Как и во всем доме, в спальне было полутемно и прохладно из-за плотно задернутых штор и включенного кондиционера. Макс отнес Джули на кровать, уложил и сам опустился вместе с ней. Он начал покрывать поцелуями ее губы, плечи и грудь еще до того, как ее спина коснулась простыни. У Джули возникло смутное впечатление, что простыня темно-синяя, и она охладила ее пылающую кожу. Но все внимание тут же переключилось на его губы, приникшие к ее груди.

Горячий, влажный открытый рот охватывал вершину одной груди, обжигая чувствительную кожу через эфемерную ткань бюстгальтера. Язык скользнул по соску, тут же напрягшемуся и отвердевшему. Джули застонала, еще крепче обняла его за шею и выгнула спину.

– Макс.

– Джули.

Наступил момент, когда говорить больше было не о чем. Он перенес свое внимание на вторую грудь, поцеловал и лизнул сосок, добился того, что он тоже напрягся. Коленом, обтянутым джинсами, Макс раздвинул ей ноги, слегка царапая нежную кожу на их внутренней стороне. Джули инстинктивно стиснула бедрами его колено и замерла, ощутив глубоко внутри быстрые, сильные сокращения. Как давно с ней ничего подобного не было. Он ее еще даже не раздел, а она уже на грани!

«Притормози», – сказала она себе. Ей хотелось посмаковать, продлить удовольствие. Слишком долго она этого ждала.

Макс неожиданно отстранился и навис над ней

– Так, что там у нас идет следующим номером? Ах да, ты хотела, чтобы я тебя раздел.

Джули глубоко вздохнула. Она была не в силах что-либо сказать и лишь слабо пошевелила пальцами у него на плечах вместо ответа. Опершись на локоть, Макс продел руку ей за спину, ловко расстегнул и стянул с нее бюстгальтер. Он полюбовался ее обнажившейся грудью, провел подушечкой большого пальца по соску, уже вздувшемуся и влажно блестевшему от его поцелуев

– Они прекрасны, – прошептал он, встретив, взгляд Джули, потом накрыл ее грудь ладонью и поцеловал в губы.

Джули обняла его за шею и поцеловала в ответ, упиваясь вкусом его губ, теплотой его руки, ласкаю щей ее грудь, давлением колена между бедер, весом и трением его тела, все еще одетого, простертого поверх ее собственного, почти обнаженного. Она хотела видеть его раздетым, ощутить его кожу своей. Ее пальцы нырнули под ткань рубашки и прикоснулись к его коже. Кожа оказалась теплой, чуть влажной и гладкой, под ней прощупывались тугие мускулы.

– Сними рубашку, – попросила она.

Он посмотрел на нее, потом одним движением сорвал через голову рубашку вместе с футболкой, а Джули жадным взглядом охватила его обнажившийся торс. Широченные мускулистые плечи. Могучая грудь, покрытая густой порослью курчавых светло-каштановых волос, сквозь которую она различала плоские соски. Тонкая талия. Живот, своей рельефно обозначенной мускулатурой напоминающий стиральную доску и до того соблазнительный, что от него невозможно было отвести глаз. Джинсы низко сидели на его стройных бедрах, обнажая пупок и тонкую полоску волос, исчезающую под поясом

Джули внезапно осознала, что смотрит на живой эквивалент шоколадки «Годива» – предмета, всегда казавшегося ей самым желанным на свете. Теперь шоколад отодвинулся на второе место Макс только что одержал победу в борьбе за золотую медаль

– Ты великолепен…

Именно так она подумала, когда впервые увидела его без костюма Дебби, а теперь невольно выразила эту мысль вслух.

– Это моя профессия, – невозмутимо пожал плечами Макс и наклонился, чтобы ее поцеловать.

Она ответила на поцелуй, проводя ладонями по его груди. Ее ногти легонько царапнули его соски, Макс застонал и обрушился на нее всей своей тяжестью. Джули не возражала. Напротив, ей нравилось все: давление его могучей груди, источаемое им тепло, трение жестких курчавых завитков о ее кожу Она задвигалась, чтобы усилить это ощущение.

Когда Макс наконец поднял голову, Джули обхватила ее руками и без слов притянула к своей груди, выгибаясь вверх и вперед, словно преподносила себя ему.

На этот раз, когда его губы сомкнулись на ее груди, на ней не было даже тончайшего слоя одежды.

Если бы она умерла в эту минуту, то умерла бы счастливой. Она закрыла глаза, содрогаясь от наслаждения, упиваясь ощущением его горячих и влажных губ, его языка, ласкающего чувствительный сосок. Она застонала, задвигалась, еще сильнее прижала его голову к своей груди. Последние еще остававшиеся у нее внутренние запреты растворились без следа. Она погрузила пальцы в его волосы, обвила его длинными, стройными ногами, как ленточка обвивает майский шест. Теперь он лежал между ее бедер, и она инстинктивно подтянула кверху колени, чтобы ему было удобнее. Это движение привело его бедра, все еще обтянутые джинсами, в тесное соприкосновение с той частью ее тела, что изнывала и томилась жаждой обладания. Макс ритмично задвигался, не отрываясь от нее. Джули вскрикнула, не в силах больше сдерживаться, и начала ответно двигать бедрами.

Макс неожиданно отстранился, и Джули протестующе застонала, потянулась за ним, но он завел ей руки за голову и прижал их к постели. Теперь его бедра сжали клещами ее ноги.

– Макс… – Джули заерзала, но так как теперь он не касался ни одной из жизненно важных частей ее тела, никакого облегчения это ей не принесло.

Она нахмурилась и с досадой закусила нижнюю губу, а он, являя собой живое воплощение фразы «Так близко и в то же время так далеко», как ни в чем не бывало окинул ее оценивающим взглядом знатока и явно остался доволен увиденным.

– Давай сделаем это не торопясь.

– Я не хочу делать это не торопясь.

– Нет, хочешь. Просто ты сама еще этого не знаешь.

Что она могла противопоставить такой логике? Все равно сердце билось так бурно, а дыхание было таким частым, что вести разумную беседу она не могла, а уж тем более спорить на столь важную тему. Ее бесило его спокойствие, но, приглядевшись, Джули убедилась, что оно напускное. Его веки отяжелели, в глазах тлели угли, губы были плотно сжаты, а подбородок до того напряжен, словно ему приходилось сдерживаться изо всех сил.

Макс освободил ее запястья и пустился в неспешное путешествие по телу Джули, поглаживая сперва одну грудь, потом другую, не забывая уделить особую ласку животу, отмеченному следом недавнего ночного нападения.

– Красиво, – сказал он тихо, проводя пальцами по верхнему краю трусиков, а потом по треугольнику тончайшей ткани.

Джули ощутила пожар, разгорающийся от его прикосновений. Она судорожно вздохнула, когда он подцепил пальцами резинку трусиков и сдернул их одним рывком.

«Наконец-то!» – подумала она, невольно дернувшись всем телом. Макс стянул трусики до самых щиколоток. И только тут пораженная Джули обнаружила, что туфли до сих пор на ней. Он взял ее ноги одну за другой и осторожно снял трусики, не задев тонких высоких каблуков, а потом отбросил комочек розового шелка туда, где он мог составить компанию бюстгальтеру.

Схватившись руками за матрац, вцепившись в него ногтями, чтобы сохранить хоть видимость самообладания, Джули оглядела себя – торчащие соски, все еще влажно блестевшие после визита его губ, плавные изгибы талии и бедер, ровный, гладкий живот и темный треугольник волос между ног. Ее взгляд скользнул по длинным загорелым ногам, разведенным на неприличное расстояние, потому что он своей сильной, мускулистой рукой держал одну ступню в изящной туфельке, обхватив ее за щиколотку.

Никогда в жизни Джули не доводилось видеть ничего более эротичного, чем ее собственное тело, обнаженное, если не считать жемчужного воротника-стойки и босоножек из лиловых ремешков, развернутое перед Максом, словно скатерть-самобранка.

– Классные туфли. – Все еще держа в руке ее правую ногу, он повернул голову и прижался губами к хрупкой косточке на лодыжке, охваченной лиловым кожаным ремешком. Наслаждение змейками поползло по ее ноге вверх от того места, к которому прикасались его губы. Она следила, как зачарованная, пока его пальцы расстегивали крошечную пряжку. – Они мне особенно нравятся, когда, кроме них, на тебе ничего не надето.

С этими словами Макс расстегнул пряжку и снял туфельку с ее ноги. Взяв вторую ногу, он повторил процедуру. Потом он поцеловал лодыжку, и вдруг его губы поползли вверх по внутренней стороне ее ноги

Догадавшись, куда он направляется, Джули задрожала.

Когда он добрался до бархатистого треугольника между ее ног, она закрыла глаза Он поцеловал ее, его рот обжег ее. Он нашел языком нежный трепещущий бугорок, и она вскрикнула.

– Нравится? – спросил он прерывистым шепотом Джули кивнула, не открывая глаз.

– Я так и думал.

В любых других условиях нотка мужского самодовольства, прозвучавшая в его словах, заставила бы ее рассердиться, но сейчас она испытывала такое острое наслаждение, что не могла сосредоточиться ни на чем другом. Ей казалось, что даже ее кости превратились в растопленное масло, потому что все внутри пылало. Дыхание стало частым и неглубоким. Хватаясь за простыню, как за спасательный пояс, она лежала навзничь, запрокинув голову, ее тело сотрясала дрожь, а он прижимался губами к ее нетерпеливо ждущей плоти. Он подсунул руки ей под спину, обхватил ее ягодицы и приподнял бедра, чтобы было удобнее, и пока его рот творил чудеса, она решила, что уже умерла и попала в место, куда более замечательное, чем рай.

Ее тело вскидывалось и извивалось само собой, без участия воли, как червяк на крючке. Растущее напряжение вот-вот должно было прорваться, кульминация маячила уже рядом, совсем близко, она поднималась над горизонтом подобно горячему летнему солнцу, ослеплявшему Джули своими лучами, обжигавшему накапливающимся жаром…

И вдруг он отодвинулся, поднялся, отступил от кровати.

– Макс!

Ее глаза открылись. Он стоял возле кровати – растрепанный, с горящими глазами – и возился с застежкой джинсов. Увидев, чем он занят, Джули поняла, что будет дальше, но все равно почувствовала себя обделенной… Она лежала обнаженная и следила за ним, ослабев от желания, изголодавшись по ласке и близости, ее тело казалось таким пустым и так жаждало заполнения, что ей не удавалось даже лежать неподвижно. Ее грудь бурно вздымалась при каждом судорожном вздохе, ноги и бедра беспокойно двигались. Но вот его джинсы упали вместе с трусами. Увидев его во всеоружии, Джули не смогла совладать с собой и потянулась к нему.

Когда ее пальцы сомкнулись вокруг его плоти, Макс застонал и вроде бы наконец утратил свое железное самообладание. Его глаза сверкнули, мускулы напряглись, он весь напоминал натянутую тетиву лука, готового выстрелить. Он толкнул ее назад, на постель, накрыл своим телом, она обхватила ногами его талию, обняла за плечи и выгнулась ему навстречу.

Одним сильным рывком он проник в нее, заполнил ее целиком, без остатка, и это было до того здорово, что она вскрикнула. Он двигался напористо, быстро и ритмично. Джули покорилась этому бьющему ритму, откликнулась на него с пылкой страстью, позабыла обо всем на свете, втянутая в огненный водоворот. Когда он поцеловал ее, она ощутила свой собственный вкус на его губах и задрожала, а он подстегивал ее все новыми и новыми глубоко проникающими движениями, и она кончила, да так бурно, что все ее тело содрогнулось в пароксизме страсти. Вцепившись ногтями ему в спину, она пронзительно закричала:

– Макс… Макс… Макс!

– Джули, – простонал он в ответ, прижимаясь лицом к нежной ложбинке между ее плечом и шеей.

Он тоже нашел свое высвобождение, вонзаясь, как бурав в ее тело, содрогаясь и наконец ослабев.

Джули лежала совершенно обессиленная. Ее глаза были закрыты, тело неподвижно, лишь изредка по нему пробегали волны дрожи. Макс лежал на ней, разгоряченный, вспотевший, его неподвижное тело давило на нее словно грузовик, наполненный мокрым цементом. И чуткости в нем было примерно столько же. Он все еще прижимался лицом к впадинке между ее плечом и шеей, его затрудненное дыхание с каждой минутой становилось все более шумным.

Неужели он уснул? Похоже на то, судя по его неподвижности и тяжелому дыханию.

Боже, неужели все мужчины в этом смысле одинаковы?

Впервые с тех пор, как восемь лет назад она сказала у алтаря: «Я согласна», Джули спала с мужчиной, которого звали не Сидом.

Это и есть адюльтер?

Джули открыла глаза. Широкое загорелое плечо, загораживая вид, не давало ей рассмотреть комнату. Она скосила глаза вправо: в поле зрения попала щедрая порция коротко остриженных светлых волос, ухо, мощная челюсть, край щеки, уголок раскрытых губ… Если дыхание, с трудом вырывавшееся сквозь них, не было храпом, то она не знала, как это еще назвать.

Повернув голову в другую сторону, она увидела окно, наглухо задернутое синими шторами до полу, голую белую стену и его руку, все еще державшую ее грудь.

Джули почувствовала укол вины. Что она наделала?

Ее браку пришел конец, напомнила она себе, отворачиваясь от этих длинных, смуглых пальцев, державших ее властно и уверенно, но незаконно. Ей нечего стыдиться. Она поступила именно так, как, по утверждению ведущих семейные ток-шоу, поступает любая женщина, когда ее брак рушится: упала в койку с первым более или менее смазливым парнем, выразившим готовность.

Правда, Макс не выражал готовности.

И он был чуть более чем просто смазливым. Ну ладно, гораздо более.

И она об этом не жалеет. Вот именно.

А о чем тут жалеть? Секс был феерический. Она, безусловно, почувствовала, как земля покачнулась. Она испытала потрясающий оргазм. Теперь этот трофей останется с ней навсегда.

Но лежать с ним вот так, как сейчас, голой и вспотевшей, слушать, как он храпит… это было по меньшей мере странно. Она была как будто сама не своя. Чего ей сейчас действительно хотелось, так это встать, вернуться домой, дать себе время все обдумать, словом, прийти в себя. «Вот только, – жалобно напомнила себе Джули, – возвращаться мне некуда. Дома у нет… во всяком случае, такого дома, который был бы родным. Его больше нет».

Сначала в этом доме на нее напал маньяк. А потом Сид привел туда другую женщину. Молодую девушку. Эмбер.

Джули поняла, что жалеет себя, и глубоко вздохнула. Не стоит с сожалением оглядываться назад. Вместо этого надо с надеждой смотреть вперед. Она встретит трудности лицом к лицу, она решит все свои проблемы одну за другой. Она всегда так поступала, с малых лет. Слишком долго она думала о себе лишь как о жене Сида Карлсона, она растворилась в нем и забыла о себе. А теперь она вернет себе собственную жизнь.

Первый этап ее выздоровления уже пройден: она только что занималась сексом с потрясающим парнем.

Второй этап предполагал разрыв с Сидом, увольнение Эмбер, объяснение с матерью, подачу заявления о разводе… Предстояло стереть с лица земли всю ту жизнь, к которой она уже успела привыкнуть.

Перспектива не из заманчивых, Джули вынуждена была это признать. «Но надо его пройти, этот второй этап», – сказала она себе. Первый этап был более приятен, но она преодолеет и второй. Секрет, как она уже имела случай убедиться, и не раз, состоит в том, что надо упорно продвигаться вперед шаг за шагом.

Пусть ее жизнь лежит в руинах, она выживет. Она оставит разруху позади и двинется дальше.

А первый шаг к продвижению вперед состоит в том, что надо выбраться из этой кровати.

Некоторые вещи – например, дальнейшее развитие ее отношений с Максом – требуют взгляда со стороны, прежде чем можно будет принять какое-нибудь разумное решение. А взгляд со стороны – по крайней мере в данном случае – предполагает дистанцию.

Потихоньку, чтобы не разбудить его, пока в голове у нее не сложится какой-нибудь достойный и остроумный комментарий к возникшей ситуации, Джули сняла его руку со своей груди. Сейчас она просто выберется из-под него и оденется…

Он зашевелился, поднял голову и посмотрел на нее. У Джули внутри все сжалось в тугой комок, когда их глаза встретились.

А ей-то хотелось установить дистанцию.

Чувствуя себя в ловушке и уже начиная паниковать, она выдержала его взгляд. С растрепавшимися волосами и сонным взглядом, с легкой улыбочкой на губах он выглядел как мужчина, вполне довольный жизнью.

При мысли об этом Джули поморщилась.

Должно быть, он это заметил, потому что улыбка исчезла, сменившись встревоженным взглядом, а затем иронической гримасой. Рука, та самая, которую она только что убрала со своей груди, снова обхватила ее. Теперь тепло его широкой ладони казалось ей неприятно фамильярным. Джули напряглась всем телом, более чем когда-либо чувствуя себя в ловушке.

– Ну что, тебе было так же хорошо, как и мне? – спросил Макс с легкой иронией в голосе, подсказавшей ей, что он догадывается о ее чувствах и не ждет, что она сейчас его обнимет, поцелует и попросит добавки.

Слава богу, он сам не начал ее целовать и приставать с нежностями – такова была первая связная мысль, родившаяся в голове у Джули. Может, она и голая, а он лежит на ней, но он по-прежнему все тот же Макс, с ним она может справиться. А вот поцелуи и нежности… Нет, это не по ней. Сначала ей надо разобраться в собственных чувствах.

– Мне было хорошо. Спасибо тебе большое. А теперь будь так добр, слезь с меня.

Она говорила церемонно-вежливым тоном, каким еще недавно пользовалась в гостях, чтобы поблагодарить хозяйку дома за прекрасный вечер.

Очевидно, он этого не оценил. Его глаза прищурились.

– Та-а-ак, я вижу, мы уже перешли к следующей стадии: настало утро, мы сожалеем о случившемся и ненавидим себя. Господи, Джули, как ты можешь быть такой предсказуемой?