, настоянном на аромате елей и сосен; пить целебную воду из родников, прозрачных до самого дна; ходить по мягкой луговой траве, в многокрасочном окружении цветов и наслаждаться природными звуками?

– Как вы замечательно говорите! – воскликнула мама, – я даже заслушалась!

– Теперь мне понятно, – заметил Филин Филипп, – в кого Женя такая восторженная девочка.

– А я хочу сказать, – заметил папа, – что мне очень близки ваши последние слова – о природных звуках.

– Да, да, да, – закивал Филин Филипп, – это важный момент. Люди выезжают на природу, как я понимаю, отдохнуть и набраться свежих сил. Но что происходит? Многие из них, вместо того, чтобы побыть в тишине, послушать пение птиц, стрекотание кузнечиков, цикад и прочих наших сородичей, почему-то сами ужасно шумят. Сколько раз мы видели, как они включали свои приемники, и оттуда на всю округу неслись ужасающие звуки. Скажу вам честно, всем нам было от них очень плохо, от этого у нас даже умирали неокрепшие птенцы, никли цветы, сохли травы, а люди под них почему-то спокойно прогуливались и занимались своими делами. Неужели им так приятны эти звуки? А потом с ними и вовсе происходило что-то странное, они называли это танцами, но уверяю вас, они не танцевали – под эти звуки они начинали кривляться и корчиться, будто в судорогах, словно тяжело больны.

– Дорогой Филин Филипп, – со вздохом сказала мама, – это они слушали… так называемую музыку.

– Это была их музыка? – удивился он, – но этого не может быть! Я знаю, что такое музыка и настоящая гармония, все наши птицы – природные музыканты. Музыка несет на Землю небесный Божественный свет, она привносит в душу – мир, а в мир она привносит порядок. Она гармонизирует, приводит в равновесие чувства, и потому она может даже лечить! Но то, что слышали мы – даже не хаос, а какое-то намеренное уничтожение красоты!

Филин Филипп замолчал и понуро склонил голову. Было видно, что он очень расстроен.

– А танцы… – продолжил он, – какие же это танцы, если они похожи на какую-то странную болезнь.

– Вы правы, уважаемый Филин Филипп, – сказала мама, – эти люди действительно больны, и почти весь мир болен.

– Да, да, да, – снова закивал он головой, – болен, в самом деле, болен. А потом они уезжали, и оставалась эта грязь. Сначала мы делали все, что могли, пытаясь как-то это убрать, закопать, унести на свалки, но разве мы одни могли с этим справиться? Многие наши птицы гибли, потому что люди отгоняли их палками от гор мусора и почему-то смеялись над ними. И потому мы стали подумывать о переезде. И вот недавно все стало меняться, правда, понемногу, но все же появилась надежда. И мы поняли, что эти перемены связаны с нашими юными героинями. Значит, они сделали что-то очень правильное и нужное.

– Да нет, уважаемый Филин Филипп, мы просто посетили Волшебную Страну и встретились с ее жителями, – сказала Женя, – а Волшебная Страна – это настоящее чудо!

– Да, девочка, но это только крохотный островок нашей родной Земли, – сказал он, – где нынче развелось так много зла.

– А Серые Срули не пропали? – поинтересовалась Лиза.

– На нашем озере их уже нет, – ответил Филин Филипп, – да и в других местах они стали исчезать.

– Как я рада! – воскликнула Лиза.

– А мы-то как рады! – в тон ей ответил Филин Филипп и от волнения даже слегка приподнял крылья, – по крайней мере, мы почувствовали, что они начинают сдавать свои позиции.

– Значит, не зря мы встречались со Злым Зайтаном, – заметила Женя.

– Совсем не зря, – согласился Филин Филипп. И тут он сделал паузу, – а теперь у меня для всех важное сообщение. Вы спросили у меня, что такое Совет Зверей, – обратился он к родителям Жени, – так вот, сегодня вы будете на нем присутствовать.

Филин Филипп хлопнул крыльями, и в этот миг поляна стала заполняться всевозможными животными и птицами, насекомыми и земноводными тварями. Кто здесь только ни появился – прискакали кокетливые белочки и одетые в серые шубки зайцы, из глубины леса прибежали запыхавшиеся волки и грациозные лисы, отдуваясь и переваливаясь, подошли громадные медведи и уселись под деревьями, сложив передние лапы. Откуда-то с деревьев почти неслышно спрыгнули на землю рыси. Тяжело ступая, подошли кабаны, а вслед за ними появились важные лоси. Приползли безобидные ужи и блестящие черной шкуркой гадюки. Прилетели все птицы, что проживали окрест и расселись по ветвям деревьев, радуя глаз своим красным, синим, желтым оперением. В воздухе запорхали яркие мотыльки и бабочки. Приползли даже медлительные и степенные улитки. Вылезли из своих темных норок кроты, и даже дождевые черви выглядывали из своих укрытий.

– Вот это да! – восхитился папа, – никогда не думал, что живу в таких волшебных местах!

Все остальные просто стояли молча, восхищенно разглядывая все прибывающих и прибывающих участников Совета Зверей, а те, в свою очередь, удивленно рассматривали их. Но ни слова осуждения, ни единой недоброй мысли Женя и Лиза от них не услышали.

 

Речь Филина Филиппа на Совете Зверей

Когда все звери, наконец, собрались на поляне, Филин Филипп снова поднял крыло и попросили тишины.

– Я хочу поприветствовать всех, кто собрался сегодня на нашей родной поляне. Много лет мы собираемся здесь, и много лет решаем здесь свои насущные вопросы. Но сегодняшний Совет у нас особенный, потому что на нем впервые присутствуют люди. У нас необычные гости, это удивительная девочка Женя Ромашина со своими родителями Сергеем Владимировичем Полиной Викторовной и не менее удивительная кошка Лиза. Давайте их поприветствуем все вместе!

Филин Филипп замолчал, но в этот момент все птицы защебетали, животные стали издавать свои привычные, но удивительно мелодичные звуки, и даже змеи зашипели совсем не страшно.

– Друзья мои, – снова заговорил Филин Филипп, – вы знаете, что много лет мы уже не доверяем людям, потому что многие из них так осквернили свои души, что уже не достойны высокого звания Землян. Они забыли, что когда-то были богами. Они забыли, что умели летать, понимать единый язык Природы – животных и птиц, ветра и дождя. Они забыли, что когда-то на Земле царила Вечная Весна. Они оторвались от Природы, встали на порочный путь и стали сеять недобрые семена. Из друзей Природы они превратились в ее врагов. И вот настал момент, когда Земля наша стала уже задыхаться от этих пороков. И только мы – дети Природы, еще как-то спасали нашу Землю от дальнейшего осквернения и делали все, что было в наших силах, для поддержания жизни на Земле. Для этого мы поддерживали связь с Волшебной Страной, которая представляет собой островок той жизни, что когда-то была на нашей планете и которая сохранилась там почти в ее первозданности. Вы знаете, что когда-то туда вело несколько входов. Но в последнее время оставался только один, и он находился в Колокольчиковом Колодце. Но именно его-то мы и были недавно лишены, потому что наш давний враг – Злой Зайтан сделал все, чтобы оторвать нас от жителей Волшебной Страны, которые изо всех сил пытались помочь нашей Земле. Если бы люди встали на сторону света, все было бы по-другому, но они шли и идут разными путями, при этом не всегда выбирая путь света. И тогда мы поняли, что кто-то должен рискнуть собой и освободить Колокольчиковый Колодец, и что это обязательно должен быть человек. Этому человеку предстояло прыгнуть в Колокольчиковый Колодец, проникнуть в Волшебную Страну, встретиться с глазу на глаз со Злым Зайтаном и победить его. При этом мы знали, что Злого Зайтана победить нельзя, его можно только ослабить, а уничтожить его может только тот, кто его создал – наш небесный Творец. И этот смельчак прекрасно должен был понимать, на что он идет. Скорее всего, его должна была ждать верная гибель. И вот такой человек нашелся – им оказалась маленькая четырнадцатилетняя девочка. Прости, Женя, но ты, хоть и взрослая, все равно еще ребенок. Вместе со своей неразлучной подругой, Кошкой Лизой они добровольно прыгнули в Колокольчиковый Колодец и проникли в Волшебную Страну. Вот они, наши героини!

Филин Филипп протянул в их сторону крыло, а потом захлопал обоими крыльями, и все последовали его примеру. На поляне поднялся приятный, радостный шум – все участники совета выражали им свой восторг и почтение. Кто защебетал, кто заворковал, а кто-то даже закричал «Ура!». И по всему лесу пронесся этот красивый древний клич победы.

– Погодите, друзья мои, я еще не все сказал, и моя речь далеко не закончена, – остановил это ликование Филин Филипп, – помните, наш Создатель велел всем нам бороться за то, чтобы на Земле была светлая и радостная жизнь. Конечно, он мог бы моментально уничтожить любого, кто встал на его пути и оказался в стане Злого Зайтана, но он поступил мудрее. Творцу Вселенной нужны сильные помощники, а не молчаливые прислужники, и потому он всем нам дал свободную волю, и каждый из нас – человек или зверь, птица или растение, должен выбрать, по какому пути ему идти и в чьем оказаться стане. Серые Срули сразу стали угождать и прислуживать тому, кто восстал против Бога. И многие из людей тоже стали служить Злому Зайтану, но, к счастью, далеко не все. Конечно, люди забыли, что бороться можно с помощью мысли. И что любая созидательная мысль гораздо сильнее, чем тысяча разрушительных мыслей. Если бы люди это помнили, наверное, они чаще бы посылали в мир добрые мысли и избегали бы дурных. Но мы-то с вами это хорошо знаем, потому что мы еще помним те времена, когда на Земле царила Вечная Весна и была совсем другая жизнь.

Филин Филипп замолчал. На поляне царила полная тишина, все слушали его, затаив дыхание. Он оглядел всех и продолжил.

– Мы не знаем, что произошло в Волшебной Стране, но мы видели с вами Радужный Мост, сегодня мне доложили об этом наши птицы, спасибо им огромное за их трудолюбие и верную службу. И мы поняли, что случилось что-то очень хорошее, верно, друзья мои?

Женя и Лиза стояли, смущенные такой возвышенной речью и высокой похвалой мудрого Филина Филиппа. Родители посмотрели на них с уважением.

– Эта девочка, – снова заговорил Филин Филипп, – не только совершила подвиг ради всех нас, но еще проделала большую работу над собой. Когда-то она мне рассказывала о том, что бывает порой не выдержана, не всегда справедлива, не вполне добра, но тот жизненный опыт, который она приобрела, изменил ее к лучшему. Она научилась настоящему бескорыстию и подлинной верности, бесстрашию и готовности в любой момент сразиться с врагом, а самоотверженности ей не занимать. Все это, друзья мои, в равной мере относится и к уважаемой Кошке Лизе, которая получила из рук самой Речки-Быстрицы почетный титул «Отважная Кошка» и подарок – волшебную Белую Жемчужину.

Филин Филипп увидел, как Женя и Лиза удивленно переглянулись.

– Вы удивляетесь, откуда я это знаю? – спросил он, – но я ведь еще и старый волшебник, друзья мои, и кое-что узнать о вас все-таки смог. Но вот как и при каких обстоятельствах произошла ваша встреча со Злым Зайтаном, мы узнать не могли. Но об этом вы нам расскажете сами, верно?

– Конечно, расскажем, – ответили они в один голос.

– Помнишь, Женя, я говорил тебе, что четырнадцатилетний возраст не случайно называют переходным?

– Помню, – ответила девочка.

– Это действительно переход из мира детства во взрослый мир. И это переход духовный – от света к тьме или от тьмы к свету. Ты, девочка, выбрала свой путь – к Свету! И ты сделала этот выбор давно, задолго до своего рождения на свет. Помните, что я говорил вам о богине Карне, которая внимательно следит за всеми поступками человека?

– Помним, – ответила Женя, – она по этим поступкам потом воздает по заслугам.

– Правильно, – согласился Филин Филипп, – а помните, что жизнь любого заключает важный урок, который он должен усвоить?

– Помним, – ответила теперь Лиза.

– Так вот, – продолжил он, – мы должны стремиться не отягощать свою душу и жить светло, чисто и красиво. Но на пути у каждого стоит Злой Зайтан, а это опаснее всего, и особенно это страшно в переходном возрасте, когда душа человека еще не окрепшая, не опытная, и его легко можно увести в дурную сторону. Но я хочу сказать, что наши героини не испугались козней Злого Зайтана. Они с честью выдержали все испытания, выпавшие им!

Филин Филипп замолчал, и по лесу снова пронесся радостный и приятный шум. Когда он утих, Женя сказала:

– Уважаемый Филин Филипп, а почему здесь не присутствует Золотая Стрекоза Злата? Где она?

– Золотая Стрекоза Злата сейчас прилетит, – ответил он, – у нее дела, и потому она немного задерживается. Она готовится к важному мероприятию, о котором вы все скоро узнаете, потому что будете туда приглашены.

– Что же это за мероприятие? – спросила Лиза.

– Это пока секрет, – ответил Филин Филипп, – но думаю, он вам понравится. Она явится сейчас с минуты на минуту, а впрочем, вот, кажется, и она.

И действительно, там, где ветви деревьев сходились наиболее густо, показались два светящихся фонарика.

– Это Злата, это Злата! – воскликнула Женя, – я узнала ее, это ее волшебные фонарики!

И в этот момент на поляне появилась красивая, грациозная Золотая Стрекоза Злата, она присела рядом с Филином Филиппом и расправила свои переливающиеся перламутром крылья.

– Здравствуйте, друзья мои! – заговорила она, – я очень рада вас видеть живыми и невредимыми.

– Злата, милая, а мы-то как тебе рады! – воскликнула Женя, – помнишь, как ты прилетела к нам, когда мы спали?

– Конечно, помню, мы ведь тогда получили знак – в саду расцвел розовый куст, который все считали погибшим.

– И мы тогда впервые поднялись в воздух, – сказала Женя, – и это было так здорово!

– Еще бы, – заметила Лиза, – летающая кошка – это, наверное, впервые в мировой истории.

Всем стало весело от этих слов, звери и птицы зашумели, засвистели, зачирикали, защебетали.

– А как нам помогла твоя пыльца в Волшебной Стране! – сказала Женя, – спасибо тебе!

– Я очень рада, если это так, – ответила Золотая Стрекоза Злата.

– И все чудесные подарки нам помогли – фонарик, который передали Светлячки, спасибо им огромное! И Чудесное Перышко уважаемого Филина Филиппа! – и тут Женя смутилась, – ой, я ведь совсем забыла поблагодарить за него.

– Но ведь мы еще не закончили наш разговор, – ответил он, – потому и не успела.

– Уважаемый Филин Филипп, – начала девочка, – я хотела спросить, а правильно ли мы распорядились Чудесным Перышком?

– Согласно условию, вы могли его использовать тогда, когда вас оставят последние силы, то есть в самый тяжелый момент, – ответил он, – но вы могли использовать его волшебную силу и по своему усмотрению, главное, чтобы это имело высокую цель и служило делу света. Но вы поступили мудрее, чем я предполагал, потому что вы использовали его даже не для себя, а для другого. Подарив его Злому Зайтану, вы напомнили ему, кто он и кем он был когда-то. Разве же это не благородный поступок? Да одним этим поступком вы ослабили его темные силы, вы отняли у него желание творить свои злодеяния дальше.

Филин Филипп снова замолчал, но все ждали, что он скажет.

– Вы хотите спросить, победили ли мы его окончательно? – спросил он, – конечно, нет. Он будет злобствовать и дальше, и потому мы не должны терять бдительности. Но Злой Зайтан значительно ослаблен волей всех добрых людей, всех друзей Природы и двух наших сестер, и это наша победа. Но он еще не уничтожен, и это уже не в нашей власти. Уничтожить его может, как известно, тот, кто его создал – наш Творец.

Все удрученно молчали.

– А может, его и не надо уничтожать? – осторожно спросила Женя, – пусть он живет, но пусть он исправится, изменится, снова станет прежним Денницей.

– В этом большой смысл, девочка, и в этом твоя сила – сила человека, – сказал Филин Филипп, – вот потому для того, чтобы в этот раз помочь Земле, только человек должен был прыгнуть в Колокольчиковый Колодец и оказаться в Волшебной Стране. Ты прекрасно справилась со своим заданием, ты и твоя верная подруга Лиза. И потому от имени Совета Зверей примите нашу горячую благодарность.

В ту же минуту откуда-то сверху стали раздаваться какие-то необыкновенно красивые птичьи трели. Весь лес огласился их пением.

– Отныне вы почетные члены нашего Совета, – сказал Филин Филипп, – мы вас всегда будем приглашать на наши собрания и держать вас в курсе наших дел. И мы награждаем вас пожизненным пониманием любого языка Природы – будь то придорожный камень или птица за окном вашего дома, будь то березка на околице или паучок, живущий за шкафом. Язык Природы отныне ваш родной язык, но знайте, что и ваш древний русский язык близок к Природе, это тоже ее язык, потому что в его основе – солнечный свет, ведь все ваши буквы сотканы из него, это настоящие солнечные знаки, хотя не каждый это понимает и чувствует. Не засоряйте его, как не засоряйте и саму Природу, и боритесь с теми, кто это делает по своему неразумению. Мы будем всегда рады видеть вас в нашем лесу, на этой поляне. И если вам нужна будет наша помощь – знайте, мы всегда с вами!

Женя и Лиза поклонились на все восемь сторон, поблагодарили Филина Филиппа за такую сердечную речь.

– Филин Филипп, – обратилась к нему Женя, – скажите, пожалуйста, а теперь родителям можно узнать ваше волшебное заклинание?

– Конечно, можно, – ответил он, – мы теперь с вами как одна семья.

– Спасибо тебе, Филин Филипп! – радостно воскликнула Женя и тут же спохватилась, – ой, кажется, я стала говорить тебе «ты»!

– Так это же замечательно! – сказал он, – помнишь, я говорил, что раньше на Земле все обращались друг к другу на «ты», потому что все и жили одной большой семьей, а на «вы» обращались только к врагам.

– Я помню это, – ответила девочка.

– Значит, пришло время, когда ты почувствовала меня своим близким, – заметил он.

– Я очень рада этому, – искренне и горячо сказала Женя.

Все звери и птицы снова зашумели и загалдели на разные голоса, они наперебой благодарили отважных путешественниц. А Золотая Стрекоза Злата неожиданно вылетела на середину поляны.

– А теперь я приглашаю всех вас на Бал Стрекоз! – воскликнула она, – он проводится в нашем лесу впервые! Специально по такому торжественному случаю!

– Так вот где ты пропадала и почему ты задержалась на Совет Зверей, – сказала Женя.

– Да, я готовила сюрприз! – весело ответила Золотая Стрекоза Злата, сверкая перламутровыми крылышками.

 

Бал Стрекоз

В этот момент на поляну со всех сторон устремились почти невидимые доселе Мотыльки и Бабочки. Их оказалось так много, что глаз даже не успевал наблюдать за всеми. Они порхали в воздухе, переливаясь всеми цветами радуги. Казалось, сюда прилетели все мотыльки и бабочки, какие только существуют на Земле, все двести видов, а может быть, и больше.

И хотя праздник назывался Бал Стрекоз, сюда были приглашены все звери и птицы, все насекомые и земноводные.

Прискакали Кузнечики, и невидимые в траве, они громко стрекотали, выражая таким образом свою радость.

– А ты знаешь, что они поют при помощи своих крылышек? – спросила мама Женю на ухо.

– Мама, то, что ты говоришь мне на ухо, – ответила она, – здесь слышат все, потому что понимают язык мысли, а ты шепчешь мне по своей старой привычке.

– Ой, и правда, – спохватилась мама, – но я же не сказала ничего плохого, просто спросила, знаешь ли ты этот интересный факт?

– Уже знаю, – ответила Женя.

– Ну, спасибо, – сказала мама, – хоть честно призналась.

– Да как теперь по-другому? – удивилась Женя, – когда привыкаешь, что тебя всегда и все слышат и понимают, сразу отучаешься от дурных и несправедливых мыслей.

– Слушай, а это хорошее дело, – заметила мама, – если бы все это умели, наверное, на Земле точно была бы уже Вечная Весна.

– Так вот нам всем и надо стремиться к этому, – сказала Женя.

– Я думаю, когда-нибудь такое время наступит, – вступила в их разговор Лиза, – я где-то слышала, что то, что было, будет вновь. И то, что внутри, то и снаружи.

– Да это же древняя мудрость Гермеса Трисмегиста, – воскликнул папа.

– А римляне называли его Меркурием, – добавила мама.

– Все верно, – подтвердил Филин Филипп, – только еще раньше его звали Тотом.

– Это, кажется, в Египте? – спросил папа.

– В Египте, – согласился он, – но в той древней стране, крохотный островок которой увидели наши путешественницы, этого бога мудрости звали Татем.

– Так слово Тать означает вор, – удивилась мама.

– Это большое заблуждение, – сказал Филин Филипп, – такое значение появилось позднее, а первоначально оно означало совсем другое, и бог Тать покровительствовал мудрости и поэзии. Кстати, это именно он подарил людям буквы.

– Как это… подарил буквы? – еще больше удивилась мама.

– Так, – ответил он, – потому его в более поздние времена и назвали Гермесом, то есть владеющим закрытыми знаниями, тайнами.

– Точно! – воскликнула мама, – само имя Гермес – то есть нечто герметичное, закрытое, скрытое от всех! Вот это да!

– И потому его прозвали Трисмегистом, – добавил Филин Филипп, – то есть Трижды Величайшим. Мне жаль, что потом извратили его замечательное имя Тать.

– Зато теперь мы это знаем, – сказала Женя, – и расскажем об этом другим.

– Не думайте, что вас сразу все услышат, – предупредил он, – более того, вас не захотят услышать. И вы столкнетесь с непониманием и даже сопротивлением.

– Но это же так интересно! – воскликнула мама.

– Думаю, что Злой Зайтан не сразу сдаст свои позиции, – сказала мудрая Птица.

– А при чем здесь он? – удивилась Женя.

– Там, где несправедливость, зло, разрушение, кровь, жестокость, насилие, нарушение древнего великого Закона Прави, там везде Злой Зайтан, – ответил Филин Филипп, – и мы никогда не должны забывать, что до окончательной победы еще очень далеко.

– Так мы же решили, что ему просто нужно исправиться, – сказала Женя, – он сходит к своему отцу и попросит у него прощения.

Филин Филипп погладил ее крылом по голове.

– Теперь я, кажется, догадываюсь, почему вы так легко одержали над ним победу, – сказал он.

– Почему? – спросили Женя и Лиза одновременно.

– Думаю, потому, что вы еще слишком наивны и по-детски откровенны, – ответил он.

– А мы разве одержали победу? – удивилась Женя.

– По крайней мере, моральную, – сказал Филин Филипп, – мне кажется, что иногда вы его ставили в тупик, верно?

– Не знаю, – ответила девочка, – просто мы говорили, что думали, вот и все.

– Именно потому он не нашел ни в тебе, ни в твоей спутнице того, за что он мог бы зацепиться, – сказал Филин Филипп, – потому что ты еще ребенок, а Лиза – дитя Природы.

– Так, что это тут за разговоры? – услышали они рядом с собой веселый голос Золотой Стрекозы Златы, – хватит беседовать, надо веселиться! Посмотрите, какая вокруг красота!

Они огляделись. И действительно, весь воздух вокруг них сверкал, будто пронизанный золотым и серебряным светом.

Главной распорядительницей торжества была, конечно, Золотая Стрекоза Злата. Но к ней прилетело множество ее друзей и подруг – они мелькали в воздухе, сверкая своими разноцветными крылышками – голубыми и розовыми, желтыми и зеленоватыми, а некоторые были просто белые. Поражало не только обилие их расцветок, но и форма их крылышек, одни были матовые, другие блестящие, третьи совсем прозрачные, и все вместе они смотрелись необычайно красиво и празднично.

Иногда они взлетали в воздух одновременно, и получалось нечто похожее на изумительный по красоте фейерверк, потом они словно замирали в воздухе, порхая крылышками, а затем плавно опускались вниз.

– Что за чудо! – воскликнул папа.

– И в самом деле, чудо! – откликнулась мама.

– Вот уж никогда не думал, что увижу нечто подобное, – добавил он, – это же похоже на настоящий салют, только из живых Стрекоз.

Потом точно такие же фигуры начали проделывать в воздухе Мотыльки с Бабочками, и все с изумлением смотрели на это волшебство.

Природа торжествовала, радовалась, словно говоря: именно так надо жить на свете – радостно, чисто, светло! Освещайте вокруг себя хотя бы маленькое пространство, и тогда тот, кто с вами рядом, будет счастлив. А он, в свою очередь, осветит жизнь еще кому-то, и потому все люди, все жители Земли будут счастливы, только нельзя нарушать этой цепочки.

Природа словно говорила сейчас всем: счастье доступно каждому, главное – нести в душе этот свет, и потому счастливым быть легко!

И тут все они взглянули себе под ноги, и увидели, что вся земля была усыпана какими-то блестками. И только приглядевшись, они поняли, что это блестят своими головками многочисленные Сверчки и Светлячки, просто их было огромное количество.

– А теперь я прошу всех к праздничной трапезе! – воскликнула Золотая Стрекоза Злата.

И все увидели, что на поляне, на зеленых листьях было разложено какое-то угощение. Рядом с ними хлопотало большое семейство Муравьев.

– Это нектар, собранный нашими Пчелками с самых разных цветов, и потому он совершенно разный на вкус, – сказала она, – вы такого нигде и никогда не пробовали. Угощайтесь. А помогали мне все это накрывать наши добрые Мур и Рум с их семействами.

Женя с Лизой устремились к своим старым друзьям, наперебой выражая свою радость и расспрашивая друг друга о новостях.

Все гости стали угощаться, восхищаться и расхваливать нектар.

– Надо же, – снова удивился папа, – сколько живу, а такого никогда не пробовал!

– Какая вкуснота! – сказала Женя, – а как тебе, Лизок?

– Мне тоже сладкое нравится, – ответила она.

– Хотя Кошкам сладкого надо есть как можно меньше, – заметила мама, – я об этом читала.

– Ты нам это уже говорила, – сказала Женя, – но сегодня можно побаловать себя.

– Тем более – таким необычным угощением! – добавила Лиза.

Родители Жени, сама девочка и Кошка Лиза даже не помнили, когда еще им было так весело, как в этот по-настоящему волшебный вечер. Но и на этом чудеса не закончились, потому всех ждал самый главный сюрприз, который преподнесла им Золотая Стрекоза Злата.

– А теперь – внимание! – воскликнула она, – мы все пережили и переживаем земные страсти, потом у наших отважных героинь были настоящие подземные приключения, а теперь всех нас ожидают самые настоящие небесные радости!

– А что это такое? – послышалось со всех сторон.

– Сейчас узнаете, – ответила она и достала какой-то крохотный мешочек.

– Здесь моя золотая пыльца, которую я все это время собирала для вас, друзья мои! – сказала она, – специально для этого замечательного дня! Я верила, что они справятся со своей задачей, и что такой день обязательно настанет. И сказала себе: мы обязательно устроим такой необычный праздник.

И Золотая Стрекоза Злата стала всем, кто не умел летать, раздавать понемножечку своей волшебной пыльцы. И скоро в воздухе замелькали не только Жучки и Божьи Коровки, Стрекозки и Шмели, Пчелки и Оводы, Мотыльки и Бабочки. Не только Птицы, которые и без волшебства прекрасно умели держаться в воздухе, но и те, кто никогда не летал вообще и даже не мог представить, что такое ощущение настоящего полета и чувство собственной свободы в воздушном пространстве.

Все звери летали теперь над поляной в радостном единении со всеми. Волки и Мишки, Бурундучки и Куницы, Лисы и Зайцы, Рыси и Белки летали рядом, будто так было всегда. Даже рогатые Лоси и грузные Кабанчики, могучие Олени и гигантские Зубры, намазав копыта, летали над поляной.

Особенно резвились грызуны – Мыши-полевки, Хомячки, Хорьки и Суслики. Они просто играли, догоняя друг друга.

Очень грациозно смотрелись в полете Горностаи и Норки.

Колючие Ежи и медлительные Черепашки плавно скользили по воздуху.

Даже Муравьи поднялись в воздух и совсем крохотные насекомые, которые никогда не видели ничего, кроме того, что всегда было перед их глазами.

Даже речные животные – Бобры и Выдры летали, сияя золотой пыльцой.

– Теперь я понимаю, – сказала Женя, – почему Золотая Стрекоза Злата сказала, что всех нас ждут небесные радости! Мы же все летаем!

– Ура! – закричал папа, взлетая над деревьями.

– Ура! – подхватила мама, игриво прячась от него за макушкой высоченной сосны.

– Ура! – закричали Женя с Лизой, пролетая рядом с ними, и этот победный клич подхватили все, кто был на чудесной поляне, и он несся над прекрасной Землей, оглашая ее радостью и единым на всех ощущением счастья.

Весь вечер, до самого утра и весь следующий день продолжалось это поистине всеобщее ликование. И только к вечеру следующего дня оно стало затихать. Всем пора было приниматься за привычные и необходимые дела, но чувство единой радости, сплоченности и счастья навсегда осталось в их душах, превратившись потом в прекрасное воспоминание.

И может, когда-нибудь оно станет настоящим преданием, о котором потомки будут рассказывать друг другу как о неком чуде. Но мы-то с вами доподлинно знаем, что все это было на самом деле. И даже точно знаем место, где все это происходило. Уржинское озеро действительно существует, правда, мы не можем точно назвать место, где находилась та поляна, это для всех осталось большим секретом, да это и не так важно. Главное, звери решили никуда отсюда не уходить, потому что они снова стали доверять людям.

По-прежнему собирает здесь мудрый Филин Филипп неизменный Совет Зверей, и по-прежнему они решают здесь свои насущные вопросы. Давайте никогда не будем забывать об этом, друзья мои! И приезжая сюда летом отдыхать, давайте всегда будем об этом помнить – не оглушать округу громкой музыкой, не кричать в лесу по любому поводу и вообще стараться не шуметь, чтобы не спугнуть этой хрупкой природной тишины.

А вдруг именно в этот момент, где-то рядом с нами проходит сейчас важный Совет Зверей? Вдруг мы своим неосторожным поведением спугнем настоящих хозяев этих мест? Вдруг помешаем им принять какое-то судьбоносное решение?

Давайте лучше послушаем с вами тишину этого прекрасного уголка Земли – настоящего заповедного места нашей матушки-планеты. И тогда в этой тишине мы, может быть, услышим их волшебные голоса или вдруг заметим золотой фонарик Светлячка. Или на нас опустится тонкая ниточка блестящей паутинки. Или тронет зеленый листок. Может, к нам склонит головку какой-нибудь цветок. Или колокольчики закачают своими чудесными головками и зазвенят от легкого ветерка в такт нашим мыслям – динь-динь-динь или день-день-день.

И все это будут приметы и знаки Природы, что они принимает и любит нас – такими, какие мы есть. Давайте и мы ответим ей такой же любовью!

Нам осталось только сказать, что к вечеру родители девочки, сама она и ее верная подруга тепло попрощались со старыми и новыми друзьями и отправились домой. И что эта поездка на Уржинское озеро изменила их всех к лучшему.

Главное, все они поняли, что счастье – рядом и зависит оттого, как ты живешь на Земле. И если ты живешь правильно – ты всегда несешь свет и потому тебе известны настоящие небесные радости, ведь ты умеешь летать! Но посмотрите, сколько людей живет рядом с нами, которые в это совсем не верят и даже не представляют, что это возможно и даже легко. Но мы не будем их ругать, мы только пожелаем им света, ведь им еще расти и расти до понимания высоких истин.

 

Женин Дуб

На этом история Колокольчикового Колодца, собственно, и заканчивается. Всегда грустно расставаться с теми, кого мы успели полюбить, но так устроена жизнь – за каждой новой встречей следует другая, за каждым поворотом идет другой поворот и, может быть, не менее интересный. А любимые герои, так же, как и любимые люди, остаются с нами. Некоторых из этих героев порой мы берем с собою в качестве спутников на всю жизнь.

Самое удивительное, что все литературные герои – настоящие живые люди, и все, что здесь описано, происходило на самом деле. Скажу вам по секрету, друзья мои, что я даже знаю место, где находится этот Колокольчиковый Колодец.

Но сначала расскажем обо всем по порядку, о том, что стало с нашими героями, и положительными и отрицательными, хотя так делить их совсем не хочется. В жизни все гораздо сложнее, и в каждом из нас перемешаны как добрые, так и дурные наклонности. Главное – что перевесит, и что мы выберем сами.

Вскоре после того, как наши путешественницы благополучно вернулись домой, Женя посадила желудь, подаренный ей в Волшебной Стране Дубом-Удальцом, и недалеко от их дачи появился молодой дубок. Он был еще слишком мал и хрупок, и потому родители огородили его, чтобы никто не задел его или случайно не поломал. Но за три года дубок так подрос, что его стало не узнать. И если бы кто узнал, что этому дереву всего три года, никто бы не поверил. Но мы-то с вами знаем, что он вырос из волшебного желудя, и потому это дерево несет в себе силу Волшебной Страны.

Так случилось, что вскоре это дерево стали называть Жениным Дубом, и к нему стали приезжать люди из самых разных мест и загадывать свои сокровенные желания, повязывая ленточки или оставляя под ним что-нибудь на память. Говорят, оно исполняет любое доброе желание. Этому Дубу приписывают такую силу, что осенью люди даже подбирают опавшие дубовые листочки, говорят, они тоже несут какую-то особую энергетику.

Как бы то ни было, но Женин Дуб теперь весь украшен ленточками, и к нему приходит много народа, что, впрочем, совсем не мешает птицам на все лады распевать в его раскидистой кроне свои дивные песни. Люди заметили, что птицы тоже как-то особенно любят это дерево.

Скажем вам больше: на нем самом уже появились желуди, и кто знает, где теперь они вырастут. И потому очень вас просим: если вы где-нибудь увидите молодой дубок, сделайте все, чтобы ему хорошо и привольно рослось. А вдруг он тоже вырос из волшебного желудя? Но вы теперь этот секрет знаете, и мы не сомневаемся, что поступите правильно.

Сама Женя окончила школу, стала студенткой университета и очень увлеклась искусством и литературой, она и сама стала сочинять рассказы и сказки, и что-то ей даже удалось опубликовать.

Воспоминания о Волшебной Стране греют ее душу и придают силы тогда, когда ей почему-то становится грустно. И тогда она уносится мысленно туда, где встречалась с Говорящим Спорышем и его чудесной семьей, где беседовала с Маком-Макеевичем, который многому ее научил, и где познакомилась с мудрым Волшебным Дубом, подарившим ей свой желудь. Вспоминает она и Речку-Быстрицу и будто снова слышит ее нежное журчание. Удивительно, но Речной Камешек, который она ей подарила, охраняет Женю на воде, а вернее, словно роднит ее с любой водной стихией. А когда ей бывает холодно, она берет в руки Уголек Огненного Камня, и самый лютый холод отступает. И самое удивительное, что всем, находящимся рядом, тоже становится тепло и уютно. Может, именно так и стоит жить на свете – в любви и заботе друг о друге?

Ее мама, Полина Викторовна продолжает писать свои книги, и вскоре она написала еще одну, в основе которой были волшебные приключения Жени и Лизы, правда, в первом издательстве, куда она обратилась, рукопись почему-то публиковать не стали, а вот потом… Впрочем, по известным причинам мы не будем об этом рассказывать, ведь это уже совсем другая история. Главное, что вы, дорогие читатели, держите сейчас эту книгу в руках.

Папа, Сергей Владимирович, наконец, перешел на другую работу со значительным повышением, и теперь он не ворчит, потому что доволен, по его словам, своим новым статусом и материальными возможностями. Он часто вспоминает тот удивительный вечер, когда они летали на чудесной поляне, взмывая над верхушками деревьев и оттуда оглядывая землю. Но это ему не кажется сном или какой-то сказкой, он убежден, что все это самая настоящая реальность и уверяет теперь всех своих знакомых, что раньше все люди умели летать. И при этом хитро улыбается.

Наша Лизонька стала совсем взрослой кошкой, вскоре ее отвезли к коту по имени Бахсар, и ровно через шестьдесят пять дней у нее родились чудесные котята, сразу пятеро – Гаврюша, Кирюша, Егорушка, Аринка и Ерема. А когда они подросли, котят отдали в хорошие руки.

Лиза хранит как зеницу ока подаренную ей Речкой-Быстрицей волшебную Белую Жемчужину, и когда они бывают на речке или озере, она теперь безбоязненно входит в воду и с удовольствием плещется. Сначала люди очень удивлялись такому странному, на их взгляд, поведению кошки, а потом стали поговаривать, что это «та самая кошка». И потому теперь посматривают в ее сторону с уважением.

Лиза помнит, что Белая Жемчужина может выполнить любое ее желание, но она чувствует себя вполне счастливой, чтобы прибегать к ее волшебной силе.

Сестра Полины Викторовны Ромашиной Василькова Вероника Викторовна устроилась на хорошую работу и тоже жизнью вполне довольна.

Супруги Жадовские, а вместе с ними и небезызвестный Леонид Семенович надежно прописались в доме, который в народе прозвали желтым, но о них мы не будем сейчас говорить, чтобы не портить такой романтичный финал.

О подруге ее Розе нам известно мало, говорили, что она по-прежнему ругается со своим мужем и прячет от него деньги, которые она по-прежнему берет от своего любовника, что не делает чести ни ей, ни им всем.

След бывшей супруги Леонида Семеновича Струпьева – Нонны Яковлевны Вирус затерялся, впрочем, она здесь персонаж далеко не главный, но не упомянуть ее мы тоже не могли.

А вот главный врач психиатрической клиники Модест Маврикиевич вскоре после описанных нами событий вышел на пенсию, и в этой должности уже не работает. Но поскольку семьи у него никогда не было, его семьей и настоящим домом давно стала эта больница. И потому уйти с работы окончательно для него означало просто погибнуть, его оставили рядовым врачом, чему он был несказанно рад, ведь он по-прежнему находился в привычной для него обстановке, а значит, можно было жить дальше.

Сосед Ромашиных – Денис Таратайкин по-прежнему мечтает о новом автомобиле и, к сожалению, все еще мечтает отомстить своим неведомым обидчикам. Он вспоминает свои приключения и все никак не может понять, как же его обвели вокруг пальца эти мошенники, как они все узнали о нем, проведав даже о тайных желаниях. Правда, жена его теперь уверяет, что здесь не обошлось без нечистой силы.

– Да она сейчас везде, – говорил он ей, – эта твоя нечистая сила.

– Да не везде, Денис, – возражала она, – смотри, сколько хороших людей вокруг, а ты все только плохое видишь и вечно всем завидуешь. Потому мы так и живем.

Другой сосед – Андрюх Куропаткин уже давно не пьет по-черному, но нельзя сказать, чтобы он совсем не закладывает за воротник. Время от времени с дружками он все-таки прикладывается к бутылочке и начинает вспоминать о своем ночном превращении. Правда, теперь ему уже никто почти не верит, и все считают, что это «его глюки», потому, дескать, он теперь и не пьет. Жена Лида его не может нарадоваться, что муж ее, наконец, одумался, но вот она-то как раз верит, что все это им не померещилось.

Сержанта Стружкина повысили в звании и должности, и теперь он не сетует на низкий оклад и нехватку денег. Штрафы он теперь берет только за нарушения правил безопасности дорожного движения и никаких поборов с проезжающих граждан больше себе не позволяет, Боже упаси! Он купил себе недорогой автомобиль и теперь с женой и ребенком часто выезжают отдыхать на природу.

Но когда он проезжает мимо небезызвестного поста ГИБДД, где он повстречался с супругами Жадовскими и тем «авторитетом» на автомобиле неизвестной марки, он неизменно вздрагивает и скорее проезжает это место.

А что стало с той странной компанией? Вы помните их, друзья мои? Лука Петрович Берия, Иннокентий Дмитриевич Аборский, Адам Давидович Бескович, секретарь Флора Язвицкая, секретарь Клара Карловна и некая прекрасная сотрудница Агния Борисовна Тихушина отбыли неизвестно куда. Впрочем, о них самих так мало известно, что никому бы не пришло в голову, что все они как-то между собой связаны, хотя есть люди, хорошо знавшие об их проделках. Куда все они пропали и пропали ли – неизвестно никому. Но на всякий случай будем с вами осторожны, друзья мои, мало ли где они могут появиться снова.

И потому давайте будем всегда настороже, разве кому-то хочется попасть в расставленные ими сети? Хотя… не сами ли мы порой расставляем эти сети? И попадаем туда из-за собственной глупости, жадности, честолюбия, пьянства, корыстолюбия и других пороков? Не лучше ли освобождаться от этих пороков, и тогда нас никто не поймает на крючок, потому что не за что будет зацепиться. Помните, Злой Зайтан говорил, что ловит людей на их собственные недостатки? Может, в этом корень всех наших бед?

Совсем по-другому живут обитатели Волшебной Страны – в любви и согласии. Говорящий Спорыш и вся его семья, Мак-Макеевич Кирибеевич, Дуб-Дубец, Река-Быстрица по-прежнему делают все, чтобы на Земле было больше добра и света.

Мудрый Филин Филипп все так же живет недалеко от Уржинского озера и возглавляет Совет зверей. Золотая Стрекоза Злата служит ему верой и правдой, а муравьиные семьи Мура и Рума стали еще больше, и теперь они строго следят за порядком около Колокольчикового Колодца.

А вот что случилось со Злым Зайтаном, не знает никто. Конечно, Злой Зайтан все еще не сдает свои позиции, но никто и не надеется, что это произойдет легко и в одночасье. Погибнет ли он от своей бездумной борьбы или станет прежним Денницей, вам тоже не скажет никто, хотя кое о чем мы можем догадаться.

Стало заметно, что в мире что-то сдвинулось, повернулось в лучшую сторону, потому что Серые Срули теперь появлялись все реже и реже, сила их заметно ослабла, да и люди стали как будто чуточку добрее. По крайней мере, они вспоминают теперь славные деяния своих предков и задумались о том, достойны ли они их доблести и славы. Они чаще стали смотреть на небо! Они стали мечтать о прекрасном будущем! Они, наконец, думают теперь о том, как им сохранить свою прекрасную Землю. А это ли не признаки медленного продвижения их вперед, к свету?

Даже то, что Женин Дуб пользуется теперь такой большой славой, говорит о многом. К нему давно протоптана тропинка, и хочется верить, что она не зарастет никогда. Пусть люди верят, что чудесное дерево исполняет их желания.

И снова шепнем вам по секрету, друзья мои, они-то верят в его волшебную силу, а мы с вами знаем об этом наверняка!

Сама Женя тоже часто ходит к своему дереву и даже разговаривает с ним, она ведь теперь понимает язык Природы, и потому ей легко и радостно жить на свете.

А что стало с нашим Колокольчиковым Колодцем? Об этом стоит рассказать чуточку подробнее.

 

Колокольчиковый Колодец – место паломничества

Колокольчиковый Колодец вскоре стал настоящим местом паломничества. После того, как исчезла серая плесень и зазеленели погибшие, казалось, деревья, подняли свои головки цветы, сюда вновь устремились люди.

Сначала они удивлялись тому, что колодец неожиданно самоочистился, а потом и сами приложили к этому руки. Дачники его основательно вычистили, заменили щербатые ступеньки лестницы, установили на ней новые деревянные перила. Потом они убрали свалку, что была неподалеку от этого места и тоже все хорошо очистили.

И тут люди заметили, что все колокольчики, что росли рядом, стали как-то удивительно быстро разрастаться. Но нашлись и те, которые и сами решили украсить эти места и посадили здесь много новых колокольчиков, но по традиции, только белые.

Вскоре сюда потянулось все больше и больше народа за поистине волшебной водой. Стали поговаривать, что вода эта не просто вкусна, но и целебна. Прошел слух, что она действительно необыкновенная, потому что здесь произошли какие-то удивительные события. Конечно, каждый добавлял в эти рассказы свое, и в результате получалась совершенно диковинная история. А добрая дачница Александра Павловна стала даже добровольно рассказывать приходившим сюда людям удивительную историю, которая произошла здесь совсем недавно и даже показывала место сражения Отважной Кошки Лизы с Серыми Срулями. Они смотрели, качали головами, охали, вздыхали, удивлялись и потом спускались к Колокольчиковому Колодцу.

Как бы то ни было, но в одном люди были правы – из чистых недр Земли на ее поверхность поднималась холодная, целебная, а может быть, и действительно живая вода, ведь она струилась из самой Волшебной Страны. Эта вода словно поила людей добром и теплом Земли, и люди тянулись к этому добру. А это – залог того, что мир все-таки изменится и станет чище.

И хоть Злой Зайтан еще не побежден окончательно, но все говорит о том, что рано или поздно это произойдет. А чтобы это произошло как можно раньше, каждый человек уже в раннем возрасте должен сделать свой выбор, по какому пути ему идти. И когда все люди Земли выберут путь Света, Злому Зайтану не останется ничего, кроме как умереть, исчезнуть навеки, чтобы никогда-никогда уже не появляться в мире.

Или просто измениться и стать другим – прежним золотоносным ангелом! И радоваться вместе со всеми, и делать все, чтобы на просторах нашей прекрасной Колокольчиковой Земли, на путях нашей поющей Галактики и в пределах нашей светоносной Вселенной вечно царил этот Божественный Свет!

Слышите, как об этом уже сейчас звенят все колокольчики?

Это не простое динь-динь-динь или день-день-день.

Это песнь о грядущей победе Добра и Света! И самой гармонии, которая есть торжество Природы, а значит и самой жизни.