21 октября 1995 года

Уже в самый разгар праздничного вечера Молли поняла, что совершила большую ошибку Во-первых, рядом был Торнтон. Его руки прикасались к ней при каждом удобном случае. Пока он вез ее к Большому Дому в своем ярко-красном «корвете», его рука лежала на ее колене. За столом он так часто обнимал ее за плечи, что ее так и подмывало спросить его, не вообразил ли он себя меховым боа. И вот теперь они танцевали, и Торнтон щекотал ее шею и с каждым шагом прижимался к ней все теснее.

Казалось, он твердо уверовал в то, что ее согласие прийти на торжественный обед распространялось и на постель. Самое ужасное, что Молли знала заранее, какой он представляет себе концовку вечера. И все-таки приняла его приглашение. А все потому, что Уилл поцеловал ее, и она любила его, и, несмотря на все усилия, чувство к нему не иссякало.

Она пыталась убедить себя в том, что все мужчины одинаковы и что Торнтон, будучи моложе, красивее и гораздо богаче Уилла, поможет ей выкинуть его из головы.

Проблема состояла в том, что Торнтон не был таким добрым и таким джентльменом, как Уилл. В нем не было основательности, силы, на него нельзя было опереться. С ним она не чувствовала себя в безопасности.

И, несмотря на красоту и богатство, он совершенно не возбуждал ее.

Торнтон не повергал ее в дрожь. Когда он держал Молли в объятиях, ей хотелось лишь одного: отшвырнуть его.

Весь вечер с них не сводили глаз подружки Торнтона. Эллисон Вайнтрауб злилась больше всех. Молли сразу же узнала хрупкую блондинку с ревнивыми голубыми глазами, хотя их до этого вечера и не представляли друг другу. Из ее слов она поняла, что именно эта девушка была с Торнтоном на ипподроме в тот день, когда Уилл впервые поцеловал ее руку; тогда Молли не обратила на нее должного внимания. Ходили упорные слухи, что Эллисон метит в миссис Торнтон Уайланд. Как бы то ни было, Элли, как называл ее Торнтон, явно считала Торнтона своим. Во взгляде, которым она смерила Молли, отчетливо сквозила ненависть. Если бы у нее был нож, она наверняка вонзила бы его Молли в спину.

Приятели Торнтона – кое-кого из них Молли уже знала – тоже смотрели на нее, но без неприязни. Напротив, выражали готовность познакомиться с ней. Они даже корили Торнтона за то, что он так долго скрывал ее от них. Торнтон отвергал их попытки поухаживать за Молли с твердостью и юмором. И особенно разозлил Молли, сказав, что она – частная собственность.

– Мне так нравится твое платье на ощупь. Что это за материал – атлас? – Нашептанный на ухо, этот комплимент был хитрой уловкой, оправдывающей нахальные поглаживания по ее спине.

– Шелк, – не без удовольствия ответила Молли, сознавая, что выглядит неплохо в открытом платье, которое она купила для Эшли. Знала она и то, что это платье ни своим стилем, ни ценой не может сравниться с туалетами присутствующих дам. – И если ты не будешь держать руки там, где им положено лежать, я тебе двину коленкой так, что ты завалишься прямо здесь, посреди зала.

Торнтон расхохотался, крепче прижав ее к себе и закружив в танце. В классическом черном смокинге, он был ослепительно красив и по праву мог рассчитывать на то, что сведет ее с ума. Но этого не происходило, напротив, стоило ему коснуться ее шеи поцелуем, она была вынуждена повторить свою угрозу.

Единственное, что ее останавливало от решительных действий – так это смущение перед собравшимися, а их было человек двести только в бальном зале, а еще столько же фланировали по другим залам Большого Дома. Молли чувствовала себя не в своей тарелке, хотя и убеждала себя в обратном.

Из дальнего угла бального зала за ними встревоженно наблюдала Элен Трапп – в роскошном золотистом платье, стоившем, наверное, целое состояние. Она о чем-то переговаривалась с Тайлером. Возможно, слова Тайлера ее обнадежили, потому что морщинка на ее лбу разгладилась, и она вернулась к светской беседе с подругой.

Молли предположила, что Тайлер убедил свою сестру в том, что не следует так серьезно воспринимать увлечение Торнтона девушкой-конюхом.

Лишь только ступив в Большой Дом с его высоченными потолками, оказавшись среди мерцающих в золоченых канделябрах свечей, роскошных восточных ковров и бесценного антиквариата, Молли почувствовала себя изгоем. Элен Трапп и ее дочь Нейли, точеная брюнетка, были не виноваты в этом, хотя и внесли свою лепту в ощущение неловкости, которое испытывала Молли. Приветствуя прибывающих гостей, они постарались не заметить гостью Торнтона, щебеча и воркуя с остальными.

Молли догадывалась, что они опасаются, как бы она не окрутила Торнтона всерьез и надолго.

Но Молли могла их утешить: она не хотела Торнтона всерьез и надолго. Она вообще не хотела его.

– Извини, мне нужно пройти в уборную, – сказала Молли, когда музыка смолкла и Торнтон не опустил рук, намереваясь танцевать с ней и дальше. Оркестр до сих пор исполнят лишь медленные мелодии. Молли задалась вопросом, кого ей следует поблагодарить за это.

Она бы не удивилась, узнав, что это проделки Торнтона. Хотя, возможно, на светских раутах звучит только такая музыка. Поскольку это был ее первый выход в свет, Молли просто не знала о традициях подобных мероприятий.

– Если ты убегаешь, чтобы припудрить носик, малышка, не волнуйся. Ты и так выглядишь достаточно аппетитной, чтобы тебя съесть. – Торнтон усмехнулся и красноречиво ущипнул ее за голое плечо.

– Нет, – сказала Молли и отстранилась от него. – Мне нужно пописать.

Она непринужденно произнесла последнюю фразу и вполне удовлетворилась произведенным эффектом. Ей надоело чувствовать себя бедной родственницей среди этих снобов. Торнтон хмыкнул. Молли ощущала на себе его взгляд, когда шла к выходу.

Уборная, находившаяся в дальнем конце вестибюля, оказалась чуть просторнее, чем спальня Молли. Стены и пол были выложены серым мрамором, на обоях красовались нарисованные кистью птички, раковина из белого китайского фарфора поражало необычной формой. Огромных размеров зеркало, висевшее над умывальником, отражало свет, лившийся из двух хрустальных светильников, вмонтированных прямо в зеркальную поверхность.

Воспользовавшись туалетом, Молли отметила, что унитаз работает бесшумно, а мыло, вылепленное в форме розовых бутонов, пахнет настоящей розой. Над умывальником висел распылитель лосьона, в чем Молли убедилась, нажав на ручку. Втерев лосьон в руки, она с наслаждением вдохнула его приятный цветочный аромат.

Ничего общего с вазелиновым кремом, к которому она привыкла.

Молли расчесала волосы, припудрила нос, освежила губную помаду и, отступив на шаг, критически оглядела свое отражение в зеркале.

Нетрудно было догадаться, почему она влюбилась в это платье с первого взгляда – оно было создано специально для нее, но никак не для Эшли. Тонкие бретельки и довольно глубокое декольте выгодно обнажали ее плечи и верхнюю часть грудей. Искристый шелк приятно льнул к телу и переливался при малейшем движении. Оттенок слоновой кости оттенял ее темные волосы и глаза, подчеркивал кремовый цвет кожи, напоминавший цвет ее любимого мороженого «Французская ваниль».

Платье было из комиссионки и стоило всего-то тридцать семь долларов. Ну и что? Никто из здешней публики об этом не догадывался, а она выглядела в нем королевой. Молли это точно знала.

Тогда почему же ей так неуютно?

Можно вырвать девчонку из колонии, но нельзя вырвать колонию из сердца девчонки. От этой мысли Молли поморщилась.

Но она не собиралась падать духом. И в очередной раз напомнила себе, что ничем не хуже Уайландов и любого из их гостей. Как любила говаривать ее мать, неважно, откуда ты родом, важно, какой дорогой ты следуешь в этой жизни.

Сейчас Молли выбирала дорогу домой.

Да, она совершила ошибку, согласившись прийти в этот дом, но гораздо серьезнее была бы ее ошибка, реши она торчать здесь до окончания вечера. Планы Торнтона на ее счет были вполне определенными.

Конечно, она смогла бы отбиться от него, но это действительно была бы битва, а она этого не хотела. Самой разумной ей показалась идея тихо исчезнуть, прямо сейчас, отправившись домой через поля.

Когда она вышла из уборной, то увидела двух женщин, ожидавших, когда освободится комната. Молли улыбнулась им, и они улыбнулись в ответ. Молли вдруг испытала прилив уверенности в себе. Эти две незнакомки с элегантными прическами, в роскошных платьях приняли ее за равную. Молли пришлось лишний раз напомнить себе о том, что ее происхождение совершенно не отразилось на ее внешности и манерах.

Направляясь в сторону кухни, она улыбалась.

В бальном зале оркестр взрывайся барабанной дробью и грохотом тарелок. В микрофон неслись какие-то объявления. Молли не смогла разобрать ни слова.

– Шампанского, мисс Молли? – К ее великому неудовольствию, из дверей кухни выплыл Торнтон. В руках у него были два бокала с золотистым пенящимся шампанским. – Мы должны выпить за победу Табаско Соуса.

Несколько часов назад Табаско Соус взял приз Пырейного штата. Именно об этом сейчас и вещали в микрофон в бальном зале, в этом Молли почти не сомневалась. Не в состоянии отказаться от предложенного тоста, она взяла протянутый ей бокал с шампанским. Победа лошади, безусловно, была праздником для Уайландской фермы.

– За Табаско Соуса, – сказал Торнтон, чокнувшись с Молли. Он сделал большой глоток шампанского, в то время как Молли лишь пригубила из бокала. Несмотря на высокую репутацию этого напитка, она его не жаловала. – И за наше первое свидание. – Торнтон осушил свой бокал и поставил его на поднос проходившего мимо официанта. – Я так долго ждал его и надеюсь, что оно окажется достойным долгого ожидания.

С этими словами он приблизился к Молли. Она невольно отскочила назад, опасаясь угодить в его медвежьи объятия, и разлила шампанское прямо на платье. Уставившись на расползающееся по юбке пятно, Молли даже не заметила, как Торнтон подошел к ней и взял из ее рук бокал, игриво прошептал: «Тсс!»

– Здесь рядом ванная, – сказал он, увлекая ее по коридору. Действительно, рядом оказалась ванная – судя по убранству, мужская, но не менее элегантная, чем дамская уборная. Поставив бокал на туалетный столик, Торнтон схватил полотенце и начал сушить пятно на юбке.

– Оставь, Бог с ним. – Молли совершенно не хотелось оставаться в ванной наедине с Торнтоном. Вытянув из его рук юбку, Молли направилась к двери.

– О нет, ты не уйдешь. – Ухмыльнувшись, он попытался заключить ее в объятия и, хотя и не сразу, преуспел в этом. Обхватив Молли за талию, Торнтон крепко прижал ее к себе. – Я наконец-то заполучил тебя и не намерен отпускать.

Он дышал ей прямо в лицо. Молли догадалась, что Торнтон изрядно напился.

– Поцелуй меня, красотка, – прорычал он, накрывая своим ртом ее губы.

От него пахло шампанским и чесноком – смесью, которую Молли ненавидела. Самоуверенно просунув свой язык в ее рот, Торнтон поцеловал ее. Молли не стала сопротивляться, но оказалась разочарованной, обнаружив, что его техника поцелуя совершенно не возбуждает ее. Торнтон был очень красив, его тело было ничуть не менее мужественным, чем у Уилла, к тому же его преимуществом было несметное богатство, так что он по праву мог вычеркнуть из ее памяти воспоминания о поцелуях Уилла. Но увы! И Молли должна была это предвидеть. Видимо, таинство любви заключалось в другом. Молли терпеливо подождала, пока он закончит целовать ее, надеясь, что это его удовлетворит и он отпустит ее.

Но не тут-то было.

Его губы уже скользили по шее, а одна рука поползла вверх и накрыла грудь.

– Прекрати, Торнтон! – воскликнула она, пытаясь оттолкнуть его.

Он не обратил на это ни малейшего внимания, поглощенный идеей залезть рукой под платье. Она начала бороться, одна бретелька порвалась, и с левой стороны платье повисло. Придержав его одной рукой, пришедшая в ярость Молли сжала кулак и обрушила его прямо на нос Торнтона.

– О! – Он выпустил ее, пошатываясь, отошел на шаг назад, прижимая руку к лицу. Кровь хлестала из его ноздрей. Молли со злорадством смотрела, как он, закинув назад голову, пытается остановить кровь. Пусть жестоко обошлась с ней жизнь, но Молли извлекла из нее бесценный опыт: она научилась не давать себя в обиду и могла постоять за себя.

– Это послужит тебе уроком, – сказала она Торнтону, который шарил по столику в поисках полотенца. Она помогла ему отыскать его и направилась к двери.

Спустя несколько минут она уже бежала по гравиевой дорожке к чугунным воротам Большого Дома, за которыми простирались поля.

Пара миль отделяли ее от своего дома. Молли неоднократно приходилось преодолевать это расстояние. Проблема состояла в том, что проделывала она это в кроссовках и джинсах. Сегодня она была на высоких каблуках и в вечернем, плотно облегающем платье с длинной узкой юбкой.

К счастью, ночь была теплой, а звездное небо и луна освещали ей дорогу.

У нее даже была компания – по полям бродили лошади. После нападения на Шейлу – лишь только воспоминание о кобылице ожило в сознании, Молли решительно прогнала его, запретив себе думать о несчастном животном, – ночная охрана была усилена, и в помощь Джей Ди были выделены дополнительные сторожа. Правда, сейчас ни Джей Ди, ни его помощников не было видно.

Молли задрала юбку повыше, стараясь осторожно ступать по пушистой траве, чтобы не угодить в навозную кучу. Высокие заросли болиголова и елей были разбросаны по полям, выделяясь темными островками. Звуки ночи – уханье совы, писк грызуна, шорох листьев, мягкая поступь собственных шагов – были знакомы Молли. Она не являлась случайным путником в ночи.

Но эта ночь была какой-то другой. Странной.

Несмотря на все ее усилия, образ Шейлы неизбежно всплывал в памяти.

Эта ночь затаила в себе некое зло.

От этой мысли Молли содрогнулась и, остановившись, огляделась вокруг.

Она не была трусихой, но и глупой ее нельзя было назвать. Ей вдруг пришло в голову, что идея идти по полям одной, ночью, оказалась не слишком разумной.

Но было уже поздно. Обратной дороги нет. К тому же она прошла третью часть пути.

Молли вновь задрожала, но уверила себя, что в этом виноват поднимающийся ветер. Она продолжила путь, настроившись думать только о приятном.

Эшли и розовом платье действительно была прелестна.

Молли просияла, вспомнив, как зарделась и улыбнулась сестра, когда вечером за ней заехал ее юноша. Как и Эшли, Тревору было семнадцать – высокий и худой, в очках, с юношескими прыщиками на лице, темный блондин. Эшли смотрела на него так, будто он был первым красавцем во всей Вселенной.

«Что ж, о вкусах не спорят», – подумала Молли. Взять хотя бы ее: Торнтон Уайланд – красавец, богач, наследник старинного рода – совершенно не возбуждал ее.

В то время как Уилл…

Неожиданно Молли оступилась, попав в ямку, и упала на бедро. Какое-то мгновение она неподвижно сидела – и не от ушиба, а от удивления. Поднявшись, она обнаружила, что стоит на крышке – по-видимому, старого колодца. Она была каменной, фута в три диаметром. Молли решила, что она действительно очень старая, поскольку вокруг нее и на ней густо росла трава. Она бы никогда и не заметила ее, если бы не упала.

Пройдя несколько шагов, Молли обнаружила, что встреча с колодцем стоила ей каблука. Эти серебристые босоножки она купила для Эшли, рассчитывая, что та наденет их к бальному платью. Молли поморщилась. Эшли наверняка не обрадуется, узнав о том, какая участь их постигла. Молли задалась вопросом, можно ли приклеить каблук суперклеем.

Она проковыляла еще несколько ярдов, и ей вновь пришлось остановиться. Чертыхнувшись, она сняла поврежденную туфлю и попыталась оторвать каблук. Конечно же, по закону подлости это оказалось невозможным. Вновь обувшись, Молли замерла и быстро огляделась, чтобы убедиться в том, что она одна. Не хромать же ей до самого дома. Идти босиком тоже не хотелось. Мало того, что в траве могли встретиться навозные кучи, змей здесь тоже было достаточно.

Самым разумным было бы позвонить Эшли и попросить заехать за ней в Большой Дом. Но задним умом все умны.

Вновь оглядевшись, Молли вдруг решила, что не все потеряно. Чуть в стороне от той тропинки, которой она шла, ближе к шоссе находился ветеринарный комплекс. Молли даже могла различить купола его зданий, выделявшиеся на фоне звездного неба. Комплекс сейчас пустоват – Уайланды в целях экономии пользовались услугами приглашенного ветеринара, – но там хотя бы был телефон, и, насколько Молли было известно, он до сих пор работал. Дон Симпсон использовал эти помещения под склад.

Но, даже если телефон не работал, она могла бы пойти домой по шоссе. Там она будет чувствовать себя в большей безопасности.

Конечно, глупо было бояться, она это знала, но… куда, куда же запропастился этот Джей Ди в тот момент, когда он так нужен ей?

«Наверняка торчит у моего дома», – мысленно фыркнула Молли.

Когда спустя минут пять Молли добрела до ветеринарного госпиталя, она с ужасом обнаружила, что на дверях его красуется висячий замок. Какое-то время она стояла, тупо уставившись на него, представляя, какой долгой путь домой ей предстоит. Потом обошла здание, проверив окна и двери. Все было заперто.

Ноги у нее гудели, она начинала нервничать, а до дома было все так же далеко.

«К черту все», – подумала Молли и, схватив камень, разбила им окно. Лишь только замерли осыпавшиеся стеклышки, кругом опять стало тихо. Молли стояла в тени. Купол из плексигласа, накрывавший бассейн для лошадей, отливал серебром при свете луны. Обстановка была самая что ни на есть таинственная и мрачная.

Молли подумала о том, что сознательно обрекает себя на роль жертвы нападения маньяка.

Просунув руку в проделанную ей дырку, она отперла защелку. Потом открыла окно и влезла в здание госпиталя.