При дневном свете все, конечно, выглядело по-другому. Щеки Грейс горели от стыда и, разумеется, от многократного соприкосновения с жесткой щетиной Тони.

Ночь выдалась бурной. Несколько раз они занимались любовью, а в перерывах Тони поведал ей все о себе, о дружной шайке своих братцев, а Грейс – о своем одиноком детстве после смерти матери, о своих неудачных романах и почти таком же замужестве. И в любви, и в рассказах о себе они выложились до дна, досуха. Только о Рейчел больше не было речи. И Грейс за это поставила Тони высшую отметку.

Она не помнила, как он положил ее, спящую, на кушетку, а сам устроился рядом на полу, но не удивилась, когда его лицо вынырнуло снизу и оказалось вблизи ее лица. Пришлось снова поцеловаться.

Потом Грейс снова погрузилась в сон и очнулась уже в предрассветных сумерках. Завернутая в одеяло, она почему-то летела по воздуху над лестничными перилами, поднимаясь все выше. Несколько мгновений она пребывала в ужасе, пока в поле ее зрения не попало улыбающееся лицо Тони и ситуация не прояснилась. Осторожно маневрируя в потемках, он переносил Грейс в ее спальню.

– Ты же не хочешь, чтобы дочка поутру обнаружила тебя спящей на кушетке в гостиной, – шепнул он ей на ухо и покосился на запертую дверь комнаты Джессики.

Нет, она, разумеется, этого не хотела. Одним из установленных ею для себя запретов, причем твердо соблюдаемых, было не заниматься любовью с мужчинами в своем доме, под одной крышей с Джессикой. То, что случилось, нарушило ее правила. И виноват в этом был Тони Марино.

Но если признаться честно, причиной было ее необузданное плотское желание, которое он в ней возбуждал. Она прямо-таки сгорала от страсти. Охарактеризовав мысленно этими словами свое состояние, Грейс не удержалась от улыбки.

Дожив до тридцати шести лет, она впервые узнала, как уступают порывам страсти. Раньше, когда ее подруги рассуждали о сексе, оценивали сексуальную притягательность того или другого мужчины, Грейс лишь вежливо улыбалась, а сама втайне жалела их за отсутствие умения сдерживать себя.

Теперь ей многое открылось. За одну ночь она прошла весь курс обучения и познала, какой безумной, ломающей все преграды и устои, бесстыдной и сладкой может быть близость с мужчиной. Но только с тем мужчиной, который предназначен именно для этого. А Тони Марино был как раз тем самым мужчиной. Его предназначением было давать женщине все, что требовала ее женская сущность. Как же ей повезло, что она нашла «своего» мужчину!

С улыбкой на устах Грейс вновь уснула, и улыбка эта светилась на ее лице вплоть до появления Джессики, которая пришла будить мать, так как будильник давно отзвонил.

Начались торопливые сборы в школу. С Тони Грейс смогла обменяться лишь мимолетным взглядом в кухне за завтраком, и тут же оба несколько смущенно отвели глаза. Смущение своим ночным взрывом страсти росло в ней, вытесняя воспоминания о полученном несказанном наслаждении.

Она успела только глотнуть полчашки обжигающе горячего кофе и схватить с крыльца утреннюю газету, прежде чем нырнуть в машину вместе с Джессикой и полицейскими, которые будут охранять их в течение дня. Тони должен отпустить их в пять, когда сам приступит к дежурству в доме.

Приставленная к Джессике сотрудница полиции Глория Байер, светлая блондиночка, выглядела не старше семнадцати. Одетая, как и Джессика, в джинсы и свободный свитер (под которым, как предполагала Грейс, был спрятан пистолет), она будет изображать кузину Джессики, приехавшую издалека, и попросит разрешения присутствовать вместе с ней на всех занятиях.

Сотрудника, охраняющего Грейс, звали Барри Пенвик. Ему было слегка за тридцать, и он казался слишком щуплым для телохранителя. Он был в пиджаке спортивного покроя и при галстуке. Грейс догадалась, что оделся он так с целью не выделяться среди остальной публики в зале суда.

Уже к перерыву на ленч Грейс осознала, какая тяжелая это обуза – иметь телохранителя. Пенвик неотступно следовал за ней всюду, даже провожал в туалет и ждал у двери, подобно верному и тоскующему по хозяйке псу. Когда она объявила перерыв и встала, чтобы отправиться к себе в судейский кабинет, он встал тоже, готовый идти за ней по пятам.

Невольно она бросила на Пенвика неодобрительный взгляд, но это на него никак не подействовало. Грейс уже подумала, не отменить ли, к черту, всю эту операцию прикрытия.

Но ведь не она, а Джессика в опасности.

Нервно кусая губы, Грейс проследовала в кабинет. Позволив ему обшарить комнату на предмет обнаружения прятавшихся там среди скудной мебели возможных убийц, Грейс указала Пенвику на дверь под предлогом, что у нее есть неотложная работа, требующая полной сосредоточенности, и заперлась. На какой-то момент она, прислонившись к двери, вкушала вожделенный покой. Затем уселась за стол, отведала винограда с блюда, доставленного сюда по ее просьбе одной из секретарш, не торопясь выпила чашку кофе, одновременно просматривая газету.

Когда она дошла до странички юмора и разных мелочей, глаза ее расширились от удивления. Хотя она сама брала газету с крыльца утром и была уверена, что, кроме почтальона, никто к ней не притрагивался, но теперь убедилась, что ошибалась. Газета до нее побывала еще в чьих-то руках.

Три гороскопа были обведены красным карандашом, так что не могли не привлечь к себе внимания. Первый – Дева – был ее собственный. Второй – Рыбы – Джессики. Третьим был Козерог.

У Грейс замерло дыхание. Козерог, двадцать первое января. Эта дата сыграла значительнейшую роль в ее жизни.

Прочитав сам гороскоп, она чуть не разразилась истерическим смехом.

«Послание от кого-то из вашего прошлого заставит вас погрузиться в воспоминания».

Конечно, это простое совпадение. Иного и не могло быть. Возможно, Тони – Козерог, это он брал газету до нее и очертил кружками гороскопы.

Ярко-красным карандашом? Вряд ли. И откуда он узнал о датах рождения – ее и Джессики? Он мог взять их из полицейских протоколов, предположила она. Какая информация попадает в полицейские протоколы? Грейс сейчас не могла вспомнить.

С большой натяжкой можно было представить Тони интересующимся гороскопами и уж тем более обводящим их красными кружками, чтобы они непременно попались ей на глаза.

Но какое другое объяснение может тут быть?

Возможно, все это вообще ничего не значит. Возможно, мальчишка-разносчик читал гороскопы и отметил некоторые из них.

Только одно разумное объяснение этому обстоятельству было немыслимым, невозможным, страшным. Грейс не хотела даже и думать о нем.

Ощущая, как бешено колотится ее сердце, она инстинктивно потянулась к телефону.

Ей следует набрать номер пейджера Тони. Надо поставить его в известность. Но ее рука остановилась на полпути. Она не может ему звонить. Она не в состоянии услышать, как он скажет в своей обычной и вызывающей постоянно у нее болезненный отклик манере: «Это всего лишь гороскоп, Грейс». Другими словами – что тут такого особенного.

Именно так он и подумает, если она не объяснит ему значение этой даты. А сделать этого она не сможет.

И не сделает.

Ей невыносимо даже думать об этом.

Она надеялась, что прошлое останется в прошлом. И саму память о том дне она сожгла, а пепел развеяла по ветру. Она поклялась идти, не оглядываясь, вперед и обеспечить лучшую жизнь себе, а позже и Джессике.

Только один раз в году, а именно двадцать первого января, она позволяла себе вспомнить. И так каждый год только в этот день.

Тошнота подступила к горлу.

Невозможно, невозможно… Такого быть не может.

Возможно или нет, но в результате Грейс была выбита из колеи на весь остаток дня. И напугана. Если невозможное все же возможно, ей надо сказать об этом Тони, причем немедленно.

Но ведь она ни с кем никогда не делилась своей тайной.

Если история Рейчел была ключом к познанию души Тони Марино, то ее тщательно запрятанный секрет, если его выдать кому-либо, откроет путь в глубины ее души.

Но ведь никто не знал о ее тайне. Может быть, гороскоп, обведенный кружком, ничего не означает.

Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы гороскоп ничего не означал. Пожалуйста, господи, пожалуйста…

Когда ближе к вечеру Грейс приехала домой, имея в качестве пассажира Пенвика – она отказалась дать ему вести машину, хотя он очень настаивал, – Джессика и Тони играли в баскетбол на площадке у гаража. Это было такое приятное, умиротворяющее зрелище, что Грейс ощутила, как нервная дрожь, сотрясающая ее, начала затихать.

Погода к концу дня разгулялась. Было солнечно, свежо. В прозрачном воздухе кружились серебряные паутинки. Листья на старом дубе в центре двора полыхали ярко-оранжевым пламенем. Другие деревья перед домом и вдоль улицы оделись каждое в свой цвет. Здесь присутствовали варианты на любой вкус – красный, бронзовый, золотисто-желтый. Алыми были кустарники, росшие возле гаража.

Выйдя из машины, Грейс глубоко вдохнула осенний воздух. Под аккомпанемент ударов мяча об асфальт и тявканья собак она шла по дорожке. Собаки, завидев ее, с отчаянным лаем кинулись к ней и сразу обе прыгнули на нее. Большие лапы достали до пояса ее голубого жакета, маленькие лапы – до подола юбки. Грейс осторожно погладила одну, потрепала за ушами другую. В ответ собаки лизнули ей руки, повиляли хвостами и, отбежав, улеглись рядышком на прежнее свое место.

Грейс, не очень уверенная, как ей отнестись к подобной встрече – доброжелательно или с укором, – осмотрела влажное пятно на своем рукаве.

– Хорошие собачки, – все-таки решилась произнести она. Как бы в подтверждение ее слов, собаки мгновенно перевернулись в траве на спину, а их лапы взметнулись в воздух, выражая тем самым настойчивую просьбу поласкать им животики.

– Привет, мам, – приветствовала Грейс Джессика и, воспользовавшись моментальной реакцией противника на этот возглас, поднырнула под руку Мари-но и забросила мяч в кольцо.

– Нечестно! – вскричал он, раздосадованный, а Джессика победно вскинула над головой сжатый кулак.

Грейс подняла откатившийся к ее ногам мяч и подала его подбежавшему Тони.

– Привет, – сказал он, улыбаясь и глядя ей прямо в глаза. На нем была серая спортивная рубашка с короткими рукавами, и в ней он выглядел так привлекательно, что Грейс едва тут же не кинулась в его объятия, выбив у него из рук мяч.

– Привет, – ответила она ему и тоже улыбнулась. Однако до ее сознания дошло, что секунды проходят, а они все стоят на месте, молчат, улыбаются и смотрят друг на друга. Что подумают Джессика и Пенвик? Ей не хотелось, чтобы они заметили разительную перемену в их с Тони отношениях.

Чувство, возникшее между ними, было еще таким непривычным, только-только рожденным, что Грейс боялась вспугнуть его. Ему еще надо дать время, чтобы оно подросло, окрепло, повзрослело. Сейчас еще рано демонстрировать его окружающим.

– Что задали на дом, Джессика? – спросила Грейс строгим голосом. Она хотела выглядеть деловой, организованной, точной во всем женщиной, какой была прежде.

– Алгебру, социологию, испанский, – не оборачиваясь, перечислила Джессика. Расставив руки, она энергично препятствовала Тони пройти дриблингом к корзине.

– И как много ты успела сделать? – Вопрос Грейс остался без ответа, так как момент был захватывающим для игроков.

Впрочем, спрашивать было бессмысленно. Вряд ли, вернувшись домой, Джессика села за уроки. Баскетбол с таким партнером, как Тони, затмил все обязательства перед школой и матерью. Раньше Грейс непременно сделала бы дочке выговор. По заведенному ею правилу, Джессика делала все домашние задания сразу же после школы, но сейчас отчитывать достаточно взрослую и весьма похорошевшую свою копию в присутствии мужчины, от которого она сама была без ума, у нее не поворачивался язык.

Она старательно обошла играющих, чтобы в нее ненароком не угодили мячом, бросив на ходу:

– Я переоденусь и займусь ужином.

Уже на крыльце Грейс оглянулась. Тони прекратил игру и о чем-то беседовал с Пенвиком. Судя по виду обоих, разговор шел серьезный. Охранницы Джессики нигде не наблюдалось. Очевидно, она покинула свою подопечную после прихода Марино.

Мысль об обведенных кружками гороскопах всплыла в ее мозгу вновь, и по спине Грейс пробежал холодок. Надо спросить у Тони его дату рождения. Может быть, это сделал все-таки он и ей не о чем волноваться.

– Два очка! Я вас разделываю под орех! – Восторженный вопль донесся до Грейс, когда она поднималась по ступенькам.

Что касается баскетбола, то тут Джессика никому не даст себя в обиду. Хотя бы это неплохо. Грейс улыбнулась. Но от ее улыбки не осталось и следа, лишь только она стала отпирать дверь. Ключ не входил в замок. Ее ключ не подходил!

О, конечно! Замки ведь поменяли. И охранная система также установлена. Пат специально приходила сегодня вместо среды и впустила мастеров.

Как можно не держать в голове подобных элементарных вещей! Неужели вся прежняя налаженная жизнь пошла кувырком! Она уже не может пойти в туалет без сопровождающего, прочесть спокойно газету, попасть без треволнений в собственный дом.

Грейс набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула, пытаясь успокоиться? Она не позволит какому-то свихнувшемуся мерзавцу отравлять ей жизнь.

И она не станет зацикливаться на этих проклятых гороскопах. Почти очевидно, что отметки, сделанные в газете, не несут зловещего смысла. Лишь ее нечистая совесть заставляет придавать им такое значение.

– Эй! Меня почему-то не желают впускать в собственный дом! – обратилась она полушутливо к тем, кто был у нее за спиной.

Все трое – в том числе и Пенвик – посмотрели на нее почему-то с недоумением. Мяч был снова у Джессики. Она опять рвалась к корзине, но Тони, не говоря ни слова, покинул игру и направился выручать Грейс.

Он извлек из кармана ключ, вставил в замочную скважину, повернул. Дверь начала открываться, и тут же откуда-то из глубины дома донеслась сирена.

– Ваш код – 3227, и у тебя есть сорок пять секунд, чтобы набрать его, прежде чем все силы ада вырвутся на волю, – сказал Тони, входя в дом. – Коробочка с кодом в шкафу в столовой. Иди за мной, я покажу, как с ним управляться.

– У меня такое чувство, будто я в тюрьме, – простонала Грейс, поспешно шагая вслед за Тони. Двери столовой выходили в холл, с другой стороны был вход в гостиную.

– Множество людей в округе так живут. За охранной системой и семью замками. Плюс содержат собак, а иногда прибегают и к услугам личностей вроде меня. Надеюсь, наш «гость» поймет, что получил по носу, и образумится.

– Я тоже на это надеюсь, – откликнулась Грейс с некоторой дрожью в голосе.

Ее внимание сосредоточилось на том, как Тони манипулирует с кодовым циферблатом, запрятанным в шкафу. С едва слышным писком устройство согласилось не включать громогласные сирены. Крохотное красное пятнышко на коробочке сменило цвет на зеленый. Хозяину дома путь был открыт. Для очень непонятливых кнопки, которые надо было нажимать, были разного цвета.

– Какой твой код? Повтори, – потребовал Тони.

– 3-2-2-7.

– Хорошо. Запомни, что тебе дано всего сорок пять секунд, чтобы добраться до пульта и нажать то, что нужно. Иначе сирены завоют так, что ушам не поздоровится. А вот теперь, Грейс, посмотри на нижнюю панель. Голубая кнопка – вызов пожарной команды, красная – сигнал в управление полиции. Здесь есть все, чтобы помочь тебе в экстренном случае.

Грейс послушно кивнула. У нее на языке все время вертелся вопрос о знаке Зодиака, под которым он родился. Но не время было задавать глупые вопросы, а тем более выставлять себя какой-то дурочкой.

– Хорошо, – просто сказала она, а Тони тотчас обернулся и накрыл ее рот своими губами. Она еще ничего не успела сообразить, как он прижал ее к стене, приподнял в воздух, обхватив ее бедра сильными руками. А она?

Она совсем не сопротивлялась, у нее и мыслей подобных не было. Она с удовольствием взлетела наверх, подчиняясь силе его рук, и сама оплела руками его шею, чтобы ему было легче держать ее на весу.

– Соскучилась по мне? – спросил Тони, покрывая горячими, короткими поцелуями ее лицо.

Она, когда смогла добраться до его губ, ответила жарким, страстным поцелуем. Но словно по сигналу Тони выпустил ее из объятий, и они отпрыгнули друг от друга, будто дикие кошки, почуявшие опасность.

Дверь без всякого предупреждения распахнулась, и на пороге появился не кто иной, как ее племянничек Пол.

– Тетя Грейс! Вот вы где!

Наверное, игрушечная юла не могла бы вертеться так быстро, как в эти мгновения Грейс. Она успела занять позицию в кухне, не вызывающую никаких сомнений относительно ее репутации. Пол, вероятно, не понял, где его тетушка. Он видел только ее призрак, а материальное ее воплощение в это время уже открывало кухонный холодильник.

– Привет, Пол! Что-то давно я вас всех не видела. Куда вы, ребята, подевались?

Выбрасывая одну за другой эти фразы, Грейс, как могла, быстренько приводила себя в порядок, стирала размазанную возле рта губную помаду, приглаживала растрепавшиеся волосы. Впрочем, Полу было всего шесть, и ему рано было обращать внимание на такие свидетельства общения женщины с мужчиной. Если б она выкрасилась в рыжий цвет или ее нос превратился бы в слоновий хобот – вот тогда бы он…

Слава богу, что у Грейс нашлось занятие, которым можно было объяснить ее возбужденное состояние. Надо было спешно приготовить что-то к ужину. Джессика должна есть вовремя по диете, и Тони нельзя оставлять голодным.

– Джессика не позволила мне играть с ее собаками, – пожаловался Пол. – Она швырнула в меня мяч. Если бы я не увернулся, она бы вышибла из меня мозги.

– Да, дорогой. Мозги надо беречь. Они тебе еще пригодятся.

– Если они у него есть! – вмешалась в разговор малолетняя сестричка Пола. – Он влез на площадку в самый разгар игры. Я бы сама дала ему по лбу, если б достала. – Кортни взмахнула маленькими ручонками. Они, конечно, не могли еще даже обхватить баскетбольный мяч. Малышка сердилась на брата, и все же чувствовалась в ней гордость, что брат у нее такой высокий.

– Откуда вы взялись, ребятки? – удивилась Грейс. – Я вас доискивалась все выходные. Вы что, были в Цинциннати?

В Цинциннати жили родители мужа Джекки. Джекки и сама не замедлила появиться в кухне со словами:

– А где еще нам проветриться по дешевке? Конечно, там. В пятницу я передала через Джессику, что мы подались туда.

В пятницу столько всего случилось, что Грейс решила не копаться в памяти.

Джекки потрясла объемистым пакетом перед детьми.

– Тот, кто хочет чипсов, следуйте за мной. – И повела их в гостиную, где был телевизор.

На детей это подействовало, как волшебная дудочка Гамельнского Крысолова.

Когда Джекки утихомирила свое потомство, Грейс уже вовсю занималась стряпней на кухне. Цыплячьи грудки были уже пропитаны маринадом, политы соусом и отправлены в микроволновую печь.

– Кажется, тебе есть чем со мной поделиться, – обратилась к старшей сестре Джекки, явно готовая к сопереживанию. – Джессика мне сообщила, что у тебя появился красивый коп, с которым ты спишь. Если это так, то я за тебя рада.