Глава 3
события в которой развиваются вопреки всем законам мироздания
Вилли и Ульяна тоже не стали мешкать, и скоро все трое были уже у стены, которая неприступной громадой преградила им путь. Ульяна потянулась к пистолету, выручившему их в прошлый раз, но плезиозавр, видимо, не имел намерений преследовать беглецов на суше: попав на мелководье, он сердито мотнул головой, развернулся и, как субмарина, ушёл на глубину.
– Начхать ему на нас, – проговорил Люсьен и запрыгал на одной ноге, натягивая штаны. – Он сытый…
– Или просто незлой, – предположила Ульяна.
– Ну да – незлой! С таким хлебальником.
– Послушайте… это противоречит всем законам природы… Уф-ф! – Вилли прижался спиной к стене. – Научно доказано, что доисторические монстры вымерли ещё в мезозое!
– Одни вымерли, другие сохранились.
– Бредятина!
– Сплавай сам, убедись ещё раз.
Холод пробрал Люсьена до костей. Одевшись, он стал прыгать, а потом совершил такой каскад головокружительных брейкерских трюков, что обзавидовался бы любой матёрый би-бой, не говоря уже о салагах.
– Ты молодчина! – сделала ему вполне заслуженный комплимент Ульяна. – В озеро сиганул, как в бассейн… А если бы динозавр на тебя набросился?
Люсьен, польщённый и зарумянившийся (в полном соответствии со своей фамилией), хотел сказать, что таких тварюг он на тренировках заваливает с одного удара, но, ощутив укол совести, сказал правду:
– Я о нём и не думал. 3-замёрз… Холодрыга несусветная!
Вилли Ульяниных восторгов не разделял.
– Вот подхватишь пневмонию, околеешь… уф-ф!.. что я отцу скажу?
– Ладно, не каркай, я закалённый. Сунь-ка лучше нос в карту: что там у нас теперь?
Пока Вилли определял дальнейший маршрут, Люсьен сходил на косу и подобрал фонарик, а заодно и гаечный ключ – такая штука может ещё не раз понадобиться.
– Ну что, Фёдор Конюхов, куда нам идти?
Вилли оторвал взгляд от карты, мазнул пальцами по стёклам очков и ответил:
– В Геликтитовый грот. Если, конечно, мы туда доберёмся.
– А в чём проблема?
– Тут на карте пометка странная… Рожица с рогами, на чёрта похоже. Не нравится мне это.
– Ты что, в чертей поверил? Они же всем твоим наукам противоречат!
– Так-то оно так… Но в этой пещере уже столько всего противоречащего науке было, что я начинаю думать, не коллективное ли у нас помешательство. Такое бывает, если, к примеру, каким-нибудь газом надышишься. Под землёй газообразование в порядке вещей. Самым разумным было бы вернуться к завалу у зала Возмездия и ждать, пока нас откопают, но поскольку лодку мы потеряли и назад через озеро дороги нет, придётся идти вперёд.
– К чему тогда ты всю эту бодягу развёл?
– В целях профилактики. Чтобы вы были готовы к любым неожиданностям.
– Мы и так готовы.
Тропа, шедшая сквозь каменный кряж к Геликтитовому гроту, начиналась там, где они высадились на берег. Ступив в туннель с округлыми, как у трубы, стенками, Ульяна посмотрела вверх. Низкий потолок был изборождён трещинами и казался рыхлым, как перепечённое тесто.
– Он нас не придавит?
– Не придавит. Вон сколько здесь сталагнатов! – Вилли показал на выстроившиеся в шеренгу колонны, образованные сросшимися друг с другом сталактитами и сталагмитами. – Они как крепёжные столбы в штреках – подпирают свод. Так что обвалов можно не бояться.
Когда отошли от светящегося озера Девичьих Слёз, тьма опять сделалась кромешной. Люсьен с сожалением зажёг фонарик. Батарейка была на последнем издыхании, но лампочка ещё светилась, и этого света оказалось достаточно, чтобы видеть дорогу впереди хотя бы метра на два.
– По-моему… уф-ф!.. мы поднимаемся, – прервал молчание Вилли. – И довольно круто.
– Круто будет, когда клад найдём, – брякнул Люсьен.
Геликтитовый грот, в который привела их «труба»-штольня с опорами-сталагнатами, вобрал в себя всю прежде виденную нашими героями подземную красоту. Глаза разбегались от многообразия радужных, как в калейдоскопе, сталактитов, сталагмитов и сталагнатов, сверкавшей кальцитовыми кристаллами натёчной коры, кисейных гардин, свисавших, как знамёна, со стен, каменных роз и гладиолусов, которые вызвали бы священный трепет у персонажей бажовских сказок… Ульяна, увидев это, и сама от восхищения превратилась в камень – точно горный король коснулся её своей волшебной палочкой.
– Какой балдёж! – выразил её чувства Люсьен. Выразил без изящества, прямолинейно и грубо, но в общем верно.
Она бы, наверное, целый век простояла вот так, мраморной статуей, неожившей Галатеей, любуясь сотворёнными природой прекрасными хоромами, но в её мысли и в распахнутую душу вторгся менторский голос Вилли:
– …А слева вы видите геликтиты. – Жестом экскурсовода он повёл рукою в сторону, где меж сотен стройных сталактитов-соломинок тонкими нитями вились застывшие кружева. – Уф-ф! У них, как видите, совершенно фантасмагорическая форма, отсутствует центральный канал, да и прочность выше, чем у обыкновенных натёчных образований. При этом состоят они из того же кальцита.
Окрашенные в розовые, кремовые, красноватые и зеленоватые цвета, геликтиты тянулись по стенам грота на десятки метров, то извиваясь, подобно экзотическим змейкам, то закручиваясь винтовыми спиралями. Они были похожи на колючки дикобраза, на щупальца морской актинии, на вязальные крючки, на лепестки раскрывшихся хризантем… Сравнений можно было придумать бесчисленное множество, но всё равно их не хватило бы для описания многообразных геликтитовых конфигураций.
– А почему они цветные?
– В них содержатся окислы железа, хрома, марганца и других химических элементов. Они-то и придают цветную окраску.
Обозрев заросли геликтитов, Ульяна опустила взор на сталагмитовые свечи, которые росли из пола и, словно воском, оплывали кристаллическим известняком. Пол, ребристый и изрезанный, был покрыт, как оспинами, извилистыми неглубокими раковинами-ванночками.
– Это гуры, – пояснил Вилли. – Когда-то по дну грота текла вода, образовывались микроскопические озёра… Позже русло затянулось корой, вода перестала поступать, и озёра высохли, а раковины остались. Видите, они как бы облицованы кальцитом – это следствие испарения.
– Жарковато здесь. – Люсьен, уже отогревшийся после купания в озере Девичьих Слёз, отогнул ворот куртки. – Там холоднее было.
– Градусов десять тепла, – определил Вилли. – Мы поднялись выше, вот и теплее стало. Тут занятный микроклимат: и влажность не везде одинаковая, и температура… Заметили? Но всё не так плохо, как, например, в высокогорных пещерах на Кавказе. Я читал, что там внутри не выше нуля и постоянно дует ветер – носит по подземным ходам водяную пыль…
– Тут тоже сквознячком потягивает. Хотя возле Чёртова Когтя и на озере такого не было.
– Это говорит о том, что мы приближаемся к поверхности. Но, судя по карте, выход из пещеры ещё неблизко. И воздух тяжеловат… Уф-ф! Это из-за повышенного содержания углекислого газа.
Ульяна слушала рассуждения Вилли вполуха. Разве можно долдонить о геологических процессах, когда вокруг такое пиршество форм и красок? Романтическая Ульянина натура была переполнена впечатлениями, а в голове роились помыслы, один другого глобальнее. Что такое эта пещера? Не модель ли целого мира – зародившегося и дошедшего до высшей точки своего развития? Здесь можно обнаружить первобытный хаос мертвенно-серых камней – почти марсианский ландшафт, где ещё не чувствуется ни малейшего дыхания жизни. Отпечатки великой преобразовательной катастрофы, осколки, разбросанные Большим взрывом, с которого началась история планеты Земля, ждут, когда их тронет рука Творца. И вот – прикосновение божественной десницы вызывает разительную перемену: камни как будто оживают, следы разрушения затягиваются, как старые рубцующиеся раны, в хаосе проглядывают признаки зарождения нового порядка. Человек, проходящий зал за залом, галерею за галереей, воочию наблюдает чередование эволюционных ступеней, пока, наконец, не достигает Геликтитового грота, где ему открывается во всей своей живописности, во всей неподражаемости высшая гармония созидания…
– … пласты горизонтально лежащих крупнослоистых известняков остались внизу, – однозвучно гундосил Вилли, – из чего я заключаю…
– Короче, Кащенко! – оборвал Люсьен его наукоёмкий монолог. – Отдавай карту, нам идти надо.
– Пожалуйста. – Вилли, оскорблённый тем, что его не дослушали, ткнул ему карту и отвернулся, притворившись, что ужасно заинтересован жёлтым сталагмитом, смахивавшим на кукурузный початок.
– Ну-кося, – Люсьен положил фонарик на волглую плиту-столешницу и, присев рядом, принялся изучать бумагу с нарисованным маршрутом, – что у нас за Геликтитовым гротом? Написано: «Катакомбы». И череп с костями намалёван. Слышь, алхимик, что это значит?
– Сам разбирайся.
– Ладно, не дуйся ты, как мышь на крупу. Я ведь о деле спрашиваю…
И тут случилось непредвиденное и кошмарное. Откуда-то из-под стены грота, где чёрными тучами клубился мрак, выскользнул лохматый скрюченный человечек, прошмыгнул мимо заглядевшейся на геликтиты Ульяны и схватил с камня фонарик. Миг – и просеменил по гроту в обратном направлении. Ещё миг – и скрылся под стеной, утащив за собой электрический луч.
– A… – раскрыл рот Люсьен, оставшись без освещения.
– А-а-а! – на более высокой ноте растянула произнесённую им гласную Ульяна.
Вилли банально и совсем не по-научному выругался.
– Вот вам и рожа с рогами… Вы хоть разглядели его?
– Я нет, – призналась Ульяна. – Я стены рассматривала.
– Я только спину, – сказал Люсьен. – Волосатая, как у обезьяны. И руки длинные, ниже коленок…
– Снежный человек! – воскликнула Ульяна.
– У снежного человека копыт нет, а у этого есть, – заметил Вилли. – Слышала, как цокали?
– Может, это сапоги…
– Ага, на шпильках, от Гуччи. Нет, это копыта, я увидел.
– Тогда это тролль. Или гном. Или Шубин. Помните, Руслан нам про Шубина рассказывал?
– Вздор! – запсиховал Вилли, чьи материалистические устои рушились, как гранит под ударами кирки. – Нет ни троллей, ни гномов, ни Шубиных!
– Кто же тогда есть?
– И главное, – прозвучал из темноты голос Люсьена, – куда он наш фонарик упёр? Нам без света кирдык…
Пещерная мгла накрыла их душным чёрным одеялом. Ещё минуту назад Ульяна восторгалась, глядя на великолепные геликтиты, а теперь грот казался ей клеткой, в которую её заперли с двумя такими же, как она, ни на что не способными недорослями и полчищами кровожадных Люциферов, которые только и ждут команды, чтобы приняться за расправу.
Щелчок – Люсьен чиркнул зажигалкой. Язычок пламени размером с фалангу мизинца осветил его взволнованное лицо. Вилли и Ульяна, повинуясь общему для всех троих желанию держаться поближе друг к другу, подошли к нему вплотную.
– Выход там, – молвил он сурово, повернув голову в сторону. И приказал Ульяне: – Отдай мне пистолет.
Уставшая и напуганная, она повиновалась безропотно.
– Теперь за мной! – Люсьен с пистолетом в правой руке и зажигалкой в левой двинулся через сталагмитовые заросли. – Шаг в шаг.
Ульяна посмотрела на него, и ей привиделся хрестоматийный горьковский Данко, поднявший над головой своё горящее сердце. Правда, зажигалка светила еле-еле, а сквозняк, гулявший в гроте, трепал тщедушное пламя так, что слабые сумбурные отсверки не только не помогали идти, а, наоборот, мешали. Ульяна взяла Вилли за руку, тот уцепился за куртку Люсьена.
Шли очень медленно, натыкаясь на сталагмитовый частокол и проваливаясь в раковины-гуры. Путь от стены до стены длиною в сотню метров занял минут двадцать.
– Где же проход? – Люсьен, как слепец, шарил ладонью по натёчной коре. – Он на карте здесь указан!
– Я посмотрю? – покладисто, без свойственного ему высокомерия попросил Вилли.
Получив карту, он долго щурил близорукие глаза, чуть ли не носом водил по ней, то задирая очки на лоб, то снова опуская их на переносицу, и в итоге признал, что Люсьен прав: проход в переплетение туннелей, обозначенное на схеме словосочетанием «Путь к катакомбам», должен был начинаться где-то рядом.
– Где?
Продираясь сквозь торчавшие неровными кольями сталагмиты, они обследовали стену на внушительном её протяжении и, к вящему своему изумлению, нашли не один, а сразу два пролома. Люсьен запустил пальцы в волосы и стал немилосердно скрести черепную коробку, надеясь таким способом форсировать умственные потуги.
Думать надо было скорее: зажигалка – их единственный источник света – была уже наполовину пуста. Вилли подошёл к решению дилеммы конструктивно: отломил кусочек известняка и начертил на стене у одного из проломов крестик.
– Заглянем сначала сюда. Если никуда не попадём, вернёмся обратно.
Предводительствуемые Люсьеном, они шагнули в пролом. Там было тесно, тепло и сухо. Сталактиты, сталагмиты и прочие, как выражался Вилли, натёчные образования отсутствовали, да и сама внутренняя поверхность туннеля не была покрыта льдистой кальцитовой корой. Это утвердило Вилли в мнении, что дорога ведёт к выходу из подземелья. Но сколько ещё идти?
Туннель разветвился. Вилли передал Люсьену мелок, и тот, засунув за пояс пистолет, наобум нарисовал крестик близ правого ответвления и провёл от него стрелку туда, откуда они явились. Свернули вправо. Не прошло трёх минут, как это ответвление тоже разошлось надвое, как две штанины у брюк. Так и пошло: туннели, в которые сворачивали вконец запутавшиеся путешественники, один за другим раздваивались, а некоторые и вовсе расчетверялись. Люсьен рисовал значки, отряд двигался дальше… а выхода всё не было и не было. Поняв, что так может продолжаться до бесконечности, Люсьен остановился.
– Надо вернуться. Этот лабиринт не совпадает с тем, который на карте.
– А раньше не мог сказать?! – вызверился на него совсем измочаленный от продолжительной ходьбы Вилли.
– Я думал: вдруг совпадёт? Ты же мне сам мел подсунул…
– А если бы я тебе синильную кислоту подсунул… уф-ф!.. ты бы её выпил не глядя?
– А что это – синильная кислота?
– Не суть… Веди назад, Сусанин!
Люсьену думалось, что вернуться в Геликтитовый грот не составит труда. Но скоро он понял, что заблуждается – в прямом и переносном смысле. Крестики и стрелки на стенах были поставлены абы как, приходилось выискивать их, до предела напрягая зрение. А потом…
– Здесь нет ни крестика, ни стрелки!
– Забыл поставить?
– Не забыл! Я точно помню, что рисовал её вот тут, у разлома… Её стёрли!
– Кто? Шубин?
– Шут его разберёт… Но отметины исчезли, чтоб мне с танцпола навернуться!
– Если ты помнишь, где она была, зачем шум поднимать? Веди дальше!
Однако подземные обитатели, видимо, решили посмеяться над ними. Дойдя до следующего разветвления, Люсьен снова не нашёл на стене туннеля меловых пометок.
– Кто-то идёт за нами и стирает все метки!
Ульяну пробрала дрожь. Ей представился гадкий мохнатый человечишка, похитивший у них фонарик в Геликтитовом гроте. Мысль о том, что это он преследует их по пятам и устраивает подлянки, вызвала омерзение. Хотя какая разница, он или не он: путеводные знаки стёрты, и никому – ни Люсьену, ни Вилли, ни ей самой – не вспомнить, где они были проставлены.
– Чисто-то как стёр, подлюга! Никаких следов…
Решили идти, полагаясь на интуицию. Поскольку интуиция у всех работала по-разному, дело закончилось перепалкой. В круглой подземной камере, откуда расходились в разные стороны пять ходов, они рассорились вдребезги, после чего сели на пол и замолчали. В довершение всех бед у Люсьена погасла зажигалка. Чиркая кремнем, он потряс её, но, кроме искр, ничего не вытряс.
– Газ кончился…
И опять наступила беспросветная тьма. Беспросветным казалось и всё остальное – в первую очередь, дальнейшие перспективы. Вместе с огоньком зажигалки угасла и ссора, и теперь Ульяне даже непонятно было, зачем они вообще собачились. Где-то она слышала, как проверяют новичков-спелеологов: заводят их в глубь пещеры, дают им две-три спички и оставляют наедине с сумраком. Если не потеряешь голову, найдёшь выход – стало быть, годен. Теперь она могла на собственном опыте оценить всю сложность этого испытания.
– Нужен свет, – сказал Люсьен. – Впотьмах мы точно ничего не найдём.
– Немного света я могу тебе обеспечить. – В руке у Вилли блёкло замерцал мобильный телефон. – Ого, уже девятый час!
– Утра или вечера?
– Хочется верить, что утра.
Ульяна встряхнулась, как будто хотела сбросить с себя клейкую темноту.
– Нас ищут?
– Конечно. Отец с Русланом, поди, уже до завала добрались. Если не задержались по дороге.
При этих словах все подумали о Синюшкином колодце, о Чёртовом Когте, сполохах в зале Сюрпризов… Да, если их спасители сталкиваются с теми же неожиданностями, то нескоро же они сюда доберутся.
– Здесь им нас ни за что не найти. Нам кровь из носу надо вернуться в Геликтитовый грот.
– Как?
– Будем подсвечивать дорогу мобильниками и проверять каждый ход…
– Задолбишься! Мы их через полчаса посадим. – Ульяна достала свой сотовый. – У меня и так зарядка на исходе… Лучше пусть двое остаются здесь, а один со своим телефоном пойдёт на разведку. Чтобы не потеряться, возьмёт верёвку и будет разматывать её понемногу… Так делали Том Сойер и Бекки Тэтчер у Твена.
– Я могу пойти, – вызвался Люсьен. – У меня и мобила ярче светит. Если увижу что-нибудь важное, дёрну верёвку два раза, и вы ко мне придёте.
– Смотри, чтобы её Шубин не перерезал, – на полном серьёзе предупредила Ульяна.
Люсьен намотал один конец верёвки на запястье Вилли, второй крепко зажал в кулаке и, включив экран мобильника, вошёл в ближайший туннель. Уже через пять шагов он почувствовал себя таким одиноким, каким не был никогда в жизни. Пещера давила на него, сжимала в каменных тисках, голова кружилась, а сердце замирало, словно он собирался сигануть с тарзанкой с высоченного моста. Люсьен прибавил шагу и очутился в замкнутом шарообразном зальчике. Разреженный свет мобильника не без труда выцарапал из темноты что-то бледное и раскидистое. Люсьен сделал шаг вперёд, и от изумления его пригвоздило к полу.
Зальчик зарос цветами. Да-да! Громаднейшими, метра по полтора каждый лепесток, цветами, которые росли на толстых стеблях прямо из трещин. Бутоны были полупрозрачными (Люсьен видел сквозь них стены), а тычинки напоминали скрученные из проволоки жгуты и вились, словно усы у сома-переростка. В воздухе витал едва ощутимый аромат, сравнимый разве что с ароматом дорогого французского парфюма, который отец привозил из Ниццы и Парижа.
Люсьен дважды дёрнул за верёвку. Вилли и Ульяна не заставили себя ждать.
– Как в ботаническом саду! – Ульяна протянула к цветам руку, но тут же отдёрнула. – Я читала о них в одном романе… К ним нельзя прикасаться.
Вилли поправил очки, чтобы получше сфокусировать взгляд на стеблях и бутонах.
– Насколько я помню содержание «Большого ботанического справочника», таких растений в природе не существует. Хорошо бы взять с собой образцы для изучения.
– Не вздумай! Они ядовитые!
– Да? – не поверил Люсьен. – А пахнут офигительно!
Он потянул ноздрями напитанный цветочным фимиамом воздух, и вдруг ноги подкосились. Цветы провалились вниз, сверху тяжеленной пятой его придавил потолок… Люсьен опомниться не успел, как оказался на полу.
– Что с тобой? – метнулась Ульяна к распростёршемуся телу.
– Ничего… – промямлил он нечленораздельно, будто рот его был набит овсянкой. – В башке… помутилось…
Бум! – рядом дубовой чуркой рухнул Вилли.
– И у меня… помутилось…
– Цветы! Я говорила!
Очумелая, она стояла между двух лежавших на полу мальчишек, ни один из которых не мог пошевелиться. И, что самое ужасное, её саму начинал сковывать паралич, который срубил их обоих. Понимая, что каждая секунда – на вес золота, Ульяна схватила Люсьена за ногу и поволокла в туннель, вон из зала, подальше от цветов-убийц. Откуда только силы взялись! Так, наверное, пещерные женщины в допотопные времена тягали волокуши с мясом каких-нибудь эпиорнисов, которых добывали мужчины-охотники. Когда тлетворный запах перестал чувствоваться, Ульяна отпустила свою ношу, отцепила от пояса Люсьена фляжку и вылила ему на лицо остатки воды.
– Эй, очнись! Очнись же!
Люсьен продрал сомкнувшиеся было глаза, сделал попытку подняться. Поначалу движения у него были как у пьяного, но вскоре координация пришла в норму.
– Где Вил?
– Там… Он, наверно, пудов пять весит, мне не дотащить.
Люсьен, покачиваясь, двинулся обратно в цветочную душегубку. Прошла минута – и он появился, неся на плечах Вилли. Ульяна не в первый раз подивилась его атлетизму.
– Тренировки… – ответил Люсьен-Геракл на её немой вопрос и, как мешок с зерном, свалил брата на пол. – Приведи-ка его в чувство.
Вода кончилась, поэтому пришлось прибегнуть к менее гуманным методам: Вилли получил пару оплеух, которые оказались столь же действенными. В Ульянином телефоне замяукал голодный котёнок. Она на автомате нажала на кнопку, чтобы бросить горемычному зверёнышу кусочек виртуального съестного, но аккумулятор разрядился, и экран с грустной кошачьей мордочкой потух. Телефон умер.
– А ваши мобильники где?
– Там… возле цветов. И верёвка тоже… И пистолет… – Люсьен сдавил руками виски, чтобы остановить всё ещё кружившуюся голову. – Я туда больше не пойду!
– И я, – сказал Вилли.
– Финита ля комедиа! – произнесла Ульяна с непритворным трагизмом.
Темень окончательно и бесповоротно взяла их в плен. Заживо замурованные в подземелье, потерявшие все средства к спасению, они сидели, прижавшись друг к другу, и безмолвствовали. Даже мечты о том, что рано или поздно Руслан, Рада и Румянцев-старший вызволят их отсюда, казались уже несбыточными. В таком клубке переходов и залов, среди дурмана и призраков – разве можно кого-то отыскать?
Ульяна видела… нет, видеть она сейчас не могла, но чуяла, слышала, понимала: её спутники совсем сникли. И справедливо ли их за это винить, называть рохлями? Они сделали всё, что могли. Как прибавляли в таких случаях древние римляне, кто может, пусть сделает лучше.
– Ребята, – промолвила Ульяна во тьму, – я хочу вам кое-что сказать…
И только она собралась с духом, чтобы сделать наиважнейшее признание, как взгляд её примагнитился к расплывчатому бежевому облачку, появившемуся в дальнем конце туннеля. Облачко раскачивалось, меняло очертания и метр за метром приближалось к незадачливым путникам. Уже и Вилли с Люсьеном заметили его, повскакивали с мест. Облачко придвинулось ещё ближе и трансформировалось в женщину – стройную, высокую, молодую, но с лицом белым и неестественно неподвижным, как гипсовая маска.
– Двуликая! – прошептал Люсьен.
То, что Ульяна приняла за облако, оказалось пошитым из невесомой ткани платьем и фатой. «Как нэвэста», – говорил Руслан. Да, очень похоже, только ни радости нет на лице, ни блеска в глазах. Жизни нет.
Двуликая остановилась недалеко от них и, величественно подняв руку, обвитую тонким рукавом и напоминавшую лебяжье крыло, сделала призывный жест.
– Она нас заманивает!
– Она хочет нас вывести! Вспомни, что говорил Руслан: если человек хороший, если зла пещере не желает, Двуликая всегда ему поможет…
Взявшись за руки, они несмело пошли ей навстречу. Двуликая наклоном царственной головы одобрила этот поступок и стала отступать, по-прежнему маня их за собой. У неё не было никаких осветительных приборов, но она в них и не нуждалась, так как сама была таким прибором – свет плавно и мягко исходил от её одежд. Убедившись, что трое подземных скитальцев следуют за нею, она повернулась к ним спиной и буквально поплыла по коридору. Было в её величавой фигуре, осанке и походке что-то такое, что вселяло уверенность и надежду, поэтому, когда лабиринт кончился и вместо однообразных переходов возник тысячецветный Геликтитовый грот, никто особенно не удивился.
– Ты спасла нас! – сердечно сказала Ульяна, обратившись к незнакомке.
Та, не отвечая, подняла руки вверх и неуловимым движением сбросила с плеч свои роскошные ризы. Под платьем обнаружились вылинявшие лохмотья, подвязанные бечевой. Ладный стан красавицы согнулся, она сгорбилась, а взамен прекрасного лица появилась дряблая, бородавчатая личина вековой старухи. И эта старуха вдобавок осклабилась так, что у всех, кто смотрел на неё, по коже бессчётными ордами побежали мурашки. Громовой раскат исступлённого хохота, извергшегося из её уст, поколебал пещеру – даже сталактиты, казалось, зазвенели, ударяясь друг о друга. Хохоча, старуха подхватила сброшенное платье с фатой и скрылась в туннеле, откуда перед тем вывела наших героев.
Обретя способность говорить, Люсьен ляпнул:
– Она кто – фантом или глюк?
Вилли покрутил головой, точно проверял, хорошо ли она сидит на его короткой шее.
– Или я танцор диско, или мы узрели воплощение уральского фольклора. Только не спрашивайте меня, как оно тут появилось.
– Сказка стала былью, – процитировал Люсьен что-то нетленное. – Не проверить ли нам теперь соседний проход?
– Без света?
– Только до ближайшей развилки. Если что – есть кому нас обратно вывести. Бабулька хоть и страхолюдная, но работу свою знает.
– Я бы на неё не полагалась, – обронила Ульяна.
Теперь, когда минута отчаяния осталась позади и они вернулись в знакомое место, её спутники вновь обрели самообладание и даже способность иронизировать. Ульяне это понравилось, и она уже не могла определить, кому из них больше симпатизирует. Оба – и Люсьен, и Вилли – были, в сущности, очень славными парнями. Да, у каждого из них имелись свои тараканы, но у кого их нет?
– До развилки, так до развилки, – согласилась она, протянула во тьму руку, и ей ответили двумя короткими дружескими пожатиями.
«А ведь она нормальная девчонка, – подумал Люсьен. – Надо будет её на брейк-фестиваль в октябре пригласить. Как раз к тому времени „черепашку“ как следует освою – уж точно не опозорюсь! Глядишь, ещё и приз дадут…»
«Её вполне можно терпеть, – подумал Вилли. – Даже какую-никакую беседу может иногда поддержать. Понятно, что интеллект её не развит в такой степени, как у меня, но, если сравнить с братцем, то она просто Эдисон…»
После посещения злополучного «ботанического сада» у них не осталось ни оружия, ни снаряжения, за исключением ножа и карандашного огрызка. Но, уверовавшие в свою счастливую звезду, они были полны решимости идти до конца. Люсьен на ощупь нашёл вход во второй туннель. Предупредил:
– Не отставайте!
И так же, ощупью, проверяя ногой каждую пядь каменного пола, а руками шаря по оббитым стенам, направился вперёд. Пригрезилось? – в дальнем конце коридора забрезжил свет. Люсьен пошёл чуть быстрее. Нет, не пригрезилось: жиденькие и дрожащие световые крапины сновали по потолку, который здесь был высок – в два, а то и в три человеческих роста. Люсьен обернулся и различил фигуры Ульяны и Вилли.
– Опять Двуликая?
– Нет, – шумно задышал Вилли, – светит по-другому. Похоже на отблески огня… Нам ещё пожара в пещере не хватало!
– А они бывают?
– В шахтах бывают. Скапливается рудничный газ, кто-нибудь по дури зажигает спичку – взрыв… пламя… и хана!
– Тогда бы нас уже на шматки разорвало…
– И то верно… Подойдём ближе.
Люсьен преодолел ещё метров двадцать и хлопнулся лбом о какую-то преграду. Ощупав её, он убедился, что это стена, причём стена рукотворная, выложенная из крупных, наскоро отёсанных камней. Она перекрывала весь туннель сверху донизу, и лишь под самым потолком было прорезано маленькое окошечко, через которое и пробивался замеченный Люсьеном свет.
– Посмотри, нет ли двери, – проговорила Ульяна.
Люсьен скрупулёзно обшарил возникший перед ними барьер, но двери не нашёл.
– На карте здесь была красная черта поперёк маршрута. Идём правильно!
– Правильно-то правильно, но сквозь стены мы проходить не можем… – Вилли, не доверяя брату, сам исследовал препятствие и пришёл к удручающим выводам: – Ни дверей, ни кнопок, ни рычагов. Тут без тротила не обойтись.
– Где ты возьмёшь тротил?
Вилли промолчал, давая понять, что неразумные вопросы в ответах не нуждаются. Со всей своей педантичностью и основательностью он осмотрел преграду на предмет наличия в ней щелей и углублений, простучал её, как медик простукивает грудную клетку пациента, приложил к ней ухо, вслушался. Всё напрасно: то, что было скрыто за стеной, казалось недосягаемым.
– Остаётся окно. Я в него не пролезу, но ты, пожалуй, сможешь. – Вилли оглядел маленького поджарого Люсьена.
– Высоко. – Люсьен задумался. – Ну-ка, Архимед, подсади меня!
Вилли не изъявлял желания делаться подставкой, но не просить же об этом Ульяну! Покряхтывая, он опустился на четвереньки, и Люсьен ступил ему на спину.
– Кроссовки бы хоть снял, нелюдь…
Игнорируя его ропот, Люсьен выпрямился во весь рост, вытянул вверх руки. До окошка оставалось ещё добрых полметра.
– Не, надо повыше. Приподнимись.
Вилли, как силач, поднимающий штангу, с надрывным хрипением стал разгибаться. Оторвав ладони от пола, прижал их к стене, встал на одну ногу, на другую. Люсьен с нетерпением топтался у него на закорках.
– Давай, ерундит, давай! Ещё капельку!
Ульяна схватила Вилли за плечи, стала помогать. Покорителю теоремы Ферма ни разу не доводилось работать домкратом, и ему почудилось, что жилы в субтильном теле вот-вот порвутся, как леска, на которую попалась слишком большая рыбёха. Даже насмешник Люсьен сочувствовал ему, но помочь не мог – лишь наблюдал, как помалу приближается сверху квадратная амбразура.
– Всё-ё! – пробулькал, задыхаясь, Вилли. – Не могу бо-ольше…
– Стой, не шевелись! – Люсьен полуприсел и, как спугнутая птаха, стрелой взлетел кверху. – А-ап!
От недетского толчка ногами в лопатки Вилли тюком повалился наземь, сбив заодно и Ульяну. В падении он перекатился с живота на бок, повернул голову и увидел над собой Люсьена, который ухитрился дотянуться до окна и теперь висел, лягая воздух и извиваясь, как червяк. Вилли отфутболил ему его же клич:
– Ещё! Ещё капельку!
Сдирая кожу с пальцев, Люсьен подтянулся и ужом прополз в оконце. Мелькнули и исчезли в проёме его ноги, а затем за стеной послышался глухой удар. Ульяна забарабанила в преграду холёными кулачками.
– Как ты там? Ты не ушибся?
– Всё в норме, – как со дна бочки, донеслось оттуда.
– Что ты видишь?
– Сейчас осмотрюсь… Угу. Вижу комнату. Типа нашего спортзала, даже канаты висят, только по виду старые очень. На стене справа от меня такая трубка железная, а в ней факел горит. Светло тут, после темнотищи аж глаза режет… Больше ничего нет.
– Факел?
– Палка, с руку мою толщиной, а с неё смола капает.
– Интересно, кто его там оставил?
– Спроси чего полегче.
К Ульяне подхромал Вилли.
– А выход? Уф-ф! Выход есть?
– Да. Слева вижу дверь. Вроде как бронированная – железом окована.
– Проверь – заперто?
За стеной послышался топот, что-то грохотнуло… снова топот…
– Заперто. Там около двери панель, а на ней колёсики ржавые. Может, кодовый замок? Короче, дуйте сюда, а то я один не разберусь.
– Как ты себе это представляешь? – разозлился Вилли. – Дуйте!.. Уф-ф! Меня, например, подсадить некому.
– Я к вам назад тоже не вылезу. Думай! На то ты и кибернетик…
– Что я, по-твоему придумаю? Стенку не уберёшь… Я же не Хоттабыч и не Копперфильд.
Вилли с обидой шмыгнул носом. На его округлое плечо легла ладошка Ульяны.
– Ну, Вилли, – просительно зажурчала она, – ну, пожалуйста! Ты всё сможешь, я верю.
Вилли набычился, но сей же час сменил гнев на милость и обратился к невидимке Люсьену:
– Осмотри стену со своей стороны.
– Уже осмотрел, – ответил Люсьен незамедлительно. – Ни засовов, ни задвижек, ни клавиш… Ничего.
– Хм… В комнате точно никаких предметов нет? Погляди ещё, не прозевал ли.
– Не прозевал! Два каната, факел – вот и все тебе предметы.
– Канаты… А к чему они крепятся?
– Сейчас гляну. Мм… Под потолком какие-то блоки, а канаты через них перекинуты. Тянутся к той стене, которая между нами.
– Подъёмный механизм! Потяни за них.
– За какой потянуть – за правый или за левый?
– Какой тебе больше нравится?
– Да мне и тот и другой не нравятся… Ладно, потяну за правый.
Заскрипело. Вилли с Ульяной следили за барьером – не стронется ли с места. Но стена даже не шелохнулась.
– Потяни за левый! Да посильнее: блоки, может быть, заело, если они такие старинные…
– Тяну… Нет, ни фига не получается.
– Значит, надо тянуть сразу за оба.
– Не могу.
– Почему?
– Они слишком далеко друг от друга висят.
– Возьмись за один, не отпускай и попробуй подойти ко второму.
Топот, шуршание… Голос Люсьена:
– Не могу дотянуться до второго! Если бы мне его кто-нибудь подал… Тут на двух человек рассчитано.
Вилли шлёпнул рукой по стене. Опять облом! Ульяна посмотрела на оконце.
– Подсади меня, я попробую залезть.
– С твоей мускулатурой? Ты даже подтянуться не сумеешь.
Ульяна знала, что не сумеет, но разве могла она предложить что-то другое? Вилли вооружился куском известняка и стал рисовать на стене чертёж.
– Вот один канат, вот второй, – комментировал он свои действия. – А посередине наш олух, который не знает, как взять их в руки и при этом не разорваться пополам.
– За олуха по фейсу словишь! – долетело из-за стены.
– Если бы он раскинул мозгами… ну хоть немножко… то додумался бы, как это сделать. Простейший тест на сообразительность, его детям в яслях предлагают.
– Надо раскачать один канат! – догадалась Ульяна. – Потом подойти ко второму, взять его и поймать первый.
– В тебе я не сомневался, – Вилли пририсовал к одному из канатов два хвоста, обозначив таким образом процесс раскачивания, – но наш бедный олух до этого, конечно, не дотумкал бы.
За стеной опять затопало и зашуршало.
– Сам ты олух! – крикнул Люсьен через минуту. – Канат лёгкий, он плохо раскачивается. Я всё равно дотянуться не могу.
– Задача решается в два этапа. – Мелок вновь застучал по стене. – Причём наш олух сам сформулировал принцип решения, но почему-то не дал ответа. Раз канат слишком лёгкий, его надо утяжелить.
– Как?
– Подвесь к нему груз, придурок!
– Какой груз? Тут же ничего…
– Сними кроссовку и привяжи!
Вилли, рассерженный непроходимой тупостью брата, отбросил мелок и плюнул на свой чертёж. За стеной опять затопало, затем топот стал сбивчивым, как бы одноногим (вероятно, Люсьен расхаживал в одной кроссовке, а вторая нога была облачена в носок, поэтому ступал он на неё беззвучно), потом что-то заскрипело, залязгало, заскрежетало, и стена-барьер стала отъезжать в сторону. Образовалась щёлка, которая стала расширяться, и вот уже яркий свет факела, как вода, пробившая плотину, ворвался в тёмный туннель. Вилли и Ульяна, не дождавшись, пока стена отъедет полностью, ринулись в открывшийся проём.
– Получилось!
Комната была в точности такой, какой её описал Люсьен: просторной и совершенно пустой, если не считать горевшей палки с намотанной на неё просмолённой ветошью и двух многожильных верёвок, тянувшихся к потолку, где крутились и грохотали тяжёлые блоки.
– Можешь отпускать, – сказал Вилли.
Люсьен выпустил канаты, блоки завращались в обратную сторону, и стена, как дверь вагонного купе, затворилась, въехав в глубокий паз. Люсьен отвязал болтавшуюся на канате кроссовку, обулся и помассировал натруженные руки.
– Заманался я…
Ульяна, обегая глазами помещение, сощурилась: после долгого пребывания во тьме, как верно заметил Люсьен, свет факела казался непривычно ярким. Вилли подошёл к горевшей палке.
– Минут через двадцать эта штуковина погаснет. И останемся мы здесь, как в мышеловке.
– Мы можем вернуться в туннель.
– Только зачем нам это нужно? По карте мы уже две трети пути проделали, обидно возвращаться. – Он перевёл взгляд на дверь, о которой говорил Люсьен. – Ты сказал, где-то тут панель с колёсиками? Эта, что ли?
В стену рядом с дверью была слегка утоплена металлическая пластина с четырьмя заржавленными колёсиками. На их ободках Вилли разглядел рельефные изображения букв русского алфавита. Он покрутил одно колёсико – оно проворачивалось трудно, и каждый раз, когда появлялась новая буква, раздавался тихий щелчок.
– Ты прав: это замок с кодом. Код – слово из четырёх букв. Очевидно, русское, поскольку нам предложена только кириллица.
– А может, украинское! Или болгарское.
– В украинском языке есть две буквы, которых нет в русском: вертикальная черта с одной точкой и с двумя точками наверху. Здесь я их не наблюдаю. И учти, что мы находимся на Урале. Болгария, Белоруссия, Сербия – всё это очень далеко отсюда. Поэтому русский язык в данном случае наиболее вероятен. Предлагаю принять это за аксиому и перейти к следующей стадии – поиску нужного слова.
– В русском языке много слов из четырёх букв, – поделилась Ульяна ценными сведениями.
– Это слово «КЛАД»! – выкрикнул Люсьен. – Мы идём за кладом – что же ещё тут может быть зашифровано?
Он отпихнул Вилли от пластины и быстро переставил колёсики в такое положение, чтобы буквы на их поверхности составили слово, от которого в груди ныло сладко и блаженно. Как только замок щёлкнул в четвёртый раз, Люсьен дёрнул дверь, потом толкнул её, но она не поддалась ни на микрон.
– Как видишь, это что-то другое, – сказал Вилли. – Не заглянуть ли нам в карту?
Они обратились к карте, вернее, к тому, что осталось от комментариев к ней. Увы, листок, на котором стояла надпись-заголовок «Вход в катакомбы», был изрядно повреждён, и относящийся к делу текст сохранился не полностью.
– «Чт… что… бы… отк… открыть замок… и пере… перемест… переместиться… в… в прост… ранстве и во вр… време… ни… на… до… – как первоклассница, разбирала Ульяна, – надо… составить… клю… чевое… слово…»
– Это и так понятно, – сказал Вилли. – Как его составить?
Ульяна на минуту зависла, чтобы прочесть про себя следующую фразу полностью, и после этого без пауз выдала:
– «Начальная буква ключевого слова: с неё начинается имя того, кто первым отправил человека в будущее».
– Выдумки! – отрезал Вилли. – Ни в будущее, ни в прошлое никто никогда не отправлялся. С точки зрения фундаментальных наук, в первую очередь физики, произвольные перемещения во времени возможны лишь теоретически. И то – с известными оговорками. Практические эксперименты в данной области не проводились. Это исключено, потому что технический уровень земной цивилизации оставляет желать лучшего. Для начала надо достичь скорости света, а затем…
– А если здесь имеется в виду другая точка зрения? – не вытерпела Ульяна. – Если фундаментальные науки ни при чём?
– Не понимаю.
– Перемещение во времени впервые описал Уэллс. Читали?
– Я фантастикой не увлекаюсь. Бесполезное чтиво.
– А я что-то слышал… – Люсьен поскрёб маковку. – Это чувак, который «Войну миров» накропал? Фильмец есть такой, я видел. С Томом Крузом и спецэффектами.
– Лучше бы книжку прочитал, – проворчала Ульяна. – Ладно, мы не об этом… Уэллс написал «Машину времени» – роман, в котором главный герой отправляется в будущее. А звали Уэллса Гербертом, то есть первая буква в ключевом слове – буква «Г».
– Притянуто за уши, – промолвил Вилли с критической интонацией. – Ну, допустим. Какая там вторая буква?
– Второй нет. В смысле, она есть, но низ страницы оторван, а на обороте уже про третью говорится.
– Гм… Положение осложняется, но, если слово знакомое, восстановим по трём буквам из четырёх. Или переберём тридцать три комбинации, что сделать нетрудно. Читай.
Следующие строки были написаны разборчиво, и Ульяна прочла их без задержки:
– «Третья буква ключевого слова: с неё начинается настоящая фамилия того, кто отправил человека скитаться по звёздам в поисках прошлых жизней».
– Опять какой-то плод воображения! Самое далёкое от Земли небесное тело, на котором побывал человек, – это Луна. К звёздам, включая близкое к нам Солнце, никто не летал. Можно, правда, вспомнить беспилотные летательные аппараты, но тогда словосочетание «отправил человека» выглядит более чем условным. Этот шифр составлял профан!
– Или тот, кто очень любит литературу. – Ульяна напрягла мозговые извилины. – «Отправил человека скитаться по звёздам»… Книги о космических путешествиях были у того же Уэллса, у Верна, у Беляева… А если взять авторов посовременнее, то сотни имён наберутся!
– Может, это Циолковский или Цандер? – продолжал думать в своём научном направлении Вилли. – Они разрабатывали идеи межпланетных перелётов.
– Или Брюс Уиллис! – вставил Люсьен свои три копейки. – Он на астероид летал. В «Армагеддоне».
Ульяна негодующе замахнулась на них: хватит нести ахинею и сбивать с толку!
– Меня смущают слова про поиски. Как это: скитаться по звёздам в поисках прошлых жизней? Тут что-то кроется… Что?
– Ты у нас всякую белиберду читаешь, тебе и гадать, – съязвил Вилли.
– Не такую уж и белиберду. Сейчас от неё весь наш успех зависит.
– Бездоказательно.
– Вот увидишь… Надо только раскусить насчёт поисков прошлых жизней. О чём же это?… Α-a, знаю! У Джека Лондона есть роман «Звёздный скиталец». Там человек покидает тело и отправляется странствовать сначала по звёздам, а потом попадает в свои прошлые жизни… Это оно!
– Галиматья! Мясные пирожки с капустой.
– Третья буква, получается, «Л»? – Люсьен, в котором разгадывание ребуса разожгло азарт, взялся за соответствующее колёсико.
– Нет-нет! – остановила его Ульяна. – Сказано: настоящая фамилия. Настоящая! А у Лондона она была Гриффит. То есть снова получаем букву «Г».
– Вот это самое «Г» мы и в конце получим, – опять подпустил шпильку Вилли, откровенно не одобрявший ход Ульяниных рассуждений. – Первая «Г», третья «Г» – абракадабра выходит!
– У нас есть ещё одна. Слушайте! «Четвёртая буква ключевого слова: с неё начинается фамилия того, кто смешал времена и создал оазис среди вечного холода».
– Если следовать твоей логике, это тоже должен быть писатель.
– Наверное, да. И не просто писатель, а фантаст. Смешал времена и создал оазис среди вечного холода… У кого же такое встречалось?
Ульяна принялась беспокойно ходить из угла в угол, сопровождая свои размышления импульсивными движениями рук. Вилли уже не встревал с научными предположениями, уверенный, что, когда кончится литературная околесица, до них очередь дойдёт. Напомнил лишь:
– Факел догорает…
Ульяна кружила по залу и вдруг остановилась, словно поражённая молнией.
– Какая я дубина!
– Не отрицаю, – шушукнул Вилли.
– Оазис среди вечного холода! «Земля Санникова»! Классический роман, а я о нём чуть не забыла.
– Я о таком и не слышал даже, – проговорил Люсьен. – По нему фильм есть?
– Есть. Древний, где всё переврано… – Ульяна подскочила к панели с колёсиками, глаза её горели. – Земля Санникова – это остров, который находился будто бы в Арктике, среди полярных льдов, а климат на нём – как в тропиках. И жили там вместе с людьми-дикарями доисторические животные и питекантропы…
– Кто?
– Обезьяночеловеки, – перевёл с греческого Вилли. – Древнейшие представители человеческой расы, жили полмиллиона лет тому назад. Тогда же и вымерли. Все эти земли Санникова, оазисы среди вечного холода с живыми бронтозаврами – сказочки для дошкольников.
– Для дошкольников? А ящера в тутошнем озере видел? Или память отшибло?
Вилли и впрямь как-то подзабыл про ящера, встреча с которым едва не стоила им жизней, и, стушевавшись, прикусил язык. Ульяна между тем вращала крайнее колёсико.
– «Землю Санникова» написал Обручев. Значит, выставляем букву «О»… Итого получается «Г.ГО».
– Бред сивой кобылы! – издал Вилли горестно-желчный смешок. – В русском языке нет слов с таким бессмысленным сочетанием букв.
– Это слово не русское, а французское! И не просто слово, а фамилия.
– Какая же?
– ГЮГО!
Люсьена так и подмывало спросить, кто это, но он промолчал: надоело выглядеть ламером. Вилли тоже не был спецом по части французской литературы, хотя общие сведения о Гюго в его безразмерной памяти содержались.
– С какого боку сюда могли пристегнуть Гюго? Он фантастических романов не писал. Валишь всё в одну кучу…
– С какого боку, не знаю, но, если я права, мы скоро поймём, почему зашифровали именно его. – Ульяна положила палец на второе слева колёсико. – Проверить легко. «Ы»… Мягкий знак… «Э»… Вот и «Ю»!
Замок щёлкнул в четвёртый раз. «Г-Ю-Г-О» – значилось на панели. Ульяна потянула дверь на себя – ничего. Толкнула, и – даже не поверилось! – дверь, всхлипнув петлями, приотворилась. Совсем ненамного. Образовалась щёлочка толщиною с волос, но всем стало ясно, что замок открыт. Выход из комнаты-мышеловки был свободен.