ПРОЛОГ

15 ноября 1982 года

В начале восьмого вечера двенадцатилетняя Либби Коулмен, только что вызволенная из заточения танцкласса, ловко соскальзывает с заднего сиденья темно-синего «линкольна». С тинэйджерской беспечностью она смачно хлопает дверцей автомобиля и, ухмыляясь, оборачивается к его пассажирам. Сидящая за рулем Медлин Вайнтрауб, мать лучшей подруги Либби, морщится от резкого стука, опасаясь, как бы такая небрежность не повредила красавцу-»линкольну». Муж дорожит машиной, тем более что она совсем новая.

– Я позвоню тебе из дома! – выкрикивает вслед Либби Эллисон Вайнтрауб, приоткрывая заднее окошко.

– Иди же, Либби. Я не уеду, пока ты не зайдешь в дом, – инструктирует Медлин, опуская боковое стекло.

Теплый воздух, напоенный ароматами свежескошенной травы, ласкает ее лицо. «Какой чудный вечер», – думает Медлин, любуясь бархатистой, переливающейся нефритовым блеском лужайкой, аккуратно подстриженной самшитовой изгородью, за которой вьется каменистая дорожка, ведущая к дому. Огромная желтая луна (как ей уже известно, местные жители величают ее Луной Охотника) висит низко над горизонтом. Редкие звезды мерцают на фоне шелковой глади неба.

– Хорошо, миссис Вайнтрауб. Послушай, Элли, я тебе говорила, что сказал – ну, ты знаешь кто – после танца с тобой? – По лицу Либби расползается ухмылка в предвкушении реакции подруги.

– Рассел Томпсон? Что он сказал? – взволнованно взвизгивает Эллисон.

– Либби сможет рассказать об этом, когда ты ей позвонишь. – Медлин повелительным жестом нажимает кнопку на пульте управления, закрывая оба окна, тем самым прерывая болтовню девочек, которая, как ей известно по опыту, может длиться бесконечно.

– Ма-а-м! – ноет Эллисон.

– Мы еще должны заехать за Эндрю, ты не забыла? – напоминает ей Медлин. – Иди же, Либби.

– Иду-иду. Пока, Элли. Спасибо, что подвезли, миссис Вайнтрауб.

Либби машет рукой, потом поворачивается и спешит к дому. Дом большой – собственно, это даже не дом, а роскошный особняк, – ведь Либби Коулмен – дочь одного из самых именитых коннозаводчиков «Пырейного штата» Кентукки. Медлин Вайнтрауб, сравнительно недавно осевшая в этих краях, счастлива, что Либби выбрала своей лучшей подругой именно Эллисон. Рада она тому, что ей все-таки удалось уговорить мужа отдать их единственную дочь в самую престижную частную школу. Дружба с Либби – несомненно, большая удача для Эллисон. Медлин рассчитывает, что дружба девочек принесет ей в будущем солидные дивиденды. Ради них, столь желанных, она готова и выступать в роли личного шофера, и молча глотать обиду при звуке резко хлопнувшей дверцы новенького автомобиля.

– Кто этот Рассел Томпсон? – бросает Медлин через плечо, краем глаза наблюдая за тем, как Либби ступает на широкую каменную лестницу, ведущую к украшенному шестью колоннами парадному крыльцу. «Надо же, – думает она, – если не знать нашу родословную, изящную, светловолосую Эллисон вполне можно принять за юную особу голубых кровей, наследницу старинного состояния». В самом деле, коренастая, неуклюжая, розовощекая Либби с покосившимся атласным бантом в растрепанных темных волосах, в белом, изрядно помятом, заляпанном апельсиновым соком платье явно не смахивает на отпрыска знатного рода.

Эллисон, хихикая, перелезает с заднего сиденья вперед и плюхается рядом с матерью.

– Я ему нравлюсь, – признается она и морщит носик. – Во всяком случае, Либби так считает. Но мне иногда кажется, что он слишком вульгарен.

– О, в самом деле? – подхватывает Медлин, надеясь услышать продолжение. Подростковый взгляд на мир – предмет особого интереса для нее. Медлин даже трудно припомнить, была ли она такой в юности. Во всяком случае, столь беспечной и беззаботной точно не была.

– Когда он пьет и одновременно хохочет, вода брызжет у него из носа. – Эллисон с отвращением трясет головой. – Может, поедем, мам?

Продолжая наблюдать за Либби, которая уже достигла освещенного крыльца, Медлин кивает и включает заднюю передачу, трогая машину с места. Последнее, что ловит ее взгляд, – подпрыгивающие кудряшки Либби, колыхнувшиеся оборки ее платья, когда та подскакивает к входной двери.

Сейчас, выруливая назад по длинной подъездной аллее, Медлин еще не знает, что этот образ девочки врежется в ее память навечно. Ей предстоит воскрешать его бесконечно – и для семьи Либби, и для полиции, для десятка частных детективов, для армии газетных репортеров, соседей, друзей.

Потому что образ Либби Коулмен, радостно вспорхнувшей на крыльцо родного дома, окажется последним из запечатленных кем-либо и когда-либо.

С этого рокового момента она попросту испарится.

Несмотря на массированную поисковую атаку, публичные мольбы обезумевших от горя родителей, предложенные баснословные вознаграждения за информацию о местонахождении девочки, Либби Коулмен никто больше так и не увидел.

 

1

11 октября 1995 года

– Эй, Уилл! Уилл! Ты только посмотри!

Реакция Уилла Лаймана на настойчивый шепот партнера выразилась лишь в том, что он, с трудом разомкнув веки, бросил короткий взгляд на монитор, установленный на потолке автофургона. Сказывалось легкое похмелье; ему не сразу удалось сообразить, где он находится. Но уже через секунду в сознании всплыло, что они с напарником дежурят возле конюшен ипподрома Кинленд в Лексингтоне, Кентукки, с заданием взять с поличным шайку мошенников. Подумать только! Его, классного сыщика, в активе которого блестящие раскрытия целой серии громких дел, бросили на поимку банды бывших наездников, ныне промышлявших незаконной подменой ослабленных чистокровных кляч, предназначенных для участия в заездах, на быстроногих, но непородистых скакунов.

Как низко можно пасть!

Время близилось к четырем утра, и в автофургоне было темно, как в склепе. Единственный источник света – тускло-серое мерцание экрана монитора. Изображение пробивалось сквозь мутноватую рябь, но тем не менее проступавший силуэт безошибочно выдавал изящную молодую женщину в плотно облегающих джинсах. Вот она вошла в конюшню, которая как раз и являлась объектом наблюдения. Повернувшись спиной к камере, женщина наклонилась к оставленной наживке: большому холщовому мешку для корма, набитому банкнотами на сумму пять тысяч долларов.

Замысел состоял в том, что, когда Дон Симпсон, менеджер Уайландской конефермы, возьмет деньги, тогда-то его и повяжут с поличным. И можно будет рапортовать об успехе операции.

Только вот эта девушка, даже при слишком богатом воображении, никак не смахивала на Дона Симпсона.

– Кто это, черт возьми? – Окончательно проснувшись, Уилл вскочил с ветхой кушетки и прильнул к экрану монитора, не веря своим глазам. – У нас есть данные на нее? Лоуренс ни словом не обмолвился о девчонке. Он же сказал, что Симпсон сам придет за деньгами.

– Потрясающаяся задница, – заметил Мерфи, вперившись в экран. Комментарий был беспристрастным. Пятидесятилетний Мерфи, отец пятерых детей, вот уже лет тридцать как состоял в более или менее счастливом браке. При воде женского тела он выступал исключительно в роли зрителя и уж никак не покупателя.

– У нас есть на нее хоть что-нибудь? Ты знаешь, кто она? – резко спросил Уилл, раздраженный тем, что Мерфи заставил-таки его обратить внимание на маленькую, крепкую, без всякого сомнения – женскую задницу, которая теперь, когда девушка нагнулась, заполонила весь экран.

– Нет. Никогда ее не видел.

– Ладно, без паники. – Уилл замолчал и сурово посмотрел на партнера.

Мерфи никогда не торопился, никогда не волновался, ничто, казалось, не могло вывести его из себя. Уилла это приводило в бешенство.

– Хорошо-хорошо. – Ухмыльнувшись, Мерфи развернулся на стуле, потянулся к клавиатуре компьютера, вмонтированного в стену вместе с другой рабочей аппаратурой. – Женщина, судя по внешности, – южанка, возраст… уф! – лет двадцать – двадцать пять, рост пять футов семь дюймов, никак не меньше, вес сто пятнадцать – сто двадцать фунтов… Какого цвета у нее волосы?

– Откуда мне знать, черт возьми? Этот идиотский экран дает черно-белую картинку. – Усилием воли Уилл заставил себя сдержаться и пристальнее вгляделся в изображение. – Темные. Явно не блондинка.

– Шатенка, – решил Мерфи и внес эти данные в компьютер.

– Она открывает мешок!

Мерфи отвлекся от компьютера и, развернувшись, приник к экрану монитора. Девушка опустилась на корточки перед мешком, лежавшим на замызганном линолеуме пола в углу, как раз напротив замаскированной видеокамеры, и принялась развязывать истертую веревку, которой был туго завязан мешок. Девушка по-прежнему была видна со спины, хотя теперь ее ягодицы уже не занимали весь экран. Густая копна длинных волос не позволяла Уиллу заглянуть ей в лицо. Впрочем, зад девушки был настолько запоминающимся, что опознать ее в случае необходимости не составило бы труда.

– Можешь дать мне на нее хоть что-нибудь? – буркнул Уилл. В его плотно сжатых губах угадывалось с трудом сдерживаемое раздражение собой. Увлекся женскими прелестями, вдобавок Мерфи оказался невольным свидетелем этой слабости.

Мерфи вернулся к компьютеру.

– Она нашла деньги. – Уилл не собирался произносить это вслух, поскольку не хотел отвлекать Мерфи. Но события разворачивались по столь неожиданному сценарию, что попросту сбивали его с толку. Ему нужно было установить личность женщины, причем срочно. Только узнав, кто она, он мог решить, что предпринять в сложившейся ситуации. Работает ли эта особа на субъекта их розыскной деятельности или же она – человек случайный?

Клавиатура компьютера умолкла, когда Мерфи вновь обернулся к экрану монитора. Уилл послал ему испепеляющий взгляд. Мерфи виновато пожал плечами и продолжил прерванную работу.

Девушка полезла в мешок и подцепила сначала одну, потом вторую перетянутую резинкой пачку двадцатидолларовых банкнот.

– Ничего… ничего… ничего, – как заведенный повторял Мерфи, когда экран компьютера, мигнув пару раз, засветился мертвенной зеленоватой пустотой. – В картотеке нет ни одной женщины, подходящей по описанию. Если только я не допустил какой-нибудь ошибки.

Это обнадеживающее признание повергло Уилла в отчаяние. Для находчивого и активного супермена, каким он являлся, иметь в качестве напарника пассивного типа, подобного Мерфи, было сущим наказанием. Возможно, именно это и было на уме у Хэллума, когда он объединил их в одну команду. Босс до сих пор был безутешен по поводу утраты собственной яхты. Но не виноват же Уилл в том, что бандиты, за которыми он охотился, решили, будто эта чертова яхта принадлежит именно ему, и взорвали ее.

Хэллум всегда славился злопамятством.

Совершенно очевидно, что последнее задание, порученное Уиллу, в сочетании с Мерфи в качестве напарника явилось своего рода местью Хэллума.

– Она берет деньги! – Уилл видел, как незнакомка, завязав мешок и оглядевшись по сторонам, так что на экране мелькнул ее профиль, встала, держа в руках мешок-наживку. Затем она развернулась и, обратившись наконец, лицом к видеокамере, пошла прямо на нее. Уилл с досадой обнаружил, что лицо девушки было столь же запоминающимся, как и ее ягодицы: точеное и красивое. В целях самозащиты он зажмурился, и в это короткое мгновение она – а вместе с ней и деньги – выскочила из объектива видеокамеры и, возможно, даже из дверей конюшни.

Мерфи, откинувшись на спинку стула, восхищенно присвистнул.

– Ух! Хороша!

Не обратив на него внимания, Уилл нажал кнопку на мониторе и подождан, пока вторая видеокамера выдаст общую картину происходящего в конюшне. Но перед глазами маячил лишь усеянный снежными хлопьями экран.

– Похоже, эта штука не работает, – заметил Мерфи, в то время как Уилл судорожно жал на кнопки.

Ему было не до шуток. Стиснув зубы, Уилл оставил монитор в покое и, смерив напарника убийственным взглядом, схватил телефонную трубку.

 

2

Холщовый мешок занимал почетное место посредине складного столика, служившего обеденным для ее бедной семьи. Каждый раз, когда Молли бросала на него взгляд, ей становилось не по себе. Она украла пять тысяч долларов из конюшни номер пятнадцать. Интересно, кто-нибудь уже хватился денег?

Глупый вопрос. Часы только что пробили поддень, а она покинула конюшню около четырех утра. Конечно кто-то уже обнаружил пропажу. Разве можно, будучи в здравом уме, забыть о пяти тысячах долларов?

Вопрос в другом: когда о пропаже известили полицию?

Если ее схватят, годы тюрьмы ей обеспечены.

Или того хуже.

Она не слыла глупой. Деньги, набитые в мешок для корма, оставленный на ночь в углу пустынной конюшни, явно не были банковским депозитом. Молли почти не сомневалась в том, что это «грязные деньги». Но чьи? Вот уже несколько месяцев ходили упорные слухи о том, что конюшни стали объектом неблаговидных делишек. Но каких именно? Наркотики? Незаконные спекуляции? Заказные скачки? Молли меньше всех хотелось знать об этом.

Но ведь никому не придет в голову, что именно она взяла деньги. Она уже больше не числится в конюхах Уайландской фермы. Четыре дня назад Молли попросила дать ей расчет. Это произошло в порыве ярости, о котором она пожалела уже через пятнадцать минут, поскольку и ей, и ее семье он обошелся слишком дорого. Даже если и учесть, что гнев ее был справедливым: Торнтон Уайланд, мерзкий внук владельца конюшен, грубо схватил ее за задницу.

Прошлой ночью – или, вернее сказать, сегодня утром – она пришла в конюшню за последним жалованьем. Молли знала заранее, что ей придется вымаливать деньги у Дона Симпсона и, быть может, даже безрезультатно, хотя тот и должен был заплатить ей за две недели работы. Он не любил, когда от него уходили служащие, и был очень мстителен.

Она даже подумывала о том, чтобы смирить гордыню и попроситься обратно. Хотя, скорее всего, ничего хорошего из этого и не получилось бы. Дон Симпсон частенько повторял, что он не верит в повторный шанс.

Не стоило ей показывать свой норов. Куда проще было бы спихнуть похотливую лапищу со своей задницы и обратить все в шутку, вместо того чтобы пинать хозяйского внука в пах, угрожая при этом обратить его в бесполое существо, если тому еще раз вздумается прикоснуться к ней.

Да еще высказать своему боссу все, что она думает о нем и его работе, после того как Симпсон в присутствии Торнтона Уайланда разорался на нее, обвинив в том, что она шумит в конюшне и пугает лошадей.

Ох уж этот характер… Молли и раньше-то страдала из-за него и не сомневалась, что и в дальнейшем неприятностей ей не избежать. Но в этот раз ей, конечно, следовало бы подумать о последствиях, прежде чем раскрывать свой рот.

Действовать не думая – для нее это было в порядке вещей. Именно так она и поступила, схватив мешок с деньгами.

Но теперь вставал вопрос: что делать дальше?

Если не считать лошадей да глазастой кошки, конюшня была пустой, когда Молли вошла туда. Симпсон всегда приходил на работу ровно в четыре утра, так что в ее распоряжении было целых полчаса. Конюха, дежурившего ночью, нигде не было видно. Да и вообще она никого не заметила. Ее тоже никто не видел. Никто не знал, что она в конюшне. Никто не знал, что она взяла деньги.

Может, ей следует отнести их обратно?

«Как же, додумалась, – ухмыльнулся внутренний голос. – Дождись еще ночи, прокрадись в конюшню с этими деньгами и положи туда, где взяла. Как будто их до сих пор никто не хватился. Как будто никто и не заметил их исчезновения».

А что, если ее схватят, когда она принесет деньги обратно? Молли содрогнулась от одной мысли об этом. Ведь это равносильно тому, как если бы ее поймали в момент кражи. О последствиях даже подумать было страшно.

Да и, кроме того, их просто нельзя нести назад. Одну двадцатидолларовую банкноту она уже потратила. Не в силах удержаться от соблазна, ошеломленная свалившимся на нее богатством – живой наличностью, которая не была заранее запланирована на оплату жилья, еды и прочих нужд, – она по пути домой остановилась у магазинчика «Данкин Донате» на Версаль-роуд. Дома малыши проснулись, разбуженные запахом свежих сдобных булочек и молока. Что за лакомство! Все дети, даже четырнадцатилетний Майк, который в последнее время редко проявлял энтузиазм, были в восторге.

Что бы ни случилось – пусть даже ей придется провести остаток дней своих в тюрьме или того хуже, – Молли никогда не пожалеет об этих булочках.

Как ни крути, но деньги им были нужны позарез. Воровать, конечно, нехорошо, но это лучше, чем голодать, особенно если учитывать и скорую перспективу оказаться без крова – ведь жилье ей как служащей конюшен предоставлялось со скидкой, за сто пятьдесят долларов в месяц. Только благодаря работе у них была и крыша над головой, скудное питание для нее самой и четверых детей, – и вот теперь работы не стало.

Все, чем она отныне владела, были пять тысяч наличными.

Но, разумеется, в тюрьму ей вовсе не хотелось. Как и другого, более страшного исхода. Что будет тогда с детьми?

Шаги, затопавшие по дощатым половицам ветхого крыльца, заставили Молли обернуться к двери. Поступь твердая, уверенная. Шаги делового человека. На детскую шалость не похоже. И это явно не сотрудник коммунальной конторы, пришедший отключить электричество или газ за неуплату. И не чиновник социальной службы, и не праздно прогуливающийся сосед-военный, пришедший пожаловаться на детей. Из прошлого горького опыта Молли знала, кому могут принадлежать эти шаги.

Все это было серьезно.

Она вскочила с табуретки, с которой обозревала свидетельство своей вины, и схватила со стола мешок с деньгами. Ей едва хватило времени, чтобы засунуть его в шкафчик под раковиной и вооружиться дробовиком, который хранился за холодильником, прежде чем раздался стук в дверь.

В ружье не было патронов – она боялась держать его заряженным в присутствии детей. Гильзы были спрятаны под матрацем в ее спальне, но стучавший в дверь не мог этого знать. Впрочем, ружье в ее руках было лишь средством устрашения, а вовсе не предназначалось для убийства.

Скрипнувшие пружины и оглушительный лай возвестили о том, что Порк Чоп тоже услышал стук. Огромная псина – помесь немецкой овчарки с непоймикем, – Порк Чоп своим устрашающим видом мог отпугнуть и дьявола. Черный, с рыжими подпалинами, с длинной курчавой шерстью, добавлявшей объем его и без того внушительным размерам, Порк Чоп на самом деле был безобиден, как котенок.

Но стучавший в дверь не знал и этого.

Царапая когтями по линолеуму, Порк Чоп чуть не сбил Молли с ног в своем бешеном рывке к двери. Он ощетинился и лаял так, что мог разбудить и мертвого.

«Буйвол», – мысленно обозвала его Молли и подошла к собаке. Крепко зажав приклад ружья под мышкой, она открыла хлипкую деревянную дверь и схватила Порк Чопа за ошейник, словно опасаясь, что он растерзает любого, кто окажется на пороге.

Пряные ароматы бабьего лета ворвались в приоткрытую дверь. Обычно хрустальная свежесть этой осенней поры действовала на нее умиротворяюще – Молли любила октябрь; любила яркий солнечный свет, брызжущий на пестрый ковер из золотисто-красных листьев, устилавших двор; любила мягкое осеннее тепло, запах дымка, витавший в воздухе. Но волнение, которое она испытала сейчас, нельзя было назвать обычным, так что прелесть погожего дня не вызвала в ней привычных эмоций.

За сетчатой дверью стоял мужчина. Молли не стала открывать эту дверь и молча смотрела на незнакомца, крепко вцепившись в ошейник Порк Чопа, неудержимо рвавшегося в бой. Его огромные челюсти угрожающе разверзлись, обнажив клыки, которые могли бы украсить любой фильм ужасов. Одного взгляда на собаку незнакомцу оказалось достаточно, чтобы отступить от двери.

Молли никогда прежде не видела этого человека. Лет сорока, среднего роста, худощавый, с коротко подстриженными соломенными волосами, сильным загаром и пронзительным взглядом голубых глаз, в темном костюме и при галстуке, он выглядел солидным и мрачным. Наемный убийца? Она отпустила ошейник Порк Чопа и направила дуло ружья на пряжку ремня незнакомца. Порк Чоп истерично залаял.

– Чем могу вам помочь? – Ее приветствие прозвучало враждебно.

– Мисс Батлер? – Ему пришлось повысить голос в попытке перекричать собаку.

Молли с трудом подавила в себе желание осадить Порк Чопа, заставить его заткнуться. Пес оглушал ее, но в то же время производил устрашающее впечатление на мужчину по ту сторону двери. Пожалуй, ради этого можно было потерпеть агрессивную псину.

– Нет. – Он пришел не к ней. И не к детям. Молли расслабилась, отметив про себя, что имя, названное мужчиной, было ей не знакомо. Коленкой отстранив Порк Чопа от сетки, она приготовилась захлопнуть дверь.

– Мисс Молли Батлер?

Молли застыла на месте. Имя теперь уже казалось знакомым. Итак, он искал именно ее. В первый раз он неверно произнес ее имя. Молли недоверчиво покосилась на него, и ее пальцы крепче впились в ружье. Не дожидаясь ответа, мужчина полез во внутренний карман пиджака и извлек оттуда кожаный бумажник.

– Уилл Лайман, ФБР, – сказал он и раскрыл свое удостоверение. – Мне нужно поговорить с вами, мисс Батлер. Вас не затруднит опустить ружье и убрать собаку?

Она могла бы, конечно, исполнить его просьбу – в конце концов, перед ней стоял сотрудник ФБР, – но убрать Порк Чопа было легче на словах, нежели на деле. К тому же было уже поздно. Внимание Порк Чопа переключилось на более достойный объект. Молли успела лишь вымолвить первое предупреждение собаке, как лай сменился пронзительным визгом, с которым Порк Чоп всей своей массой обрушился на хлипкую сетку двери. Неуклюже приземлившись на четыре лохматые лапищи, теперь уже захлебываясь от лая, пес вновь взвился и, сметая стоявшую на пути преграду, вылетел прямо на непрошеного визитера. Сбитый с ног, сотрудник ФБР с криком рухнул на крыльцо, едва не задев головой ржавую металлическую щеколду.

Соседская кошка, явившаяся объектом столь пылкой страсти, оглянулась на исполина, приземлившегося в опасной близости от нее, и стрелой взметнулась вверх по стволу развесистого дуба.

У подножия дерева бесновался Порк Чоп, огрызаясь на незваную гостью, которая спокойно устроилась на нижней ветке и принялась вылизывать мягкую лапку, брезгливо помахивая черным хвостом. Одинокий золотистый лист оторвался от ветки и опустился на нос Порк Чопу. Пес стряхнул его и еще пуще взвился от возмущения.

– Заткнись, Порк Чоп! – крикнула Молли что есть мочи. Впрочем, эффект от ее выпада был равносилен тому, как если бы она промолчала.

Сетчатую дверь, которая никогда не отличалась прочностью (Молли устанавливала ее сама), безнадежно перекосило после атаки Порк Чопа. Теперь она была распахнута настежь, и деревянная рама беспомощно свисала с петель, передним углом упираясь в дощатый настил крыльца.

Молли рассеянно подумала о том, что придется просить Майка, когда тот вернется из школы, помочь ей поставить дверь на место. Майк наверняка начнет ворчать – в последнее время его все раздражает, – но он вполне сможет подержать дверь, пока она подправит петли. Да, и еще придется купить новую сетку.

Слава Богу, есть пять тысяч долларов. Не будь этих денег, с сеткой пришлось бы подождать.

Впрочем, сейчас не время думать об этом. Прежде всего нужно избавиться от человека, распластавшегося у нее на крыльце.

Молли внимательно оглядела его. Он лежал на спине, с закрытыми глазами, раскинув руки, не двигаясь, молча. Ей вдруг пришло в голову, что он, возможно, серьезно ранен, а может, и мертв. Последнее предположение вызвало леденящее чувство страха. Что ей делать с сотрудником ФБР, нашедшим смерть на пороге ее дома? В сложившейся ситуации она не осмелится вызвать полицию. Ей вовсе не хотелось привлекать внимание к собственной персоне, учитывая тот факт, что у нее под раковиной были спрятаны ворованные доллары.

Мужчина открыл глаза, устремил взгляд на потолок крыльца, и страхи покинули Молли. Она уже чувствовала, что еще мгновение – и незнакомец придет в себя, поскольку мускулы дрогнули на его лице. Застонав, он приподнялся и сел. Молли настороженно проследила за тем, как пальцы его правой руки пробежали по коротко стриженной шевелюре. Бумажник с удостоверением валялся на дощатом полу, в двух футах от левой руки его владельца. Мужчина увидел бумажник, потянулся к нему и, схватив, поднялся на нога, отряхивая пиджак свободной рукой. Галстук у него болтался где-то сбоку. Молли мысленно отметила, что он подобран со вкусом – синий, с коричневым пестрым рисунком. Рубашка из белого хлопка выглядела очень дорогой, хотя и была сейчас испещрена полосками грязи.

Его взгляд пронзил ее сквозь пелену сетки, уцелевшей в верхней части двери. Выражение лица – прежде мрачное – сменилось каменным.

Молли не могла сдержаться и ухмыльнулась.

Ему явно не понравилось быть объектом насмешек. Он плотно сжал губы и, засунув бумажник в карман, двинулся ей навстречу.

– Мисс Батлер, должен вам сообщить: нам известно, что сегодня утром вы взяли пять тысяч долларов наличными в конюшне ипподрома Кинленд. Теперь я могу войти?

Не дожидаясь разрешения, он прошел мимо покореженной двери, затем взялся за дуло дробовика и выхватил оружие из ее рук, совершенно не задумываясь о том, что оно может выстрелить. Зажав ружье под мышкой, он прошел в дом.

Вернее, даже не прошел, а прошествовал, как отметила про себя Молли.

 

3

Ошеломленная услышанным, Молли медленно развернулась и увидела, что человек из ФБР стоит на кухне спиной к ней и копается в ружье. Убедившись в том, что оно не заряжено, он щелкнул затвором и поставил дробовик к дальней стенке. Полностью игнорируя присутствие хозяйки, он принялся оглядывать помещение.

Кухня была чистой, что, пожалуй, являлось ее единственным достоинством. Молли поняла это, когда на миг представила себя на месте гостя и взглянула на свою кухню его глазами. Старый линолеум был неопределенного цвета – что-то среднее между коричневым и серым. Стены выкрашены в горчично-желтый, а поверхности рабочих столиков выложены щербатым зеленым пластиком. Груда вымытых после завтрака тарелок сушилась в пластмассовом корыте возле раковины. Пара сшитых вручную кухонных полотенец служили шторами на единственном оконце. Кухонные шкафы были из темно-коричневой фанеры. Газовая плита – белая, эмалированная – контрастировала с более современным холодильником «Харвест Гоулд». Белый пластиковый столик для пикника, который они давно еще позаимствовали в парке по соседству, поскольку не могли себе позволить купить новый, стоял в центре кухни. Щетка, совок и половая тряпка примостились в уголочке между холодильником и стенкой. Подобие буфетной стойки – самодельный металлический стеллаж, выкрашенный в белый цвет, в тон столу, – хранило на своих полках пустые банки из-под томатов, зеленой фасоли и кукурузы, которыми Флора Аткинсон, жена соседа-фермера, угостила Молли прошлой весной в знак благодарности за то, что та помогла ей убраться в доме перед свадьбой старшей дочери. Недельной давности гамбургеры, выуженные из глубин морозильной камеры сегодня утром, перед тем как Молли отправилась в Кинленд, оттаивали в раковине, предназначенные к ужину. Металлическое мусорное ведро, тоже покрашенное белой, но уже облупившейся от времени краской, стояло в дальнем углу рядом с буфетной стойкой. В общем, любому достаточно было беглого осмотра кухни, чтобы понять, что живут здесь очень бедные люди.

«Что, впрочем, не так уж страшно», – подумала Молли, гордо вскинув подбородок. Бедности нельзя стыдиться, в это она верила свято. Среди бедняков немало замечательных людей. И Балларды в их числе.

– Зайдите, мисс Батлер. И закройте дверь. – На лице мужчины не было и тени улыбки. Глубокие борозды – возможно, оставленные сильным загаром – обрамляли его рот. Мелкие морщинки лучиками расходились в уголках глаз. Может, именно контраст с загорелой кожей создавал иллюзию необыкновенной синевы его глаз.

Он не мог знать о деньгах. В конюшне никого не было. Никого. Даже конюха. Одни только лошади да кошка.

Но каким-то образом он все-таки прознал о пропаже.

Молли почувствовала озноб. На мгновение ей в голову закралась мысль о том, чтобы выскочить в дверь и пуститься наутек. Он ни за что не догнал бы ее. Она – босоногая, легкая, а он – неуклюжий старикан в костюме. Но потом, подумав о детях и о том, что тысячами уз привязана к этому месту, Молли поняла: ей отсюда нет дороги. Выход лишь один: принять брошенный ей вызов и постараться убедить противника в том, что он неправ.

Но при чем здесь ФБР? Стрелять по мухе из тяжелых орудий! Она ожидала встречи с полицией, на худой конец – с наемным убийцей, но только не с федеральным агентом! В животе у Молли противно заныло.

– Я не знаю, о чем вы говорите, – произнесла она, сложив руки на груди и не двинувшись с места. – Как бы то ни было, если вы ищете мисс Батлер, это не ко мне. Меня зовут не так.

– Как же в таком случае зовут вас? – Речь его была быстрой и отрывистой, как у северянина. Наверняка парень был не местный.

– Вы же, кажется, из ФБР. Вам и карты в руки.

– Вы взяли деньги.

– Я уже сказала, что не понимаю, о чем вы говорите.

Он прищурился.

– Не стоит затевать со мной игру, мисс Батлер. Мне сейчас не до этого.

– О, – что это? Похоже, славный мистер ФБР сильно ушибся? И потому так нервничает? Интересно, что больше пострадало – ваше достоинство или задница?

Молли догадалась, что слова ее не понравились. Вместо того чтобы ответить на ее вызов, агент полез в карман пиджака и достал оттуда сотовый телефон, который в руках его выглядел как скрытая угроза.

– Если вы не станете сотрудничать со мной, мисс Батлер, мне не останется иного выбора, кроме как взять вас под стражу. Для этого достаточно лишь одного телефонного звонка.

Молли присвистнула.

– Вы, ребята, теперь вооружены телефонами? Всю жизнь думала, что агенты ФБР носят при себе пушки.

Он плотно сжал губы.

– Так вы будете сотрудничать?

– Как я могу быть уверенной в том, что вы действительно из ФБР? Достать липовое удостоверение не так уж сложно.

– В тех кругах, где вы вращаетесь, вполне вероятно. Но мое удостоверение, по счастью, настоящее. Если хотите, можете позвонить в Бюро и проверить. Я дам вам телефон.

Молли поджала губы и, сделав пару шагов, очутилась возле телефонного аппарата, висевшего на кухне на стене.

– Пожалуй, я лучше позвоню в полицию, – сладким голосом произнесла она, снимая телефонную трубку.

– Давайте. – Он засунул свой телефон обратно в карман, сложил руки на груди и устремил на нее пристальный взгляд, явно ожидая.

Молли заколебалась, поняв, что ее блеф разгадан. И что теперь делать? От него не ускользнула промелькнувшая в ее глазах паника. Разумеется, она ни в коем случае не собиралась вовлекать местных полицейских в это дело. Прежде всего потому, что под раковиной в ее кухне был спрятан мешок с ворованной наличностью. Да и ее «друзья» из соседнего полицейского участка с радостью поверят в любую самую неблаговидную информацию о ней. Ей и раньше приходилось иметь дело со стражами порядка – в основном из-за детей. Этим летом одиннадцатилетних близнецов задержали за то, что они швыряли яйца в проезжавшие автомобили, а в прошлое Рождество Майка арестовали за кражу аудиокассеты в магазине. Лишь доброе сердце хозяина музыкального магазина спасло мальчика от суда. Версаль был маленьким городишком, где всем друг о друге было известно все до мелочей. Каждый житель вписывался в ту или иную категорию; для Молли и ее семьи место было определено среди отбросов общества.

Нет, она определенно не хотела вмешательства местных полицейских. Их милостью она непременно окажется за решеткой, а дети будут рассованы по приютам. Опять.

– Итак?

У Молли возникло неприятное ощущение, будто он читает ее мысли. От этого ей стало не по себе. Она повесила трубку.

– Хорошо, предположим, что пришли вы не по адресу. Я не Батлер.

– У вас есть видеомагнитофон?

– Что? – Вопрос был столь неожиданным, что Молли опешила. Агенту пришлось повторить его. – И что, если есть?

В самом деле, у Майка был видеомагнитофон. В июне он подрабатывал у старика Хигдона, помогал ему в уборке табака, и подержанный видеомагнитофон был частью его заработка. Молли старательно внушала мальчишке, что заработать вещь – гораздо лучше, чем украсть ее. За это в тюрьму не упрячут.

Как-то теперь она сможет вести с Майком беседы о морали, когда сама украла пять тысяч долларов? Разве что послужит живым примером расплаты за грехи, проведя ближайшие несколько лет за решеткой.

В животе опять неприятно заурчало.

– Где он? – Не дожидаясь ответа, Уилл повернулся и направился в узкую дверь, ведущую из кухни в гостиную. Не желая выпускать его из виду, Молли последовала за ним.

Нижний этаж ветхого сельского домика состоял из трех комнат: кухни, смежной с ней гостиной и спальни Молли в глубине. Крохотная ванная была своего рода аппендиксом кухни, место для нее выкроили в самый последний момент, когда сооружение уже было построено. Гостиная, как и кухня, была обставлена случайными предметами. Потемневший от времени дощатый пол был укрыт потертым овальным ковром, тусклая цветовая гамма которого выдавала воспоминания о коричневом, зеленом и рыжем. Место вдоль одной из стен занимал обитый оранжевым твидом диван, выуженный из запасников религиозно-благотворительной Армии спасения. К нему примыкало древнее коричневое кресло-лежанка, рваные подлокотники которого были заклеены черной изоляционной лентой, и покрашенный в коричневый цвет стул с высокой спинкой, пестрые подушки которого Молли смастерила сама из наволочек. Две разрозненные обшарпанные деревянные тумбочки служили подставками для дешевых настольных ламп. Линялые золотистые шторы были широко раздвинуты, чтобы пропустить в темную комнату как можно больше света сквозь одинокое окно. В дальнюю стену был встроен неработающий камин с дровяной печкой на круглом кирпичном фундаменте.

Телевизор с водруженным сверху видеомагнитофоном – гордость семейства – занимал в комнате почетное место, и не заметить его было невозможно. Когда Молли появилась в дверях гостиной, агент ФБР уже отыскал его и как раз доставал из внутреннего кармана пиджака видеокассету. Бросив короткий взгляд в ее сторону, он продолжил начатое дело. Нажав кнопку на видеомагнитофоне, он вставил кассету, нажал другую кнопку и включил телевизор. Затем поманил Молли пальцем. Она нехотя сделала несколько шагов ему навстречу, пока на экране маячил серый снегопад. Но уже через мгновение, к ее ужасу, возникла первая четкая картинка. Молли застыла на месте, безмолвно разглядывая появившийся на экране знакомый мешок для корма, набитый наличностью.

Каким-то образом этот тип заснят все это на пленку!

Он наблюдал за ней, пока она ошеломленно смотрела на экран, и, убедившись в том, что цели своей достиг, выключил телевизор.

– Итак? – повторил он вопрос, выпрямившись и устремив на нее взгляд.

Молли сомкнула раскрывшиеся от шока губы, сложила на груди руки и постаралась унять пробежавшую по телу ледяную дрожь. Их взгляды встретились. Молли попалась в ловушку, и оба это понимали. Да и как она могла отрицать то, что было зафиксировано на пленке? Клясться в том, что у нее есть нечистая на руку сестра-близнец?

 

4

– Хорошо, – произнесла наконец Молли. – Предположим, я действительно взяла деньга.

– Думаю, предположения в данном случае неуместны.

Молли промолчала.

– Где они? – спросил он.

Не вымолвив ни слова, Молли повернулась и прошла в кухню. Задержавшись в гостиной лишь на мгновение – она расслышала характерный звук, который издал видеомагнитофон, выплюнувший кассету, – агент проследовал за ней. Разумеется, он был не настолько глуп, чтобы оставить ей единственную улику. Стоя в дверях гостиной с видеокассетой в руке, он наблюдал, как Молли вытаскивает из шкафчика под раковиной мешок с деньгами и плюхает его на стол. Положив кассету в карман пальто, он присоединился к Молли, стоявшей у стола, развязал мешок и заглянул внутрь, словно желая удостовериться в том, что деньги все еще там. Затем с видимым удовлетворением вновь стянул мешок веревкой.

– Зачем вы их взяли?

Вопрос показался Молли настолько глупым, что она разозлилась.

– Забавы ради, – сказала она, крепче обхватив себя руками. – А зачем еще такой богачке, как я, воровать мешок, полный денег?

Он плотно сжал губы.

– Я бы на вашем месте умерил сарказм, мисс Батлер. Вы вляпались по самые уши.

– Так вы будете звонить, чтобы меня немедленно арестовали? – Вопрос ее был чистой бравадой. Ответа на него Молли ожидала с леденящим душу страхом.

– Ваш поступок есть не что иное, как уголовное преступление, – произнес он. – За такое можно схлопотать приличный срок. Лет пятнадцать – двадцать.

О Боже! У Молли голова пошла кругом. Она постаралась мобилизовать все свое мужество, чтобы не выдать испуга, но тело не подчинилось ей. Колени предательски подкосились, и она безжизненно рухнула на скамейку, на которой сидела перед его приходом. Губы ее раскрылись, она судорожно глотала воздух.

– Возможно, – медленно произнес он, наблюдая за ней, – мне удастся повлиять на смягчение приговора… если только вы согласитесь сотрудничать с нами. Мне нужно знать, кто послал вас за деньгами.

Молли удивленно взглянула на него. Он смотрел на нее пытливо, чуть хмурясь, облокотившись сильной рукой на стол. Она могла разглядеть черный ремешок его часов, выглядывавший из-под накрахмаленной белой манжеты рубашки. Ремешок был кожаный, циферблат часов вмонтирован в золотую оправу. Костюм сшит из отличной шерстяной ткани. Галстук – шелковый. Его одежда, как и манеры, лишний раз подтверждали, что перед ней – представитель привилегированного истеблишмента. И где уж ему понять, каково ей – молодой и бедной – вести ежедневную изнурительную битву за кусок хлеба.

Не понять ему и того, каково ей сейчас, до смерти перепутанной, смотреть ему в глаза и давать показания.

Его глаза, устремленные на нее, поражали яркой голубизной. Встретив их взгляд, Молли решила, что любая дальнейшая попытка изворачиваться и лгать окажется пустой тратой времени и сил. С видеокассетой, убийственной уликой., он крепко держал ее на крючке.

– Никто меня не посылал, – сказала она.

– Я не смогу помочь вам, если вы не станете говорить правду.

– Это и есть правда. Я взяла деньги, потому что нам… мне… они очень нужны. Никто меня не посылал за ними.

– Что вы делали в конюшне в три сорок пять Уфа? – Он обрушил на нее этот вопрос, словно кирпич.

– Я… я работаю там, на Уайландской ферме. Во всяком случае, работала.

– Что значит работала?

– Несколько дней тому назад я психанула и ушла. Сегодня утром пошла на конюшню, чтобы забрать последний чек.

– Из-за чего вы «психанули»?

Молли с ужасом осознала, что заливается краской стыда.

– Один парень грубо схватил меня, а мне это не понравилось.

– Кто? Дон Симпсон?

– Нет, не мистер Симпсон. Торнтон Уайланд. Его семье принадлежат конюшни.

Он с минуту осмысливал сказанное, затем возобновил атаку с другого фланга.

– Итак, вы отправились в конюшню за последним чеком в три сорок пять утра?

– Я всегда начинаю… начинала… работу в пять утра. Три сорок пять – это не так уж рано в конном бизнесе.

– От кого вы должны были получить чек?

– От мистера Симпсона.

– Его там не было.

– Обычно он появляется в конюшнях около четырех. Он любит приходить самым первым. Я пришла пораньше, поскольку не хотела пропустить его. Мне нужен был… нужен… этот чек.

– Итак, вы пришли пораньше. Во сколько? Кого вы увидели? Кто был в конюшне?

– Я появилась там примерно в половине четвертого. Никого не увидела. Обычно всю жизнь в конюшне дежурит ночной конюх, но, даже если он и был там, я его не встретила.

– Скажите, мисс Батлер, что вы делали в пустой конюшне между тремя тридцатью и временем, когда вы вошли в кормоцех?

– Я проверила лошадей, поговорила с Офелией. – Она уже не видела смысла в том, чтобы поправить его в произношении ее фамилии. Кроме того, ей показалось, что это даже неплохо, если он не все будет знать о ней. Она смутно предчувствовала, что это недопонимание в отношении ее личности когда-нибудь обернется для нее выгодным преимуществом.

– Поговорили с кем?

– С Офелией. Это ослица. Не так давно ее изувечили, и с тех пор она боится людей. Но мне она доверяет. Я хотела убедиться, что с ней все в порядке.

В самом деле, пару месяцев тому назад Офелия оказалась жертвой зверского нападения. Как-то ночью, когда ее выпустили на выгул на поля Уайландской фермы, неизвестный злоумышленник нанес ей жестокие травмы – судя по размерам и форме ран, они были оставлены лезвием бритвы. Злодея так и не обнаружили. На ферме были усилены меры безопасности, хотя по поводу самой Офелии мало кто переживай. В конце концов, это ведь не породистая лошадь. Ее держали в Кинленде лишь потому, что она благотворно влияла на Табаско Соуса – самого великолепного жеребца Уайландской фермы. Офелия была его лучшей подругой.

– А что вы делали… делали… на Уайландской ферме?

– Работала конюхом.

– Вы сказали, что Дон Симпсон – ваш босс. И это все? Как насчет личных отношений с ним?

Молли вопрос не понравился. Она посмотрела в глаза своему визави.

– Между нами ничего нет, если вы это имели в виду.

Агент нисколько не смутился.

– Итак, у вас нет никаких личных отношений с Симпсоном. Вы это хотели сказать?

– Да, именно это я и сказала.

– А с кем-нибудь еще?

– Что? – Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Вы… встречаетесь… с кем-нибудь?

– Мне сдается, это не ваше дело. Если вы хотите предложить мне встретиться с вами, я отвечу «нет».

Он вовсе не имел подобных намерений, и она это знала. Ей просто надоело быть любезной.

– Я не собираюсь приглашать вас на свидание, мисс Батлер, поверьте. Я лишь задал вопрос: с кем вы общаетесь в свободное время? С кем встречаетесь? Кто ваш друг?

– Зачем вам это? Он нахмурился.

– Мисс Батлер, если вы хотите избежать тюрьмы, вам придется отвечать на мои вопросы. Причем честно. Понятно?

Она окинула его свирепым взглядом. Он, очевидно, воспринял это как утвердительный ответ на свой последний вопрос, что, по сути, так и было.

– Друзья? Возлюбленные? Знакомые мужчины?

– Иногда я встречаюсь с Джимми Миллером. Его отец – владелец гаража в городе. И еще с Томом Аткинсом. Это мой сосед. Ну, бывает, что и с другими, когда свободна.

– Вас что-нибудь связывает с Берни Коудиллом?

– Берни Коудилл? – Имя показалось ей знакомым, но Молли не могла припомнить, о ком шла речь.

– Он осматривает лошадей перед скачками в Кинленде.

– О, это тот толстяк, который осматривает лошадиные пасти?

– Да, это он.

– Нет. Я едва с ним знакома.

– Тим Гарден? Джейсон Брин? Говард Лоуренс? При упоминании имени каждого местного тренера Молли отрицательно качала головой.

Агент ФБР помолчал с минуту.

– Итак, вы утверждаете, что пришли в конюшню в три сорок пять утра с единственной целью – получить последний причитающийся вам чек.

– Совершенно верно.

– А что в таком случае вы делали в кормоцехе? Согласитесь, место неподходящее для столь раннего визита.

– Я хотела взять немного сладкого корма для Офелии. Она его очень любит.

– Офель… о да, осел.

– Она ослица.

Он отреагировал на эту поправку нервным подергиванием рта.

– И вы даже не предполагали, что там лежат деньги, не знали, чьи это деньги, и тому подобное. Вы просто увидели их и взяли, потому что они были нужны вам, верно?

– Верно.

– Тогда скажите мне вот что: зачем вы заглянули в мешок?

– Потому что он был другой марки. Обычно мы пользуемся кормами с фермы Саузен. А на этом мешке было клеймо Бснтонса, которым помечают корм низкого качества. Наших лошадей таким кормом кормить нельзя, а значит, и мешок этот не должен был находиться в кормоцехе – ведь кто-то мог по ошибке взять корм из него. А из-за некачественного корма у лошадей может быть расстройство пищеварительного тракта. Породистые лошади требуют особого ухода. Я как раз собиралась убрать этот мешок, чтобы, не дай Бог, не было неприятностей, но, подняв его, сразу сообразила, что в нем вовсе не корм. Потому-то и заглянула внутрь.

– Вы удивились, обнаружив деньги?

Это было мягко сказано, мысленно отметила Молли. – О да.

Агент на мгновение задумался. Его взгляд скользнул по ее лицу, затем спустился ниже, окинув изящную, затянутую в джинсы фигурку. Молли было ясно, что он взвешивает ее слова, пытаясь определить, насколько они правдивы.

– Сколько вам лет? – отрывисто произнес он.

– Двадцать четыре.

– Вы живете здесь со своими братьями и сестрами, так ведь? У вас их несколько?

– Четверо. Два брата, две сестры.

– И вы – старшая.

– Разве вы не выяснили все это перед тем, как идти ко мне? Разумеется, разузнали в подробностях. Вы ведь ФБР? – В ее словах звучало негодование. – В таком случае вам уже известно, что я старшая, тогда зачем же вы спрашиваете?

Ее эмоциональный выпад не возымел никакого действия. Следующим прозвучал вопрос:

– Где ваши родители?

Молли напряглась. Он заходил слишком далеко, вторгаясь в святая святых ее души, куда она никого и никогда не допускала.

– Послушайте, ну какое вам дело? Мои родители здесь совершенно ни при чем.

– Я хочу знать.

Да, ей тоже многого хотелось – например, чтобы он ушел. Но она не могла себе позволить выгнать его – хотя бы потому, что у него в кармане лежала эта злополучная пленка. Она-то и была его козырным тузом, с ней он имел право требовать ответов на свои вопросы, какими бы щекотливыми они ни были.

– Моя мама умерла. Отец бросил нас, когда я была еще совсем крошкой. Довольно?

Он задумчиво посмотрел на нее. Потом рот его дернулся в кривой ухмылке.

– Сегодня вам везет, мисс Батлер. Я поверю в то, что вы сказали мне правду, полную правду и ничего, кроме правды. Я заберу деньги и уйду, и забуду, что вы их украли. Но только до тех пор, пока не обнаружу, что вы солгали. Тогда я вернусь.

Он взял мешок с деньгами, кивнул ей на прощанье и направился к двери. Не в силах поверить, что ей удалось соскочить с крючка, Молли развернулась на скамейке, глядя ему вслед.

– Всего вам доброго, мисс Батлер, – бросил он через плечо таким дружелюбным тоном, как будто они были сто лет знакомы. Хотя его развязное прощание слегка разозлило Молли, все-таки преобладающим в ее эмоциях было чувство облегчения, которое она испытала, провожая незваного гостя. В конце концов – и это главное, – тюрьма ей не грозила.

Хотя о недостающих двадцати долларах агент ФБР пока еще не знал.

Как раз в тот момент, когда мысль об этом пришла ей в голову, агент вдруг остановился как вкопанный в двух шагах от лестницы. «Неужели передумал? – в панике подумала она. – Неужели смог прочитать ее мысли? Неужели возвращается?»

Ее сомнения разрешились при виде Порк Чопа, который, ощетинившись, скалил зубы на незнакомца. Очевидно, пес дремал на крыльце все это время.

К чести агента, он не дрогнул. Вытянув руку, он позволил собаке обнюхать свои пальцы, произнес что-то тихим, успокаивающим голосом. Обласканный вниманием, Порк Чоп растаял, как последний идиот, которым, собственно, и был. Он завилял хвостом, почуяв в человеке, который протянул ему руку, друга навек, и подставил ему голову, предлагая ее погладить.

Наконец агент ФБР, обласкав своего недавнего обидчика, сошел с крыльца и исчез из виду. И, на что искренне надеялась Молли, из ее жизни тоже.

 

5

Новость, которую Мерфи сообщил Уиллу, когда тот позвонил ему из телефона-автомата возле закусочной на Версаль-роуд, была не из приятных: Говард Лоуренс был мертв. Лоуренс работал тренером в Кловерлотских конюшнях и был осведомителем ФБР. Именно он снабдил Уилла всей информацией о происходящем в конюшнях, указал на Дона Симпсона и остальных; это он оставил в конюшне тот мешок с наличностью – взятку за заказную скачку. Словом, Говард Лоуренс был их козырным тузом в этой игре. Из-за вмешательства одной сексуальной особы, которую Уилл, к своему великому сожалению, только что отпустил, им до сих пор так и не удалось добыть хотя бы какие-то доказательства чьей-то вины.

– Что значит мертв? – вне себя от ярости заорал Уилл, когда Мерфи выложил ему новость.

– Ну, как еще говорят – почивший, безвременно ушедший…

– Он мертв!

– Именно это я и сказал.

– Как все это случилось, черт побери?

– Он покончил с собой.

– Покончил с собой?

– Да, – мрачно произнес Мерфи.

– Но ведь ты должен был держать его под наблюдением!

– Именно это я и делал. Я следовал за ним, когда он подъехал к закусочной, взял себе еды через окошко, потом отъехал на стоянку поесть. Я решил, что это займет некоторое время, и, запарковавшись с другой стороны, забежал в туалет. Когда я выехал из-за угла, он все еще был в машине. Я четко видел его. Правда, он как-то странно сидел: откинувшись на спинку сиденья, с закрытыми глазами, но я не придал этому значения. Подумал, что он решил передохнуть! Разве мог я предположить, что он вышибет себе мозги прямо там, возле «Дейри куин»? – Мерфи был явно оскорблен обвинением со стороны коллеги.

– Проклятье!

– Я то же самое сказал.

– Плевать мне на то, что ты сказал, Мерфи! Ты не должен был этого допустить!

– Что я мог сделать? Да ровным счетом ничего!

– Проклятье! – повторил Уилл.

– Старик, мне очень жаль.

Уилл ясно представил себе, как Мерфи смущенно пожимает плечами. Он стиснул зубы.

– Я так понимаю, местные ищейки уже в курсе?

– О да. Вышло так, что труп обнаружила девчонка, работавшая в закусочной. Она отправлялась с заказом к клиенту и, проходя мимо автомобиля Лоуренса, уронила поднос на землю и стала кричать. Полиция была на месте через пять минут.

– Ты говорил с ними?

– Нет. Поскольку девчонка разоралась, я так и не вышел из машины. Когда прибыли полицейские, я уехал. Мне не хотелось объяснять им, что у нас был свой интерес в Лоуренсе.

– А ты уверен… абсолютно уверен… в том, что он мертв?

– Да.

– Если ты даже не выходил из машины, как ты можешь быть уверен? – Терпению Уилла наступил конец. Черт бы побрал этого Хэллума, навязавшего ему такую дубину!

– Я все видел по телевизору в полуденном выпуске новостей. Это была сенсационная история: местный наездник кончает жизнь самоубийством в «Дейри куин». Можешь не сомневаться, он мертв. Уже начата подготовка к похоронам.

– Так это уже было показано по телевидению? Боже!

– Во всяком случае, никто не знает, что он был связан с нами. – Мерфи словно пытался утешить его. – Как бы то ни было, он уже рассказал нам все, что знал. И обвинение у нас готово.

Уилл на мгновение закрыл глаза.

– Ошибаешься, Мерфи. Ничего у нас с тобой не готово. Мы делали ставку на Лоуренса, но он мертв. Без его свидетельских показаний у нас нет ничего против остальных. Ни-че-го, ты это понимаешь? Ни свидетеля, ни улик, ничего. Кроме бесполезной шумихи, поднятой теперь. – «А это значит, что все усилия пошли прахом», – с горечью подумал он.

– Может, нам удастся припугнуть кого-то из остальных и заставить признаться. Вызвать всех к себе и объявить, что Лоуренс все рассказал перед смертью.

– А если они не сознаются, в чем я не сомневаюсь, мы останемся с носом. Да еще с огромным счетом понесенных расходов. И ко всему прочему дадим им знать, что об их махинациях известно, и тогда они вообще лягут на дно. Вновь оставив нас ни с чем.

– По крайней мере, будет положен конец их преступным деяниям.

– Пожалуй, я передам это Хэллуму. Может, он выдвинет наши кандидатуры на номинацию «Человек года».

– Как бы то ни было, мы уже бессильны что-либо изменить, – Уилл вновь уловил, как Мерфи беспомощно пожимает плечами.

Какое-то время Уилл молчал. Он просто не мог говорить, Мимо телефонной будки с шумом проносились автомобили по четырем полосам скоростного шоссе. Пара работяг в спецодежде вышли из магазинчика «Севен-илевен» и забрались в побитый пикап, который с оглушительным ревом тронулся с места. В нос Уиллу ударило зловонными выхлопными газами. Он невольно отвернулся.

А над головой сняло ослепительно голубое небо, по которому плыли редкие белые облака. Не по сезону теплый воздух ласкал лицо. В центре Чикаго в середине октября градусов на двадцать прохладнее, и воздух по-осеннему свеж. Улицы наводнены деловым людом. Ветер со свистом прорывается сквозь узкие каньоны, созданные небоскребами…

– Этлин, не забудь взять мне сигарет! Слышишь? – Из затормозившего «шевроле» высунулась толстуха, которая выкрикнула указание своей дочери, направившейся к магазину, на что та отреагировала раздраженным взмахом руки. В Чикаго уже никто не курил. А здесь впору было вывешивать транспаранты: «Табак – это овощ». Половина населения дымила, как паровоз. Господи, как же ему хотелось вернуться обратно, к цивилизации! От одной мысли о том, что он обречен остаться здесь до конца дней своих, ему становилось не по себе.

– Ты уверен, что это было самоубийство? – в отчаянии спросил он Мерфи.

– В двенадцатичасовых «Новостях» сказали, что в машине было найдено ружье с отпечатками пальцев Лоуренса. С ним никого не было. Что же это могло быть, как не самоубийство?

В самом деле, что же еще? То, что смерть Лоуренса была как нельзя более выгодна тем, за кем охотился Уилл, никак нельзя было считать убедительным доказательством факта убийства. И все-таки…

– Ты переписал номера машин, припаркованных на автостоянке?

– Нет. – Мерфи, казалось, был удивлен вопросом. – А разве нужно было? Я как-то об этом не подумал, ведь налицо был факт самоубийства.

«Ты не подумал, идиот», – мысленно взорвался Уилл, но вслух ничего не сказал.

– Ты нашел деньги? – спросил Мерфи.

– Да. – Погруженный в раздумья, Уилл отозвался лишь недовольным бурчанием.

– Да, Уилл… – Последовала пауза.

– Что? – Пауза насторожила Уилла. Он почувствовал, что плохие новости не исчерпаны.

– Девушку зовут Баллард, а не Батлер. Молли Баллард. Похоже, я неправильно прочитал, – жалобно произнес Мерфи.

– Спасибо, что сказал. – Голос Уилла прозвучал сухо. С Мерфи он все больше привыкал к осечкам. Что ж, по крайней мере, девушка не лгала, когда настаивала на том, что она не мисс Батлер. Вспомнив об этом, Уилл поморщился. Он терпеть не мог выглядеть дураком. На мгновение перед глазами всплыло видение, как он лежал распластанный на крыльце.

Впрочем, в череде непростительных промахов, допущенных в деле о тотализаторе, неверно названное имя подозреваемого занимало отнюдь не первое место.

– Деньги ты вернул, так что, думаю, ошибка с именем не имеет значения, – с надеждой в голосе произнес Мерфи.

Уилл оторвал трубку от уха и какое-то мгновение созерцал ее. Потом вернул ее на место и произнес:

– Да, если смотреть на все так, как это делаешь ты, тогда, конечно…

– Может, мне кое-куда позвонить и постараться добыть заключение по результату вскрытия? Или еще что-нибудь сделать?

– Нет. – Уилл испытал ощущение, близкое к панике, при мысли о том, что Мерфи предпримет еще какие-то действия. – Сиди на месте. Я буду через двадцать минут. – И, не предоставив Мерфи шанса ответить, повесил трубку.

Возвращаясь к машине, Уилл с отвращением обнаружил, что к подошве его ботинка приклеилась жвачка. Жирный розоватый комок тянул свои длинные скользкие щупальца от дорогой кожаной подошвы к вязкой кучке, оставшейся на асфальте. Уилл не удивился: местные жители если не курили, то обязательно жевали жвачку и выплевывали ее куда вздумается.

Этот день не задался с самого начала – с того момента, когда девчонка стянула мешок с наличностью, призванный служить документальным доказательством получения взятки Доном Симпсоном. Все последующие события развивались по нисходящей. И вот в довершение – жвачка на подошве.

Как говорится, сегодня ты ешь медведя, а завтра он тебя.

Уилл соскоблил жвачку о бордюр тротуара, подошел к белому «форду-таурус» – не поддающемуся описанию автомобилю, выделенному ему конторой для проведения операции, – и направился в сторону Лексингтона, что находился милях в десяти.

Его вдруг охватило острое желание выпить стаканчик холодного молока и съесть «бигл» под чтение «Чикаго трибюн». С тех пор как он отказался от кофеина в угоду своему желудку, который время от времени напоминал о себе обострением язвы, пятнадцатиминутный отдых с молоком, сосиской и газетой стал его излюбленным методом снятия стресса. Мало кто мог понять его.

Эти люди никогда не слышали о «бигл». Когда Уилл пытался заказать ее в местных закусочных и ресторанах, максимум чего он добивался – это недоуменного взгляда. Самый забавный ответ прозвучал из уст одного официанта, который посоветовал ему обратиться в зоомагазин по соседству. Ха-ха.

Местные определенно не лишены чувства юмора. Пожалуй, ему следует проявлять осторожность, иначе можно помереть со смеху.

Чуть больше недели провел он в этих краях, но уже чувствовал, как зашкаливает кровяное давление. Он окончательно понял, что генетически создан для жизни в большом городе. «Свежий» загородный воздух – на самом деле в нем было больше запаха навоза, нежели свежести, – доводил его до тошноты. Невтерпеж было глотнуть хотя бы немножко смога.

Жаль, конечно, что приходилось столько страдать из-за каких-то делишек на тотализаторе, на которые всем было бы наплевать, если бы прошлой весной сенатор Чарльз Пакстон со своими дружками не просадил здесь кучу денег. Гораздо хуже было то, что расследование, похоже, зашло в тупик в свете последних событий. Если ему не удастся спасти положение, в его послужном списке появится черная отметина. Карьера, безусловно, пострадает – и все из-за пустячного дела, которое даже не заслуживает того, чтобы именоваться «официальным расследованием". Их с Мерфи отвлекли на него лишь в угоду сенатору. Только Дейв Хэллум знал, где они находятся.

По дороге в Лексингтон Уилл вновь и вновь прокручивал в голове все детали дела, отчаянно лягаясь нащупать свежий след.

Факты были таковы: сенатор Пакстон – как выяснилось, совершенно справедливо – заподозрил неладное в делах ипподрома Кинленд, когда он, вечно выигрывавший на тотализаторе, вдруг начал резко проигрывать. Он попросил Джорджа Рииса, босса Хэллума в ФБР и своего близкого друга, провести проверку. Риис, в свою очередь, озадачил Хэллума, который, затаив обиду на Уилла из-за взорванной яхты, со злорадством поручил дело именно ему.

Когда Уилл попробовал возразить, сказав, что этим делом следует заняться агентам из луисвильского отделения ФБР, его одернули, заметив, что местных агентов хорошо знают в округе и не удастся сохранить конфиденциальность расследования, затрагивающего популярную сферу бизнеса целого региона.

Вот почему непременно нужен был аутсайдер – а именно Уилл. В помощь ему выделили Джона Мерфи, недавно переведенного в чикагский офис из Западной Вирджинии, где он, насколько понял Уилл, лет пятнадцать прозябал на ловле торговцев марихуаной.

Уилл был не в восторге как от назначения, так и от нового партнера, но такова жизнь в ФБР. В сопровождении Мерфи он отбыл на место, поселился в ближайшем к ипподрому отеле и дал себе зарок управиться с расследованием ко дню закрытия сезонных скачек в Кинленде – к двадцать девятому октября.

У него были основания устанавливать для себя столь жесткие сроки. Не нужно было большого ума, чтобы составить предварительный список лиц, представляющих интерес для следствия, – достаточно было просмотреть записи, где фигурировали имена самых удачливых победителей последнего времени. Немного электронного наблюдения, немного общения с местной шушерой, кормящейся у тотализатора, – и у него уже появилось общее представление о том, что творится вокруг, а вместе с ним обозначился и квинтет подозреваемых. Чего ему не хватало – так это улик, которые могли бы подкрепить доказательства вины всех пятерых.

Знакомство с биографиями мошенников убедило его в том, что в жизни каждого из них было немало грязных страниц. Подозреваемый номер один – Говард Лоуренс – спал с несовершеннолетней. Этого факта было вполне достаточно. Он нанес визит Лоуренсу и запугал его перспективой осуждения за изнасилование, тем более несовершеннолетней, да еще за принуждение ее к аморальному поведению (этот идиот отправился в увеселительную прогулку в Нашвилл месяц тому назад, прихватив с собой и девчонку). После этого он привел беднягу в чувство, заявив, что печальной участи тюремного заключения можно избежать и, кроме того, получить хорошее финансовое вознаграждение, согласившись сотрудничать со следствием. Он пообещал Лоуренсу как защиту от преследования дружков-заговорщиков, так и неприкосновенность для правосудия. Лоуренсу хватило ума смекнуть, что в сложившихся обстоятельствах его шансы весьма ограничены. Он рассказал все, что знал, и согласился помочь в разоблачении остальных.

Схема, разработанная мошенниками, не предусматривала крупного обогащения, но лишь прибавку к жалованью вовлеченных в преступную группу лиц. Механизм был довольно прост: четыре местных тренера – Лоуренс, Дон Симпсон с Уайландской фермы, Тим Гарден из Гринглоу, Джейсон Брин из Суит Мэдоу – заключили сделку с Берни Коудиллом, в чьи обязанности входило нанесение губной татуировки лошадям в соответствии с регистрационными удостоверениями участников скачек. Эта процедура осуществлялась в целях контроля за тем, чтобы к скачкам допускались лишь специально отобранные для них лошади. Тренеры подсовывали своих лошадей со стороны, заменяя ими породистых, но уже неперспективных скакунов, и сильные новобранцы легко побеждали в заездах, организованных для их более слабых соперников. Тренеры, сделав крупные ставки на своих лошадей, выигрывали по-крупному, а прибыль делили между собой.

Все были счастливы. Все, кроме сенатора Пакстона, который воспринял проигрыш как личное оскорбление.

Уилл поморщился, мысленно представив себе, как он звонит Хэллуму и доказывает, что расследование, инициированное Джорджем Риисом в порядке оказания личной услуги другу-сенатору, зашло в тупик, поскольку свидетель, которого они были призваны одновременно «вести» и оберегать, покончил жизнь самоубийством. Выглядеть он будет, конечно, не лучшим образом. И эта перспектива его удручала. Место в «черном списке» у Хэллума ему было обеспечено лет на двадцать вперед.

О мстительности Хэллума ходили легенды. Зная, как Уилл ненавидит тупиковые дела, Хэллум наверняка обеспечит его подобной рутиной, и он до пенсии будет раскручивать аферы под стать нынешней.

Ему во что бы то ни стало нужно было найти выход из сложившейся ситуации. Но как это сделать?

Неожиданно в сознании возникли миленькое личико и прекрасные формы мисс Молли Батлер… вернее, Баллард.

Она была посвященной в тайну. И до сих пор, пока в его распоряжении находилась видеозапись ее маленькой авантюры с крупной кражей, она была в его руках. Он держал ее мертвой хваткой.

Вопрос состоял лишь в том, как лучше использовать Молли.

 

6

Молли и ее семейство ужинали, когда в дверь постучали. Четверо Баллардов как по команде оторвали взгляды от тарелок. Пятый член семьи – семнадцатилетняя Эшли, как всегда, уткнувшись в книгу, отреагировала позже всех. Лишь когда Порк Чоп возник из-под стола, разразившись безудержным лаем, Эшли оторвалась от чтения и вопросительно оглядела домочадцев, прежде чем обернуться к двери.

– Я открою. – Майк вылез из-за стола, оставив свою еду без малейшего сожаления. Гамбургер, поданный вот уже в третий раз за неделю, ничего, кроме тошноты, у него не вызывал, и об этом он не преминул объявить сразу, как только сели за стол. Тощий как хвощ, и в свои четырнадцать лет уже выше Молли, Майк был одет в привычную подростковую одежду – джинсы, кроссовки, расстегнутую фланелевую рубашку поверх белой футболки. Длинные, до плеч, волосы были забраны в конский хвост, а в одном ухе поблескивала золотая серьга в форме колечка.

Молли спокойно относилась и к его прическе, и к серьге; если что-то она и усвоила для себя в процессе воспитания младших, так это то, что не стоит беситься из-за пустяков. Воровство в магазине – бесспорно, повод для серьезной взбучки, а серьга в ухе не стоит нервов.

– Учти: пока не сделаешь домашнего задания, ничем другим заниматься не будешь и никуда не пойдешь, – предупредила Молли брата, предположив – так же, как и Майк, – что пришел кто-то из его многочисленных приятелей.

– Я уже сказал тебе, что все сделал в школе.

– Да, как же, – фыркнул одиннадцатилетний Сэм. Он лишь подтвердил опасения Молли. Майк совсем забросил учебу, и с каждым днем отметки были все хуже и хуже. Молли уже испробовала все средства: и увещевания, и шантаж, и угрозы, но все без толку. Майку было попросту наплевать на школу. Как Молли ни старалась, выхода из сложившейся ситуации она не могла найти.

– Я сделала уроки сразу, как пришла из школы. И Сэм тоже, – объявила благоразумная Сьюзан.

Молли нежно улыбнулась ей. Майк смерил младшую сестру злобным взглядом.

Двойняшки Сэм и Сьюзан были очень похожи друг на друга. Оба – хрупкие, бледнолицые создания с большими, обрамленными густыми ресницами, карими глазами, которые все пятеро детей Баллардов унаследовали от матери. В отличие от Молли и Майка, которым достались от матери и роскошные темные волосы, двойняшки были блондинами; шелковистые волосы Сьюзан доходили до плеч, Сэм был пострижен чуть покороче. Оба выглядели сущими ангелочками, коими на самом деле не являлись.

«Что за порода эти Балларды? – сухо спросила у самой себя Молли, когда Майк открыл дверь. – Может, Эшли даст определение».

– Привет, – прозвучало из-за сетчатой двери, которую Молли так и не успела починить из-за отсутствия и времени, и денег. На крыльце было темно, и в тусклом свете, падавшем из коридора, удалось разглядеть лишь силуэт взрослого мужчины. – Твоя сестра дома?

– Которая? – Майк напрягся. Его удивление и подозрительность были объяснимы: странно было видеть незнакомого мужчину, пришедшего вечером, да еще к сестре. Нетерпеливо отпихнув ногой заливавшегося лаем пса, он прикрикнул: – Заткнись, Порк Чоп.

Порк Чоп, разумеется, продолжал лаять, но завилял хвостом. Судя по всему, стоявший на пороге человек был ему знаком. Пес просунул нос в дырку в сетке и начал обнюхивать брюки гостя. Загорелая рука с длинными пальцами, на которой блеснул золотой циферблат часов, обрамленная белоснежной манжетой, погладила собаку по голове.

– Молли, – произнес мужчина.

Четверо Баллардов, оставшиеся за столом, разом прекратили жевать и замерли, устремив взгляды на дверь. Трое младших уже знали, что если взрослый приходит в дом и спрашивает Молли, – значит, один из Баллардов попал в беду. Молли, с ужасом опознавшая и брюки, и руку, и голос, уже догадалась, кто именно.

– Да, я здесь, – пискнула она, встав из-за стола и двинувшись к двери настолько быстро, насколько это позволяли дрожащие колени. Что бы ни собирался сказать ей этот человек из ФБР, она не хотела, чтобы это прозвучало в присутствии детей.

Впрочем, ей показалось, что она знает о цели его визита. Должно быть, он обнаружил пропажу одной банкноты.

О Боже, неужели ее все-таки арестуют?

Дети изумленно уставились на нее. Майк даже посторонился, чтобы не загораживать ей дверь.

– Отойди, Порк Чоп, – сказала Молли огромному зверю, ощетинившаяся туша которого оказалась между ней и дверью. Порк Чоп услужливо протиснулся в дыру, зиявшую в нижней части сетчатой двери, и занял место на крыльце, рядом со своим новоиспеченным другом. Пройдя мимо Майка, сознательно избегая смотреть на него, Молли щелкнула задвижкой и распахнула дверь.

Дверь тут же накренилась, но Молли удалось удержать ее на разболтавшихся петлях.

– Привет, – сказал агент ФБР, когда наконец они оказались лицом к лицу. – Вы не забыли о нашем свидании?

Свет из кухни упал на него. Ярко-голубые глаза, казалось, посылали ей молчаливый вызов. От удивления Молли лишилась дара речи. О чем он говорит? Она с испугом встретила его взгляд. Он улыбнулся ей – неуловимо, лишь дрогнули губы, – но даже это не добавило теплоты его взгляду. Он чего-то хотел, в этом не было сомнений, но одно ей было ясно: он пришел не за тем, чтобы арестовать ее. Если бы речь: шла об аресте, он не стал бы нести эту чушь о свидании.

– Привет, – с трудом выдавила она из себя, отчетливо сознавая, что Майк, стоявший рядом, и сидевшие за столом дети ловили каждое ее слово. – Я… должно быть, я забыла.

Видя, как трудно ей удерживать дверь, он ухватился за раму и принял всю тяжесть на себя. Молли с удовольствием избавилась от ноши и сложила руки на груди, ни на мгновение не отрывая от него взгляда.

– Но я надеюсь, вы не собираетесь отказать мне? – Непринужденным, почти дразнящим был его тон, но только не взгляд. В его глазах просматривалась некая цель, и Молли не могла не заметить этого.

– Нет, конечно, нет. Позвольте мне только… – Она покосилась на Майка, который стоял, уставившись на гостя. Молли с трудом соображала – настолько напряжены были ее нервы. Но просто шагнуть за дверь, ни словом не объяснившись с домочадцами, безусловно, не могла.

– Делайте все, что вам нужно, – с напускным великодушием произнес агент ФБР. – Я подожду.

С этими словами он двинулся прямо на нее, так что Молли вынуждена была отступить назад, пропуская его в дом. Майк тоже – попятился, переведя хмурый взгляд с Молли на ее гостя. Агент ФБР аккуратно закрыл за собой дверь. Порк Чоп протиснулся в дырку и встал рядом с ним, виляя хвостом.

Мертвая тишина повисла в воздухе.

Агент ФБР адресовал Молли многозначительный взгляд, подкрепленный соответствующей улыбкой, напоминая о том, что они не одни. Молли вдруг обнаружила, что стоит, уставившись на него – возможно, с ужасом. Она надеялась лишь на то, что ее семейство было слишком увлечено гостем и выражение ее лица осталось незамеченным.

– Это… это мой брат Майк, – поспешно произнесла она и тут же осеклась, поскольку напрочь забыла имя агента.

Он, казалось, заметил ее замешательство и пришел на выручку, первым протянув руку подростку.

– Уилл Лайман, – сказал он и пожал мальчику руку, а Молли втайне вздохнула с облегчением. Если у нее было назначено «свидание», так уж, по крайней мере, имя воздыхателя она должна была знать.

– Это Эшли, Сьюзан, Сэм. – Молли жестом указала на троицу сидевших за столом.

– Здравствуйте. – Он кивнул им в знак приветствия, и дети отозвались дружным эхом.

Все трое уставились на него широко раскрытыми глазами, как на врага, в то время как Майк, сложив руки на груди, по-прежнему хмуро смотрел на гостя – совсем как строгий отец, подозрительно оценивающий нового ухажера дочери.

Молли вынуждена была признать, что подобная реакция со стороны ее близких была вполне объяснимой. Она никогда не уходила на свидания по вечерам в будни, и, кроме того, ее приятели не имели даже отдаленного сходства с этим мужчиной. Во-первых, ему было лет сорок. Парни, с которыми встречалась Молли, были ее ровесниками или всего лишь несколькими годами старше. Даже по тем немногочисленным словам, которые он обронил, без труда улавливался акцент явно не местного жителя, да и одет он был совсем не так. Хотя некоторые из ее приятелей и надевали иногда костюмы, но исключительно в связи с каким-то событием, и при этом у молодых людей вид был важный и напыщенный. Агент ФБР, напротив, чувствовал себя как рыба в воде в темно-синем костюме. Хотя галстук он снял, а ворот белой рубашки был расстегнут, общий вид был далек от неформального. Черные кожаные ботинки, сверкающие глянцем, выглядывали из-под хорошо отутюженных брюк. Черный ремень с неброской серебряной пряжкой выделялся на линии талии, Аксессуары были дорогими. Впрочем, как и костюм, его хозяин выглядел так, будто подобная одежда является для него повседневной. Более того, было в его облике нечто, говорящее о том, что вращается он в мире, весьма далеком от ферм и городишек центральной части Кентукки. Молли никогда не встречалась со столь солидным мужчиной.

Но он предпочел представить их совместный выход как свидание, и у нее не было ни малейшего права возражать. Она была благодарна ему хотя бы за то, что он собирался беседовать с ней наедине и не дома.

Поскольку незнакомец явно не смахивал на дружка сестры, неизбежным представлялся вопрос, который вправе были задать дети: так кто же он? Но именно на него Молли и не хотела отвечать. По крайней мере, до тех пор, пока оставалась возможность тянуть с ответом.

Молли крепче обхватила себя руками и попыталась упорядочить ход своих мыслей. Прежде всего нужно было позаботиться о детях.

– Так, Сэм и Сьюзан, сегодня ваша очередь мыть посуду, не забыли? Потом можете посмотреть телевизор, если, конечно, уроки сделаны. Майк, а ты в первую очередь займись домашними заданиями. Если вдруг потом уйдешь куда-нибудь, помни, прошу тебя, что домой нужно вернуться не позднее половины десятого. Эш…

– Я прослежу, чтобы все было в порядке, не волнуйся, – сказала Эшли, встав из-за стола и направившись к сестре. Ее очки в роговой оправе съехали на кончик носа, и она деловито вернула их на место. – Ты поздно вернешься?

Молли раскрыла рот. Потом, осознав, что не готова к ответу, с отчаянием во взгляде обернулась к мужчине, стоявшему у нее за спиной. Тот покачал головой.

– Нет, не поздно, – ответила она Эшли, потом опять обернулась к нему. – Я готова. Пошли.

– Молли…

Эшли, высокая и худая, как и все Балларды, до сих пор не переоделась после школы и была в рыжих плисовых штанах и светло-бежевом свитере. Ее светло-каштановые волосы ниспадали на плечи тугими завитками, и, разговаривая с сестрой, она наматывала на палец непослушную прядь. Это был первый признак того, что она волнуется.

– Что? – Голос Молли предательски выдавал ее напряжение. Она как могла пыталась хранить спокойствие и невозмутимость – ей нужно было продержаться хотя бы до того момента, пока они не окажутся на улице. Эшли, при всей своей рассеянности далеко не дура, явно уловила двусмысленность ситуации. По лицу пробежала тень тревоги, когда они с Майком, по-прежнему стоявшим в дверях, обменялись взглядами.

– Твои туфли.

Проследив за взглядом Эшли, Молли посмотрела на свои босые ноги. Все остальные, в том числе и агент ФБР, сделали то же самое. Пальцы ее ног судорожно впились в холодный линолеум.

– О! – Возглас прозвучал нелепо, но это было все, что Молли смогла выдавить из себя.

Оказывается, она собиралась шагнуть в холодную осеннюю ночь босиком. И это на свидание! Похоже, что у Эшли и Майка уже не было сомнений в том, что она пребывает в сильном смятении. Но они не догадывались о причине, а Молли готова была сделать все от нее зависящее, чтобы они никогда не узнали о ней. Но для этого нужно было прежде всего взять себя в руки, а уж потом надеяться на то, что повинным в ее растерянности и смущении сочтут солидного незнакомца, столь выгодно отличающегося от ее прежних ухажеров.

При виде своих босых ног Молли вспомнила и о других изъянах туалета. На ней были старые, вылинявшие до неузнаваемости джинсы и такая же застиранная серо-голубая фланелевая рубашка Майка. На лице не было и следов макияжа, а волосы были схвачены в конский хвост старой коричневой резинкой.

Никогда, ни при каких обстоятельствах не отправилась бы она на свидание в таком виде. Тем более с таким мужчиной.

Эшли это понимала. Похоже, понял и Майк.

– Мне бы надо переодеться. – Молли выдавила из себя короткий смешок и бросила взгляд на своего «кавалера».

Он покачал головой. И опять его губы чуть искривились в некоем подобии улыбки.

– Вы выглядите потрясающе. И потом, мы ведь договорились, что вы просто покажете мне окрестности, не забыли? Может, вам и не придется выходить из машины. Так что хватайте туфли – и вперед.

Говорил он легко и непринужденно. Взгляд, сопровождавший его речь, буквально заворожил Молли. Она посмотрела на пол. Ее кроссовки – видавшие виды, потрескавшиеся кожаные кроссовки, доставшиеся ей от Майка, когда тот отказался ходить в таком старье в школу, – стояли под раковиной на кухне. Молли схватила их, быстро обулась, завязала шнурки и выпрямилась.

– Вы в самом деле не возражаете, если я пойду в таком виде? – спросила она своего кавалера, сопроводив вопрос подобием жизнерадостной улыбки. И вопрос, и улыбка предназначались исключительно для услады родственников. Эшли хмурилась, переводя взгляд с сестры на ее спутника и обратно. Выражение лица Майка тоже не было радужным.

– Я уже сказал, что вы выглядите потрясающе. Пошли. – Агент ФБР распахнул перед ней дверь.

– Молли… – Майк взял ее за руку, когда она проходила мимо него. И взгляд его, и голос выдавали беспокойство.

– Делай уроки, – сурово приказала она, потом, улыбнувшись, нежно щелкнула его по носу. Майка не слишком успокоил этот жест, но руку сестры он все-таки выпустил.

– Я ведь говорил, что сделал их в школе. Услышав до боли знакомый рефрен, Молли скорчила гримасу и вышла за дверь. Вечер был свежим и ясным, лишь мягкий шелест листьев старого дуба напоминал о легком бризе. Агент ФБР догнал Молли уже на нижней ступеньке лестницы. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отпихнуть его руку, державшую ее под локоть.

Майк и Эшли стояли в дверях, Сьюзан и Сэм выглядывали из-за их спин. Молли ощущала на себе тяжесть устремленных на нее взглядов, пока в сопровождении эскорта спускалась по лестнице и пересекала двор, направляясь к белому автомобилю, запаркованному как раз позади их допотопного голубого «плимута».

Агент ФБР распахнул перед ней дверцу машины. Молли взглянула в его лицо, которое в слабых отблесках света, разливавшегося из окон дома, казалось совершенно бесстрастным.

– Садитесь, – сказал он.

Молли села в машину, и он хлопнул дверцей.

Молли помахала рукой братьям и сестрам и сделана несколько глубоких вдохов, пытаясь успокоиться, пока агент ФБР обходил автомобиль и усаживался на водительское сиденье.

 

7

Порк Чоп разразился громким лаем, когда автомобиль, шурша по гравию, дал задний ход. Молли сидела, уставившись на знакомые очертания своего ветхого домика и темные силуэты родных, вырисовывающиеся в дверном проеме, пока водитель не вырулил на дорогу. Мгновенное переключение передачи – и вот уже автомобиль мчится вперед. Дом и семья остались позади.

Она наконец осмелилась перевести взгляд на сидевшего рядом мужчину. У него был точеный профиль: высокий лоб, прямой и не слишком большой нос, твердый и без тени улыбки рот, мужественный подбородок. Молли предположила, что искушенная женщина лет тридцати, в жемчугах и норке, сочла бы его красавцем.

Ей же, двадцатичетырехлетней девице, в джинсах и кроссовках, он внушал страх.

Внимание агента было целиком сосредоточено на дороге, узкой и извилистой. Хотя было всего начало восьмого, на землю пала ночь. Луна еще не взошла. Единственным источником света в кромешной тьме были зажженные фары автомобиля. Их яркие лучи прорезали темноту, высвечивая черное блестящее асфальтовое полотно и вековой давности каменный забор, ограждавший тысячеакровую территорию Уайландской фермы. Большой Дом, в котором проживало семейство владельцев, находился в миле от дороги, за широким полем сочной травы. Построенный из белого кирпича, с фасадом в стиле эпохи Ренессанса, огромный двадцатидвухкомнатный особняк вполне мог служить прототипом поместья Тары. Десятикомнатный дом для гостей был миниатюрой Большого Дома, и даже пять конюшен повторяли тот же элегантный архитектурный стиль. Но лучшие времена Уайландской фермы остались в прошлом: расцвет ее пришелся на семидесятые годы – начало восьмидесятых, когда нефтедоллары арабских шейхов подстегнули рост цен на годовалых скакунов, и на ежегодном июльском аукционе в Кинленде они достигали заоблачной восьмизначной отметки. Вскоре арабы вместе с нефтедолларами подались на юг, и ферма, как и весь конный бизнес, начала приходить в упадок. Когда семь лет тому назад Балларды поселились в этой местности, дела на Уайландской ферме уже уверенно шли под гору. Если в середине семидесятых хозяйство насчитывало сорок обученных скакунов, сорок семь кобылиц, пятьдесят восемь жеребят и четверых элитных производителей, теперь стадо было более чем скромным: пятнадцать скакунов, только девять кобылиц, одиннадцать жеребят и один породистый производитель, который, к сожалению, уже порядком состарился. Ветеринарный госпиталь более не функционировал; закрылась и столовая для обслуживающего персонала фермы. В бассейне, некогда оборудованном механизмами для реабилитационного подводного массажа лошадей, теперь не было ни воды, ни оборудования, его дно густо устилали листва и прочий мусор. Конюшня для жеребцов-производителей служила пристанищем для единственного постояльца и одновременно выполняла дополнительную функцию офиса. Остальные конюшни нуждались в ремонте и покраске. Стильные купола, украшавшие их, больше не сияли ярким изумрудом – фирменным цветом Уайландской фермы. Время и запустение окрасили их в тускло-зеленый. Домик Молли и все другие строения, разбросанные в округе, когда-то тоже выделялись ярким сочетанием белого и изумрудно-зеленого. Теперь же белая краска облупилась и свисала длинными лохмотьями, так что домики уже не казались белоснежными.

Но, несмотря на происки фортуны, имя Уайландской фермы еще звучало и, более того, хранило некий магический оттенок. «Пырейный штат» Кентукки, нахально оккупировавший самый центр патриархального Юга, оставался краем лошадей, оазисом феодальных поместий и не менее консервативных нравов. Население штата нельзя было назвать многочисленным, и составляли его в основном коренные жители. Они жили в этой унылой саванне, потому что до них здесь жили их деды и прадеды. Крупные коннозаводчики, владельцы огромных поместий, были, разумеется, богаты, как им и положено, и богатство их прирастало из поколения в поколение. Однако большинство существовало лишь для того, чтобы служить интересам и нуждам землевладельцев, которые фактически были хозяевами штата и его правителями.

«Хмельное» джентри – иронично прозванное так не слишком большими почитателями кислой винной браги, производство которой наряду с коннозаводством было визитной карточкой края, – не уступало в своем аристократизме титулованным лордам и леди Англии. В самом деле, британская королева Елизавета Вторая частенько навещала эти места и, как говорили, чувствовала себя как дома в обществе местной знати. В период расцвета «Пырейного штата» кинозвезды, магнаты, миллиардеры иностранного происхождения устремились в эти края в надежде приобрести аристократический лоск, налет родовитости, с тем чтобы со временем перейти из разряда нуворишей в категорию «голубой крови». Однако ласковое южное гостеприимство и томное произношение, которыми встретили пришельцев, оказались обманчивыми. «Пырейный штат» оценивал своих жителей по тому же признаку, что и лошадей: по родословной. Внешнее радушие старожилов скрывало жесткий холодный расчет и презрение, которыми местный истеблишмент удостаивал тех, кто не дотягивал до планки.

Молли не повезло: ей не довелось родиться в роскоши. Ее родители были не более чем крохотными шестеренками, крутившимися в сложнейшем механизме, обслуживавшем сильных мира сего. Насколько ей было известно, никто из ее родных не владел собственностью, не отличался и образованностью: дальше средней школы ни один так и не шагнул. Безликие и безвестные, они скромно жили и тихо умирали в краю, где родословная была возведена в ранг культа.

Вот почему Молли всю жизнь приходилось биться за то, чтобы вырваться из ловушки, в которую загнали ее серость и нищета.. Сейчас, сидя рядом с облеченным властью мужчиной, увозившим ее в ночь и неизвестность, ей опять пришлось вспомнить об этом. – Вы всегда добиваетесь свиданий шантажом? – Молли не могла более выносить молчание. Бравада заставила ее гордо вздернуть подбородок, придала голосу колючей иронии. Чтобы справиться с ознобом, пробиравшим, казалось, до самых костей, она крепче обвила себя руками.

– Нет, если учесть, что большинство моих свиданий проходят не с воровками. – Холодный ответ сопровождал мимолетный взгляд в сторону собеседницы.

Слово «воровка» пронзило острым жалом. Молли сменила браваду на откровенную враждебность.

– Что вам от меня нужно?

– Поговорим об этом за ужином.

– Я уже поела.

– А я нет.

Его реплика как будто лишала Молли права на дальнейшие разглагольствования. В словах агента был очевидный намек на то, что она должна будет подчиниться его воле. Что ж, в сложившейся ситуации он был прав. Молли, сидевшая нарочито прямо, слегка откинулась на спинку сиденья, сломленная собственным открытием.

– Если вы имеете в виду те двадцать долларов…

– Двадцать долларов? – Он бросил на нее прищуренный взгляд.

– Я их потратила на булочки и молоко для детей, понятно? Я верну.

Последовала пауза. Он вновь посмотрел на нее.

– Вы взяли двадцать долларов из тех пяти тысяч, что были в мешке, и купили на них булочки и молоко для братьев и сестер?

– Выходит, вы даже не заметили недостачи, – печально произнесла она. Его тон подсказал ей эту мысль.

– Нет.

– Тогда что же вам от меня нужно?

– Все в свое время.

Машина остановилась у стоп-сигнала, потом свернула на старое шоссе Франкфорт-пайк. Молли догадалась, что они направляются в сторону Лексингтона. Сельский Вудфорд, в котором находилась Уайландская ферма, не изобиловал ресторанами. Сердцем «Пырейного штата» по праву считался Лексингтон – маленький, но деловой городок, расположенный в нескольких минутах езды от Вудфорда.

– Как вы намерены зарабатывать на жизнь теперь, когда потеряли работу? – спросил он, нарушая затянувшееся молчание.

– Вам это так важно знать?

– Да, – сказал он. – Думаю, да.

Подтекст его ответа был недвусмысленным: он имел право спрашивать о чем угодно, а она, если хотела избежать неприятностей, должна была отвечать на любой заданный вопрос.

– Я должна получить двухнедельное жалованье от Дона Симпсона. Потом, наверное, буду искать работу.

Она не собиралась признаваться, в каком отчаянии пребывает на самом деле. Оставив работу в одной из конюшен, Молли понимала, что в другую ее уже вряд ли возьмут. Местные коннозаводчики держались сплоченно.

– Вам отключили телефон, – сказал он. Молли оцепенела от ужаса. Это произошло лишь сегодня утром, после недельной давности уведомления о предстоящем отключении за неуплату. Итак, телефонная компания «Белл» всерьез рассердилась на нерадивых Баллардов.

– Откуда вы знаете?

– Я пытался дозвониться, перед тем как прийти. Я подумал, будет лучше, если я предупрежу вас о своем визите.

– Вы правы, так было бы лучше. – Внезапный приступ антипатии к нему придал резкости ее голосу.

Молли даже обрадовалась собственной агрессивности. Она помогала ей снять болезненное смущение, которое завладело ею настолько, что она не знала, куда деться. Новостью об отключении будь то телефона, газа или электричества ее было не удивить, но невыносима была сама мысль о том, что кто-то об этом узнает. Особенно он.

– Забыли оплатить счет?

– У меня не было денег, вас это устраивает? – Жгучая гордость уберегла Молли от лжи. Да и что еще она могла сказать в свое оправдание, чтобы он поверил? Что они с детьми уезжали на каникулы и забыли отправить чек до отъезда? Однажды, еще в шестом классе, она смолола такую чушь и была жестоко осмеяна одноклассниками.

– Я так полагаю, часть из этих пяти тысяч предназначалась для оплаты счетов за телефон?

– Да, вы угадали.

Он помолчал какое-то мгновение. Потом продолжил:

– Сколько вы зарабатывали на Уайландской ферме? «Не ваше дело», – такой ответ готов был сорваться с ее губ, но она не осмелилась произнести это. В любом случае он бы выудил из нее признание. Скрепя сердце она назвала цифру, от которой у него полезли вверх брови.

– Негусто, – прокомментировал он.

– Жить можно.

– Это ваш единственный доход? Или есть еще какой-нибудь источник?

– Вы имеете в виду что-нибудь вроде трастового фонда в миллион долларов? Нет, мои предки не удосужились учредить нечто подобное.

– Может, вы получаете какие-то государственные субсидии на братьев и сестер, – продолжил он, игнорируя ее сарказм.

– Нет.

– Почему нет?

– Потому что нет, довольны?

– Мне кажется, вы имеете право…

– Нет, не имеем, – обрезала она.

– В вашей семье больше никто не работает?

– Сэму и Сьюзан по одиннадцать лет. Нет, они не работают. Майку четырнадцать; иногда он помогает кому-то из соседей работать в поле, но для мальчишки его возраста не так уж много подходящей работы. А Эшли вся в учебе.

– А после школьных занятий она не могла бы подрабатывать? Выглядит она довольно взрослой.

– Ей семнадцать. В этом году она заканчивает школу. Ей светит диплом с отличием, а потом и стипендия колледжа. Это для нее – единственный шанс вырваться отсюда, избежать унылой перспективы стать разносчицей гамбургеров и прочей снеди. Так что нет, Эшли не работает. Она знает, что я шкуру с нее спущу, если она забросит учебу.

Он не стал продолжать обсуждение этой темы, и Молли испытала облегчение. По мере того как молчание затягивалось, она все больше расслаблялась. Ветер проносился за окном убаюкивающим шепотом. Темные верхушки деревьев плавно раскачивались в ночном небе. На горизонте сверкнула одинокая звезда, тут же показалась другая, потом еще одна вынырнула из-под завесы облака, которое поплыло на запад, обронив на землю каплю дождя. Машина неожиданно подпрыгнула – ее правое колесо угодило в рытвину, оставленную прошлогодней суровой зимой. Зажженные фары встречного автомобиля на мгновение осветили салон «тауруса». Взглянув на своего спутника, Молли обнаружила, что он пребывает в глубокой задумчивости.

Машина преодолела пригорок, и впереди засверкал огнями маленький и нарядный, словно сошедший с рождественской открытки Лексингтон. Университетский центр Кентукки, Лексингтон, просыпался для ночной жизни в семь тридцать вечера. И все-таки поток транспорта, движущийся в деловую часть города, был еще напряженным. «Таурус» замедлил ход, оказавшись в водовороте машин.

Они свернули вправо, на Лаймстоун, и, когда проезжали мимо Культурного центра, Молли догадалась о причине такого скопления транспорта. Рекламные щиты пестрели афишами: «"Индиго Герлз", сегодня вечером, начало в 8-00».

Ну конечно. Еще неделю назад она читала о предстоящем шоу, только забыла, что оно должно было состояться именно сегодня. Впрочем, не было необходимости помнить об этом. Хотя они с Эшли были горячими поклонницами «Индиго Герлз», у них не было ни малейшего шанса попасть на концерт. Нельзя сказать, чтобы Молли особенно переживала. В ее жизни не было места для подобной роскоши, и она даже не рассчитывала, что когда-нибудь сможет себе это позволить.

– Вам нравится «Индиго Герлз»? – спросил он. Молли подумала, что, вероятно, слишком уж жадно вглядывается в толпу счастливчиков, спешащих на концерт, и тут же взяла себя в руки.

– Неплохая группа. – И она безучастно повела плечом.

– Мне нравится, – сказал он, чем несказанно удивил ее.

Молли не ответила.

Через несколько минут они въехали на автостоянку популярного итальянского ресторана «Джо Балоньяз». Молли рассчитывала, что ее поведут в закусочную вроде «Макдоналдса». Ну уж никак не в самый престижный ресторан. Пока он парковал машину, она с нескрываемым отвращением оглядела свой наряд.

– Не думаете же вы, в самом деле, что я пойду туда в таком виде? – спросила она.

– А почему нет? – Выключив двигатель, он вытащил ключи из зажигания и сунул их в карман.

– Потому что это шикарное место, а я не так одета, – процедила сквозь зубы Молли.

Но это не возымело никакого действия. Он вышел из машины, не дожидаясь, пока она закончит фразу.

Открылась дверца с ее стороны, но Молли упрямо застыла на своем сиденье, сложив руки на груди и отвернувшись в сторону. С минуту он молча смотрел на нее.

– Я не могу идти туда в таком виде, – наконец выдавила из себя Молли, раздраженная затянувшимся молчанием. И бросила взгляд в его сторону. – Когда мы выходили из дома, вы сказали, что мне не придется вылезать из машины.

– Послушайте, – сказал он, – я не успел пообедать. И умираю от голода. Я хочу поесть именно здесь, поскольку поблизости больше нет ресторанов с настоящей итальянской кухней, а я ее очень люблю. И вы пойдете со мной, потому что мне нужно с вами поговорить. Мне совершенно все равно, в каком вы виде. К тому же здесь рядом студенческие общежития, так что половина посетителей будет в джинсах, я вас уверяю, и вы окажетесь в струе.

– Дело не только в джинсах. Я не причесана, не накрашена, в рубашке Майка и… в общем, я не пойду.

– Выходите из машины, Молли.

По его тону Молли поняла, что у нее нет иного выхода, кроме как подчиниться. Плотно сжав губы, она какое-то мгновение колебалась, но наконец все-таки вышла из машины. Едва взглянув на своего спутника, она молча прошла мимо него и скорее расслышала, нежели увидела, как он закрывает за ней дверцу. На ходу она резко стянула с хвоста резинку, поморщившись от внезапной боли. Наспех пробежала пальцами по густым темным прядям в надежде придать волнистой массе некое подобие стильной прически. Не имея под рукой зеркала, ей трудно было определить, насколько успешными оказались ее попытки, но в любом случае без расчески она вряд ли могла создать что-либо лучшее.

– Я так понимаю, вы здесь уже бывали. – Он нагнал ее почти у самого входа в ресторан.

– Да.

Если быть точной, один раз, на свидании. Она тогда надела летнее платье Эшли и единственную пару приличных туфель на каблучках, прическа и макияж были безупречны. Не то что сегодня. Остановившись перед полированными дубовыми дверями, в свете матовых фонарей, Молли сделала глубокий вдох, расправила плечи и потянулась к инкрустированной латунной ручке. Если уж она вынуждена войти в это роскошное заведение в столь неприглядном виде, то, по крайней мере, никто не должен догадаться, что она готова провалиться сквозь землю от стыда и смущения.

Он опередил ее и, распахнув дверь, пропустил Молли вперед.

– Какой джентльмен, – кокетливо бросила она через плечо и притворно улыбнулась.

– Стараюсь, – невозмутимо ответил он, следуя за ней.

С гордо поднятой головой Молли вошла в тускло освещенный вестибюль и, преодолев пару ступенек, направилась к обитой дубовыми панелями стойке, где гостей встречала шикарно одетая хозяйка примерно того же возраста, что и Молли. Едва Молли приблизилась, женщина подняла на нее взгляд. Снисходительная улыбка промелькнула на ее губах, когда она оценила внешний вид гостьи. Несмотря на свои блате намерения, Молли почувствовала, как ее окатило горячей волной унижения.

– Могу я помочь вам? – спросила хозяйка.

– Ужин на двоих, пожалуйста, – донесся из-за спины Молли голос агента ФБР.

– Вы заказывали столик? – Мимолетного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы отношение хозяйки внезапным образом изменилось, став уважительным.

– На сегодня – нет. – Он улыбнулся.

– Вам повезло, что концертная толпа уже схлынула, иначе у нас просто не нашлось бы места. Итак, что мы имеем… – Она заглянула в свою карту, потом взяла со столика пару меню. – Думаю, мы разместим вас. Следуйте за мной, пожалуйста.

Адресовав улыбку агенту ФБР и короткий удивленный взгляд – Молли, хозяйка провела их в зал, утопавший в золотом мерцании свечей и пурпурной коже диванов и кресел. Проскользнув в указанную хозяйкой кабинку, Молли испытала такое чувство, будто оказалась в церковной исповедальне.

– Могу я вам предложить что-нибудь на аперитив? Виски-сауер сегодня коктейль дня. – Хозяйка протянула им меню.

– Нет, – произнес агент ФБР, прежде чем Молли успела ответить. Его отказ однозначно распространялся на обоих. Молли не питала слабости к алкоголю и, учитывая обстоятельства, вообще не испытывала желания выпить, но от его властного тона ее покоробило.

– Я бы выпила виски-сауер, – сказала она. В ее взгляде, устремленном на агента ФБР, отчетливо угадывался вызов. Она была почти уверена в том, что он отменит ее заказ. Но он этого не сделал. А лишь раскрыл карту меню.

– Джин примет у вас заказ, как только принесет коктейль, – произнесла хозяйка. Улыбнувшись агенту ФБР, она оставила их одних.

Молли посмотрела вслед ее удаляющейся мини-юбке и почти пожалела о том, что хозяйка ушла. Она нервничала в обществе своего нового знакомого.

– Вы любите итальянскую кухню? – Он оторвался от меню и устремил на нее пронзительный взгляд своих голубых глаз.

– Я никогда не пробовала. – Враждебность добавила голосу Молли ледяных ноток.

Она решительно взяла в руки свою карту меню. Он мог распоряжаться ее присутствием в этом ресторане, но это все, что она готова была ему позволить. Она будет есть, пить и говорить то, что ей нравится. Украдкой оглядев посетителей ресторана, Молли убедилась в том, что все они – даже те, кто был в джинсах, – отличались хорошими манерами. Она же в сравнении с ними выглядела дешевкой. Суровый приговор, который она себе вынесла, заставил ее поджать пальцы ног в старых кроссовках Майка, но при этом голову она вскинула чуть выше.

– Вы сказали, что бывали здесь. Если вы не пробовали итальянских блюд, тогда что же вы ели?

– Стейк.

– Не любите рисковать? – Нет.

– Вы никогда не ели пиццу?

– О, пицца, – с облегчением произнесла Молли.

– Любите пиццу?

– Конечно, люблю. Кто же не любит пиццу.

– Тогда, выходит, вам нравится итальянская кухня. Попробуйте лазанью. Я еще не встречал никого, кому бы не нравилась лазанья.

– Я уже сказала вам, что поужинала.

Он пожал плечами и вновь углубился в меню.

– Как хотите.

– Добрый вечер, меня зовут Джим, я буду вашим официантом. – Два стакана с водой и заказанный Молли аперитив оказались на столе. Джим – судя по всему, студент колледжа – улыбнулся им, выглядывая Из-за круглого подноса, который держал в руках. – Вам еще нужно время, чтобы выбрать заказ?

– Мы готовы, – сказал агент ФБР. Джим выжидательно посмотрел на Молли.

– Мне ничего, спасибо, – произнесла она, втайне жалея, что не выудила хотя бы ужина из этой встречи.

Визиты в ресторан были большой редкостью с ее жизни, а при воспоминании о том стейке, который она съела за счет Джимми Миллера, у нее до сих пор текли слюнки. Но, уже объявив о том, что поужинала, она не намерена была отступать и демонстрировать свою слабость и нерешительность.

Агент ФБР заказал лазанью, суп, на закуску салат, и молоко вместе с основным блюдом.

Когда официант отошел, агент ФБР откинулся на спинку сиденья. Его пальцы отбивали легкую дробь по крышке стола, когда он посмотрел на Молли. Выражение его лица вновь повергло ее в состояние тревоги.

– А теперь, – тихо произнес он, – давайте поговорим о том, что мне от вас нужно.

 

8

– Вы хотите, чтобы я проверила губную татуировку у всех лошадей, участвующих в скачках? – Молли не верила своим ушам.

– Нет, только у тех, что покажутся вам незнакомыми. Я вам скажу, какие лошади меня интересуют. – Агент ФБР пристально посмотрел на нее.

Разговор прервался, когда к столику подошел официант с дымящейся чашкой минестроне и плетеной корзинкой с чесночным хлебом. Поинтересовавшись, не нужно ли еще что-то, и получив отрицательный ответ, официант откланялся, вновь оставив их наедине.

– Я не смогу, это делать.

Молли наблюдала за тем, как он поглощает суп. За ужином дома ей досталась самая крохотная порция гамбургера, поскольку на всех не хватало. Впрочем, она наелась… или ей просто показалось, что наелась. Сейчас, глядя на то, с каким смаком он уплетает суп, она остро ощутила пустоту в желудке. Молли глотнула коктейля, чтобы хоть как-то утолить голод.

– Почему? – Он потянулся за куском хлеба. Молли покачала головой, когда он протянул и ей корзинку. Каким бы сильным ни был голод, гордость не позволяла ей принять то, от чего она уже отказалась.

– Во-первых, я больше не работаю на Уайландской ферме, если вы помните. Я уволилась. И у меня больше нет доступа на конюшни.

– Так вернитесь на работу. – Мужчина откусил гигантский кусок хлеба и вновь принялся за суп.

Молли покачала головой и отхлебнула коктейля.

– Это не так просто. Дон Симпсон не дает второго шанса. И, боюсь, в пылу страстей я наговорила ему кучу гадостей.

– Так извинитесь. Скажите, что это больше не повторится. Скажите, что вам нужны деньги.

– А что будет, если он пошлет меня ко всем чертям?

Он окинул ее взглядом.

– Вы симпатичная девушка. Примените свое обаяние.

Молли насторожилась.

– Что вы имеете в виду?

– Похлопайте ресницами. Всплакните. В общем, делайте то, что делают женщины, чтобы разжалобить мужчину. Но верните себе работу.

Официант появился, чтобы забрать теперь уже пустую чашку из-под супа и поставить перед агентом салат. Молли посмотрела на маленькую горку зелени, украшенную кусочками ветчины и сыра, на поблескивающую шапку соуса «винегрет», венчавшую салат, и с тайной завистью отхлебнула еще коктейля.

– Предположим, – сказала она, наблюдая за тем, как он с энтузиазмом впился в дольку помидора, – ну хотя бы на минутку представим себе, что мне удастся вернуться на свое место. У меня будут свои лошади, за которыми я должна ухаживать. Я не могу при этом бегать по конюшне и заглядывать всем лошадям в пасти. Во-первых, у меня просто не останется на это времени. Во-вторых, это будет выглядеть очень подозрительно.

– Этих лошадей совсем не много. Может, четыре, пять, шесть в неделю. Вы справитесь.

– А что будет, если меня поймают? Это опасно? Он устремил на нее прямой взгляд.

– Не стану вас обманывать. Все может случиться.

– Замечательно. – Она опять глотнула коктейля, обнаружила, что стакан почти пуст, и с сожалением осушила его до дна. – В таком случае, мистер ФБР, я думаю, лучше вам самому этим заняться.

– Я не могу. Можете только вы.

– А если я откажусь?

– Может, вам повезет и вас отправят в федеральную тюрьму, которая находится здесь, в Лексингтоне. Это неплохое местечко. Я слышал, Леона Хелмсли его хвалила. – Он подцепил вилкой лист салата и отправил его в рот. – Ваши братья и сестры смогут навещать вас.

– Это шантаж.

– Вы не забыли, что сами впутались в эту историю, похитив пять тысяч долларов? Вам повезло, что я готов помочь вам избежать наказания. – Он доел салат.

– Хотите еще коктейль, мисс? – Официант вновь возник у столика, чтобы заменить пустую тарелку из-под салата глиняным блюдом, в котором бурлила залитая сыром запеканка, запахом очень напоминавшая пиццу. Молли почувствовала очередной приступ голода.

– Да, – ответила она в ту же секунду, когда из уст ее спутника прозвучало решительное «нет».

Официант переводил недоуменный взгляд с одного на другого.

– Да, – повторила Молли, бросая молчаливый вызов своему визави.

Он на мгновение перехватил ее взгляд, потом еле заметно пожал плечами, словно уступая. Официант исчез – вероятно, отправившись за коктейлем для Молли.

– Посмотрите на это иначе: вы будете в течение нескольких недель работать на федеральное правительство. Мы хорошо платим. – Он приступил к лазанье.

– Вы будете платить? Мне? – оживилась Молли. Вернулся официант, поставил перед ней второй коктейль и удалился.

– Вы сказали, что будете мне платить? – повторила Молли, когда они вновь остались одни.

– Как насчет пяти тысяч долларов?

– Вы шутите, да? Он покачал головой. – Нет.

– Итак, вы хотите сказать, что я получу пять тысяч долларов только за то, что буду проверять татуировку у лошадей?

– Согласитесь, это лучше, чем сидеть в тюрьме.

– Когда я получу деньги?

Он издал какой-то неопределенный звук: то ли фыркнул, то ли засмеялся. Взгляд его зажегся неподдельным весельем, когда он посмотрел на нее.

– Когда работа будет выполнена.

– И потом я уже больше никогда не увижу вас и не услышу ни слова о тех деньгах, что я… взяла?

– Вы поможете мне и станете чисты перед законом. Я сожгу пленку… или отдам ее вам. Можете сами ее сжечь.

Молли на минуту задумалась, потягивая свой коктейль, в то время как он продолжил трапезу.

– И никто никогда не узнает о моем участии в этом деле?

– Никто, кроме вас. И меня.

– Мне ведь жить здесь. Если кто-нибудь обнаружит, что я этим занималась, мне уже никогда не получить работу. И нам вообще придется убраться из Кентукки.

– Если даже это и произойдет – хотя произойти не должно, если вы будете осторожны, – Бюро позаботится о вашем будущем. Вы не останетесь брошенной на произвол судьбы, даю вам слово.

Молли испытующе посмотрела на него.

– Я не хочу вас обидеть, мистер ФБР, но ваше слово – пустой звук для меня. Ведь я даже вас толком не знаю.

– Вам просто придется поверить мне. Молли скорчила гримасу.

– Отлично придумано. – Решайтесь: или-или.

– Похоже, у меня нет выбора. Если я выполню ваше поручение, вы мне заплатите и исчезнете. Если же я откажусь, мне уготована тюрьма.

– Я бы сказал, что картину вы нарисовали правильную. – Он доел лазанью, промокнул рот салфеткой и положил ее на стол.

Словно из ниоткуда возник официант. Молли, в течение всей беседы терзавшая свой коктейль, с удивлением обнаружила, что стакан пуст. Она поставила его на стол.

– Десерт? – с улыбкой спросил официант, переводя взгляд с одного на другого. – Или дижестив?

Агент ФБР ответил отказом за двоих, покачав головой, отверг и предложенный кофе – впрочем, как и Молли, у которой уже не было желания вновь выказывать строптивость и лишний раз раздражать его. Они посидели молча, пока официант убирал со стола и ходил за счетом.

– В следующий раз, когда мы придем сюда, вам непременно нужно будет попробовать лазанью, – сказал агент ФБР, достав из бумажника пару банкнот и положив их на маленький пластиковый поднос поверх счета. Потом он поднялся. – Не бойтесь рисковать.

– Что вы имели в виду, сказав про следующий раз, когда мы придем сюда? – спросила Молли, вставая из-за стола.

Жестом приглашая ее следовать вперед, он направился за ней к выходу. Молли явственно ощущала его присутствие у себя за спиной. Он вызывал в ней чувство, сходное с клаустрофобией; Молли казалось, что она и в прямом и в переносном смысле его пленница.

– Всего доброго, приходите еще, – отозвалась хозяйка, когда они проходили мимо нее.

Агент ФБР в ответ взмахнул рукой.

Уже на автостоянке Молли повторила свой вопрос.

– Только то, что сказал. Я пробыл в этих местах восемь дней и почти каждый день питался именно здесь, так что, думаю, еще вернусь. Лексингтон не богат ресторанами итальянской кухни. А я наполовину итальянец. – Он распахнул перед ней дверцу автомобиля, и Молли машинально села на сиденье. Захлопнув дверцу, он обошел машину и уселся за руль.

– Но что вы имели в виду, сказав «мы»? – спросила она, когда он завел двигатель.

– Вам предстоит часто видеться со мной, пока дело не закончится, и, вероятно, наши встречи будут проходить в том числе и за едой. – Автомобиль выехал на улицу. – Тайные встречи с информаторами – это ошибка, в этом я имел несчастье убедиться на собственном опыте. Кто-то непременно окажется свидетелем таких встреч, и тогда вся операция летит к черту. Так что лучше встречаться открыто. Знаете, это старая тактика: прятаться у всех на виду.

– Ах да. Наверное, я прогуливала занятия в тот день, когда этому обучали в шпионской школе. – Молли глубже уселась на сиденье.

Он бросил взгляд в ее сторону, потом продолжил:

– Это и мне облегчит жизнь. Я смогу заглядывать в конюшни Кинленда, когда в этом будет необходимость, и никому не придется гадать, кто я и зачем пожаловал. Вы будете моей уважительной причиной. На время расследования я стану вашим новым дружком.

Молли на мгновение лишилась дара речи. Она уставилась на него, впитывая в себя его образ: соломенный ежик волос, скуластое загорелое лицо, широкие плечи, стройное мускулистое тело в элегантном классического покроя костюме.

– Никто не поверит в это, – убежденно произнесла она.

Тогда он повернулся к ней, и сквозь темноту проступил его лучезарный взгляд.

– Нам придется сделать так, чтобы все поверили, – сказал он.

 

9

– Вы для меня слишком старый, – призналась Молли. – И слишком… – Она осеклась. Но не потому, что была чересчур вежлива и постеснялась сказать, что думала, просто не смогла подыскать подходящего слова.

– Слишком какой? – спросил он.

– Слишком чопорный, – хмуро выдавила она из себя.

– Может, люди подумают, что во мне вы нашли папочку.

– Это ужасно! – Молли выпрямилась, возмущенная услышанным.

– Я располагаю солидной суммой, предусмотренной на возможные расходы в ходе расследования. И мог бы купить вам новую одежду, обеспечить ваше содержание, предоставить вам машину…

– Ни в коем случае!

– Что ж, тогда вам придется убеждать окружающих в том, что вы встречаетесь со мной по любви, а не из-за денег. – Что-то в его голосе заставило Молли заподозрить легкий подвох. Он как будто поддразнивал ее. Если, конечно, такой с виду мрачный субъект вообще был способен шутить, в чем она сильно сомневалась.

– Как бы то ни было, я еще не дала своего согласия, – напомнила Молли, несколько смягчившись. Голова шла кругом, мысли разбегались. Когда она в очередной раз задумалась над его предложением, неясное предчувствие подсказало, что, согласившись, она, возможно, совершит ошибку. Через какое-то время этот человек уедет, а ей предстоит жить и работать на Уайландской ферме, среди людей, которых она предала. И эти люди могут оказаться опасными. Все, кто так или иначе были связаны с конным бизнесом, слышали о том, что лошадям подсыпали наркотики, убивали для получения за них страховки, конюшни поджигали, чтобы спасти их владельцев от банкротства, чиновникам давали взятки. Свидетелей злоупотреблений, выражавших желание поведать о них, как правило, ожидал плохой конец. Внешний лоск конного бизнеса скрывал уродливую изнанку, и Молли совсем не хотелось мараться о нее.

– Но дадите, – со спокойной уверенностью произнес он.

– Вы так в себе уверены, как я погляжу. – Машина мчалась в сторону Вудфорда, и, по мере того как она подпрыгивала на ухабах и петляла по извилистой дороге, Молли все явственнее ощущала надвигающуюся тошноту.

– Как вы сами сказали, выбора у вас нет.

– А если вы блефовали, говоря о моем аресте?

– Можете меня проверить.

Молли покосилась на него. Агент выглядел невозмутимым и собранным, а тут в своем милосердии явно не уступал экзекутору. Ей совсем не хотелось «проверять» его.

– Хорошо. Я согласна. – В ее капитуляции не было и намека на любезность. В голове у нее гудело, как в растревоженном улье, в желудке мутило. До нее вдруг дошло, что, возможно, она перестаралась, выпив пару виски-сауер без закуски. Молли не была привычна к алкоголю.

– Умница. – Он улыбнулся ей.

Молли вдруг осознала, что впервые видит улыбку на его лице. Настоящую улыбку. Не фальшивые, угрюмые ухмылки, которых она удостаивалась до сих пор. Улыбка преобразила его, сделала моложе.

Она откинула голову на спинку сиденья, пока машина мчалась в ночи. Взошла луна, ее бледное сияние разливалось по холмистым окрестностям. В полях, растянувшихся по обе стороны дороги, мирно паслись лошади и коровы.

– Если кто-нибудь спросит, я – бизнесмен из Чикаго, провожу здесь отпуск, – сказал он. – Мы познакомились в Кинленде сегодня утром, когда я пришел смотреть тренировку лошадей. Вы тоже там были. Я предложил вам встретиться, мы понравились друг другу. У нас начнется роман, который будет продолжаться в течение нескольких недель, а потом, к сожалению, я должен буду вернуться в Чикаго. Конец истории. Ну как вам такой вариант?

– Прекрасно, – ответила Молли, закрывая глаза.

– Повторите все, что я сказал.

– Не волнуйтесь, я запомню. Вы не могли бы притормозить?

– Очень важно, чтобы мы рассказывали одно и то же…

Машина преодолела очередной пригорок. Молли ощутила прилив тошноты. Она стиснула зубы, крепче впилась ладонями в мягкую велюровую обивку сиденья и усилием воли попыталась загнать тошноту вглубь. Сидевший рядом агент ФБР продолжал говорить. Она не могла разобрать ни слова.

– Мистер ФБР, пожалуй, вам лучше остановиться, – наконец вымолвила она, открывая глаза.

– Что? – Он взглянул на нее.

– Остановитесь, – продолжила она сквозь зубы, поскольку дело принимало опасный поворот и нельзя было терять ни минуты.

Он затормозил. Машина еще не остановилась, когда Молли, буквально вывалившись из нее, бросилась к обочине. Она упала на колени в темные заросли сорной травы, и ее начали душить спазмы рвоты.

Когда Молли вновь сбрела силы, она поднялась и направилась к машине, которая стояла футах в двенадцати позади нее. Она не удивилась, обнаружив, что агент ФБР тоже вышел из машины и, привалившись к багажнику, наблюдает за ней. Разумеется, ему не хватило такта оставить ее в момент слабости в одиночестве.

– Хотите воды? – спросил он, когда она подошла ближе, и что-то протянул ей. – У меня всегда есть в машине. На всякий случай.

– Спасибо. – Она с благодарностью взяла из его рук протянутый ей предмет, который оказался зеленой пластиковой бутылочкой «Эвиан». Отойдя на несколько шагов, она повернулась к нему спиной и прополоскала рот, избавляя его от отвратительного горького привкуса. Вода была теплой, но оказалась весьма кстати. Молли брызнула на лицо, сполоснула руки.

– Полотенце нужно? – Он стоял сзади.

Она кивнула, взяв из его рук мягкую материю. Уже вытираясь, Молли обнаружила, что полотенцем служила мужская майка, видимо, принадлежащая агенту.

– Вы всегда так экипированы? – спросила она, откидывая волосы с лица и расправляя плечи, прежде чем обернуться к нему. Молли было стыдно – безумно, до боли, – но она не собиралась этого показывать. Чего-чего, а гордости ей хватало.

– Я когда-то был бойскаутом. – Он взял у нее майку, поднял с земли брошенную Молли пустую бутылку и убрал все это в багажник. Мягко захлопнув крышку, вновь присел на нее, сложив на груди руки. Когда он окинул Молли взглядом, на губах его промелькнула еле заметная улыбка. Серебристый лунный свет озарял лицо. К сожалению, это сияние добавляло его улыбке соблазна.

– Вы, похоже, не слишком жалуете алкоголь, – заметил он.

– Я еще не оправилась от гриппа, – солгала Молли, вспыхнув. Она давно усвоила для себя, что признание в собственных слабостях делает человека уязвимым. – Желудок всю неделю барахлит.

– О, – произнес он, и улыбка стала шире.

– Мы можем ехать? – холодно спросила Молли и подошла к дверце автомобиля.

– Вы уверены, что все прошло? – Он оказался сзади и успел первым схватиться за ручку.

– Да. – Молли с облегчением уселась на пассажирское сиденье. Слабость еще сказывалась, но чувствовала она себя намного лучше. Рвота и свежий воздух пошли на пользу.

– Накиньте ремень. – Он захлопнул дверцу. Пока агент обходил машину, Молли выполнила его приказ.

– Если хотите, можем немного посидеть в машине, – предложил он, усаживаясь за руль.

– Я в порядке, – огрызнулась Молли.

Он пожал плечами и включил зажигание. Когда они возобновили движение, Молли с облегчением и одновременно с сожалением отметила про себя, что теперь машина ехала гораздо медленнее.

– Вы что-нибудь уловили из того, что я говорил вам до этого? – Следы улыбки еще оставались на его губах.

Молли поколебалась – его снисходительная ухмылка так и подталкивала ее к тому, чтобы солгать. Но она покачала головой.

– Не очень много.

– Я так и подумал. – Он терпеливо повторил выдуманную историю их взаимоотношений.

Молли находила ее глупой, но спорить не хотелось.

– Как скажете, мистер ФБР, – несколько отрешенно произнесла Молли, когда он закончил. Она почувствовала себя опустошенной и безвольной, но мужчина вряд ли это заметил.

Он вновь взглянул на нее. Молли с удовольствием отметила, что улыбка уже исчезла.

– Молли, послушайте: если вы хоть раз назовете меня так в присутствии кого бы то ни было, моя легенда рухнет. Наша легенда рухнет. Операция провалится, и вполне возможно, что один из нас или мы оба окажемся в опасности. Я – ваш новый возлюбленный, помните? Меня зовут Уилл. Вы будете называть меня Уиллом. И думать обо мне как об Уилле. Поняли?

– Как скажете, Уилл, – вымолвила Молли, и теперь уже на ее губах появилась снисходительная усмешка. Откровенно говоря, ей трудно было представить, как она станет называть его по имени и тем более думать о нем как об Уилле – для нее он навсегда останется человеком из ФБР.

Они свернули с шоссе Франкфорт-пайк на узкую дорогу, которая вела к домику Молли. Луна теперь висела прямо перед ними, и ее мягкий свет проникал в салон автомобиля сквозь лобовое стекло.

– Который час? – спросила Молли.

– Начало одиннадцатого, – ответил агент ФБР (нет, Уилл, теперь только Уилл).

Молли удивилась, обнаружив, что они отсутствовали так долго. Более трех часов. Близнецы уже должны были лежать в кроватках. Майк и Эшли соответственно смотрели телевизор и делали уроки. Если только Майк не ушел на улицу. В будни отбой для него был в девять тридцать, но, как правило, он возвращался домой не раньше десяти.

У Майка был переходный возраст. И трудно было угадать, что для него сейчас лучше.

Наконец за поворотом показался дом. Первое, что бросилось в глаза Молли, это то, что он сиял огнями, как рождественская елка.

Во-вторых, полицейская машина с включенной синей мигалкой была припаркована возле дома.

– О Боже! – воскликнула Молли. В голове пронеслись тысяча и одна самых страшных мыслей.

Бросив короткий взгляд в ее сторону, Уилл прибавил скорости. Через несколько секунд они уже припарковались позади патрульной машины. Как раз в этот момент на освещенное крыльцо из кухонной двери вышел офицер в форме. Порк Чоп, всполошившись от прибытия нового автомобиля, бросился к нему с громким лаем.

– Молли!

Эшли, Сьюзан и Сэм сбежали с крыльца и кинулись к Молли, которая уже выпрыгнула из машины. Насколько она могла судить по первому взгляду, с детьми все было в порядке. Порк Чоп, обнюхав ее, проследовал дальше. Краем глаза она уловила его дружеские заигрывания с Уиллом, но наблюдать за ними было некогда: она торопилась к брату и сестрам. Наконец она добежала до них, или они добежали до нее – по сути, это был взаимный порыв. Сьюзан и Сэм обхватили ее за талию, Молли обвила руками их узенькие плечики, в то время как взгляд искал лицо Эшли. Тревожное чувство охватило ее при виде широко раскрытых глаз на бледном лице сестры. Эшли не так-то просто было вывести из равновесия.

– Что случилось? – выдавила из себя Молли.

– Майк… – в то же мгновение произнесла Эшли.

– Мисс Баллард? – Полицейский спустился с крыльца и направился к ним. Его коллега вышел из патрульной машины. Молли даже не успела заметить, что в машине находится кто-то еще.

– Что-то с Майком? – встревоженно спросила Молли у Эшли.

– Он попал в беду.

– Где он?

– Он ушел и до сих пор не вернулся, – выпалила Эшли как раз в тот момент, когда полицейский приблизился к ним. Это был коренастый парень с тяжелым подбородком, плотный живот гордо нависал над низко затянутым ремнем. Второй полицейский – повыше ростом, худощавый и лысый. На обоих была коричневая униформа окружного полицейского управления Вудфорда с серебристыми светоотражающими полосками на нагрудных карманах.

– В чем дело, офицеры?

Молли были незнакомы эти ребята, хотя она и знача многих местных полицейских. Мама и дети были тому причиной.

– Нам нужно поговорить с вашим братом Майком. Когда он должен вернуться? – Полицейский был любезен, если не сказать дружелюбен.

– А зачем вам нужно поговорить с ним? – В вопросе Молли прозвучала враждебность.

Отпустив близнецов, она расправила плечи и, гордо вздернув подбородок, посмотрела на полицейских. Ей уже приходилось иметь дело со стражами порядка, и, как правило, ничего хорошего это общение не сулило.

Полицейские переглянулись. Коренастый заговорил первым:

– Час назад мы получили сигнал, что какие-то подростки хулиганят в конюшнях Суит Мэдоу. Когда мы прибыли на место, то увидели, что человек шесть мальчишек выбежали с заднего двора. Осмотрев территорию, мы нашли банки из-под пива и окурки сигарет с марихуаной. Мы полагаем, что ваш брат был в той компании.

– Почему вы так решили? – В голосе Молли уже отчетливо звучала злость. Только так она могла бороться с собственным страхом. Если выяснится, что Майк причастен к наркотикам – как ей быть?

– На одном из мальчишек была форменная куртка Вудфордской средней школы. Мы показали свидетелю школьные выпускные фотографии, и он опознал в одном из учеников вашего брата.

– Я не верю! – решительно произнесла Молли, хотя в душе шевельнулся дикий страх от того, что все это могло оказаться правдой.

– Вы являетесь официальным опекуном вашего брата, мисс Баллард? – спросил высокий.

– Да! – Хотя это было не так. Их гражданский статус был неофициальным. Вот уже несколько лет она по-родительски заботилась о своих братьях и сестрах. Она боялась этого. И вот теперь к страху за Майка добавился страх за всю семью. Если выяснится, что дети находятся под ее опекой незаконно, – чем все это обернется?

– Если, как вы сказали, все это произошло час назад, так было уже темно. Как мог свидетель в темноте разглядеть кого-нибудь с такой точностью, чтобы потом опознать по фотографиям? – как всегда, блеснула логикой Эшли.

Молли с благодарностью посмотрела на сестру. В свои семнадцать Эшли не уступила бы в зрелости и тридцатилетней. Иногда Молли задумывалась над тем, как она будет справляться без Эшли, когда та отправится в колледж.

– Свидетельница ехала на машине домой, а мальчишки как раз бежали по обочине дороги. При свете фар она хорошо разглядела лицо вашего брата. – Полицейский перевел взгляд с Молли на Эшли и обратно.

– Она наговорит, – парировала Молли, готовая к схватке.

– Она наговорит, – эхом отозвалась Эшли, а близнецы как по команде закивали.

Полицейский – тот, что повыше ростом, – молча оглядел четверку Баллардов.

– Ваш брат курит марихуану, мисс Баллард? – спросил он.

– Нет, конечно же, нет!

– Знаете, возможно, это в его же интересах, если мы остановим его сейчас. Приструним, пока он не пристрастился к более опасным наркотикам. Вы ведь не хотите, чтобы это произошло?

– Я не верю, что Майк был в той конюшне, – сказала Молли, хотя даже ей самой показался неестественным собственный голос. На самом деле она верила в то, что подобное могло произойти с Майком, или, по крайней мере, втайне опасалась этого. Мысль о том, что Майк балуется наркотиками, приводила ее в ужас.

Долговязый плотно сжал губы.

– Нам нужно поговорить с вашим братом, мисс Баллард. Когда вы ожидаете его?

В сознании Молли на мгновение возникла жуткая картина: она представляла, как Майк возвращается пьяный или одурманенный наркотиком, и его тут же хватают и отправляют за решетку.

– Я не знаю. – Голос ее звучал холодно.

– В любом случае, я думаю, мисс Баллард не позволит вам беседовать с ее братом без адвоката, – раздался из-за спины Молли голос Уилла. Молли была так расстроена, что даже забыла о его присутствии. Она обернулась к нему. На какое-то мгновение их взгляды встретились. – Так ведь, Молли?

– Конечно. – Она повернулась к полицейским. Мысль об адвокате никогда бы не пришла ей в голову. Балларды вообще не имели привычки нанимать адвокатов. Во-первых, это было слишком дорого. А кроме того, Молли попросту не знала ни одного юриста. Впрочем, этим можно заняться позже. А сейчас она была готова ухватиться за любую соломинку. С некоторым удивлением она вдруг поймала себя на том, что ей стало легче от того, что Уилл – неизвестно, по какой причине, – принял ее и Майка сторону. Значительно легче.

– Простите, сэр, я могу узнать, кто вы? – спросил коренастый, устремив взгляд на Уилла.

– Друг мисс Баллард. – Ложь сорвалась с его губ легко и естественно.

Молли мысленно отметила, что враль он отменный, и решила, что это нелишне запомнить.

– Понятно. – Полицейский перевел взгляд на Молли. – Мисс Баллард, вы ведь не хотите вовлекать в это дело адвоката? Может, будет лучше, если сначала мы поговорим с Майком, послушаем, что он сам скажет? Проведем что-то вроде неофициальной беседы.

Да уж, конечно. Молли трудно было провести.

– Если вы хотите говорить с моим братом, я требую присутствия адвоката.

Явная угроза с ее стороны, казалось, вызвала раздражение у полицейских; Молли этого и добивалась. Они были ее врагами, причем всегда.

– Понятно. – Полицейские обменялись взглядами.

– Что ж, тогда нам нет смысла ждать, верно? – проговорил высокий. – Вы позвоните нам завтра, чтобы мы смогли назначить время для встречи с Майком у нас? Разумеется, в присутствии адвоката. – Он достал из кармана карточку, нацарапал что-то на обороте и протянул ее Молли. Она взяла и не глядя сунула в карман джинсов.

– Так вы позвоните нам? – Коренастый полицейский произнес это скорее не как вопрос, а как приказ.

– Конечно, – сказала Молли, почувствовав себя вконец опустошенной. К завтрашнему дню ей предстояло отыскать адвоката. И разумеется, деньги, чтобы ему заплатить.

– Пока мы не урегулируем этот вопрос, вам бы следовало получше присматривать за своим братцем, мисс Баллард. Мы-то уж точно будем, – пообещал высокий. Кивнув, он развернулся и направился к патрульной машине, сопровождаемый своим коллегой. Через несколько минут они отъехали, шумно прошуршав по гравию шинами своего автомобиля.

Молли задумчиво смотрела вслед удаляющимся сигнальным огням, пока они не превратились в крохотные мерцающие точки, которые вскоре и вовсе растворились в ночи. Потом она повернулась к остальным. Эшли и близнецы стояли рядом с Уиллом. Даже Порк Чоп доверительно расположился у его ног.

Молли усмехнулась, осознав, насколько глупо все они, включая ее, выглядят, приняв в союзники человека, которого до сего дня в глаза не видели. Он ведь оказался здесь совершенно случайно и помогал лишь потому, что рассчитывал получить помощь от нее. Он мог лишить их своей поддержки в любую минуту, как только перестанет нуждаться в ее услугах.

Молли перехватила устремленный на нее взгляд Уилла, различимый в пелене тусклого света, проникающего из дома.

– У нас нет денег на адвоката, – резко бросила она, поежившись от холода.

Уилл пожал плечами и невозмутимо сунул руки в карманы.

– Об этом не волнуйтесь.

– Не волнуйтесь… – начала было Молли, повысив голос, и тут же осеклась, заметив мелькнувшую за домом тень. Темная фигура показалась из-за угла, потом замерла в нерешительности. Проследив за направлением взгляда Молли, Уилл и дети обернулись и увидели темный силуэт.

– Что они хотели? – спросил Майк, приблизившись.

 

10

– Тебя искали, – с нарочитой любезностью произнесла Молли и оглядела своего непутевого братца с ног до головы. Дополнением к его вечернему наряду – джинсам, футболке и фланелевой рубашке – служила черная стеганая куртка с капюшоном. Прядь темных волос выбилась из конского хвоста и падала на лицо. Одинокая сережка сверкала на свету. Молли не могла не признать, что выглядит он как уличный панк. Она приблизилась к нему на шаг, принюхиваясь, не пахнет ли от него алкоголем или марихуаной. Лишь запах осенней ночи, сдобренный ароматами прелых листьев, ударил ей в ноздри. – Как и все мы. Во-первых, ты пришел почти на час позже. Где ты был?

Майк пожал плечами.

– Нигде. Копы ведь не из-за меня приходили?

– Они сказали, что ты курил наркотики, Майк! – раздался взволнованный голос Сэма, прежде чем Молли сумела ответить. – И еще пил пиво!

– Ну и врун же ты, – укоризненно произнес Майк.

– А вот и нет! – Сьюзан отважно бросилась на защиту своего брата-близнеца. – Сэм никогда не врет!

– Они действительно так сказали, Майк, – подтвердила Эшли.

Майк, широко раскрыв глаза, посмотрел на Молли. Она кивнула, плотно сжав губы.

– Они сказали, что группа подростков хулиганила в конюшнях Суит Мэдоу. Когда они подъехали, мальчишки разбежались. Остались одни улики, подтверждающие, что в конюшне пили пиво и курили марихуану. Свидетельница опознала тебя как одного из тех хулиганов.

– Какая свидетельница? – Нарочитая воинственность Майка подтвердила худшие опасения Молли. У нее сжалось сердце.

– Ты был в той компании, Майк, так ведь?

О Боже, что же ей делать? Воспитание брата-подростка оказалось непосильной задачей. Запреты на просмотр телепередач и телефонные разговоры не приносили никаких результатов. Что осталось? Пороть его? Смешно даже думать об этом. Майк был намного сильнее ее.

Майк заколебался, отвел взгляд в сторону.

– Может быть, – произнес он.

– Может быть! – Голос Молли повысился на октаву.

Майк начал было что-то говорить, но вдруг посмотрел на Уилла, который молча стоял слева от Молли, утопив руки в карманах и пристально глядя ему в лицо.

– Что, ему обязательно присутствовать при этом? – спросил Майк, кивнув в сторону Уилла.

– Он на нашей стороне, – возникла Сьюзан. Эшли и Сэм закивали в знак поддержки. Молли едва сдержалась, чтобы не поддаться общему порыву.

– Грубо себя ведешь, – сказала она брату. Майк пожал плечами.

– Между прочим, он собирается достать тебе адвоката, – сказала Эшли. – Прежде чем ты будешь беседовать с полицией.

– Я не намерен беседовать с полицией, и адвокат мне не нужен. Меня не было в той конюшне.

Майк помрачнел и озлобился; к сожалению, в последнее время Молли очень часто видела его таким. Он лгал. Она это чувствовала. Внезапный приступ ярости охватил ее. Да как он посмел так обойтись с собой, с ней, со всеми? Грубая брань уже готова была сорваться с ее губ. Ей пришлось стиснуть зубы, чтобы сдержать этот поток. Молли знала, что кричать на Майка бессмысленно, но в то же время не могла найти иного, более подходящего, средства.

– Ты что, мне не веришь? – со злостью произнес Майк.

Глядя на него, Молли вдруг увидела перед собой дистрофичного восьмилетнего мальчика, которого вернули в семью после долгих скитаний по приютам, и гнев ее поутих. В конце концов, и у Майка воинственность была защитной реакцией.

– Неважно, верю я тебе или нет, но ты попал в беду, дружок, – тихо сказала она. – Тебе это так не пройдет. Полицейские, которые были здесь, хотят, чтобы я им позвонила завтра и условилась о времени беседы с тобой. Наверняка они поговорят и с другими ребятами, и дай Бог, если выяснится, что все это недоразумение. Но это не самое худшее. Больше всего меня беспокоит то, что ты делаешь с собой. Если ты пил или курил марихуану, я должна это знать. Ты обязан сказать мне правду.

Майк сурово взглянул на нее.

– Зачем? Ты ведь все равно не поверишь ни единому моему слову.

Молли не успела ответить – он отвернулся и зашагал прочь. Чувствуя себя совершенно беспомощной, она лишь смотрела на него, пока он, одним прыжком преодолев ступеньки лестницы, не скрылся в доме.

– У него сейчас переходный возраст, – сказала Эшли, явно желая и успокоить Молли, и найти оправдание Майку.

Молли глубоко вздохнула.

– Я знаю. – То же самое она говорила себе самой бессчетное количество раз, но именно сейчас это утешение казалось слишком слабым. Она подняла взгляд на Уилла. – Вы в самом деле полагаете, что ему нужен адвокат?

– Это вам решать, – с явным безразличием произнес Уилл. – Вы можете и сами отвести его в полицию и уговорить дать показания. Если он действительно курил марихуану и пил пиво, исправительная колония, возможно, и отобьет у него охоту к подобным забавам.

– Но ему всего лишь четырнадцать, – резко возразила Молли.

– Если он в четырнадцать курит марихуану, что же с ним будет в двадцать?

Вопрос был справедливым, Молли и сама не раз задавала его себе и не находила ответа. Ее плечи поникли.

– Если бы вы смогли помочь нам с адвокатом, мы были бы очень признательны вам, – обратилась она к Уиллу, сознавая, что, возможно, и совершает ошибку, но не в силах отказаться от защиты брата.

Уилл кивнул.

– Майка ведь не посадят в тюрьму? – спросила Сьюзан, заглядывая в глаза Молли.

Девочка, похоже, была напугана, и Молли обняла ее за плечики.

– Нет, конечно же, нет, – твердо сказала Молли, пытаясь вселить уверенность в сестренку.

Дети, в том числе и Эшли, вздохнули с облегчением, как будто слова Молли имели силу закона. Выражение лица Уилла оставалось непроницаемым.

Сьюзан зевнула.

– Ты устала, да, Сьюзан? – спросила Молли.

Сьюзан тут же замотала головой, выражая решительное «нет», но Молли, уже умудренная опытом, знала, что это не более чем притворство. Взглянув на Сэма и Эшли, она добавила: – Мы все устали. Пойдемте домой.

– И он тоже? – с надеждой спросил Сэм, подняв взгляд на Уилла. Никогда не имевший отца и даже достойной его замены, Сэм всегда охотно тянулся к взрослым мужчинам.

– Нет! – сказала Молли резко, презрев тактичность. Но тут же одернув себя, обернулась к Уиллу и протянула ему руку. – Мне жаль, что вечер закончился именно так. Спасибо, что вызвались помочь нам с адвокатом. Спокойной ночи.

– Могу я задержать вас на минутку? – спросил Уилл, не обращая внимания на ее протянутую руку.

Любой непосвященный истолковал бы это обращение как вежливую просьбу, но Молли воприняла его как приказ.

Эшли, переведя взгляд с сестры на Уилла, двинулась к дому, уводя с собой Сьюзан и Сэма.

– Пошли, ребята.

Эшли, вероятно, решила, что, как истинный кавалер, Уилл хотел поцеловать Молли на прощанье!

– Что? – резко спросила Молли, когда они с Уиллом остались одни.

– Я надеюсь, что с завтрашнего дня вы приступите к работе.

Молли, настроившаяся выслушать лекцию о воспитании брата, совсем забыла о недавно заключенной сделке.

– Я постараюсь.

– Не надо стараться. Просто сделайте это, – жестко произнес Уилл. Он какое-то мгновение изучал ее взглядом, потом полез во внутренний карман пальто и вытащил бумажник. – Сколько вам нужно, чтобы подключили телефон?

– Мне не нужны ваши деньги.

Он тем не менее раскрыл бумажник и пробежал пальцами по пачке банкнот.

– Это не мои деньги, а государственные. Вы не забыли, что отныне работаете на дядю Сэма? А мне нужно, чтобы я в любой момент мог связаться с вами. Вот почему вам придется подключить телефон.

– Так выходит, мне не положен сотовый? – Молли попыталась закамуфлировать свое унижение дерзким юмором.

– Сколько? – Уилл оставил без внимания ее жалкую попытку вызвать смех.

Молли сквозь зубы процедила нужную сумму.

– Я договорюсь, чтобы адвокат позвонил вам завтра, – сказал Уилл, вручая ей пять двадцатидолларовых банкнот. – На вашем месте я был бы построже с братом.

– Это слишком много… – Молли на глаз определила сумму денег и попыталась вернуть ему лишние. – А скольких подростков воспитали вы за последнее время?

– Оставьте себе. Вдруг у вас появится желание поесть булочек, а мне бы не хотелось, чтобы вас застукали за кражей в «Севен-илевен». – Он криво усмехнулся. – А что касается воспитания подростков, у меня есть восемнадцатилетний сын. Хороший парень. Но мне довелось видеть очень многих, кто плохо кончил.

– Майк не такой! – Его предостережение больно ужалило Молли.

– В самом деле? – Уилл пожат плечами. – Что ж, вы его знаете лучше, чем я. Я разыщу вас. Спокойной ночи.

Кивнув, Уилл развернулся и направился к машине. Молли смотрела ему вслед. Ветер резвился в кронах деревьев, обрушивая на землю, прямо к ногам Молли, ворох листьев. Машина дата задний ход, затем повернула направо, в сторону города.

Оставшись одна в темноте, Молли вдруг почувствовала, что ей холодно. Обхватив себя руками, она повернулась и зашагала к дому. Несмотря на озноб, Молли не торопилась оказаться в тепле. Ведь там, дома, ей предстояло встретиться с Майком.

А она попросту не знала, что делать.

И не только с Майком.

 

11

12 октября 1995 года

Было три часа утра. Пожилая женщина села в постели, пробудившись от глубокого сна. Это опять повторилось. Она была убеждена.

Пронзительные крики вторгались в ее сновидения. Крики из далекого прошлого. Крики выпотрошенной мышки, изувеченного котенка. Крики попугая, отчаянно мечущегося по дому с объятыми пламенем крыльями и хвостом. Крики собаки. Лошади. Ребенка.

О Боже, ребенок. Она так и не выдала тайны.

Вдохнув побольше воздуха, чтобы сдержать подступившие рыдания, женщина попыталась успокоиться. Это не могло повториться, не могло. Двадцать лет прошло с тех пор. Все. Кончено. Забыто почти что всеми. Даже для тех, кто еще помнил, время сотворило чудо, завесив пеленой воспоминания и притупив боль.

Крики, разбудившие ее, несомненно, были частью ночного кошмара. И не более того.

Хотя ночь и не была прохладной, женщину колотила дрожь. Когда она все-таки заставила себя лечь в постель и укрылась одеялом, сразу стала ясна причина озноба: тонкая шелковая ночная сорочка, надетая на ней, была насквозь мокрой от пота.

Виной тому оказался ночной кошмар.

До самого рассвета она так и не сомкнула глаз, опасаясь, как бы он не вернулся.

 

12

12 октября 1995 года

Омытая утренней росой, сочная трава искрилась в лучах восходящего солнца, когда Молли шла по дорожке к конюшне номер пятнадцать. В прохладном хрустящем воздухе витали запахи навоза и древесных опилок. Аккуратно подстриженные живые изгороди из бирючины, окантованные густыми кустами золотистых хризантем, создавали затейливый лабиринт, по которому можно было добраться с конюшен на беговые дорожки и пройти дальше, к трибунам ипподрома.

Сооруженный в тридцатые годы нынешнего столетия из серого известняка, безупречно отделанный, Кинленд был одним из красивейших ипподромов в мире. Раскинувшийся на территории в девятьсот акров, окруженный высокой, в три фута, увитой плющом каменной стеной, он официально величался, по европейской традиции – Кинлендским ипподромом, а не треком, как это повелось у американцев. На территории запрещалось размещение афиш и вывесок, и это был, пожалуй, единственный в мире крупный ипподром, не имевший справочной службы. Это сделали умышленно: таким образом подчеркивалась эксклюзивность заведения. Предполагалось, что посетители Кинленда – люди не случайные и могут самостоятельно, без помощи консультантов, разобраться во всех тонкостях скачек.

Собственно, как на то и было рассчитано, Кинленд источал аромат аристократизма и старинных состояний.

Возможно, не столь известный, как ипподром Черчилл-Лаунс, Саратога или Бельмонт, Кинленд тем не менее был местом изысканным и тщательно оберегаемым от посторонних глаз. Даже в столь ранний час мужчины, завтракавшие на террасе, выходившей на беговые дорожки, были одеты в синие блейзеры и погружены в копии сводок о результатах скачек. Несколько женщин, присутствовавших за завтраком, были одеты поярче, однако так же стильно и дорого, соответственно негласному кодексу манер, принятому в подобном заведении. Для этой публики не существовало экстравагантных платьев и огромных шляп.

Тренер-наездник, оседлав беспокойного жеребца, направил его рысью к овальному треку. Молли отступила в сторону, пропуская лошадь и всадника. Жеребец – скорее по глупости, нежели от злости – вдруг попытался лягнуть ее задним копытом, но был резко одернут наездником. Молли увернулась от удара и невозмутимо проследовала дальше. Как и всем конюхам, ей не раз доставалось от лошадей, и она к этому привыкла. Непредсказуемость животных Молли воспринимала как данность.

Топот копыт, раздавшийся неподалеку, подсказал, что ее подопечные уже вышли на беговые дорожки. Было семь утра, и утренняя разминка лошадей была в самом разгаре.

– Доброе утро. – Охранник в форме взглянул на пропуск, приколотый к серому свитеру Молли.

Этот новичок был ей не знаком. Кивнув, она прошла на территорию конюшен.

Выкрашенные в белый цвет конюшни были разбросаны среди деревьев. Возле конюшни номер пятнадцать стояли два восьмиместных трейлера для перевозки лошадей и грузовик, принадлежавший фирме по уходу за газонами. Марта Бейтс, еще один конюх Уайландской фермы и подруга Молли, вела Табаско Соуса на лужок. Внимание ее было целиком приковано к жеребцу, который слыл буйным, так что Молли она поприветствовала, рассеянно махнув рукой.

Молли испытала такое чувство, будто и не отлучалась отсюда вовсе.

В конюшне было тихо, если не считать приглушенного топота копыт находившихся в стойлах лошадей. Здесь царила идеальная чистота, просторное помещение блестело свежей белой краской. Тяжелые раздвижные двери обеспечивали доступ к конюшне с двух сторон. Сейчас была приоткрыта лишь одна, боковая, дверь, к которой и подошла Молли. Тридцать два стойла располагались в два ряда, и разделяла их аккуратная дорожка из дерна. К стенке каждого стойла была прикреплена пластинка с кличкой обитателя. Возле каждого третьего стойла стояли бочонки с темно-фиолетовыми хризантемами. В конюшне пахло древесными опилками, дезинфицирующим средством и лошадьми.

Молли сделала глубокий вдох – своего рода неосознанный ритуал. Запах конюшни был для нее знакомым и желанным, как запах родного дома.

Росарио Аргуэлло, старший конюх Уайландской фермы, что-то нашептывал себе под нос, когда показался прямо из стойла возле входа в конюшню. Молли заглянула в приоткрытую дверь.

– Эй, Рози, где мистер Симпсон? – спросила она. Смуглый и худощавый аргентинец, когда-то надеявшийся стать жокеем, Рози был, пожалуй, еще более верным, нежели Марта, другом Молли. Он посмотрел на дверь, и глаза его округлились, когда он увидел, кто его спрашивает.

– Молли! – воскликнул он на своем ломаном английском и, отбросив вилы, направился к ней. – Черт возьми, Молли, что ты творишь? Как посмела уйти, оставив нас? Вот так запросто? Даже не простившись?

Молли улыбнулась, когда он схватил ее за плечи и грубовато, по-мужски, обнял. Сорокалетний Рози имел жену, четверых детей и никаких грязных помыслов. В течение всех семи лет их знакомства он относился к Молли исключительно по-приятельски, и она это ценила.

– Ну как себя сегодня чувствует мистер Симпсон? – спросила Молли. В ее вопросе скрывайся намек на непредсказуемость шефа, который частенько пребывал в миноре.

Рози намек понял и многозначительно закатил глаза.

– Плохо, да? – Молли скорчила гримасу. – Вот это удача.

– Леди Валор сегодня утром захромала.

– О нет!

Родившаяся на Уанландской ферме, Леди Валор была одной из подопечных Молли. Молли ухаживала за двухлетней кобылкой с самого ее рождения и питала к ней особую слабость.

– Думаю, мистер Симпсон сейчас с ней, – крикнул Рози вдогонку, поскольку Молли уже поспешила прочь.

Проходя мимо других конюшен, она заметила, что стойла в большинстве своем пустовали. Лошади были на беговом поле. В стойле по соседству с тем, в котором обитал Табаско Соус, лежала, подобрав под себя ноги, Офелия. Завидев Молли, ослица поднялась, навострив мохнатые заячьи ушки. Она явно ждала сладкого корма, с которым у нее ассоциировалось присутствие Молли.

– Потом, Офелия, – пообещала Молли и устремилась дальше.

Стойло Леди Валор находилось в одной из дальних конюшен. Симпсон – в рабочих брюках цвета хаки и голубой форменной рубашке на пуговицах с засученными рукавами – и ветеринар Херб Мотт суетились в стойле возле кобылицы. Густые седые волосы Симпсона, обычно аккуратно уложенные, сейчас были взъерошены. Семидесятилетний худощавый доктор Мотт стоял на коленях и массировал ногу Леди Валop, а Симпсон склонился над ним, заглядывая ему через плечо. Энджи Арчер, молоденькая разносчица горячих закусок, которую, как предположила Молли, взяли на ее место, стояла у головы лошади. Леди Валор прядала ушами. Молли была знакома эта повадка. Несмотря на свой прелестный облик, Леди Валор кусалась.

– Могу я помочь? – Не дожидаясь ответа, Молли вошла в стойло и кинулась к лошади.

Кобылица приветствовала ее тихим ржанием и кивком головы. Энджи, узнав Молли, с явным облегчением уступила ей место. Заметив следы укусов на крепкой руке брюнетки, Молли едва удержалась от улыбки. Проявления недовольства Леди Валор были весьма болезненны.

– Она повредила коленную чашечку, черт бы ее побрал! – Симпсон злобно взглянул на Молли.

– О нет! – с искренней тревогой в голосе воскликнула Молли. Повреждение коленной чашечки у лошади было не менее серьезной травмой, чем у человека.

– Сегодня ночью, прямо в стойле, – почти простонал Симпсон.

– Она сможет подняться до воскресенья? – спросила Молли, имея в виду предстоящие большие скачки. Леди Валор была фаворитом последнего сезона.

– Похоже, что нет.

Ветеринар поднял взгляд и покачал головой в подтверждение слов Симпсона. Симпсон выругался.

– Сожалею, Дон, – сказал доктор Мотт, нежно опуская ногу Леди Валор и поднимаясь с колен. – Травма серьезная, требует времени.

– Я знаю. – Симпсон утер пот с лица, покачал головой и, взяв себя в руки, пошел проводить доктора Мотта до двери.

– Она поправится через месяц, может, недель через шесть.

– Знаю.

Доктор Мотт ушел. Симпсон запер за ветеринаром дверь и вернулся к стойлу. Взгляд его задержался на Молли.

– Иногда я жалею, что не принадлежу к породе толстокожих. И не живу по принципу: «Не было бы счастья, да несчастье помогло». – Симпсон говорил скорее сам с собою, Молли это знала, как знала и то, что никакого ответа он не ждал, да и не хотел услышать. Внезапно кустистые брови Симпсона сошлись на переносице.

– Какого черта ты здесь торчишь? – закричал он, как будто только сию минуту вспомнил о том, что ее присутствие в конюшне незаконно. – Мне кажется, я выгнал тебя.

– Вы меня не выгоняли. Я сама ушла, – ответила Молли и так же хмуро уставилась на него.

Она уже давно усвоила для себя, что слабостью Дона Симпсона не проймешь, шестидесятидвухлетний Симпсон когда-то был классным наездником. Серия сокрушительных неудач, преследовавших его в течение последних пяти лет, поставила крест на его блистательной карьере и заставила заняться более прозаичным ремеслом на Уайландской ферме, имя которой так же, как и его, когда-то гремело в конном бизнесе. И Уайландская ферма, и Симпсон отныне относились к разряду «бывших». Но Симпсон до сих пор считал себя суперзвездой. Его самомнение не упало вместе с престижем. Это был озлобленный тип, который с радостью и удовольствием терроризировал любого слабака. Единственным достоинством Симпсона – во всяком случае, как считала Молли – было его почти интуитивное понимание лошадей и безграничная любовь к этим животным.

– Да? – прорычал Симпсон – Тогда какого черта ты снова здесь?

– Вы мне должны заплатить за две недели. – Молли гордо вздернула подбородок.

– Я это засчитаю за двухнедельное уведомление.

– Вы не имеете права! В конце концов, тому, кого выгоняют, не дают уведомления.

– Я думал, ты ушла по собственному желанию.

– Если мне это будет стоить двухнедельного жалованья, тогда уж лучше выгоняйте. – Последнее Молли процедила сквозь зубы. И тут же спохватилась, поймав себя на том, что чуть не забыла о своей миссии. Взяв себя в руки, она разжала зубы и выдавила из себя улыбку. – Как бы там ни было, я… мм… подумала, что, возможно, пригожусь вам. По крайней мере, до конца сезона.

Симпсон в упор уставился на нее.

– Мы и без тебя прекрасно обходились. Молли многозначительно посмотрела на коленку Леди Валор.

– Я уж вижу. Симпсон помрачнел.

– Так ты хочешь вернуться на свое место? Молли смирила гордыню.

– Да.

– И опять будешь обзывать меня говнюком? Утверждать, что у меня вместо башки задница?

Искорки веселья зажглись в глазах Молли, но она не осмелилась улыбнуться.

– Нет, я буду держать себя в руках.

– Так-то лучше, – проворчал он. – Запомни: еще раз вздумаешь дерзить мне, вылетишь к чертовой матери. Поняла?

Молли кивнула.

– А теперь давай живо за работу. Ты! – Симпсон теперь уже обращался к Энджи, которая стояла ни жива ни мертва. – Убирайся отсюда. Возвращайся на свое место. Конюх из тебя все равно никудышный. Он свирепо взглянул на Энджи, которая, вспыхнув ярким румянцем, еле сдерживая слезы, поспешила к двери. Симпсон с явным удовлетворением наблюдал за тем, как сникла бедная девушка.

Потом он перевел взгляд на Молли, словно вызывая ее на очередную перебранку. Но Молли оказалась мудрее. Леди Валор ткнулась мордой ей в плечо. Молли почесала кобылице шею, зная, что, если она сейчас не уделит животному внимания, которого от нее требовали, следующим действием Леди Валор станет укус.

– Принимайся за работу, – рявкнул Симпсон и вышел из стойла.

В автофургоне фирмы по уходу за газонами, припаркованном возле конюшни номер пятнадцать, Уилл хмуро наблюдай за монитором. Сидевший за компьютером Мерфи тоже уставился на экран.

– Уф! На мгновение мне показалось, что он вышвырнет ее из конюшни, – сказал Мерфи.

Уилл фыркнул. С отлаженной системой видеонаблюдения – Мерфи постарался – сыщикам теперь несложно было следить за передвижениями Молли, начиная с того момента, как та зашла в конюшню. Уилл уже начинал опасаться, что она вообще не появится. Вчера утром она пришла в конюшню на три часа раньше. Он не знал, почему сегодня она так задержалась; впрочем, это было не столь важно. Главное, что ей удалось выполнить поставленную им задачу: вернуться на работу. Живая связь с ипподромом была восстановлена.

На мгновение Уилл вспомнил о том, как оборвалась прежняя связующая нить, но тут же отогнал сопутствовавшее этому воспоминанию беспокойство. Смерть Лоуренса никоим образом не могла коснуться Молли. Это было самоубийство: Лоуренс страдал психическим расстройством.

Сейчас Молли находилась в стойле, рядом с казавшимся огромным животным, способным растоптать ее в любую минуту. Она что-то бормотала, перевязывая лошади заднюю ногу. Вид стойла, лошади и хрупкой женщины занимал весь экран монитора.

– Ее не назовешь мисс Тактичность, верно? – заметил Мерфи.

Уилл снова фыркнул.

– Впрочем, чертовски сексуальна. – Мерфи усмехнулся и поднялся, чтобы отрегулировать настройку.

Видеокамера сосредоточилась на Молли, заскользила по ее фигуре. Уилл мысленно отметил, что с убранными в хвост волосами, с ангельским личиком без следов макияжа девушка выглядела лет на шестнадцать. И тут же задался вопросом, почему его вдруг посетили подобные мысли.

– Ей определенно идут джинсы и майка, – с восхищением отметил Мерфи.

Уилл почувствовал, как в нем нарастает раздражение. Он пытался не замечать того, как подчеркивают линялые джинсы округлость ее ягодиц и длину точеных ног, как льнет к высоким упругим грудям простая белая майка, как выделяется в ней тонкая талия. Серый свитер, в котором она пришла, был переброшен через дверцу стойла. Как ни нелепо это выглядело, но Уиллу не понравилось, что она разделась.

Сам того не желая, он уперся в ту часть ее тела, которая более всего притягивала его. Соски ее грудей явственно проступали сквозь тонкий мягкий хлопок и терлись о него при каждом ее движении. «Интересно, носит ли она когда-нибудь лифчик?» – подумал он.

– Бьюсь об заклад, в постели она горяча, – продолжал Мерфи.

На мгновение вообразив себе это, Уилл почувствовал, что его бросило в жар. Стиснув зубы, он молча потянулся к ручке настройки, так что на экране тут же возникла общая панорама конюшни.

– Эй, нам нужно следить за нашим осведомителем, – запротестовал Мерфи и попытался вернуть прежний ракурс.

Уилл с трудом удержался от того, чтобы не отпихнуть коллегу от монитора. Когда Молли вновь заполнила собой экран, он отвернулся.

 

13

Было начато седьмого вечера – время, когда воздух становился заметно прохладнее и сгущались сумерки. Темно-серые тени простирали свои щупальца, захватывая в плен холмистый ландшафт, и лошади, которые паслись на лугах, все более напоминали привидения, сбивающиеся в табуны в преддверии ночи. В воздухе витал запах дыма – где-то жгли листву. Тишину осеннего вечера нарушали лишь редкие автомобили да лай собак. Молли – в джинсах, майке и сером свитере-батахоне, застегнутом на «молнию» до самого подбородка – сидела верхом на дощатом заборе, окаймлявшем пригорок неподалеку от ее дома. Рыжая кобылица с ласковыми глазами тыкалась мордой ей в колени. Молли порылась в кармане свитера и достала пригоршню собачьего корма, который захватила с собой из дома. Кобылица Шейла очень любила его. Молли не сомневалась в том, что, дай Шейле волю, она будет уплетать собачий корм, пока не сдохнет от обжорства.

Ощутив на своей ладони ласковые бархатистые губы Шейлы, Молли улыбнулась. Шейле было уже шестнадцать, ее давно отстранили от скачек, предоставив возможность жиреть и радоваться жизни на полях Уайландской фермы. Шейла была тайной любимицей Молли, которая баловала кобылицу, как комнатную собачонку. В сумерках и одиночестве, которое нарушала лишь Шейла, Молли испытывала умиротворение. В этом состоял ее отдых после тяжелого трудового дня. Через несколько минут ей предстояло вернуться домой, где нужно было готовить ужин, помогать детям с уроками, где ее ждал упрямый, хмурый Майк…

Она посадила его под домашний арест, запретив в течение месяца встречаться с приятелями вне школы. Поскольку он упорно отрицал то, что пил пиво и курил марихуану, а она не могла этого доказать, поводом для наказания было выбрано его опоздание с прогулки. Майк ненавидел ее за это. Но разве что-то изменилось? Молли понимала, что домашнее заточение не решит проблему. Но ничего лучшего ей на ум не пришло. По крайней мере, сидя дома, он был лишен возможности пить и курить.

От адвоката звонков не было – правда, телефон до сих пор не включили, хотя по дороге домой она заехала в банк, чтобы оплатить счет. Но неужели можно было всерьез рассчитывать на то, что агент ФБР… нет, Уилл… добудет адвоката для ее брата? Она почти не сомневалась в том, что предложение о помощи было лишь пустой болтовней. Хотя идея была неплоха, и она не отказалась бы от такой услуги – ради Майка. Завтра, во время ленча или перерыва, она обязательно покопается в телефонном справочнике и попытается сама найти адвоката. Сегодня на ленч было отведено всего пятнадцать минут, и она провела их у телефона, договариваясь с полицейскими об их встрече с Майком. После долгих уговоров ей все-таки удалось добиться разрешения привести Майка в ее следующий выходной, в пятницу, в половине четвертого. Она ни за что не отпустила бы его на эту встречу одного. Да даже и с адвокатом.

Потом предстоит позаботиться о вознаграждении для адвоката. Вечно приходится ломать над чем-то голову. Эшли была приглашена на школьный бал, о чем и сообщила Молли, когда та пришла домой. Эшли, всегда такая застенчивая с мальчиками, дрожала от волнения и счастливого ожидания, так что глаза ее прямо-таки искрились. Хотя сестра даже не заикнулась – а может, и вовсе еще об этом не думала, – Молли понимала, что Эшли понадобится платье. Особое платье. Дорогое.

Сэм и Сьюзан в среду собирались в поход, за который должны были выложить по десять долларов каждый.

А по почте пришли уведомления: одно из ветеринарной инспекции о том, что Порк Чопу давно уже пора сделать прививку от бешенства, а другое – от коммунальных служб – о предстоящем отключении электричества за неуплату. Если в течение семи дней она не заплатит долг, света в доме не будет. И так всегда. Что ж, такова жизнь. – Это все, дорогая, – сказала Молли Шейле, которая ластилась, выпрашивая еще корма. – Извини.

Она погладила кобылицу и спрыгнула с забора, но, уже направляясь к дому, вдруг остановилась как вкопанная. Навстречу ей шел мужчина. В одной руке он нес плоскую белую коробку. Горевший в окнах ее дома свет бил ему в спину, отчего его темный силуэт казался еще более устрашающим. Молли разглядела в кухонном окне голову и плечи Эшли – издалека такие маленькие – и после некоторого замешательства инстинктивно попятилась. Позади ее голубого «плимута» был запаркован белый автомобиль – он отчетливо просматривался даже в сумерках, поскольку на него падал свет из окон дома.

Но, даже не видя машины, она все равно узнала бы этого человека. Может, по костюму – хотя и серому на этот раз. Это был агент ФБР. Уилл.

Шейла приветствовала незнакомца тихим ржанием.

Прислонившись к забору, Молли ждала, сунув руки в карманы свитера, согнув одну ногу в колене. Подойдя достаточно близко, так что она уже могла различить черты его лица, Уилл поднял глаза и увидел, что она наблюдает за ним. Рот его дернулся в лукавой улыбке.

– Пицца? – спросил он, потрясая коробкой. И потом добавил: – Я пытался дозвониться.

– Они включат телефон только завтра. – От аппетитного запаха, исходившего от коробки, у Молли потекли слюнки. Готовая пицца была лакомством, которым Балларды баловались чрезвычайно редко. Они попросту не могли себе позволить таких излишеств. – Дети обожают пиццу. Если вы не возражаете, я отдам ее им. Я сама недавно съела сандвич.

– Я занес вам домой две большие пиццы и шесть банок «кока-колы». Ваша сестра сказала, что вы здесь, даже показала мне дорогу.

– Эшли или Сьюзан? – спросила Молли, ничем не выдав своей тоски по пицце, хотя в животе уже урчало.

– Старшая.

– Эшли. – Молли глубоко вздохнула и подняла на него взгляд. – Знаете, мы ведь не голодаем. У нас полно еды.

– Я знаю. – Какое-то мгновение он молча изучал ее, потом пожал плечами и огляделся. Заметив неподалеку упавшее дерево, он двинулся к нему и уселся, стараясь удержать на колене коробку с пиццей. Вытащив из кармана пакет молока и пристроив его тут же, на бревне, он раскрыл коробку и достал большой кусок пиццы.

Увидев, как он смачно надкусывает его, Молли испытала приступ голода. Она с утра ничего не ела.

– Вы что, хотите заставить меня одного съесть все это? – с набитым ртом произнес он. – Я так растолстею.

Его реплика выдавила из Молли улыбку. Представить его толстым было довольно забавно. Слишком уж он был тощим.

– Лучше уж вы толстейте, а не я, – сказала она, подходя к бревну. Соблазнительный аромат ветчины и соуса дразнил ее. Глядя на Уилла сверху вниз, Молли обратила внимание на его густые соломенные волосы. Не было даже и намека на лысину. – Никогда не слышала, чтобы кто-нибудь запивал пиццу молоком, – заметила она.

– Молоко очень полезно. – Он бросил на нее взгляд. – Я захватил для вас «кока-колу». – Вытерев руки бумажной салфеткой, он полез в карман пиджака и, достав красную жестяную банку со знакомой надписью, протянул ее Молли.

– Спасибо. – Поколебавшись лишь мгновение, не более, Молли взяла банку и, обойдя его ноги, присела рядом на бревно. Она была голодна. Он принес пиццу. глупо было идти на поводу собственной гордости и отказываться от удовольствия. – Спасибо и за пиццу. Но совсем не обязательно было покупать ее.

– Я знаю. Но все-таки купил. Так что ешьте. Молли поднесла к губам кусок пиццы, с облегчением отметив, что Уилл поглощен собственной едой и не смотрит, как ест она. Тонкий, хрустящий ломтик, острый соус, вкусный сыр, сочная начинка: ощутив прелесть пиццы, Молли испытала наслаждение, близкое к сексуальному.

– Вкусно, – произнесла она через несколько минут, в течение которых они оба молчали и дружно жевали.

– Вы ведь не обедали? – Он посмотрел на нее. Это было скорее утверждение, а не вопрос, поскольку ответ он, казалось, уже знал. Неужели так заметно было, что она голодна?

Молли покачала головой.

– Некогда было. Кстати, я получила работу.

– Я не сомневался в том, что вам это удастся. – Судя по интонации, он был ничуть не удивлен ее сообщением. Впрочем, Молли объяснила это тем, что он просто не знает Дона Симпсона.

– Наша договоренность остается в силе? Пять тысяч долларов за проверку татуировки?

– Да.

– Клянетесь?

Он посмотрел на нее, и их взгляды встретились.

– Вы не слишком-то доверяете людям, верно? Молли пожала плечами, глотнула «кока-колы» и потянулась за вторым куском пиццы.

– Если вы действительно хотите, чтобы я доверяла вам, могли бы выплатить мне эту сумму авансом.

Он усмехнулся.

– Тогда мне останется только гадать, насколько я могу доверять вам. Меня больше устраивает тот вариант, что я предложил.

– Еще бы. – Улыбка, которую она адресовала ему, была лукавой, но дружеской.

– Это ваша лошадь? – Он кивнул на Шейлу.

Кобылица положила морду на забор и с любопытством наблюдала за людьми. «Наверное, гадая, какова на вкус пицца», – подумала Молли.

Молли покачала головой.

– Она с Уайландской фермы. Когда-то была скаковой лошадью, но сейчас на пенсии. Между прочим, за свою карьеру она заработала миллион долларов.

Уилл присвистнул.

– Впечатляет.

– Может, потому она и не закончила свой век на клеевой фабрике.

– А что, загнанных лошадей ждет такая участь?

– Иногда. Или еще из них делают корм для собак. Или удобрения.

– Вы шутите?

– Похоже, вы не слишком разбираетесь в этом бизнесе?

– Да, вы правы.

– Откуда же вы взялись? По разговору похоже, что вы северянин.

– Я из Чикаго. – Он вдруг ухмыльнулся. – Забавно, но мне казалось, что именно вы говорите с акцентом.

Не обращая внимания на легкую колкость в отношении ее южного произношения с проглатыванием звуков, Молли по-прежнему внимательно смотрела на него.

– Так как же вы дошли до того, что оказались здесь, в Кентукки, расследуя аферы на ипподроме?

Уилл пожал плечами.

– Мне достался несчастливый билет.

– Вы действительно агент ФБР?

– Опять возвращаемся к вопросу о доверии.

– Это не ответ. Он вздохнул.

– Да, правдоискательница, я действительно агент ФБР. Хотите доесть пиццу?

Молли покачала головой. Уилл взял последний кусок.

– Ну что вы решили с братом? – спросил он.

– Посадила под домашний арест. На месяц. Никакого телевизора. Никаких прогулок с приятелями. Хотя он клянется, что не был в той конюшне.

– Вы ему верите? – Нет.

– Я беседовал с адвокатом, о котором говорил вам вчера вечером. Его зовут Том Крамер, Он сходит с вашим братом в полицию. – Покончив с пиццей, Уилл вытер пальцы бумажной салфеткой и полез во внутренний карман пиджака, откуда извлек сложенный листок бумаги. – Вот его телефон. Просто позвоните ему.

– Спасибо. – Молли взяла листок и сунула его в карман свитера. Она замялась в нерешительности, но все-таки вопрос нужно было прояснить до конца, независимо от того, насколько мучительно это было для нее. – Он не сказал, сколько это будет стоить?

– Я же говорил вам, об этом не беспокойтесь. Все улажено.

– Надеюсь, не вы будете платить ему?

– Для того, кто не так давно присвоил себе чужие пять тысяч долларов, вы чересчур щепетильны.

Молли вспыхнула.

– Вы до сих пор не можете забыть об этом?

– Нет, – ответил он, одной рукой открывая пакет с молоком.

– Знаете, я ведь не имею привычки воровать. Я вообще-то никогда ничего не крала. Это был просто… порыв. Я заглянула в тот мешок, увидела деньги… и взяла их.

– Любой бы сделал то же самое.

– Любой на моем месте сделал бы то же самое! – Хотя в его реплике и не было сарказма, Молли заняла оборонительную позицию. Она слишком болезненно переживала то, что совершила, и – если уж быть до конца откровенной – переживала из-за того, что он в итоге подумал о ней.

– Не так уж много найдется людей, которые оказались бы на вашем месте. Двадцатичетырехлетняя девушка, одна воспитывающая четверых младших братьев и сестер… Как давно умерла ваша мать?

Молли сделала еще один глоток из банки. Она никогда не говорила о своих родителях – раны были слишком глубоки, а сама тема слишком личной.

– Послушайте, мистер ФБР, если уж мы начали задавать вопросы, могу ли я спросить: а ваши родители живы?

– Уилл. – Мягкий укор, прозвучавший в его голосе, напомнил ей о предупреждении, сделанном накануне.

– Хорошо. Итак, Уилл: ваши родители живы? На какое-то мгновение он задержал на ней взгляд, потом кивнул.

– Да. Оба.

– Разведены? – Молли и сама чувствовала, что в ее голосе слишком явственно звучит надежда. Но она не могла избавиться от ощущения, что и в его жизни не все так гладко.

Он покачал головой.

– В следующем месяце их браку будет сорок пять лет.

– А вы сколько лет женаты?

– Я не женат.

– Но вы сказали, что у вас есть восемнадцатилетний сын.

– Есть.

– Выходит, вы разведены. – Нет.

– У вас что же тогда – внебрачный сын? – в отчаянии оттого, что не может добиться прямого ответа, воскликнула Молли.

– Моя жена умерла пятнадцать лет назад. – В его голосе не было ни боли, ни печали. Он просто констатировал факт.

– Я… мне очень жаль. – При этом Молли оставалась совершенно спокойной.

– Все в прошлом. – Внешне невозмутимый, Уилл отхлебнул молока.

Молли больше ничего не сказала. Она не перестала думать о том, что у него есть душевные раны, но ей ни в коем случае не хотелось бередить их.

Рев приближающегося двигателя, донесшийся с полей, благоприятным образом разрядил обстановку. Шейла резко вздрогнула и отпрянула от забора, высоко взметнув голову и вытянув хвост, демонстрируя былую чемпионскую выправку. С улыбкой во взгляде посмотрев на Уилла, Молли отставила банку с колой, поднялась и направилась к забору.

Черный джип «чироки» резко затормозил возле того места, где только что стояла Шейла. Верзила в рыжей широкополой шляпе стетсон, джинсах, ковбойских сапогах и расстегнутом пыльнике спрыгнул с водительского сиденья на землю. В руке его было внушительных размеров ружье. Его спутник был лет тридцати, красивый, темноглазый, с бледной кожей и прямыми иссиня-черными волосами. Он опустил боковое стекло джипа и высунул голову. Оба уставились на Молли.

 

14

– Эй, Молли, – крикнул верзила вместо приветствия. На вид ему было лет двадцать восемь, и он более поражал своей мускулатурой, нежели красотой. Лицо его было будто высечено из камня, грязно-соломенные волосы доходили до плеч.

– «Красота – это сила, улыбка – ее меч», – процитировал жгучий брюнет, покосившись на своего приятеля, прежде чем адресовать Молли ироничную улыбку.

– Эй, Джей Ди. Привет, Тайлер. – Молли проигнорировала загадочную реплику, которая, насколько она понимала, намекала на особый характер ее отношений с Джей Ди.

– Ты в порядке? – Джей Ди угрожающе посмотрел куда-то поверх Молли.

Оглянувшись, Молли догадалась, что его взгляд был устремлен на Уилла, который как раз подходил к ней сзади, и усмехнулась. Джей Ди был в два раза крупнее агента, и ей не составило бы труда натравить его на хлипкого соперника. Разумеется, она не собиралась этого делать. И все-таки забавно было представить себе подобное зрелище.

– Со мной все в порядке, спасибо, Джей Ди. Это Уилл Лайман. Уилл, это Джей Ди Хетфилд, а это Тайлер Уайланд.

Подошедший к забору Уилл кивком приветствовал новых знакомых. Джей Ди ответил на приветствие, мрачно дернув головой, при этом взгляд его остался грозным. Тайлер Уайланд тоже кивнул. Губы его искривились в легкой усмешке.

– Джей Ди, думаю, мистер Лайман не представляет собой угрозы ни для лошадей, ни для Молли, – учтиво произнес Тайлер.

– В последнее время кто-то пугает лошадей, – сказал Джей Ди, покраснев, но продолжая упорствовать. – Я как раз заехал спросить у тебя, Молли, может, ты заметила что-нибудь необычное!

– Нет, ничего не заметила. – Молли покачала головой и еле сдержала улыбку.

Местный парень Джей Ди вот уже несколько лет был безумно влюблен в нее. Несмотря на свои внушительные габариты и устрашающую внешность, он был мягким и безобидным, как котенок, и Молли не могла обижать его. Она относилась к нему как к другу, игнорируя его намеки на то, что ему хотелось бы большего. К чести Джей Ди, он ни разу не пытался решить этот вопрос силой.

– Ну, я просто подумал, может, ты что-нибудь видела. – Джей Ди метнул еще один недобрый взгляд в сторону Уилла. – Что ж, пожалуй, мне лучше вернуться на работу. Ты уж, Молли, посматривай тут, если заметишь что-нибудь подозрительное, дай мне знать.

– Хорошо, – пообещала Молли.

Джей Ди забрался в джип, положил ружье на привычное место над панелью управления и включил задний ход. С ревом «Счастливо оставаться!» он взмахнул рукой и, описав полукруг, погнал машину через поле.

– Что это было? – спросил Уилл, когда джип растворился в темноте.

Вглядевшись в его лицо, Молли почему-то решила, что все происшедшее позабавило его и в то же время огорчило.

– Джей Ди – ночной сторож. Он объезжает поля фермы, следит за лошадьми, конюшнями – ну, и все такое прочее.

– Интересно, у него есть разрешение на это оружие? – Похоже, он все-таки находил ситуацию в большей степени забавной. – Скорее всего, что нет. Он каждый вечер заезжает узнать, не заметили ли вы чего-нибудь подозрительного?

– Нет. – Молли сопроводила свой ответ взглядом, который был призван пресечь любые насмешки по поводу ее дружбы. – Возможно, он просто хотел произвести впечатление на Тайлера, показать, как хорошо он работает. Они дружат уже много лет, но Тайлер все-таки босс, вы же понимаете.

– Думаю, он не на Тайлера хотел произвести впечатление, – сухо произнес Уилл и направился обратно, к бревну. Молли пошла рядом. Он покосился на нее. – Бедняга. Кажется, я помешал ему.

Молли вспылила.

– Послушайте, Джей Ди – прекрасный парень и друг, но это все.

– Как скажете.

– Да, я это и говорю!

– Я же не спорю, – мягко заметил Уилл. Сраженная его невозмутимостью, Молли не нашлась с ответом. Усевшись на бревно, она какое-то мгновение молча смотрела на него.

– Тайлер Уайланд – он что, поэт? Удивившись тому, что он знает это имя, Молли кивнула. Ходили слухи, что поэзия Тайлера Уайланда получила мировое признание, но Молли скептически относилась к этому. Ей казалось маловероятным, чтобы доморощенный вудфордский рифмоплет мог стать маститым поэтом. Кроме того, она из любопытства прочитала пару его стихотворений и не нашла их достойными восхищения. Впрочем, она не была большой поклонницей этого жанра, так что, вероятно, и не имела права судить.

– Он хорошо пишет, – задумчиво произнес Уилл.

– Вы читали его стихи? – Молли не смогла сдержать удивления.

– Это часть моей работы, так что не падайте с бревна, – сказал Уилл. – Когда я веду расследование, я всегда стараюсь узнать как можно больше о людях, с ним связанных. Это дает экономию во времени и избавляет от оплошностей.

– Вы наводили справки о Тайлере Уайланде? Неужели вы его подозреваете? Но он даже не ходит на бега. Мне кажется, его и лошади-то не интересуют. Он как-то сказал мне, что катается по ночам с Джей Ди исключительно для творческого вдохновения.

– Он – член семьи, владеющей конюшнями, которые являются объектом расследования. Так что я наводил справки и о нем – как и обо всех остальных, кто так или иначе связан с ипподромом. Хотя я, кажется, упустил Джей Ди. – Последнее он произнес с лукавой усмешкой.

– Значит, вы и мной интересовались, – серьезно произнесла Молли.

Он посмотрел на нее. – Да.

Ни в его голосе, ни во взгляде не было и намека на смущение.

– Тогда к чему все ваши вопросы? – вспыхнула она, возмущенная тем, что он так методично копался в ее прошлом. – Если вы уже все обо мне знаете, зачем же тогда расспрашиваете?

– Официальные досье фиксируют только факты. Дата рождения, образование, криминальное прошлое – ну, и тому подобное. Только факты, мэм. И все. Никаких интимных подробностей.

Взгляд его голубых глаз был прямым и твердым. Несмотря на разъяснения, Молли чувствовала себя уязвленной, обнаженной, бессовестно выставленной на обозрение; мысль о том, что ему все известно о ней, была невыносима. «Только факты, мэм», – но что конкретно отражали эти факты?

– У вас были еще какие-нибудь причины для визита, кроме того, чтобы принести пиццу? – холодно спросила Молли.

– Да, причина есть. – Какое-то мгновение Уилл пристально смотрел на нее. Когда он вновь заговорил, голос его звучал официально и деловито: – В завтрашней первой скачке на кону восемь тысяч долларов. Я хочу, чтобы вы осмотрели лошадей, участвующих в забеге. Если обнаружите несоответствие нумерации, дайте мне знать. – Уилл достал из нагрудного кармана пиджака визитную карточку и передал ее Молли. На лицевой стороне визитки значились имя Джона Мерфи, владельца компании по уходу за газонами «Лон-Про Тюрф Профешнлз», и номер его телефона. На обороте были нацарапаны клички лошадей.

– И как мне связаться с вами – по собственной рации?

– Я буду поблизости.

– Отлично.

– Если одна из этих лошадей выиграет, вам нужно будет проверить ее идентификационный номер немедленно после скачек.

– Но как я это сделаю? Победителя всегда окружает столько народу, я же не могу при всех бросаться к лошади и раскрывать ей пасть.

– Вам решать, как это сделать. Но сделать нужно. И постарайтесь, чтобы вас не поймали.

– Легко сказать, – буркнула Молли себе под нос, вчитываясь в клички лошадей. Разумеется, все лошади были из разных конюшен. Но неужели она всерьез могла рассчитывать на то, что задание окажется легким? – А почему именно эти лошади?

– У них у всех очень хорошие шансы на победу: двадцать к одному или даже лучше.

– Вы вправду считаете, что одна из них придет первой? – Смутная идея зародилась у нее в голове. По мере того, как она все более овладевала сознанием, раздражение отступало на второй план. В конце концов, сердиться на агента ФБР за то, что он наводил справки о своем осведомителе, было равносильно тому, чтобы сердиться на птицу за то, что она летает. Природа у них такая. Конечно, глупо было с ее стороны не учитывать этого.

– А что такое? – Что-то в ее тоне насторожило его. Он с подозрением взглянул на нее.

– Да ничего, может, я просто захочу сделать ставку. С такими шансами на победу двадцатидолларовая ставка выиграет четыре сотни.

Уилл потянулся за пустой коробкой из-под пиццы.

– Любой победитель, признанный несоответствующим идентификации, будет дисквалифицирован. Так что на вашем месте я бы не стал рисковать двадцатью долларами.

Он улыбнулся ей, водрузив пустой пакет из-под молока поверх коробки.

– Мне пора. Пойдемте, я провожу вас до дома.

– Меня не нужно провожать. Я и сама доберусь.

– Уже темно.

– Вы что, думаете, тут в темноте скрывается разбойник, ждет, чтобы наброситься на меня? Тут вам не Чикаго, это Версаль, Кентукки.

Он пожал плечами.

– Ну тогда сделайте мне одолжение, позволив довести вас до дома. Мне важно, чтобы вы были целы-невредимы для выполнения завтрашнего задания. Тем более что и ваш приятель Джей Ди говорил, будто кто-то пугает здесь лошадей.

Молли фыркнула. Уилл усмехнулся, и Молли поняла, что сама только что подтвердила сомнительность истории, придуманной Джей Ди. Так же, как и Уилл, она догадалась, что все это было не более чем предлогом для того, чтобы увидеться с ней. Взгляд, которым она наградила Уилла, никак нельзя было назвать дружеским.

– Спасибо, я, пожалуй, посижу здесь еще.

– Как хотите. – Он вновь пожал плечами и сел рядом с ней на бревно, пристроив коробку из-под пиццы на коленях. Сложив из пальцев пирамидку, носом уткнувшись в нее, он устремил вдаль задумчивый взгляд.

– Что вы делаете? – Голос ее взвился от раздражения.

– Жду.

– Чего?

– Когда вы будете готовы идти домой. Я не оставлю вас здесь одну в темноте.

– Тогда вам придется долго сидеть, – с ледяной улыбкой парировала Молли.

Уилл пожал плечами. Больше Молли ничего не сказала. В течение нескольких минут они молча сидели на бревне, на почтительном расстоянии друг от друга, уставившись в сгущающуюся темноту. Думая о том, сколько дел ждет ее дома, Молли все сильнее нервничала. Уилл же, напротив, казалось, готов был сидеть здесь вечно. Во всяком случае, он производил впечатление всецело погруженного в свои мысли.

У нее, похоже, не было выбора. В самом деле, глупо было оставаться на этом бревне в холодную сырую ночь, лишь бы только доказать, что она на это способна.

Она встала.

– Я ухожу.

Уилл бросил на нее взгляд, и ей показалось, будто он вовсе забыл о том, кто она такая и что здесь делает. Потом он тоже поднялся.

– Я провожу вас до дома.

– Прекрасно, – процедила она сквозь зубы и направилась по тропинке к дому.

– Молли, – тихо окликнул он ее. Судя по голосу, он смеялся. Во всяком случае, Молли готова была поклясться в этом.

– Что? – Она резко обернулась, приготовившись к очередной словесной перепалке. Но он с совершенно невозмутимым видом указал ей на оставшуюся на земле около бревна банку из-под «кока-колы».

– Не забудьте свою банку.

Ярко-красная жестяная банка светилась в темноте.

– Черт с ней, – бросила Молли и, развернувшись, зашагала вперед, с прямой спиной и гордо поднятой головой.

Но уже через мгновение она расслышала за спиной его шаги. Она готова была биться об заклад, что он сам подобрал банку.

Конечно, подобрал. Мистер ФБР никогда не допустит беспорядка. Он был слишком безупречен.

– До завтра, – негромко произнес Уилл, когда она ступила на лестницу.

Новый приступ негодования охватил ее, но что она могла сказать? Он был хозяином положения.

С королевским достоинством Молли прошла в дом и хлопнула дверью.

 

15

13 октября 1995 года

Полуденное солнце припекало Молли спину, пока она подтягивала подпругу на седле Виннебаго и расправляла стремена. Шумные толпы зрителей окружили загон, наблюдая за тем, как седлают лошадей, участвующих в первом забеге. Слева от Молли раздался хлопок вспышки фотоаппарата. Виннебаго, серый рысак-шестилетка, уже переживший времена триумфа, мирно стоял среди всеобщего оживления, ничуть не смущаясь и не выказывая ни малейшего беспокойства по поводу того, что вместо привычного конюха его седлает незнакомец. Молли наградила коня за терпение, ласково почесав его за ушами. Виннебаго был последним из трех лошадей, значившихся в списке, переданном вчера Уиллом. Как и два предыдущих скакуна, Виннебаго имел идентификационный номер. Итак, в первом забеге не оказалось чужаков.

Виннебаго принадлежал Кловерлотским конюшням, где сейчас царил хаос в связи с самоубийством Говарда Лоуренса два дня тому назад. Предложение о «помощи», исходившее от Молли, которая любезно согласилась вывести Виннебаго в загон и подготовить его к скачкам, было с благодарностью принято конюхом, в спешном порядке заменившем Лоуренса. Запомнив все три идентификационных номера, Молли теперь оставалось лишь быстро оттянуть нижнюю губу Виннебаго и удостовериться в том, что эта лошадь, как и две другие, не подделка. Иначе говоря, что Виннебаго и есть Виннебаго.

Проверка татуировки у двух других лошадей не составила труда. Молли просто зашла в их стойла и, почесав шею одной, дав морковку другой, оттянула им нижние губы. Облегчало задачу и то, что обе лошади были старожилами местных конюшен. Охрана проявляла особое внимание лишь к «звездам» и буйным новичкам, завсегдатаи скачек не представляли особого интереса.

Молли задалась вопросом, получит ли она обещанные пять тысяч, если Уилл так и не найдет чужаков. Ее посетила и другая мысль: возможно, он вообще идет по ложному следу, и никаких махинаций не будет обнаружено. Это был бы наилучший исход – разумеется, при условии, что ей заплатят. Не помешало бы сбить спесь с этого напыщенного детектива.

– Все готово? – Появился жокей Стив Эмерсон, разодетый в зеленые с золотом шелка Кловерлотских конюшен. Молли кивнула, уступая место наезднику. С ипподрома донеслось объявление о начале парада участников. Было около часа дня. Близилось время первого заезда.

Виннебаго вместе со всеми другими лошадьми повели на ипподром, сделав последний фотоснимок перед стартом. Молли посмотрела вслед скакуну, пока он прокладывал себе дорогу сквозь редеющую толпу, и развернулась, направившись в конюшню номер пятнадцать. Зрителям предстояло зрелище. Ей же нужно было работать.

Уилл, как всегда элегантный в темно-синем спортивном пиджаке и брюках цвета хаки, наблюдал за ней, стоя чуть в стороне от толпы, на дорожке, ведущей к конюшням. В руке у него было свернутое в трубочку расписание скачек. Молли видела его сегодня впервые, и его присутствие оказалось полной неожиданностью для нее.

Она сразу различила его в толпе, их взгляды встретились и какое-то мгновение не отпускали друг друга. Как ни странно, встреча с ним вызвала в ней прилив не раздражения или неприятия, а теплой волны удовольствия. Поймав себя на том, что искренне рада его видеть, она ужаснулась собственному открытию.

Уилл сложил руки на груди и щурился на солнце, в лучах которого его волосы казались золотыми, а кожа бронзовой. Молли отметила, что смотрится он недурно. И, пожалуй, даже красив. Разумеется, для своего стариковского возраста.

Еще больше ее удивило то, что она невольно улыбнулась ему.

Уилл ответил взаимностью – медленная улыбка появилась на его губах, уголки глаз чуть дрогнули. Было что-то в его улыбке – некий интим, намек на особую связь, о существовании которой знали только они двое. Молли несколько опешила от столь откровенной демонстрации их отношений. Но потом вспомнила: отношения как раз не были секретом. Не подлежала разглашению лишь тайна его личности.

Направляясь к нему, она чувствовала, как все шире и теплее становится ее улыбка. Бог знает по какой причине.

– Вот те на, сама мисс Молли! – Пара сильных мужских рук подхватила ее сзади, закружила и вновь опустила. Едва коснувшись ногами земли, Молли высвободилась из грубых объятий и обернулась, готовая обрушиться на бесцеремонного нахала.

– Ты что ж, теперь работаешь на Кловерлотских конюшнях? – На нее с усмешкой взирал Торнтон Уайланд, ничуть не смущаясь гнева, которым полыхали ее глаза. – После того как ты указала Симпсону, куда идти, я решил, что ты больше не вернешься в конный бизнес.

– Выходит, ты ошибся. Я по-прежнему работаю на Уайландской ферме. – Торнтон Уайланд был ее ровесником; красивый породистый брюнет, он сводил с ума всех девчонок в округе на протяжении вот уже многих лет. С тех пор как в марте прошлого года Торнтон бросил учебу в Корнелльском университете (это был четвертый колледж, где он пробовал себя в качестве студента) и вернулся домой, на Уайландскую ферму, он занимался исключительно тем, что вкушал прелести жизни. Молли пыталась избегать встреч с ним, но это было нелегко. Сам он считал себя Божьим даром для женщин и никак не мог понять, почему Молли сопротивляется и не ложится с ним в постель, как это делают все остальные.

Молли улыбнулась ему, но в ее улыбке не было сладости.

– И если ты еще раз прикоснешься ко мне своими лапищами, я тебе их попросту отрублю. Клянусь Богом.

Он рассмеялся, его ореховые глаза заискрились.

– Ты прелесть, мисс Молли, тебе это известно? Как насчет того, чтобы встретиться со мной в пятницу? Я тебя свожу в какое-нибудь веселое заведение.

– Ни за что на свете, – сладко пропела Молли и повернулась к нему спиной.

Направляясь в сторону Уилла – выражение его лица определить было трудно, но улыбка уже пропала, – Молли с опаской подумала о том, как бы Торнтону не вздумалось шлепнуть ее по заднице. Это был его излюбленный способ позлить ее. Видимо, Торнтон все-таки не был законченным тупицей, поскольку сегодня он воздержался от своих штучек.

– Тебе бы следовало быть почтительной с боссом. – Он зашагал рядом с ней. – Я мог бы во многом облегчить твою жизнь.

– В тот день, когда ты станешь боссом, я уволюсь, – сказала Молли, даже не повернув головы, но ускорив шаг.

– Но это случится. Ты же знаешь, что однажды я вступлю в свои права наследника.

– К тому времени ты станешь стариком, а меня здесь уже не будет. Бог даст.

– С тех пор как дед умер, тетя Элен все время говорит о том, чтобы передать управление фермой мне.

Дядя Бойс хочет нанять управляющего, но дядя Тайлер считает, что все должно остаться в семье. А ты ведь знаешь, как тетя Элен слушается дядю Тайлера.

Старик Джон Уайланд умер в декабре, его жена Сара развелась с ним еще лет десять тому назад и жила в Швейцарии. Порвав с семьей бывшего мужа, она даже не приехала на его похороны. Их дочь Элен – она жила в Большом доме со своим мужем Уолтом Траппом и дочерью Нейли – вынуждена была взвалить на себя управление конефермой после смерти отца. Бойс, младше Элен на восемь лет, был адвокатом и в качестве места жительства чередовал роскошные дома в Лексингтоне, Лейк-Плэсиде, Нью-Йорке и Палм-Бич, в то время как Тайлер, самый младший из Уайландов, занимал дом для гостей на территории фермы. Тед Уайланд, отец Торнтона и старший сын Джона, умер лет десять тому назад. Элен Трапп воспитала племянника, и он считал Уайландскую ферму своим домом.

Молли он преследовал с тех пор, как ей стукнуло восемнадцать.

– Твой дядя Бойс прав. – Торнтон опять рассмеялся. – Сладкая моя, ты все сражаешься со мной, но я-то знаю, что это лишь игра. На самом деле я тебе нравлюсь. Что ты делаешь в субботу вечером?

– Мою голову.

– Мы могли бы сделать это вместе.

– Ничего не выйдет, парень.

– Мы могли бы хорошо повеселиться, если бы ты только расслабилась и дала волю чувствам.

– У меня аллергия на твои увеселения.

Он схватил ее руку и, силой удерживая ее, игриво поцеловал костяшки пальцев, потом перешел на их кончики. Только со второй попытки Молли удалось высвободиться.

– Отстань же, Торнтон, что ты ко мне привязался! Ускорив шаг, Молли наконец добралась до Уилла и остановилась, встав рядом с ним и устремив гневный взгляд на Торнтона.

– Пока, – сказала она и сладко улыбнулась.

Торнтон тоже остановился, и на лице его отразилось неподдельное изумление, когда он увидел Уилла, который, в свою очередь, нахально разглядывал его. Мужчины были примерно одного роста, оба в темно-синих блейзерах, хотя у Торнтона брюки были серого цвета, а галстук пестрел красными треугольниками, в то время как у Уилла он был полосатым. Худощавый и мускулистый, без тени улыбки на лице, с выделяющимися на загорелой коже морщинками вокруг глаз и губ, Уилл сурово и пристально смотрел на пышущего молодостью и красотой Торнтона.

Но если бы перед ней стоял выбор, Молли безусловно предпочла бы Уилла Торнтону. С Уиллом она чувствовала себя в безопасности.

Молли с удивлением обнаружила, что Уилл крепко держит ее за руку. Она отвела глаза в сторону, чтобы не выказывать своего изумления, в то время как Уилл, не отрывая взгляда от Торнтона, медленно и непринужденно приложил ее руку к своим губам.

И задержал ее поцелуем. Его губы были сухими и теплыми. Даже горячими. Молли ощущала его дыхание на своей коже. Она не сопротивлялась, полностью подчинившись его воле. Он перевернул ее руку и поцеловал ладонь. К величайшему удивлению Молли, по коже разлилось блаженное тепло.

Уилл ни разу не взглянул на нее. Молли догадалась, что руку он целовал исключительно ради Торнтона. Чтобы сбить с него спесь.

А Молли между тем едва дышала от волнения.

Торнтон удивленно вскинул брови – собственнический жест Уилла явно произвел на него впечатление; впрочем, на это Уилл и рассчитывал.

– Новый приятель, Молл? – спросил Торнтон. Уилл наконец выпустил ее руку, но их пальцы остались сплетенными. Молли была настолько взволнованна, что не могла даже думать, не говоря уже о том, чтобы дать Торнтону ответ. Уилл ответил за нее.

– Вы угадали, – произнес он, чрезвычайно довольный собой. Голос его прозвучал громко и отчетливо. Даже Молли уловила в нем скрытое предупреждение.

– Что ж, пусть попытает счастья. – Торнтон пожал плечами.

– Торн! Торн, иди сюда! Скачки начинаются! Торнтон оглянулся, увидел спешившую ему навстречу миловидную блондинку и поморщился.

– Я должен идти. Элли нетерпелива, как все мои женщины. Надеюсь, речь не идет о серьезных чувствах? – спросил он Уилла.

Мысленно сравнив себя с костью, из-за которой готовы сцепиться две собаки, Молли испытала справедливое возмущение по поводу того, что ее обсуждают так, будто ее здесь и нет. Но ее чувства все еще находились в беспорядке после прикосновения губ Уилла.

Торнтон целовал ей руку, даже обсасывал кончики пальцев, но это вызвало в ней только раздражение. Уилл всего лишь приложил губы к ее ладони, и она растаяла.

Это ее пугало.

– Пока нет. – Уилл все еще держал ее руку, и это не ускользнуло ни от Молли, ни от Торнтона.

– Еще увидимся, мисс Молли. – На прощанье Торнтон потрепал ее за кончики волос.

– Век бы тебя не видеть, – пробормотала Молли ему вслед.

– Я полагаю, это и есть Торнтон Уайланд, – сухо произнес Уилл, непринужденно высвобождая руку Молли, как будто и не почувствовав ее волнения.

Пытаясь успокоиться, Молли все смотрела вслед Торнтону, который, встретившись с поджидавшей его блондинкой, направился вместе с ней к трибунам.

– Как вы догадались… о, конечно, я постоянно забываю, что вы все знаете. А что, у вас есть досье на каждого жителя штата?

Уилл усмехнулся.

– Только на тех, кто меня интересует. И если помните, в моих досье фигурируют только факты. Как давно вы знакомы с молодым Уайландом?

– Лет с восемнадцати.

– Вы встречались с ним? Давали повод надеяться? Молли недовольно фыркнула.

– Торнтону Уайланду поводы не требуются.

– Он вам не нравится?

– Он чересчур назойлив.

Теперь, когда Уилл уже не касался ее, Молли обрела способность думать спокойно. Хотя ее до сих пор лихорадило от того, что произошло. Нет, не может быть, чтобы она испытывала сексуальное влечение к человеку из ФБР.

– В самом деле? – Уилл, казалось, уже утратил интерес к разговору. – Думаю, на какое-то время он от вас отстанет. Вы проверили номера?

– Да, – скопировав его интонации, деловито произнесла Молли. – Все совпадают. Среди них нет чужаков.

– Черт. – Уилл нахмурился. – Вы уверены, что они совпадают?

– Уверена. – Ей нелегко было смотреть ему в глаза, лишь усилием воли она заставила себя сделать это.

– Черт, – повторил он и задумчиво уставился куда-то поверх нее. Через мгновение он, казалось, собрался с мыслями и опустил взгляд на нее. – Возможно, это затянется надолго. У вас возникли проблемы?

– Нет.

– Я так и думал.

– А что будет, если мы не обнаружим чужаков? – спросила Молли.

– Они здесь. Мы их найдем.

– А если нет, мне заплатят? Его взгляд стал насмешливым.

– Всегда зрите в корень? Я удивлен тем, что вы отвергаете Торнтона Уайланда. Его семья богата. Он бы мог стать хорошей добычей для таких, как вы.

– Он же хочет не купить меня, а арендовать на время, – съязвила Молли. – Я не так глупа. А кого вы имели в виду, сказав про таких, как я?

– Хищниц, – ответил Уилл, и в уголках его губ промелькнула улыбка. Он скользнул взглядом по ее фигуре, затем перевел его на лицо. – Но красивых.

Опешив, Молли не нашлась с ответом. Оценив ее замешательство, он еле заметно улыбнулся и коснулся ее щеки свернутой в трубочку программкой.

– Вам, пожалуй, лучше вернуться на рабочее место. Если вас уволят, вы утратите свою ценность для меня да к тому же распрощаетесь с пятью тысячами. – Он развернулся и направился к трибунам. – Увидимся.

Вконец обескураженная, Молли была не в силах двинуться с места и, открыв рот, смотрела ему вслед, пока он не исчез в толпе. Потом, осознав всю нелепость своего поведения, она мысленно пристыдила себя и отправилась на работу, дав себе зарок остаток дня не думать об Уилле Лаймане.

 

16

В тот вечер он принес жареных цыплят. Молли стояла у плиты, размешивая сыр в макаронах и одновременно натаскивая топтавшегося рядом Сэма по орфографии. Сьюзан устроилась за кухонным столом, углубившись в учебник по математике. Эшли сидела рядом с ней, безуспешно пытаясь объяснить сестренке, почему ответ, которого она достигла величайшим трудом, оказался неправильным. В гостиной Майк, вооружившись энциклопедией, корпел над рефератом по истории, который предстояло сдать на следующей неделе. Молли втайне надеялась на то, что он действительно занят учебой. Дело в том, что у Майка была привычка тянуть до последнего, потом сидеть ночь напролет и в итоге сдавать работу, качество которой оставляло желать лучшего. Сегодня он принялся за реферат лишь благодаря настойчивым просьбам Молли, да к тому же больше ему делать было нечего. Запертый в четырех стенах, отлученный от телефона и телевизора, он вполне походил на мрачного узника собственного дома.

– Интеграция, – по слогам произнесла Молли, обращаясь к Сэму.

– Э-н-т…

Одного взгляда Молли оказалось достаточно.

– То есть, я хотел сказать «И-н-т…»

Молли вслушалась в его произношение, потом одобрительно кивнула. Подкинув мальчику следующее слово, она отложила ложку и убавила газ. На сковородке уже шипели гамбургеры, и их пора было переворачивать. Ароматная коричневая подливка булькала в кастрюле вместе с зеленым горошком из сада миссис Аткинсон и ветчиной. В духовке подрумянивалось печенье.

– В слове «бизнес» в последнем слоге буква «е», а не «и», – сказала Молли, взяв лопатку, чтобы перевернуть гамбургеры.

Сэм исправил ошибку, повторив слово по буквам. Он и так не блистал в учебе, а уж в орфографии и подавно, поскольку никак не мог уяснить для себя, насколько важен этот предмет. С другой стороны, для Сьюзан математика была сущим Ватерлоо. Это был единственный предмет из школьной программы, в котором она плохо разбиралась.

– Молли, ты-то хоть знаешь, что такое нулевое качество числа? – с отчаянием в голосе воскликнула Эшли, отрываясь от учебника. – Сьюзан не знает, я не помню, а в этой дурацкой книжке ничего не написано.

– Ну, ты спросила. – Молли виновато пожала плечами.

– Ненавижу математику, – пробормотала Сьюзан. – Она такая нудная.

– Математика – это же пара пустяков, – донесся из соседней комнаты укоризненный возглас Майка. Дом был настолько маленьким, что разговор в одной комнате был прекрасно слышен за стенкой. – Нулевое качество означает, что умножение любого числа на ноль дает в итоге ноль.

– Спасибо, Майк, – отозвалась Эшли. Без особого энтузиазма Сьюзан записала слова брата.

– Барометр, – сказала Молли Сэму как раз в тот момент, когда раздался стук в дверь.

Обрадовавшись возможности хотя бы на мгновение оторваться от уроков, четверо Баллардов, находившиеся на кухне, дружно посмотрели на дверь. Порк Чоп с громким лаем выскочил из-под стола. Майк, с энциклопедией в руке, возник в дверях гостиной.

– Я открою, – хором воскликнули Сэм и Сьюзан.

Сьюзан, которой повезло оказаться ближе к выходу, опередила Сэма на долю секунды и распахнула дверь, едва не прищемив Порк Чопу лапу. Пес вовремя увернулся. От его заливистого лая можно было оглохнуть.

На крыльце стоял Уилл. Молли тотчас узнала его, хотя на улице и было темно. Она вдруг ощутила разлившееся в груди тепло. На ее губах непроизвольно обозначилась приветливая улыбка – но лишь на мгновение, пока Молли не спугнула ее.

– Привет, – сказал Уилл Сьюзан, которая без колебаний открыла так и не починенную сетчатую дверь, чтобы впустить его. Дверь тут же перекосило, но он успел подхватить ее, приняв всю тяжесть на себя. Войдя в дом, он закрыл дверь, кивнул Эшли и Майку, улыбнулся Сэму, поблагодарил угомонившегося Порк Чопа, шепнув «Хорошая собачка», и устремил взгляд на Молли.

– Я принес ужин, – произнес он с обезоруживающей улыбкой и продемонстрировал корзинку с жареными цыплятами. Под мышкой у него был зажат пол-литровый пакет молока. Тепло все больше завладевало Молли. Она была рада видеть его, и не имело смысла отрицать это. Цыплята и молоко здесь ни при чем.

– Он что, в самом деле считает, что путь к твоему сердцу лежит через наши желудки? – проворчал Майк и скрылся в гостиной.

Молли сурово посмотрела вслед брату, который не успел заметить ее недовольство, поскольку уже исчез.

– Спасибо, – сказала она Уиллу, не отходя от плиты и намеренно придавая своему голосу ту же сдержанность, что и облику, – но, как видите, я уже тут кое-что стряпаю. Я умею готовить, между прочим.

Сэм шумно выразил свое несогласие. Сьюзан больно ткнула его в бок локтем, он взвыл и дал ей сдачи.

– За уроки! – строго приказала Молли, вовремя останавливая потасовку, пока та не переросла в крупномасштабные боевые действия. – Сьюзан, если до ужина ты не закончишь свою математику, телевизор смотреть не будешь. Сэм, давай займемся орфографией.

– Наверняка он силен в математике, – с надеждой в голосе произнесла Сьюзан.

Ее огромные карие глаза были прикованы к Уиллу. В джинсах и джинсовой рубашке, с пушистым хвостиком кудрявых светлых волос, схваченным голубой лентой, Сьюзан была сладкой, как леденец. Явно очарованный ею, Уилл улыбнулся девочке.

– Я неплохо разбираюсь, – с подкупающей скромностью ответил он, проходя в кухню и протягивая корзинку с цыплятами и пакет молока Молли, которая наконец сдвинулась с места, чтобы взять их.

– Очень мило с вашей стороны, – неохотно вымолвила она, имея в виду принесенную еду. И с еще большей неохотой добавила: – У нас на ужин гамбургеры с подливкой. Вы можете присоединиться к нам.

– Гамбургеры с подливкой – это мое любимое блюдо. – Он поймал ее взгляд и улыбнулся.

Молли совершенно утратила бдительность, попав под обаяние его улыбки, забыв о своих прежних страхах, его мотивах, об обстоятельствах их знакомства. Не успев одернуть себя, она улыбнулась в ответ. У нее не было сомнений в том, что Уилл ни разу в жизни не ел гамбургеров с подливкой. Но он, казалось, чувствовал себя как дома в ее убогой кухоньке – этот незнакомец, северянин, агент ФБР или кто там еще.

– Вы умеете умножать дробные числа? – спросила Сьюзан, потянув Уилла за рукав куртки.

– Думаю, что да, – нашелся Уилл. – Если только вспомню, как это делается.

– Я все время путаюсь. Дроби – это такая скука, – пожаловалась Сьюзан, увлекая его к столу.

Твердая уверенность сестренки в том, что Уилл готов помочь ей с уроками, одновременно развеселила и встревожила Молли. Сьюзан была слишком доверчивым ребенком, а Уилл был человеком временным в их жизни. Молли не хотелось, чтобы Сьюзан – да и не только она – привыкала к его присутствию. Ведь через пару недель он уедет навсегда.

– Вам необязательно это делать, – сказала она Уиллу, в то время как Сьюзан уже отодвинула скамейку, чтобы ему было удобнее садиться. Эшли освободила свое место за столом, сочувственно улыбнувшись новоиспеченному наставнику, и, подойдя к Молли, взяла у нее из рук цыплят и молоко и поставила все это на прилавок. Смутившись от того, что у нее недостало смекалки сделать это самой, Молли поспешно вернулась к плите.

– Нет проблем, – прозвучал у нее за спиной голос Уилла. – На самом деле я люблю умножать дроби.

В ответ на это бахвальство Молли смерила его взглядом, исполненным молчаливого скепсиса. Уилл усмехнулся.

– Во всяком случае, это у меня получается лучше, чем многое другое. Сейчас, Сьюзан, дай мне только подготовиться, и я помогу тебе расправиться с этими дробями.

Уилл скинул куртку, а Сьюзан захихикала, в то время как Молли, нарочито сосредоточившись на печенье, искоса наблюдала за ним. Положив куртку на скамью, Уилл ослабил узел галстука, потом вообще снял его. Галстук присоединился к куртке на скамейке. Расстегнув ворот рубашки и деловито засучив рукава, Уилл изобразил подготовку к серьезной работе, чем позабавил Сьюзан.

Когда он устроился за столом рядом с ее младшей сестрой, Молли обратила внимание на то, что он очень широк в плечах, а его шея и руки такие же загорелые, как и лицо.

В распахнутом вороте рубашки виднелась покрытая золотистым пушком грудь.

– У тебя подгорает печенье, – шепнула ей на ухо Эшли.

С ужасом обнаружив, что все это время она простояла у открытой духовки, увлекшись подглядыванием за Уиллом, Молли схватила рукавицу и полезла за противнем с печеньем. Те, что лежали в самой глубине, загорели чуть сильнее, чем следовало, но тем не менее производили впечатление вполне съедобных. Она вытащила противень и поставила его на прилавок, возле которого стояла Эшли, готовая выкладывать печенье на покрытое салфеткой блюдо.

Салфетка была желтого цвета – других в наличии не было, – но все равно она являлась милым украшением домашней выпечки.

– Может, мы завтра продолжим? Сегодня же только пятница, – заныл Сэм, уже уставший от недостатка внимания. Он прислонился к шкафчику возле плиты и с легкой завистью наблюдал за Сьюзан и Уиллом, склонившимися над столом. Молли, вспомнив о своих обязанностях, взяла ложку, помешала подливку и покосилась на листок бумаги со словами для Сэма, лежавший рядом на прилавке. Каждый понедельник у Сэма бывал диктант, и по выходным он занимался зубрежкой, чтобы получить приличную отметку. Молли давно уже усвоила для себя, что не стоит откладывать подготовку к диктанту на воскресенье, а лучше начинать ее заранее.

– Ну, давай, это слово тебе знакомо, – подбодрила она Сэма. – Амбиция.

– А-м-… – без энтузиазма начал Сэм.

– Позволь, я займусь этим, – шепнула Эшли на ухо Молли, когда та неловко перевернула гамбургеры. – Тебе нужно пойти причесаться, надеть туфли и подкрасить губы!

– и-с… – продолжал Сэм.

Молли, рассеянно прислушиваясь к тому, что ей говорили брат и сестра, посмотрела на свои ноги. Она опять была босиком, поскольку дома никогда не обувалась. Сейчас на ней были старые, чуть маловатые серые колготы и широкая фланелевая рубашка Майка с засученными рукавами. Лицо было чисто вымыто, а волосы убраны в конский хвост. Даже обладая богатой фантазией, нельзя было сказать, что сейчас она в прекрасной форме.

Впрочем, она и утром выглядела не лучше, когда Уилл назвал ее красавицей.

– и-я…

Эшли явно хотелось, чтобы сестра произвела впечатление на Уилла. Это означало, что Уилл ей понравился, она одобряла выбор Молли и хотела бы продолжения их отношений. Что было не только глупо, но и невозможно, хотя Эшли, разумеется, не знала всей интрига.

С учетом обстоятельств Молли совершенно не хотелось приводить себя в порядок ради Уилла. Она ни на минуту не должна была забывать о том, кто он на самом деле и почему уделяет так много внимания ей и ее семье.

Она была нужна ему. И пока он не получит желаемого, будет играть роль ее кавалера и проявлять заботу. Люди – актеры, даже те, кто служит в ФБР.

Но нельзя было забывать о том, что он все-таки агент ФБР и его присутствие в жизни Баллардов – временное.

– Ты считаешь, что в таком виде я не сексуальна? – с игривой улыбкой шепнула она Эшли.

Эшли выразительно замотала головой.

– Молли, ты слушаешь? – возмутился Сэм.

– Конечно, слушаю, – ответила Молли и, взглянув на Эшли, покорно пожала плечами: «Что ж, хорошо».

– Нет, не слушаешь! Я нарочно пропустил букву «б», а ты даже не заметила!

– С чего ты взял, что я не заметила? Я как раз собиралась просить тебя повторить это слово.

– Обманщица!

– Амбиция, – строго произнесла Молли, сопроводив это взглядом, призванным пресечь дерзкие выпады со стороны мальчишки.

– А-м…

– Я накрою на стол. – Эшли оставила напрасные попытки убедить сестру и принялась доставать из шкафа тарелки.

– и-ц…

– Как насчет «б»?

– Я просто проверил, слушаешь ли ты.

– Я слушаю. Давай-ка сначала, по буквам. Если ты сейчас не произнесешь правильно, будешь писать слово пять раз подряд.

– Ненавижу орфографию, – проворчат Сэм. – А-м-б-и…

– Я не понимаю! Почему ты умножил и числитель, и знаменатель на четыре? – заскулила Сьюзан.

– ц-и…

– Это называется поиск наименьшего общего знаменателя, – терпеливо ответил Уилл и принялся еще раз объяснять тонкости умножения дробных чисел.

– Молли, ты не слушаешь! – гневно воскликнул Сэм.

– Слушаю, – солгала Молли, снимая со сковороды гамбургеры и выкладывая их на стеклянное блюдо, которое подала ей Эшли. – Ты произнес правильно. Молодец. Теперь слово «успешный».

– У-с-п…

Зазвонил телефон. Молли сняла трубку и, прижав ее к уху плечом, принялась поливать гамбургеры подливкой, одновременно слушая и телефон, и Сэма. Звонили, конечно же, Майку. Молли покосилась на дверь гостиной, поколебалась и скрепя сердце сказала звонившему, что брат подойти не может.

Повесив трубку, она подкинула Сэму последнее слово, обменялась многозначительным взглядом с Эшли, которая разделяла ее беспокойство в отношении Майка, и высыпала в блюдо зеленый горошек.

– Ужинать! – объявила она как раз в тот момент, когда Сьюзан лихо захлопнула учебник, победной улыбкой возвестив о том, что домашнее задание выполнено.

 

17

Во время ужина еще трижды звонил телефон – два звонка предназначались Майку, который еще больше помрачнел, когда ему не разрешили поговорить с приятелями, и один раз – какой сюрприз! – позвонили Эшли.

– Какой-то парень, – объявил Сэм, протягивая трубку сестре.

Эшли залилась румянцем и, победоносно оглядев присутствовавших за столом, пошла к телефону. Сэм, возвращаясь на свое место, выразительно закатил глаза и ухмыльнулся. Молли хмуро взглянула на него и завела непринужденную беседу, создавая для Эшли иллюзию того, что ее не подслушивают. Сама же Молли опасалась, что у нее отвалятся уши от напряжения, с которым она вслушивалась в каждое слово, произнесенное сестрой. Но ей удалось уловить лишь несколько малозначащих фраз, поскольку Эшли говорила тише, чем обычно, к тому же отвернувшись ото всех и ссутулившись, словно ограждая своими плечиками мирок интимного уединения. Звонок юноши был не только странным, но и беспрецедентным. Балларды имели устойчивую репутацию изгоев.

Эшли, раскрасневшаяся, вернулась к столу, на губах ее плясала улыбка, глаза искрились.

– У тебя наконец появился приятель, Эш? – с уничтожающей улыбкой произнес Майк, когда сестра села. Он с аппетитом уминал вторую порцию.

– Как его зовут? – выказала живой интерес Сьюзан. В волнении она даже забыла об ужине. Сьюзан частенько приходилось напоминать о еде, которая интересовала ее в гораздо меньшей степени, нежели Майка и Сэма.

– Ешь, Сьюзи, – вмешалась Молли.

– Надеюсь, ты будешь поразборчивей, чем Молли, – сказал Эшли Сэм. – Те парни, что вьются вокруг нее, ничего, кроме тошноты, не вызывают. Какие-то козлы.

– Сэм! – прошипела Эшли, виновато взглянув на Уилла.

Раздавшийся под столом шлепок и болезненная гримаса, которую скорчил Сэм, красноречиво свидетельствовали о том, что бестактность стоила мальчишке хорошего пинка. Майк фыркнул. Молли угрожающе прищурилась и адресовала многозначительные взгляды обоим братьям.

– Я не имел в виду тебя, Уилл. – Сэм умоляюще посмотрел на гостя. – Ты мне нравишься.

– Спасибо, Сэм, ты мне тоже нравишься. – Уилл невозмутимо продолжал есть. Несмотря на все опасения Молли, он с энтузиазмом поглощал гамбургеры с подливкой, и его тарелка была уже почти пуста.

– Это был Тревор. – Эшли уткнулась в свою тарелку – к еде она так и не притронулась до сих пор, – потом подняла взгляд на Молли. Ее щеки были такими розовыми от смущения, а глаза так ярко горели от счастья, что Молли захотелось подойти к сестре и обнять ее. Она воздержалась от этого, но ее ответная теплая улыбка была исполнена понимания и радости.

– Он хотел узнать, какого цвета платье я надену на танцы. Он собирается купить мне цветы в тон! – У Эшли рот растянулся до ушей. – О Боже, Молли, он хотел узнать, куда мне лучше приколоть цветок – на корсаж платья или на запястье.

– Ух ты! – с завистью произнесла Сьюзан, вновь откладывая вилку.

– Цветы, фу! – простонал Сэм.

– Женщины! – буркнул Майк и глубже устроился на сиденье. Вооружившись вилкой, он атаковал оставшуюся на тарелке еду с аппетитом, на котором, похоже, не сказалось отвращение к обсуждаемой теме.

– И что ты ему ответила? – спросила Молли, изо всех сил стараясь казаться невозмутимой.

По правде говоря, она была взволнована ничуть не меньше сестры. Хотя Эшли никогда об этом не говорила, Молли знала, что та переживает из-за недостатка общения. Одноклассники постоянно дразнили ее «зубрилой» и «занудой». Мальчики, по всей видимости, попросту не замечали Эшли.

– Я сказала, что сообщу попозже. Сказала, что у меня еще нет платья. О Молли, что я надену?

Эшли вновь принялась за еду, но ясно было: интерес к ужину потерян. Молли сомневалась, что она вообще соображает, что кладет в рот.

– Танцы в следующую пятницу? – спросила Молли, хотя и знала ответ. Отвлекшись на мгновение, она напомнила младшей сестренке: – Ешь, Сьюзи.

Сьюзан, встрепенувшись, взялась за вилку. Эшли кивнула, отвечая на вопрос Молли.

– На следующей неделе мы сходим в магазин.

– Я могла бы надеть то желтое кружевное платье, в котором ходила на свадьбу Розалии в прошлом году.

Очевидно, только сейчас осознав, во что выльется покупка нового платья, Эшли не на шутку встревожилась. Это сквозило в ее взгляде и голосе. Хорошо понимая, в какой нужде живет ее семья, привыкшая к ограничениям, Эшли ни в коем случае не посмела бы потратить деньга на такую безделицу, как новое платье для школьного вечера.

Молли решительно замотала головой.

– Тебе нужно длинное платье, дорогая. Да и потом, это же так приятно – купить что-нибудь новенькое.

Молли мысленно поклялась, что непременно наскребет денег – пусть даже для этого ей придется заложить телевизор. К сожалению, ее недельного жалованья не хватило бы на покупку нового платья, а Симпсон до сих пор не заплатил долг. Внезапно ее осенило: возможно, они подыщут что-нибудь подходящее в комиссионных магазинах, которых в последнее время открылось так много в центре Лексингтона. Это позволит сэкономить.

– Купите розовое, – посоветовала Сьюзан. – Ты здорово смотришься в розовом, Эш. С длинной пышной юбкой, как у Золушки. И множеством оборок.

– Тоже мне, Золушка. – Сэм выразительно зажал себе рот ладонями.

– Доедай, Сэм, – сказала ему Молли. Затем, вспомнив о госте, восседавшем на почетном месте во главе стола, объяснила: – В следующий выходной Эшли приглашена на школьный бал.

– Я так и понял, что назревает нечто в этом роде. – Он улыбнулся Эшли. – Звучит заманчиво.

– Да, – согласилась Эшли с застенчивой, но счастливой улыбкой. Взгляд ее переместился на Молли. – Только вот мне лишь сейчас пришло в голову: ведь я не умею танцевать.

Майк громко расхохотался.

– Тебе ничего не нужно делать, Эш. Ты только проберись в толпу и дергайся. Ну знаешь, вот так. – Не вставая с места, он изобразил, как это делается.

– Ешь, Майк, – сказала Молли.

– Заткнись, Майк, – эхом отозвалась Эшли и посмотрела на Молли. – Я же не могу прийти туда и опозориться. Не могу!

– Неужели ты думаешь, что все остальные умеют танцевать? – спросила Молли. – Я имею в виду, танцевать по-настоящему, а не так, как это показал Майк.

Эшли кивнула.

– Многие из наших посещали «Котильон». Тревор в том числе. Он мне как раз рассказывал об этом, перед тем как пригласить на вечер. Он сказал, что ненавидел «Котильон», но мама заставляла его ходить туда.

– Что такое «Котильон»? – с неподдельным интересом спросил Уилл.

– Вы никогда не слышали про «Котильон»? – Сьюзан была поражена.

– Он из Чикаго, – извинилась за него Молли и бросила озорной взгляд на Уилла, который виновато пожал плечами.

– Это только для старшеклассников, – сказал Майк. – Страшно занудное место.

– Я не пойду туда, – отозвался Сэм. – Ни за что.

– А тебя и не пустят, – укоризненно произнесла Сьюзан. – Никого из нас не пустят. Туда нужно приглашение. От какого-нибудь женского клуба.

– Ты должен быть богатым, – сказал Майк. – Богатым снобом.

– Тревор не сноб, – возразила Эшли. – Он замечательный.

– Эшли влю-бле-на. – Майк зачмокал губами, изображая поцелуй, в то время как его сестра вспыхнула от гнева.

– Майк! – упрекнула его Молли. И взглянула на Уилла. – «Котильон» – это танцклуб, куда ходят некоторые дети из старших классов. Они встречаются там два раза в месяц и учатся бальным танцам.

– И хорошим манерам, – добавила Эшли.

– Девчонки наряжаются, а ребята приходят в костюмах и галстуках, – с презрением уточнил Сэм.

– Откуда ты знаешь? – уставился на брата Майк. Такие познания удивили его, дитя улицы. Проглотив макароны, Сэм пожал плечами.

– Из нашего класса некоторые тоже ходят туда. И иногда обсуждают это.

– Ты ведь бывала на танцах, Молли. И сможешь меня научить, правда? – Эшли с надеждой посмотрела на старшую сестру.

– Конечно, – сказала Молли, хотя у нее и были сомнения на этот счет. Она ведь не обучалась в танцклассе. – По правде говоря, Эш, тут никакой премудрости нет, ты просто следуешь за партнером. Он ведет, а ты повторяешь его движения. Только в обратном направлении.

– Здорово, – удрученно произнесла Эшли. – Я даже не знаю шагов, а мне нужно делать их назад.

– Она завалится на… задницу, – хихикнул Сэм и покосился на Молли, проверяя, расслышала ли она его дерзкую реплику. Неповоротливость Эшли была предметом насмешек в семье.

– Сэм! – предупредила Молли, от которой не ускользнула его выходка.

– А вот и не завалится! – вступилась за Эшли верная Сьюзан.

– Скорее всего, и вправду завалюсь, – сказала Эшли и с большей, чем следовало бы, сосредоточенностью начала ковырять вилкой мясо. – Тревор решит, что я совершенная тупица.

– Все, что тебе нужно, Эш, это немного практики, – вмешался в разговор Уилл, заглядывая в лицо поникшей Эшли. – И если хочешь, я с удовольствием помогу с этим.

– Вы умеете танцевать? – в унисон воскликнули Эшли и Сьюзан, и взгляды всех присутствовавших за столом устремились на Уилла.

– Я, конечно, не Артур Мюррей, – сухо произнес Уилл. – Но думаю, что и Тревор не может похвастаться таким классом. Все, что я могу, – это научить тебя основам танца.

– Как здорово! – воскликнула Сьюзан, захлопав в ладоши.

– Спасибо, Уилл, – взволнованно произнесла Эшли. – Если вы сможете это сделать, я буду вам очень, очень признательна. – Отодвинув тарелку, она тут же вскочила из-за стола.

– После ужина, – добавил Уилл, и Эшли послушно села на место, понимающе усмехнувшись.

По лицу Сэма было видно, что он потрясен признанием Уилла. Майк презрительно скривил рот, но промолчал и предпочел сосредоточиться на еде. Сьюзан и Эшли по-прежнему сидели с широко раскрытыми глазами, в то время как Молли задавалась вопросом, что же ее-то так удивило. Гораздо любопытнее было бы, если бы выяснилось, что Уилл – в его-то возрасте и с такой родословной – никогда не танцевал.

– Ешьте, все, – скомандовала Молли.

В течение нескольких минут тишину нарушало лишь позвякиванье вилок о фарфор тарелок.

– Я готов. – Майк отодвинул скамейку с того края, где он сидел.

– «Вы позволите мне выйти из-за стола?» – автоматически поправила его Молли.

– Как угодно, – отмахнулся от нее Майк и исчез в гостиной.

Молли хотела было окликнуть его или, по крайней мере, упрекнуть за грубость, но потом решила, что лучше не связываться.

– Я тоже готов. – Сэм вскочил из-за стола. Молли открыла было рот, чтобы повторить упрек, адресованный до этого Майку, но лишь вздохнула.

– Вы собираетесь учить Эшли танцевать прямо сейчас? – радостно воскликнула Сьюзан.

– Я готов, если она не возражает, – сказал Уилл, с улыбкой глядя на Эшли.

У Эшли порозовели щеки, но она улыбнулась в ответ. Учитывая, насколько застенчива была Эшли, ее согласие принять помощь от Уилла и эта благодарная улыбка говорили о многом. Она уже не рассматривала его как незнакомца, для нее он стал человеком, которому можно доверять и к кому можно обратиться за помощью. Иначе говоря, он стал для нее другом.

– Я готова… но сегодня моя очередь мыть посуду, – сказала Эшли.

– Я сама помою, – тут же предложила Молли. В конце концов, что плохого в том, что Уилл поучит Эшли танцевать? Это ведь так просто…

Если не считать того, что ей вовсе не хотелось, чтобы дети привыкали к Уиллу. Она не знала, как объяснит им потом, почему он исчез навсегда.

– Можно мне посмотреть? – попросила Сьюзан, когда все уже вышли из-за стола.

– Я не возражаю, – улыбнулся Уилл, а Эшли кивнула.

– Я тоже не против, – вставила Молли, – если только при этом ты будешь убирать со стола. Твоя очередь, не забыла?

Сьюзан застонала.

– Сэм, а твоя очередь подметать пол, – напомнила ему Молли. И добавила, крикнув в гостиную: – Майк, сегодня тебе кормить Порк Чопа и выносить мусор.

– Да, да, – донесся ответ Майка.

К тому времени, как он появился в дверях, Сьюзан уже соскребла остатки еды на одну тарелку. Объедки в сочетании с небольшим количеством сухого собачьего корма составляли ужин для Порк Чопа.

– Итак, сделай шаг назад левой ногой, – сказал Эшли Уилл.

Принявшись за мытье посуды, Молли краем глаза следила за происходящим. Изящная Эшли – в белых широких брючках и бледно-голубом джемпере – смеялась над своими попытками следовать инструкциям Уилла. Очки соскользнули на кончик носа, она вернула их на место, потом вновь положила руку ему на плечо. Ее правая рука покоилась в его руке. Другая рука Уилла – загорелая, с длинными пальцами – лежала на талии партнерши.

Уилл улыбался, глядя в глаза Эшли.

Молли вдруг поймала себя на том, что испытывает некий дискомфорт, очень похожий на ревность. И ужаснулась собственному открытию: неужели она ревнует к Эшли? Идея казалась абсурдной.

Но потом она поняла, что ревнует не столько к Эшли, сколько к ее левой руке, лежавшей на широком плече Уилла; к правой руке, пальцы которой сплелись с пальцами Уилла; к талии, поскольку ее обнимал Уилл.

Ей вдруг безумно захотелось оказаться на месте Эшли, и это ее испугало.

– Теперь скользи влево, – инструктировал Уилл.

Эшли вместо этого двинулась вправо, покачнулась, когда Уилл шагнул влево, но потом волей-неволей подтянулась к нему.

– Извините, – сказала она Уиллу, сосредоточенно хмурясь. Лицо ее полыхало огнем, тело напряглось, и казалось, даже ее светлые локоны наэлектризовались и топорщились от перенапряжения.

– Все нормально, – успокоил ее Уилл. – Теперь давай вперед с левой ноги и потом скользи вправо. А после этого повторим все сначала.

– Пошли, Порк Чоп, – сказал Майк псу, который мельтешил у него под ногами в предвкушении ужина. Сьюзан, с трудом оторвав взгляд от Эшли и Уилла, потащила гору очищенных тарелок в раковину, а Майк и Порк Чоп тем временем вышли за дверь.

– Все хорошо, иди вперед с левой ноги, потом направо, – сказал Уилл. Он сделал шаг назад, Эшли – вперед, но не с той ноги. Ее маленькая ступня в мягком голубом носке приземлилась на мысок начищенного черного ботинка Уилла.

 

18

Сьюзан сочувственно поморщилась. Сэм, с очевидным презрением наблюдавший за действом, оперся на щетку и громко заулюлюкат.

– Сэм! – воскликнула Молли. Руки ее по локоть утопали в пене моющего раствора, и она безуспешно пыталась сосредоточиться на мытье посуды, всецело поглощенная наблюдением за сестрой и Уиллом. Если это было увлечение, убеждала она себя, так чисто случайное. «Не обращай внимания, – мысленно твердила она, – и оно уйдет. Так же, как и он сам когда-нибудь».

– Извините, – сказала Эшли, убирая ногу.

– Нет проблем, – ответил Уилл. – Ты только запомни: влево, влево, влево, вправо.

– Я никогда не научусь, – простонала Эшли.

– Она никогда не научится, – со знанием дела подтвердил Сэм.

– Заткнись, Сэм! – прошипела Сьюзан.

– Подметай, Сэм, – напомнила Молли, погружая стаканы в горячую воду.

Не в силах удержаться, она украдкой посмотрела на танцующую пару. Уилл был раскован и терпелив – и, как показалось Молли, выглядел чересчур сексуальным. Бросалось в глаза и то, что Эшли была трудной ученицей. Закусив губу, она сосредоточенно выверяла каждый последующий шаг.

В то время как Молли, Майк и Сэм были прирожденными атлетами, прекрасно владели телом и преуспевали во всех видах спорта, а Молли к тому же любила танцевать, Сьюзан и Эшли не отличались хорошей физической подготовкой. Эшли набила себе столько синяков, пытаясь научиться кататься на роликах, что в итоге отказалась от этой идеи; усаживаясь на лошадь, она непременно падала; бегала она медленно, прыгала неуклюже; однажды в школе свалилась с гимнастического бревна и сломала себе руку. Она не умела кувыркаться, не делала «колесо» – в общем, гимнастика была не для нее, и Молли опасалась, что физкультура окажется единственной дисциплиной, которая принесет ей в аттестат оценку ниже отличной.

Похоже было, что и танцор из Эшли никудышный. Впрочем, похоже было и на то, что Эшли совершенно не воспринимает Уилла как мужчину. И наоборот.

– Влево, влево, влево, вправо, – продолжала считать шаги Эшли, неловко двигаясь вслед за Уиллом.

– У тебя получается, Эш, – подбодрила ее Сьюзан.

– Господи, как же все это глупо, – пробормотал Майк, вернувшийся с улицы.

Бросив укоризненный взгляд на Эшли и Уилла, он исчез в гостиной.

– Мусор, Майк, – крикнула ему вдогонку Молли.

– Влево, влево, влево, вправо.

– Ты великолепно двигаешься, – сказал Уилл.

– Словно кол проглотила, – бросил Майк, который вернулся на кухню, схватил ведро с мусором и направился к двери. – Расслабься.

– Заткнись, Майк! – почти хором воскликнули Молли и Сьюзан и, переглянувшись, усмехнулись.

– Надеюсь, это выглядит не так глупо, как мне кажется. – Эшли была явно разочарована своими успехами.

– Именно, что глупо, – заверил ее Сэм. Закончив подметать, он присел на край стола и скептически наблюдал за происходящим. В джинсах и кроссовках, в темно-синей рубашке, с падавшими на лоб золотистыми волосами, он был такой же прелестный, как и Сьюзан.

«Жаль только, что его внешний облик не соответствует внутреннему», – удрученно подумала Молли.

– Вовсе и не глупо, – строго произнесла она и покосилась на Сэма, в то время как Сьюзан, убрав в холодильник масло и молоко, с возгласом: «Вам не хватает музыки!» выбежала из кухни.

– Ты делаешь успехи, – вновь похвалил Эшли Уилл. – Нужно побольше практики.

– Она может практиковаться хоть до рассвета, только толку все равно не будет, – заметил Майк на обратном пути в гостиную. – Смирись, Эш, танцевать ты не можешь.

– Майк! – пристыдила его Молли, но он уже вышел из кухни.

– Может, мне лучше сказать Тревору, что я не смогу пойти? – Эшли остановилась, убрала руки с плеч Уилла и жалобно посмотрела на Молли.

Молли окинула, ее недовольным взглядом.

– Не дури, Эш. Конечно же, ты пойдешь. И будешь очень красивой и станешь танцевать не хуже других, и вообще все пройдет чудесно.

– Правда? – Слабая улыбка появилась на губах Эшли.

– Правда! – эхом отозвалась Молли.

– Как было бы здорово, если бы меня тоже кто-нибудь поучил танцевать, – с завистью произнесла Сьюзан, возвращаясь с маленькой музыкальной шкатулкой, которую достала из комода в спальне Молли. – Кто вас научил, Уилл?

Он пожал плечами.

– Сам научился.

– А тебя, Молли, кто учил? – Сьюзан уже вставляла ключ в замок шкатулки.

– Наверное, тоже сама. Все, что требуется, – это слушать музыку и следовать за партнером. – Молли ополоснула оставшиеся тарелки и принялась за приборы.

Сьюзан открыла крышку музыкальной шкатулки. Чистая бодрящая мелодия «Эдельвейс» поплыла по кухне.

«…маленький и яркий, чистый и нарядный, каждое утро ты встречаешь меня…»

– Попробуйте под музыку, – предложила Сьюзан.

Уилл протянул руки к Эшли, и она, со вздохом закатив глаза, встала в исходную позицию.

«…маленький и яркий, чистый и нарядный, ты, как и прежде, радуешь меня…»

Уилл и Эшли неуклюже заскользили по полу, а у Молли, так любившей эту мелодию, слезы подступили к глазам.

«Снежный цветочек, цвети и расти…» Музыкальную шкатулку ей подарила мать. Каждый раз, когда она слышала эти жалобные нотки, в памяти оживали воспоминания о коротких радостях и долгах печалях и еще о многом другом, о чем ей хотелось бы поскорее забыть. Вот почему она очень редко открывала шкатулку.

«…цвети и расти вечно. Эдельвейс, эдельвейс…» Ее удивило то, что Сьюзан знала, где хранится шкатулка.

– Может, ты мне покажешь, Молли? – попросила Эшли.

Музыка остановилась. Молли в изумлении обернулась. Эшли и Уилл отступили друг от друга, и оба смотрели на нее.

– Если ты хотя бы минутку потанцуешь с Уиллом, может, я и пойму, как это делается. Мне кажется, я чего-то не улавливаю.

Молли встретилась взглядом с Эшли. В карих глазах сестры она прочитала мольбу.

– Пожалуйста, Молли, покажи ей, – заныла Сьюзан, державшая пальчик на крошечной кнопке, которая останавливала музыку. – Я хочу посмотреть, как ты это делаешь.

– Пожалуй, у тебя лучше получится, чем у Эш, – пробормотал Сэм.

– Эшли молодец, – сказал Уилл. – Но, может, ей будет полезно посмотреть танец со стороны. Молли?

Он уже стоял возле нее. Молли вспомнила о том, как он утром целовал ей руку и при этом оставался абсолютно невозмутимым, в то время как она испытала едва ли не шок. Если вопреки всем законам разума ее и влекло к нему, то со стороны Эшли не было и намека на взаимность.

– У меня руки мокрые, – запротестовала Молли. Сьюзан молча передала ей полотенце. Не найдя никакой другой подходящей причины для отказа – в конце концов, Уилл выступал в роли ее нового воздыхателя, да к тому же речь шла всего лишь об одном танце, – она вытерла руки и ступила в его объятия. Ее ладонь ощущала твердое мужское плечо под тонкой мягкой рубашкой из хлопка. Его пальцы, переплетенные с ее пальцами, были теплыми и сильными. Рука Уилла сжимала талию Молли.

Ей инстинктивно захотелось опустить глаза, ни в коем случае не смотреть на него. Но что подумают о ней и Уилл, и наблюдающие дети?

Сьюзан отпустила кнопку, и музыка вырвалась из плена шкатулки.

«…ты, как и прежде, радуешь меня…» Молли старалась не вслушиваться в слова. Она была настолько поглощена заботой о том, как бы не выдать своей слабости, что танцевала чисто машинально. Молли просто следовала за Уиллом, и ее босые ноги легко скользили по полу. Как ни странно, ей очень удался вальс, который она танцевала, наверное, в третий раз за всю жизнь.

«… снежный цветочек…»

Молли заметила пробивавшуюся в его золотистых волосах седину, мысленно отметила, что морщинки у его рта были глубже, чем те, что лучиками расходились в уголках глаз. На тонких, но хорошо очерченных губах Уилла блуждала еле заметная улыбка. «…цвети и расти вечно…»

Его глаза были ярче, чем голубой свитер Эшли. «Эдельвейс…»

Ее макушка достигала уровня его носа. «…эдельвейс…»

Его шея казалась бронзовой литой колонной, а волосы на груди, хотя тоже золотистые, имели более темный оттенок по сравнению с шевелюрой. Молли поймала себя на том, что ее заинтересовало, насколько волосатая у него грудь. Наверное, не слишком волосатая, решила она. Как у всех блондинов.

«…благослови мой дом родной…»

Его тело излучало тепло, а может, вовсе и не тело служило источником этого тепла. Как бы то ни было, Молли чувствовала, что растворяется в блаженных волнах. Ей было очень хорошо.

Музыка смолкла. Уилл театрально покружил ее и отпустил.

Сьюзан, Сэм и Эшли зааплодировали.

– Вы хорошо танцуете, – улыбнулся Уилл.

– Спасибо, – ответила она, с удовольствием отметив про себя, что голос ее прозвучал более или менее спокойно. – Вы тоже.

– Эй, в шкатулке еще есть мелодии.

– Эшли? Твоя очередь.

Молли отошла к прилавку, чувствуя, что начинает приходить в себя. Эшли и Уилл продолжили танец, но Молли уже не испытывала ревности. Если бы Эшли прониклась хотя бы половиной тех чувств, что нахлынули на Молли в объятиях Уилла, она бы не смогла скрыть их. Нежная кожа уж непременно выдала бы ее. Глядя на танцующих, было совершенно ясно, что партнеры не испытывают интереса друг к другу. Это был танец друзей и не более того.

Молли вдруг задалась вопросом, как выглядела она, танцуя с Уиллом. Вряд ли их танец можно было назвать дружеским.

Хотя ее братья и сестры наверняка не задумывались над этим. Тем более что Уилл считался ее новым ухажером.

Сьюзан вскрикнула. Громкий и пронзительный, словно сирена, крик нарушит уютное спокойствие, царившее на кухне. Музыкальная шкатулка выпала из рук Сьюзан и с треском шлепнулась на пол. Музыка оборвалась.

Побледневшая Сьюзан широко раскрытыми глазами уставилась в кухонное оконце. Самодельные шторы, которые все равно не сходились в центре, не были задернуты. За окном царила кромешная тьма.

– Что такое? Что случилось? – раздались возгласы всех, кто был на кухне.

Трясущимся пальцем Сьюзан указывала в темноту.

– Кто-то заглядывал в окно!

– Сьюзан! Ты уверена? – прозвучал все тот же хор голосов.

– Да! Да!

– Оставайтесь здесь! – скомандовал Уилл и выбежал из дома. Майк, появившийся на кухне через секунду после крика Сьюзан, схватил ружье, стоявшее в углу за холодильником, и поспешил следом за Уиллом. Дверь шумно захлопнулась за ним.

На улице залаял Порк Чоп. Молли подняла с пола музыкальную шкатулку. Ее пальцы нащупали щербинку на гладкой овальной поверхности, и она надеялась, что это единственный ущерб, нанесенный семейной реликвии. Впрочем, шкатулкой она решила заняться позже; сейчас нужно было позаботиться о сестре.

Майк очень скоро вернулся. Молли, успокаивавшая дрожащую Сьюзан, вопросительно взглянула на него.

– Говнюк, – процедил Майк сквозь зубы и яростно пнул ногой плинтус.

Молли вскинула брови. Они с Эшли обменялись удивленными взглядами. Не успели они вымолвить и слова, как вошел Уилл.

– Никого, – произнес он, закрывая дверь.

Молли теперь поняла, какова подоплека столь резкого выпада Майка: в руках Уилла было ружье, которое он, по всей видимости, отобрал у Майка.

– Там кто-то был. Он… они… заглядывали в окно, – настаивала Сьюзан. – Я их видела!

– Значит, это было привидение. Порк Чоп ел свой ужин, когда мы вышли на улицу. Он не видел никого – хотя он и не мог видеть, если это было привидение, – поддразнил ее Майк.

– Но он же лает, – заметила Эшли.

– Кошка, – коротко бросил Уилл. – Он загнал ее на забор и не может достать.

– О! – Всем было известно, какие чувства пробуждали в Порк Чопе кошки.

Уилл пересек кухню и поставил ружье к дальней стенке.

– Вам не следует держать эту штуку в доме, тем более там, где ее могут достать дети, – сказал он Молли.

– Оно не заряжено. Я же сказал вам. – В голосе Майка прозвучали гневные нотки.

Уилл смерил его взглядом.

– И все равно это опасно. А что, если бы на улице оказался полицейский? Он мог выстрелить в тебя, решив, что ты вооружен и опасен.

– Но там же не было никакого полицейского. Там вообще никого не было. Мало ли что померещится маленькой девчонке! – насмешливо произнес Майк.

– Майк! – пристыдила его Молли, бросив взгляд на Сьюзан.

– Мне не померещилось! Там кто-то был, честное слово! – крикнула Сьюзан.

– Может, ты увидела Либби Коулмен? – продолжал злорадствовать Майк. – Может, она услышала музыку, и ей захотелось потанцевать.

Сьюзан онемела от испуга.

– Майк! – Молли сурово посмотрела на брата, а Сьюзан стала белой как полотно.

– Кто такая Либби Коулмен? – спросил Уилл, осматривая кухонное окно, проверяя, хорошо ли оно закрыто.

Потом он вгляделся в кромешную тьму, царившую снаружи, словно надеялся увидеть что-то. «Но даже агенты не обладают рентгеновским видением», – мысленно отметила Молли.

– Либби Коулмен – наше местное привидение, – объяснила Молли, стараясь придать голосу легкости и беспечности. – Впрочем, никто не может утверждать с уверенностью, что она мертва.

– Ее лицо можно увидеть на пакетах с молоком, – добавила Эшли. – Она исчезла… ммм.. более десяти лет тому назад, когда ей было двенадцать. Просто исчезла, и все.

– Кстати, сразу после «Котильона», – вставил Майк и бросил лукавый взгляд на Сьюзан. – Дотанцевалась, понимаешь ли. Бьюсь об заклад, она до сих пор любит танцевать.

– Заткнись, Майк, – с отвращением произнесла Сьюзан.

– Это случилось тринадцать лет тому назад. Я помню, потому что мы с ней были примерно одного возраста, и это совпадение пугало еще больше. Об ее исчезновении трубили все газеты, телевидение. Нам потом долго не разрешали выходить на улицу одним, – вспоминала Молли.

– Это было в то время, когда ты жила в Доме? – нахмурившись, спросила Эшли.

Молли кивнула и покосилась на Уилла. Она надеялась, что он пропустил мимо ушей упоминание о сиротском приюте, где она провела несколько лет в юности. Хотя его досье на нее наверняка содержало подобную информацию. А может, и нет. Он ведь сказал: «Только факты». В очередной раз Молли задалась вопросом, что именно включало в себя это понятие.

Судя по всему, вопрос Эшли не привлек его внимания, или же ему просто не интересно было развивать эту тему.

– Коулмен, – задумчиво произнес он. – Это из тех Коулменов, что владеют конюшнями Гринглоу?

Молли кивнула, радуясь тому, что разговор перекинулся в другое русло.

– Да, это их младшая дочь. У них еще были… и есть… старшая дочь и сын.

– И она исчезла после танцкласса, тринадцать лет назад? – Уилл потер подбородок. – Это интересно, но я не думаю, что в окно заглядывала именно она.

– Но там кто-то был, – продолжала настаивать Сьюзан. – Я видела, честное слово.

– Если даже и так, то они уже ушли. Не волнуйся. – Уилл посмотрел на Молли. – Но на всякий случай, я бы хотел осмотреть дом. Вы не возражаете?

Молли покачала головой. Уилл прошелся по всем помещениям первого и второго этажей, проверив замки на окнах и дверях. Вернувшись на кухню, он сообщил:

– Наверху, в комнате мальчиков, сломана защелка на окне. Я пока вставил туда щепку. В следующий раз починю.

– Спасибо, – сказала Молли и улыбнулась ему. Майк заметно помрачнел.

– Он что, теперь наш лакей? – пробормотал он и пошел к себе наверх, его сердитые шаги по лестнице эхом разнеслись по дому.

Какое-то мгновение все молчали.

– Переходный возраст; – виновато произнесла Эшли, обращаясь к Уиллу, и тот понимающе кивнул.

– Я должен идти, – сказал он Молли. – Но если вы боитесь, могу остаться.

– Все в порядке, – ответила Молли, продолжая обнимать Сьюзан за плечи. – Но в любом случае спасибо за участие. И за цыплят. Вы избавили меня от необходимости готовить ужин завтра.

– Вы уверены?

– Да. – Молли подняла со скамейки его куртку и галстук и протянула их ему.

Он опустил рукава рубашки, надел куртку и повязал галстук.

– Мы еще пару раз потренируемся, и к следующей пятнице ты будешь профи, – пообещал Уилл Эшли.

– Надеюсь. – Эшли обхватила себя руками и улыбнулась ему. – Спасибо, Уилл.

– Пока, Уилл, – угрюмо произнес Сэм. Молли вдруг стало любопытно, с какого момента дети начали называть его Уиллом. Такое обращение казалось естественным, но она не была уверена, стоит ли разрешать детям такую вольность. Опять-таки с учетом обстоятельств.

Впрочем, препятствовать этому она и не могла. Глупо было бы с ее стороны настаивать на том, чтобы дети звали его мистером Лайманом. Всех ее прежних друзей они называли по именам.

– Пока, Сэм. Пока, Сьюзан. Не бойся. Возможно, ты просто увидела какой-нибудь живность – опоссума или сову, да мало ли кого. А своим криком ты ее спугнула.

– Да, – проговорила Сьюзан, которую его слова, кажется, не убедили.

– Я провожу вас до машины, – предложила Молли, подумав о том, что у него, возможно, есть инструкции для нее.

– Нет. – Его отказ прозвучал резко. Молли вопросительно взглянула на него. Он схватил ее за руку, притянул к себе и, наклонившись, прошептал ей на ухо: – Я никого там не видел, но мало ли что. Я хочу, чтобы все вы сегодня вечером никуда не выходили и держали дверь на замке. На всякий случай. Понятно?

Молли кивнула. Уилл задержал ее руку в своей, а его дыхание теплом разливалось у Молли в ухе. Волны этого тепла достигали самых кончиков ее пальцев.

– Если вдруг вы увидите или услышите что-то подозрительное, у вас есть мой телефон. Сначала позвоните в полицию, потом мне, потому что они могут приехать быстрее. Запомнили?

Молли кивнула. Он предостерегал ее, но это казалось нелепым. Вудфордский округ нельзя было назвать криминогенным оазисом. Ближайшими соседями Баллардов были Аткинсоны – их ферма находилась на расстоянии полумили.

Кроме того, всю ночь в полях патрулировал Джей Ди.

Уилл выпустил ее руку, помахал на прощанье всему семейству и направился к двери.

Уже на пороге он обратился к Молли с очередным предостережением:

– Заприте дверь. И, ради всего святого, избавьтесь от этого ружья.

 

19

14 октября 1995 года

Когда Молли подъехала к дому, было около половины шестого вечера. Тем не менее, она уже чувствовала себя вконец разбитой. Суббота в Кинленде была самым напряженным днем. Леди Ватор до сих пор не оправилась от травмы, и это добавляло забот. Ее извечная соперница – Альбертаз Хоуп из конюшен Нестор выиграла заезд, в котором, как считала Молли, могла бы блеснуть Леди Валор. Дон Симпсон тоже был расстроен по этому поводу, а потому зол как черт. Вдобавок ко всему среди лошадей, список которых передал ей накануне Уилл, опять не оказалось чужаков. Молли пришлось превзойти самоё себя, чтобы проверить всех (на этот раз их оказалось шесть), тем обиднее было не найти среди них тех, из-за которых, собственно, и разгорелся весь этот сыр-бор.

Одно к одному – и в результате день оказался чертовски трудным.

Бет Осборн, лучшая подруга Эшли, выходила из дома, как раз когда Молли вылезла из машины. Они поболтали несколько минут, прежде чем Молли поднялась на крыльцо. Бет осторожно поинтересовалась новым приятелем Молли. Мысленно пожурив Эшли, Молли улыбнулась и ответила непринужденным экспромтом. Бет рассмеялась. Молли задалась вопросом, что же поведала подруге Эшли.

Когда Бет ушла, Молли прошла в дом.

– Привет, бандиты, я дома! – крикнула она, бросая сумочку на кухонный стол и направляясь к холодильнику. Сегодня она опять осталась без обеда и чувствовала, что умирает от голода. «Ужин нужно будет приготовить на скорую руку», – подумала она и тут же вспомнила о цыплятах, которых вчера принес Уилл. Отличная идея.

– Привет, Молл. – На кухню вошла Эшли, на голове у нее возвышался тюрбан, сооруженный из зеленого полотенца.

– Что это ты вздумала мыть голову в такой час? – спросила Молли, отщипывая кусочек лапки холодного цыпленка. В сочетании с салатом и домашним печеньем он будет чудесным ужином, решила она.

– Мы придумывали прически. Бет смазала мне волосы гелем и накрутила на палочки, и в итоге получилось Бог знает что. Чем больше я расчесывалась, тем кудрявее становилась. В общем, все кончилось тем, что я вымыла голову.

– О! – Стоя у раскрытого холодильника, Молли отправила в рот очередной кусочек цыпленка. – Бет тоже идет на вечер?

– Да. – Эшли счастливо улыбнулась. – С Энди Морманом. Мы все вчетвером решили сначала пойти куда-нибудь поесть. Правда, здорово?

Что и говорить, Бет всегда была раскованна в общении с мальчиками, не то что скромняга Эшли, хотя Молли и считала, что из них двоих Эшли симпатичнее.

– Здорово, – согласилась Молли, продолжая есть. – А где Майк и близняшки? – спросила она с набитым ртом.

– Майк наверху, слушает кассету, которую им дал кто-то из приятелей. Сэм в гостях у Райана Луща, а Сьюзан – у Мэри Шелтон. Сьюзан звонила, спрашивала, можно ли ей заночевать у Шелтонов, я разрешила. Сэм придет около восьми.

– Выходит, ужинать будем втроем – я, ты и Майк, – заключила Молли, обсасывая цыплячью ножку и выбрасывая косточку в мусорное мудро. Забрав из холодильника корзинку с цыплятами, она наконец закрыла дверцу.

– Как сказать. – Эшли сурово посмотрела на сестру. – Звонил Джимми Миллер. Просил передать, что заедет за тобой в шесть сорок пять.

– О Боже! Я совсем забыла! – Молли хлопнула себя по губам.

– В последнее время ты что-то частенько забываешь о свиданиях. – Эшли сложила руки на груди и, склонив голову на плечо, наблюдала за сестрой. – Ты ведь никуда не пойдешь?

Молли действительно собиралась позвонить Джимми, только не знала, куда лучше – в гараж или домой, – и сказать, что случилось нечто непредвиденное и она не сможет встретиться с ним. Но, рассуждая сейчас об этом, она вдруг поняла, почему не хочет идти на свидание, и причина испугала ее: Уилл.

Он же не мой возлюбленный! – напомнила она себе.

– Конечно, пойду. – Молли повела плечиком, печально посмотрела на корзинку с цыплятами и поставила ее обратно в холодильник. – Почему нет?

– Ты не можешь!

– Почему не могу?

– Что подумает Уилл? – выпалила Эшли. Молли закрыла дверцу холодильника, прежде чем ответить сестре.

– А разве это важно? – беспечно спросила она и вышла из кухни. Если она собиралась пойти поужинать с Джимми Миллером и сходить с ним в кино – он пригласил ее еще в понедельник, за два дня до того, как в ее жизнь вошел Уилл, – тогда ей нужно принять душ и переодеться.

– Молли! – Эшли поспешила за ней.

Войдя в спальню, Молли отодвинула штору, служившую дверцей ее платяного шкафа, и осмотрела свой убогий гардероб. Эшли осталась в дверях спальни. Молли упорно старалась не замечать присутствия сестры.

– Ты не можешь так поступить, – сказала Эшли.

– Что? – Молли вытащила черную юбку и принялась разглядывать ее. Юбка была чистой и глаженой. И выглядела довольно стильно. Со свитером или рубашкой и блейзером она бы смотрелась великолепно. – Можешь одолжить мне свой серый блейзер?

– Нет! – рявкнула Эшли. – Для свидания с Джимми Миллером – нет! Ты не посмеешь! А как же Уилл?

– А что Уилл? – Молли порылась в шкафу и отыскала черную кофточку с вырезом.

– Ты разве с ним не встречаешься сегодня?

– Нет. – Откровенно говоря, это была правда. Уилл, возможно, и заедет сегодня вечером – да, пожалуй, она была почти уверена в этом, – но у них не было назначено свидания. А обменяться информацией по скачкам можно будет завтра, на конюшнях.

– Ты хочешь сказать, что сегодня он не заедет? Молли пожала плечами.

– Может, и заедет. Тогда скажешь ему, что у меня запланированная заранее встреча.

– А как, ты думаешь, он отнесется к твоему свиданию с Джимми Миллером?

– Знаешь что? – Молли опустилась на колени и принялась копаться в нижних ящиках в поисках приличных черных туфель.

– Что?

– Меня это не волнует.

– Вы что, поссорились? – встревожилась Эшли.

– Нет, мы не ссорились. – Молли поднялась с туфлями в руке, схватила блузку и юбку и аккуратно разложила свой наряд на потускневшем, но все еще симпатичном желтом цветастом покрывале, которым была застлана кровать.

– Тогда почему… – начала было Эшли, но сестра тут же оборвала ее.

– Я не собственность Уилла Лаймана, – решительно заявила Молли и прошла к комоду. Порывшись в верхнем ящике, она швырнула на кровать свежее нижнее белье, потом полезла за колготками. Квадратное зеркало комода отражало плотно сжатые губы Молли, ее горящие глаза и общую озабоченность, лежавшую на ее лице. В чем причина такого состояния – этого Молли никак не могла понять.

– Мне в самом деле очень нравится Уилл, Молл.

– Вот и встречайся с ним.

– Нам всем он нравится. Кроме Майка, но ты ведь его знаешь. Он все делает наоборот.

– Послушай, Эш. – Молли нашла пару черных колготок, которые искала, закрыла ящик и обернулась к сестре. – Во-первых, Уилл слишком стар для меня. Во-вторых, это не мой тип мужчины. В-третьих, он из Чикаго и вернется туда по окончании сезона в Кинленде. Так что не воображай, будто у нас с ним любовь до гроба, это не так.

– Я уверена, что при желании ты могла бы обратить эту связь в любовь до гроба.

– Пожалуйста, одолжи мне свой серый блейзер. – Молли кинула колготки на кровать и полезла в маленькую шкатулку, где у нее хранились серебряные сережки и цепочка.

– Ты с ним встречалась в последние два вечера. А ведь никогда не ходишь на свидания по будням. Должно быть, он тебе очень нравится.

– Ничего серьезного, Эш. Поверь мне. – Молли нашла цепочку и одну сережку, вторая же словно испарилась.

– Ты бы видела, какими глазами ты на него смотришь.

– Это все твое воображение. – Молли отыскана вторую сережку и захлопнула шкатулку.

Эшли покачала головой.

– Я тебя знаю, Молл. Так что не говори мне, что ты к нему равнодушна. Я лучше знаю.

– Заткнись, Эшли, пожалуйста, – процедила сквозь зубы Молли. Прихватив с собой пластиковый пакет с косметикой, она направилась в ванную. Эшли посторонилась, и Молли проплыла мимо нее.

– Я уверена, что в твоих силах влюбить его в себя, – бросила ей вслед Эшли.

– Ты начиталась романов, – огрызнулась Молли и захлопнула дверь ванной прямо перед носом сестры.

Когда через полчаса Молли вышла, приняв душ, вымыв и высушив волосы, с макияжем на лице, Эшли уже не было в поле зрения. Зажав в одной руке пакет с косметикой и грязную одежду, а другой рукой придерживая полотенце, которым она была обмотана, Молли проскочила в свою спальню. Она спешила поскорее закрыться, пока Эшли не увидела, что она вышла из душа.

Сестра – уже без тюрбана на голове – сидела на кровати Молли, одной рукой взбивая волосы. У нее на коленях лежал серый блейзер и на нем – маленький флакончик духов.

Молли застыла в дверях. Эшли подняла глаза. Сестры обменялись многозначительными взглядами.

– Можешь взять мой блейзер, – сказала Эшли. – И еще мне на днях в магазине достался пробный флакончик «Моуинг», можешь им тоже попользоваться.

– Спасибо. – Молли прошла в комнату и взяла духи, которые протягивала ей Эшли. – Что это ты вдруг?

– Я подумала, что, возможно, будет неплохо, если ты заставишь Уилла ревновать. Знаешь ведь, каковы мужчины, – изрекла мудрейшая Эшли.

Молли застонала.

– Может, ты уберешься отсюда? Уже половина седьмого, а я еще не одета.

– Уилл – это то, что тебе нужно, Молл, – серьезно произнесла Эшли, вставая. – Если бы ты была с ним, мне бы не пришлось переживать по поводу того, что здесь будет после моего отъезда в колледж на будущий год. Он позаботится о тебе. И о Майке, и о Сэме со Сьюзан.

– Проваливай из моей комнаты! – Молли вытолкала Эшли за дверь и заперлась. Какое-то мгновение она стояла, упершись лбом в деревянную панель двери. Наконец она выпрямилась.

– Уилл вернется в Чикаго через две недели! Подумай об этом хорошенько! – крикнула она сестре из-за двери.

– Джимми Миллер подъехал, – вместо ответа прокричала Эшли.

Чертыхнувшись себе под нос, Молли начала одеваться.

Джимми Миллер был коренастого телосложения, с табачного цвета волосами и приятной улыбкой. Его широкое курносое лицо было не то чтобы красивым, но привлекательным. Местные девушки считали его завидным женихом. В конце концов, в один прекрасный день он должен был стать полноправным владельцем гаража Миллера. Всем было известно, насколько успешно шли дела единственной в Версаче авторемонтной мастерской. И ко всему прочему Молли нравился этот парень.

Проблема заключалась лишь в том, насколько глубоки были ее чувства к нему.

Он привел ее ужинать в ресторан «Сиззлер», и она с милой улыбкой слушала его рассказы о планах открытия второй мастерской в соседнем Фрэнкфорте. Во время киносеанса он держал ее руку в своей, и Молли не возражала. Когда фильм закончился, он попытался уговорить ее сходить в ночной клуб, но она ответила отказом, поскольку рано утром должна была вставать на работу.

Он сказал, что именно ее чувство ответственности вызывает в нем искреннее восхищение.

При всей своей любви к развлечениям Джимми не стал настаивать и повез ее домой. Было около половины двенадцатого.

Уже на подступах к дому Молли заметила белый «форд-таурус», припаркованный позади ее голубого «плимута». Она выпрямилась на сиденье, и, казалось, каждый ее мускул налился свинцовой тяжестью.

– Новый автомобиль? – спросил Джимми, выключая зажигание и закидывая руку на спинку сиденья. 161

– Он принадлежит другу семьи, – ответила Молли.

Джимми настроился поцеловать ее на прощанье – как это бывало и раньше, – и она не собиралась препятствовать ему в этом.

Потому что Уилл был в ее доме. И потому что в глубине души она сознавала, что на самом деле желает получить поцелуй от Уилла.

Уилл расположился в старом кресле в гостиной Баллардов, когда за окном раздался шорох шин подъехавшего автомобиля. На улице залаял Порк Чоп.

Она вернулась. Его пальцы крепче впились в подлокотники кресла, и Уилл напрягся в мучительном раздумье. Он мог бы остаться в кресле, дожидаясь, пока Молли войдет в дом. Или выйти на крыльцо и, изображая из себя строгого отца, проследить, как она целуется со своим ухажером.

Мысль о прощальном поцелуе вызвала в нем раздражение. А еще большее раздражение возникло от того, что его чувства к Молли были далеко не отцовскими.

Сэм свернулся калачиком на диване, заснув на финальных титрах видеофильма, который Уилл принес с собой. Эшли сидела в ногах у Сэма, глаза у нее слипались, но она упорно слушала болтовню Джей Лено с Элизабет Тейлор. Майк был наверху. Он удалился к себе в комнату сразу, как только закончился фильм. Даже присутствие Уилла не смогло перебить в нем соблазн посмотреть Арнольда Шварценеггера в «Правдивой лжи».

– Молли вернулась, – сказала Эшли, покосившись на Уилла. Уже не в первый раз за этот вечер Уилл задался вопросом, что было на уме у Эшли. Когда он в половине восьмого заехал к ним со свертками продуктов и видеофильмом, Эшли встретила его вопиющей новостью, сообщив, что Молли ушла на свидание. Эшли и настояла на том, чтобы Уилл остался. Посмотреть с ними фильм, как сказала она. И продолжить уроки танцев, если он не возражает. И… и защитить их, поскольку в отсутствие Молли им с Майком было страшновато.

Уилл заметил, что Майка рядом не было, когда Эшли говорила об этом. И он не думал, что девушка на самом деле боится. Но, поскольку ее приглашение остаться полностью совпадало с его желанием, он согласился.

Уилл починил сетчатую дверь, окно в верхней спальне, позанимался с Эшли танцами (похоже, танцы все-таки не были ее стихией), поборолся с Сэмом. И посмотрел фильм.

Все это время он старался сдерживать свое негодование.

– Неужели? – Уилл сидел, по-прежнему вперившись в телевизор, словно рассказ Элизабет Тейлор о перипетиях последней болезни занимал его гораздо больше, чем возвращение Молли; По правде говоря, с таким же успехом он мог таращиться и на пустой экран; ток-шоу его вовсе не интересовало.

Как ему показалось, прощание в машине слишком затянулось.

– Пожалуй, я пойду в постель, – сказала Эшли вставая. – Спасибо, что побыли с нами, Уилл.

– Пожалуйста.

Эшли растолкала Сэма и повела его в спальню.

– Спокойной ночи, – пожелала она Уиллу.

– Спокойной ночи, – ответил Уилл, втайне надеясь на то, что его голос не выдал тех чувств, что клокотали в нем.

Не нужно было обладать богатым воображением, чтобы представить, чем сейчас занималась в машине Молли.

Преуспевающий местный бизнесмен – так описала Эшли кавалера сестры. И еще добавила, что он без ума от Молли.

Черт возьми, похоже, половина мужского населении Пырейного штата была без ума от Молли.

Он не собирался пополнять ряды этих безумцев. Он был слишком стар, слишком опытен для того, чтобы увлечься женщиной, на которую мужчины слетаются, как мотыльки на свет. Женщиной на пятнадцать лет моложе его, с ангельским личиком и телом, вызывающим у мужчин повышенное слюноотделение Нет, его мама воспитала далеко не дурака. Но какого черта Молли торчит в этой машине? Глупый вопрос.

Уилл чувствовал, что его терпению приходит конец. Если ей хотелось заняться любовью с этим парнем, она могла бы соблюсти приличия и выбрать для этого другое, более подходящее место.

Он не станет просиживать часами в этом дурацком кресле, пока она будет кувыркаться на заднем сиденье с каким-то деревенщиной. Он сейчас пойдет и вытащит ее из машины, скажет все, что должен был сказать, а потом вернется к себе в отель и ляжет спать.

Уилл уже был на ногах, когда хлопнула дверца машины, и тут же раздался еще один хлопок. То ли этот дурень не сообразил, что надо открыть даме дверцу, то ли Молли просто не стала ждать.

Две пары ног затопали по крыльцу, распахнулась сетчатая дверь, и ключ Молли скрипнул в замке. Тишина.

Уилл машинально сделал пару шагов вперед, остановился и, привалившись плечом к дверному косяку, замер в ожидании.

Она слишком долго открывала дверь.

– Еще один, Молли. Только один, – взмолился ее спутник, когда тяжелая деревянная дверь распахнулась внутрь.

– Спокойной ночи, Джимми, – смеясь, произнесла Молли и вошла в дом. Порк Чоп вломился следом за ней, различил в темноте силуэт Уилла и, завиляв хвостом, кинулся к своему приятелю. Молли и ее кавалер даже не удосужились обернуться.

– До следующей субботы? – Бог мой, да парень-то, похоже, на взводе. Уилл вспомнил, как отреагировало его тело в тот день в Тинленде, когда он всего лишь поцеловал руку девушки и, сам того не ожидая, проникся сочувствием к бедняге Джимми. Черт возьми, даже один танец с ней довел его до возбуждения – и это при том, что ее братья и сестры неотрывно наблюдали за ними!

Не было нужды скрывать правду: девчонка таила в себе угрозу для мужского пола. Но он не собирался участвовать во всеобщей гонке за ней. После того танца он твердо решил: руки прочь от нее.

– Позвони мне, – обнадежила парня Молли, при этом ничего не пообещав.

Джимми схватил ее за руку и притянул к себе для поцелуя. У него было крепкое тело, джинсы отутюжены, и когда он целовал Молли, запустил свою лапищу в ее волосы.

Может, в технике исполнения он и проигрывал, зато своим энтузиазмом лихо наверстывал упущенное.

Уилл отстранился от косяка и отошел в сторону. Осознав, что настроен чересчур агрессивно, он заставил себя расслабиться.

Пришлось напомнить себе, что это не его девушка. Во всяком случае, в реальности, а не в том шоу, которое они разыгрывали. И менять что-либо Уилл не хотел.

– Спокойной ночи, Джимми. – Молли высвободилась из его объятий и, улыбаясь, потянулась к ручке двери.

Джимми с явной неохотой отступил назад, когда Молли закрыла перед ним сетчатую дверь.

– Я позвоню завтра, – упрямо произнес он.

– Хорошо. Спокойной ночи, – сквозь сетку произнесла Молли. Махнув рукой на прощанье и улыбнувшись, она наконец закрыла дверь. Щелкнул замок. Молли развернулась, направляясь в комнату.

Уилл потянулся к выключателю и зажег свет на кухне.

 

20

Взъерошенные волосы Молли густым темным облаком лежали на ее плечах. Глаза, подведенные карандашом, с накрашенными тушью ресницами, казалось, утопали под тяжелыми веками, и взгляд их был чувственным. Следы ярко-красной помады виднелись в уголках нежного рта.

Уиллу не хотелось думать о том, куда делась остальная помада.

На Молли был удлиненный серый блейзер, юбка, дюйма на два подлиннее, и черный трикотажный джемпер в обтяжку.

Ее ноги в черных туфлях на каблуках и черных чулках были стройными, красивыми и словно бесконечными. Впрочем, эффект достигался за счет того, что юбка заканчивалась где-то на середине бедра.

– Что вы здесь делаете? – Ее голос и внезапно появившийся блеск в глазах были окрашены дерзостью.

– Жду вас. – Овладевший собой Уилл вновь привалился к косяку двери.

– Если бы я знала, то задержалась бы подольше. – Молли прошла к холодильнику, снимая на ходу пиджак. Она бросила его на стол. Уиллу ничего не оставалось, кроме как любоваться ее спиной, пока она открывала холодильник и доставала оттуда банку с водой.

– Хотите кока-колы? – бросила она через плечо, словно ей только что напомнили о правилах хорошего тона. И, прежде чем он успел ответить, добавила: – О да, я совсем забыла: не хотите ли стакан молока?

– Нет. – Ее туалет был слишком обтягивающим, слишком коротким, слишком… в общем, все в нем было слишком. Она выглядела изящной, даже хрупкой, если не считать завораживающего изгиба ягодиц и налитых грудей, которые явились взору, когда Молли закрыла холодильник и обернулась.

Уилл вдруг осознал, что никогда не видел ее причесанной и накрашенной, как и одетой в юбку, чулки и в туфлях на каблуках.

Она блистала природной красотой, будучи в джинсах и свитере, с убранными в хвост волосами. Сейчас, когда она предстала в новом образе, у него просто захватило дух.

Она была самым сексуальным созданием из всех, кого ему до сих пор доводилось видеть.

– Вы что-то хотели? Если нет, я иду спать. – Молли открыла банку с водой и сделала глоток, не сводя глаз с Уилла.

Уилл тщетно пытался отогнать внезапно возникший в сознании эротический образ Молли в постели. Прищурившись, он посмотрел на нее.

– Вы сделали то, что я просил? – произнес он тихим голосом. Работавший в соседней комнате телевизор заглушал их беседу, дети уже спали, но он тем не менее остерегался, чтобы их не подслушали. После того как сегодня днем в Кинленде она доложила ему о том, что очередная проверка татуировки принесла отрицательный результат – впрочем, как и следовало ожидать, – Уилл дал ей новое задание: сфотографировать документы в офисе Дона Симпсона. С этой целью он снабдил ее ручкой-фотоаппаратом.

– У меня разве был выбор? – Молли сделала очередной глоток.

– Нет.

Она молча отхлебнула еще воды.

– Ну? – заторопил ее Уилл, с трудом сдерживая нетерпение.

Она двинулась с места. Несмотря на все усилия, Уилл никак не мог оторвать глаз от ее ног, пока она шла к шкафчику, открывала ящик и доставала оттуда фотоаппарат, который выглядел как обычная ручка «Маркер». Размахнувшись сильнее, чем требовалось, она кинула ему ручку.

– Ловите.

Уилл одной рукой поймал ее на лету и сунул в карман рубашки.

– Хорошая работа, – похвалил он.

– В нашем договоре ничего не было сказано о том, что я должна буду пробираться в кабинет мистера Симпсона и фотографировать скрытой камерой. Я хочу дополнительной оплаты.

– Я и так плачу вам прилично.

– Я думала, это мне платит правительство.

– Да, верно. Но я распоряжаюсь его деньгами.

– Похоже, это дает вам право считать себя боссом.

– Вы угадали. Я себя считаю боссом.

Молли это не понравилось, он уловил это. Она сделала еще глоток из банки.

– А теперь, поскольку вы получили то, что хотели, может, вы уйдете? Я устала.

– Могу себе представить. – Колкость сорвалась с его языка неожиданно.

Молли напряглась.

– А что в этом удивительного? Я встала в четыре утра; весь день работала, сходила поужинать и в кино, а сейчас уже почти полночь. В четыре утра мне опять вставать.

– Завтра воскресенье.

– Ну и что? Лошадей это не касается. Им и по воскресеньям требуется такой же уход, как и во все остальные дни недели.

– Мне нужно, чтобы завтра вы со мной пошли на панихиду по случаю кончины Говарда Лоуренса. – Уилл раскрыл еще одну причину – еще одну официальную причину – своего присутствия в ее доме.

– Я не могу. Я должна работать.

– Позвоните, скажитесь больной.

Молли расхохоталась. Уилл задумался.

– Панихида продлится до десяти. Первые скачки начнутся в час дня. Если вы не можете «заболеть», тогда вам придется отлучиться на часок.

– О, славно, и явиться на панихиду в джинсах и майке? По-моему, не слишком удачный вариант.

– Так прихватите с собой другую одежду, переоденетесь в машине.

– Вам бы этого очень хотелось, не так ли? – Из любых других уст – не таких сладких и чувственных, как у Молли, – это прозвучало бы как ядовитая насмешка.

– Вы полагаете, что я буду подглядывать в зеркало?

– Вполне возможно.

– Вы меня путаете со своим похотливым приятелем.

– Все мужчины похотливы.

– Возможно, но не обязательно, что именно в отношении вас.

Акцент на том, что он не находит ее достойной мужской похоти, был, конечно, ложью, но ложью во спасение, подумал Уилл. Он чувствовал, что, если Молли уловит, как сильно его физическое влечение к ней, неприятностей ему не избежать.

Молли промолчала; взгляд ее сосредоточился на ярко-красной банке, которую она держала в руках. Через какое-то мгновение девушка вновь взглянула на Уилла.

– Зачем я вам нужна на этой панихиде?

– Покажете мне кое-кого, расскажете о тех, кто меня заинтересует.

– Вы хотите сказать, что ваш компьютер не в состоянии это сделать? – Она явно поддразнивала его.

Уилл покачал головой, давая понять, что не намерен отменять принятое решение.

– Хорошо. – Молли неожиданно сдалась, устав сопротивляться. – Я скажу мистеру Симпсону, что уйду. Конечно, ему это не понравится, но не уволит же он меня.

– Я буду ждать вас в девять тридцать у входа в конюшню.

Молли покачала головой.

– Лучше будет, если мы встретимся за территорией ипподрома. Не хочу, чтобы мистер Симпсон думал, будто я прогуливаю работу ради свидания с мужчиной. Он и так будет взбешен.

– Где вы хотите встретиться?

– А где будет проходить панихида?

– В епископальной церкви Сейнт-Люк в Версале.

– Может, тогда у магазина «Севен-илевен» на Версаль-роуд? Вы знаете это место?

– Знаю, – сухо произнес Уилл, вспоминая о прилипшей к подошве жвачке. – В девять тридцать?

– В девять сорок пять. Я не могу отлучаться надолго.

– Хорошо, значит, в девять сорок пять.

– Это все? – Она поставила банку на прилавок и сложила на груди руки, явно выжидая, когда он уйдет.

– Всего несколько минут назад вы не слишком-то стремились избавиться от своего дружка. – Несмотря на твердую решимость уйти сейчас же, Уилл не смог удержаться от язвительной насмешки на прощанье.

– Но вы ведь не мой дружок, не так ли? – со сладкой улыбкой ответила Молли. – Во всяком случае, в реальности.

– У вас след от засоса на шее. – Маленькое бурое пятнышке проступало на шее, чуть пониже челюсти. До сих пор его прикрывали волосы. Увидев его, Уилл почувствовал прилив злости.

Молли вспыхнула и инстинктивно прикрыла рукой шею.

– Ну и что? – с вызовом произнесла она.

– Завтра замажьте его крем-пудрой. Я не хочу, чтобы люди думали, будто это моих рук дело. Засосы – не мой стиль. – Уилл и сам был удивлен тем, в какую ярость его поверг любовный укус на ее нежной коже.

– Я думаю, – Молли вновь адресовала ему сладкую улыбку и убрала руку с шеи, – вы слишком стары для этого.

– Мне тридцать девять лет, – опешил он.

– Старик. – Молли многозначительно кивнула. Уилл почувствовал знакомое жжение в желудке. Это была естественная реакция его организма на стресс, раздражение или злость – сейчас в нем бушевали все эти страсти.

– Тридцать девять лет кажутся старостью только в двадцать четыре.

– Через месяц мне исполняется двадцать пять, и все равно тридцатидевятилетний мужчина не кажется мне моложе. Пить молоко, не целоваться взасос – все это признаки старости.

Уилл развернулся и молча прошел в гостиную.

– На всякий случай напоминаю вам, что выход с другой стороны. – Молли стояла в проеме двери и наблюдала за ним.

– Я хочу забрать свои ботинки, куртку и галстук. Потом уйду. – С ботинками в руках, курткой и галстуком, перекинутыми через плечо, Уилл обернулся. Джей Лено сыпал шутками в своем ток-шоу. Темноту в гостиной нарушали лишь блики телеэкрана и проникавший из кухни свет.

Ошалевший от телепередачи, Уилл резко выключил телевизор. И тут же испытал облегчение.

Молли не двинулась с места, когда он направился ей навстречу. Поскольку она загораживала выход, Уиллу пришлось остановиться. Он с удивлением обнаружил, что Молли, будучи на каблуках, в то время как он был в одних носках, оказалась одного роста с ним, и их глаза были на одном уровне.

Так же, как и губы.

Уилл посмотрел на ее мягкий рот, на полураскрытые губы со следами красной помады, и тут же испытал сексуальное возбуждение.

Ему вдруг безумно захотелось прижаться губами к ее губам, и он боялся, что это желание она без труда прочтет в его глазах. Уилл опустил взгляд, но это не помогло. Взгляд предательски упал на кровоподтек на шее, оставленный жадным ртом другого мужчины.

– Я хочу, чтобы до завершения операции вы больше не ходили ни на какие свидания, – отрывисто произнес он, надеясь на то, что его голос не выдал нахлынувших эмоций. – Мы ведь играем роль влюбленной пары, не забыли?

– Вы не можете запретить мне ходить на свидания. – В голосе Молли звучат холодный вызов, и она продолжала стоять у него на пути.

Уилл поднял на нее глаза.

– Вы так считаете? – спросил он. Молли дерзко кивнула.

Аромат духов коснулся его ноздрей, ее глаза пугали его. Как пугало и ее тело.

Уилл напомнил себе о том, что длинноногое глазастое создание, стоявшее сейчас перед ним, олицетворяло собой Венеру-мухоловку; в роли мух, естественно, выступали мужчины. Вспомнил он и о том, что последние полчаса Молли провела в машине с другим мужчиной и на ее шее имелись прямые доказательства этого факта. Ему пришлось вспомнить и о том, что он никогда не путал личную и профессиональную жизнь. И еще о том, что он был старше, а она работала на него и что ее можно было назвать неприятностью с большой буквы.

– Вы не могли бы дать мне пройти? – вежливо попросил он.

Она плотно сжала губы, прищурилась, но все-таки сдвинулась с места. Уилл прошел на кухню, присел на край скамейки и обулся, все это время чувствуя на себе ее взгляд.

Потом он поднялся, надел куртку, галстук сунул в карман.

– Заприте за мной дверь, – сказал он ей, направляясь к выходу.

– С удовольствием, – съязвила она. Он открыл дверь и бросил через плечо:

– Буду вам признателен, если завтра вы наденете что-нибудь более… консервативное.

– Вам не нравится этот наряд? – Наглость вернулась к ней.

Уилл покачал головой.

– Он слишком короткий и чересчур обтягивающий, – ответил он и вышел в холодную ночь.

 

21

Молли переоделась в туалете в магазине «Севен-илевен». Проявив упрямство – впрочем, ее гардероб действительно был ограничен, хотя она и могла бы одолжить кое-что у Эшли, – она надела ту же короткую черную юбку, в которой была вчера вечером. В блестящих черных колготках, в черных туфлях на каблуках ее ноги казались длиною в ярд.

Она видела, какими глазами смотрел на ее ноги Уилл. Белая нейлоновая блузка, застегнутая на все пуговицы, и длинный двубортный черный пиджак создавали строгий ансамбль, приличествующий печальному мероприятию. В ушах у Молли были жемчужные сережки.

Волосы она распустила, но они были аккуратно расчесаны и уложены, так что прикрывали отметину на шее. Впрочем, под слоем крем-пудры она и так была незаметна.

Поначалу Молли не хотела маскировать злосчастный кровоподтек – назло Уиллу, – но мысль о том, что придется сидеть в церкви с таким явным засосом на шее, образумила ее.

«С Уилла хватит и одной мини-юбки», – решила она. Общественного осуждения за то, что провоцирует своего кавалера, она не боялась.

Молли не желала задумываться о том, почему ей так хочется спровоцировать Уилла. Она лишь чувствовала, что желание это непреодолимо.

Посмотревшись в зеркало, она нанесла тушь на ресницы, припудрила нос и освежила губы розовой помадой.

Мила и невинна – так оценила она свое отражение в зеркале. Разумеется, если не принимать во внимание длину юбки.

Молли хитро усмехнулась, щелкнула замочком сумочки и отвернулась от зеркала. Она надеялась, что Уилл уже ждет ее на улице.

И вложила в свою походку максимум того, на что была способна.

Находившиеся в машине двое мужчин увидели, как Молли вышла из магазина и огляделась. Сидевшему за рулем Уиллу хватило одного взгляда на вызывающую мини-юбку, длинные ноги в черных чулках и на каблуках, чтобы ощутить, как подскочило давление.

Она нарочно надела эту юбку, поскольку он запретил. Уилл ни на секунду не сомневался в этом.

Молли увидела поджидавшую ее машину и направилась к ней. Ее походка не имела ничего общего с привычным процессом ходьбы. Больше подошло бы иное определение – может быть, секс на ходулях.

Мерфи, наблюдавший за девушкой с заднего сиденья, тихонько присвистнул.

– Себя не узнаю, просто мороз по коже от одного ее вида.

От подобной откровенности Уиллу стало еще хуже. Он обернулся к своему коллеге.

– Заткнись, – сказал он, убийственно взглянув на Мерфи. – Заткнись и не возникай.

– Извини, – опешил Мерфи.

Уилл вышел из машины. Мерфи притих, следуя указанию шефа.

Уилл обошел машину спереди, чтобы открыть Молли дверцу. Он был взбешен, злился и на нее, и на Мерфи, и на себя, но был полон решимости не подавать виду.

Подойдя к машине, Молли так сладко-невинно улыбнулась ему, что Уилл без труда распознал в этой улыбке насмешку. Он открыл перед ней дверцу. В нем шла упорная внутренняя борьба: он отчаянно пытался сдержать интуитивное желание нагрубить ей, разозлить ее, но при этом сознавал, что, допусти он эту оплошность, Молли поймет, что проняла его, и будет торжествовать победу.

– Это Джон Мерфи. Он поедет с нами. – Этой единственной фразой он приветствовал Молли, указав на своего партнера, который помахал ей рукой. – Мерфи, Молли Баллард.

– Привет. – Молли улыбнулась Мерфи.

– Рад вас видеть, мэм, – ответил Мерфи. Когда Молли села в машину, Мерфи перевел взгляд на Уилла. Широкая многозначительная ухмылка перекосила его лицо.

Панихида была короткой и трогательной – расчувствовалась даже Молли, едва знакомая с покойным. Гроба не было. Тело кремировали. В церкви собралось много народу.

Молли преклонила колени на скамье в заднем ряду, между Уиллом и Мерфи, и по настоянию Уилла шепотом сообщала биографии всех мало-мальски известных жителей Пырейного штата. На панихиде присутствовали представители от всех крупных конеферм; помимо служащих Кловерлотских конюшен, которые почти в полном составе пришли проститься со своим коллегой, были делегации от конюшен Суит Мэдоу, Гринглоу, Уайланда, Рок Крик, Оак Хилл, Мобридж и Хиллсайд.

– Это Уайланды, – шепнула Молли в ответ на немой вопрос Уилла, который кивнул на группу людей, двинувшихся к алтарю для причастия. – Женщина в шляпе – Элен Уайланд Трапп. За ней – ее дочь Нейли, а рядом с Нейли муж Элен – Уолт Трапп. Тайлера вы уже знаете, Торнтона тоже. Блондинка рядом с Торнтоном – Эллисон Вайнтрауб. Они с матерью – вон ее мать, рядом с ними, – уже много лет охотятся за Торнтоном.

– Ревнуете? – одними губами произнес Уилл, покосившись на Молли.

– Нет. – Молли нисколько не возмутилась. Поскольку церковь была переполнена, ей волей-неволей пришлось тесно прижаться к Уиллу, и ее плечо терлось о рукав его темно-синего пиджака. Она задалась вопросом, ощущает ли он ее прикосновение. Хотелось надеяться на утвердительный ответ. Сама же Молли испытывала волнение от близости к нему.

Чего нельзя было сказать о соседе с другой стороны. Хотя его брюки и касались ее голени, с таким же успехом можно было усадить вместо него манекен.

В отличие от нее, подумала Молли, Уилл, казалось, чувствовал себя как рыба в воде среди богатой знати, собравшейся в церкви. Его костюм и галстук были такими же элегантными, как и у всех остальных мужчин. Она уже начинала подумывать о том, что ее мини-юбка была ошибкой – если не считать того, что желаемый эффект достигнут: Уилл был раздражен. Другие женщины были в очень консервативных, умеренно-длинных платьях и костюмах. Каждый раз, когда Молли оглядывалась по сторонам, она вспоминала о том, что блузка у нее нейлоновая, а не шелковая, а пиджак был куплен два года назад в «Ти Джей Макс» за двадцать девять долларов девяносто девять центов.

В церкви, отделанной панелями из красного дерева, было много цветного стекла и свечей. Из-за алтаря доносилось негромкое пение хора. Воздух был пропитан запахом ладана. Уилл чуть склонил голову, в профиль его лицо казалось аскетическим и в то же время мужественно-красивым. На фоне ослепительной белизны рубашки бронзовый оттенок его кожи выглядел еще более насыщенным; коротко подстриженные волосы отливали золотом даже в полумраке. Молли поймала себя на том, что чересчур внимательно рассматривает черты его лица, и опустила взгляд. Очередной сигнал, поступивший от Уилла, привлек ее внимание к следующей группе, направившейся к алтарю.

– Это Коулмены, владельцы конюшен Гринглоу. Помните, мы говорили о Либби Коулмен – девочке, которая пропала?

Уилл кивнул.

– Седая женщина, что впереди, ее мать Клэрис. За ней идет дочь Клэрис – Донна Коулмен Пиерс со своим мужем, Тедом Пиерсом. А рядом – сын Клэрис, Линкольн Коулмен, со своей женой Лайан. За ними следуют Тим Гарден, тренер-наездник из Гринглоу, и его жена. Потом – Джейсон Брин, тренер из Суит Мэдоу. За ним следом – мистер и миссис Армитаж, владельцы конюшен Суит Мэдоу.

Молли продолжала называть имена людей, на которых ей указывал Уилл, пока не подошла их очередь двигаться к алтарю. Она шла первая, Уилл и Мерфи следовали за ней.

У алтаря все трое встали на колени, Молли опять оказалась посередине. Краем глаза она наблюдала за Уиллом во время церемонии причащения. Само ощущение того, что она стоит на коленях рядом с ним, в церкви, было волнующим и необычным. Молли подумала о том, что он хороший человек, благородный, добрый и сильный. Человек, который знает себе цену.

Единственное, о чем ей пришлось напомнить себе и о чем пожалеть, – так это о том, что Уилл не принадлежит ей.

Когда они вернулись на свои места, она постаралась соблюсти дистанцию, чтобы больше не касаться его.

Прозвучала поминальная молитва, спел церковный хор, и служба окончилась.

Уилл подвез ее к «Севен-илевен», где она должна была переодеться и пересесть в свою машину. Молли почти всю дорогу молчала. От нее, правда, ускользнуло то, что Уилл тоже был немногословен.

– Я до сих пор не могу отделаться от мысли, что смерть Лоуренса была кому-то очень выгодна, – сказал Уилл Мерфи, когда они высадили Молли.

– В протоколе вскрытия значится самоубийство. – Пересевший вперед Мерфи грыз ноготь большого пальца.

– Знаю, читал.

– Тело кремировали. Теперь все, что мы имеем, – это протокол вскрытия.

Уилл промолчал, задумчиво уставившись в ветровое стекло. День был серым и хмурым, низкие облака грозили обрушиться на землю холодным дождем.

– Молли до сих пор не обнаружила расхождений. Лоуренс говорил, что они запускали чужаков раза два в неделю. Если мы так и не найдем их – значит, мошенников кто-то спугнул. Может, кто-то пронюхал, что мы здесь, и они решили затаиться.

– Ты в самом деле считаешь, что они нас раскусили? – Мерфи нахмурился.

Уилл покачал головой.

– Не знаю. Но все возможно. Может быть, им стало известно, что Лоуренс говорил с нами, и они заткнули ему рот. Следующим логическим шагом с их стороны было бы приостановить махинации на скачках на время, пока мы тут крутимся. Вполне возможно, что мы не находим чужих лошадей, поскольку их попросту нет.

– Возможно также и то, что Лоуренс покончил с собой, а нам пока не везет, и все, – справедливо заметил Мерфи.

– Да, тоже верно.

Оба на какое-то время задумались, Мерфи взглянул на Уилла.

– Ты никогда не предполагал, что Молли может вести двойную игру?

– Что? – изумленно воскликнул Уилл.

– Может, это она предупредила их, сообщив, чем мы занимаемся. В конце концов, мачо кому известно о том, что мы здесь. Только ребятам в Чикаго, тебе, мне и ей.

– Это исключено, – холодно и уверенно произнес Уилл.

– Послушай, я понимаю, что с такой красоткой можно забыть о многом, тем более, что между вами кое-что назревает, но тебе не стоит отмахиваться от моего предположения.

– Между мной и Молли ничего нет и не назревает. – Уилл говорил резким тоном.

Мерфи пожал плечами.

– Да мне-то нет никакого дела до этого. И я вовсе не осуждаю тебя. Поверь, будь я на твоем месте, так бы ее отделал!

– Послушай, Мерфи, – процедил сквозь зубы Уилл, – я не сплю с Молли. Ей двадцать четыре года. К тому же она – наш осведомитель. Я ей сочувствую, понятно? У нее тяжелая жизнь. Но я не собираюсь, повторяю, не собираюсь отделывать ее.

– Как знаешь, – пожал плечами Мерфи.

Уилл предпочел промолчать, поскольку опасался, что его бурный протест выльется в то, что он попросту придушит надоедливого собеседника. Между тем его мозг уже лихорадочно работал над версией, подкинутой Мерфи: возможно ли, что Молли ведет с ним двойную игру?

– Постой-ка. Лоуренс откинул копыта в тот момент, когда я впервые беседовал с Молли, то есть пока я был у нее, – торжествующе произнес Уилл, припоминая подробности того дня. – Это автоматически исключает ее. У Молли не было времени предупредить кого бы то ни было.

– Ты прав, – сказал Мерфи, вновь принявшись за ноготь. – Итак, каковы будут наши дальнейшие действия?

Молли не могла сказать с уверенностью, но ей казалось, что уже полночь или чуть позже. Она лежала в постели, не в состоянии сомкнуть глаз. В окно барабанил дождь. Густые низкие облака закрывали луну и звезды, и ночь была очень темной. В комнате тоже было темно.

С ней редко случалась бессонница. Это состояние бесило ее, поскольку она смертельно устала, но тело никак не желало расслабиться.

Завтра Майку предстояло явиться в полицейский участок.

Возможно, поэтому она не могла уснуть. Она беспокоилась за Майка.

Тело не знало покоя. Перевалившись на живот, Молли подмяла под себя подушку и закрыла глаза, решив силой заставить себя уснуть.

Перед мысленным взором тут же возникло лицо Уилла. Молли представила его в постели рядом с собой, ей даже показалось, что она чувствует, как скользят по ее телу его руки…

Глаза вновь открылись, и она скрипнула зубами, отчаянно пытаясь запретить себе предаваться сексуальным фантазиям об Уилле.

Сегодня вечером он не пришел, хотя после вечерних скачек она мельком видела его в Кинленде. Кивком головы Молли дала ему информацию, которую он, казалось, уже знал: ни у одной из проверенных ею лошадей не было проблем с татуировкой. Больше она его не встречала.

Может, он сердился на нее из-за юбки.

Или из-за засоса.

Все это чушь, решила она и села в постели. Свесив ноги с кровати, Молли включила лампу на ночном столике. В широкой майке – ее излюбленной одежде для сна, – растрепанная, она направилась в ванную. Босым ногам было зябко ступать по холодному полу. Старый обогреватель тщетно пытался наполнить дом теплом.

Она уже выходила из ванной, когда услышала душераздирающее ржание лошади, агонизирующей от смертельного страха или мучительной боли.

 

22

16 октября 1995 года

Рука, сжимавшая нож, поднялась и опустилась в безумном порыве ненависти.

Острое, как бритва, лезвие скользнуло по гриве, пропороло шкуру и сухожилия, и теплая кровь потоком хлынула наземь. Кобылица забилась в судорогах. Рука вытащила нож и перерезала уздечку. Зверски запихнув ее в пасть бедного животного, убийца испытал экстаз и облегчение.

В домике за холмом зажегся свет.

Кобылица вскрикнула раз, другой, отчаянно пытаясь подняться на ноги. Злодей, сжимавший нож, с неизъяснимым удовольствием наблюдал за муками животного. Оно было полностью в его власти. Он мог причинить ему боль, а мог и пожалеть. Сохранить жизнь или принести смерть. Для несчастной кобылицы сейчас он был Богом.

Кто-то вышел на крыльцо дома и посмотрел в сторону поля, силясь различить что-то в темноте.

Рука дернулась и застыла.

Кобылица опять вскрикнула.

Темная фигура спустилась по ступенькам крыльца и побежала к полю. Какое-то мгновение обладатель ножа с жадностью наблюдал за приближающейся фигурой. Может, пора?..

Нет, еще не время, решил он. И, развернувшись, растаял в холодной тьме.

 

23

Уилл подумал, что еще никогда в жизни не доводилось ему мчаться с такой скоростью. Когда его автомобиль наконец затормозил позади каравана полицейских машин возле дома Молли, он различил огни и суетящихся на холме людей, выскочив из машины, даже не почувствовав обжигающей лицо измороси, он кинулся вперед и остановился лишь у дощатого забора. Порк Чоп уже был там и, навострив уши, пытался разглядеть в щели забора, что происходило на холме. Уилла пес встретил коротким вилянием хвоста. Уилл посмотрел за забор. Фары и габаритные огни черного джипа «чероки» освещали сцену действия.

На земле лежала лошадь, судорожно перебирая ногами, ее голова покоилась на коленях Молли. Молли склонилась над животным, обнимая его, поглаживая, укрывая своим телом от непогоды. Даже на расстоянии Уилл уловил в ее позе трагедию, ужас витал в воздухе.

– Что за черт? – пробормотал он и перемахнул через забор с прытью девятнадцатилетнего юноши.

Полукругом возле лошади стояли люди – здесь были Тайлер и Торнтон Уайланды, Элен Трапп, с полдюжины полицейских. Джей Ди Хетфилд склонился над Молли, луч его мощного фонаря скользил по массивному крупу лошади. Балларды, в накинутых поверх пижам куртках, держались стайкой за спиной у Молли. Эшли раскрыла над головой сестры ветхий зонтик, Майк, разумеется, был при ружье, а близняшки жались друг к другу. Худой старикан в дорогом пальто сидел на корточках возле кобылицы, готовясь вонзить наполненный шприц в ее изящную темную шею. Уилл заметил, что зад лошади утопал в темной, с виду маслянистой луже. Лишь едва не ступив в нее, он догадался, что это была лужа крови.

– Уилл. – Эшли первая заметила его. Она произнесла его имя с явным облегчением.

Эшли позвонила ему, застав по мобильному телефону в то время, когда он проводил тайный обыск в офисе Говарда Лоуренса. Хотя от расстройства речь ее была бессвязной, Уилл уловил главное, что заставило его отбросить все и ринуться на зов: произошло несчастье, и Молли отчаянно нуждалась в его помощи.

Он бы не удивился, узнав о том, что побил все рекорды земной скорости, пока мчался к Баллардам. С облегчением он обнаружил, что несчастье произошло не с Молли и не с детьми, а с лошадью.

Ничуть не смущаясь того, что взоры всех присутствовавших мигом обратились на него, он присел на корточки рядом с Молли. Она стояла на коленях на мокрой траве и, кажется, не реагировала ни на что, кроме как на дрожащее существо, прильнувшее к ней. Даже Уилл, не обладавший никакими познаниями о лошадях, мог распознать дикий ужас в выпученных глазах животного. Белая пена с кровавыми пузырьками выступила на губах лошади. В воздухе витал острый запах.

Уилл догадался, что это смесь запаха крови и пота обезумевшей от страха лошади.

– Молли.

Ее кожа была мокрой и холодной на ощупь. Уилл увидел, что на Молли надета лишь широкая майка с короткими рукавами. Ее ноги были голыми, ступни босыми. Майка промокла насквозь – Уилл обнаружил это, дотронувшись до нее. Такими же были волосы Молли.

Должно быть, Эшли опоздала с зонтом.

– Молли.

Она не шелохнулась и не откликнулась. Уилл еле слышно чертыхнулся и, поднявшись, снял с себя плащ, надетый поверх костюма. Он накинул его на плечи Молли и опять позвал ее, но все безрезультатно.

Джей Ди, стоявший ближе всех к нему, сурово взглянул на соперника. Молли даже не подняла глаз.

– Это снимет боль, – сказал ветеринар, вынимая шприц и с трудом поднимаясь. – Где, черт возьми, эта «скорая»?

– Чтобы Бог покарал этого извращенца! – У Элен Трапп от волнения срывался голос.

На вид лет сорока с небольшим, она была подстрижена «ежиком», и лицо ее было обветренным. В высоких сапогах и плаще с капюшоном, надетом, по всей видимости, прямо на ночную сорочку, она поеживалась от холода, стоя между братом и племянником. И Тайлер, и Торнтон Уайланды были, как ни странно, одеты полностью. Джей Ди, явно недовольный присутствием Уилла, был в «стетсоне», сапогах и пыльнике – таким же он предстал Уиллу при первой встрече. Был ли он в тех же джинсах и рубашке, Уилл не мог знать.

Лошадь конвульсивно дергала ногами. Молли разговаривала с ней, гладила. У Уилла сжималось сердце, когда он слушал ее бормотанье.

– Никто не может сменить ее? – обратился он к Уайландам, Элен Трапп, ветеринару и полицейским. – Она уже без сил.

С ним, похоже, был согласен лишь Джей Ди, проворчавший что-то себе под нос.

– Кобылица знает ее, – ответил ветеринар. – Ее нужно успокоить, пока не начнет действовать лекарство. Осталось недолго.

Ветеринар – так же, как и Элен Трапп, и Уайланды – явно был более обеспокоен состоянием лошади, а не Молли. Уилл скрежетнул зубами и посмотрел на Джей Ди. Хотели они того или нет, но в сложившейся ситуации, похоже, они были союзниками.

– С ней все будет хорошо, – сказал Джей Ди. Уилл знал, что он имеет в виду Молли, а не лошадь.

– Что произошло? – мрачно спросил Уилл. Его так и подмывало подняться, козырнуть своим удостоверением и приступить к исполнению служебных обязанностей, но конспирация, которой требовало проводимое им расследование, не позволяла этого сделать. Иначе можно было ставить крест на всей операции и возвращаться в Чикаго.

– Лошадь исполосовали ножом. – Джей Ди покачал головой. Весь зад искромсан. Этот маньяк еще засунул ей в утробу уздечку.

– Неужели такое возможно? – Уилл был ошарашен.

– Могу я узнать ваше имя, сэр? – Офицер полиции навис над ним с блокнотом и карандашом в руке.

– Все в порядке, это приятель Молли, – угрюмо произнес Джей Ди, взглянув на полицейского.

– Молли? – Офицер кивнул на нее, удивленно вскинул брови.

Уилл поднялся.

– Молли Баллард. Я – Уилл Лайман, – представился Уилл и произнес свое имя по буквам, так чтобы полицейский мог правильно записать его. – Что это за маньяк, охотящийся за лошадьми?

За последние четыре месяца уже шестое по счету нападение на породистых лошадей в этом районе. Все – кобылицы, и у всех отмечены ранения в задней части.

– «Скорая» подъехала. – Джей Ди встрепенулся, завидев приближающийся автофургон, яркий свет фар которого двумя мощными лучами прорезал темноту.

Не замечая дождя, который уже намочил его волосы и лицо и теперь пробирался под пиджак, Уилл смотрел на девушку, съежившуюся на земле у его ног. Молли по-прежнему обнимала, и ласкала лошадь, разговаривала с ней, но животное не шевелилось.

– Как, по-вашему, успокоительное уже начало действовать? – спросил он ветеринара. Он старался сдерживаться и говорить вежливо.

– Похоже на то.

– Тогда мы уходим. – Уилл опять присел на корточки возле Молли, обнял ее за плечи и проговорил прямо в ухо: – «Скорая» уже здесь. Теперь о лошади есть кому позаботиться. Пора идти домой.

Не дождавшись от нее ответа, Уилл забеспокоился. Он протянул руку и осторожно убрал с ее лица тяжелые мокрые пряди. Ее щеки были белыми как полотно.

– Молли, – тихо позвал он и коснулся ее щеки. Она была холодной, как у трупа. – Молли.

Тогда она подняла на него взгляд, и он увидел, что она плачет. Глаза ее были огромными, взгляд их – диким; губы дрожали; щеки блестели от слез и дождя.

– Уилл? – Ее голос был подобен писку. – Ты должен найти того, кто это сделал. Ты ведь можешь, правда? В конце концов, ты ведь…

Уилл понял, что она в шоке и не соображает, что говорит. Чтобы остановить ее, пока она не наболтала лишнего, он склонился к ней и прижался губами к ее губам. Это был не поцелуй – с таким же успехом он мог зажать ей рот ладонью, – но уже через мгновение все изменилось. Ее губы дрогнули и раскрылись, и она обвила его шею руками, словно не желая отпускать от себя.

Ее рот был теплым и мягким и удивительно сладким. Он почувствовал на языке ее соленые слезы.

Его тело мгновенно откликнулось на поцелуй. Голова пошла кругом. Сердце учащенно забилось.

«Проклятье», – подумал Уилл, но отступать уже было поздно. Поцелуй Венеры требовал следующей жертвы. Запретная черта, которую он провел в их взаимоотношениях, была перечеркнута. Все изменилось. Он почувствовал себя собственником на захваченной территории. Проще говоря, отныне это была его девушка.

Обняв ее, укутанную в плащ, он вместе с ней поднялся. Освободив свой рот, Уилл поцеловал щеку Молли, шепнул на ухо «ш-ш» и прижал ее лицо к своему плечу.

Оглянувшись, Уилл отыскал в темноте остальных Баллардов, которые широко раскрытыми глазами уставились на него и сестру.

«Домой!» – кивком головы скомандовал он. Никто не сомневался в том, что это был приказ. Дети не задавали вопросов – даже Майк смолчат – и послушно двинулись следом за ним. Уилл, держа Молли в объятиях, направился к забору. Дети уже перепрыгнули через препятствие.

Молли плакала. Уилл ощущал горячую влагу ее слез на своей шее. Глубокие рыдания сотрясали ее тело. Она жадно глотала воздух в коротких промежутках между всхлипываниями.

– Одну минутку, сэр. Мне нужно получить от нее заявление. – Полицейский, который записывал имена присутствовавших, следовал за Уиллом к забору.

Уилл остановился и обернулся к нему.

– Вам придется подождать до завтра. Она не в состоянии делать сегодня заявление, – сказал он.

Полицейский взглянул на Молли и кивнул. Уилл вспомнил, что впереди забор.

– Вы не подержите ее минутку? – попросил он полицейского и, не дожидаясь ответа, передал ему Молли.

Почувствовав прикосновение чужих рук, Молли запротестовала и теснее прижалась к Уиллу.

– Только на минутку. Пока я перелезу через забор, – прошептал он ей в ухо.

Она повиновалась. Полицейский неловко обхватил ее, явно ощущая дискомфорт от того, что приходится держать дрожащую, рыдающую, вымокшую насквозь женщину, и с облегчением передал ношу Уиллу, когда тот, перепрыгнув через забор, протянул к ней руки.

– Спасибо, – поблагодарил он офицера, когда Молли вновь обвила его шею руками, и начал спускаться с холма.

Дома Эшли взяла на себя все хлопоты и заботы о братьях и сестренке. Она проследила, чтобы они переоделись и высушили волосы, когда Уилл с Молли на руках вошел в дом, захлопнув дверь ногой. Эшли с тревогой посмотрела на них. Успевший проскочить в дом Порк Чоп отряхнулся, разбрасывая вокруг себя мельчайшие брызги. Дети поежились, Майк чертыхнулся.

– У вас есть кофе? – спросил Уилл, направляясь в гостиную. Когда Эшли утвердительно кивнула, он сказал: – Приготовь немного. Крепкого и побольше сахара. И, пожалуйста, принеси мне полотенце, простыню и сухую одежду для нее.

Уилл умудрился снять с Молли мокрый плащ и зажечь настольную лампу, ни на секунду не выпуская из рук свою ношу. Потом он вместе с ней опустился в кресло и, держа ее на коленях, попытался остановить поток слез. Молли все еще сидела, уткнувшись ему в плечо, так что лица ее он не видел; руки девушки по-прежнему обвивали его шею. Он поцеловал ей щеку, потом ухо, что-то пробормотал, убрав с лица Молли мокрые пряди волос. Она всхлипывала и дрожала. Уилл потянулся к ее босым ногам, пытаясь согреть рукой холодные как лед ступни.

В гостиную заглянули Сьюзан и Сэм. Взъерошенные после сушки полотенцами, в сухих пижамах, они, казалось, съежились от испуга, увидев, что их волевая сестра плачет, словно ребенок, в объятиях Уилла. Заметив детей, Уилл поднял голову. Его руки застыли в волосах Молли.

– С Молли все в порядке? – пискнула Сьюзан, подходя к креслу.

Уилл и сам уже начал сомневаться в этом. Его не удивило то, что инцидент с лошадью так огорчил ее, но реакция казалась чересчур бурной. Молли, должно быть, осознала, что рядом находится Сьюзан и что ее рыдания могут испугать девочку, поскольку она вдруг разом затихла. Правда, усилилась дрожь. И Молли еще сильнее прижалась к плечу Уилла, словно так ей было легче сдерживать рвавшиеся наружу рыдания.

– Она немного расстроена, но это пройдет, – с ложным спокойствием ответил Уилл как раз в тот момент, когда вошла Эшли с полотенцами, пледом и розовой трикотажной майкой с нарисованным на ней зайцем и какой-то надписью. Волосы обрамляли лицо Эшли пушистым кудрявым облаком. Очки у нее съехали на нос, и одета она была в голубой халат, под которым, похоже, была такая же майка, как и та, что она принесла для Молли.

– Молли, я принесла тебе сухое белье, – громче, чем следовало бы, произнесла Эшли, с осуждением глядя на сестру.

Молли теснее прижалась к Уиллу. Он вдруг понял, что ей стыдно перед родными за свою слабость и никакая сила не может вырвать ее сейчас из его объятий. Взглянув на Эшли, он покачал головой.

– Оставь это на столе. Она успокоится через минуту. Вытри ей ноги и укутай их пледом. И дай мне другое полотенце, чтобы высушить ей волосы.

Эшли сделала все, что он просил. Уилл как мог высушил полотенцем темные кудри Молли. Эшли забрала у него влажное полотенце и погладила сестру по плечу. Молли почти совсем затихла, но дрожь, колотившая ее, стала еще крупнее, и Уилл догадался, что ей стоит невероятных усилий сдерживать себя, чтобы не испугать родных еще больше.

Эшли посмотрела на сестру полными слез глазами.

– О Боже! – в отчаянии прошептал Уилл. – Хоть ты держи себя в руках.

Эшли шмыгнула носом и понимающе кивнула.

Сэм и Майк – оба в джинсах и без маек – влетели в комнату. Уилл предположил, что мальчики спят в одних трусах и джинсы они скинут, как только « окажутся наверху, в спальне.

Ему стало неловко оттого, что он держит Молли на коленях перед такой юной и наблюдательной аудиторией. Молли прижалась к его груди и так дрожала, что казалось, слышна была дробь зубов. Хотя рыдания теперь прорывались эпизодически, она все еще плакала. Его шея до сих пор была влажной.

– Это из-за крови, – сказал Майк и перевел грустный взгляд с Молли на Уилла. – Молли не переносит вида крови.

– Перестань, Майк, – оборвала его Эшли.

– Если она собирается утопить его в своих слезах, ему нужно хотя бы объяснить причину. А то он подумает, что она истеричка.

– Она была бы недовольна, скажи мы об этом.

– О чем? – Уилл устремил взгляд на Майка и Эшли.

– Сьюзан и Сэм, марш в постель, – скомандовала Эшли.

– Это разве обязательно? – заскулил Сэм.

– Да, – тоном, не терпящим возражений, произнес Уилл.

Похоже, это сработало. Близняшки, проворчав что-то невразумительное, покинули гостиную.

– Итак, расскажите мне, – попросил Уилл. Эшли и Майк переглянулись. Эшли покачала головой.

– Наша мама покончила с собой четыре года тому назад. Она залезла в ванну в квартире своего дружка в Лексингтоне и вскрыла себе вены. Молли нашла ее. С тех пор от одного вида крови ей становится нехорошо. А сегодня крови там было достаточно, – сказал Майк.

Эшли сердито посмотрела на брата.

– Боже! – Уилл поморщился, представив себе ужасающую картину. Молли содрогнулась. Уилл почувствовал, как затряслись ее губы, касавшиеся его шеи. Но она не издала ни звука. Уилл вдруг испытал невероятное восхищение ею.

Ее нужно было успокоить, но для этого требовалось побыть с ней наедине. Под прицелом глаз четырнадцатилетнего мальчика и семнадцатилетней девочки максимум, что он мог себе позволить, – это прошептать Молли на ухо несколько утешительных фраз.

 

24

– Спасибо, что сказал, Майк. А теперь иди в постель, – произнес Уилл.

Майк сурово посмотрел на него. На мгновение Уиллу показалось, что природное бунтарство одержит в мальчишке верх и он откажется исполнить просьбу. Но Майк, как ни странно, поджал губы и в задумчивости вышел из комнаты.

– Ты приготовила кофе? – обратился Уилл к Эшли.

– Сейчас, – ответила Эшли и, прихватив мокрые полотенца, последовала на кухню.

Уилл поудобнее устроил Молли на коленях и прижался губами к се влажным волосам. Эшли вернулась с глиняной чашкой дымящегося кофе.

– Я положила три ложки сахара, – сказала она, поставив чашку на столик, так чтобы он мог дотянуться.

– Отлично.

– Теперь вы, наверное, хотите, чтобы я ушла спать, – догадалась она.

– Да.

– Хорошо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

– Уилл? – Да?

– Позаботьтесь о Молли.

– Спокойной ночи, Эшли, – сухо произнес он.

– Спокойной ночи. Спокойной ночи, Молли. Эшли вышла. Через несколько секунд на кухне погас свет. Уилл расслышал шага Эшли на лестнице.

Уилл скользнул рукой под густые волосы Молли и нежно погладил ее шелковистый затылок. Они были одни в теплом мягком полумраке. Он задумчиво посмотрел на копну спутанных темных волос, разметавшихся у него на груди, на хрупкие плечи, спрятавшиеся под накинутым плащом. Уилл подумал о том, что совсем не ощущает тяжести ее тела; подумал и о том, что, похоже, попал-таки в серьезный переплет.

Но сейчас это не имело никакого значения.

– Молли.

Ответа не последовало. Он не видел ее лица. Уилл убрал волосы с ее уха – это была единственная часть ее тела, до которой он мог дотянуться губами, – и поцеловал его.

– Эй, – сказал он, – ты меня пугаешь.

Она судорожно глотнула воздуха и повернула голову, так что ее щека легла на его плечо. Ее объятия несколько ослабли. Они уже не душили его – ее руки устало повисли на его плечах. Молли не открывала глаз, но, по крайней мере, он уже мог видеть ее лицо. По щекам девушки все еще текли слезы – они были тихими, и казалось, им не будет конца. Тело колотила мелкая дрожь.

– Молли. – Он откинул ее волосы со лба, нежно смахнул пальцем слезинки. – Я хочу, чтобы вы сели и выпили кофе. Можете сделать это для меня, пожалуйста?

Не дождавшись ответа, он скользнул губами по ее мокрой щеке, пробравшись к уголку рта. Ее губы дрогнули и потянулись к его губам. Уилл поцеловал ее – нежно, как только мог, – и удивился тому, что ему это удалось. До сих пор мысли о ней были окрашены голодным, жадным желанием. Сегодня же он испытал прилив величайшей нежности.

Он отнял губы, пока поцелуй не разогрел его до точки кипения, за которой уже невозможен был самоконтроль, и глубоко вздохнул, словно желая обрести ясность мысли.

Глаза Молли все еще были закрыты, голова лежала на плече у Уилла, но одна рука мягко обвилась вокруг его шеи.

Он мысленно отметил, что лицо ее чуть порозовело, и с трудом поборол в себе желание поцеловать Молли еще раз.

– Если вы не сделаете того, что я прошу, мне придется посадить вас в машину и отвезти в больницу, – пригрозил Уилл. – Вас будут лечить от шока. Хотите, чтобы я это сделал?

Легкое движение ее головы он истолковал как отрицательный ответ.

– Тогда садитесь и пейте кофе. – Он придал своему голосу тот же оттенок строгости и непререкаемости, который только что использовал в разговоре с ее домочадцами.

Молли вздрогнула и открыла глаза. Она отстранилась от него и села, плотнее закутываясь в плащ. Она избегала смотреть на него и старательно опускала глаза. Уилл задался вопросом, что это – смущение или застенчивость.

При мысли о том, что Молли может быть застенчивой, он улыбнулся. Бесстыжей – да, ее можно представить; колючей – безусловно. Застенчивой – ни в коем случае.

– Вот. – Уилл подал ей чашку с кофе и, пока она пила, наблюдал за ней. Руки у нее подрагивали, но ей все-таки удалось выпить кофе, не расплескав его.

Волосы у нее, вероятно, были вьющимися от природы, решил он, глядя на пышный нимб, обрамлявший ее лицо. Ресницы – густые, длинные и на тон темнев волос – еще блестели от слез. Брови, чуть изогнутые дугой, были широкими. Нос прямой и точеный, а губы мягкие и напрашивающиеся на поцелуй. Ее подбородок и скулы были четко вылеплены и изящно очерчены. Кремовую гладь кожи нарушали лишь серебристые струйки слез. Затерянное в широких складках плаща, хрупкое небесное создание, напоминающее ангела с полотен Рафаэля. Плед упал с ее босых ног, которые даже не доставали до пола.

– Мне холодно, – тихо произнесла Молли, не глядя на него, и поежилась.

Уилл вспомнил о мокрой майке, в которой она до сих пор сидела, и взял у нее из рук недопитую чашку кофе.

– Сейчас мы все уладим, – сказал он с нарочитой легкостью.

Вновь подхватив ее на руки, он приподнялся и взял со стола майку, оставленную Эшли.

– Меня не нужно таскать на руках. Я могу ходить. – Несмотря на слабый протест, Молли теснее прижалась к нему, словно его объятия были единственным местом на земле, где она хотела бы укрыться.

Уилл посмотрел в ее заплаканные карие глаза и направился на кухню.

– А теперь помолчите и позвольте кому-нибудь поухаживать за вами – хотя бы ради разнообразия.

Договорились?

Ему показалось, что Молли приготовилась сопротивляться, но она вдруг уступила, устало вздохнув и склонив голову ему на грудь. Глаза ее закрылись, и дыхание успокоилось. Редкая дрожь еще пробегала по телу Молли, пока Уилл нес ее через кухню в ванную, – по пути зажигая свет.

Он надеялся, что дрожь ее вызвана ознобом.

Оказавшись в ванной, он огляделся. Ванна была старой, даже допотопной. Приспособление для душа, по всей видимости, было смонтировано недавно. Оно представляло собой тонкую медную трубу, торчавшую из выложенной зеленым кафелем стены, с душевой насадкой на конце. Металлический прут, закрепленный под потолком, служил каркасом для белой пластиковой занавески.

Изловчившись, Уилл нагнулся и заткнул пробкой сток в ванне. Потом включил краны. Вода хлынула в ванну. Уилл проверил температуру, подождал с минуту, затем снял с Молли плащ, кинул его и сухую майку на закрытую крышку унитаза и опустил Молли в ванну.

На мгновение он подумал о том, чтобы снять с нее намокшую белую майку с жизнерадостным Микки Маусом на груди, но та оказалась настолько мокрой, что уже можно было не опасаться замочить ее. Да и потом, в сложившихся обстоятельствах как-то неэтично стаскивать с Молли последнюю одежду.

Она открыла глаза, почувствовав, что уже не держит его за шею. Огромные, темные, потерянные, ее глаза смотрели теперь прямо на него. Боль, сквозившая в них, пронзила и Уилла. Присев на корточки возле ванны, он поймал ее руку, прижат ледяные пальцы к своей щеке и поцеловал ладонь.

– Это была Шейла, – сказала Молли, закрывая глаза. Ее голова устало легла на кромку ванны и запрокинулась, так что волосы почти касались пола. – Это была Шейла.

Ее слова ничего не значили для Уилла. Он вновь поцеловал ее ладонь.

– Все хорошо, – произнес он. – Все хорошо. Слезы хлынули из-под ее ресниц. Она покачала головой. Потом высвободила свою руку и открыла глаза.

– Теперь я сама справлюсь, – твердым голосом произнесла Молли. – Спасибо.

Уилл понял, что его прогоняют. Поколебавшись, он встал.

– Вы уверены? – Да.

– Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится, – сказал он и вышел из ванной, плотно прикрыл за собой дверь.

 

25

Когда Молли наконец отважилась выйти из ванной, Уилла она застала за кухонным прилавком со стаканом молока в руке. На нем были черные спортивные брюки и белая майка с короткими рукавами и надписью «NIKE» на груди, на ногах – белые спортивные носки. Его взгляд, устремленный на Молли поверх стакана, медленно скользнул по ее умытому лицу, переместился на босые ноги и вернулся обратно. Она причесалась, почистила зубы и умылась холодной водой, но ее глаза до сих пор казались воспаленными.

– Опять молоко? – спросила она, сморщив нос. Смущение заставило ее задержаться в ванной дольше положенного. Что еще могла она сказать мужчине, которого только что целовала, на плече которого рыдала и который узнал один из самых болезненных секретов ее жизни?

Мужчине, к которому ее безумно, неудержимо влекло. И который до вчерашнего вечера, казалось, был полон решимости держать ее на расстоянии.

Мужчине, любовь к которому не имела будущего, даже если предположить, что у нее хватит глупости влюбиться в него по уши.

– Опять молоко? – Это было лучшее, что она могла придумать.

– У меня язва желудка, – с легкостью произнес Уилл. – Доктор, поставивший диагноз, сказал, что я плохо переношу стресс.

Он сделал еще глоток молока, не отрывая от нее взгляда. Молли догадалась, что интимная информация, которой он поделился, была своеобразной компенсацией за то, что он узнал о ней.

– Где вы нашли одежду? – Она прошла в кухню, держа в руке его плащ, который повесила на спинку стула. Потом направилась к кофеварке, стараясь не приближаться к Уиллу. Сегодня они и так слишком сблизились. Рядом с ним она чувствовала себя, будто на краю пропасти. Один неверный шаг – и она упадет в бездну.

– У меня всегда лежит спортивный костюм в багажнике. На всякий случай – вдруг выпадет возможность размяться.

«Должно быть, такая возможность выпадает нечасто», – подумала Молли, покосившись на него. В спортивной одежде Уилл выглядел еще лучше, чем в дорогих костюмах. У него было сильное, крепкое тело атлета. Широкие плечи, мускулистые руки, узкие талия и бедра, плоский живот. Ноги длинные и мощные. Даже шея, казалось, была налита силой.

– Вы поднимаете тяжести? – спросила Молли, обернувшись к нему. Чашку с кофе она держала так, будто это был барьер между ними. Девушка решила, что немного кофе ей не помешало бы. Может, это вернет ее к реальности.

– Конечно. Иначе откуда бы у меня взялись силы таскать вас на себе всю ночь? – Он по-мальчишески усмехнулся, и Молли поняла, что Уилл ее дразнит.

– Я вешу не так много. – Губы ее дрогнули в улыбке. Сразу стало легче, и Молли мысленно поблагодарила его за провокационную шутку. Это помогло отодвинуть зловещие события ночи на задний план, к черному каньону, в котором таились ее самые мрачные воспоминания.

– Вы уверены? – Уилл допил молоко и двинулся к раковине. Молли смотрела, как он моет стакан, прежде чем убрать его в шкаф.

Должно быть, он уловил удивление в ее взгляде, когда обернулся.

– Да, я умею мыть посуду. Можете меня испытать. «Я бы с удовольствием», – подумала Молли. Но ведь ему предстояло скорое возвращение в Чикаго, так что ей не хотелось привыкать к хорошему.

– Вы мне не верите?

Похоже, он без труда читал ее мысли.

– Поверю вам на слово.

– А куда пропала улыбка?

– Я, наверное, устала, – сказала Молли и поставила чашку на прилавок. Она решила помыть ее потом, когда он отойдет от раковины. Сегодня ночью она дала слишком большую волю чувствам. Ей казалось, что разумнее было бы придержать их, а не выплескивать наружу.

– Вам лучше лечь в постель. – Он пристально смотрел на нее. Молли тешила себя надеждой на то, что ее щеки не слишком порозовели. Предложение лечь в постель было заманчивым – но только если вместе с ним, чего на самом деле ей не хотелось. По крайней мере, она убеждала себя в этом.

Идея переспать с ним, временным гостем в ее жизни, казалась ей самой величайшей глупостью, какую только можно было совершить.

– Вы уходите? – спросила Молли, надеясь, что вопрос ее прозвучал по меньшей мере вежливо. Он покачал головой.

– В сложившихся обстоятельствах я бы предпочел провести остаток ночи на этом диване. А завтра утром я первым делом приглашу кого-нибудь, чтобы вам установили охранную систему. Хотя бы на тот срок, пока вы работаете со мной.

– Охранную систему? Вы действительно считаете, что она нам необходима?

Какое-то мгновение Уилл молча смотрел на нее, и трудно было угадать, о чем он думает.

– Нет, не считаю. Но прошлой ночью Сьюзан показалось, что кто-то заглядывает в окно. Джей Ди говорил, будто кто-то пугает лошадей. А сегодня… сами знаете. Я не могу оставаться здесь все время, не могу и спокойно работать, когда приходится волноваться за вас и вашу семью. Так что лучше поставить охранную систему.

– Но это дорого стоит. Мы не можем себе позволить.

– Правительство охраняет своих осведомителей.

– Должно быть, у правительства бездонные карманы.

– Верно.

– А что, если я не разрешу вам спать на моем диване?

Уилл удивленно вскинул брови.

– Вы случайно не хотите сделать мне более интересное предложение? – Улыбка тронула его губы. Он опять дразнил ее, или она ошибалась?

– Нет. – Молли не смогла удержаться от такого ответа. Похоже, ей начинало изменять чувство юмора. Она отвела взгляд в сторону.

– Очень жаль. – Он действительно шутил.

– Я постелю вам на диване. – Обрадовавшись возможности чем-то заняться, Молли поспешила покинуть кухню. Лишний комплект белья хранился в шкафу под лестницей. Когда она вернулась на кухню с бельем в руках, свет уже был погашен, а Уилл сидел в кресле в гостиной и листал один из автомобильных журналов Майка.

Подняв взгляд, он заметил ее в дверях.

– Бросьте все это на диван, я потом застелю, – сказал Уилл.

Молли покачала головой.

– Я сама.

Она прошла в комнату, положила стопку белья на столик и начала расправлять простыню.

Уилл вдруг поднялся, без всякого предупреждения. Это было так неожиданно, что Молли вздрогнула, выронив простыню. Он стоял так близко от нее. Слишком близко. Она инстинктивно сделала шаг назад.

– Идите спать, Молли, – произнес Уилл. На лице его проступила гримаса. Молли подумала о том, что он красив, силен и сексуален, что он – именно тот подарок, о котором она бы попросила Господа в преддверии дня рождения.

– Я пойду, когда постелю вам, – проговорила Молли, поднимая простыню. «Увлечься Уиллом – глупее не придумаешь», – твердила она себе. Это было бы ошибкой, и девушка это знала. У нее еще был шанс устоять на краю пропасти и уберечь себя от возможных душевных потрясений. Но вместо этого Молли набрала в грудь побольше воздуха и сделала роковой шаг. – Кстати, спасибо вам… за заботу. За заботу обо мне.

– К вашим услугам. – Он все еще стоял рядом, наблюдая за ней. Хотя Молли и не смотрела на него, она ощущала на себе тяжесть его взгляда.

– У вас заведено целовать своих осведомителей? – спросила она, встряхивая простыню.

– Что?

– Вы слышали.

– Нет, как правило, я не целую своих осведомителей. Впрочем, мне не доводилось работать с такими красавицами… которые к тому же обнимали бы меня за шею и рыдали у меня на плече.

– Понятно. – Молли расправила простыню на подушках дивана и подоткнула ее по углам. Потом она потянулась за верхней простыней, по-прежнему избегая смотреть на него.

– Вы ответили на мой поцелуй, – сказал Уилл.

– Я знаю. – Она развернула простыню.

– Может, скажете почему?

Молли пожала плечами, встряхивая простыню.

– Ну, вы же сами сказали, что вы – босс. Может, я подумала, что поцелуй – это часть вашей игры?

– Молли. – В его голосе зазвучали нотки, выражающие нечто среднее между усмешкой и раздражением. – Забудьте об этом чертовом диване.

Уилл взял ее за руки чуть повыше локтей и развернул к себе. Взглянув на него, Молли обнаружила, что он хмурится. Его глаза, поймавшие ее взгляд, были серьезными и ярко-голубыми.

– Я хочу, чтобы вы четко знали: вам не нужно делать этого, если не хотите, – сказал он. – Это не часть игры.

– Делать что? – Он поверг ее в волнение – странное и сладкое, какого она никогда еще не испытывала в отношениях с мужчинами. Обычно те выступали в роли просителей, а она милостиво уступала их мольбам. И всегда за ней было решающее слово. Но с Уиллом – и Молли очень боялась этого – она чувствовала, что решать будет только он. Самое ужасное, что идея ей нравилась.

– Спать со мной, – сказал Уилл.

От этой прямой откровенности у Молли голова пошла кругом.

Всего лишь какие-то дюймы разделяли их сейчас. Она вдруг ощутила наслаждение от этой минуты свободного выбора, когда могла смаковать его предложение, могла при желании коснуться его. Ее руки отыскали грудь Уилла, легли на крепкие мускулы, обозначенные под майкой, и она испытала удовольствие от обладания его телом. Ее удивило то, что, даже разутый, он все равно был выше ее.

– Спать с вами – это не часть игры? – осторожно спросила Молли. Ее руки поднялись выше. Его глаза зажглись ответным огнем и руки крепче сжали ее локти. Молли испытывала легкое опьянение, чувствуя под своими ладонями тепло его крепкого тела. Когда прозвучал ее вопрос, он прищурился и покачал головой.

– Очень жаль, – с грустью в голосе и улыбкой Моны Лизы произнесла она, в то время как ее руки, скользнув по широким плечам, сомкнулись на его шее. – А я-то думала, что мое сексуальное возбуждение так соответствует утвержденному плану.

Уилл рассмеялся, и она, привстав на цыпочки, поцеловала его в. раскрытый рот.

Это был испытанный поцелуй – мягкий, провоцирующий. Она накрыла его рот своими губами и ловко просунула язык в его влажную глубину. Тесно прижавшись к Уиллу, Молли обнаружила, что его тело твердое, как доска, а руки, обнявшие ее, сильные и, казалось, могли переломить ее пополам без особых усилий. Она любила его твердость, его силу.

В эти первые мгновения агрессором была она. И вот уже он целовал ее, словно пресекая своим опытным и уверенным ртом попытки Молли одержать верх. Он так резко развернул ее голову, что она оказалась у него на плече; одной рукой он очертил контур ее лица и нежно провел по горлу. Молли испытала удивление и восторг от столь внезапного изменения баланса сил. Единственная четкая мысль, пронесшаяся в ее сознании, пока его язык исследовал ее рот, сводилась к тому, что этот мужчина, безусловно, умел обращаться с женщиной. Блаженная дрожь охватила ее, когда она поняла, что именно ей угрожает опасность потерять голову.

Если, конечно, считать, что этого еще не произошло.

Вскоре Уилл поднял голову. И, обхватив ладонями ее лицо, словно драгоценную чашу, произнес хриплым голосом:

– Ты очень красива.

– Ты тоже неплох, – прошептала Молли и потянулась к его подбородку, чтобы осыпать легкими поцелуями. «У блондинов нет пятичасовой щетины», – мысленно отметила она и провела языком по шершавой поверхности. Ее пальцы ощутили, как напряглись его плечи. Он скользнул рукой по ее спине, прямо по линии позвоночника, потом рука спустилась ниже, и он крепко прижал Молли к твердой выпуклости, обозначившейся под брюками, и опять поцеловал ее.

Молли обвила его шею руками, прижалась к нему, упиваясь силой его мускулов, мужественностью, столь очевидным проявлением его желания. Он сжат ее ягодицы, потом нежно погладил их сквозь ткань длинной майки. Вскоре розовый хлопок был в его руке и неотвратимо скользил вверх. Молли замерла в ожидании счастливого момента, когда сможет ощутить прикосновение его руки к голой коже.

Она жаждала этого прикосновения – безумно, до дрожи в коленях.

Наконец его рука оказалась под майкой и, обхватив ягодицы, приподняла Молли так, что ее лобок оказался буквально вдавлен в его твердую плоть. Рука его была сильной, теплой и властной, и Молли показалось, что ее кости тают под этим прикосновением. Она уже не сомневалась в том, кто является хозяином положения: Уилл.

Другой рукой он накрыл ей грудь. Большой палец отыскал сосок под тканью майки и осторожным движением поддразнил его, хотя тот уже окаменел от возбуждения. Словно фейерверк рассылается перед закрытыми глазами Молли.

Она отчаянно пыталась противостоять всепоглощающей страсти, которая, как ей казалось, вот-вот сокрушит ее. Она не могла смириться с ролью просителя, которую ей навязывал Уилл. Чтобы сохранить уважение к себе, ей нужно было сместить акценты в этой схватке темпераментов, подчинить его своей воле.

Ее руки скользнули вниз, отыскали кромку его майки, закрались под мягкую ткань и продолжили свой путь наверх, по гладкой и теплой коже его спины.

– Молли, я… о! – В дверях гостиной возникла заспанная Сьюзан.

Уилл и Молли резко отпрянули друг от друга. Уилл быстро опустил задранную майку. Ночная рубашка Молли самопроизвольно вернулась на место.

– А, привет, Уилл. Ты еще здесь? – зевая, спросила Сьюзан.

– Он остался ночевать… на диване. Чтобы быть уверенным, что мы в безопасности, – растерянно забормотала Молли и, к своему ужасу, почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Она заметила, что и Уилл уже не казался таким уравновешенным и спокойным, как обычно. На его скулах играл румянец. Он нервно провел рукой по волосам.

– Что-то вроде телохранителя? – спросила Сьюзан, переводя взгляд с одного на другого.

– Вроде того, – согласилась Молли, а Уилл кивнул.

– Тогда мне не придется больше бояться, – с облегчением произнесла Сьюзан. – Это хорошо, потому что я ужасно хочу спать. С тобой все в порядке, Молли?

– Все нормально, Сьюзи.

– Я знаю, Уилл поднимет тебе настроение, – удовлетворенно произнесла Сьюзан и, развернувшись, направилась в ванную. На кухне зажегся свет. Через мгновение, в течение которого Молли так и не посмела взглянуть на Уилла, свет погас, и Сьюзан вернулась.

– Я иду спать, – объявила она, поднимаясь по лестнице. – Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, Сьюзи.

– Спокойной ночи, Сьюзан.

Молли прислушалась к удаляющимся шагам. Потом, сложив на груди руки, взглянула на Уилла. Он стоял в трех шагах от нее, с взъерошенными волосами и разочарованным выражением лица.

– Извини, – сказала она.

– Ты не виновата. – Он приблизился к ней и, взяв ее за локоть, притянул к себе.

На лестнице вновь послышались шаги, К тому времени, как спустился Майк, проследовавший в ванную, Уилл и Молли были уже на почтительном расстоянии друг от друга. Майк справил нужду и начал подниматься наверх, на ходу бросив мимолетный укоризненный взгляд на парочку в гостиной.

Молли посмотрела на Уилла.

– Наверное, мы выбрали неподходящее время и место, – тихо произнесла она.

Уилл потер лицо руками.

– Я начинаю это понимать.

– Думаю, это не очень здорово… заниматься этим… когда кругом дети.

– Согласен.

– Пожалуй, я все-таки пойду спать.

– Хорошая мысль.

– Диван…

– Может, оставим в покое этот чертов диван? Я сам могу застелить его, если захочу.

– Хорошо. – Молли направилась к двери. Уилл стоял на ее пути. Он выглядел каким-то растерянным и взъерошенным, и это вызвало у Молли улыбку. Она встала перед ним, провела рукой по его мускулистой руке и, встав на цыпочки, коснулась губ Уилла легким поцелуем.

– Спокойной ночи, – прошептала она в его раскрытые губы.

– Спокойной ночи. – Он обнял ее. Его поцелуй был крепким и горячим. Молли растаяла в его объятиях. Она чувствовала, как горит нетерпением его тело. Ее бедра качнулись в непроизвольном ответе.

– Целуются, фу! – Презрительный комментарий отшвырнул их друг от друга.

Молли, тяжело дыша, оглянулась и увидела Сэма, который стоял в дверях и с интересом наблюдал за ними.

– Почему ты встал? – выдавила она из себя, не смея взглянуть на Уилла.

– Я хочу пить.

– Кухня вон там, – указала пальцем Молли.

– Я знаю. – Сэм развернулся и направился на кухню. – Я просто хотел посмотреть, спишь ты или нет. Я не знал, что Уилл здесь. И вообще не понимаю, как он может заниматься такой ерундой.

Последняя реплика Сэма сопровождалась брезгливым жестом.

Молли покосилась на Уилла. Тот выглядел таким рассерженным, что она невольно усмехнулась.

– Забудь об этом, – строго произнес он. – Иди в постель.

Молли не смогла сдержаться и хмыкнула.

– Это называется семейная жизнь, – извиняющимся тоном произнесла она.

– Иди спать. – Это был приказ.

– Иду. – Все еще улыбаясь, она направилась к двери. Сэм был на кухне. Слышно было, как льется вода из крана.

– Молли? – хриплым голосом окликнул он ее.

– Да? – Она оглянулась. Уилл, стоял у полуразобранного дивана, держа в руках подушку в белой наволочке. Он выглядел усталым и сердитым и настолько сексуальным, что Молли трудно было сдерживать желание броситься к нему в объятия.

– Что ты делаешь завтра вечером? Медленная улыбка озарила ее лицо.

– Все, что пожелаешь.

– Это обещание?

Молли кивнула, и взгляд его помрачнел. Сэм вышел из кухни с большим стаканом воды и любопытством во взоре.

– Можно мне немножко посмотреть телевизор? Я не могу заснуть.

– Нет! – хором воскликнули Молли и Уилл. Сэм перевел взгляд с одного на другого.

– Я только спросил! Подумаешь!

Сэм отправился спать. Молли тоже. Она только успела забраться под одеяло, как расслышала звук открываемой дверцы холодильника.

Она догадалась, что Уилл полез за молоком. Засыпала она, улыбаясь воспоминаниям о причине его последнего стресса.

 

26

Утро наступило рано, как это всегда бывало. Сонная, Молли открыла глаза, почувствовав на своих губах легкий поцелуй.

– До вечера, красавица, – сказал Уилл, выпрямившись. И вышел из спальни.

Протерев глаза, Молли посмотрела на будильник: шесть сорок пять утра. Звон посуды, доносившийся с кухни, напомнил ей о том, что дети уже встали и собираются в школу. Она застонала, но потом все-таки пересилила себя и скатилась с кровати.

Когда она, натянув джинсы и рубашку, направилась на кухню, воспоминание о том, что случилось с Шейлой, окатило ее темной волной. Как правило, по утрам в свои выходные дни она отправлялась в поле кормить Шейлу собачьим кормом. Но сегодня это было невозможно; а может, этому вообще не суждено будет случиться.

Молли давно уже взяла себе за правило не думать о больном. Она изгнала из памяти жуткий образ Шейлы и обратилась к мыслям об Уилле. По крайней мере, на этот раз из трагедии родилось чудо. Пора было посмотреть правде в глаза: прошлой ночью она безумно влюбилась в Уилла.

Молли улыбалась, когда вошла на кухню. Братья и сестры тут же умолкли. Виновато переглянувшись, они опустили головы, уткнувшись в свои тарелки с кукурузными хлопьями. Не требовалось особого ума, чтобы догадаться, кто был предметом их разговора. Конечно, Уилл и она.

Однако детям не удалось выдержать долгую паузу.

– Послушай, Молли, тебе не кажется, что ты уже старовата, чтобы сидеть на коленях у Уилла, как это было вчера? – критически заметил Сэм.

– Она плакала. А когда плачешь, можно сидеть на коленях у кого угодно, даже если ты взрослый, – встала на защиту сестры Сьюзан.

– Девушка может сидеть на коленях у парня в любое время, – вмешался Майк. – Парни это любят. Ты что, не знаешь?

– Ты еще скажи, что парни любят целоваться! – Сэм встревоженно посмотрел на брата.

– Молли и Уилл целовались, – вставила Сьюзан. – Это значит, что ты собираешься за него замуж, да, Молли?

– Конечно, нет. Люди не обязаны жениться только потому, что целовались, – объяснил Майк и подозрительно покосился на Молли. – Если ты действительно собираешься замуж за Уилла, я умываю руки. Он слишком важный.

– А мне он нравится! – сказала Сьюзан. – Я думаю, Молли нужно выйти за него!

– Я тоже! – вторил ей Сэм.

– Я тоже за! – согласилась Эшли.

– Какие же вы тупицы! – Майк смерил брата и сестер презрительным взглядом.

– Так: для вашего сведения, я не собираюсь замуж за Уилла, – объявила Молли. – И если вы не поторопитесь, то опоздаете на автобус. Уже четверть восьмого.

Как всегда, возникла бешеная суета возле ванной и в дверях. Первым подошел автобус, на котором уезжали близнецы; Майк и Эшли следовали другим маршрутом на пятнадцать минут позже. Белый автофургон с надписью «DIM – Охранная сигнализация» подкатил к дому как раз в тот момент, когда Майк и Эшли вышли на крыльцо.

– Нам ставят сигнализацию? – удивленно спросила Эшли сестру, которая вышла вместе с ними и Порк Чопом.

Утро было холодное, но безоблачное, ночная изморось осталась лишь в воспоминаниях.

– Да, – сказала Молли, расписываясь в квитанции и надеясь на то, что дети не потребуют дальнейших объяснений. Но не тут-то было.

– Ты, должно быть, шутишь. – Майк и Эшли изумленно уставились на нее, в то время как водитель фургона прошел в дом, чтобы просчитать количество окон и дверей.

– Молли, ты видела, сколько это стоит? – прошептала Эшли, так чтобы не слышал водитель. – Там, внизу, в счете было указано: полторы тысячи долларов!

– Уилл платит, – призналась Молли, капитулируя, поскольку не могла придумать разумного объяснения таким расходам.

– Уилл платит! – хором воскликнули изумленные дети.

– Да, – сказана Молли и вдруг заметила приближающийся автобус. – Автобус идет.

– Ты ведь не собираешься за него замуж? – спросил Майк, и в его обычно холодном лице промелькнуло беспокойство.

– Нет, конечно же, нет, – ответила Молли. – Он просто волнуется за нас.

– Смотри, не советую, – сказал Майк, направляясь к автобусу.

– Не забудь, что я заеду за тобой после уроков. В половине четвертого мы должны быть у шерифа, – крикнула ему вслед Молли.

– Да, да. – Майк казался совершенно спокойным. «Если это на самом деле так, – подумала Молли, – значит, у него просто не все дома». Она ужасно переживала.

– Молли, я подумала, что тебе это будет интересно: Уилл насвистывал, уходя от нас сегодня, – заговорщическим тоном призналась Эшли.

– Ты пойдешь, наконец, к автобусу? – почти закричала Молли.

Эшли усмехнулась, помахала рукой и побежала к автобусу. Нахмурившись, Молли смотрела вслед удаляющейся хрупкой фигурке в голубых джинсах. Эшли забралась в автобус, он тронулся… и Молли представила себе насвистывающего Уилла. Избавиться от этого видения было невозможно. Молли даже не заметила, как хмурое выражение ее лица сменилось улыбкой.

Охранную систему закончили монтировать лишь после полудня. Пока работал монтер, Молли убралась в доме, собрала белье для прачечной и, наконец, преодолевая неохоту, позвонила доктору Мотту узнать насчет Шейлы. Ожидая, пока ветеринар подойдет к телефону, она несколько раз порывалась повесить трубку, почти уверенная в том, что новости будут плохим!. Но ветеринар сказал, что Шейла держится. Раны были очень тяжелыми, и лошадь находилась под сильным наркозом, но шанс у нее все-таки имелся. Положив трубку, Молли помолилась за Шейлу: «Пожалуйста, Господи, не дай ей умереть».

Автофургон охранной фирмы как раз отъезжал от дома Молли, когда на дорожке показался полицейский автомобиль. К тому времени, как Молли ответила на все вопросы полицейских и те уехали, она уже была на грани истерики. Ей пришлось выпить две чашки кофе и принять горячий душ, чтобы хоть как-то отвлечься от воспоминаний о ночном кошмаре.

Перед визитом в полицейский участок Молли провела рейд по гардеробу Эшли. Она остановила выбор на кремовом вязаном платье с рыжим кожаным поясом. Его длина – ниже колена – была подходящей для Эшли, но не для нее, но все равно платье смотрелось эффектно, особенно в сочетании с золотыми серьгами-кольцами, телесного цвета колготками и рыжими туфлями на каблуках. Молли подкрутила волосы щипцами, наложила коричневую губную помаду и немного туши и осталась довольна своим внешним видом.

Она готова была биться об заклад, что Уилл одобрил бы ее туалет. Строгий и сдержанный наряд, в котором такой мужчина, как он, желал бы видеть свою девушку.

Теперь, когда она действительно стала его девушкой, она могла – хотя бы в этом! – уступить, пойти навстречу его пожеланиям. Правда, навсегда отказываться от черной мини-юбки Молли не собиралась.

Беседа в полицейском участке прошла не слишком гладко. Адвокат Том Крамер встретил их в офисе шерифа – одноэтажном кирпичном здании в центре деловой части Версаля. Это был представительный мужчина с венчающей голову лысиной и добродушным лицом. Как обнаружила Молли, он был хорошо знаком с местными полицейскими, которые относились к нему с величайшим почтением. Молли была благодарна ему за участие. В его присутствии полицейские держались с Майком чрезвычайно вежливо. Молли боялась даже представить, чем обернулась бы встреча, приди они с Майком одни.

С конским хвостом и серьгой в ухе, в линялой фланелевой рубашке и обтрепанных джинсах, Майк и впрямь производил неблагоприятное впечатление. К тому же держался он холодно и высокомерно, ответы давал односложные и вообще не располагал к общению.

Пока один из полицейских задавал вопросы Майку в присутствии Крамера, другой отвел Молли в сторонку. Судя по пластиковой карточке, прикрепленной к карману рубашки, звали его Д. Хоффман.

– Мисс Баллард, что вам известно о таком явлении, как сатанизм? – в лоб спросил Хоффман.

Молли узнала в нем одного из полицейских, которые не так давно разыскивали Майка. Это был толстяк. Долговязый сейчас вел беседу с Майком. На его карточке значилось имя: К. Майлз.

– О чем? – рассеянно переспросила Молли. Все это время она прислушивалась к беседе К. Майлза с Майком, поэтому ей показалось, что она неправильно поняла вопрос, заданный Хоффманом.

– О сатанизме, мисс Баллард. Ну, знаете, проделки дьявола.

– Я абсолютно не в курсе, – несколько раздраженно ответила она. – При чем тут проделки дьявола?

– Мы знаем, вам известно о нападении на породистую кобылицу на полях Уайландской фермы, совершенном прошлой ночью. Мы так понимаем, что вы… и ваш брат… первыми оказались на месте происшествия.

– Да, верно.

– Как это случилось? Я имею в виду то, что вы с братом были первыми?

– Послушайте, я уже сделала официальное заявление для полиции и больше не хочу возвращаться к этой теме, понятно? – Молли была не в силах еще раз вспоминать все детали этой жуткой истории.

– Хорошо. – Покосившись на Крамера, полицейский умерил прыть. Он заглянул в блокнот, который держал в руке. – Несколько месяцев назад было совершено нападение на другое животное с Уайландской фермы, верно? На ослицу?

– Да, на Офелию.

– Офелия. Так, я понимаю, зовут ослицу? Молли кивнула. Полицейский сделал запись в блокноте.

– Вы, по всей видимости, знакомы с этой ослицей. Были ли вы знакомы с лошадью, на которую совершено нападение? Лошадь вас знала?

– Да, – резко произнесла Молли.

– А ваш брат?

– Что мой брат?

– Эти животные знали вашего брата?

Молли недоуменно уставилась на него.

– Вы не могли бы объяснить, какое это имеет отношение к делу, по которому мы здесь находимся? Я думала, вы пытаетесь найти ребят, которые пили пиво и курили марихуану в конюшнях Суит Мэдоу.

– Да, это так. – Хоффман заколебался и опять покосился на Крамера. Адвокат, сидевший спиной к Молли, разговаривал с другим полицейским. Майк уставился на противоположную стену и, как показалось Молли, мысленно пребывал за ленчем.

– Мы занимаемся также и расследованием дел о нападениях на лошадей, – продолжил Хоффман. – Ослица Офелия, очевидно, была первой жертвой. С того времени еще шесть породистых лошадей подверглись нападению. Четыре случая были со смертельным исходом. Вы знати об этом?

– Нет, не знала. Скажите, к чему вы клоните?

– Мы полагаем, что злодей совершал своего рода ритуальные нападения. Ритуал заключался в жертвоприношении дьяволу. Мы располагаем данными, которые позволяют думать о том, что в наших краях сформировалась сатанинская секта.

– Сатанинская секта? – Молли не верила своим ушам.

Хоффман кивнул.

– На самом деле это весьма распространенное явление. Как правило, в такие секты сбиваются подростки-бунтари, не вписывающиеся в рамки общественной морали. Наподобие вашего брата.

Молли потребовалось какое-то время, чтобы осмыслить сказанное полицейским.

– Вы думаете, что Майк?.. – У Молли перехватило дыхание. – Ни в коем случае. Пиво или наркотики – может быть, но только не сектантство! И он бы никогда не посмел причинить вред животному! Майк любит животных!

– Вы уверены в этом, мисс Баллард?

– Абсолютно. Да я жизнью за это отвечаю!

– Может, и придется ответить. – Хоффман был серьезен. – Не вам, так кому-то другому. Бывает, что эти секты переходят от нападений на животных к нападениям на людей. Этой весной мы зафиксировали не один случай расчленения кроликов, белок, птиц. Летом пострадало много домашних животных – кошек, собак. И вот теперь – лошади. Кто, по-вашему, будет следующим, мисс Баллард?

– Вы, наверное, сумасшедший! – сказала Молли и обернулась за помощью к Крамеру. Он должен был выслушать эти обвинения и разобраться с ними.

Как выяснилось, Крамер уже был в курсе дела. Полицейский Майлз задавал Майку те же вопросы. По совету адвоката – Тома Крамера – Майк отказался отвечать. Поскольку не было никаких доказательств существования сатанинской секты и уж тем более – участия в ней Майка, полицейским ничего не оставалось, кроме как закончить допрос, когда Крамер объявил, что пора закругляться.

Адвокат сказал, что, если у полицейских будут дополнительные вопросы, они могут позвонить ему в офис. И особо подчеркнул, что они не вправе допрашивать его клиента в отсутствие адвоката.

– Они это серьезно? – спросила Молли, когда они с Майком и Крамером вышли на улицу. Был солнечный октябрьский день. Вернулось бабье лето, но даже чудесная погода не радовала Молли. Она была сильно взбудоражена. Даже Майк, как Молли заметила с некоторый облегчением, несколько притих и выглядел подавленным.

– Я никогда этого не делал, – честно признался Майк, переводя взгляд с Молли на адвоката.

– Я знаю, – с искренней убежденностью произнесла Молли.

– О, они как нельзя более серьезны, – без тени улыбки произнес Крамер. – Но у них нет никаких доказательств. Смотрите на это иначе: они сняли все другие обвинения.

– Отлично, – мрачно заметил Майк.

– Если вдруг у них появятся доказательства существования этой группы и участия в ней Майка, они тут же свяжутся со мной. А пока я не стал бы особенно переживать по этому поводу. Просто постарайтесь держаться подальше от всяких сомнительных компаний, молодой человек.

Они пересекли двор полицейского участка и вышли на улицу, где у края тротуара, один позади другого, были припаркованы их автомобили. Голубой «плимут» с ржавыми пятнами, тусклым цветом корпуса и лысой резиной колес казался кучей металлолома в сравнении с роскошным серым «мерседесом» адвоката. Молли мысленно скорчила кислую гримасу и попыталась не думать о том, во что обойдутся услуги адвоката правительству – или Уиллу. Она остановилась и протянула адвокату руку. Майк, разумеется, сел в машину, не попрощавшись и не сказав даже слова благодарности.

– Не знаю, что бы мы делали без вашей помощи, – призналась Молли, бросив укоризненный взгляд на Майка, который не заметил этого. Он уже шарил в перчаточном отделении в поисках аудиокассет.

Крамер взял ее протянутую руку и улыбнулся.

– К вашим услугам, – сказал он. – Если будет какая-то информация от полицейских, мне, возможно, придется к вам подъехать и осмотреть место происшествия и окрестности. Вы не возражаете?

– Приезжайте в любое время, – ответила Молли.

– Не слишком переживайте, – посоветовал он, отпуская ее руку. – Я сомневаюсь, что из этого выйдет что-либо серьезное. Насколько я понял, они хватаются за любую соломинку. И кажется, забыли обо всех предыдущих обвинениях.

– Будем надеяться. – Молли очень хотелось верить в лучшее. Улыбнувшись и махнув рукой на прощанье, она пошла к своей машине и села за руль.

«Плимут» никак не хотел заводиться. Майк что-то пробормотал и глубже уселся на сиденье, пока Молли, а потом и подоспевший на помощь Том Крамер пытались завести двигатель. В конце концов Молли пришлось признать себя побежденной и позвонить в гараж Джимми Миллера. Джимми на месте не оказалось. Механик пообещал подъехать и посмотреть машину, но, поскольку он был один в мастерской, сделать это мог не раньше, чем часа через два.

Том – к этому времени Молли и Крамер уже называли друг друга по имени – предложил отвезти их домой, сказав, что заодно осмотрит место инцидента с лошадью.

Когда они добрались до дома, на часах уже было пять тридцать вечера. Лучи послеполуденного солнца лениво скользили по полям, окрашивая в золотистый цвет деревья, траву и даже домик Молли. Сьюзан и Сэм – в джинсах и спортивных рубашках – гоняли футбольный мяч во дворе. Порк Чоп сидел под раскидистым дубом, с надеждой уставившись на золотисто-красную крону – наверняка рассчитывая подстеречь белку, подумала Молли. На дорожке возле дома уже припарковался черный джип «чероки». С неизменным «стетсоном» в руке, но на этот раз без пыльника, Джей Ди стоял на крыльце, беседуя с Эшли. Заслышав шум подъехавшего автомобиля, Джей Ди обернулся, просияв, но тут же нахмурился, увидев, что Молли прибыла на «мерседесе» в сопровождении незнакомого мужчины.

– Готов спорить, что знаю, кого он здесь поджидает, – пробормотал Майк, выбираясь из машины.

Молли пропустила мимо ушей адресованную ей реплику, помахала рукой близняшкам, которые продолжали игру, погладила Порк Чопа, разом прекратившего лаять, стоило ему увидеть, кто приехал. Том подошел к дому вместе с Молли и Майком.

Закатив глаза в ответ на радушное приветствие Джей Ди, Майк прошел в дом, в то время как Молли представила Тому Эшли и Джей Ди, и они все вместе поболтали какое-то время на крыльце. Во дворе раздался визг Сьюзан, которая, пропустив мяч, обнаружила, что им уже завладел Порк Чоп. Близнецы кинулись за псом, который, закусив мяч, бегал по двору, виляя хвостом и, по-видимому, находя новую игру в высшей степени занимательной. Несмотря на предвечерний час, было еще тепло. Все были без курток и пиджаков, кроме Тома, который был в костюме.

– Я просто заехал узнать, как ты после вчерашнего, – тихо сказал Молли Джей Ди, пока Том обменивался шутками с Эшли.

– Все в порядке, – ответила Молли. Она не успела продолжить: шорох гравия возвестил о прибытии нового гостя. С гримасой недовольства Молли узнала красный «корвет», принадлежавший Торнтону Уайланду.

С ним был Тайлер, заметила Молли, когда парочка вышла из машины. Порк Чоп отбросил мяч и принялся лаять на новых визитеров, чем воспользовались близнецы, возобновившие игру. Торнтон усмехнулся и помахал Молли, в то время как Тайлер сардонически улыбнулся.

Эшли, едва взглянув на Торнтона, вспыхнула румянцем и исчезла в доме. Молли и до этого замечала, что в присутствии Торнтона Эшли робеет еще больше, и догадывалась, что виной всему его внешние данные. Джей Ди, явно застигнутый врасплох прибытием сразу двоих Уайландов, своих работодателей, старался казаться невозмутимым. Том Крамер пожал руки новым знакомым, которых представила Молли. Не зная, что делать дальше, она пригласила всех сесть.

– Мы с Тайлером просто заехали узнать, как ты, – с дьявольской усмешкой произнес Торнтон. – Мы все видели, как ты была расстроена вчера ночью. Знаешь, лично я был потрясен, обнаружив, что наша железная мисс Молли может плакать.

– Тори, ты, как всегда, сама тактичность, – пробормотал Тайлер и улыбнулся Молли. – Нам повезло, что ты живешь так близко. Мы могли бы потерять эту кобылицу.

– Вы что-то знаете о ней? Она поправится? – Молли присела на диван-качалку. Она была благодарна Тайлеру за то, что тот избавил ее от необходимости реагировать на провокационную реплику Торнтона. Торнтон не упустил возможности присесть на подлокотник рядом с Молли. Молли проигнорировала и это.

– Доктор Мотт говорит, что все обойдется. – Джей Ди явно подумывал о том, чтобы занять пустующее место по другую сторону от Молли, но, вспомнив о том, кто его соперники, остался стоять. Том присел вместо него и с нескрываемым интересом прислушивался к разговору.

– Мы объявляем о вознаграждении, – сказан Торнтон. – Две тысячи долларов за информацию о злоумышленнике или злоумышленниках.

– Вы думаете, их могло быть несколько? – спросил Том. Вспомнив разговор у шерифа, Молли поразилась тому, насколько невинно прозвучат вопрос адвоката.

Если полиция расследовала возможность участия сатанинской секты, Уайланды наверняка были в курсе. Может, они даже подозревали Майка. Так уж было заведено в Вудфордском округе: Уайланды знали обо всем происходящем.

Молли почувствовала, как напряглась у нее спина. «Если Уайланды рассчитывали завлечь Майка вознаграждением, то совершенно напрасно», – с негодованием подумала она. Брат ее был так же невиновен, как и она сама. Молли ни на минуту не сомневалась в этом.

Джей Ди пожал плечами.

– Полиция, похоже, так думает. Они говорят, что вряд ли один человек мог так долго удерживать мощную кобылицу, одновременно кромсая ее.

В этот момент к дому подкатил бежевый «крайслер» и за ним – голубой «плимут» Молли. Порк Чоп залаял. Разговор прекратился – все уставились на Джимми Миллера, выходившего из «крайслера». На нем были коричневые брюки и рыжая спорпшная куртка – одежда для него необычная. Молодой механик в голубой спецовке выскочил из «плимута». Оба направились к дому.

– Вы уже отремонтировали мою машину? – радостно встретила Молли Джимми, когда тот подошел к крыльцу.

– Просто нужно было подзарядить аккумулятор, – сказал Джимми, улыбаясь Молли и кивком головы приветствуя остальных мужчин. – Он сел. Ты, должно быть, забыла выключить фары или еще что-нибудь.

– Спасибо. – Молли улыбнулась в ответ. – И спасибо, что пригнал ее сюда. Хотя можно было обойтись и без этого.

– Рад был помочь. – Взгляд Джимми напомнил ей о пламенных поцелуях, которыми они обменивались позапрошлым вечером на переднем сиденье его автомобиля. Вспомнив о засосе, который, хотя и потускнел, все еще был заметен под слоем крем-пудры, Молли испытала и смущение, и чувство вины. Смущение – от того, что в обычной ситуации она бы ни за что не позволила ему так целовать ее; а чувство вины – поскольку Джимми явно вообразил себе, что эти поцелуи значили больше, чем это было на самом деле.

– Давайте, я приготовлю всем вам кофе. Или, может, кока-колы? – предложила Молли, вставая с дивана.

– Мне лучше кока-колы. – Джимми присел на ступеньку. Его механик постоял в нерешительности, потом сел рядом. – Для Бадди тоже. О, Молли, познакомься, это Бадди Джеймс.

– Мы уже встречались, – сказал Бадди и смущенно улыбнулся Молли.

Коротко стриженый брюнет, он был круглолицым и прыщавым, как подросток. Молли кивнула в подтверждение его слов, хотя и не могла припомнить, где и когда они встречались, если встречались вообще.

Молли представила Бадди всех присутствовавших, затем спросила:

– Итак, джентльмены: кофе или кока-кола?

Она как раз выслушивала их ответы, когда к дому подъехал еще один автомобиль. Это был белый «форд-таурус».

 

27

Ну чем не Скарлетт О'Хара! Эта мысль посетила Уилла, когда он вышел из машины и, рассеянно погладив Порк Чопа, оценил действо, разворачивавшееся перед его глазами. Пятеро – нет, шестеро – мужчин, двое на ступеньках, двое на диване-качалке, двое стоящих – таращили глаза на очаровательную куколку с соблазнительной походкой и улыбкой искусительницы.

На его куколку.

Когда Уилл направился к крыльцу, Молли адресовала ослепительную улыбку и ему. В ответ Уилл лукаво усмехнулся.

«Если ты решил увлечься самой очаровательной в округе девушкой, – убеждал он себя, – не стоит удивляться тому, что предстоит конкуренция. Таковы правила игры».

– Уилл! Уилл! – Близняшки заметили его, и тут же к Уиллу подлетел футбольный мяч. – Хочешь поиграть?

– Потом, – пообещал он, отбрасывая мяч.

Сэм подпрыгнул и перехватил его на лету, и близнецы продолжили игру.

К этому моменту Молли уже повернулась к нему спиной, направляясь в дом. Уилл с восхищением наблюдал за плавным покачиванием ее бедер. Когда сетчатая дверь захлопнулась и Молли исчезла из виду, Уилл, оглядевшись, успел заметить, что взоры всех присутствовавших прикованы к объекту его наблюдения и отмечены печатью тех же эмоций.

Уилл подошел к лестнице и остановился, поскольку ступеньки оккупировали двое мужчин. Один из них был прыщавым юнцом. Уилл сразу же отмел его как потенциального соперника. Другой был лет тридцати, солидный и процветающий с виду. Чем-то он показался знакомым. Уилл нахмурился, пытаясь вспомнить, где мог его видеть, а между тем рассматривал всех остальных. Кивком головы он приветствовал Джей Ди, Торнтона и Тайлера Уайландов. В одном из мужчин он узнал адвоката Тома Крамера. На прошлой неделе он посетил его офис и, представившись другом Молли, обратился за помощью в деле Майка, оплатив при этом стоимость услуг. Но что он делает здесь, у Молли? Не мог же он сразу, после первой встречи, кинуться провожать ее до дома! Крамер совсем не походил на желающего примкнуть к свите Молли.

Уилл надеялся, что и сам он не производит такого впечатления.

– О, простите, – сказал солидный крепыш, вставая со ступеньки, чтобы пропустить Уилла. Сидевший рядом юнец тоже поднялся. – Я – Джимми Миллер. А это – Бадди Джеймс.

– Уилл Лайман, – представился Уилл, пожав протянутую ему руку. Джимми Миллер – имя резануло слух. Ну да, конечно, тот самый деревенщина. И тут же в памяти всплыла неприятная ассоциация: засос на шее Молли. Уиллу пришлось сдержаться, чтобы не вложить в ответное рукопожатие больше силы, чем того требовали приличия.

С юнцом Уилл также поздоровался за руку.

– Вы – друг семьи, если я не ошибаюсь? – с добродушной улыбкой произнес Миллер. Видимо, на лице Уилла отразилось недоумение, поскольку Миллер тут же добавил: – Я узнал вашу машину. Вы приезжали сюда на днях.

– Возможно, – ответил Уилл как раз в тот момент, когда Молли бедром толкнула сетчатую дверь и появилась на крыльце, держа в руках поднос со стаканами. Уилл поднялся по ступенькам ей навстречу, чтобы взять из ее рук поднос, однако его опередил Джей Ди. Молли замотала головой, отказываясь от помощи, и предложила Джей Ди взять стакан с темной пенящейся жидкостью – кока-колой, как предположил Уилл. В каждом стакане плавало по кусочку льда. Уилл подумал, что Молли явно не подготовлена к массовому приему гостей. Впрочем, ее поклонников это ничуть не смущало. Стаканы с водой они приняли с воодушевлением.

– Это ваш, – сказала она, когда очередь наконец дошла до Уилла.

Стакан, который взял с подноса Уилл, был пластиковым, с нарисованным розовым Фламинго – и в нем было молоко.

– Спасибо, – поблагодарил он и улыбнулся. Она улыбнулась в ответ – лукаво, в унисон искоркам веселья, плясавшим в ее глазах. Уилл вновь ощутил себя во власти ее чар, и ему пришлось напомнить себе о коварстве Венеры-мухоловки. Каждый из мужчин, собравшихся на крыльце, с восхищением смотрел на нее, прихлебывая теплую пенящуюся кока-колу из разношерстных пластиковых стаканов с таким видом, будто им подали французское шампанское в хрустальных фужерах. И Уилл не был исключением. Поморщившись от сознания собственной глупости, Уилл отхлебнул молока и переключил свое внимание на играющих в футбол близняшек.

– Все знакомы друг с другом? – спросила Молли с лучезарной улыбкой.

– Официально мы не были представлены, – произнес Торнтон Уайланд, с ленивой улыбкой обращаясь к Уиллу, и, протягивая ему руку, поднялся. – Я – Торнтон Уайланд.

– Уилл Лайман. – Уилл пожал ему руку.

– Молли, как насчет того, чтобы поехать поужинать? – тихо произнес Джимми Миллер.

Хотя Уилл и стоял к ним спиной, но слова Миллера все-таки расслышал и инстинктивно напрягся. Ценой невероятных усилий он заставил свои мышцы расслабиться.

– О, Джимми, извини, но у меня другие планы, – так же тихо ответила Молли и, как показалось Уиллу, с оттенком грусти. Отвернувшись от Торнтона Уайланда, он предпочел наблюдать за тем, как Молли выпутается из щекотливой ситуации.

– Мы могли бы перекусить в пиццерии, – продолжал упорствовать Миллер.

С виду это был честный парень, и, конечно же, он не заслуживал той неприязни, которую испытывал к нему Уилл. Миллер с мольбой смотрел в глаза Молли. Уилл подумал, что ему еще не приходилось видеть столь безрассудно влюбленного парня, и испытал раздражение.

Потому что девушка принадлежала ему.

– Я не могу… – начала было Молли.

Уилл отхлебнул молока и подошел к ней, встав у нее за спиной.

– Она ужинает со мной, – сказал он молодому человеку.

Миллер удивленно посмотрел на него, потом перевел недоуменный взгляд, сменившийся упреком, на Молли. Он открыл рот, словно хотел выразить протест, но так и не решился это сделать. Стоя за спиной Молли, Уилл не мог видеть ее лица, но представил, каково было его выражение, заставившее Миллера смолчать: наверняка это была жалость.

Он искренне надеялся на то, что Молли никогда не унизит его подобным образом.

– Что ж, тогда как-нибудь в другой раз. – Миллер с трудом овладел собой и посмотрел на часы. – Ну, мне пора. Пошли, Бадди, я отвезу тебя в мастерскую.

Их уход был воспринят остальными как намек, и вскоре поклонники разошлись. Уилл остался помогать Молли убирать грязную посуду, пока автомобили один за другим отъезжали от дома. Молли молчала и, казалось, пребывала в задумчивости. Уилл посмотрел на нее, когда она присела на корточки, пытаясь дотянуться до стакана, оставленного на земле за качалкой. Кремовое платье сидело на ней как влитое, ноги в прозрачных чулках и туфлях на каблуках были столь же соблазнительно-великолепными, как и в черном накануне. Темно-каштановые волосы рассыпались по плечам. Она была изящной, женственной и удивительно сексуальной, а когда грациозно выпрямилась и улыбнулась ему – еще и очаровательной.

Ее улыбка оказалась стрелой, поразившей его в самое сердце.

– Приглашение на ужин принимается? – спросил он.

– Еще бы. – Ее улыбка безнадежно околдовала его. Уилл понял, что увяз крепко. Возможно, даже переплюнул в этом Миллера, хотя и надеялся, что это не бросается в глаза.

Венера-мухоловка была готова проглотить его с потрохами, но он был настолько захвачен чувством, что не испытывал ни малейшего желания сопротивляться.

 

28

– Так ты говоришь, мужчины всегда докучали тебе своим вниманием? – сухо спросил Уилл в самый разгар трапезы. Они ужинали в ресторане гостиницы «Меррик Инн» в Лексингтоне. Это был маленький, уютный ресторанчик, о существовании которого Молли даже не подозревала. Обшитый деревянными панелями, с картинами на стенах, белыми скатертями и зелеными витыми свечами на столиках, он был воплощением хорошего вкуса. Уилл сказал ей, что открыл его для себя случайно, в ходе расследования. Здесь часто обедали коннозаводчики и тс, кто так или иначе был связан с этим бизнесом, а кухня славилась блюдами по старинным южным рецептам. Цены, конечно, были астрономическими, но Молли старалась не думать об этом.

Молли проглотила кусочек восхитительной деревенской ветчины, какой в жизни не пробовала, и внимательно посмотрела на своего спутника. Уилл сегодня был в темно-синем костюме в мелкий рубчик. Рубашка белая, галстук красный. При свете свечи волосы его отливали золотом. Лицо казалось высеченным из бронзы. И было что-то особенное в его взгляде, повергавшее ее в дрожь. Блаженную дрожь. Неужели они когда-то могла сомневаться в том, что он безумно красив? Молли решила, что была попросту слепа.

– Всегда, – ответила она с нахальной улыбкой и отправила в рот еще кусочек.

– Бьюсь об заклад, тебе приходилось отгонять их палкой еще в начальной школе.

– У меня никогда не было при себе палки.

Ветчина была хороша, хотя и солоновата. Молли запила ее коктейлем. Уилл, разумеется, пил молоко, а на горячее заказал стейк. Молли втайне радовалась тому, что на этот раз обошлось без итальянской кухни.

– Так ты просто позволяла им толпиться у трона? Как сегодня? Никогда не думал, что мне доведется заезжать за своей девушкой, чтобы пригласить ее на свидание, и лицезреть шестерых ее поклонников.

Молли отведала зеленой фасоли с ветчиной и миндалем и устремила на него взгляд, исполненный восторга.

– Ты ревнуешь, – сказала она.

Уилл отвлекся от стейка и встретил ее взгляд. Какое-то мгновение он лишь удивленно смотрел на нее. Потом легкая улыбка тронула его губы.

– Ты права.

– Мне это нравится.

– А мне нет.

– К твоему сведению, из всех этих мужчин я встречалась только с Джимми Миллером.

– С этим деревенщиной, который оставляет засосы. – В его реплике было столько ехидства, что Молли расхохоталась.

– Это ты виноват.

– В чем?

– В засосе, – прошептала она, предусмотрительно понизив голос, чтобы не подслушали с других столиков.

– Я виноват в том, что ты позволила какому-то дурню сделать тебе засос? – Уилл не стал соблюдать конспирацию. Молли огляделась по сторонам, но никто, похоже, не обращал на них внимания.

– Тсс! – И она кивнула в подтверждение его слов.

– С чего ты взяла?

– Я представила тебя на его месте. – Что?

– Ты слышал.

– Боже. – Уилл глубоко вздохнул. – Ты закончила с едой?

– Не совсем. – Молли посмотрела на свою тарелку. Оставалась добрая половина порции, и отказываться от деликатесов было обидно.

– Я тебя потом покормлю. – Уилл встал и сделал знак официантке. Молли поспешила отправить в рот еще кусочек ветчины, пока официантка оформляла чек.

– Вам не понравилось, сэр? – обеспокоенно спросила официантка, глядя на недоеденные блюда.

– Все было прекрасно. Но возникли кое-какие обстоятельства, и мы должны уйти, – сказал Уилл, протягивая Молли руку. С сожалением посмотрев на ветчину, она схватила свою сумочку и послушно проследовала вместе с ним к выходу.

– Какие еще обстоятельства? – спросила Молли, когда они вышли на улицу и направились к его машине. Было уже темно и заметно прохладнее. Коричневый теплый свитер, который Молли прихватила с собой, оказался весьма кстати. Над головой мерцали звезды, низко над горизонтом повисла половинка луны.

Уилл рассмеялся.

– Обстоятельства – это я. Садись в машину, Молли.

Он распахнул перед ней дверцу. Молли забралась в машину, озадаченная и вместе с тем обрадованная его признанием, и он захлопнул за ней дверь. Она пристегивала ремень безопасности, когда он сел за руль. Молли расслышала звук закрываемой дверцы, и тут же рука его накрыла ее руку, которая тянула ремень. Молли подняла на него удивленный взгляд. Он был совсем рядом, даже навис над ней, так что его широкие плечи заслоняли ветровое стекло, и взгляд его был пристальным. На какое-то мгновение она застыла, уставившись в его мужественное красивое лицо, которое – Молли никогда не думала, что такое возможно, – заставляло ее сердце учащенно биться.

Ни слова не говоря, Уилл поцеловал ее. Молли отпустила ремень, обняла Уилла за шею и откликнулась на его поцелуй.

Через какое-то время он поднял голову и произнес хриплым голосом:

– Я слишком стар, чтобы заниматься этим в машине, Молли судорожно глотнула воздуха и прошептала:

– А я нет. Уилл усмехнулся.

– Я знаю.

– И что?

Он опять поцеловал ее – на этот раз коротким и требовательным поцелуем – и прижался к ней лбом.

– У нас есть зрители, – сказал он.

Молли огляделась и увидела две хорошо одетые пожилые пары, которые, проходя мимо их машины, неодобрительно покосились в их сторону. Молли вспыхнула. «Форд-таурус» стоял прямо у дорожки, ведущей к ресторану, так что целующаяся парочка оказалась у всех на виду.

Уилл убрал се руки со своей шеи и потянулся к ремню безопасности. Пристегнув Молли, он поцеловал ее в губы.

– У меня есть номер в отеле, – сказал он.

В этот момент ей предстояло принять решение, но Молли, лишь подумав об этом, уже знала, что решать нечего. Независимо от того, чем могло все это обернуться, она этого хотела. Она хотела его.

Молли кивнула.

Уилл пристегнулся ремнем безопасности, включил зажигание и вырулил с автостоянки.

Его отель был неподалеку. Молли прочитала неоновую вывеску «Эмбасси Сьютс», когда автомобиль замедлил ход и въехал на стоянку. К тому времени, как Уилл припарковал машину и, выйдя, открыл перед ней дверцу, Молли уже ощущала бешеное биение пульса. Она была испугана, взволнована, возбуждена, и вызвал все эти эмоции Уилл.

Он нагнулся и взял ее за руку. Молли позволила помочь ей выйти из машины. Он держал ее руку в своей – теплой и сильной, – пока они шли через двор, входили в широкие двери, ведущие в ярко освещенный вестибюль. Ей потребовалось какое-то время, чтобы глаза привыкли к свету. Когда же это произошло, Молли обнаружила, что находится на полпути к лифтам, блестящие стальные двери которых образовали стройный ряд в дальнем углу вестибюля. Она с облегчением отметила, что находившиеся за стойкой приема гостей двое мужчин и женщина не обратили на них никакого внимания. В уютном холле возле лифтов был включен огромный телевизор, вокруг которого расположились плюшевые диваны и стеклянные столики. Одинокий телезритель, развалившийся в одном из кресел, даже не взглянул в их сторону.

Двери лифта распахнулись. Молли в сопровождении Уилла ступила в его зеркальную кабину.

Он все еще держал ее за руку. И как только двери лифта закрылись, поднес се к губам и поцеловал. Наблюдая за их с Уиллом отражением в зеркалах, глядя на склоненные друг к другу головы, Молли испытала такое чувство, будто все это происходит не с ней. Неужели это она пришла в отель, чтобы переспать с агентом ФБР?

Это казалось невозможным.

– Ты, похоже, до смерти перепугана, – произнес Уилл, взглянув на нее из-под полуприкрытых век.

– Нет. – Ее ответ был полубравадой, поскольку она действительно боялась. Но не собиралась признаваться в этом, как не собиралась и отступать.

– Я могу отвезти тебя домой. – Он перевернул ее руку, чтобы поцеловать ладонь. Тепло его губ проникло, казалось, в каждую ее клеточку. Молли задрожала.

– Нет.

– Точно?

Молли кивнула, и в этот момент лифт остановился, достигнув третьего этажа. Двери распахнулись. Уилл отпустил ее руку, и Молли вышла, ступив на серый ковер. Уилл следовал за ней по коридору. Оглянувшись, она увидела в его руке магнитную карточку-ключ.

В холле никого не было. Уилл прошел вперед, к двери с латунной табличкой 318 и вставил ключ в замок. Зажегся зеленый огонек. Уилл повернул ручку, открыл дверь и отступил в сторону, пропуская ее вперед.

Молли крепко стиснула ремешок сумки, так что ногти впились в ладонь, и вошла в комнату.

Дверь закрылась Сгустилась темнота. У Молли мурашки побежали по коже, когда она почувствовала приближение Уилла. Сильное волнение отозвалось в ней общей слабостью. Руки стали холодными как лед. Ее знобило. И хотя в комнате было тепло, Молли едва сдерживалась, чтобы не застучать зубами.

Вот-вот ее должны были обнять руки Уилла. Она ждала, когда он повернет ее к себе, поцелует и…

Мягкий свет разлился по комнате. Молли увидела, что Уилл убирает руку с выключателя напольной лампы с бежевым абажуром, которую только что зажег. Он стоял у стены, на которой висели абстрактные рисунки, выдержанные в серо-бежевой гамме. По обе стороны от лампы расположились кресла, обитые серым велюром. Слева была маленькая кухонька со шкафами из темного дерева и сверкающей никелированной арматурой. В том же углу на ковре стоял круглый стол с четырьмя стульями, а с потолка на цепи свисала люстра с бежевым абажуром. Справа от Молли находилась ванная. По той же стороне, у стены, стояли две кровати. Они были аккуратно застелены покрывалами в тон шторам.

Переведя взгляд с кроватей на него, Молли обнаружила, что Уилл наблюдает за ней. Он стоял, слегка расставив ноги, утопив руки в карманах своих безупречного кроя брюк, так что полы пиджака были приподняты. Дорогой темно-синий костюм, белоснежная рубашка, элегантно завязанный красный галстук – все это так сильно отличало его от ее поклонников, что ей даже трудно было представить себя рядом с ним. Ее неуверенность, видимо, была слишком очевидной, потому что улыбка померкла на губах Уилла, и он помрачнел.

– Я отвезу тебя домой, – сказал он.

Она знала, что он так и сделает. Ей достаточно было лишь кивнуть. Молли вдруг поймала себя на том, что ее привлекает в нем одно очень ценное качество, которым не обладал ни один мужчина из тех, кого она знала: с ним она чувствовала себя в безопасности.

Молли посмотрела на него – на его коротко подстриженные светлые волосы и бронзовое точеное лицо, атлетически сложенное тело в дорогом костюме – и поняла, что если она сейчас уступит собственной робости, то до конца дней будет ругать себя за это. И неважно, что будет потом, пусть даже ей придется страдать, но сейчас она хотела только его и хотела так, как никого и никогда в своей жизни.

– Я не хочу домой, – сказала Молли и двинулась ему навстречу.

 

29

Как только она приблизилась, Уилл вынул руки из карманов. Потянувшись к ней, он поймал ее локти и прижал Молли к себе. Сумка соскользнула с ее плеча. Уилл снял ее и бросил на стул, стоявший сзади. Когда он вновь прижался к ней, Молли обвила его шею руками, и они сомкнулись на его затылке.

– Я не хочу домой, – повторила она.

– Ты уверена? – спросил он. – Уверена.

Молли улыбнулась ему. Он не улыбнулся в ответ, но задумчиво вгляделся в ее лицо, так что она несколько насторожилась.

– Почему я себя чувствую порочным совратителем малолетних? – Он взял в руки ее лицо. Прикосновение его теплых рук к холодной коже отозвалось в ней дрожью, пробежавшей вдоль позвоночника. Его рот изогнулся в улыбке, но взгляд синих глаз оставался серьезным.

– Уилл, через две недели мне будет двадцать пять. Я уже взрослая, поверь мне.

– Не похоже. – Его взгляд скользнул по ее фигуре. – Хотя, впрочем, может быть.

– Спасибо. Я тоже так думаю.

Уилл убрал с ее плеч волосы, старательно зачесав их за уши. Его рука скользнула под густую копну, нежно обхватила затылок и слегка наклонила ее голову. Другой рукой он обнял ее за спину и крепче прижал к себе. Теперь она могла чувствовать жар его тела, стальную мощь мускулов. Он наклонил голову. Его рот отыскал мягкую ложбинку под ее ухом и приник к ней губами. Ощущение было настолько эротичным, что до Молли не сразу дошел смысл происходящего: Уилл пытайся стереть любовный укус Джимми Миллера собственным.

– Я думала, засосы – не твой стиль, – произнесла она, когда Уилл наконец поднял голову.

Его губы все еще были раскрыты, глаза горели.

– Этот чертов засос сводил меня с ума, – сказал он и вновь прижался губами к ее шее. Молли показалось, что она вот-вот рухнет на пол от охватившей ее слабости.

– В самом деле? – Молли едва дышала, а уж говорить было тем более тяжело.

Он так тесно прижимался к ее грудям, что они горели. Одной рукой он держал ее за талию – крепко, как собственник. Другой нежно гладил щеку, откидывал с лица пряди волос.

– Безумие. – Он очертил губами линию ее подбородка.

Молли задрожала и закрыла глаза.

– Неужели? – выдавила она из себя, обнаружив, что голос ее звучит ровно.

– Тебе не стоит так радоваться. – Он поцеловал ее в уголок рта, и губы Молли раскрылись, инстинктивно отвечая на прикосновение. – По крайней мере, теперь, когда я буду это видеть, буду знать, что это мое.

– Ревнивец, – успела прошептать она, прежде чем он накрыл ее рот своим губами.

– Это точно, – произнес он и тут же впился в нее поцелуем, а она целовала его, и больше уже никто ничего не говорил.

Молли успела лишь подумать о том, что ей очень нравится, как он целует ее. Она считала себя знатоком в этом деле. Но, как уже выяснилось, Уилл был далеко не новичок. Больше того, млея от прикосновения его языка, который вычерчивал контур ее губ, она решила, что у него есть чему поучиться. Его рот был горячим и настойчивым, а язык соблазнительным. В свои ответные поцелуи Молли вкладывала все, на что была способна, прижималась к нему, крепче обнимала его шею, желая пробудить в нем еще больше чувств в сравнении с теми, что он пробуждал в ней.

«Дуэль гигантов», – решила наконец Молли, когда он так крепко прижат ее к себе, что ей пришлось привстать на цыпочки и повиснуть у него на шее, чтобы переложить на него хотя бы частично тяжесть своего тела. Уилл целовал ее до тех пор, пока ей не пришлось высвободить рот, чтобы глотнуть воздуха, а потом целовал еще и еще.

Его рука оказалась между их тел; она медленно поднималась вверх, пока не отыскала и не накрыла грудь Молли. Ладонь Уилла ласкала ее даже сквозь многочисленные слои одежды – свитер, платье, лифчик, – так что и без того уже напрягшиеся соски горели и готовы были буквально лопнуть.

– Это тоже сводило меня с ума. – Рука Уилла переместилась на другую грудь и проделала тот же чудодейственный массаж.

– Правда? – Собственный голос уже не казался Молли ровным, но она ничего не могла изменить. Голова кружилась, тело было в огне, все труднее становилось соображать, а уж говорить тем более.

– Безумие.

Его губы вновь отыскали ее рот. Молли выгнула спину, теснее прижимая груди к его опытной руке.

Уилл поднял голову. Молли приоткрыла глаза и судорожно глотнула воздуха. Она с облегчением заметила, что и Уилл тяжело дышит. Его скулы казались еще темнее от напряжения. В глазах отражался свет лампы, и создавалось впечатление, будто в синей морской пучине полыхают два костра.

Уилл огляделся, и Молли проследила за его взглядом. Его длинные загорелые пальцы пробежали по коричневому букле свитера. От одного вида его руки, накрывшей ее груди – такого интимного, эротичного, возбуждавшего, – у Молли забурлила кровь.

Его рука двинулась к поясу, которым был подвязан свитер. Молли наблюдала за тем, как он развязывает узел. Свитер распахнулся, обнажив кремовое вязаное платье, которое еще недавно казалось Молли таким строгим и консервативным. Сейчас, когда сквозь его ткань явственно проступали твердые соски, платье даже отдаленно не напоминало скромный наряд.

Казалось, оно само молило о прикосновении. Устранив преграду в виде свитера, руки Уилла вновь отыскали ее груди. Наблюдая за тем, как его ладони накрывают оба полных, налитых полушария, Молли почувствовала блаженную дрожь, пробежавшую по телу. Его руки напряглись и крепче обхватили груди, и уже не дрожь, а судорога сотрясла Молли.

Она догадалась, что он умышленно затягивает любовную игру, предоставляя ей возможность сполна насладиться ею и, насытившись, остановить.

Таков был Уилл: джентльмен во всем. И это одновременно и опьяняло, и вселяло уверенность. И еще это было чертовски сексуально. Молли подняла глаза и увидела, что он смотрит ей в лицо. Его язык увлажнил ее нижнюю губу, поскольку во рту у нее вдруг пересохло. Взгляд его потемнел. Наклонив голову, он просунул язык ей в рот и стал жадно впитывать его соки. Рот Уилла был теплым, влажным, требовательным.

Молли задрожала и нежно погладила его шею, провела рукой по коротким жестким волосам. Ей нравилась предложенная им игра, она упивалась ощущением его тела. Импонировало то, что он не торопил ее, не настаивал, хотя где-то в душе и шевелилось желание поскорее отдаться ему.

Ей отчасти хотелось, чтобы ее лишили возможности думать. Чтобы она могла сказать себе: «Это он заставил меня», таким образом избавив себя от какой бы то ни было ответственности за происходящее.

Уилл взял Молли за локти и опустил ей руки. Сняв с ее плеч свитер, он бросил его на стул и все это время не прерывал поцелуя.

Молли обняла его за талию и, просунув ладони под пиджак, теснее прижалась к нему. Его руки скользнули вверх по спине, и она почувствовала, как он приподнял ее волосы, и ощутила его пальцы на затылке. До нее донесся звук расстегиваемой молнии, и тут же прохлада коснулась ее обнаженной спины.

Пламя, бушевавшее в крови, стало еще горячее. Молли пыталась справиться с этим пожаром, сохранить контроль над собой. Она высвободила свой рот, глотнула воздуха и потянулась к его галстуку. Он был дорогой и на вид, и на ощупь – холодный, тяжелый шелк, завязанный элегантным узлом. Она потянула узел, и тут же его руки пришли ей на помощь. Умело развязав галстук, Уилл снял его, потом настала очередь пиджака, и, освободившись от обоих атрибутов, он вернул ее в свои объятия.

Когда Уилл поцеловал ее, у Молли возникло ощущение, будто комната вращается. Она крепче вцепилась в тонкую ткань его рубашки, словно пытаясь удержать равновесие, но одновременно откликнувшись на его поцелуй.

Наконец он поднял голову. Молли открыла глаза и устремила взгляд на его точеный подбородок, очерченный воротом все еще застегнутой на все пуговицы рубашки.

Если уж начался процесс раздевания, ей следовало принять в нем участие.

Скользнув руками к застежке рубашки, стараясь не отвлекаться на созерцание его крепких мускулов, обозначившихся под мягкой тканью, Молли начала расстегивать пуговицы. Он поцеловал ее щеку, ухо, потом стал осыпать поцелуями шею.

Молли слышала много сказок о том, как в старину знатные девушки млели от поцелуев джентльменов. Теперь она знала, что они тогда чувствовали.

Она расстегнула лишь треть пуговиц, когда вдруг напрочь забыла, что делает, и руки ее замерли. Его рот вычерчивал огненную линию на обнаженной коже, подкрадываясь к пульсирующей груди. В этом участвовали его зубы, губы, язык. Эффект был ошеломляющим.

Платье уже приспустилось и готово было упасть с ее плеч. Уилл расстегнул пояс и помог платью в его свободном падении. Молли хватило сознания лишь на то, чтобы переступить через упавшую к ее ногам одежду.

Она осталась в кружевном белом лифчике и таких же бикини, прозрачных колготках и туфлях на каблуках.

Уилл вдруг замер, и Молли, посмотрев на него, обнаружила, что взгляд его устремлен на ее тело.

Лицо его горело – впрочем, как и взгляд, – когда он наконец отыскал ее лицо. Молли даже показалось, что она улавливает дрожь в его руках.

– Чудесно. Я люблю белое, – произнес он не слишком твердым голосом.

– Я так и подумала. – Ей тоже нелегко дался непринужденный ответ.

– Ты надела это для меня? – Несмотря на горевший в глазах огонь, легкая улыбка тронула его губы.

– Для кого же еще? – Она постаралась придать голосу легкости и беспечности, поскольку не хотела раскрывать правды – того, что она умышленно выбрала белое кружево, рассчитывая возбудить его. Ей безумно этого хотелось. Возбудить его так, как никто и никогда не возбуждал его.

– Ни для кого, – почти свирепо произнес он. – Если только тебя это устраивает.

Прежде чем она успела ответить, его руки скользнули вверх и нежно накрыли чашечку лифчика. Взгляд Уилла сосредоточился на ее лице. Рот его был плотно сжат, темный румянец проступал на скулах. Дыхание стало прерывистым.

Он накрыл рукой ее обнаженную грудь.

И именно в этот момент Молли осознала, что дуэль окончена и она, считавшая себя виртуозным дуэлянтом, потерпела поражение. Впервые в жизни она была побеждена. Она, которой обычно удавалось сразить мужчину одним лишь взглядом, сама стала жертвой мужских рук.

Молли еще никогда не теряла голову от поцелуев. Никогда не теряла голову от секса. Никогда не теряла голову от мужчины. Но сейчас она чувствовала, что полностью утратила контроль над собой.

И теряет голову из-за Уилла.

При одной мысли об этом сердце ее дрогнуло в унисон с коленями.

 

30

Горячие и влажные, его губы сомкнулись вокруг ее соска. Молли вцепилась в плечи мужчины и, задыхаясь в потоке неизъяснимого блаженства, прошептала его имя. Уилл крепче прижал ее к себе одной рукой, в то время как его рот продолжал сводить ее с ума, а второй рукой освободил другую грудь.

Молли уперлась в твердую выпуклость, обозначившуюся под молнией брюк. Она прижалась еще теснее, потерлась, и горячие волны растеклись по ее бедрам. Эти движения вызвали в ней самой взрыв желания. Какой эффект произвели они на него – сказать было трудно, поскольку в одно мгновение все изменилось. Впервые в жизни Молли могла думать только о себе и своих желаниях.

Ей хотелось, чтобы он взял ее. Здесь. Сейчас.

Его рука лежала на ее спине. Быстро и уверенно он отыскал и расстегнул застежку лифчика. Бретельки упали ей на локти. Уилл поймал кружевную полоску, смял и бросил на пол.

Это был ее лучший, самый дорогой лифчик, но сейчас ей было совершенно все равно, как с ним обращаются.

Внезапно Молли уловила некое движение в противоположном углу комнаты – огромное зеркало шкафа послушно отражало происходящее. Она отыскала себя и замерла, потрясенная увиденным: обнаженная до талин, с темными волосами, рассыпавшимися по плечам, набухшими от поцелуев губами, горящими от возбуждения щеками, она являла собой на редкость эротическое зрелище. Ее прозрачные колготки – которых с таким же успехом попросту могло и не быть – служили не более чем символическим прикрытием крошечных белых бикини, оставшихся единственным предметом одежды. Ее туфли светло-коричневого цвета сливались со смуглой кожей, так что ноги казались еще более длинными и изящными. Груди, размером с апельсин, были крепкими и сочными. Их бледные полушария увенчали розовые соски, все еще влажные после губ Уилла. Его загорелая рука с длинными пальцами лежала на ее спине. Она казалась еще более темной на фоне кремовой кожи, и ее положение было интимным и собственническим.

До Молли дошло, что Уилл до сих пор в одежде. Лишь рубашка расстегнута на треть, но узкий черный ремень все еще держал брюки, а на ногах были и носки, и ботинки.

И это в то время, когда она стояла голой, или почти голой.

Их взгляды встретились в зеркале и какое-то мгновение не отпускали друг друга.

– Ты красивая, – хрипло произнес Уилл. Под прицелом устремленных в зеркало взглядов его рука поднялась и нежно погладила грудь. Его большой палец пробежал по уже напрягшемуся соску. Прикосновение, словно молния, пронзило ее тело. У Молли перехватило дыхание. Колени угрожающе дрогнули, и ей пришлось крепче вцепиться в его плечи, чтобы не упасть.

– Я хочу тебя. – Его голос вдруг стал низким. Без всякого предупреждения одна его рука легла ей на спину, а вторая скользнула под колени. И тут же комната на самом деле закружилась, поскольку Молли оказалась в воздухе, чувствуя, что ее несут на кровать. Он положил ее, лег рядом, и под тяжестью его веса матрац прогнулся, так что Молли перекатилась к нему. Она нырнула в его объятия охотно, се руки сомкнулись на его шее, а губы потянулись к его рту. Уилл прильнул к Молли в жадном голодном поцелуе, который окончательно лишил ее возможности соображать, а тело окунул в жар пламени.

Его руки были обжигающе горячими, когда скользнули под эластичный пояс колгот, стаскивая их с бедер. Он пролез под кружевную ткань трусиков, ладонь его легла на плоский живот, а пальцы отыскали и нежно погладили шелковистый лобок. Потом он приспустил и трусики, и его пальцы погрузились глубже.

– О да, – прошептала Молли в его раскрытые губы, когда он отыскал заветный бугорок.

Он коснулся ее горячего клитора, который уже напрягся в ожидании этого прикосновения, придавил его и начат гладить, пока она не подумала о том, что сейчас умрет от желания. Она блаженно корчилась под его опытной рукой, но, стоило ему убрать ее, застонала протестуя. Он привстал и избавил ее от остатков одежды. Молли обнаружила, что туфель на ней не было, и никак не могла вспомнить, когда же она успела их потерять.

Теперь Уилл раздевался сам, движения его были резкими и порывистыми. Какое-то мгновение Молли наблюдала за тем, как он расстегивает пряжку ремня, потом присела на кровати, чтобы помочь ему с пуговицами рубашки. Однако ее внимание вскоре было рассеяно великолепным видом обнаженной мужской груди. Широкая и мускулистая, с золотистым пушком, она так и манила прикоснуться к ней. Молли повиновалась и с наслаждением провела ладонями по твердыне. У основания его загорелого горла бешено пульсировала жилка. Молли подалась вперед, чтобы поцеловать ее, как раз в тот момент, когда он наконец управился с ремнем и приподнялся, чтобы снять брюки. Обвив его шею руками, Молли не отпускала его и, стоя на коленях на краю постели, покрывала шею и грудь горячими поцелуями.

Одновременно с брюками Уилл снял и ботинки, и нижнее белье. Выпрямившись, он провел рукой по ее ягодицам, поднялся вверх по спине, потом опять вернулся к ягодице, прильнувшей к его левому бедру. Теперь на нем были только так и не расстегнутая до конца белая рубашка и черные носки. Он почти сравнялся с ней в наготе.

Пока он сражался с непокорными пуговицами, проявляя при этом несвойственное ему нетерпение, Молли опустила взгляд на его пенис: набухший до огромных размеров, он был возбужден до предела. Молли отпустила его шею и скользнула вниз, захватив ртом его пламенеющую плоть.

На какое-то мгновение Уилл замер. И судорожно глотнул воздух. Потом, обхватив руками ее голову, он слегка оттолкнула от себя Молли и, повалив на постель, упал сверху. И вошел в нее – жадно и яростно. Молли вскрикнула, обуреваемая удовольствием от столь страстного вторжения. Его губы накрыли ее рот, словно заставляя замолчать.

Он так сильно обнял ее, что буквально расплющил о собственное тело. Его губы и язык были влажными и обжигающе горячими, когда он исступленно целовал ее. В ответных поцелуях Молли было не меньше страсти. Ее руки скользнули под рубашку, которую он так и не снял, ногти впивались в шею, спину, ягодицы, а ее бедра выгибались аркой навстречу его неистовым толчкам.

Его член, казалось, заполнил всю ее, а его жар передался и ей. Он с такой настойчивостью овладевал ею, что она едва успевала отвечать на его страсть. Он целовал ее шею, рот, груди. Его рука опустилась и проникла меж их сомкнутых тел. Молли зарылась лицом в ложбинку между его шеей и плечом, обвила ногами его бедра и прижималась, стонала, дрожала, заряженная электрическим экстазом.

Молли, которая всегда руководила процессом, теперь оказалась в роли подчиненной. Отныне она была в его власти. Он брал от нее то, что хотел, и это был самый эротичный эпизод в ее жизни.

Он делал се своей, и она млела от одного сознания этого.

– Уилл, о, Уилл! О, Уилл! – Ее оргазм был подобен помутнению рассудка. Он наступил в унисон сотрясавшему все тело взрыву, волны которого, словно языки пламени, обожгли ее.

Она была настолько поглощена собственными ощущениями, что едва расслышала его ответный стон, прозвучавший после того, как он в последний раз вошел в ее дрожащее тело и замер, извергая в нее свое семя.

Руки Молли все еще обвивали шею Уилла, когда он, содрогнувшись, рухнул на нее.

Ноги у Молли совершенно замерзли, а покрывало собралось в жесткий комок, застрявший прямо под спиной. Но такие мелочи ее совершенно не волновали. Молли подумала лишь о том, что прошло чуть более двадцати минут с тех пор, как она вошла в эту комнату, а мир уже перевернулся для нее.

Случилось то, чего она больше всего опасалась: в ее сердце зажглась любовь к Уиллу.

 

31

Молли ужаснулась собственному открытию. Она лежала неподвижно, уставившись в белый шершавый потолок, стараясь прогнать непрошеную мысль. В одном углу висела воздушная паутина.

Уилл распластался на ней и весил, казалось, целую тонну.

Под потолком мигал крошечный красный огонек противопожарной сигнализации.

Ее руки все еще лежали на спине Уилла под так и не снятой рубашкой. Его кожа была теплой и влажной от пота.

Один угол потолка прорезала легкая трещинка.

Уилл повернул голову, и его песочного цвета щетина прошуршала по ее щеке. Его рука крепче сжала талию Молли. Он прижался губами к мягкой коже чуть пониже уха.

У Молли затекли мышцы, и она толкнула его в плечо.

Он поднял голову и улыбнулся ей. Улыбка была сладкой, нежной, так что от нее замирало сердце, и таким же был его взгляд.

Молли убрала руки из-под его рубашки, чтобы не ощущать шелковистость его кожи, крепость мускулов. Ей не хотелось узнавать о нем больше, чем она уже знала.

Чего и так уже было чересчур.

– Дай мне встать, пожалуйста.

– Сейчас? – Он чуть нахмурился, как будто анализировал причину, вызвавшую столь настоятельную просьбу, и скатился с нее. Молли соскользнула с постели и встала, оглядевшись в поисках одежды, стараясь не замечать того, что он лежит на спине, заложив руки под голову, и наблюдает за ней. Он был голым, если не считать распахнутой рубашки и носков. Уилла явно не беспокоила собственная нагота.

Она тоже была обнаженной. Ее первым инстинктивным желанием было найти хотя бы что-нибудь, чтобы прикрыться. Взгляд Уилла, устремленный на ее тело, был внимательным, оценивающим и смущал девушку. Молли понимала, что, прикрыв наготу, она обнаружит свое смущение, а это, в свою очередь, сделает ее уязвимой. Ей же больше всего не хотелось предстать перед Уиллом слабой и беззащитной.

Так что Молли притворилась, будто нагота ее ничуть не смущает. Гордо вскинув голову и отбросив назад волосы, она позволила ему смотреть куда хочется и постаралась убедить себя в том, что не находит в ситуации ничего щекотливого, хотя на самом деле это было не так.

Она привыкла являть миру свою смелость и выдержку, и это неизменно выручало ее. Но суть свою – незащищенность и неуверенность – она свято хранила в глубине души, подальше от посторонних глаз, словно краб в своем панцире.

Молли давно уяснила для себя, что это был своего рода способ выживания.

Брюки Уилла лежали возле кровати. Они были почти вывернуты наизнанку. Бумажник и какая-то мелочь, золотистый пакетик с презервативом были разбросаны по ковру. Молли предположила, что презерватив предназначался для нее. Но он им так и не воспользовался. Любовный финал оказался таким страстным, горячим и скорым, что было не до предосторожности.

Отыскав наконец свои трусики, колготки и туфли, Молли грациозно двинулась, чтобы поднять их.

Суетиться она не стала, поскольку сочла, что это будет унизительно.

– Что ты делаешь? – прозвучал ленивый вопрос.

– Одеваюсь, – коротко ответила Молли. Подняв с пола лифчик и платье, она скорее расслышала, а не увидела, как он сел в постели.

– В чем дело? – Уилл хмурился.

Молли заметила это, когда осмелилась взглянуть на него. Сидевший посреди кровати, взъерошенный, в рубашке и носках, он являл собой самое сексуальное создание из всех, кого она видела.

– Ненавижу секс с мужчинами в носках, – презрительно бросила она, направляясь в ванную и по пути схватив свою сумочку. Он свесил ноги с кровати, но опоздал. Она успела забежать в ванную и закрыла за собой дверь.

И прижалась лбом к ее холодной серой поверхности.

Дернулась ручка двери.

– Молли. Разреши мне войти. Она отступила от двери.

– Я занята, – сказала она и спустила воду в унитазе в подтверждение своих слов.

– Молли.

– Уходи, – бросила она, раскладывая на столике туалетные принадлежности. Взгляд ее упал на отражение в зеркале. Какое-то мгновение она рассматривала его. Ее волосы являли собой спутанную массу, рот вспух от поцелуев, а в глазах застыло странное, сродни шоковому, выражение. Опустить взгляд ниже она не осмелилась.

Если ее тело хранило на себе следы любви Уилла, она не хотела этого видеть.

– Молли!

– Я принимаю душ! – крикнула она, отворачиваясь от зеркала, и включила кран.

К тому времени, когда она вышла из-под теплого душа, к ней вернулось самообладание. Она вытерлась, оделась, причесалась и нанесла макияж. Когда туалет был закончен, по внешнему виду Молли нельзя было догадаться о том, что у нее только что состоялся умопомрачительный секс с мужчиной, которого она любила.

Мужчина, которого она любила. Одна мысль об этом отзывалась в ней паникой. Она отказывалась даже думать об этом.

Любовь означала разбитое вдребезги сердце. Она усвоила это после тяжких уроков, которые ей преподносила нелегкая жизнь.

Она была дурой, что позволила себе зайти так далеко в отношениях с Уиллом. О чем она думала, черт возьми? Как не предусмотрела, что ее атавистическое желание найти сильного, доброго, заботливого мужчину в сочетании с бешеной сексуальностью породит такую гремучую смесь, как любовь? От которой уже не было лекарства.

И какого результата она ждала? Что он понесет ее на руках навстречу счастливому безоблачному будущему? Через пару недель он укатит в Чикаго. Может, она вообразила, что он прихватит ее с собой? С детьми, собакой и прочим скарбом?

Да, как же. Одно она давно поняла: в жизни не бывает счастливых финалов.

За дверью ванной было тихо. Молли прислушалась, но ничего не услышала. Она знала, что он не мог уйти, оставив ее. Значит, он ждал ее в комнате, и избежать встречи с ним было невозможно.

Молли расправила плечи, вздернула подбородок и взяла сумочку. Потом открыла дверь ванной и вышла в комнату.

Уилл сидел в одном из серых велюровых кресел. Он был в рубашке, застегнутой до середины груди, в узких светло-голубых спортивных трусах и черных носках. Закинув ногу на ногу, он лениво помахивал свободной ступней. В руке у него был неизменный стакан с молоком, который он поставил на столик, как только Молли показалась из ванной.

– Язва разыгралась? – с лукавой улыбкой спросила Молли. Она намеревалась сопротивляться его чарам изо всех сил, пытаясь сохранить то, что еще осталось от ее израненного сердца, не давая ему возможности овладеть им полностью. Она знала, что тема язвы для него больная в прямом смысле, и бередить ее не стоит, ведь он открыл ей тайну в обмен на ту, которую узнал о ее матери. Но сейчас ее не смущали даже грязные способы игры, все было уместно, лишь бы только оградить себя от грядущей боли.

– Можешь себе представить. – Если даже упоминание о язве и задело его, Уилл ничем себя не выдал. Вместо этого он спокойно отпил еще молока. Взгляд его задумчиво скользнул по ее фигуре, потом переместился на лицо.

– Ты не мог бы отвезти меня домой? Уже поздно.

– Еще даже нет девяти.

– Я устала.

– Свидание накоротке? Молли пожала плечами.

Уилл поднялся и направился к ней. Молли с трудом сдержалась, чтобы не броситься наутек. С гордо вскинутым подбородком девушка застыла на месте. Она была на каблуках, он – в носках, так что голова ее приходилась на уровень его бровей. И все равно он казался великаном рядом с ней – широкоплечий, мускулистый и, как Молли уже знала из собственного опыта, фунтов на семьдесят тяжелее ее.

Он имел все данные для того, чтобы внушить страх. И Молли действительно испытывала трепет, но вовсе не из-за его габаритов. Все дело было в чувствах, которые он пробуждал в ней.

Уилл остановился перед ней и, протянув руки, взял ее за локти. Молли резко высвободилась из его объятий.

Какое-то мгновение он пристально смотрел на нее, потом сложил руки на груди.

– В чем дело, Молли? – На этот раз в вопросе звучала нежность.

Молли плотно сжала губы.

– Ни в чем.

Уилл вздохнул.

– Именно так говорят все женщины, когда в действительности что-то происходит. Особого ума не требуется, чтобы догадаться, что ты вдруг разозлилась на меня. Вопрос лишь в том почему.

– Я не разозлилась на тебя. Я просто хочу домой. Если ты не можешь отвезти меня, я дойду пешком.

– Двадцать с лишним миль в темноте? Не думаю, что это удачная идея.

– Ну тогда поймаю машину. Или позвоню Эшли, попрошу, чтобы она заехала за мной.

Он посмотрел на нее. Что-то в ее лице убедило его в том, что она не шутит, поскольку тон его заметно изменился.

– Ты действительно хочешь домой?

– Да.

– Тогда я отвезу тебя. Дай мне только одеться. Молли старалась не смотреть на него, пока он шел к шкафу, доставал оттуда спортивный костюм, который швырнул на кровать. Трусы плотно облегали его ягодицы и бедра. Молли не могла не заметить, что у него великолепные ноги – мускулистые, загорелые, опушенные волосами. Он расстегнул и снял рубашку, нисколько не стесняясь ее присутствия, в то время как она стояла, переминаясь с ноги на ногу и старательно избегая смотреть на него.

– В холодильнике есть кока-кола, если хочешь. Я принес ее специально для тебя.

И тогда она взглянула на него, и это была ее ошибка. Он был в одних трусах. Его тело, которое она так и не успела разглядеть как следует, открылось ей во всей своей красе. Оно было великолепно. Широкие мускулистые загорелые плечи, такие же мускулистые руки, широкая крепкая грудь, опушенная золотистыми волосками. Живот подчеркивали налитые мышцы. Бедра узкие, длинные и мощные ноги.

Молли молча уставилась на него, потом отвела взгляд. То, что произошло между ними, уже не могло повториться. Она ни за что не позволит себе стать для него безделушкой.

– Я не хочу кока-колы, – сказала она.

– Там есть и кое-что из еды. Холодный цыпленок. – Уилл натянул спортивные брюки, причем движения его были неторопливыми и даже ленивыми, как будто у него вся ночь была впереди.

– Я не голодна.

– Еще совсем недавно это было не так. – В его реплике звучала некая двусмысленность, которую Молли не могла не уловить.

– Я пережила, – коротко бросила она.

– Так все это из-за того, что я был в носках? – Уилл затянул веревку на поясе.

Молли опять отвернулась.

– Пожалуйста, нельзя ли побыстрее? Мне действительно нужно домой.

– Почему? В последний раз, когда ты была на свидании, ты вернулась домой ближе к полуночи. – Уилл надел через голову спортивную куртку, просунул руки в рукава. Как и брюки, куртка была серого цвета, с какой-то надписью типа атлетического лозунга.

Разумеется, речь шла о ее свидании с Джимми Миллером, которое до сих пор вызывало в Уилле дикую ревность. И хотя его тон оставался мягким и спокойным, слова были пропитаны ревностью. Молли вспомнила о засосе и тут же подумала о том, что сейчас на ее шее красуется след любви, оставленный Уиллом.

– Послушай, ты случайно не из тех, кто мусолит происшедшее до самой смерти? Да, у нас был секс, верно? Ты этого хотел, я тоже хотела, мы оба сделали то, что хотели, а теперь каждый возвращается к своей жизни.

Секунду-другую Уилл лишь смотрел на нее.

– Ты хочешь сказать, что для тебя я – случайный эпизод? – Уилла, казалось, это забавляло. Молли сложила руки на груди и наблюдала за тем, как он обувается и зашнуровывает ботинки. Она чувствовала себя как уж на сковородке, и его ленивые движения могли вот-вот завести ее.

– Я бы сказала иначе, но ладно, более или менее верно, – огрызнулась она.

– Ты мне не звони, я сама позвоню? – спросил он, выпрямляясь.

– Да.

Уилл двинулся к ней, теперь уже полностью одетый, неотразимо сексуальный в своем сером спортивном костюме. На лице его не было улыбки. Молли ожидала… но чего? Что он попытается обнять ее и поцеловать? Что он скажет, что она ведет себя глупо, и попросит подумать? Что он будет злиться, обижаться или, может, умолять?

– Ну, если ты так хочешь… – пожал плечами Уилл и передал ей коричневый свитер, который взял со стула.

 

32

Когда они подъехали к дому, Уилл настоял на том, чтобы проводить Молли до самой двери. Молли прошла вперед него, даже не прореагировав на дружеское приветствие Порк Чопа, залившегося восторженным лаем. В доме горел свет. Окна выделялись в ночи теплыми желтоватыми островками. На крыльце было темно, но не настолько, чтобы нельзя было различить лицо Уилла, который, разумеется, поднялся по лестнице вслед за Молли.

– Ну, никто на меня не напал. Можешь теперь оставить меня.

– Только после того, как ты зайдешь в дом, – спокойно отведи Уилл.

Он хранил такое спокойствие по поводу того, как она обошлась с ним, что Молли буквально сходила с ума от злости. Любой другой парень, независимо от того, спала ли она с ним – а, надо признать, спала она не с одним, – к этому времени уже умолял бы об объяснениях. В самом деле, отказ, сделанный в такой форме, действовал на мужчин как красная тряпка на быка. Молли давно усвоила для себя, что чем настойчивее их отвергаешь, тем сильнее они воспламеняются.

Но этот мужчина был исключением.

– Хорошо, – огрызнулась она и вставила ключ в замочную скважину. Распахнув дверь, она увидела, что в кухне горит свет, но никого нет. В гостиной работал телевизор, и она предположила, что ее домашние там.

– Молли, это ты? – донесся голос Эшли, подтвердивший догадку Молли.

– Да, я, – ответила Молли и обернулась к Уиллу, загораживая собой вход в дом.

– Я так понимаю, ты не приглашаешь меня зайти. – В его голосе она опять уловила усмешку. Он придерживал сетчатую дверь, так чтобы она не могла закрыть ее прямо у него перед носом.

– Нет, не приглашаю.

– Ты не поцелуешь меня на прощанье? Молли даже не удостоила его ответом.

– Что подумают твои братья и сестры?

Как ни трудно было в это поверить, но он на самом деле дразнил ее! Молли стиснула зубы.

– Сказать по правде, меня это не очень волнует. Я просто хочу, чтобы ты ушел отсюда и убрался из моей жизни.

Последовала короткая пауза, и Уилл улыбнулся ей.

– Мне кажется, ты кое-что забыла.

– Что? – насторожилась Молли.

– Обо мне персонально ты можешь думать что угодно, но в профессиональном плане ничего не изменилось. Ты все еще работаешь на меня, выполняешь мои указания, и для всех окружающих я остаюсь твоим возлюбленным. Понятно?

Молли уставилась на него. Она действительно забыла об этом. Выходит, ей не удастся вычеркнуть его из своей жизни. Ей придется видеться с ним каждый день, до тех пор пока он не вернется в Чикаго.

И опять правила игры диктовал он.

– Поспи немного, дорогая, – с трогательной нежностью в голосе произнес Уилл.

Краем глаза уловив приближение Эшли, Молли предположила, что влюбленные интонации предназначались для ее слуха. Потом Уилл положил руку ей на затылок и, наклонившись, крепко поцеловал в губы.

– Больше этого не делай, – сердито прошептала Молли, когда он отпустил ее. Но, словно назло, он игриво тронул ее за подбородок, бодро пожелал Эшли спокойной ночи и только после этого сошел с крыльца.

Она даже не смогла доставить себе удовольствие захлопнуть за ним дверь. В присутствии Эшли ей пришлось аккуратно закрыть ее, и вся злость вылилась на замок, который она заперла с дикой яростью.

– Ты что-то рано вернулась, – произнесла наивная Эшли. – А что, Уилл не захотел зайти?

Молли выдавила из себя улыбку, и это было очередное притворство в длинной череде лжи.

Потом она удалилась в свою комнату, легла в постель и всю ночь не смыкала глаз.

Было около полуночи, когда Уилл вновь оказался возле дома Молли, проезжая мимо. Расставшись с Молли, он решил использовать неожиданно высвободившееся время, чтобы возобновить прерванный обыск в офисе Говарда Лоуренса На этот раз ему удалось отыскать более чем занятный документ: записку, по содержанию очень напоминавшую шантаж.

Состряпанная из вырезанных из газет и журналов букв, наклеенных на белую писчую бумагу, она гласила: «Я зНаю, ЧТо тЫ сделал». В ней не было ни скрытой угрозы, ни требования выкупа. Из этого Уилл сделал вывод, что записка была не первой, но поиски других не увенчались успехом. И все-таки интуиция, которая редко подводила его, подсказывала, что он нащупал горячий след. По правде говоря, его так и не убедила версия о самоубийстве Лоуренса. Насколько он мог судить, этот человек не был способен на такой шаг. И вот теперь у него в руках было первое конкретное доказательство того, что он не ошибался. Каким-то образом кто-то узнал, что Лоуренс говорил с ним, и использовал это в качестве орудия шантажа. Было ли убийство Лоуренса логическим завершением шантажа? Это казалось вполне вероятным.

Конверта Уилл не нашел – да, пожалуй, было бы нахальством надеяться получить адрес отправителя, – да и записка не была свернута, как для почтовой отправки, так что Уилл предположил, что ее передала из рук в руки. Утром первым делом ему предстояло снять с нее отпечатки пальцев. И еще нужно было проверить банковские выписки Лоуренса на предмет неожиданных трат. Честно говоря, он не думал, что Лоуренс выписывал шантажисту чеки, но факт переводов средств мог бы подтвердить его версию.

Это был первый прорыв в расследовании после смерти Лоуренса. Несмотря на легкую ссору с Молли, Уилл был в приподнятом настроении, когда возвращайся в Лексингтон.

Уилл намеренно изменил свой маршрут, чтобы проехать мимо дома Молли. Местные жители, занятые в коневодстве, рано ложились спать и рано вставали, так что практически все дома возле дороги стояли неосвещенные. Дом Молли не был исключением. Кругом царили тишина и покой, нарушаемые лишь покачиванием веток раскидистого дуба во дворе дома да пляс-кон теней, отбрасываемых облаками, резвящимися с призрачной луной.

Молли – и ее семейство – должно быть, спали. Он знал, что выглядит круглым идиотом, разъезжая в ночи вокруг ее дома. На ум пришло сравнение с влюбленным деревенщиной, и Уилл фыркнул. Нет, пожалуй, он был не настолько глуп. Ну а уж если это и было так, он не собирался в этом признаваться.

Он так до сих пор и не разобрался, что же послужило причиной размолвки с Молли, но знал лишь одно: вселенская правда жизни состояла в том, что, чем настойчивее ты преследуешь добычу, тем быстрее она убегает. Будучи искушенным в женских уловках, он не собирался скулить и умолять Молли вернуться, если она решила уйти.

В сложившейся ситуации самой верной стратегией было уйти самому.

Хотя именно в данной ситуации это и было тяжело. Секс, который состоялся между ними, был фантастическим и разжег его аппетит. Теперь ему хотелось большего. Гораздо большего.

Похоже, ему предстояло изрядно потрудиться, чтобы добыть это.

«Дурак», – в который раз обозвал он себя. С самого начала он знал, что попадется в сети, расставленные сексуальной соблазнительницей, которая заглатывает мужчин и потом выплевывает их, словно надоевшую жвачку. Так на что же он рассчитывал? Разумеется, не на то, чтобы это приключение длилось вечно. Вечность была категорией не для него. Он не хотел ничего вечного.

Он хотел лишь завлечь Молли в постель и продержать ее там месяц, а потом…

Потом он, вероятно, вычеркнул бы ее из своего расписания. Поцеловал бы на прощанье и вернулся в Чикаго, в свою жизнь.

Но, черт возьми, порвать с ней предстояло именно ему. Не ей. И не сейчас.

Уилл уже почти миновал ее дом, как вдруг заметил темную фигуру, метнувшуюся через двор. Не поверив глазам своим, Уилл зажмурился на мгновение, потом вгляделся в темноту – и чуть не врезался в дерево. Успев вовремя выровнять автомобиль, он хотел было ударить по тормозам, выскочить из машины и начать преследование. Но, взяв себя в руки, выключил фары, развернулся и поехал обратно к дому.

Он затормозил у грязной обочины возле зарослей высоких платанов неподалеку от дома, отвинтил лампочку внутреннего освещения, чтобы она не горела, когда он откроет дверь, и вышел из машины. Пистолет, который хранился в отделении для перчаток, был в его руке.

Высоко в небе светила луна, так что освещения было достаточно. Уилл прокрался по периметру двора, стараясь держаться в тени, взгляд его скользнул по кустам, росшим возле дома. Кустарник был запущенным и нуждался в уходе.

На мгновение Уиллу показалось, что он безнадежно опоздал – кто бы ни блуждал по двору, наверняка он уже ушел.

Завернув за угол, он увидел темную фигуру, крадущуюся к дому. Если быть точнее, к окну спальни Молли.

Уилла вдруг обуяла страшная злость.

Пригнувшись, с пистолетом в руке, Уилл кинулся к маячившей впереди фигуре.

Злоумышленник оглянулся, увидел его и бросился бежать.

– Стоять!

Уилл нацелил пистолет на движущуюся мишень, которая даже не замедлила бег. Выругавшись, Уилл заткнул пистолет за пояс и кинулся в погоню. Он ничуть не сомневался в том, что именно этого человека видела в окне Сьюзан в тот вечер, когда он танцевал с Эшли. Может, именно этот маньяк и напал на лошадь. Кто бы он ни был, ему незачем было околачиваться под окнами спальни Молли.

Атлетическое прошлое Уилла принесло свои плоды: в считанные секунды он нагнал свою добычу и прыжком сверху повалил се наземь.

И, только прижав жертву коленом к земле и заломив назад руку, он понял, что поймал ребенка.

Майка, если быть точнее. Темный конский хвост и серьга в ухе безошибочно указывали на это.

– Ты, глупый говнюк, – сказал Уилл, ослабив хватку, но не отпуская руки мальчишки, мысленно благодаря себя за то, что не имел привычки сначала стрелять, а уж потом задавать вопросы. – Разве трудно сообразить, что нужно стоять, когда тебя просят об этом? Я ведь мог застрелить тебя.

– Слезь же с меня, черт возьми, – бросил Майк через плечо.

– Что ты делаешь на улице среди ночи? Время уже за полночь.

– Не твое дело. То, что ты трахаешь мою сестру, не дает тебе права командовать мной.

– Эй, – произнес Уилл и крепче сжал руку мальчика.

– Пусти!

– Не смей говорить так о своей сестре.

– Она моя сестра, и я буду говорить о ней все, что захочу. А теперь давай слезай.

– Или что, упрямый мальчишка? – Уилл сменил позу и быстрым движением одной руки похлопал по карманам Майка. Они были полными.

– Ты не имеешь права! Я убью тебя! Клянусь Богом, убью! – Майк задергался, когда Уилл начал доставать содержимое его карманов. Последним, что он вытащил, был маленький мешочек с каким-то порошком, похожим на табак. Уилл скорчил гримасу и помахал мешочком перед носом Майка.

– А это что такое, герой?

Майк дернулся изо всех сил, но, убедившись, что это ничуть не поколебало Уилла, разразился такой грубой бранью, которая шокировала бы любого. Уилл не шелохнулся.

– Не твое дело, – наконец прорычал Майк.

– Хорошо. – Упираясь коленом в спину мальчишки и крепко держа его за руку, он какое-то мгновение молчал. Потом сказал: – Насколько я могу судить, у тебя три варианта выбора: я могу сейчас же позвонить в полицию и передать им этот порошок, можем разбудить Молли и рассказать ей обо всем, что произошло, и пусть она решает, что делать, или же ты пойдешь со мной и постараешься убедить меня не делать ни того ни другого.

Майк, казалось, осмысливал сказанное. Во всяком случае, он перестал сопротивляться.

– Пойти с тобой куда? – с подозрением спросил он.

Уилл едва удержался от улыбки. Как и Молли, мальчишка был не из доверчивых.

– В мою машину. Она стоит у дороги.

– Ты что, извращенец? Если ты думаешь, что я подставлю тебе свою задницу или еще что-то в этом роде в обмен на молчание, то должен тебе сказать: не на того напал.

Уилл круче затомил ему руку, и Майк взвыл от боли.

– Еще одна подобная реплика, и у тебя уже не останется выбора, – сурово произнес Уилл.

– Хорошо, я пойду к тебе в машину, – задыхаясь, произнес Майк.

– Не слышу извинений.

– Извини!

– Так-то лучше.

Уилл освободил своего пленника и поднялся на ноги. Майк тоже поднялся с земли и рассовал свои пожитки по карманам. Мешочек с порошком Уилл положил к себе в карман.

– Говнюк, – пробормотал Майк.

 

33

– Бросишься бежать – и я тут же вызываю полицию, – предупредил Уилл, понимая, что парень именно об этом и думает. Угрюмое выражение его лица было тому подтверждением. – Пошли. – Уилл направился к машине. Мельком взглянув через плечо, он увидел, что Майк послушно следует за ним. Уилл сел за руль и сунул пистолет в перчаточное отделение, как раз когда Майк устроился на соседнем сиденье.

– Ты шел из дома или домой? – спросил Уилл, когда Майк закрыл за собой дверь. В машине было темно, но Уилл мог различить выражение лица Майка. Мальчишка смотрел на него с нескрываемой неприязнью.

– Домой.

– Где ты был?

– А вам какое дело? Уилл смерил его взглядом.

– Есть дело. Майк помрачнел.

– Я встречался с друзьями.

– В конюшне Сунт Мэдоу?

– Мы не идиоты.

– Нашли новое место встречи? – Да.

– Ну и как насчет марихуаны? – спросил Уилл.

– Я иногда курю. Ну и что из этого?

– А то, что это противозаконно, и если тебя поймают, угодишь в исправительную колонию для малолетних. Я уж не говорю о том, какую боль ты причинишь своим родным и во сколько обойдется твое освобождение, если оно вообще будет возможно. Майк пожал плечами.

– Это и в самом деле глупо, потому что полицейские уже держат тебя в поле зрения. Они знают, что ты был в той компании, просто у них нет доказательств. Это-то их и бесит. Стоит им поймать тебя с поличным – и тебе не сдобровать. К тому же они не прочь повесить на тебя еще кое-какие делишки – например, нападения на лошадей. Так что ты им только поможешь решить серьезные проблемы.

– Какой-то бред. Я не трогал ту лошадь.

– Именно это сказала и Молли, и я верю ей на слово. Но полицейские думают иначе. Они предполагают, что это мог совершить ты или твои дружки, так что, попадись ты им с наркотиками, они с радостью состряпают дело.

– Даже если меня и поймают, что они со мной сделают? Мне всего четырнадцать.

– Если преступление достаточно серьезное, тебя могут привлечь к ответственности как взрослого. Это означает, что до восемнадцати лет тебе придется сидеть в колонии для несовершеннолетних, а потом тебя ждет взрослая тюрьма. Ты был когда-нибудь в исправительной колонии, Майк?

– Нет, – сказал Майк. И потом добавил: – Молли была. Она говорит, что там не так уж плохо.

Уилл сделал паузу, переваривая информацию.

– Молли нравится притворяться сильной. Исправительная колония – это ужасно, Майк. Я бы не хотел, чтобы ты угодил туда.

– А вам-то какое дело? Вы ведь не питаете симпатии ко мне.

– Мне нравится твоя сестра. И, если уж на то пошло, нравится вся ваша семья. Кончай прикидываться дурачком.

Что-то весьма напоминающее улыбку промелькнуло в лице Майка. Неожиданная мысль шевельнулась в голове Уилла.

– Как тебе удалось выйти из дома, никого не разбудив? Разве охранная сигнализация не установлена?

– Та, которую вы купили? – К Майку вернулась враждебность. – Она стоит. Я ее отключил.

– У тебя в карманах не было ключа. Как же ты собирался открыть дверь? Только не говори, что ты ушел из дома, не заперев дверь и отключив сигнализацию. – При одной мысли о том, что кто-то мог войти в дом, где спала Молли, у Уилла мурашки побежали по коже.

– Вы не имели права лазать по моим карманам. В общем, я выбрался через окно. То, которое вы починили. Между прочим, замок работает отлично.

– Спасибо, – сухо произнес Уилл. – А ведь в это окно мог влезть кто угодно точно так же, как вылез ты. Ты не подумал об этом?

– Кто же полезет в окно? – укоризненно произнес Майк.

– Может быть, тот, кого видела в окне Сьюзан.

– Это все ее выдумки. Она всегда была трусихой.

– Может быть. А может, и нет. Вопрос в другом: каждый раз, вылезая из окна и оставляя его открытым, ты подвергаешь риску своих сестер и брата. – Уилл решил на этом закруглиться. Из опыта общения со своим сыном он усвоил, что нельзя до бесконечности мусолить одну и ту же тему, поскольку подросток попросту отключается и перестает воспринимать слова взрослого. В вопросах воспитания нужно было действовать тонко, избегая горячки.

– Ты второкурсник в средней школе, да?

– Нет, я учусь на первом. – Майк говорил осторожно, словно до конца не верил в смену темы разговора.

– Нравится учиться?

– Ничего, нормально.

– Занимаешься спортом?

– Нет.

– Почему нет?

– Спорт – это занятие для дураков.

– Тебе не нравится баскетбол? – Уилл был крайне удивлен.

Майк пожал плечами.

– Ты когда-нибудь играл в баскетбол?

– Конечно, играл. В спортзале. – В голосе Майка прозвучала обида.

– У вас в школе есть команда?

– Конечно, есть. В какой же школе нет баскетбольной команды?

– Но ты не входишь в команду. – Нет.

– И даже не пытался?

– А чего мне пытаться-то? Шансов у меня все равно нет.

– Неужели? Я удивлен. Ты высокий. И быстро бегаешь. Координация движений у тебя неплохая. В чем проблема?

Майк пожал плечами.

– Когда я учился в школе, девчонки все с ума сходили от спортсменов. Баскетбол, футбол, борьба, легкая атлетика – старик, да мы, знаешь, как окручивали девчонок своими достижениями!

– Вы играли в команде? В какой? – В голосе Майка прозвучали нотки искреннего интереса.

– В легкоатлетической. И баскетбольной. Мне нравились девчонки.

– Да-а. – Майк так печально протянул это, что Уилл догадался, что задел его за живое.

– Впрочем, сейчас все, наверное, по-другому. Сегодня девчонки вряд ли увлекутся парнем только из-за того, что он спортсмен.

– Да я бы не сказал.

– О, неужели? – Уилл покосился на него. – Я знаю, где есть хороший баскетбольный корт. Хочешь как-нибудь побросать мяч в кольцо?

– Да я и в стенку не попаду.

– Мы потренируемся. Все дело в технике, ты знаешь. Я научил своего ребенка играть, и он неплохо освоил баскетбол. Да что там говорить, его и в колледж-то взяли на баскетбольную стипендию.

– У вас есть ребенок?

– Сын. Кевин. Ему восемнадцать лет. В этом году он поступил в колледж «Вестерн Иллинойс».

– В самом деле? – Майк о чем-то на мгновение задумался и нахмурился. – Вы хотите сказать, что и жена у вас тоже есть? А вы встречаетесь с Молли?

Уилл рассмеялся, тронутый заботой брата о сестре.

– Нет, у меня нет жены. Она давно умерла.

– Господи, – сказал Майк. – Так вы уже старый? Уилл опять рассмеялся, но уже не так весело.

– Не такой уж я старый. Я могу запросто обыграть тебя в баскетбол, мой мальчик.

– Глупости, – произнес Майк, но ухмыльнулся.

– Ты так думаешь? – Уилл посмотрел на Майка. – Предлагаю тебе сделку. Ты обещаешь, что будешь сидеть дома по ночам и бросишь наркотики, а я тебя научу играть в баскетбол. Как, согласен?

– Вы серьезно? – недоверчиво спросил Майк. Уилл вновь вспомнил Молли.

– Серьезно. Завтра же и начнем. Я освобожусь… уф, пожалуй, около шести.

– Вы по вечерам обычно встречаетесь с Молли. Уилл пожал плечами.

– Молли сейчас злится на меня. Как бы то ни было, я с удовольствием поучу тебя играть в баскетбол. Мне почему-то кажется, что из тебя выйдет толк.

– Правда? – На этот раз в голосе Майка недоверчивость смешалась с радостью.

– Правда, – твердо произнес Уилл. И добавил: – Хм… Майк…

– Да?

– Можешь оказать мне услугу?

– Какую? – Вновь в Майке возобладала подозрительность.

Уилл задался вопросом, что могло так насторожить мальчика, вспомнил, как тот назвал его извращенцем, и усмехнулся.

– Ничего ужасного, – сказал он. – Просто расскажи мне о том, как росла Молли. Как вообще складывалась ваша жизнь.

– А… – протянул Майк и покосился на него. – Вы хотите знать подробности вроде самоубийства нашей матери?

– Да, – ответил Уилл. – Я бы хотел знать, отчего Молли так страдает, но она не хочет об этом говорить. Ну, например, о ваших родителях.

– Молли всегда говорит, что нельзя оглядываться назад. Что нужно жить только будущим. – И Майк опять покосился в его сторону. – Просто она не любит вспоминать. У Молли была довольно трудная жизнь.

– Я уже догадался об этом. Ты рассказал мне, что ваша мать покончила с собой. А что случилось с отцом?

– Мой отец в тюрьме. Сидит за вооруженное ограбление. – Майк произнес это с оттенком гордости. – О своем отце Молли ничего не знает. Он ушел, когда она только родилась, и с тех пор от него не было никаких вестей.

– У вас разные отцы?

– У нас у всех разные отцы. Ну, разумеется, кроме близнецов.

– Выходит, ваша мать была не раз замужем. Майк покачал головой.

– Она была замужем за отцом Молли и, я думаю, за отцом Эшли. После этого, как мне кажется, она уже не связывалась с замужествами.

– Она была хорошей матерью? – Уилл старался придать своему голосу оттенок невозмутимости.

– Иногда. Иногда она бывала лучшей в мире мамой. – У Майка дрогнул голос, и он глубоко вздохнул. Уилл понял, что, как и Молли, Майк до сих пор переживал кончину матери. Через какое-то мгновение Майк продолжил: – А иногда – нет. Иногда она попросту уходила от нас с каким-нибудь мужчиной.

Или пыталась покончить с собой, и тогда ее забирали в больницу. К нам приходили работники социальной службы и развозили нас по приютам. Я побывал в семи из них.

– А Молли?

– Она тоже жила в приютах, но постоянно сбегала оттуда. В конце концов ее упекли в приют для девочек. Она говорила, что ей там больше понравилось, но однажды ее поймали на краже в магазине, и вот тогда она оказалась в исправительной колонии.

– И как долго она там пробыла? – тихо спросил Уилл. Он понял, что в этой жалостливой сказке и кроется разгадка тайны Молли. Ее гордости, резкости, нежелания подпускать к себе слишком близко кого бы то ни было. Ее защитная реакция сформировалась суровой школой, пройти которую и выжить он сам вряд ли смог бы.

– По-моему, года два. Ее выпустили, когда ей исполнилось восемнадцать. Она стала жить с матерью. Знаете, в колонии ее обучили мастерству конюха, и когда она вышла, устроилась на работу на Уайландскую ферму. Так что мама была рада тому, что живет с ней.

– А вы тогда жили с мамой? Кто-нибудь из вас? Майк покачал головой.

– Когда Молли узнала, что может арендовать дом как работник конефермы, мама забрала всех нас из приютов. Мама и Молли заботились о нас, Молли работала, и даже когда у мамы случались срывы, все было не так страшно, потому что Молли была радом. Мы все были счастливы, как мне кажется, а потом мама опять ушла от нас и покончила с собой. Молли говорила, что мама больна, неизлечимо больна, как болеют раком, только у нее этот рак был в голове. Она не хотела убивать себя, но просто не могла удержаться. – Последнюю фразу Майк произнес уже еле слышно.

Уилл с трудом подавил в себе инстинктивное желание положить руку на плечо мальчику. Ему показалось, что Майку этот жест не понравится. Парень был таким же гордым, как и Молли.

– Так после смерти матери вам не пришлось возвращаться в приюты? – спросил Уилл через мгновение.

Майк покачал головой.

– Мне кажется, Молли никому не сообщала о смерти матери. Она продолжала заботиться о нас, и Эшли к тому времени уже подросла и помогала ей, так что мы остались все вместе.

Уилл какое-то время молчал, осмысливая все сказанное. Потом, умышленно сменив тональность разговора на более непринужденную, спросил:

– У Молли всегда было много поклонников? Майк посмотрел на него.

– Вы здорово втрескались в нее, да? Уилл пожал плечами и улыбнулся.

– Да, пожалуй. Только не говори ей, хорошо?

– Ладно. – От Уилла не ускользнуло то, что Майк был явно доволен таким проявлением мужской солидарности.

– Итак? – спросил Уилл.

– А, вы про поклонников. – Майк задумался на минуту. – Да, насколько я помню, вокруг нее всегда крутились парни. Она ведь такая симпатичная, сами знаете.

– Да, знаю, – сухо произнес Уилл.

– Уилл, – обратился к нему Майк, повернувшись так, что оказался с ним лицом к лицу. Уилл обратил внимание на то, что Майк впервые назвал его по имени. И еще догадался по его искреннему тону, что Майк намерен сообщить ему нечто очень важное.

– Да? – заторопил его Уилл.

– Молли – очень хороший человек. Много парней вьются вокруг нее, но она… она…

Уилл уже знал, что пытается сказать Майк.

– Не из тех, кто доступен? Я знаю.

– Я просто хотел, чтобы вы это знали.

– Спасибо, я это ценю. Как и то, что ты мне рассказал обо всем. – Уилл посмотрел на циферблат часов на приборной доске. – Ты знаешь, что уже второй час ночи? Тебе ведь завтра в школу?

– Да, – сказал Майк без особого энтузиазма.

– Тогда тебе лучше отправиться в постель. Идем, я провожу тебя до дома. Ты залезешь обратно в окно, запрешь его и ляжешь спать, слышишь меня?

– Слышу, – ответил Майк.

 

34

17 октября 1995 года

На следующий день Уилл явился перед самым ужином как ни в чем не бывало. Был такой же чудесный день бабьего лета, сотканный из солнечного света и легкого бриза, и даже вечером было тепло. Дуб, росший во дворе, скинул почти всю листву. Занятая приготовлением ужина, Молли посмотрела в открытую дверь, заслышав лай Порк Чопа. Сквозь сетку она различила автомобиль Уилла, затормозивший возле дома, а потом и самого Уилла, шагавшего по устланному золотисто-красным ковром листьев двору. Он был в сером спортивном костюме, под мышкой у него был большой, упакованный в яркую бумагу сверток.

В Молли смешались противоречивые чувства. От одного вида Уилла у нее заныло сердце; нахальство, с которым он продолжал наведываться к ним, как будто ему были рады, вызывало в ней злость. И, несмотря на твердую решимость поставить крест на личных отношениях с ним, она испытывала естественное удовольствие при виде подарка, который он нес. Молли не отказывалась от намерения вычеркнуть его из своей жизни, но все-таки было лестно, что он продолжал ухаживать за ней.

Разумеется, подарок не мог ничего изменить в их взаимоотношениях, но это был верный признак того, что мужчина желает примирения.

Мужчины все одинаковы: получая отпор, развивают наступление.

У Молли выдался очень трудный день. Поскольку ей не пришлось выходить на работу – вторник был выходным днем в Кинленде, – она нагрузила себя массой других дел, лишь бы не думать об Уилле или о чем-то другом. Она убралась в доме, сходила в прачечную, съездила в Лексингтон, походила по комиссионным магазинам в поисках подходящего платья для Эшли, ведь до школьного бала оставалось несколько дней. Ей очень понравилось шелковое открытое, на бретельках, платье цвета слоновой кости длиной до колена. Она купила его по смехотворно низкой цене с таким расчетом, что сможет вернуть, если Эшли не одобрит ее выбора. Эшли уже примерила обнову и пришла в восторг, хотя у Молли и появились некоторые сомнения. Ей показалось, что платье Эшли не по возрасту, но она решила, что, если до пятницы не найдет ничего более подходящего, вполне сгодится и это.

Молли рассчитывала убедить Эшли прикрыть чем-то обнаженные плечи.

Эшли сейчас была на кухне и, радостно напевая что-то себе под нос, готовила картофельное пюре. Молли вилкой переворачивала поджарившихся с одной стороны цыплят, краем глаза наблюдая за бурлящим в кастрюле зеленым горошком. Сэм и Сьюзан сидели за столом, заканчивая художественный проект из пластилина. Майк был в гостиной – как предполагалось, занимался своим рефератом.

– Это Уилл! – радостно воскликнула Сьюзан, когда Уилл постучал в сетчатую дверь. Вскочив из-за стола, она бросилась открывать дверь и замерла, широко раскрытыми глазами уставившись на подарок.

– Это для Молли? – с благоговейным трепетом произнесла она, когда Уилл прошел на кухню.

Молли, повернувшись к гостю спиной, приготовилась выразить презрение и ему, и подарку.

– Нет, – весело сказал Уилл, игнорируя ледяное молчание Молли, и окинул мимолетным укоризненным взглядом ее фланелевую рубашку, спортивные брюки и босые ноги. – Это для Эшли.

– Для меня? – Эшли изумленно посмотрела на него, когда он протянул ей красиво упакованную коробку.

Уилл усмехнулся и кивнул. Эшли быстро переложила в сковородку картофельное пюре и взяла подарок. Какое-то мгновение она молча смотрела на коробку, потом перевела взгляд на Уилла.

– Открой, – попросил он.

– Открой, открой! – хором завопили близнецы.

Сэм отбросил свое занятие и присоединился к Сьюзан, которая уже суетилась вокруг Эшли. Майк вышел из гостиной на шум и встал в дверях.

Пытаясь противостоять обуревавшим ее эмоциям, Молли сосредоточилась на цыплятах, однако краем глаза все-таки следила за происходящим.

Эшли медленно сняла упаковочную бумагу, аккуратно сложила ее и ленту для последующего использования. Коробка была ослепительно белой, а на крышке красовался золотой вензель эксклюзивного магазина готового платья. Поколебавшись, Эшли все-таки сняла крышку, из-под которой выпорхнули пушистые слои тончайшей белой бумаги.

– Что же это такое?.. – чуть дыша, вымолвила Эшли и, положив коробку на стол, прикоснулась к мягким складкам бумаги. – О Боже!

Затаив дыхание, Эшли извлекла из коробки платье. Если быть точнее, шикарное платье – изысканного нежно-розового цвета, с целомудренным вырезом, схваченным посредине шелковой розой. Платье было сделано на корсаже, а широкая юбка ниспадала к полу морем мягких складок.

– О Боже! – повторила Эшли, уставившись на платье, которое держала перед собой на вытянутых руках.

– Эшли, какая красота! – прошептала Сьюзан.

– Это платье, – с явным разочарованием произнес Сэм, обращаясь к Майку.

Майк скорчил сочувствующую гримасу.

– Молли, посмотри! – Эшли кинулась с платьем к сестре.

– Оно просто роскошное, Эш, – сказала Молли, решив, что не стоит портить настроение Эшли из-за своих отношений с Уиллом. Она знала, что в этом платье Эшли будет выглядеть королевой, ну а уж о цене и думать не смела. Во всяком случае, им такое было явно не по карману. – Просто роскошное.

– Но у меня уже есть то белое платье. – Совестливая Эшли вспомнила о платье, которое купила Молли, и выглядела расстроенной.

Молли покачала головой.

– Это – то, что надо. А белое я отнесу обратно в магазин.

– Мне так оно нравится. – Улыбка тронула губы Эшли, и глаза ее заблестели, когда она вновь посмотрела на розовое платье.

Растроганная тем, в какой восторг пришла Эшли, Молли испытала благодарность к Уиллу, но тут же подавила в себе это чувство. Да, безусловно, в нем было все: и сила, и красота, и сексуальность, но… он должен был уехать. Молли рассчитывала на то, что к моменту его отъезда она полностью избавится от каких бы то ни было чувств к нему.

– Спасибо, Уилл, – тихо сказала Эшли, обернувшись к нему. Потом она пересекла кухню, положила руку ему на плечо и, встав на цыпочки, поцеловала в щеку.

– Пожалуйста, – ответил Уилл, когда она отошла от него на шаг и улыбнулась. – Я так подумал, что хотя бы этим смогу искупить свою вину за то, что отдавил тебе ноги во время наших уроков танцев.

– Мне ноги!.. – от души расхохоталась Эшли и покачала головой.

На мгновение Молли подумала о том, какой милой женщиной станет Эшли, когда вырастет.

– Примерь, – потребовала Сьюзан.

Эшли охотно подхватила платье и направилась в ванную.

– Ты, наверное, хочешь остаться на ужин, – бросила Молли в сторону Уилла, принявшись за картофельное пюре, которое оставила Эшли, с большим усердием, чем требовалось.

– Не сегодня. – Уилл посмотрел на Майка, все еще стоявшего в дверях кухни. – Мы с Майком собирались побросать мяч. Думаю, мы потом где-нибудь перекусим.

– Что? – Опешив, Молли перевела взгляд с Уилла на Майка, который с готовностью отстранился от косяка двери, и на лице его промелькнуло счастливое выражение, чего Молли не наблюдала уже несколько месяцев.

– Да, – непринужденно бросил Майк и, обратившись к Уиллу, добавил: – Идем?

– Сейчас, только посмотрим на твою сестру в новом платье, – сказал Уилл, как раз когда из ванной выплыла Эшли с робким вопросом: «Ну что вы думаете?»

Молли подумала, что Эшли – просто красавица, когда сестренка сделала неловкий пируэт перед зрителями. Нежный розовый цвет выгодно оттенял ее кремовую кожу, а вырез был одновременно целомудренным и соблазнительным. Платье идеально подходило к случаю – первому балу молодой девушки. Молли вдруг испытала бурную радость от того, что у Эшли появилось такое платье – пусть даже подаренное Уиллом.

– Ты выглядишь потрясающе, – сказала Молли, и все остальные – даже Майк и Сэм – эхом повторили комплимент.

Зардевшись от похвал, Эшли, казалось, была на седьмом небе от счастья, когда пошла переодеваться.

– Готов? – спросил Майка Уилл, когда Эшли исчезла за дверью ванной.

Майк кивнул и направился к выходу.

– Мы недолго, – бросил Уилл через плечо, проследовав за Майком к двери. – Пока.

Молли растерянно смотрела им вслед, оставшись со сковородкой в руках.

– Ты можешь себе представить? – спросила она Эшли, когда та вышла из ванной в джинсах и принялась укладывать платье в коробку.

– Что? – рассеянно произнесла Эшли. По лицу ее было видно, что она в таком восторге от Уилла и его подарка, что поведение Майка, с готовностью откликнувшегося на предложение Уилла, ее ничуть не смущает. Молли решила не продолжать начатый разговор. Но остаток вечера провела не в лучшем расположении духа.

 

35

18 октября 1995 года

На рассвете следующего дня Уилл сидел перед монитором и угрюмо наблюдай за тем, как Молли убирается в конюшне. Она стояла спиной к камере – впрочем, этот ракурс преобладал в течение всего времени, что Уилл провел у экрана. Всю ночь он не сомкнул глаз, изучая документы Дона Симпсона. На сегодняшний день он уже установил камеры слежения во всех конюшнях Кинленда, в его распоряжении были копии документов из офисов четырех подозреваемых, банковские выписки, криминальные сводки, отчеты о скачках практически по всем лошадям Кинлендского ипподрома. И весь этот ворох документов сводился к нулевому результату. Уилл уже отчаялся отыскать хотя бы одного чужака среди лошадей, участвующих в бегах. Самое странное заключалось в том, что подозреваемые наездники по-прежнему выигрывали – но на легитимных лошадях – по крайней мере, насколько он мог судить. Из этого он сделал следующий вывод: либо чужаков не было вовсе, а это означало, что с самого начала он взял ложный след, основываясь на ложных показаниях Лоуренса, либо он что-то упустил из виду. Как ни противно было сознавать это, Уилл все-таки больше склонялся ко второму предположению: что-то он упустил из виду. Но что?

Невыносимо было думать о том, что прямо у него под носом совершались махинации, а он никак не мог раскрыть их механизм. Уилл опасался, что именно так и обстояло дело.

«Самоубийство» Лоуренса было еще одной загадкой. Уилл не мог отделаться от мысли, что смерть Лоуренса была кому-то очень выгодна.

Записка, которую он отыскал и которая поначалу так вдохновила его, не помогла пролить свет на случившееся; единственные отпечатки пальцев, обнаруженные на ней, принадлежали самому Лоуренсу. Может, она вовсе и не была связана с шантажом. Но кто мог знать?

Его безошибочная интуиция, казалось, подводила его на этот раз. Уилл даже знал причину: он не мог сконцентрироваться на расследовании с должной степенью внимания. И ответ на напрашивающийся в этой связи вопрос «Почему?» маячил сейчас на экране: Молли. Она отвлекала его, занимая все его помыслы, уводила в сторону от основного дела.

Он вынужден был признать, что отношения с Молли мешали его работе.

Открылась дверь автофургона. Уилл отвлекся от экрана, взглянув на Мерфи, который, одетый в форму рабочего фирмы по озеленению, явился на полчаса раньше назначенного времени. Мерфи, казалось, удивился, увидев коллегу. Они условились, что Уилл, выступавший в роли приятеля Молли, будет по возможности держаться подальше от автофургона.

Одного взгляда на экран монитора, казалось, хватило Мерфи, чтобы ответить на немой вопрос относительно присутствия Уилла. Уилл вспыхнул румянцем и с трудом удержался от того, чтобы не выключить монитор.

– В пятнадцатой конюшне все спокойно, – сказал Уилл, непринужденно отворачиваясь от монитора.

Мерфи не так-то легко было одурачить. Он вольготно расположился на диване и достал из бумажного пакета шоколадный батончик.

– Ну как сегодня Мисс Вудфордский округ? – спросил он, вглядываясь в изображение Молли на экране и протягивая Уиллу пакет со снедью.

Мисс Вудфордский округ. Хорошо придумано. Уилл пожат плечами и отказался от предложенного пакета.

– Прекрасно, насколько мне известно.

Мерфи откусил батончик и вновь взглянул на экран.

– А мне кажется, что нет.

– Что ты имеешь в виду? – Уилл развернулся кругом и вновь уставился на экран.

– Она плачет.

Молли, стоя на коленях, разбрасывала свежую солому в стойле. Теперь она оказалась лицом к камере. Уилл отчетливо разглядел бегущие по ее щекам слезы.

На какое-то мгновение он словно прирос к стулу.

– Черт, – сказал Уилл и поднялся.

Мерфи, паршивец, ухмыльнулся, когда Уилл выскочил из фургона.

Хотя уже совсем рассвело, в конюшне горел свет. Кивнув охраннику, Уилл прошел в конюшню. Охранник безразлично кивнул ему в ответ. В стойле возле двери коротышка-конюх увещевал на испанском разбушевавшуюся, по всей видимости, лошадь. Конюх обернулся, когда вошел Уилл, но ничего не сказал. Лошадь фыркала и брыкалась. Уилл миновал несколько пустовавших стойл, потом прошел мимо ослицы – он забыл, как ее звали, – которая при его появлении навострила уши. Одна из лошадей, выставив голову из стойла, наблюдала за ним прямо-таки с человеческим любопытством.

Молли была в самом дальнем стойле. Уилл подошел к нему и оперся руками на дверцу. Она все еще стояла на коленях, спиной к нему, и щедро посыпала пол соломой. Верхний свет падал на ее темные волосы, рассыпавшиеся по спине и плечам. Уилл вдруг подумал о том, что раньше она никогда не приходила на работу с распущенными волосами. Потом предположил, что она, вероятно, скрывает отметину на шее. Он не ставил девушкам засосы со школьных времен. Вспомнив об обстоятельствах появления на свет этого, последнего, он испытал сладкую боль желания, которая тут же отозвалась легким покалыванием язвы. Уилл усмехнулся собственной реакции. В старых джинсах и кроссовках, в расстегнутой фланелевой рубашке, надетой поверх водолазки, Молли все равно была прекрасна и даже провоцирована в нем обострение давней болезни. Она поднесла руку к глазам и сердито вытерла их.. Он отчетливо расслышал всхлипывание.

– В чем дело, Молли? – Голос его прозвучал нежно.

Она как ужаленная вскочила на ноги и резко обернулась к нему, растирая щеки руками.

– Что ты здесь делаешь? – Она была настроена враждебно, но все испортила, громко всхлипнув.

– Я просто оказался поблизости… – с иронией произнес он и, открыв дверцу, прошел в стойло. – Ты скажешь мне, в чем дело, или мне самому нужно догадаться? – Голос его стал строже. – Что, Майк?

Он остановился прямо перед ней. Она взглянула на него, и он увидел, что, несмотря на все усилия, ее большие карие глаза были затянуты пеленой слез. Он задался вопросом, давно ли она плачет. Судя по всему, давно.

– Уходи, – сказала она, когда очередная слезинка сползла на ее щеку. Чертыхнувшись, она смахнула ее рукой и сурово посмотрела на него.

– Что-то случилось с кем-то из детей? – Беспокойство, овладевшее им, удивило его самого. Как и старшая сестра, младшие Балларды умудрились растопить его сердце.

– Нет, – резко произнесла Молли. И, отвернувшись от него, взялась за вилы, которыми принялась разбрасывать солому. – Уходи. Я не хочу тебя видеть. Да и неприятностей не оберешься, если тебя здесь увидит мистер Симпсон. Нам не положено принимать гостей во время работы.

– Я не уйду, пока ты мне не скажешь, что произошло. Мне почему-то кажется, что ты не из тех, кто плачет просто так, в приступе предменструального синдрома.

Уилл имел богатый опыт общения с женским полом, а потому знал, что упоминание о предменструальном синдроме действовало на них как красная тряпка на быка; Молли не была исключением. Она резко обернулась к нему – глаза ее горели, зубы стиснуты, в руках зажаты вилы.

– Вон, – процедила она сквозь зубы.

– Только после того, как ты мне скажешь, из-за чего плачешь. – Уилл твердо стоял на своем, однако осторожно покосился на вилы.

– Если тебе интересно, так это из-за Шейлы, – сказана она.

Уилл уже слышал это имя, однако не мог припомнить, при каких обстоятельствах. Протянув руку, он взялся за рукоятку вил и, выхватив их из рук Молли, прислонил к стенке стойла.

– Шейлы? – спросил он, вновь обернувшись к Молли.

– Кобылицы, – выпалила Молли.

– Кобылицы? – глуповато повторил Уилл, все еще не понимая, что к чему.

– Кобылицы с поля. На которую напали. Вспомнил? – Молли словно хлестала его словами. Кулаки у нее были сжаты, глаза горели гневом. Возможно, Уилл и ошибся, полагая, что слезы ее вызваны обидой, – но тут еще одна крупная слеза скатилась по ее щеке.

Уилл посмотрел на нее, чертыхнулся себе под нос и, схватив ее за запястье, притянул к себе. Молли сопротивлялась, упершись руками в его грудь.

– А что с Шейлой? – произнес Уилл с нежностью в голосе и во взгляде, в то время как ее глаза все еще были налиты гневом. Его руки сомкнулись на ее талии. Он не собирался выпускать ее.

У Молли задрожала нижняя губа. Она вдруг разом обессилела. Опустив глаза, она прижалась к нему, уткнувшись лбом в грудь.

– Сегодня утром ее усыпили, – сдавленным голосом произнесла она.

Ее плечи затряслись. Уилл догадался, что она плачет, понял он и то, что ее слова означали смерть лошади. Он крепче сжал ее в своих объятиях, склонил голову и прижался губами к ее волосам. Бормоча бессвязные слова утешения, он покачал ее, поцеловал в мочку уха, висок – повсюду, куда мог дотянуться губами. Она прижалась еще теснее, зарылась в него, словно маленький ребенок, ищущий тепла, обхватила его руками за талию, прокравшись под пиджак.

И, только наклонившись к ней, чтобы поцеловать, Уилл вспомнил, что они находятся под наблюдением видеокамеры. Убрав руку за спину, он показал Мерфи кулак. Потом его губы отыскали губы Молли, и он напрочь забыл о существовании Мерфи.

Приближающиеся голоса прервали их идиллию. Молли быстро отпихнула его, Уилл поднял глаза и обнаружил, что она уже высвободилась и спешно поправляет волосы и одежду, одновременно вытирая лицо полой рубашки. Уилл вернул галстук на место, застегнул пиджак и вопросительно посмотрел на нее. Она, не взглянув на него, выпорхнула из стойла в коридор, прикрыв за собой дверцу.

– Эй, мисс Молли! – Жизнерадостное приветствие не оставило Уиллу сомнений в личности визитера: это был Торнтон Уайланд.

Уилл направился было за Молли, чтобы обозначить свое присутствие. Но потом передумал. Она сказала, что из-за него у нее будут неприятности. Уилл понял, что его появление из того же стойла, откуда вышла она, будет истолковано однозначно. Так что он сунул руки в карманы и остался в стойле, чувствуя себя совершенным идиотом.

– Здравствуй… Молли? – Некоторое замешательство, прозвучавшее в женском голосе, свидетельствовало о том, что имя Молли не сразу вспомнили. Ощущая себя десятилетним мальчишкой, Уилл подглядел в щелку и узнал в женщине Элен Трапп.

– Мы ищем Дона, – продолжала Элен Трапп. Уилл догадался, что речь идет о тренере. – Ты не знаешь, где он?

– Может быть, на треке, – ответила Молли. – Он хотел проверить результаты Табаско Соуса. Мистер Симпсон возлагает на него большие надежды в связи с розыгрышем кубка Пырейного штата в субботу.

– Мы тоже, – улыбнулась Элен Трапп и повернулась, явно намереваясь покинуть конюшню.

– Кстати, о субботних скачках, – обратился Торнтон к Молли. – У нас в доме будет прием после скачек. С танцами и прочим. Я мог бы заехать за тобой часов в семь.

Элен Трапп была явно удивлена и слегка раздосадована внезапным приглашением, сделанным племянником. Уилл и сам не одобрял этого, хотя отчетливо сознавал, что глупо надеяться на то, что Уайланд – впрочем, как и любой другой мужчина – просто так откажется от Молли. Он ждал, когда Молли найдется с ответом и в вежливой форме откажется от приглашения.

– Звучит заманчиво, – сказала Молли, улыбнувшись Торнтону так соблазнительно, что у Уилла подскочило давление. – С удовольствием пришла бы.

У Уилла отвисла челюсть. Он не верил ушам своим. Он знал, что Молли считала Торнтона Уайланда отъявленным мерзавцем. И в тот же момент догадался о столь внезапной перемене в ее отношении к нему: она знала, что он слышит их разговор.

Молли принимала приглашение Уайланда лишь для того, чтобы досадить ему и помучить.

Уилл сжал кулаки. Мышцы его напряглись. В животе разлился огонь.

Он понял, что бессилен что-либо предпринять.

Разве что притвориться, будто это его совершенно не волнует.

– Ты хочешь сказать, что согласна? – Уайланд был удивлен не менее Уилла. Когда Молли кивнула, он ухмыльнулся, словно счастливчик, выигравший в лотерею. «Что, собственно, так и было», – подумал Уилл. – Мы прекрасно проведем время. Обещаю.

– Буду ждать. – В голосе Молли, направившейся вместе с Торнтоном и его тетушкой к выходу, звучала беспечность и непринужденность. Если бы Уилл не знал этого наверняка, он бы ни за что не поверил, что еще пару минут назад она рыдала в его объятиях и целовала его.

Глядя вслед удаляющейся троице, Уилл не знал, что ему делать: то ли чертыхаться, то ли биться головой об стенку.

Так что он проделал и то и другое. Но ни то ни другое не помогло. «Единственный результат, которого он добился, – с отвращением подумал Уилл, – состоял в том, что Мерфи от души повеселился, наблюдая за ним со стороны».

 

36

21 октября 1995 года

Уже в самый разгар праздничного вечера Молли поняла, что совершила большую ошибку Во-первых, рядом был Торнтон. Его руки прикасались к ней при каждом удобном случае. Пока он вез ее к Большому Дому в своем ярко-красном «корвете», его рука лежала на ее колене. За столом он так часто обнимал ее за плечи, что ее так и подмывало спросить его, не вообразил ли он себя меховым боа. И вот теперь они танцевали, и Торнтон щекотал ее шею и с каждым шагом прижимался к ней все теснее.

Казалось, он твердо уверовал в то, что ее согласие прийти на торжественный обед распространялось и на постель. Самое ужасное, что Молли знала заранее, какой он представляет себе концовку вечера. И все-таки приняла его приглашение. А все потому, что Уилл поцеловал ее, и она любила его, и, несмотря на все усилия, чувство к нему не иссякало.

Она пыталась убедить себя в том, что все мужчины одинаковы и что Торнтон, будучи моложе, красивее и гораздо богаче Уилла, поможет ей выкинуть его из головы.

Проблема состояла в том, что Торнтон не был таким добрым и таким джентльменом, как Уилл. В нем не было основательности, силы, на него нельзя было опереться. С ним она не чувствовала себя в безопасности.

И, несмотря на красоту и богатство, он совершенно не возбуждал ее.

Торнтон не повергал ее в дрожь. Когда он держал Молли в объятиях, ей хотелось лишь одного: отшвырнуть его.

Весь вечер с них не сводили глаз подружки Торнтона. Эллисон Вайнтрауб злилась больше всех. Молли сразу же узнала хрупкую блондинку с ревнивыми голубыми глазами, хотя их до этого вечера и не представляли друг другу. Из ее слов она поняла, что именно эта девушка была с Торнтоном на ипподроме в тот день, когда Уилл впервые поцеловал ее руку; тогда Молли не обратила на нее должного внимания. Ходили упорные слухи, что Эллисон метит в миссис Торнтон Уайланд. Как бы то ни было, Элли, как называл ее Торнтон, явно считала Торнтона своим. Во взгляде, которым она смерила Молли, отчетливо сквозила ненависть. Если бы у нее был нож, она наверняка вонзила бы его Молли в спину.

Приятели Торнтона – кое-кого из них Молли уже знала – тоже смотрели на нее, но без неприязни. Напротив, выражали готовность познакомиться с ней. Они даже корили Торнтона за то, что он так долго скрывал ее от них. Торнтон отвергал их попытки поухаживать за Молли с твердостью и юмором. И особенно разозлил Молли, сказав, что она – частная собственность.

– Мне так нравится твое платье на ощупь. Что это за материал – атлас? – Нашептанный на ухо, этот комплимент был хитрой уловкой, оправдывающей нахальные поглаживания по ее спине.

– Шелк, – не без удовольствия ответила Молли, сознавая, что выглядит неплохо в открытом платье, которое она купила для Эшли. Знала она и то, что это платье ни своим стилем, ни ценой не может сравниться с туалетами присутствующих дам. – И если ты не будешь держать руки там, где им положено лежать, я тебе двину коленкой так, что ты завалишься прямо здесь, посреди зала.

Торнтон расхохотался, крепче прижав ее к себе и закружив в танце. В классическом черном смокинге, он был ослепительно красив и по праву мог рассчитывать на то, что сведет ее с ума. Но этого не происходило, напротив, стоило ему коснуться ее шеи поцелуем, она была вынуждена повторить свою угрозу.

Единственное, что ее останавливало от решительных действий – так это смущение перед собравшимися, а их было человек двести только в бальном зале, а еще столько же фланировали по другим залам Большого Дома. Молли чувствовала себя не в своей тарелке, хотя и убеждала себя в обратном.

Из дальнего угла бального зала за ними встревоженно наблюдала Элен Трапп – в роскошном золотистом платье, стоившем, наверное, целое состояние. Она о чем-то переговаривалась с Тайлером. Возможно, слова Тайлера ее обнадежили, потому что морщинка на ее лбу разгладилась, и она вернулась к светской беседе с подругой.

Молли предположила, что Тайлер убедил свою сестру в том, что не следует так серьезно воспринимать увлечение Торнтона девушкой-конюхом.

Лишь только ступив в Большой Дом с его высоченными потолками, оказавшись среди мерцающих в золоченых канделябрах свечей, роскошных восточных ковров и бесценного антиквариата, Молли почувствовала себя изгоем. Элен Трапп и ее дочь Нейли, точеная брюнетка, были не виноваты в этом, хотя и внесли свою лепту в ощущение неловкости, которое испытывала Молли. Приветствуя прибывающих гостей, они постарались не заметить гостью Торнтона, щебеча и воркуя с остальными.

Молли догадывалась, что они опасаются, как бы она не окрутила Торнтона всерьез и надолго.

Но Молли могла их утешить: она не хотела Торнтона всерьез и надолго. Она вообще не хотела его.

– Извини, мне нужно пройти в уборную, – сказала Молли, когда музыка смолкла и Торнтон не опустил рук, намереваясь танцевать с ней и дальше. Оркестр до сих пор исполнят лишь медленные мелодии. Молли задалась вопросом, кого ей следует поблагодарить за это.

Она бы не удивилась, узнав, что это проделки Торнтона. Хотя, возможно, на светских раутах звучит только такая музыка. Поскольку это был ее первый выход в свет, Молли просто не знала о традициях подобных мероприятий.

– Если ты убегаешь, чтобы припудрить носик, малышка, не волнуйся. Ты и так выглядишь достаточно аппетитной, чтобы тебя съесть. – Торнтон усмехнулся и красноречиво ущипнул ее за голое плечо.

– Нет, – сказала Молли и отстранилась от него. – Мне нужно пописать.

Она непринужденно произнесла последнюю фразу и вполне удовлетворилась произведенным эффектом. Ей надоело чувствовать себя бедной родственницей среди этих снобов. Торнтон хмыкнул. Молли ощущала на себе его взгляд, когда шла к выходу.

Уборная, находившаяся в дальнем конце вестибюля, оказалась чуть просторнее, чем спальня Молли. Стены и пол были выложены серым мрамором, на обоях красовались нарисованные кистью птички, раковина из белого китайского фарфора поражало необычной формой. Огромных размеров зеркало, висевшее над умывальником, отражало свет, лившийся из двух хрустальных светильников, вмонтированных прямо в зеркальную поверхность.

Воспользовавшись туалетом, Молли отметила, что унитаз работает бесшумно, а мыло, вылепленное в форме розовых бутонов, пахнет настоящей розой. Над умывальником висел распылитель лосьона, в чем Молли убедилась, нажав на ручку. Втерев лосьон в руки, она с наслаждением вдохнула его приятный цветочный аромат.

Ничего общего с вазелиновым кремом, к которому она привыкла.

Молли расчесала волосы, припудрила нос, освежила губную помаду и, отступив на шаг, критически оглядела свое отражение в зеркале.

Нетрудно было догадаться, почему она влюбилась в это платье с первого взгляда – оно было создано специально для нее, но никак не для Эшли. Тонкие бретельки и довольно глубокое декольте выгодно обнажали ее плечи и верхнюю часть грудей. Искристый шелк приятно льнул к телу и переливался при малейшем движении. Оттенок слоновой кости оттенял ее темные волосы и глаза, подчеркивал кремовый цвет кожи, напоминавший цвет ее любимого мороженого «Французская ваниль».

Платье было из комиссионки и стоило всего-то тридцать семь долларов. Ну и что? Никто из здешней публики об этом не догадывался, а она выглядела в нем королевой. Молли это точно знала.

Тогда почему же ей так неуютно?

Можно вырвать девчонку из колонии, но нельзя вырвать колонию из сердца девчонки. От этой мысли Молли поморщилась.

Но она не собиралась падать духом. И в очередной раз напомнила себе, что ничем не хуже Уайландов и любого из их гостей. Как любила говаривать ее мать, неважно, откуда ты родом, важно, какой дорогой ты следуешь в этой жизни.

Сейчас Молли выбирала дорогу домой.

Да, она совершила ошибку, согласившись прийти в этот дом, но гораздо серьезнее была бы ее ошибка, реши она торчать здесь до окончания вечера. Планы Торнтона на ее счет были вполне определенными.

Конечно, она смогла бы отбиться от него, но это действительно была бы битва, а она этого не хотела. Самой разумной ей показалась идея тихо исчезнуть, прямо сейчас, отправившись домой через поля.

Когда она вышла из уборной, то увидела двух женщин, ожидавших, когда освободится комната. Молли улыбнулась им, и они улыбнулись в ответ. Молли вдруг испытала прилив уверенности в себе. Эти две незнакомки с элегантными прическами, в роскошных платьях приняли ее за равную. Молли пришлось лишний раз напомнить себе о том, что ее происхождение совершенно не отразилось на ее внешности и манерах.

Направляясь в сторону кухни, она улыбалась.

В бальном зале оркестр взрывайся барабанной дробью и грохотом тарелок. В микрофон неслись какие-то объявления. Молли не смогла разобрать ни слова.

– Шампанского, мисс Молли? – К ее великому неудовольствию, из дверей кухни выплыл Торнтон. В руках у него были два бокала с золотистым пенящимся шампанским. – Мы должны выпить за победу Табаско Соуса.

Несколько часов назад Табаско Соус взял приз Пырейного штата. Именно об этом сейчас и вещали в микрофон в бальном зале, в этом Молли почти не сомневалась. Не в состоянии отказаться от предложенного тоста, она взяла протянутый ей бокал с шампанским. Победа лошади, безусловно, была праздником для Уайландской фермы.

– За Табаско Соуса, – сказал Торнтон, чокнувшись с Молли. Он сделал большой глоток шампанского, в то время как Молли лишь пригубила из бокала. Несмотря на высокую репутацию этого напитка, она его не жаловала. – И за наше первое свидание. – Торнтон осушил свой бокал и поставил его на поднос проходившего мимо официанта. – Я так долго ждал его и надеюсь, что оно окажется достойным долгого ожидания.

С этими словами он приблизился к Молли. Она невольно отскочила назад, опасаясь угодить в его медвежьи объятия, и разлила шампанское прямо на платье. Уставившись на расползающееся по юбке пятно, Молли даже не заметила, как Торнтон подошел к ней и взял из ее рук бокал, игриво прошептал: «Тсс!»

– Здесь рядом ванная, – сказал он, увлекая ее по коридору. Действительно, рядом оказалась ванная – судя по убранству, мужская, но не менее элегантная, чем дамская уборная. Поставив бокал на туалетный столик, Торнтон схватил полотенце и начал сушить пятно на юбке.

– Оставь, Бог с ним. – Молли совершенно не хотелось оставаться в ванной наедине с Торнтоном. Вытянув из его рук юбку, Молли направилась к двери.

– О нет, ты не уйдешь. – Ухмыльнувшись, он попытался заключить ее в объятия и, хотя и не сразу, преуспел в этом. Обхватив Молли за талию, Торнтон крепко прижал ее к себе. – Я наконец-то заполучил тебя и не намерен отпускать.

Он дышал ей прямо в лицо. Молли догадалась, что Торнтон изрядно напился.

– Поцелуй меня, красотка, – прорычал он, накрывая своим ртом ее губы.

От него пахло шампанским и чесноком – смесью, которую Молли ненавидела. Самоуверенно просунув свой язык в ее рот, Торнтон поцеловал ее. Молли не стала сопротивляться, но оказалась разочарованной, обнаружив, что его техника поцелуя совершенно не возбуждает ее. Торнтон был очень красив, его тело было ничуть не менее мужественным, чем у Уилла, к тому же его преимуществом было несметное богатство, так что он по праву мог вычеркнуть из ее памяти воспоминания о поцелуях Уилла. Но увы! И Молли должна была это предвидеть. Видимо, таинство любви заключалось в другом. Молли терпеливо подождала, пока он закончит целовать ее, надеясь, что это его удовлетворит и он отпустит ее.

Но не тут-то было.

Его губы уже скользили по шее, а одна рука поползла вверх и накрыла грудь.

– Прекрати, Торнтон! – воскликнула она, пытаясь оттолкнуть его.

Он не обратил на это ни малейшего внимания, поглощенный идеей залезть рукой под платье. Она начала бороться, одна бретелька порвалась, и с левой стороны платье повисло. Придержав его одной рукой, пришедшая в ярость Молли сжала кулак и обрушила его прямо на нос Торнтона.

– О! – Он выпустил ее, пошатываясь, отошел на шаг назад, прижимая руку к лицу. Кровь хлестала из его ноздрей. Молли со злорадством смотрела, как он, закинув назад голову, пытается остановить кровь. Пусть жестоко обошлась с ней жизнь, но Молли извлекла из нее бесценный опыт: она научилась не давать себя в обиду и могла постоять за себя.

– Это послужит тебе уроком, – сказала она Торнтону, который шарил по столику в поисках полотенца. Она помогла ему отыскать его и направилась к двери.

Спустя несколько минут она уже бежала по гравиевой дорожке к чугунным воротам Большого Дома, за которыми простирались поля.

Пара миль отделяли ее от своего дома. Молли неоднократно приходилось преодолевать это расстояние. Проблема состояла в том, что проделывала она это в кроссовках и джинсах. Сегодня она была на высоких каблуках и в вечернем, плотно облегающем платье с длинной узкой юбкой.

К счастью, ночь была теплой, а звездное небо и луна освещали ей дорогу.

У нее даже была компания – по полям бродили лошади. После нападения на Шейлу – лишь только воспоминание о кобылице ожило в сознании, Молли решительно прогнала его, запретив себе думать о несчастном животном, – ночная охрана была усилена, и в помощь Джей Ди были выделены дополнительные сторожа. Правда, сейчас ни Джей Ди, ни его помощников не было видно.

Молли задрала юбку повыше, стараясь осторожно ступать по пушистой траве, чтобы не угодить в навозную кучу. Высокие заросли болиголова и елей были разбросаны по полям, выделяясь темными островками. Звуки ночи – уханье совы, писк грызуна, шорох листьев, мягкая поступь собственных шагов – были знакомы Молли. Она не являлась случайным путником в ночи.

Но эта ночь была какой-то другой. Странной.

Несмотря на все ее усилия, образ Шейлы неизбежно всплывал в памяти.

Эта ночь затаила в себе некое зло.

От этой мысли Молли содрогнулась и, остановившись, огляделась вокруг.

Она не была трусихой, но и глупой ее нельзя было назвать. Ей вдруг пришло в голову, что идея идти по полям одной, ночью, оказалась не слишком разумной.

Но было уже поздно. Обратной дороги нет. К тому же она прошла третью часть пути.

Молли вновь задрожала, но уверила себя, что в этом виноват поднимающийся ветер. Она продолжила путь, настроившись думать только о приятном.

Эшли и розовом платье действительно была прелестна.

Молли просияла, вспомнив, как зарделась и улыбнулась сестра, когда вечером за ней заехал ее юноша. Как и Эшли, Тревору было семнадцать – высокий и худой, в очках, с юношескими прыщиками на лице, темный блондин. Эшли смотрела на него так, будто он был первым красавцем во всей Вселенной.

«Что ж, о вкусах не спорят», – подумала Молли. Взять хотя бы ее: Торнтон Уайланд – красавец, богач, наследник старинного рода – совершенно не возбуждал ее.

В то время как Уилл…

Неожиданно Молли оступилась, попав в ямку, и упала на бедро. Какое-то мгновение она неподвижно сидела – и не от ушиба, а от удивления. Поднявшись, она обнаружила, что стоит на крышке – по-видимому, старого колодца. Она была каменной, фута в три диаметром. Молли решила, что она действительно очень старая, поскольку вокруг нее и на ней густо росла трава. Она бы никогда и не заметила ее, если бы не упала.

Пройдя несколько шагов, Молли обнаружила, что встреча с колодцем стоила ей каблука. Эти серебристые босоножки она купила для Эшли, рассчитывая, что та наденет их к бальному платью. Молли поморщилась. Эшли наверняка не обрадуется, узнав о том, какая участь их постигла. Молли задалась вопросом, можно ли приклеить каблук суперклеем.

Она проковыляла еще несколько ярдов, и ей вновь пришлось остановиться. Чертыхнувшись, она сняла поврежденную туфлю и попыталась оторвать каблук. Конечно же, по закону подлости это оказалось невозможным. Вновь обувшись, Молли замерла и быстро огляделась, чтобы убедиться в том, что она одна. Не хромать же ей до самого дома. Идти босиком тоже не хотелось. Мало того, что в траве могли встретиться навозные кучи, змей здесь тоже было достаточно.

Самым разумным было бы позвонить Эшли и попросить заехать за ней в Большой Дом. Но задним умом все умны.

Вновь оглядевшись, Молли вдруг решила, что не все потеряно. Чуть в стороне от той тропинки, которой она шла, ближе к шоссе находился ветеринарный комплекс. Молли даже могла различить купола его зданий, выделявшиеся на фоне звездного неба. Комплекс сейчас пустоват – Уайланды в целях экономии пользовались услугами приглашенного ветеринара, – но там хотя бы был телефон, и, насколько Молли было известно, он до сих пор работал. Дон Симпсон использовал эти помещения под склад.

Но, даже если телефон не работал, она могла бы пойти домой по шоссе. Там она будет чувствовать себя в большей безопасности.

Конечно, глупо было бояться, она это знала, но… куда, куда же запропастился этот Джей Ди в тот момент, когда он так нужен ей?

«Наверняка торчит у моего дома», – мысленно фыркнула Молли.

Когда спустя минут пять Молли добрела до ветеринарного госпиталя, она с ужасом обнаружила, что на дверях его красуется висячий замок. Какое-то время она стояла, тупо уставившись на него, представляя, какой долгой путь домой ей предстоит. Потом обошла здание, проверив окна и двери. Все было заперто.

Ноги у нее гудели, она начинала нервничать, а до дома было все так же далеко.

«К черту все», – подумала Молли и, схватив камень, разбила им окно. Лишь только замерли осыпавшиеся стеклышки, кругом опять стало тихо. Молли стояла в тени. Купол из плексигласа, накрывавший бассейн для лошадей, отливал серебром при свете луны. Обстановка была самая что ни на есть таинственная и мрачная.

Молли подумала о том, что сознательно обрекает себя на роль жертвы нападения маньяка.

Просунув руку в проделанную ей дырку, она отперла защелку. Потом открыла окно и влезла в здание госпиталя.

 

37

В помещении, куда проникла Молли, было так темно, что она даже не видела своей вытянутой вперед руки. На какое-то мгновение она замерла, пытаясь сориентироваться. Прохладный, пропитанный запахом плесени воздух коснулся ее щеки. Молли напряглась, взволнованная странным ощущением. Потом она догадалась, что в распахнутое окно проник ветерок, взбудораживший затхлую атмосферу помещения. Полезные площади располагались лишь на первом этаже здания, здесь были маленький офис, лаборатория, два стойла, большая операционная и послеоперационная палата.

Молли решила, что она оказалась в офисе. Когда глаза привыкли к темноте, она разглядела ряды металлических стеллажей, протянувшихся вдоль одной из стен. У стены напротив стоял рабочий стол. На столе был телефон.

Молли уже направилась к телефону, когда вдруг расслышала глухой удар, раздавшийся где-то в глубине здания.

Она оцепенела и прислушалась. Инстинкт подсказывал ей, что она в здании не одна.

Удар повторился, и тут же раздался звук, похожий на фырканье. Молли нахмурилась. Звук показался ей знакомым – неужели это лошадь?

Но в госпитале не могло быть лошадей. Вот уже год, как это помещение использовали под склад.

Очередной удар и последовавшие за ним шорох и фырканье заставили Молли двинуться в коридор.

У двери она остановилась, напряженно думая. Если человек – друг или враг, неважно – действительно находился в здании, то наверняка уже знал о ее присутствии, поскольку она наделала немало шума, пробираясь внутрь. Поэтому блуждать в темноте по зданию было бессмысленно. Более того, если этот кто-то имел дурные намерения, она предпочла бы встретиться с ним при ярком свете, а не в кромешной тьме. Молли пошарила рукой по стене в поисках выключателя.

Свет был настолько тусклым, что скорее напоминал мерцание. Одинокая лампочка мощностью не более сорока ватт висела под потолком в матовом стеклянном колпаке. Вновь оглядевшись, Молли убедилась, что ее предположение насчет того, что она находилась в офисе, подтвердилось.

Она вышла за дверь. Свет, горевший теперь в офисе, проникал в коридор. Соседним помещением была лаборатория. Ее дверь была тоже открыта, и, заглянув туда, Молли не увидела ничего, кроме металлических стеллажей. Находившаяся напротив операционная тоже была пуста, если не считать забытого на гидравлическом крюке под потолком ремня. Послеоперационная была завалена мешками с теперь уже ненужным кормом.

Серия глухих ударов и тихое ржание привели Молли ко второму стойлу. Молодая гнедая кобылка, спокойно жующая корм, подняла на Молли нежный взгляд своих темных глаз.

Кобыла была породистой, по возрасту годной к скачкам – может быть, трех-четырех лет от роду. Лошадей таких размеров, масти и возраста трудно отличить от других, им подобных, если только не знать их как следует. Молли не могла сказать с уверенностью, но ей все-таки казалось, что эту лошадь она раньше не видела.

Она не думала, что эта лошадь принадлежит Уайландским конюшням. Но, даже если предположить, что она ошибалась, уместен был вопрос: почему эта кобыла здесь, в госпитале?

Оглядев стойло, Молли убедилась, что на полу не было навозных куч. Значит, лошадь поместили сюда совсем недавно.

– Привет, малышка. – Молли зашла в стойло, двигаясь осторожно, чтобы не вспугнуть кобылу. Она коснулась ее гривы, потом провела рукой по шее, и кобылка покачала головой.

В последнее время Молли так часто приходилось проверять губную татуировку, что это вошло у нее в привычку. Она нежно провела рукой по лошадиной морде, бормоча какие-то утешительные слова, и оттянула нижнюю губу.

У кобылы не было татуировки. Губа была чистой.

Всем лошадям ежегодно, в обязательном порядке, наносили татуировку с целью их идентификации. Если у этой кобылы татуировки нет, значит, дело было нечисто.

Молли зафиксировала в памяти эту важную деталь и вышла из стойла. Вернувшись в офис, она первым делом полезла в сумочку за клочком бумаги, на котором Уилл оставил номер своего мобильного телефона. Потом погасила свет.

И только после этого позвонила Уиллу.

 

38

Уилл приехал минут через пятнадцать, Молли ждала его у обочины дороги. Она вышла из тени и помахала ему рукой. Машина остановилась. Из нее вышел Уилл.

Он выслушал ее рассказ и взглянул в сторону госпиталя, на который она указала пальцем.

– Поехали, – сказала Молли, сгорая от нетерпения показать ему то, что увидела.

– Я пойду. Один. А ты останешься ждать здесь, в машине, – тоном, не терпящим возражений, заявил Уилл.

Вглядевшись в его лицо, она не обнаружила в нем и следа от того обаятельного и нежного мужчины, в которого была влюблена. Взгляд его был суров, рот плотно сжат.

– Но… – начала было Молли, но Уилл оборвал ее на полуслове, крепко взяв за руку и насильно усадив в машину. Потом он полез в отделение для перчаток и достал оттуда пистолет.

У Молли широко раскрылись глаза. Ее мужчина, агент ФБР, был вооружен.

Уилл бросил ей на колени ключи от машины.

– Как только я уйду, закроешь все двери. Оставайся в машине. Если заметишь что-нибудь подозрительное, уезжай. Если через пятнадцать минут меня не будет, все равно уезжай. Только не домой. Езжай в полицейский участок в Версаль. И, что бы ни случилось, не вылезай из машины и никого не впускай. Поняла?

Молли кивнула. С пистолетом в руке Уилл показался ей чужим. Молли вспомнила о том, что он федеральный агент и занимается серьезным делом.

Может быть, даже опасным для жизни.

– Будь осторожен, – сказала она.

Он кивнул и захлопнул дверцу машины.

Молли проследила за тем, как он движется по заросшей тропинке в сторону заброшенного госпиталя, и вскоре он исчез из виду.

Ровно через двенадцать с половиной минут – все это время Молли сидела, уставившись на циферблат часов на приборной доске – Уилл показался на тропинке. Он пробирался сквозь заросли травы, одновременно разговаривая по мобильному телефону.

Дойдя до машины, он еще с минуту оставался на улице – очевидно, заканчивая разговор. Потом сел за руль.

– Ну? – спросила Молли, когда он потянулся к перчаточному отделению, чтобы вернуть пистолет на место, и положил телефон на консоль между сиденьями.

– Кажется, ты нашла, – без тени улыбки произнес он. – Готов спорить на любые деньга, что эта лошадь и есть то, что мы ищем.

– Да! – торжествующе воскликнула Молли, потрясая кулаком в воздухе. Она удивилась тому, что Уилл не разделяет ее восторга. Он притих, и выражение его лица оставалось мрачным. Молли пришлось напомнить себе о том, что их отношения перешли в другую плоскость. С тех пор как он поцеловал ее в конюшне и она приняла приглашение Торнтона, они обменивались исключительно деловой информацией. Он давал ей списки лошадей для проверки и дважды просил сфотографировать документы своей чудо-ручкой. В тот вечер, когда он заезжал, чтобы взять Майка на баскетбол, он вел себя с ней как со старшей сестрой Майка. Ни больше ни меньше.

Волнение, которое захлестнуло ее в связи с неожиданной находкой, заставило ее забыть обо всем этом. Сдержанное поведение Уилла вернуло ее к реальности.

– Мы чего-то ждем? – озадаченно спросила Молли, видя, что он не заводит машину.

– Мерфи едет сюда, – сказал Уилл. – Я не хочу упускать эту лошадь из виду до тех пор, пока не увижу собственными глазами, что они намерены с ней делать. Как только подъедет Мерфи, я отвезу тебя домой. Потом мне придется вернуться.

Его взгляд упал на ее лицо. Что-то в его выражении озадачило Молли. В ситуации, когда дело, которым он занимался, нашло свою разгадку, он вел себя совсем не так, как она того ожидала.

– Пока мы ждем, – сказал он, – может быть, ты расскажешь мне, каким образом оказалась в этом здании среди ночи.

На дороге показались огни фар, которые яркими лучами прорезали темноту и осветили «таурус». Подъехавший автомобиль остановился сзади.

– Мерфи, – сказал Уилл, вылезая из машины. – Оставайся на месте.

Он вернулся через несколько минут и снова сел за руль. Машина Мерфи отъехала, когда Уилл завел двигатель. Молли вопросительно посмотрела на него.

– Он поищет более подходящее место для парковки. Уилл съехал с обочины, сделал резкий разворот, так что Молли даже удивилась, как это они не рухнули в канаву, и помчался по направлению к ее дому.

– Итак, – произнес он, – расскажи мне все, что произошло, с самого начала. Я полагал, у тебя на сегодняшний вечер было назначено свидание с Торнтоном Уайландом.

– Да, – сказала Молли. – Мы были на приеме в Большом Доме. Я… решила пойти домой пешком. Самый короткий путь – через поля, так я и пошла. Но у меня сломался каблук – на босоножках Эшли, кстати, – и к тому же было прохладнее, чем я ожидала, и, увидев госпиталь, я вспомнила, что там есть телефон. Я решила позвонить Эшли, чтобы она приехала за мной.

– А ты не была уверена в том, что рядом с этом лошадью могли оказаться и люди, для которых появление маленькой глупой девчонки было бы неприятным сюрпризом?

– Не называй меня маленькой глупой девчонкой. – Молли сощурилась.

Уилл виновато вздохнул.

– Извини, – вежливо произнес он. – Я имел в виду большую глупую девчонку. Или женщину. Как тебе больше нравится. Ключевое слово – глупая.

– Я нашла для тебя чужака!

– Да, верно. – Уилл зажег верхний свет и перевел взгляд на нее. – А что с твоим платьем?

Молли оглядела себя. Она забыла о порванной бретельке, забыла о том, что платье свисало с одной стороны, обнажая плечо. Она была одета, но весьма условно.

– Я порвала бретельку, – сказала она.

– Это что, кровь? – Уилл коснулся бурых пятнышек, которыми было усеяно платье. Молли предположила, что удар по носу Торнтона оказался слишком сокрушительным.

– Возможно.

– Тебя ударили? – резко спросил он.

– Это не моя.

– Тогда чья же?

– Торнтона, – неохотно призналась Молли. Взгляд на Уилла словно подтолкнул ее к откровенности. – Хорошо, ты хочешь знать все? Так вот: Торнтон слишком много выпил и попытался поцеловать меня, при этом он порвал мне бретельку платья. Я расквасила ему нос. Потом убежала из его дома. Уже в поле я испугалась и, завидев госпиталь, решила позвонить оттуда Эшли, чтобы она забрала меня на машине. Но вышло так, что я обнаружила лошадь и вместо Эшли позвонила тебе. Большая ошибка с моей стороны.

– Действительно, большая ошибка, – согласился Уилл. Его рот был плотно сжат, а глаза были такими темными, что в них почти не угадывалось синевы.

Уилл издал какой-то неопределенный звук. Молли покосилась на него.

– Значит, ты разбила окно и забралась в здание, – сказал Уилл.

Молли уже рассказала ему эту часть истории, когда звонила по телефону. Она предположила, что и он пробрался внутрь через разбитое окно. Молли кивнула.

– Когда я очутилась в офисе, до меня донесся какой-то шум. Я зажгла свет и пошла на разведку. Там я увидела лошадь.

Выглянув в окно, она обнаружила, что они проезжают мимо ее дома.

– Эй, мы уже проехали, – сказала она.

– Я доставлю тебя домой через минуту. Прежде я хочу закончить разговор, так чтобы нам не мешали дети. – Уилл свернул на грязную дорогу, пролегавшую рядом с домом. Он остановил машину, выключил фары и повернулся лицом к ней.

Луна уже висела прямо над ними, но ее свет не проникал сквозь заросли деревьев. Молли не видела лица Уилла, он казался темной крупной массой, занимавшей соседнее сиденье.

– Позволь, я задам прямой вопрос, – сказал он. – Итак, ты решила идти домой пешком через поля среди ночи. А ты подумала о том, что какой-нибудь проходимец – ну хотя бы тот, кто нападает на лошадей, – может встретиться тебе на пути?

– Я совсем забыла об этом и вспомнила, лишь когда оказалась в поле, – виновато произнесла Молли. – Признаюсь, я занервничала. Поэтому-то и решила непременно залезть в здание, чтобы пробраться к телефону. Мне не хотелось идти домой пешком.

Какое-то мгновение Уилл молчал. Потом продолжил:

– Итак, ты разбила окно, чтобы воспользоваться телефоном. Ты расслышала какие-то звуки в пустом здании. И ты зажгла свет и отправилась на разведку?

– Это была лошадь, – сказала Молли. – Я была почти уверена в этом.

Молли догадалась, что он злится. – Мне даже немного жаль Уайланда. Когда ты принимала его приглашение, тебе следовало бы подумать о последствиях. Вряд ли этот бедный мерзавец рассчитывал схлопотать по носу, вместо того чтобы получить желаемое.

– Иди ты к черту, – сказала Молли, открывая дверцу машины. – Я не обязана все это выслушивать. В конце концов, я не ваша собственность, мистер федеральный агент.

Она вышла из машины, хлопнув дверцей, рассчитывая дойти до дома пешком. В машине погас свет. Уилл тоже вышел из машины и догнал ее.

Он схватил ее за руку. Он был так близко, и даже в темноте Молли могла различить его глаза. Взгляд их был мрачным, пристальным и… сердитым.

– Пусти меня! – крикнула она, пытаясь высвободиться. Нога ее оказалась прижатой к бамперу.

– Ты что, нарочно лезешь на рожон? – с плохо скрываемым раздражением спросил Уилл. – Идешь на свидание с негодяем, который так и ищет случая, чтобы уложить тебя в постель, а ты делаешь вид, будто этого не замечаешь. Потом тащишься домой ночью, одна, по пустынным полям, где бродит маньяк. Ты ведь знаешь, что мы расследуем криминальное дело, я предупреждал тебя об опасности, и ты все равно лезешь в заброшенное здание, заслышав шум, отправляешься на разведку! Ты когда-нибудь встречала такую сумасбродку?

– Ну а тебе-то какое дело? – Она стояла так близко к нему, что ей даже пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его лицо. Разутая – босоножки она скинула в машине, – она казалась такой маленькой рядом с ним – широкоплечим, высоким, грозным.

Только она ничуть не боялась грозного Уилла Лаймана.

– Какое дело мне? Мне? Вот какое, – сквозь зубы процедил он и поцеловал ее.

Прикосновение его губ растопило гнев Молли, в то время как Уилл, казалось, распалился еще больше. Он всегда был таким сдержанным, таким спокойным, преисполненным важности своего дела. Сегодня впервые она увидела его потерявшим контроль над собой.

Она наконец добилась того, чего так долго желала. Он был взбешен, дрожат от ярости.

Его рот был требовательным и безжалостным, а руки своей мертвой хваткой словно наказывали ее за содеянное. Язык был обжигающе горячим. Сейчас все его действия были пропитаны не техникой исполнения, а живыми эмоциями. Молли содрогнулась, закрыла глаза и отдалась во власть чувств. Она прижалась к нему и целовала его так же неистово, как и он, объятая пламенем рук, которые блуждали по ее телу, теснее прижимая ее к его разгоряченному телу. Когда большие теплые руки легли на ее ягодицы, она застонала. Она едва соображала, что он усаживает ее на капот машины.

Она открыла глаза. Он слегка завалил ее назад, грубо задирая ей юбку. Молли легла на холодный жесткий металл, расставляя ноги для него. Он был в темном костюме и галстуке. Его белоснежная рубашка ярко выделялась в темноте. Лицо же, напротив, оставалось в тени. Ее голые бедра ощущали прикосновение мягкой шерстяной ткани его брюк. Это ощущение заставило ее еще шире расставить нога – настолько оно было волнующим и возбуждающим. Его губы оторвались от ее рта и скользнули вниз – сначала по горлу, потом к груди. Молли крепче прижала его голову к своей груди, направляя его губы к соскам.

Его губы сомкнулись вокруг соска.

Молли закрыла глаза. Застонав, она еще крепче прижала его голову. Его рот был горячим и мокрым, когда он сосал ее грудь, словно младенец. Молли выгнулась, предлагая ему всю себя, без остатка, а он продолжал целовать ее груди, сосать их, дразнить, в то время как она извивалась под ним, словно дикое животное.

Его рука оказалась меж ее бедер, и вот уже она срывала с нее трусики. Он коснулся ее лобка, который напрягся от возбуждения, потом скользнул ниже и глубже.

Молли вцепилась в его плечи, прошептав ему в раскрытые губы свою просьбу. Он склонился над ней, одной рукой упираясь в капот, а другой продолжая овладевать ее телом. Она приподняла бедра в молчаливом призыве – старом как мир.

– Уилл! – выдохнула она.

Он наклонил голову. Его рука с такой силой впилась в ее сосок, что, не сгорай она от страсти, испытала бы дикую боль. Он убрал руку с ее тела. Молли застонала, умоляя вернуть ее назад.

– Люби меня, Уилл, – прошептала она, открывая глаза.

На какое-то мгновение он оказался прямо над ней; взгляд его почти черных глаз был устремлен на нее.

Потом он вошел в нее – горячо и яростно; его резкие и порывистые движения вновь и вновь заставляли ее испытывать экстаз. Молли была пьяна от наслаждения, ее ногти впивались ему в спину сквозь ткань пиджака и рубашки.

– Уилл, Уилл, Уилл, Уилл, Уилл! – кричала она в порыве страсти, пока ее не захлестнуло волной оргазма.

Мучительным стоном он возвестил о том, что и его возбуждение обрело счастливое завершение, и глубоко погрузился в ее дрожащее тело.

Потом Молли лежала под ним, закрыв глаза, опустошенная и безвольная. Она проиграла в этой войне – окончательно и безнадежно. Все в ней – сердце, разум, тело – стало добычей завоевателя. Все отныне принадлежало Уиллу.

Проблема была лишь в том, что Уилл не принадлежал ей.

 

39

Уилл оторвался от нее и, поднявшись, отступил на шаг. Молли увидела, что его брюки и трусы болтаются где-то на уровне коленей. Он подтянул их, заправил рубашку, застегнул пояс – и все это проделал молча.

Молли села, прикрыв обнаженные груди платьем. С порванными колготами и трусиками ей предстояло распрощаться – починке они не подлежали..

Ей с трудом верилось в то, что она только что предавалась страстной любви с мужчиной на капоте автомобиля. Даже в самых смелых фантазиях она не поднималась до таких высот воображения и представить не могла, какое блаженство нес в себе столь эротичный секс.

И насколько плохо ей станет после того, как все закончится. Что же случилось? Она любила Уилла. Но ему предстоял скорый отъезд. Который разобьет ей сердце.

Молли соскользнула с капота. Колени ее еще дрожали, но она заставила себя унять предательскую дрожь. Платье ей пришлось задрать вверх, чтобы прикрыть нагую грудь – теперь уже обе бретельки беспомощно свисали по бокам.

– Тебе осталось совсем немного, чтобы выглядеть полностью обнаженной. – Голос Уилла по-прежнему был суровым. Он все еще злился. В ответ на это Молли гордо вздернула подбородок.

– Это называется вечерним платьем, – с удивительным спокойствием произнесла она. – По крайней мере, еще совсем недавно оно называлось так.

– Ты даже не надела лифчика.

– Правда? У меня нет такого, который подходил бы к этому платью, К тому же мне он не требуется. – Она игриво опустила вырез платья. – Видишь? Ничего не отвисает.

Уилл молчал какое-то мгновение, но Молли показалось, что он заскрежетал зубами. :

– Ты не можешь идти домой в таком виде. У меня в багажнике есть кое-какая одежда. – Он двинулся к багажнику. Молли последовала за ним и увидела, как он, открыв багажник, начал рыться в голубой спортивной сумке.

– Теперь, когда мы нашли чужака, твое расследование в основном окончено? – К чести Молли, ее вопрос прозвучал бесстрастно.

Уилл достал из сумки какие-то вещи и захлопнул багажник.

– Если все состыкуется как надо, тогда – да. На, держи.

Молли поймала вещи, которые он кинул ей: спортивные брюки и майку. Его ответ ранил ее в самое сердце.

– Итак, когда я смогу получить деньги? – Ни за что на свете она не призналась бы ему в том, с каким страхом ожидала его ответа. Деньги уже не интересовали ее. Молли знала, что, получив расчет, она потеряет его навсегда.

Он рассмеялся, но веселья не было в его смехе.

– До моего отъезда.

– И когда это произойдет?

– Я дам тебе знать. Наверное, скоро.

– Тебе не следовало так располагать к себе детей. Делать с близнецами уроки, покупать Эшли платье, учить Майка играть в баскетбол. Они ведь не догадываются, что вскоре ты навсегда исчезнешь из их жизни.

– Они переживут.

– Да, я тоже так думаю, – горько произнесла Молли, зная, что эти слова относятся и к ней самой. Только ей будет тяжелее пережить расставание, и пройдет долгое время, прежде чем она справится со своей печалью.

– Я дам тебе свой чикагский телефон. Если что-нибудь понадобится – тебе или любому из вас, – вы сможете позвонить мне.

– О да, что-то вроде благотворительной горячей линии. Не думаю, что мы ею воспользуемся. Жили же мы без тебя, проживем и дальше.

– Очередная галочка в списке уложенных в постель, да?

Молли напряглась, чувствуя прилив негодования.

– Ты правильно понял.

– Будешь переодеваться? Мне нужно возвращаться.

– Конечно. Я не стану задерживать ценного общественного деятеля, отвлекая его от работы. – Сказав это, Молли отпустила платье, и мягкий шелк сполз на талию, обнажив груди.

Уилл молча наблюдал за ней, пока она снимала через ноги платье, потом порванные колготы и трусы. Какое-то мгновение она стояла совершенно нагая в лунном свете и радовалась тому, что вид ее тела приводит его в еще большее бешенство.

Очередная галочка в списке уложенных в постель. Она никогда не думала, что слова могут так больно жалить. Он решил, что она доступна и неприхотлива. «Что ж, – подумала она, – пусть лучше думает так, чем узнает правду: о том, что она доступна только с ним, потому что безумно, до боли, влюблена в него».

Он собирался уезжать.

– Девичья скромность – понятие не для тебя, верно? – спросил Уилл.

– Верно. – Тон ее был наглым и дерзким, поскольку она знала, что именно это взбесит его.

Но он промолчал. Его взгляд опять пробежал по ее телу, и он отвернулся, направляясь к машине. Натянув брюки, Молли завязала их шнурком на талии. Они были слишком велики ей и напоминали о нем, вызывая новую боль. Надев через голову такую же безразмерную майку, Молли собрала с земли свою порванную одежду и проследовала к машине.

– Знаешь, я буду скучать по тебе, – сказал он, выруливая на дорогу.

– Правда? – Молли взглянула на него, и в ней шевельнулась надежда. Может быть, а вдруг…

– Да, правда. Должен тебе признаться. Лучше, чем с тобой, мне трахаться не доводилось.

Молли на какое-то мгновение оцепенела, впитывая жестокий смысл прозвучавших слов, которые безжачо-стно стучались в сознание. Потом ярость – горячая, обжигающая – всколыхнулась в ее душе, словно подоспев на спасение.

– О да? – Голос ее звучал вежливо, даже душевно, блестяще маскируя боль и гнев, разъедающие душу. Она улыбнулась ему – так же сладко. – Я бы могла сказать то же самое, но врать не хочется. Мне было хорошо, но полного кайфа все-таки не испытала.

На том они и расстались. Уилл подвез ее к дому, проводил до двери, потом развернулся и ушел из ее жизни. Больше Молли его не видела и даже не смогла попрощаться с ним. Через три дня она получила по почте пакет, в котором лежал чек на пять тысяч долларов и визитная карточка фирмы по озеленению с нацарапанными на обратной стороне тремя телефонными номерами.

«Благотворительная горячая линия» – в этом она не сомневалась. Глядя на карточку и чек, Молли хотелось выть от боли и обиды, и краски жизни разом померкли для нее.

Поскольку это молчаливое послание несло в себе страшную правду: Уилл действительно навсегда ушел, из ее жизни.

 

40

15 ноября 1995 года

Прошло более трех недель. Сезон скачек в Кинленде окончился, и Молли вернулась к своим повседневным обязанностям на Уайландской ферме. Ходили слухи о том, что обвинения были предъявлены некоторым членам жюри и ожидались новые разоблачения, касающиеся ряда тренеров, но никто не мог утверждать ничего определенного, так что сенсационных событий не последовало. Несколько лошадей с Уайландской фермы были переправлены на другие ипподромы для участия в сезонных скачках, но подопечные Молли остались в конюшнях, так что работы ей хватало. Дон Симпсон уехал вместе с Табаско Соусом, и для Молли это оказалось как нельзя более кстати, поскольку настроение не располагало к чересчур активной работе. Она с трудом заставляла себя вставать по утрам, и трудовые будни проходили для нее словно во сне.

Отсутствие Уилла она переживала как физическую боль, которая никак не отступала, хотя она и старалась не поддаваться ей. Впервые в жизни ей не удавалось загнать неприятные мысли в ту черную дыру, куда она прятала мрачные воспоминания. Боль, которую она не могла подавить, казалось, поселилась в ней навечно.

Братья и сестры тоже скучали по Уиллу, но, к немалому удивлению Молли, острее всех переживал разлуку Майк. Мальчик сначала хандрил, потом стал злиться и наконец замкнулся в себе. Молли заподозрила, что он опять связался с дурной компанией, и с ужасом думала о том, чем все это может кончиться.

Разговоры с Майком были пустой тратой времени. Он или оставался глух к ее словам, или огрызался на любое замечание.

Тревор бросил Эшли и начал ухаживать за Бет Ocборн, так что к печалям Молли добавились переживания сестры. Молли вынуждена была признать, что Эшли, не в пример ей, стойко переносила душевную травму.

Было совершено очередное нападение на лошадь – на этот раз в полях фермы Кловерлот. Полицейские связались с Томом Крамером, сообщив, что вновь хотят встретиться с Майком. Приезжали представители полиции штата. К счастью, у Майка было железное алиби: в ночь нападения он находился дома, в постели. Все четверо родственников могли это подтвердить.

Джимми Миллер и Торнтон Уайланд наперебой приглашали ее на свидания. Звонили и несколько друзей Торнтона, с которыми она познакомилась на вечеринке в доме Уайландов. Молли всем отвечала отказом. Настроение ее в эти дни было таково, что ей до конца дней своих не хотелось видеться ни с одним мужчиной.

Если не испытывать к ним никаких чувств – тогда зачем встречаться? А если любить… нет. Любовь к мужчине несла с собой нестерпимую боль.

Во вторую и третью недели ноября лексингтонский охотничий клуб объявил сезон охоты, и по полям носились оголтелые любители этого удовольствия в погоне за несуществующей лисицей. Ежегодное появление в округе разодетых в алое охотников было неизменным предвестником холодной погоды. Действительно, температура резко понизилась. Деревья сбросили последнюю листву, а сочная трава пожухла и превратилась в коричневую. Пейзаж стал по-зимнему унылым, и это как нельзя более соответствовало настроению Молли. Казалось, солнце уже никогда не выглянет. Самым светлым пятном было радостное известие о том, что Сьюзан дали роль в школьной театральной постановке «Мудрец из страны Оз». Она играла злую ведьму. Самая большая трудность, по словам Сьюзан, была связана с ведром воды. Девочка, игравшая роль Дороти, все время швыряла его мимо, и Сьюзан никак не удавалось убедительно умереть, не будучи даже смоченной водой.

Была среда, Молли на кухне готовила яйца к ужину, вполуха прислушиваясь к тому, как Сьюзан репетировала роль. Сэм делал домашнее задание, сидя за столом. Эшли и Майк разбрелись по своим комнатам, тоже занимаясь уроками. В пятницу Эшли предстояла большая контрольная по химии, и отличная отметка была ей необходима. У Майка тоже надвигался зачет по общественным наукам. Молли была бы счастлива, если бы он принес хотя бы удовлетворительную отметку.

– Ты не уйдешь от меня, милочка… – со злобной усмешкой произнесла Сьюзан, копируя интонации злой ведьмы.

Молли так часто слышала эти монологи, что, казалось, и сама могла бы сыграть роль. Смех ведьмы в исполнении Сьюзан отзывался в ней головной болью. Она поняла, что начинает раздражаться, что, впрочем, было для нее не ново в последнее время. После отъезда Уилла ее настроение колебалось в диапазоне от злости до депрессии.

Она знала, что это несправедливо по отношению к детям, но ничего не могла с собой поделать.

– Поставь это на стол, – грубо прервала Молли монолог Сьюзан, указывая на тарелки с яичницей. Сама она подхватила тарелки с беконом и тостами и направилась к столу.

Сьюзан с гримасой недовольства исполнила приказание старшей сестры. Молли крикнула, приглашая всех к столу.

– Ты еще не подыскала мне костюм? – спросила за едой Сьюзан.

Участники постановки должны были сами позаботиться о своих костюмах. Хотя Молли и не сказала бы об этом Сьюзан, но в душе она задавалась вопросом, была роль в спектакле привилегией или же, наоборот. наказанием.

– Нет, но я сделаю обязательно.

– Мне он нужен к следующей среде.

– Я знаю. – Молли надеялась, что в магазине «Гудвилл» она найдет подходящее допотопное черное шитье. Если же нет, придется походить по комиссионным. Благодаря заработанным пяти тысячам она сейчас была не так стеснена в средствах и вполне могла купить костюм для Сьюзан.

Что ж, знакомство с Уиллом принесло хотя бы что-то хорошее.

– Надеюсь, ты не ждешь, что я приду смотреть эту глупую пьесу? – спросил Майк.

– Меня не волнует, придешь ли ты, – ответила Сьюзан. – Твоя мрачная физиономия распугает всех зрителей.

– Заткнись, отродье! По крайней мере, у меня нет таких кроличьих зубов!

– Нет, у тебя только мозги кроличьи, – встал на защиту сестры Сэм. – За тупость тебя и из школы вышвырнут.

– Прекратите, вы все! Довольно! – Молли сурово посмотрела на детей. – Не забыли, чему я вас учила?

– Если не можешь сказать ничего приятного, лучше помолчи, – хором повторили заученное правило близняшки.

Майк свирепо взглянул на них, а заодно и на Молли.

– Какая дурь! – сказал он.

Встав из-за стола, он подхватил свою тарелку и стакан и ушел в гостиную. Через несколько секунд Молли расслышала звук телевизора. Она понимала, что ей следует окликнуть его, отругать за грубое поведение, но у нее Не было ни сил, ни желания. Ее кислое настроение в последнее время, похоже, передалось всему семейству. Молли не могла припомнить, когда в последний раз они так ссорились.

После ужина Эшли помогла ей вымыть посуду. Сьюзан и Сэм разрешили продолжить соответственно репетировать и делать уроки. К Майку Молли не решилась обратиться с напоминанием о домашних обязанностях. Она знала, что все кончится очередным скандалом. Проще было сделать все самой.

– Никаких известий от Уилла? – спросила Эшли, вытирая посуду, которую мыла Молли. Поначалу этот вопрос ей задавал каждый из родственников по нескольку раз на дню. За последние два дня вопросов не поступало, и Молли была благодарна детям за эту передышку.

– Нет, – коротко ответила Молли.

– Любовь – тяжелая штука, правда? – Сочувствие, прозвучавшее в словах Эшли, царапнуло душу, как ноготь, проведенный по стеклу. Она понимала, что Эшли сопереживает ей, но отъезд Уилла оставался для Молли открытой раной, и любое прикосновение к ней было болезненным. Даже говорить о нем было невыносимо больно.

– Жизнь вообще тяжелая штука, – сказала она, передавая Эшли последнюю сковороду. Отвернувшись от сестры, она взяла миску с объедками, приготовленную для Порк Чопа, и направилась к двери.

Пес, терпеливо поджидавший ужина под дверью, чуть не сшиб Молли с ног, когда она появилась на крыльце. Молли накричала на него, и ей тут же стало еще хуже. Поставив миску на землю, она виновато погладила собаку, которая, обнюхав еду, принялась уплетать ее.

Какое-то мгновение Молли постояла, обхватив себя руками, вдыхая холодный ночной воздух. Луна – огромная, желтая – вставала над горизонтом. Крошечные звездочки мерцали на небе. Поднявшийся ветер колыхал голые ветви дуба. Обычно Молли слышала тихое ржание или топот копыт, доносившийся с полей, где паслись лошади. Но сейчас лошади стояли в стойлах – отчасти из-за того, что травы уже не было в полях, отчасти в целях безопасности, поскольку злоумышленник все еще не был пойман. Джей Ди со своими помощниками охранял теперь конюшни, и для лошадей это, конечно, было благом. Но Молли отныне остро ощущала свое одиночество.

Устремив взгляд на луну, она попыталась представить себе Чикаго: высокие здания, вечная суета, толпы людей, вереницы машин днем и ночью. В эти минуты Уилл, наверное, сидит в каком-нибудь маленьком итальянском ресторанчике за своей любимой лазаньей. С ним, возможно, новая подружка, а может, и старая, которая ждала его возвращения. Она ведь так и не спросила его, есть ли у него женщина.

Наверное, у агентов ФБР, как у матросов, были девушки во всех портах, предположила она.

Мысль об этом была настолько мучительной, что Молли закрыла глаза, пытаясь прогнать подступившие слезы. Она не станет плакать из-за него. Она отказывалась плакать. Это было глупо, бесполезно и к тому же не приносило облегчения. Сделав еще один глубокий вдох, она развернулась и пошла домой.

 

41

Было уже за полночь. Чья-то тень метнулась через двор к дому. Он крался осторожно, зная, что малейший шум вспугнет собаку, и это разрушит его планы.

Собака спала внизу, на кухне. Предыдущие визиты – опытные испытания, если хотите, – показали, что сон у ночного сторожа крепкий.

Как и у детей, что спали наверху.

Он был взволнован. Нет, правильнее было бы сказать, он ликовал в предвкушении. Азарт охотника был несравним ни с каким наркотиком. Благодаря лошадям в последние несколько месяцев он получал это наслаждение в больших дозах. Сегодня ему предстояло испытать пик ощущений. Он так долго мечтал об этом, так тщательно планировал и выбрал сегодняшнюю ночь.

Все было готово. Он похлопал себя по карману, проверяя, на месте ли хлороформ. Ну, конечно же, он ничего не забыл. Он был внимателен и предусмотрителен, всегда. Надеялся на удачу и в этот раз.

В каком-то смысле сегодня все было, как всегда. А иначе и быть не могло. Сегодня была годовщина его первой вылазки на эту охоту. Тринадцатая, если быть точным.

Он специально выбрал такой день.

Над головой висел золотистый шар луны – немой свидетельницы его деяний. Все, как в первый раз. Она казалась неимоверно большой, такой она бывает только раз в году.

Ее называли Луной Охотника.

И это тоже казалось символичным, потому что он-то и был охотником.

 

42

16 ноября 1995 года

Смерть Говарда Лоуренса до сих пор не давала Уиллу покоя. Это был «висяк», а он не любил «висяков». Они были вызовом его профессионализму.

Хотя всем остальным очень хотелось трактовать смерть Лоуренса именно как самоубийство.

Интуиция подсказывала ему, что они ошибаются.

И не то чтобы это что-то меняло. Вовсе нет. Самоубийство или убийство – неважно, Лоуренс был все равно мертв. Расследование убийств являлось прерогативой местных полицейских. Но не федеральных агентов.

Он ввел в компьютер кодовый сигнал. Экран загорелся зеленым, потом по нему поползли строчки информации. Вся информация, которую он накопил в ходе расследования дела «Скачки» – такой код был присвоен операции, – была только что передана через «модем» в лексингтонское бюро. Там уже займутся арестами, обвинениями и прочим. Его работа была выполнена.

– Хочешь пойти выпить, Уилл?

Дейв Хэллум заглянул в дверь кабинета Уилла. Худой и лысый, Хэллум напоминал Уиллу борзую собаку. Сегодня даже его костюм был серым.

– Не сегодня, спасибо.

Вопрос Хэллума напомнил Уиллу о том, что уже половина шестого. Пора домой. Домой… а к чему? С отъездом Кевина дом опустел. Он мог бы, конечно, заказать по телефону пиццу, съесть ее перед телевизором.

Уилл остановил свой выбор на спортзале. Потом можно было бы позвонить Лайзе, хотя с тех пор, как он вернулся, она потеряла прежнюю привлекательность.

Вот уже несколько лет она склоняла его к женитьбе, но Уилл упорно сопротивлялся под предлогом Кевина. Теперь, с отъездом сына, который уже не был преградой их счастью, Лайза действовала все более настойчиво.

Ей было тридцать семь, разведена, и Уилл знал, что она торопится устроить свою жизнь. При мысли о том, что у них с Лайзой могут быть дети, у него обострялась язва. Уилл понимал, что любит ее не настолько сильно. Да, это было так. Он действительно не любил ее.

В кабинет вошел Хэллум.

– Над чем ты работаешь?

– Заканчиваю эту кентуккийскую штуку. Я только что передал последнюю бумагу этому парню… как его зовут?

– Агента из лексингтонского бюро? Мэттьюз.

– Да, верно. Мэттьюз. Итак, мяч теперь на половине Мэттьюза.

– Ты здорово сработал.

– Спасибо.

– Они доставляли этих лошадей из Аргентины, так ведь? И выдавали их за американских? Завтра я буду разговаривать с Джорджем Риисом и хочу иметь полную ясность по этому делу.

– Доклад у вас на столе, – напомнил ему Уилл.

– У меня не было времени прочитать его, – признался Хэллум и, пройдя через комнату, присел на край стола Уилла. – Расскажи мне.

– Несколько местных тренеров вошли в преступный сговор с целью организации скачек с участием подставных лошадей, на которых можно было бы ставить по минимуму, а выигрывать по-крупному. Для этого они подменяли слабых лошадей на резвых скакунов. Поскольку у нас в стране соблюдается требование обязательной идентификации лошадей, что делается путем нанесения губной татуировки, они завозили лошадей из страны, где это не практикуется, – а именно, из Аргентины. Потом они клеймили резвых скакунов номером слабой лошади, выставляли чужаков на скачки с участием слабых лошадей и неизменно выигрывали. Конец истории.

– На первый взгляд, все очень просто. Я удивлен, что тебе понадобилось две недели, чтобы раскрыть такую аферу. – Хэллум ухмыльнулся.

Уилл знал, когда над ним подшучивают.

– Все прошло бы быстрее, если бы первый осведомитель, которого я нанял, не солгал мне. Когда я уже сам разобрался в сути происходящего, завершить дело не составило труда.

– Первый осведомитель – это тот парень, которого, как ты считаешь, убили?

– Да.

– Мерфи так не думает. Как бы то ни было, это уже решать местным полицейским.

– Я тоже так считаю.

– Итак, дело закрыто?

– Да, – сказал Уилл.

В открытую дверь кабинета постучали. Повернув голову, Уилл увидел Мерфи в сопровождении двух агентов – Уоррена Роуча и Бена Марки, – стоявших в дверях. Кивком он пригласил их войти. Он знал, что, если бы не присутствие Хэллума, ребята не стали бы стучаться в дверь.

– Ты готов идти? – спросил его Мерфи.

– Куда? – Уилл нахмурился.

– Только не говори мне, что ты забыл, – произнес Роуч.

Это был высокий худой парень с безукоризненной стрижкой и безупречным вкусом в одежде. Разведенный, он был покорителем женских сердец. Уиллу вдруг пришла в голову идея познакомить его с Лайзой.

– Вот те на, старик, у меня же сегодня холостяцкая пирушка! – усмехнулся Марки. Лет под тридцать, брюнет, коротышка Марки пребывал в постоянном движении. Вот и сейчас, разговаривая с Уиллом, он гремел мелочью в кармане.

– Да, верно, вспомнил. Конечно, буду. В «Диджорно», так ведь? Вы, ребята, идите, а я приду попозже. Мне нужно кое-что тут доделать.

– Все еще корпишь над «Скачками»? – ухмыльнулся Мерфи.

Уилл покачал головой.

– С ними только что закончил.

– Ну, как там Кентукки, Уилл? – поддразнил его Роуч. Последние три недели Мери развлекал сослуживцев рассказами об увлекательных похождениях его и Уилла в «Пырейном штате». Уилл оказался под перекрестным огнем шуток, качество которых ему не очень нравилось. Но он был не настолько глуп, чтобы показывать это.

– Как бесконечный лабиринт, – сухо заметил Уилл. Коллеги фыркнули.

– У тебя там даже была проводница, правда? – спросил Марки.

– Пошли вон, – отшутился Уилл. Любое напоминание о Молли начинало раздражать его.

В дверь опять постучали. На этот раз секретарша – или, как теперь называлась ее должность в современной трактовке – административный помощник.

– Уилл, вам звонят по второй линии, – сказала она. – Мисс Баллард.

Троица дурашливых сослуживцев восторженно переглянулись.

– Проводница! – хором воскликнули они, когда Уилл потянулся к телефону.

– Уилл Лайман, – четко произнес он в трубку. Под прицелом взглядов ухмыляющихся зрителей он держался на редкость спокойно и уверенно.

– Уилл? – Голос Молли резанул его с силой, сравнимой с ударом в живот бейсбольной биты. Услышав ее мягкий южный акцент, Уилл почувствовал, что у него пересохло в горле. Он вдруг поймал себя на том, что даже не представляет, как прожил три недели, не слыша его.

– Молли. – Кивком он указал всем присутствовавшим на дверь. Но это не возымело действия.

– О, Уилл. – У Молли дрогнул голос.

Уилл вдруг насторожился. Такие интонации из уст Молли не предвещали ничего хорошего.

– Сьюзан пропала, – сказала она таким голосом, будто слова давались ей с трудом.

– Что значит пропала? – резко спросил он.

– Она исчезла. Вчера вечером она пошла спать, а утром ее уже не было. Постель пуста. Нигде в доме ее нет. Мы обыскали все и в доме, и на улице, а потом я позвонила в полицию. Но они ведут себя так, словно считают, что она сбежала из дома. Уилл, она не убегала из дома. Ты же знаешь, она не могла этого сделать. Я думаю, кто-то проник в дом и выкрал ее из постели.

– О Боже.

– Ты приедешь? Пожалуйста! Сейчас?

– Я прилечу первым же рейсом, – произнес в трубку Уилл, чувствуя, как стынет кровь в его жилах. – Постарайся успокоиться и держись.

– Поторопись. Пожалуйста, поторопись. – У Молли опять дрогнул голос. Потом Уилл услышал щелчок: она повесила трубку.

Уилл положил трубку и встал. Четверо мужчин в его кабинете больше не ухмылялись. Хэллум оторвался от стола.

– Похищен ребенок, – сказал Уилл. – Маленькая девочка. Я должен ехать.

 

43

Сьюзан проснулась в темноте. Голова сильно болела, тошнило. Она не знала, где находится, но четко сознавала, что не в своей постели. Вчера вечером она ложилась спать в свою постель, но почему-то проснулась здесь.

Где? Вот в чем вопрос. Сьюзан вскарабкалась на четвереньки, чувствуя под собой грязный пол. Помещение, в котором она находилась, было темным, холодным и зловонным. И стояла тишина. Звенящая тишина. Как в пещере.

Может, у нее ночной кошмар? Сьюзан ущипнула себя, чтобы проснуться. Почувствовала боль. Разве во сне бывает больно?

Сьюзан поняла, что она не спит.

В горле у нее застрял крик. Сьюзан сглотнула слюну. Она боялась издать малейший звук, боялась пошевелиться, чтобы не вспугнуть чудовище, притаившееся в этой пещере.

Она не знала, почему в сознании вдруг всплыл образ чудовища, но это было именно так. Ей представилось огромное, волосатое чудовище с когтями и клыками, хватающее детей и съедающее их за завтраком. Казалось, она даже слышит, как оно подкрадывается к ней в темноте.

Что-то коснулось ее пальцев. Сьюзан отдернула их от пола и вскрикнула. И не успело еще умереть эхо ее крика, как она повалилась назад, ударившись головой о каменную стену.

Она увидела мерцающие звездочки. Сьюзан прижала колени к груди, обхватила их руками, пытаясь стать совсем крошечной и незаметной. Каменные стены, грязный пол, вонючий запах. Крошечные медвежьи глазки смотрели на нее сквозь темноту: что это, маленькие чудовища?

Где она – в подвале или в могиле? Мысль о том, что ее похоронили заживо, ужаснула ее. Темнота вокруг, казалось, ожила: она слушав, дышала, ждала, когда сможет наброситься на нее.

– Молли, – заскулила она. И потом снова: – Молли…

 

44

Когда четыре часа спустя после звонка Молли Уилл появился в ее доме, там уже было не протолкнуться среди соседей, друзей, полицейских. Дом Молли напоминал штаб смешанной команды федеральных агентов и полиции. Перед отъездом из Чикаго Уилл запустил механизм розыска. На домашнем телефоне Молли был установлен «жучок» на случай, если позвонят о выкупе. Агент местного отделения ФБР неотлучно находился у аппарата записи телефонных звонков. Молли предоставила полицейским фотографии Сьюзан, список ее друзей, информацию для опознания, описание одежды, в которой ее видели в последний раз, – белая фланелевая ночная сорочка длиной до колен с рисунком из розовых цветочков. Молли, Сэм, Эшли и Майк были так тщательно допрошены относительно всех их перемещений в тот злополучный вечер, что Молли казалось, она сможет повторить все показания даже во сне. В доме со всех поверхностей были сняты отпечатки пальцев. Комнату Сьюзан сфотографировали во всех ракурсах. Был составлен плакат «Внимание, розыск» с приметами Сьюзан. Полицейские обыскали и дом, и двор, и окрестные поля. Более тщательный обыск наметили на завтрашнее утро, если к тому времени Сьюзан не отыщется.

Молли молила Бога о том, чтобы к утру Сьюзан уже была дома.

Уилл позвонил им из самолета и сообщил о времени своего приземления.

Дежуривший у телефона агент ФБР, отрекомендовавшийся спецагентом Итоном, передал послание Молли. Она, Эшли, Сэм и Майк молча сидели за кухонным столом, так и не притронувшись к ужину, любезно приготовленному соседкой, Флорой Аткинсон. Молли когда-то встречалась с сыном Аткинсонов Томом и дружила с их дочерью Линдой, пока та не вышла замуж и не уехала из родительского дома. Миссис Аткинсон была добродушной толстушкой лет шестидесяти. Она сновала по кухне, готовила еду и перешептывалась с соседями, которые заходили в дом узнать последние новости.

Все сходились во мнении, что исчезновение Сьюзан было сродни ночному кошмару – никто не предполагал, что подобное может произойти не на экране телевизора, по соседству. Не верилось, что беда коснулась Сьюзан – девочки, которую все они знали.

Лай Порк Чопа, раздавшийся при приближении к долгу в десять вечера очередной машины, заставил всех присутствовавших здесь, включая спецагента Итона, выйти на крыльцо в надежде, что привезли Сьюзан. В надежде узнать новости. В надежде на…

Уилл. Он стремительно направлялся к дому, его светлые волосы переливались золотом в лунном свете. На нем был плащ нараспашку, под которым виднелся темный костюм. Молли настолько обрадовалась, что у нее перехватило дыхание.

– Уилл! – Эшли и Сэм бросились по лестнице ему навстречу. Добежав, они повисли у него на шее, словно это был член семьи. Он тоже обнял их и взглянул поверх их голов на крыльцо, где стояли Молли и Майк.

На мгновение их взгляды встретились.

– Ты не говорил нам, что ты агент ФБР! – с упреком воскликнул Сэм.

Молли рассказала детям правду, перед тем как позвонить Уиллу. Его профессия была единственным лучиком надежды, который она могла предложить им, и себе.

Уилл потрепал мальчишку по голове.

– Это был секрет, – сказал он.

– Сьюзан… – начала было Эшли, и голос ее сорвался от волнения.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – сказал Уилл и, обняв детей за плечи, направился вместе с ними к дому.

В ту самую минуту, когда Эшли и Сэм повисли на нем, Уилл понял, что ошибался. Ошибался, думая, что привязанность к Баллардам вскоре пройдет, ошибался в том, что уехал, не попрощавшись с ними. Тогда ему казалось, что так будет лучше. Он боялся, что они слишком привяжутся друг к другу, а что потом? Его жизнь была в Чикаго, их жизнь – здесь. С окончанием работы Уилл должен был исчезнуть из их жизни так же внезапно, как и вторгся в нее. Как сказала Молли в тот последний, незабываемый вечер, ему не следовало так располагать к себе детей. Но он ведь и не планировал этого, прежде всего он их просто пожалел. Они нуждались – причем не только в деньгах, прежде всего им нужно было мужское внимание. Ему не составляло труда помогать Сьюзан с уроками, гонять мяч с Сэмом, учить Эшли танцевать. Что же касается Майка, то Уилл обнаружил, что ошибся вначале, предполагая, что мальчишке в первую очередь нужна строгая дисциплина, а уж потом внимание. На самом деле Майк оказался таким же ранимым и беззащитным, как и остальные Балларды. Уроки баскетбола, которые он преподал Майку, были незабываемы. Пожалуй, другие методы воспитания стали бы не так увлекательны, хотя Уилл не сомневался в том, что он бы добился желаемого результата и муштрой. Но приучить детей к мысли о том, что они зависимы от него – это действительно было жестоко. Уилл ведь не мог обещать им вечной дружбы.

Но все они стали так дороги ему, и, по правде говоря, он скучал по ним.

Уилл испугался за Сьюзан как за собственную дочь. Он гораздо глубже, чем сами Балларды, осознавал весь ужас происшедшего, и это вызывало еще больший страх. Более всего он опасался, что девочка стала жертвой педофила. При воспоминании о том вечере, когда Сьюзан увидела кого-то в окне, у него стыла кровь в жилах. Вполне возможно, что маньяк выслеживал ее уже давно.

Другая версия – украсть из мести, поскольку злоумышленники узнали о помощи Молли следствию.

Версий существовало множество, беда в том, что не было времени все их проверить. По опыту Уилл знал, что с каждой минутой уменьшаются шансы найти ребенка живым.

Но он не собирался посвящать в это Баллардов – во всяком случае, пока не было острой нужды. Они и так до смерти перепуганы – достаточно одного взгляда на них, чтобы в этом убедиться.

Молли стояла на крыльце, не шелохнувшись, даже не подняв руку, чтобы поприветствовать его, пока он шел по дорожке к дому. Она была очень бледна. Со времени их последней встречи девушка похудела. В потертых джинсах и сером свитере она все равно выглядела сексуальной и красивой. И хрупкой – настолько хрупкой, что, казалось, лунный свет просачивается сквозь нее. Руки она сложила на груди. Губы плотно сжала, словно боялась вызвать их дрожь. Глаза казались огромными в обрамлении темных кругов. Уилл поймал их взгляд и почувствовал, как земля качнулась у него под ногами.

Три недели кряду он убеждал себя в том, что случившееся между ним и Молли было потрясающе, но имело неизбежный конец: классический пример горячей, страстной, но кратковременной любви.

Но он ошибся и в этом. И понял все, лишь только увидев ее. Его чувства к Молли оказались слишком сильными, то, что произошло между ними, не было кратким романом.

Уилл испытал непреодолимое желание подойти к ней, обнять и поцеловать так, чтобы она забыла обо всех горестях.

Но она позвонила ему не потому, что хотела его как мужчину, а потому, что нуждалась в нем. Он был здесь в роли агента ФБР, но не любовника Молли.

И пока Сьюзан не будет найдена, он должен помнить об этом.

«Здравствуй, Молли», – вот все, что Уилл сказал ей, когда вместе с Эшли и Сэмом поднялся на крыльцо.

– Спасибо, что приехал, – тихо ответила Молли. Стоявший рядом с ней Майк дернулся в беспокойном движении. Уилл взглянул на него.

– Привет, Майк.

– Привет, Уилл. – В голосе мальчика не было откровенной враждебности, которую ожидал встретить Уилл.

Он подумал о том, что за это стоит благодарить чрезвычайные обстоятельства. Сейчас они все были единое целое перед лицом несчастья.

Дай Бог, чтобы это было так.

– Я – специальный агент Крон Итон. – Мужчина в костюме, стоявший позади Молли, протянул ему руку. Уиллу достаточно было взгляда на него, чтобы узнать коллегу. Нечто неуловимое в облике агентов ФБР позволяло им безошибочно узнавать друг друга в толпе.

– Уилл Лайман. – Эшли и Сэм отпустили Уилла, и он пожал руку агенту.

– А я – Флора Аткинсон. – Седовласая женщина, слишком полная для темно-синих полиэстеровых брюк и белой блузки с длинными рукавами, кивнула. Кроме Итона и миссис Аткинсон на крыльце толпились еще с десяток незнакомых людей, уставившихся на него. Уилл мысленно разделил их на возрастные группы: подростки, вероятно, были друзьями Эшли и Майка, а взрослые, за исключением Джимми Миллера, – соседями.

Миллер без особого энтузиазма приветствовал его кивком головы.

– Уилл. – Голос Молли был чуть громче шепота. Уилл стоял рядом с ней. Когда он взглянул на нее, она коснулась его рукава дрожащей рукой. Ее глаза были, как два темных омута. – Найди Сьюзан. Пожалуйста.

– Обязательно найдем, – уверенно произнес он, надеясь на то, что ему не придется ошибиться. Потом, обняв ее за плечи, увлек в дом.

Толпа доброжелателей двинулась за ними. Увидев изможденное лицо Молли при свете, Уилл понял, что она на грани срыва. Он отвел в сторону Итона и что-то шепнул ему на ухо. Итон проявил себя настоящим профессионалом. Уже через минуту толпа соседей и приятелей начала рассасываться.

Миссис Аткинсон, уходя, все твердила: «Я могу остаться, если нужно», до тех пор, пока ее не усадили в машину. Миллер поцеловал Молли в бледную щеку и пробормотал что-то ей на ухо, прежде чем выйти за дверь. Остальные уходили со словами прощания. Наконец Балларды, Уилл и Итон остались в доме одни.

– Вы дежурите на телефоне, я правильно понял? – спросил Уилл Итона, который кивнул в подтверждение его слов. – Через несколько минут я хотел бы выслушать ваш рассказ о ходе розыска. А сейчас мне нужно поговорить с семьей.

Итон кивнул и удалился в гостиную. Уилл посмотрел на Молли, Эшли, Майка и Сэма, печально сидевших за кухонным столом, и испытал боль, вспомнив о недостающем члене семьи. Потом он снял плащ, пиджак, ослабил узел галстука и присел на скамейку рядом с Молли.

– Расскажите мне, что случилось, – сказал он. Они стали рассказывать – по одному и хором, их голоса то возвышались, то опускались до шепота, пока каждый описывал события утра, когда обнаружилось исчезновение Сьюзан.

Собственно, этим и исчерпывались сведения, которые они могли предоставить. Накануне вечером Сьюзан отправилась спать, как обычно, а когда утром семья проснулась, ее уже не было. Даже Эшли, которая спала с ней в комнате, не слышала ни звука. Проснувшись утром и обнаружив, что кровать сестры пуста, она, естественно, предположила, что Сьюзан встала пораньше и спустилась вниз.

– Были какие-то следы вторжения? – спросил Уилл. Все отрицательно покачали головами.

– Все двери были закрыты, сигнализация включена, – сказала Молли. – Я одного не пойму: как могла Сьюзан исчезнуть из запертого дома?

– Это кажется невероятным, – согласилась Эшли. – Но именно так все и произошло.

В голове Уилла на мгновение промелькнула неясная догадка. Он посмотрел на Майка, который нервно заерзал на стуле и выжидательно глядел на него.

– Ты выходил из дома в тот вечер, Майк? – спросил Уилл.

Молли покачала головой.

– Мы все были дома. Эшли и Майк занимались, Сэм делал уроки и смотрел телевизор, Сьюзан репетировала роль. – На последних словах ее голос дрогнул.

– Майк? – вновь спросил Уилл. Майк кивнул.

– Тем же способом?

Майк опять кивнул. Родственники изумленно уставились на него.

– Во сколько ты вернулся?

– Около половины второго.

– Ты выходил из дома ночью? – спросила Молли.

В ее повышенных интонациях Уилл уловил приближающуюся истерику. Это было неудивительно, учитывая особое отношение Молли к вылазкам брата. Но его поразило то, что Молли удалось взять себя в руки.

– Успокойся, – шепнул Уилл ей на ухо. Сейчас был не тот момент, чтобы ругать Майка.

Главное заключалось в том, чтобы выяснить всю правду, если они хотели помочь Сьюзан.

– Когда ты вернулся, ты закрыл окно и включил сигнализацию, верно? – спросил он Майка.

Майк кивнул.

– Ты не заметил ничего необычного? Сьюзан была в постели?

– Я даже не заглядывал к ним в комнату. Зачем? Я закрыл окно, включил сигнализацию и пошел спать. – У Майка задрожал подбородок. Уилл понял, что подросток с конским хвостом и серьгой в ухе готов был разрыдаться. – Это моя вина, правда? Сьюзан похитили через окно, да?

– Ты не виноват. Ты же не знал, что может случиться нечто подобное, – сказал Уилл. – И в каком-то смысле ты даже помог нам. По крайней мере, можно с точностью установить время похищения. Во сколько ты ушел из дома?

– Примерно в половине двенадцатого, – сказал Майк.

– Итак, в распоряжении похитителя было два часа, чтобы выкрасть Сьюзан. Похоже, он знал, что ты совершаешь ночные вылазки из дома именно в это время. Возможно, кто-то из твоих друзей мог подсказать ему. Мне нужен список твоих приятелей. Или есть еще вариант: похититель пристально следил за домом. Ты вышел вчера случайно? Или это всегда бывает по средам?

– В течение пары месяцев я выходил, как правило, по вторникам и средам. Был перерыв, когда мы с тобой заключили сделку.

– Понятно.

По лицу Майка Уилл догадался, какое значение тот придавал их уговору. Уиллу стало совестно, что он бросил мальчишку, но жестокой оказалась и расплата. Впрочем, сейчас было не время для извинений и объяснений.

– Какую сделку? – спросила Молли, переводя взгляд с Майка на Уилла. И, обращаясь к Уиллу, добавила: – Ты знал о его ночных вылазках?

– Я однажды поймал его на этом, и мы условились, что, если я научу его играть в баскетбол, он больше не будет уходить из дома по ночам, – коротко объяснил Уилл. – Но вскоре я уехал.

– Да, – произнес Майк с явной горечью в голосе. Уилл отставил в сторону угрызения совести и попытался сконцентрироваться на более важном предмете.

– Ты не рассказывал полиции о том, что выходил ночью из дома? Кто-нибудь фиксировал твои показания?

Майк покачал головой.

– Я сказал, что был в постели.

Уилл нахмурился. Майк выглядел испуганным.

– Я не хотел, чтобы Молли знала, – сказал Майк. Он вдруг стал похож вовсе не на подростка, а на маленького мальчика. У него опять задрожал подбородок, стоило ему взглянуть на Молли. – Я знаю, что со мной так много хлопот и я доставляю так много неприятностей, и вот теперь из-за меня похитили С-сьюзан. – Глаза его наполнились слезами. Он закрыл лицо руками и всхлипнул.

– Майк! – Молли поднялась и подошла к нему. Склонившись над ним, она обняла брата за плечи, – ты не виноват. Ты ведь не знал, что это случится. Никто из нас не знал.

Посмотрев на две склоненные, почти одинаковые темные головки, Уилл почувствовал, как еще одна невидимая нить протянулась от них и обвила его сердце. Он любил их. Всех.

Может, ему в конце концов придется поверить в то, что существуют вечные привязанности.

– Майку нужно будет отвечать за ложные показания? – тихо спросила Эшли.

Молли и Майк оба подняли головы, чтобы услышать ответ.

– Я улажу этот вопрос, – сказал Уилл.

Он поднялся, нашел в шкафу стакан и налил себе молока. Когда он оглянулся и посмотрел на Майка, тот уже взял себя в руки. Молли по-прежнему стояла рядом с братом, положив руку ему на плечо.

Под безжалостным светом, лившимся с потолка, ее кожа казалась очень бледной, почти прозрачной. Глаза были огромными, черными и усталыми. Она едва держалась на ногах.

– Спать, – твердо произнес Уилл. – Всем спать.

 

45

Часом позже Молли уже была в постели. С ней легла и Эшли, отказавшись спать в комнате, которую она делила со Сьюзан. Эшли свернулась калачиком, и вскоре по ее ровному дыханию Молли догадалась, что сестра уснула.

Молли казалось, что сама она уже не уснет никогда.

Она перевернулась на спину и принялась шептать молитвы, которые не переставала возносить Господу с тех пор, как окончательно убедилась в том, что Сьюзан исчезла. Слова молитвы лились из нее потоком: «Пожалуйста, Господи, верни ее. Пожалуйста, Господи, не дай ее обидеть или испугать. Пожалуйста, Господи, ей ведь всего одиннадцать».

Лунный свет пробивался в щелку между шторами. Молли встала с постели, подошла к окну и раздвинула шторы, чтобы выглянуть на улицу. Над головой висела огромная желтая луна. Если бы не случившееся, ночь показалась бы Молли светлой и прекрасной.

Ночь жила своей жизнью. Ветер колыхал верхушки деревьев. Заросли боярышника и платанов, где она в последний раз занималась любовью с Уиллом, простирались на юг почти до самого горизонта. Их пикообразные верхушки выделялись на фоне темного неба. С восточной стороны за домом тянулся забор, за которым начинались поля. К западу черной искрящейся змейкой вилась дорога.

Где-то была Сьюзан. Близко ли она, или ее увезли далеко-далеко?

Ночи уже стали очень холодными. Молли приложила руку к оконной раме: она была словно лед.

Молли подумала о Сьюзан, представила ее озябшей и испуганной, и комок рыданий подступил к горлу. Сьюзан. О Сьюзан! Молли повторила молитву.

Она не могла оставаться в постели. Мысль о сне казалась абсурдной. Надо было что-то делать – но что? Полицейские уже прочесали двор и окрестности. Уилл сказал: утром они вернутся с собаками и продолжат поиски. Уилл сказал: предпринимаются все необходимые меры. Уилл сказал: она должна поспать, потому что ей потребуются силы.

Уилл сказал. Уилл сказал.

Спасибо тебе, Господи, за Уилла.

Молли отвернулась от окна и пошла босиком по дощатому полу. Открыв дверь спальни, она направилась вниз. Потом вспомнила, что в доме находится посторонний: Итон. Она была в белой ночной сорочке с нарисованным медведем и легкомысленной надписью Вечный мед! Развернувшись, пошла обратно в спальню, пошарила в гардеробе в поисках халата и отыскала розовый махровый, который надевала очень редко. Накинув халат и подвязав его поясом, Молли стала спускаться по лестнице вниз.

Горевший на кухне свет манил ее, словно мотылька. Уилл и Итон сидели за столом, погруженные в беседу. Перед Уиллом стоял неизменный стакан с молоком, в то время как Итон пил кофе. Агентам отвели для отдыха комнату девочек, но Молли было ясно, что они спать не собираются. Уилл снял галстук и расстегнул несколько пуговиц на рубашке. Итон по-прежнему был в костюме.

Что такого особенного было в этих агентах ФБР и их костюмах?

– Мисс Баллард, вы что-то хотели? – Итон первым увидел ее и неуклюже поднялся из-за стола.

Это был молодой человек, лет тридцати с виду, с темными волосами, коротко подстриженными, как у Уилла, и худым интеллигентным лицом. Молли знала, что он восхищен ею – это было заметно по его взгляду с первых минут появления в ее доме. Но мысль об этом оставила Молли равнодушной. Она привыкла к тому, что мужчины восхищаются ею.

– Может быть, немного кофе. Я не могу спать. Мужчины наблюдали за тем, как она подошла к прилавку, налила себе кофе, заваренного, скорее всего, Итоном, поскольку Уилл никогда его не пил. Наполнив чашку, девушка повернулась к ним, отхлебывая дымящуюся жидкость.

– Есть что-нибудь новое? – Молли не сомневалась в ответе еще до того, как Уилл отрицательно покачал головой. Конечно, узнай он что-то, он непременно сообщил бы ей.

– Мы задействовали все службы, мисс Баллард. Передачи информацию в федеральный центр криминалистики, и оттуда ее уже разнесли по всем полицейским участкам страны. У нас есть сотрудники в Центре расследования особо опасных преступлений – там по своим каналам пытаются нащупать след. Проверяется список пропавших без вести по всей стране – на случай, если есть схожие инциденты. К завтрашнему дню мы будем располагать всей возможной информацией.

– О Боже, – произнесла Молли, представив себе масштаб розыскных действий. Люди пропадали по всей стране; правительство вело учет пропавших без вести по всем пятидесяти штатам. Сьюзан – лишь одна из многих… Сколько же их было? Тысячи? Больше? – Это так похоже на историю Либби Коулмен. Сьюзан не вернется? – Голос ее сорвался. Руки так тряслись, что кофе выплеснулся из чашки, обжигая пальцы. Она поставила чашку на прилавок.

– Сьюзан не повторит судьбу Либби Коулмен, – сказал Уилл, вставая из-за стола и направляясь к Молли. Он резко остановился прямо перед ней. Его руки напряженно вытянулись по швам; Молли показалось, что он усилием волн сдерживает себя, чтобы не коснуться ее. Она подняла на него взгляд. Он был так близко, что она различала пятичасовую щетину на щеках и подбородке. Ярко-голубые глаза смотрели пристально, губы плотно сжаты. – Мы найдем ее. Мы располагаем всеми средствами, чтобы найти ее.

– О Боже, – повторила Молли, закрывая глаза и прижимаясь лбом к его груди. Ей показалось, что какое-то мгновение он колебался, но потом его руки – сильные и успокаивающие – обняли ее, притягивая ближе.

Она так соскучилась по его объятиям.

– Либби Коулмен? – заинтересовался Итон.

– Я уже дал поручение поднять ее дело, – бросил Уилл через плечо. – Это еще один случай с похищением ребенка в этих краях. Тринадцатилетней давности. Мы проверяем, нет ли совпадений.

Выходит, Уилл помнил о Либби Коулмен. Молли испытала некоторое облегчение. Уилл не пропустит ничего. Он был профессионалом, знал свое дело, он был умен. Если кто-то и мог найти Сьюзан, так только Уилл.

Скрип скамейки, отодвинутой от стола, подсказал Молли, что Итон поднялся.

– Пожалуй, я пойду посплю, – сказал он. Молли расценила его поведение как проявление тактичности. Наверное, ей следовало высвободиться из объятий Уилла, чтобы не компрометировать его перед коллегой. Но ей так нужно было чувствовать тепло его рук, что она просто не могла оторваться от него.

Если Уилл и испытывал смущение, то, по крайней мере, не подавал виду.

– Я поднимусь попозже, – сказал он. Удаляющиеся шаги подсказали Молли, что Итон ушел.

Если не считать дремавшего под дверью Порк Чопа, Уилл и Молли были одни на нижнем этаже дома.

Ее руки скользнули под пиджак и обняли Уилла за талию. Она почувствовала, как что-то коснулось ее волос, и решила, что это губы Уилла.

– Я скучала по тебе, – прошептала она. Руки Уилла крепче сомкнулись вокруг нее.

– Я тоже.

– Если бы не Сьюзан, тебя бы здесь не было. – Молли пришлось лишний раз напомнить себе об этом. Она так хотела, чтобы он был рядом, и не только сейчас, но всегда.

Уилл ничего не сказал на это. Горькая правда, прозвучавшая из уст Молли, ранила. Молли еще постояла в его объятиях, потом отстранилась и прислонилась к прилавку.

– Уже почти два часа ночи, – сказал он, глядя на нее. – Тебе необходимо немного поспать.

Молли покачала головой. Сон был невозможен.

– Я не могу. Как только я закрываю глаза, передо мной встает Сьюзан. Я начинаю думать, не холодно ли ей, не причиняют ли ей боль… Я знаю, что она боится.

– Твои терзания не помогут Сьюзан, – твердо произнес Уилл. – У тебя есть какое-нибудь снотворное?

Молли замотала головой.

– Ты хочешь поговорить? Молли задумалась и кивнула.

– Хорошо, давай. Ты ляжешь на диван и будешь отдыхать, и мы поговорим. Я ведь тебе не рассказывал о своем сыне?

– И о своей жене, – сказала она. Одно лишь это слово причинило Молли боль. Ей не хотелось думать об Уилле и его жене – пусть даже умершей пятнадцать лет назад.

– Пойдем. – Он направился в гостиную, по пути выключив свет на кухне и прихватив из шкафа в коридоре одеяло и подушку.

Вскоре Молли уже лежала, вытянувшись на диване, укрытая одеялом, головой на подушке.

Уилл устроился на полу в изголовье, привалившись спиной к дивану, поджав колени. Когда Молли перевернулась на бок, ее нос почти уперся в его плечо. Его лицо было так близко.

– Ну расскажи мне о сыне и жене, – попросила она.

Уилл не стал зажигать лампу. Они были одни в темной комнате, и лишь проникавший сквозь шторы лунный свет рассеивал темноту. Привыкнув к такому освещению, Молли смогла разглядеть мочку уха Уилла, линию его подбородка, прямой нос. Он повернул голову и посмотрел на нее. Теперь она увидела его рот и глаза.

– Кевин – мой сын – сейчас в колледже в Западном Иллинойсе. Ему восемнадцать, он первокурсник. Он славный парень, великолепный спортсмен, хорошо учится, симпатичный, с отличными манерами. До августа он жил со мной, а когда мне приходилось уезжать из города, перебирался или к родителям Дебби, или к моим. С тех пор как он уехал, дом опустел. Удивительно, как может ребенок преобразить жизнь.

– Ты потому был так добр к моим малышам? Потому что скучал по сыну? – спросила Молли.

Уилл пожал плечами.

– Мне они нравились. Нравятся. Они хорошие ребята. Даже Майк.

– Несмотря на все его выходки, – сказала Молли, еле заметно улыбнувшись. Она теснее прижалась к нему, так что ее подбородок лег ему на плечо. – Дебби… так звали твою жену?

Он кивнул. – Да.

– Расскажи мне о ней.

Какое-то мгновение Уилл молчал. Потом заговорил:

– Мы познакомились в колледже. Начали встречаться. Она забеременела, мы поженились. Родился Кевин. Через два дня после того, как ему исполнилось три года, она погибла в автокатастрофе. Он был в машине вместе с ней, но не пострадал. Слава Богу, что он сидел сзади.

– Только факты, мэм? – тихо спросила Молли. – Какая она была? Брюнетка или блондинка? Ты любил ее?

– У нее были темные волосы и голубые глаза – Кевин похож на нее, – и она много смеялась. Она была заводной девчонкой, прекрасной спортсменкой, а в теннисе ей вообще равных не было. Она была единственной дочерью в семье, немножко избалованной, но она это знала и даже подтрунивала над собой. Когда родился Кевин, она просто с ума сходила от любви к нему. Да, я любил ее.

Что-то в его голосе заставило Молли теснее прижаться к нему – словно в молчаливом сочувствии. Он взглянул на нее и издал какой-то неопределенный звук, мало похожий на смешок.

– Когда она умерла, я подумал, что уже никогда не смогу полюбить так другую женщину. Но знаешь, что я тебе скажу? Время многое меняет. Я помню, как она выглядела – цвет волос и все прочее, – но я уже не могу представить ее в своем сознании. Она как тень, смешливая тень. Иногда мне кажется, что юноша, женившийся на Дебби, умер вместе с ней. Мужчина, в которого вырос тот мальчик, – совсем другой.

– Я знаю, о чем ты говоришь, – оказала Молли, и это действительно было так. – Когда я сейчас думаю о своей матери, мне вспоминается, например, то, что она любила шоколадное мороженое и желтые платья. Я не помню ее лица. Такое впечатление, будто ее вообще никогда не было. Я иногда чувствую себя виноватой, но это так.

– Майк мне немного рассказал о ней.

– Правда? – Молли поджала губы. – Никогда не думала, что Майк такой болтун. Я знаю, что он рассказывал тебе – о том, как она умерла. Я слышала. А что еще? Что она страдала маниакальной депрессией? Что иногда она бывала лучшей в мире мамой, а порой просто забывала про нас? Что она не разбиралась в мужчинах и часто влюблялась в кого попало и бросала нас ради своих возлюбленных?

– Он рассказывал мне о том, как ты заботилась о семье и о матери – с тех пор как тебе исполнилось восемнадцать. Как ты продолжала заботиться о них даже после смерти матери и растила их как своих детей.

– Неужели? – Что-то в его интонациях отозвалось мурашками, пробежавшими у нее по спине.

Уилл повернулся, оказавшись лицом к ней. Он убрал ей волосы с лица.

– Знаешь, что я думаю? – произнес он.

– Что? – спросила Молли, повернувшись на спину, так чтобы видеть его. Он был так близко. Его рука, гладившая ее волосы, легла ей на щеку. Она была крепкой, теплой, и Молли ощущала ее, словно часть своего тела.

– Я думаю, что ты необыкновенная женщина. Таких больше не бывает.

– Правда?

– Да. Правда.

– Я тебя тоже считаю необыкновенным. – Она слегка повернула голову и прижалась губами к его ладони. Уилл замер от ее прикосновения.

– Я действительно скучала по тебе, – прошептала она.

– Я тоже скучал, – сказал он.

Потом он наклонился и поцеловал ее так страстно, что Молли забылась.

 

46

– Молли, я… – начал Уилл, оторвавшись от нее. Отчаянный крик оборвал его на полуслове. Это был жуткий крик, эхом пронесшийся по дому. Он пронзил Молли, словно холодное лезвие ножа.

– Сэм! – задыхаясь, выпалила она, вскакивая с дивана.

Интуиция подсказывала ей, что кричит именно Сэм. Уилл тоже вскочил на ноги и бросился за ней по ступенькам. Когда они оказались на верхней площадке лестницы, из дверей комнаты девочек показался Итон с пистолетом в руке, обмотанный простыней под голой грудью. Не успела Молли вбежать в комнату мальчиков, как там уже зажегся свет. Майк стоял на коленях возле кровати Сэма, обнимая маленького брата. Сэм, вечно разыгрывавший из себя супермена, презиравший любые проявления сентиментальности, заливался слезами, прижавшись к Майку.

– У него был ночной кошмар, – сказал Майк, когда Молли бросилась на колени возле кровати. Крепко обняв Сэма, она разом забыла о стоявших за ее спиной Уилле, Итоне и подоспевшей Эшли.

– Сьюзан в темноте, – всхлипывая, произнес Сэм, уткнувшись в плечо Молли. – Она в темноте, и ей страшно. Я видел ее во сне. Она в какой-то… дыре или пещере. Она хочет домой.

– О Боже. – Молли закрыла глаза и крепче прижала к себе Сэма, отчаянно пытаясь сдержать подступившие рыдания. Ради Сэма, ради Майка, Эшли и Сьюзан она должна была оставаться сильной. – Это был просто плохой сон, Сэм. И все. Просто плохой сон.

– Но я видел ее, она плакала. О Молли, они найдут ее? Она хочет домой.

– Ш-ш-ш, – сказала Молли, поглаживая его по голове. – Ш-ш-ш.

Прошло много времени, прежде чем все они успокоились. Сэма уложили спать вместе с сестрами, а Майк, притащив матрац, устроился на полу возле их кровати.

 

47

– Сьюзан.

Елейный голос заставил Сьюзан содрогнуться от ужаса. Здесь, в этой яме, рядом с ней находился мужчина, который искал ее, освещая яму фонариком. Она увидела пляшущий по стенам желтый луч.

– Сьюзан.

Она глубже забилась в расщелину, которую обнаружила в стене. Инстинкт заставил ее укрыться там, стоило ей заслышать приближающиеся шаги. Отверстие было узким и длинным – возможно, дюймов десять в ширину на входе и постепенно сужалось по мере углубления в стену. Будучи достаточно хрупкой, ей удалось протиснуться почти до упора.

Может, мужчина и не найдет ее.

– Ты не голодна? Я принес тебе кое-что поесть. Пиццу, Сьюзан.

Она уловила запах. Пряный аромат ударил в нос. Живот скрутило от боли. Сьюзан напряглась, опасаясь, что малейший шорох выдаст ее присутствие.

Она действительно была голодна. В последний раз она ела очень давно. Ее последним блюдом была яичница. Сьюзан вспомнила, как сидела в тот вечер за столом вместе с Молли, Сэмом, Эшли и Майком, и чуть не завыла от горя, но успела взять себя в руки. Ей нельзя было издавать ни звука. Она знала, что мужчина, который ищет ее, – плохой. Она знала, что он причинит ей боль. Она не могла сказать, что ее заставляло так думать, она просто знала, и все.

Она хотела домой. Ей хотелось есть и пить. Было холодно, грязно и страшно.

– Ты ведь не боишься меня, Сьюзан? Я не причиню тебе вреда.

Его голос был ласковым, елейным – но фальшивым. От него мороз бежал по коже. Он неумолимо приближался к ее укрытию. Лучик фонаря уже ощупывал противоположную стену. Сьюзан отвернулась лицом к стене и закрыла глаза. Слезы текли по ее щекам.

– О, вот ты где, – произнес он.

Сквозь закрытые веки Сьюзан ощутила яркий свет фонарика. Она осмелилась приоткрыть один глаз и увидела, что его рука пролезла в щель и пытается дотянуться до нее. Взвизгнув, она еще глубже забилась в узкую келью – подальше от его шарящей руки. Его пальцы царапали каменную стену дюймах в трех от нее.

Он убрал руку и попытался заглянуть в щель, одновременно высвечивая Сьюзан фонариком и внимательно разглядывая ее. Встретив этот безжалостный немигающий взгляд, Сьюзан едва не захлебнулась от истошного вопля. Она была словно загипнотизирована дьяволом, которого увидела в расщелине.

– Иди сюда, Сьюзан, – сказал он и вновь потянулся к ней рукой.

 

48

17 ноября 1995 года

Около семи часов следующего утра Уилл стоял у стола в лексинггонском отделении ФБР. На столе лежало раскрытое досье, перевернутое вверх ногами, чтобы Уилл мог прочитать его. Это было досье Либби Коулмен. В 1982 году, когда она исчезла, еще не существовало компьютерного учета всех преступлений. Ее имя было обнаружено в банке данных Федерального центра криминалистики, оттуда же передали стандартную информацию о пропавшей без вести. И это все. Остальная часть истории – по сути, дело как таковое – содержалась в этой папке, сведения из которой никто так и не удосужился занести в компьютер. С мрачным видом Уилл перелистал бумаги, остановившись на некоторых из них, привлекших его внимание.

– Хотите, чтобы я вкратце рассказала вам? – спросила молодая женщина, вошедшая в офис следом за ним. Оценив ее взглядом, Уилл сделал вывод, что ей около тридцати, миловидна, блондинка, волосы до плеч, одета в деловой костюм темно-синего цвета. В руке у нее была пластиковая чашка с дымящимся кофе. – Специальный агент Синди Рейберн.

Она поставила чашку с кофе на стол и протянула руку Уиллу.

– Уилл Лайман. – Уилл пожал протянутую руку. От Хэла Мэттьюза, ветерана лексинггонского отделения ФБР, Уилл узнал, что спецагент Рейберн всю ночь занималась поиском досье Коулмен и изучала содержимое папки. По словам Мэттьюза, Рейберн была одной из лучших сотрудниц бюро. Весь лексингтонский офис был поднят на ноги с шести вечера вчерашнего дня, когда Дейв Хэллум позвонил из Чикаго Мэттьюзу и попросил лично заняться расследованием.

– Да, пожалуйста, – кивнул Уилл.

– Есть несоответствие в почерке преступника, – сказала Рейберн. – Насколько нам известно, Либби Коулмен исчезла с крыльца своего дома приблизительно в половине восьмого вечера. Сьюзан была похищена из постели в период с половины двенадцатого до половины второго ночи.

– А что-нибудь общее между жертвами? – спросил Уилл, разглядывая фотографию Либби Коулмен, которая, судя по дате, была сделана за неделю до ее исчезновения. У девочки были круглые розовые щечки и волнистые темные волосы длиной повыше уровня плеч. На фотографии она была в джинсах и свитере, которые, впрочем, не скрывали ее детской полноты. Рядом с девочкой стояла коричневая, в белых яблоках, лошадь; лошадь была оседлана, а девочка держала ее под уздцы. Она смеялась, глаза ее искрились, как будто фотограф развеселил ее. Девочка излучала счастье и отменное здоровье. Если даже предположить, что она чувствовала надвигающуюся беду, на фотографии этого видно не было.

– Очень похожи: Либби Коулмен, белая южанка, возраст двенадцать лет на момент похищения. Сьюзан Баллард, белая южанка, одиннадцать лет на момент похищения.

– Еще есть сходства?

– Оба похищения произошли в радиусе пяти миль друг от друга. Оба совпадают по дате, с интервалом в тринадцать лет.

– В точности та же дата? – спросил Уилл, насторожившись.

– Судите сами. – Она без труда выудила из папки листок и постучала розовым ноготком по отпечатанной строчке с датами. – 15 ноября 1982 года. 15 ноября 1995 года.

– Так оно и есть. – Для Уилла дата стала отправной точкой. Он уже давно усвоил для себя, что случайных совпадений не бывает. Сьюзан и Либби Коулмен стали жертвами одного маньяка.

– Я тоже так думаю.

Зазвонил телефон. Рейберн коротко переговорила с кем-то и повесила трубку.

– Меня ждут в лаборатории, – сказала она. – Там проводят сравнение волокон, взятых из спальни Сьюзан, с теми, что были изъяты на месте исчезновения Коулмен. Хотите пройти со мной?

Уилл покачал головой.

– Я лучше просмотрю это.

– Вы можете сесть за мой стол, – предложила Рейберн, взяв свою чашку и выходя из комнаты.

Уилл воспользовался ее предложением, сел на стул и принялся изучать информацию, пытаясь составить для себя портрет преступника. Сыщики, прежде расследовавшие дело, так и не смогли выявить индивидуальные особенности маньяка; по той информации, которую они оставили после себя, Уиллу тоже нелегко было сделать это.

Как и Сьюзан, Либби Коулмен словно испарилась. Не было сомнений в том, что ее похитили. Но кто? Загадка исчезновения Либби Коулмен так и осталась не разгаданной; она до сих пор значилась пропавшей без вести. Где-то ведь она была – живая или мертвая. И тот же лунатик похитил Сьюзан.

Уилл ни на секунду не сомневался в этом, как не сомневался в том, что завтра взойдет солнце.

Он захлопнул папку, встал из-за стола и вышел из офиса, прихватив папку с собой. Его следующий визит был в окружное полицейское управление Вудфорда.

Как всегда бывало в стрессовой ситуации, язва дала о себе знать. Уилл отправился в ближайшую закусочную, чтобы заглушить боль стаканом молока. В ожидании сдачи он хмуро уставился в открытое окошко пикапа на монитор, установленный позади продавщицы. Другая машина, остановившаяся за Уиллом, привлекла внимание продавщицы. Стакан с молоком уже стоял на прилавке, в руках девушки была сдача, приготовленная для Уилла. Он в нетерпении ожидал, когда с ним рассчитаются, устремив взгляд на монитор, в котором отражался водитель следующего автомобиля, делавший заказ в микрофон. Продавщица дважды переспросила покупателя, уточняя заказ. Наконец она назвала цену, и водитель отъехал от ларька и исчез с экрана монитора.

– Хорошего вам дня, – сказала продавщица, передавая Уиллу в окошко молоко и сдачу. Уилл бросил мелочь на консоль, большим пальцем сорвал крышку со стакана молока и поехал дальше. И, только уже выехав на улицу и взглянув на вывеску ресторана, он понял, где находится: это был ресторанчик «Дэйри Куин», где скончался Говард Лоуренс.

Уилл сделал глоток молока и выехал на Версаль-роуд. Смерть Лоуренса все еще беспокоила его. Это было еще одно совпадение, в которое он не верил. Впрочем, его это уже не касалось, напомнил он себе. Сейчас у него было более важное и срочное дело.

Сьюзан отсутствовала вот уже сутки. Основываясь на том, что он узнал, изучая дела о пропавших без вести, Уилл понимал, что время работает против него.

– По-моему, вы зря теряете время, – часом позже говорил ему помощник шерифа Деннис Хоффман. Затянутый в коричневую униформу, засунув пальцы под кожаный ремень, он наблюдал за тем, как Уилл роется в черном металлическом сейфе, хранившем регистраторы со всеми делами, находившимися на расследовании окружного полицейского управления, начиная с 1982 года. Этот сейф был лишь одним из множества других, размещавшихся в тускло освещенном подвале офиса шерифа. Уилл искал дела тринадцатилетней давности, имевшие некоторое сходство с тем, которым он занимался сейчас. В машине он уже успел пролистать справочник, в котором были зарегистрированы все жители округа начиная с 1982 года. В справочнике значилось около тридцати тысяч имен. Исключив тех, кто выехал за пределы округа, ныне проживающих оказывалось тысяч двадцать пять.

И это только Версаль и его окрестности. Если же расширить круг поиска, захватив Лексингтон, Франкфорт и примыкающие к ним территории, список резидентов возрастал до миллиона человек.

И по-прежнему никакой информации в компьютере.

– Хотите знать мое мнение? – продолжил Хоффман после паузы, в течение которой Уилл, не обращая никакого внимания на полицейского, просматривал сведения о кражах со взломом. «К счастью, – подумал Уилл, – Версаль был сравнительно благополучным городом, и криминальных эпизодов было не так много».

– Что? – бросил Уилл через плечо, переходя к убийствам, которых значилось три.

– Мне кажется, вам следует присмотреться к брату.

– К какому брату?

– К старшему. Майку.

– Почему вы так решили? – заинтересовался Уилл.

– А вы сами посудите. У мальчишки нет алиби на это время; он, оказывается, не спал дома, как заявил поначалу. Фактически, следуя его собственному признанию, в разгар ночи он был на улице. К тому же он вращается в дурной компании, и я более чем уверен, даже не поймав его за руку, что он курит марихуану, а может, употребляет и другие наркотики. Мы ведем поиски сатанинской секты, орудующей в наших краях, – ну, знаете, этих посланцев дьявола. Я не исключаю, что парень входит в эту секту вместе со своими дружками. Представьте хотя бы на минутку: они ведь могли похитить девочку для проведения какого-нибудь дьявольского ритуала.

– Сьюзан – сестра Майка. Он любит ее, – сказал Уилл.

По настоянию Уилла, Майк сегодня утром изменил свои первоначальные показания. Это не прибавило доверия к нему со стороны местных полицейских, к которым обратилась Молли по поводу исчезновения Сьюзан. В полиции по-прежнему считали, что девочка попросту убежала из дома. Вмешательство в ход расследования федеральных агентов они отнюдь не приветствовали, и это было видно по выражению лица Хоффмана. Хоффман фыркнул.

– Факт остается фактом: мальчишка солгал нам, солгал полиции штата и даже федеральным агентам. А вы не задавались вопросом, почему он это сделал? Что он скрывает?

– Он боялся, что у него будут неприятности с сестрой, которая не одобряет его ночных вылазок, – сказал Уилл. – Он же ребенок.

– Плохой ребенок.

– Нет. – Уилл и сам был удивлен твердостью, прозвучавшей в его ответе. – Майк – обычный подросток, переживающий трудности переходного возраста. Напротив, было бы удивительно, если бы он не сталкивался с неприятностями.

Хоффман с минуту глядел на него с молчаливым неодобрением.

– Все верно… вы ведь встречались с его сестрой? Она очаровательная девушка, и я не имею ничего против нее, но еще раз повторяю: за этим мальчишкой нужен глаз да глаз.

Уилл не знал, что его так удивило в том, что помощник шерифа был осведомлен о его связи с Молли. Он ведь уже усвоил для себя, что в маленьких городках принято совать нос в чужие дела.

Избави Бог жить в таких городишках!

– Майк не имеет никакого отношения к исчезновению Сьюзан, – твердо произнес Уилл и вернулся к папкам.

Хоффман, служивший в управлении лишь десяток лет, не мог ничего рассказать о деле Коулмен, и его присутствие вызывало у Уилла лишь раздражение, Уиллу хотелось, чтобы он ушел.

Он уже открыл было рот, намереваясь отослать полицейского с каким-нибудь «липовым» поручением, как вдруг его внимание привлекла папка с названием: «Нападения на животных».

Уилл вытащил ее из шкафа и просмотрел содержимое. Потом протянул ее, открытую, Хоффману.

– Посмотрите, – сказал он, указывая на любопытный абзац.

Хоффман прочитал. Когда он вновь взглянул на Уилла, было заметно, что он хмурится.

– Это как раз из серии тех безобразий, что творятся по сей день. Кто-то уродует скаковых лошадей.

– Да, – мрачно согласился Уилл. – Понимаете, что это означает? Это означает, что Майк не причастен к нападениям на животных и исчезновению Сьюзан. Потому что подобное случалось и в 1982 году, когда ему был лишь год от роду. Лошадей кромсали в течение нескольких месяцев до исчезновения Либби Коулмен – такие же варварские нападения предшествовали и исчезновению Сьюзан. Знаете, что мне приходит в голову? Сьюзан и Либби были похищены тем же маньяком, который уродовал лошадей. Он нападает на лошадей, чтобы подогреть себя, перед тем как броситься на маленьких девочек.

– Это может быть и совпадением, – заметил Хоффман.

– Я не верю в совпадения.

Хоффман молча уставился на него. Уилл видел, с каким трудом вращаются колесики в сознании полицейского.

– Если вы правы, – наконец произнес Хоффман, – а я намеренно говорю если, то как вы объясните, где он скрывался все эти тринадцать лет?

– Я не знаю, – сказал Уилл. – Нам придется просмотреть список всех жителей округа, которые отсутствовали дома в течение этого периода. Скажем, уехали, а потом вернулись. Или сидели в тюрьме.

– Я сейчас же займусь этим, – заявил Хоффман, решительно кивнув. – Но скажу вам прямо: работенка будет не из легких.

 

49

Уилл уехал еще до того, как привели собак-ищеек, а было это в семь утра.

День еще только занимался, когда Молли вышла из дома со свитером Сьюзан в руках. Хозяева собак – Берт и Мэри Ланди, попросили Молли вынести что-нибудь из одежды, которую носила в последнее время Сьюзан, чтобы собаки могли понюхать запах. Мэри Ланди взяла у Молли свитер. Она и ее муж Берт выпустили огромных коричневых псов из кузова пикапа, крепкими руками удерживая их за поводки. Свитер поднесли к носу каждой собаки, те охотно обнюхали его и тут же уткнулись носами в землю. Собаки со своими хозяевами медленно двинулись вокруг дома. Балларды застыли в напряженном ожидании, сгрудившись на крыльце, пока ищейки хозяйничали у них во дворе.

Неожиданно одна из собак залилась лаем.

– Они взяли след! – крикнул Берт Ланди.

Крепко вцепившись в поводки собак, супруги Ланди увлекли за собой наряд полицейских в лесистые заросли, тянувшиеся вдоль полей. Через несколько минут группа исчезла из виду.

В самом начале одиннадцатого прибыли журналисты местного телевидения, за ними подтянулись репортеры местных газет и радиостанций. Исчезновение Сьюзан стало новостью номер один; Лидия Шелли, местный репортер, спросила Молли, не хочет ли она обратиться в эфире к похитителю. Посовещавшись с Роном Итоном, Молли согласилась.

Увидев себя, взывающей к похитителю Сьюзан с экрана в полуденном выпуске новостей, Молли испытала головокружение. Ей уже доводилось видеть подобные репортажи, когда отчаявшиеся родители умоляли о спасении жизни своих любимых детей. И в каждом случае конец был неизбежно трагическим: детей находили мертвыми.

Пожалуйста, Господи. Пожалуйста.

День уже был в разгаре, но поисковая группа все не возвращалась. Новые добровольцы вызвались прочесать поля. В их числе были Джей Ди, Торнтон и Тайлер Уайланды, Том Аткинсон, который прибыл в сопровождении своей матери. Флора тут же устремилась на кухню. Она принесла с собой готовый обед и была полна решимости накормить всех, кто в этом нуждался. Молли была благодарна ей за помощь. Хотя сама она не хотела есть, Эшли, Майку и Сэму нужно было подкрепиться, а Флора была лучшим поваром в округе.

Увидев, как Сэм впился в куриную ножку, Молли улыбнулась Флоре и вышла на крыльцо. Вдали еще виднелась группа поисковиков. Не находя себе места, Молли решила присоединиться к ним. Она не могла просто так сидеть дома и ждать.

Суетившийся у забора Порк Чоп разочарованно заскулил, увидев, как Молли перепрыгнула на ту сторону. Его скулеж сменился лаем, лай – воем, по мере того как Молли удалялась в поля.

– Тише, Порк Чоп! – прикрикнула Молли. Но он все выл, пока она не скрылась из виду.

День был холодным и ясным. Завернувшись в короткое пальто Эшли, Молли шла по полю и все время смотрела под ноги, словно пытаясь отыскать какой-нибудь след Сьюзан. Может быть, крошечный катышек с ее сорочки или светлый волосок с головки Сьюзан. Или… ну хоть что-нибудь. Молли слишком любила Сьюзан, а потому чувствовала, что именно она могла заметить то, мимо чего прошли бы другие. Она была уверена, что любовь выведет ее к Сьюзан.

Пожалуйста, Господи. Пожалуйста. За последние тридцать шесть часов Молли молилась больше, чем за всю свою жизнь.

– Сьюзан! – периодически выкрикивали искатели по мере продвижения вперед.

Другие поисковые группы тоже звали девочку. Имя Сьюзан эхом разносилось по полям. В этом звуке было столько скорби и мольбы, что у Молли сжималось сердце.

Молли расслышала какой-то шорох сзади, краем глаза она уловила движение в траве и обернулась.

– Порк Чоп! – воскликнула она, когда пес поравнялся с нею.

Он задыхался от быстрого бега. От усталости пес высунул язык, лапы его были вымазаны в грязи, но он выглядел чрезвычайно довольным собой.

– Ты что, выкопал под забором яму? – с упреком спросила она, поскольку Порк Чоп уже не раз проделывал подобное.

Собакам запрещалось бродить по полям Уайландской фермы, ведь они могли испугать лошадей. Но сейчас лошади стояли в конюшнях, так что вреда от Порк Чопа все равно не было. Молли подумала о том, чтобы приказать Порк Чопу вернуться домой – впрочем, вряд ли он послушался бы, – но потом решила, что с ним ей будет веселее. Во всяком случае, она не будет чувствовать себя такой одинокой.

– Ну ладно, пошли, – сказала она псу.

Тот завилял хвостом и принялся обнюхивать траву, по которой они ступали.

Молли обнаружила, что Джей Ди, Уайланды и остальные ушли далеко вперед, их теперь разделяло целое поле. Она увидела, как они перемахивают через другой забор. Судя по всему, путь их лежал в леса, тянувшиеся за конюшнями для породистых жеребцов. Все сходились во мнении, что Сьюзан не может быть спрятана в чистом поле. В это время года травы уже полегли и. не могли служить укрытием. Если бы ее прятали в полях, то поиски уже увенчались бы успехом.

Никто не произносил слов ее тело, но Молли знала, что все подразумевают именно это. Если бы тело Сьюзан было в полях, его бы уже нашли, если же она жива, то в полях ее быть не могло.

Пожалуйста, Господи. Пожалуйста.

Сэм не переживет, если не отыщется Сьюзан. Близняшки были неразлучны, даже когда перемещались из одного приюта в другой. Сьюзан необходимо было найти живой хотя бы ради Сэма.

Молли вспомнила сон Сэма прошлой ночью. Сьюзан хотела домой, сказал он. Она была в большой яме, в темноте, и хотела домой.

Слезы подступили к глазам Молли, она сдержала их. Сьюзан хотела домой. Конечно, Сьюзан хотела домой.

Она была в большой яме.

Словно из ниоткуда на нее снизошло озарение: Молли вспомнила про колодец. Тот, о который она споткнулась, сломав каблук на босоножках Эшли, в ту ночь, когда нашла лошадь. Интересно, кто-нибудь заглядывал в колодец?

Взволнованная, она подняла взгляд, намереваясь окликнуть поисковую группу и направить ее по другому маршруту. Но искатели уже были крохотными точками, маячившими вдали. Она едва бы докричалась до них.

Молли решила идти сама. Выбрав противоположное направление, она свистнула Порк Чопу, который уже убежал в поле и скрылся из виду. Когда он не отозвался, Молли пожала плечами. Она не сомневалась, что собака найдет путь домой. Ускорив шаг, она двинулась к ветеринарному госпиталю. Он должен был стать ориентиром. Без него она вряд ли смогла бы отыскать тот колодец, поскольку в траве он был почти незаметен.

Через десять минут ходьбы в поле ее зрения обозначился госпиталь.

Молли остановилась в открытом поле и посмотрела на него, пытаясь в точности вспомнить, с какого угла она подходила к нему в прошлый раз. Большой Дом находился на расстоянии полумили к северу. Оглядевшись, она пришла к выводу, что прошла левее шагов на сто.

– Сьюзан! – Выкрикивая имя сестры, Молли двинулась к конюшне, тщательно осматривая землю по обе стороны от себя. Но даже и при столь внимательном осмотре она ни за что не нашла бы колодец, если бы не крошечная полоска серебристой кожи, отодравшаяся от туфельки Эшли.

Она так и застряла у кромки люка, о который споткнулась Молли.

Молли поспешила к колодцу. Судя по его виду, туда не спускались целые десятилетия, но все-таки…

– Сьюзан!

Она сунула руку в дырку и попыталась сдвинуть каменную крышку. Она весила, казалось, целую тонну и даже не шелохнулась, несмотря на все усилия Молли.

– Сьюзан! – крикнула она в дырку.

– Молли! – Мужской голос окликнул ее – но он донесся не из-под земли, а прозвучал у нее за спиной.

Молли обернулась и увидела Тайлера Уайланда, который стремительно направлялся к ней по полю. Должно быть, он увидел, что она двинулась в противоположном направлении, и решил присоединиться к ней. Молли обрадовалась его появлению. В сложившихся обстоятельствах она бы обрадовалась даже Торнтону.

– Что ты делаешь? – спросил он, подойдя ближе.

– Я просто вспомнила про этот колодец, – сказала Молли, выпрямляясь. – Но я не могу поднять крышку. Ты можешь помочь мне?

Он встал рядом с ней и посмотрел на каменный круг, едва различимый на жестком ковре бурой травы.

– Как ты нашла его? – спросил он.

– Я наткнулась на него как-то ночью, когда возвращалась пешком с вечеринки в вашем доме. У меня каблук застрял в этой дырке и сломался. 353

– Какая неприятность, – сказал Тайлер. Сгорая от нетерпения, Молли посмотрела на него.

– Попробуй, может, у тебя получится. Если ты сунешь пальцы в дырку, то сможешь ухватиться за крышку. Мне не под силу сдвинуть ее.

Молли опустилась на одно колено возле колодца и просунула пальцы в дырку, демонстрируя Тайлеру, как это делается. Камень был острый и холодный. Молли почувствовала озноб – пальтишко Эшли не спасало от предвечерней прохлады.

– Эта крышка весит фунтов двести, не меньше, – согласился Тайлер. – Но под ней вовсе не колодец. Здесь потайная нора. Местные аболиционисты прятали в ней беглых рабов во времена войны с рабовладельцами.

Не успела Молли спросить его, откуда он это знает, как удар сокрушительной силы обрушился на ее голову.

Боль ослепила Молли, и мир погрузился в кромешную тьму.

 

50

Даже будучи полностью поглощенным розысками Сьюзан, Уилл не мог отвлечься от смерти Говарда Лоуренса. Что-то мешало ему забыть о ней. Она продолжала бередить его мозг; он не мог избавиться от ощущения, что упустил из виду нечто очень важное.

Но сегодня ему было некогда отвлекаться на Лоуренса. Человек был мертв; и каждый час промедления увеличивал шансы на то, что и Сьюзан погибнет. Ее непременно нужно было найти, и как можно быстрее. Установленная связь с исчезновением Либби Коулмен была как нельзя более кстати. Это значительно сузило круг возможных подозреваемых. Сейчас смешанная команда из десятка местных полицейских и федеральных агентов прочесывала все имеющиеся досье, выясняя, кто из жителей округа покинул родные места вскоре после исчезновения Либби Коулмен и объявился незадолго до того, как последовала новая серия нападений на животных. Среди этих людей должен был оказаться разыскиваемый маньяк.

Компьютерный учет этих сведений, как и следовало ожидать, отсутствовал. Время шло неумолимо. «Торопись, торопись, торопись», – этот навязчивый рефрен постоянно крутился в голове Уилла.

И все равно смерть Лоуренса не давала покоя.

Наконец Уилл оторвался от своего занятия и в раздражении откинулся на спинку позаимствованного стула. Массируя виски пальцами, закрыв глаза, он попытался расслабиться и дать волю воображению.

Отпущенная на свободу мысль тут же вернулась к Говарду Лоуренсу.

Совпадений не бывает.

Если следовать этому постулату, можно было утверждать, что смерть Лоуренса есть не что иное, как убийство. Наиболее вероятным представлялся сценарий, согласно которому некто узнал о том, что Лоуренс стал осведомителем – об этом свидетельствовала и найденная записка, – и убил его.

Убил выстрелом в голову в том самом «Дэйри Куин», где, между прочим, останавливался Уилл не далее как сегодня утром.

Почему же это убийство гак настойчиво стучалось в его сознание?

Нельзя ли было каким-то образом связать его с исчезновением Сьюзан?

Уилл пока не видел такой возможности, но он уже давно научился полагаться на свою интуицию. Ему вдруг захотелось перевернуть все с ног на голову. Он вдруг представил, что убийство Лоуренса явилось не следствием его работы в качестве осведомителя и что записка, предполагающая шантаж, не имела никакого отношения к делу.

А что, если Лоуренс был убит за то, что каким-то образом был замешан в деле об исчезновении – не Сьюзан, конечно, – но Либби Коулмен? Что, если Лоуренс знал, что произошло с Либби Коулмен? Что, если записка, на которой были обнаружены лишь отпечатки пальцев Лоуренса, не была адресована ему, а сам Лоуренс намеревался отправить ее преступнику?

Что, если Лоуренс шантажировал того, кто похитил Либби Коулмен? А похититель решил расправиться с ним?

В лексинггонском ресторанчике «Дэйри Куин».

Уилл вспомнил о черно-белом мониторе, установленном в ларьке раздачи закусок, и оцепенел.

Лоуренс должен был быть зафиксирован на одной из видеопленок. Возможно, на той же пленке запечатлен и его убийца.

Мысль еще не успела оформиться в его сознании, а Уилл уже набирал номер телефона. Пока он ждал, когда его соединят с владельцем «Дэйри Куин» и тот сообразит, где находятся пленки, датированные одиннадцатым октября, холодная испарина выступила у него на лбу. Больше всего он боялся, что пленки уничтожены или стерты.

Но удача улыбнулась ему. При отсутствии преступления, как сказал владелец ресторана, видеопленки, как правило, стирались раз в месяц. Но в октябре «Дэйри Куин» стал жертвой грабителей. Все видеопленки за этот месяц были переправлены в полицию, чтобы по ним изучить всех посетителей в момент совершения грабежа.

Через сорок пять минут Уилл уже сидел перед экраном телевизора в лексингтонском управлении полиции, просматривая видеозапись событий одиннадцатого октября.

Он увидел Говарда Лоуренса, заказавшего чизбургер, лук и сливочный коктейль. Следующей подъехала женщина с двумя детьми на заднем сиденье. За ней прибыл Тайлер Уайланд на сером «вольво», который Уилл уже видел в окрестностях фермы, и заказал себе стаканчик мороженого.

Тайлер Уайланд.

Насколько было известно Уиллу, Тайлер никогда не покидал родных мест, и он был довольно молод – лет шестнадцати-семнадцати, – когда исчезла Либби Коулмен. Но он был на видеопленке.

Совпадений не бывает.

Покупка мороженого в «Дэйри Куин», разумеется, не была преступлением, даже учитывая тот факт, что следовавший впереди него на машине мужчина скончался через несколько минут при весьма подозрительных обстоятельствах.

У Уилла не было никаких улик для предъявления обвинения Тайлеру Уайланду.

Было лишь интуитивное чутье. Он поднял трубку телефона и попросил пригласить для беседы Тайлера Уайланда.

 

51

– О, Сьюзан! – Не обращая внимания на головную боль, Молли поползла по полу на звуки голоса. – Сьюзан, Сьюзан!

– Молли?

И вдруг Сьюзан оказалась в ее объятиях, прижалась к ней, приросла, словно не желая отпускать ее никогда и ни за что на свете. Молли крепче обняла сестренку и вознесла хвалу Господу.

– О Молли, он и тебя похитил? – Сьюзан тряслась, плакала, зарывшись головой в плечо Молли. Молли крепко держала ее в руках. Первоначальная эйфория улетучилась.

Сьюзан так и не нашли. Вместо этого теперь было двое пропавших.

Молли открыла глаза. Впрочем, можно было и не делать этого. Вокруг царила такая темнота, что не видно было ни зги. Темно, затхло и холодно – но не так холодно, как на улице.

Где она? Что произошло?

У Молли настолько болела голова, что даже тошнило. Она осторожно пошевелилась, стиснув зубы, превозмогая боль. И обнаружила, что лежит на спине на грязном полу. Молли ничего не видела, но ей казалось, что она ощущает вокруг себя огромное пространство.

Сьюзан. Колодец. Память возвращалась к ней. Молли догадалась, что она вовсе не в колодце. Тайлер Уайланд сказал, что это нора, где укрывали беглых рабов.

Тайлер Уайланд сбил ее с ног так, что она потеряла сознание, и притащил сюда. Зачем?

– Сьюзан? – робко позвала Молли и с помощью рук приподнялась и села. У нее закружилась голова. Она помотала ею, надеясь восстановить равновесие.

Но она совершила ошибку, помотав головой. Нестерпимая боль пронзила ее. Молли рухнула на пол, подумав, не контужена ли она.

– М… Молли?

Поначалу Молли показалось, что у нее галлюцинации. И все равно, надеясь на невозможное, величайшим усилием заставила себя приподняться.

– Сьюзан?

– Молли?

 

52

Ожидая, пока разыщут и доставят Тайлера Уайланда, Уилл поехал к Молли, чтобы сообщить ей о новом повороте дела. Возле дома было столько машин, что ему пришлось припарковаться на противоположной обочине дороги. В доме были Итон, Майк, Эшли, Сэм и многочисленные соседи. Молли не было, ему сообщили, что она ушла час назад.

Вероятно, присоединилась к поисковой группе.

Миссис Аткинсон упорно навязывала ему цыпленка с подливкой, но Уилл вежливо отказался. Он, как мог, постарался утешить детей, внушить им надежду на лучшее. Потом вышел на крыльцо и спустился во двор. Где Молли? И почему так долго разыскивают Уайланда?

В кармане зазвонил мобильный телефон. Уилл переговорил с капитаном Биллом Сперри из лексингтонской полиции.

Полицейские были в доме Уайланда и в доме его сестры, но самого Уайланда не застали. Говорили, что они с племянником Торнтоном присоединились к поисковой группе, но с поисковой группой уже связались, и там подтвердили, что Тайлера Уайланда уже нет среди них. Спасатели подсказали, что он оторвался от них примерно в четыре часа и отправился на самостоятельные поиски в поля.

С тех пор его никто не видел.

Было уже пять сорок пять вечера. Сгущались сумерки, температура воздуха резко падала. Поисковые группы возвращались. Уилл прошел в дом, поговорил с детьми, с Итоном и вновь вышел побродить по двору. Стало совсем темно, хотя на часах не было и шести.

Где же Молли? Она уже должна была вернуться. Короткий телефонный звонок подтвердил, что все поисковые группы вернулись. Молли никто не видел. Неужели она бродит по полям одна? В темноте?

И где Тайлер Уайланд?

У Уайланда не было причин нападать на Молли. Если он и был тем маньяком, которого разыскивали. Уиллу пришлось напомнить себе о том, что до сих пор не было никаких улик, изобличающих Уайланда.

Лишь его интуиция, которая окрепла после просмотра пленки.

Интуиция еще никогда не подводила его. Сейчас она вопила, подсказывая, что Молли уже должна была вернуться.

Где же она? Уилл спустился по склону холма и, подойдя к забору, устремил беспокойный взгляд на поля. В темноте почти ничего не было видно. Лишь тени, плясавшие по траве, да маячившие вдали серые холмы и верхушки деревьев на фоне темного неба.

Над горизонтом вставала луна – огромный, набухший желтый шар.

Она уже должна быть дома, если только ей не помешали вернуться. Уилл уже нисколько не сомневался в этом. Вспомнив о том, с каким бесстрашием она отправилась на разведку в ветеринарном госпитале, когда услышала странные звуки, Уилл встревожился не на шутку.

Что, если Молли обнаружила что-то, что привело ее к Сьюзан? Что, если Тайлер Уайланд застал ее там, где она не должна была находиться?

Ночь опустилась на окрестности, все поисковые группы вернулись, а Молли и Тайлера Уайланда до сих пор не было.

Совпадений не бывает.

Уилл почувствовал, как стынет кровь в жилах. Схватив из кармана телефон, он набрал номер лексингтонской полиции. Он хотел, чтобы срочно доставили собак-ищеек.

Поначалу собаки взяли неверный след, который привел их к дому ее подруги. Разумеется, Сьюзан похитили ночью из ее собственного дома. Но собаки, по крайней мере, доказали, что могут идти по следу. Теперь Уилл хотел направить их по следу Молли. Сейчас же.

Мэттьюз перезвонил через несколько минут. Собаки-ищейки следовали на выставку в Западную Вирджинию. И заполучить их до утра не представлялось возможным. Мэттьюз пообещал разыскать других ищеек в близлежащих округах.

Уилл бросил в трубку пару нелестных слов и закончил разговор.

При мысли о том, что Молли может пополнить список людей, пропавших навсегда, дикий ужас пронзил его. Он бы не смог пережить потерю еще одной женщины, которую любил.

Вот когда ему открылась правда, которой он тщательно избегал: он любил ее. И любил так сильно, что ему становилось страшно. И при мысли о том, что кто-то может причинить ей боль, Уилл проникся звериной яростью. Если она не найдется или найдется мертвой, ему суждено было сойти с ума от горя. Уилл содрогнулся от сильных эмоций, обуревавших его, и крепко, до боли, впился пальцами в верхние перила забора.

Он хотел предложить Молли вечную любовь и хотел этого так, как ничего и никогда в своей жизни.

Лай собаки заставил его опустить глаза. Уилл увидел вынырнувшего из темноты Порк Чопа.

– Что ты там делал? – спросил Уилл, когда пес добежал до забора и, присев на задние лапы, залился лаем. Он никогда раньше не видел Порк Чопа в полях Уайландской фермы. Насколько ему было известно, собаке не разрешалось перебираться через забор.

– Где ты был, а? – спросил Уилл собаку.

Порк Чоп вскочил на все четыре лапы, продолжая лаять. Уилл уставился на него, в то время как пес, надрываясь от лая, пятился от забора.

Неужели Порк Чоп был с Молли? Неужели он знал, где она? Вновь доверившись своей интуиции, Уилл перемахнул через забор и ринулся за Порк Чопом в темноту.

 

53

Приглушенный звук, похожий на скрежет, насторожил Сьюзан, и она замерла в объятиях Молли.

– Он идет, – прошептала Сьюзан, задрожав от страха. – О Молли, я еще могу спрятаться в щель, но ты…

Луч фонаря прорезал темноту футах в десяти слева от Молли. Свет лился сверху, освещая облицованную камнем шахту диаметром фута в четыре. Железные прутья, словно тюремная решетка, разделяли основание шахты, в котором сейчас находились Молли и Сьюзан, и ее ствол, тянувшийся, как предположила Молли, к каменному люку.

Скрежет повторился, и тут же послышался шум шагов, спускающихся вниз. Молли уставилась на неумолимо приближающиеся черные ботинки, вслед за которыми показались худые нога в джинсах. Как она заметила, в стены ствола шахты были вбиты железные ступеньки, служившие лестницей. Он сейчас спускался по ней.

Сьюзан, прижавшаяся в Молли, тряслась от страха.

– Если тебе есть где спрятаться, прячься, – прошептала Молли, отталкивая сестру.

Сьюзан поколебалась лишь мгновение, потом исчезла в темноте. Молли легла на землю, притворившись потерявшей сознание.

От страха у нее взмокли ладони и пересохло в горле, пока она прислушивалась к скрежету металла. Подглядывая из-под полуприкрытого века, Молли увидела, что он вставляет ключ в решетку двери. Дверь распахнулась почти бесшумно, должно быть, петли были хорошо смазаны, причем недавно.

Вероятно, при подготовке к похищению Сьюзан. Молли осознала, что для всех, кто остался на земле, она сейчас потеряна, как и ее маленькая сестра. Ее непременно станут разыскивать; Уилл непременно станет разыскивать ее.

Но ведь Сьюзан они не нашли. Как не нашли и Либби Коулмен.

Они могут искать еще тринадцать лет и никогда не найти этого тайника.

Она с трудом справилась с охватившим ее ужасом. Самой большой ошибкой было бы сейчас поддаться панике. Ей нужно было лежать не двигаясь, чуть приоткрыв губы, еле слышно дышать…

Луч фонаря ударил ей прямо в лицо. Молли стоило невероятных усилий сдержать естественное желание моргнуть.

– Ты не выходила, чтобы помочь своей сестре, Сьюзан? – укоризненно произнес Тайлер Уайланд, направляя луч фонарика на заднюю стенку. – Она разбила себе голову, ей нужна твоя помощь.

Сьюзан молчала. Где бы она ни была – она сказала, что спрячется в щели, – Молли догадалась, что Тайлер Уайланд не может проникнуть туда. Возможно, поэтому она и была до сих пор жива, и все-таки оставаться там вечно она не могла. Ей грозила неминуемая смерть – будь то в укрытии или за его пределами.

И никому не суждено было узнать об этом.

– Теперь, когда Молли здесь, я думаю, мы могли бы поговорить, – сказал Тайлер, все еще шаря лучом по стене. – Ты ведь понимаешь, я не хочу причинять вред никому из вас.

«О да, конечно», – думала Молли и молила Бога о том, чтобы Сьюзан хватило ума не поддаться на эту уловку. Тайлер вряд ли собирался отпустить их; похищение ребенка было самым невинным обвинением из тех, что ему предстояло выслушать.

Внезапно луч фонарика вновь переместился на ее лицо. От яркого света, проникавшего сквозь опущенные веки, у Молли еще сильнее разболелась голова. Молли сосредоточилась на правильном дыхании, в то время как Тайлер, опустившись на колени возле нее, коснулся ее лица своими теплыми пальцами.

От страха у нее скрутило живот.

Он взял ее за левое запястье. Это произошло так неожиданно, что Молли едва успела расслабиться, чтобы рука ее казалась вялой. Молли ощутила прикосновение к запястью холодного металла, расслышала щелчок и поняла, что на нее надели наручники.

Острая паника захлестнула ее черной волной.

В наручниках она была беспомощна и лишена возможности защитить Сьюзан.

Он потянулся к ее правому запястью. Сейчас все будет кончено. Раз и навсегда. С оглушительным криком Молли взметнулась с пола. Ее пронзительный вопль эхом разнесся по страшной норе, и каменные стены усилили его многократно. Тайлер, опешив, отскочил от нее, и Молли, вложившая свои силы в удар, обрушила его на нос злодея. Удар был такой сокрушительный, что Молли показалось, что хрустнула кость.

Сьюзан вскрикнула в ужасе, когда Трайлер, пошатываясь, привалился к стене и, зажав нос рукой, взвыл от боли. Фонарик выпал из его рук на пол. Молли нырнула за ним, схватила и погасила.

Они погрузились в кромешную тьму, нарушаемую лишь отголосками эха их криков.

– Я убью тебя, сука. – Звериное рычание уже вовсе не напоминало голос Тайлера Уайланда.

Ледяной ужас сковал Молли, когда она поняла, что он движется к ней, широко расставив руки. Его хриплое дыхание подсказывало Молли, где он находится, в то время как сама она распласталась на холодном грязном полу, с фонариком в руках, стараясь ничем себя не выдать. Наручники, болтавшиеся на левом запястье, ударились о каменную стену, издав слабый звон. Паника охватила ее. Молли быстро засунула металлическое ожерелье в рукав пальто и перекатилась в противоположный угол.

С ревом он бросился туда, где только что находилась Молли, и разразился бранью, убедившись, что ее там нет.

Молли ударилась о дальнюю стену и затаилась. Он мог обнаружить ее, если бы услышат ее дыхание.

Она не надеялась на то, что сможет долго скрываться от него. Хотя шахта и была большой – размером, наверное, двадцать на двадцать четыре фута, – но выбраться из нее можно было лишь через железную решетку и дальше вверх по лестнице. Даже если бы она смогла перехитрить его и первой вскарабкаться по ступенькам, перед ней оказалась бы преграда в виде каменной крышки весом в двести фунтов.

Она бы не сдвинула ее с места.

Молли казалось, что ничто не сможет умерить бешеного биения ее пульса.

Теперь он старался двигаться бесшумно, пробираясь сквозь темноту. Молли замерла и прислушалась к его движениям, пытаясь придумать план дальнейших действий.

«Какой еще план?» – в отчаянии подумала она. Не стоило рассчитывать на то, что ей удастся одолеть Тайлера Уайланда. Он хотя и не отличался внушительными габаритами, был гораздо выше ее и, несмотря на худощавое телосложение, мускулистым. Ее удар по носу произвел эффект только потому, что был нанесен неожиданно Иначе это бы ее не спасло.

– Ты помнишь кобылицу, Молли? – Голос, донесшийся до нее из темноты, отозвался в ней ознобом.

Он приближался к ней, следуя по периметру комнаты. Молли отползла в середину, отчаянно пытаясь не растерять самообладание. Выплесни она сейчас свой ужас, и развязка неизбежна. – Шейлу? Помнишь, что я сделал с Шейлой?

Смутная догадка, шевельнувшаяся в ее сознании, тут же обрела четкие контуры правды: Тайлер Уайланд был тем маньяком, который нападал на лошадей. Она чуть не ахнула, но все-таки успела сдержаться и переползла влево.

Он кинулся следом за ней, но его распахнутые руки объяли лишь воздух. Он вдруг расхохотался – визгливо и жутко. Казалось, он почуял вкус охоты.

– Помнишь, что я сделал с ней? То же самое я проделаю и с тобой. И со Сьюзан. Хотя Сьюзан еще поживет немножко. Так забавно мучить маленьких девочек. Ты не знала об этом? Но ты… ты умрешь сегодня. Рано или поздно я поймаю тебя, и тогда…

Картина, которую он нарисовал, была такой чудовищной и реальной, что Молли постаралась выкинуть ее из головы. Тайлер теперь уверенно ходил по комнате из угла в угол, пересекая середину. Перекатываясь, ползая на четвереньках, по-пластунски, Молли с трудом удавалось скрываться от него. Сердце отчаянно билось; билось так, что от боли она не могла сосредоточиться. Сьюзан плакала; Молли слышана ее сдавленные рыдания.

Но пусть даже она и плакала, по крайней мере, пока она была в безопасности.

Он прошел так близко от стены, к которой прижалась Молли, что его ботинок чуть не коснулся ее руки. Он продолжал ходить. Молли перевела дыхание, так долго сдерживаемое, и легла на пол, вдавив живот в каменную поверхность. И в тот же миг Тайлер набросился на нее сверху, прижав коленом к полу, обхватив ее шею рукой.

Молли в ужасе закричала.

– Поймал, поймал, поймал, – закаркал он, крепче сковывая ее шею, в то время как Молли уже начала задыхаться.

Она сопротивлялась, но он, схватив за волосы, с силой ткнул ее лбом в каменный грязный пол. Во второй раз за этот день Молли потеряла сознание.

Несколько секунд спустя она уже была в наручниках, а луч фонарика бил ей в лицо.

– Молли! – крикнула из укрытия Сьюзан.

– Не выходи, Сьюзан! – тут же отозвалась Молли.

Он уже связывал ей ноги веревкой, которую, очевидно, прихватил с собой. Молли поняла, что самое страшное только начинается.

– Нет, Сьюзан, не выходи, – согласился Тайлер, усаживая Молли спиной к стене. – Ты можешь оттуда наблюдать за тем, что я буду делать с твоей сестрой.

Он направил луч фонарика на противоположную стену. Молли увидела, как промелькнуло что-то белое, а потом разглядела и Сьюзан, забившуюся в узкую щель в стене. Испуганные глаза сестры зажмурились, когда в них ударил свет. Молли увидела, как Сьюзан поднесла к лицу сжатый кулачок.

– Не смотри, Сьюзан, – приказала Молли. Вставленный в рот кляп мешал ей говорить.

– Это чтобы мне не мешали твои вопли, – с безумной улыбкой объяснил Тайлер.

Нижняя половина его лица была вымазана кровью от удара, который она нанесла по носу. Но даже не кровь и не зловещий свет фонаря искажали его лицо. Молли подумала о том, что видит перед собой совсем другого Тайлера. Его глаза были широко раскрыты, сверкали и казались абсолютно черными, а не карими, как обычно. Лоб был перечеркнут морщинами, а брови сдвинулись к самому носу. Его щеки перерезали глубокие складки, которых она раньше не замечала, и он очень возбужден, словно в предвкушении некого таинства. Молли поняла, что перед ней сумасшедший, и задрожала от ужаса.

Она сидела, привалившись к стене, с заломленными за спину руками, скованными цепью, со связанными в коленях и щиколотках ногами. Он устроился рядом с ней, положив фонарик так, чтобы он освещал всю ее, как прожектор. Молли догадалась, что он действительно хочет, чтобы Сьюзан все видела, она предположила, что он тем самым рассчитывает усилить в девочке ощущение ужаса.

Молли и сама обезумела от страха. Беспомощная, она лишь молча наблюдала за тем, как он достает из-под куртки длинный, сверкающий серебристым лезвием нож.

– Это будет больно, – ласково пообещал он, поднося нож к ее горлу.

Сьюзан начала кричать.

Молли закрыла глаза и стала молиться. Лезвие ножа прорвало ткань пальто и скользнуло вглубь. Молли догадалась, что он разрезает ее одежду.

– Не двигаться! – Властный окрик прорвался сквозь вопли Сьюзан и заставил Молли вскинуть голову. В проеме железной двери-решетки, отделявшей шахту от ствола, стоял Уилл. Он стоял, расставив ноги, и, держа в руках пистолет, целился в голову Тайлера.

Тайлер нырнул за спину Молли, обхватил ее за горло, прикрываясь ею как щитом. Молли почувствовала, как впивается в ее мягкую кожу под ухом лезвие ножа.

– Я отрежу ей голову, – сказал Тайлер. Сьюзан перестала кричать, и прозвучавшая угроза эхом разнеслась в шахте. Лицо Уилла было напряженным и серьезным; пистолет даже не дрогнул в его руке.

– Сьюзан, – позвал он, – иди сюда.

Сьюзан выбралась из своего укрытия. Всхлипнув, она сквозь слезы взглянула на Молли и бросилась к Уиллу.

– Все хорошо, – сказал он, жестом указав ей продвигаться у него за спиной. Его взгляд ни на секунду не отпускал Тайлера. – Выбирайся отсюда.

Он подтолкнул ее к лестнице. Бросив последний взгляд на Молли, Сьюзан начала карабкаться наверх.

Голоса, раздавшиеся наверху, когда Сьюзан достигла поверхности, подсказали Молли – а, очевидно, и Тайлеру, – что Уилл пришел не один.

– Положи нож, – ровным голосом произнес Уилл, обращаясь к Тайлеру. – Я не выстрелю, обещаю.

Молли казалось, что она улавливает в воздухе запах страха, который обуял Тайлера. Она чувствовала, как прошибает его пот. Он дышал часто, одной рукой крепко сдавливая ей горло, а другая рука, сжимавшая нож, тряслась.

– Тебе не уйти, – сказал Уилл, все еще целясь Тайлеру в голову. – Положи нож.

– Если мне не уйти, тогда и терять мне нечего, – вполне нормальным голосом произнес Тайлер. Вдруг рука его дернулась – и нож вонзился в шею Молли.

Бум! Прогремел выстрел. Молли повалилась вперед. Уилл тут же бросился к ней, поднимая с пола дрожащими от страха руками.

– Молли, о Боже, Молли, – пробормотал он, вынимая из ее рта кляп и прижимая его к шее, откуда, как догадалась Молли, хлестала кровь.

Она не чувствовала ни боли, ни даже страха. Ей было холодно, очень холодно; она дрожала в объятиях Уилла.

– Врача сюда! – взревел Уилл.

Какие-то люди окружили ее, склонились над ней, оторвали от Уилла.

Последнее, что увидела Молли, – это незнакомца, стоявшего на коленях возле нее, и шприц, вонзившийся ей в руку.

 

54

18 ноября 1995 года

Когда нашли Сьюзан и Молли, отыскали и Либби Коулмен. Остатки ее скелета все еще лежали среди обрывков белого бального платьица под слоем грязи здесь же, в норе. Уже потом нашлось объяснение загадке, которая так мучила Уилла: почему при том, что Тайлер Уайланд никогда не покидал родных мест, в течение тринадцати лет не было новых жертв?

Пока Уилл находился в больнице, где лежала Молли, позвонили в лексингтонское отделение ФБР, откуда звонок переадресовали на мобильный телефон Уилла. Женщина, звонившая в ФБР, назвалась Сарой Уайланд, матерью Тайлера. Она звонила из Швейцарии. В самом начале телефонного разговора женщину информировали о том, что ее сын мертв. Но ее это не остановило. Она сказала, что видела в программе новостей Си-эн-эн сюжет о похищении маленькой девочки и поняла, что пришло время рассказать всю правду.

– Мы будем весьма признательны вам, миссис Уайланд, за любую помощь, которую вы сможете нам предоставить, с тем чтобы прояснить причины произошедшего, – сказал в телефонную трубку Уилл.

Было около четырех утра. Время лексингтонское – а который час был в Гштаде, откуда звонила миссис Уайланд, одному Богу известно. Уилл дремал в изголовье постели Молли, когда его разбудил этот звонок. Он встал со стула и прошел в другой угол. Хотя его голос вряд ли мог потревожить сон Молли – она находилась под воздействием сильного снотворного и спала как ангел.

Взгляд Уилла упал на бандаж, стягивавший ее шею, и он почувствовал, как загорелось у него в желудке. Еще совсем недавно она была на волоске от того, чтобы на самом деле превратиться в ангела, и от одной мысли об этом ему становилось не по себе.

Слава Богу, что он успел вовремя. Слава Богу, что Порк Чоп привел его к яме, а у него с собой оказался мобильный телефон, по которому он вызван подмогу. Слава Богу, что крики Сьюзан заглушили шум, пока он двигал крышку люка, и его шаги, когда он спускайся по лестнице. Слава Богу, что он выстрелил вовремя и рука его не дрогнула.

Слава Богу, что все позади.

Миссис Уайланд начала говорить. Она рассказала, что еще ребенком Тайлер мучил и убивал своих домашних питомцев. Став старше, он переключился на домашний скот. Наконец он дошел до лошадей. Ее беспокоили его так называемые «тенденции», и она умоляла мужа заняться лечением мальчика. Джон Уайланд отказался. Он сказал, что не позволит запятнать имя Уайландов, а в качестве терапии устраивал Тайлеру порки. Разумеется, ни к чему хорошему это не могло привести.

Когда исчезла маленькая девочка – первая девочка, Либби Коулмен, дочь соседа и хорошего приятеля Уайландов, – Сара поначалу не подозревала сына. До тех пор, пока один из работников их фермы, Говард Лоуренс – да, тот самый, который теперь служит в конюшнях Кловерлот (о его смерти она не знала), – не нашел в поле белый атласный бантик девочки и не принес его к ней. Тогда-то в душе ее и шевельнулось подозрение. Она узнала этот бантик, поскольку все средства массовой информации расписали в деталях одежду Либби Коулмен после ее исчезновения. Когда она обратилась к Тайлеру со своими подозрениями, тот признался. Сара Уайланд кинулась к мужу и предложила обратиться в полицию. Он не позволил и настоял на том, чтобы она молчала.

Сара Уайланд хотя и не согласилась с подобным приговором мужа, противостоять ему не смела. Говарду Лоуренсу ежегодно выплачивали солидную сумму за молчание по поводу бантика. Тайлеру прописали курс лечения: инъекции лекарства, которые превратили его в импотента. Муж Сары приобрел это лекарство для жеребцов-производителей, чтобы контролировать их половую активность, и сам назначил сыну такую терапию. Уверовав в то, что, лишенный сексуальной потенции, Тайлер будет не опасен для общества.

Не в силах вынести душевного напряжения, Сара Уайланд развелась с мужем уже на следующий год. Она покинула страну и больше туда не возвращалась.

Получив сообщение о смерти бывшего мужа, она начала опасаться, что все может повториться. Тайлер, конечно, мог и сам делать инъекции, но она боялась, что он от них откажется. Ведь только страх перед разоблачением, которым угрожал ему отец в случае, если Тайлер перестанет принимать лекарство, заставлял его мириться с подобным произволом. Увидев сюжет об исчезновении второй девочки, показанный в программе новостей Си-эн-эн, Сара Уайланд убедилась в том, что ее опасения были не напрасны.

Она немедленно позвонила в ФБР. Слава Богу, ребенок на этот раз был спасен, хотя ее помощь, возможно, и запоздала.

Как запоздала она для Говарда Лоуренса. Если Лоуренс шантажировал Тайлера – то, вероятно, лишь в последнее время. Иначе Тайлер бы просто сказал об этом отцу, а уж Джон Уайланд не потерпел бы шантажа. Скорее всего, ежегодные выплаты прекратились одновременно с инъекциями Тайлера – а именно, после смерти Джона Уайланда. Ведь не мог же он включить в свое завещание такую статью, как выплаты шантажисту.

Закончив разговор, Уилл какое-то время молча смотрел на телефонную трубку, качая головой. Все эти годы, пока Коулмены терзались по поводу гибели своей дочери, их друзья и соседи хранили такую страшную тайну.

Пережив тяжелейшее потрясение после исчезновения сначала Сьюзан, а потом и Молли, Уилл как никто другой понимал Коулменов и сочувствовал им. Хотя ему, слава Богу, и не довелось испить эту горькую чашу до дна.

Он положил телефон в карман и вернулся к постели Молли. Ее руки, обнаженные до локтя, безвольно лежали на аккуратно застеленном одеяле. Кофейно-коричневые волосы, словно пышный нимб, обрамляли лицо, а ее кожа была бледной и почти не выделялась на фоне белоснежных простыней. Всегда яркие губы приобрели самый бледный оттенок розовой гаммы. Груди тихонько вздымались в такт размеренному дыханию.

Уилл обвил пальцами ее вялую руку. К его удивлению, Молли открыла глаза и посмотрела на него.

– Уилл, – сказала она и улыбнулась.

В это мгновение Уилл понял, что любит ее, как никого и никогда в своей жизни. Потом ее глаза закрылись, и она вновь погрузилась в сон.

Уилл еще долго держал ее руку в своей.

 

55

К одиннадцати вечера все разошлись, и в доме остались только пятеро Баллардов и Уилл. Сьюзан и Молли привезли из больницы в два часа дня.

Прошлой ночью Сьюзан оставили в больнице для наблюдения, хотя, как сказал один из докторов, с девочкой все в порядке, так что сытный ужин и хороший сон будут ей лучшим лекарством. Молли лечили от шока, обработали поврежденные участки головы и шеи и наложили пять швов под ухом. Доктор, который накладывал швы, сказал ей, что, пройди нож на дюйм глубже, она была бы мертва.

Тайлера Уайланда уже не было в живых. В то роковое мгновение, когда он вонзил нож в шею Молли, Уилл сразил его выстрелом в голову.

Но Молли не хотела думать об этом. Она лежала на диване в своей любимой майке с лозунгом «Я не делаю зарядку!», укутанная пледом, и досматривала финальные кадры фильма «Скорость». Уилл сидел на полу возле нее, привалившись к дивану и согнув колени. Сьюзан свернулась калачиком в ногах Молли, Сэм и Майк распластались на полу; а Эшли сидела, облокотившись на них. Порк Чоп по привычке дремал у двери кухни.

Это была милая семейная идиллия – все Балларды были в пижамах и ночных сорочках, а Уилл в спортивном костюме. Молли переводила взгляд с одного сосредоточенного лица на другое и чувствовала, как захлестывают ее счастье и покой. Спасибо тебе, Господи, в который раз вознесла она хвалу Всевышнему.

Единственное, что омрачало ее счастье, это то, что Уилл не был членом их семьи. В понедельник ему предстояло возвращение в Чикаго.

Но сейчас, в этот вечер, Молли не хотелось думать об этом.

Финальные титры замелькали на экране. Уилл встал и выключил телевизор.

– Спать, – сказал он.

– Сегодня ведь суббота, – запротестовал было Майк и, перевалившись на спину, присел на полу.

– Да, еще не поздно! – вторил ему Сэм. Эшли зевнула и поднялась с пола.

– Я устала, – сказала она и с прищуром посмотрела на Сэма.

– Я тоже, – сказала Сьюзан, вставая с дивана и укоризненно глядя на Сэма. – Пошли, Сэм.

– Еще чего… – начал кипятиться Майк, но, встретив взгляд Уилла, тут же примолк и встал. – Хорошо.

Молли изумленно посмотрела на своих братьев и сестер, которые, поворчав немного, дружно двинулись из комнаты.

– Как тебе это удалось? – потрясенная, спросила Молли Уилла.

– Просто они умеют различать авторитетные нотки в голосе, – сказал он, подходя к ней. – Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно, насколько это возможно, учитывая обстоятельства, – с улыбкой ответила Молли.

Он вдруг разом посерьезнел, и она задалась вопросом, о чем он думает. Она потянулась к нему и взяла за руку, легонько пожав ее, словно приглашая его присесть на краешек дивана.

– Знаешь, ты здорово перепугала меня, – сказал он, сопротивляясь ее молчаливой просьбе. – Когда до меня дошло, что ты пропала, со мной чуть не случился инфаркт.

– Я и не думала, что тебя так взволнует мое исчезновение, – поддразнила его Молли, игриво похлопав ресницами.

– Напрасно, – без тени улыбки произнес Уилл. – Меня это потрясло.

Его голос был мрачным, и это насторожило Молли.

– Что-то случилось? – спросила она, выпуская его руку и присаживаясь. Уилл посмотрел на нее, открыл было рот, чтобы что-то сказать, потом опять закрыл его и сделал несколько кругов по комнате.

– Что такое? – Молли не на шутку разволновалась.

Уилл вернулся к дивану и встал напротив нее. Молли заметила, что его щеки загорелись румянцем.

– Молли, – начал он и сделал паузу, – я не силен в таких делах.

– Ты пытаешься сказать мне, что завтра улетаешь? – При одной мысли об этом Молли ощутила тяжесть в животе.

Он обещал остаться на уик-энд, но, должно быть, возникли непредвиденные обстоятельства. Возможно, связанные с сыном или работой. Она не хотела отпускать его. Ни завтра, ни в понедельник, никогда. Но он, разумеется, уедет. Глупо было с ее стороны воображать себе в эти последние несколько часов, что он принадлежит ей.

Не ответив, Уилл присел на диван возле нее. Взяв ее руку в свои, он пробежал большим пальцем по костяшкам ее пальцев. Взгляд его был пристальным. Он набрал в грудь побольше воздуха.

– Черт, – произнес он. – Я пытаюсь обратиться к тебе с просьбой выйти за меня замуж.

Молли не поверила ушам своим и, опешив, уставилась на Уилла.

– Что? – с трудом выдавила она из себя.

– Ты слышала. – Румянец уже перекинулся и на кончики его ушей.

– Ты делаешь мне предложение?

– Да. – Голос его был твердым.

Молли посмотрела на него – на мужественное красивое лицо, крепкую шею и широкие плечи, на загорелые руки с длинными пальцами, сжимавшими ее бледную руку, на коротко подстриженные светлые волосы и пытливые голубые глаза.

– Да, – сказала она и кинулась ему на шею. – Да, да, да, да, да!

– Ура! – Этот истошный вопль исходил от Сэма, но все четверо Баллардов ворвались в комнату, визжа от радости и хлопая в ладоши.

Уилл, целовавший в этот момент Молли, поднял голову.

– Я же сказал вам, ребята, что мне для этого требуется интимная обстановка, – сурово произнес он.

– Эй, старик, мы ее тебе обеспечили, – ухмыльнулся Майк. – И она сказала «да»!

– Я не сомневалась в этом, – сказала Эшли, порозовевшая от возбуждения.

Сидя на диване, обвивая шею Уилла руками, в то время как он держал ее за талию, Молли усмехнулась, взглянув на сестру.

– Но я еще не закончил, – сказал Уилл. – Все марш в постель.

– Но Молли ведь сказала «да»! – К ним подошла Сьюзан, взволнованная, казалось, больше всех. За Сьюзан тут же потянулся Сэм.

– Теперь что, тебе придется целоваться? – возмущенно произнес он, глядя на влюбленную парочку.

– В этом-то самый смак, тупица, – сказал Майк. – Они хотят целоваться. Иначе бы они не хотели жениться.

– Ерунда какая-то, – не сдавался Сэм.

– Пожалуйста, не отправитесь ли вы в постель? – зарычал на них Уилл.

– Пошли, ребята, – сказала Эшли, обняв за плечи Сьюзан и Сэма. – Теперь, когда мы знаем, чем все кончилось, можно оставить их одних.

– Спасибо тебе, Эшли, – сказал Уилл.

– Спокойной ночи, ребятки, – крикнула им вслед Молли, улыбаясь. Когда дети ушли, она посмотрела на Уилла.

– У меня такое приданое… – виновато произнесла она.

– Я знаю, – усмехнулся он. – Вот почему я их первых опросил, как они отнесутся к этой идее. Они проголосовали «за».

– Ты спрашивал их?

– Сегодня, в больнице. Они знали, что я вечером сделаю тебе предложение. Иначе как, ты думаешь, смог бы я отправить их спать после фильма?

– Ты им нравишься, – улыбнулась ему Молли. – И мне ты нравишься.

– Я тебе нравлюсь? – изумился Уилл.

– Нет, – поправила себя Молли. – Я люблю тебя. Глубоко. Горячо. Безумно.

– Я тоже люблю тебя, – сказал Уилл и вновь поцеловал ее.

 

56

20 ноября 1995 года

Наступил понедельник. Уилл почти весь день занимался решением бытовых проблем. Он пришел к выводу, что идея перевозить свою новую семью в Чикаго не так хороша, как могла бы показаться. Дети уже устали от бесконечных переездов из дома в дом, и к тому же, представив Майка в большом городе с его соблазнами, Уилл внутренне содрогнулся. Так что он принял решение продать свой дом в Чикаго, купить жилье в Вудфорде и начать новую жизнь в этих краях.

Вот почему первым делом Уилл позвонил Хэллуму и попросил заняться оформлением его перевода в Лексингтонское отделение ФБР.

Хэллум встретил его заявление диким хохотом.

– Эта девчонка все-таки зацепила тебя? – спросил он. – Мы тут все держали пари, удастся ей или нет.

– Что-то вроде этого, – ответил Уилл, стараясь не выказывать раздражения. Он понимал, что любая вспышка гнева превратит его в объект постоянных насмешек до конца дней.

– В конце января Мэттьюз уходит в отставку, – продолжил Хэллум. – С моей рекомендацией, думаю, ты сможешь рассчитывать на то, чтобы занять его место.

Вот так просто все и разрешилось. Уилл получил благословение на новую жизнь с новой семьей.

Во второй половине дня он как раз садился вместе с Молли в машину, когда во двор въехал грузовик федеральной экспресс-почты. Уилл и Молли собирались ехать в школу за детьми, чтобы потом всем вместе отправиться в мэрию округа и подать заявление на регистрацию брака. Сама брачная церемония планировалась на следующую субботу. Кевин, родители Уилла и родители Дебби должны были приехать в четверг, а от списка друзей и соседей, которых планировала пригласить на торжество Молли, у Уилла закружилась голова.

Но, черт возьми, в конце концов это его последняя женитьба!

Уилл получил от водителя почтового грузовика большой конверт и повертел его в руках. Он пришел из чикагского офиса, и его содержимым были открытка и аудиокассета.

На открытке красовалась надпись «Поздравляем!», поверх которой были нацарапаны подписи всех его коллег.

Кассета выглядела более интригующей. «Послушай меня» – гласила надпись на футляре. Усаживаясь в машину, Уилл с подозрением покосился на подарок.

– Что это? – с улыбкой спросила Молли.

– Понятия не имею. И даже не уверен, что хочу это знать. – Он поцеловал ее в губы, включил зажигание и вставил кассету в магнитофон.

По машине разнеслась песня. Уилл вслушался в нестройный хор солистов Бюро и расхохотался.