Белфаст. 29 сентября

Билли выспалась к полуночи. Весь день в полусне и она легко переключилась на ночной режим. Она лежала в кровати, которая стала страшно неудобной во всех отношениях. Попробовала перелечь на пол с подушкой и одеялом, но там все было ещё хуже.

«Если не уснуть сегодня, потом вообще будет худо!» — решительно подумала Билли и вспомнила про седативные. Одна таблетка, чтобы успокоиться; полторы, чтобы уснуть; две, чтобы забыть.

Билли спустилась в свою прежнюю спальню, порылась в ящике и достала пузырёк с таблетками. Ещё полный, всего парочку оттуда брала. Анна обещала, что эти ещё лучше прежних, но стоило ощутить в ладони тяжесть таблеток, как вспомнилась Пандора. А если она начала с чего-то такого? Билли зажала седативные в руке и вышла из спальни. В коридоре снова посмотрела на две крупные таблетки, представила как сложно их, должно быть, проглотить.

Такой её застал Ксавье.

— Опять? Мы слишком часто общаемся, ты не находишь? — спросила Билли.

— Пандора. Почему ты не рассказала?

— Тебя все твои сестры интересуют или избранные? Просто у Агне красное горло, она снова пыталась научиться плавать и проплюхалась в бассейне часа три, а Фел выдают против воли замуж. Мм? Отнесешь им какао? — Билли решила, что всё-таки выпьет чёртовы таблетки и уверенно обогнула Ксавье. В темноте четко выделялась мраморность его чистовыбритого лица и глаза. Он был из тех мужчин, кому, наверное, не пойдёт щетина или борода.

Она не успела пикнуть, Ксавье перехватил её предплечье и резко прижал к стене. Билли не было больно, он не ударил её, это просто было очень резко и уверенно, настолько что дух выбило.

— Испугалась?

— Не надейся. Если собираешься повторять своё развлечение, позволь я выпью таблетки, — она вывернула руку и глядя ему прямо в глаза одну за другой проглотила обе таблетки. Без воды горло тут же запершило, хотелось запить.

— Это меня больше не интересует, — спокойно сказал Ксавье. — Пошли, поговорим.

Она почти добровольно шла следом за ним. Он остановился в своей старой спальне, из которой не за долго до его отъезда из дома, вынесли всю детскую мебель и заменили самым необходимым. Комната была неожиданно светлой и приятной, но Билли предпочитала смотреть в пол и унимать сердце, которое выстукивало беспокойную трель.

— Первое: что с Пандорой? Ты ей рассказала про “позор семьи”? Она пыталась с собой покончить?

— Из моей комнаты у неё слышно почти всё. По крайней мере, когда открыто окно, а она не затыкает уши наушниками. Нет, она не пыталась покончить собой, она просто обкурилась, а потом выпила бутылку коньяка, — Билли говорила совершенно спокойно, как будто ей было безразлично, что и с кем происходит. Таблетки ещё не действовали, но он уже предвкушала пелену перед глазами. Две таблетки сразу она ещё не пила, а одна неплохо справлялась.

— Обкурилась?

— Да, Пандора укуривалась почти каждый день в течении последних недель это точно, и покуривала раньше все пол года.

— А ты где была? — он снова схватил её предплечье, Билли безразлично подняла на него глаза.

— Ты всё это время утверждал, что я тут вообще не нужна, — она говорила ровно. Нагло глядя в глаза. — Ну и не поверишь, Пандора взрослая девочка. Где ты был все эти годы, м? Ты ей был нужен. Когда мы боролись с этим уёбком, папашей Боно. Когда она рассталась с Сэм, ты знаешь, что они расстались, как только Боно стал отнимать у Пандоры всё время? А когда у неё была послеродовая депрессия и она считала, что вообще никогда не сможет стать хорошей матерью? Ты знаешь, как на неё смотрели “подружки” на каждом приёме Хавьера? Дочки его партнёров, которые и теперь ходят незамужними и нетронутыми? Они — завидные невесты. А она — мать одиночка. Знаешь как ты был ей нужен? Она кое как возвращалась на обложки и в рекламу. Она убивалась за каждого подписчика в “Инсте”, ей нужна была поддержка, и не чья-то, а твоя!

— Ты откуда знаешь?

— Потому что была рядом. Держала ей волосы, когда у неё был токсикоз, сидела в детской вместе с ней, когда Боно не спал ночами, оставалась с ним, чтобы она возвращалась в тусовку.

— А потом? — он никак не мог размотать эту ниточку и понять, что подкосило сестру, хоть ответ и был на поверхности.

— Ты сам не догадываешься? Хавьер… это же на её глазах… — Билли смотрела в пустоту, вздрагивала. Мышцы сокращались раз за разом, будто её били током.

— Я задам тебе вопрос, а ты ответишь серьёзно и никому не скажешь, что я его задал. Как это было? — он отвёл глаза, но даже боковым зрением видел, как Билли стоит будто парализованная, а по щекам чертят дорожки слёзы. Через секунду она начала чесать руки, всё также глядя в пространство. Ксавье хотел спросить что всё это значит, почему она так странно выглядит, но не мог себя пересилить. Он уже отпустил её, а теперь усадил на кровать и сел напротив. Это всё равно была уже не Билли, таблетки затормозили её, он видел как она ушла в себя и перестала воспринимать окружающее.

— А я не знаю до сих пор… — ответила она через пару минут. Это было очень долго, особенно для Ксавье, который наблюдал эту жуткую картину. Глаза Билли всё чаще оказывались закрыты.

— Как так не знаешь?

— Я побоялась выяснить. Его не стало и всё. Он не болел. Его не убили. А ты что, не знаешь?

— Конечно я знаю, но как это произошло?

— А я не знаю как он умер. Я даже газет не читала, — тихонько сказала она, ласково. Билли склонила набок голову, волнистые тёмные волосы рассыпались по розовому халату, длинные широкие рукава скрыли изящные кисти рук. Если бы Ксавье мог рисовать он бы, наверное захотел сделать эскиз. — Я сидела дома и ждала. Хавьер очень сильно любил март, мы каждый день что-то придумывали вечером, чтобы не потерять ни одного дня, — Билли пошатнулась, но удержала равновесие, а глаза закрылись совсем. Теперь картина была ещё более жуткой. — Мы хотели идти с Агне гулять, ей недавно купили скейт и она хотела учиться. Я переоделась, ждала. Мы хотели дойти до пристани, а оттуда нас забрала бы Фел, она только получила права. Я сидела. Потом пришли из полиции и что-то сказали. Я помню шум в ушах, я визжала. Потом я была в больнице. Я вышла оттуда, меня забрала бабушка. Были похороны. Закрытый гроб. Потом мне сказали: “будь сильной, Билли”. И я стала сильной. Больше я по нему старалась не плакать.

В голове Ксавье разыгрывалась эта мучительная картина. Перед ним была невероятно красивая (он в этом уже не сомневался), ничего не чувствующая девушка, которая его ненавидела. Он увидел ещё одну грань Билли Остер: она умела сильно любить. И он хотел заполучить хоть что-то из того, что она могла предложить. Ксавье представил, как бы она его поцеловала. Что он мог бы почувствовать? То же что с другими? Или нет?

Она уснула. Голова теперь склонилась вперёд, обнажилась шея и позвонки под тонкой кожей, спина сгорбилась. Ксавье легко толкнул её, чтобы не касаться лишний раз, Билли упала на кровать, как мёртвая. Он укрыл её пледом, перетащил вместе с ним на середину кровати, посмотрел в последний раз на умиротворенное лицо и ушёл спать в комнату Пандоры.

* * *

— Дядя Ксавье, просыпайтесь! Где Мама? — маленький Боно стоял перед кроватью Пандоры на которой развалился Ксавье, прямо поверх пушистого покрывала.

— Боно? — Ксавье повернул голову и кое-как открыл глаза. — Мама приболела, скоро вернётся.

— Аа, и поэтому она на день рождения не пришла?

— Думаю, что да. Просто никто про это не знал, так бывает, парень. Все наладится, у тебя будет ещё сто таких дней рождения!

— Так уж и сто….

— Так уж и сто!

— А тебе сто? — Боно с интересом разглядывал лицо Ксавье. Ответа он дожидаться не стал. — Ты на меня похож!

— Чем? Волосами? — Ксавье присмотрелся к Боно, мальчик был очень красивым, как будто это было семейное проклятье. Разве что Агне не отличалась красотой, но у неё был совершенно дурацкий возраст, когда котёнок вытягивается, но ещё не становится кошкой. Нескладный и нелепый возраст. Ксавье оставил Фел именно такой, уже не милой девочкой, но ещё не угловатым подростком. В день его отъезда из города, Фел привёз водитель. Она вошла в квартиру и с порога попросила забрать её с собой. Нескладная большеротая гадкая уточка, стояла и плакала, как ненавидит красивую Билли, как Пандора её непременно бросит ради новой подружки, а ещё скоро будет ребёнок. Она говорила, что не очень любит Ксавье, но это лучше Билли.

Когда он вернулся, Фел уже была невероятной красоткой, с прямыми волосами, макияжем и хорошей фигурой. А ещё, новая Фел любила Билли и ненавидела Ксавье.

— Мама так говорила. Она говорила: «Боно! Ты — копия дяди Ксавье!». А кто теперь будет гулять со мной?

— А кто обычно с тобой гуляет?

— Мама или тётя Билли, или Фел, или сеньор Луи, или Бьянка, — Боно уже лёг рядом с Ксавье, устроив голову на его плече, совершенно по-хозяйски, как будто каждый день так делал. В представлении Ксавье ему принадлежали все люди в этом доме, даже странный незнакомый дядя.

— Ну все, кроме мамы тут!

— Только тётя не в себе, — Боно вздохнул.

— Это как?

— У неё температура, она ходит неправильная. А ты видел мою собаку? Мне подарили. Пойдём я покажу! А ещё, сводишь меня в доки? Тётя Билли очень любит там гулять! Идём, скорее, дядя Ксавье!

Белфаст — город контрастов, противоречий. Он окутан ледяным северным ветром, но в то же время, другой ветер несёт тёплое дыхание моря. Он объединил под одной, дрожащей от вечных споров, крышей своенравную Ирландию и чопорную Англию. Он граничит где-то между миром и ненавистью. Город в котором свои законы и лучше им следовать, это было во всем. В улицах, заканчивающихся тупиками и бетонными стенами, в вызывающих и полных боли граффити, в остатках былой славы старинных домов. Это был тот город, где стоит дважды подумать входя в паб, хоть есть шанс, что оттуда ты не уйдёшь потом на своих двоих и тебя попросят заходить снова.

Ксавье забыл что это за место, выходя из дома воскресным утром, он невольно улыбнулся. Боно бежал впереди, таща за собой самокат, а Ксавье вспоминал, как ему когда-то купили самокат и он вот так же бежал в порт, чтобы кататься по бетонной набережной и морской ветер свистел бы в ушах.

Ксавье и Билли шли следом за Боно, на некотором расстоянии друг от друга. Она молчала: и утром, пока они завтракали, и до того, когда спускаясь к себе, Ксавье столкнулся с ней на пороге своей комнаты.

Ксавье было интересно, что же гложет её теперь в его присутствии, она стала ещё более закрытой, а он её не трогал.

— Нормально проснулась, после ударной дозы? — спросил он как бы между прочим.

Билли смерила его долгим взглядом и спустила с макушки очки, закрыв пол лица. Он больше ничего не успел сказать, у Билли запищал телефон.

— Да, — она отстала на два шага, не выпуская Боно из поля зрения. — Привет, Пандора.

— Как там дела?

— Идём с Боно в порт.

— Вдвоём?

— Втроём. Боно позвал с собой Ксавье.

— Ты в порядке? Ну то-есть он ничего больше…

— Нет, ничего. Ты с ним не общалась?..

— Нет, нет. Ну мы созванивались. И он обещал приехать, но это никак ничего не касается. Просто он мой брат, каким бы мудаком он ни был! — Пандора нервничала, судя по голосу.

— Она не пришла? — спросила Билли.

— Нет. Ну… и ладно! Я решила, будто что-то получится, но ничего не вышло. Бывает!

Ксавье старался не смотреть в сторону Билли, которая уже минут пятнадцать говорила по телефону. До моря было рукой подать, Боно ахнул, будто видел его впервые, разогнался на самокате и с восторженным визгом прокатился несколько метров вдоль бетонного ограждения. Ксавье остановился в стороне, откуда помимо моря в поле зрения попадала Билли, которая все время убирала с лица встревоженные ветром волосы. Она то улыбалась кому-то с кем говорила, то замирала, внимательно слушая чьи-то слова. Даже с очками угадывалась её живая мимика, заинтересованность. Билли то и дело оглядывалась на Боно, иногда делала несколько шагов, чтобы быть к нему поближе. Её чёрная кожаная куртка была расстегнута, выглядывал кремовый вязаный свитер. У Ксавье что-то требовательно щипало внутри от этого, видимо привычного, образа Билли. Наверное, она часто так гуляла с мальчиком по знакомым местам, болтала с кем-то по телефону, фотографировала его.

По запросу Билли Остер, гугл предлагает её страничку в «Инстаграмме». Там она, в вечерних нарядах под руку с Хавьером; много совместных снимков с Фел, где они делают маски для лица, красят ногти или загорают на балконе со смешными тюрбанами на голове; там были картины Агне, фото где они играют с Билли в приставку и подпись: «Вечер с моей девочкой. Неужели она меня победила? Когда я перестала ей поддаваться и начала оргебать?? @agnetoster будь милосердна!»; там же были фото Боно, с точно таким же видом как сейчас, забавные Селфи с ним, она была в этой же кожаной куртке и этих же очках. Привычный образ для прогулок с… племянником? Внуком?

Билли убрала телефон и глубоко вдохнула морской воздух.

— И? Что мне делать? — спросил Ксавье.

— Освободить Фел… ой! Ты же про Боно, наверное, — она картинно развела руками, и покачала головой, мол какая я глупая. — Ничего, ходи за ним следом.

— Понятно. Очень познавательные прогулки, — тихо сказал Ксавье, но Билли его проигнорировала. Она смотрела на горизонт, и даже немного улыбалась.

— Билли! — выкрикнул кто-то совсем близко. Ксавье, к своему стыду, не узнал голос сестры.

Фел, в компании высокого, крепкого блондина, приближалась к ним, так же как и Билли она придерживала волосы, захваченные ветром и широко улыбалась. Она не видела Ксавье и не могла даже предположить, что он мог бы быть на прогулке с Боно.

— Какая встреча, — Билли обняла Фел и задержала ненадолго её ладони в своих.

— Да, — Фел явно немного растерялась, но ей не было неловко. Выглядело все так, будто она напротив, гордится этой встречей, этим парнем и своей красивой мачехой. — Билли, это Марк Уотсон, мой друг! Марк, познакомься с Билли, моей мачехой.

— Наслышан о вас, миссис Остер….

— Билли, просто Билли.

— Билли, — Марк улыбнулся. — А мы как раз обсуждали те уголки Белфаста, где Фел не стоит бывать! Она утверждает, что никогда не гуляла по Фоллс Роад!

— Да, все верно, — кивнула Билли. — Ее отец был против того, чтобы дети видели все эти конфликты. Протестанты, католики, англичане, ирландцы. Он был от этого далёк, он не англичанин, но и не ирландец.

— Но католик, я надеюсь? — подозрительно прищурился Марк, будто это что-то могло решить.

— Католик, — кивнула Билли.

— А вы?

— Я — ирландка, сам как думаешь?

— Я не говорила тебе, что Билли ирландка? — удивилась Фел. — Кажется нет… Ну в общем не все так плохо! И во мне есть капля ирландской крови!

Фелиса потянулась и обняла Билли за шею.

Ксавье остался в стороне, пока Билли с материнским, покровительственным выражением на лице, отдавала Фел какому-то парню. Не с Ксавье сестра знакомила своего ухажера, не с бабушкой — родной кровью. С чужой и посторонней во всех отношениях Билли, да ещё говорит, что в ней есть её кровь. В этом было что-то богохульное, что-ли. Ксавье получил новый удар и снова подобно тошноте накатил гнев.

«Все пройдёт, когда я с ней разберусь!»