– Спасибо, что сказал, Майк. А теперь иди в постель, – произнес Уилл.

Майк сурово посмотрел на него. На мгновение Уиллу показалось, что природное бунтарство одержит в мальчишке верх и он откажется исполнить просьбу. Но Майк, как ни странно, поджал губы и в задумчивости вышел из комнаты.

– Ты приготовила кофе? – обратился Уилл к Эшли.

– Сейчас, – ответила Эшли и, прихватив мокрые полотенца, последовала на кухню.

Уилл поудобнее устроил Молли на коленях и прижался губами к се влажным волосам. Эшли вернулась с глиняной чашкой дымящегося кофе.

– Я положила три ложки сахара, – сказала она, поставив чашку на столик, так чтобы он мог дотянуться.

– Отлично.

– Теперь вы, наверное, хотите, чтобы я ушла спать, – догадалась она.

– Да.

– Хорошо. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

– Уилл? – Да?

– Позаботьтесь о Молли.

– Спокойной ночи, Эшли, – сухо произнес он.

– Спокойной ночи. Спокойной ночи, Молли. Эшли вышла. Через несколько секунд на кухне погас свет. Уилл расслышал шага Эшли на лестнице.

Уилл скользнул рукой под густые волосы Молли и нежно погладил ее шелковистый затылок. Они были одни в теплом мягком полумраке. Он задумчиво посмотрел на копну спутанных темных волос, разметавшихся у него на груди, на хрупкие плечи, спрятавшиеся под накинутым плащом. Уилл подумал о том, что совсем не ощущает тяжести ее тела; подумал и о том, что, похоже, попал-таки в серьезный переплет.

Но сейчас это не имело никакого значения.

– Молли.

Ответа не последовало. Он не видел ее лица. Уилл убрал волосы с ее уха – это была единственная часть ее тела, до которой он мог дотянуться губами, – и поцеловал его.

– Эй, – сказал он, – ты меня пугаешь.

Она судорожно глотнула воздуха и повернула голову, так что ее щека легла на его плечо. Ее объятия несколько ослабли. Они уже не душили его – ее руки устало повисли на его плечах. Молли не открывала глаз, но, по крайней мере, он уже мог видеть ее лицо. По щекам девушки все еще текли слезы – они были тихими, и казалось, им не будет конца. Тело колотила мелкая дрожь.

– Молли. – Он откинул ее волосы со лба, нежно смахнул пальцем слезинки. – Я хочу, чтобы вы сели и выпили кофе. Можете сделать это для меня, пожалуйста?

Не дождавшись ответа, он скользнул губами по ее мокрой щеке, пробравшись к уголку рта. Ее губы дрогнули и потянулись к его губам. Уилл поцеловал ее – нежно, как только мог, – и удивился тому, что ему это удалось. До сих пор мысли о ней были окрашены голодным, жадным желанием. Сегодня же он испытал прилив величайшей нежности.

Он отнял губы, пока поцелуй не разогрел его до точки кипения, за которой уже невозможен был самоконтроль, и глубоко вздохнул, словно желая обрести ясность мысли.

Глаза Молли все еще были закрыты, голова лежала на плече у Уилла, но одна рука мягко обвилась вокруг его шеи.

Он мысленно отметил, что лицо ее чуть порозовело, и с трудом поборол в себе желание поцеловать Молли еще раз.

– Если вы не сделаете того, что я прошу, мне придется посадить вас в машину и отвезти в больницу, – пригрозил Уилл. – Вас будут лечить от шока. Хотите, чтобы я это сделал?

Легкое движение ее головы он истолковал как отрицательный ответ.

– Тогда садитесь и пейте кофе. – Он придал своему голосу тот же оттенок строгости и непререкаемости, который только что использовал в разговоре с ее домочадцами.

Молли вздрогнула и открыла глаза. Она отстранилась от него и села, плотнее закутываясь в плащ. Она избегала смотреть на него и старательно опускала глаза. Уилл задался вопросом, что это – смущение или застенчивость.

При мысли о том, что Молли может быть застенчивой, он улыбнулся. Бесстыжей – да, ее можно представить; колючей – безусловно. Застенчивой – ни в коем случае.

– Вот. – Уилл подал ей чашку с кофе и, пока она пила, наблюдал за ней. Руки у нее подрагивали, но ей все-таки удалось выпить кофе, не расплескав его.

Волосы у нее, вероятно, были вьющимися от природы, решил он, глядя на пышный нимб, обрамлявший ее лицо. Ресницы – густые, длинные и на тон темнев волос – еще блестели от слез. Брови, чуть изогнутые дугой, были широкими. Нос прямой и точеный, а губы мягкие и напрашивающиеся на поцелуй. Ее подбородок и скулы были четко вылеплены и изящно очерчены. Кремовую гладь кожи нарушали лишь серебристые струйки слез. Затерянное в широких складках плаща, хрупкое небесное создание, напоминающее ангела с полотен Рафаэля. Плед упал с ее босых ног, которые даже не доставали до пола.

– Мне холодно, – тихо произнесла Молли, не глядя на него, и поежилась.

Уилл вспомнил о мокрой майке, в которой она до сих пор сидела, и взял у нее из рук недопитую чашку кофе.

– Сейчас мы все уладим, – сказал он с нарочитой легкостью.

Вновь подхватив ее на руки, он приподнялся и взял со стола майку, оставленную Эшли.

– Меня не нужно таскать на руках. Я могу ходить. – Несмотря на слабый протест, Молли теснее прижалась к нему, словно его объятия были единственным местом на земле, где она хотела бы укрыться.

Уилл посмотрел в ее заплаканные карие глаза и направился на кухню.

– А теперь помолчите и позвольте кому-нибудь поухаживать за вами – хотя бы ради разнообразия.

Договорились?

Ему показалось, что Молли приготовилась сопротивляться, но она вдруг уступила, устало вздохнув и склонив голову ему на грудь. Глаза ее закрылись, и дыхание успокоилось. Редкая дрожь еще пробегала по телу Молли, пока Уилл нес ее через кухню в ванную, – по пути зажигая свет.

Он надеялся, что дрожь ее вызвана ознобом.

Оказавшись в ванной, он огляделся. Ванна была старой, даже допотопной. Приспособление для душа, по всей видимости, было смонтировано недавно. Оно представляло собой тонкую медную трубу, торчавшую из выложенной зеленым кафелем стены, с душевой насадкой на конце. Металлический прут, закрепленный под потолком, служил каркасом для белой пластиковой занавески.

Изловчившись, Уилл нагнулся и заткнул пробкой сток в ванне. Потом включил краны. Вода хлынула в ванну. Уилл проверил температуру, подождал с минуту, затем снял с Молли плащ, кинул его и сухую майку на закрытую крышку унитаза и опустил Молли в ванну.

На мгновение он подумал о том, чтобы снять с нее намокшую белую майку с жизнерадостным Микки Маусом на груди, но та оказалась настолько мокрой, что уже можно было не опасаться замочить ее. Да и потом, в сложившихся обстоятельствах как-то неэтично стаскивать с Молли последнюю одежду.

Она открыла глаза, почувствовав, что уже не держит его за шею. Огромные, темные, потерянные, ее глаза смотрели теперь прямо на него. Боль, сквозившая в них, пронзила и Уилла. Присев на корточки возле ванны, он поймал ее руку, прижат ледяные пальцы к своей щеке и поцеловал ладонь.

– Это была Шейла, – сказала Молли, закрывая глаза. Ее голова устало легла на кромку ванны и запрокинулась, так что волосы почти касались пола. – Это была Шейла.

Ее слова ничего не значили для Уилла. Он вновь поцеловал ее ладонь.

– Все хорошо, – произнес он. – Все хорошо. Слезы хлынули из-под ее ресниц. Она покачала головой. Потом высвободила свою руку и открыла глаза.

– Теперь я сама справлюсь, – твердым голосом произнесла Молли. – Спасибо.

Уилл понял, что его прогоняют. Поколебавшись, он встал.

– Вы уверены? – Да.

– Позовите меня, если вам что-нибудь понадобится, – сказал он и вышел из ванной, плотно прикрыл за собой дверь.