Было уже далеко за полночь, когда Джастин подхватил жену на руки и понес в постель. Раздевшись, он лег рядом с ней, и в теплой темноте его руки прижали к себе Меган.

– Спи, – прошептал он, касаясь губами ее чуть влажного лба.

У Меган, уже успевшей задремать, было такое чувство, словно она вернулась домой после долгого и полного лишений путешествия.

Когда она проснулась, солнце уже было в зените. Джастин куда-то исчез. Меган в недоумении покачала головой, спрашивая себя: не пригрезились ли ей события прошедшей ночи? Но она лежала в постели Джастина, в его комнате, и это свидетельствовало о том, что все ее воспоминания – реальность. Прошлой ночью они помирились, а утром он просто ушел. Взглянув на подушку Джастина, еще хранившую отпечаток его головы, Меган внезапно встревожилась. Куда все-таки мог пойти муж? Ведь последние недели были сущим адом для Джастина, винившего себя во всех смертных грехах. И тут Меган догадалась: граф отправился на встречу с самим дьяволом, чтобы попытаться договориться с ним.

Быстро выбравшись из постели, Меган подняла с пола голубой халат, в котором была накануне, надела его и побежала по длинному коридору в свою комнату.

У дверей ее комнаты стояла Дженет, явно чем-то встревоженная. Когда Меган пробегала мимо нее, на лице нянюшки появилось выражение такого облегчения, что молодая женщина наверняка рассмеялась бы, если бы не торопилась так, как в эти мгновения.

– Я напугала тебя, Дженет? – на ходу бросила Меган, подбегая к двери.

Дженет вошла в комнату вслед за Меган, удивленно глядя на хозяйку. Та поспешно вытащила из шкафа платье и начала стаскивать с себя халат и ночную сорочку.

– Да. Немножко напугали, миледи, – призналась горничная. Но тон, которым были сказаны эти слова, свидетельствовал о том, что Дженет не на шутку встревожилась.

Меган невольно улыбнулась. И лишь несколько секунд спустя сообразила: впервые с тех пор, как она стала женой Джастина, она не испытывала неловкости, когда к ней обращались «миледи». А вслед за этим поняла и другое: теперь она уже никогда не будет испытывать неловкость. Потому что минувшей ночью она действительно стала женой Джастина. Теперь он не являлся ее опекуном, надменным графом, не был обворожительным мужчиной, научившим ее премудростям плотской любви. Нет. все изменилось: прошедшей ночью он стал просто Джастином, ее второй половиной, ее мужем, любимым…

– Прости, пожалуйста, – сказала Меган, натягивая через голову сначала белую сорочку, а поверх нее – простенькое платье из хлопка бледно-лимонного цвета. Никогда больше не наденет она траурных одежд, которые носила с тех пор, как умер их сын. Ее жизнь – их с Джастином жизнь – началась заново. Меган решила оставить позади все, что напоминало ей о прошлом.

Дженет подошла ближе, чтобы помочь хозяйке, поправив платье, она застегнула на спине Меган мелкие крючки.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой? – спросила пожилая женщина, застегнув последний крючок.

По тону горничной Меган поняла: та каким-то образом догадалась о том, что произошло ночью между супругами, хотя и она сама, и вся прислуга в доме в это время уже спали.

Меган снова улыбнулась:

– Нет, Дженет, не надо. Спасибо тебе.

Едва плеснув в лицо водой из кувшина, Меган провела щеткой по своим непокорным кудрям. И тотчас же бросилась к двери.

Меган догадалась, что Джастин ушел пешком, но она слишком торопилась. Так торопилась, что даже пританцовывала на месте, пока молодой конюх запрягал лошадь в коляску. Ей не хотелось, чтобы Джастин оказался с дьяволом наедине.

Но вот наконец коляска была готова. Меган уселась в нее, взмахнула кнутом – и лошадь дернулась, поскакала. Стоял прекрасный летний день. По ясному голубому небу пробегали белоснежные облачка. С моря дул мягкий, теплый ветерок. Дорога, бежавшая по изумрудной зелени травы, казалась коричневой, бархатной полоской на ярко-зеленом ковре. Из-под копыт лошади и из-под колес поднимались легкие облачка пыли.

Церквушка и кладбище находились на вершине небольшого холма. Натянув поводья, Меган осадила лошадь и спрыгнула на землю. Привязала поводья к коновязи. Она не ошиблась в своих предположениях: Джастин, склонив голову, стоял у маленького могильного холмика.

Осторожно ступая, Меган отворила железные ворота кладбища и направилась к могиле сына. Она остановилась рядом с мужем.

Джастин по-прежнему был в трауре. Черный шерстяной камзол облегал его широкие плечи, черные же панталоны в обтяжку подчеркивали стройность его длинных мускулистых ног.

Меган молча положила руку на плечо мужа. Граф поднял голову и повернулся к Меган. Секунду-другую он пристально смотрел в глаза жене. Меган испытывала к этому мужчине такую пронзительную любовь, что, казалось, ею была пропитана каждая клеточка ее тела. Вероятно, Джастин догадался о ее чувствах. Глядя в глаза жене, он едва заметно улыбнулся; его золотистые глаза наполнились нежностью. По-прежнему не говоря ни слова, граф Уэстон обнял Меган за талию и привлек ее к себе. Она уткнулась лицом в его грудь, положив руки ему на плечи. Стоя в объятиях мужа у крохотного холмика, под которым покоился их сын, Меган впервые со дня смерти ребенка сумела заплакать. Склонив голову, Джастин стал нашептывать на ухо жене слова любви.

Прошло немало времени, прежде чем слезы перестали литься из глаз Меган. Как ни странно, молодая женщина почувствовала себя исцеленной.

– Джастин, – прошептала она, чуть отстраняясь от графа, чтобы взглянуть ему в лицо.

Обнимая ее одной рукой за талию, граф сунул другую руку в карман камзола и вытащил белоснежный носовой платок. Затем осторожно утер слезы со щек жены.

– Высморкайся, – проговорил он с улыбкой, поднося платок к ее изящному носику.

Меган послушно зашмыгала носом.

– Итак… – сказал граф, убирая платок в карман. – Итак, что ты говорила?

Губы Меган дрожали, но в ее глазах уже не было слез.

– Я очень люблю тебя, – проговорила она звонким голосом.

Джастин молча посмотрел на нее, и от его взгляда ей хотелось плакать, хотелось смеяться, хотелось кричать в восторге.

– Я тоже люблю тебя, – прошептал он.

Тронутая до глубины души, Меган провела ладонью по его щеке. Джастин поцеловал кончики ее пальцев.

– Пойдем домой, дорогая, – сказал он, с любовью глядя на жену.

Обнявшись, они шли по дорожке, ведущей к кладбищенским воротам.