На небесах в эту ночь гремел бал. Гром одобрительно грохотал. Торжествующие молнии раскалывали небо. Дождь шумел несмолкающими аплодисментами. Но Саммер и Стив в объятиях скатерти и друг друга ничего этого не слышали.

Она поведала ему горькую историю своего брака с Лемом, о возникшей в результате булимии, от которой ей так трудно было потом излечиться и снова прийти в норму.

Он рассказал ей о годах беспробудного пьянства, о том, как у него на глазах жизнь пошла прахом, как он достиг дна и вот-вот кончил бы тем, чем кончают все пьяницы. Рассказал о кошмарном сне, длившемся почти три года.

Стив узнал, что Лем после развода женился на двадцатидвухлетней медсестре. А Саммер — о том, как приключившиеся со Стивом беды свели в могилу его отца.

Они вместе плакали, вместе смеялись, обнимая, лаская и излечивая друг друга.

— Так что же заставило тебя вернуться? — заинтересованно спросила Саммер несколько часов спустя, когда повесть о мытарствах Стива подошла к концу.

Он лежал на спине, ее голова покоилась у него на плече. Земля была жесткой. Воздух холодным. Сосновые иглы кололись через скатерть в самых чувствительных местах. Но Саммер не обращала на это внимания. Голая, завернутая только в скатерть и согреваемая жарким теплом внимания Стива, она чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Ее прижатая к волосатой груди Стива ладонь ощущала ровное биение его сердца.

— В Теннесси, ты имеешь в виду?

Одну руку он подложил себе под голову, другой обнимал Саммер за плечи. Говоря, Стив не отрываясь смотрел на грубые доски крыши их самодельного убежища. Саммер тут же подумала о том, что ему видится мелькающая где-нибудь поблизости Диди, но потом она отбросила эту мысль. У нее было смутное ощущение, что Диди больше не будет преследовать Стива. «По крайней мере, — убежденно сказала она себе, — если он знает, что ему нужно!»

— Так вот, я, как уже сказал, жил в Неваде. Моих кредитных карточек и сбережений хватало на безбедное существование, но через три года я уже оказался на мели. Как-то после полудня я проснулся в борделе — это было заведение Мейбл, девиз которого: «Клиент прежде всего!». Рядом со мной лежала девица, оба мы были голые — ой, перестань щипаться, — но я не мог ничего вспомнить: как попал туда, чем мы с ней занимались. Да, девица была та еще красотка…

Стив сладко улыбнулся воспоминаниям, но вдруг вскрикнул, когда Саммер больно дернула его за волосы на груди, собрав их в горсть.

— Господи, да ты злючка! — Он нежно взглянул на нее, усмехнулся и продолжал: — Я не мог даже вспомнить, какое было число. Я спросил ее, и она сказала, что канун Рождества. От этого мне сделалось совсем тошно. Я встал, оделся и вернулся в гостиницу, где жил. Гостиница была дешевая, двадцать пять баксов за номер в сутки. Простыни там меняли, наверное, раз в неделю. — Он глубоко вздохнул. — И я стал думать о Рождестве. Снял трубку и набрал номер своей дочери. Я звонил ей довольно редко, потому что Элен каждый раз сообщала мне, будто дочь не хочет говорить со мной. Но на этот раз трубку взяла дочь. Я сказал ей, что люблю ее, пожелал счастливого Рождества. «Я ненавижу тебя, папа», — ответила она и повесила трубку.

Боль в его голосе ощущалась так же отчетливо, как и биение его сердца. Саммер изогнулась, наклонилась к нему и в молчаливом сочувствии поцеловала его в шею.

— Дети всегда говорят это родителям. Мои племянники и племянницы, например, точно такие же. — Саммер понимала, что это слабое утешение, но ничего лучшего ей в голову не пришло.

— Я знаю, — его голос звучал устало, — но все равно будто получил пощечину. Этот удар заставил меня встряхнуться. Я вдруг увидел себя со стороны, увидел, какое жалкое зрелище представляю собой — пьянчужка, засыпающий среди шлюх, — и понял, что должен изменить свою жизнь. Я принял душ, привел себя в порядок, побрился. Потом пошел в церковь — это была небольшая методистская церквушка на холме в центре занюханного городишки, — и я, да, черт меня побери, помолился. Затем стали собираться прихожане — не забудь, это был канун Рождества. Началась служба при свечах, я остался и на нее. Когда она закончилась, я уже знал, что сделаю все, чтобы поправить свою жизнь.

Саммер, как завороженная, слушала низкое гудение голоса Стива, а его сердце ровно и размеренно билось у нее под ладонью.

Стив продолжал свою исповедь:

— Я перестал пить, разом завязал. С того дня до нынешнего, с Божьей помощью, не взял в рот ни капли спиртного. Я проверился на СПИД — его у меня не оказалось, ты можешь быть спокойна. Потом отправился домой, собираясь во что бы то ни стало заслужить прощение своей дочери. По дороге мучительно размышлял о том, что же со мной случилось. Сразу после смерти Диди я был слишком потрясен, чтобы видеть вещи в истинном свете, но, когда перестал пить, туман перед моими глазами начал рассеиваться. Мне и раньше было трудно поверить в самоубийство Диди, ее надо было знать, чтобы понять это, но до тех пор я не задавал себе подобных вопросов. И вот теперь начал их задавать. Ты помнишь, она оставила видеозапись. Кроме сцен… гм, секса, там были слова Диди о том, что она хочет покончить с собой, поскольку я порываю с ней отношения и возвращаюсь к своей жене. Так вот, я никогда не говорил такого. Я никогда не уходил от своей жены и порвал с Диди в основном из-за Митча. Она прекрасно все знала и фактически закатила мне скандал из-за этого. Словом, на записи концы с концами не сходились. — Он помолчал с минуту, хмуро глядя в потолок. — А потом еще этот ключ.

— Какой ключ?

— Ключ от моего кабинета. В Нашвилле в моем распоряжении был временный кабинет, пока я занимался расследованием, о котором тебе рассказывал. Я провел в нем всего лишь около месяца. Из-за специфики расследования попросил сменить в этом кабинете замок, прежде чем занять его, и всякий раз запирал его на ночь.

Запер я его и в тот вечер, когда Диди умерла там. Но как она туда попала? Ключ был только один, и я держал его либо в кармане, либо в ящике письменного стола у себя дома. И нигде больше. Диди и Элен не ладили друг с другом — Элен, наверное, чувствовала, что я неравнодушен к Диди, — поэтому та крайне редко бывала в моем доме. Диди не могла вытащить ключ из стола, пока я, скажем, спал. Она вообще перестала ходить ко мне домой, когда у нас с ней начался роман. Мой кабинет был заперт, каким же образом она попала туда? Взломала дверь? Но Диди весила всего девяносто фунтов и ничего не смыслила в железках, да и следов взлома не было обнаружено. И почему она решила сделать это именно там, да еще оставила эту видеокассету? Кстати, как она рассчитала, что к тому времени, когда ее найдут, она будет уже мертва и единственным, кому это сможет навредить, окажусь я? Диди была психом, но я ни на секунду не могу себе представить, что ее последним желанием было навлечь на меня неприятности.

— Так к чему ты клонишь? По-твоему, это не было самоубийство?

— Я не могу себе представить, что она это сделала. Но тогда кто и почему убил ее? Единственным мотивом я вижу желание навредить мне, но если мишенью был я, то почему не покончили со мной? Застрелить меня было бы куда проще, чем городить весь этот огород с самоубийством Диди. Для меня это остается сплошной загадкой. И тогда, и теперь. Похоже, что недостает важного элемента общей картины, и я никак не могу найти его. Поэтому пришел к выводу, что единственно правильным решением будет вернуться к тому расследованию, которое я вел, когда Диди умерла. Дюйм за дюймом, ниточку за ниточкой, факт за фактом все пересмотреть, отыскивая то, что я мог пропустить тогда. Как раз этим я занимался той ночью у похоронного бюро, и вот чем все это закончилось.

— И все из-за Диди, — задумчиво произнесла Саммер. — У меня такое ощущение, что я давно с ней знакома.

— Ты ей понравилась бы, — Стив вдруг улыбнулся. — Она была маленькой задирой и ценила эти качества в других женщинах. Диди всегда говорила, что моя жена — зануда. Мне кажется, она считала, что Элен мне не пара.

— Похоже, она была права. — Саммер поняла, что о Диди она говорит как о старой подруге, фактически уже воспринимала ее именно так. Она начала сознавать, что Стив говорит о ней с симпатией и ностальгией — но не с любовью. Или по крайней мере не с такой любовью, которую он испытывает к Саммер. Возможно, она ошибалась, и Диди не представляет для нее угрозы. И никогда не представляла.

Несколько минут они молчали. Потом Саммер тихо спросила:

— Ты действительно считаешь, что у нас есть шансы выбраться из этой истории живыми?

Стив искоса посмотрел на нее:

— Детка, мы обязательно выберемся из нее живыми. Поверь мне.

Она верила, но… не могла ни на чем сосредоточиться, когда Стив вот так перекатывался на нее и так вот целовал. «Возможно, — озарил Саммер последний проблеск мыслей, — что у него на уме только это…» А потом она отдалась его рукам, губам и телу, перестав о чем-либо думать.

Рассвет наступил рано. Дождь кончился еще ночью, и восход солнца был великолепен: сочное оранжевое светило окрасило небеса в немыслимые оттенки розового и пурпурного, горы остались укутанными лиловыми облаками, а верхушки сосен позолотились. Повсюду виднелись лужи, а туман скользил по поверхности земли, поднимаясь к небу, словно фата невидимой невесты, взбирающейся в гору.

Место, где они со Стивом провели ночь, было на самом краю этого величественного амфитеатра, и только низкая каменная стенка отделяла их от бескрайней, простирающейся на многие мили панорамы гор, долин и небес. Они выбрались из своего убежища, примостившегося на склоне горы, и лицом к лицу столкнулись с захватывающей дух картиной. Под ними лежала огромная долина, украшенная небольшим ярким озером. Великолепное зрелище должно было наполнить их души восторгом или по крайней мере умиротворением. Стив бросил на этот прекрасный мир только беглый взгляд и сразу направился к мотоциклу, который принялся обхаживать так нежно, словно любимую после первой брачной ночи. Немытая, со всклокоченными волосами и обескураженная, Саммер наблюдала его возню с машиной с плохо скрываемым раздражением.

Небеса послали ей рыцаря, который своему коню уделял больше внимания, чем возлюбленной. Стив разбудил ее поцелуем с первым лучом солнца, пробившимся сквозь щели их укрытия. Саммер ответила ему сонным поцелуем. Ее тело было еще теплым и полным желания после страстной ночи. Она обняла Стива за шею, со сладостным вздохом предлагая себя его рукам.

Однако вместо достойного продолжения удивительной ночи он лишь схватил ее за грудь, шлепнул по заднице и велел одеваться: Стив хотел отправиться в путь пораньше.

Вот и вся любовь.

Поэтому Саммер принялась наслаждаться рассветом, усевшись на стол для пикников возле каменного бордюра, пока Стив возился со своим проклятым мотоциклом. Вдвоем с Маффи они сидели на самом краю вселенной, по-братски делясь последними галетами. Неподалеку от них Стив, что-то весело насвистывая, вытирал свечи зажигания о свою майку и завертывал их обратно в двигатель. На завтрак он предпочел остатки маршмеллоу, которые жевал, не прекращая работы. Как с горечью отметила Саммер, сладость никак не проявилась в его отношении к ней.

Когда свечи были поставлены на место, сиденье насухо вытерто, а спортивная сумка закреплена на багажнике, Стив наконец снизошел до своей спутницы. Когда он увидел выражение лица Саммер, его глаза удивленно расширились.

— Ты всегда такая бука по утрам или мне сегодня особенно повезло? — спросил он с усмешкой, вызвавшей у Саммер новый приступ злости.

— А ты всегда так приветлив с утра? — ответила она с ядовито-сладкой улыбкой. — Если да, то стоит, может быть, пересмотреть наши отношения?

— Ты мое солнышко в окошке, — со смехом произнес Стив и, подойдя к ней, коротко поцеловал в губы. Его губы были теплыми, а борода колючей.

Саммер ответила на поцелуй просто потому, что любила этого идиота. Но когда поняла, что это в поисках крошек галет он так возбуждающе облизывает ей губы, оттолкнула его.

— Эй, — запротестовал Стив, — прошлой ночью мои поцелуи тебе нравились.

— Прошлая ночь — это уже история, парень.

— Этим ты хочешь сказать, что медовый месяц кончился? — Он усмехнулся. — И не надейся, Розенкранц.

— Вот как?

— Вот так. — Он снова приблизился, обхватил ее за талию и сдвинул на край стола, а сам устроился между ее коленями. — Поцелуй меня, красотка.

Он придвинул ее к самому краю стола. Руки Саммер лежали на его плечах, раздвинутые колени обнимали его бедра, а ступни в гигантских баскетбольных туфлях свободно болтались в воздухе. Их многозначительная поза предполагала нечто совершенно определенное, но Саммер не была уверена, что готова к этому. В первый момент после пробуждения она еще хотела близости, но сейчас уже была вовсе не расположена к тому, чтобы облагодетельствовать Стива. Конечно, ясно, что у него на уме.

Ох уж эти мужики!

Склонив голову набок, Саммер посмотрела на Стива. В его устремленных на нее глазах блестело что-то не совсем похожее на улыбку. Опухоль на лице уже спала, хотя царапины и пара великолепных синяков остались. И она могла без помех разглядеть грубые черты лица человека, которого полюбила. Высокие и плоские скулы, квадратный подбородок, губы скорее тонкие. Кожа местами в ямках. Нос — неровный и тонкий. Суровое, жесткое, беспощадное лицо — и она была без ума от этого лица.

Стив был большим, загадочным, опасным — и весь ее. Пусть она не в настроении, все равно, один лишь его вид заставляет ее сердце биться чаще.

Саммер бросила на него сердитый взгляд. Он ответил на него тем, что многозначительно провел рукой по бедру. Его пальцы поиграли резинкой ее трусиков, а потом проскользнули под нее.

Она отбросила его руку прочь.

— Мне показалось, что ты торопился поскорее отправиться в путь, — напомнила ему Саммер, хотя его рука приятно согревала ее, да и сама она никуда особенно не спешила.

— Ах, да, — с легкой улыбкой произнес Стив. — Думаю, возможны небольшие перемены в планах.

Солнце было уже совсем высоко, когда они наконец тронулись в путь.

Они направились в сторону, откуда приехали, и Саммер тут же обнаружила, что ночь вовсе не сняла ее усталости от скачек в седле мотоцикла. Как только началась тряска, ее задница снова заболела. Час спустя ступни потеряли чувствительность, спина была готова переломиться, а икры тупо ныли. Она уткнулась головой между лопатками Стива и попыталась забыть о своих неудобствах.

В конце концов Саммер поняла, что это невозможно. Она поняла и еще кое-что: дискомфорт избавляет ее от страха.

Они снова приближались к пасти льва, и Саммер не была уверена, что это удачная идея.

Но, будучи сильно измотанной, она не могла решить, что им следует делать. И наконец оставила это занятие. «Поверь мне», — сказал Стив. Плохо это или хорошо, но именно так Саммер и собиралась поступить.

Она выпрямилась и откинула назад голову, надеясь хоть немного уменьшить боль в затылке. Маффи тряпичной игрушкой лежала у нее на коленях под майкой. Несчастное животное, тоже доведенное до последней стадии нервного истощения, лишь изредка тихо поскуливало, выражая свой протест против варварского способа передвижения. Становилось все жарче, от шлема у Саммер разболелась голова, и она сама была готова заскулить.

Единственное, что удерживало ее от этого, так это то, что она прекрасно понимала: такое поведение только ухудшит их положение. Саммер решила приберечь свои стоны на будущее, когда те действительно понадобятся.

Было ужасно сознавать, что она — и Стив — могут сегодня умереть. Поэтому, сосредоточившись на своих болячках, вообще перестала размышлять.

Было, наверное, около трех часов дня, когда Саммер обратила внимание на маленький бипланчик, лениво круживший в бледно-голубом небе. За собой он тащил длинное белое полотнище с какой-то рекламой. На флоридских пляжах она часто видела такие самолетики, рекламировавшие что-нибудь съестное или приглашавшие купить две порции выпивки по цене одной, но она не ожидала увидеть такое над лесной глушью Туманных Гор. Самолетик выглядел здесь явно не на своем месте, и Саммер с интересом стала за ним следить.

Когда он наконец подлетел поближе, она смогла прочесть текст на полотнище:

Стив, где Кори? Позвони по 555-21-01

От удивления Саммер раскрыла рот и прочла текст еще раз. После этого сильно толкнула Стива в ребро.