Белфаст. 11 октября
Рейс отложили из-за непогоды. Ещё в обед Билли узнала, что вместо десяти вечера вылет состоится в двенадцать, а через пол часа рейс уже перенесли на восемь утра следующего дня. Сидя на переднем сиденье такси Билли думала, что уже два часа как была бы дома у папы, она бы спала в приготовленной для неё комнате, отдыхала после ночного перелёта, а на душе было бы спокойно. Вместо этого они с девочками ехали по дождливому Белфасту в международный аэропорт и Билли уже знала, что вылет снова перенесли. Они проторчат в аэропорту ещё четыре часа, пока не сядут, наконец, в самолёт до Цюриха. Вот тогда напряжение внутри ослабнет и назад ничего нельзя будет вернуть.
Их никто не провожал, вещи заранее отвезла в аэропорт Оливия и оставила в камере хранения, Пандора следила за обстановкой дома, готовая свернуть шею любому, кто вмешается. Фел была относительно спокойна, она всю ночь болтала с Марком, как будто в Швейцарии нет мобильной связи, а Агне тосковала. Она не очень хотела уезжать, но ещё больше не хотела прощаться с Билли или Фел. Саймон сам позвонил расстроенной девочке накануне и сказал, что у него есть отличный бассейн в тридцать метров, приставка и два джойстика, на случай если Агне будет скучно играть одной, но самое замечательное, что у него сколько угодно акварели и планшетов. Саймон держал несколько успешных галерей, занимался изданием дорогого глянцевого журнала и водил знакомства с именитыми представителями искусства.
Когда такси остановилось на парковке аэропорта, Билли заволновалась. Она не знала что её гложет, но внутри все скручивалось в тугой канат, она могла бы завыть от страха, если бы не убеждала себя, что поступает правильно.
— Идём? — спросила она девочек. Агне послушно кивнула, а Фел равнодушно открыла дверцу машины. — Ты в норме?
— Я знаю, что это ради меня, Билли. Не хочу быть неблагодарной эгоисткой, я в норме, но мне грустно.
— Я знаю. Мне тоже.
Они вошли в здание аэропорта и Билли с надеждой обратилась к табло, их рейс все так же значился отложенным, но время все ещё было 10:00. Уже лучше, нового изменения в планах Билли бы не пережила.
— Кофе? — спросила Билли. Девочки кивнули.
Они выпили кофе, забрали из камеры хранения вещи и распечатали билеты. Прошли регистрацию и выучили наизусть табло. Агне что-то чиркала в скетч-буке, Билли пыталась читать. Фел строчила СМС, сидя у розетки с подключённым к ней телефоном. Тревога Билли никуда не делась, только возросла. Посадку так и не объявили, хотя время уже подходило, это только сильнее волновало расшатанные нервы, а бессонница сказывалась на ясности мышления, потому когда зазвонил телефон, Билли не на шутку перепугалась.
— Пандора?
— Что-то не так, Биллз, — это был тот страшный голос, которым сообщают самые противные сомнения.
«Я не знаю что происходит!»
«Кажется что-то пошло не так!»
«Нам нужно поговорить!»
Все эти неопределенные фразы, когда ты не знаешь в чем дело и никто не знает, но страх уже владеет вами и вы бессильны перед ним. Билли стало тошно и своё сердцебиение она буквально слышала, и ей казалось, что его слышит весь аэропорт. Как по команде на неё посмотрели Фел и Агне, обе нахмурились и вытащили из ушей наушники.
— Что?
— Он мечется по кабинету. Я ничего не понимаю…
— С чего ты взяла, что что-то не так?
— Он подошёл и спросил улетел ли ваш самолёт, я растерялась и сказала, что улетел ещё в восемь утра, а он даже побледнел. Серьёзно, выглядел страшно. Кажется там что-то серьезное….
— Почему ты так думаешь? — сердце Билли билось уже так сильно, что по рёбрам проходила дрожь. Глаза жгли слезы, а нарастающая все это время тревога лопнула и теперь тлела внутри прямо на органах.
— Он все время говорит с кем-то по телефону, он не зол. Это что-то другое. Он перепуган насмерть. Подожди, перезвоню.
Билли сжала в руке телефон, но это не удержало на том конце Пандору. Фел подошла и села рядом с Билли.
— Скажи?..
— Нечего говорить. Ничего я не знаю, — ответила Билли, ожидая когда телефон снова оживет и высветившееся на экране имя решит её судьбу.
— Посадку объявили! — сказала Анне, и Билли вся сжалась. И что теперь делать? Этого Пандора так и не сказала. Вот вот они войдут в самолёт и это все будет уже не важно. Всего-то через пять минут Билли отключит телефон и всё закончится.
Они стояли в очереди на посадку, и телефон снова зазвонил. Пандора.
— Да?
— Возвращайтесь домой! — кричала она. Как по команде девочки достали телефоны и прочитали СМС «Возвращайтесь!» присланные с телефонов Бьянки и Скай.
— Что? Почему?
— Я серьёзно! Ничего не выйдет Билли, скорее! Домой!!
— Мы на посадке, ещё немного и все закончится, — прошептала Билли.
— Да не пустят вас в самолёт, бери девочек и домой! — в отчаянии кричала Билли.
Агне уже протягивала стюардессе свой билет и Билли резко схватила её за руку, молча покачала головой.
— А он? — спросила Билли.
— Выехал в аэропорт, и лучше, наверное, вам разминуться.
* * *
Билли дрожала в кресле, в своей старой спальне, которую занимала когда-то с Хавьером. Ею владело отчаяние и бешенство, все планы рухнули, как будто мало было до этого проблем. Телефон разрывался — это Саймон потерял дочь и приемных внучек, которые должны были выйти из аэропорта Клотен ещё три часа назад, но Билли не отвечала. Он перестал звонить, пришло сообщение: «Позвонил Пандоре. Отдыхай, детка. Я всегда тебя жду. Тебя и твоих девочек!»
Кисти рук болели от наручников, на коже проступали красные следы. Билли тёрла воспаление, и становилось только хуже. За каждым движением крылась волна боли, но в этом было какое-то мучительное наслаждение, как чесать одно и то же место до красного волдыря. Билли даже рычала, эмоции переполняли, но сидеть в старом добром кресле было чертовски спокойно. Без света, без свежего воздуха и с огромным богажом воспоминаний, она существовала уже два часа, не переставая сотрясаться, будто мышцы хотели что-то делать, вопреки желанию хозяйки.
Утром она выходила из дома уверенная, что скоро все закончится и с сильнейшей тревогой. Вечером она сидит одна в пыльной комнате и ей совершенно спокойно.
Когда Билли с девочками переступила порог дома, на неё снизошло облегчение, будто за спиной закрылась дверь ограждающая от преследования бешеных псов, а должно было все сложиться наоборот.
— Это ты устроил задержание? — не поднимая головы спросила Билли у вошедшего без стука Ксавье.
— Нет. Я пытался это предотвратить.
— Я хочу, чтобы ты все мне рассказал. От начала и до конца. Ничего не скрывай, пожалуйста. Я не хочу чтобы такое повторялось, — она подняла руки. Ксавье дёрнулся в её сторону, будто мог стереть красные следы одним движением пальцев. Он поморщился от идиотского чувства немыслимой ярости, которое уже накрывало за этот день минимум трижды. Ксавье умел злиться и выходить из себя, но никогда ещё он так сильно не хотел наломать дров во имя женщины.
— Я не хотел рассказывать. Но я понимаю, что не могу тебя контролировать, а ты можешь себе навредить. Я расскажу, постараюсь быть объективным, но для начала обещай, что примешь это и больше никогда не упомянешь, — она кивнула. Ксавье сел на пол у кровати, вытянул ноги и откинул голову. Билли так и осталась сидеть в кресле, она бы выстроила вокруг стену, если бы могла, чтобы дослушать историю и просто спрятаться до конца жизни. — В общем. Начну с того, что отец вёл не самый честный бизнес. Ты этого не знаешь, я уверен. Я не очерняю его память. Я сделал бы так же, и делаю так же. Это мир больших денег и не все успешные люди играют по правилам. У всех есть какой-то косяк. У отца это были сомнительные сделки. Он платил налоги, не отмывал деньги, но иногда доверял не тем людям. К нему приходили и «договаривались», те кто считал его другом, а потом эти друзья делали что хотели, прикрываясь его именем. Он это знал. И я его не осуждаю.
Пару лет назад отец связался с одной фирмой, семейный бизнес «ВайнсБледшир», они занимались судостроением и якобы имели историю. Этот ебаный Вайнс пришёл к отцу и очень долго улыбался и рассыпался в комплиментах. Да, все верно. Ты его знаешь. Вайнс предложил отцу сделку, выступить в качестве инвестора за очень хороший постоянный процент, но вложить было необходимо огромную сумму. Вайнсу такие деньги не светили, а отец со своим честным именем и кучей недвижимости мог сделать один звонок в любой банк и получить миллиарды. Дело шло о действительно большой сумме. Я тогда уже уехал, но отец позвонил мне и сказал, что хочет знать моё мнение. Я с ним согласился. Этот проект мог обеспечить семью на долгие годы, Папа мог уйти на пенсию и честно оставить дела не думая о будущем девочек, но на кону было всё. Бизнес, активы. И Фел. Не смотри на меня так, это было якобы негласно. Договор имел интересный пункт, который никто не принял во внимание. В общем отец исправно выполнял свои обязательства, на верфи развернули масштабную стройку, продали рекламные места, выпустили мерч. Все выглядело очень правдоподобно, да все верно ты это поманишь. Белфаст стоял на ушах и вот вот они должны были объявить дату окончания строительства, а потом взяли и объявили себя банкротами. Отец терял все. На бумаге было прописано крайне мало, единственным документом, который что-то значил оказались договоры «ВайнсБледшир» с партнерами. Там было прописано, что владельцами компании могут быть только члены семьи Вайнс. Отец не понимал сначала, на что они намекают. Он сам пришёл с предложением которого они ждали, попросил продать ему «ВайнсБледшир», чтобы не терять и свои деньги и упускаемую прибыль. Он был готов вложиться ещё, но на правах владельца. Вот тогда они и ткнули в пункт договора, по которому только члены их семьи могут владеть компанией. Если отец не выкупает верфь, то мгновенно лишается всего, даже этого дома, а возможно и свободы, потому что… блять. Билли, отцу было за что сесть, но повторюсь, сказать это можно практически про всех!
Фелисе было семнадцать, Генри Вайнсу восемнадцать. Вайнс, конечно предложил подождать, пока Фел не исполнится двадцать. Отец подписал.
— Не верю! Он бы так не поступил с Фел.
— Он и не собирался. Отец умел играть грязно. Он подписал документ и тут же стал разрабатывать план, как из этого выйти сухим. За семью он боролся бы до конца. Он позвонил мне и мы стали думать, что делать дальше. Да не смотри на меня так! Мы общались с ним последние пару лет, а то что он об этом не распространялся… Он считал, что хоть ты и говоришь, как жалеешь что я не с вами, вряд ли простила меня на самом деле. Мы с ним не помирились. Мы просто решали некоторые вопросы. Я знал далеко не всё.
— Стой. Это все дико нелогично! — остановила рассказ Билли. — Хавьер вкладывает деньги в предприятие, под залог имущества и бизнеса, владелец предприятия объявляет себя банкротом и предлагает Хавьеру забрать предприятие себе, чтобы завершить дело и не потерять деньги и имущество, а может и свободу, но взамен хочет Фел для своего сына? Это всё как-то не клеится!
— Потому что я не знаю подробностей. Я не могу объяснить тебе всё, это та часть правды, что есть на бумагах, которые я получил после смерти отца. Цепочка договоров из которой сложилось вот это. Ну и что-то я знаю из разговоров с ним.
— Зачем этим Вайнсам Фел?
— Это самое интересное, — Ксавье посмотрел Билли прямо в глаза, она успокоилась и почти не чесала руки, выглядела заинтересованной, но очень подозрительной. — Что тебе известно об отце Валерии и её брате?
— Какой-то итальянец?
— Не просто какой-то. А самый настоящий. Бабушка была не из самой честной семьи, прадед не выращивал виноград и пиццу не пёк.
— Мафия? — с сомнением спросила Билли и нахмурилась, мол, ага, рассказывай сказки.
— Ты не веришь, что мафия существует? — с насмешкой поинтересовался Ксавье.
— Это какой-то фарс! Честное слово!
— Зато это объясняет, почему под ударом именно любимая внучка, так похожая на Валерию. Вайнс- трусливый хер, который вылез из пригорода Неаполя и решил начать с «чистого листа». Я не знаю что ему сделал прадед. И я не знаю, что он хотел сделать с Фел, но вероятнее всего заниматься шантажем. Итак, как видишь я тут ни при чем. Я приехал как только мне выставили счёт на эту свадьбу. Я знал, что у отца был план, но какой и к чему это все шло — понятия не имею.
— Зачем эта свадьба Валерии? Она же должна все знать.
— Она ведёт игру параллельно, я не знаю какой у неё план. Бабуля — любимая дочка дедушки Фабрицио, она в теме его «дела» от и до, вернее была в теме, пока он был жив. И у неё свои способы. Меня она не посвящает. А я должен был быть осторожен, пока не раскопаю в чем там дело.
— Кто нас скрутил в аэропорту? — спросила Билли. Недоверие на её лице сменилось печалью. Ксавье боролся с желанием подойти и обнять. Ему ли утешать её? Ему только сидеть как сейчас в ее ногах и надеяться, что когда он вырежет всех её врагов и обидчиков, она не испугается и не вздрогнет, а их кровь не попадёт на её белоснежное платье.
— Вайнс, я полагаю.
— Как ты меня освободил?
— Я оставлю это при себе, идёт?
Она безразлично пожала плечами. От этого жеста у него дрогнуло сердце: «Нет же, спроси ещё раз! Узнай, что я для тебя сделал!», но она не спросила, а он молчал.
— Что мы можем сделать теперь? Как мы это остановим?
— Я хочу добиться от Валерии какой-то правды. Она только загадочно улыбается, это подозрительно. Она считает меня союзником, но почему-то не говорит ни слова.
— А ты её посвящаешь в свои планы и догадки? — резко спросила Билли.
— Ты сомневаешься в бабушке?
— Попробуй не говорить с ней неделю и она придёт к тебе с вином! — бросила она. Вокруг Билли будто и правда стояла каменная стена, которая не давала увидеть, что ей больно. Она опустила голову, изучая собственные руки, вздохнула. — Расскажи, чем там занимался Хавьер?
— Билли, — тихо произнёс Ксавье, и сдался. Махом сменил положение и оказался у её кресла, а она как по команде обмякла и скатилась прямо ему в руки. Стена разлетелась в пыль, взвивались облака пыли и летели осколки кирпича.
Ксавье обомлел, замер. На него будто сошло благословение, когда она оказалась в его руках и позволила себя обнимать. Она тихо плакала и бормотала что-то, но он ни слова не мог разобрать при всем желании, в ушах шумела кровь, стремительно разогнавшаяся по венам. Привет, сумасшествие.
«Ты имел эту женщину, как имел бы любую на её месте, даже не интересуясь её самочувствием!» — подсказывало подсознание и начинало обгладывать маленьким вредным монстром каждый орган.
«Ну же, вспомни как она каменела под тобой! Трахал, а теперь не можешь как следует обнять? С каких пор такие нежности?» — подсознание никак не унималось. Ксавье тяжело дышал, на грудную клетку будто бросили мешок цемента.
«Что с тобой не так?»
Они лежали на полу, прижавшись друг к другу лбами, а он гладил её щеку, висок и обводил пальцами скулу. Она успокоилась, устало моргала все дольше и дольше оставаясь с закрытыми глазами. Они молчали, и он так откровенно наслаждался этим уединением, что страшно становилось от собственной беспомощности.
Уже в полудреме, Билли подняла руку и тоже погладила его щеку, тяжесть, что сдавливала грудную клетку превратилась в рой бабочек, которые разлетелись в разные стороны, на миг лишив своим мельтешением возможности видеть. Пелена цветных крыльев пронеслась перед глазами, Ксавье шумно вздохнул, притянул Билли к себе и она послушно положила голову на его руку. Они уснули на полу, даже не укрываясь одеялом.