Назавтра был базарный день. Кэролайн встала, соорудила завтрак (хотя, если бы не Джон и Дэви, она скорее согласилась бы гореть в аду, чем готовить Мэтисонам пищу) и выпроводила всех пятерых из дома. При этом проронила не более десятка слов, без которых просто нельзя было обойтись и адресованных исключительно мальчикам. Роберту и Томасу она вообще ничего не сказала, поскольку они были братьями Мэта, а с ним и вовсе наотрез отказывалась разговаривать. Как и Кэролайн, Мэт тоже хранил зловещее молчание. Их враждебность ощущалась почти физически, и ее невольные свидетели поспешили убраться с кухни с той поспешностью, с какой прощеные грешники покидают чистилище. Выходя следом за братьями, Мэт остановился на пороге и обернулся к Кэролайн, как будто хотел ей что-то сказать. Но, лишь взглянув на ее лицо, изменил свое намерение и решил не испытывать гнев Кэролайн.

Уже наступило бабье лето, и было по-настоящему жарко. Кэролайн занялась домашними делами, которые хотела успеть сделать до похода в город. Затем отправилась к западному полю отнести работающим мужчинам еду. И, прокричав «э-ге-гей!», буквально бросила там провизию и пошла домой. По дороге Кэролайн начала сомневаться, стоило ли идти на рынок, куда она регулярно наведывалась раз в неделю, чтобы пополнить запасы продуктов. Но перспектива повидаться с Мэри и посидеть у нее в гостях была довольно заманчивой (хотя Мэри наверняка с нетерпением ждет от нее подробностей обо всем, что произошло между ней, Даниэлем и Мэтом), да в любом случае Кэролайн не сиделось в четырех стенах. Поэтому, взяв в одну руку корзину, а в другую мушкет, она отправилась в Сейбрук. После того как она увидела в окне дикаря, Кэролайн всегда брала мушкет с собой, выходя надолго из дома.

По дороге ей встретилось небольшое стадо визжащих и хрюкающих свиней, видимо, только что купленных на рынке. Их погоняли двое юношей и пожилой мужчина, который по возрасту мог приходиться им отцом. Кэролайн приветливо улыбнулась всем троим и постаралась обойти толкающихся и теснящих друг друга животных. Те подняли такую пыль, что она сразу же закашлялась, едва не задохнувшись и, пытаясь ее рассеять, изо всех сил замахала руками. Через несколько минут мимо проскакал галопом почтальон — тщедушный молодой человек. Его крепкая пятнистая лошадка тоже подняла целые тучи пыли. Кэролайн очутилась в самом центре клубящегося золотистого облака и примирилась со своей участью. В столь жаркий, засушливый день ей все равно никак не удастся спастись от пыли.

Когда Кэролайн добралась до города, ей казалось, что вся она, с головы до ног, обсыпана пылью, словно пирог сахарной пудрой. И прежде чем переступить порог дома Джеймса, девушка провела рукой по волосам и несколько раз с усердием встряхнула тяжелыми юбками. Мэри встретила ее приветливой улыбкой, и не успела Кэролайн опомниться, как уже сидела за кухонным столом напротив своей подруги, пила чай и отвечала на ее вопросы.

— Так Даниэль, в самом деле, предложил тебе стать его женой? И ты ему отказала? Поэтому-то он пришел к нам? — В голосе Мэри, когда она не спеша прихлебывала свой чай, звучало недоверие.

В углу Хоуп играла с матерчатой куклой, которую смастерила для нее Мэри, и обе женщины то и дело посылали малышке нежные взгляды.

— Разве он рассказал вам что-нибудь другое? — уклонилась от прямого ответа Кэролайн, не питая, впрочем, особых иллюзий. Мэри была любопытна, как воробышек, и Кэролайн почти не сомневалась, что подруга так или иначе вытянет из нее все — во всяком случае, самое существенное — еще до того, как Кэролайн отправится домой.

— Мне Даниэль ничего не говорил, хотя, возможно, он что-то сообщил Джеймсу. Не успел брат появиться у нас на пороге, как к Джеймсу пришли члены городского управления и попросили съездить в Нью-Лондон и привезти оттуда врача. Ты в курсе, что жена констебля и еще трое горожан свалились с какой-то ужасной болезнью? Нет? Так вот, они все заболели, и в городе считают, что перед этой болезнью искусство мистера Вильямса, достойное всяческой похвалы, бессильно. Даниэль вызвался поехать вместе с ним. У меня даже не было времени хорошенько расспросить мужа, хотя я просто умирала от желания узнать, откуда у Даниэля на лице такие здоровенные синяки. — Мэри немного помолчала, выжидающе глядя на Кэролайн.

Та вместо ответа опустила глаза к своей чашке, затем стала сосредоточенно смотреть на Хоуп и по сторонам, стараясь не встречаться взглядом с Мэри. Не выдержав, та издала нечто похожее не храп или фырканье. Столь неделикатный и нехарактерный для Мэри звук заставил Кэролайн быстро взглянуть на нее. И по торжествующему выражению лица подруги поняла, что она преследовала именно эту цель.

— Ну ладно. — Кэролайн вздохнула, решив прекратить сопротивление. — У Даниэля с Мэтом… произошла… некоторая размолвка.

— Размолвка? — У Мэри округлились глаза. — Ты хочешь сказать, драка? Из-за тебя?

Вместо ответа Кэролайн хмуро кивнула головой.

— Вот здорово! — лукаво улыбаясь, воскликнула Мэри.

— Как ты можешь так говорить!

— Звучит ужасно, не правда ли? — радостно посмеивалась Мэри. — Но моим заветным желанием всегда было видеть Мэта женатым и счастливым. Ему так много пришлось пережить, а он такой чудесный человек! Джеймс очень его любит и я тоже. Мэт заслуживает хоть немного счастья. А ты — ты именно та, кто ему нужен! Сама удивляюсь, как же я не поняла этого раньше?! Ведь я все время прочила тебя в жены Даниэлю, и это закрывало мне глаза на все другие варианты.

— Но Мэт не сказал мне ни слова о женитьбе.

— Дорогая моя, если он сцепился со своим братом — они ведь все пятеро очень близки между собой, — то ни о чем другом Мэт и не помышляет, поверь мне. Даже если колеблется в данный момент, то, вероятнее всего, потому, что у него в голове все смешалось. В подобных делах мужчины не обладают и половиной ясного женского ума.

Это объяснение придало Кэролайн немного уверенности, и она чуть приободрилась. После того как Мэри выудила из своей гостьи все, даже самые незначительные детали происшедшего (хотя Кэролайн, конечно, умолчала о том, что произошло между ней и Мэтом в сарае), она наконец согласилась отпустить подругу по делам. Но ровно на столько, что-бы сделать необходимые покупки. И то при условии, что по пути домой Кэролайн еще раз заскочит к ней немного поболтать. Так как Кэролайн в любом случае пришлось бы вернуться за мушкетом, который она оставила в углу кухни, она с готовностью согласилась. Хотя после продолжительной беседы у нее почти не оставалось свободного времени.

— Я всегда чувствовала, что мы станем сестрами, хотя и представляла тебя женой другого брата, — сказала Мэри, прощаясь.

На секунду она заключила Кэролайн в объятия. Кэролайн улыбнулась и тоже обняла ее. И хотя она была уверена, что Мэри чересчур оптимистична в отношении намерений Мэта, все еще продолжала улыбаться, когда, помахав подруге, вышла на улицу.

Обычно сонная, тихая главная площадь в базарные дни преображалась. Утопавшие в жаре, как в легком, слегка дрожащем облаке, покупатели отчаянно торговались с фермерами, продававшими зерно и овощи, а также выращенный домашний скот и птицу, которые демонстрировались тут же, в повозках, и наскоро сооруженных загонах. Уличные разносчики предлагали ножницы, ножи со стальными лезвиями и прочие подобные предметы. Предприимчивые горожане стояли за прилавками, где были выставлены пироги с мясом и кружки сидра. Среди толпы бродило даже несколько одетых в штаны из оленьей кожи индейцев, предлагая за понравившийся им товар связки меховых шкурок. Стайка мальчишек в кожаных передниках — Кэролайн решила, что это ученики ремесленников, — сидели в тени раскидистого вяза и отпускали шуточки в адрес прохожих, в том числе Кэролайн. Она не стала обращать внимания ни на них, ни на пастора с его дьяконами, довольно активно сновавших взад и вперед, будто пытаясь одним своим серьезным видом поддерживать порядок в толпе изнемогающих от жары людей.

Поравнявшись с Кэролайн, преподобный отец Миллер бросил на нее суровый взгляд, но когда она, без тени смущения или страха, уставилась на него, притворился, что ничего не заметил. Слуги и служанки в голубых рубахах и передниках мелькали среди горожан, покупая припасы для своих хозяев. Кэролайн пришло в голову, что, если бы не Мэт, она могла бы оказаться одной из них. Но эта мысль была настолько неприятна, что она поспешила выбросить ее из головы.

Рыночная площадь, опустевшая из-за обеденного времени, стала снова заполняться покупателями, которые дожидались, когда уставшие от жары фермеры согласятся снизить цены. Кэролайн увидела неподалеку Ханну Форрестер и Пейшенс Смит и помахала им. Затем поприветствовала Саймона, отца Лиззи Питерс, служащего городского акцизного управления. Это был лысеющий, с округлым брюшком человек, чья изрядно поредевшая шевелюра лишь отдаленно напоминала рыжую копну Лиззи. К удивлению Кэролайн, Саймон демонстративно отвернулся от нее и даже не пошевелил пальцами в ответ на приветствие.

Очевидно, в городе еще не знали, что Даниэль сделал Кэролайн предложение и был отвергнут. Иначе мистер Питерс, вероятно, пал бы перед ней на колени.

Кэролайн еще долго улыбалась мрачной улыбкой, покупая свежую треску. Присоединив рыбу к паре уток, которых планировала приберечь на конец недели, и еще кое-какой провизии, она решила, что остальное докупит в следующий раз. Было так жарко, что, казалось, волны раскаленного воздуха поднимаются от самой земли. Тщетно обмахиваясь фартуком, как веером, Кэролайн покинула рыночную площадь и направилась обратно вдоль Хай-стрит.

На пути к дому Джеймса она прошла мимо приземистого белого здания школы, где все окна от духоты были открыты настежь. Изнутри доносились напевные строки гимнов: дети повторяли урок. Кэролайн слегка улыбнулась, узнав скороговорку, которую пару дней назад усердно проговаривал Дэви:

— Юные Авдий, Давид и Иосая — все набожны были и благочестивы…

…Захария… он… стал на дерево лезть, чтобы Господа узреть.

«Какие безрадостные уроки», — подумала Кэролайн, как и в тот раз, когда услышала их впервые. Но здесь, в этом пуританском краю, многое было безрадостно. Конечно, среди колонистов встречались люди, не соблюдавшие обычаев «круглоголовых», но их было очень мало, и к ним относились не самым лучшим образом. Одного упоминания о короле Карле было достаточно, чтобы ортодоксальные горожане начинали кипеть от злости, а то и просто плеваться. Кэролайн никак не могла уразуметь, как столь богобоязненные и ревностно почитающие Господа люди могли отказывать своему королю в праве являться помазанником Божьим. В конце концов, она поняла, что, считая себя богоизбранным народом, они готовы были растоптать любого, кто не разделял их религиозных убеждений или не вписывался в строгие каноны пуританской морали.

Крики, внезапно раздавшиеся за ее спиной, заставили Кэролайн обернуться. Ученики, как горох, энергично посыпались вниз по ступенькам школьного крыльца. Вероятно, из-за жары им устроили дополнительную дневную перемену. Следом за ребятишками на крыльцо вышел учитель и остановился на ступеньках, косясь в сторону городской площади. Одетый в рубашку с короткими рукавами, сутулый и худощавый, он выглядел очень изнуренным и, видимо, не только от жары. Кэролайн снова взглянула на учеников. Мальчишки, особенно маленькие, здорово похожи друг на друга, если смотреть на них издали. Но Кэролайн показалось, что она различает иссиня-черные головки Джона и Дэви среди носящихся по двору учеников. Будь она уверена в том, что ей обрадуются, Кэролайн навестила бы их.

Она не успела пройти по дороге и полдюжины шагов, как услышала позади себя дрожащие от страха голоса и остановилась словно вкопанная.

— Бешеная собака! Бешеная собака!

Отчаянные крики не умолкали. Кэролайн обернулась и увидела детей и взрослых, разбегавшихся в разные стороны от дороги, будто листья, гонимые внезапным порывом ветра.

— Бешеная собака! — снова раздался предупреждающий об опасности крик.

Мужчины и женщины, подхватив под руки детей, стремительно убегали прочь. Толпа школьников неслась по дороге в направлении Кэролайн. Одним из первых бежал быстроногий Джон, а пыхтевшего Дэви она заметила в последних рядах среди малышей. На лицах всех детей отражался ужас.

— Джон! Дэви! — Уронив на землю корзину, Кэролайн ринулась им навстречу.

Но Джон и его товарищи уже резко свернули влево от дороги, по которой двигался их преследователь. Только Дэви, услышав ее зов, отделился от своих друзей и побежал к Кэролайн, изо всех сил колотя по воздуху руками и топая ногами. У малыша было красное от жары и бега лицо, а глаза от страха широко раскрыты.

— Тетя Кэролайн! — закричал он истошно и тут Кэролайн увидела того, кто бежал за мальчиком.

Это был довольно приземистый беспородный пес, размером почти вполовину меньше Рейли (хотя в этот момент он казался огромным, как Иаков), с черной гладкой шерстью, дикими глазами и раскрытой пастью, из которой непрерывно стекала пенящаяся слюна. Пена клочьями лежала на его морде, особенно густо покрывая челюсти. Собака находилась примерно в пяти ярдах от Дэви, и расстояние между ними неумолимо сокращалось.

Кэролайн моментально среагировала, не успев даже обдумать ситуацию. Она бросилась к Дэви, чьи маленькие ножки не могли выжать из себя достаточной скорости и подхватила его на руки — он крепко вцепился в нее, дрожа всем телом. Затем быстро побежала вместе с ним к ближайшей березке в углу двора, на которой можно было укрыться от опасности. Мгновенно подсадив ребенка на одну из веток, Кэролайн поняла, что у нее самой не остается времени влезть туда следом, даже если бы дерево ее выдержало, а тяжелые, пышные юбки позволили свободно двигаться. Она уже слышала за спиной тяжелое, прерывистое дыхание зверя.

Обернувшись, Кэролайн буквально вжалась в тонкий ствол деревца, понимая, что это единственное ее укрытие. Холодный ужас пробежал вдоль позвоночника, когда она увидела не более чем в ярде от себя широко разинутую пасть, усеянную страшными острыми клыками и источающую смертоносную слюну. Кэролайн была так напугана, что не могла даже кричать. Она лишь вытянула вперед обе руки в тщетной надежде защититься от собаки — и вдруг (невероятно!) животное пробежало мимо.

Колени Кэролайн подогнулись, и она, словно тряпичная кукла, осела на землю, дрожа и все еще держась за дерево.

— Тетя Кэролайн! Тетя Кэролайн!

Дэви поспешно спустился вниз, и Джон тоже спрыгнул с крыльца, где просидел все это время, скорчившись от страха. Оба мальчика опустились на колени рядом с Кэролайн, дабы убедиться, что с ней все в порядке. Лица у них были смертельно бледны. В естественном порыве Кэролайн заключила детей в объятия и крепко прижала к себе. Они не отстранились и даже, как ей показалось, тоже обняли ее своими ручонками. На какое-то время все трое так и застыли, прильнув друг к другу, пока не прошел шок от пережитого страха. Где-то рядом Кэролайн услышала звук выстрела, а потом громкий торжествующий крик, оповестивший всех, что собака убита. Подняв глаза поверх ребячьих голов, Кэролайн встретила холодный немигающий взгляд пастора, который вместе с другими спешил взглянуть на труп несчастного животного. Не проронив ни слова, священник продолжил свой путь, подняв сутаной целое облако пыли.

— Ты спасла Дэви жизнь! — Джон первым высвободился из ее объятий, и в глазах, устремленных на Кэролайн, появилось восторженно-почтительное выражение.

— Я так испугался! — Дэви все еще прижимался к ней, и Кэролайн отважилась погладить его по шелковистым кудрям.

Мальчик не отстранился, да и брат не нахмурился за подобную вольность. И Кэролайн поняла: последний из барьеров, которыми они оба все это время отгораживались от нее, наконец рухнул.

— Я и не предполагала, что умею так быстро бегать, — призналась Кэролайн, и все трое улыбнулись друг другу.

— Ты закинула меня на дерево, словно я какая-нибудь пушинка! — смеялся Дэви.

— А эта собака бежала за тобой, как будто собиралась разорвать на мелкие кусочки! — тараторил Джон.

— Я думал, тебе конец, тетя Кэролайн, — подытожил Дэви.

— Если честно, я тоже так думала, — ответила Кэролайн. Она снова обняла Дэви, потрепала по плечу Джона и позволила им помочь ей подняться на ноги, словно была немощной старушкой. Собственно оворя, в тот момент она такой себя и ощущала. С трогательной и нежной заботой мальчики отвели Кэролайн обратно к тому месту, где она бросила корзину. Треска вывалилась на землю, и уже была непригодна для еды, но больше ничего не пострадало. Вскоре ребят позвал учитель. Кэролайн помахала им вслед, предварительно заверив, что с ней все в порядке, и поплелась в дом Мэри, где чуть не упала от изнеможения прямо на кухонный пол. Спустя некоторое время, после того как было выпито две больших кружки крепкого чая и произнесено множество «ахов» и «охов», Кэролайн почувствовала себя достаточно окрепшей, чтобы отправиться в обратный путь.

Солнце уже садилось и казалось красноватым, покрытым легкой дымкой шаром, при свете которого окружающий ландшафт окрашивался в оранжевые цвета. С усеянного белыми барашками волн залива, напоминавшего по цвету потускневшее от времени серебро, подул легкий, почти незаметный ветерок. Даже вода казалась горячей и навевала мысли о жаре. Впервые за весь путь Кэролайн свернула на ведущую к лесу тропинку, предвкушая в гуще деревьев приятную прохладу.

Все еще не вполне оправившись после пережитого страха, Кэролайн крепко сжимала под мышкой тяжелый мушкет, держа в другой руке доверху наполненную покупками корзину. Перед глазами в теплом воздухе танцевали частички пыли. Над головой лиственный шатер переливался всеми оттенками красного и золотого. Под ногами шуршала уже опавшая листва.

Внимание Кэролайн привлекли странные знаки, вырезанные на стволе дерева, которое росло неподалеку от тропинки. Она остановилась, затем свернула и подошла поближе, чтобы рассмотреть символы. Они очень походили на буквы, но, если это действительно было так, Кэролайн не могла расшифровать ни одной из них.

Насупив брови, она отошла от дерева и вернуласт обратно на тропу — и почти сразу же кто-то набросился на нее со спины. Кэролайн резко вскрикнула пошатнулась, выронила из рук мушкет и корзину и упала на землю под тяжестью еще нескольких неизвестных ей существ, пришедших на помощь первому. После ее отчаянного крика девушке с силой заткнули рот кляпом из вонючей грязной тряпки («По крайней мере, — подумала Кэролайн, — противника принадлежат к человеческому роду»), затем связала за спиной руки и рывком подняли на ноги.

К своему ужасу, Кэролайн обнаружила, что стала пленницей банды дикарей. Ее окружали шестеро сильных мужчин, почти полностью обнаженных, если не считать набедренных повязок и мокасин. Из покрытые разноцветными полосками голые тела, судя по блеску и отвратительному запаху, были щедро намазаны медвежьим салом.

В тот самый миг, когда Кэролайн, казалось, узнала характерные ястребиные черты лица того самого дикаря, которого оба раза встречала на ферме, ее толкнули вперед и заставили шагать со страшной быстротой, почти бежать по лесу, так что знакомая тропинка осталась далеко позади.