С трудом открыв глаза, Хью сначала подумал, что должно быть, изрядно напился накануне, потому что ужасно болела голова и все двоилось перед глазами. К тому же его вырвало. Но дело в том, что он давно уже не напивался. В молодости он чаще бывал пьяным, чем трезвым, и заслужил соответствующую репутацию. Но после вступления в армию почти совсем не пил. Он понимал, что напиться перед боем – лучший способ лишиться головы, а в первые годы после его отъезда из Англии сражения следовали одно за другим.

А потом, семь лет назад, его взяли в службу разведки. Поначалу он отказывался, так как чувствовал ответственность за своих солдат, но они – в особенности Хилдербранд – уговорили его, убедили в том, что он нужнее именно на этом месте. Ему предлагалось весьма специфическое задание: его бросят в тюрьму к человеку, которого подозревали в принадлежности к французской разведке. Хью должны были посадить якобы за сочувствие к французам, и он должен был подружиться с этим человеком и вызвать его на откровенность. Чтобы тот ему доверял, Хью обвинили в выдаче военных секретов врагу и посадили в тюрьму за предательство.

Уловка сработала. Думая, что нашел родственную душу, подозреваемый разговорился. Когда задание было выполнено, Хью выпустили из тюрьмы, но, к своему ужасу, он обнаружил, что его приятели среди военных так и не сняли с него обвинение в предательстве. Слишком гордый, чтобы оправдываться, Хью защищал свою честь пистолетом:, шпагой и кулаками. Так что, когда Хилдербранд опять обратился к нему, Хью с готовностью принял новое задание. Насей раз он остался в секретной службе и вскоре понял, что эта работа как раз для него.

Но пьянствовать, будучи тайным агентом, еще опаснее, чем пьянствовать перед сражением. Но тогда почему же у него так трещит голова?..

Черт возьми, где Джеймс? Ему срочно нужно варево Джеймса…

У него связаны руки. Хью обнаружил это, когда попытался перевернуться с бока на спину. В тот же миг он понял, что лежит на ковре, а не на кровати. И увидел, что над ним стоит человек с пистолетом в руке.

– А, очнулся? – Лицо качалось, не фокусировалось, но Хью не надо было вглядываться, чтобы понять, кто говорит: при свете свечи, стоящей на ночном столике позади говорящего, светлые волосы превратились в сияющий нимб вокруг головы, так что все было ясно.

– Дэвид, какого черта?..

– Приветствую, Хью.

Ноги тоже были связаны в лодыжках и коленях. В общем, Хью понял, что связан, как рождественский гусь. Голова раскалывалась, в глазах двоилось, а в животе словно работала маслобойка. Но Хью за свою жизнь побывал во многих переделках и научился пренебрегать такими мелочами, как физические неудобства, когда надо было сосредоточиться на главном – на том, чтобы избежать неминуемой смерти.

Лошадь… Проклятая лошадь… Прошедшей ночью его сбросила лошадь, и это было предупреждение, уж он-то должен был знать. Зачем он отпустил своего охранника?

В комнате был еще один человек, здоровенный малый в грубом шерстяном сюртуке и поношенных бриджах, по виду головорез. Он стоял спиной к двери, низко надвинув на лоб шляпу, и, как и Дэвид, держал в руке пистолет.

Положение отчаянное, ничего не скажешь. Да, он находился в смертельной опасности, и следовало что-то предпринимать, но что именно? Он связан по рукам и ногам, лежит на пыльном ковре в смутно знакомой комнате, а над ним Дэвид с пистолетом в руке. Наконец-то вспомнилось и все остальное: бешеная скачка в Лондон, Воксхолл-Гарденз, удар по голове, Клер.

– Где Клер? – Охвативший его страх никак не отразился в голосе, но он хорошо знал Дэвида, и сердце громко застучало. Дэвид способен причинять боль ради самой боли, а Клер чувствительна.

– Ты имеешь в виду мою жену? Прямо за тобой. – Дэвид небрежно мотнул головой.

Хью с трудом перекатился и увидел ее. Она лежала в углу между ночным столиком и стеной; ее изысканная прическа растрепалась, пряди черных волос разметались по плечам, а руки явно были связаны за спиной, хоть веревок и не видно. Колени под желтой юбкой прижаты к телу так, что касаются подбородка, прекрасные золотистые глаза в гуще ресниц покраснели от слез, на лбу красуется свежий синяк. Нижняя губа раздулась, из уголка рта стекает струйка крови.

Так выглядит лицо после прямого удара. Он такое не раз видел, в сущности, это было обычным делом среди людей, сопровождавших армию. Среди них были женщины, и с ними обращались куда хуже, чем об этом задумывались офицеры.

– Ты ее ударил. – Хью напрягся всем телом, глаза хлестнули Дэвида по лицу. «За это я тебя убью», – мысленно пообещал он Дэвиду. Но конечно же, он не стал об этом говорить. Если бывает время для осторожности, то сейчас именно такое время. – Какой же ты ублюдок! Ты ее ударил. Что за мужчина бьет женщину?

– Кузен, ты, как всегда, галантно защищаешь отъявленных шлюх. – Дэвид подошел к нему, стараясь, однако, не слишком приближаться. – Уверен, они это поощряют, но ты сам выглядишь довольно глупо. Полагаю, это потому, что твоя мать была одной из них. Жаль, мой дядя-герцог не выяснил это до того, как на ней женился. Это бы нас от многого избавило. – Дэвид посмотрел на Клер. – Он тебе не рассказывал про свою мать? Когда она выходила замуж за моего дядю, она была беременна. Она была из хорошей семьи, что делает ситуацию еще удивительнее. У нее был любовник, и она забеременела, а потом любовник умер, она поскорее вышла за моего дядю и сказала, что ребенок от него, просто родился семимесячным. Ей бы это удалось, но Хью оказался слишком похожим на своего настоящего отца. Видишь ли, все Лайнсы блондины, а он – черный. Дядя заподозрил истину, потому что настоящий отец Хью был его близким другом. И дядя изводил жену, покуда она не призналась. Потом он несколько лет избивал ее до бесчувствия, и она наконец сделала то, что от нее требовалось, – умерла.

Дэвид опять посмотрел на Хью. Глаза были полны злобы.

– Тебе тогда было тринадцать, Хью? Какая трагедия! – Он опять повернулся к Клер. – Мой дядя и хотел бы отказаться от ублюдка, но не мог публично навесить на себя ярлык дурака и рогоносца. Так что теперь мы имеем дело с узурпатором. Хью не имеет права называться герцогом Ричмондом. Герцогом должен быть я. В нем нет ни капли крови Лайнсов.

«Долго же ему пришлось разбираться в семейной истории», – подумал Хью. Когда-то для него было бы невыносимо выслушивать насмешливое повествование Дэвида, и тот это отлично знал. Но теперь Хью не вспыльчивый мальчишка, которого Дэвид знал, а мужчина. И хотя любое упоминание о матери, умершей пятнадцать лет назад, причиняло боль, но разговор об обстоятельствах ее жизни и смерти больше не наполнял его слепой яростью. Что же касается герцога – Хью теперь даже в мыслях не называл его отцом, – то он умер, когда Хью было двадцать пять. А последние слова герцога, обращенные к наследнику, были о том, что тот ему не сын и что он желает ему встретить безвременный конец еще до того, как у него появится сын, – тогда титул перейдет к тому, кто имеет на него право.

То есть к Дэвиду.

Хотя он не признавался в этом самому себе, но после смерти старого герцога Хью старался, чтобы предсмертная воля покойника исполнилась. Из чувства вины, как он полагал. Только в последние два года он почувствовал, что заслуживает право на жизнь.

– Хью… – Хриплый шепот Клер вернул его к настоящему. Шепот был такой, как будто у нее повреждено горло. Что же этот мерзавец с ней делал?! Хью по чувствовал, как напряглись и вздулись мышцы, и постарался их расслабить. Он не мог позволить себе роскошь рассвирепеть. – Хью, Дэвид собирается поджечь дом вместе с нами, – снова прошептала Клер. Дэвид улыбнулся.

– О, сначала я вас застрелю. Не вижу нужды причинять лишние страдания, – проговорил он с насмешкой в голосе. Потом перевел взгляд на Клер и, наставив на нее пистолет, добавил: – Ты первая. Вставай.

Хью вздрогнул, но тотчас же взял себя в руки и приготовился сделать все, что мог. Если повезет, он зацепит Дэвида ногами и свалит его на пол. Это не спасет им жизнь – тот головорез застрелит его через секунду, а если нет, то застрелит сам Дэвид, когда очухается, но все же это лучше, чем смотреть, как у него на глазах убивают женщину, которую он любит.

Выжидая момент, Хью не сводил глаз с пальца Дэвида, лежавшего на курке. Он надеялся, что уловит какой-то признак того, что Дэвид готов спустить курок. Краем глаза он заметил, что Клер, храбрая девочка, медленно встает, бросая на мужа ледяные взгляды. Она умеет быть храброй, когда загнана в угол, он знал это по собственному опыту. Правда, учитывая характер кузена – тот в детстве обожал отрывать крылья мухам, – храбриться не следовало, но Хью мысленно салютовал ее невозмутимости и мужеству. Да-да, в эти мгновения она была очаровательна. А Дэвид, конечно же, хотел бы, чтобы она хныкала, валяясь у его ног.

– Эй, Дэвид, – сказал он, чтобы его отвлечь. Тот обернулся и опустил пистолет. Хью тихо и осторожно вздохнул, он чувствовал себя как приговоренный, которому отложили казнь. – Дэвид, скажи мне вот что: зачем ты это делаешь?

Казалось, Дэвид потерял интерес к Клер. Он пересек комнату и снова приблизился к Хью. Кузен был в бутылочно-зеленом сюртуке, коричневых бриджах и безупречной рубашке, причем все аккуратно, каждый волосок на своем месте. Если бы не пистолет в руке, он бы выглядел как всегда. Не было даже безумного блеска в глазах, что могло бы объяснить его поведение. Он выглядел как совершенно нормальный человек. Наверное, так оно и было.

– Зачем делаю?.. Ведь ты целовал мою жену в саду, верно?

Значит, Дэвид или один из его головорезов наблюдал за ними. Хью внутренне содрогнулся, разумеется, из-за Клер. Сам он не раз без страха смотрел в лицо смерти, но ужаснулся за Клер.

– Кстати, кузен, восхищаюсь твоими способностями. Всего месяц, как вернулся в Англию, а уже успел соблазнить мою жену.

Хью промолчал. Рассказать Дэвиду о том, как они познакомились, – значит еще больше его взбесить. Хью обвинял себя за все произошедшее. Ему следовало быть осторожнее. Он считал, что в садах рядом с ним Клер находится в безопасности. Кто бы мог подумать, что на нее нападут в Воксхолл-Гарденз?

Но сейчас не время для самобичевания. Нужно искать хоть какой-нибудь шанс…

– Дело не в этом. – Хью покачал головой. Инстинкт подсказывал, что надо тянуть время, а он доверял своим инстинктам, они не раз спасали ему жизнь. Рано или поздно Джеймс хватится его, правда, лучше бы это произошло как можно скорее. – Дэвид, я же знаю, что тебе плевать, спит ли она со мной или с полсотней других мужчин. Ты пытался ее убить задолго до сегодняшнего вечера. Ты организовал нападение на карету.

Какое-то время Дэвид пристально смотрел на него. Потом вдруг засмеялся:

– А ты хорошо информирован. Должен признаться, ты меня поразил. – Он взглянул на Клер – та стояла, привалившись к тумбочке, как будто ее не держали ноги. – Она красотка, правда? И приданое немалое. Но деньги, увы, давно растрачены, роза отцвела, а ты сообщил, что отрезал меня от финансирования, так что мне пришлось искать какой-то выход. Первоначально я планировал устроить ей несчастный случай, что позволило бы мне взять новую жену с приданым. Вообще-то я держал в уме реальную наследницу, крошку Чалмондли, ты мог видеть ее в городе. У нее зубы, как у кролика, зато богатый папаша. Но Донен со своей бандой бездельников упустил мою жену. – Дэвид покосился на своего подручного. – Вообрази мое удивление, когда я увидел ее живой и здоровой. Мне ничего не оставалось, как отложить план на несколько месяцев. Второй несчастный случай сразу за первым показался бы подозрительным.

Так это Донен? Вожак банды, которая напала на Клер с целью убить ее? Хью взглянул на верзилу и мысленно поклялся отомстить негодяю. Марли уже испытал на себе его ярость. Сейчас он на попечении сыщиков с Боу-стрит – и этот мерзавец пусть молится, чтобы судьба была к нему так же благосклонна.

В этот момент Хью почувствовал какой-то необычный запах. Запах, не свойственный этой давным-давно закрытой комнате. Он быстро взглянул на Клер. Та смотрела прямо перед собой с предельной сосредоточенностью, но при этом… Да, она держала связанные руки над пламенем свечи, пережигая веревку. Хью восхитился ее находчивостью и смелостью. Он лежал под таким углом, что хорошо видел, что она делала, но этого, кажется, не мог видеть ни Дэвид, ни головорез у двери.

Но они оба могли почувствовать запах.

Дэвид что-то говорил Донену, Хью не слышал, что именно. Когда же Дэвид замолчал, Хью поспешно заговорил:

– Мы с тобой могли бы прийти к соглашению, кузен. Тебе она не нужна, а мне нужна. Что, если я заплачу тебе за развод? Скажем, десять тысяч фунтов. Ты окажешься в замечательном положении на долгое время, и не надо будет никого убивать.

Дэвид, казалось, задумался. Потом отрицательно покачал головой. Хью знал, что с этим ничего не получится. Дурак Дэвид будет, если примет его предложение, а он кто угодно, только не дурак. Но Хью пытался отвлечь его внимание от Клер, и это ему удалось.

– Признаюсь, соблазнительно. – Дэвид усмехнулся. – Но мы с тобой оба знаем, что дело зашло слишком далеко. Видишь ли, когда я рыскал по кустам в Воксхолл-Гарденз, меня озарило вдохновение: почему бы не убить вас обоих? Тогда я стану богатым герцогом Ричмондом, кем и должен являться по праву, и избавлюсь от ненужной жены. Замечательный план, я им горжусь.

Плечи Клер поникли, и она привалилась к стене, но Дэвид был поглощен собой и ничего не заметил. Головорез же у двери, кажется, задремал. Хью был как на иголках. Неужели удалось?

– Тебе это так не сойдет, Дэвид.

Хью понимал, что может и сойти. Конечно, Дэвид будет главным подозреваемым, но ведь он станет герцогом, богатым и могущественным… Опыт Хью подсказывал: власти ведут себя очень осторожно, когда дело касается богатой и могущественной знати. Но не так уж важно, уйдет Дэвид от наказания или нет, потому что они с Клер будут мертвы.

– Думаю, ты ошибаешься, кузен. – Дэвид посмотрел на Клер, потом опять на Хью. – Еще на балу у малышки Бет, где вы с ней впервые встретились, было понятно, что между вами притяжение. Моя мать это заметила, пришла ко мне и сказала, что ты танцевал с моей женой и вывел ее на террасу. Она требовала, чтобы я что-то сделал, пока она не ввергла нас в грандиозный скандал. Ты не слишком осторожен, верно? Неужели ты думал, что никто не заметит? А потом, когда вы танцевали в «Олмаке» и одновременно куда-то исчезли, мама сказала, что ее шокирует поведение моей жены и твое тоже. Когда я сегодня увидел, что вы целуетесь, я все это вспомнил, и у меня родился план. Осуществить его мне поможет твоя репутация, ты ведь считаешься распутником. Когда найдут ваши тела, вот какая выявится картина: ты завлек мою жену из Воксхолла в пустующий дом – это твой дом на Керзон-стрит, куда ты водишь своих любовниц, неужели не узнал? Покаты, подлый соблазнитель, обхаживал мою жену, дом загорелся, и, к сожалению, вы сгорели вместе с ним. Дом сгорит дотла, ваши тела станут почти неузнаваемы, и никто не сможет определить, что вы погибли от пули.

Стук в дверь прервал его разглагольствования. Дэвид оглянулся. Головорез Донен открыл. За порогом стоял другой головорез. В открытую дверь проник резкий запах, и Хью его сразу узнал: керосин.

Дэвид приказал облить дом керосином! Стоит поднести спичку, и он вспыхнет, как хворост. Огонь будет такой, что тела внутри дома обгорят до неузнаваемости.

– Все готово. Скажете слово, и мы чиркнем спичкой. Дэвид кивнул:

– Действуйте. Мы сейчас выйдем.

Он пошел к двери. На миг Хью с надеждой подумал, что он уйдет, оставив их и давая шанс спастись из огня.

Донен держал дверь открытой. Проходя мимо него, Дэвид оглянулся.

– Герцог Ричмонд, – сказал он с улыбкой. – Неплохо звучит а?

Дэвид вышел в холл.

– Застрели их, Донен, – бросил он через плечо и исчез из виду.